Зверь лютый. Книга 15. Стрелка

Я не был первым на этом пути. Ассасины Ибн Саббаха уже лет 70 эффективно действуют на Востоке. Я лишь несколько смягчил формы навязываемой мотивации, подкрепив своих "потьмушников" материально и технически.

Резан, сняв сапоги и штаны, влез в Волгу и пытался отстирать снятые с Лазаря шмотки. Продолжая негромко ругать меня:

— Ведь говорил же я, ведь втолковывал! А она, баба-дура, ничего слушать не хотела! "Он мне обещал, он мне клятву дал...". Да хрена ей с той клятвы!

— Погоди. Об чём это ты?

— Да об тебе! Аспид злокозненный! Сразу тебя давить надо было. А она...

— Ещё раз. И — помедленнее. За что давить?

— Да за всё! Ты ж, сука плешивая, что — думаешь, ковы твои никому невнятны?! Да все хитрости твои — у тебя на лбу написанные! Всё ж видать! А эта дура...! И дурень сопливый...

Из последующих ругательств, плевательств и посылательств постепенно вырисовалась картинка моего поведения "при взгляде с той стороны".

Итак, я злобный тать и мошенник, который поссорился с шишами Зуба и их убил. Продолжая свои злодейства, проник в боярскую усадьбу, выбранную в жертву для своего разбойного промысла, воспользовавшись начавшимися родами бедняжки-полонянки и Радиным человеколюбием. Обдурив хозяйку с майном и зверски изнасиловав её, заставил пообещать старшую дочку себе в жёны. Засим напросился в поход, чтобы Лазаря извести, а самому, по возвращению, жениться, получить шапку и взять под себя вотчину.

Для погибели Лазаря я, в неизбывной злобности своей, не стал ждать боя, а устроил ссору с нурманами. Именно что в присутствии Лазаря, возложив на него ответственность, как на старшего в отряде. На которого злоба этих нехристей и оборотилася.

Подставил бедняжку неискушённого, прельстив его чистотой телесной с ежедневными омовениями. Что и вызвало желания похотливые в чёрных душах этих белобрысых схизматов.

А ныне, соврав насчёт болячки своей, отправил невинного агнца ко львам рыкающим на заклание, сам же от такой "чести" увернувшись.

Теперь Лазаря, во избежание насмешек и ссор придётся отправить назад, в Тверь. А я, сволота приблудная, к этим гадам и аспидам блондинистым — подольстюсь, сапоги им по-вылижу, после чего князь мне хоругвь отдаст: я ж хоть и пришлый, но боярич. Тогда я вернусь из похода с честью, славой и богатством. Стану зятем, боярином, вотчинником. А бедняга Лазарь будет пребывать в унижении, утеснении и пренебрежении.

— Змей ты сатанинский. С хитростями своими. Только как хошь, а служить я тебе не буду. Вот хоть режь — не буду.

Резан уже выбирался из воды, укладывал мокрое тряпьё, когда я подскочил к нему, отвернул ворот-стоечку на рубахе, ткнул пальцем в шею.

— Холоп?

— Ты! Чего дёргаешь?! Да...

* * *

"Боевой холоп". Во всём мире рабовладельцы так или иначе вооружали своих рабов. Римские патриции являлись на Форум в сопровождении толп своих двуногих скотов и разгоняли законные собрания полноправных римских граждан. Но, пожалуй, только в России государство из рабов веками формировало армию. Для защиты системы, самого рабовладения.

"Быта ему на службе на коне, в пансыре; в шеломе, в зерцалех, в наручах, з батарлыки, в саадаке, в сабле, да за ним три человеки на конех, в пансырех, в шапках железных, в саадацех, в саблях, один с конем простым (запасным), два с копьи, да человек на мерине с юком" — из Разрядных книг Московского царства. В этом перечне все, кроме "него" и коней — холопы.

Из рабов-крепостных набирались рекруты во времена Российской империи. Превратить наиболее униженную, бесправную часть населения Империи в её опору, в славных "суворовских чудо-богатырей" — это куда круче прусской шагистики для наёмников, тут ещё и мозги хорошенько промывать надо.

* * *

— Страхи твои — выдумки старческие. Молчать! Утром попрошу Лазаря — он тебя мне продаст. Или отдаст за безделицу. Дошло? Уж как я на дураке старом отыграюся... Мало не покажется. Вотчина ваша мне нафиг не нужна, у меня своя — вчетверо больше, вдесятеро лучше. Молчать! Патриот Епифановки, итить тебя ять... Я обещал Лазаря вернуть живым. У меня сказано — сделано. Обещанное выполню. А тебе, ежели живыми вернёмся, выпрошу вольную. Твою мать! Верить — не верить — твоя турбота, твоя печаль! Я лгать просто не могу! Богородица не велела. Да! Факеншит! Именно Божья Матерь именно мне! Лично! Уелбантурю к едрене фене! И пошёл ты нахрен со своими... раздолбать тебя коромыслом, домыслами!

Резан хмыкал, крутил головой, всемерно изображал тотальное недоверие к моим словам, но деваться ему было некуда: кинуться на меня драться он, в присутствии Сухана, не рискнул. А иные проявления чувств — не соответствовали их накалу.

Лазарь тяжко пыхтел во сне. От его выхлопа в округе засыхали кусты и дохли насекомые. Хорошо, что по темноте мы не видели этого Апокалипсиса. К моей радости, кровотечение прекратилось, мы подхватили своего предводителя, потащили на овчинке к своему костру.

— Резан, скажем так: боярич погулял круто, принял на грудь через меру, зашибся где-то. Теперь пару-тройку дней отдыхает. Хоругвь ведёшь ты. По временной нетрудоспособности командира.

— А ежели благородного требовать будут?

— Посылай ко мне. Чего глядишь? Я — боярский сын. Хоть Христом Богом поклянусь. Свежий прыщ смоленского князя Романа Ростиславовича. Перекреститься? Побожиться? Землю есть?!

Мои философские рассуждения в Смоленске по теме: "без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек" — оказались правдивы и актуальны. Я тут вообще никто, "прыщ на ровном месте". Но "прыщ" — княжеский. От чего этот матёрый мужик, битый, резаный-рубленный Резан хоть как-то, но меня слушает. А не режет насмерть без разговору, как татя или другого подозрительного простолюдина.

Лазарь... ничего, оклемается, молодые — живучи. Худо если звон пойдёт... вот с такими, как Резан говорит, результатами... вплоть до всеобщей травли и расформирования подразделения...

* * *

Герой нескольких войн, председатель Объединённого комитета начальников штабов, госсекретарь США Колин Пауэлл как-то сказал, что солдат в бою должен быть уверен, что товарищ прикроет ему спину, а не беречь от него задницу. По-английски это звучит ещё забавнее: американцы используют слово "back" для обозначения и того, и другого.

"Героя" сразу же ушли в отставку.

Как-то мне не верится. Православное воинство, святая цель... Опять же — власти же есть. Князь, поп... А с другой стороны — вспомни, Ваня, чего хорошенького делали славные русские воины с русскими же отроками в войске Ивана Грозного при осаде Казани... Чего они делали с полонянами-казанцами — первосвященника не интересовало, в летописи — не попало.

"Если не знаешь что делать — не делай ничего" — международная мудрость.

"Вы на мне уже двадцать минут лежите и ничего не делаете. Ну делайте хоть что-нибудь!" — та же мудрость, но через двадцать минут и из одесского трамвая.

Подожду 20 минут, найду трамвай и... чего-нибудь уелбантурю. Из нехорошего.

* * *

Едва сыграли подъём, как кратковременная вспышка интереса наших воинов:

— А чегой-то боярич лежмя лежит?

была быстро погашена матюками Резана:

— Хрена вылупились?! Перебрал вчерась. Шевелите ластами, мохноногие. Шибче, шибче, мать вашу...!

К обеду болезный начал шевелиться, попил тёпленького отвара, пописал в Волгу и, притянув меня за гайтан нательного креста к себе, вздрагивая и всхлипывая, довольно бессвязно воспроизвёл некоторые фрагменты запомнившегося.

Да, его в самом деле привели к князю. Князь был ласков, говорил весело. Почествовал Лазаря кубком доброго вина со своего стола. Судя по описанию, речь шла о ёмкости литра в полтора, наполненной красным "задуренным" вином. Оно-то и в чисто портвейновом выражении, взрослому человеку, "в один дых"... А уж юнцу, после трудового дня да без ужина...

Потом он помнил плохо, пятнами: куда-то вели под руки, он вдруг оказался голым, стало жарко и мокро, рядом кто-то пел боевую песню древних викингов:

"Villemann gjekk seg te storan Е,

Hei fagraste lindelauvi alle

Der han ville gullharpa slЕ

For de runerne de lyster han Е vinne

Villemann gjenge for straumen Е stЕ,

Mesterleg kunne han gullharpa slЕ

Han leika med lente, han leika med list,

Og fugelen tagna pЕ grЬnande kvist...

(На берегу одной реки цвела

Липа, коей краше не сыскать.

Однажды Филлеман пошел туда,

Чтобы на арфе золотой сыграть.

Пошел туда, чтоб над потоком встать,

Ему удачу руны обещали.

На арфе Филлеман умел играть,

Как мастера немногие играли)".

Что именно подразумевалось в этом оригинальном воинственном тексте легендарных "пенителей морей" 10 века, под именем gullharpa ("золотая арфа") — Лазарь не понял.

"Камасутра" именует некоторые сексуально-технологические изыски "игрой на флейте". Термин "смычок" — встречается в куртуазной европейской литературе разных периодов. "У тебя есть палочка. Палочка-выручалочка" — из российской эстрады. "Палочка" здесь — вполне для дирижирования. Но не симфоническим оркестром.

А уж к каким разнообразным... поползновениям ведут очертания скрипичного ключа в популяциях, осчастливленных знакомством с нотной грамотой...

Но ассоциативный поиск по музыкальной терминологии не был применён, поскольку Лазарь снова отключился. Он не помнил, кто и что с ним делал, как его нам отдали, своей последующей... санитарно-прачечной обработки. Но, к удивлению моему, запомнил фразу Резана. Ну, насчёт: если — кого, то тот уже — не.

— Иване... я же ещё ни разу... я ж ещё ни с одной! Ванечка, миленький, так что ж мне теперь... Никогда?!! А? Как жить-то, как?! Зачем, для чего? У-у...

* * *

Факеншит уелбантуренный! Вот же ж... Нашёл себе — и загрузился.

По жизни есть две проблемы: пародонтоз и цирроз печени. Это — необратимо. Остальное — довольно быстро... или относительно безболезненно... если не учитывать окружающих, близких и ухаживающих... Да проходит оно всё!

Чего он дёргается?! "Все в землю ляжем, всё прахом будет!". Человеческая жизнь — краткий миг между тьмой и... и тьмой. "Мы пришли ниоткуда и уйдём в никуда"...

Попадизм в этом смысле очень поучителен. Все люди, которых я тут вижу, не только умрут, но и полностью сгниют. Задолго до моего рождения. Лодка, на борт которой я опираюсь — станет трухой. Нож у меня в сапоге — ржа съест. Вода, которой плескаю себе в лицо — стечёт в Каспий, испарится, будет унесена ветром, прольётся дождём, станет льдом... Много сотен раз.

Всё, что есть вокруг, расточится в прах. Изменится, пересоберётся заново в новых формах и в новых сущностях.

Город впереди — Молога — станет дном моря. И никто не узнает: кто именно вдруг изменил проект и поднял верхний бьеф Рыбинского водохранилища просто на один метр. Целое царство — "журавлиное царство" бесконечных болот в низовьях Мологи — исчезнет.

Исчезнет — всё.

"Смерти я не страшусь, на судьбу не ропщу,

Утешенья в надежде на рай не ищу,

Душу вечную, данную мне ненадолго.

Я без жалоб в положенный срок возвращу".

" — А какой у вас сюжет? А чем он кончится?" — что за глупые вопросы?! "Возвратом" он кончится. Мы ж не в банке! "Без жалоб, в положенный срок...".

"Летай или ползай — конец известен"! Умрут — все. Или кто-то собирается жить вечно?!

Так это значит... — мне всё можно!

Никогда не понимал: почему Ужу в "Буревестнике" приписывают трусость. Раз — "всё прахом будет", то и — "гуляй рванина от рубля и выше"! "Очертя голову" — слышали?

"Ад и рай — в небесах", — утверждают ханжи.

Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

Ад и рай — не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай — это две половины души".

Если всё — во мне, если всё — половинки моей души... А фигли я тогда тушуюсь? Прячусь, стесняюсь, маскируюсь...

Они все — прах. Все окружающие, "люди русские" — "станут просто землёю, травою". Неоднократно! Даже не в масштабах вечности, просто — до моего рождения!

Раз так... Тогда... как и всегда — "главный вопрос современности": чего же ты хочешь?

Ваня! Скажи себе честно — чего тебе хочется? Ну, кроме "вернуться домой"? И там... дёрнуть кофейку, выкурить сигаретку, увидеть телик... Не посмотреть телик, а просто увидеть... О-ох... Едрить всё куросависто...

Какой дурак сказал: "мечтать — не вредно"? Вредно. Отвлекает от насущного. А насущно хочется мне, пока даже больше, чем домой — найти гада, который этого ребёнка, Лазаря, обидел, и порвать сволоте... ну, скажем так, хрип.

Ванечка, это садизм, это непристойно. Люди должны умирать легко и быстро. Как скотинка под ножом еврея-резника. Так — кошернее.

Звыняйтэ хлопци, шо там с небес подглядывают, но мы медресей с хедерами и семинариями не кончали, мы по-простому, по-пролетарски: как получится — так и порвём. Но — меленько.

Прирезать княжеского гридня... — И что?! Это для аборигенов — табу. Грех, измена, "свят-свят...". А мне-то... Я ж — дерьмократ и либераст! Исконно-посконный, итить вас коромыслом! "Все люди — братья!". А некоторые — ещё и вскоре-покойные братухарики.

Если очень хочется, то можно. Нельзя, нельзя отказывать себе в столь сильно желаемых маленьких радостях! А уж мне-то... в свете ещё не наступивших восьми с лихуёчком веков... Всё ж "прахом будет"! Всё! И — "концы — в воду". На какой там речке Харон перевозчиком трудится? Нехорошо лишать грека работы. Особенно — древнего и мифологического.

Принято, работаем.

Дальше пошли детали, деталюшечки, вариантики, заготовочки, оптимизация...

"И хрен меня потом найдут!" — не мой лозунг. Мой принцип: вот он я! И хрен укусишь.

Опоздали, ребятки-ребятишечки! Это в Киеве меня можно было голыми руками брать, это в Рябиновке меня в первый день задавить было — запросто! А ныне — вот он я, "Зверь Лютый"! Укуси — зубки выкрошатся. Упустила "Святая Русь" своё времечко. Проспала-опростоволосилась.

Поздно, детишечки — сыграем-ка!

Топаем-топаем... в смысле: гребём-вгрёбываем. Чего-то сегодня караван быстрее идёт, останавливаться не собираются...

Проскочили устье Юхоти. Напротив должен быть Мышкин. Нет его ещё. Нету пока здесь того храброго мышонка, который заснувшему на полянке русскому князю из литовских Гедиминовичей, на лицо вскочит, по мордасам надаёт, тем — разбудит и от ядовитой змеи спасёт. От чего городок и начнётся.

Нету, тем более, и тех нескольких русских женщин, отнюдь не топ-моделей и примадонн, которые из ничего, из любви к своему музейно-библиотекарскому делу да к этому городку, соберут банки собственной закатки с грибочками да ягодками — а не было у них ничего другого! — и поедут "за свои кровные" в Питер к Лихачёву. За советом, за ответом на глупый вопрос: как спасти родной город?

Тут — лихие девяностые! Страна рухнула! Гайдаровские реформы! Демократия — в разгуле! Бандюки и путаны — мечта школьников! Тут не город — страну никто спасать не собирается! Вокруг у всех одно: урвал-убежал!