06. Дом с Мавританской башней

— Экономка, — отрезала Вирджиния.

Посыльный хмыкнул. Вирджиния ненавидела такие смешки, означающие: "А она ничего, сойдет". Натерпелась их в Америке, и не жаждала повторения. Выдвинув стул, она села и постаралась выглядеть решительно и солидно. Беда была в полном отсутствии опыта: ей никогда не приходилось быть ни решительной, ни солидной.

— Пройдемся по списку, мистер?...

— Кларк, — с ухмылкой подсказал посыльный. — А раньше у старика была не такая симпатичная экономка.

На "старика" Вирджиния почему-то обиделась. Она встала, вытащила из ящика список покупок и вооружилась карандашом. От посыльного она старалась держаться подальше.

— Мука?

— Есть, — кивнул с усмешкой посыльный.

— Сахар?

— Тоже

-Чай?

Кларк поднялся и, подойдя ближе, облокотился о разделочный стол.

— Мне кажется, мисс не представилась.

Раздражение отодвинула на задний план все прочие эмоции во главе со страхом. Даже головокружение прошло

— Мэри! — крикнула Вирджиния. — Принеси деньги. Держите, и можете быть свободны.

Выставив посыльного за дверь, Вирджиния обессилено рухнула на стул.

— Надеюсь, мы оставили его без чаевых?

— Ни пенни, — подтвердила Мэри. — Противный тип. Раньше обязательно любезничал с кем-то из нас. Джеральдин с ним кокетничала напропалую.

— Черт с ним, — пробормотала Вирджиния. В чем-то она была даже благодарна посыльному. Хамство неожиданным образом взбодрило. К тому же, она вспомнила, что с утра ничего не ела. — Готово что-нибудь на обед?

Мэри испуганно пискнула.

— Мисс!.. вы спали, а мистер Лэнгли...

— Это я уже слышала! Почему ты, или Джейн, не занялись обедом?

— Но я же говорила! — Мэри всплеснула руками. — Джейн пропала с самого утра!

— С самого утра... — эхом откликнулась Вирджиния.

Ей показалось — сам дом гримасничает и хохочет. В Лемондропе сейчас оставались три человека, и кто из них дотянет до завтрашнего утра? Где миссис Треверс, старый Смит, Симпсоны? Вирджиния предпочла об этом не задумываться. Потом она вспомнила о третьей горничной — Джилл, кажется, или Джин — которая сбежала неожиданно, бросив свой велосипед. Вирджиния поднялась на ноги.

— Придумай что-нибудь на обед. А мне нужно поговорить с мистером Лэнгли.

Вирджиния почти бегом понеслась наверх, торопясь миновать и коридор, и темный холл, и лестницу. На верхней ступеньке она едва не столкнулась с Лэнгли. Обхватив руками стопку толстых тетрадей, он раздраженно взглянул на девушку.

— Куда торопитесь, мисс Эттл?

— Сэр, мне нужно с вами поговорить.

21. Дневник Розалии Лэнгли. Часть вторая

Только в крайности можно принимать рискованные решения.

Люк де Клапье Вовенарг

Сложив тетради на кофейный столик, Лэнгли указал Вирджинии на козетку. Сидя на ней, девушка смотрела прямиком на портрет основателя дома. Казалось, этот красивый солидный мужчина недобро улыбается и поглаживает каменный набалдашник своей трости. Вирджиния едва не попросила повернуть портрет лицом к стене.

— О чем вы хотели поговорить, мисс Эттл? — сухо спросил Лэнгли.

— Сэр, Джейн пропала.

Лэнгли медленно опустился в кресло и, закрыв глаза, потер нахмуренный лоб.

— Когда?

— Мэри не видела ее с утра, сэр.

— А утром она подругу видела?

Вирджиния беспомощно пожала плечами.

— Я не... не знаю, сэр. Полагаю, что нет.

Лэнгли поднялся, прошел по кабинету, переставил чернильницу с письменного прибора на стопку бумаги для писем. Потом вернулся к кофейному столику и взял верхнюю тетрадь.

— 4 января 1863 года, исчезла служанка, Франсин Доусон. По всей видимости сбежала с дружком. Апрель того же года: пропал садовник, утром не явился в оранжерею, где должен был обсудить с моей матерью, где сажать жимолость. Шестьдесят четвертый: мальчик рассыльный и две горничные. 1872 — няньки, целых три. 1886 — мой брат...

Лэнгли рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

— Они не похоронили его до моего возвращения. Они попросту не смогли отыскать тело.

— В чем вы хотите убедить меня, сэр? — тихо спросила Вирджиния.

— Я хочу, чтобы ты переубедила меня, — качнул головой Лэнгли.

— Не могу, сэр. Я ведь впечатлительный мистик, — попыталась отшутиться Вирджиния. Вышла, увы, правда.

— В этом году.. .да что там! За последнее время пропали бесследно пять человек! — пробормотал Лэнгли.

— и еще Джин, ваша прежняя горничная.

— Джилл, — поправил Лэнгли. — Господь всемогущий! Неужели это происходит на самом деле? А вот тебе еще закономерность: все это происходит в южной части дома!

— Там, где зачем-то сложили две стены из мрамора? — уточнила Вирджиния.

Лэнгли откинулся на спинку кресла, потом вскочил, распахнул дверцу секретера и вытащил бутылку густого темного вина. У него был острый тон каких-то пряностей в и без того богатом букете. Наполнив два украшенный гравировкой бокала, Лэнгли протянул один Вирджинии.

— У нас была детская в южном углу, там, где потом поселилась наша мать. Я ненавидел эту комнату из-за кошмарных снов вперемешку с бессонными ночами. А маме делалось дурно в Мавританской башне. Она с радостью переехала вниз, когда мы выросли, и уж не знаю, что для нее изменилось. В Мавританской башне поселился Эмб, полагаю, из любопытства. Он зачитывался Радклифф и тому подобной ерундой. Я оказал вам дрянную услугу, мисс Эттл, отправив спать в эту башню.

— Вы ни в чем не виноваты! — возразила Вирдиния. — Это все...

— Мой отец и тот архитектор? — хмыкнул Лэнгли. — Возможно. Послушайте: "1865 год, ноябрь, 2-е. Зашла в кабинет к Ч. и застала его за чтением какой-то очень старой книги. Ч. поспешно захлопнул ее и убрал в стол." "Ноябрь, 5-е. Попросила Сьюзен посмотреть, что за книгу Ч. прячет в кабинете. Она сумела только прочесть название "Misteria de Vita". Книга не из нашей библиотеки." "Ноябрь, 6-е. Ч. Запретил нам всем заходить в его кабинет". Седьмого числа Сьюзен пропала.

— И вы знаете, что это за книга?

— "Мистерии Жизни". Ее изучение, мягко говоря, не приветствовалось в дни моей юности. Но в Кембридже у меня был однокурсник, увлекшийся всяческой оккультной белибердой. Он взахлеб рассказывал о всяческих мрачных томах, и избавиться от него было невозможно: мы жили в одной комнате. "Мистерии" считаются утраченными, были написаны по-коптски*, переведены на койне*, латынь и средневековую латынь, а также какой-то из славянских языков.

— О чем она? — спросила завороженная Вирджиния. Когда Лэнгли говорил о вещах, хорошо ему известных, оторваться было невозможно. Теперь он замолчал, и Вирджиния почувствовала досаду. — О чем?

— Вы читали "Дракулу" мистера Стокера?

— Конечно, — кивнула Вирджиния.

— Конечно... Тогда вы должны помнить персонажа, который кормил мухами воробья, а того собирался скормить кошке.

— Рэнфилд, — подсказала Вирджиния.

— Витафагия, если можно такое сказать. Пожирание жизней с целью продлить свою. "Misteria de Vita" рассказывала как раз об этом: о способах продлить жизнь, желательно, до бесконечности. И часть способов была еще гнуснее этого. В частности, Филипп упоминал и "живое, ставшее не таковым".

Вирджиния поспешно сделала глоток. У вина был вкус барбариса, меда и тлена, от которого никуда не денешься.

— И что это значит, сэр? Спросила она севшим голосом.

Лэнгли покачал головой.

— Не имею ни малейшего понятия. Я не стал слушать дальше, уже это показалось мне достаточно неприятным и слишком глупым. Зря, видимо, не стал. Но сожалеть о чем-либо поздно. Филипп погиб в четырнадцатом, а "Мистерий" нет в нашей библиотеке. Так что, мисс Эттл, нам придется просто поверить в призраков, раз мы среди них.

— И что вы хотите сделать, сэр? — спросила Вирджиния.

— Переночевать в башне, мисс Эттл. Но для начала отправить вас с Мэри восвояси. Думаю, Сьюзан не откажется приютить и племянницу и вас.

Вирджиния вздохнула с облегчением. Какой великолепный шанс выпутаться наконец из этой истории, вырваться из дома, сбежать. Правда — увы — она смутно представляла, что же будет делать дальше. А потом в ее голову пришла еще одна совершенно шальная мысль.

— Но ведь это мне снятся все странные сны, сэр, и именно я хожу во сне. Так что сегодня я должна ночевать в башне, — сказала Вирджиния и пожалела, что вовремя не прикусила язык.

Лэнгли посмотрел на нее внимательно, и вновь наполнил бокалы тягучим, как патока, вином.

— Вы не перестаете удивлять меня, мисс Эттл. Что ж, будь по-вашему. Вы ночуете в Мавританской башне, а я за вами приглядываю.

Вирджинии показалось, что Лэнгли испытал облегчение. Ему и самому не хотелось оставаться в доме на ночь в полном одиночестве. Допив вино, он поднялся.

— Остается только поговорить с Мэри.

Он вышел, и только оставшись в кабинете одна, Вирджиния сообразила: она собралась заночевать наедине с мужчиной в доме, полном то ли призраков, то ли демонов.

— Чудесно... — пробормотала она. — Как дурой была, будь по вашему. удивлять меня, мисс Эттл. л бокалы тягучим, как патока, вином.

ремя не прикусила язык. ческогоина. ть. , так дурой и помрешь.

Поднявшись, она побежала вниз. Отказываться от своих слов было поздно, но можно было по крайней мере поговорить с Мэри. Ее безудержная фантазия давала надежду, что вся чертовщина, связанная с домом, тоже придумана.

Если горничная и удивилась распоряжению хозяина, то никак это не показала. И если она осуждала поведение Вирджинии, то это также осталось не высказанным. Впрочем, она вполне могла уже привыкнуть к странностям владельца дома и его секретарши. Собравшись, Мэри сообщила, что возьмет брошенный велосипед Джилл, пообещала передать привет миссис Петерсон и укатила. Вирджиния заперла заднюю дверь, а затем парадную. Часы показывали девять.

— Я приготовлю что-нибудь на обед, — сказала она.

— У вас, я погляжу, целая бездна талантов, мисс Эттл, — усмехнулся Лэнгли.

— Вполне возможно, сэр, — кивнула Вирджиния.

По совести говоря, готовить она умела только луковый суп, омлет и пшеничные блинчики. Пока Вирджиния суетилась у плиты со сковородкой, Лэнгли заварил чай и принес из кладовой джем.

— В подвале отвратительно пахнет сыростью, — заметил он.

— Что вы хотите сказать? — нервно уточнила Вирджиния.

— Только то, что я не люблю этот запах, мисс Эттл. Как вы относитесь к чаю с чабрецом и мятой?

— Положительно, сэр. Так что мы будем делать?

Лэнгли утащил верхний, исходящий паром блинчик и задумчиво хмыкнул.

— Вы, я надеюсь, во сне пойдете... ну, куда вы там шли в прошлый раз, а я понаблюдаю.

Вирджиния негромко фыркнула. Свернув блинчик, она несколько секунд наблюдала, как блестит, тая, джем.

— А если в эту ночь ничего не произойдет? — спросила она.

— Тогда я разберу коттедж по кирпичику и доберусь до правды, — сухо отрезал Лэнгли. — Кстати, мисс Эттл, великолепные блинчики. У вас в самом деле талант.

Вирджиния приняла комплимент молча.

После обеда они, делая вид, что ничего необычного не происходит, сыграли в шахматы. Хотя, конечно, уж одно это было странно. Кроме того, Вирджиния сумела поставить неплохой мат, и сама не поняла как. Потом она прибралась в кабинете, сложила тетради и поставила их на свободную полку. Затем Вирджиния поднялась в башню, переоделась в ночную сорочку, забралась под одеяло и раскрыла Шекспира. Это немного успокаивало и позволяло не задумываться об откровенно неприятных, странных и смущающих вещах. Лэнгли появился десятью минутами позднее, устроился в кресле у окна и подпер щеку рукой.

— Я смущаю вас, мисс Эттл?

— Естественно, сэр! — пробормотала Вирджиния, бросила Шекспира на прикроватный столик и накрылась одеялом с головой. Смущение, это еще слабо сказано.

* Копты — египетские христиане, главный патриарх — апостол Марк; относятся к дохалкидонской церкви. Коптский язык — последний представитель египетской семьи, входящей в афрозийскую семью. Является последней ступенью развития древнеегипетского языка, использует собственный алфавит на основе греческого

* Койне — распространённая форма греческого языка, возникшая в постклассическую античную эпоху. Другие названия — александрийский, эллинистический, общий или новозаветный греческий. Считается, что на нем был написан Новый Завет. Является также основным предком современного греческого

22. Последняя ночь в Мавританской башне

Людям, решившим действовать, обыкновенно бывают удачи; напротив, они редко удаются людям, которые только и занимаются тем, что взвешивают и медлят.

Геродот

Спальня была освещена небольшой лампой под сине-зеленым абажуром, и казалась погруженной под воду. Здесь и пахло соответственно — сыростью, тиной и гнилью, как от старого болота, или заброшенного колодца. Когда Вирджиния спустила ноги на пол, плиты оказались холодными и важными. Подойдя к потайной двери, она коснулась нужного рычага и начала спускаться. Лестница была освещена светом более теплым, но гнилостный запах ощущался сильнее. Стены казались поросшими мхом, и касаться их было противно. С каждым поворотом свет разгорался все ярче, а запах становился все сильнее, и вскоре уже невозможно стало дышать. Вирджинии хотелось выбраться отсюда, как можно быстрее оказаться на свежем воздухе, но ноги понесли ее мимо выхода в оранжерею. Она свернула направо, в узкий и высокий коридор за витражом. Сегодня он был необычайно ярко освещен и, подняв глаза, Вирджиния обнаружила, что дом не достроен. Никакого потолка: над ней было ярко — приторно — синее небо. День. Рельеф, изображающий Танатоса, мерцал, что давало дополнительный — резкий — свет. Вирджиния коснулась лица зловещего божества Смерти, и дверь в библиотеку открылась.

Здесь все было, вроде бы, без изменений, разве что: книги. Они были разложены повсюду. Толстые, крупные тома, еще более толстые миниатюрные издания, где названия были набраны готическим шрифтом. Книги In folio и In quarto*. Misteria de Vita лежала на большом рабочем столе, освещаемая медово-желтым (и все равно с прозеленью) светом лампы под матовым стеклянным абажуром. Вирджиния открыла книгу наугад.

"Живое и неживое — суть одно. Если взять то живое, что сделалось не таковым, и поместить в самое сердце, то оно одушетворит все: и камни, и дерево, и металл, кроме холодного железа. Оттого избегай железа и не вешай его над дверью".

Вирджиния закрыла книгу и пошла дальше, через комнату, назад к углу, находящемуся в точности под Мавританской башней. На полках здесь стояли старые, никому не интересные книги о природе и о человеке, а на одной полке и вовсе — одни корешки, наклеенные на дерево. Вирджиния потянула на себя единственную настоящую книгу, название на корешке которой давно стерлось, и полка открылась, как дверь. За ней была темнота. Вирджиния взяла со стола лампу и начала спускаться. На третьей ступени ее лоб обожгло огнем.