— В сумме это можно сравнить с землетрясением, как нас и предупреждали. В эпицентре сила его составила примерно шесть баллов по шкале Рихтера. Оценка приблизительная. Особо отмечаю: разрушаться там было нечему. В военном поселке звенела посуда в шкафах, качались подвесные лампы. Это между четырьмя и пятью баллами. В отдаленных поселках — три балла, и люди вообще ничего не заметили, хотя приборы, разумеется, зафиксировали.

Тут в дискуссию снова вступил Сталин:

— Думается, имеет смысл сделать запрос специалистам по землетрясениям, скажем, в Москве или Ленинграде: какова будет их оценка. Мне докладывали, что там имеются особо чувствительные сейсмографы.

Курчатов в очередной раз молча удивился эрудиции вождя, а Берия сделал пометку в блокноте.

— И еще вопрос, — от сделанной паузы прослезился бы сам Станиславский, — вы, Игорь Васильевич, озаботились наградным листом на товарищей из вашей группы?

Глава атомщиков СССР заметно смутился.

— Виноват, товарищи, не успел согласовать с Лаврентием Павловичем.

На самом деле именно Берия слегка подзадержался с данным вопросом.

— Не стоит с этим затягивать, товарищ Курчатов.

Сказано было без малейшего напора, но гости кремлевского кабинета поняли все правильно.

Глава 9

Сталин умел задавать вопросы. Еще того более ему удавались неожиданные вопросы.

На очередной беседе как раз такой и прозвучал:

— Сергей Васильевич, вы хотели бы побывать на концерте Мравинского?

Сказано это было с самыми благожелательными интонациями. На короткое время Рославлев растерялся; впрочем, он тут же мысленно составил цепочку событий. Идя по Петровке, он остановился и внимательно прочитал афишу с объявлением концерта симфонического оркестра Ленинградской филармонии под управлением именно этого дирижера. И охрана, видимо, сообщила об этом интересе Тем, Кому Надо.

— Вы угадали, товарищ Сталин, был бы весьма не прочь. Евгений Александрович пользовался огромным уважением... и пользуется.

Вождь понимающе кивнул. Он и так знал, что Мравинский прекрасный дирижер, а теперь получил подтверждение, что в будущем высокая оценка не изменилась.

— Полагаю, что в ведомстве Лаврентия Павловича смогут организовать для вас билет. Или билеты?

— Нет, одного достаточно. Охрана, разумеется, не считается.

Берия кивнул с точно таким же понимающим видом.

— Пригласите адмирала Кузнецова, — бросил вождь в телефонную трубку. И когда нарком вошел и занял место на стуле, продолжил: — Есть дополнительный вопрос от РККФ. Товарищи узнали о существовании боевого вертолета. И хотели бы принять на вооружение такой. Само собой, оборудованный под потребности флота.

Странник поморщился, и это заметили все присутствующие.

— Надо вам знать, товарищи, что в процессе подготовки я упустил или, скажем, обратил недостаточное внимание на флотские вопросы. Отчасти меня извиняет недостаток времени, поскольку виделось совершенно необходимым создать как можно лучшие условия для сухопутных войск.

Слушатели сохраняли полную невозмутимость. А Странник продолжал лекцию:

— Какие задачи может решать вертолет палубного базирования? Поиск и уничтожение подлодок противника. Знатоки утверждают, что именно вертолет — первый враг подлодок вообще. Далее: обнаружение надводных кораблей противника визуально или с помощью радара. Но при полете на высоте, скажем, сто метров над поверхностью воды дистанция обнаружения радаром не столь велика. Например, крейсер проявится на расстоянии примерно пятьдесят километров. Правда, если поднять вертолет до километра, то его радар увидит противника за сто сорок километров. Но одновременно повышается риск обнаружения и уничтожения вертолета чужой авиацией. Если таковая имеется, конечно. Также: поиск и спасение своих моряков. Еще одна задача: если вертолетоносец находится вблизи берега, то ударные машины могут, взлетая с его борта, атаковать цели на берегу. Ну и нечто сходное. Уверен, что подбирать палубные вертолеты следует, исходя из задач. Но имеются серьезные ограничения.

Пауза.

— Вертолеты любого класса требуют площадки для приземления на палубу. И чем больше размер аппарата, тем большая нужна площадка. Если речь идет об ударных вертолетах, то сам корабль должен быть ориентирован на них. Некое подобие авианосца, от двадцати пяти до тридцати тысяч тонн. Таких у меня нет. Малые вертолеты, разумеется, менее требовательны, но и то для их размещения нужен корабль класса эсминца — примерно три с половиной тысячи тонн. Но все палубные вертолеты имеют несколько общих недостатков. Главный из них: низкая скорость, она или сравнима с таковой для палубных самолетов, или ниже. У малого вертолета пулеметно-пушечное вооружение не предусмотрено, и потому у него нет почти никаких шансов при встрече с истребителями, разве что удрать под защиту своей ПВО. Тяжелый ударный вертолет — дело другое, эти и бронированы неплохо, и вооружение несут такое, что воздушному противнику мало не покажется. Второй очевидный недостаток вытекает из схемы с соосными винтами. Управление машинами этого типа намного труднее, хотя автоматика может брать на себя часть функций пилота. Иначе говоря, учиться надо долго, особенно с учетом возможного противодействия. Напоминаю: наши вертолетчицы, летавшие на машинах с одним горизонтальным винтом, учились три месяца, в результате их уровень получился так себе. Доучивались они в воздухе и в тепличных условиях: в финскую войну у них не было воздушного противодействия. Но и то одну машину подбили зенитным огнем. Думаю, что сверхминимальный срок обучения — полгода, хотя, конечно, в процессе обучения могут быть изменения по этой части.

Кузнецов почувствовал себя задетым:

— Вы хотите сказать, что вертолеты для флота бесполезны?

Рославлев не поверил в глупость этой фразы, но подумал, что эти слова стоило воспринять как попытку обострения позиции.

— С вашего позволения, товарищи, уточню. ПОКА что бесполезны. До момента, когда в нашем распоряжении не окажутся обученные экипажи и палубные матросы. И вертолетоносцы, понятно.

— Чему именно надо обучать матросов?

— В первую очередь умению принайтовить снижающийся вертолет в любую погоду. То бишь поймать и закрепить, иначе при волнении машина кувыркнется за борт. Равно умению быстро спрятать машину в ангар. Другими словами, обучение должно идти в море. Но еще до этого вижу другую задачу у флота. И здесь опять нужно политическое решение.

— Какую именно?

— Постараюсь объяснить. Надеюсь, все присутствующие понимают, что Великобритания нам ни с какой стороны не союзник. Их флот не может нас защитить от Японии и США, даже если бы такое желание было. И по этой причине вот что я предлагаю...

Изложение заняло полчаса.

— Вот те же мысли, но изложенные на бумаге, — и перед гостями кремлевского кабинета легли одинаковые стопки листов.

— Мы подумаем над вашими предложениями. А сейчас интересно было бы узнать вашу точку зрения. Какие могут быть наши цели в этой операции?

Вопрос Сталина, как всегда, имел несколько слоев. Первый был полностью очевиден: перед принятием решения руководителю страны понадобилось мнение того, кто мог иметь достаточное количество информации. Скажем так: увеличенное количество, ибо достаточных сведений вообще не бывает. Второй и последующим слои остались неясными.

— Первая цель: создание локальной, но стратегической слабости Великобритании. Вторая цель: убедить главного ее кредитора, что дальнейшие займы могут быть рискованными. Учтите, что Британия сейчас не намерена прекращать войну, и я не уверен, что она переменит свое мнение в будущем. Она не заботится — до поры — о стратегической уязвимости своих владений в Юго-восточной и Южной Азии. А там Япония может на них наточить зубы. И третья: дать Германии еще одно доказательство, что с нашей страной куда лучше торговать, чем воевать. Но тут вы, Лаврентий Павлович, а также наша военная разведка должны постараться... преподнести факты.

Сталин, Берия и Кузнецов, не сговариваясь, проглядели план, явно не желая упустить детали.

— Я не специалист, — поскромничал Берия, — и потому мне кажется, что этот проект в первую очередь должен обсуждаться с командованием РККФ.

Предложение было знаковым. Одобрение должно пойти с самого верха флотской иерархии. Разумеется, именно морякам предстояла черновая, но очень важная работа по доведению плана до оперативного уровня.

Адмирал проявил решительность:

— Исполнение видится возможным, но потребуется проработка штабом.

— В этом плане кое-чего не хватает с политической точки зрения, — вроде бы нейтрально заметил Сталин. — необходимо найти способ информировать американские финансовые круги о состоянии дел в британском флоте.

Инженер-матрикатор явно был готов к вопросу:

— Осмелюсь предположить, что острой необходимости в этом нет. Да, неплохо бы, но американцы узнают об этом и без наших подсказок. Вот только если подтолкнуть их мысль в нужном нам направлении...

Нарком ВМФ адмирал Кузнецов старался не показать своих эмоций. А они были не из слабых.

Коринженер Александров служил в экономическом отделе НКВД, но не в разведке. И все же он представил обстоятельный документ по действиям как германских кораблей, так и эскадры британского флота. Мало того, что перечислены названия всех вымпелов — указывались наиболее вероятные перемещения. Допустим, зная скорость, можно прикинуть суточный переход (очень приблизительно!), но направления?

Вот почему на следующий день в кабинете замначальника экономического отдела ГУГБ состоялся разговор. Не стоит удивляться, что адмирал Кузнецов задал не один вопрос:

— Почему, Сергей Васильевич, вы полагаете приоритетной целью именно авианосцы? С их-то этажерками? Попадание одной авиационной торпеды не смертельно даже для тяжелого крейсера, уж не говорю о линкоре.

— О том, чтобы отправить на дно, речь не идет. Вот сбить ход — очень даже возможно. А еще представьте себе повреждение топливных танков. Это же отменный след в море. Если Адмиралтейство сделает глупость... вот, глядите сами... у немцев есть шанс остаться в выигрыше. Но лишь до момента, когда рассвирепевший Королевский флот не отправит на охоту вот эту эскадру. Сами понимаете, Николай Герасимович, в открытом бою с этакой стаей у двух кораблей, хотя бы то были линкоры, шансов очень мало, если они вообще имеются. А вот ускользнуть...

— Вы хотите сказать, Сергей Васильевич, что при отсутствии авианосцев...

— ...и не забывайте, что тогда возможности в разведке уменьшаются очень сильно...

— ...если верить справочникам, немецкие гидросамолеты...

— ...и согласованные действия наших подлодок...

— Вы хотите сказать, что немцам надо дать знать...

— Ни в коем случае! О плане должны быть осведомлены лишь командиры нашего подплава, притом не все, а лишь те, участие которых предусмотрено планом. Координаты они должны получить в запечатанных пакетах с приказом вскрыть их лишь через сутки после выхода в море. Для сохранения секретности достаточно уже вот какой причины: нам известно, что в штабе Кригсмарине кто-то сливает информацию англичанам. И еще: надлежит установить порядок связи...

— ...да им не успеть никак! Если полным ходом — и то трое суток по карте...

— ...а как же ваши возможности насчет предупреждения заранее...

— ...потом испытания, прибавьте еще сроку на исправление недоделок. Правда, орудия уже установлены. Но насчет выхода в море, имея боевую задачу...

После долгих споров стороны сошлись на том, что поставленная задача решение имеет. Осталось лишь получить начальственное 'добро' на операцию.

И тут Кузнецов прищурил и без того узкие глазки и осведомился голосом, в котором начисто отсутствовали командные интонации:

— Сергей Васильевич, так как насчет вертолетов для наших кораблей?

— Судите сами, Николай Герасимович. Если та операция, о которой вы уже знаете, пройдет с успехом, все заинтересованные стороны начнут в бешеном темпе строить подводный флот. И противолодочные средства будут развивать, ясное дело. Применительно к нашему флоту: коль скоро речь пойдет о защите побережья, то тут сыграют малые противолодочные корабли. Тонн этак с девятьсот. На них вертолет не втиснем. А вот большие противолодочные, до четырех тысяч тонн, для них могут пройти вот этакие машинки... гляньте. Вот эту модель берусь раздобыть.

На экране портативного аппаратика толщиной с книгу вдруг проявились красивые цветные картинки. Вслед за этим пошли один за одним чертежи и таблицы. Посыпались вопросы:

— Одна торпеда? И только? И такой малый заряд?

— Да, но самонаводящаяся. Что до заряда, то на подлодку хватит. Также средства обнаружения...

— А что такой маленький боевой радиус действия? Всего-то сто десять миль...

— Верно, но в районе боевых действий при этом может находиться в течение почти полутора часов... вот, гляньте...

— ...с этим понятно, а как насчет тех больших ударных вертолетов, которые...

— ...я бы назвал такие корабли крейсерами-вертолетоносцами, но их сейчас у нас нет, а их проектирование и строительство обойдутся в такую копеечку...

— А у наших противников хоть что-то похожее имеется?

— Ну, чистые авианосцы есть у США, Японии и Британии. Немцы вскоре получат один. Но все рассчитаны на самолеты, а у вертолетов своя специфика. И снова обращаю ваше внимание: ценность этого класса кораблей не перестанет быть сомнительной в глазах адмиралов после того, как...

На концерт великого дирижера Рославлев попал. И с большим удовольствием расслабился, слушая бессмертную музыку Шостаковича и Равеля. Но отдых длился недолго.

Получение товарного количества плутония заняло даже чуть меньше времени, чем урана-235. Но сразу же Берия попросил оказать аналогичную услугу в части урана-233.

Странник был искренне удивлен и не замедлил проявить это чувство вслух:

— Лаврентий Павлович, мне, понятно, не жалко, но зачем? По характеристикам оба материала примерно равноценны.

Берия был ласковее многоопытного стоматолога:

— Конечно же, вы правы, Сергей Васильевич. Между прочим, меня уговаривать не надо, я и так вам верю. Но наши ученые хотят лично убедиться в этом. И добавьте к тому: существуют и другие причины. В СССР имеются богатые месторождения тория.

Нарком не стал продолжать. Он был уверен, что товарищ коринженер уже знаком с технологией получения этого изотопа урана.

И все же Странник пробовал защищаться:

— Лаврентий Павлович, знаю, что в СССР имеются залежи монацитового песка, да ведь его одного мало! Нужна технология выделения тория, а самое главное: специализированный реактор...

— ...и он уже проектируется! — радостно подхватил куратор атомного проекта.

— Раз надо, то будет сделано.

И еще одна неделя ушла. А там дали о себе знать ракетчики из КБ Челомея: у них была готова ракета на высококипящем топливе. Тут все поначалу пошло, как у Королева: очень скоро к полигону подкатил поезд, в трех вагонах которого покоились точные копии челомеевской продукции. Но дальше у разработчиков военных изделий дело покатилось не столь гладко. Первый запуск получился откровенно неудачным. Ракета пролетела чуть более пяти километров и взорвалась. К счастью, никто не пострадал.