Зверь лютый. Книга 15. Стрелка

Насчёт кубиков... интересно. А они — с буковками? Или — со зверюшками? Или — с символикой?

Графическая последовательность из звезды, круга, квадрата и треугольника... слева-направо... русскоязычными по всему миру читается мгновенно и однозначно.

Подавляющее большинство туземцев вызывает у меня впечатление нездоровых людей. Данный экземпляр... Её лет 16-18, понятие "дефицит веса" — первое, что всплывает в памяти при взгляде на любую её часть. Дальше — только узники Маутхаузена.

Это не чисто русское. Святая инквизиция, например, была отнюдь не отмороженным разгулом мракобесия, а вполне стройной, обеспеченной нормативами и инструкциями, юридически и методически целостной системой. Были разработаны и неукоснительно исполнялись наработанные методики получения объективных доказательств вины подозреваемых.

Как всем известно, ведьмы летают на шабаши на мётлах. Авторитетные мудрецы, из известнейших схоластов и натур-философов, после многочисленных исследований и экспериментов, установили, что грузоподъёмность летающей метлы не может превосходить трёх пудов. Следовательно, если вес женщины, подозреваемой в ведовстве — больше, то летать она не способна, обвинение — ложное.

А теперь прикиньте, каков был средний вес женщин в Западной Европе, если костры из ведьм постоянно грели атмосферу в 16-17 веках?

Чисто для знатоков: в Демократической России мужчины считают наиболее привлекательными женщин ростом 165 и весом 65. Не швабро-лётных. А не то, что вам показывают.

Вторая мелочь: при негативном давлении окружающей среды гендерные различия формируются с запаздыванием. Проще: унисекс — результат постоянных детских голодовок.

Визуально: передо мной тощее тельце, кости видны под кожей по всей поверхности, талия отсутствуют как класс, ягодицы... — аналогично, груди — недозревшими плодами изначально беспородной яблони. Но не зелёные, а в переливах фиолетового цвета. Багровые, местами до черноты, опухшие, вывернутые наружу половые органы. Остальное расцвечено синяками всех цветов радуги, ссадинами разной степени запущенности, круговые синяки на шее, локтях, кистях, лодыжках. Стопы... ровно голубенькие, стоять не может.

А, ещё: длинная синяя полоса поперёк живота через пупок, спина расписана в полосочку, задница — в косую клеточку.

Приятель рассказывал как-то:

"Служил я однажды в армии. В одной такой... танковой. Жил в офицерской общаге. В комнате с очень колоритными сожителями. Или соседями? Не суть. Я-то и сам по себе колоритен. Но были еще Мишаня, вор с двадцатилетним зоновским стажем и капитан. Пилот беспилотных летательных аппаратов. Прикольно. Если беспилотный — откуда пилот? И еще в комнате у нас жили два телевизора — один на другом. В одном не было изображения, в другом — звука. Поэтому включали их вместе. Рассея, млять! Голь на выдумки хитра! Нет, чтоб починить. Было бы два телека. А с другой стороны — зачем нам два?

Так вот, этот капитан каждое утро после утреннего туалета и помывки становился в трусах и полотенцем на шее напротив телевизоров, смотрел на аэробнутых девок (если помнишь, в те времена по утрам красивые полуголые девки под музыку изображали зарядку), смотрел минут пять, а потом говорил: — Е...ёт же их кто-то! — одевался и шел на службу. Это был ритуал. Впоследствии мы с Мишаней смотрели вместе с ним и хором повторяли эту сакральную фразу. К чему это я?".

А к тому, что найти на "Святой Руси" что-нибудь, похожее на повод для сакральной фразы — крайне тяжело. Единственное, что несколько успокаивает — пилотов беспилотников здесь тоже нет.

* * *

— Так... Всем на горшок и спать.

— Цего?

— Твою мать... Резан, костровых — выделить, парами, по два часа. У костра не сидеть, на огонь не смотреть. Смотреть... за нашими соседями. Басконя, бабу промыть тёплой водой снаружи и изнутри, смазать царапины, чистые повязки.

— Насчёт промыть бабу изнутри — я завсегда! Мне и воды не надоть — своя уже капает.

— Идиот. На занозу наскочишь.

Мда... строевой маловато — парни глаз оторвать не могут. Пошли "вечерний променад с водопадом" исполнять, штаны в кустах развязывают, а сами назад смотрят. Ох, и уделаются же они! В первом же городе... "пол-коровой" не обойдётся. Своего серебра у детей нет, а хоругвенная киса... там вошка с блошкой хороводы водят.

* * *

Я раньше "святорусское ополчение" как-то... посолиднее представлял. "Мужи брадатые, клинки булатные...". Или, там: "с шелома — вспоены, с конца копья — вскормлены". Сорок тысяч сплошных ильёв муромцов и все скачут.

Фигня.

Никто не отменял демографической пирамиды: основная масса населения — "дети и юношество". Средний возраст смерти мужчины в "Святой Руси" — 39 лет, в моей Демократической России на уровне 2010 года — 63. Здешний пятнадцатилетний мальчишка, по доле уже прожитого, соответствует мужчине 24 лет. В воины, налогоплательщики, мужья — годен. Но... мозгов-то нет!

Никто не отменял способа хозяйствования. Мужик должен в поле орать, а не глупостями заниматься: где-нить копьецом потыкивать, мечом помахивать. Поэтому разумные, хозяйственные мужчины в поход не идут.

Как выглядел бардак первой русской мобилизации в пореформенной России на русско-турецкую войну, насколько это несовместимо с нормальной крестьянской жизнью — описывает Энгельгардт. Здесь ещё хуже. Тронуть домовитых семейных мужиков... нахлебаются все и надолго.

Остаётся шпанка приречная, бобыльё неприкаянное да пацанва смердяческая. Птенчики. Которые вырвались из своих курятников, собрались в стаю, и старательно изображают из себя петушков. Типа: во какой я ныне важный! Прокукарекаю — солнце встанет!

Есть тонкость: серьёзные мужики подымаются, когда нашествие. Когда "враг у порога", и надлежит "всем вместе, в едином порыве, общим усилием... защитить родные нивы и пажити...". Но для тверских, к примеру, мужиков, какие-то муромские "нивы и пажити" — отнюдь не родные. Что-то где-то... хрен знает где. Как в Демократической России — Сирия. А уж Окская Стрелка, Бряхимов... типа Бангладеш. Слыхал, есть гдей-то...

Ещё одна странность, уже у меня лично. В Пердуновке вокруг меня было много нормальных взрослых мужчин. Нет, была и куча подростков. Но я общался больше с мужами умудрёнными. Отношения со всеми были весьма определённые: я — старший. Я и привык смотреть на всех несколько... по-старшему. Наставлять и оберегать.

Теперь это... "родительское чувство" и здесь догнало. А уж после "божьего поля"... даже и бородатые "вятшие" поглядывают насторожено-заинтересовано-уважительно. Отнюдь — не презрительно-покровительственно на сопляка плешковатого. И как-то так получается, что мне, хоть бы об одной нашей хоругви, но надо заботу иметь. Об этих... петушках прыщеватых и бестолковых.

"Не было у бабы хлопоты — купила баба порося" — русская народная мудрость. Полная лодия... "поросяточек".

* * *

Баба, как её вывернули на мешковину, так и лежит. Только осмелилась глаза рукой закрыть. Даже не плачет — вчера слёзы кончились. И как мужики на такое... кидаются? Совать своё родное и дорогое в вот это... вывороченное и бордовое...

Факен же шит уелбантуренный! Вот у меня в Пердуновке... Хоть вешайся...

Мои-то — сытые, фигуристые, намытые, не клятые, не мятые. Умные, добрые, весёлые... А тут... типичная представительница... Ужас-с! Как жить?! Может и правда, лучше как-то с Божедаром...

— Иване, а ты чего делаешь?

— Валериану завариваю. Напою, промою, смажу. Где-то у меня мазь на гусином жире была... А, вот.

— Хочешь — я тебе помогу? А то Басконя... Он устал, наверное, после урока.

Лазарь. Дитё длинного роста. И хитрости у тебя детские.

— Добре. Басконя — спать. Как — "почему"? Кто сегодня сачковал, когда "вынос бедра" отрабатывали? Устал? — Спи. С бабой и без тебя справимся.

Глухая ночь, костёр, Волга, звёзды. "Здесь будет город заложён...". Точно. Два. На той стороне — Романов, здесь — Борисоглебск.

В Романов Иван Грозный переселит кучу татар. От чего появится "романовская овца" и исконно-посконный русский городок, застроенный мечетями. Потом татар — выселят, мечети — разваляют, "овца" — останется.

От соседних костров внимательно поглядывают разные... соратники. Пару раз пытались подойти — сторожа останавливали. Начинались разговоры, переходящие в хай. Тогда подымался Сухан, вытаскивал свои топоры.

Что он "ходячий мертвяк" — в войске уже в курсе, отваливают сразу.

Промываю эту... девочку. Спиртом прижигаю ранки на коже. Спиртом! Прижигать! Бабу! Всё понимаю — перевод чрезвычайно ценного продукта. Но другая дезинфекция... калёным железом?

Ноги — в шайку с холодной водой. А она не может удержать колени сдвинутыми! Это что, должно вызвать томление и сладострастие?! Вот такое... цветастое, мосластое и самопадающее?

— Лазарь, будь другом, холодный компресс на всё синее.

— А... Ну... А что такое "компресс"?

Она даже не вскрикивает от боли, когда приходится касаться разбитых стоп и коленей. Только стонет.

— Тебя как звать?

— Н-новожея.

Единственное слово, которое я вообще от неё услыхал.

Уложив, наконец, наших, ну очень возбуждённых, бойцов, подходит Резан. Присаживается на корточки. Смотрит как мы кантуем красотку — у её же и спина посечена! Как-то странно — потягов не видно. А, дошло — её положили на прутья и на ней... плотно вдавливая и подпрыгивая... понятно.

— Эта... бояричи. Баб в лодиях держать нельзя. Свара будет. Начальники повелят на берег вышибить.

— Вот такую? Добрее — в Волгу.

— Как добрее — вам решать. А в лодии — нельзя.

— А князю?! Князю можно?!

— Ты, Лазарь, не ори. Ты — не князь, тебе — нельзя.

Сидим-молчим.

Бабёнка аж дышать перестала. То ли её, неходячую, под куст выкинут, то ли неплывучую — в реку.

Лазарь кипит, пыхтит... Потом вскидывает на меня глаза:

— Иване! Ну... Ну придумай что-нибудь!

Попандопулы всех времён и народов! Я понимаю, что со времён Иисуса с его Марией Магдалиной и знаменитым: "пусть бросит в неё камень...", многие активно пользовали полковых шлюх. Некоторые, наверное, и лечить пытались. В медицинском смысле. А вот аспекты легализации... при столь явном запрете...

Я сходу вижу только три варианта. А, есть и четвёртый.

Четвёртый отпадает сразу из-за температуры окружающей среды. Третий — из-за неприязни ко мне Володши, второй — из-за сложности, слишком много участников будет. Остаётся только привычное мне: манипуляции с определениями сущности. Вот его и работаем.

— Баба есть объективное явление окружающей нас материальной природы, данное нам в ощущениях. Какие ощущения первыми приходят на ум при этом слове — "баба"?

— Эта... ну... Да ты что, сам не знаешь?!

— Твои, Лазарь, ощущения, которые первыми на твой ум — мне понятны. Они вон — штаны тебе рвут. Но законы устанавливают люди взрослые, мужи добрые. Резан, представь: баба в лодке. Что первое на ум приходит?

— Так сразу...? Ну, платок торчит, подол вечно под ногами мешается, чуть пошли — на бережок просится, пописать ей, вишь ты, волосня её — то помыть, то просушить, лодку качнёт — визг, веслом плеснёшь ненароком — визг, когти выпустит и морду драть да кусаться, на весло не посадишь...

— На весло и больного мужика не посадишь. А остальное... Платок убрать, подол убрать, волосню убрать, поганое ведро дать, в рот — затычку, ногти остричь. Что имеем?

— Пугало. Уродище...

— Стоп. "Оно". Пугало — "оно". То есть — не "она". Не баба.

— Не... Но, Иване, оно ж...

— Тебе Резан русским языком объяснил — что такое баба в лодии. Если набор характерных признаков отсутствует, то и объект имманентно принадлежит к другой категории сущностей. К конгломерации категорий: "не баба".

— ??? Ты... ты чего такое сейчас сказал?

— Неважно. Тащи горшок.

* * *

Я уже говорил, что сегрегация по гендерному признаку в "Святой Руси" развита чрезвычайно. "Устав Церковный" специально отмечает:

"Аще мужа два бьются женски или вкусить, или одереть, митрополиту 3 гривны".

Есть жесткий, повсеместный набор стандартов: что носить, как говорить, где стоять... даже — как драться. Этот набор, даже не вторичных — третичных признаков, является столь очевидным, само-собой-разумеющимся, что смена внешних ярлыков, оболочки, воспринимается как смена внутренней сущности.

Если нечто выглядит как баба, звучит как баба, ведёт себя как баба, то это баба и есть. А если не выглядит, не звучит, не ведёт...? То — не баба. Щось. Оно.

А горшок зачем? — А причёску делать будем.

На Руси мужчины режут волосы "под горшок": на маковке — солома ворохом, на затылке — полянка ёжиком. Кстати, шею — не бреют. То-то наших от норвежских косиц передёргивает.

В очередной раз радуюсь деталям своего "вляпа": как хорошо, что с меня слезла вся шкура! Вместе с волосяными фолликулами. А то и мне приходилось бы... "под горшок".

Чему только не удаётся порадоваться в попадизме...

* * *

Бабёнка вытерпела и стрижку, и навязанную мною интимную брижку, от вида которой Лазарь негромко завыл в полноте охвативших его чувств и убежал в Волгу успокаиваться холодной водой, а Резан стал вдумчиво интересоваться плюсами и минусами такой технологии.

Вытерпела она, хоть и охала при каждом прикосновении, примерочный процесс — подобрали комплект где-то как-то подходящей мужской одежды.

А вот завыла она в самом конце. Просто от вида моего рукоделия. Когда я из щепочек с верёвочками стал ей "ограничитель языка" мастырить.

Да уж, представляю себе чего там, в Пруссии, творится, если недоученный новгородский подмастерье вайделотов и кривов за день сумел вбить столь устойчивую реакцию на "щепной товар".

Точнее, наоборот: не представляю.

А это рукоделие... тут просто: святейшая инквизиция была озабочена тем, чтобы приговорённые к казни, провозимые, по дороге на эшафот, через ликующие толпы сограждан, не смущали невинные души, громко упорствуя в своих ересях. Для чего изобретены были маленькие "тисочки для языка", которые ограничивали диавольскую предсмертную проповедь закоренелых грешников. До полного молчания.

А господу напоследок помолиться — можно и рта не раскрывая. "Глухая исповедь" — слышали?

Утром ей под носом чуток сажей измазали — у наших у половины такая "грязь" на верхней губе произрастает, сунули в лодку, отчалили.

Сразу видно стало: соседи по каравану поменялись. Прежний ушкуй в конец своей группы отвалил. Подальше от греха. Или — от меня? А в остальном даже лучше стало: парни меньше балаболят, темп ровнее держат.

Делом заняты: бабу глазами... разглядывают. Ну и что — что одетая?! Раз-два, раз-два, вгрёбываем на фоне облизывания — вёрсты летят... даже не заметно как. Юношеское воображение — круче мельдония! Как у ослика, перед которым морковку подвесили.

Вечером — "Медвежий угол". Он же — славен город Ярославль.

Ярослав Мудрый здесь с волхвами спорил. Отчего ихняя медведица взбесилась и волхвов порвала. А Ярослав животное топором зарубил и город основал. Очень похоже на мои похождения. Только у меня топора не было.