Сын Солнца 2: Индустриализация

На полпути к следующей станции навстречу попадается знак 'Перелом профиля пути' — начинается уклон, а вскоре еще один знак — 'Конец контактного провода'. Помощник дергает рычаг, опуская токоприемник — и вагон начинает двигаться дальше на выбеге. Впрочем, недолго — на следующем столбе начинается следующая секция контактной сети — значит, можно поднимать токоприемник и ехать дальше. Пол пути обгоняем движущуюся по соседнему пути со скоростью около 10 км/ч дрезину. А вскоре вдали появляется и конечная станция маршрута — здесь заканчиваются вторые пути железной дороги 'Хатун Ирриру — Пайтити' и начинается неэлектрифицированная однопутка с двухпутными вставками на разъездах. Постепенно сбавляю скорость — и вскоре вагон уже застучал по стрелкам станции, двигаясь в приготовленный для него тупик. Поворачиваю тормозной кран — и вагон останавливается недалеко за полсотни метров до конца пути... Что ж, первую пробную поездку можно было считать удачной. Хотя по сравнению с железнодорожным транспортом моего времени эта вагонетка казалась откровенно несерьезной... Да что говорить о железной дороге... Трамвайный вагон — и тот был по сравнению с ней очень большим и мощным. Но мы ведь только начинаем?

А вот со вторым головным вагоном все оказалось куда хуже... С места он тронулся, но первые же тормозные испытания показали недостаточную эффективность тормозной системы — и вагон так и не вышел за пределы станции Хатун Ирриру. Впрочем, это лишь первая попытка... Потому делать окончательный выбор в пользу пневмотормозов я пока не стал. Не так уж все просто с ними... Особенно если говорить о многовагонных составах, где потребуется еще и дополнительное оборудование — рукава высокого давления, воздухораспределители...

Первый вагон притащили на станцию Хатун Ирриру лиршь к вечеру — на буксире. Развернуть его было, увы, негде, а ехать 'назад мордой' конструкция вагона не давала возможности. После осмотра вагона в депо, в ходе которого не было выявлено каких-либо поломок, было принято решение о постройке второй 'головы' такого же типа — для испытания составе двухвагонного состава... Заодно, придется и несколько переделать систему управления уже имеющегося вагона, которая на данный момент была собрана по упрощенной схеме, не позволяющей переключить управление поездом на другую кабину — которой пока попросту не было. Ну а мне вскоре предстояло отправиться в Куско на празднование очередного Капак Райми. В ходе которого предстояло провести еще одну небольшую реформу...

По пути в Куско я осмотрел и трассу будущей железной дороги, первые три километра которой были уже построены. На остальных участках работы находились на самых различных этапах. От 'все готово к укладке' до каменных столбиков, обозначающих трассу будущей дороги. Впрочем, при нынешних строительных технологиях и объемах производства 'укукулая' до конца строительства было еще далеко... Хорошо еще, если за пару лет уложат 'времянку' — в один путь, с кривыми малого радиуса, без запланированных к постройке туннелей, вместо которых придется строить обходы... В общем, примерно как дорога 'Ливитака — Пайтити' сейчас... А вот с телеграфом — прозванным инками 'лунной линией' за применение серебряных проводов, а серебро в свою очередь ассоциировалось с 'металлом Луны', — было все куда лучше. Линию до Куско обещали закончить в течение трех месяцев. Кстати, из-за применения серебра многие люди из простого народа считали, что это богиня Луны помогает теперь новости быстро передавать на большие расстояния.

В Куско прибыл уже незадолго до Капак Райми и одним из первых дел стало проведение совещания с подведением итогов года и обсуждением планов на будущее.

— Как сообщают наши люди из окружения Кискиса, — начал доклад о 'международной обстановке' Титу Атаучи, — Тот сейчас расширяет влияние своего 'царства', стремясь подгрести под себя как можно большую часть Юкатана. Тем же самым занимается и белокожий чужак из Тулума.

— Что их двое — это хорошо, — усмехнулся явившийся на совет Аток, — Рано или поздно они передерутся. А, значит, о нас они будут думать далеко не в первую очередь. Куда важнее будут местные дрязги...

— Согласен, — согласился Топа Атау, — Тауантинсуйу где-то далеко, а сосед — вот он, под боком... Они слишком разные чтобы долго жить в мире. Пока Кискис и белокожий чужак живы — возможно, они смогут сохранять мир. Впрочем, я и в этом не уверен. Но когда они помрут — их наследники неизбежно сцепятся между собой.

— А что севернее Юкатана? — поинтересовался я.

— Этого, увы, толком не знает никто. По сообщениям того же источника, там сейчас идет партизанская война с белокожими чужаками. Но никаких подробностей нам не известно.

— Жалко, — ответил я, — Хотелось бы знать побольше о том, что сейчас там происходит. Но раз нет — значит, нет... Но мы всегда должны помнить, именно белокожие чужаки — главная угроза Тауантинсуйу. Предки помогли мне в прежних сражениях с ними, рассказали об их планах — но дальше мы должны справляться сами. А потому нужно, чтобы мы узнавали об их планах гораздо раньше, чем те приступят к их осуществлению. Кстати, что происходит в землях муисков?

— В настоящий момент все земли, принадлежавшие прежде вождям муисков, находятся под нашей властью, — ответил Титу Атаучи, — Несколько малочисленных мятежей местных племен были успешно подавлены нашими властями, большая часть знати муисков истреблена или лишена власти, а наши жрецы ведут работу потому, чтобы лишить местную знать авторитета в глазах простого народа — но об этом подробнее может рассказать Верховный жрец. Ведутся работы по постройке дороги, которая соединит новые земли с уну Каранке и позволит добираться туда по суше, а не по реке. Нашими амаута обнаружили у муисков значительные запасы как зеленых, так и других цветов или бесцветных изумрудов. Сейчас амаута изучают месторождение, а вскоре начнется и активная добыча изумрудов.

'А вот это уже приятная новость', — подумал я. Изумруд — это бериллий, бериллий — это бериллиевая бронза, а бериллиевая бронза — это лучший материал для подшипников скольжения и пружин. Помнится, еще немцы во Вторую Мировую применяли на авиационных пулеметах (или пушках?) пружины из бериллиевой бронзы, т.к. те не теряли своих свойств при высокой температуре... А мне сейчас такой материал очень даже нужен. Только бериллий — ядовитый, зараза... Работать с ним как есть — это просто потравить рабочих. Значит, придется подумать и над средствами индивидуальной защиты. Заодно, и для ртутных шахт эти наработки пригодятся...

Ну а вскоре начались и празднования 'инкского Нового Года' — Великого Праздника Солнца... Который, как всегда, начинался утром с поджигания 'священного костра' параболическим зеркалом... Вот только на этот раз праздник пошел по несколько иному сценарию — подготовку к чему начал еще я год назад, а затем этим постепенно занимались жрецы, внедряя в массы нужные идеи.

— Как вы все помните, — во время традиционного праздничного выступления Сапа Инки произнес я, — Предки сказали мне, что нет нужды отправлять им так много посланцев — по двое от каждой провинции. Достаточно лишь четверых — по одному от каждой четверти Тауантинсуйу. Потому сегодня лишь четверо посланцев взойдут на горные вершины чтобы вскоре оказаться в Верхнем мире. Такова воля наших великих предков!

На самом деле речь была куда длиннее. В ней я сначала углубился в историю — про то, как жили люди прежде, потом упомянул про Пачакутека и его реформы — все это в обязательно порядке сопроводив словами на счет заветов предков и того, что бывает, когда люди забывают про них. М так далее...

И вот в полудень лишь четыре человека отправились в гору, где их замуруют в пещеру, где они вскоре помрут от переохлаждения — и в результате этого якобы попадут в мир предков и передадут им просьбы людей... Мерзко, противно даже думать об этом — но увы, в одночасье все изменить невозможно... Так пусть их будет хотя бы лишь четверо...

* * *

(Южная Америка, будущая Аргентина. Декабрь 1534 года)

Суни Синка привык считать себя кечуа — хотя, по сути, кечуа он был лишь отчасти. Еще во времена Пачакутека его дед был отправлен на освоение новых земель — тогда их общину разделили надвое, и одну из половин отправили поближе к восточной границе. На новые земли. Как рассказывал ему дед, времена тогда были неспокойные... Совсем недавно местные племена попросились под власть инков дабы те защитили их от набегов гуараней. Приняв их в состав Тауантинсуйу, те отправили войска на новую восточную границу и принялись за постройку крепостей, которые и по сей день защищают границы от набегов дикарей.

Вот только не все так хорошо было... Во-первых, не все местные вожди пожелали пойти под власть инков и создали банды, еще долго терроризировавшие как инков, так и местных жителей из присоединившихся племен. Но особо много доставалось именно митимаям — которых 'неприсоединенцы' воспринимали как главных захватчиков. Ведь они же заняли их земли! Во-вторых, один за другим следовали набеги гуараней, еще не ощутивших силы инков. В те годы выходить одному за пределы селения было равносильно самоубийству, у каждого взрослого мужчины (и даже у некоторых женщин) около лежанки лежало по боевому топору или палице, а их хозяева мгновенно просыпались от каждого подозрительного шума и первым же делом хватались за оружие.

Когда же случались крупные набеги гуараней — продержаться до прихода инкских войск можно было лишь совместно с соседями... Хорошо еще, что о набегах в большинстве случаев успевали заранее предупредить гонцы — и тогда, побросав все, кроме оружия, целыми деревнями снимались с места и укрывались в ближайших крепостях, усиливая их не больно многочисленные гарнизоны. А когда набег заканчивался, и очередная банда была разбита армией — люди возвращались в разграбленные, а то и сожженные дотла, дома и принимались за восстановление порушенного... И тут тоже все помогали друг другу. Общая опасность объединяла людей — вне зависимости от того, к какому они племени относились. Не удивительно, что и межплеменных браков было немало — так, что многие хоть и относили себя к тому или иному племени, но по крови относились к нему меньше, чем наполовину. Впрочем, когда с соседями мир и дружба — это мало кого заботит... Начинают считать, в ком какая доля крови кечуа или какого иного племени лишь тогда, когда с кем-то не в ладах становятся.

Сейчас на границе стало куда спокойнее. 'Неприсоединенцев' давно разбили, а их вождей казнили. Гуарани, почувствовав силу инков, малость успокоились — и крупные набеги стали большой редкостью. Мелкие же нападения — когда молодежь-гуарани пытались 'показать свою удаль', пограбив соседей — легко отражалось гарнизонами приграничных крепостей — которые инки понастроили в великом множестве.

Суни Синка никогда прежде не мечтал быть военным — да, собственно говоря, и не задумывался об этом. Он был обычным крестьянином — как и до этого многие поколения его предков. Как и все остальные мужчины он с 20 до 25 лет служил в армии. Несколько лет он провел в учебных лагерях, откуда их отпускали лишь на время полевых работ, ну а когда они сдавали экзамены по окончанию службы — ему и предложили остаться в армии. Как одному из лучших. Так и началась его служба в рядах регулярной инкской армии. Первые несколько лет он прослужил на границе в гарнизоне одной из крепостей, затем попал в кадровую армию Уайна Капака — воевал с арауканами на юге, с гуаранями на востоке, давил мятеж какого-то приморского вождя (и чего им только не хватало?), дослужившись к 35 годам до сотника. И если бы его не убили в каком-нибудь очередном бою, то наверняка, дослужившись до пятитысячника или даже тысячника, лет через 15 ушел бы из армии на заслуженный отдых.

Но тут вдруг завертелись события последних лет... Сначала смерть Уайна Капака и приход к власти Уаскара, затем набор в Громотрубную армию. Грохота при стрельбе Суни Синка не испугался — за то сразу понял, какие перспективы перед ним открывает служба в армии нового типа! 'Громовая труба' — это тебе не топор и не праща... С таким оружием армия инков станет непобедима! Поэтому пошел в Громотрубную армию даже десятником — заранее догадываясь, что долго ждать повышения не придется. В итоге уже по окончанию Гражданской войны он был сотником в армии Атока — он оказался одним из тех, кто быстрее всех освоился в тактике применения нового оружия и неплохо показал себя в сражениях.

Потом после войны преобразования в армии — и Суни Синка получает звание 'тысячника', в котором и участвовал в битве с белокожими пришельцами. А потом Сапа Инка, собирая 'Лесную армию', начал искать для нее подходящего командира, кто бы не только хорошо умел воевать новым оружием, но и знал специфику войны в лесах и обычаи местных племен. Того, кто бы пользовался авторитетом среди них. И Суни Синка, уроженец восточных предгорий, бывший пограничник и герой сразу нескольких прошедших войн оказался в этом деле оптимальным выбором.

— Вся наша земля — это один огромный остров, — сказал ему тогда Сапа Инка, показывая огромную модель, занимавшую целый зал его дворца, — Нынешний земли Тауантинсуйу находится вот здесь, на западе, — показал Уаскар часть этого острова, ограниченную флажками — отметками приграничных крепостей, — Но мы не одни в мире. Далеко на востоке есть еще один огромный остров — на котором и живут белокожие чужаки. Они переплывают восточное море на своих больших парусных лодках и хотят захватить наши земли. Но мы должны не позволить им захватить наш Остров.

— Они, как наши дикари, жрут людей и приносят их в жертву? — поинтересовался Суни Синка.

— Нет, такого у них нет, — ответил Сын Солнца, — Но есть другое. Ничуть не лучше. Белокожие чужаки лживы, эгоистичны и беспринципны. В этом их главные пороки Их общество пропитано ложью с самых мелочей и до самого верха. Их дети обманывают родителей, жены обманывают мужей, а мужья жен, соседи обманывают друг друга, чиновники и дворяне обманывают простой народ чтобы держать его в повиновении... А правители обманывают весь народ чтобы жить в роскоши в то время, когда простые крестьяне и ремесленники мрут с голоду. Ложь у них возведена в обыденность. Люди могут врать по десять раз на день и не считать это чем-то зазорным... Многие из них готовы давать самые страшные клятвы, но нарушат их как только им это станет выгодно.

— Но разве такое возможно? — удивился Суни Синка, — Как же они живут?

— Вот так и живут, — ответил Сапа Инка, — Для них это привычно... Как привычно, например, то, что жены и мужья нередко изменяют друг другу. Как то, что многие люди готовы убивать друг друга ради каких-нибудь вещей. Как привычно то, что люди могут умирать с голоду, а чиновники не будут нести за это никакой ответственности. Они уважают лишь одно право — право силы. За кем сила — тот всем и распоряжается, устанавливает свои законы. Любой договор они соблюдают лишь до тех пор, пока поддерживается баланс сил. Но стоит им почувствовать себя сильнее — и все договоры, все клятвы мгновенно будут позабыты.