Chelyaber

Седьмого ноября, в день шестьдесят третьей годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, цены на нефть выросли на восемьдесят процентов за торговую сессию, и превысили отметку в шестьдесят долларов за баррель. На этом фоне, индекс Доу Джонс упал на двадцать три процента. Упал бы и ниже, но торги прервали.

— Да-а уж, не ожидал. — задумчиво протянул Брежнев, ознакомившись со сводками, — А ведь это Иран ещё ни одного корыта не потопил. Обычная катастрофа, неполадка в машине и такая нервная реакция.

— Если бы потопил Иран, такого бы не было, Леонид Ильич. Утоп танкер в Персидском заливе, ну и хрен с ним. Пострадал судовладелец, у страховой компании прибыль поменьше будет, но уверенность в том, что американский флот быстро наведёт порядок, рынки бы поддержала. Другое дело — Суэцкий канал. Это ущерб сразу всем судовладельцам и всем страховым компаниям разом. Тем более, что закрыт он на неопределённый срок. — Андропов улыбнулся, — Максим пообещал, что танкер, при попытке его сдвинуть, обязательно переломится и затонет.

— То есть, цены ещё вырастут?

— Ненамного, Леонид Ильич. Такой вариант развития событий, рынком уже в большей части учтён.

— Немного здесь, немного добавит Иран нашими 'Термитами'... Соколов мне доложил, что освоение техники товарищами исламскими фанатиками идёт успешно, офицеры с мест докладывают ему о небывалом рвении.

— Они в курсе, с кем скоро придётся столкнуться.

— Мы тоже в курсе, однако... Ладно, это и наша вина. Дурака Никиту уже шестнадцать лет как турнули, им больше не прикроешься. Максим что-нибудь попросил?

— Ничего. Но, как обычно намекнул, что нам пора зачищать МВД до самой кости.

— Давно пора. — кивнул Брежнев, — Готовь план мероприятий.

— А...?

— Ты про зятька моего?

— Про него.

— Пока послом отправим. Посоветуюсь с Кунаевым, пусть подберёт для него самую грязную дыру. А если за пару лет не одумается, то тогда уже по всей строгости спросим.

— А с Кармалем что делать? Максим мне про него напомнил.

— Бармалей ещё этот, прыщ на заднице... Сделать-то с ним можно всё, что угодно, только вот на кого его заменить?

— Есть толковый паренёк, только слишком молод пока.

— Ты про своего Наджибуллу?

— Про него, Леонид Ильич.

— Что молод — не порок. Контролировать его сможешь?

— Намного лучше, чем Кармаля.

— Тогда меняем. Только демократично. Пусть сидит послом в Москве, и нам так спокойнее будет, и ему самому. Что-нибудь ещё?

— Всё, Леонид Ильич. Остальные вопросы в моей компетенции.

— К Пленуму готов?

— Почти. К двадцатому ноября буду готов на сто процентов.

— Да я не про это, Юра, никто и не дёрнется, в этом я больше, чем уверен. Морально-то готов? Нас ведь за такое в историю предателями могут вписать.

— Историю напишет победитель, Леонид Ильич. Предателем я себя не ощущаю, если вы про это. Кстати, я у Воронова, между делом, спросил — есть ли Бог?

— И что?

— Есть. Их, богов в нашем понимании, множество. Кроме того, с одним из Богов, Максим довольно близко знаком, именно он помог ему попасть к нам.

— Охуеть не встать! Так нам пророка прислали?

— Можно считать и так, хотя, он себя в роли пророка не видит. С попаданием к нам, для него закрылось какое-то 'Единое информационное поле', поэтому его пророчества теперь сродни гаданиям на кофейной гуще.

— Ну, пока он и на кофейной гуще неплохо гадает.

— Я ему так же сказал. — улыбнулся Андропов.

— И?

— Говорит — это чистая наука. Анализ, расчёт вероятностей, то есть логика и математика. Такое и нам уже доступно, просто, считает он намного быстрее. В миллионы раз быстрее. Что-то там сказал про частоту колебаний доступного ему пятого измерения, но понять это не по моим мозгам. Учёных бы привлечь, да только кому такую тайну доверишь...

— На хрен всех учёных! Никого к нему не подпускать, разве что сам кого-нибудь выберет.

— Именно так я и решил, Леонид Ильич. Так вот, насчёт Пленума и нашего с вами предательства. Мы свою Родину спасти пытаемся, а не собственные шкуры. Уж нам-то с вами точно и так хорошо, без реабилитаций Сталина, перестроек экономики и изменений конституции. Выше мы уже всё равно не поднимемся, а упасть можем запросто, в Политбюро все это отлично понимают, и именно это их пугает больше всего. Если уж мы собой готовы рискнуть, то что они думают про себя?

— Известно что. Каждый думает в меру своей испорченности, но все, как один, ждут новый тридцать седьмой.

— Так точно, Леонид Ильич.

— Пусть ждут, сговорчивее будут. Телиться нам уже некогда, конституцию нужно менять как можно быстрее. Кстати, раз Воронов знаком с одним из Богов, то как он относится к религии?

— С иронией, Леонид Ильич. Говорит — что религия нужна не богам, а самим людям. Так им проще жить. Как нам с вами с верой в коммунизм. Верой в то, что Бога нет, а человечество способно стать единой и дружной семьёй.

— Помню. 'Сколько волка не корми...'

— 'Свинья везде грязь найдёт'.

— И это тоже. А ты говоришь — не пророк.

— Это он так говорит. Кстати, то, чему он учит 'Каскад', я иначе как магией назвать не могу. Они уже не люди, в привычном нам понимании, все уже овладели навыками телепатии, правда дальность этой связи между собой у них пока небольшая, но если использовать Воронова в качестве ретранслятора, то уже не уступает лучшим из аналогов радиостанций. При этом, такая связь нашими методами не пеленгуется и не дешифруется. Куда нам таких колдунов потом девать? Теперь уже я уверен, что большинство из них выживет.

— Найдём куда, не так их и много, ещё и не хватит. Воронов их точно не против нас готовит, для этого бы ему солдатики не понадобились.

— Да я не про Воронова, а как раз про его солдатиков. Людей мы отбирали тщательно, но как на них повлияет обретение такого могущества — предсказать невозможно. Они теперь маги, волшебники.

— Уверен, что Максим способен их контролировать. Сам же сказал про ретранслятор. Забьёт им связь помехами и передушит как куница цыплят. Будь уверен, Юра, все волшебники у него будут ходить строем. Ладно, закончим на сегодня, до Пленума меньше двух недель осталось, а я ещё в этой чёртовой новой социалистической экономике не разобрался, а ведь надо, товарищей убеждать придётся.

* * *

— Итак, товарищи, все мы помним, что Хрущёв пообещал Советскому народу построить коммунизм в 1980 году. Год заканчивается, пора нам по этому поводу народу что-то сказать. — Брежнев неторопливо осмотрел членов Политбюро и добавил, — Свалить всё на Никиту теперь не получится, раз мы шестнадцать лет его не опровергали, значит и ответственность за его слова приняли на себя. Высказываемся, товарищи. Начинайте, Николай Александрович.

— Коммунизм мы не построили, это так. — Тихонов, который возглавлял рабочую группу, готовившую поправки в Конституцию, такого начала не ожидал, — Его просто невозможно было построить в столь сжатый срок.

— И поняли мы это только сегодня? — мрачно усмехнулся Брежнев, — Нет товарищи, сегодня мы уже понимаем, что коммунизм вообще построить невозможно, про то, что это невозможно сделать к восьмидесятому году, мы все знали с самого начала. Знали и молчали. Срок вышел, молчать больше нельзя, пора отвечать, народ ждёт.

— Почему коммунизм невозможно построить? — удивился Кирилленко.

— Потому что это противоречит человеческой природе. Человек коммунистом стать не может, во всяком случае на этом этапе эволюции.

— Ну, мы же стали.

— Кем мы стали, Андрей Павлович? Руководством правящей коммунистической партии, которая монополизировала в нашей стране право эксплуатации трудящихся. Мы эксплуататоры, товарищи, хватит уже ходить вокруг да около. Коммунизм — это религия, которую мы используем как один из инструментов эксплуатации. Религия, религия, не спорьте, все атрибуты на лицо: главный храм на Красной площади с нетленными мощами, пророки, заветы, святые, всё это у нас есть. Так что власть нашу можно вполне считать классической теократией. Я надеюсь, никому не нужно объяснять разницу между коммунистами и жрецами религии коммунизма?

— Ну, допустим признаем мы ошибку публично. — после некоторой паузы, задумчиво произнёс Черненко, — Что нам это даст?

— Это вернёт нам доверие Советского народа, которое мы уже почти утратили. Даст нам возможность провести реформу государственного управления, экономики, и наметить новые цели. Амбициозные, но этот раз реально достижимые.

— То есть, про религию и всё прочее пока будем молчать? — поинтересовался Щербицкий.

— Не пока, а всегда. Об этом лучше умолчать даже в мемуарах. — высказал мнение Андропов, — Атрибуты религии присутствуют, но главного всё-таки нет — самого объекта поклонения. Коммунизм — это вера в светлое будущее человечества, а от этого ведь мы не отрекаемся, просто слегка корректируем курс. Я согласен с Леонидом Ильичом, коммунизм мы не построили и ответственность за это нужно признать, тем более что этого никто от нас не ждёт. Вера в коммунизм у людей истончилась, а наше признание её укрепит. Немного, на время, но укрепит. Да и не будет нас никто обвинять, все здравомыслящие люди понимают, что цель была поставлена недостижимая, никто бы этого не смог. Мы старались, но... Есть ведь и очевидные достижения: и люди живут с каждым годом всё лучше, и страна авторитет только наращивает.

— Достижения есть. — согласился Брежнев, — Как минимум, образование у нас точно лучшее. Вот этот козырь нам и нужно использовать в экономике. Закон о деятельности производственных кооперативов мы можем принять и в рамках действующей конституции. Готов проект, Григорий Васильевич?

— Проект закона готов, Леонид Ильич. — кивнул Романов, — Только без кредитов он не заработает, нужно создавать специальный банк.

— Создавайте, раз нужно. Производственникам потребуется оборудование, вот под него и кредитуйте. Не полностью, конечно, процентов на семьдесят-восемьдесят, остальное пусть пайщики вносят.

— Где они возьмут? — буркнул мрачный Кириленко.

— А где сейчас берут на покупку машин и постройку дач? Никто не ожидает от кооператоров производства самолётов, или ядерных реакторов. По началу пусть закроют наши дыры в лёгкой промышленности. Джинсы, кроссовки, а дальше посмотрим. В идеале, всю лёгкую промышленность нужно передавать кооператорам, даже пошив формы и спецодежды.

— Не будут наши джинсы покупать, всем фирма нужна. — осторожно встрял Гришин.

— Кооператоры быстро сообразят, какие этикетки пришивать. Через год они завалят фирмой всю страну.

— Это же обман.

— Обман кого?

— Покупателей.

— Покупатель будет знать, что адидас у него кооперативный, а окружающие нет. Их если кто и обманет, то только он сам. Вот представьте — все вокруг ходят в адидасе, сохранится ли такой спрос на фирменный импорт, если он на общем фоне ничем не выделяется?

— Адидас будет против.

— Конечно будет, но это ведь частная инициатива, которую мы не контролируем. Специально эту дырку в законе оставим, чтобы наши успели встать на ноги и начать производить что-то своё. С недовольными начнём переговоры, но дело это не быстрое.

— Некоторое оборудование и материалы придётся закупать за валюту.

— Придётся, но это всё равно лучше, чем закупать готовую продукцию.

— Как эти кооперативы контролировать? — снова буркнул Кирилленко, — Продадут тысячу, а заявят, что сотню.

— А как капиталисты своих производителей контролируют? Не знаешь, так поинтересуйся сначала. Ничего сложного в этом нет. Частник-кооператор рискует в этом случае ещё и собственностью, помимо свободы, у них за риск двойная ответственность. Если по существу замечаний нет, пора переходить к основному вопросу. Рабочая группа подготовила проект изменений, которые предполагается внести в Конституцию. Начинайте, Николай Александрович.

Тихонов кивнул, раскрыл довольно пухлую папку и начал. Доклад продолжался более двух часов, а обсуждение ещё два. Руководящую роль партии из основного закона изымали, теперь глава государства должен был избираться Верховным Советом каждые пять лет, так же как главы областей областными советами народных депутатов, городов — городскими и так далее. Республики утрачивали право выхода из состава СССР, Советский народ признавался единым и неделимым. Это основное, а всего поправки планировалось внести в семьдесят четыре статьи. Приняли проект единогласно, уже всемером. Активно возражавших Кириленко и Гришина, без лишних церемоний, отправили на пенсию.

* * *

Двадцать первого ноября 1980 года весь мир обсуждал проект изменений, которые Пленум Политбюро ЦК КПСС рекомендовал внести в Конституцию СССР.

— Что всё это значит, Эдмунд? Коммунисты отказались от власти?

Эдмунд Маски, пятьдесят восьмой Государственный секретарь США был удивлён не меньше Картера.

— Я пока не готов комментировать, сэр. Для меня всё это слишком неожиданно. Де-юре, они вроде отказались, но де-факто, у коммунистов в политике конкурентов нет. Нет никаких сомнений, что Брежнева их Верховный Совет и выберет.

— В этом я не сомневаюсь. Но для чего ему потребовалось избираться?

— Сложно сказать, сэр. Единственное, что пока приходит на ум — этим шагом он легитимизирует новую систему.

— Я понимаю, что это только догадки. Для чего потребовалась новая система, если и старая была вполне рабочей? Да, сейчас у коммунистов нет конкурентов, но они ведь обязательно появятся.

— Не факт. То есть появятся конечно, но не факт, что конкуренты. Скорее — подсадные. А система уже вполне демократичная, никто больше не сможет обвинить коммунистов в узурпации власти. Это подача вовне, пас Европе.

Тридцать девятый Президент США, Джеймс-Эрл Картер, злорадно усмехнулся. До истечения срока его полномочий оставалось всего шестьдесят дней, так что на него потерю Европы свалить уже не смогут. И так свалили и экономический кризис, и иранские события, и захват Советами Афганистана, и провал бойкота Московской олимпиады. Хотели повесить ещё и начало войны в Иране, Конгресс уже готов был голосовать, но этого удалось отбиться — союзники ещё не готовы. Союзники... В НАТО Иранскую кампанию даже обсуждать отказались. Даже Великобритания...

— Да, это пас Европе. Не завидую я Рейгану.

* * *

Вечером, двадцать первого ноября, Брежнев выступил на телевидении. Вернее, записали его выступление ещё утром, но показали перед программой Время. Ильич выглядел бодро, можно даже сказать спортивно. Он признал, что данное Хрущёвым от имени партии, обещание построить коммунизм к 1980 году выполнить не удалось, хоть и старались. Как Генеральный секретарь ЦК КПСС он лично несёт за это ответственность, а поэтому отказывается от всех государственных наград, полученных им на этом посту. Объяснил, для чего затеяна конституционная реформа — оказывается её задумал ещё Сталин, но воплотить в жизнь не успел. 'Партия не должна подменять Советы в управлении, она должна воспитывать кадры, а иначе большая (беспартийная) часть наших граждан является ущемлённой в правах, им ведь в Политбюро/ЦК/Обкомы/Горкомы не дано попасть. Вы только вдумайтесь, ущемлёнными в правах у нас сейчас, де-факто, являются более девяноста процентов граждан. Это позор прежде всего для самой партии и основная причина роста социального недовольства. Отмечу — справедливого недовольства. Мы отлично помним, что бывает, когда низы не могут, а верхи не хотят, и не хотим повторения этой истории. Партия — это не новое дворянство, вышли мы все из народа и честной конкуренции не боимся. Пора вернуть всю власть Советам не на словах, а на деле',