Chelyaber

— И много-ли экспроприировал?

— На Влади точно хватит с большим запасом, можете особо не торговаться. Да и в банке я не последнее забрал, там ещё есть.

— Да уж, умеешь ты удивлять. Опять мы должны получаемся.

— Тогда на этом пока и остановимся. Линьков продолжает учиться, а после Олимпиады я сам подберу ему замену.

— Для чего?

— Будет ведь ещё и летняя Олимпиада, вы разве не захотите в ней поучаствовать?

— Пока не планировали, но идея понятна. Не хочешь в ЦСКА?

— Не так всё просто. В ЦСКА не хочу, но против армии ничего не имею. Об этом поговорим после Лейк-Плэсида, товарищ подполковник. Сначала узнаем друг друга получше.

* * *

Подполковник Титов выполнил взятые на себя обязательства быстро и с максимальным старанием — Владимир Высоцкий, Марина Влади и оператор Леонид Бурлака прибыли в Инсбрук настроенными очень благожелательно. Встретили их все вместе, на вокзале, с цветами.

— Богато живёте. — оценил отель Высоцкий, спустившись вместе с Мариной в лобби бар.

— Исключительно в целях конспирации. — тихим голосом заговорщика ответил Воронов, — Никто не должен заподозрить в нас карающий меч пролетариата.

— Вы бесподобны, молодой человек. — отсмеявшись произнесла Влади, — Моё мнение — вы выбрали не ту карьеру.

— Я ещё ничего не выбрал, сударыня. — ответил по-французски Воронов и добавил с гасконским акцентом, — Меня интересует карьера военного, но в полк меня пока не берут, чёрт побери.

— О чём вы? — удивлённо спросил Высоцкий, когда Влади снова отсмеялась.

— Так сразу не переведёшь, тут множество подтекстов. — Марина промокнула выступившие слёзы, — Но в общем — про карающий меч. Кстати, это и есть наш начальник, мсье Воронов. Он представлялся на вокзале, но ты не обратил внимание.

— В самом деле? — смутился Высоцкий.

— Я очень тихо представлялся, Владимир Семёнович.

— В целях конспирации?

— Разумеется. У нас врагов нет, но мы у них есть. Расслабляться нам не следует. Скоро вы узнаете — почему.

* * *

Высоцкий был ещё довольно крепким мужчиной, но сильно отравленным разнообразной бодрящей химией. Воронов мог избавить его от зависимости и почистить организм без согласия пациента, но в этом случае нужно было действовать по-другому.

— Ему осталось жить семь-восемь месяцев. Он потребляет слишком много ядовитой дряни. — Владимир Семёнович Высоцкий принял приличную дозу алкоголя (за знакомство) и уже отправился отдыхать, следом разошлись и остальные, Воронов и Влади остались в лобби-баре вдвоём.

— Он меня не слушает, Максим. Говорит, что ему это помогает.

— Помогает. — кивнул Воронов, — Как самолёту помогает форсаж. Но форсаж очень быстро сжигает ресурс двигателей, его имеет смысл включать только во время боя, а после применения проводить техническое обслуживание, согласно регламенту, а то и капитальный ремонт. Владимир Семёнович себя уже почти загнал, он не сможет снять этот фильм. Просто не доживёт.

— Не знаю почему, но я вам верю, Максим. У самой уже давно тревожно в душе. Но Владимир вам не поверит. А если и поверит... он ведь фаталист, куда там Печорину...

— Именно поэтому я разговариваю об этом не с ним, а с вами. Предлагаю вам сделку. Я могу исправить последствия этого длительного форсажа и даже ограничить его применение до разумных пределов.

— Вы?

— Я.

— Каким образом?

Воронов на пару секунд задумался, потом поднял два бокала и отпустил. Бокалы зависли в воздухе потом закружились и, казалось, танцевали какой-то, не лишённый изящества, танец.

— Вот таким. — ответил он, опуская бокалы на стол, — Не медицинским. Вернее, медицинским, но не традиционным.

— Вижу, что про конспирацию и врагов вы не шутили. — Влади впечатлилась полной мерой, — И что вы потребуется от меня? Душу?

— Нет, ваша душа мне ни к чему. Мне нужен бизнес-партнёр. Вы для этого подходите идеально.

— Я? Бизнес? Вы уверены?

— Абсолютно. Вы проживаете в СССР и имеете возможность свободно перемещаться по миру. Вы французская гражданка и в полном праве заниматься любым законным бизнесом.

— Но я же в этом совершенно ничего не понимаю!

— Да чего там понимать? Наймёте юриста и бухгалтера, за законностью они проследят.

— А бизнес?

— Ваша задача обеспечивать законность и представительские функции, вы справитесь, вы же хорошая актриса, а это интересная роль. Остальное предоставьте мне. Вы согласны?

— От Володи это будет тайна?

— Только в части моего вмешательства в его здоровье. И не рассказывайте ему про бокалы. А вообще-то это, конечно, тайна.

— Я понимаю. И я согласна. Что нужно делать?

— Давайте сначала обсудим фильм. Вот этот метод, — Воронов коснулся бокала, — мы частично используем при своей подготовке к Олимпийским играм. И небезосновательно рассчитываем завоевать на них шестнадцать золотых медалей. Вы сами понимаете — это будет настоящая бомба. Мой главный интерес в том, чтобы никто ничего не понял, но все были уверены, что главный тут Савельев, об этом и нужен фильм. Второй по важности интерес в том, чтобы это увидели во всём мире, и, если для этого требуется привлечь Бельмондо, мы его привлечём.

— Вы серьёзно?

— Конечно. А что в этом сложного, кроме денег?

— Кроме денег — ничего. — хмыкнула Марина, — Раз уж они даже не на втором месте по важности. Но это нужно обсудить с Володей, он ведь наш режиссёр.

— Он — режиссёр, вы — главный директор. Завтра начнутся натурные съёмки тренировок, игровые сцены будем снимать в свободное время. Если действительно нужен Бельмондо, или кто-то другой — тянуть не стоит. До Олимпиады остался месяц, всё, что нужно снять в Инсбруке, должно быть снято до отлёта. Дальше Лейк-Плэсид, потом три недели на монтаж и в прокат.

— Это невозможно, Максим. Так дела не делаются.

— Почему? Американцы снимают фильмы за два месяца, чем мы хуже?

— Всем. У нас нет специалистов, нет оборудования, ничего нет. Вы хоть представляете себе, что такое Голливуд, Максим? Это даже не концерн, это целая индустрия. Индустрия кино. Даже деньги здесь не решают всех проблем.

— И что нам мешает нанять этих нужных специалистов, пусть буржуйских, и арендовать у них оборудование? Ладно, я вижу, что с этой мыслью вам нужно переспать. Вы пока просто не способны думать должным образом. Завтра продолжим. Спокойной ночи, Марина Владимировна.

— Спокойной ночи, Максим. А когда вы займётесь Володиным здоровьем?

— С утра вы его не узнаете.

* * *

С утра Высоцкий выглядел помолодевшим лет на пять. А через два дня окрылённая Марина Влади выехала в Цюрих.

— Планы изменились, Юрий Михайлович. Специалисты прикинули и выдали вердикт — в таком составе мы нечего стоящего не снимем. Нам придётся привлечь множество иностранных специалистов, а ведь мы собираемся снимать в олимпийской деревне, в расположении советской сборной. Итак, нам нужно содействие общества 'Динамо': первое — это обеспечение всех необходимых допусков съёмочной группе, второе — фильм должен заработать денег, поэтому снимать мы его будем под вывеской американской киностудии, для проката прежде всего в США. Комитет должен контролировать обстановку, но при этом не мешать людям работать. То есть деликатно и ненавязчиво. Это будут очень дорогостоящие буржуйские специалисты, капризные подонки с лукавыми адвокатами, третье — в составе съёмочной группы будет Жан-Поль Бельмондо, хотелось бы отыграть эту ситуацию с максимальной пользой для нашей страны. На сотрудничество с Комитетом он, конечно, не пойдёт, но сделать из него искреннего друга мы можем и должны. Хотя бы постараться должны. Пусть ваши специалисты к этому заранее готовятся.

— Сам Бельмондо?

— И не только он. С остальными Марина Владимировна определится на месте. Она главный директор фильма.

— Про что фильм-то?

— Про шпионов, спорт и любовь. Всё, как любят американцы. Оскара, конечно, не возьмём, но кассу снимем. И самое главное — мы покажем о Ци именно то, что нужно нам. Думаю, стоит включить в съёмочную группу консультанта от вашего ведомства, так что пусть подыщут человека с фантазией.

Когда от Марины Влади пришло подтверждение заключения контракта с Бельмондо, в Инсбрук приехал донельзя довольный подполковник Титов.

— Начальство мной довольно, хотя, конечно, и завистников хватает. Самый скользкий вопрос — это финансирование. Источник средств ты не раскрываешь, а это порождает самые разные версии. Сам понимаешь, мы не можем исключать ничего.

— В то, что я ограбил банк, ваше начальство не верит?

— Не верит. — кивнул Титов, — Проверяли. Но не случалось в периоде столь крупных ограблений. Да и мелких нераскрытых почти нет. Ты же почти на миллион размахнулся.

— Почти на полтора. Я грабил так, чтобы не заметили. Брал понемногу в пятнадцати банках Цюриха, Берна и Женевы, они, скорее всего, списали это на внутренние хищения.

— Когда?

— В середине марта.

— Это когда ты в Сыктывкаре потерялся?

— Да. Это было непросто, но такое вполне возможно. Если у руководства есть конкретное задание такого рода, я готов его обсудить. Но только как смежник. Я ценю сотрудничество с 'Динамо', но на службу к вам не пойду.

— На это мы и не рассчитывали, Максим. Скажи, насколько сложное задание такого рода ты готов обсудить?

— Меня беспокоят не технические, а этические сложности, Владимир Андреевич. Не всё, что возможно сделать, следует делать. Я это точно знаю.

* * *

Марина Влади оказалась очень неплохим организатором. В Цюрихе она всё сделала быстро, аккуратно и тихо. Переплачивала, конечно, но из 'хорошо, быстро, недорого' всегда что-то одно недоступно. Марина учредила акционерное общество Chelyaber AG, выкупила весь уставной капитал, наняла бухгалтера и юриста и зарегистрировала торговую марку 'Chelyaber' для производства спортивной одежды, обуви и инвентаря. Кроме того, она активировала несколько номерных счетов и с потерей пяти процентов легализовала капитал — один из небольших банков выдал кредит их же деньгами, продал права на этот кредит другому, а тот перепродал его Марине, уже как частному лицу.

Бельмондо запросил пятьдесят тысяч долларов гонорара и десять возмещения расходов, сошлись на сорока и пяти. В Инсбрук он приехал двадцать второго января, за две недели до отлёта в Лейк-Плэсид. Согласовать посадку в Вене одного из самолётов официальной делегации удалось, их должен был подобрать первый же рейс, пятого февраля, на котором планировал лететь сам Павлов.

От приезда Бельмондо вся группа, включая Высоцкого, пришла в восторг, а Воронов клял себя за то, что не догадался запросить переводчика. Ходить за французом две недели он не собирался, но Марина из Парижа вылетела сразу в США. В фильме у неё роль второго плана, съёмки в Инсбруке с ней не планировались.

— Мсье, как вы смотрите на то, чтобы изучить русский язык?

— Я для этого слишком ленив, мой юный друг.

— Есть один метод, мсье. Правда, пока это большая тайна. Вы, наверное, уже заметили, что мы готовимся по специальной методике Савельева?

— Конечно, ведь вокруг этого выстроен весь сюжет фильма, а сценарий я очень внимательно прочитал. Я думал это сказка, но... оценил ваши тренировки и не скрою, весьма впечатлён увиденным.

— Так вот, мсье, по этой методике можно не только к соревнованиям готовиться, но и учиться. Чему угодно, хоть физике, хоть лингвистике. Я в этом мало что понимаю, но проконсультировался у Семёна Геннадьевича. Если вы не против, он готов вам загрузить базу русского языка пакетом. От вас никаких усилий не потребуется, всё будет происходить во сне. Вам даже не нужно никуда приходить, только согласиться.

— Я в это не верю, друг мой. Всегда всё хорошо не бывает, за всё приходится платить.

— Про побочный эффект меня Семён Геннадьевич предупредил. Где-то с неделю у вас будут болеть некоторые мышцы лица и голосовые связки. Но не сильно, потерпеть можно. Всё-таки, это совсем другая фонетика. Как будто раньше вы пасли овец и вдруг начали рубить дрова. Ну, вы понимаете, мсье.

— Понимаю. На таких условиях отказываться глупо. — улыбнулся неверующий пока Бельмондо, — Я согласен. Передайте это мсье Савельеву.

— Спасибо, мсье. Для меня, конечно, большая честь быть вашим переводчиком, но мне ещё нужно готовиться к Олимпиаде.

— Не очень-то рассчитывайте на это, друг мой. У меня нет таланта к языкам. Даже примитивный английский мне в совершенстве так и не дался, а русский, насколько я знаю, гораздо сложнее.

— У меня тоже такого таланта нет, но для Семёна Геннадьевича это не помеха. Я выучился французскому всего пару недель назад, специально, чтобы общаться с Мариной Влади.

— Вот как? Говорите вы как коренной парижанин. А почему Савельев не выучился сам?

— Извините, мсье, он считает это знание ненужным мусором. Семён Геннадьевич считает, что все цивилизованные люди должны говорить по-русски. Извините ещё раз.

— Ничего, это его право, друг мой. Не мне его судить.

Наутро Бельмондо вдруг заговорил по-русски, и первой сказанной фразой, видимо от избытка впечатлений, стала нецензурная — 'Ну и ни хуя ж себе поворот!' После этого он уже включился в работу со всей своей энергией, не как наёмный, хоть и за большие деньги персонал, а как собственник, переживающий за своё дело. Он выслушал от Высоцкого план завоевания американского прокатного рынка и первым делом засел за правку сценария. Вместо ЦРУ злодеями стали некие деятели теневого мирового правительства, наследники тамплиеров и масонов, та самая зловещая мировая закулиса, которая теперь хочет добиться бойкота Московской олимпиады и похищения, либо ликвидации Савельева, которому стали случайно известны некие древние методики, ныне утраченные даже самими мировыми злодеями. Злодеи уже чувствуют угрозу: после Московской олимпиады Савельев начнёт представлять для них очень большую опасность, ибо получит мировое признание и поддержку всего Советского Союза. Для устранения этой угрозы, мировые подонки наняли киллера номер один в рейтинге мировых киллеров (роль Бельмондо), который охотится за Савельевым, а специальные секретные агенты Высоцкий и Влади, они как раз работали по этой самой мировой закулисе, ему героически и благородно противостоят. Успешно, разумеется, хоть и не без ранений, зато в конце фильма расцветает между ними большая любовь, а Бельмондо чудом ускользает, с намёком на продолжение. Драки, погони и кровь, интриги, тайны и любовь. Пошлятина, но это ведь всего лишь фантик, конфетная обёртка. Воронов и не собирался стать в этой жизни классиком кинематографа, так что сойдёт для сельской американской местности. Профессионалам этого ремесла наверняка видней как надо, вот и пусть снимают.

Почитали новый сценарий. Всем всё понравилось, благо до сих пор снимали только натуру на тренировках, переснимать ничего не пришлось. Воронов играл персонажа комического. Самого тупого из учеников Савельева, поэтому самого везучего, спорт ему давался именно за счёт недоразвитости мозга (отвлекает куда меньше энергии). На роль представителя злодейской закулисы подписали Аль Пачино, сорок тысяч долларов за две сцены по пять минут, в которых он в основном излагает свои зловещие планы. В роли контакта Бельмондо в Лейк-Плэсиде уговорили сняться Марлона Брандо, одна сцена — тридцать тысяч, и в ней он всё время сидит в кабинете собственного дома.