06. Дом с Мавританской башней

— Не хочу! — всхлипнула Вирджиния. — Я уже ничего не хочу!

Лэнгли раздраженно фыркнул и поднял ее на ноги.

— Живо под одеяло! Мисс Эттл, вы подхватите простуду, и что мы все будем делать? Пойдемте, я отведу вас в постель. Или, может, предпочитаете полежать в комнате горничных.

Вирджиния отчаянно замотала головой.

— Хорошо, я велю Мэри принести вам одежду, и вы сможете отдохнуть в гостиной. И без возражений, мисс Эттл!

В этот момент распахнулась дверь, и в библиотеку, тяжело дыша, вбежала Мэри. Она без малейшего напоминания принесла теплую одежду и мягкие шерстяные чулки, и довольно бесцеремонно выставила хозяина из комнаты.

— Ох, мисс Вирджиния, я так перепугалась, проснулась, а вас рядом нет! Мы весь дом обыскали, вас нет нигде. В последний момент догадались в библиотеку заглянуть. Переодевайтесь-переодевайтесь!

Вирджиния, вяло, ежась от холода, натянула на себя одежду и кое-как завязала шнурки. Она позволила отвести себя в гостиную на втором этаже, уложить на широкий мягкий диван и укутать шерстяным пледом, оставаясь при этом ко всему безучастной. Через несколько минут появился мистер Лэнгли с чашкой горячего сладкого чая, который Вирджиния вынуждена была выпить. Сам Лэнгли опустился в кресло, переплел пальцы и сделал вид, что погружен в размышления. Он явно ожидал объяснений, но Вирджинии не хотелось говорить. Она пила медленно чай, глядя прямо перед собой, сосредоточившись на нижнем углу окна, там, где стекло было мутным, а улица за ним размытой. Из-за этого казалось, что там, на Дороге, кто-то стоит. Во всем был виноват сон, без сомнений. В комнате царила холодная, липкая тишина.

Вирджиния заговорила только ради того, чтобы нарушить наконец это гадкое ледяное молчание.

— Сэр... Скажите, что было вырезано на той плите под витражом?

Лэнгли откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

— У вас конкретный интерес, мисс Эттл?

— Сэр! — возмутилась Вирджиния.

— Обожаю это ваше "сэр", — хмыкнул Лэнгли. — Весь диапазон чувств от смирения до праведного гнева.

— Сэр, — повторила Вирджиния, не зная, обижаться ей, или же смеяться.

— Хорошо, мисс Эттл, хотите взглянуть на прорисовку? — Лэнгли поднялся, подошел к лестницу и крикнул вниз, перегнувшись через перила. — Мэри, принеси нам еще чаю. Я сейчас вернусь, мисс Эттл.

Он скрылся в кабинете. Вирджиния недоумевающее покачала головой. "Обожаю это ваше "сэр""... Надо же!

Первой появилась Мэри с подносом. Она выставила на столик чайник, чашки и изящную хрустальную сахарницу в серебряной оправе. Горничная непривычно суетилась, то и дело поглядывая на Вирджинию. Та чувствовала себя неуютно, тем более, что Мэри продолжала молчать. Вернулся Лэнгли со свернутым в трубку ватманом. Вирджиния протянула руку. Положив картон ей на колени, Лэнгли опустился в кресло, налил себе чаю, кинул туда три кусочка сахара и принялся деловито размешивать. Вирджиния трясущимися руками развернула рисунок.

Он был очень четким, отпечаталась каждая деталь: юноша, гасящий о землю два факела. Его лицо одухотворенно, прекрасно и безумно.

— Танатос, — прокомментировал Лэнгли. — Древнегреческий бог смерти. Факелы в его руках символизируют жизни, которые он "тушит". Вы в порядке, мисс Эттл?

— Сэр... — пробормотала Вирджиния.

— Ну вот, опять! — хмыкнул Лэнгли. Подвинув кресло вплотную к дивану, он оперся о подлокотник и указал на слабые, едва различимые линии. — Вот любопытная деталь, мисс Эттл. Взгляните на эти крылья. Это скорее атрибут этрусского Тухулки*. Неприятный был господин. Да что с вами, мисс Эттл?!

Вирджиния разжала пальцы и выронила лист с рисунком. Лэнгли коснулся ее запястья.

— Вы очень бледны. Выпейте чаю.

Вирджиния послушно сделала глоток, хотя совершенно не почувствовала вкуса. Лэнгли продолжил успокаивающе поглаживать ее по руке, отчего становилось еще гаже.

— Я видела это во сне, — сказала Вирджиния.

Лэнгли убрал руку.

— Именно этот рельеф?

— Да, сэр. Но я не разглядела крылья.

— Где вы его видели?

— В коридоре за витражом.

Лэнгли нахмурился.

— Я не сошла с ума, сэр! — взмолилась Вирджиния. — Я, в самом деле вижу очень странные вещи в своих снах. И они потом оказываются правдой! Но я не сумасшедшая и не лгунья!

Лэнгли вновь коснулся ее руки, а потом стиснул пальцы.

— Тише, тише, мисс Эттл. Я ведь ни в чем вас не обвиняю. Вспомните, как говорится у старины Шекспира: "Есть многое на свете, друг, Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".

Вирджиния шмыгнула носом.

— Вынужден признать, в доме твориться полнейшая чертовщина, — продолжил Лэнгли. — Вы, часом, не взглянули вчера на записи старого Смитсона?

Слегка озадаченная тем, что о тетради вообще вспомнили, Вирджиния кивнула и высказала, ободренная, свои предположения. Лэнгли задумчиво кивнул и поднялся.

— Вам нужно поесть, мисс Эттл. Мне, признаться, тоже. И еще, есть у меня пара соображений... Лежите и отдыхайте, я скоро вернусь.

Он исчез, умчался с весьма неприличной для своего возраста и положения скоростью. Вирджиния отодвинула подальше рисунок и закуталась в плед. Потом оказалось, что смотреть на Белую Дорогу ей неприятно. Вирджиния переложила подушки к противоположному подлокотнику, легла и вновь укуталась в одеяло. Теперь она смотрела на лестницу на чердак, что тоже было весьма неприятно. Казалось, что вот-вот вниз сойдет призрак в белом саване. Потом Вирджиния напомнила себе, что единственным известным ей призраком оказалась Джеральдин Симпсон. И все же, когда в гостиной появился мистер Лэнгли, она вздохнула с облечением.

— Дорогая Сьюзан решительно нас балует. Кстати, она принесла для вас персики. Ума не приложу, где взяла их в ноябре. И, должен заметить, сэндвичи у нее выходят лучше, чем у наших балаболок. Вам надоело смотреть в окно, мисс Эттл?

Вирджиния поняла едва ли половину его слов, поэтому просто кивнула. Лэнгли вполне принял это, как ответ. Поставив поднос на стол, он разлил чай по чашкам и вновь пододвинул кресло к изголовью. Вирджиния почувствовала себя неуютно от такого повышенного внимания. Поэтому она принялась, чтобы как-то это скрыть, энергично жевать. Сэндвичи оказались и в самом деле вкусными, а персики — спелыми, и к тому же изумительно пахли. Лэнгли откинулся на спинку кресла и тоже вплотную занялся завтраком, делая вил, что его ничто более не интересует. Наконец Вирджиния не выдержала.

— Сэр...

— Я весь внимание, мисс Эттл, — усмехнулся Лэнгли.

Вирджиния насупилась, но все же продолжила.

— Сэр, вы сказала о паре соображений... То есть, возможно, я лезу не в свое дело, но, сэр...

— Впечатлительная, оригинальная, да еще и благовоспитанная особа, — хмыкнул Лэнгли. — Вы не перестаете меня интриговать.

Вирджиния нахмурилась еще сильнее, задетая все новыми насмешками.

— Ладно-ладно, простите меня, мисс Эттл, — Лэнгли успокаивающе похлопал ее по руке. Вот, съешьте персик. Что касается соображений... Я подумал, что стоит обратиться к свидетелю строительства дома, чтобы разобраться во всей этой чертовщине.

Вирджиния подняла брови.

— Сэр?

— У вас чудесно получается! Я имел в виду свою мать. Она всегда вела на редкость дотошные дневники. Думаю, она описала и строительство. Так что, заканчивайте завтрак, мисс Эттл, пойдем взламывать двери. Признаться, я четверть века не входил в ее спальню.

* Тухулка — этрусский демон смерти, изображается крылатом получеловеком-получудовищем. В отличие от греков этруски боялись смерти, и их демоны имеют устрашающий облик

20. Дневник Розалии Лэнгли. Часть первая

Деятельность заключает награду в самой себе.

Эмиль Золя

Порывшись в ящике комода, Лэнгли выудил связку старых, пыльных и тронутых сероватой патиной ключей. Они напомнили Вирджинии сказку о Синей Бороде. Конечно же, к замку подойдет самый маленький, а за дверью обнаружится кровь и мертвые жены хозяина. Или, скорее, мумифицированные.

Нужный ключ оказался длинным, со странно изрезанной бороздкой. На другом конце у него была красивая плетенка, украшенная гравировкой, с едва заметным отверстием, куда продевалось кольцо для ключей.

— Вам стоит полежать, — неодобрительно сказал Лэнгли, наблюдая за тем, как Вирджиния зашнуровывает ботинки. — Я схожу один.

— сэр, — сказала та.

— Ну вот, опять это ваше "сэр"! Знаете, мисс Эттл, в нем маловато почтения. Неужели вы думаете, я прячу в спальне покойной матери трупы своих жен?

Примерно этот образ и возник в голове Вирджинии, поэтому, смущенная, она предпочла отшутиться:

— А также миссис Треверс и миссис Симпсон, сэр.

— И ее противной дочери, — кивнул Лэнгли. — Что ж, идемте. Воля ваша.

И он предложил руку, на которую Вирджиния с радостью оперлась. Ее слегка шатало, то ли после мучительной ночи, то ли из-за общей усталости.

Спальня Розалии Лэнгли оказалась на том же этаже, в южном углу здания. Под той самой злополучной Мавританской башней. Вирджинию передернуло. Ключ с трудом повернулся в замке, из темной комнаты пахнуло сыростью, и ее передернуло вторично. Лэнгли прошел через комнату, раздернул шторы и распахнул окно. Дышать стало легче, запахло дождем.

— Бездельницы, — проворчал Лэнгли. — Сколько пыли. Посидите, мисс Эттл, я пока поищу дневник.

Вирджиния с радостью опустилась в кресло и откинулась на спинку. Ей не нравилась эта комната, она уже сожалела, что пришла сюда. Лэнгли, присев на стул перед маленьким переносным бюро, принялся разбирать отделение для писем. Нахмурившись, он захлопнул крышку и мрачно посмотрел на Вирджинию.

— Куда бы вы положили дневник, мисс Эттл?

— Никогда не вела дневник, сэр, — вежливо ответила Вирджиния. Ей хотелось как можно быстрее покинуть комнату.

— И все же, мисс Эттл? — сощурился Лэнгли.

Вирджиния пожала плечами.

— Под подушкой.

Лэнгли незамедлительно проверил это предположение, после чего покачал головой.

— Где-нибудь еще?

— Понятия не имею, сэр.

Запах затхлости и тлена стал сильнее. Он затопил комнату, изгнав легкий запах дождя и поздней осени. Вирджинии захотелось — потребовалось — как можно скорее выйти на воздух или хотя бы подойти к окну. Поднявшись, она сделала шаг в центр комнаты, покачнулась, и упала бы, не подхвати ее Лэнгли.

— Я же сказал вам сидеть в гостиной!

— Простите, сэр.... — пробормотала Вирджиния. От запаха ее начало мутить.

— Пойдемте.

Обняв девушку за талию, Лэнгли отвел ее к дивану, уложил и укутал пледом. Вирджиния приняла заботу совершенно безучастно. Наказав ей лежать и не двигаться, Лэнгли вернулся в спальню матери. Вирджиния закрыла глаза.

Ее преследовал запах. Казалось, сыростью и тленом пропахли одежда и волосы. Гнусно, до тошноты. Протянув руку, Вирджиния взяла со стола чашку и сделала жадный глоток. Чай был холодный и приторно-сладкий. В этой ядовитой — до горечи — сладости также чувствовался привкус гниения. Да и персик, сочный и ароматный, оказался гадким на вкус.

— Прекрати себя накручивать! — раздраженно процедила Вирджиния.

— Что, простите?

Лэнгли положил несколько тетрадей на край стола и заинтересованно взглянул на девушку. Та смутилась.

— Ничего, сэр.

Лэнгли хмыкнул, сел в кресло и внимательно изучил осадок на дне чашки.

— Что-то сегодня с нашими балаболками случилось. Чай заварить не в состоянии. Знаете, где я отыскал дневники?

Вирджинии это было совершенно безразлично, тем не менее, она кивнула и пробормотала:

— Где же, сэр?

— В нижнем ящике комода! Он битком набит старыми тетрадями и еле открылся. Держу пари, моя мать единственный человек, кому вообще пришло в голову держать дневники в таком месте! Вы в порядке, мисс Эттл? Вы очень бледны.

Вирджиния могла бы сказать своеобычное "сэр", но промолчала. Впрочем, Лэнгли сейчас менее всего, кажется, волновал ее ответ: он был занят изучением дневника. Пролистав до конца первую тетрадь, он отложил ее и принялся за вторую.

— Вот! Шестьдесят первый год! "Май, 4. Сэнт-Кэтринс-Холлоу, дом вдовы Марш..." Помню, мама рассказывала, что первое время они жили у весьма достойной вдовы. Значит, Марш... "Посетила сегодня стройку. Чарльз с гордостью продемонстрировал мне яму в земле, которую назвал "котлованом", и часть цокольного этажа. Я спросила, почему он сложил две стены из мрамора, это ведь так дорого, но тут подошел архитектор, и мне пришлось с ним знакомиться. Его зовут Фредерик Ронг. Англичанин, но очень уж походит на иностранца. Очень неприятный человек. Я спросила его, для чего стену сложили из мрамора, и архитектор сказал: "Для прочности". Наверное, дело в том, что он родился где-то в Калькутте, а живет сейчас во Франции".

Прервавшись, Лэнгли лукаво посмотрел на Вирджинию.

— У вашей матери была своеобразная логика, — заметила девушка.

— Безусловно. Но и острый глаз вдобавок. Так, дальше идет варенье из тернослива...

"Почему тернослив?" — отстраненно подумала Вирджиния. Лэнгли пролистал еще примерно половину дневника и нахмурился, но даже это не смогло вызвать у девушки приступ любопытства. Ее охватила необычайная апатия.

— Как мало сделано записей. В основном кулинарные рецепты и жалобы на недомогание, — пробормотал Лэнгли. — Сколько я ее помнил, она всегда писала: дневник или письма подругам. Ей было здесь скучно. Но за шестьдесят первый год сделано всего четыре коротких записи, а за следующий и вовсе одна. Дом был достроен в августе 1862 года, и 19 числа справили новоселье...

Вирджиния кивнула и прикрыла глаза.

— Мисс Эттл! Мисс Эттл!

Настойчивый голос, резкий, срывающийся на фальцет, заставил ее очнуться от дремы и проговорить плохо слушающимся языком:

— Да-да, сэр...

— Это я, Мэри!

Вирджиния с трудом разлепила спутанные ресницы и сонно посмотрела на горничную.

— Там приехал посыльный от бакалейщика и все привез, а мистер Лэнгли в комнате старой мадам, а Джейн куда-то с утра запропастилась, а вы спите, и...

Вирджиния откинула плед и с трудом поднялась на ноги. В комнате, освещенной настольной лампой под кремовым абажуром с вышивкой, было сумрачно, а за окном и вовсе темно. Часы на полке показывали семь.

— Я так долго спала? — севшим голосом спросила Вирджиния.

— Мистер Лэнгли запретил вас будить, но бакалейщик...

Вирджиния жестом остановила горничную. Мэрии могла говорить без устали часами, а у мисс Эттл и без того голова ныла.

— Я сейчас спущусь.

Борясь с головокружением, Вирджиния сошла на первый этаж и миновала коридор с портретами (теперь после всего они казались вовсе не страшными, а только противными). На кухне, попивая чай, сидел худощавый посыльный бакалейщика. Он явно торопился, поглядывал на часы и стучал пальцами по столу. Скользнув по Вирджинии безразличным взглядом, он отвернулся.

— Вы привезли наш заказ?

Посыльный обернулся и вновь окинул Вирджинию взглядом, чуть более заинтересованным, но неприятным.

— А вы, мисс..