— Добрый день, настоятель Тордой, — Ялмари по обычаю, склонился в поясном поклоне.
— Добрый день, сын мой, — проскрипел старик. — Присаживайся и расскажи, какая нужда привела тебя в нашу обитель.
— Тревожные события, происходящие в Энгарне, вынудили меня искать вашего совета, — тут же начал Ялмари, помня об отведенном ему времени.
— Вам нужен совет относительно распоясавшихся оборотней, воскресших вампиров и нечистых духов, сеющих смерть и страх в людях? — подхватил Тордой, будто только и ждал этого.
— Да, настоятель.
— Мы не поможем, — отрезал старец.
Лесник опешил. Посидел немного, глядя на Тордоя и ожидая продолжения. Не дождался, пришлось спрашивать самому.
— Священники издавна защищали Энгарн... — начал он.
— Так мы не священники, — ехидно ухмыльнулся настоятель. — Иди к священникам и проси у них защиты. Почему не пошел?
— Я был у них, — заверил Ялмари.
— И убедился, что во всех храмах священники только тем и занимаются, что жрут и пьянствуют, да выколачивают деньги из народа? Не так ли?
— Вы слишком... — Ялмари чуть не сказал "грубы", но сдержался. А другое слово так и не пришло на ум, так что он замолчал.
— Я говорю как есть, — несмотря на резкие слова, голос Тордой не повышал. — И ты, сын мой, знаешь, что я прав, иначе Полад не вспомнил бы про нищих монахов. Но знаешь, что я скажу? Ни Полад, ни "волки", ни все, кто прислуживает вам, не получат помощи. Ибо гнев Эль-Элиона пришел на Энгарн. И он не успокоится, пока не накажет виновных.
— И можно узнать, в чем же мы провинились? — недоумевал лесник.
— О, вы знаете в чем. Все знают. Но я скажу, раз ты спрашиваешь, — слова обличали без пощады. — Вы виновны в том, что Энгарн развратился. Что люди ходят в храмы лишь затем, чтобы похвастаться нарядами. Что священниками становятся те, кто заплатит комиссии, а не те, кто истинно верует. Что эти священники льстят людям и обещают им спасение за деньги. Они не обличают паству во грехе и не наставляют на путь истинный. Более того, если кто посмеет призвать народ к покаянию — изгоняется. Люди и служители храма развратничают и обирают друг друга. Они могут улыбаться тебе в лицо, но воткнут нож, как только ты повернешься к ним спиной. Ценность человека измеряется деньгами, и если кто беден, то каждый считает вправе унизить и оскорбить такового. Ты хочешь услышать еще о беззакониях Энгарна или достаточно?
— Хватит, — обронил Ялмари.
— Может, ты считаешь, что я преувеличиваю?
— Нисколько, — признал лесник.
— Надо же... — Тордой явно изумился, но быстро взял себя в руки. — Тогда я полагаю, мы можем закончить разговор. Ты можешь передать всем, почему Сальмановский монастырь не предоставит помощи энгарнцам.
— Спасибо, настоятель. Я сообщу, — Ялмари поднялся, немного потоптался на месте, потом все же решился. — Простите мою дерзость... Но если вы думаете, что, запершись в монастыре и злорадствуя по поводу гибели мирян, вы совершаете подвиг добродетели, то глубоко заблуждаетесь.
Тордой подскочил:
— Действительно дерзость! — он прищурился. — Как смеешь ты говорить такое?
— Я читал Священные книги. Народ всегда одинаков — он желает жить в свое удовольствие и не любит, когда его тревожат проповедями. Древних священников, к которым благоволил Эль-Элион, очень часто не слушали, так же как не слушают вас. Но когда наступала беда, те находились рядом со страдающими, облегчали их боль и молились за погибающих. Мне жаль, что таких священников нет и в монастыре. Прощайте, настоятель.
Тордой заметно побледнел, и когда лесник вышел из кельи, не промолвил ни слова. Но по сравнению со всем услышанным Ялмари посчитал это мелочью.
Когда лесник возвращался в комнату в трактире, он опять почувствовал запах Ранели. Девчонка все еще не выходила из комнаты и находилась там с мужчиной. Вспомнились слова настоятеля о том, что люди развратились.
В Книге Вселенной Эль-Элион оставил всего четыре заповеди, и последняя из них гласила: "Вступив в брак, храни верность избраннику". Немного Ялмари знал людей, поступающих так. Оборотни же ревностно почитали законы Эль-Элиона, считая эти заповеди законом стаи. Когда мальчикам исполнялось четырнадцать, их обучали ковке. К восемнадцати каждый из них кроме меча должен был выковать эльтайон — круглый медальончик. Эльтайон носили на шее до свадьбы — единственное украшение, которое позволяли себе оборотни. Во время свадьбы, князь разламывал его над руками жениха и невесты, получалось два медальона необычной формы — две половинки с причудливым неровным краем. Один оставался у жениха, а второй получала невеста. Для всех это служило знаком, что только вместе они одно целое. Ялмари тоже выковал эльтайон и носил его вместе с оберегающим талисманом. Наедине молодые люди в Умаре оставались только после свадьбы. Причем в отличие от людей, которые осуждали потерявшую невинность девушку и считали, что это совершенно естественно для мужчины, у оборотней правила были одинаковы для всех. Столь строгое соблюдение закона облегчалось тем, что оборотни, как и волки, за редким исключением были однолюбами. Хвастаться праведностью не приходилось — всего лишь физиологическая особенность, помогающая поступать правильно. "Или все же у оборотня есть выбор? — задумался лесник. — Вот же Ранели нарушила закон стаи. Значит, и другие могут, но не делают. А может, новые времена наступили и в Умаре?"
Ялмари подошел к столу. Хозяйка предусмотрительно поставила на нем два кувшина: один с водой, другой с васагом. Лесник еще раз убедился: хозяйка не только догадывалась, кто он, но и знала, что любят такие, как он.
Он налил напиток, подошел к окну. Оно выходило на главную улицу, поэтому его застеклили. Постояв немного, Ялмари осторожно вынул раму — на "чистой" улице и воздух должен быть чистым, а в комнате летом довольно душно.
И на самом деле стало чуть свежее. Городской шум ласкал слух, избавляя от тягостного одиночества. Ухо невольно уловило слова из соседней комнаты — кажется, там тоже открыли окно.
— Ты пришла потому, что понадобилась помощь. Разве не так? — низкий мужской голос.
Он собрался вставить раму обратно, чтобы не подслушивать, когда раздался взволнованный голос Ранели:
— Послушай, это мое последнее путешествие. Помоги мне найти этого мага. Его зеркала ответят на все вопросы. И я не буду больше тебя мучить.
Ялмари насторожился: "Маг, который может ответить на все вопросы. Это не Загфуран ли?"
— Мне кажется, Ранели, ты не услышала главного, что сообщил тебе Цохар: решение должна принять ты. Никто тебе в этом не поможет. Ни люди, ни оборотни, ни маги, ни зеркала. И вообще, как ты можешь обращаться к магу? Мне казалось, оборотни боятся магов больше, чем кто-либо.
— Не боимся, а избегаем, — недовольно поправила она, а потом терпеливо объяснила: — Алет, он скованный маг. Священник мне об этом сказал и к нему направил. Почему я должна ему не верить? Он сказал: скованный. За какое-то преступление его лишили способности колдовать. Но при нем сохранились зеркала, которые могут открыть будущее и прошлое, показать дорогу к счастью. Только зеркала, Алет.
"Не Загфуран, — сделал вывод Ялмари. — Загфуран на скованного мага ни капли не похож".
Успокоившись, он закрыл окно. В задумчивости сел на кровать: "А что если это правда? Что если существуют зеркала, которые могут помочь в моем задании: показать будущее, подсказать правильное решение?" Лесник снова встал, прошелся по комнате от окна до двери и обратно. Только что положение Энгарна казалось безнадежным. Сильный маг против слабых священников и равнодушных монахов. А у Загфурана помощников успевай убивать: проклятые оборотни, вампиры, нечистые духи... Энгарн остается один в этой битве. Может, Эль-Элион дал услышать этот разговор, чтобы подсказать, где можно найти помощь? Ялмари постарался успокоиться. Как никогда важно было услышать внутренний голос, который помогал принять правильное решение...
Вскоре в душу пришел покой. "Решено. Надо поговорить об услышанном с Ранели. Может, она сменит гнев на милость и покажет дорогу к магу. Или вместе отыщем путь. Если, конечно, маг находится в Энгарне. Ехать в другую страну некогда, придется тогда послать кого-то еще".
За неделю до этого
В праздник, день Равноденствия, настроение у Илкер было совсем не праздничное. Она, конечно, надела лучшее платье — синее, с вышивкой по подолу, — но на душе осталась сосущая пустота, словно предчувствие беды. Такая тревога всегда посещала в народные гулянья. Во-первых, торжества напоминали о том времени, когда она жила в замке с родителями и Ашбелом. Во-вторых, она собиралась сегодня повидать братишку, но тетя передала записку с просьбой пока не приходить, потому что он едва привык к отсутствию сестры. Если Илкер придет, Ашбел опять целый месяц будет грустить. Девушка не знала, справедливо ли такое решение, но ослушаться не посмела. Может, на день Добрых духов им позволят встретиться?
Она с мягкой улыбкой наблюдала, как горничные прихорашивались перед прогулкой. Пайлун уже оправилась от переживаний. Она сделала прическу всем подругам, а потом заставила сесть перед зеркалом Илкер. Четверть часа — и в зеркале появилась элегантная дама: прическа сделала девушку немного выше, открылась изящная шея.
Девушка поднялась, повернулась перед зеркалом, чтобы еще раз убедиться, что она не ошиблась — по-новому уложенные волосы преобразили ее.
Тепло улыбнулась Пайлун:
— Большое спасибо. Это великолепно.
В движениях неожиданно проскользнули прежние привычки — появилась плавность, степенность — и другие это заметили. Реума восхищенно ахнула:
— Илкер, ты как настоящая леди!
От этого замечания девушка вздрогнула и рассмеялась. Она и вправду забылась на мгновение.
Вот только что теперь делать со всей этой красотой? Горничные собирались на городскую площадь — там до вечера будут давать представления бродячие артисты, а королевские служащие раздадут бесплатные напитки, народ станет петь и танцевать. Она на одно мгновение представила себя в этой толпе — совсем одну. Передернула плечами — лучше дочитать книгу. Или...
Или пойти в лес. Конечно, если она встретится там с Ялмари, он может решить... Но, скорее всего, он тоже сегодня будет на площади. Сегодня все отдыхают и празднуют. Кроме поваров разве что... В конце концов, Илкер всегда в свободные часы ходила в лес. Она любит гулять по лесу. Почему сейчас что-то должно измениться?..
...Она столкнулась с Ялмари у самого выхода и онемела. Лесник ослепительно улыбнулся. В отличие от Илкер он не переоделся к празднику, и все же ей показалось, что сегодня он привлекательней, чем обычно.
— Добрый день, сударыня, — он галантно поклонился, снимая шляпу, — опять эта ужасная шляпа! — Вы ослепительны!
— Добрый день, — она несмело ответила на приветствие. Девушка испытывала смятение: он сейчас угадает, как она рада его встретить. От стыда он вспыхнула и заговорила сухо. — Спасибо за комплимент, сударь, но вы слишком снисходительны ко мне, — она присела в легком реверансе.
— Ты куда-то собиралась? Пойдешь на площадь?
— Нет... Я не люблю толчеи, — объяснила Илкер, проклиная себя за то, что говорит все так же холодно. — Хотела погулять в лесу.
— Так любишь лес? — осведомился Ялмари.
Девушка поблагодарила его в душе за то, что он не обращается внимания на то, как она странно себя ведет. Не уходит, продолжает беседовать.
— Лес живой, — отозвалась она. Казалось, он непременно поймет, что она имеет в виду. И он понял.
— А парк мертвый, да? — взгляд Ялмари стал такой теплый, даже горячий, что щеки девушки снова зарделись. — А хочешь, я покажу живой парк? — спросил он. — Таких мест немного, но все-таки они есть. Пойдешь?
— А ты разве не по делу во дворце? — робко поинтересовалась она.
— Сегодня праздник, — объяснил он. — У меня выходной. Я хотел провести его с тобой. Ты не против?
— Не против, — она наконец нашла силы улыбнуться. — Я готова посмотреть живой парк.
— Замечательно, — Ялмари протянул руку, она вложила тонкие, холодные от волнения пальцы, и они вместе спустились по ступеням. — Учти, путь неблизкий, — предупредил он.
— До леса наверняка дальше.
Он отпустил ее — держать руку дольше не позволяли приличия. Илкер ужасно негодовала сейчас на того, кто сочинил эти правила. Хотя, с другой стороны, этот мудрец все же знал, что делал...
— Как книга? Не обманула твои ожидания? — поинтересовался лесник.
— Н-нет... — неуверенно откликнулась Илкер. — Все именно так, как рассказывал отец.
Они миновали коротко стриженую лужайку, на которой иногда резвились принцесса и ее фрейлины. Белый мраморный цветок разбрызгивал в разные стороны тонкие струи, искрящиеся на солнце. Но Ялмари увел ее в сторону.
— То есть оборотни — это такие душки, напоминающие домашних собачек? — посмеялся он.
— Вовсе нет, — возмутилась Илкер. — Оборотни могут превращаться в настоящих волков. Но без причины они не нападают. Люди часто приписывают им разные зверства, но на самом деле они живут, как и люди: женятся, рожают детей. Убивают, только если приходится защищать свою жизнь или жизнь близких. Написано, что они никогда не мстят, но я не знаю, насколько можно верить этому мнению. Все же писал не оборотень. Что ты думаешь об этом?
Ялмари хмыкнул.
— Я думаю... что есть немало книг, в которых написано совсем другое. Что оборотни — это такие кровожадные монстры, не щадящие ни женщин, ни младенцев. Почему ты веришь именно Священной истории Энгарна?
— Потому что... — Илкер растерялась от подобного вопроса. Она помолчала, а затем констатировала: — А ведь я верю этой книге только потому, что ей верил мой отец. Мне хочется думать, что он был прав.
— Интересно... — Ялмари многозначительно кивнул. — Ты невольно подтвердила одну мою мысль... Однажды я пришел к выводу, что вся наша жизнь — это жизнь выбора и веры. Мы почти ничего не знаем сами — кто-то сказал, кто-то написал, а мы выбираем верить или нет. Выбираем, чьему мнению можно доверять, а чьему нельзя. Согласна?
— Необычная мысль, — Илкер помедлила. — Пожалуй, очень верная мысль. Так ты не доверяешь этому мнению относительно оборотней?
— Отчего же... — на лице мелькнула лукавая улыбка. — Как можно не верить Священной истории Энгарна? Эдак меня сочтут еретиком... Но тебе не приходило в голову, что могут быть верны оба мнения?
— Есть оборотни, которых можно не опасаться, и есть кровожадные монстры? Да, — охотно согласилась девушка, — это наверняка должно быть так. Ведь и среди людей немало злых, готовых убивать и калечить за любой проступок и даже вовсе без вины...
— Да. Но я имел в виду другое. В церковной книге написано о так называемых оборотнях по крови. О тех, кто рожден оборотнем от родителей-оборотней. Но есть еще и проклятые. Темные маги могут наложить на человека заклятие луны, тогда в полнолуние он будет обращаться в хищника, не могущего утолить голод, сколько бы ни ел. Представляешь, что может натворить проклятый всего за одну ночь? И учти — он полностью теряет разум, может убить дорогих ему людей, а когда луна зайдет, он снова станет человеком и забудет, что совершил ночью.
