— Испания, причём хорошего там нету в восточной Испании, и к северу от Меотидского озера, там начинается где-то в тысяче стадий от берега, ответил македонцу металлург.

— Будете обходиться древесным углём или возить земляной из Гераклеи Понтийской. Жить там и иметь мастерские я вам там запрещаю до тех пор, пока Малая Азия не окажется под моей властью. Получите право сразу после завоевания, — приказал Филипп. — Но я вот чего боюсь, не в Павсании дело, я про свою смерть. Боги если захотят, сделают так, что я не уйду от судьбы.

— Понимаю, бывает. Я хотел уклониться по незнанию. Уплыл с острова, чтобы на помощь позвать. Но боги меня остановили и наказали, — Ричард влез в беседу. — И мне пришлось, с трудом выплыв, одному жить на острове. Четыре года ел только морские орехи, крабов и рыбу, пока меня оттуда не забрали.

— Какие ещё морские орехи? — удивился царь. И его угостили кокосовым орехом.

— Египет будет очень рад, если поможем их выращивать. Они по морю плавают с острова на остров, но и самим сажать можно, — с намёком объяснил Пенкроф.

— А судьбу мою как обмануть предлагаете? Убрать Павсания мало.

— Я точно не знаю, хотя слишком близких отношений с телохранителями быть не должно. Но если это заговор Олимпиады, её брата и вашего сына Александра, то по причине последней жены и желания её родственников отодвинуть Александра от трона, — сказал Андрей. — Это причина вам не жениться на той Клеопатре, а не выдавать замуж дочь. Второе. Есть подозрение, что ваша смерть это кара богов. Всем людям запрещено заводить детей с близкими кровными родственниками, ни один народ и ни один человек не избавлен от этого запрета. Вас боги могли прямо наказать за то, что два раза отдавали дочерей в жёны близким родственникам по крови. Приёмную дочь женить на родном сыне можно, если матери и отцы разные. Хотите доказательств? Поинтересуйтесь фараонами Египта. У них было целых тридцать династий, и все быстро вымирали, потому что фараоны на родных сёстрах женились.

— Есть такой закон, что если детей женщины рожают от кровных родственников, то дети болеют чаще родителей, более уродливые и слабее. Внуки ещё хуже. Никто из целителей с этим справиться не может. Никто не может уйти от этой кары, кроме богов. Я знаю, как это работает, но защита от кары подвластна только богам, — рассказал Фидель. — Вот, смотрите на портрет.

— Это что за урод? — ахнул царь.

— Сын царя и его племянницы, а те тоже дети от близких родственников. Научился говорить в четыре года, ходить научился только в восемь лет, читать в десять лет. Много болезней, с трудом всегда ходил. К моменту смерти в тридцать восемь лет его тело так и не достигло способности стать отцом, хотя у мальчишек это происходит лет в четырнадцать, — кубинский врач рассказал про испанского короля Карла Второго и перечислил все болезни.

— Ещё, кого в мужья дочерям выберете, ваше дело, но Гераклея Понтийская важный город, — напомнил Александр Волк.

— Намёк понял, — засмеялся Филипп.

Тут царя позвали на праздничное застолье по поводу сдачи Перинфа.

Филипп пригласил с собой Александра, Сергея, Сайреса Смита, Гедеона, Герберта, Юрия, Фиделя, Андрея и Мстислава. Те с собой взяли замаринованные шашлыки, чёрный хлеб, маринованные помидоры и не только.

Сергей вручил повару заготовленное мясо для шашлыков вместе с одноразовыми деревянными шампурами, поостерёгшись давать стальные, и приказал лук откладывать в отдельную тару, и на стол. Эллины жарили мясо на вертеле, и к нему были пшеничные лепёшки, но для командирского стола испекли и пышный пшеничный хлеб, очень вкусный. Были и маслины, и каперсы, и сыр. Также были угорь и тунец. Из овощей только огурцы и лук.

Попаданцы переглянулись, и на стол выложили ржаной хлеб, маринованные помидоры и сушеные африканские фрукты. Лук от шашлыков туда же. И Сайрес Смит на стол торжественно поставил две бутылки вин "Массандры", "Кагор Южнобережный" и "Седьмое небо князя Голицына". Открыл обе бутылки, и попробовал из каждой, потом налил Филиппу. Царь оценил. Остальным военачальникам тоже перепало на пробу. Таре поудивлялись.

— Это всё? — спросил Парменион.

— Есть самодельное, тоже хорошее, — сказал Александр. — И кое-что для тех, кто любит покрепче.

Этим самым покрепче оказалась бесцветная жидкость с хлебным запахом.

— Сфенел, попробуй, — позвал царь одного из телохранителя, ростом как Кличко, только пошире, и не за счёт жира.

— Сколько наливать? — спросил Волк, держа в руке амфору на пару литров. Здоровяк выхватил и стал пить. Но, одолев около половины литра, оторвался и, шумно дыша, замотал головой как конь.

— Закуси, — подводник протянул кусок хлеба с жареным мясом и луком. — И налейте ему разбавленного вина, воды не жалеть.

— Я такого крепкого вина никогда в жизни не пил, — заявил Сфенел, как в себя пришёл. — Пьётся как вода, но по голове бьёт сильно. Выпил секстарий, а по голове ударило, как будто в три раза больше неразбавленного вина.

— Кто же столько одним махом пьёт? — засмеялся подводник.

— Все пьют, — сказал один из участников застолья. — Но разбавленное вино. Всем попробовать надо.

Хлебной самогонки Саша налил понемногу, и никто не обиделся, наблюдая, как проняло здоровенного охранника.

— Зачем нужно такое? — спросил Лаомедон, адмирал македонского флота.

— Там, где нет своего вина, делают это, — объяснил Фидель. — И для целителей очень полезная жидкость. Можно снизить и смертность при родах.

— Было бы где жить, когда люди расплодятся, — буркнул один из полководцев.

Герберт достал маленькую ступку с тёркой, пригоршню перца горошка, растёр, насыпал в пару чашек и поставил на стол.

— Щедро, очень щедро, дорогая приправа, тут на золотой статер, — кто-то сказал.

— Кому как. Мне талант веса перца обошлась в один железный нож, — объяснил юноша.

— Перец из Индии не такой, — заключил Филипп, попробовав с мясом. — Откуда? У варваров выменял?

— Конечно. За владениями западных финикийцев.

— Мне нравится такая торговля. Больше чем в тысячу раз дешевле купил, чем в Афинах, — заметил Парменион.

— Зато туда тяжело плавать, карфагенский флот сторожит Геракловы столбы, — буркнул Сергей. — Понимаете, что надо ради освоения тех земель?

— За победу! — поднял тост Сайрес.

— Да здравствует великий Филипп! — поддержал Антигон.

Выпили вина, закусили. Причём северяне пили умеренно.

— Чего так мало пьёте? Царя не уважаете? — взревел пока ещё двухглазый Антигон.

— Мы уважаем, но и уподобляться свиньям не хотим, — сказал Сергей.

— За такую победу надо упиться!

— Ещё много будет тостов. Не обижайся, но у нас считается хорошим тоном вовремя остановиться в пьянке, — сказал подводник.

— Что? Наш Филипп величайший царь!

— Собиратель эллинских земель. Потому мы к нему и пришли.

— Смотрите, какая закуска!

Тут на стол положили палочки с шашлыками. Ох как хорошо пошли под красное вино, с лучком и чёрным хлебом... С пшеничным не то. И помидоры маринованные оценили. Ещё гиперборейцы поставили своё вино разных сортов.

— Откуда у вас такие вина? — спросил Парменион. — Вы же северяне. Но даже в Тавриде часто вымерзают виноградники.

— Особые сорта, выдерживающие сильные морозы, — объяснил Александр. — Очень пригодятся и на северном берегу Эвксийского Понта, и на южном берегу Янтарного моря, и в Америке.

— Где это? — заинтересовался полководец.

— Узнаете, когда вся Эллада будет под властью Филиппа. За царя! — ответил Шилов.

Все дружно опрокинули кубки. Шашлык шёл на ура, и спросили, конечно, почему такой вкусный. Чёрный хлеб с тмином тоже порадовал.

— Откуда эти круглые, солёные... — спросил Эвмен.

— Сами вырастили. И в Македонии будут эти томаты. Когда царь нам даст большой кусок хорошей земли, будем разводить разные растения и продавать семена, — объяснил Сайрес Смит.

— Не слишком жирно вам ещё и землю? — пробурчал один из придворных, Терсит. — Мы бы и так взяли город, вы только немного облегчили.

— Это средство усиления пехоты, но намного лучше катапульты, — сказал Смит. — И без нас были бы большие потери, даже если б взяли город.

— Конечно взяли бы, — рассмеялся Антигон. — А людей можно ещё набрать.

— И мужчин из знатных родов, которые будут убиты, я сам чуть не погиб, — Филипп показал на пустую глазницу. — Ты жить хочешь?

— За македонцев! — поднял кубок Антигон.

— И союзников! — добавил Филипп.

— Народ не поймёт, — уже пьяный заявил полководец.

— Пойдёмте, покажу кое-что, — предложил Белов. — Только пусть Лаомедон скажет, почему у вас редкость корабли длиннее нашего?

— Все ж знают, что чем длиннее корабль, тем длиннее на киль дерево надо. Брёвна длиной семьдесят-сто локтей очень дорогие, больше не бывает, надо составной киль мастерить, — объяснил адмирал. — Длиннее брёвен не бывает.

— Бывают. Пойдём.

Вся пьяная компания пошла к кораблю. Оттуда вытащили деревянный брус длиной шесть метров. Его Лёха долго вырезал бензопилой.

— Шесть шагов длиной. И что? — спросил Терсит.

— Сюда глядите, — Сергей показал на кружок по центру. — Брус вырезан поперёк ствола.

Эвмен и Лаомедон принялись считать годовые кольца, а Филиппа позвали в сторонку и показали фотографии и видео того самого огромного эвкалипта, с которого на острове Линкольна снимали воздушный шар, и кадры леса из эвкалипта царственного.

Остальные македонцы, ножами проверили прочность древесины.

— Чем это пахнет? — спросил Парменион. — Какие-то благовония интересные.

— Само дерево даёт целебное масло. И пахнет приятно, и для лечения многих болезней годится. Их одних маловато, но там где растут, меньше болеют болотной лихорадкой. Но и другие деревья расти рядом не любят, — рассказал врач.

— Пить пошли за наших друзей, утром поговорим, — приказал царь.

Дальше пиршествовали уже без умных разговоров. Македонцы напились в хлам, но Филипп и его гости вовремя остановились.

Правда, ночевавших на кораблей героев не разбудила попытка атаки диверсантов. Эти парни из Перинфа, пользуясь темнотой, решили захватить шхуну, вырезать гарнизон македонцев и возобновить борьбу. Но картечь и подоспевшие македонцы разделили атаковавших на мертвецов и рабов. Жителям Перинфа крупно повезло, что решили дождаться гонца с сообщением, прежде чем воевать с гарнизоном.

Глава 11. Вопрос лошадиный

Три дня ушло на то, чтобы армия добралась до Византия со всеми обозами, кавалерия за день управилась. Но многим пришлось задержаться в Перинфе из-за горячих парней.

Мстислава Голицына назначили-то в гетайры, но, разумеется, в резерве держали не лучших лошадей. Выделили, было, фессалийского чёрного жеребца, и стали наблюдать. Кавалерийский офицер оглядел лошадь и сказал:

— Это был неплохой конь двадцать лет назад. А старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет.

— А чего ты хотел бесплатно? — заржали македонские всадники.

— У меня деньги есть на хороших. На севере Персии, к югу и востоку от моря, что за Колхидой, говорят, что лучшие в Ойкумене лошади, — мечтательно князь сказал.

— Кто ж в Персии продаст нисейского коня чужаку? Персам самих мало. Можешь рискнуть через Колхиду пробраться. Если по дороге не убьют. А, вокруг Европы в Гирканское море попробуйте приплыть, Геродот писал, что с севера пролив есть, — посоветовал Терсит.

— Нету там пролива, зато есть большая река шириной от пяти до пятнадцати стадий, — буркнул Мстислав и спросил. — Так где, господа аристократы, боевого коня можно купить? Хорошего.

— В городе есть пара человек, сейчас можно, но не одному. Меня Геродот зовут, — пожилой воин пожал руку Голицыну.

Группа гетайров отправилась в Перинф. В городе по приказу Филиппа македоняне вели себя не то, чтобы образцово, но получше, чем афиняне под командованием Хареса. Да, многие в войске были не в восторге от запрета на грабежи и изнасилования, но царь заявил "Отныне и на долгие времена Перинф будет платить дань. Кто ж обижает дойную корову?".

Торговец лошадьми по имени Филипп провёл к конюшне:

— Есть фессалийские, есть скифские кони. Вот, смотрите.

— Другие есть? — князь поинтересовался. — Нисейца хочу.

— Нет, это большая редкость. Но за задаток пять талантов, пожалуй, сумею достать, — покачал головой торговец.

— Наглец! Если б вывел прямо сейчас нисейца и сказал бы, что продаёшь за пять талантов, и можно поторговаться, был бы разговор...

— Подожди, нисейца ни одного нету, это редкость, — Филипп за руку схватил. — Но есть кое-что другое. Один жеребец из Ливии и три из Крита.

Чёрный берберийский жеребец, рослый по нынешним временам, 160 сантиметров в холке, был неплох на первый взгляд. Мстислав осмотрел и попросил разрешения прогуляться, присмотрелся, поморщился, глядя на основание хвоста, и попросил показать остальных.

Из критских коней князю по душе пришёлся гнедой жеребец, довольно крупный, 150 сантиметров в холке, другие критские лошади были мельче. Присмотрелся, прошёлся с ним.

— Бери, отличный конь, — посоветовал один из гетайров.

— Можно проехаться? — спросил Голицын. Получив разрешение, сделал небольшой круг.

— Иноходец. Очень достойное предложение. Но мне нужен боевой конь, а иноходец при резких поворотах намного хуже на ногах держится, чем обычные лошади. Сколько стоит?

Услышав цену, Мстислав покачал головой и ушёл.

— Подожди, можно поторговаться, — предложил торговец.

— Верное дело, — отметил Терсит. — При резком повороте и самому упасть недолго, тут уж всё равно, удержится конь на ногах или нет.

— Для прогулок и долгих переходов купил бы как запасную, но не знаю, что с деньгами будет, если найду боевого, — сказал кавалергард.

— На лошади, значит, плохо держишься, — спросил другой гетайр. Князь загадочно улыбнулся в ответ.

У второго продавца вообще ничего не заинтересовало.

Третий, как спросили, что надо, сказал:

— Если не нравятся фессалийцы и критские лошади, могу показать скифских, есть у меня один замечательный, привезли из Ольвии, — предложил Антилох.

— Мы уже видели.

— Из Фракии или Малой Скифии? Неважно, вы только гляньте.

Да, по меркам скифских лошадей был крупный жеребец, ростом 155 сантиметров игреневой масти, то есть гнедой со светлыми гривой и хвостом. Мощный конь шестилетнего возраста. Голицын очень хорошо оглядел, рядом прошёлся. Конь дёргался, но кавалергард сразу нашёл общий язык. Проехался и спросил цену. Антилох заломил два таланта, но сбили до пятидесяти мин угрозой купить иноходца.

— Я бы критского коня купил, но и этот очень хорош, — оценит Терсит. — Не Буцефал, но ничего лучше из скифских не видел. Может, только никейские.

Расчёт делали у ворот города, ибо князю пришлось сбегать на шхуну за мешком с деньгами, да и без спора о переводе трофейных монет в эллинские не обошлось.

Дальше сюрприз вышел. Персидскую хакамору вместо уздечки с удилами (стальной стержень во рту коня) эллины знали и ценили, но и понимали, что это для хороших всадников на долгую езду. Но вот седло со стременами видели впервые.