Chelyaber

— Чем вы ему так понравились, полковник?

— Не знаю, сэр. Я тогда не придал этому значения, расценил как просто вежливое прощание. Как дружеское похлопывание по плечу. Но теперь, почему-то уверен, что он обязательно прилетит, если я позову.

— Аль Пачино демократ, — вздохнул Рейган, — и на это можно было бы наплевать, но он теперь слишком русский.

— Аль Пачино не демократ, сэр. И не русский. Аль Пачино — это Аль Пачино. Он считает, что Создатель именно для того и явился, чтобы создать Аль Пачино.

— А Спаситель, чтобы спасти Аль Пачино? — усмехнулся Рейган.

— Именно так, сэр. — улыбнулся полковник Грин, — Он эгоцентрист, который уверен, что заповеди Господни ниспосланы только для того, чтобы все исполняли их по отношению к Аль Пачино. Самому же ему на любые заповеди наплевать. Впрочем, как и на законы.

— С ним пока обождём, полковник. Свяжитесь с ним и... И попросите быть наготове, а если что — за нас отомстить.

— Свяжусь, сэр. Извините, но я должен понимать, у меня ведь под командой отличные ребята, настоящие американцы — мы что, даже пытаться не будем? Сразу на крест пойдём?

— Вот этого-то крысы от нас точно не дождутся. Но что сможет сделать твой Аль Пачино, если по Белому дому ударят мегатонной боеголовкой, допустим, французского производства?

— Ничего, сэр.

— Неправильный ответ, полковник. Отомстить он сможет. Эгоцентрист он только с нашей точки наблюдения, Роджер. В иерархии 'Ушедших' он обычный сержант и место своё там отлично понимает. Я довольно близко общался с одним из 'лейтенантов' Савельева, который и учил Аль Пачино. Он же учил меня охотиться на медведя с рогатиной.

— Максим Воронов.

— Максим мне рассказал, — кивнул Рейган, — что Аль Пачино способен взять такого медведя голыми руками. Забить до смерти ударами рук и ног. И при этом, Роджер, в иерархии 'Ушедших' он всего лишь сержант. Может и приврал, конечно, но вопрос ведь тут не в медведях, ты же и сам это понимаешь. Такой сержант тебе бы, конечно, не помешал, но не помешаем ли потом ему мы?

— Всё понял, сэр! Аль Пачино попрошу отомстить. Ваш пресс-секретарь уже извёлся — что объявлять журналистам пула по итогам встречи?

— Мой пресс-секретарь прикрыл меня от пуль террориста Уильяма Уэбстера и погиб, у меня ранение средней тяжести — без угрозы жизни, но болезненное. Скажем, раздроблена ключица. Где оружие Уэбстера? Хм... Это что ещё за чудо?

— SIG P-75, сэр. Хороший пистолет.

— Немецкий, что ли?

— Швейцарский. Дорогой, но надёжный, как и их часы.

— Прострелите мне ключицу с трёх метров, от кресла, где сидел террорист, а потом...

— Что потом — понятно, не говорите ничего. Будет очень больно, сэр.

— Потерплю. Нужна правдоподобная версия — как Рудерман оказался на линии огня.

— Зашёл с документами, — пожал плечами полковник Грин, — только его нужно первым пристрелить, чтобы нагар на пулях соответствовал очерёдности выстрелов. Поставим его вот сюда. Подождёте снаружи, сэр?

— Нет. Отстреляетесь сразу по обоим, мало ли кто услышит. И Уэбстера пока нужно вернуть, арестуете его сразу после выстрелов. Кстати, у него ведь на руке тоже должен быть пороховой нагар.

— Будет, сэр. И отпечатки пальцев на рукояти будут. И показания соответствующие. Я с ним лично пообщаюсь перед медикаментозным допросом. В крайнем случае — допрос повторим. Сутки у нас в любом случае в запасе есть. Покушение на Президента не могло не вызвать попытки расследования по горячим следам, так что сутки я смогу слать на хрен даже Вице-президента и Министра финансов. А потом вы придёте в себя...

— Тогда, с Богом!

* * *

Покушение на Рейгана прямо в Белом доме особого ажиотажа в мире не вызвало. Подумаешь — очередной директор ЦРУ решил поиграть в вершителя судеб. После выходки Уильяма Кейси в Исламабаде, это сильно никого не удивило. Два предательства подряд — это уже не сенсация, а традиция. Тут уже в пору не о мотивах задумываться, а о стабильности системы в целом, а она у американцев явно шла в разнос. Рейган выжил, и едва придя в себя и прочитав показания Уэбстера, распорядился арестовать Вице-президента, министра финансов, председателя Федеральной Резервной Системы и два десятка должностных лиц в ЦРУ и ФБР.

В СССР повысили уровень боеготовности для некоторых родов войск, но произошло это тихо, внутренними циркулярами, без объявлений в прессе о намерениях алчущих агрессоров и их подлых планах. Подловленный американским корреспондентом, Брежнев только пожал плечами, — 'В меня тоже стреляли, работа у нас такая. Главное — что живой остался. А то ведь наверняка всё на нас бы свалить попытались. Да какая разница? Доказательства в суде нужны, а не в политике. Ядерная война? Не думаю, что в этот раз. Для такой войны мало даже смерти Президента США, чтобы она началась, нужен сильный интерес определённых кругов вашего истеблишмента, запрос, так сказать, правящих классов, а его нет. Они ведь тоже не хотят умирать. Во всяком случае — не больше вашего, так что спите спокойно'.

* * *

Чемпионат мира, тем временем, продолжался своим чередом и после шестого тура сборная СССР ожидаемо возглавляла турнирную таблицу, одержав шесть побед, с общей разницей забитых-пропущенных шайб — 48:3. Ни одной шайбы в меньшинстве Советская команда так и не пропустила, при двадцати трёх забитых. Остаться в большинстве уже стало считаться для соперников несчастливым знаком. Воронов так и не совершил ни одного результативного действия, но перед своими воротами сумел запугать всех. Пока кроме Канады... Канада пока отставала от сборной СССР только по дополнительным показателям, и если они вечером обыграют американцев, то последний матч группового (предварительного) этапа превратится в первый финал чемпионата. Вот ради этого стоило немножко 'почудесить'. А Рейган? Чтобы с ним хоть о чём-то всерьёз договариваться, он должен стать настоящим Государем, а не говорящей головой, как сейчас. Исходные у него неплохие, если не зассыт — имеет неплохой шанс справиться самостоятельно, а если зассыт... туда ему и дорога.

Двадцать второго апреля, в матче Канада — США, Уэйн Гретцки получил перелом ключицы. Пришлось немного 'помухлевать', чтобы удар американского защитника на экранах телевизоров выглядел так, словно Рэджуэй пытался разрубить Гретцки клюшкой от плеча до паха, будто рубил двуручным мечом. Красивая получилась картинка и, главное, очень обсуждаемая. Даже раненый Рейган проиграл Гретцки телевизионный рейтинг.

Вечером, двадцать второго, в госпиталь Тампере приехал Савельев, и велел везти пациента в расположение Советской сборной в том же Тампере, пообещав канадцам, что к матчу двадцать четвёртого апреля, к очной встрече СССР и Канады, он гарантированно поставит паренька в строй. Ставить под сомнение его слова никто не решился, но как же страховые компании? Ведь именно они будут принимать решение по способу и месту лечения.

'Свяжитесь с ними сами, пусть думают и, главное, поскорее. У Гретцки не только перелом ключицы, но и очень тяжёлые травмы нескольких связок. Он после этого левой рукой даже задницу подтереть не сможет, какой уж тут хоккей...'

'Нет, десять миллионов я не запрошу. За эти деньги проводится совсем другая процедура, которая вам точно не нужна, если вы не хотите превратить его в младенца. Вот и я так думаю, что не хотите. Одного символического доллара от вас сейчас мне будет вполне достаточно, этот парень мне и самому очень нравится, он очень похож на нашего Харламова, только намного моложе его. Именно за такими игроками будущее хоккея, таким и нужно помогать. Врача команды прошу проследовать за мной, он лично будет проводить все процедуры, которые я назначу. Если страховые компании захотят меня потом поблагодарить — пусть свяжутся со швейцарским финансовым холдингом Chelyaber AG, все мои финансовые дела ведут они, а на нет — и суда нет, давайте поможем Уэйну, и к демонам этих страховщиков, пусть жрут свои деньги пачками и тоннами'.

* * *

— Привет, Макс, — с утра двадцать третьего апреля Уэйн Гретцки чувствовал себя как новенький, если проводить аналогии, то как новенький реактивный истребитель, среди поршневых бипланов. Теперь он понимал, что равными ему были очень немногие — среди русских только Быков, Макаров и, с некоторой натяжкой, Фетисов с Касатоновым. Третьяк и Харламов истребители классом повыше, но они с уже изрядно потраченным ресурсом, а вот Воронов казался чем-то просто запредельным, несмотря на всю телевизионную и газетную болтовню. Летающая тарелка с боевой мощью 'Звезды смерти' и скоростью выше световой.

— Привет, Уэйн, — кивнул Воронов, снаряжающий своего енота к выходу на лёд. Небольшие подошвы с коньками крепились к лапам енота причудливым, но довольно красивым переплетением ремешков, — Физиотерапию тебе назначали всего двухчасовую, так что ты здоров как древний Мамонт, в момент максимального рассвета его могучего древнего здоровья. Погоди немного, я Челябера экипирую. Или ты торопишься?

— Куда мне теперь торопиться? — устами Уэйна Гретцки вдруг заговорил философ, он же и пожал плечами, — в команду меня обратно уже не ждут, несмотря на все слухи о чудесах Савельева.

— Ну, тогда погоди. — Воронов приладил еноту второй конёк и открыл перед ним калитку на лёд. Зверёк, очень осторожно переставляя задние лапы в странной обувке, дошёл до выхода, а потом неожиданно ловко покатился.

'Нет, Челябер, если тебе сейчас дать клюшку, она для тебя костылём на льду станет, сначала просто кататься научись'. — Услышал у себя в голове фразу Воронова Гретцки.

— Ты учишь енота играть в хоккей?

— Учу, — кивнул Воронов, — и уверен, что среди енотов он станет непревзойдённой звездой хоккея.

— А зачем?

— Тебе назначено всего два часа физиотерапии. Хочешь проговорить это время о енотах и их хоккее, или потренироваться вылетать за борт?

Челябер покатался полчаса, а потом попросил сделать ему коньки для фигурного катания, Воронов пообещал, но как-нибудь позже. Сейчас у него задание провести Уэйну сеанс физиотерапии. И этот диалог Гретцки отчётливо слышал, хоть звуков никаких и не произносилось

— Впечатляет, — подвёл итог Гретцки, в шестой раз вылетев с площадки и выбираясь из-под сломанных зрительских кресел, — но это уже нечестная игра.

— Нечестная, — согласно кивнул Воронов, — но теперь уже и ты в этой игре нечестный. Неужели ты думаешь, что хоть кто-нибудь поднялся бы на ноги после шестого вылета за борт? Мне и самому это неинтересно, но у меня проблема, Уэйн — я пообещал отцу выиграть Чемпионат мира и Олимпийские игры. Ещё подростком был, но назад это уже не отыграешь, теперь придётся выигрывать.

— Заставляешь себя?

— На горных лыжах я покатался бы с большим удовольствием. Но это не значит, что мы с тобой не сможем поиметь с этого выгоду. Забьёшь мне только ты, причём так забьёшь, что на это и через сто лет любоваться будут. В первый раз завтра, а второй — в условном финале двадцать девятого.

— Хочешь сыграть на ставках?

— 'Забьёт ли Гретцки Воронову?' После нашей физиотерапии это слишком многим покажется подозрительным, Уэйн. Нет. Деньги слишком смешные, чтобы из-за них подставляться под подозрения. Играть будем всерьёз, за исключением одного эпизода. Мы вас порвём в клочья, и ничего твоя шайба канадцам не даст, разве что её позже начнут разглядывать как 'Мону Лизу'. Как великое творение хоккея. Взамен я прошу тебя вывести на лёд Челябера. Он немало помог Савельеву с твоим лечением, так что ты ему должен.

— Что значит — вывести на лёд?

— То и значит. Ты представишь Челябера публике как разумное существо. Поиграешь с ним на вечерней тренировке в хоккей, поучишь чему-нибудь. На сегодняшнюю вашу тренировку все журналисты сбегутся, так что случай очень удобный

— 'Наследие ушедших' — это твой енот?

— Нет, конечно. 'Наследие ушедших' — это не енот, человек, или артефакт; это возможности, которые мы утратили. Мы утратили возможность стать подобными богам, хоть и были созданы по образу и подобию. Савельев сейчас как раз занимается изучением вопроса — кем и когда мы были этого лишены.

— И за что...

— Это уже третий вопрос, а он ещё даже на первый ответа не нашёл.

— Слушай, а для чего он мне помог? Незнакомому парню, всего за один доллар, хотя в его клинику стоит очередь мультимиллионеров с чемоданами денег.

— Да кто-ж его знает. Я же говорю — он что-то там изучает, а деньги... Это точно последнее, что его интересовало в твоём случае. Ну так что, представишь Челябера публике?

— Конечно! Это же такая сенсация — играющий в хоккей енот. Куда там излечению от травмы, этим теперь уже никого не удивишь, после стольких то чудес.

— Вот и отлично. А если ты заявишь после чемпионата, что именно Челябер научил тебя забивать Воронову, я научу тебя тем трюкам, из-за которых ты улетал за борт.

— Не вопрос, Макс. Тем более, что это не ложь. Я вас с енотом воспринимаю единым целым.

— Интересно. Очень интересно. Нужно будет обязательно рассказать это Савельеву. Ну что, готов? Часок до обеда можем покататься.

— Поехали!

* * *

Вечернюю тренировку сборной Канады двадцать третьего апреля захотели посмотреть не только аккредитованные на чемпионате журналисты. Почти мгновенное исцеление Уэйна Гретцки после тяжелейшей травмы вызвало бешеный интерес во всём мире, даже в бесконечно далёкой от хоккея Бразилии. Руководство ESPN свой шанс не упустило, и тренировка с чудесно исцелившимся Гретцки пошла в прямом эфире в восемнадцати странах.

Однако главной звездой репортажа стал не канадец. Явление публике хоккеиста Челябера, по степени сенсационности сравнилось бы разве что с предъявлением живого инопланетянина. Енот не продемонстрировал виртуозного катания и владения по размеру обрезанной для него клюшкой, но на льду действовал вполне осмысленно, примерно, как десятилетний человеческий ребёнок, уже пару лет занимающийся хоккеем.

Савельева пригласили сами благодарные канадцы, разумеется, не одного, а с группой поддержки. Словом, всех русских, которые проявят интерес. Впрочем, не только русских, к этому моменту в Финляндию съехались Бельмондо и Аль Пачино, Арчи Мур и Эдмон Жискар д'Эстен (теперь продюсер и ведущий самого рейтингового во Франции ток-шоу), Марлен Дитрих и Фрэнк Синатра (работающие сейчас над совместным альбомом) — и это только из 'ближнего круга', и не считая Марину Влади, которую, несмотря на советский паспорт, все продолжали считать француженкой.

Вместе со съёмочной группой MGM Pictures Company (как обычно, Марина не упускала возможности снять документальный фильм об исторических событиях эпохи, а уж личное присутствие Максима для неё было слишком жирным маркером, чтобы пропустить такое.) собралось больше ста человек, в том числе и Воронов-старший.

— Да, уж, — пробормотал Максиму отец, когда Челябер завершил свой получасовой кастинг, — а я, дурак, ещё просил тебя Юльку не обижать... такое чудо загубила бы. Семён, а он что, и правда разумный.

— В некоторых вопросах даже поразумнее нас с тобой, — усмехнулся Савельев, — но в некоторых никогда 'разумным' не станет. Например, он не способен лгать. Вообще. А именно способность лгать и вывела человека на вершину пищевой цепочки. Подлость — наше главное оружие.