06. Дом с Мавританской башней

Дом с мавританской башенкой

Высокие, часто конические крыши — интерес к потустороннему.

Коттедж за номером 24, известный под несколько необычным названием "Лемондроп" (Лимонный леденец) был спроектирован и построен Ф. Л. Ронгом около 1860 года. Это здание в неоготическом стиле не входит в число тринадцати главных строений архитектора, которые интересуют нас в данном издании, однако же, весьма любопытен. Двухэтажный дом с тремя башенками разной высоты (до 1923 года их было четыре) выстроен из красного кирпича и дикого камня и имеет определенное сходство с уже описанным нами отелем ДюСанг. Главным отличием собственно и была утраченная башенка, спроектированная в мавританском стиле, с изящной завитой главкой и ажурными решетками, совершенно не вписывающаяся в остальной облик дома. На нижнем камне лестницы, наполовину утопленном в землю, вырезана цифра четыре (см. фото 130). Несмотря на свою мрачноватую историю, Лемондроп не представляет особого интереса и не имеет никакой связи с изучаемой нами "Загадкой Ронга". Он, это известно из документов, был построен для сквайра Чарльза Салливана Лэнгли, в качестве семейного гнезда и совершенно не понравившийся молодой миссис Лэнгли. Также можно с определенной достоверностью сказать, что Лемондроп — последняя работа Ф. Л. Ронга в Европе, не считая его Мавзолея на острове N.

Жозефин Ланглез, из книги "Загадка Ф. Л. Ронга. Двадцать четыре с половиной мрачных дома", Париж, 200.. год

1. Коттедж Лемондроп

Город, в котором тебе не везет, всегда кажется неинтересным по архитектуре.

Эмиль Кроткий

3 октября 1923 года мисс Вирджиния Эттл ступила на землю Англии, которую покинула пятью годами ранее. Присутствовала здесь какая-то магия чисел, потому что было мисс Эттл двадцать три года, и преследовали ее все тридцать три несчастья. Восемнадцати лет от роду, полная радужных, хотя и эфемерных надежд девушка вспрыгнула на пароход, отплывающий в Америку. Для этого потребовалось буквально сбежать из-под венца, и жених прождал ее до вечера под проливным дождем. Сейчас, насколько знала Вирджиния, он был женат на молодой невзрачной женщине по имени Еуфемия (в девичестве Смит) и вполне счастлив. Родителей у мисс Эттл не было, а ее опекунша — монументальная тетушка, старшая кузина отца — приняла беглянку холодно. Не прошло и сорока минут с того момента, как она ступила на берег, а Вирджиния уже считала затею с возвращением бессмысленной. Нигде ее не ждали, она чувствовала себя выброшенной на берег рыбой, которая только и может, что распахивать глупо свой рот и хлопать глазами, пока не уснет. Впрочем, уверяю вас, если бы мисс Эттл на причале встречала любящая, простившая ее семья, нашей истории не случилось бы, многие тайны остались бы погребены (а некоторые не разгаданы до сих пор), а обитатели особняка Лемондроп до конца своих дней томились под мрачным гнетом зловещих секретов.

С того же вечера — 3 октября — Вирджиния Эттл на правах практически служанки, этакой современной Золушки поселилась в доме своей тетки. Для девушки, грезившей карьерой актрисы, как Мери Пикфорд, или .Теда Бара*, это было унизительно. Тем не менее, Вирджиния всегда отличалась здравым смыслом и не роптала. Она выполняла все капризы своей тетки, незамужней мисс Эстерди. Почтенная дама капризов имела немало, и Вирджинии приходилось вставать пораньше, чтобы сбегать за зеленью, потом проследить за работой кухарки, потом отчитать молочника (этим мисс Эстерди часто занималась сама и с немалым удовольствием), потом обежать все Лондонские театры в поисках интересных постановок, и наконец, вечером выслушать нотации. Уже через неделю это все Вирджинии надоело, а через две она начала просматривать объявления о работе.

Надо, сделав отступление, рассказать о нашей героине побольше. Родилась она в октябре 1900 года, уже на излете первого года века. Родители рано скончались, и Вирджинию отдали воспитываться в приют при церкви Св. Михаила Архангела, а затем и в школу, поскольку достаточно близких родственников, готовых взяться за заботы о девочке, не нашлось. Быстро научившись читать, Вирджиния принялась глотать все книги, доступные ей (таковых было немного) и много недоступных. Когда ей исполнилось пятнадцать, у девушки появилась благосклонная покровительница, которая и задумала выдать Вирджинию замуж за своего племянника, Эдварда Уэсли. От одной мысли о браке с Уэсли (в тот момент о браке вообще, потому что хорошенькую, светлую, но тогда пустующую головку мисс Эттл занимали модные суфражистские мысли) Вирджинии делалось плохо и, как уже было сказано, она в день свадьбы села на пароход и отправилась в Америку. Там она надеялась, подобно многим молодым девушкам приятной внешности, стать актрисой. К сожалению, никто из признанных богов кинематографа не обратил на мисс Эттл внимания. А те, кто обращали, не очень-то хотели ее снимать. Гораздо больше их интересовало симпатичное личико девушки и ее ладная фигурка. Честно говоря, никаких актерских способностей у мисс Эттл не было и в помине, ее хороший чистый голос мог помочь устроится только на сцене, и то — в качестве суфлера, что тщеславную англичанку не устраивало. В результате Вирджиния перепробовала множество профессий, освоила стенографию, быстрый набор на печатной машинке, перевод с французского на английский и обратно и главную фразу всей своей жизни: "Да, сэр, я немедленно это сделаю". Вирджиния ненавидела эту фразу больше, чем вечернюю молитву и овсяную кашу, как ее готовила кухарка мисс Эстерди.

В середине октября, как раз в день своего рождения, Вирджиния Эттл наткнулась в газете на интересующую ее заметку. Ей попалось на глаза объявление, говорящее, что мистер Ч. Э. Лэнгли, проживающий в Лемондроп Коттедж в Бате ищет секретаря и стенографиста для работы с архивами. Желательно было знание архитектурных терминов и истории архитектуры, но сам мистер Лэнгли особенно на этом не настаивал. Историей архитектуры — если не считать уборки хоров собора — Вирджиния не занималась, зато знакома была со стенографией и обладала неплохим почерком. В тот же вечер тайком от тетушки Вирджиния телеграфировала мистеру Лэнгли. Ответа не последовало, что девушку нисколько не удивило: мало кто пожелал бы взять на работу секретарем женщину, да еще столь юную и без опыта работы. Вирджиния и думать забыла о своем послании: видно на роду ей было написано жить под каблуком у тетушки Эстерди. И вот 2 ноября (тут можно усмотреть зловещее предзнаменование) как гром среди ясного неба пришло письмо, написанное безупречным почерком и посланное прямиком из Бата. Мистер Лэнгли со всей возможной любезностью предлагал мисс Вирджинии Эттл занять место его секретаря и стенографистки на срок в полгода (с испытательным сроком полтора месяца). Жалованье он обещал скромное — 20 шиллингов в неделю, однако же прислал некоторую сумму, которой хватило бы на поезд до Бата и на коляску до стоящего в некотором отдалении коттеджа Лемондроп.

Спустившись к ланчу 2 ноября, мисс Эстерди застала племянницу за перечитыванием письма. Конечно же, последовал скандал. Старательно подбирая слова, монументальная тетушка назвала Вирджинию неблагодарной девчонкой, воровкой и (тут мисс Эстерди конечно перешла границы дозволенного) — падшей женщиной, откликающейся на малопристойные предложения незнакомых мужчин. В тот же день Вирджиния сложила в саквояж свой небогатый гардероб, состоящий из двух платьев, юбки, блузы и драгоценных французских шелковых чулок, упаковала белье, весьма дешевое и скромное и пару красных кожаных туфель с пряжками с перьями. Натянув пальто с меховым воротником, скорее красивое, чем теплое и пристроив на каштановых волосах шляпку, мисс Эттл покинула малогостеприимный дом тетушки. При этом она не преминула распахнуть дверь ударом ноги и так же ее захлопнуть.

Никогда прежде Вирджинии не приходилось бывать в Бате, и она многого ждала от прославленного города. Ради этого стоило потерпеть медлительность поезда, жесткость сиденья и прикрытое, но от того не менее назойливое любопытство пассажиров. Вирджиния сделала вид, что увлечена чтением романа Вальтера Скотта, который ей на самом деле нисколько не нравился. На одной из бесконечных остановок к ней подсела неприятного вида цыганка. За несколько лет жизни в Америке, заполненных в том числе и скитанием от одной киностудии к другой, мисс Эттл повидала самых странных и безобразных людей. Эта цыганка была просто создана для кино: у нее были невозможные давно нечесаные космы, пронзительные черные глаза с каким-то ведьминским прищуром и золотой зуб. Бесцеремонно войдя в купе, старуха опустилась на сиденье возле Вирджинии и некоторое время с ухмылкой смотрела на корешок книги, а потом вдруг схватила Вирджинию за руку.

— А ты готова, к тому, что тебя ждет, девочка?

Вирджиния от неожиданности, испуга и отвращения (руки у старухи были влажные и совершенно ледяные) выронила книгу. Не успела она возмутиться или позвать на помощь, как цыганка исчезла, только хлопнула дверца. Самое удивительное, что соседи по купе нисколько не удивились появлению этого отвратительного существа. Вирджиния украдкой вытерла руку платком, который затолкала в щель между сиденьем и спинкой лавки, и попыталась вновь заняться чтением. Книга, показавшаяся ей искусственной, нисколько не занимала. На дне саквояжа была припасена папка с машинописными копиями трех пьес Шекспира, к которым Вирджиния прибегала, когда ей становилось тяжело (это были "Укрощение Строптивой", "Ромео и Джульетта" и "Буря"), однако же, сумку еще в самом начале путешествия подняли на багажную полку и заставили коробками и корзинами. Тогда, закрыв книгу, Вирджиния попыталась подремать, но и этой ей не удалось. Отвратительная цыганка все не шла у нее из головы. В Бат девушка прибыла совершенно разбитой.

День выдался ненастный, зарядивший в полдень дождь не унимался, но и не расходился, пряча все за серой пеленой, поэтому Бат не произвел на Вирджинию ровным счетом никакого впечатления. Город, как город. К тому же, она видела великолепное калифорнийское побережье, и ничто в Англии не могло бы с ним сравниться. Покинув здание вокзала, Вирджиния огляделась в поисках экипажа, который доставил бы ее к коттеджу Лемондроп. На площади перед вокзалом скучали и курили несколько таксистов, вызывающих у мисс Эттл неизменно суеверный ужас. Автомобилей она опасалась после того, как в Америке чуть было не погибла под колесами одного такого монстра. Прижав к себе саквояж, она дрожащим голосом отказалась от услуг грубоватого таксиста и отправилась на поиски нормальной повозки, запряженной нормальной живой лошадью. Ничего подобного поблизости не было, тем не менее Вирджиния решила подождать. Она купила в киоске еженедельный альманах, чтобы узнать побольше о Бате и происходящих здесь событиях (она всегда так поступала, когда приезжала в незнакомый город; или же, если была такая возможность, проглядывала подшивки газет за пару месяцев) и присела на лавочку под навесом.

Ничего особенного в Бате не происходило, это оказался довольно-таки сонный городишко. Чего, собственно, еще было ожидать от курорта в мертвый сезон? Сообщалось о приезде Леди N, с супругом (а возможно и не только с супругом), всяческие другие сплетни. Была короткая заметка о постановке в местном театре "Гамлета", притом, по мнению критика, препаршивой. Попалось Вирджинии на глаза и уже знакомое объявление мистера Лэнгли. На последней странице располагались в весьма странном соседстве кроссворд, пара ребусов и некролог. На тридцать втором году жизни в Лемондроп Коттедж при весьма странных обстоятельствах скончалась миссис Ч. Э. Лэнгли (урожд. Бишоп). Родственники, немногочисленные, как водится скорбели. Не ограничившись некрологом, газета сделала несколько ядовитых выпадов в адрес мистера Лэнгли. Вирджиния поежилась. Это показалось ей весьма дурным предзнаменованием. К тому же дождь усилился, и поднялся ветер, забирающийся под тонкое пальто девушки. Делать было нечего, и пришлось все оставшиеся деньги потратить на такси.

Коттедж Лемондроп, как сказал хамовато-услужливый водитель, располагался на запад от самого Бата, в сторону Салтфорда. Ничего хорошего про мистера Лэнгли, в городе известного, водитель сообщить не мог, и то было конечно не его дело, но молодой привлекательно девушке там совсем не место. Вирджиния посоветовала ему смотреть на дорогу. Начало темнеть. К коттеджу автомобиль подъехал в сумерках, из-за которых, наверное, дом показался девушке зловещим. Он был построен, как можно было судить в полумраке, из красного кирпича на фундаменте из крупных черных камней. Двери и оконные рамы также были черные. Над остроконечной крышей центральной части по углам возвышались четыре разновысокие башенки, выстроенные отчего-то и в разном стиле. Сразу же бросалась в глаза изящная мавританская башня, нависающая над пристроенной с юга оранжереей. Что-то во всей конструкции дома было тревожное, вызывающее почти физическое отвращение. Чтобы не глазеть на него слишком долго, Вирджиния поспешно взбежала на крыльцо и надавила кнопку звонка. Дверь незамедлительно распахнулась, и на пороге возникла монументальная и неприветливая дама, остро напомнившая тетушку Эстерди. Смерив Вирджинию неприятным холодным взглядом, дама произнесла неожиданно высоким визгливым голосом:

— Чего вам?

Вирджиния несколько растерялась. С другой стороны, на лице у нее не была написана цель приезда, только усталость и страх.

— Я... я по объявлению. Мистер Лэнгли пригласил меня... секретарем... с испытательным сроком...

Дама, Вирджиния решила, что экономка, фыркнула, затем посторонилась и пропустила девушку в холл.

— Мистер Лэнгли в библиотеке, копается в своем архиве, — произнесла экономка неприятным тоном, создалось впечатление, что хозяин ей не нравится. — Разуйтесь, нечего следы грязные оставлять, чтобы мне потом их прибирать. Вот, наденьте туфли. Библиотека прямо по коридору, за лестницей. Двойные двери, заблудиться вы не должны.

Последнее было сказано так, словно дама была уверена, что перепуганная бледная гостья непременно заплутает. Вирджиния поспешно сняла боты, мокрые и забрызганные грязью и натянула стоптанные туфли, принадлежащие, вполне возможно, самой экономке. По крайней мере, были они под ее лапищу — размера на три больше, чем у Вирджинии. Пальто экономка приняла, но с таким видом, словно делала одолжение. Потом сказала:

— Саквояж здесь оставьте, потом в комнату отнесете.

Вирджиния беспомощно огляделась. Она никогда в жизни не устраивалась на работу в чей-нибудь дом и не знала заведенных порядков. Ее пугала монументальная экономка, сумрак дома, темные дубовые панели и резьба на балясинах широкой лестницы. И страшны были лица, глядящие на нее с портретов, развешенных в коридоре: словно пациенты Бедлама. Все они были неестественно перекошены, искажены, словно готовы взорваться чередой бессмысленных истеричных выкриков. Если здесь были изображены предки мистера Лэнгли, то с нынешним хозяином Лемондропа Вирджинии встречаться совсем не хотелось. Дойдя до дверей в библиотеку — двухстворчатых, украшенных резьбой и полировкой, Вирджиния замерла, и только после некоторого раздумья взяла себя в руки и постучала.

— Войдите, — раздраженно прозвучало в ответ.

Толкнув тяжелую дверь, Вирджиния проскользнула в библиотеку. Первое, что бросалось в глаза, это огромный, высотой метра в три и шириной в метр, витраж, занимающий противоположную стену. На ней изображен был юный царь Соломон, стоящий под сенью какого-то дерева и держащий на раскрытой ладони модель храма, замысловатую и напоминающую по форме сам коттедж Лемондроп. Вторую руку он держал так, словно демонстрировал свой знаменитый перстень. По верху шла надпись на иврите, которого Вирджиния не знала. Очевидно за витражом была не улица, а какое-то достаточно ярко освещенное помещение: через окно лился разноцветный свет. Справа и слева, равно как и по всем стенам тянулись высокие полки в два этажа, на середине всей высоты — неширокая галерея, подняться на которую можно было по расположенной у входа лестнице. Последним Вирджиния заметила хозяина дома, расположившегося в глубоком кресле в центре комнаты под торшером. Сдвинув очки на кончик носа, он смотрел на девушку поверх тяжелой книги, которую держал на коленях.

— Кто вы и что вам нужно?

У Лэнгли оказалась привлекательная располагающая к себе внешность и выразительный шотландский акцент. В общем, был он не так страшен, как думалось Вирджинии, но явно старше, чем она полагала — лет за пятьдесят. Голубые глаза смотрели одновременно достаточно приветливо, но насторожено.

— З-здравствуйте, сэр... — неуверенно начала Вирджиния. — Моя фамилия Эттл, я прибыла по объявлению.

Сощурившись, мистер Лэнгли оценивающим взглядом пробежался по ее фигуре, отчего Вирджиния вздрогнула.

— Вы еще моложе, чем я предполагал, — заметил он.

"Ну а вы старше", — чуть было не сказала Вирджиния. Придержав язык, она наклонила голову. Она проделала такой долгий путь из Лондона, и ей некуда теперь податься. У нее совсем нет денег, на улице дождь, и скоро уже наступит ночь. Не выгонит же он бедную девушку!

— Вы знаете стенографию? — поинтересовался Лэнгли, откладывая книгу на столик.

— Да, сэр. Я об этом писала, сэр.

Лэнгли поднялся (был он невысокого роста, не выше самой Вирджинии), подошел и изучил лицо девушки с близкого расстояния. Если подумать, было в нем нечто от тех портретов, висящих в коридоре: какое-то безумие, какой-то холод.

— А печатать на машинке?

— Да сэр.

Лэнгли склонил голову к плечу.

— Какой-нибудь язык, кроме английского?

— Французский, сэр.

Лэнгли сделал шаг назад, едва заметно улыбнулся и еще раз оглядел Вирджинию с ног до головы. Когда он наконец отвел взгляд, девушка облегченно выдохнула.

— Хорошо, мисс...

— Эттл, — подсказала Вирджиния.

— Хорошо, мисс Эттл. Испытательный срок — полтора месяца. К работе вы приступите завтра в десять, подойдете сюда, в библиотеку, и я покажу вам, что делать. Идите, миссис Симпсон покажет вам вашу комнату.

Вирджиния пятясь покинула библиотеку и пулей пронеслась по коридору в холл. Там она застыла в нерешительности, не зная, где же разыскивать ей миссис Симпсон. По счастью в этот момент открылась неприметная служебная дверь, и монументальная экономка протиснулась в проем.

— Вы, наверное, миссис Симпсон? — робко предположила Вирджиния.

— Юджиния Симпсон, — ответила экономка, — здешняя домоправительница. Стало быть, вы останетесь здесь, мисс? И в качестве кого мистер Лэнгли намерен вас тут держать?

Что-то в тоне миссис Симпсон было невероятно оскорбительное. Но Вирджиния решила не напрашиваться на ссору, опустила глаза и безукоризненно вежливо ответила:

— Я буду работать, как секретарь мистера Лэнгли, миссис Симпсон. Мистер Лэнгли сказал, что вы покажете мне комнату.

— Секретарь, ха! Во времена моей молодости женщины не опускались до такой работы! Секретарь, тоже мне! — миссис Симпсон скривилась так, словно съела лимон, или, хуже того, червяка. — Стало быть, для вас велено было приготовить комнату в римской башне. Идемте.

Римская башня, как предположила Вирджиния, скорее называлась романской. Она была в отличие от всего остального здания выстроена из известняка, в плане была круглой и перекрывалась куполом. Занимала ее почти целиком комната, только с одного края был отхвачен кусочек для прихожей, где располагался в полу люк на лестницу да прорезана была в стене дверца на крышу. Комната показалась Вирджинии достаточно милой, хотя и холодной. Отопление если и работало, то очень слабо. Стены были завешены шпалерами в средневековом духе, но от них все равно исходил холод. Удачно еще, что кровать стояла посредине, равно удаленная и от стен и от окон и накрыта была двумя плотными стегаными одеялами на вате и лоскутным покрывалом.

— Одежду можете сложить в сундук, шкафа здесь нет, — резко оборвала размышления Вирджинии миссис Симпсон. — Зеркало по какой-то причуде убрано в тот вон ящик. Ужин будет через полчаса, но уж с кем вы будете ужинать, со слугами или с мистером Лэнгли, я не знаю. Перед ужином мы звоним в гонг, постарайтесь услышать. Да, слуги ужинают на час позже, так что у вас может и полтора часа.

Проговорив это, миссис Симпсон скрылась за дверью, и Вирджиния наконец-то осталась одна. Она изучила сначала окна на предмет щелей, из которых естественно дуло. К счастью окна закрывались плотными бархатными шторами. Из-под кровати ей удалось выволочь коврик, истертый и довольно-таки грязный. Но, по крайней мере, на него наступать было теплее. Саквояж она, не распаковывая, поставила на сундук, и решила спуститься вниз, чтобы оглядеться и выяснить заведенные в доме порядки.

Кроме мистера Лэнгли и его экономки, начавшей напоминать Вирджинии некое реликтовое животное из тех, чьи кости иногда попадаются под землей, в коттедже проживали две глуповатые горничные, кухарка миссис Треверс (на самом деле приходящая прислуга, которая, покончив с ужином, уходила в близлежащую деревню к своему мистеру Треверсу) и истопник-пьянчуга Смит, обслуживающий котел в подвале. Последнее, как ворчливо поведала миссис Симпсон, было причудой старого Лэнгли, покойного отца Лэнгли нынешнего, а может быть его безумного архитектора. В любом случае, весь дом отапливался от этого котла, или же от шести печей, но тепло не достигало трех башен из четырех (в Мавританской, где располагалась комната покойной хозяйки, была своя печь). Обо всем устройстве коттеджа миссис Симпсон отзывалась с крайним неудовольствием.

Поскольку мистер Лэнгли отказался от обеда и куда-то исчез, Вирджинии пришлось выслушать не один вдохновенный монолог экономки, посвященный причудам хозяина (которые она, конечно, ни в коем случае не обсуждает и не осуждает), безумию архитектора, возведшего этакого монстра, шумным туристам из Бата, которые повадились гулять в окрестностях и портить чудесные розы, которые выращивают супруги Салливан (у них коттедж в полумиле отсюда, чудесные люди, да). К часу обеда у Вирджинии уже голова кружилась от совершенно ненужных, бесполезный сведений, которыми жаждала с ней поделиться словоохотливая миссис Симпсон. Это, наряду с пренебрежительным отношением экономки, вызывало раздражение, так что после обеда Вирджиния поспешила сбежать наверх.

В Романской башне было холодно, не помогала даже взятая с собой грелка. Натянув на ноги пару шерстяных носков, Вирджиния забралась под одеяло и, подвинув к себе лампу, раскрыла книгу. Вальтер Скотт за истекшие часы не стал интереснее, и его пришлось отложить. С неохотой Вирджиния выбралась из-под одеяла и спустила ноги на коврик, чтобы пойти за припрятанным в саквояже Шекспиром. В этот момент погас свет.

* Теда Бара (1885-1955) — американская актриса немого кино, секс-символ конца 1910-х гг., одна из создательниц образа вамп

2. Белая Дорога

А ночью — черно до боли,

Ведь лунного света нет

на Белой дороге...

Н. Гейман

За завтраком ("Вы возможно и будете завтракать с мистером Лэнгли, но сегодня он уехал в Бат. Мы завтракаем в восемь, не опаздывайте") Вирджиния поинтересовалась, часто ли в доме бывают перебои со светом. В ответ миссис Симпсон пождала губы и сообщила, что электричество, это причуда мистера Лэнгли, без которой в этом доме прекрасно обходились до последнего момента. В подвале и в кладовой, конечно же, есть масляные лампы, а в буфете связка великолепных стеариновых свечей, но мистер Лэнгли запрещает ими пользоваться, потому что от этого мол де может случиться пожар. Создавалось впечатление, что любое начинание хозяина экономка воспринимала, как личное оскорбление. Тогда же, за завтраком Вирджиния неловко обмолвилась о миссис Лэнгли, некролог которой прочитала вчера в альманахе. Горничные побледнели, кухарка издала странный кашляющий звук, словно поперхнулась, а рот миссис Симпсон стал и вовсе похож на куриную гузку.

— Я не вмешиваюсь в дела леди и джентльменов, — сказала экономка, — чего и вам советую. Миссис Урсула была доброй христианинкой, и довольно того.

У Вирджинии создалось впечатление, что покойная хозяйка нравилась экономке еще меньше здравствующего хозяина, но вдаваться в расспросы она не стала. И так уже вся прислуга смотрела на нее с неудовольствием.

Так случилось, что до ланча ей совершенно нечем было заняться, и Вирджиния решила осмотреть дом, тем более, что это не было ей запрещено. Весь коттедж содержался в образцовом порядке, потому что миссис Симпсон, очевидно, знала свое дело безукоризненно. Пускай женщиной она была неприятной, но столовое серебро у нее блестело, а простыни были накрахмалены и отглажены .

Первый этаж нагнал на Вирджинию страх, слишком он был темен, да еще эти безобразные лица с портретов провожали девушку мрачными враждебными взглядами. К тому же, здесь было множество запертых дверей, как пояснила пробегавшая мимо горничная Джейн, ведущих в две маленькие гостиные, закрытые еще при матушке нынешнего мистера Лэнгли, в кладовые и в подвал. Второй этаж оказался намного светлее и приветливее. Несмотря на позднюю осень в вазах стояли цветы — скорее всего из оранжереи, а картины изображали пасторальные пейзажи и сцены охоты. Из окон, особенно из большой гостиной, открывался великолепный вид на окрестности. Видны были и шпили церквей, и отдаленные очертания Бата, и даже дымки курящихся труб. Но наибольшее внимание Вирджинии привлекла странная белая полоса, змеящаяся к горизонту.

— Это Белая Дорога, мисс, — пояснила вторая горничная, Мэри, стирающая пыль с горки с мейсенскими фарфоровыми фигурками. — Мы так ее называем, потому что она вся белая. Говорят, ее еще римляне построили. Ой, мадам так не любила эту дорогу!

Горничная умолкла, но видно было, что ее просто распирает от желания поделиться сплетнями. Вирджиния поощряюще хмыкнула. Тогда Мэри подошла к окну и принялась деловито поправлять и без того ровные шторы.

— Вы из Лондона, мисс, образованная очень, и скажете, что это глупости. Но и мадам была очень образованная. Она говорила, ей все время сон снится дурной про эту дорогу. Будто бы супруг ее, наш хозяин, дай ему бог здоровья, зовет ее домой. Загулялись они в лугах, там луга и есть вроде как какие-то развалины, тоже белые, и они там и в самом деле часто гуляли. Вот загулялись они в лугах, и мистер Лэнгли уже домой пошел, а миссис Лэнгли еще осталась, чтобы что-то нарисовать. Ох, как же она рисовала! У мистера Лэнгли в кабинете есть три ее картины, и еще две остались в ее спальне. Словом, снится миссис, что осталась она порисовать... слово она такое сказала странное.. цветы вроде... ах, да! Асфодели она рисовала, а мистер Лэнгли пошел домой. И еще говорит: "Любовь моя, уже смеркается, ты можешь заблудиться, так я помечу тебе дорогу". А как она могла бы заблудиться, если там всего одна дорога и прямиком до нашего коттеджа? Но это же сон. Вот, мне мадам все подробно пересказала, дорисовала она эти асфодели, сложила листы в альбом, краски в свой чемоданчик и пошла домой. А темно уже, и ни звезд, ни луны на небе нет. Ну, мадам и чуть не заблудилась, хотя там никак не заблудишься. И тут она видит темные пятна прямо на белой дороге. Мадам и говорит, она во сне сразу догадалась, что это мистер Лэнгли ей дорогу помечает, ну и пошла вперед, все на эти пятна смотрит. Дошла она до нашего дома, дверь, видит, нараспашку. Входит, поднимается в кабинет мистера Лэнгли, и чует — кровью пахнет. Тут, мадам говорит, она чего-то испугалась во сне, и за портьеру спряталась. Портьеры в кабинете хозяина бархатные, прямо в пол, за ними можно легко спрятаться. Стоит она там, едва дышит, вдруг видит, входит мистер Лэнгли и волочет за собой Джилл. У нас тогда горничная такая работала, Джилл, она потом дурно поступила и сбежала с одним студентом, который на каникулы из Кембриджа сюда приехал. Такой стыд! В общем, видит мадам во сне, как мистер Лэнгли за собой Джилл тащит, а Джилл-то мертвая! И глаза у нее, говорит, такие страшные, совсем-совсем мертвые, но словно смотрят и все видят! И вот тут мадам проснулась, так была встревожена, что с мистером Лэнгли даже завтракать не смогла. А когда Джилл сбежала, мне миледи этот сон рассказала и говорит: видно вещий он был, что Джилл нас покинет. Ну, такая, вы меня простите, мисс, мерзавка! Неблагодарная девчонка!

Эта остросюжетная история в духе святочных рассказов удивительным образом напомнила Вирджинии сказку, которую она неоднократно слышала в детстве. Говорилось в ней то о мистере Фоксе, то о мистере Фостере, и о белой дороге, которую этот господин во сне девушки вроде как метил кровью, и об убитой красавице. Вирджиния спрятала усмешку. Очевидно у кого-то — у миссис Лэнгли ли, или у самой Мэри было богатое воображение, и сказка запала в память. Тем не менее, Вирджиния готова была признать, что в Белой Дороге есть что-то неприятное. Возможно, ее неестественная белизна, резко контрастирующая с полосами бурого и темно-зеленого, которые тянулись вдоль обочин. Обладая некоторым воображением, можно было принять тени от нескольких лип, высаженных на небольшом расстоянии от обочин, за капли крови. Когда же вдалеке показалась черная фигура, Вирджиния вздрогнула, а Мэри, также смотрящая на Дорогу, так и вовсе взвизгнула. Потом опомнилась.

— Ох! Господи! Это же мистер Лэнгли возвращается! Через полчаса я подам ланч в библиотеку, мисс. Вы, наверное, будете его есть с хозяином. Простите меня.

Горничная упорхнула. Вирджиния еще некоторое время смотрела на дорогу, удивляясь странному эффекту: По краям стекло этого окна было неровным, поэтому дорога словно бы дрожала и покачивалась. Вспоминалась невольно "Скрюченная песенка", также из далекого детства. От изучения стекла Вирджинию оторвал холодный голос миссис Симпсон, вошедшей в гостиную.

— Ланч подан в библиотеку. Мистер Лэнгли вас ждет.

— Спасибо.

Вирджиния постаралась улыбнуться как можно радушнее, но на монументальную экономку это не подействовало. Развернувшись на каблуках, миссис Симпсон удалилась вниз, в свои безраздельные владения. Вирджиния последовала за ней.

Честно говоря, при слабом дневном свете, проникающем в коридор через окно в дальнем его конце и из холла, портреты казались уже не столь зловещими. Это были просто весьма неприятные лица с враждебностью смотрящие на зрителя. Не угодил ли им чем-то художник, или они вообще были людьми неприветливыми, сейчас сказать было сложно. Вирджиния попыталась им мило улыбнуться, словно надеялась расположить изображенных на портретах к себе, и сама же посмеялась над этой нелепостью. Дойдя же до дверей библиотеки, она замерла, не решаясь войти. Наконец она нашла в себе силы постучаться и толкнуть тяжелую створку. Лэнгли сидел в том же кресле, помешивая ложечкой чай с каким-то остервенением и не отрывая глаз от толстой книги.

— Садитесь, мисс Эттл, — скомандовал он не прерывая своих занятий.

Вирджиния медленно пересекла комнату и осторожно села на краешек кресла, сложив руки на коленях. Лэнгли читал, уже отложив ложечку, и Вирджинии оставалось только настороженно за ним наблюдать. Увлеченный делом, он уже не казался ей таким неприятным, как накануне. На самом-то деле, это был весьма обаятельный мужчина. Потом Вирджиния вспомнила, что он всего неделю как овдовел, и вновь изменила свое мнение. Что это за вдовец, который, не соблюдая траура, носится по округе и зарывается в свои книжки?

— Пейте чай, мисс Эттл, — сказал Лэнгли.

Вирджиния вдруг поняла, что он смотрит на нее в упор. Да и она тоже хороша — пялится на него, как дурочка. Смутившись, Вирджиния поспешила отвести глаза и подвинуть к себе чашку.

— Рядом с вами лежит два тома дневников моего отца, записи помеченные красным меня интересуют. Там же таблицы знаков, которыми он пользуется. К завтрашнему дню у меня должна быть расшифровка по крайней мере одного тома. Вам понятно?

Вирджиния сообразила, что опять смотрит прямо в голубые глаза своего работодателя, только на этот раз, как маленький кролик на голодного удава. Она поспешно кивнула, а потом сказала:

— Да, сэр.

Все-таки мистер Лэнгли пугал ее до чертиков. А может быть, тут была виновата Мэри с ее глупым рассказом про страшный сон хозяйки. Но, господи, что за дело было Вирджинии до чужих снов?

Оставшееся время до обеда Вирджиния, расположившись в библиотеке возле витража (там стоял небольшой стол с удобной яркой лампой) разбирала таблицы, составленные старшим Лэнгли и пыталась расшифровать дневниковые записи. Старик пользовался не традиционной стенографией, а какими-то своими странными значками, напоминающими то иероглифы, то арабские буквы, а то и вовсе каких-то омерзительных насекомых. Тем не менее, его система была стройной и логичной, и вскоре Вирджинии уже не приходилось так часто сверяться с таблицей. Интересующие мистера Лэнгли дневниковые записи касались руин, которые располагались на небольшом отдалении от Лемондропа в дальнем конце Via Alba. Насколько Вирджиния помнила латынь, эти слова означали "Белая Дорога", значит речь шла о том, что Мэри назвала "развалинами". День за днем раскапывая их старший Лэнгли давал все более точные замеры и детальные описания. По ним легко было представить себе остатки когда-то величественного храма, с базами колонн и самими колоннами, лежащими на земле, с кусками рельефов и белым алтарем, от которого остались только две плиты. Все эти сведенья Вирджиния тщательно переписывала в толстую тетрадь и перепроверяла, сверяясь с таблицами. К обеду она смогла одолеть половину первой тетради.

Мистер Лэнгли ушел к себе, поэтому обедала она опять с миссис Симпсон и горничными. Кухарка уже ушла, разобиженная.

— Когда жива была мадам, — шепнула Мэри, улучив момент, когда экономка на них не смотрит, — она всегда хвалила стряпню Бесс. А мистер Лэнгли словно и не чувствует, что ест.

Миссис Симпсон обернулась, и горничная умолкла.

Вирджиния подивилась доброте покойной миссис Лэнгли, потому что готовила кухарка просто отвратительно. Еда была пересолена, жаркое стало жестким, как подметка, а среди жареного картофеля она обнаружила металлическую пуговицу. Горничные и миссис Симпсон делали вид, что обед просто великолепен, так что и Вирджиния предпочла молчать. После обеда она хотела было вернуться и поработать еще немного, но поняла, что просто не в состоянии сидеть одна в темной библиотеке, потолок которой теряется в кромешном мраке. Ей все чудилось, что там бьют крыльями летучие мыши, или совы, или еще кто-нибудь, хотя это было конечно нелепо. Тогда она поднялась наверх. В гостиной она задержалась и подошла, сама не знала зачем, к окну. Белая Дорога светилась в темноте, отчего волосы дыбом вставали.

— За-забавный эффект, — пробормотала Вирджиния и поспешила наверх. Из окон ее спальни по крайней мере видны были только далекий лес и огоньки какой-то деревни.

3. Первая ночь в Мавританской башне

Thin are the night-skirts left behind

By daybreak hours that onward creep,

And thin, alas! the shred of sleep...

Dante Gabriel Rossetti

В комнате было холодно, и ветер вздувал тяжелую штору. Подойдя к окну, Вирджиния обнаружила, что стекло разбито. Осколки его скрипели под ногами. Неужели сегодня ветер был настолько силен? Или это мальчишки баловались, шныряя по округе и кидаясь камнями в окна? В любом случае, спать в башне было невозможно, настолько она успела промерзнуть. Пришлось спускаться вниз, готовясь к нелегкому разговору с миссис Симпсон. Экономка изучила окно с таким видом, словно искала следи причастности Вирджинии к этому страшному преступлению. Будь ее воля, миссис Симпсон, наверное, обыскала бы девушку в поисках камня или кочерги, которым можно было разбить стекло.

— Мальчишки, — сказала она наконец с ненавистью, но не очень уверенно. — Я видела, как они бегали сегодня под дороге, играли в какие-то свои варварские игры. Вздумали тоже — в окна камнями кидаться! Я поговорю с мистером Лэнгли.

Угрозу свою миссис Симпсон исполнила незамедлительно: спустилась на второй этаж и зычным голосом сообщила хозяину о порче окна. Лэнгли выглянул из своего кабинета, окинул мрачным взглядом и экономку и Вирджинию, после чего поднялся в романскую башню.

— Устройте мисс Эттл в... — начал он, изучив осколки.

— Комнаты для гостей все неприбраны, — отрезала миссис Симпсон. — Мы все матрасы отправили в Бат, вы же помните, сэр, когда мистеру Дэвону показалось, что в них клопы. Клопов, конечно, никаких не было, но матрасы увезли на дезинфекцию. А в этой башне с колоннами...

— В Барочной, — подсказал Лэнгли с кривой обреченной улыбкой.

— Да, сэр, в этой барочной башне, мистер Лэнгли, очень холодно, там же и отопления нет, и печки.

Лэнгли вздохнул и мрачно посмотрел на Вирджинию. Девушке стало не по себе.

— Устройте мисс Эттл в Мавританской башне, — вздохнул он наконец. — И — доброй ночи.

Миссис Симпсон поджала губы, словно была чем-то недовольна (впрочем, она постоянно была чем-либо недовольна) и громким зычным голосом позвала Мэри. Услышав, что надо постелить в Мавританской башне, горничная всплеснула руками, но всяческие комментарии оставила до того момента, когда миссис Симпсон спустится на кухню. Когда шаги экономки стихли, Мэри возбужденно зашептала:

— Ох, мисс! Это же была спальня миледи. Славная башенка, вы увидите. Самая симпатичная из всех четырех. В этой, с финтифлюшками, в ней очень холодно, а островерхая, где у мистера Лэнгли спальня, уж больно мрачная. А спальня миледи — просто загляденье. Мы там пока ничего не трогали. А не страшно вам будет, мисс?

— Она там умерла? — спросила Вирджиния, скорее, чтобы поддержать разговор. Мэри была из тех рассказчиков, кто может говорить бесконечно, однако же нуждается в поощрении в виде коротких возгласов и вопросов.

— Ох, нет, мисс. Миледи упала с лестницы. Не с той, по которой мы все ходим, а с черной. Она начинается от оранжереи и ведет прямо в Мавританскую башню. Мавританская, так ее называют, хотя уж не знаю, при чем тут мавры. Я вам покажу дверку, мы держим ее теперь запертой. Лестница узкая и темная, мисс, но миледи ею часто пользовалась, потому что любила утром пройтись по оранжерее, а то и позавтракать там. Вот, мисс, мы дошли.

Мавританская башня и вправду оказалась очень красива: стены ее были затянуты цветным шелком, а окна забраны фигурными решетками. Вся мебель была сделана в восточном духе, включая огромный гардероб с инкрустацией перламутром. Подвешены были на лентах картины, в том числе пара фотографий с молодой привлекательной женщиной (скорее всего самой миссис Лэнгли) и несколько акварелей, красивых, но показавшихся Вирджинии суховатыми.

— Вот, мисс, какая славная комната. Здесь есть печка, мисс, я ее сейчас растоплю. Это такая печь, мисс, голландская, говорят. Через час уже будет совсем тепло, и она и до утра не остынет.

Продолжая болтать, Мэри занялось топкой, и Вирджинии предоставилась некоторая возможность осмотреться повнимательнее. Комната ей понравилась, понятно было, почему покойная хозяйка выбрала ее своей спальней. Кровать под балдахином казалась кораблем с алыми и золотыми парусами, полог был украшен искусной вышивкой. На полу лежал толстый персидский ковер, в котором ноги утопали чуть ли не по щиколотку.

— А возле шкафа потайная дверца, мисс, — сообщила Мэри и незамедлительно надавила на незаметный рычажок, кроющийся среди причудливой резьбы. — Вот она, мисс.

В стене, затянутой шелком, открылась дверь, до той поры незаметная. Из черного провала пахнуло холодом.

— Закройте пожалуйста, — попросила Вирджиния.

Возможно это была только игра ее богатого воображения, но что-то неприятное и зловещее было в убегающей вниз узкой лестнице. Стараясь держаться от шкафа подальше, Вирджиния обошла комнату. Окна к ее досаде выходили на Белую Дорогу все так же странном мерцающую в темноте. Впрочем, задернув шторы, можно было позабыть об этом, что Вирджиния и постаралась сделать.

Когда Мэри, не переставая болтать без умолку обо всех местных сплетнях и об обычаях, заведенных покойной миссис Лэнгли, ушла, Вирджиния переоделась в сорочку и забралась под одеяло. Оно у покойной хозяйки было преотличное — пуховое, мягкое, как облако. Электрическая лампа была прикручена прямо к столбику балдахина, видно миссис Лэнгли любила почитать в постели. Вирджиния раскрыла вытащенного наконец из саквояжа Шекспира и приготовилась приятно провести вечер в хорошей компании. В этот момент погас свет. Вирджиния не удержалась от ругательства, весьма грубого, за которые их в приюте били по губам. К счастью, здесь некому было это услышать. На столике перед трюмо она заметила, еще когда входила, небольшую керосиновую лампу и изящную спичечницу. Сползя с кровати, Вирджиния наощупь добралась до стены, нащупала спички и чиркнула ими. Лампа оказалась достаточно полной, и с ней девушка вернулась в постель. Тут оказалось, что книга куда-то подевалась. Скорее всего упала на пол, но Вирджинии совершенно не хотелось свешиваться и шарить в темноте по ковру. В ней взыграл вдруг детский страх перед чудовищами, которые могут обитать под кроватями. У них острые зубы, говорила Лиз, одна из ее соседок по спальне, девчонка глупая и злая. У них мелкие острые зубы, и они вцепятся тебе в ногу, стоит спустить ее ночью на пол. Если подумать, эти твари любят селиться еще и под лестницами и в платяных шкафах. Вирджиния посмотрела на массивный гардероб. Кровать как назло была поставлена так, что спящий оказывался лицом прямо к потайной двери и к трюмо. В зеркале отражались смутные очертания балдахина, огонек лампы и чей-то бледный силуэт, Вирджиния не могла с уверенностью сказать, что ее.

— Глупости какие! — разозлилась она сама на себя.

Казалось бы, взрослая женщина, а верит во всякую чушь! Вирджиния потянулась, чтобы погасить лампу, раз уж читать нечего, но поняла, что не сможет уснуть без света. Словно она и вправду маленькая девочка. Дрожащими руками Вирджиния задернула полог, прячась за ним от комнаты. Это все нервы. Это потому, что Мэри сказала, что миссис Лэнгли умерла на черной лестнице. Вирджиния взбила подушки, чтобы чем-то себя занять, и под ними обнаружила небольшую книжицу в сафьяновом переплете. По всему видно, что это был дневник. По крайней мере, в детстве сама Вирджиния воображала себя дамские дневники именно такими. Начинался он строками из "Перезвона" Росетти: "Медонос в медовые соты, медовой пчелы забота". Почерк был твердый, мужской. А следом шли записи, сделанные совсем другой рукой лиловыми чернилами. Вирджиния подвинула поближе лампу и, чувствуя себя не очень уверенно (все ж таки читать чужие дневники грешно), раскрыла тетрадь наугад.

"1 корзина тернослива

3 стакана сахара

1 стакан тернослива переспелого..."

Каллиграфическим, совершенным почерком, о котором пережившая уроки чистописания у строгой мисс Том Вирджиния могла, тем не менее, только мечтать, в дневник были переписаны рецепты джемов и мармеладов. Вирджиния отсчитала еще дюжину страниц и наткнулась на запись, сделанную красными чернилами. У этой руки была странно вытянутая и наклоненная буква "О", и вся запись от даты до какого-то росчерка в конце, казалась нервной и небрежной. Сверху стояло "16 марта `23", судя по всему миссис Лэнгли делала записи нерегулярно. Все еще чувствуя себя не вполне уютно, Вирджиния начала читать.

"Приехала Полетт. Удивительно вздорная особа, не могу понять, почему Чарльз ее терпит и принимает ее. Сегодня вечером после обеда, когда Чарльз уже ушел к себе в кабинет, мы разговорились. Достав свою вышивку, Полетт вдруг заговорила о Сандре. Она словно бы случайно была упомянута, но Полетт при этом посмотрела на меня в ожидании. Я спросила: Что Сандра, потому что Чарльз не любит о ней вспоминать. Полетт принялась вышивать какую-то жуткую розу и на какое-то время умолкла. А потом сказала совершенно неожиданно своим писклявым голосом: Думаю, Сандра убита. Думаю, Чарльз ее убил". Вирджиния хмыкнула. Стоит только взять в руки дневник респектабельной леди, и тут же натыкаешься на историю с убийством в духе миссис Кристи.

На следующей странице движимая разгоревшимся любопытством Вирджиния нашла черновик письма, датированный тем же шестнадцатым марта. Начинался он с "Дорогая Марта", и большую часть составлял пересказ уже прочитанного, только шло пояснение, что "Полетт, ты помнишь, Марта, кузина Чарльза". Затем шло нечто несусветное, заставившее Вирджинию поежиться и натянуть на плечи одеяло.

"Милая Марта, — писала миссис Лэнгли, и ее "о" было таким же нервным и вытянутым. — Я проснулась минуть десять назад и не могу больше заснуть. Мне снова снился тот сон, про Белую Дорогу. Теперь мне кажется, что это предупреждение. Чарльз ведь никогда не рассказывал мне о Сандре, что с ней случилось, почему они расстались, или как он овдовел. Стоило мне завести разговор, наткнувшись на ее шпильку, или платок с ее монограммой, и он так на меня смотрел... Ох, Марта! Мне страшно делалось всякий раз. Я спрашиваю себя, мог ли Чарльз убить человека? И отвечаю, милая моя Марта, увы, но да. Возможно, мне стоит погостить у тебя недолго...". На этом письмо обрывалось. Дальше шли пустые страницы. Вирджиния аккуратно закрыла дневник и сунула его под подушку, легла, кутаясь в пуховое одеяло. Самым разумным сейчас было заснуть. Знать бы еще, какая несусветная дрянь приснится после чтения этого дневника.

Вирджиния заснула, размышляя о странной смерти миссис Лэнгли, и о Сандре — очевидно, первой жене мистера Лэнгли, и о Полетт, и о варенье из тернослива, и о тостах с хрустящей корочкой. Снился ей, кажется, тернослив.

4. По Via Alba

Убийцы и архитекторы всегда возвращаются на место преступления.

Питер Устинов

Утро оказалось погожим, это Вирджиния почувствовала еще не раскрывая глаз. Теплый солнечный луч скользил по ее лицу. Вирджиния потянулась и открыла наконец глаза, не в силах сдержать улыбку. Не смотря на вчерашние страхи, она прекрасно выспалась в Мавританской башне. Полог кровати был откинут, шторы раздернуты, и ковер заливал яркий золотой свет. Спустив ноги на нагретый солнцем ворс, Вирджиния нашарила под кроватью пантуфли и наткнулась на томик Шекспира.

— Вот ты где! А я тебя вчера искала.

Положив книгу на тумбочку, Вирджиния начала одеваться. Хорошее настроение заставило ее надеть сшитое в добрые времена в Америке нежно-розовое платье с вышивкой мелким жемчугом, а под него пару тонких французских чулок. Это было без сомнения недостойным признаком тщеславия.

Спустившись на второй этаж, Вирджиния столкнулась с экономкой, проверяющей наличие пыли на подоконнике за шторами. Миссис Симпсон смерила девушку враждебным взглядом и указала на лестницу.

— Мистер Лэнгли ждет вас на завтрак в столовой. Это на первом этаже напротив библиотеки.

На этот раз даже первый этаж не показался Вирджинии таким уж мрачным. Да, портреты были темны, и изображались на них уродливые лица. Да, двери были наглухо закрыты. Зато на придверном коврике лежал разноцветный отпечаток витражного окна. Вирджиния дошла до библиотеки и толкнула дверь напротив. Столовая оказалась совершенно викторианской, светлой и уютной. В центре под абажуром, похожим на работы Тиффани, виденные Вирджинией в богатых витринах Нью-Йорка, стоял круглый стол, накрытый к завтраку. Пахло кофе. Мистер Лэнгли сидел у стола, разложив на коленях газету, и грыз тост с тонким ломтиком ветчины.

— Доброе утро, мисс Эттл. Садитесь.

Вирджиния, смутившись, опустилась на стул. Перед мистером Лэнгли она все-таки робела. Подвинув к себе чашку, девушка ее напомнила неожиданно густым напитком из кофейника. Лэнгли протянул ей сливочник, расписанный мелкими розочками.

— Как вы спали, мисс Эттл?

Вирджиния опустила глаза. На скатерти была заломлена голубоватая складка.

— Спасибо, сэр, хорошо.

— Привидение вас не беспокоило? — иронично поинтересовался Лэнгли.

— П-привидение?

— Да. Мэри утверждает, что оно стенает и гремит цепями в Мавританской башне.

— Нет, сэр, никаких приведений, — уверила хозяина Вирджиния.

Лэнгли ухмыльнулся.

— Мэри чудесная девушка, но редкая выдумщица. Имейте это в виду, мисс Эттл. Не хотите прогуляться после завтрака?

— Прогуляться?

Вирджиния прикусила язык. Привычка отвечать вопросом на вопрос оказалась весьма досадна.

— Прогуляться, мисс Эттл. Я хочу сходить к руинам, сверить расшифрованные вами обмеры с действительностью. Боюсь, за последние тридцать лет храм сильно пострадал.

— С удовольствием, сэр, — сказала Вирджиния.

Когда с завтраком было покончено, она оделась потеплее, зашнуровала сапоги и вышла на крыльцо. Лэнгли уже ждал, постукивая по нижней ступени крыльца тростью с тяжелым ониксовым набалдашником. На локте его висел небольшой кожаный футляр, невольно привлекший внимание Вирджинии. Бинокль? В общем и целом мистер Лэнгли напоминал благополучного сельского сквайра в своем коричневом пиджаке и наброшенном на плечи легком клетчатом пальто. Приятный господин, который вышел погулять по окрестностям и полюбоваться в бинокль красотами и купальщицами. Вирджиния едва ни хихикнула и поспешно прикрыла рот рукой.

— Идемте, мисс Эттл, — скомандовал Лэнгли. — Возьмите эту сумку, там планшет, блокнот и автоматическое перо. Будете делать заметки и фиксировать обмеры.

— Да, сэр, — кивнула Вирджиния.

При ярком солнечном свете Белая Дорога ей понравилось. Она была явно искусственного происхождения, вымощенная аккуратными гладкими белыми плитами. Покрытие было сделано столь искусно, что ни одна травинка не пробивалась в крошечные щели между камнями. Сразу же вспомнилось все, что преподобный Том, проявляющий искреннюю заботу о приюте, рассказывал о римлянах и их постройках. Время не касалось Белой Дороги, предпочитая обходить ее стороной. По обеим обочинам росли похожие на свечки тополя, и тени от их беспокойных листьев метались по белым известняковым плитам. Впечатлительная особа, решила Вирджиния, вполне могла бы в сумерках принять это за пятна. Подобные вещи накрепко заседают в памяти у впечатлительных дам, а потом им снятся дрянные сны. За полосой тополей теснились уже облетевшие почти рощицы, вдалеке курился дымок деревни и виден был шпиль какой-то церкви. Вполне возможно, идя достаточно долго, можно было достигнуть Бата. Дорога была прямой, как стрела. Наконец на горизонте показались очертания каких-то пронзительно белых руин. Лэнгли прибавил шагу, так что Вирджиния поспешила за ним.

Когда-то на небольшом холме (вполне возможно, он тогда холмом не был, решила Вирджиния, вспомнив рассказы преподобного Тома об археологии) высился величественный храм. Сейчас от него остались только нижние части колонн, стоящих изящным разомкнутым кругом, обломки плит и капителей и достаточно прилично сохранившийся алтарь в центре. Подобного описания руин в дневниках старого Лэнгли пока не встретилось, алтарь заинтересовал ее, так что Вирджиния приблизилась. Он был сложен из камня, чуть белее, чем колонны, казалось, полупрозрачного и больше похожего на кварц. Солнце, отражающееся от всех обломков этого прекрасного храма, казалось тонуло в таинственных глубинах молочного-белого камня.

— Надо же, — сказал Лэнгли, осторожно касаясь гладкой плиты. — Какая великолепная сохранность. Мисс Эттл, опишите в тетради как можно подробнее, что вы видите. Меня интересует алтарь. Если бы вы могли его зарисовать, было бы вообще чудесно.

В сумке, которую тащила все это время Вирджиния, обнаружился помимо планшета и толстой тетради в коленкоровой обложке плотный плед веселой расцветки-шотландки. Расстелив его на одном из камней, Вирджиния приготовилась писать, пока Лэнгли занимался замерами, чиркая что-то в блокноте, извлеченном из нагрудного кармана пиджака.

Алтарь был восьмигранной формы, наполовину вросший в землю, по крайней мере так смело предположила Вирджиния. Сложен он был из сравнительно небольших плит очень гладкого молочно-белого камня. Можно было предположить, что это мелкозернистый мрамор, хотя больше походило на кварц. К тому же, подобного мрамора Вирджиния не видела не то, что в Англии, но даже в музеях, где во множестве стояли прекрасные античные статуи. Четыре из восьми сторон алтаря покрывали рельефы. Вскочив на ноги, Вирджиния обошла все сооружение по кругу, но распознать и описать сумела только одну плиту. На ней мужчина в львиной шкуре и с палицей (Геркулес, вероятно) тащил за собой на веревке крупного трехголового пса. Остальные рельефы представляли нечто невообразимое: смешение персонажей, похожих на орнамент и орнамента, среди которого вполне могли скрываться люди. Кроме того два из них были изрядно потерты, часть рельефа была сколота. На вершине же алтаря был поставлен потрясающей красоты треножник из темной, едва тронутой патиной бронзы. Ножки были сделаны в виде трех женских фигур, в весьма расслабленных позах прислонившихся друг к другу. На их склоненные на груди головы была поставлена неглубокая плоская чаша, украшенная почти стершейся неразличимой гравировкой. Точно такие же чаши были в руках у каждой фигуры, женщины словно всматривались в их дно. Вирджиния изумилась, как это такая восхитительная вещь оказалась здесь, в глуши, почему ее не увезли еще в музей, хотя бы того же Бата. И, конечно, каким образом она столь хорошо сохранилась.

Поставив точку в пространном и весьма вдохновенном описании алтаря, Вирджиния убрала блокнот в сумку и еще раз подошла к треножнику, обошла его по кругу. Жаль, не видно гравировку. Насколько же она была, наверное, прекрасна!

Лэнгли как раз закончил замеры, бросил рулетку в ту же сумку и раскрыл свой футляр. На свет он извлек то, что к изумлению Вирджинии походило на фотокамеру, только очень маленькую.

— Камера Лейца, — пояснил Лэнгли, слегка потешаясь над изумлением девушки. — Портативная. Экспериментальный образец, чудом удалось его раздобыть. Если эта малышка будет пользоваться спросом, а я уверен, она будет, года через два появится на рынке.*

Вирджиния никогда не испытывала интереса к разного рода техническим штучкам, и тем не менее в этой фотокамере было что-то очаровательное. Лэнгли ловко с ней управлялся, и девушка ходила за ним по пятам, привстав на цыпочки и заглядывая через плечо. Утомившись, она вернулась к пледу, села, вытянув ноги, и стала разглядывать обломки колонн, напоминающие острые белые клыки.

— Кажется, время обеда, — практично заметил Лэнгли, убирая камеру в кожаный футляр.

Вирджиния представила себе угрюмый коттедж, а главное — бог с ним, с коттеджем — невыносимую миссис Симпсон, преисполненную величественного презрения. Кроме того, она еще не чувствовала голода.

— С вашего позволения, я бы еще посидела здесь, сэр. К тому же, я описала только один рельеф.

Лэнгли посмотрел на нее с сомнением.

— Я не заблужусь, — заверила его Вирджиния. — Здесь же всего одна дорога, к тому же прямая.

Мистер Лэнгли пожал плечами и махнул в конце-концов рукой.

— Как пожелаете, мисс Эттл. Надеюсь, вы поспеете в чаю, раз уж пропускаете ланч. И помните, сейчас рано темнеет.

Он удалился, помахивая своей тростью. Вирджиния еще некоторое время нежилась на солнышке, потом поднялась и принялась за внимательнейшее изучение рельефов. Можно было приложить к ним лист бумаги и попытаться перевести изображение при помощи карандаша. Порывшись в сумке, Вирджиния нашла несколько грифелей, лист же она вырвала из тетради, по размеру он более или менее подходил. Приложив лист одной рукой, другой она начала яростно водить по нему карандашом. Ветер, вроде бы слабый, совсем сквозняк, так и норовил помешать ей. Будь плиты горизонтальными, дело пошло бы проще и быстрее. А так Вирджиния немалое время потратила на две только стороны алтаря.

Темнело. Солнце опустилось к самому горизонту и дразнило теперь яркими красками, обещая на завтра такой же погожий день. С некоторым сожалением Вирджиния решила, что на сегодня хватит. Часов у нее не было, но можно было предположить, что уже около четырех. Не менее получаса уйдет на дорогу до коттеджа, и столько же на переодевание. Таким образом она как раз поспеет к чаю. Собрав все вещи в сумку, Вирджиния неспешно вышла на дорогу.

Темнело быстрее, чем она могла это предположить. Вечера в ноябре коварны, сумерки мутны и туманны. К счастью, дорога была ровной и гладкой, лишенной выбоин и камней, о которые можно было бы споткнуться. Тени от беспокойных тополей, как теперь находила Вирджиния, и вправду напоминали пятна крови. Это навевало беспокойство и легкий страх, но Вирджиния сумела убедить себя в собственной излишней впечатлительности. Тем не менее, убедить не до конца: поднявшись на крыльцо Лемондропа, она испытала огромное облегчение. Толкнув дверь, Вирджиния стянула боты, повесила пальто на крюк и направилась к кухне, чтобы поговорить с миссис Симпсон. Под ногами у нее оказалось что-то скользкое, так что она упала прямо рядом с дверью в библиотеку. На шум дверь распахнулась и на пороге возник мистер Лэнгли в винно-красном домашнем халате и почему-то с тростью.

— Я в порядке, — сказала Вирджиния, хотя вопроса никакого и не было.

Лэнгли улыбнулся, зловеще и неприятно. Он вообще мало сейчас напоминал того приятного господина, с кем ходила Вирджиния на прогулку.

— Я просил вас не задерживаться до темноты, юная леди, — сказал он, поднимая свою трость.

На нос Вирджинии упало что-то тяжелое и горячее. Девушка подняла руку, чтобы смахнуть это и увидела, что пальцы ее все в крови. Тогда она опустила глаза и увидела лужу крови, на которой и поскользнулась раньше. Она затравленно пискнула и вскинула голову.

— Я просил вас не задерживаться до темноты, — повторил Лэнгли, поднимая трость еще выше.

* Лейка (Leitzsche Camera) действительно впервые появилась в 1923 году, когда было изготовлено 20 экземпляров с целью изучить спрос. В серийное производство камера была запущена в 1925.

5. Семнадцатое марта

Страшен не сон, а его толкование.

Александр Климов

Вирджиния села, прижимая руку ко рту и глуша и не думавший вырваться крик. Было темно. В темноте еще и шелестело, и дробно колотило, и ухало. Дождь, — вяло подумала Вирджиния. И ветер в печной трубе. Она все еще находилась во власти сна настолько реального, что в памяти оставались звуки, запахи, ощущение ветра на коже и липкой крови на пальцах. Вирджиния даже на них посмотрела. Ничего. Конечно же, ничего! Руки были холодными и мокрыми от пота. Так же четко представлялось Вирджинии перекошенное лицо Лэнгли, храм, платье, в которое она была во сне одета.

Ее воспитывали в духе исключительного рационализма. Преподобный Джоффри Том осуждал суеверия в своем приходе, даже посвящал иногда этому вопросу проповеди. Его супруга, взявшая на себя попечение о сиротском приюте, полностью разделяла это мнение. Она даже сказки не особенно любила, считая полными лишних глупостей, забивающих детские головы. Незамужняя сестра викария, преподававшая английский язык и литературу, любила святочные рассказы, но относилась к ним без трепета и с изрядной долей иронии. Если бы не мистер Биггс, служащий в школе истопником и разнорабочим, Вирджиния так бы и выросла в том самом духе рационализма. Старик рассказывал восхитительные и жуткие до дрожи истории о призраках, заброшенных домах, зловещих тенях на полях и о том, что происходит с неосторожными, вышедшими на улицу в Святки или в День Поминовения. Вирджиния в детстве разрывалась между спокойной уверенностью преподавателей, что в подвале не кроется ничего страшнее кровяной колбасы, и вдохновенными историями о служанках, которые за этой колбасой спускались и пропадали бесследно, оставив только белый чепец и нож для мяса на ступенях. Так и сейчас, прекрасно понимая, что послужило причиной сну, Вирджиния не могла избавиться от страха. И уж с Лэнгли она не смогла бы этим утром встретиться ни при каких условиях.

Отдернув полог, Вирджиния выглянула в комнату. За окном — торы, как и во сне, были раздернуты — лил дождь, масляно стекая по стеклу. Комната казалась мрачной и холодной, печь давно остыла. Ежась, Вирджиния спустила ноги на мелкий ворс ковра и нащупала туфли. Пяткой ткнулась во что-то твердое. Опасливо свесившись с кровати, обнаружила томик Шекспира. Совсем как во сне.

— Вот ты где, — пробормотала девушка, подняла книгу и положила на столик.

Оделась она теплее, даже натянула поверх блузы шерстяную кофту с вышитыми розочками. Сейчас бы также не помешали шерстяные носки и вязаные гетры.

Вниз Вирджиния спустилась, ежась от холода и пытаясь натянуть рукава на озябшие ладони. Миссис Симпсон встретила ее на втором этаже, смерила холодным взглядом.

— Завтрак на кухне, мисс Эттл. Мистер Лэнгли сказал, что вы ему сегодня не нужны, он играет в бридж в городе.

Этой новости Вирджиния только обрадовалась. Ей совершенно не хотелось после того ужасного сна встречаться нос к носу с хозяином. Спустившись на кухню, она застала там только Мэри. Горничная поджаривала на плите гренки и следила одновременно с этим за большим медным кофейником.

— Доброе утро, мисс Эттл! Как вам спалось?

— С-спасибо, хорошо, — соврала Вирджиния. — И, Мэри, ты можешь звать меня по имени.

— Спасибо, мисс Вирджиния. Садитесь, садитесь. Завтрак сегодня совсем простой. Миссис Треверс сегодня не пришла и даже с письмом никого не прислала. Совсем на нее не похоже. Так что сегодня тосты с джемом, ветчина, сыр и яичница. Берите кофе, мисс Вирджиния.

Сев за стол, девушки принялись за завтрак, который был пусть не роскошен, но очень вкусен. В конце концов, Вирджиния всегда терпеть не могла долгие утренние трапезы с кашей, яичницей, жареным беконом, вареными яйцами и чаем с молоком. Особенно не любила она последнее.

Мэри болтала без умолку, Вирджиния даже не пыталась к ней прислушаться. Разговор шел сначала о миссис Треверс, потом о ее племяннике Джеке, который был к Мэри неравнодушен, затем о викарии Питерсоне, приятнейшем человеке, увлекающемся стрижкой кустов. Вирджиния под этот мерный шум медленно пережевывала тост и обдумывала свои действия.

Сон ей, конечно же, приснился из-за рассказа Мэри и из-за глупых записей в дневнике. А с чего еще ей считать Лэнгли убийцей? Он — тихий и, кажется, до невозможности занудный человек. Однако, история беспокоила ее. Рассказы дядюшки Биггса не прошли даром. Вирджинии требовалось успокоить нервы и разузнать побольше о миссис Лэнгли, а кроме того о первой жене хозяина — Сандре и о его кузине Полетт. С первым было как нельзя проще: требовалось только заглянуть в приходскую книгу. Спрашивать о покойной хозяйке у Мэри Вирджиния не решилась: у горничной язык, как помело, сразу же пойдут слухи, доберутся до ушей Лэнгли, и незадачливая секретарша вылетит из Лемондропа быстрее, чем решит это сделать сама. И останется без средств к существованию. Вместо того Вирджиния завела разговор о викарии. Упомянула преподобного Тома, с которым дружила в детстве. Мэри вновь рассыпалась в похвалах местному священнику. У него были прогрессивные взгляды, милая жена и велосипед. Все это стояло рядом в одном предложении и, очевидно, было для Мэри равноценно.

Закончив завтрак, Вирджиния еще раз уточнила, не требуется ли от нее что-нибудь, после чего объявила о своем желании пройтись по округе. Дождь как раз закончился, хотя на солнце надежды не было никакой. Миссис Симпсон, поджав губы, удалилась на кухню; очевидно, она была против идеи, что прислуга может "гулять". Мэри, добрая душа, разыскала для Вирджинии пару резиновых сапог и макинтош с капюшоном, который в случае дождя можно было накинуть на голову. Затем она выкатила из сарая небольшой велосипед.

— Джилл оставила, — жизнерадостно сообщила девушка, — вот ведь дурочка! Берите, мисс Вирджиния, он очень хороший. Мы иногда им пользуемся, если надо добраться до деревни. Ехать вам нужно на юг. Как переедете Белую Дорогу, увидите проселок, он ведет прямиком к Сэнт-Кэтринс-Холлоу*. Там церковь очень красивая, старинная. Домик викария справа от церкви, обязательно к нему зайдите. Очень радушный человек. И передайте ему от меня сердечный привет. Скажите, я обязательно приду в воскресенье. Скажите, это от малышки Боунс. Он поймет.

С некоторым облегчением оставив "малышку Боунс", Вирджиния покатила в указанном направлении. Белая Дорога, которую ей пришлось в скором времени пересечь, оказалась совсем не такой, как во сне. Да, она была сложена из белых камней и на солнце, возможно, даже блестела, но время и непогода оставили на ней свой след. Кое-где попадались выбоины, между плитами прорастала трава, сейчас уже пожухшая, а ноги оставили множество грязных следов, к которым прибавился рифленый след от велосипедных шин. Несмотря на всю эту разницу, Вирджиния вздохнула свободно, когда дорога осталась позади. Она выехала на узкий хорошо наезжаный проселок. По обеим сторонам его росли облетевшие почти деревья, слева было небольшое пастбище, сейчас пустующее. Справа Вирджиния заприметила почти подступающий к Белой Дороге пруд, имеющий, кажется, форму идеального квадрата. От глаз пешеходов его со стороны Дороги скрывали камыши, а со стороны проселка — пара старых кривых ив. Вскоре показались и очертания церкви, сложенной из посеревшего от времени известняка с редким вкраплением плит розового песчаника. Проселок превратился в деревенскую улицу, даже выложенную брусчаткой. По обеим сторонам высились аккуратные двухэтажные домики, крытые красной черепицей или плотно слежавшейся соломой. Почти все строения увивал плющ и девичий виноград, ярко-алый.

Прежде всего Вирджиния остановилась у почты. Это как-то оправдывало ее появление в деревне. Слать письма было особенно некому. Тем не менее, откопав в кармане мелочь, Вирджиния выбрала бледную открытку с Королевским Полумесяцем, надписала ее и приклеила марку. Тетушка Эстерди, без сомнения, рада не будет. Эта мысль даже доставила удовольствие. Потом Вирджиния купила какую-то газету, вежливо поболтала с почтальоншей, опустошающей ящик, и вновь оседлала велосипед. Теперь можно было с чистой совестью ехать к викарию. Предлог был: Вирджиния действительно хотела осмотреть церковь.

Внутри было тихо и безлюдно. У алтаря только невысокая полноватая женщина расставляла вазы с цветами. Это были великолепно подобранные по цвету букеты белых, сиреневых и розовых астр, дополненные красными кленовыми листьями. Заметив застывшую в дверях Вирджинию, женщина приветливо улыбнулась и помахала рукой, после чего крикнула через весь зал:

— Добрый день, дорогая! Заходите, не стесняйтесь!

Голос у нее был звучный, а великолепная акустика разнесла слова по всей церкви. Вирджиния переступила порог.

— Добрый день, мэм.

Женщина вытерла руки, влажные от капель дождя, осевших на астрах, и протянула правую в удивительно естественном почти мужском жесте.

— Сьюзан Петерсон. А вы, я так полагаю, нездешняя?

— Вирджиния Эттл, мэм, — девушка робко пожала предложенную руку. — Я работаю в коттедже Лемондроп.

Сьюзан Петерсон бесшабашно ухмыльнулась.

— Только не говорите мне, что ведьмастая Симпсон наняла третью горничную! Там и Мэри-то с Джейн делать нечего.

Вирджиния отчего-то смутилась и неохотно призналась:

— Нет, мэм, я секретарь мистера Лэнгли.

— Девушка-секретарь... — мечтательно протянула Сьюзан Петерсон, щурясь. — Славные настали времена. Я в вашем возрасте, мисс Эттл, мечтала стать адвокатом, и чтоб непременно — барристером*. Увы, увы. Теперь вот выращиваю астры и пишу мужу проповеди.

Женщина добродушно расхохоталась, потом всплеснула руками.

— Ох, прости меня Господь! Я не предложила вам чаю! Идемте, идемте, моя милая. Вы непременно должны выпить чашечку чая.

Вирджиния, слегка ошарашенная напором, пошла за супругой викария к дому. В милой гостиной, обставленной весьма аскетично и полной книг, она устроилась в удобном кресле. Несмотря на то, что завтрак был совсем недавно, девушка почувствовала, что голодна, и при виде сэндвичей с огурцом у нее потекли слюнки. Сьюзан Петерсон устроилась напротив и изучила свою гостью долгим внимательным взглядом.

— Чарльз, значит, с головой ушел в работу. Все возится со своими руинами, верно, мисс Эттл?

Вирджиния кивнула.

Миссис Петерсон покачала головой. Нагнувшись вперед, она сообщила доверительным тоном.

— У них в семье все были помешены на этих развалинах. Отец Чарльза постоянно там пропадал. Я была совсем еще девочкой, но хорошо помню, как он вышагивал по Белой Дороге с этюдником подмышкой. Он был недурным рисовальщиком. Пару раз я видела его в компании угрюмого господина, архитектора, построившего Лемондроп. Не удивлена ничуть, этот жуткий дом мог построить только редкостно неприятный тип.

— Безусловно, — робко согласилась Вирджиния.

Жена викария была полной противоположностью всем представлениям Вирджинии о женах викариев. Кроме того, она напоминала сильно своей говорливостью и открытостью Мэри. Разве что, это была совершенно невероятная Мэри лет шестидесяти от роду. Впрочем, на редкость добродушная. Глаза у нее были голубые, и весело поблескивали из-под пушистых ресниц.

— Что это я несу всякую чушь! — миссис Петерсон подмигнула. — Как там малышка Мэри Боунс?

— Хорошо, — ответила тихо Вирджиния. — Велела передавать вам привет и обещала быть в воскресенье на службе.

— Смелее! — подбодрила ее Сьюзан. — Берите сэндвич, дорогая, не стесняйтесь. Ох, буду рада увидеть Мэри. Девочка не слишком-то часто нас навещает. Я ведь ее тетка.

Что ж, тут все встало на свои места. Семейное сходство было на лицо. Жена викария говорила, не слишком-то нуждаясь в слушателях, жестикулировала и при этом очень элегантно пила чай из тоненькой вэджвудовской чашки. Вирджиния уже подремывала с открытыми глазами, и уснуть окончательно ей не давала только мысль о приходской книге. Как бы половчее заговорить о ней с хозяйкой?

— А как там наша дорогая Треверс? — спросила вдруг миссис Петерсон. — с чего это ей вздумалось оставаться в коттедже на ночь?

Дремота разом слетела с Вирджинии.

— Она не оставалась, мэм. Она ушла вчера после ужина. А сегодня не появилась и даже записки не прислала.

На открытое веселое лицо Сьюзан Петерсон нашла тучка. Женщина пожевала нижнюю губу, сощурилась и отставила чашку на низкий столик.

— Вот как? Странно. Ее сын сегодня пришел ко мне и поинтересовался, не видела ли я Сару... Хороший сын, заботливый. Как же его зовут? Джек? Нет, Джек это ее непутевый племянник. Как же? Ох, у меня все стало из головы вылетать. Вот тебе и барристер. Ну все, теперь пока не вспомню, не успокоюсь. Надо глянуть в приходской книге. Не возражаете, мисс Эттл, если я вас оставлю? Или, если хотите, сходите со мной.

Вирджиния, не веря своему счастью, поднялась.

Приходские книги хранились в библиотеке, служившей также викарию рабочим кабинетом. Потрепанные тома занимали целую стену.

— Здесь сведения за двести лет, — с гордостью сказала Сьюзан. — Ничего не потеряно. Так, какой же это год...

Женщина подошла к шкафу и принялась водить пальцами по корешкам, бормоча что-то себе под нос. Вирджиния воровато покосилась на стол, где раскрытой лежала еще одна книга, выглядевшая новее прочих. Бочком подобравшись к ней, девушка глянула на страницу. Крещение, указано сегодняшнее число. Оглянувшись на шкаф и убедившись, что миссис Петерсон занята поисками нужного тома, Вирджиния осторожно зашелестела страницами. Наконец среди множества свадеб, крестин и похорон сыскалось и имя Урсулы Летиции Лэнгли, урожденной Экройд. Взгляд Вирджинии взметнулся на верх страницы, к числу, и девушка похолодела.

Урсула Лэнгли умерла семнадцатого марта.

* Сэнт-Кэтринс-Холлоу — Лощина Св. Екатерины. Конечно, такой деревни в Сомерсете нет и в помине. А если есть, или была, значит мне несказанно повезло угадать

* Барристер — ведет уголовные дела в суде

6. Тисовая роща*

Страх определяют как ожидание зла.

Аристотель

Домой Вирджиния вернулась со странным и более, чем неприятным чувством. Итак, миссис Лэнгли умерла на следующий день, после того, как сделала тревожную запись в дневнике. Спускаясь на завтрак в оранжерею, свернула себе шею.

Как не странно, но мысли о несостоявшемся завтраке Урсулы напомнили Вирджинии, что время уже позднее, а она пропустила ланч. Сэндвичи в доме викария не считались. В надежде на вечерний чай, или хотя бы на хлеб с маслом, девушка заглянула на кухню. Мэри с Джейн чистили столовые приборы.

— О, мисс Вирджиния! Как погуляли?

Глядя на радостное лицо Мэри, Вирджиния невольно улыбнулась в жизни она не встречала еще настолько веселого и неунывающего человека.

— Добрый день. Привет тебе от тетушки Сьюзан. Очень приятная женщина.

— Это точно! — согласилась Мэри. — Она показала вам свой сад и кусты, которые подстригает викарий?

— Увы, нет. Мы знакомились с приходскими книгами. Миссис Петерсон забыла имя сына миссис Треверс, а когда мы узнали, что он — Сириус, то занялись поисками других необычных имен.

— Кстати о миссис Треверс, — Джейн закусила губу. — Она так и не появилась.

Вирджиния, позабыв про хорошие манеры, рухнула на жалобно скрипнувший стул.

— Ее сын уверен, что она ночевала здесь...

Девушки переглянулись. Были они одного возраста, того, когда тайна пахнет заманчиво и кружит голову. К тому же, все они читали удивительные и таинственные истории мистера По, мистера Лавкрафта* и уж точно — Агаты Кристи. Вот только воспитание у них было разное. Поэтому Джилл сказала свистящим шепотом:

— Она сбежала, наверное, с тем торговцем из Брэдфорда.

Мэри возразила голосом до невозможности таинственным:

— Ее похитил призрак!

А Вирджиния подумала, что кухарку, возможно, убил мистер Лэнгли своей тростью с ониксовым набалдашником. Хотя, зачем ему это могло понадобиться? Готовила старая Треверс, конечно не особенно вкусно, но куда же проще было сменить кухарку.

— Глупости, сказала она вслух и самой себе и обеим горничным. — Скорее всего с бедной женщиной случилось несчастье. Она могла, скажем, упасть. Могло случиться еще что-то подобное. Какой дорогой она ходит домой?

Горничные задумались.

— Миссис Ти шла по Белой Дороге, она ровная, а за прудом сворачивала на тропу через тисовую рощу. Она живет на краю Сэнт-Кэтринс, — ответила Джейн, молчаливая, но, похоже, более наблюдательная.

— Надо ее поискать, — решила Вирджиния.

Обе горничные отложили сразу же серебро и баночки с зубным порошком.

— Я иду с вами, мисс Вирджиния, — объявила Мэри.

Вирджиния была только рада компании. Идти в сумерках одной по Белой Дороге не хотелось. Девушки натянули пальто, улизнули из-под бдительного надзора экономки и вышли на улицу. Небо было по-прежнему затянуто тучами, но дождя не ожидалось. В полумраке Вирджинии показалось, что Дорога излучает зловещее мерцание. Она была просто создана для страшный историй. Мэри и Джейн, похоже, тоже испытывали тревогу. Во всяком случае, девушки втроем сбились в тесный кружок и пошли, окликая кухарку по имени.

Пруд с Дороги видно не было, камыши и сумрак скрывали его полностью, поэтому Вирджиния вздрогнула, когда ее спутницы свернули вправо. Среди травы угадывалась тропа, уводящая в мрачную тисовую рощу. Деревья нависали так низко, что легко было задеть их голые ветки. Тогда тисы издавали скрип.

— Никогда не видела столько тисов рядом... — пробормотала Вирджиния.

Мэри с готовностью откликнулась на эти слова.

— Говорят, в Средние века тут была деревня. И на этом самом месте сжигали ведьм. Земля тут отравлена, поэтому и выросли тисы.

— Их посадили, — покачала головой Вирджиния. — Взгляните, ровно, как по линейке.

Мэри пожала плечами и осталась при своем мнении. История с ведьмами привлекала ее больше.

Девушки пошли дальше, окликая миссис Треверс, но никто не отзывался. Роща казалась вымершей, а разглядеть что-либо в темноте под деревьями не представлялось возможным. Когда вдали показались огни деревни, девушки повернули назад.

Миссис Симпсон, конечно же, отчитала их, но не слишком сурово. Экономка была занята приготовлением обеда, который у нее вышел еще хуже, чем у кухарки накануне. Вернувшийся перед самым обедом Лэнгли как всегда заперся в своем кабинете, так что Вирджиния осталась на кухне. По счастью, миссис Симпсон удалилась по каким-то своим делам на второй этаж, а потом девушки увидели ее выходящей через парадную дверь.

— У нее дочь живет в деревне, — пояснила Джейн.

— Да, раньше она тоже здесь работала горничной, а потом мистер Лэнгли ее уволил, — кивнула Мэри, потом понизила голос и сообщила самым доверительным тоном: — Говорят, за то, что она ему отказала... ну, вы меня понимаете...

"Боюсь, что не совсем..." — подумала про себя Вирджиния. Нет, слова-то Мэри она поняла, а вот эту симпсоновскую дочку — не особенно. Если бы хозяин осмелился приставать к ней, Вирджиния бы и сама уволилась.

— Но где же миссис Треверс! — проговорила с досадой Джейн, и мысли Вирджинии вернулись к проблемам дня сегодняшнего.

Опустившись на стул, девушка подвинула к себе чашку чая и рассеяно размешала его ложкой. Чай был с молоком, так что пить его совершенно не хотелось, но хоть руки были заняты. К тому же, пальцы зябли отчего-то в жарко натопленной кухне, и так приятно было погреть их о теплый пар, поднимающийся над чаем.

— Думаю, ее забрало с собой привидение! — повторила свою догадку Мэри.

— Ну какое, какое привидение?! — Джейн раздраженно всплеснула руками. — Господь мой! Ну где ты тут взяла привидение?!

Мэри округлила глаза.

— Ты не знаешь? Вы, мисс Вирджиния, небось, тоже не знаете о привидениях?

— Не знаю, — вяло согласилась Вирджиния.

Мэри с важным видом уселась на стул и расправила юбку. Сейчас она выглядела так, словно наступил ее звездный час. Нечто подобное Вирджиния неоднократно наблюдала в Америке, когда какая-нибудь бездарная певичка из мьюзик-холла получала роль в фильме за свои длинные ноги, и ее распирало от мыслей о собственном несуществующем таланте. Вот и Мэри так же вздернула подбородок, и расправила плечи, и сложила руки на коленях.

— Одно привидение живет в пруду, мимо которого мы проходили, мисс Вирджиния. Там тридцать лет назад таинственным образом утонул один молодой человек, и теперь его дух бродит у воды и по тисовой роще.

Похоже, Мэри и сама испугалась своих слов, потому что вздрогнула. В любом случае, все три девушки вспомнили сейчас, как в сумерках шли среди зловещих черных тисов. Даже Джейн, не верящая в привидения, слегка побледнела.

— Второе приведение, — продолжила Мэри, сделав глоток чая, — обитает в этом самом доме. Вы еще не видели его, мисс Вирджиния?

Джейн фыркнула и проворчала, что лично она никакого приведения в глаза не видела. Вирджиния же пожала плечами.

— Оно появляется в Мавританской башне, — еще более зловещим, чем прежде, шепотом сказала Мэри. — Это призрак миссис Урсулы!

Испугаться Вирджиния не успела, потому что дверь распахнулась, и миссис Симпсон раздраженно велела Мэри умолкнуть и не говорить чепухи.

— Вы не в деревне, мэм? — пискнула Мэри.

— Начался дождь, — холодно ответила миссис Симпсон. — Проливной. Хотя это и вовсе не ваше дело, я отвечаю на ваш вопрос. Серебро почищено?

— Да, мэм, — ответили обе служанки, опустив глаза.

— А простыни? Вы их погладили? Нет?! — экономка раздраженно указала на дверь. — Тогда быстро это сделайте!

Потом она повернулась к Вирджинии. Та сглотнула. Хотя, собственно, что такого могла сделать ей эта миссис Симпсон?

— Вас ждет мистер Лэнгли, — сказала экономка. — В своем кабинете.

Вот как... оказывается, очень даже могла.

На негнущихся, да еще и дрожащих, как хорошее желе, ногах Вирджиния поднялась на второй этаж. Она пыталась убедить себя, что ужас нелеп и абсурден, но пока ничего не получалось. Ну не съест же ее в самом деле мистер Лэнгли! "Да, — гаденько подтверждал голосок внутри, — не съест. Всего лишь хватит по голове своей тростью". Добравшись до двери кабинета, Вирджиния сделала глубокий вдох и постучала.

— Входите.

Вирджиния сделала еще один вдох, настолько глубокий, что едва не захлебнулась воздухом, после чего шагнула через порог. В кабинете, ярко освещенном сразу четырьмя электрическими лампами, царил жуткий беспорядок. Массивный стол был завален бумагами и фотоснимками, так что едва угадывался ореховый шпон. Книги, папки и бумаги были повсюду: на креслах, на полу, на крошечном курительном столике, где с трудом уместилась бы и пепельница или трубка. Зато шкаф, занимающий целую стену за столом, был полностью разорен. Посреди всего этого стоял мистер Лэнгли, порядком взъерошенный, и с каким-то недоумением озирался. Потом он обернулся к Вирджинии:

— Мисс Эттл! Решительно ничего не могу найти! Может быть вы?

— Что вы ищете, сэр? — пискнула Вирджиния, старающаяся лишний раз не подходить к хозяину слишком близко.

— Конверт с фотоснимками. Отдавал их знакомому фотографу на проявку, сегодня забрал и вот — на тебе, не могу понять, куда же засунул. Довольно большой коричневый конверт без пометок. Толстый.

— Попробую поискать, сэр, — ответила Вирджиния.

Ей ужасно не хотелось отходить от двери, но тут уж ничего не поделаешь. Ступив в комнату, девушка принялась складывать книги и перебирать бумаги в поисках искомого конверта. Нашла пачку нераспечатанных писем, на одном заметила имя "Полетт". Лэнгли незамедлительно забрал эти письма (у Вирджиния из-за его стремительного движения чуть сердце из груди не выпрыгнуло), бегло просмотрел и небрежным жестом зашвырнул в камин. Сделав пару осторожных шагов в сторону, Вирджиния продолжила поиски. Конверта нигде не было, только книги, бумаги, папки, рисунки и кое-где разбросанные по ковру игральные карты. Добравшись до стены, Вирджиния расправила плечи и украдкой потерла поясницу. Потом подняла глаза. Прямо перед ней был слега потемневший от времени портрет. На портрете был изображен мужчина, похожий смутно на мистера Лэнгли, одетый в щегольской черный фрак и с восхитительной красоты белой бутоньеркой в петлице.

В руках у него была трость с ониксовым набалдашником.

* Тис — одно из трех священных деревьев кельтов, символ бессмертия, а также олицетворение похорон и скорби. Кроме того, считалось, что ягоды тиса настолько ядовиты, что под деревом трескается земля, и на ней ничего не растет

* К 1923 году уже было написано некоторое количество рассказов Лавкрафта, однако, не знаю, были ли они опубликованы и где. Полагаю, так или иначе, прожив в Америке, Вирджиния имела возможность их прочитать

7. Вторая ночь в Мавританской башне

Сэр,— сказала она,— мне доводилось видеть такое, от чего у всякого

христианина волосы встанут дыбом, и ужасы здешних мест много ночей не давали

мне смежить век.

О. Уайлд

Забравшись под одеяло, Вирджиния придвинула лампу на самый край ночного столика и невидящим взором уставилась на темный полог. Мистер Лэнгли отпустил ее, как только стало ясно, что конверт сейчас отыскать не представляется возможным. Трость, изображенная на портрете, тем не менее не выходила у Вирджинии из головы. Почему эта трость ей приснилась? Прежде Вирджиния ее не видела, и видеть не могла. Маленькая ее часть, которая еще помнила добродушное подтрунивание преподобного Тома над суевериями, немного неуверенно говорила, что совпадений в мире множество. И вообще, как писал столь уважаемый Вирджинией Шекспир: "Есть многое на свете, друг Горацио". Беда была в том, что эта рациональная, твердо стоящая на ногах часть была слишком мала. И еще, "Гамлета" Вирджиния всегда недолюбливала.

Раскладывая по полочкам известные факты, Вирджиния холодела от страха, который не могла, правда, назвать столь уж неприятным. На какие-то мгновения девушке удавалось забыть о том, что и сама она находится в центре странных событий, и тогда вся история казалась не более, чем великолепной выдумкой мистера По. Подтянув одеяло к самому подбородку, Вирджиния рассматривала складки на пологе и жонглировала именами и происшествиями. Урсула Лэнгли, упавшая с лестницы; запись в дневнике накануне; ее страшный сон, и сон Вирджинии; таинственные Сандра и Полетт; трость с ониксовым набалдашником; исчезновение миссис Треверс.

Вирджиния уснула, все еще перебирая эти бессмысленные совершенно факты и нанизывая их на сколько-нибудь рациональную нить. Она и во сне продолжала это делать. Разбудил ее холод.

Сквозняк прошелся по комнате, шевеля тяжелый полог, задернутый полностью. На нем еще были пуговки, которые можно было застегнуть, и оказаться в полной изоляции, в абсолютной безопасности. Пуговки эти Вирджиния заметила утром, пока одевалась, и почему-то вспомнила сейчас, все еще находясь на грани сна и яви. Сев, она потерла глаза и нащупала на столике выключатель лампы. Его не было. Руку обдало холодом. Послышался скрип, до того зловещий, что у Вирджинии душа ушла в пятки. По комнате кто-то ходил.

Первым делом, конечно, она представила себе мистера Лэнгли с тростью с ониксовым набалдашником в руке. Или, лучше, с топором. Вирджиния невольно хихикнула, когда поняла, как это нелепо выглядит.

Оставалось еще привидение.

Привидения для Вирджинии были персонажами святочных историй, которые шепотом рассказывались в комнате у мистера Биггса. Ну может быть, еще представлялся сэр Саймон Баскервильский; этот был вполне дружелюбен. Ко встрече с привидением воочию Вирджиния была как-то не готова. Она накрылась одеялом с головой и попыталась уснуть. Призрак страшен, он может коснуться своей жертвы холодной рукой, может глянуть на нее пустыми глазницами, может напугать до полусмерти. Но, об этом говорило большинство историй, призрак не может причинить человеку физического вреда. Потом Вирджиния вспомнила "Школьную историю" М. Р. Джеймса и сжалась под одеялом в испуганный комок.

Призрак продолжил ходить по комнате.

Шаги были осторожны и невесомы, но проклятый пол под ними скрипел. Господи! Даже монументальная миссис Симпсон ходила по комнате бесшумно! Вирджиния натянула на голову одеяло в детской попытке скрыться под ним от ночных страхов. Стукнула дверь. Вирджиния так и лежала, похолодевшая, помертвевшая, пытаясь закопаться под подушку. Тянулись минуты, а она все никак не могла заснуть.

Снова стукнула дверь. Кутаясь в одеяло, Вирджиния подползла к краю постели и осторожно отогнула край полога. И лучше бы она этого не делала. Через комнаты медленно шла светящаяся фигура. По полу волочился длинный шлейф ее могильного савана. Скрывшись за потайной дверкой, фигура исчезла, и исчезло ее сияние. Комната погрузилась во тьму.

До утра Вирджиния просидела, обняв колени, с головой накрытая одеялом. Едва солнце просочилось сквозь шторы, она вскочила и принялась поспешно одеваться. Туфли натянула уже на пороге, а волосы взбила, сбегая по лестнице. Куда угодно, только бы подальше от Мавританской башни.

На кухне было тепло, посвистывал чайник и пахло поджаренным хлебом. У плиты суетилась Мэри. Обернувшись, она с улыбкой взглянула на Вирджинию, и тотчас же всплеснула руками.

— Святый боже! Вы такая бледная!

Вирджиния навалилась на мойку и плеснула в лицо холодной воды. Мысли не прояснились. Настоящее привидение оказалось ужаснее самого реалистичного страшного сна.

— Я видела ее, Мэри...

— Миссис Ти? — обрадовалась девушка. — Хвала создателю! Я готовить совершенно не умею.

— Нет, не кухарку! — Вирджиния упала на стул и стиснула в пальцах край юбки. — Я видела миссис Лэнгли. Я видела привидение.

Мэри застыла, мертвой хваткой вцепившись в ручку тяжелого медного кофейника, а потом затараторила, не делая ни пауз, ни вздохов. Вирджиния сумела разобрать только: "Я ведь была права!".

— Как она выглядит? — выпалила горничная.

— Страшно, — нервно ответила Вирджиния. — В саване.

Мэри заторопилась разлить чай, чтобы продолжить разговор в удобной обстановке. Если бы ее любопытство и возбуждение могли осязаться и имели плотность, то давно бы уже погребли под собой Вирджинию, и без того придавленную к стулу слабостью. Оставалась еще слабая надежда, что после чашки чая она сумеет ожить. Увы, она не успела остановить Мэри, от души плеснувшую молока. Чай сразу же приобрел препакостный коричневый цвет.

— Ну, рассказывайте же, что она делала! — почти взмолилась горничная.

Вирджиния посмотрела на свой чай, потом на тосты. Кусок в горло не лез, руки дрожали и не могли удержать чашку. Подливала масла в огонь Мэри, которая не собиралась отставать от нее.

— Миссис Лэнгли вышла из потайной двери, прошла по комнате и, видимо, спустилась вниз.

— Неужели она не может успокоиться, потому что на самом деле убита? — почти с восторгом воскликнула Мэри. — Но это значит, что убийца в этом доме! Неужели это... мистер Лэнгли!

Мэри так и застыла с раскрытым ртом, по которому с видимым удовольствием шлепнула Сьюзан Петерсон.

— Твоя мать тебя совсем не этому учила, юная леди! Что я слышу! Еще одно такое предположение, и я вымою тебе рот с мылом.

— Тетя! — Мэри вскочила со стула.

На жене викария было пальто, а поверх него мокрый дождевик. Очевидно, она воспользовалась черным ходом, чтобы войти, и теперь мрачно поглядывала на двух сплетниц.

— Здравствуйте, мисс Эттл, — сухо сказала Сьюзан. — Вы, стало быть, увлеклись местными слухами. Уж не поэтому ли вы вчера так рвались посмотреть приходские книги?

Вирджиния покраснела.

— Сделай мне чаю, Мэри, — миссис Петерсон сняла дождевик и пальто и пристроила на крючках у двери, после чего опустилась на стул. — Сил уже нет слушать все эти глупости, о которых судачат в деревне. Прошло уже полгода, но пересуды в деревне не прекращаются. Так еще какая-то скотина повадилась печатать один и тот же некролог в батских газетах.

Вирджиния вспомнила, как прочитала этот самый некролог по приезде. Странное еще, что ее он не удивил. Ведь и в самом деле нелепо было печатать его осенью.

— О чем еще вы судачите? — с прежней холодностью поинтересовалась миссис Петерсон. Голос ее прозвучал повелительно. — Наверное о таинственном исчезновении первой жены бедного Чарльза. Я могу много порассказать и об Урсуле, и о Сандре, и в особенности об этой змее Полетт, да только не считаю нужным порождать новые сплетни. Вам ясно?

Девушки кивнули.

— Ну так занимайтесь своими делами. Мэри, скажи Чарльзу... мистеру Лэнгли, что мне нужно поговорить с ним. А вы, мисс Эттл, здесь, кажется, в качестве секретаря? Ну так и занимайтесь своими делами!

Пристыженная Вирджиния поднялась со стула и побрела к двери. На пороге она тем не менее обернулась.

— Я видела привидение леди Урсулы сегодня ночью, мэм, — и вышла.

Что ж, это прозвучало достаточно внушительно. Но бессмысленно. Потому что миссис Петерсон, как не крути, была права. Все, что настроило Вирджинию против работодателя, это слухи, сны и совпадения, верить которым бессмысленно. Но призрак миссис Лэнгли и трость с ониксовым набалдашником не шли у нее из головы. Вот бы узнать, кто изображен на портрете, и где сейчас эта трость...

Размышляя так, Вирджиния добралась до дверей библиотеки. Портреты в коридоре косились на нее недружелюбно, так что Вирджиния поспешила скрыться в светлой, просторной комнате. Работа ждала ее за столом. Отодвинув кресло, девушка упала в него и мрачно изучила тетради. Делать нечего.

Выбор сейчас стоял между бродяжничеством холодной зимой и домом с приведениями, загадками и жуткими тайнами. Вирджиния выбрала второе.

Сняв с ручки колпачок, она почистила перо от засохших чернил, потом раскрыла блокнот со стенографической таблицей и свои тетради. В первом же отмеченном Лэнгли фрагменте из дневника говорилось о Белой дороге. Вирджиния и сама не заметила, как позабыв обо всем, читает, изредка лишь спотыкаясь, когда попадался прежде незнакомый значок.

Белая Дорога — или Via Alba, как ее называли еще римляне — была построена в трехсотых годах, когда в этой части Англии стоял один из римских легионов. Проложена она была в точности по указанию наместника, который лично выбрал направление дороги. Отрезок, идущий от старой крепости (расположенной где-то неподалеку, как поняла Вирджиния — на месте тисовой и и до храма Селены на небольшом холме — был по распоряжению того же наместника выложен лучшим мрамором и заполирован до блеска.

Вирджиния попыталась вспомнить, как же выглядела Белая Дорога возле тисовой рощи. Тогда было слишком темно, чтобы рассматривать, но в любом случае на драгоценный мрамор это не походило. С другой стороны, прошло уже столько веков, и от мрамора могло не остаться и следа. И все равно, здесь жили с незапамятных времен одни безумцы: зачем мостить дорогу, по которой идут римские легионы, дорогим мрамором, когда для этой цели вполне подходит известняк?

Вирджиния перелистнула страницу, и только потом спохватилась, что не записала расшифрованный фрагмент. Она поспешно заскрипела пером, пообещав себе впредь быть внимательнее.

Дальше еще немного говорилось о Дороге — ее длине, предположительном виде ее в разрезе, о тех изменениях, которые принесло безжалостное время (так и было написано — безжалостное). Вирджиния открыла следующую закладку. Снова храм.

Здесь Лэнгли-старший позволил себе поэтическое описание храма, его колон, некогда вздымающихся к небу, его величественного алтаря со скульптурным изображением богини Селены-охотницы. В описании не было ничего общего с тем святилищем, которое приснилось Вирджинии недавно.

Следующие несколько страниц слиплись. Вирджиния потянулась за ножом для писем и попыталась аккуратно их разделить, вяло поругивая мистера Лэнгли, которому вздумалось есть что-то сладкое, заполняя дневник. Страницы наконец разошлись почти без потерь, и на стол выпали несколько листов папиросной бумаги, исписанных беглым почерком. Записи были сделаны на французском, который Вирджиния к счастью знала. Расправив лист, помеченный римской цифрой один, девушка принялась за чтение.

Это оказалось письмо, написанное суховатым языком, то ли дружеское, то ли деловое. Вирджиния хотела уже убрать его обратно в тетрадь — чтение чужих дневников и писем ничего хорошего ей не принесло — но наткнулась на абзац, в котором говорилось о Белой Дороге и руинах.

"Что касается интересующего нас храма, Фредерик, то я составил его фальшивое описание, если кому-то вздумается прочесть мой дневник. Здесь в последнее время крутиться слишком много любопытных. Полное и подробное описание открывшегося мне в результате раскопок я присылаю тебе (см. лист 6)"

Вирджиния, которую прошедшие дни ничему так и не научили, сразу же потянулась за искомым шестым листом. Здесь почерк был еще более убористым, и пришлось поднести лист почти вплотную к глазам и включить лампу.

"Святилище стоит на высоком стереобате* — к трем обычным ступеням добавлены еще пять из крапчатого мрамора. Само строение по форме представляет идеальный круг и подобно храмам Весты*. Всего в круге стоит девять великолепных коринфских колонн с очень сложными капителями. Сохранились они увы недостаточно хорошо, но рискну предположить, что как минимум у пяти капителей среди аканта и валют изображены арабески, близкие к тому, что дало нам средневековье. Одна капитель украшена так, что наводит на мысли о дролери*. В центре святилища стоит великолепный восьмигранный алтарь, украшенный резьбой. На трех сохранившихся рельефах изображены сцены ада: Геркулес, выводящий Кербера из преисподней..."

Вирджиния закричала. Дверь распахнулась, и на пороге застыли, мешая друг другу войти, мистер Лэнгли и Сьюзан Петерсон.

— Что случилось?

Вирджиния посмотрела на разлетевшиеся по полу листки папиросной бумаги и выдавила:

— Паук. Я очень боюсь пауков.

* Стереобат — цоколь храма или колоннады. Или же искусственная площадка, поднимающая основание здания над уровнем городской площади. В древнегреческом зодчестве стереобат обычно состоял из трёх ступеней.

* Веста (греч. Гестия) — богиня домашнего очага. В Риме ей принято было возводить круглые храмы

* Дролери (от фр. drole — "смеяться") — комические и фантастические фигурки и сценки на полях средневековых рукописей, не имеющие к тексту отношение

8. Чарльз Элиот Лэнгли

Не ищи ошибку; ищи, как ее исправить.

Генри Форд

Вирджиния не стала тратить время на сборы. Ей страшно было подниматься наверх, в Мавританскую башню, где, возможно, таилось привидение. И она не могла больше оставаться в доме, полном кошмаров и тайн. Хотя, правильнее будет сказать, что ею овладело безумие. Охваченная страхом, мисс Эттл не могла трезво мыслить. Впрочем, следует признать, у нее это никогда не получалось. И уж конечно, ничем кроме глупости нельзя было назвать ее поспешное бегство. Натянув боты и пальто, Вирджиния выскочила за дверь. Можно было попробовать добраться до Сэнт-Кэтринс-Холлоу. Хотя, в сумерках, под дождем легко было заблудиться и угодить в зловещий пруд. Тоже, кстати, с привидением. Вернее всего было сломать ногу. Но перепуганную Вирджинию занимало другое. Думать она могла только об одном: прочь от Лемондропа.

Она выбежала на Белую Дорогу и ускорила шаг. Между плитами попадались щели и выбоины, в которых росла жесткая, пожухшая уже трава. Вирджиния несколько раз спотыкалась на этих выбоинах и кочках, и упала наконец, ушибив колени и слегка ободрав руку. Рядом плескалась вода. По сгустившееся справа темноте Вирджиния поняла, что находится возле тисовой рощи. Значит, совсем рядом был пруд, и плеск доносился оттуда. Девушка поднялась, растирая ладонь, и кое как отряхнула юбку. Куда же ей теперь идти, она и понятия не имела.

Вирджиния огляделась. В сумерках, под дождем дорога к деревне через тисовую рощу казалась совсем непривлекательной. И между тем, можно было долго идти по Белой Дороге, но так и не добраться до жилья. Возвращаться в Лемондроп Вирджиния не собиралась. Кое-как переборов страх, она свернула на узкую тропу, ведущую между мрачными тисами.

В роще было еще темнее. С черных, изогнутых веток падали капли воды и пожухшие листья. Каждый звук — а их было множество — вызывал суеверный страх. Только лишь своих шагов по голой влажной земле Вирджиния не слышала. Даже чавканья грязи. Зато плеск воды преследовал ее. Один раз, обернувшись через плечо, Вирджиния увидела темную фигуру. Ее преследовали. Призрак, а может мистер Лэнгли со своей тростью. Девушка пошла еще быстрее, вновь перешла на бег, хотя это было опасно. А потом она услышала голос, слегка приглушенный расстоянием и шелестом листвы.

— Мисс Эттл! Вирджиния!

Значит, все-таки мистер Лэнгли! Она побежала еще быстрее, стараясь перескакивать через узловатые корни. Огни деревни уже засверкали между деревьями. Вирджиния поспешила к ним.

— Мисс Эттл! Остановитесь! Там же пруд!

Предупреждение запоздало. Вирджиния, поскользнувшись на жидкой грязи, поехала вперед. Под ногами она уже ощутила холодную воду, когда мистер Лэнгли подхватил ее и вытащил обратно на берег.

— Вы дура!

Развернув девушку лицом к себе, Лэнгли хорошенько ее встряхнул и выругался. К счастью, слова заглушил раскат грома. Вирджиния понемногу пришла в себя и попыталась вырваться, но Лэнгли держал ее крепко.

— Нет уж, мисс Эттл, — заговорил он громче. — Я хочу знать, кем вы меня вообразили! По-вашему выходит, я чуть ли не Синяя Борода и закопал в подвале двух жен и кузину! Верно?

Вопреки здравому смыслу щеки Вирджинии залила краска. Да, примерно так она и думала, и звучало это и в самом деле чудовищно глупо. И все же, иррациональный страх не покидал ее. Лэнгли тяжело вздохнул.

— Я не убивал Урсулу, хотя, видит Бог, мне неоднократно хотелось это сделать. Ну а Сандра давно уже живет в Бостоне со своим офицером. Или с каким-нибудь другим офицером. Вы верите мне?

Успокоенная звуком ровного, уверенного голоса, Вирджиния кивнула и по-детски хлюпнула носом.

— В таком случае, полагаю, дрожите вы от холода, — улыбнулся Лэнгли. — Вы промочили ноги. Пойдемте.

Выпустив плечи девушки, Лэнгли бережно поддержал ее за талию. Вирджиния обреченно пошла назад, чувствуя себя неимоверно глупо. К тому же, она и в самом деле продрогла. Но самым всепоглощающим было чувство стыда за свою выходку. Пусть она и не верила мистеру Лэнгли до конца, но обвинять его в чудовищных преступлениях было несправедливо.

— Скажите, мисс Эттл, а куда вы так спешили? — спросил вдруг Лэнгли, насмешкой разрушая хрупкое к себе доверие.

Вирджиния нахмурилась.

— В Сэнт-Кэтринс.

— Тогда вам нужно было взять чуть левее.

— Но я именно в этой стороне видела огни! — упрямо возразила Вирджиния и обернулась. Темнота. Ни проблеска света.

— Что ж, возможно Мэри права насчет призраков, — хмыкнул Лэнгли. — Хорошо, и что же вы намеревались делать дальше?

Вирджиния промолчала, чтобы не обнаруживать свою невероятную глупость. Потому что ее планы не простирались дальше бегства из Лемондропа.

— Я звонил вашей тетушке, — тихо сказал Лэнгли. — Поймите, мисс Эттл, нанимая молодую девушку я должен быть в ней уверен. Едва заслышав ваше имя, мисс Эстерди произнесла пару фраз (даже не знал, что старым девам известны такие слова) и сказала, чтобы домой вы не возвращались. У вас просто выбора нет. Чего же вы боитесь на самом деле?

Вирджиния вздрогнула, то ли от холода, то ли от страха. Перед ней уже высилась темная громада Лемондропа, и нужно было только пересечь Белую Дорогу.

— Дом, — сказал за нее Лэнгли. — что ж, я вас понимаю. В детстве я ненавидел его, однако ж, переехал сюда в конце концов.

— Не только дом, — тихо сказала Вирджиния. — Я видела призрак мадам Урсулы ночью.

Лэнгли покачал головой.

— Вы на редкость впечатлительная девушка. Меньше слушайте болтовню Мэри, у нее о каждом камне в округе заготовлена страшная история. Но если вам страшно, можете ночевать в комнате прислуги. Это рядом с кухней. И рядом со спальней миссис Симпсон.

Вирджиния взвесила мысленно все свои неприятности, и противная экономка показалась ей меньшим злом, чем призрак.

— Хорошо, сэр. Спасибо, сэр.

Лэнгли усмехнулся чему-то, распахнул дверь черного хода и громко объявил:

— Мы искали Трэверс. Простите, миссис Симпсон, но обед снова на вас. Мэри, позаботься о мисс Эттл, она промочила ноги. А я позвоню в полицию. Сары нет уже два дня.

Передав Вирджинию горничной, Лэнгли вышел. Мэри незамедлительно засуетилась вокруг окоченевшей, перепуганной и пристыженной девушки. Только холодный взгляд миссис Симпсон заставил обеих покинуть кухню.

— Вам нужно переодеться! — заявила Мэри, усаживая Вирджинию на стул в комнате горничных. — Идемте наверх, мисс.

Вирджиния вцепилась в ее руку.

— Нет!

— Что это вы, мисс? — удивилась Мэри.

Вирджиния понизила голос.

— Призрак Урсулы.

Мэри облизнула губы и перевела взгляд за окно. Темнота сгустилась настолько, что сделалась совершенно непроглядной. Дождь барабанил по стеклу.

— Да... — пробормотала Мэри.

— Даже если хозяин здесь и не причем, мрачно сказала Вирджиния, — в доме все равно творится какая-то чертовщина.

Девушки задумались. Заглянувшая в комнату Джейн оглядела их и фыркнула.

— Дурочки! Вы уж простите меня, мисс Вирджиния. Хотите, раз вы такие трусихи, я принесу платье?

Вирджиния и Мэри одновременно кивнули. Джейн вновь фыркнула, на этот раз весьма презрительно. Вернувшись с платьем, туфлями и чулками, она села на кровать и в задумчивости изучила свои не вполне чистые ногти.

— Наверху так холодно. Странно, потому что я протопила полчаса назад все печи.

— Это из-за призрака! — убежденно заявила Мэри.

— А, может, кто-то не закрыл окно? — язвительно парировала Джейн. — Или не запер потайную дверь. Ох, главное, чтобы не как в прошлом году. На Мавританской башне кровля начала осыпаться. Мадам так возмущалась.

— И только кровлю починили, — со значением произнесла Мэри, — мадам умерла.

Впрочем, она все произносила со значением.

— Не ссорьтесь, — попросила Вирджиния и шмыгнула носом; то ли не отошла до конца от пережитого страха, то ли простыла.

— Мисс, — встрепенулась Джейн, — мистер Лэнгли звал вас обедать к себе в кабинет. Миссис Си уже понесла туда поднос.

Вирджиния поправила швы на чулках, поблагодарила горничных и пошла наверх. У нее было довольно времени, чтобы обдумать и факты, и свое поведение, и уже на лестнице ей стало стыдно. Ничто, кроме досужих злых сплетен, не указывало на виновность мистера Лэнгли в смерти жены. Неприязнь к нему и к дому выросла из разговоров и снов, которым не могло быть доверия. Сам по себе Чарльз Лэнгли был достаточно обаятельным, приятным человеком. А Лемондроп? Что ж, Лемондроп был в любом случае ужасен.

Поднявшись на второй этаж, Вирджиния пропустила на лестницу насупленную миссис Симпсон и робко постучала в дверь кабинета.

— Войдите, — откликнулся Лэнгли.

Внутри по-прежнему царил беспорядок, которому попытались придать более-менее пристойный вид. В итоге книги и бумаги были сложены в стопки и для устойчивости зажаты креслами или горшками с цветами. На разобранном письменном столе стоял поднос со скромным обедом, зато кофейный столик оказался погребен под связками писем. Вирджиния вошла, стараясь не смотреть на портрет угрюмого мужчины с тростью, и замерла возле пальмы. Лэнгли привстал из-за стола.

— Садитесь, мисс Эттл.

Вирджиния робко присела на краешек кресла спиной к портрету.

— Я должна извиниться, сэр...

На хозяина она тоже старалась не смотреть, но уже из стыда, а не из страха. И все же взгляд то и дело воровато поднимался от нервно сжатых коленей. Лэнгли потянулся к вину, но замер. Вид у него был задумчивый.

— Что ж, кто-то постарался, чтобы я выглядел не лучшим образом. Сплетни, этот некролог в газете. Сьюзан — миссис Петерсон — все это старается пресечь, но это невозможно, — Лэнгли усмехнулся. — Люди всегда болтают. Говорили о моем отце в свое время. Так что дурную славу я унаследовал вместе с домом. Ешьте, мисс Эттл.

Вирджиния робко надкусила сэндвич.

— Вы теперь прогоните меня?

Лэнгли негромко рассмеялся.

— Нет уж! У меня такая дрянная репутация, что нового секретаря я найду нескоро. Так что, запаситесь храбростью и терпением. Вы расшифровали дневник, или были слишком заняты поисками доказательств моей причастности к убийствам?

Вирджиния залилась краской.

— Я почти все сделала, сэр... то письмо на папиросной бумаге....

— Я подобрал листки, — кивнул Лэнгли. — Странно, что отец там пишет. Неправильное описание руин... что вас напугало в этом письме, мисс Эттл?

— Н-ничего... — пробормотала Вирджиния.

Лэнгли вздохнул.

— Что ж, придется взять с вас обещание не врать, но попозже. А завтра, если вы не возражаете, мы сходим к руинам и сравним их с обоими описаниями.

Вирджиния поборола дрожь и кивнула.

— Конечно, сэр.

Остаток обеда прошел в молчании.

9. Снова по Via Alba

Архитектура — выразительница нравов.

Оноре де Бальзак

Спать в одной комнате с горничными оказалось нелегко: Мери все еще строила фантастические версии исчезновения кухарки, а Джейн отчаянно с ней спорила. Наконец они угомонились, и Вирджиния смогла заснуть. Увы, отдых ее был недолгим.

Чудовищный вопль перебудил весь дом. Вспыхнул свет. Девушки несколько секунд ошарашено таращились друг на друга, а потом, накинув халаты и прихватив масляные лампы, побежали наверх. На втором этаже оказалось холодно и темно. Вирджиния щелкнула выключателем, но свет не загорелся. Тогда она подкрутила фитиль лампы и следом за горничными пошла к лестнице на чердак, откуда доносилось жалобное постанывание. Оказавшись в низком помещении под крышей, откуда расходились лестницы в башни, девушки не смогли сдержать вопля. Даже Джейн, неоднократно расписывающаяся в своем скептицизме, завопила, как резаная. Светящаяся белая фигура повернулась к ним спиной и медленно поднялась в Мавританскую башню.

— Это и в самом деле Урсула, — озадаченно проговорил мистер Лэнгли, все это время стоящий в тени возле лестницы в Готическую башню. — В этих драгоценностях ее похоронили.

Он помог встать бледной, как полотно, миссис Симпсон и поднял с пола что-то маленькое и блестящее.

— В самом деле... Ее обручальное кольцо.

— Теперь вы мне верите, сэр? — в голосе Мери несмотря на страх прозвучало торжество.

— Конечно, моя милая, верю. Пойдемте вниз. Нам всем нужно выпить по чашечке чаю. Вам, Юджиния, это особенно необходимо.

Подхватив домоправительницу под локоть, Лэнгли решительно направился к лестнице. Горничные, лишь бы не оставаться на чердаке, побежали за ним. Стало ощутимо темнее, и, подгоняемая страхом, Вирджиния попятилась от слабо мерцающих ступеней. Озадаченная, она прикрутила фитиль. Так и есть: на ступенях, ведущих в Мавританскую башню, призрачно светились какие-то пятна.

Выпив чашку чая с молоком, миссис Симпсон смогла наконец внятно заговорить. До этого у нее вырывалось только невнятное бормотание.

— Я проснулась, слышу: форточка где-то наверху хлопает. Ну, думаю, Мери, бездельница, окна не проверила.

Мери обиженно фыркнула и утащила лишний кусок сахара, за что в другое время миссис Симпсон непременно выбранила бы ее.

— Я пошла наверх. Было очень холодно. Но все окна были закрыты. Тогда, мистер Лэнгли, я решила подняться и проверить окна в башнях. Я о них беспокоилась с тех пор, как в Римской стекла выбили. Я поднялась по лестнице, и тут увидела ее...

Экономка всхлипнула, и Лэнгли подлил ей еще чаю.

— Леди Урсула! Она спустилась из Мавританской башни! Я прежде не верила в призраков, но это была леди Урсула!

— Урсула... — Лэнгли достал из кармана халата перстень с изумрудом и поднес к лампе.

— Это ее, — подтвердила Мери. — Мадам любила это кольцо. Ее похоронили с ним. И с бриллиантовыми сережками.

Вирджиния не помнила, были ли на привидении серьги, но сейчас вдруг начала сомневаться во всей этой истории. Такое иногда случалось, и сугубо материалистическое воспитание вдруг обыгрывало склонную к суевериям натуру. Вот, к примеру, ступеньки. Конечно же, никто до утра не сомкнул глаз. Все, за исключением поднявшегося в свой кабинет мистера Лэнгли, собрались на кухне, где пили чай и бурно обсуждали произошедшее. Вирджиния незамеченной поднялась перед рассветом на чердак. Ее все еще потряхивало от страха, но тем не менее она подошла к лестнице в Мавританскую башню. Ступеньки все так же светились, вернее, светились пятна на них. Спустившись обратно на первый этаж, Вирджиния заглянула в библиотеку и, вооружившись лампой, нашла нужную книгу. Кажется, по крайней мере мисс Эттл так думала, она могла порассказать кое-что о призраке. Правда для окончательной уверенности кое-чего не хватало, и нужно было переночевать в Мавританской башне. Этого Вирджинии делать совсем не хотелось. Призраки призраками, но и помимо мадам Урсулы было в этой башне что-то исключительно гадкое.

На завтрак, состоящий из тостов с клубничным джемом и подгоревшего омлета, мистер Лэнгли пришел на кухню. Миссис Симпсон поморщилась, но больше никак не отреагировала на вопиющее нарушение традиций. Очевидно, ее измотали события прошедшей ночи. Все клевали носом, так что завтрак прошел в молчании. Тем обиднее было то, что день за окном начинался чудесный. Было солнечно, пускай и прохладно. Лужи уже начали подсыхать. Допивая кофе, Лэнгли поинтересовался светским тоном:

— Желаете сегодня отдохнуть, мисс Эттл, или все же прогуляемся к руинам?

Вирджиния посмотрела в окно. Солнце золотило почти облетевший кустарник. Потом она изучила кухню. После того, как привидение было разделено с остальными домочадцами, оно перестало вдруг казаться таким уж страшным. С другой стороны, мисс Эттл пока не могла сказать того же о Лемондропе. Коттедж продолжал давить на нее своей несуразностью, странным, неуловимым несоответствием. Чему? Вирджиния и сама не знала.

— Думаю, не стоит откладывать прогулку, сэр, — решила она. — Неизвестно, не начнется ли завтра дождь.

Лэнгли улыбнулся.

— В таком случая, я буду ждать вас на улице, мисс Эттл. Не забудьте расшифровку дневника и то письмо. Я оставил его в библиотеке под пресс-папье.

Заручившись поддержкой Мери (которой, кажется, было до жути любопытно), Вирджиния поднялась в Мавританскую башню и переоделась. Наряд она выбрала придирчиво: свободную юбку и легкий вязаный джемпер. Пожалуй, сейчас мисс Эттл завидовала девушкам, отвергнувшим условности, и надевшим брюки. В случае, если пришлось бы бежать, брюки были куда практичнее юбки. От кого или от чего может потребоваться бежать, Вирджиния не знала. Тем не менее, она предпочла надеть практичные ботинки на шнуровке. В любом случае, ходить в них было удобно. Потом она зашла в библиотеку за бумагами. Расшифрованные дневниковые записи лежали там же, где она их оставила — под лампой. А вот письма на месте не оказалось. Не было его ни под пресс-папье, ни под столом, ни в одном из укромных уголков, куда Вирджиния смогла заглянуть. Немало озадаченная, она накинула пальто и вышла на крыльцо. И открыла уже рот, чтобы извиниться.

Чарльз Лэнгли ждал ее на ступенях, с сумкой в руках; на согнутом локте его висел небольшой кожаный футляр, в каких носят мощные бинокли.

— Камера Лейца, — пояснил Лэнгли. — Портативная. Экспериментальный образец. Уверен, малышка будет пользоваться спросом и года через два появится на... Что с вами, мисс Эттл?!

Вирджиния приложила ладони к ледяным щекам и сумела выдавить:

— Ничего страшного, мистер Лэнгли.

— Вы побледнели, — Лэнгли неодобрительно покачал головой. — Вам следует остаться дома и отдохнуть.

— Мне лучше побыть на воздухе, — возразила Вирджиния.

Лэнгли внимательно посмотрел на нее, покачал головой, потом закинул сумку на плечо и предложил девушке руку. После секундных колебаний Вирджиния оперлась на нее.

День был чудесный. Солнце по-осеннему холодное, ноябрьски-яркое выбеливало истертые известняковые плиты. Белая Дорога и связанные с ней истории не шли у Вирджинии из головы. Тополя по обочинам дороги перешептывались с тисами в роще.

— Здесь, — Лэнгли кивнул в сторону черных деревьев, — располагалась вилла римского наместника. Говорят, он приказал мостить Via Alba белым мрамором, который везли из Греции.

— Я читала это в дневнике вашего отца. Наместник, видимо, был порядочным самодуром.

Лэнгли оглянулся на мрачную рощу.

— В саксонские времена его считали колдуном. Согласно старым картам здесь до приезда моего отца был пустырь, потому что никто из местных жителей на протяжении больше, чем тысячи лет не рисковал приближаться к руинам виллы. Отец приказал засадить пустырь тисами.

Стройная жуткая история о зловещей роще рассыпалась в прах. Вирджинию это даже немного разочаровало.

— Значит, рассказы Мери о сожжении ведьм...

Лэнгли фыркнул.

— Я же говорил вам — меньше слушайте Мери. У нее припасено такое количество страшных историй, что призраками и колдунами можно заселить всю Англию. У нее, кажется, Бульвер-Литтон* под подушкой. Мы почти пришли.

Вирджиния, подавляя дрожь, посмотрела вперед. На невысоком холме под ярким солнцем белели руины: остатки стереобата, обломки колонн, капители, сброшенные в траву. Все, как в ее сне. В центре был алтарь, к которому Вирджиния боялась приближаться. Хотя, даже издалека было видно, что плиты лишены резьбы.

— Дневник, — Лэнгли протянул руку.

Вирджиния достала из-за пазухи тетради, куда переписывала заметки Лэнгли-старшего. Пробежав их глазами, Лэнгли-нынешний покачал головой.

— Вроде сходится. Письмо.

Вирджиния потупилась.

— Я не нашла его, сэр.

— Что значит не нашла?! — Лэнгли резко обернулся и воззрился на нее почти гневно. Вирджиния почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Его не было под пресс-папье, сэр. И под столом. И в ящиках тоже не было.

Лэнгли протянул руку и смахнул с ее щеки слезы.

— Папиросная бумага. Очень легкая, ее могла унести малейшим сквозняком. Однако, досадно, что я невнимательно его прочитал.

Вирджиния поморгала, смахивая слезы с ресниц, и проговорила очень тихо:

— Я примерно помню описание, сэр.

Лэнгли приподнял брови.

— Вот как? Слушаю вас, мисс Эттл.

В его голосе был вызов, и Вирджиния тотчас же приняла его. Она нахмурила лоб, припоминая. В детстве ей порой удавалось воспроизводить дословно целые страницы, но с годами то ли память ослабла, то ли внимание стало рассеиваться.

— Ваш отец писал о высоком стереобате: восемь степеней, пять из них из крапчатого мрамора. Строение круглое, похожее на храмы Весты. В круге стоят девять коринфских колонн. Как минимум на пяти капителях кроме аканта и волют изображены арабески, схожие со средневековыми. Одна капитель напоминает о дролери. В центре святилища украшенный резьбой восьмигранный алтарь. На трех сохранившихся плитах сцены ада.

Брови Лэнгли поднимались все выше и выше, и когда Вирджиния закончила, он зааплодировал.

— Браво! Маленькая мошенница, вы видели акварель, признавайтесь!

Вирджиния порозовела. Обращение "маленькая мошенницы" ей не понравилось, но тон странным образом польстил.

— Какую акварель, мистер Лэнгли?

— Урсулы, конечно. Мисс Эттл, не прикидывайтесь невинным созданием! Вы видели ее у меня в кабинете. На стене рядом с портретом отца. Урсула утверждала, что такими эти руины ей приснились.

Значит, мужчина с тростью был Чарльзом Салливаном Лэнгли. Вирджинию передернуло от воспоминаний о сне.

— Я не видела эту акварель, сэр, — с достоинством ответила она. — Возможно, мадам Урсула читала это же описание.

— Я не показывал ей дневник, — с легкой улыбкой парировал Лэнгли. — Более того: до вчерашнего дня я не подозревал, что в него заложено письмо.

— В таком случае, вот вам объяснение: храм в самом деле так выглядел. И в самом деле приснился вашей супруге.

Лэнгли со скептической ухмылкой указал на руины, потом схватил Вирджинию за руку и потащил к самым ступеням. Очевидно для наглядности.

— Взгляните, три ступени. Три! Из белого мрамора! Капители самые обычные. И уж конечно никаких рельефов на алтаре.

Вирджиния покорно осмотрелась. Возникший где-то внутри азарт утихомирил страх. Тем более, так далеко от Лемондропа Вирджиния не ощущала его пагубного давления.

— Четыре капители, сэр. А оснований колонн девять. Где же еще пять?

— Ну конечно, их украли, — саркастически усмехнулся Лэнгли. — А под дерном прячутся крапчатые ступени.

— Наймите в Бате рабочих, — Вирджиния без особого успеха попыталась скопировать сарказм. — Раскопайте холм и посмотрите, что же прячется под дерном.

Лэнгли фыркнул, бросил сумку на траву и сунул в руки девушки фотокамеру. Потом он достал небольшую складную лопату и скинул пальто и пиджак.

— Зачем же так долго ждать? В сумке лежит плед, так что вы можете присесть.

Аккуратно свернув одежду, он положил ее на обломки колонны, поплевал на ладони и аккуратно подцепил кусочек дерна. Некоторое время Вирджиния стояла и наблюдала, как он копает. Затем — руки слегка дрожали — она открыла сумку. Внутри лежали клетчатый плед и тетрадь в коленкоровой обложке. Вирджиния сглотнула и — руки все еще дрожали — расстелила плед на нагретых солнцем ступенях храма.

С холма открывался великолепный вид на Белую Дорогу, и на тисовую рощу, и на шпиль церкви в Сэнт-Кэтринс-Холлоу, и, конечно же, на Лемондроп. Под ярким по-осеннему синим небом коттедж казался совсем темным. Вирджиния попыталась отделить факты от иррациональной неприязни и потерпела неудачу. Лемондроп отталкивал ее своей странной архитектурой, своей несоразмерностью, этими своими четырьмя башнями, и тайнами, въевшимися в камень. А кроме того, дом был...

— Мисс Эттл, — позвал ее Лэнгли, вырывая из оцепенения.

Вирджиния смогла наконец оторвать взгляд от четырех несуразных башен, упирающихся в синее небо.

— Мисс Эттл, подойдите пожалуйста, — сказал Лэнгли, и голос его прозвучал напряженно.

Вирджиния поднялась, поправила слегка измятую юбку и подошла к краю стереобата.

— Взгляните.

Лэнгли аккуратно счистил землю и обнажил блок крапчатого мрамора.

* Э?двард Бу?львер-Ли?ттон, 1-ый Барон Литтон (1803-1873) — английский прозаик, поэт и драматург; интересовался оккультизмом, писал рассказы ужасов; под впечатлением от картины Брюллова написал роман "Последние дни Помпеи", его поздний роман "Грядущая раса" считается одним из первых произведений в жанре научной фантастики; больше всего известен романом "Пелэм" (1828), оказавшим большое влияние на европейскую литературу.

Ознакомиться в Библиотеке Машкова — http://az.lib.ru/b/bulxwerlitton_e_d/

10. Леди Кэрис

Под конец страх довел девушку до того, что она отважилась на поступок, от коего отказался бы и самый ловкий и смелый мужчина, а именно: выбралась на карниз, спустилась на землю по плющу, что оплетал (и по сию пору оплетает) южную стену замка, и побежала через болото...

А. Конан-Дойл

Через полчаса Лэнгли закончил отчищать мрамор и отложил в сторону лопату. Его стараниями обнажился небольшой участок на склоне холма, две или три ступени из красноватого крапчатого мрамора. Они казались запятнанными кровью. У Вирджинии закружилась голова. Итак, пять лишних ступеней стереобата существуют. Значит, где-то существуют и мраморные рельефы, и странные капители, и трость с ониксовым набалдашником, и пятна на Белой дороге.

— Можете сказать "Я была права", — предложил Лэнгли.

— Спасибо, — пробормотала Вирджиния. — Мне не очень хочется.

Лэнгли опустился на расстеленный на ступенях плед, вытащил из сумки пакет с сэндвичами и развернул.

— Мэри опять забыла положить огурцы... Хотите?

Вирджиния покачала головой.

— Время ланча.

Вирджиния вновь покачала головой и обняла себя за плечи.

— Что вас беспокоит? — Лэнгли завернул сэндвичи обратно в бумагу, поднялся и коснулся ее плеча. — У вашей неприязни ко мне должна быть причина посерьезнее, чем страшные истории Мэри и гадкие сплетни.

Вирджиния покраснела.

— Нет никакой неприязни, сэр.

Лэнгли взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

— Вы боитесь меня, мисс Эттл? Почему? Слышали о том, что я... оказывал излишнее внимание дочери миссис Симпсон?

Вирджинию, захваченную мистическими совпадениями и явлением призрака, очень мало волновали те непристойные предложения, которые мистер Лэнгли, возможно, делал служанкам. По крайней мере раньше. Теперь он стоял так близко, все еще держа ее за подбородок, а у Вирджинии к тому же кружилась голова. Она была близка к обмороку.

— Итак, мисс Эттл?

— Ни о чем подобном я не думала, — выдавила Вирджиния.

Лэнгли отступил на шаг и убрал руку.

— Ну конечно. Давайте расставим все точки над и, мисс Эттл. Я не убивал Урсулу, как я не убивал Сандру. Хотите знать, где она? Сбежала, и я полгода добивался развода. Я не убивал и Полет. Просто не переношу ее и не желаю видеть в своем доме. Более того, я, уж давайте называть вещи своими именами, не приставал к Джеральдин Симпсон. Я знаю ее с тех пор, как ей исполнилось пять: лживая маленькая дрянь. Она, голову даю на отсечение, воровала безделушки у нас дома. Мелочи, вроде перламутровой пудреницы или серебряной рамки для фотографий. Поймать ее за руку мне не удалось, так что я ее попросту уволил.

— Я не... — начала Вирджиния.

— Кроме того, я вообще не имею обыкновения делать юным девицам непристойные предложения. Я не убивал Джилл и миссис Треверс, и даже не топил в пруду родного брата.

— Я ничего такого не думала! — выпалила наконец Вирджиния.

— Но вы боитесь меня, — покачал головой Лэнгли.

— Не вас.

— Так кого же?

Вирджиния отвела взгляд.

— Кого, мисс Эттл?

— Вы сочтете меня совсем глупой. И вы уже говорили, что я слишком впечатлительная. И...

— Кого вы боитесь? — настойчиво повторил Лэнгли.

— Дом, — пробормотала Вирджиния.

Лэнгли тяжело вздохнул.

— Признаю, это не самое приятное и уютное место.

— Он давит на меня, — продолжила Вирджиния слабым голосом. — Эти странные башни, эти страшные портреты в коридоре, призраки, кошмарные сны. Дом настраивает меня против вас.

Лэнгли кашлянул.

— Вы действительно очень впечатлительная.

Вирджиния отвернулась.

— Прошу меня простить, сэр.

Лэнгли отступил назад и принялся собирать вещи. Вирджиния продолжила смотреть на раскопанный холм. В нем было нечто зловещее. Солнце светило тускло, и в результате большая часть ямы скрывалась в неприятных тенях.

— Если выйдем сейчас, то поспеем как раз к чаю, — Лэнгли обернулся через плечо. — Если вы, конечно, готовы вернуться в мой ужасный дом.

Вирджиния, уловив в его словах насмешку, насупилась.

— Я готова, сэр. Понести сумку?

Лэнгли смерил ее задумчивым взглядом и протянул футляр с фотокамерой.

— Идемте, мисс Эттл.

Вирджиния повесила фотокамеру на плечо и плотнее запахнула пальто. Поднялся ветер, у горизонта начали собираться тучи. Чудесный день грозил обернуться сумрачным вечером и, возможно, ненастной ночью. Тополя заволновались, заплескали кронами, и на Белой дороге появились их тени. "Я пойду вперед и буду кровью поросенка помечать дорогу, чтобы ты не заблудилась, — сказал мистер Фокс". В безотчетном страхе Вирджиния вцепилась в локоть мистера Лэнгли.

— Какая еще страшная история пришла вам на ум? — добродушно поинтересовался тот.

Вирджиния не ответила. Как бы ни был силен страх перед Белой дорогой, она прекрасно понимала всю его нелепость. Бояться старых сказок в таком возрасте — вот стыд!

— Хотите, расскажу еще одну в вашу коллекцию? — поинтересовался Лэнгли. — Это, собственно, не сказка, а самый настоящий исторический факт. В Бате хранится рукопись десятого века, где записана эта история. Ну так как, хотите?

Вирджиния вновь не ответила. Ей не очень-то хотелось слушать страшные истории, снов и Лемондропа ей вполне хватало. Но что-то подсказывало, что мистера Лэнгли отказ не остановит.

— На месте Сэнт-Кэтринс-Холлоу в те времена располагался замок, — начал Лэнгли. — По большей части деревянный, он имел уже и каменные строения, часть их до сих пор можно увидеть возле деревни. В указанное время там жил лорд по имени Брун, у которого был сын Брунинг. В постоянных войнах они проводили большую часть времени, и вот, сразив язычников, привезли в замок пленных. Среди них была и девушка по имени Кэрис. Брунинг пожелал взять ее в жены. Девица оказалась с норовом: она решительно отказала молодому человеку и заявила, что не будет принимать христианскую веру. В том месте, где сейчас стоит Лемондроп, была устроена тюрьма. Девушку, чтобы подумала хорошенько, бросили в яму. Однако, прекрасной леди Кэрис удалось подкупить стражников и бежать, но она сумела добраться только до развалин римской виллы и укрыться в полуразрушенном ларарии*. Брунинг нашел ее, избил и кинул в самую глубокую яму в своей тюрьме.

— Странная штука — любовь, — пробормотала Вирджиния.

Лэнгли с усмешкой кивнул и продолжил:

— Девушке и в этот раз удалось вырваться, подкупив стражников. Она бежала по Белой дороге и сумела добраться до развалин храма, тогда еще величественных. Но Брунинг вновь нагнал ее и в ярости убил, отрезал голову и привязал за волосы к седлу. Прошу простить за эти подробности, мисс Эттл.

Вирджинию передернуло от отвращения, но скорее к поступку давно умершего юноши, чем к рассказу вообще.

— Продолжайте, сэр.

— Брунинг поехал в замок, и кровь капала на белые плиты дороги. Кое где до сих пор можно увидеть ржавые пятна.

Вирджиния опустила взгляд на истертые, потемневшие известняковые блоки.

— Вы все-таки очень впечатлительная девушка, мисс Эттл, — рассмеялся негромко Лэнгли.

Вирджиния немного на него обиделась. Уместно ли насмешничать над ней, и без того перепуганной? Хотя, наверное, еще как уместно, раз она такая дурочка, что верит во всякую сказку. И, похоже, не она одна.

— Можно задать вопрос, сэр?

— Конечно, — кивнул Лэнгли.

— А мадам Урсула тоже знала эту легенду?

Лэнгли подозрительно на нее посмотрел, словно ждал подвоха.

— Нет. Урсула мало интересовалась древностью. Она и в настоящем находила много интересного. Даже слишком.

— А Мэри, сэр?

— Мэри? Ее прелестная головка забита таким количеством лишних историй и фантазий, что я просто не представляю, что она вообще может знать. А что, наша сказительница поведала вам нечто подобное?

— Вирджиния качнула головой.

— Нет-нет, сэр. Думаю, это местная версия сказки о мистере Фоксе. Нам ее рассказывали в... приюте.

Лэнгли на секунду нахмурился.

— А где ваши родители, мисс Эттл?

— Простите, сэр, я не хочу об этом говорить.

Лэнгли проявил тактичность и мгновенно сменил тему.

— Я вот что подумал... в той рукописи, кажется, было описание храма. Тогда он был в лучшем состоянии, да и слой дерна нарос меньший. И еще...

Лэнгли задумчиво посмотрел на Вирджинию.

— Вы нашли то письмо между слипшимися страницами?

Мисс Эттл кивнула.

— Я впервые встречаю у отца такое письмо, хотя черновики он всегда сохранял, вел слишком уж активную переписку. Но у него много книг и рукописей с такими же слипшимися страницами. Я раньше грешил на медовые коржики — отец любил сладкое. Но что, если это было сделано нарочно?

Вирджиния кивнула. Лэнгли же, похоже, размышлял вслух, и в ее одобрении и подсказках не нуждался.

— Как вы относитесь к тому, мисс Эттл, чтобы завтра съездить в Бат?

— Как пожелаете, сэр.

— Ну-ну, больше энтузиазма! — Лэнгли похлопал ее по руке. — Вы мой секретарь, мне может потребоваться ваша помощь. Кроме того, через неделю-другую совсем похолодает. Ваше пальто слишком легкое для наших зим, я бы даже сказал — легкомысленно легкое.

Вирджиния порозовела и потупилась.

— У меня недостаточно денег, сэр.

— Вы моя работница, мисс Эттл, — скучающим тоном проговорил Лэнгли. — Я должен о вас заботиться. Также, как о Мэри, Джейн и даже миссис Симпсон. Кстати, если мы с вами сейчас не поторопимся, попадем под дождь.

В подтверждение его слов на дорогу упали первые капли.

* Ларарий — культовое помещений в римском доме; место поклонения домашним богам: ларам и пенатам. См. подробнее — http://pompeii.ru/casa/lararium.htm

11. Призрак мадам Урсулы

Только полная идиотка могла заняться исследованием потустороннего мира, не имея для этого достаточно крепких нервов.

Элджернон Блэквуд

— Миссис Симпсон, мы будем с мисс Эттл обедать в библиотеке, — объявил Лэнгли с порога.

— Сейчас время чая, сэр, — укоризненно заметила экономка.

— Мы все это прекрасно совместим, — Лэнгли помог Вирджинии снять пальто, и озорно подмигнул ей.

Экономка нахмурилась. Всякое отступление от заведенных порядков и правил выводило ее из себя. А может быть, она попросту не одобряла все, сказанное и сделанное хозяином.

— Миссис Треверс так и не появилась. На обед мы можем подать консервированный суп, салат и сэндвичи.

— Чудесно! — отмахнулся Лэнгли, кажется, не услышавший ни слова. — Мисс Эттл, в библиотеку!

Вирджиния поплелась за преисполненным охотничьего азарта Лэнгли. За окном стемнело из-за надвинутых низко туч, и дом вновь обрел все свою мрачность и загадочность. Словно в каждом темном углу затаилось злобное нечто, неясное, а оттого куда более страшное. Портреты с плотоядным интересом наблюдали за Виржинией и, ей все казалось, готовились сойти с полотна.

Лэнгли распахнул обе створки тяжелых библиотечных дверей, и Вирджиния зажмурилась. В комнату через незамеченные ею прежде окна под самым потолком проникало солнце. Витраж, правда, уже потускнел, а вскоре туча совсем закрыла свет. Где-то рядом забарабанил по крыше дождь. Лэнгли включил настольные лампы.

— Приступим, мисс Эттл?

Вирджиния очнулась и поспешно подошла к столу.

— С чего начать, сэр?

Лэнгли оглядел забитые книгами полки и тоскливо вздохнул.

— С обеда. Миссис Симпсон!

Вместо экономки появилась Мэри с подносом. Обед был еще проще, чем накануне: немного вяленой грудинки, суп, сэндвичи и чай. Дому определенно недоставало хорошей кухарки. Вирджиния в который раз задумалась, куда же могла подеваться миссис Треверс.

— Ты убирала в шкафу с рукописями, Мэри? — поинтересовался Лэнгли, беря с подноса сэндвич.

Горничная изобразила весьма уклончивый реверанс. Она явно не приближалась к полкам, и не знала, хорошо это было, или плохо, и насколько.

— Живо сотри пыль! — распорядился Лэнгли и подвинул поднос к Вирджинии.

Ела мисс Эттл без аппетита. Мясо было жестким, сэндвичи пресными, а консервированные супы еще в Америке набили ей оскомину. Вяло пережевывая кусочек огурца, она наблюдала, как Мэри стирает пыль с переплетенных в кожу и коленкор томов.

Выбор книг, поставленных в этот шкаф, был странен. Объединяло тома одно: все они были рукописными. Попадались тетради с записями старшего Лэнгли, очень старые трактаты по архитектуре на итальянском, в том числе Витрувий* и "Четыре книги по архитектуре" Палладио*. Но некоторые книги, хоть и рукописные, сделаны были совсем недавно, не более ста лет назад. Среди них были труды по астрономии, истории графства, архитектуре Древнего Рима, и даже одна книга по алхимии, переписанная уже знакомым Вирджинии почерком Чарльза Салливана Лэнгли.

— Слипшиеся страницы, — напомнил Лэнгли-сын, вооружился ножом для бумаги подвинул к себе несколько томов.

Через пару часов библиотека, несмотря на старания Мэри, заполнилась клубами пыли, а под стеклянным пресс-папье появилась целая стопка листов ветхой папиросной бумаги. Лэнгли ловко расклеивал страницы, пробегал найденные письма глазами, хмыкал и откладывал листки в сторону. Вирджиния даже на заголовки не смотрела. У нее от усталости и пыли слезились глаза, а кроме того, ей вовсе не хотелось больше знать ничего лишнего.

Наконец Лэнгли снял очки, посмотрел с некоторым удивлением на часы (было уже десять) и подытожил:

— Пятнадцать книг, и в них пятнадцать черновиков. Престранная привычка. И все они адресованы... — Лэнгли сверился с верхним листком. — Все адресованы Фредерику Ронгу.

— Это архитектор? — Вирджиния развела руками. — Они обсуждали, скажем, постройку дома. Сэр, — добавила она.

Лэнгли вытащил лист из-под тяжелой стеклянной полусферы.

— Дом был построен еще до моего рождения, отец тогда только женился. А это письмо датировано восьмидесятыми годами.

— В таком случае, — резонно предположила Вирджиния, — они могли обсуждать перестройку чего-либо.

— Только если... — Лэнгли, судя по всему, версия Вирджинии не удовлетворила. Тем не менее, он вернул лист под пресс-папье и поднялся. — Я вас совсем замучил, мисс Эттл.

— Это моя работа, сэр.

Лэнгли улыбнулся.

— Время позднее. Самое благоразумное, думаю, лечь сейчас спать. И надеяться, что сегодня ночью никому не взбредет в голову подняться и проверить окна. Доброй ночи, мисс Эттл.

Он поправил стопку книг, грозившую свалиться со стола, собрал письма и вышел.

Выпив перед сном горячего молока с медом, Вирджиния отправилась в постель. Бессонная ночь дала о себе знать, так что Мэри и Джейн уснули, едва их головы коснулись подушек. Дом погрузился в блаженную тишину, которая очень скоро стала зловещей. Наверное, это было свойство Лемондропа — все утрировать и уродовать. Уже совсем скоро наступит полночь, и из потайной дверцы выйдет призрак мадам Урсулы.

Вирджиния перевернулась на спину. Призрак. Он — вернее она — не давал ей покоя. Тут натура и воспитание начинали воевать по-настоящему. Что говорило в пользу привидения? Странная смерть Урсулы Лэнгли, свернувшей себе шею на потайной лестнице. Сама атмосфера этого мрачного дома. А против? Вирджиния, глядя на смутно белеющий в темноте потолок, глубоко задумалась. Против был, скажем, некролог в еженедельнике; слишком уж он был к месту. И еще — свечение призрака. Оно просто покоя не давало Вирджинии.

Она прислушалась. Горничные спали. Джейн слегка похрапывала, Мэри бормотала во сне, возможно, рассказывала очередную небылицу. Вирджиния осторожно выбралась из-под одеяла и опустила ноги на холодный пол. Доски слегка скрипнули, но горничных это не потревожило. Тогда Вирджиния тихо и так же босяком вышла из комнаты. В коридоре был постелен ковер с жестким ворсом, ноги кололо, но было не так зябко. Вирджиния, не зажигая света, пошла наверх. На втором этаже было холодно, волосы трепал сквозняк. Вирджиния проверила окна и обнаружила, что то — в гостиной — выходящее на Белую Дорогу, распахнуто настежь. Вот и объяснение замогильного холодка, пробегающего по коже у всякого в этом доме. То ли увы, то ли слава Богу — вполне тривиальное. Хотя, Мэри вечером проверила все ставни и запоры, а она была вовсе не такой лентяйкой и распустехой, как могло показаться. Вирджиния закрыла аккуратно окно и опустила задвижку. Потом она пошла выше. У лестницы мисс Эттл замешкалась немного, на чердаке ведь было темно. Взяв лампу, стоявшую на горке, она медленно поднялась наверх и огляделась. На ступенях, ведущих в Мавританскую башню, мерцали пятна.

Вирджиния вошла в спальню покойной мадам Урсулы и первым делом проверила потайную дверцу. Заперто. Призрака, впрочем, это не должно останавливать. Вирджиния по крайней мере собиралась это проверить. Затушив лампу, она забралась на постель и задернула полог. Минуты тянулись томительно долго. Стучал по крыше дождь, давно превратившийся в тоскливую морось. И ничего не происходило.

Наконец ее терпение было вознаграждено. Послышался сначала скрежет, потом звук открываемой двери, и наконец — скрип половиц. Вирджиния вздрогнула, но, тем не менее, отогнула край полога и взглянула на привидение. Бледная, светящаяся фигура, укутанная в саван, как и в прошлый раз прошла через комнату и скрылась за дверью. Вирджиния вцепилась в плотную ткань полога, отсчитывая удары собственного сердца. Раз, два, три, четыре... десять... пятнадцать... Снова послышались тяжелые шаги. Призрак мадам Урсулы возвращался. Фигура так же прошла через комнату и скользнула в потайную дверь. Вирджиния, прежде чем совершить очередной безумный поступок, досчитала до ста. Призраку должно было этого хватить на то, чтобы раствориться в воздухе. Или на то, чтобы спуститься вниз и покинуть коттедж.

Вирджиния зажгла лампу и подошла к потайной двери. Хотя Мэри и показывала, как работает механизм, все равно пришлось повозиться, чтобы найти нужный рычаг среди обильной резьбы на платяном шкафу. Из проема пахнуло сыростью и холодном.

Больше всего на свете Вирджинии хотелось сейчас оказаться внизу, в постели. А еще лучше — как можно дальше от Лемондропа. Словом, она планировала всю свою жизнь провести в иррациональном страхе перед неведомым и неиспытанным. Раздраженно фыркнув, Вирджиния начала спускаться.

Стены дома, кажется, были построены из известняка, и только потом облицованы кирпичом. По крайней мере, потайной ход походил на вырубленный в пещере лаз. Ступени, тоже известняковые, были сильно истерты, и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не упасть. Лестница была крутой, и не то, чтобы винтовой, но несколько раз делала плавные повороты. Наконец Вирджиния достигла ее подножия и толкнула дверь. Она оказалась в оранжерее, заросшей пышно, но уже достаточно запущенной. А прямо перед ней была клумба с низкими розами, на рыхлой земле которой четко отпечатались свежие следы.

* Витрувий — Марк Витру?вий Поллион, римский инженер, архитектор и теоретик архитектуры второй половины I века до н. э. Автор единственного сохранившегося античного труда "Десять книг по архитектуре". Первое печатное издание в Италии было осуществлено в 1486-1492 гг.

* Андреа Палладио — архитектор эпохи Возрождения, его "Четыре книги об Архитектуре" (1570) — крупнейший свод знаний и правил классической архитектуры.

12. Охота на призрака

Вера вопрошает, разум обнаруживает.

Аврелий Августин

На завтрак были тосты с джемом, ветчина и подгоревший омлет. Словом, совершенно обычная для Лемондропа еда. Впрочем, Вирджиния не особенно обращала внимания на то, что ест — слишком занята была своими мыслями. Говорить ли мистеру Лэнгли о следах на клумбе? Поделиться с Мэри, которую вполне можно было считать подругой? Первый поднимет, возможно, на смех, а вторая расскажет всей округе. Решение Вирджинии помогло принять появление мистера Лэнгли. Оглядев мрачно пересушенные тосты, он налил себе чаю.

— Надо нанять новую кухарку. Миссис Симпсон, займитесь этим.

— Но как же миссис Треверс?.. — начала экономка.

— Я верю, что она отыщется, миссис Симпсон, — тоном, говорившим об обратном, ответил Лэнгли, — но кухарка нам необходима сейчас. Нет, ну что за пакостная погода!

Он с досадой указал на окно. Начавшийся накануне вечером дождь проморосил все ночь, и теперь разошелся вновь. Тяжелые капли барабанили по карнизу, разбиваясь на множество брызг. Ничто не напоминало о вчерашнем солнечном утре.

— Я буду в кабинете, — сказал Лэнгли, подливая себе чаю. — Мисс Эттл, я позвоню в Бат своим друзьям. Если распогодится, съездим туда вечером. Миссис Симпсон, кухарка.

Он ушел. Вирджиния послушала немного ворчание экономки, которая никогда и ничем не бывала довольна, и сплетни, которыми вполголоса обменивались Мэри и Джейн. Потом она поднялась и пошла на второй этаж. У дверей кабинета Вирджиния задержалась немного, собираясь с мыслями, прежде, чем постучать.

— Да-да! — откликнулся Лэнгли.

— Сэр? — Вирджиния заглянула в комнату.

Кабинет пребывал в таком же беспорядке, какой она застала в первый раз. Везде лежали книги, бумаги, папки, конверты и письменные принадлежности. Сам мистер Лэнгли, покуривая старомодную длинную трубку, стоял у окна и мрачно смотрел на дождь.

— Сэр, я пришла поговорить с вами.

Лэнгли обернулся.

— Мой жуткий дом? Расчет? Привидение?

— Привидение, сэр, — очень вежливо ответила Вирджиния.

Лэнгли смахнул с кресла географические карты и сел.

— Итак?

— Очень странное привидение, сэр.

Лэнгли весьма выразительно поднял брови.

— В самом деле, мисс Эттл? — в его голосе прозвучал сарказм.

— Как много вы знаете призраков, что оставляют следы своих ног на клумбах?

Лэнгли окинул мисс Эттл беглым взглядом и распорядился:

— Ну-ка, садитесь и рассказывайте по порядку.

Вирджиния аккуратно освободила второе кресло и присела на самый краешек.

— Вчера ночью я поднялась в Мавританскую башню, чтобы подождать привидение.

— Почему?

— Светящиеся следы на ступенях, — вежливо ответила Вирджиния.

Если Лэнгли и не понял, что она имеет в виду, то не стал заострять на этом внимание. Он только кивнул.

— Как и в прошлый раз, — продолжила Вирджиния, — призрак вышел из потайной двери и спустился вниз, а затем вернулся тем же путем. Я последовала за ним и обнаружила в оранжерее свежие следы.

Лэнгли засмеялся.

-А вы, оказывается, не только впечатлительная, вы еще и отчаянная, мисс Эттл! Ну что же, идемте, взглянем.

Быстро поднявшись, он решительно направился к чердаку. Вирджинии пришлось следовать за ним. Первым делом Лэнгли изучил пятна на ступенях.

— Что это по вашему, мисс Эттл?

— Я неважно разбираюсь в химии, сэр, да и преподают ее в прицерковных школах плохо, но думаю — это фосфор.

— Фосфор... — Лэнгли коснулся пятна, после чего понюхал пальцы. — Взглянем на оранжерею.

— По лестнице? — с ужасом спросила Вирджиния. — По той лестнице?

— Как цивилизованные люди, через парадный вход, — хмыкнул Лэнгли.

В оранжерею со двора вела широкая двустворчатая дверь с причудливой медной ручкой. Чуть ниже находилась личинка замка, украшенная полированной медной накладкой. Отперев дверь, Лэнгли попустил Вирджинию вперед и закрыл зонт, роняя капли на выложенную камнем дорожку.

При свете дня оранжерея показалась Вирджинии еще более запущенной. Здесь было множество редких, даже экзотических растений, но листья их покрывала пыль, а цветки давно опали. Пахло неприятно — сухой землей и ржавчиной. На стоящий в центре стол с мраморной столешницей со стеклянного потолка капала вода.

— Я не был здесь со смерти Урсулы... — пробормотал Лэнгли и смахнул со стола воду. Брызги разлетелись во все стороны. — Где следы?

Вирджиния указала на розовый куст, растущий у белой оштукатуренной стены. Он давно отцвел, и подсохшие лепестки усеяли землю вокруг. Лэнгли присел возле куста и изучил четкие следы, небольшие и аккуратные, потом обернулся на дверь.

— У нашего призрака судя по всему есть ключ от оранжереи. С другой стороны, он висит в шкафчике возле черного хода, и каждый об этом знает, — Лэнгли поднялся, отряхивая ладони. — А что, мисс Эттл, займемся поимкой привидения?

— Как же, сэр? — поинтересовалась Вирджиния.

— Желательно на месте преступления и с поличным. Идемте, самое время для ланча.

Дождь весь день то утихал, то расходился вновь. Старик-истопник сильнее протопил котел в подвале, экономка выдала каждому по пледу. Более наглядного док5азательства приближения зимы еще надо было поискать. До вечера Вирджиния помогала горничным осматривать комнаты и конопатить щели. Ее мучило любопытство, но мистер Лэнгли не рассказал, чем занимается. "Окна — это очень важно, — объявил он, подняв в назидательном жесте палец. — Щели — сквозняки — простуды". После этого он надел дождевик и ушел.

На закате — редкость — пошел снег с дождем. Липкий и мокрый он сек по окнам, и Вирджиния порадовалась, что проверила все щели. Горничные протопили печи, приготовили грелки с кипятком и, после обеда (снова консервированный суп и сэндвичи!) домочадцы разошлись по комнатам. В коридоре мистер Лэнгли поймал Вирджинию за локоть.

— Когда эти балаболки заснут, проверьте окна на втором этаже на предмет мистического леденящего ужаса. Я буду ждать вас на чердаке.

Мистический леденящий ужас? Вирджиния удивленно посмотрела мистер Лэнгли вслед. О чем это он? Уж не о...

— Хитрец! — пробормотала Вирджиния.

Чтобы не уснуть, она какое-то время пощипывала себя по руке, а потом откинула одеяло. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Борясь с искушением накрыться одеялом до самого подбородка, а сверху еще и пледом, Вирджиния принялась считать минуты. Около одиннадцати она встала, закуталась в шаль и пошла наверх. Уже на лестнице она почувствовала холод. Тщательно осмотрев окна, Вирджиния обнаружила, что то самое — выходящее на Белую Дорогу, — распахнуто настежь. И не следа той бумаги, которой были забиты все щели. Вирджиния попыталась припомнить, кто же занимался этим окном, но — нет. Сама она в тот момент была в кабинете. Закрыв створки, Вирджиния ощупью пошла на чердак. Не успела она и на шаг отойти от лестницы, как кто-то схватил ее за запястье и зажал ей рот.

— Спокойно, мисс Эттл, это я.

— Мистер Лэнгли! — возмутилась Вирджиния шепотом.

Лэнгли зажег фонарь, занявшийся необычайно быстро и столь же необычайно яркий, чей свет на секунду ослепил ее.

— Прошу прощения. Не хочу, чтобы кто-то еще нас заметил.

Вирджиния нашла эти слова и саму ситуацию весьма двусмысленными. Ночь, и она в одной сорочке, не считая старенькой шали, наедине с мужчиной. Тетушка Эстерди была бы в восторге, что подтверждаются худшие ее подозрения. Вирджиния на всякий случай отодвинулась.

— Окно в гостиной было раскрыто настежь, — сказала она.

Лэнгли усмехнулся.

— Вот и объяснение замогильного холода. А потом "призрак" заходит через оранжерею, поднимается в башню, спускается, запирает окно и возвращается тем же путем. И попадается кому-нибудь на глаза непременно.

— Но это значит, сэр, — что "призрак", это кто-то живущий в доме.

— Да. И это ужасно, — кивнул Лэнгли. Голос у него был при этом необычайно довольный. — Подождем и убедимся во всем лично.

Он предложил Вирджинии присесть на ступени, ведущие в Готическую башню и погасил фонарь. Чердак погрузился в кромешный мрак. Вирджиния в испуге подсела чуть ближе к Лэнгли и ощутила на плече его руку.

— Скоро полночь, — шепнул он.

Внизу, в кабинете, прозвонили часы. Скрипнула дверь. На вершине лестницы в Мавританскую башню показалась мерцающая фигура призрака.

— Встаньте у выхода, — шепнул Лэнгли. — Не позволяйте ему уйти.

Сам он поднялся и, крадучись, пошел к Мавританской башне. Вирджиния направилась к лестнице вниз, опасаясь случайным шорохом спугнуть привидение. Призрак неспешно поплыл к выходу, и все это сопровождалась чудовищным — неправдоподобно чудовищным — скрипом половиц. Призрак уже прошел половину чердака, когда Лэнгли включил фонарь и рявкнул:

— Стоять!

Привидение бросилось к лестнице, но Вирджиния, шалея от собственной храбрости, преградила ему путь. Выставив вперед руки, вполне материальные и сильные, приведение оттолкнуло девушку с дороги. Лэнгли бросил лампу и успел поймать Вирджиния за локоть.

— В порядке, мисс Эттл?

— Сэр, — кивнула Вирджиния.

Выпустив ее локоть, Лэнгли побежал вниз, перепрыгивая через ступени. Призрака он нагнал у подножия лестницы, где тот пытался отодрать зацепившийся за гвоздь саван. Покрывало сползло с головы, и в этот момент Вирджиния направила на лицо призрака яркий луч фонаря.

— Джеральдин Симпсон, — удовлетворенно сказал Лэнгли.

13. Письма на папиросной бумаге

Quodcumque retro est.

Horatius*

На девушке одних с Вирджинией лет была белая сорочка без отделки и украшения. Лицо ее было обильно напудрено. Из-за этого бриллиантовое ожерелье и серьги с изумрудами сверкали особенно ярко. Так же, как и серые глаза девушки, одновременно испуганные и торжествующие.

— Вот и наше привидение, — хмыкнул Лэнгли. Его пальцы стиснули запястье Джеральдин. Та попыталась вырваться, но безуспешно. — Потише, юная мисс. Мисс Эттл, дайте мне веревку, она в комоде возле лестницы.

— Вы собираетесь ее связывать?!

— Вирджиния, веревку!

— Сэр, — угрюмо согласилась Вирджиния.

Лэнгли толкнул лже-призрака в кресло и с ловкостью, которую сложно ожидать от тихого ученого, связал ее. Джеральдин Симпсон попыталась вырваться, а потом выругалась, помянув все семейство Лэнгли и всю родню мисс Эттл. Вирджиния разом утратила остатки сочувствия. Эта маленькая.... дрянь (Вирджинии понравилось это слово) много дней нервировала обитателей Лемондропа. И, кроме того, где она взяла драгоценности мадам Урсулы?

Лэнгли тем временем снял с горки старинный колокольчик и затрезвонил что есть сил. Этот звук перебудил, наверное, всю округу. В любом случае, экономка и горничные сразу же появились у подножия лестницы.

— Сэр?

— Я поймал привидение, милые дамы, — улыбнулся Лэнгли.

Миссис Симпсон царственно всплыла по лестнице, окинула взглядом свою дочь, вжавшуюся в кресло и отвернулась. Лицо ее лишь слегка дрогнуло.

— Сэр?

Лэнгли опустился в кресло, закинул ногу на ногу и с самым невинным видом поинтересовался:

— Когда я сказал, что не желаю видеть мисс Джеральдин в своем доме, то неясно выразился?

— Сэр?

Миссис Симпсон подошла к дочери, оглядела веревки, а потом залепила девушке пощечину. После чего обернулась и качнула головой.

— Я и понятия не имела, сэр, что Джеральдин так глупо шутит. Она будет наказана.

— Надеюсь, не только за шутку, но и за лазанье по сундукам в подвале? — неприятно ласковым тоном уточнил мистер Лэнгли и вытащил из кармана халата небольшую игрушку с пищиком (он и издавал тот жуткий скрип), выцветшую и истертую. — Неприятно думать, что, стащив ключи, мисс Симпсон рылась в игрушках моего брата. Не подумайте, что они имеют такую уж ценность, но это — игрушки моего мертвого брата.

— Она будет наказана, сэр, — повторила экономка.

Лэнгли поставил игрушку на кофейный столик, поднялся и, посуровев, взглянул женщине в глаза.

— Еще кое-что, миссис Симпсон. Кто открыл окно?

Экономка буквально на долю секунды стрельнула глазами в сторону окна, выходящего на Белую Дорогу, и лицо ее слегка исказилось, то ли от страха, то ли от раздражения.

— Оно закрыто, сэр.

Лэнгли вскинул брови.

— А с чего вы взяли, мадам, что было открыто именно это окно?

Экономка издала сдавленный хрип.

— Сейчас, — скучающим тоном проговорил Лэнгли, — вы соберете свои вещи, миссис Симпсон, и вместе с дочерью покинете этот дом навсегда. Я позвоню мистеру Пайнсу в Бат, и он выдаст вам расчет.

— Сейчас ночь, — мрачно сказала экономка.

— Как раз управитесь со сборами до рассвета, — пожал плечами Лэнгли. — Мисс Джеральдин вам поможет. И, надеюсь вы оцените мой поступок, я не буду писать о вашем поступке никому из знакомых. Хотя, мадам, очень надеюсь, что впредь вы будете наниматься только к людям, не имеющим ко мне никакого отношения. Все остальные, полагаю, могут идти спать.

Развернувшись на каблуках своих домашних туфель, он направился наверх. Вирджиния задержалась, но выслушивать ругань миссис Симпсон, раздраженное сипение Джеральдин и сплетни, которыми горничные, не смущаясь, обменивались почти вслух, было выше ее сил. Наверное, подумала она, ничего дурного нет в том, чтобы переночевать в Мавританской башне. Тем более, что "призрак" разоблачен и пойман. Вирджиния поднялась на чердак и на верхней ступени лестницы столкнулась с мистером Лэнгли.

— О, сэр, я... — пробормотала она.

— Вам лучше лечь спать в Мавританской башне, — улыбнулся Лэнгли. — Едва ли Мэри и Джейн угомонятся после таких невероятных новостей.

— Спасибо, сэр. Могу я задать вопрос?

Лэнгли слегка приподнял брови. Вирджиния сочла это позволением.

— Почему вы отпустили их? Эта история с привидением была более, чем неприятной. К тому же, они воровки.

— Ну... — Лэнгли пожал плечами. — Задумка на самом деле была остроумной, и я могу это оценить. Доброй ночи, мисс Эттл.

— Доброй ночи, — пробормотала Вирджиния.

Остроумно — надо же! Он отпустил двух воровок только из-за остроумия, причем — своего собственного. Вирджинии эта история вовсе не показалась забавной.

Утром миссис Симпсон с дочерью дома не оказалось. Также, как и завтрака. Горничные проспали, некому было разбудить их и отправить на кухню. В результате Вирджиния сумела раздобыть только чашку чая. Не до конца проснувшаяся Мэри резала ветчину на сэндвичи, а Джейн пыталась отыскать хлеб, за которым, как оказалось, вчера к булочнику в деревню не посылали. Вирджиния очень надеялась, что остроумие мистера Лэнгли распространяется и на горничных. Он спустился необычайно свежий после бессонной ночи, плеснул себе чаю на самое дно чашки и присел возле стола.

— Итак, они ушли?

— Как вы и потребовали, сэр, — вежливо ответила Джейн. И успешно подавила зевок. — Ваши сэндвичи.

Сэндвичи выглядели жалко, но Лэнгли промолчал.

— Нужно нанять экономку. Мэри, сходи к тетушке, может, кому в деревне нужна работа. А я съезжу в Бат. Вы как, готовы, мисс Эттл?

Вирджиния вздрогнула. Она уже успела позабыть, что Лэнгли собирался взять ее с собой в город, чтобы взглянуть на старинную рукопись.

— Возьмите блокнот и автоматическое перо, — распорядился Лэнгли. — И оденьтесь теплее — снег выпал. Мэри, обедать мы будем в городе, так что вы обе можете отправляться к викарию. Готовы, мисс Эттл?

Вирджиния не стала спорить. Она зашнуровала боты, надела поверх шерстяного платья пальто и вышла на крыльцо. Ветер сразу же пробрал ее до костей. Кругом лежал снег, такой ровный и белый, словно весь мир был новым. Следов ухода миссис Симпсон он не сохранил. У Вирджинии было такое ощущение, словно Лемондроп вычеркнул ее из своей жизни. Ее передернуло.

— Замерзли? — участливо спросил Лэнгли. — Идемте в машину, мисс Эттл.

Он спустился с крыльца, и его шаги четко отпечатались на снегу. Теперь мир был не настолько пугающе-новым. Вирджиния прошла по этим следам, отчего-то избегая оставлять свои собственные, и остановилась возле автомобиля. Этот агрегат по-прежнему вселял в нее страх.

— Садитесь, мисс Эттл, — Лэнгли открыл перед ней дверцу.

Вирджиния опасливо села и сложила по обыкновению руки на коленях. Автомобиль тронулся. Всю дорогу Вирджиния, комкая подол платья, смотрела в окно. Мимо проплыли руины храма, и наконец все это — Лемондроп, Дорога, храм, тисы и тополя — осталось позади. Вирджиния к собственному изумлению вздохнула с облегчением.

В этот раз Бат приглянулся ей. Милый курортный город, где хорошо провести время в сезон. Снега почти не было, между тем город казался чистым и новым. Лэнгли проехал почти через весь Бат, дав Вирджинии возможность рассмотреть его, и остановился перед небольшим особняком.

— Публичная библиотека? — удивилась мисс Эттл. Неужели же бесценный свиток десятого века хранится в таком тривиальном месте?

— Мистер Ортон, которому принадлежал в свое время документ, — сказал Лэнгли, помогая ей выйти из автомобиля, — был эксцентриком по меркам восемнадцатого столетия. Он считал, что свиток должны видеть все. Сомневаюсь, правда, что дамы, отдыхающие здесь, ходили в библиотеку, чтобы его читать. Он на смеси латыни со староанглийским.

Лэнгли открыл тяжелую дверь и пропустил Вирджинию вперед. В библиотеке было тепло и сумрачно. Служитель принял пальто и проводил гостей в обширный читальный зал, потолок которого терялся в темноте. Пахло пылью, полиролью для старинной мебели и свечным воском, хотя в здание, и судя по всему уже давно, было проведено электричество. Все это подействовало на Вирджинию умиротворяющее.

— Я сейчас принесу то, что вы просили, сэр, — служитель слегка поклонился и исчез за резными дубовыми дверьми.

Лэнгли отодвинул стул.

— Впечатляющее место, не так ли? Садитесь, мисс Эттл.

Вирджиния присела по своему обыкновению на самый краешек стула и огляделась. На столе лежали забытые кем-то и не возвращенные на полки книги, поверх старомодной чернильницы из синего стекла в серебряной оправе было брошено испачканное перо. На соседнем столе мистер Лэнгли разбирал место для манускрипта. Служитель принес его в деревянном ящичке, завернутым в папиросную бумагу, и осторожно развернул.

Манускрипт сильно потемнел от времени, некоторые строки были неразличимы, и рисунки по краям почти стерлись. То, что можно было разобрать, оказалось написано на такой сложной и чистой латыни, что познаний Вирджинии (Totus mundus agit histrionem*) не хватало.

— Блокнот, мисс Эттл, — Лэнгли протянул руку. — Погодите секунду, я сейчас сделаю перевод. Кажется, здесь есть что-то любопытное.

Несколько минут Вирджиния наблюдала за его лицом. Лэнгли хмурился, шевелил губами и поправлял сползающие на кончик носа очки. Потом мисс Эттл совершенно машинально взяла верхний том со стопки и пролистала ветхие страницы. Книга была рукописной, и на обложке значилось "Paregon Juris"*. Вирджиния быстро открыла форзац и уставилась на черно-коричневый экслибрис. Что-то в маскароне, держащем в искривленном рту выписанное готическим шрифтом имя "Лэнгли", было неприятное. Как и в почерке, каким была написана вся книга. И она опять же была на латыни, знание которой у мисс Эттл ограничивалось дюжиной расхожих крылатых изречений. Листая страницы, Вирджиния смогла понять только слово maleficia*, которое часто подчеркивалось красными чернилами и встречалось по всему тексту, главным образом на полях. Мисс Эттл продолжила листать страницы, разглядывая ровные строки и выцветшие рисунки, пока не наткнулась на слипшиеся страницы. Вирджиния аккуратно потерла уголок, потом подцепила верхнюю часть ногтем. Страницы с легким шелестом оторвались у самого корешка, и на стол выпали листки папиросной бумаги.

— Ой! — воскликнула Вирджиния и поспешила захлопнуть испорченную книгу.

* Quodcumque retro est — "Все что прошло, прошлое", Гораций

* Totus mundus agit histrionem (лат.) — Весь мир играет комедию

* Paregon Juris — книга Альцината Андреаса, написанная ок. 1514 года и посвященная исследованию колдовства. Андреас относился к нему скептически и считал, что заблуждения о шабаше могут быть излечены травами

* Maleficia — порча

14. Треножник Гекаты

Why, how now, Hecate? You look angerly.*

William Shakespeare "Macbeth"

— Сэр, кажется я... — испортила библиотечную книгу, — нашла еще одно письмо.

Лэнгли обернулся, потом отложил блокнот.

— В самом деле?

Вирджиния протянула ему листки.

— Восьмое ноября 1861 года... — Лэнгли приподнял брови. — А вот это действительно разговор о строительстве дома... Сейчас, закончу с описанием храма.

Вирджиния аккуратно сложила письмо и спрятала за отворотом манжета, а потом убрала испорченную книгу в самый низ стопки. Лэнгли все еще писал, сдвинув очки на кончик носа и сосредоточенно нахмурив брови. Наконец он закрыл блокнот и выпрямился.

— Любопытно...

— Что именно, сэр? — спросила Вирджиния. Она уже заметила, что Лэнгли не избегает вопросов, заданных напрямик.

Мистер Лэнгли посмотрел на часы, украшающие читальный зал. Сверился с собственными, карманными.

— Время обеда, мисс Эттл. Здесь неподалеку есть чудесный ресторан, где мы сможем пообедать и все обсудить, — он бросил взгляд на блокнот. — У нас много тем для разговоров.

Произнесено это было весьма зловеще, очень многозначительным тоном, впрочем, мистер Лэнгли многое умел так говорить и делать. Вирджинии вспомнилось, как он обошелся ночью с миссис Симпсон. Вроде бы — пожурил и отпустил восвояси, но сделать это на глазах у малышки Мэри Боунс: сомнительное милосердие. Еще до вечера все в Сэнт-Кэтринс будут знать подробности истории с привидением. И, что-то подсказывало Вирджинии, в этот раз железная жена Викария не будет препятствовать распространению слухов. Тем не менее, неодобряла все это Вирджиния молча, внешне сохраняя полную невозмутимость, и оперлась на предложенную мистером Лэнгли руку.

За стенами библиотеки разыгралась самая настоящая буря. Ее можно бы было назвать метелью, если бы с неба лепило что-то чуть больше похожее на снег, а не на мелкое крошево льда, ледяной воды и грязи. В путеводителе Вирджинии доводилось читать, что климат в Бате мягкий, и гораздо теплее, чем, скажем, в Лондоне. Сейчас в это верилось с трудом. Мисс Эттл плотнее запахнула ворот из искусственного меха под лису, пытаясь защититься от ветра. К счастью, ресторан — заведение приличное и без излишнего шика — располагался действительно неподалеку. Мистера Лэнгли там встретили, словно частого посетителя, да и Вирджинию восприняли, как что-то самой собой разумеющееся. И все же, она испытывала неловкость.

Лэнгли непринужденно устроился за столом, пробежал взглядом меню и вытащил блокнот. Вирджиния присела на край стула. Меню было на французском. И официант, худой и важный, как француз, окончательно заставил мисс Эттл оробеть.

— Как обычно, — распорядился Лэнгли. — И все, что пожелает юная леди.

Юная леди ткнула пальцем в пару блюд и продолжила смущенно буравить взглядом белую скатерть.

— Вы не хотите знать, что написано в манускрипте? — поинтересовался Лэнгли.

Вирджиния неопределенно мотнула головой. Она и сама не знала толком, следует ли ей знать хоть что-то связанное с Лемондропом и Белой Дорогой. Правда, когда принесли суп, источающий совершенно изумительный аромат, любопытство воспряло и победило сомнения.

— Сэр, — сказала Вирджиния, что, впрочем, можно было расценить и как "да" и как "нет".

Лэнгли нацепил на нос очки, раскрыл блокнот и перелистнул несколько страниц.

— Монах Теодориус, записавший эту легенду, утверждает, что описывает храм с натуры. "я видел собственными глазами и ужаснулся: капище на высокой платформе в восемь ступеней, пять из которых сложены из камня, словно запятнанного кровью. В центре алтарь, выложенный мерзостными изображениями грешников, и окружен он колоннами, увенчанными чертями из самого Ада". Каково?

Вирджиния слегка приподняла брови, подрожая хозяину. Описание, безусловно, впечатляло, и подтверждало ее правоту, но Лэнгли будто чего-то ждал. Отчаявшись, он тяжело вздохнул.

— Типичный римский храм, это простиль*.

Вирджиния подняла брови еще выше.

— Сэр, мы можем представить, что я не знаю, что такое "простиль"?

Лэнгли улыбнулся.

— Мои извинения, мисс Эттл. Забылся, на долю секунды опять почувствовал себя профессором в Оксфорде. Вы бы делали в университете успехи.

Вирджиния приняла этот незаслуженный комплимент молча.

— Простиль, мисс Эттл, по всей видимости впервые построили греки веке в восьмом до нашей эры. Витрувий называет его в числе традиционных греческих храмов, наряду с амфопростилем, диптером и периптером*. Затем его переняли римляне. Это прямоугольное здание с одним рядом колонн на главном фасаде и алтарем для жертвоприношений перед ним.

— Жертвоприношения? — Вирджиния поежилась.

Лэнгли едва заметно улыбнулся.

— Вино, фрукты, шкуры и кости животных. Боги были не слишком привередливы. Так или иначе, почти все римские храмы, кроме круглого храма Весты, были именно простилями.

— То есть, кроме нашего.

— То, что описывает Теодорус, не храм. В лучшем случае — садовая беседка времен классицизма, хотя мы и знаем, что это не так. Но и это еще не самое интересное. Дальше наш монах упоминает треножник в форме трех женских фигур.

У Вирджинии похолодели пальцы. Как там в "Макбете"? "Пальцы чешутся. К чему бы?".*

— Треножник?

— Бронзовый, — подтвердил Лэнгли. — Три женщины с чашами в руках держат четвертую чашу на головах.

Вирджиния лишь чудом не выронила ложку и сумела аккуратно положить ее рядом с тарелкой, хотя руки дрожали.

— Теодорус называет его "Ведьминским котлом", так что, полагаю, это треножник, изображающий Гекату*.

— Богиня колдовства? — уточнила Вирджиния, радуясь в глубине души, что не так уж комплименты и незаслуженны.

— Богиня луны и колдовства, покровительница, а то и мать Медеи и трех макбетовских ведьм. Которой, — губы Лэнгли дрогнули то ли в усмешке, то ли в гримасе, — храмов не ставили* как, скажем, и Аиду. Кто станет молиться таким богам, по крайней мере в открытую?

Лэнгли выдержал паузу, и Вирджиния решилась ее заполнить.

— Например, сэр, эксцентричный римский наместник?

Лэнгли не ответил. Жаркое они доели в полной тишине, и лишь когда принесло кофе и пирожные для Вирджинии, он заговорил.

— Все это странно. Я не слишком верю в колдовство и призраков — сказки для романтиков. Но фальшивое описание руин, эти ступени, рисунок Урсулы...

Вирджиния колебалась какое-то время. Без сомнения, опять она будет названа "впечатлительной особой". Сами по себе эти слова не были обидными, но превращали все ею сказанное в глупый лепет романтично напуганной дурочки. И все же Вирджиния сказала.

— В первую ночь в башне я видела храм во сне, таким, как он описан. И треножник.

— Вы еще и мистик, — хмыкнул Лэнгли. Вирджиния насупилась. — Не обижайтесь, мисс Эттл, но всему в конечном счете найдется объяснение.

Вирджиния, слегка обиженная, не успела вовремя прикусить язык:

— А если оно будет за пределами вашего понимания?

— Расширю пределы. Давайте письмо, которое вы стащили в библиотеке.

Вирджиния едва слышно фыркнула и протянула ему листки.

— Сэр.

Лэнгли подлил себе еще кофе и поправил очки.

— Восьмое ноября тысяча восемьсот шестьдесят первого года. Через неделю после бракосочетания отца. "Дорогой Фредерик, место под фундамент окончательно подготовлено, я замуровал подвал и сложил в тайнике плиты и тре..."

Лэнгли вскинул глаза на Вирджинию.

— Мне снился треножник, — кивнула она.

Лэнгли быстро перечитал абзац.

— Плиты, треножник, подвал. Дальше — больше. "Попробуем, следуя Вашей методе использовать изначально живое, ставшее не таковым. Это придаст ему сил". И пентаграммы в немыслимых количествах.

— Ваш отец увлекался оккультизмом? — предположила Вирджиния.

— Увы. Особенно после смерти моего брата. Очень поспешно, еще до моего возвращения из Итона, похоронил его и занялся чуть ли не столоверчением. Вот еще, послушайте: "Кости, которые Вы прислали мне, светятся в темноте и излучают силу". Безумная чушь. Правда, это вовсе не значит, что в доме нельзя отыскать мраморные плиты или античный треножник. По крайней мере это, — Лэнгли усмехнулся, — делает жизнь интереснее.

Остроумно, интересно... Вирджиния едва заметно покачала головой. У этого человека были престранные взгляды, по крайней мере, для его лет.

— Значит, — сказала она, маскируя дерзость слов за приторной вежливостью тона, — вы поймали призрака и теперь открываете охоту за сокровищами?

Лэнгли отставил в сторону пустую чашку и обворожительно улыбнулся.

— Совершенно верно. Но сначала мы подстрелим пару местных модисток. Ваша одежда, может быть, и пригодна для Майами, или где вы там жили в Америке, но не для старой доброй Англии.

Вирджиния закусила губу.

— Она недостаточно... приличная?

— Бог с вами, мисс Эттл! Вы сошли бы за квакершу в этом платье! Она недостаточно теплая, даже для Бата.

Вирджиния сомневалась, что прилично позволять мужчине, даже своему работодателю, покупать тебе одежду. Тем более что слово "работодатель" приобретало вдруг при таком взгляде новый неприятный смысл. Однако, мистер Лэнгли был настроен так решительно, что всякое сопротивление оказывалось бесполезно. В конце концов, Вирджиния с немалым удовольствием сдалась. А на то, что непременно подумает тетушка Эстерди ей было — о ужас! — совершенно наплевать.

* "Привет, Геката! Ты глядишь сердито" — У. Шекспир "Макбет", Акт III, сцена 5. Перевод М. Лозинского

* Простиль — (от греч. prС — впереди и stЩlos — колонна) Тип античного храма. Представляет собой здание с рядом колонн на главном фасаде. Термин также используется для обозначения портика, выступающего из главного фасада зданий.

* Амфипростиль, диптер, периптер — типы античных храмов. А. — тип храма с колоннами в один ряд по двум фасадам. Д. — тип храма, окруженного несколькими (2 и более) рядами ионических колонн. П. — тип храма, окруженного одним (реже несколькими) рядом дорических колонн

* "Пальцы чешутся. К чему бы?" — У. Шекспир, "Макбет", Акт IV, сцена 1. Перевод Б. Пастернака

* Геката — богиня луны, а также преисподней и колдовства. По некоторым источникам (Диодор), она стала царицей Тавриды и супругой Ээта, и родила Кирку, Медею и Эгиалея. Изображалась иногда в виде одной женской фигуры с двумя факелами в руках, иногда же в виде трех связанных спинами фигур. Из римских божеств ей ближе всего Тривия (одна из ипостасей Дианы)

* Утверждение не совсем верно. Август поставил богине Тривии храм на Палатине.

15. Письма на папиросной бумаге (продолжение)

В чем только не убеждают человека страх и надежда!

Люк де Клапье Вовенарг

Лемондроп оказался пуст. Вирджиния понимала прекрасно, что горничные в деревне, а миссис Симпсон изгнана с позором. И все же, в этой пустоте и тишине она видела нечто неприятное.

— Как я и предполагал, — жизнерадостно проговорил Лэнгли, — Мэри и Джейн еще у викария. Вы не приготовите чай, мисс Эттл?

Вирджиния ухватилась за эту возможность передохнуть. За этот день она была уже достаточно смущена и — что уж там говорить — скомпрометирована. Во всяком случае, с приличными девушками мужчины к модисткам не ходят. О, Вирджиния до сих пор ощущала на себе взгляд продавщицы в магазине готового платья. Хотя, теплое пальто с меховым воротником этот взгляд отчасти компенсировало.

— Сию минуту, сэр, — сказала мисс Эттл и убежала на кухню.

Она поставила на плиту чайник и раскрыла шкафы в поисках чайницы. За этим занятием ее и застали Мэри и Джейн, явившиеся, как и положено хорошим слугам, через черный ход.

— О, вы уже здесь, мисс Вирджиния! — воскликнула Мэри, и взгляд ее переместился на новенькие боты мисс Эттл, весьма и весьма дорогие.

Вирджиния с ужасом представила, какие разговоры пойдут по Сэнт-Кэтринс о молоденькой и весьма распутной девице, которая не только осмелилась устроиться секретарем к малопочтенному вдовцу, так еще и принимает от хозяина подарки. Едва ли за хорошо выполненную стенографию. А уж когда эта история (очевидно — некими фантастическими путями) дойдет до тетушки Эстерди...

В этот момент на кухне, в довершение всех бед, появилась миссис Петерсон.

— А, вы все еще здесь, мисс Эттл!

Эти слова Вирджинию взбодрили, примерно как легкий удар током. Она всегда неплохо защищалась от прямых ударов и от такого вот беззлобного сарказма.

— Добрый день, мэм.

Вирджиния отыскала наконец чайницу и развернулась с победной улыбкой. Жена викария также посмотрела на ее боты, так что мисс Эттл окончательно убедилась в справедливости собственной мании.

— Мы принесли булочки, — жизнерадостно сообщила Джейн. — Давайте, мисс Вирджиния, я сделаю чай. Как вам Бат?

Джейн не обладала способностью своей подруги болтать без умолку, не слушая собеседника, однако тоже ставила Вирджинию в тупик. Возможно, потому, что она как раз-таки слушала и хорошо запоминала сказанное. И при этом, не была такой, как Мэри, отчаянной сплетницей. Куда же в таком случае идет вся эта информация? Где и ради чего она складывается? Словом, Вирджиния не знала, что говорить, и пауза затянулась бы, не появись на кухне мистер Лэнгли. Он пожал руку миссис Петерсон, обворожительно улыбнулся горничным и стянул булочку из пакета.

— Чарльз, я слышала, вы поймали привидение, — сказала жена викария.

Лэнгли пожал плечами.

— Это целиком и полностью заслуга мисс Эттл.

— В самом деле? — усмехнулась миссис Петерсон и взглянула на Вирджинию еще пристальнее. Той стало не по себе.

— Мэри, приготовьте чай и отнесите его в мой кабинет. Сьюзан, мисс Эттл... — Лэнгли весьма бесцеремонно схватила Вирджинию за локоть. — Нужно взглянуть на остальные письма.

— Письма? — удивилась миссис Петерсон.

— Потом объясню, — отрезал Лэнгли.

В кабинете, выпустив локоть Вирджинии, он сразу же направился к высокому книжному шкафу, в который был встроен то ли бар, то ли сейф, предоставив женщинам самим откапывать из-под книг и бумаг кресла. Миссис Петерсон, хмыкнув слегка раздраженно, принялась складывать папки, а Вирджиния опустилась на колени, чтобы собрать рассыпавшиеся из плотного желтоватого конверта фотографии. Времени на это ушло немало, и их обеих удивил и слегка испугал возглас мистера Лэнгли.

— Я все-таки жена викария, — напомнила миссис Петерсон, — и не желаю слушать богохульства.

— Письма пропали.

Вирджиния выпрямилась, прижимая к груди фотокарточки.

— И это тоже?

— И эти тоже, — мрачно согласился Лэнгли. — Хотя вчера я запер их в сейф. Серебряный кубок по поло, часы, деньги и эта ужасная бабушкина брошь на месте, а писем нет. Странная кража, не так ли?

— Ну, в случае с брошью я не удивляюсь, — пожала плечами миссис Петерсон. — Только сумасшедший станет брать ее. Что за письма?

Лэнгли вытащил из кармана листки папиросной бумаги.

— Это последнее.

Жена викария опустилась в кресло и пробежала письмо глазами.

— Да уж, не зря твоего отца считали эксцентриком. Что же касается этого Ронга... — Сьюзан нахмурилась. — Мой отец, как рассказывала мама, запретил Чарльзу Лэнгли появляться по воскресеньям в церкви, пока он не отправит этого архитектора восвояси.

Лэнгли поморщился.

— Все эти истории о призраках глупости, полнейшая нелепица. Я скорее поверю в контрабанду. Впрочем, и с домом и с храмам связано что-то странное, признаю. И скорее всего, без разрешения властей забрав треножник и плиты, отец спрятал их где-то в коттедже. Поэтому, любезные дамы, нам нужно взглянуть на план дома.

— Я зашла выпить чаю, — заметила миссис Петерсон. — Где эта бездельница Мэри Боунс?

Открыв дверь, жена Викария громко позвала горничную. Мэри быстро взбежала по лестнице с тяжелым подносом, испуганно водрузила его поверх рассыпанных по столу бумаг и исчезла. Лэнгли фыркнул, переставил поднос на пол и смахнул бумаги, чтобы освободить место под план.

— Едва ли, сэр, на нем значится "комната, чтобы складировать награбленное", — заметила Вирджиния.

Миссис Петерсон налила себе чаю, устроилась в кресле и положила ноги на стопку книг.

— Отец говорил, что в 1858 году сюда столько камней понавезли. Ронг известняк и мрамор в Италии заказывал. Можно было из этих камней целый собор возвести.

— Пятьдесят восьмой? — рассеяно переспросил Лэнгли. — Зачем? Строительство началось в шестьдесят первом.

— Тысяча восемьсот пятьдесят восьмой, — отрезала миссис Петерсон. — Тогда гроза повредила шпиль церкви, и отец попросил у этого Ронга пожертвовать немного материалов. Вернулся он ни с чем, и жутко ругался. По крайней мере по словам матери.

Лэнгли оторвался от разглядывания карты и, сощурившись, посмотрел на жену викария.

— Согласно всем бумагам строительство коттеджа было начато в мае 1861 года, уже после свадьбы.

Некоторое время Лэнгли и миссис Петерсон разглядывали друг друга с необычайной пристальностью.

— Говорю, что знаю, Чарльз, — пожала наконец плечами жена Викарии. — У Смитсона в семье, возможно, сохранились записи, его дед занимался перевозками. Спасибо за чай. Рада, что вы остались, мисс Эттл. Доброй ночи, Мэри меня проводит.

Поставив чашку на пол, миссис Петерсон вышла.

— Очень похожа на свою племянницу, — проворчал Лэнгли. — Налейте мне чаю, мисс Эттл. Самое время подумать.

Вирджиния поспешно поднялась, и лежащие у нее на коленях фотографии веером рассыпались по полу. На самой верхней был запечатлен полузарзрушенный храм, алтарь и бронзовый треножник в виде трех женских фигур. Перехватило дыхание. Вирджиния тщетно пыталась сделать вдох, глаза, остекленев, уставились на портрет старшего Лэнгли. Она могла поспорить, что мужчина довольно ухмыльнулся.

— Мисс Эттл! Вирджиния! — встревоженный голос Лэнгли вернул ее к реальности. — Прилягте.

В кабинете обнаружилась кушетка, до той поры по всей видимости, погребенная, как и вся мебель, под книгами и бумагами. Кушетка стояла под окном, и портрет загораживала высокая спинка кресла, и сидящий в изножии Лэнгли. Вирджиния была ему сейчас более, чем благодарна.

— Выпейте чаю, — посоветовал Лэнгли. — И сделайте глубокий вдох.

— Одновременно? — нервно хихикнула Вирджиния.

— Вы острите. Значит, идете на поправку. Впрочем, в случае с вами, возможно, все как раз наоборот. Вы бываете убийственно серьезной девушкой, мисс Эттл. Что вас в этот раз напугало?

Вирджиния покосилась на ковер, по которому все еще были разбросаны фотографии. Мисс Эттл знать не хотела, что изображено на них. Если отснятое не имеет никакого отношения к руинам (а почти наверняка не имеет), значит она сошла с ума. Ведь всякой впечатлительности есть разумный предел.

Лэнгли последил за ее взглядом, поднялся с кушетки и собрал фотографии. Несколько минут он внимательно их рассматривал, потом бросил на стол, налил себе чаю и бросил в чашку пять кусков сахара.

— Сэр?

— Это то, что я искал, — пробормотал Лэнгли. — Где вы это нашли, мисс Эттл?

— На полу, сэр, — тихо ответила Вирджиния. У нее разнылась вдруг голова.

— В само деле? — Лэнгли вновь присел на край кушетки и заглянул ей в глаза. — На полу?

Вирджиния про себя отметила, что у него совершенно необычайные голубые глаза. И жуткие тоже необычайно. Неожиданно Лэнгли смягчился, облокотился на спинку и сделал большой глоток чая.

— Вы верите в призраков, мисс Эттл? Говорят, их можно запечатлеть на фотоснимке. Как этот чертов бронзовый треножник!

— Слава богу! — вырвалось у Вирджинии. — Значит, я не сошла с ума!

Лэнгли приподнял брови.

— Сошли с ума? С чего бы это? Вы, мисс Эттл, бываете удручающе здравомыслящей. Вы поймали привидение. Как насчет второго?

— Но этот снимок сделан недавно, — напомнила Вирджиния. — Если это не галлюцинации, то как и где мы будем искать этот чер... этот треножник?

— Ну, для начала мы разберемся завтра, что же строил здесь Ронг в пятьдесят восьмом. И почему столь нелюбезно отказал викарию Остину в нескольких кусках камня. А сегодня, мисс Эттл, мы пойдем спать. Я вас проводу.

Опираясь на предложенную руку, Вирджиния поднялась. У нее все еще немного кружилась голова.

— Вы бледны, — заботливым тоном заметил Лэнгли. — Отвести вас вниз?

— С вашего позволения, я переночую в башне, — севшим голосом попросила Вирджиния. — Мэри замучает меня расспросами.

— Это она умеет, — с улыбкой согласился Лэнгли. — Идемте, мисс Эттл.

16. Витраж с пророком. Часть первая

Все, что видим мы, — видимость только одна.

Далеко от поверхности мира до дна.

Полагай несущественным явное в мире,

Ибо тайная сущность вещей — не видна.

Омар Хайям

На этот раз Вирджиния не сомневалась, что спит. Что-то то ли в освещении, то ли в звуках натолкнуло ее на это. Во сне она не была напугана или озадачена, даже любопытство ее не мучило. На Вирджинию снизошел абсолютный покой. Во рту был привкус очень сладкого чая или варенья из тернослива. Во сне своем Вирджиния поднялась с постели и подошла к потайной двери. На этот раз рычаг, приводящий в движение механизм, она нашла без труда. За дверью оказалась ярко освещенная винтовая лестница. Ведя рукой по влажной каменной стене, Вирджиния начала спускаться. Лестница совершала плавные повороты, и с каждым становилось все светлее. И вот уже на ступени упали пятна разноцветного света. Вирджиния совсем не удивилась, а только подумала отстраненно — как в церкви. Она пошла дальше, все еще ведя пальцами по камням. Известняк начал нагреваться, а вот сама Вирджиния ощутила пробирающий до костей холод.

Вирджиния открыла глаза и потянулась за одеялом, что бы в него закутаться, ругая про себя Мэри. Горничная не потрудилась накануне протопить хорошенько печь.

Одеяла не было. Да и постели тоже, а уж о печи говорить нечего. Вирджиния сидела в кресле в гостиной, в одной лишь сорочке и прямо напротив распахнутого настежь окна. Она продрогла, и кожа покрылась мурашками. Впрочем, возможно, от страха.

— Я хожу во сне... — пробормотала Вирджиния. — Дожила.

Она спустила ноги на основательно промерзший ковер и встала. Кружилась голова. Вирджиния огляделась в поисках домашних туфель или шали, но очевидно сомнамбулы не беспокоятся о таких мелочах. Пол был очень холодный. Быстро ступая по нему, Вирджиния пошла наверх, надеясь добраться до спальни незамеченной. Надеждам, конечно, сбыться было не суждено: на лестнице она столкнулась с мистером Лэнгли.

— Мисс Эттл?

В сомнамбулизме едва ли было что-то постыдное, но именно стыд Вирджиния сейчас и испытывала. Она стояла на лестнице в одной ночной сорочке (что к слову еще и совершенно неприлично), мелко дрожа от холода. Босая.

— Я... Окно в гостиной опять кто-то распахнул. Я слышала, как хлопает створка, и пошла закрыть.

Лэнгли внимательно посмотрел на ее ноги и, конечно же ни слову не поверил. Однако, допытываться не стал. Вирджиния не могла решить, добрый это знак, или нет.

— Одевайтесь теплее, мисс Эттл, — посоветовал Лэнгли, как показалось девушке, со значением. — А я попробую добиться толку от двух бездельниц.

Вирджиния пискнула в ответ нечто неразборчивое, а заодно и невразумительное, и побежала наверх. В Мавританской башне было темно, тихо... Вирджиния с трудом подобрала слово, но пожалуй, заурядно. Потайная дверь была закрыта. Постель — смята. Туфли обнаружились у окна под занавеской.

Разного рода мистические совпадения начали раздражать Вирджинию. Ей снится трость — она обнаруживается на портрете, который мисс Эттл прежде в глаза не видела. Ей снится храм, который вовсе и не храм, и этот проклятый треножник, и что выходит? Чертовщина полнейшая. А если прибавить к этому исчезновение писем, то получается, что с Лемондропом и в самом деле твориться что-то неладное, и дело вовсе не в ее впечатлительности. Последнее утешало.

Вирджиния оделась, зашнуровала новые ботинки и, распахнув дверцу шкафа, изучила свое отражение. Хорошо, что растерянность никак не отразилась на лице. И это платье, слишком дорогое, чтобы Вирджиния могла его себе позволить, придает уверенность. Поправив прическу, мисс Эттл спустилась вниз.

Вся жизнь Лемондропа сосредоточилась вдруг в кухне. Мисс Эстерди редко позволяла себе задерживаться там дольше, чем на двадцать минут. Этого вполне хватало, чтобы отдать все распоряжения своим визгливым голосом. Здесь же все домочадцы собирались за одним старым дубовым столом, и горничные лишь слегка смущались, впрочем, им было от чего. Завтрак опять вышел скудный, и положение спасла только миссис Петерсон, принесшая пирог и горячие вафли. И новости.

— Смитсон одолжил мне старые записи, Чарльз, но просил вернуть в целости. Такой славный мальчик, но к сожалению, жуткий зануда. Уверена, именно поэтому Эмма так много занимается благотворительностью. Уверен, что разберешь почерки скряги Смита?

Лэнгли отставил в сторону тарелку с пирогом, отряхнул с ладоней крошки и взял ветхую тетрадь, переплетенную в обложку.

— М-м-м... уверен, мисс Эттл разберет. Кофе, мисс Эттл?

Вирджиния не знала, обижаться ей, или воспринимать это, как своеобразный комплимент. Она пролистала несколько страниц, заполненных неровным убористым почерком.

— Думаю, разберу, сэр. И я не откажусь от кофе.

Сьюзан Петерсон приветливо улыбнулась и подвинула к ней тарелку с вафлями.

— Могу поздравить, вы здорово напугали Юджинию Симпсон, даже носу в деревне не показала. Сбежала вместе с дочерью. Думаю, объявится не ближе Брайтона.

Лэнгли хмыкнул.

— Мы напугали, или болтливый язычок мисс Боунс?

Горничная покраснела.

— Это не в упрек, моя дорогая Мэри. Сьюзан, что там с экономкой, сможешь сыскать?

Жена викария нахмурилась.

— Не в Сэнт-Кэтринс. И возможно даже не в Бате. Даже миссис Блум отказалась, и слишком поспешно, хотя, сам знаешь, как ей нужны деньги. Чарльз, ты секретаря нашел в Лондоне! Поищи там же и экономку.

Лэнгли тяжело вздохнул.

— У меня на это не слишком много времени. Продукты в скором времени закончатся, я ума не приложу, что и где закупалось, а Симпсон не оставила никаких записей. Сьюзан, моя сфера — пища духовная.

— Вот и питайся ею! — огрызнулась жена викария. — Нет, даже не смотри на меня так. Суеверие — грех, но работа в этом доме до добра не доводит. Кроме того, я обещала Генри помочь с проповедью.

Лэнгли мрачно на нее посмотрел.

— До сих пор твоей самой лучшей отговоркой было: "Чарли, я не могу за тебя выйти, твоя мать католичка". Примерно так же многословно, глупо и неубедительно. Достаточно просто сказать: "Чарльз, я не хочу".

— "Я не хочу" обычно обижает людей, — заметила миссис Петерсон с усмешкой.

Лэнгли промолчал.

Вирджиния в этот момент почувствовала себя особенно неловко, как всегда, когда присутствовала при разговорах давно знакомых людей. С другой стороны, ей было очень любопытно узнать что-то о своем хозяине. Во всяком случае, Вирджиния ощущала себя просто клубком противоречий. Так что и голос она подала, раздираемая этими же самыми противоречиями и не вполне в себе уверенная.

— Я могла бы заняться хозяйством, сэр. Конечно, после того, как разберу эти записи.

Лэнгли приподнял брови и усмехнулся.

— Надейтесь поглядеть на бал через окна дворца? Нет-нет, я ни в коем случае не смеюсь, мисс Эттл. Все это будет очень любезно с вашей стороны.

Вирджиния все же насупилась. Отодвинув чашку с недопитым кофе, она поднялась.

— Пойду, взгляну, может быть миссис Симпсон все же оставила записи или счета.

Уже в дверях она услышала насмешливый вопрос мисси Петерсон:

— Где ты откопал это сокровище?

— Мой девиз: "Все происходит. Где-нибудь и когда-нибудь. Однажды и с каждым", — тихо ответил Лэнгли. — Смахивает на теорию вероятностей, верно?

— Очень длинный девиз, сэр, — едва слышно пробормотала Вирджиния и поспешила в комнату экономки.

Двери в библиотеку были открыты, и Джейн, более старательная, чем ее подруга, смахивала пыль с книг. Пылинки золотились в воздухе, окрашиваясь во время своего полета то в красный, то в изумрудно-зеленый, то в ярко-голубой. Вирджиния обратила внимание на витраж, ярко освещенный и отпечатанный на кофре и мебели. Интересно, что за этой стеной? Вирджиния прикинула. Получалось, что оранжерея, только ничего подобного там видно не было. Хотя, возможно, Вирджиния его просто не заметила.

— Джейн, а что за этим витражом? — поинтересовалась мисс Эттл.

Горничная посмотрела на пророка и пожала плечами.

— Оранжерея, мисс?

— Да, вероятно... — Вирджиния продолжила рассматривать окно.

Он огромный, его просто невозможно не заметить. Даже среди той буйной растительности.

— Что-то еще? — спросила Джейн.

Вирджиния рассеяно покачала головой и продолжила свой путь в комнату экономки. С дверью пришлось повозиться: она то ли разбухла, то ли перекосилась. Наконец, с силой толкнув ее плечом, Вирджиния оказалась в спальне. Первым делом ей бросились в глаза чемоданы. Один стоял на полу, а второй — раскрытый — лежал на кровати, и в него были кучей навалены платья. Это было совершенно не похоже на педантичную в самых мелочах Юджинию Симпсон. Хотя, в первую очередь не в ее духе было бросать вещи и уходить просто так, не оставив за собой последнего слова. Скорее она стала бы выжимать из поверенного мистера Лэнгли все возможные деньги до цента. Вирджиния выдвинула ящик комода. Белье было сложено в образцовом порядке: сорочки, панталоны, лифы, чулки. Все это было пересыпано веточками сушеной лаванды и цветами жимолости. Второй ящик был пуст, если не считать какой-то серебряной безделушки, а в третьем Вирджиния нашла несколько тетрадей с записями.

Почерк у миссис Симпсон был ожидаемо ровный, даже строгий. Рецепты, адреса, цены, отзывы: все она записывала и помечала цветными чернилами. В одной из тетрадей обнаружился даже список закупаемых на месяц продуктов с именами поставщиков и таинственными галочками. На последней странице значилось: "Декабрь `21", и список был длиннее, наверное, из-за Рождества. Да и галочек было меньше. Но в любом случае, новой экономке не пришлось бы сталкиваться с особыми трудностями. Потом Вирджиния вспомнила, что покамест она — новая экономка, и раздраженно фыркнула. Она еще раз оглядела комнату, пытаясь понять, что же заставило миссис Симпсон бросить все вещи и уехать. Романтическая натура привычно углядела в этом нечто зловещее. Склонное к прагматике воспитание хмыкнуло. Относительно успешно справившись с раздвоением, Вирджиния забрала тетрадь и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Только оказавшись в коридоре, она поняла, что в спальне экономки тяжело и неприятно пахнет сыростью.

Проходя мимо библиотеки, Вирджиния не смогла удержаться и заглянула. Лэнгли стоял и смотрел на витраж, нахмурив лоб.

— О, мисс Эттл... — Лэнгли обернулся. — Я тут подумал, а что находится за витражом?

17. Витраж с пророком. Часть вторая

Сны, не плетитесь в хвосте у реальности!

Станислав Ежи Лец

— За витражом, сэр? — переспросила Вирджиния. Мысли Лэнгли перекликались с ее собственными, и от этого было как-то неприятно. — Не знаю, сэр. С чего бы мне?

— И ничего экстраординарного вам не снилось? — иронично поинтересовался мистер Лэнгли.

Сама Вирджиния решительно не находила в своих кошмарах ничего забавного, но промолчала. Вернее, она сказала:

— Сэр?

Лэнгли набил трубку, не сводя при этом глаз с витража, все еще ярко освещенного.

— Если исходить из логики, то за этой стеной находится оранжерея. Однако, ничего подобного я там не припомню...

Лэнгли взял трубку в зубы.

— Сходим и посмотрим, мисс Эттл?

Развернувшись на каблуках, он пошел к кухне, и Вирджиния вынуждена была следовать за ним. Отчасти ее не покидало любопытство, а отчасти — желание держаться поближе к кому-то действительно надежному. Тут мистер Лэнгли выигрывал решительно по всем статьям. Сняв с крючка ключи, он толкнул дверь. На улице шел все тот же снег с дождем, и Вирджиния пожалела, что не захватила шерстяную шаль. Лэнгли же, казалось, непогода совсем не беспокоила. Покручивая ключи на пальце, он двинулся к оранжерее, отпер замок и пропустил девушку вперед. Внутри оказалось непривычно холодно, и листья многих растений уже пожухли и съежились.

— Бездельник Смит, — проворчал Лэнгли. — За что только я плачу ему деньги? Вам стоило накинуть шаль, мисс Эттл.

— Увы, сэр, — весьма лаконично ответила Вирджиния.

Лэнгли обернулся через плечо, посмотрел на нее, слегка приподняв брови, и пошел дальше. У стены дома, покрытой белой, слегка подпорченной временем и сыростью штукатуркой, Лэнгли замер.

— Странно...

— Никакого витража, сэр, — согласилась Вирджиния.

Лэнгли переступил через клумбу с увядшими розами и провел пальцами по шершавой штукатурке.

— За этой стеной должна быть библиотека. Хм... забавно. И очень искусно.

— Что именно, сэр? — спросила Вирджиния. Любопытство в очередной раз победила воспитанную приютскими дамами осторожность.

Лэнгли протянул руку:

— Взгляните сами, мисс Эттл.

Вложив пальцы в его теплую ладонь, Вирджиния перебралась через колючие кусты.

— Взгляните.

На первый взгляд стена была гладкой, покрытой толстым слоем хорошей белой штукатурки. Вирджиния провела по ней пальцами, отмечая малейшие неровности. Вдруг руку ее обдало ледяным воздухом. Вирджиния выдернула из волос шпильку и, совсем позабыв о мистере Лэнгли, ковырнула стену. На землю упал довольно большой кусок штукатурки, обнажив ровную кирпичную кладку и угол хитро переплетенной решетки.

— Ой, простите, сэр... — смутилась Вирджиния.

— Да уж, мисс Эттл, методы у вас радикальные, — хмыкнул Лэнгли. — Однако, признаю, результативные до крайности. Взгляните, там возле стола должен стоять ящик с инструментами.

Вирджиния перебралась через клумбу и послушно побежала за тяжелым кожаным чемоданом. Лэнгли придирчиво осмотрел пахнущие сыростью и ржавчиной инструменты, выбрал наконец молоток и принялся сбивать штукатурку. Во все стороны брызнула влажная грязная крошка. Вирджиния отшатнулась.

— Может, стоит нанять рабочих, сэр?

Лэнгли обернулся, держа молоток в расслабленной руке.

— Да я пока и сам могу, мисс Эттл. Не люблю перекладывать на других такую простую работу.

— Я заметила, — пробормотала Вирджиния.

Лэнгли хмыкнул и великодушно сделал вид, что ничего не слышал. Закончив сбивать штукатурку, он изучил две очищенные решетки, сложенные из прочных дубовых планок, соединенных старыми коваными гвоздями.

— Мисс Эттл, найдите-ка мне ломик, будьте любезны.

Вирджиния порылась в чемодане, морща нос из-за неприятного запаха мокрого железа.

— А... это стамеска? Стамеска не подойдет?

Лэнгли нетерпеливо махнул рукой.

— Сойдет. Наверное.

Взяв стамеску, Лэнгли принялся выламывать решетку. На землю посыпались осколки цемента, но старый дуб даже не треснул. Вытащив наконец решетку, Лэнгли заглянул в дыру и прищелкнул языком.

— А вот и наш витраж...

— Сэр?

— Вы только взгляните, мисс Эттл, как остроумно!

Вирджиния в третий раз перебралась через кустарник, на этот раз оцарапав лодыжку, и нехотя заглянула в дыру. Напротив на расстоянии не более вытянутой руки красовался витраж, вернее, самый его низ — ноги пророка в черных с золотой строчкой сандалиях.

— Хочется взглянуть на него поближе... — задумчиво пробормотал Лэнгли. — Как вы думаете, мисс Эттл, сможем мы подойти к нему с лестницы?

— Не дожидаясь ответа (а Вирджинии и нечего было сказать), мистер Лэнгли открыл потайную дверь, надавив едва заметную кнопку. Лестница была темной, хотя при свете дня куда менее страшной. И все же, Вирджинии стало не по себе. Больше всего раздражал — даже пугал — запах сырого камня. Лэнгли не стал обращать внимания на все это, раскрыл дверь пошире и принялся изучать стену справа.

— Она сложена позднее. Взгляните, какой плохой дешевый цемент. Он буквально под пальцами крошится. Стамеску, мисс Эттл.

Вирджиния послушна передала Лэнгли инструменты, а потом, движимая любопытством, все же заглянула в дверной проем. Едва ли она могла оценить качество известки, а вот кирпичи ей совершенно не понравились: светлые и очень хрупкие на вид. Вооружившись отверткой на длинной ручке, Вирджиния принялась помогать мистеру Лэнгли. Цемент отваливался целыми кусками, источая омерзительный запах сырости и гнили. Не прошло и трех минут, как первый кирпич выпал на пол. За стеной было светло.

— Какая красота... — пробормотал Лэнгли. — Оттащите кирпичи, мисс Эттл. Только не на клумбу.

Пробормотав едва слышно короткое и не вполне пристойное ругательство, Вирджиния принялась собирать кирпичи и переносить их в оранжерею. Дело это не отнимало каких-либо сил, но раздражало. Поэтому Вирджиния заговорила:

— Мистер Лэнгли...

— Да, мисс Эттл, — рассеяно откликнулся Лэнгли, занятый скалыванием цемента.

— Я нашла записи миссис Симпсон. И... сэр... — Вирджиния замялась.

— Слушаю, мисс.

— У нее в комнате... Она бросила все свои вещи. Два полупустых чемодана, белье в комоде и платья в полном беспорядке.

— Ну да, ну да, — с прежней рассеянностью проговорил Лэнгли. — Ее похитили призраки. Постойте-ка! Да ведь они же сами и были призраками, миссис Симпсон и Джеральдин! Последний кирпич, мисс Эттл. Думаю, теперь мы сможем протиснуться.

Вирджиния следом за Лэнгли пролезла в тесный узкий ход и решила придержать свои впечатления при себе. Это место — освещенный разноцветными лучами проход между витражом и стеной, где едва мог пройти человек — Вирджиния видела сегодня во сне. Коридор был узким, очень высоким и непривычно ярко освещенным. И вся стена — настоящая, с витражом, а не то, что выходит в оранжерею — была сложена из гладких белых мраморных плит. Пророк попирал прямоугольный камень с полустертым рельефом. Вирджинию кольнуло неприятное чувство: она знает, что там вырезано.

— Остроумно, — прокомментировал этот проход Лэнгли, а потом и сам обратил внимание на плиту с рельефом. — Чуть менее остроумно... Как думаете, мисс Эттл, что здесь изображено?

Вопрос был скорее риторический, но Вирджиния все же ответила:

— Сцена из греческого ада, сэр.

— У греков не было ада, — покачал головой Лэнгли. — Только Аид, Элизиум и Тартар. Похоже, но не то же самое. Подождите меня здесь, мисс Эттл, я схожу за электрическим фонарем. Все же слишком тут темно.

Вирджиния инстинктивно сделала шаг к нему, подавляя противную мелкую дрожь. Ей вовсе не хотелось оставаться за витражом в одиночестве. Место из сна было действительно страшным, а кроме того здесь пахло сыростью, как в комнате миссис Симпсон. Вирджинии не нравился этот гадкий запах.

— Сэр, я... — девушка в ужасе обнаружила, что стискивает руку своего работодателя, и даже оставила глубокие следы от ногтей у него на коже. — П-простите, сэр...

Лэнгли слегка сжал пальцы и ободряюще улыбнулся.

— Все в порядке, мисс Эттл. Это было жестоко с моей стороны. Займитесь пока домом, придумайте, что можно сделать с обедом, а я перерисую рельеф.

Вирджиния нехотя разжала пальцы, попятилась, а, выбравшись из потайного лаза, вздохнула с облегчением. Однако по-настоящему свободно она почувствовала себя только покинув оранжерею. Все еще моросил дождь с редкими комьями снега. Вирджиния побежала через двор, перескакивая лужи, и успела, прежде, чем ливень разошелся, нырнуть под крышу.

— Мисс Эттл? — Мэри поспешно накинула ей на голову кухонное полотенце. — Вы нашли записи миссис Си?

— Да. Поможешь разобраться? Только переоденусь. И высушу волосы.

Бросив полотенце на стол, Вирджиния разулась и в одних чулках побежала в башню. Сон, снохождение и коридор за витражом не шли у нее из головы, и все в доме об этом напоминало. Тем не менее, отодвинув эти мысли как можно дальше, Вирджиния решила всерьез заняться домом. Занятия экономки были ей в новинку, так что это было даже интересно.

18. Хлопоты экономки

Если вам нечего сказать, ничего и не говорите.

Чарльз Калеб Колтон

Все время до обеда Вирджиния и Мэри провели в заботах о доме. Они сверили содержание кладовой со списком, оставленным дотошной миссис Симпсон. Крупы подходили к концу, равно как и мука. Ледник был и вовсе пуст. Вирджиния составила письмо бакалейщику в Бат со списком необходимых продуктов, но старого Смита на месте не оказалось. Обычно именно истопник по словам горничных, отвозил бумаги в город. За несколько монет на выпивку он готов был везти лед в Антарктиду. Девушки поискали старика в пристройке возле кухни и в подвале, но тщетно. Тогда Мэри сама вызвалась отнести письмо в Сэнт-Кэтринс к тетушке Петерсон. Жена викария не отказалась бы помочь старому другу и сделать за него заказ, тем более и сама все покупала у того же бакалейщика.

— По-моему, у нее завелся в деревне дружок, мисс Вирджиния, — заметила Джейн, глядя на решительно удаляющуюся подругу.

Вирджиния пожала плечами.

— Если и так, порадуемся за нее. Займись обедом, Джейн. Приготовь, что сможешь. Я буду в библиотеке.

Горничная смерила мисс Эттл задумчивым, словно бы оценивающим взглядом, после чего удалилась, покачивая головой. Вирджинии захотелось нагнать ее и извиниться. Да кто она такая, чтобы раздавать приказы? Однако, мисс Эттл не пошла на кухню. Ругая себя под нос, она направилась в библиотеку. То, что она задумала, лучше было сделать в отсутствие мистера Лэнгли. Просить прощение проще, чем разрешение. Впрочем, в детстве Вирджинию учили совсем не этому, так что чувствовала она себя неуютно.

В библиотеке было сумрачно и тихо, только из-за витража доносился слабый шорох. В первое мгновение Вирджиния испугалась, но потом сообразила, что это мистер Лэнгли возится с рельефом. Успокоенная, девушка включила лампу и принялась за поиски нужной тетради на полке. Они были двух цветов, и на корешке каждой стоял год. Отыскав наконец дневник за 1858 год, Вирджиния опустилась в кресло. Значки старшего Лэнгли она теперь разбирала без труда, и дело пошло быстро.

В начале года почти все записи были о работе — изучении собора в Личфилде*, о котором Лэнгли отзывался с восхищением. Встречались и заметки, довольно сухие, о мисс Розалии Норт и назначенной на апрель помолвке. Только в середине марта Вирджиния наткнулась на любопытную запись:

"Март, 19. Эмеральд, Эссекс

Приглашен на обед к госп. Р., которого рекомендовал мне наш общий друг Магистр Рено. По словам Маг., госп. Р. овладел в совершенстве искусством анимистики*. Едва вступив в его коттедж, в библиотеке которого я сейчас сижу, я испытал чувство необычайного подъема. Я расспрашивал Р. за обедом, но пока добился только того, что в этом замешано "изначально живое, ставшее не таковым"."

Вирджиния потерла переносицу. "Изначально живое, ставшее не таковым". Эти же слова были написаны в последнем найденном письме. И чем больше мисс Эттл задумывалась над смыслом, тем меньше они ей нравились. Смысл по определению был зловещим и — да — гадким.

Дальше, вплоть до помолвки, Лэнгли не упоминал своего знакомца господина Р. Он описывал никому не интересные теперь хлопоты, свою нареченную, планы на будущее. Наконец Вирджиния наткнулась на следующее интересное сообщение:

"Июнь, 10, Бесуан, Валь-д-Уаз.

Р. показал мне сегодня планы, которые разработал для дома. Силу будут по его словам концентрировать башни, особенно — южная. Место уже выбрано, и я велел поверенному купить участок неподалеку от Бата на Белой Дороге. И сама Дорога и Храм интересны для изучения, но главное: полезны нам".

Вирджиния перелистнула страницы, но дальше сумела отыскать только короткое сообщение о начале строительства дома в ноябре. И больше ничего ни о Храме на холме, ни о плитах с алтаря, ни о треножнике. Вирджиния закрыла тетрадь и некоторое время смотрела перед собой, ничего толком не видя. Мысли вращались у нее в голове, причудливые, дикие, странные. О доме, о его архитекторе и о старшем Лэнгли, и о "живом", и о треножнике языческой Гекаты. Вирджиния настолько погрузилась в размышления, что негромкий и совершенно невинный шорох и дребезжание стекла заставили ее вскрикнуть и свалиться с кресла. Лэнгли быстро обогнул стол и склонился над девушкой.

— Мисс Эттл, вы в порядке? И чем это вы заняты?

Вирджиния попыталась спрятать дневник под стол, но было уже поздно. Лэнгли вскинул брови, потом поставил девушку на ноги и отряхнул. Хотя последнее было нужнее ему самому: костюм в серо-зеленую клетку был весь в пыли, на на лацкане пиджака повисла паутина.

— Мисс Эттл, я жду, — спокойно сказал Лэнгли.

— М-м-м... сэр... извините меня, сэр...

Лэнгли тяжело вздохнул.

— За что, мисс Эттл?

— Я взяла дневник вашего отца, сэр.

— В поисках совета по домашнему хозяйству?

Упрек, звучавший в голосе Лэнгли, был справедлив, но именно из-за этого Вирджиния и начала защищаться.

— Я не хотела ничего дурного, сэр, — ядовито сказала она.

— О, я так и не думал. И я нашел дверь, желаете взглянуть?

Стиснув запястье Вирджинии — не вырваться — Лэнгли потащил ее к витражу и продемонстрировал створку. Метр шириной и полтора в высоту, она казалась частью картины, и только старательно приглядевшись, можно было разглядеть, что оправа по краям чуть толще, чем в остальных местах.

— Остроумно, не правда ли?

— Остроумно, сэр, — безо всякого энтузиазма согласилась Вирджиния.

— Ну, а вы что вычитали?

— Сэр...— Вирджиния вздрогнула и отвела взгляд.

— Не смущайтесь, мисс Эттл. Factum est factum*.

Вирджиния мрачно пересказала содержимое тех коротких отрывков, что сумела отыскать. Лэнгли нахмурился.

— Строительство по словам моей матери началось в шестьдесят первом, и она навещала стройку. Да еще известняк... Зачем Ронгу было нужно столько известняка, если дом кирпичный?

— Не весь сэр, — напомнила Вирджиния. — Стена с витражом и лестница в Мавританскую башню сложены из камня.

— О, время-то уже обеденное! — резко сменил тему Лэнгли к немалой досаде мисс Эттл. — кто сегодня у плиты?

— Джейн, сэр. Мэри пошла в Сент-Кэтринс со списками для мясника и бакалейщика. Мы не нашли мистера Смита и подумали, что миссис Петерсон не откажется отправить заказ в Бат вместе со своим.

— Во всяком случае сжалится и пришлет что-нибудь на обед. Идемте, мисс Эттл.

Он наконец-то отряхнулся от пыли и паутины и направился к двери.

— Сэр, — окликнула его Вирджиния. — А что если строили что-то другое, тогда, в пятьдесят восьмом? Что-то под домом.

Лэнгли поднял брови, но ничего не ответил.

На кухне и в самом деле обнаружилась миссис Петерсон и целая корзина всяческой снеди. Джейн расставляла на столе тарелки, а Мэри суетилась у плиты, помешивая варево, оказавшееся на поверку "фирменным" тыквенным супом жены викария.

Ни за обедом, ни после Вирджинии не удалось переговорить с хозяином. Прежде всего она хотела извиниться, ну и конечно продолжить свои рассуждения о том, что могло располагаться под коттеджем. Увы, допив чай, мистер Лэнгли сбежал, а миссис Петерсон осталась. Она с энтузиазмом обсудила с Вирджинией закупки, но ни словом не обмолвилась о загадках дома. Мисс Эттл испытала облегчение, когда сумела наконец вырваться из кухни. Разобравшись напоследок со всеми списками (и отругав саму себя — ведь добровольно вызвалась в экономки), Вирджиния вернулась в библиотеку. На этот раз она не стала прикасаться к дневникам, а раскрыла тетрадь старого Смитсона.

Почерк у него и в самом деле был неразборчивый, но в Америке мисс Эттл случалось встречать каракули и похуже. "А" у старика походило на "е", а "т", "л", "и" и "ш" были и вовсе неотличимы, но при известной сноровке текст можно было прочесть.

Вирджиния отыскала записи, относящиеся к самому началу осени 1858 года. В них значилось: "Ч. С. Лэнгли. Белая Дорога. 7 т известняка, 3 т белого мрамора, 5 ящиков с известью, 3 ящика песка". Вирджиния изучала две скупые строки несколько минут. Для стены библиотеки и узкого прохода в недрах Мавританской башни камней было многовато. Вирджинии отчаянно хотелось поговорить об этом с мистером Лэнгли. Об этом, и о том, что может скрываться под домом, и о подвале, который замуровали, и о "живом, ставшем не таковым". Ей необходимо было поделиться своими мыслями, но хозяина не было. Он заперся в кабинете, прихватив большой лист ватмана, и Вирджиния не решилась стучать. Разговаривать же с Мэри или Джейн она не решилась. Первая насочиняла бы тысячу фантастических историй, а вторая только фыркнула. Так ничего и не придумав, Вирджиния отправилась спать.

* Собор в Личфилде — памятник готики, первая треть XIII века

* Анимистика — здесь одушевление

* Factum est factum — (лат.) Что сделано, то сделано

19. Третья ночь в Мавританской башне

Приливы чередуется с отливами — но что с того?

Вейднер

Около часа Вирджиния просидела с книгой в кресле. Постель манила и пугала ее. Впереди, вполне возможно, были сны и снохождение. Наконец, приняв решение, Вирджиния сбежала вниз и к своей радости обнаружила на кухне Мэри. Горничная вытирала посуду и расставляла ее в большом дубовом серванте. Вирджиния нерешительно помялась на пороге.

— Послушай, Мэри...

— Да, мисс Вирджиния?

Мисс Эттл смущенно нахмурилась. Дело было деликатное, и совсем не хотелось посвящать в него лишних людей. Тем не менее, тревога пересилила.

— Мэри, ты не можешь оказать услугу и переночевать сегодня со мной?

Удивленная горничная плюхнулась в кресло, все еще держа мокрую чашку в левой руке.

— Видишь ли... — смутилась Вирджиния, — кажется, я начала ходить во сне.

— Это все дом, мисс, — убежденно сказала Мэри. — Он дурно на всех действует. Мадам Урсуле снились плохие сны, а во вот во сне ходите.

— Так ты поможешь мне, Мэри? — упрямо повторила Вирджиния.

— Конечно, мисс! — ответила горничная.

Девушки поднялись наверх, забрались под одеяло и еще около часа разговаривали, старательно избегая опасных и неприятных тем. Вирджиния чувствовала себя странно: никогда прежде ей не приходилось болтать с подругами о пустяках. Пора детства, понятное дело, не считалась, да и не было у нее тогда особых подруг. Наконец их обеих сморил сон. Еще в полудреме Вирджиния стиснула руку Мэри.

Очнулась она в пустой, холодной, странно и неприятно освещенной комнате. Очнулась — вне всякого сомнения — во сне. Спустив ноги с кровати, Вирджиния ступила на холодный пол и шагнула к потайной двери. Рука сама нашарила рычажок. Из проема пахнуло еще большим, могильным холодом и смрадом, смешением запахов тлена, гнили, мокрого камня и затхлой воды. Испытывая отвращение, Вирджиния тем не менее начала спускаться. Ноги сами понесли ее вниз. Лестница закручивалась винтом, с каждым новым поворотом становилось все светлее, и наконец слева показалась арка. Шагнув в нее, Вирджиния оказалась в узком и высоком коридоре за витражом. Стекло ярко светилось, бросая на пол и стену цветные пятна. Слабо мерцали и мраморные плиты под окном. Опустившись на колени, Вирджиния принялась рассматривать рельеф. Он изображал ожидаемую сцену античной преисподней: обнаженного юношу, тушащего о землю два факела. Вирджиния коснулась одухотворенного — до полного безумия — лица юноши. Справа с легким щелчком распахнулась створка двери, задребезжали стекла, и по телу девушки пробежали мурашки. Вирджиния задрожала от холода, а потом — от прикосновения чего-то горячего к своему заледеневшему плечу.

— Мисс Эттл! Мисс Эттл!

Вирджиния с трудом разлепила веки. Лэнгли облечено вздохнул и отодвинулся.

— Вы напугали меня!

— Сэр... — пробормотала Вирджиния.

— Мэри переполошила уже всех! Вот, скажите на милость, что вы делаете в библиотеке в восемь утра в одной сорочке?

Вирджиния попыталась прикрыться, обхватить себя за плечи, согреться. И хоть как-то вытравить затаившийся в душе ужас. На глаза навернулись слезы.

— Ну, мисс Эттл! — беспомощно пробормотал Лэнгли. — Вирджиния, прекратите. Спокойно, моя милая. Думаю, вам лучше лечь в постель. Я отведу вас.

— Не хочу! — всхлипнула Вирджиния. — Я уже ничего не хочу!

Лэнгли раздраженно фыркнул и поднял ее на ноги.

— Живо под одеяло! Мисс Эттл, вы подхватите простуду, и что мы все будем делать? Пойдемте, я отведу вас в постель. Или, может, предпочитаете полежать в комнате горничных.

Вирджиния отчаянно замотала головой.

— Хорошо, я велю Мэри принести вам одежду, и вы сможете отдохнуть в гостиной. И без возражений, мисс Эттл!

В этот момент распахнулась дверь, и в библиотеку, тяжело дыша, вбежала Мэри. Она без малейшего напоминания принесла теплую одежду и мягкие шерстяные чулки, и довольно бесцеремонно выставила хозяина из комнаты.

— Ох, мисс Вирджиния, я так перепугалась, проснулась, а вас рядом нет! Мы весь дом обыскали, вас нет нигде. В последний момент догадались в библиотеку заглянуть. Переодевайтесь-переодевайтесь!

Вирджиния, вяло, ежась от холода, натянула на себя одежду и кое-как завязала шнурки. Она позволила отвести себя в гостиную на втором этаже, уложить на широкий мягкий диван и укутать шерстяным пледом, оставаясь при этом ко всему безучастной. Через несколько минут появился мистер Лэнгли с чашкой горячего сладкого чая, который Вирджиния вынуждена была выпить. Сам Лэнгли опустился в кресло, переплел пальцы и сделал вид, что погружен в размышления. Он явно ожидал объяснений, но Вирджинии не хотелось говорить. Она пила медленно чай, глядя прямо перед собой, сосредоточившись на нижнем углу окна, там, где стекло было мутным, а улица за ним размытой. Из-за этого казалось, что там, на Дороге, кто-то стоит. Во всем был виноват сон, без сомнений. В комнате царила холодная, липкая тишина.

Вирджиния заговорила только ради того, чтобы нарушить наконец это гадкое ледяное молчание.

— Сэр... Скажите, что было вырезано на той плите под витражом?

Лэнгли откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

— У вас конкретный интерес, мисс Эттл?

— Сэр! — возмутилась Вирджиния.

— Обожаю это ваше "сэр", — хмыкнул Лэнгли. — Весь диапазон чувств от смирения до праведного гнева.

— Сэр, — повторила Вирджиния, не зная, обижаться ей, или же смеяться.

— Хорошо, мисс Эттл, хотите взглянуть на прорисовку? — Лэнгли поднялся, подошел к лестницу и крикнул вниз, перегнувшись через перила. — Мэри, принеси нам еще чаю. Я сейчас вернусь, мисс Эттл.

Он скрылся в кабинете. Вирджиния недоумевающее покачала головой. "Обожаю это ваше "сэр""... Надо же!

Первой появилась Мэри с подносом. Она выставила на столик чайник, чашки и изящную хрустальную сахарницу в серебряной оправе. Горничная непривычно суетилась, то и дело поглядывая на Вирджинию. Та чувствовала себя неуютно, тем более, что Мэри продолжала молчать. Вернулся Лэнгли со свернутым в трубку ватманом. Вирджиния протянула руку. Положив картон ей на колени, Лэнгли опустился в кресло, налил себе чаю, кинул туда три кусочка сахара и принялся деловито размешивать. Вирджиния трясущимися руками развернула рисунок.

Он был очень четким, отпечаталась каждая деталь: юноша, гасящий о землю два факела. Его лицо одухотворенно, прекрасно и безумно.

— Танатос, — прокомментировал Лэнгли. — Древнегреческий бог смерти. Факелы в его руках символизируют жизни, которые он "тушит". Вы в порядке, мисс Эттл?

— Сэр... — пробормотала Вирджиния.

— Ну вот, опять! — хмыкнул Лэнгли. Подвинув кресло вплотную к дивану, он оперся о подлокотник и указал на слабые, едва различимые линии. — Вот любопытная деталь, мисс Эттл. Взгляните на эти крылья. Это скорее атрибут этрусского Тухулки*. Неприятный был господин. Да что с вами, мисс Эттл?!

Вирджиния разжала пальцы и выронила лист с рисунком. Лэнгли коснулся ее запястья.

— Вы очень бледны. Выпейте чаю.

Вирджиния послушно сделала глоток, хотя совершенно не почувствовала вкуса. Лэнгли продолжил успокаивающе поглаживать ее по руке, отчего становилось еще гаже.

— Я видела это во сне, — сказала Вирджиния.

Лэнгли убрал руку.

— Именно этот рельеф?

— Да, сэр. Но я не разглядела крылья.

— Где вы его видели?

— В коридоре за витражом.

Лэнгли нахмурился.

— Я не сошла с ума, сэр! — взмолилась Вирджиния. — Я, в самом деле вижу очень странные вещи в своих снах. И они потом оказываются правдой! Но я не сумасшедшая и не лгунья!

Лэнгли вновь коснулся ее руки, а потом стиснул пальцы.

— Тише, тише, мисс Эттл. Я ведь ни в чем вас не обвиняю. Вспомните, как говорится у старины Шекспира: "Есть многое на свете, друг, Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".

Вирджиния шмыгнула носом.

— Вынужден признать, в доме твориться полнейшая чертовщина, — продолжил Лэнгли. — Вы, часом, не взглянули вчера на записи старого Смитсона?

Слегка озадаченная тем, что о тетради вообще вспомнили, Вирджиния кивнула и высказала, ободренная, свои предположения. Лэнгли задумчиво кивнул и поднялся.

— Вам нужно поесть, мисс Эттл. Мне, признаться, тоже. И еще, есть у меня пара соображений... Лежите и отдыхайте, я скоро вернусь.

Он исчез, умчался с весьма неприличной для своего возраста и положения скоростью. Вирджиния отодвинула подальше рисунок и закуталась в плед. Потом оказалось, что смотреть на Белую Дорогу ей неприятно. Вирджиния переложила подушки к противоположному подлокотнику, легла и вновь укуталась в одеяло. Теперь она смотрела на лестницу на чердак, что тоже было весьма неприятно. Казалось, что вот-вот вниз сойдет призрак в белом саване. Потом Вирджиния напомнила себе, что единственным известным ей призраком оказалась Джеральдин Симпсон. И все же, когда в гостиной появился мистер Лэнгли, она вздохнула с облечением.

— Дорогая Сьюзан решительно нас балует. Кстати, она принесла для вас персики. Ума не приложу, где взяла их в ноябре. И, должен заметить, сэндвичи у нее выходят лучше, чем у наших балаболок. Вам надоело смотреть в окно, мисс Эттл?

Вирджиния поняла едва ли половину его слов, поэтому просто кивнула. Лэнгли вполне принял это, как ответ. Поставив поднос на стол, он разлил чай по чашкам и вновь пододвинул кресло к изголовью. Вирджиния почувствовала себя неуютно от такого повышенного внимания. Поэтому она принялась, чтобы как-то это скрыть, энергично жевать. Сэндвичи оказались и в самом деле вкусными, а персики — спелыми, и к тому же изумительно пахли. Лэнгли откинулся на спинку кресла и тоже вплотную занялся завтраком, делая вил, что его ничто более не интересует. Наконец Вирджиния не выдержала.

— Сэр...

— Я весь внимание, мисс Эттл, — усмехнулся Лэнгли.

Вирджиния насупилась, но все же продолжила.

— Сэр, вы сказала о паре соображений... То есть, возможно, я лезу не в свое дело, но, сэр...

— Впечатлительная, оригинальная, да еще и благовоспитанная особа, — хмыкнул Лэнгли. — Вы не перестаете меня интриговать.

Вирджиния нахмурилась еще сильнее, задетая все новыми насмешками.

— Ладно-ладно, простите меня, мисс Эттл, — Лэнгли успокаивающе похлопал ее по руке. Вот, съешьте персик. Что касается соображений... Я подумал, что стоит обратиться к свидетелю строительства дома, чтобы разобраться во всей этой чертовщине.

Вирджиния подняла брови.

— Сэр?

— У вас чудесно получается! Я имел в виду свою мать. Она всегда вела на редкость дотошные дневники. Думаю, она описала и строительство. Так что, заканчивайте завтрак, мисс Эттл, пойдем взламывать двери. Признаться, я четверть века не входил в ее спальню.

* Тухулка — этрусский демон смерти, изображается крылатом получеловеком-получудовищем. В отличие от греков этруски боялись смерти, и их демоны имеют устрашающий облик

20. Дневник Розалии Лэнгли. Часть первая

Деятельность заключает награду в самой себе.

Эмиль Золя

Порывшись в ящике комода, Лэнгли выудил связку старых, пыльных и тронутых сероватой патиной ключей. Они напомнили Вирджинии сказку о Синей Бороде. Конечно же, к замку подойдет самый маленький, а за дверью обнаружится кровь и мертвые жены хозяина. Или, скорее, мумифицированные.

Нужный ключ оказался длинным, со странно изрезанной бороздкой. На другом конце у него была красивая плетенка, украшенная гравировкой, с едва заметным отверстием, куда продевалось кольцо для ключей.

— Вам стоит полежать, — неодобрительно сказал Лэнгли, наблюдая за тем, как Вирджиния зашнуровывает ботинки. — Я схожу один.

— сэр, — сказала та.

— Ну вот, опять это ваше "сэр"! Знаете, мисс Эттл, в нем маловато почтения. Неужели вы думаете, я прячу в спальне покойной матери трупы своих жен?

Примерно этот образ и возник в голове Вирджинии, поэтому, смущенная, она предпочла отшутиться:

— А также миссис Треверс и миссис Симпсон, сэр.

— И ее противной дочери, — кивнул Лэнгли. — Что ж, идемте. Воля ваша.

И он предложил руку, на которую Вирджиния с радостью оперлась. Ее слегка шатало, то ли после мучительной ночи, то ли из-за общей усталости.

Спальня Розалии Лэнгли оказалась на том же этаже, в южном углу здания. Под той самой злополучной Мавританской башней. Вирджинию передернуло. Ключ с трудом повернулся в замке, из темной комнаты пахнуло сыростью, и ее передернуло вторично. Лэнгли прошел через комнату, раздернул шторы и распахнул окно. Дышать стало легче, запахло дождем.

— Бездельницы, — проворчал Лэнгли. — Сколько пыли. Посидите, мисс Эттл, я пока поищу дневник.

Вирджиния с радостью опустилась в кресло и откинулась на спинку. Ей не нравилась эта комната, она уже сожалела, что пришла сюда. Лэнгли, присев на стул перед маленьким переносным бюро, принялся разбирать отделение для писем. Нахмурившись, он захлопнул крышку и мрачно посмотрел на Вирджинию.

— Куда бы вы положили дневник, мисс Эттл?

— Никогда не вела дневник, сэр, — вежливо ответила Вирджиния. Ей хотелось как можно быстрее покинуть комнату.

— И все же, мисс Эттл? — сощурился Лэнгли.

Вирджиния пожала плечами.

— Под подушкой.

Лэнгли незамедлительно проверил это предположение, после чего покачал головой.

— Где-нибудь еще?

— Понятия не имею, сэр.

Запах затхлости и тлена стал сильнее. Он затопил комнату, изгнав легкий запах дождя и поздней осени. Вирджинии захотелось — потребовалось — как можно скорее выйти на воздух или хотя бы подойти к окну. Поднявшись, она сделала шаг в центр комнаты, покачнулась, и упала бы, не подхвати ее Лэнгли.

— Я же сказал вам сидеть в гостиной!

— Простите, сэр.... — пробормотала Вирджиния. От запаха ее начало мутить.

— Пойдемте.

Обняв девушку за талию, Лэнгли отвел ее к дивану, уложил и укутал пледом. Вирджиния приняла заботу совершенно безучастно. Наказав ей лежать и не двигаться, Лэнгли вернулся в спальню матери. Вирджиния закрыла глаза.

Ее преследовал запах. Казалось, сыростью и тленом пропахли одежда и волосы. Гнусно, до тошноты. Протянув руку, Вирджиния взяла со стола чашку и сделала жадный глоток. Чай был холодный и приторно-сладкий. В этой ядовитой — до горечи — сладости также чувствовался привкус гниения. Да и персик, сочный и ароматный, оказался гадким на вкус.

— Прекрати себя накручивать! — раздраженно процедила Вирджиния.

— Что, простите?

Лэнгли положил несколько тетрадей на край стола и заинтересованно взглянул на девушку. Та смутилась.

— Ничего, сэр.

Лэнгли хмыкнул, сел в кресло и внимательно изучил осадок на дне чашки.

— Что-то сегодня с нашими балаболками случилось. Чай заварить не в состоянии. Знаете, где я отыскал дневники?

Вирджинии это было совершенно безразлично, тем не менее, она кивнула и пробормотала:

— Где же, сэр?

— В нижнем ящике комода! Он битком набит старыми тетрадями и еле открылся. Держу пари, моя мать единственный человек, кому вообще пришло в голову держать дневники в таком месте! Вы в порядке, мисс Эттл? Вы очень бледны.

Вирджиния могла бы сказать своеобычное "сэр", но промолчала. Впрочем, Лэнгли сейчас менее всего, кажется, волновал ее ответ: он был занят изучением дневника. Пролистав до конца первую тетрадь, он отложил ее и принялся за вторую.

— Вот! Шестьдесят первый год! "Май, 4. Сэнт-Кэтринс-Холлоу, дом вдовы Марш..." Помню, мама рассказывала, что первое время они жили у весьма достойной вдовы. Значит, Марш... "Посетила сегодня стройку. Чарльз с гордостью продемонстрировал мне яму в земле, которую назвал "котлованом", и часть цокольного этажа. Я спросила, почему он сложил две стены из мрамора, это ведь так дорого, но тут подошел архитектор, и мне пришлось с ним знакомиться. Его зовут Фредерик Ронг. Англичанин, но очень уж походит на иностранца. Очень неприятный человек. Я спросила его, для чего стену сложили из мрамора, и архитектор сказал: "Для прочности". Наверное, дело в том, что он родился где-то в Калькутте, а живет сейчас во Франции".

Прервавшись, Лэнгли лукаво посмотрел на Вирджинию.

— У вашей матери была своеобразная логика, — заметила девушка.

— Безусловно. Но и острый глаз вдобавок. Так, дальше идет варенье из тернослива...

"Почему тернослив?" — отстраненно подумала Вирджиния. Лэнгли пролистал еще примерно половину дневника и нахмурился, но даже это не смогло вызвать у девушки приступ любопытства. Ее охватила необычайная апатия.

— Как мало сделано записей. В основном кулинарные рецепты и жалобы на недомогание, — пробормотал Лэнгли. — Сколько я ее помнил, она всегда писала: дневник или письма подругам. Ей было здесь скучно. Но за шестьдесят первый год сделано всего четыре коротких записи, а за следующий и вовсе одна. Дом был достроен в августе 1862 года, и 19 числа справили новоселье...

Вирджиния кивнула и прикрыла глаза.

— Мисс Эттл! Мисс Эттл!

Настойчивый голос, резкий, срывающийся на фальцет, заставил ее очнуться от дремы и проговорить плохо слушающимся языком:

— Да-да, сэр...

— Это я, Мэри!

Вирджиния с трудом разлепила спутанные ресницы и сонно посмотрела на горничную.

— Там приехал посыльный от бакалейщика и все привез, а мистер Лэнгли в комнате старой мадам, а Джейн куда-то с утра запропастилась, а вы спите, и...

Вирджиния откинула плед и с трудом поднялась на ноги. В комнате, освещенной настольной лампой под кремовым абажуром с вышивкой, было сумрачно, а за окном и вовсе темно. Часы на полке показывали семь.

— Я так долго спала? — севшим голосом спросила Вирджиния.

— Мистер Лэнгли запретил вас будить, но бакалейщик...

Вирджиния жестом остановила горничную. Мэрии могла говорить без устали часами, а у мисс Эттл и без того голова ныла.

— Я сейчас спущусь.

Борясь с головокружением, Вирджиния сошла на первый этаж и миновала коридор с портретами (теперь после всего они казались вовсе не страшными, а только противными). На кухне, попивая чай, сидел худощавый посыльный бакалейщика. Он явно торопился, поглядывал на часы и стучал пальцами по столу. Скользнув по Вирджинии безразличным взглядом, он отвернулся.

— Вы привезли наш заказ?

Посыльный обернулся и вновь окинул Вирджинию взглядом, чуть более заинтересованным, но неприятным.

— А вы, мисс..

— Экономка, — отрезала Вирджиния.

Посыльный хмыкнул. Вирджиния ненавидела такие смешки, означающие: "А она ничего, сойдет". Натерпелась их в Америке, и не жаждала повторения. Выдвинув стул, она села и постаралась выглядеть решительно и солидно. Беда была в полном отсутствии опыта: ей никогда не приходилось быть ни решительной, ни солидной.

— Пройдемся по списку, мистер?...

— Кларк, — с ухмылкой подсказал посыльный. — А раньше у старика была не такая симпатичная экономка.

На "старика" Вирджиния почему-то обиделась. Она встала, вытащила из ящика список покупок и вооружилась карандашом. От посыльного она старалась держаться подальше.

— Мука?

— Есть, — кивнул с усмешкой посыльный.

— Сахар?

— Тоже

-Чай?

Кларк поднялся и, подойдя ближе, облокотился о разделочный стол.

— Мне кажется, мисс не представилась.

Раздражение отодвинула на задний план все прочие эмоции во главе со страхом. Даже головокружение прошло

— Мэри! — крикнула Вирджиния. — Принеси деньги. Держите, и можете быть свободны.

Выставив посыльного за дверь, Вирджиния обессилено рухнула на стул.

— Надеюсь, мы оставили его без чаевых?

— Ни пенни, — подтвердила Мэри. — Противный тип. Раньше обязательно любезничал с кем-то из нас. Джеральдин с ним кокетничала напропалую.

— Черт с ним, — пробормотала Вирджиния. В чем-то она была даже благодарна посыльному. Хамство неожиданным образом взбодрило. К тому же, она вспомнила, что с утра ничего не ела. — Готово что-нибудь на обед?

Мэри испуганно пискнула.

— Мисс!.. вы спали, а мистер Лэнгли...

— Это я уже слышала! Почему ты, или Джейн, не занялись обедом?

— Но я же говорила! — Мэри всплеснула руками. — Джейн пропала с самого утра!

— С самого утра... — эхом откликнулась Вирджиния.

Ей показалось — сам дом гримасничает и хохочет. В Лемондропе сейчас оставались три человека, и кто из них дотянет до завтрашнего утра? Где миссис Треверс, старый Смит, Симпсоны? Вирджиния предпочла об этом не задумываться. Потом она вспомнила о третьей горничной — Джилл, кажется, или Джин — которая сбежала неожиданно, бросив свой велосипед. Вирджиния поднялась на ноги.

— Придумай что-нибудь на обед. А мне нужно поговорить с мистером Лэнгли.

Вирджиния почти бегом понеслась наверх, торопясь миновать и коридор, и темный холл, и лестницу. На верхней ступеньке она едва не столкнулась с Лэнгли. Обхватив руками стопку толстых тетрадей, он раздраженно взглянул на девушку.

— Куда торопитесь, мисс Эттл?

— Сэр, мне нужно с вами поговорить.

21. Дневник Розалии Лэнгли. Часть вторая

Только в крайности можно принимать рискованные решения.

Люк де Клапье Вовенарг

Сложив тетради на кофейный столик, Лэнгли указал Вирджинии на козетку. Сидя на ней, девушка смотрела прямиком на портрет основателя дома. Казалось, этот красивый солидный мужчина недобро улыбается и поглаживает каменный набалдашник своей трости. Вирджиния едва не попросила повернуть портрет лицом к стене.

— О чем вы хотели поговорить, мисс Эттл? — сухо спросил Лэнгли.

— Сэр, Джейн пропала.

Лэнгли медленно опустился в кресло и, закрыв глаза, потер нахмуренный лоб.

— Когда?

— Мэри не видела ее с утра, сэр.

— А утром она подругу видела?

Вирджиния беспомощно пожала плечами.

— Я не... не знаю, сэр. Полагаю, что нет.

Лэнгли поднялся, прошел по кабинету, переставил чернильницу с письменного прибора на стопку бумаги для писем. Потом вернулся к кофейному столику и взял верхнюю тетрадь.

— 4 января 1863 года, исчезла служанка, Франсин Доусон. По всей видимости сбежала с дружком. Апрель того же года: пропал садовник, утром не явился в оранжерею, где должен был обсудить с моей матерью, где сажать жимолость. Шестьдесят четвертый: мальчик рассыльный и две горничные. 1872 — няньки, целых три. 1886 — мой брат...

Лэнгли рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

— Они не похоронили его до моего возвращения. Они попросту не смогли отыскать тело.

— В чем вы хотите убедить меня, сэр? — тихо спросила Вирджиния.

— Я хочу, чтобы ты переубедила меня, — качнул головой Лэнгли.

— Не могу, сэр. Я ведь впечатлительный мистик, — попыталась отшутиться Вирджиния. Вышла, увы, правда.

— В этом году.. .да что там! За последнее время пропали бесследно пять человек! — пробормотал Лэнгли.

— и еще Джин, ваша прежняя горничная.

— Джилл, — поправил Лэнгли. — Господь всемогущий! Неужели это происходит на самом деле? А вот тебе еще закономерность: все это происходит в южной части дома!

— Там, где зачем-то сложили две стены из мрамора? — уточнила Вирджиния.

Лэнгли откинулся на спинку кресла, потом вскочил, распахнул дверцу секретера и вытащил бутылку густого темного вина. У него был острый тон каких-то пряностей в и без того богатом букете. Наполнив два украшенный гравировкой бокала, Лэнгли протянул один Вирджинии.

— У нас была детская в южном углу, там, где потом поселилась наша мать. Я ненавидел эту комнату из-за кошмарных снов вперемешку с бессонными ночами. А маме делалось дурно в Мавританской башне. Она с радостью переехала вниз, когда мы выросли, и уж не знаю, что для нее изменилось. В Мавританской башне поселился Эмб, полагаю, из любопытства. Он зачитывался Радклифф и тому подобной ерундой. Я оказал вам дрянную услугу, мисс Эттл, отправив спать в эту башню.

— Вы ни в чем не виноваты! — возразила Вирдиния. — Это все...

— Мой отец и тот архитектор? — хмыкнул Лэнгли. — Возможно. Послушайте: "1865 год, ноябрь, 2-е. Зашла в кабинет к Ч. и застала его за чтением какой-то очень старой книги. Ч. поспешно захлопнул ее и убрал в стол." "Ноябрь, 5-е. Попросила Сьюзен посмотреть, что за книгу Ч. прячет в кабинете. Она сумела только прочесть название "Misteria de Vita". Книга не из нашей библиотеки." "Ноябрь, 6-е. Ч. Запретил нам всем заходить в его кабинет". Седьмого числа Сьюзен пропала.

— И вы знаете, что это за книга?

— "Мистерии Жизни". Ее изучение, мягко говоря, не приветствовалось в дни моей юности. Но в Кембридже у меня был однокурсник, увлекшийся всяческой оккультной белибердой. Он взахлеб рассказывал о всяческих мрачных томах, и избавиться от него было невозможно: мы жили в одной комнате. "Мистерии" считаются утраченными, были написаны по-коптски*, переведены на койне*, латынь и средневековую латынь, а также какой-то из славянских языков.

— О чем она? — спросила завороженная Вирджиния. Когда Лэнгли говорил о вещах, хорошо ему известных, оторваться было невозможно. Теперь он замолчал, и Вирджиния почувствовала досаду. — О чем?

— Вы читали "Дракулу" мистера Стокера?

— Конечно, — кивнула Вирджиния.

— Конечно... Тогда вы должны помнить персонажа, который кормил мухами воробья, а того собирался скормить кошке.

— Рэнфилд, — подсказала Вирджиния.

— Витафагия, если можно такое сказать. Пожирание жизней с целью продлить свою. "Misteria de Vita" рассказывала как раз об этом: о способах продлить жизнь, желательно, до бесконечности. И часть способов была еще гнуснее этого. В частности, Филипп упоминал и "живое, ставшее не таковым".

Вирджиния поспешно сделала глоток. У вина был вкус барбариса, меда и тлена, от которого никуда не денешься.

— И что это значит, сэр? Спросила она севшим голосом.

Лэнгли покачал головой.

— Не имею ни малейшего понятия. Я не стал слушать дальше, уже это показалось мне достаточно неприятным и слишком глупым. Зря, видимо, не стал. Но сожалеть о чем-либо поздно. Филипп погиб в четырнадцатом, а "Мистерий" нет в нашей библиотеке. Так что, мисс Эттл, нам придется просто поверить в призраков, раз мы среди них.

— И что вы хотите сделать, сэр? — спросила Вирджиния.

— Переночевать в башне, мисс Эттл. Но для начала отправить вас с Мэри восвояси. Думаю, Сьюзан не откажется приютить и племянницу и вас.

Вирджиния вздохнула с облегчением. Какой великолепный шанс выпутаться наконец из этой истории, вырваться из дома, сбежать. Правда — увы — она смутно представляла, что же будет делать дальше. А потом в ее голову пришла еще одна совершенно шальная мысль.

— Но ведь это мне снятся все странные сны, сэр, и именно я хожу во сне. Так что сегодня я должна ночевать в башне, — сказала Вирджиния и пожалела, что вовремя не прикусила язык.

Лэнгли посмотрел на нее внимательно, и вновь наполнил бокалы тягучим, как патока, вином.

— Вы не перестаете удивлять меня, мисс Эттл. Что ж, будь по-вашему. Вы ночуете в Мавританской башне, а я за вами приглядываю.

Вирджинии показалось, что Лэнгли испытал облегчение. Ему и самому не хотелось оставаться в доме на ночь в полном одиночестве. Допив вино, он поднялся.

— Остается только поговорить с Мэри.

Он вышел, и только оставшись в кабинете одна, Вирджиния сообразила: она собралась заночевать наедине с мужчиной в доме, полном то ли призраков, то ли демонов.

— Чудесно... — пробормотала она. — Как дурой была, будь по вашему. удивлять меня, мисс Эттл. л бокалы тягучим, как патока, вином.

ремя не прикусила язык. ческогоина. ть. , так дурой и помрешь.

Поднявшись, она побежала вниз. Отказываться от своих слов было поздно, но можно было по крайней мере поговорить с Мэри. Ее безудержная фантазия давала надежду, что вся чертовщина, связанная с домом, тоже придумана.

Если горничная и удивилась распоряжению хозяина, то никак это не показала. И если она осуждала поведение Вирджинии, то это также осталось не высказанным. Впрочем, она вполне могла уже привыкнуть к странностям владельца дома и его секретарши. Собравшись, Мэри сообщила, что возьмет брошенный велосипед Джилл, пообещала передать привет миссис Петерсон и укатила. Вирджиния заперла заднюю дверь, а затем парадную. Часы показывали девять.

— Я приготовлю что-нибудь на обед, — сказала она.

— У вас, я погляжу, целая бездна талантов, мисс Эттл, — усмехнулся Лэнгли.

— Вполне возможно, сэр, — кивнула Вирджиния.

По совести говоря, готовить она умела только луковый суп, омлет и пшеничные блинчики. Пока Вирджиния суетилась у плиты со сковородкой, Лэнгли заварил чай и принес из кладовой джем.

— В подвале отвратительно пахнет сыростью, — заметил он.

— Что вы хотите сказать? — нервно уточнила Вирджиния.

— Только то, что я не люблю этот запах, мисс Эттл. Как вы относитесь к чаю с чабрецом и мятой?

— Положительно, сэр. Так что мы будем делать?

Лэнгли утащил верхний, исходящий паром блинчик и задумчиво хмыкнул.

— Вы, я надеюсь, во сне пойдете... ну, куда вы там шли в прошлый раз, а я понаблюдаю.

Вирджиния негромко фыркнула. Свернув блинчик, она несколько секунд наблюдала, как блестит, тая, джем.

— А если в эту ночь ничего не произойдет? — спросила она.

— Тогда я разберу коттедж по кирпичику и доберусь до правды, — сухо отрезал Лэнгли. — Кстати, мисс Эттл, великолепные блинчики. У вас в самом деле талант.

Вирджиния приняла комплимент молча.

После обеда они, делая вид, что ничего необычного не происходит, сыграли в шахматы. Хотя, конечно, уж одно это было странно. Кроме того, Вирджиния сумела поставить неплохой мат, и сама не поняла как. Потом она прибралась в кабинете, сложила тетради и поставила их на свободную полку. Затем Вирджиния поднялась в башню, переоделась в ночную сорочку, забралась под одеяло и раскрыла Шекспира. Это немного успокаивало и позволяло не задумываться об откровенно неприятных, странных и смущающих вещах. Лэнгли появился десятью минутами позднее, устроился в кресле у окна и подпер щеку рукой.

— Я смущаю вас, мисс Эттл?

— Естественно, сэр! — пробормотала Вирджиния, бросила Шекспира на прикроватный столик и накрылась одеялом с головой. Смущение, это еще слабо сказано.

* Копты — египетские христиане, главный патриарх — апостол Марк; относятся к дохалкидонской церкви. Коптский язык — последний представитель египетской семьи, входящей в афрозийскую семью. Является последней ступенью развития древнеегипетского языка, использует собственный алфавит на основе греческого

* Койне — распространённая форма греческого языка, возникшая в постклассическую античную эпоху. Другие названия — александрийский, эллинистический, общий или новозаветный греческий. Считается, что на нем был написан Новый Завет. Является также основным предком современного греческого

22. Последняя ночь в Мавританской башне

Людям, решившим действовать, обыкновенно бывают удачи; напротив, они редко удаются людям, которые только и занимаются тем, что взвешивают и медлят.

Геродот

Спальня была освещена небольшой лампой под сине-зеленым абажуром, и казалась погруженной под воду. Здесь и пахло соответственно — сыростью, тиной и гнилью, как от старого болота, или заброшенного колодца. Когда Вирджиния спустила ноги на пол, плиты оказались холодными и важными. Подойдя к потайной двери, она коснулась нужного рычага и начала спускаться. Лестница была освещена светом более теплым, но гнилостный запах ощущался сильнее. Стены казались поросшими мхом, и касаться их было противно. С каждым поворотом свет разгорался все ярче, а запах становился все сильнее, и вскоре уже невозможно стало дышать. Вирджинии хотелось выбраться отсюда, как можно быстрее оказаться на свежем воздухе, но ноги понесли ее мимо выхода в оранжерею. Она свернула направо, в узкий и высокий коридор за витражом. Сегодня он был необычайно ярко освещен и, подняв глаза, Вирджиния обнаружила, что дом не достроен. Никакого потолка: над ней было ярко — приторно — синее небо. День. Рельеф, изображающий Танатоса, мерцал, что давало дополнительный — резкий — свет. Вирджиния коснулась лица зловещего божества Смерти, и дверь в библиотеку открылась.

Здесь все было, вроде бы, без изменений, разве что: книги. Они были разложены повсюду. Толстые, крупные тома, еще более толстые миниатюрные издания, где названия были набраны готическим шрифтом. Книги In folio и In quarto*. Misteria de Vita лежала на большом рабочем столе, освещаемая медово-желтым (и все равно с прозеленью) светом лампы под матовым стеклянным абажуром. Вирджиния открыла книгу наугад.

"Живое и неживое — суть одно. Если взять то живое, что сделалось не таковым, и поместить в самое сердце, то оно одушетворит все: и камни, и дерево, и металл, кроме холодного железа. Оттого избегай железа и не вешай его над дверью".

Вирджиния закрыла книгу и пошла дальше, через комнату, назад к углу, находящемуся в точности под Мавританской башней. На полках здесь стояли старые, никому не интересные книги о природе и о человеке, а на одной полке и вовсе — одни корешки, наклеенные на дерево. Вирджиния потянула на себя единственную настоящую книгу, название на корешке которой давно стерлось, и полка открылась, как дверь. За ней была темнота. Вирджиния взяла со стола лампу и начала спускаться. На третьей ступени ее лоб обожгло огнем.

— Очнитесь, моя дорогая!

Вирджиния открыла глаза. Комнату заливал тусклый свет, за окном который день шел дождь. Даже витраж с пророком потускнел. Повернув голову влево, она посмотрела на встревоженного Лэнгли.

— Вы в порядке?

— Да, — просипела Вирджиния. Голос совсем сел. Она продрогла босиком и в одной сорочке.

— Лучше подняться наверх, — решил Лэнгли и, не слушая вялые протесты, подхватил девушку на руки. — Скоро придет Мэри и принесет завтрак. Сьюзан о нас не забудет. А пока стоит выпить кофе.

Уложив Вирджинию на диване в гостиной и укутав пледом, Лэнгли вновь сбежал вниз. Оставшись одна, мисс Эттл погрузилась в мрачные размышления. С одной стороны — сон. Она не увидела ничего нового, даже про книгу она слышала накануне. А прочитанный абзац... он мог быть просто придуман, подсказан ее богатым воображением. Вирджинии необходимо было услышать сейчас от очевидца что, да, она спускалась ночью с башни, проходила через витраж в библиотеку и открывала потайную дверь за фальшивой книжной полкой. С другой стороны, по целому ряду причин она боялась заговаривать с хозяином. Главной пока было смущение.

Мистер Лэнгли появился с двумя чашками кофе, и горьковатый аромат слегка разбавил апатию Вирджинии. Взяв чашку, девушка поспешила спрятаться за ней; так можно было вдыхать чудесный запах и молчать.

Лэнгли на этот раз не стал двигать кресло, а попросту сел у Вирджинии в ногах, пригубил кофе и улыбнулся.

— Мисс Эттл, что вас сейчас мучает больше: смущение или любопытство?

— Сэр... — пробормотала Вирджиния.

— Будем считать, что второе. К слову, все это было впечатляюще.

Он устроился поудобнее и сделал большой глоток кофе, прежде, чем продолжить.

— Вы уснули, Вирджиния, и время двигалось к полуночи. Ничего не происходило. Меня тоже клонило в сон, а я боялся сходить и сварить себе кофе. Глаза слипались. И вот, когда я уже отчаялся, когда мои часы показали три часа ночи, вы вдруг поднялись. Впечатляющее зрелище: прекрасная юная сомнамбула в одной сорочке.

— Сэр! — возмутилась Вирджиния. — Вы нарочно?!

— Конечно, — согласился Лэнгли с усмешкой. — Слушаете дальше?

— Я подошла и открыла потайную дверь, — мрачно предположила Вирджиния.

— Совершенно верно. Вы нашли нужный рычаг куда быстрее, чем смог бы я и, заметьте, с закрытыми глазами. После чего начали спускаться. Я следовал на некотором расстоянии, боясь разбудить или спугнуть вас. Так мы добрались до витража и вышли в библиотеку.

— И я открыла дверь за книжными полками? — с надеждой спросила Вирджиния.

Лэнгли окинул ее сочувственным взглядом и кивнул.

— Совершенно верно, мисс Эттл.

— Почему же я не пошла дальше?

— Мне это не показалось хорошей идеей: ночью спускаться в самое сердце этого чертова, я извиняюсь, мисс Эттл, дома.

"Если взять живое, что сделалось не таковым, и поместить в самое сердце..."

Внизу хлопнула дверь, и послышался звонкий голос вовсе растерявшей манеры Мэри.

— Мистер Лэнгли! Мисс Вирджиния!

— Вы побледнели, — сказал Лэнгли. — Вам надо поесть. И одеться. Я пришлю Мэри.

Горничная вбежала в этот момент с корзиной, истекающей ароматами пирогов и вафель. Лэнгли отпустил руку Вирджинии (та только теперь сообразила, что он держал ее во время почти всего разговора) и поднялся.

— Я сварю еще кофе.

Мэри проводила его взглядом, водрузила корзинку на столик и принялась выкладывать завтрак: аккуратно завернутые в фольгу и салфетки тарелки. Вкусно пахло пирогом, сладкими вафлями, ветчиной, грушами и шпинатом. В глазах Мэри плясали чертики.

— Как спалось, мисс?

— Принеси мне платье, — сухо сказала Вирджиния. — Новое, шоколадное. И бежевую кофту. И шерстяные чулки. И туфли под них, те, которые почти без каблука. Живее, Мэри!

Горничная, насупившись, поплелась исполнять распоряжение совершенно безо всякого энтузиазма. Вирджиния, силясь подавить раздражение, залпом допила кофе. Чтобы всякая служанка ей делала намеки! В прочем, что еще могла подумать горничная? Вирджиния помрачнела еще сильнее.

Вернулась Мэри, молча отдала одежду и продолжила разбирать корзину. Даже не отвернулась. Вирджиния отбросила наконец досаду, оделась и накинула на плечи плед.

— Как здоровье миссис Петерсон? — предприняла она попытку завязать мирный разговор.

— Нормально, мисс, — сухо ответила Мэри.

Вирджинию неприятно это кольнуло. В самом деле, зачем ей было злиться на горничную и так грубо с ней разговаривать? В конце концов, это не она делала намеки, это Вирджиния чувствовала себя... виноватой? Немного не то. Застигнутой на месте преступления.

— Мэри, я...

— Вы очень верно заметили, мисс, что мне не следует лезть не в свое дело.

— Но я ничего не говорила!

— Что-нибудь еще, сэр? — спросила Мэри у подошедшего Лэнгли.

— Что? А, нет, Мэри, ты можешь быть пока свободна.

— Благодарю, сэр, — горничная изобразила (именно, что изобразила) реверанс. — Кое что еще. Треверсы заявили в полицию о пропаже, а с ними и мистер Кортни. Констебль приедет завтра утром, и велел всем быть по домам в десять.

— Спасибо, — кивнул Лэнгли. — Ты свободна.

Мэрии фыркнула, вскинула голову и пошла вниз.

— Что это с ней? — удивился Лэнгли.

— Слишком богатое воображение, сэр, — мрачно ответила Вирджиния. — И слишком длинный язык.

— Что есть, то есть, — согласился Лэнгли. — Советую вам плотно позавтракать, мисс Эттл. Вы ведь сейчас наверняка увяжетесь за мной в очередной потайной ход, и я даже доверю вам мой электрический фонарь.

Если бы это не было так возмутительно грубо, Вирджиния фыркнула бы.

Закончив с завтраком и допив кофе, Лэнгли поднялся.

— Готовы, мисс Эттл?

Вирджиния с радостью сказала бы "нет". Но току в этом никакого не было. Она встала, аккуратно сложила плед и поплелась следом за Лэнгли вниз. Мэрии гремела посудой на кухне. Заглянув туда, Лэнгли хмыкнул негромко, забрал из шкафа свой чудо-фонарь и отправился в библиотеку. Вирджиния следовала за ним, как приклеенная. Отдав ей лампу, Лэнгли подошел к фальшивому шкафу и вытащил единственную настоящую книгу. Теперь, наяву, это оказалась "Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо" Даниэля Дефо. Потрясающе скучная книга. Полка отъехала в сторону, обнажив узкий и темный проход, из которого привычно уже пахнуло сыростью, гнилью и тленом. Лэнгли обернулся через плечо и криво улыбнулся.

— Ну как, мисс Эттл, желаете пойти первой, или все же второй?

* In folio — книга в половину листа

In quarto — книга в четверть листа

23. Каменный мешок

One for sorrow,

Two for joy,

Three for a girl,

Four for a boy,

Five for a silver,

Six for a gold,

Seven for a secret ne'er to be told.

Folk song*

Включив фонарь — тот самый, который зажигался так необычайно быстро и горел необычайно ровно — Вирджиния начала спускаться.

— Новейший электрический фонарь, — с улыбкой пояснил Лэнгли. — Остроумная и на редкость полезная штука, не так ли?

— У вас все "остроумно", сэр, — проворчала Вирджиния и направила луч фонаря на стены. Слева и справа красовались рельефы.

— Орфей и Эвридика, — Лэнгли коснулся левой плиты.

На нем были вырезаны мужчина с лирой и женщина в тонком прозрачном пеплосе*, под которым угадывалось ее стройное тело. На шее мужчины была тонкая красная полоса, то ли дефект камня, то ли специально подкрашенная чернилами линия — непонятно.

— Какое у нее жуткое лицо... — пробормотала Вирджиния, подняла руку, но так и не рискнула коснуться плиты.

— Ну, она ведь мертва и уже никогда не покинет Гадес, — пожал плечами Лэнгли. — А его скоро растерзают менады. Осветите-ка другую стену, мисс Эттл.

На противоположном рельефе фигур — странных, зыбких — было значительно больше, и был объятый огнем жертвенник.

— Чем они заняты? — спросила Вирджиния.

— Жертвоприношение. Чтобы вернуть память душам умерших, вот им. Думаю, это сцена из "Одиссеи"*. Идемте вниз, мисс Эттл.

Направив луч фонаря на ступени, Вирджиния начала спускаться. Темнота пугала и мучила ее. Пахло гнилью, и притом все сильнее. Вирджиния с радостью сбежала бы прочь, как можно дальше отсюда. Ей все время казалось, чьи-то холодные, липкие, мертвые пальцы касаются ее. Если бы Вирджиния шла второй, то давно бы уже взбежала вверх по лестнице и отдышалась бы только в библиотеке. А так она спускалась все ниже и ниже, пока та самая холодная, мертвая рука не схватила ее за щиколотку и не стиснула до боли.

— ААААА!

Лэнгли подхватил ее за талию и удержал от падения, и только чудом Вирджиния не выронила ценный фонарь.

— Ты в порядке?

— Д-да, сэр, я...

Вирджиния посмотрела вниз, но, конечно же, не нашла никаких мертвых рук.

— Все в порядке, сэр, — пробормотала она.

— Поднимитесь наверх? — предложил Лэнгли.

Вирджиния представила себе, как будет подниматься, спиной к этой темноте, к этому кошмару.

— Нет, сэр. Я вполне могу идти дальше.

Рука Лэнгли все еще лежала у нее на талии, теплая и живая.

— Дайте мне фонарь, я пойду первым.

Пальцы Вирджинии задрожали.

— И дайте мне руку, — сжалился Лэнгли.

Стиснув до боли его пальцы, Вирджиния пошла следом. Лестница кончилась через дюжину ступеней тупиком.

— Все? — протянула Вирджиния то ли разочарованно, то ли радостно, она и сама не разобралась пока в своих чувствах.

— Еще один рельеф, — Лэнгли указал на левую стену. — На этот раз сами властители Гадеса: Аид с Корой*. Где бы вы спрятали рычаг, мисс Эттл?

— М-м-м... — Вирджиния нехотя изучила рельеф. Он показался ей чем-то — и не понять чем — неприятным, даже гадким. — Яблоко в руках женщины?

— Это гранат, — поправил Лэнгли. — помните миф? Персефона съела зернышко граната и навсегда осталась в загробном мире.

— Смутно... — пробормотала Вирджиния.

Лэнгли хмыкнул и прикоснулся к рельефу, покрытому капельками влаги. Каменная стена, перегораживающая проход, рухнула.

— Однако, дом построен с размахом, — прищелкнул он языком. — Кстати, ничего экстраординарного не наблюдается: это наш подвал. Вон винные бочки, а...

— А вон там? — спросила Вирджиния, указав на люк в полу.

— А, это запасной ледник. На случай, если в доме вдруг поселится по-настоящему большая семья, — Лэнгли направил луч фонаря на люк. Внимание, и его, и Вирджинии, привлек выглядывающий из-под тяжелой дверцы лоскут темной ткани. — Вот это уже интересно. Отпустите мою руку, мисс Эттл?

Вирджиния нехотя разжала пальцы. Она думала остаться возле лестницы, но чернота теперь была за спиной. Ойкнув, Вирджиния быстро пересекла подвал и чуть ли не прижалась к Лэнгли. Поставив фонарь на пол и опустившись на одно колено, он изучал темную, с мелким рисунком, ткань, выглядывающую из-под крышки люка.

— Я уже видел это... — пробормотал Лэнгли.

Ткань была достаточно дешевой, но качественной. Рисунок: крошечные белые и кремовые розочки на темно-синем, почти черном фоне.

— У миссис Симпсон было такое платье, — сказала Вирджиния. — Я несколько раз ее в нем видела. Помните, такое с кружевом по подолу.

— Делать мне больше нечего, — проворчал Лэнгли, — кроме как смотреть, что носит моя прислуга и забоиться об их одежде.

Он в некотором роде противоречил себе — если вспомнить посещение модистки в Бате и магазинов, но Вирджиния сочла за лучшее промолчать.

— Надо поднять люк. Отодвиньте фонарь, мисс Эттл.

Сдвинув два тяжелых, тронутых ржавчиной засова, Лэнгли откинул крышку. Снизу вырвалось целое облако удушающего смрада. Мертвые, остекленевшие глаза Джеральдин Симпсон уставились прямо на Вирджинию. Девушка закричала от ужаса, обретшего наконец физическую, осязаемую, истекающую омерзительным запахом, мертвую форму. Упав, она расшибла колени. Ледяные руки снова коснулись ее плеч, но были ли это руки Джеральдин? Или ее матери? Или старой поварихи? Кажется, всех, пропавших за последние шестьдесят лет — разом. Они ласкали дрожащее тело Вирджинии, заставляя ее корчиться от холода и боли.

Лэнгли вздернул ее на ноги и прижал к себе. Дом — это действительно невероятно, это поразительно, это ужасно — дом гневно заворчал. Ему не нравился Лэнгли. У того были теплые руки, а потом теплые губы коснулись виска Вирджинии.

— Я понимаю, это шок, мисс Эттл, — шепнул Лэнгли. — Выйдем на кухню.

— Это не шок... — пробормотала Вирджиния. — Это дом... я ему...

Она словно примерзла к полу. Дом не хотел выпускать ее из подвала. Слопал — появилась гадкая аналогия — и переваривает.

— Выйдем на кухню! — жестко распорядился Лэнгли ,и крепко сжав локоть девушки, потянул ее к стене.

Вирджиния и сама не поняла, как оказалась на кухне. Лэнгли задвинул на место сервант, усадил девушку на стул и повелительно щелкнул пальцами.

— Мэри, завари мисс Эттл чай.

Горничная развернулась, повесила на спинку стула полотенце и аккуратно его разгладила. Обычно улыбчивое ее лицо было нахмурено, губы поджаты.

— Сэр, я беру расчет. Я не могу больше работать в вашем доме и в вашей семье. Уверена, мой отец, если бы он был жив, сказал бы то же самое.

Лэнгли криво усмехнулся.

— То есть, учитывая состав семьи, мисс Боунс, вас не устраиваю лично я.

Мэри отвела глаза и после короткой паузы кивнула.

— Что ж, мисс Боунс, это честно. Я вас не держу. Мой поверенный заплатит вам выходное пособие и составит хорошую рекомендацию. Вы можете быть свободны. Я сейчас приготовлю чай, мисс Эттл.

Вирджиния безучастно проводила Мэри взглядом. Выходя из кухни, горничная скомкала фартук и бросила его на пол. Каблуки процокали по коридору, парой минут позднее горничная вернулась с чемоданом.

— Всего доброго, сэр. Я свяжусь с мистером Бэнксом.

Все так же цокая каблуками, Мэри удалилась, даже не попрощавшись с Вирджинией. Та, впрочем, не обратила на это внимание. Ей было плохо: кружилась голова, бил озноб, ледяные руки все еще шарили по телу.

— Чай, мисс Эттл. С двумя кусками сахара. Взбодритесь.

Вирджиния взяла чашку. Вкуса она практически не чувствовала, но смогла немного прийти в себя. По крайней мере руки уже не тряслись так, и она не вздрагивала от каждого шороха, представляя в ужасе, как те...

— Сэр.

Лэнгли рухнул на соседний стул и плеснул кулинарного шерри на дно изящной вэджвудовской чашки.

— Они все там. И Симпсоны, и Смит, и миссис Треверс, и бедняжка Джейн. И бог знает кто еще лежит в самом каменном мешке. Хорошо, что Мэри сама ушла, и мне не пришлось увольнять ее. Я отвезу вас сейчас же в Бат, мисс Эттл. Мне нужно переговорить с Бэнксом. А вам оказаться подальше от этого дома. Ну, хотя это и прагматично, получить заслуженные деньги.

— И рекомендации, — мрачно съязвила Вирджиния.

— Будете готовы через полчаса? Я хотел бы разобраться со всем до вечера.

— Я буду готова через минуту, — ответила Вирджиния и сама удивилась сухости голоса. — Моя сумка со всем необходимым лежит в библиотеке.

Мысль о том, чтобы подняться в Мавританскую башню пугала ее, превращая и без того нетвердые ноги в желе. Проще было потерять свой нехитрый скарб, среди которого была одна ценность — три пьесы Шекспира — да и та восполнимая. Допив залпом уже начавший остывать чай, Вирджиния поднялась. Ей хотелось как можно дальше оказаться от этого дома, и — тут Вирджиния была согласна с Мэри — от всего проклятого семейства Лэнгли. То есть, от самого мистера Лэнгли. В коридоре ее качнуло от стены к стене. Ох, ну и мерзкие же рожи были у людей на портретах! Вирджиния испытала нешуточное облегчение, оказавшись в библиотеке, так же тускло освещенной, как и утром. Дверь в витраже была открыта, и Вирджиния захлопнула ее. А вот полка стояла на месте. Вирджинии стало не по себе. Она быстро подошла к столу, схватила сумку и, подгоняемая беспричинным страхом, бросилась к дверям. Пол вздрогнул, словно под ним заворочалось огромное животное. Но гораздо страшнее был потолок, на который Вирджиния бросила короткий взгляд. Он шел — змеился — трещинами. Вирджиния едва успела прижаться к стене, и на ковер, на тот цветок пиона, где она прежде стояла, упал кусок штукатурки, а за ним два старых, твердых, как камень, кирпича. Дом затрясся, ворча угрожающе. Трещины стали шире. Вирджиния рванула на себя дверь, но та, вроде бы, открывалась наружу. Она толкнула — тое безрезультатно.

Сожрет и переварит. И отрыгнет кости. Может быть, когда-нибудь.

Вирджиния заколотила по двери, отчаянно крича "помогите!". Потолок просел, и уже настолько, что осколки витража брызнули во все стороны. Один резанул ее по щеке, другой по шее, и за шиворот потекла кровь.

— Помогите! Выпусти! Выпусти меня! — срывая голос закричала Вирджиния. Дверь распахнулась, и она упала прямо на подставленные руки.

За спиной послышался жуткий грохот. Осколки стекла и камня распороли толстые шерстяные чулки Вирджинии и оцарапали коду. Он она уже не чувствовала боли, а только рыдала, уткнувшись в шею мистера Лэнгли. Тот осторожно гладил растрепанные волосы Вирджинии, а потом, вымазавшись в крови, сказал встревожено:

— Ты ранена!

Вирджиния вцепилась в него еще сильнее.

— Идем на кухню, дорогая.

Кое-как оторвав от своего пиджака ее скрюченные пальцы, Лэнгли обнял девушку за плечи и повел в сторону кухни мимо глумящихся портретов. Вирджиния обернулась. Мавританской башни и библиотеки как не бывало, да и оранжерею, наверное, постигла та же участь. Вирджиния испытала облегчение.

В кухне она позволила промыть и залепить ранки на шее и на плече, а затем сняла чулки. Камни оставили на голени мелкие царапины, но они не доставляли особых неприятностей или же боли. А вот на щиколотке отпечатались следы пальцев мертвой пятерни.

— Нужно замуровать подвал, — сказала Вирджиния. — Нужно хоть как-то похоронить их.

— Завтра тут будет полиция, она и похоронит, — мрачно сказал Лэнгли. — И меня заодно. От пяти убийств я не отмоюсь.

— Вы же не убивали их!

— Что ж, зато я Лэнгли, часть семьи.

Вирджиния испытала прилив злости, бодрящей сильнее приложенного к ранкам спирта.

— Вы — не свой отец.

— Вы ведь боялись меня в первые дни, — покачал головой Лэнгли и криво и мрачно улыбнулся.

— Я очень впечатлительная, — язвительно согласилась Вирджиния. — Мы можем замуровать этот лаз, камней достаточно. Затем можно распорядиться о продаже дома и махнуть на континент. И к тому моменту, когда в доме появятся полицейские, мы уже будем во Франции.

Вирджиния расслышала наконец это свое "мы" и пришла в ужас, но отступать было уже поздно.

— О, — усмехнулся Лэнгли. — Мы с вами собираемся удариться в бега. И судя по тону — мы собираемся жить вечно.

Да, в его исполнении "мы" тоже выходило пугающим.

— Мы с вами собираемся жить, — отрезала Вирджиния.

Лэнгли оглядел кухню.

— Камня у нас и в самом деле предостаточно. В кладовой стоит мешок цемента, сумеете его развести? Мне очень жаль вон ту медную кастрюлю, но это на богоугодное дело. А мне надо написать письмо.

Вскочив на ноги, Вирджиния занялась раствором, бормоча себе под нос то ли молитву, то ли жалобу. Всякий раз, проходя мимо Лэнгли, она выхватывала строку — другую. Письмо Сьюзен Петерсон. Конечно, кому же еще. На третий раз Вирджиния поняла, что ревнует и разозлилась на себя. "Он же старый!" — мрачно подумала она. "Ну-ну", ехидно подумалось в ответ.

— Готово, — процедила Вирджиния.

Лэнгли развернулся на стуле, сощурился и зачитал письмо неуместно торжественным тоном:

— "Дорогая Сьюзен,

я вынужден покинуть пределы Англии, и не могу сказать, куда направляюсь; я сам еще этого не знаю на самом деле. Но что бы тебе позднее не сказали обо мне — не верь. Коттедж согласно моему завещанию отходит тебе, у меня нет других наследников. Не спорь и не возмущайся, а выполни единственное мое условие: сломай дом. Разбери его по камню, и не позволяй здесь ничего строить. Пускай пустырь зарастает травой.

Остаюсь преданно твой,

Чарльз.

PS: Твой отец был совершенно прав в отношении моего. И в отношении Ронга. Увы".

"и только то?" — едва не расхохоталась Вирджиния. Какое сухое, вежливое и деловое письмо.

— Раствор готов, — повторила она уже мягче.

Сервант на всякий случай приперли тяжелым дубовым столом, чтобы проход в подвал не закрылся. Дому ведь нравились подобные шутки. Камни взяли в полуразрушенной библиотеке, где их было предостаточно. Лэнгли, опустившись на колени, замуровывал истекающее гнилью отверстие в полу, а Вирджиния светила ему, стараясь не смотреть вниз. Когда они вышли из дома, уже темнело.

У Вирджинии не было даже приличной пары чулок, а из одежды только платье и пальто. И денег у нее не было. И все же, садясь в машину, она чувствовала себя счастливой. Пускай этот дома горит в Аду. Лэнгли кинул ей на ноги плед.

— Мне нужно забрать кое-что в кабинете.

Вирджиния вцепилась ему в руку. Лэнгли нежно коснулся ее скрюченных пальцев.

— Я быстро. Пять минут.

Его не было десять. Когда он наконец пересек двор и сел в машину, Вирджиния едва не застонала от облегчения. На заднее сиденье полетела небольшая сумка.

— Да здравствует моя привычка держать в сейфе наличные, — улыбнулся Лэнгли и завел мотор.

Машина выехала на слабо и неприятно мерцающую Белую Дорогу и покатила в сторону Бата. Совсем стемнело, и пришлось включить фары. Вскоре и Лемондроп, и тисовая роща, и храм на холме остались позади. Больше ни мистера Лэнгли, ни Вирджинию Эттл никто не видел, за исключением Томаса Бэнкса, поверенного, который был поднят с постели, и позднее под присягой поклялся: выглядели они странно и возбужденно. Бэнкс решил, они собрались тайком от родителей девушки пожениться. И он не готов был связывать своего нанимателя и друга с исчезновением прислуги коттеджа "Лемондроп".

Дом в положенный срок отошел по наследству миссис Сьюзен Петерсон, и был продан адвокату из Лондона по фамилии Безерли, который наезжал туда по выходным, приглядывать за разбором завала в южном углу и восстановлением библиотеки.

Что касается письма, адресованного жене викария, то оно так и не было найдено. Как и многие другие.

Октябрь 2008 — октябрь 2009

* Английская считалочка, подсчитывающая, как правило, ворон. Дословно:

Одна — печаль,

Две — веселье,

Три — девчонка,

Четыре — мальчишка,

Пять — серебро,

Шесть — золото,

Семь — секрет, который никогда не раскроют

* Пеплос — букв. "покров", в Древней Греции одежда без рукавов, одеваемая поверх хитона; с V века до н.э. так называют всю одежду

* Согласно "Одиссее", Одиссей спускался в подземное царство, чтобы узнать у прорицателя Тирессия, как ему вернуться на Итаку

* Кора — "дева", одно из имен Персефоны

82