Сын Солнца 2: Индустриализация

'Вместо пролога'.

(Из книги К.А. Петрова 'История Южной Америки: Инки' — АИ, Москва, 2000)

'Несколько растерянных грязных оборванцев, стоящих на коленях посреди площади — а напротив них восседающий на каменном троне Великий Инка, презрительно смотрящий на сваленное в кучу перед его ногами оружие белокожих пришельцев. Рядом стоят индейские воины в сверкающих на солнце стальных кирасах, через плечо перекинуты ремни винтовок — знаменитая 'Громотрубная армия' инкского генерала Атока. Именно это картина 19 века в настоящее время является для европейцев первой ассоциацией, когда речь заходит о второй (первая, как нам известно, произошла за 5 лет до этого в Тамписе) встрече конкистадоров с инками. И хоть сейчас мы все прекрасно знаем, что все было не совсем так, а Великий Инка хоть и находился в это время неподалеку, но лично встречаться с 'белокожими чужаками' не посчитал нужным, картина неплохо передает атмосферу того времени.

Отправляясь в 1530 году в Тауантинсуйу, Писарро рассчитывал встретить там отсталое государство медного века уровня государств ацтеков и майя — которое, однако, имеет много золота и серебра. В подтверждение первому выступало то, что Писарро до этого уже бывал в Тамписе и стальные изделия ему не попадались на глаза, а в подтверждение второму — показания предателей из пленных торговцев. Как мы теперь знаем, причиной этому было то, что до открытия конвертерного способа получения стали, которое датируется 1522 годом, инки мало пользовались железом. И если в древней Европе в связи с исчерпанием легкодоступных месторождений олова были вынуждены перейти к его использованию (несмотря на то, что тогдашнее железо во всем уступало бронзе), то индейцы Анд продолжали развивать цветную металлургию, открывая новые металлы и создавая различные сплавы на их основе.

Таким образом, целью второй экспедиции Писарро было провести разведку, узнать поподробнее про инков — и, если подвернется возможность, приступить к завоеванию Тауантинсуйу. Каково ж было удивление конкистадоров, когда их захватила в плен армия, имеющая гораздо лучшее, чем у них, вооружение!

Однако, Писарро сориентировался достаточно быстро. Если нельзя взять силой — можно взять хитростью. Еще пока их конвоировали до тамбо в окрестностях Тамписа (где, на самом деле, и происходила та встреча), он обратил внимание на интерес индейцев к их лошадям — и решил, что на этом можно неплохо нажиться. Да за лошадей они отвалят золота по их весу! На тот момент Писарро еще не знал, что и с золотом его постигнет неудача. На тот момент у инков это был крайне редкий металл, о продаже которого не могло быть и речи! Лишь когда один из его солдат украл золотую статуэтку и попытались определить его пробу — оказалось, что золота там нет.

И вот когда Писарро и его солдат привели на тамбо, а к ним явился, как тогда посчитал Писарро, Великий Инка — он гордо заявил претензии на 'нападение инков на мирное посольство', отправленное кастильским королем для установления дипломатических отношений с Великим Инкой и заключения договора о взаимовыгодной торговле...'

* * *

(Из статьи Р.А. Константинова 'Громовые трубы Сыновей Солнца'. Журнал 'Загадки истории', Новгород, 2004)

...Таким образом, загадка появления огнестрельного оружия в Тауантинсуйу до сих пор не имеет у исследователей однозначного ответа. Как нам известно, времена правления Уаскара Пачакутека стали временем стремительной индустриализации Тауантинсуйу, превратившей преимущественно аграрную страну со слаборазвитой промышленностью в индустриального гиганта, опередившего в развитии любую другую страну мира того времени.

Долгие годы инки и их потомки любили приписывать все эти достижения гению 'Сына Солнца' — Великого Инки Уаскара Пачакутека. В первый же после прихода к власти Капак Райми — главный праздник инков, он выступил перед народом с речью, в которой, подобно своему прадеду, объявил себя 'избранником предков', обязанным провести народ Тауантинсуйу через грядущие испытания и привести Тауантинсуйу к процветанию. Сочетая в своей политике умелую пропаганду с мерами, направленными на улучшение реального уровня жизни людей, он создал вокруг себя целый культ, став в глазах людей буквально полубогом, которому приписывали практически все изобретения и открытия той эпохи.

К сожалению, до нашего времени дошло весьма мало документальных источников, указывающих на истинное происхождение тех или иных технологий — большая часть из них была уничтожена, видимо, еще при самом Уаскаре. Однако современные исследования опровергают прежде существовавшие мифы. Большая часть открытий и изобретений, которые прежде приписывали Уаскару, существовали еще задолго до его рождения и явно не имела к нему никакого отношения. При Уаскаре они лишь получили широкое применение в хозяйстве страны. В настоящее время достоверно доказана лишь роль Уаскара в исследовании электричества, за что его часто называют 'отцом электричества'. Однако история многих изобретений до сих пор остается неизвестна.

Одним из наиболее интересных вопросов для исследователей всех времен остается появление у инков огнестрельного оружия. Как достоверно известно в наше время, первое в истории инков применение огнестрельного оружия относится к гражданской войне между Уаскаром Пачакутеком и Руминьяви — мятежным генералом Северной армии инков. Именно тогда в ходе контрнаступления на север инки впервые применили свои знаменитые 'громовые трубы' — бронзовые дульнозарядные пушки и нарезные барабанные карабины. По всей видимости, это была первая крупная партия огнестрельного оружия, произведенного инками. Но такое оружие не могло появится на пустом месте! До появления многозарядных нарезных карабинов должно было смениться несколько поколений огнестрельного оружия начиная с примитивных фитильных гладкоствольных аркебуз. Однако исследователями так и не найдено было ничего, что бы указывало о существовании у индейцев Анд огнестрельного оружия до времен гражданской войны Уаскара и Руминьяви.

Откуда же взялось огнестрельное оружие у инков? Большинство из нас еще в детстве смотрело испанский фильм 18 века 'Ружье для императора инков' или один из его многочисленных более поздних ремейков, а кто-то, возможно, и читал одноименную книгу, которая легла в основу его создания. Автор книги был одним из первых, кого заинтересовал вопрос происхождения знаменитых 'громовых труб' инков. Однако, к сожалению, менталитет того времени и привычка считать инков главными виновниками упадка Испанской империи наложили на эту книгу свой негативный отпечаток. В виденье автора инки ведут себя как кровожадные и беспринципные дикари, готовые на все ради достижения своих целей. По книге они узнают технологию создания огнестрельного оружия от пленного испанца из команды Писарро, который после долгих пыток выкладывает все, что знает, Сапа Инке — после чего тот сразу же убивает как испанца, так и всех, кто присутствовал во время пыток и слышал его слова. После чего выходит из храма Солнца, где по книге все это и происходило, и объявляет себя 'избранником предков', с кем они поделились своими тайными знаниями...

В снятом век спустя фильме авторы уже не стремились к созданию столь резко отрицательного облика инков. Сапа Инка и его приближенные показаны здесь вполне обычными людьми — хитрыми и расчетливыми, но при этом умными и — в инкском понимании этого понятия — справедливые. Сапа Инка, например, всегда сдерживает данное им слово вне зависимости от того, выгодно ли ему это в данный момент или нет. Но при этом жестоко карает за малейшее нарушение установленных им законов и правил. В исходном фильме инки соблазняют пленного испанского оружейника из экспедиции Писарро лучшими тканями, слугами, богатым дворцом и множеством жен (хотя в некоторых ремейках бывают и другие варианты) — в результате чего перед отплытием Писарро обратно в Панаму он тайком убегает с корабля и переходит на службу инкам. Вместе с инкскими механиками-станкостроителями он создает 'громовые трубы' инков, которыми вооружают Громотрубную армию — за что сам становится 'инкой по привилегии', а Сапа Инка дает ему в жены собственную сестру. Много лет он верно служит Сапа Инке Уаскару, но однажды по службе ему приходится оказаться в недавно захваченной инками испанской колонии, где он видит 'трудовой лагерь', где признанные неблагонадежными испанские поселенцы вынуждены работать буквально за хлеб и воду. Не выдержав угрызений совести, он кончает жизнь самоубийством — узнав о чем Сапа Инка приказывает поставить ему памятник в центре Куско. Вот только памятник получается мало похожим на своего прототипа — с постамента на город смотрит здоровенный индеец, стоящий радом со сверлильным станком.

Кроме того, многие представители старшего поколения наверняка смогут вспомнить и популярную 30-40 лет назад игру для домашнего вычислителя 'Новый Свет 4: Империя Инков', где, играя за Сапа Инку Уаскара, генерала Атока или Франсиско Писарро игрок должен был либо добыть у испанцев секрет изготовления 'громовых труб', создать Громотрубную армию и разгромить испанских конкистадоров, либо же, наоборот, не допустить появления у инков 'громовых труб' и захватить Тауантинсуйу.

Как мы видим, теория европейского происхождения 'громовых труб' 'Сыновей Солнца' зародилась уже не один век назад и присутствует как в серьезных научных исследованиях, так и в художественной литературе. Хотя описанные выше версии вряд ли стоит рассматривать всерьез. Какова, например, вероятность наличия у Писарро в отряде настолько талантливого оружейника, что он бы смог буквально за год развернуть массовое производство оружия принципиально нового типа? А про те же капсюли откуда он знал бы?

Истина, по всей видимости, лежит где-то посередине. Как было недавно доказано, бертолетова соль, которую инки использовали при создании капсюлей, была открыта ими примерно за 30 лет до прихода к власти Сапа Инки Уаскара — и поначалу использовалась при строительных работах в горах и при разработке шахт. Порох же был известен еще раньше — и применялся для тех же самых целей. Для создания огнестрельного оружия достаточно было небольшого толчка.

Что же стало этим толчком? Рискну предположить, что тут и впрямь не обошлось без европейцев. Вот только это был совершенно не случайный человек из экспедиции Писарро. Как нам известно, уже в те годы в Европе появлялись и первые нарезные ружья, и первые револьверные ружья — но все это оставалось еще редкой, доступной лишь единицам, диковинкой. Скорее всего, это и был талантливый оружейник, прежде имевший дело в том числе и с такими образцами оружия, но вынужденный бежать из Европы по религиозным или национальным причинам. На новом месте с помощью местных мастеров он смог доработать созданные им прежде образцы, а станочный парк инков позволил организовать их серийное, а не штучное, как в Европе того времени, производство...

Глава 1.

Междоусобная война все еще была важнейшей проблемой

на тот момент. Убив Атауальпу, испанцы проявили себя поборниками

дела Уаскара. Местное население и приветствовало их как таковых,

а китонцы, вероятно, воевали с ними больше как с защитниками их

поверженных противников, чем как с передовым отрядом иностранного

вторжения. Несомненно, Писарро полностью понимал, откуда к ним

такое отношение, и он этим бесконечно пользовался. Его солдат часто

встречали как освободителей. Это было особенно заметно в Хаухе, где

местные жители безжалостно преследовали оставшихся в живых китонцев

и предавали в руки испанцев всех, кого им удавалось найти. Китонцы же,

по мере своего продвижения на юг, в отместку стали придерживаться

политики выжженной земли.*(81)

(Тауантинсуйу, Гуйякиль. Середина марта 1532 года)

Чем дальше продвигался отряд Писарро, тем больше подозрений возникало у его командира. Похоже, пленный индеец, который научил нескольких его людей говорить на кечуа, ловко обманывал их, желая чтобы те доставили его в свою империю, где можно будет бежать к своим. Если верить его словам, сейчас они должны находиться в богатой стране, где, однако, не знают ни железа, ни пороха, однако есть огромнейшее количество золота. Вот только почему-то те стрелы, что пускали в его людей местные дикари, были с самыми что ни на есть стальными наконечниками — причем, достаточно высокого качества. Ружей пока видеть не доводилось, но староста одной из сожженных его людьми деревни перед казнью грозился какой-то 'Громотрубной армией':

— Придет Сапа Инка с Громотрубной армией — и тогда всем вам конец, — нахально заявил он перед смертью.

Тогда, когда они только вторглись в так называемую 'провинцию Гуйякиль', Писарро придал мало значения этим словам, но чем дальше они продвигались — тем больше становились подозрения. Ведь 'громовой трубой' местные племена вполне могли назвать что-то вроде своей версии ружей или пушек — и командиру конкистадоров это не нравилось. Если у местных племен есть пушки, и они более-менее неплохо умеют их применять — стоит ожидать серьезных проблем.

А потом началась эта беспрерывная война... Местные жители и не думали давать полевое сражение. Они всем селением снимались с места и уходили в леса, где из-за каждого куста теперь могла прилететь стрела со стальным наконечникам. Хорошо еще, что луки у местных были откровенно слабыми — из-за чего спереди доспехи не пробивали, только сбоку. Иначе, учитывая отличное качество стали на наконечниках — Писарро быстро определил, что она будет получше толедской — потери были бы огромны. 'Если б даже у инков не было золота, — подумал тогда Писарро, — То с продажи одной только стали можно было б получать огромные доходы. А уж если достать мастеров, которые ее делают...' Даже так было убито более двух десятков человек, а еще большее количество получило ранения разной степени тяжести. Однако нужно было любой ценой двигаться вперед — обратной дороги все равно не было. Нужно было добраться до Тумбеса, а там уж смотреть по обстановке. Либо поторговаться с тамошними чиновниками об условиях возвращения в Панаму, либо продержаться до прихода корабля и уплыть. Что с ходу завоевать эту страну не получится было уже понятно — впрочем, Писарро предполагал это еще на этапе сбора отряда. Неполные две сотни слишком мало для завоевания огромной страны. Но для разведки хватит — а там по возвращению в Панаму они навербуют тысячу-полторы желающих обогатиться золотом инков и отправятся в новый поход.

Очередной день начался с хорошей новости — разведчики наконец-то вышли к берегу большого залива, посреди которого виднелся большой остров, который и узнал Писарро. Они почти добрались до Тумбеса, где бывали в прошлый раз. Теперь они переберутся на этот остров, а затем можно будет и отправиться в сам Тумбес, где они были несколько лет назад... Потому, оценив обстановку, Писарро приказал разбивать лагерь и начинать строить плоты.

* * *

(Тауантинсуйу, окрестности Тамписа. Апрель — июнь 1532 года)

Уалтопа с Атоком не подвели. Испанцам без особого сопротивления (стрелы с доставленными стальными наконечниками из кустов от местных жителей Гуйякиля не в счет) дали добраться до гуйякильского залива и перебраться на остров Пуна — где их уже поджидали лучшие из солдат Громотрубной армии, которых дополнительно готовили к ведению ночных сражений. В первую же ночь отряд Писарро и повязали. Как докладывал Аток, нападение было совершено под утро, когда испанцы спали крепче всего. Немногочисленных часовых сняли по-тихому — в лесах Пуны индейцы чувствовали себя как дома, однако по-тихому повязать всех не получилось. Кто-то проснулся и даже смог поднять тревогу, но было уже поздно. Лишь десятка два успели сорганизоваться и оказать сопротивление, но церемониться с ними не стали — расстреляли из 'ручных громовых труб'.

Сложнее всего оказалось с лошадьми. Как обращаться с ними солдаты Атока понятия не имели, потому большинство животных просто разбежалось по острову и теперь их предстояло вылавливать. Еще интересной новостью стало то, что в лагере конкистадоров было обнаружено несколько связанных индейцев, оказавшиеся захваченными в плен бывшими торговцами. Как оказалось, они учили конкистадоров языку кечуа, давали информацию об устройстве страны и ее богатствах, а сами в свою очередь изучали испанский. Все они, как оказалось, 'предали наших богов' и стали поклоняться 'богу белокожих чужаков'. После короткого суда все они были казнены за измену Сапа Инке.

В лагере были также захвачено большое количество испанского оружия и снаряжения — в том числе 'большие железные ножи', арбалеты, две больших громовых трубы (которые, по словам Атока, артиллеристы его армии охарактеризовали как 'редкостную дрянь' и предложили отправить в переплавку) и несколько 'ручных' (получивших от стрелков столь же нелестную оценку), кирасы, шлемы и т.д. Там же обнаружили несколько 'очень грязных людей' и индейцев неизвестных племен.

После захвата всех 'белокожих чужаков' заперли в несколько заранее построенных больших сараев, в отдельный сарай заперли и индейцев с неграми. Сами солдаты, участвовавшие в операции по захвату, также отправились в карантин. Поскольку же точных сроков карантина при различных возможных заболеваниях я не знал, решили взять с запасом — два месяца. За это время любая болезнь должна проявится...

А пока было время приготовиться к встрече следующих партий любителей чужого добра — отрядов Беналькасара и де Сото. Насколько знаю, прибыть они должны были в конце мая — после чего начнут морем переправлять людей в район Тангарары на 120 км к югу от Тамписа. Что ж, нужно подготовиться к встрече незваных гостей. Как и куда они приплывут было понятно — подготовить достойную встречу было несложно. Как известно, одна пушка на берегу стоит десятка в море. А пушек можно разместить далеко не одну — да и характеристики у них куда лучше испанских. Потопим прежде, чем те зайдут в зону окажутся на дистанции стрельбы из своих пукалок. Здесь вам не там, ружей и сабель против бронзовых топоров не будет. В игры с техническим превосходством можно играть и наоборот. А со временем оно будет еще нарастать. Так что держитесь, испанцы! Заканчивается ваше господство — хоть сами вы этого еще и не понимаете.

Ждать прихода новых конкистадоров пришлось почто полтора месяца. Сообщение о появление на горизонте 'большой лодки под парусами' пришло в конце мая. Как докладывали спустя всего несколько часов, вражеский корабль без всякой опаски, как в своих водах, двигался в сторону Тумбеса, явно не ожидая никакого противодействия. В ответ на стрельбу с берега испанцы успели сделать лишь один залп из 2 орудий, причем оба ядра ушли в пустоту. А вот солдатам Громотрубной армии с суши стрелять было куда удобнее. Расстрелянный сразу из двух десятков орудий вражеский корабль быстро пошел ко дну, а экипаж попытался спастись на шлюпках — но приплыл прямо в плен.

А вот со вторым кораблем вышла промашка. Похоже, когда спустя три дня они прибыли — кто-то из экипажа заметил затонувшую на мелководье посудину предшественников. В Результате почти день корабль маячил на горизонте, и лишь на следующее утро направился в порт. Не знаю, что подумал командир вражеского корабля, но он решил обойти остров с другой сторону — где, впрочем, тоже была засада. И, получив несколько прямых попаданий, вражеский корабль выбросился на мель. На берег материка любители быстрой наживы ступили уже в качестве пленных.

* * *

(Тауантинсуйу, окрестности Хатун Ирриру. Май 1532 года)

Новый мост выглядел внушительно. Это была уже не традиционная в Андах подвесная конструкция. Новый мост строился из огромных бревен твердых пород деревьев, которые с огромным трудом доставили из лесов на восточной окраине сюда, в центр Тауантинсуйу, а затем с не меньшим трудом изготавливали и устанавливали из них мостовые конструкции. С теми же затратами сил и ресурсов можно было бы построить десятки обычных подвесных мостов — но только такой мост выдержит вес чугунных балок и движущихся по ним железных повозок, что не могло не вызывать восхищения у спроектировавшего (ну, точнее, проектировал-то его не столько он, сколько сам Сапа Инка) и построившего его мастера. Его община многие десятилетия занималась тем, что строила общины там, где прикажут — но создавать такие конструкции прежде не доводилось никому.

'А ведь это только начало! — думал Хатун Чака, глядя на получившуюся конструкцию, — Даже на линии Ливитака-Пайтити их должно быть с десяток. А ведь, как говорил Сапа Инка, это только начало! Следом предстоит строить дорогу, соединяющую эту линию с Куско, а потом будет еще много дорог'.

И хоть все испытания еще не закончились, инженер уже был уверен, что все выйдет нормально. Как говорил Сапа Инка, рассчитывался мост с очень большим запасом прочности. Мало ли что... А вот сейчас проходили и первые 'обкатки моста'. По проложенной железной дороге (на данный момент было построено 8 км от Хатун Ирриру в сторону лесов Пайтити) запускали загруженные камнями вагоны, которые разгоняли дрезиной. При подъезде к мосту ее отцепляли и тормозили, а вагоны продолжали движение, разгону проезжая мост и еще сотню метров за ним. Никаких серьезных происшествий не было — только треснул один из рельс, но из-за малой скорости вагоны остались на рельсах. И начальник строительства уже говорил, что через месяц будут открывать движение на первых 10 километрах железной дороги, что позволит избавиться от одной дополнительной перегрузки на порогах и уменьшить число занятых на доставке руды людей. Хотя, конечно, до полной постройки дороги еще далеко... Но когда она будет достроена — сразу же освободятся от работы тысячи людей.

Правда, Сапа Инка вообще говорил, что такие вот деревянные мосты — это лишь временная мера. Через некоторое время на смену им придут металлические конструкции — хотя Хатун Чака было сложно представить, как можно изготовить такие большие металлические балки. Но это не его дело — пусть им занимаются те, кто работает с железом...

* * *

(Юкатан. Февраль — май 1532 годов)

Последняя часть отряда Кискиса прибыла в Тулум в начале 1532 года — и теперь под командованием Кискиса было почти 2200 человек. Учитывая вооруженность ружьями (на данный момент у Кискиса было в армии 750 стрелков), пушками (40 орудий) и стальным оружием (прежде всего, топорами), это была мощнейшая армия на Юкатане. Еще две тысячи солдат — вооруженных полутора сотнями ружей, двумя десятками откровенно примитивных пушек, некоторым количеством больших железных ножей и топорами — были у Гонсало Герреро, который был фактическим правителем Тулума.

За прошедшее время людям Кискиса и Гонсало Герреро смогли также и наладить некоторые необходимые производства. Были получены первые партии пороха собственного производства, несколько выросло качество производимых металлических изделий из стали и меди. Солдаты Кискиса из предыдущих партий уже научились свободно говорить на языке майя. Начали вести разведку прилегающих земель и готовиться к дальнейшим действиям.

Однако нападение застигло их неожиданно. В марте 1532 года *(82) новый отряд под командованием Франсиско Монтехо (только уже не того, что командовал конкистадорами прежде, а его имеющего такое же имя сына) с семью сотнями солдат высадился в Чакан Путуме. Прежний правитель Чакан Путума Моч Ковох умер два года назад — и теперь его наследники посчитали, что для них будет выгодно заключить союз с испанцами. После этого, имея договор с Чакан Путумом, армия Монтехо-младшего двинулась на Канпеч, где, с ходу захватив город, испанцы основали свою новую колонию, также получившую название Саламанка. После чего начали готовиться к завоеванию соседних государств.

Как быстро поняли Кискис и Укумари, прибытие испанцев быстро раскололо государства майя на несколько лагерей. Монтехо удалось договориться о союзе с правителями Ах Кануля, Кехпеча и Экаба. На стороне Гонсало Герреро и Кискиса оказались Ахкинчель, Чикинчель, Купуль, Уаймиль. Первым делом объединенная армия Кискиса и Герреро двинулась на прежде захваченный чаканпутумцами город Коба. Артиллерия и огнестрельное оружие позволили китонцам быстро разгромить в полевом сражении оставшуюся здесь часть армии Чакан Путума, после чего наместник города сдал его без боя. Помня штурм Тулума, тот и не надеялся удержать город, где даже не было крепостных стен.

После этого чектамальско-уаймильская армия двинулась через государство Купуль к городу Текох страны Ахчинкель, где должны были соединиться с армиями Купуля, Чикинчеля и Ахчинкеля. Одновременно армия Чектамаля под командованием Гонсало Герреро двинулась в новый поход на Экаб. Впрочем, не сидели на месте и конкистадоры. Основав колонию в районе Канпеча, они двинлись на восток через земли Ах Кануля, Титуль Шиу и Хокаба, также направляясь в сторону Текоха...

* * *

(Тауантинсуйу, окрестности Тамписа. Июль-август 1532 года)

Франсиско Писарро с его разоруженными солдатами были доставлено на тамбо на расстояние дневного перехода от Тамписа. Как докладывали мне, поначалу Писарро пытался изображать возмущение тем, что инки-де 'вероломно напали на мирное посольство' от короля Испании, посланного дабы установить торговые отношения с Великим Инкой, а затем еще и целых два месяца продержали взаперти. В дело влез также присутствовавший в экспедиции (и также уцелевший) священник, который попытался обвинить инков в язычестве и даже поклонению дьяволу и заявил, что Великий Инка должен принять христианство и обратить в него весь свой народ, ибо иначе непременно попадет в ад на вечные муки. Но Уалтопа быстро объяснил, что он не намерен изменять религии своих отцов, а если не нравится кому-то такое положение — его можно быстренько исправить. Казнив всех чужаков за нападение на подданных Сапа Инки — как прежде поступили с их проводниками-переводчиками, казненными за измену. В дополнение еще выдвинул к ним претензии за нанесенный ущерб.

После этого начался уже более конструктивный договор. Еще в пути заметив интерес индейцев к лошадям, Писарро немедленно предложил менять их на золото и оружейную сталь, однако Уалтопа внезапно огорошил конкистадоров. Он заявил, что золото слишком редко и ценно, и потому не может вывозиться за пределы Тауантинсуйу — мол, инки не продают 'металл Солнца'.

Поначалу Писарро не поверил в то, что у инков нет золота, но скоро произошло ожидаемое мной событие, которое стало 'подтверждением'. На тамбо повсюду было множество изделий, изготовленных из 'абиссинского золота'. Только испанцы-то этого не знали. Вот вскоре один из конкистадоров и не выдержал — спер небольшую статуэтку. Вора, правда, быстро обнаружили и немедленно казнили, но испанцы за это время успели проверить статуэтку — и понять, что это никакое не золото. Просто внешне похожий сплав.

Это событие сразу сказалось и на переговорах. Поняв, что золота ему тут не достать (во всяком случае, в значительных количествах), Писарро решил делать бизнес на другом. И первым же делом предложил закупать оружейную сталь, взамен поставляя в Тауантинсуйу лошадей. А уж если Великий Инка передаст им технологию ее производства... Тут Писарро обещал в буквальном счете золотые горы (в том числе — вот ирония этого мира — поставки в страну 'Металла Солнца' для нужд Сапа Инки). Но тут Уалтопа также ответил отказом, сообщив, что имеющиеся объемы производства не позволяют продавать сталь чужеземцам, а технология производства — секрет, который знают лишь создавшие этот сплав жрецы и металлурги. И они его никому не расскажут. Потому если Писарро хочет торговать — пусть ищет другие товары.

Переговоры шли почти полмесяца. Писарро несколько раз делал вид, что раз договориться не удалось — то он отправится к своему королю и никакой торговли не будет. Но на следующий день — поняв, что инки не собираются его упрашивать — сам же предлагал продолжить переговоры. Но тут и Уалтопа сделал вид, что лично общаться с Писарро много чести, а все дальнейшие переговоры были возложены на торговцев-чинна. В конечном счете, им все же удалось договориться. В начале августа 1532 года был подписан торговый договор. Согласно нему, испанцы поставляли в Тауантинсуйу лошадей, оплата за которых производилась поставками тканей из хлопка, меди, олова и латуни в слитках и различных издельях, керамической посуды и... коки.

* * *

(Тауантинсуйу, железная дорога 'Ливитака — Пайтити'. Август 1532 года)

Открытие движения по первым 10 километрам железной дороги от Хатун Ирриру в сторону Пайтити произошло на 17 день Месяца Поливки. По правде говоря, первый участок дороги был построен уже почти месяц назад, а техническое движение — подвоз рельс, шпал и щебня на тележках — началось и того раньше, но только недавно наконец-то была достроена линия связи, установлены семафоры, построены станционные пути, достроено вагонное депо 'Апуримак'. А также построена 'времянка' к пункту перегрузки на берегу реки. Теперь доставляемый по реке уголь должен был временно складироваться на пункте перегрузки, а затем погружаться в вагоны и отправляться в Хатун Ирриру.

И вот теперь наступило время сдачи первого участка. С этой целью в Хатун Ирриру прибыл и сам Титу Атаучи, наместник Куско и 'и.о. Сапа Инки'. Вообще-то, поначалу он предложил отложить открытие движение до момента возвращения Сапа Инки — и так последнее время ему приходилось слишком часто выполнять его функции в различных ритуалах, однако в ответ часки пришел ответ: 'Открывать движение по готовности участка к эксплуатации', что означало — открывать движение как можно быстрее.

И вот он в Хатун Ирриру на крупнейшей (хотя пока их всего две на всей дороге) станции 'Железная', где на пяти путях стояло два десятка дрезин с небольшими вагончиками. Грузоподъемность каждой такой сцепки составляла около тонны — таким образом, одна сцепка с бригадой из четырех человек заменяла две лодки и втрое большее число людей (в том числе, тащащих лодки вверх по течению бурлаков). Вскоре появившийся путевой обходчик доложил, что все в порядке, можно отправлять вагоны. Затем присутствовавший здесь верховный жрец толкнул длинную речь про 'избранника предков' — Великого Инку Уаскара, по воле которой сооружена железная дорога, которая позволит увеличить производство стали в десятки раз:

— Пройдет несколько десятилетий, — явно пересказывая слова Уаскара, закончил верховный жрец, — и железные дороги позволят за несколько дней доехать и довезти груз от Каранке до земель мапуче.

Надо сказать, Титу Атаучи не очень-то верил в активное вмешательство богов и предков в повседневную жизнь людей. Но, видимо, бывают и исключения. Его люди уже общались с испанцами — и те явно не имели ни малейшего понятия о железных дорогах. Как они рассказывали, в Европе грузы перевозили либо на запряженных лошадьми повозках, либо по рекам. Аналогично и с металлургией. Испанские кузнецы восхищались качеством изготовленной в Хатун Ирриру стали и говорили, что в их землях металл такого качества крайне редок и очень дорог. Хотя тут все же были и некоторые общие черты. Например, воздушные насосы, применяемые на заводе, оказались по принципу действия точно такими же, как нарисовали испанцы. Доменные печи тоже имели некоторое сходство — хотя строивший их инженер сразу указал на несколько существенных отличий от европейских конструкций. Да и, по правде говоря, как Уаскар могу знать что-то так, чтобы об этом не стало известно ему, второму человеку в государстве? Видимо, порой предки действительно вмешиваются в жизнь людей и дают советы.

Вскоре, проверив техническое состояние, бригада села на дрезину, в вагон (обычный грузовой для угля) сели Титу Атаучи, верховный жрец и несколько человек из руководства железной дороги. Диспетчер станции отправил сообщение об отправке станции на следующую и, получив ответ о готовности принять поезд, открыл семафор...

Глава 2.

После пятичасового перехода они сделали привал перед Вилькасуаманом

и въехали в город на заре 29 октября. И опять скорость их передвижения

застала индейцев врасплох; на подходах к городу они не встретили

сторожевых постов: китонские воины были на охоте. 'Они оставили свои

палатки, женщин и нескольких индейцев-мужчин в Вилькасе, и мы их всех

захватили в плен, а также забрали все, что там было в этот ранний час,

когда мы вошли в Вилькас. Мы подумали, что войск больше нет, кроме тех,

которые были на месте. Но в час вечерней молитвы, упрежденные о нашем

приходе, индейцы появились со стороны самой крутой горы и напали на нас,

а мы на них. ... Мы были вынуждены отступить на площадь Вилькаса и провели

всю ночь не снимая оружия и доспехов. Воодушевленные, индейцы напали на нас

на следующий день. Они несли бунчуки, сделанные из гривы и хвоста белого коня,

которого они убили. Нам пришлось расстаться с трофеями, которые мы у них

захватили: с женщинами и индейцами, которые ухаживали за их скотом. И тогда

они отошли'.*(83)

(Тауантинсуйу, неподалеку от Тамписа. Июнь-август 1532 года)

Севший на мель испанский корабль был разгружен — после чего во время прилива его удалось вытащить на воду и на буксире дотащить до подходящей бухточки, где, в соответствии с инструкцией Сапа Инки, в первую очередь приступили к окуриванию серой для изгнания злых духов и уничтожения 'крыс', которые, как говорил Сапа Инка, могут их переносить. Когда уже через несколько дней снова спустились в трюм — там действительно было обнаружено множество трупов небольших черных животных, отравившихся ядовитым дымом.

После этого кораблестроители Тамписа принялись за изучение новой конструкции. Оказалась она несколько сложнее, чем те большие лодки, несколько экземпляров которых было построено по приказу Великого Инки, однако не было и ничего невозможного. Когда вскоре прибыл осмотреть трофейный корабль Сапа Инка, кораблестроители уже с уверенностью заявили, что смогут сами строить такие же корабли.

— Корабли, конечно, хреновые, но пока придется обходиться такими, — заявил после осмотра Великий Инка, — Вот как будут у нас свои инженеры — можно будет создать получше конструкцию...

* * *

(Тауантинсуйу, вблизи Хатун Ирриру. Октябрь — декабрь 1532 года)

'Ну вот мы и изменили историю, — думал я на обратном пути, — Нет больше никакого великого завоевателя инков Писарро, конкистадоры частично уничтожены, а частично разуверились в возможности легко захватить Тауантинсуйу. И хоть это и не последняя экспедиция — еще практически гарантированно будет и Альворадо, будут и другие конкистадоры, но чем дальше — тем меньше останется любителей легкой наживы. Тем более, что должна еще и дезинформация помочь — якобы практически все 'золото инков' фальшивое. А заставить конкистадоров переться туда, где нечем поживиться — задача малореальная.

На обратном пути заглянул в одно из мест, где была обнаружена руда вольфрама. По сопоставлению с картой получалось, что это было примерно там, где в будущем было известно месторождение Мундо-Нуэво. После опроса работавших здесь людей удалось найти жилу. И хотя основные запасы явно находились в глубине и нужно было сначала все обследовать, а затем строить шахту для добычи, но это уже дело геологов. А пока некоторое количество можно было добыть и практически на поверхности — для первых экспериментов по получению вольфрама и этого хватит...

Закончив с этим вопросом, я отправился дальше в Хатун Ирриру, впрочем по дороге сначала заглянул на строительство железной дороги. К этому моменту был введен в эксплуатацию участок длиной в 20 километров с тремя станциями. Еще 3 километра пути было уже уложено, но пока там было только техническое движение по доставке всего необходимого для строительства.

— Здесь мы можем построить еще 5 километров пути, но дальше проблемы начнутся, — комментировал начальник строительства, — По-хорошему надо было бы строить туннель длиной в 3 километра — но мы таких не строили никогда. И не могу сказать, какие трудности могут возникнуть в ходе работы. Потому лучше пока построить 12 километров обходного пути с 2 небольшими туннелями и 4 мостами.

— Сколько времени уйдет на это? — спросил я.

— Месяца три-четыре.

— Нормально, — ответил я.

По плану дорогу длиной в 180 километров должны были ввести в эксплуатацию в 1534 году. Скорость постройки — всего около 150 метров в сутки. За это время должны были закончить трассировку пути, провести подготовительные работы, построить почти полсотни небольших деревянных мостов и туннелей, два больших моста (с чем ожидались основные сложности), уложить пути, построить линию связи и три депо. На стройке сейчас работало по мите от 10 тысяч человек в сезон полевых работ до 20 тысяч в межсезонье — проводило взрывные работы, а затем расчищали трассу от завалов. Делали, где это необходимо, отсыпку насыпи. Заготавливали и пропитывали хлоридом цинка дерево твердых пород для мостов и шпал и транспортировали материал к месту постройки. Укладывали рельсы со шпалами и проводили подбивку. Добывали камень и проводили засыпку балласта. И это только часть работ. Когда с этим будет закончено — придется заняться следующим этапом: постройкой вторых путей, возведением защитных стен на участках, где существует опасность оползней и т.д. Так что даже когда года через три дорога будет готова — она, по сути, будет работать в режиме временной эксплуатации.

Помимо этого, уже сейчас начиналось строительство каскада малых ГЭС на притоках Апуримака. Типовой проект малой гидроэлектростанции был разработан совместно с местными строителями плотин, которые имели по этой специальности немалый опыт и хорошо умели работать с местными материалами. По проекту планировалось построить на притоках Апуримака около 15 малых ГЭС, каждая из которых будет давать в перспективе 2-4 МВт электроэнергии, снабжая электроэнергией участок железной дороги в 10-15 километров, что в перспективе — после постройки вторых путей и создания мощных тяговых двигателей — обеспечит работу на нем 4-6 поездов (2-3 в каждом направлении) с суммарной мощностью всех тяговых двигателей в 500-1000 кВт — примерно половина мощности электровоза ВЛ61. Однако это все перспективы. Пока такие мощности не нужны, а из всех 18 малых ГЭС пока будет построены лишь 6 мощностью в 200-300 кВт, каждая из которых будет обеспечивать около 2-3 участка длиной в 10-15 километров. Вместо турбин (которые еще нужно создать) пока будут использоваться водяные колеса, но уже заранее будет предусмотрена возможность перестройки. Вместо мощных синхронных генераторов на сотни кВт (а то и мегаватты) — генераторы постоянного тока (чтобы меньше морочить голову с синхронизацией) на 15-20 кВт и преобразователи из электродвигателя постоянного тока и синхронного генератора переменного тока мощностью в 50-70 кВт. Пока не будет отработана технология изготовления турбин — придется обходиться этим.

До Хатун Ирриру добирались по железной дороге. Работала она пока только в светлое время суток. От рассвета до полудня пустые дрезины шли из Хатун Ирриру, во вторую половину дня направление движения менялось — и уже загруженные углем дрезины шли в Хатун Ирриру. В ночное время движения по дороге не было, т.к. на дрезинах не было никаких собственных источников света, а ехать, обходясь только светом Луны, было попросту опасно. Сегодня же, помимо грузовых, к станции ?3 (собственного имени она пока не имела) приехала и специальная 'пассажирская' дрезина, на которой мы и поехали до города. И хоть скорость движения и была небольшая, но всего часа за полтора мы преодолели лишь немногим меньшее дневного перехода расстояние. За три километра от города дорога расходилась на два пути, а в междупутье появились столбы с кронштейнами-держателями контактной сети — второй путь был уже электрифицирован. Здесь предстояло проводить испытания тягового подвижного состава железных дорог Тауантинсуйу.

В городе к моему прибытию уже накопилось немало работы. Уже утром следующего дня ко мне явились с отчетами руководители основных производств города. В черной металлургии и станкостроении все шло своим чередом. Шла отработка технологии производства, рабочие приобретали опыт, потихоньку росла культура производства — но каких-либо радикальных изменений. Шли исследования свойств различных сплавов и технологии их обработки. Налаживалось серийное производство некоторых наиболее важных видов продукции — как военного назначения, так и ширпотреба. В цветной металлургии было налажено производство цинка и, на основе него, латуни. На счет электроприборов мне сообщили, что недавно был изготовлен коллекторный электродвигатель мощностью в 5 кВт, которые нужно будет испытать на железной дороге. Помнится, первый электровоз 'Ампер' мощностью в 20 кВт имел 2 оси и при массе в 2 тонны возил 10 тонн груза со скоростью 17 км/ч. ТЭД мощностью в 10 кВт у меня пока нет, так что получится подвижной состав в 2 раза послабее — но все же это куда лучше дрезин. К тому же, внезапно появилась интересная идея — а что мешает использовать моторвагонный подвижной состав? Грузовая электричка — в мое время, конечно, это звучало бы смешно, но мы ведь не в 21 веке? Вполне реализуемо ведь. Как минимум, можно сделать моторными 2 головных и 1 промежуточный вагон — и получить 5-вагонный поезд, суммарная мощность всех тяговых двигателей которого составит 30 кВт. И будет везти около 15-20 тонн груза — очень даже неплохой результат. Одного такого поезда хватит на снабжение углем около 1,5 домен. Так что проект вполне стоил рассмотрения. Следующим делом провел осмотр основных производств. На металлургическом заводе, рассчитав выработку стен, продлил срок эксплуатации новой печи на 3 месяца. Изучил положение дел со станкостроением и оружейным производством. А затем предстояло решить в вопрос со школой.

К этому времени в школе примерно освоили курс начального образования моего времени и было решено, что пора принимать экзамены у первого набора. Для этого была собрана экзаменационная комиссия в составе Сапа Инки Уаскара как председателя комиссии, верховного жреца Солнца и нескольких жрецов и военных более низкого ранга, которые до того участвовали в обучении школьников традиционным предметам — изучению местной природы, военному делу, 'теории управления', религии и т.д. Система сдачи была такой: сначала каждый из 40 учеников сдавал 'традиционные' предметы, которые изучались и в обычных школах для инков и военачальников, а затем уже мне сдавали экзамены по 'Основам кечуа', математике и некоторым нововведениям по другим предметам. Сдавшие на 'удовлетворительно', 'хорошо' или 'отлично' будут переведены в следующий класс, остальные отправятся доучиваться в обычную школу для детей инков и военачальников или, для девчонок, в дом 'Дев Солнца'. Экзамен начался около 8 утра и закончился вскоре после полудня. 10 человек сдали на 'удовлетворительно', 22 на 'хорошо', 6 на 'отлично' и лишь двое, получив 'неудовлетворительно', были отчислены. Среди сдавших экзамен оказались и Манко с оценкой 'отлично' и Майтанчи с 'хорошо'. Теперь все они переводились в 4 класс, где будут изучать новые науки — в том числе, физику и химию, хотя в 21 веке их начинали изучать и гораздо позже.

* * *

(Юкатан. Июнь — декабрь 1532 года)

Первое столкновение армий Кискиса и испанцев произошло около города Текох — столицы государства Ахкинчель. Разведка обоих сторон обнаружила противника практически одновременно, тем не менее первый удар нанесли испанцы. Рассчитывая на преимущество наличия лошадей, они попытались неожиданно напасть на лагерь индейской армии — но попали под картечный залп и были вынуждены отступить, потеряв несколько солдат и лошадей. Однако, опасаясь засады, преследовать их солдаты Кискиса не стали, а вместо этого стали готовиться к обороне. Однако новых атак противника не последовало. Тогда, снявшись с места, индейская армия двинулась дальше в сторону города — неподалеку от которого уже расположились враги.

Через день солдаты двух армий встретились на поле вблизи города, где состоялось крупнейшее сражение начинавшейся войны. С обоих сторон в нем участвовало до пяти тысяч человек, что по меркам майя было очень много — хотя для инков это был лишь средний уровень. После короткого артиллерийского обстрела позиций противника, солдаты Кискиса перешли в наступление. Пока два войска двигались навстречу друг друга, стрелки успели сделать еще по 3-4 выстрела, несколько проредив ряды противника, а затем воины сошлись в рукопашной — и, как скоро оказалось, здесь преимущество было не на стороне Кискиса. Союзники из местных племен были слабыми противниками, но когда доводилось столкнуться с вооруженным саблей испанцем — как правило, удача оказывалась на его стороне.

Однако в целом ситуация оставалась не в пользу испанцев. Большая часть союзников из местных племен полегло в первые же часы сражений. Многие испанцы оказались убиты пулями стрелков или пушечными ядрами, кое-кого все же достали и индейские топоры. Пытаясь переломить ход сражения в свою пользу, Монтехо решил задействовать свой последний резерв — кавалерийский отряд, ударив в тыл войск Кискиса. Около полудня, совершив обход, испанская конница попыталась атаковать. Однако их перемещение уже было замечено — и кавалеристов встретили дружными залпами картечи, а затем к ним присоединилась и часть стрелков.

К концу дня стороны разошлись по своим лагерям. Потери обоих сторон были огромны. Испанцы лишились четырех сотен конкистадоров и более 2,5 тысяч союзников. Кискис потерял почти полтысячи солдат-китонцев и около полутора тысяч воинов союзников. Этой же ночью испанцы оставили свой лагерь, отправившись обратно в Саламанку, но это был уже совсем иной поход. Весть о поражении белокожих чужаков (а, учитывая отступление, индейцы восприняли это именно так) быстро облетела окрестные деревни — и теперь испанцев здесь встречали лишь пустые дома и стрелы из кустов, а многие союзники мигом сделали вид, что они не имеют ничего общего с белокожими чужаками и даже отправили своих воинов на помощь армии Кискиса. Практически в то же время пришла и весть о захвате армией Гонсало Герреро столицы Экаба. Его правителя и всех мужчин его рода торжественно принесли в жертву, а всех женщин продали в рабство.

К концу августа армия Кискиса, насчитывавшая к тому моменту около трех тысяч человек (половина из которых — китонцы) вышла к Саламанке — 'последнему оплоту' белокожих чужаков на землях майя — и после нескольких дней боев взяла город. Почти полторы сотни конкистадоров было уничтожено, еще столько же попало в плен. Среди них оказались и оба Монтехо — но, вопреки обещанию сохранить жизнь, Кискис приказал их немедленно повесить. Здесь же, в Канчече (который испанцы переименовывали в Саламанку) Кискис решил и организовать свою временную столицу.

Но, как известно, аппетит приходит во время еды. Видя быстрый успех в войне с Экабом, Гонсало Герреро принял решение, что настала пора объединить весь полуостров под властью Чектамаля. И вот в конце сентября, явившись в Канпеч, он предложил эту идею Кискису. Несколько подумав, он пришел к выводу, что это вполне целесообразно. Хоть генерал и не любил инков, но он прекрасно понимал, что созданная ими Тауантинсуйу всегда будет сильнее, чем имевшееся прежде на той же территории множество независимых мелких государств. Здесь, на Юкатане, сейчас была аналогичная ситуация. Так почему бы не стать местным Пачакутеком? Потому, быстро решив вопрос со сферами влияния — здесь, решив пока не слишком борзеть, Кискис выбрал для себя лишь территорию Канпеча и Чакан Путума. Тем временем же Гонсало Герреро собирался, помимо Экаба, присоединить к себе территории государств Кочуах, Титуль Шиу и Хокабы. Впрочем, генерал надеялся, что эта затея затянется подольше — пока он не был заинтересован в наличии под боком единого сильного соседа.

И вот теперь Кискис был правителем независимого государства с населением около 200 тысяч человек. По меркам Тауантинсуйу — небольшая провинция, но для этих мест это было очень приличным количеством. Теперь предстояло создать и приемлемо вооружить армию в тысяч десять солдат — и можно будет задумываться о том, как бы вышибить белокожих чужаков с гор на западном побережье. И здесь должны будут помочь как обученные инками мастера-соплеменники, которых предстояло забрать из Тулума, так и те, кого отыскали среди рабов-испанцев. Помимо этого, часть из них предстояло использовать как инструкторов для подготовки армии. И хоть поначалу большинство из них категорически отказалось помогать 'дикарям-язычникам', но после показательной казни нескольких человек число таковых резко поубавилось. Что ж, пусть работают хотя бы за страх...

* * *

(Тауантинсуйу, Куско-Хатун Ирриру. Декабрь 1532 — февраль 1533 года)

По возвращении в Куско пришлось принять участие в традиционных мероприятиях по поводу празднования 'инкского нового года' — Великого Праздника Солнца. Во время которого предложил брату-верховному жрецу что не стоит ли нам дополнительно еще подсократить масштабы жертвоприношений — имеющегося авторитета уже было достаточно чтобы народ принял нововведение вполне нормально. И для начала уменьшить жертвоприношения до двух человек с каждой из четвертей страны. Поскольку ж инки были людьми расчетливыми, то аргументировал я это именно этим расчетом, а не какими-то моральными принципами — тем более, что с позиции инкской морали тут было все нормально.

Этот расчет показывал, что уже сейчас это приведет к уменьшению масштаба человеческих жертвоприношений в 10 раз — с 80 человек до всего 8. А поскольку ни у кого не было сомнений, что территория Тауантинсуйу будет все расширяться и больше, то число провинций будет становиться все больше — и при имеющейся системе придется приносить в жертву все больше людей. Впрочем, даже уменьшение масштаба жертвоприношений на 72 человека уже неплохо. Это целая небольшая деревня на десяток-полтора дворов. А уже в следующем поколении их было бы еще больше.

Верховный жрец с этим вполне согласился — как выяснилось, подобные расчеты проводили еще во время реформ Пачакутека, но тогда такое решение сочли меньшим злом.

— Только когда проводишь такие реформы, нужно быть увереным, что в ближайшее время никаких больших неприятностей не будет, — сказал на это верховный жрец, — Иначе если что, то сразу пойдут слухи, что это все из-за религиозной реформы. Сам же знаешь, что и при Пачакутеке такие неприятности были, когда он сделал чтобы Великое жертвоприношение было только на Капак Райми. А от этого недалеко и до идеи что 'Сапа Инка не настоящий', чем могут воспользоваться мятежники.

— Так это можно сказать в любое время.

— Можно, — согласился верховный жрец, — Но сейчас мы ожидаем неприятности от белокожих чужаков через 2 года?

— Скорее всего, так и будет.

— Вот лучше тогда дождаться чтобы никто не решил, что это как-то связано с религиозной реформой, — заключил верховный жрец, — А после победы над белокожими чужаками опасные мысли никому и в голову не придут.

На этом этот вопрос и закончили. Было решено, что пока оставляем все как есть, а изменения начнем в 1535 году. Заодно, к тому времени вообще стоит завершить проект религиозной реформы. В том числе, переписать многие мифы так, чтобы они максимально правдиво отображали научную картину мира и таким образом служили доказательством правильности инкской религии. В будущем это должно сильно помочь в продвижении инкской религии и морали на новых землях.

После Капак Райми начались традиционные мероприятия с 'приемом экзаменов' у выпускников 'дома ученья', решением некоторых государственных вопросов, а уже в середине января я отправился обратно в Хатун Ирриру, подумав о том, что я стал Сапа Инкой, который проводит там куда больше времени, чем в столице. Хотя, по правде говоря, Великие Инки вообще не любили по дворцам засиживаться. Пачакутек и Тупак Инка провели полжизни в походах, завоевывая все новые области Анд. Уайна Капак большую часть своей жизни провел в Кито, давя бесконечные восстания окрестных племен. А я вот большую часть времени нахожусь на производстве!

По возвращении в Хатун Ирриру я сразу же приступил к работе по проектированию опытных моторных вагонов для железной дороги. Нужно было построить экспериментальный состав для проведения тягово-энергетических испытаний и определения пригодности моторвагонного подвижного состава для предполагаемых задач. А также отработки конструкции и устранения возможных недостатков конструкции до того, как будет сдана в эксплуатацию электрическая линия.

Управление планировалось при помощи переключения обмоток трансформатора. Кроме того, для зарядки аккумулятора и питания системы нужно будет использовать мотор-генератор. Тяговый двигатель — коллекторный переменного тока на частоте в 16 Гц.

Первый экземпляр моторного вагона я рассчитывал построить примерно через год — после чего начнутся испытания. Нужно будет отработать технологию их производства чтобы уже лет через 5 можно было сдать в эксплуатацию, а для этого нужно было решить ряд технических трудностей, связанных, по большей части, с отсутствием многих материалов и невозможностью их производства в ближайшее время. Следовало искать замену — и от этого зависело, насколько удачным будет применение электрической тяги на железных дорогах. Поезда должны быть достаточно надежными чтобы на железной дороге осуществлялось регулярное движение без серьезных поломок и срыва графика перевозок...

Глава 3.

Продвижение вперед отряда под командованием Сото

проходило довольно гладко в течение нескольких дней. Отряд

переправился через реки Пампас, Андауайлас и Абанкай без помех.

Полководец Кискис послал отряд из 2 тысяч воинов для усиления

бывшей армии Чалкучимы, но они повернули назад, когда встретились

с войсками, отступавшими от Вилькаса. Писарро следовал за Сото

на расстоянии нескольких дневных переходов. Спустя два дня после

того, как его отряд покинул Вилькас, он решил еще раз разделить

его и послал Альмагро вперед с 30 всадниками догнать отряд Сото

и остаться с ним в качестве подкрепления. Сам же он продолжил

движение только с 10 кавалеристами и 20 пехотинцами, охранявшими

несчастного Чалкучиму. На следующий день его люди сильно встревожились,

найдя двух мертвых лошадей, но Сото оставил записку с объяснением:

эти лошади не выдержали сильных колебаний температуры воздуха.

Испанцы и не подозревали, что на их армию оказывает такое воздействие

высота Анд. *(85)

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Февраль 1533 года)

Военный совет по вопросу завоевания новых земель состоялся в Хатун Ирриру в конце февраля 1533 года. На повестке дня стояло два вопроса. Первый — завоевание земель чибча-муисков, подготовка к которому шла уже давно. Второй — создание колонии в Ла-Плате. Помимо меня, на нем присутствовали верховный жрец, наместник Куско Титу Атаучи, командующий Громотрубной армией Аток, командующий Северной армией Топа Атау и наместник уну Каранке. После вступительных слов о предстоящей задаче, я обратился за информацией о текущей обстановке к генералам.

— В ходе прошлого похода, — начал Топа Атау, — Северной армией была завоевана территория к северу от уну Каранке. На захваченных землях проложены дороги, построен ряд крепостей и продовольственных складов, оборудована почтовая система. Под нашу власть перешло полтора десятка диких племен. Армия вышла к реке, по которой мы можем добраться в земли муисков.

— Какое сейчас положение дел на завоеванных землях? — спросил я.

— За прошедшие два года мы полностью подчинили себе все племена на данной территории, — ответил наместник уну Каранке, — Теперь эти земли входят в состав уну Каранке. Часть племен, пытавшихся устроить мятеж, пришлось выселить в другие земли, на их территорию заселены митмаи из племен кечуа и аймара. В основном, из тех, кто прежде жил в окрестностях Кито.

— Что, кстати, сейчас с уну Кито?

— После казни или высылки наиболее активных мятежников сейчас все относительно спокойно, — ответил Аток, — Некоторые оставшиеся кураки низших уровней недовольны, но их влияние слишком мало для организации восстания. Да и боятся они, — усмехнулся Аток, — Остались-то самые трусливые.

— Мы сейчас проводим пропаганду с целью лишить курак авторитета среди населения, — добавил верховный жрец, — Через наших жрецов мы говорим народу, что Руминьяви и его прихлебатели — обычные бандиты, которые ради своей личной власти готовы были положить любое число простого народу, а никакие не борцы за свободу. И после победы они бы обратили большую часть своих подданных в рабов, заставив работать на себя. А умирать за чужие интересы желающих не много найдется, — усмехнулся верховный жрец.

— Это хорошо, — согласился я.

Что с Кито все пока хорошо идет — это радовало. Все же вторая по численности провинция Тауантинсуйу. Население одного только Кито под 150 тысяч человек. Там же и одни из крупнейших комплексов мастерских, которые теперь будут работать на благо страны. Кстати, может быть стоит где-нибудь там и металлургический завод еще один открыть? Надо бы поручить геологам поискать поблизости месторождения.

— А что с подготовкой к походу на муисков? — спросил я у Топа Атау.

— Численность Северной армии доведена до 20 тысяч человек. В армии 50 больших и 2000 малых громовых труб, остальные солдаты вооружены стальными топорами. Таким образом, по численности армия примерно равна армии любого другого отдельно взятого государства муисков, но за счет лучшего оружия имеет преимущество перед ними. На складах уну Каранке уже заготовлено продовольствие и боеприпасы для армии.

— Что ж, раз все готово — можно начинать поход, -подвел я итог, — Теперь к другим вопросам. Что у нас с подготовкой к созданию колонии в Ла-Плате?

— На данный момент на реке Пилькомайо построены большие плоты, на которых наши солдаты смогут спуститься вниз по реке до нужного нам места, — ответил Титу Атаучи, — Чтобы не бояться обстрела на каждом плоту установлен навес. На каждый плот уместится по 25-30 человек — таким образом, 100 плотов доставит около 2500 человек и запас продовольствия на первое время. Через год к ним отправим еще столько же людей. Сейчас заканчивается подготовка набранных из лесных племен солдат Лесной армии, часть которой будет отправлена в поход. Вооружены они будут 30 большими и 1000 малых громовых труб и стальными топорами. Помимо солдат, для основания колонии будет отправлена сотня ремесленников нужных профессий.

— Это хорошо. Когда собираетесь отправлять их?

— Через месяц, — ответил Титу Атаучи.

— Понятно. А нам пока нужно решить такой вопрос. Через два года на тех берегах появятся белокожие чужаки в количестве 2500 человек на 14 больших лодках с целью основать собственную колонию. Мы должны уничтожить их.

— Так в чем проблема? — удивился Титу Атаучи, — Мы еще когда Писарро приплыл потопили две их большие лодки. Потопим и 14!

— Не все так просто, — отрицательно помотал я головой, — 14 больших лодок легко потопить можно разве что в узкой реке или проливе. Потопить последнюю, а потом спокойно расстреливать всех остальных. Но там такого везенья не будет. Пока будем топить одну-другую — остальные успеют уже удрать оттуда. Не успеем все сразу потопить.

— А если дождаться, пока они высадятся — и потом расстрелять? — предложил Аток.

— Так перед высадкой они ведь разведку проведут. И обнаружат наши громовые трубы. Не получится.

— А если нам самим построить большие лодки? — предложил Титу Атаучи.

— Не успеем. Да и нет у нас особо людей, кто на них плавать сможет. Их еще выучить надо.

Что генералы после предыдущих побед будут переоценивать свои силы было уже понятно. Что ж, приходится уже не в первый раз спускать их с небес на землю.

— Потому нужно нам разработать тактику того, как топить большие лодки диверсантами, — не дождавшись никаких предложений, ответил я, — Еще на войне с китонцами мы применяли взрывающиеся горшки с гремучим порошком. Теперь нам надо придумать, как использовать их для потопления больших лодок.

— Подплыть, прикрепить к борту и поджечь фитиль? — предложил Аток.

— Теоретически можно, — ответил я, — А на практике белокожие чужаки могут это слишком легко заметить. Плавает тут какой-то на лодке и бочки с фитилями приколачивает! Да и получится какая накладка с минированием других больших лодок — фитиль догорит прежде, чем будут заминированы все большие лодки и взрыв и самого минера убьет. А задачу полностью выполнить он так и не сумеет.

— А если под водой? — вновь предложил Аток.

— А как под водой фитиль поджечь? — спросил я, — Идея-то неплохая. Но реализация нужна несколько другая.

— Можно как с громовыми трубами сделать, — предложил Титу Атаучи, — Гремучая пластинка, ударник — и цепь.

— Тут главный вопрос — а кто за эту цепь дергать будет? Он же гарантированный смертник! — ответил я, — Потому у меня предложение другое. Все ведь мы уже знаем про ту невидимую силу, которую мы собираемся использовать для движения вагонов по железной дороги?

— Конечно, — согласился Титу Атаучи, — все мы уже видели самоходную тележку на рельсах.

— Вот я и предлагаю использовать эту силу для взрывания гремучего порошка, — закончил я, — Закладываем мину, подводим провод и подаем с накопителя невидимую силу... Другой вариант — можно использовать мину, которая будет сама взрываться по истечении определенного времени. Вот в ближайшее время нужно заняться созданием таких мин. Создать и опробовать разные конструкции, а затем организовать производство той, которая окажется наиболее удачной для нужд нашей армии...

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Март 1533 года)

Чем дальше шло время — тем больше я задумывался над тем вопросом, что нужно постепенно переводить всю информацию, которая была у меня в электронном виде, на иные носители. Теперь же у меня была бумага. На данный момент это была вещь крайне редкая и ценная, т.к. пока было налажено ее производство только из хлопка, а потому вся она поступала исключительно в распоряжение Сапа Инки. Ну кое-что, правда, я отдавал мастерам — так проще было рисовать чертежи свинцовым карандашом, чем возиться с ящиком с песком. В конце концов, такой чертеж можно было легко транспортировать, чего нельзя было сказать про традиционный вариант.

Однако большая часть бумаги все же оставалась у меня. И на ней, в частности, уже были написаны основные учебники для средней школы Тауантинсуйу. Пока, правда, использовались они только мной одним, но как появятся первые учителя новым наукам — так придет пора пускать их в серию для создаваемых школ. Но в остальном времени на работу по переписывание информации особо не было, вечно какие-то дела. То работа школьным учителем (вот уж кем бы в свое время точно никогда не хотел быть — но пришлось!), то решение различных технических вопросов и ведение расчетов, то государственные дела — вроде решения вопросов с испанцами. Эх, как хорошо было бы, если можно было б сосредоточить все свое внимание на развитии науки и техники и не думать больше ни о чем! Не люблю я все эти воны, политические вопросы, религиозные ритуалы... Но приходится. Раз уж попал в Сапа Инку, то ничего тут не поделаешь...

Таким образом, возникала опасность того, что до окончания срока службы техники я просто не успею переписать всю ценную информацию. А, значит, нужно было решить вопрос с тем, кому это дело можно доверить. Верховному жрецу, который уже видел технику будущего? Не стоит. Во-первых, а во многом ли он там разберется? А, во-вторых, обладание подобным артефактом может привести и к ненужным соблазнам. А ну как решит, что почему бы ему не 'подвинуть' Уаскара, став Сапа Инкой самому? Не сын старшей жены? Ну и что с того? Атауальпа в прошлой истории вон вполне провозгласил себя Великим Инкой. А он еще и верховный жрец и всегда сможет придумать объяснение. Хотя не факт, что генералы его примут, но рисковать не стоит. Считающийся официальным наследником Манко? Не, ну в прошлой истории показал он себя хорошо. Но это вовсе не означает того, что в АИ он не может задумать какой-нибудь интриги чтобы самому стать Сапа Инкой. Власть — штука такая... Тем более, что ему это сделать проще всего — он мой официальный наследник.

Так что после долгих раздумий кандидатура осталась одна — старшая дочь Уаскара. У нее особого интереса против меня замышлять не было — своего батю она явно любила. Как, впрочем, и ее мать, которая даже в той истории, несмотря на официальный статус младшей жены, фактически была на положении старшей. Так что после долгих раздумий я решил рассказать Майтанчи тщательно подредактированную версию о происхождении новых знаниях.

— Я хочу попросить у тебя помощи, — приведя Майтанчи домой (обычно она жила в доме Дев Солнца), обратился я к ней, — Ты ведь знаешь о том, что наши предки поделились со мной своими знаниями чтобы Тауантинсуйу победила белокожих чужаков?

— Конечно, — согласилась Майтанчи, — Про это ведь всем известно!

— Это хорошо, — согласился я, — А теперь я хочу тебе сказать еще одну важную вещь — но эти знания не для посторонних ушей. Ни твои подруги, ни твои будущий муж и дети не должны узнать этого. Ты унесешь эти знания с собой в мир предков. И я бы хотел попросить тебя помочь мне с записью этих знаний для потомков.

— Хорошо, — после недолгого раздумья ответила девчонка, — Клянусь.

Я даже облегченно вздохнул. Я был практически абсолютно уверен, что она ничего не скажет. Индейцы привыкли держать свое слово. Оставалось надеяться, что ни я, ни 'подсознание' Уаскара в Майтанчи не ошиблись.

— Так вот все знают, что наши предки дали мне свои знания. Но практически никому не известно другое. Хоть часть этих знаний они дали прямо в мою голову, но большая их часть хранится в работающем на невидимой силе специальном устройстве, — сказал я, доставая ноутбук, — Сейчас ты увидишь, как все это выглядит.

С этими словами я нажал кнопку включения. На экране появилась заставка производителя, а спустя несколько секунд появилось окно входа. Введя пароль, который теперь должна была запомнить Майтанчи, я зашел на рабочий стол и нашел папку, в которой у меня была собрана вся имевшаяся научная информация. Оглянувшись на Майтанчи, я увидел, что она сбыла буквально в шоке от увиденного. Для нее все происходящее было какой-то могучей магией, на которую способны одни лишь боги.

— Да нет тут никакой магии, — усмехнувшись, сказал я, — Это все невидимая сила работает. Есть хитрые устройства, которые преобразуют ее в свет, звук, помогают хранить знания. Когда-то предки умели делать такие устройства, но потом пришли столетия упадка — и эти умения были забыты. Но придет время — и мы тоже сможем делать такие вещи! — ответил я, а затем задумчиво добавил, — Только ни я, ни ты до тех времен не доживем. Это лет через 200 будет...

Дальше я немного показал Майтанчи как пользоваться ноутбуком, для демонстрации включил музыку и видео, показал даже стандартные игрушки.

— Ну а что? — увидев удивление Майтанчи, ответил я, — У наших предков такие вещи как горшок или тарелка. У каждого в доме есть. Обычный элемент их повседневной жизни. Так что можно и поиграть, и песни послушать...

Ну а следующим делом пришлось учить Майтанчи русскому языку — на что уйдет вряд ли меньше года. Понятно ведь было, что без его знания она просто не сможет пользоваться компьютером. Тем более, что ей еще предстояло переписывать всю информацию из хранящихся здесь учебников и лекций — наследия моих студенческих лет — на бумажные носители. Которые будут храниться даже тогда, когда от старости окончательно выйдут из строя ноутбук или питающий его зарядник на солнечных батареях...

* * *

(Тауантинсуйу, уну Каранке — территория Колумбии. Май — сентябрь 1533 года)

Вражеская армия побежала после первого же залпа из громовых труб, но бежать было уже некуда. Пока муиски бестолково готовились к сражению, дудели в трубы и морские раковины, выкрикивали воинственные вопли, инки не теряли времени даром, а вместе с союзниками-панче отправили треть своей в армии в обход — и теперь она отрезала армию сипы Тискесусы от дороги к столице. И сейчас, глядя на то, как его солдаты добивают вражеское войско, Топа Атау думал о том, как много все же нового принесло последнее время. Не так давно ведь и сами воевали практически также, как эти вот дикари — а теперь главную роль играет новое оружие. Именно вооруженные громовыми трубами отряды сеют панику и хаос в рядах дикарей, а лишь после этого в дело вступают солдаты со стальными боевыми топорами, добивая деморализованного и дезорганизованного врага. Да и значительную часть потерь враги несут именно от обстрела картечью и огня стрелков. Да, что ни говори, но громовые трубы — сила. Против которой дикарям нечего противопоставить.

— Пойман Тискесуса, правитель Факаты, — подбежавший посланец сообщил генералу радостную новость.

— Пусть ведут сюда его, — скомандовал Топа Атау.

Спустя минут двадцать пара солдат притащила к нему раненного в руку индейца в ярко раскрашенном плаще, что резко выделяло знать муисков из среды простого народа. Если у инков все носили ярко раскрашенную одежду, то у местных дикарей это было привилегией знати, а простой народ ходил в неокрашенных белых плащах. Взглянув на бывшего правителя, Топа Атау мысленно усмехнулся. Еще утром этот дикарь гордо заявил, что не намерен вести никаких переговоров, его войско разобьет любого врага — и что мы видим?

— Ну что? — равнодушным голосом, бывший правитель Факаты для него уже не существовал, произнес генерал, — Великий Инка Уаскар предлагал тебе миром стать частью Тауантинсуйу и стать хатун куракой Факаты, но ты отказался, сославшись на древность и силу своего рода. Но кто может быть сильнее сына Солнца и Луны? Теперь ждет тебя дорога на казнь в Куско. Увести! — под конец добавил он своим солдатам.

Попадание правителя в плен стало финальной точкой в битве — узнав эту весть, еще продолжавшие сопротивление вражеские солдаты стали сдаваться. Как стало известно к вечеру, в плен попало более пяти тысяч вражеских солдат, еще около четырех погибло в сражении и при попытке бегства. Лишь очень немногим удалось прорваться сквозь заслон армии инков и уйти. Но это уже ничего не решало. Расчет инков оказался совершенно правильным. Они позволили сипе собрать свои войска вместе — и одним ударом разгромили их все. И теперь могли практически беспрепятственно двигаться к беззащитной столице — Факате.

А начался поход так. Едва добравшись до уну Каранке, Топа Атау развил активную деятельность — последним приготовлениям к выступлению, а уже через неделю войска выступили по новой дороге на север. С собой брали значительные запасы продовольствия, боеприпасов, снаряжения. Сначала, пока двигались по землям Тауантинсуйу, их везли ламы. За прошедшее время инки успели уже достаточно прочно обосноваться здесь. Проложили дороги, построили тамбо, основали несколько деревень и даже один город — Хатун Каука практически на самом севере — переселенцем из племен кечуа и каньяри, а вот местные жители были практически в полном составе переселены в другие места — к счастью, места были не особенно густонаселенные. Строились плотины и террасы, склады для запасов продовольствия. Пройдет еще немного времени — и эти места будут нисколько не отличаться от остальных провинциальных местечек Тауантинсуйу. И хоть, по словам наместника уну Каранке и местных камайоков, места тут пока были не совсем спокойными — порой происходили еще набеги укрывшихся в лесах не пожелавших покориться индейцев — хоть с ними боролись солдаты размещенных в нескольких небольших крепостях гарнизонов, однако всех пока не нашли и не переловили, — но на крупный отряд нападать никто не решился.

Потом они добрались до небольшого поселения около реки, которую, по словам Сапа Инки, белокожие чужаки называют странным именем 'Магдалена', где уже были готовы плоты, на которых предстояло спускаться вниз по реке, а также носильщики (в основном, из представителей лесных племен), которые должны будут сопровождать армию в дальнейшем походе. Здесь солдаты погрузились на плоты и двинулись вниз по течению реки. Сначала плыть было трудновато, не один раз приходилось слезать и протаскивать плоты на веревках через пороги, но потом местность постепенно изменялась, становилась более пологой и низкой. Несколько удивительным было то, что людей здесь практически не было, но проводники из торговцев чинна говорили, что так все и должно быть. Лишь через полтора месяца пути инки встретили достаточно крупное селение — но оно оказалось покинутым, причем явно недавно.

— Здесь живут племена панче, — ответил на вопрос о жителях этих мест один из торговцев, — Они торгуют с муисками — продают им золотой песок, а взамен получают нужные товары. Сейчас они испугались нас, но я знаю, где можно их найти.

— Хорошо, — согласился Топа Атау, — Тогда ты и возглавишь посольство.

Сборы много времени не заняли. Собрав посольство из пары десятков человек, куда вошли двое торговцев, один из тысячников армии и по десятку охранников и носильщиков и снабдив их богатыми подарками вождям панче (в том числе, стальными оружием, инструментом и даже ручной громовой трубой), генерал отправил их на переговоры. Вопреки некоторым опасениям, никаких проблем с ними не возникло. Встретившись с тем вождем, под чьей властью были непосредственно эти места, торговцы договорились о проведении переговоров между командующим армией и вождями панче о том, чтобы устроить завоевательный поход против муисков.

— Муиски живут богато, — передавали слова вождя послы, — Непросто их завоевать. Мы не раз ходили походом на их земли, но каждый раз возвращались ни с чем, а сипе приобретал себе новых рабов. Пусть ваш вождь докажет свою силу — тогда можно будет говорить о походе на муисков, — подвел тогда итог вождь.

Однако местные племена явно успокоились. В тот же день вернулись жители и в приречное селение. А под вечер внезапно местный вождь прислал встречный подарок — в основном, в виде золотого песка. Здесь инки простояли четыре дня, а на пятый в селение явилась целая делегация — почти два десятка индейцев в богато украшенных — явно муискской работы — плащах и украшениях. Навстречу к ним пришел и Топа Атау. В отличие от инков, у местных не принято было сразу говорить о делах. Сначала они долго рассуждали о видах на охоту, о добыче золота, вспоминали какие-то былые военные походы, где доводилось вместе сражаться — и лишь затем перешли в делу.

— Ты, вождь пришельцев, хотел говорить с нами, — сказал тот, с кем уже доводилось общаться посольству, — Мы пришли, говори.

— Мой великий вождь, сын Солнца и Луны, Уаскар, — начал говорить генерал, — Послал меня в эти земли затем, чтобы завоевать царства муисков, чьи вожди в гордыне своей посмели презреть те заповеди, что дали людям его божественные предки — и я сделаю это. Но если вы поможете мне сделать это — мы захватим их земли легче и быстрее, а ваши племена получат благосклонность моего великого вождя. Он обещал, что каждый ваш воин, который прославит себя на поле битвы, вернется домой с богатой добычей, а каждый из вождей получит могучее оружие, которое ведомо лишь воинам Сына Солнца.

— А так ли могуч это оружие, что сможет победить армии муисков? — хитро прищурившись, спросил один из вождей.

— Достаточно могуче, чтобы уничтожить любого глупца, кто встанет на пути армий Великого Инки, — в том же тоне ответил Топа Атау.

— Если это оружие столь могуче, как ты говоришь, то, может быть, твои воины покажут нам его силу? — спросил еще один из вождей.

— Легко, — согласился генерал, — Прямо сейчас?

— А хоть бы и сейчас, — согласился тот же вождь.

По приказу Топа Атау две сотни солдат немедленно начала готовить мишени для стрельбы. Сколачивали несколько крупных деревянных сидений, вязали из травы куклы людей. Через час на полянке неподалеку от селения возникла целая полусотня солдат и несколько щитов, имитирующих деревянные дома. После чего сначала отстрелялись стрелки, а зачем полянку хорошенько обработала артиллерия. Когда вожди вышли на 'поле боя' — они были буквально в шоке. От фальшивой армии не осталось практически ничего. Вожди панче долго еще ходили по полянке, потом что-то пообсуждали меж собой, а потом вернулись к переговорам. Однако теперь они шли совершенно иначе. Обсуждалось уже не то, стоит ли идти войной на муисков, то теперь обсуждались уже более конкретные вопросы — кто и какими силами отправится на войну, как будут делить трофеи и так далее. Лишь далеко под вечер обе стороны пришли к взаимовыгодному соглашению — после чего вожди панче устроили праздник с пиршеством, в котором участвовали в том числе Топа Атау и тысячники инкской армии.

И вот на следующий день вожди панче стали собирать в поход своих воинов, а инки готовились к дальнейшему пешему походу, а через пять дней они все вместе выдвинулись в сторону земель муисков. Изначальный план похода теперь изменили — вместо того, чтобы идти в обход вдоль реки-притока 'Магдалены', армия инков отправилась напрямую, что позволило несколько укоротить дорогу. И вот через три недели похода армия подошла к границе земель муисков. Здесь, вдоль границы государства Факата, стоял ряд крепостей с гарнизоном из воинов-рабов из племен панче и колима — тех, кого захватили в плен в прошлых сражениях. Главное вооружение у них — стрелы с отравленными наконечниками.

— Это как такое может быть? — удивился Топа Атау, — Чтобы раб воевал за своего господина против своих соплеменников?

Вожди панче в ответ лишь пожали плечами. Для них это чем-то невозможным не казалось — сами с этим постоянно сталкиваются.

— Может быть, попробовать склонить их на свою сторону? — предложил один из инкских офицеров.

— Можно попробовать, — согласился генерал.

— Вряд ли в этом есть смысл, — возразил один из вождей панче.

— Но мы все же попробуем, — подвел итог Топа Атау.

Вскоре собрали посольство и отправили его к вражьей крепости. Предложением было простое — сдаваться. Как, собственно говоря, инки обыкновенно и поступали — перед началом войны три раза отправляли послов с предложением войти в состав Тауантинсуйу миром. Войну же начинали либо после трех отказов, либо при убийстве послов. Также поступили и сейчас — только при этом была поставлена дополнительная задача: попробовать установить контакты с воинами-рабами и склонить их на сторону инков. Однако вскоре посольство вернулось ни с чем. Инков встретил начальник гарнизона, который гордо заявил, что правитель Факаты не станет вести никаких переговоров с 'грязными дикарями'. Убирайтесь, мол, восвояси или всех вас уничтожим.

— Что ж, — посылать посольство повторно Топа Атау не видел смысла, — У нас, конечно, не Громотрубная армия, но и того, что есть у нас, хватит чтобы уничтожить любых дикарей.

Командир гарнизона, по всей видимости, знал о приближении инкской армии, но либо не имел точной информации о ее численности, либо просто не поверил, посчитав происходящее всего лишь очередным набегом дикарей-панче. А потому и действовал тоже как обычно — дать сражение чтобы несколько задержать и ослабить противника — пока гонцы доставят сообщение в соседние крепости, а затем отступить крепость, где держать оборону до подхода подкреплений. За что и поплатился. Топа Атау не имел ни малейшего желания устраивать типичные для большинства индейских племен битвы с угрожающими воплями, сражениями поединщиков и обстрелами из пращ или стрел. Битва была короткой и жестокой. Солдаты гарнизона заняли оборону на узкой тропе, ведущей к перевалу, но это им мало помогло. Армия инков пошла в наступление, вперед выдвинули стрелков и пару артиллеристов, которые начали обстрел ядрами едва достигли расстояния, позволяющего достичь достаточной точности попадания — и значительно превосходящей дальность стрельбы луков воинов-рабов. После первых же выстрелов вражеская армия дрогнула и побежала, но была остановлена выполнявшими роль 'заградотряда' против рабов профессиональными солдатами-гуеча. Вернувшись на позицию, рабы-воины вновь заняли оборону, ожидая, когда же неведомый противник наконец-то приблизится. Инки, однако, не спешили — они продолжали изредка стрелять из пушек, разнося ядрами завалы камней на своем пути. Потом наконец-то они двинулись вперед — приблизившись на расстояние стрельбы картечью, возобновили обстрел. Теперь укрытий уже не было — и каждый новый выстрел находил себе жертвы.

Когда начальник гарнизона наконец-то понял, что новый враг и не думает переходить в рукопашную, а так и будет отстреливать его солдат с недосягаемого расстояния, он отдал уже запоздалый приказ на отступление в крепость, но к тому времени из почти полутысячи солдат оставалось у него лишь чуть больше полусотни. Остальные так и остались лежать на поле боя — кто мертвый, кто пока еще нет. Однако дойти до крепости не удалось. Видя начавшееся отступление, Топа Атау отправил на преследование отступающего противника две сотни солдат с боевыми топорами и палицами.

И вот Топа Атау с вершины перевала смотрел на заселенную муисками долину. Впереди виднелись выложенные тростником и камнями дороги и обработанные террасы по склонам гор, всюду по долине были разбросаны небольшие группы круглых домов.

— Да тут прямо маленькая Тауантинсуйу, — глядя на долину, сказал один их инкских офицеров.

— Скоро все эти земли станут провинцией Тауантинсуйу, — ответил на это генерал.

Местные жители оказались застигнуты врасплох. Инки без боя входили в одну 'деревню' за другой, не встречая никакого сопротивления. Муиски-крестьяне лишь с ужасом смотрели на чужеземных воинов, ожидая, что сейчас их начнут грабить и убивать — ведь именно такого поведения все ждали от дикарей. Хотя на классических дикарей пришельцы были мало похоже. Все в однотипной одежде, с неведомым оружием из неведомого металла — явно не меди.

— Отныне все эти земли находятся под властью сына Солнца и Луны, Великого Инки Уаскара! — сообщали выполнявшие роль переводчиков и глашатаев торговцы.

Скоро оказалось, правда, оказалось, что каждая из увиденных издалека групп домов — это не деревня, а одно большое семейство. Община же, носившая название 'сибин', в которую они входят, была расселена по большой территории. В отличие от инков, у чибча делили по семьям не произведенную продукцию, а общинную часть земли. Каждое семейство питалось тем, что выращено конкретно на его участке или торговало с другими. К большому удивлению инков, торговля у чибча играла очень существенную роль. Каждый четыре дня в городах собирались ярмарки, куда прибывали на торги как сами общинники, так и профессиональные торговцы, занимавшиеся торговлей с целью получения прибыли. Они доставляли товары из других земель — в том числе, из соседних государств и даже от живущих поблизости диких племен. Имелись также и работорговцев — они, в основном, покупали у диких племен детей для принесения в жертву богу Солнца. В качестве денег при торговле использовались круглые диски из низкокачественного, в смеси с медью, золота. Существовала у чибча-муисков и продажа товаров в долг под проценты. А еще были 'храмы торговцев'...

С первых же дней Топа Атау начал вводить на новых землях инкские порядки. Как только генерал узнал о таких обычаях, он немедленно приказал объявить всем о запрете деятельности профессиональных торговцев, запрете работорговли и рабовладения под страхом немедленной казни. Общинам на завоеванных землях было поручено выбрать 'десятников' и 'сотников' для планирования производства и распределения продовольствия и ремесленных товаров. Земли, принадлежавшие знати и храмам, конфисковывались — земли знати становились 'Землями Инки', а храмовые — 'Землями Солнца'. Уже на второй день — сразу после захвата без боя небольшого городка муисков — был создан первый в новой провинции храм бога Солнца Инти. Вскоре последовали и другие нововведения: было объявлено об отмене выплаты дани и введении вместо нее работ на государство — миты, запрете многоженства при отсутствии специального разрешения, запрете человеческих жертвоприношений кроме 'Великого жертвоприношения' раз в год, запрете жрецам требовать платы за свои услуги и запрещено 'отпускать грехи', ужесточался ряд законов (в особенности для знати). Но вместе с тем были и некоторые послабления. Так, например, разрешалось жениться жрецам, запрещалось требовать 'плату' за девушку от жениха, крестьянам и ремесленникам разрешалось (и даже предписывалось) носить окрашенную одежду, родственникам жены запрещалось убивать ее мужа в случае смерти жены при родах — это теперь считалось преступлением. Храмовые девушки, которые работали на касту жрецов, получали статус 'Дев Солнца'.

Впрочем, скоро стало понятно, что жить по новым законам местное население пока не особо торопится. Знать не торопилась давать свободу рабам, на седьмой день нахождения инков в землях чибча-муисков в захваченных городах вновь состоялись ярмарки, где присутствовали и профессиональные торговцы, большинство жрецов и знати тоже откровенно проигнорировало новые законы. Даже выбирать камайоков не торопились — либо выбирали в качестве него кого-либо из местной знати. К власти инков относились как к чему-то несерьезному. Не грабят, не убивают — значит, будем пока жить как прежде. Мол, все равно нет у них сейчас возможности все достаточно контролировать. А скоро придет сюда армия сипы Тескесусы — и прогонит их прочь.

А вот с армией было похуже. Лишь на десятый день вторжения правитель выслал навстречу трехтысячное войско чтобы 'пощупать' силы новых пришельцев. Муиски еще не знали, что это за враги и как с ними бороться. Хотя уже и догадывались. Тискесуса знал про инков давно — но вести про новое громовое оружие было странными. От бывших у него несколько лет назад солдат инков он знал, что такое оружие есть у белокожих пришельцев, живущих далеко на севере. Во дворце у правителя лежала и одна такая труба из неизвестного металла, которая при помощи неизвестного черного порошка кидает с огромной силой свинцовый шарик. Но как сделать такое оружие — этого так никто и не придумал. Получается, инки либо в союзе с белокожими пришельцами, либо смогли как-то выведать их секреты? И чего теперь от них ждать?

На этот раз разведка инков сплоховала. Отряд муисков застал их во время привала — когда полтысячи инков находились в небольшом городке. Сначала было все как обычно — через переводчика объявили всем, что 'власть переменилась', рассказали о новых порядках, потом остановились на привал. А потом стали замечать, что город как-то внезапно опустел — люди по одному и малыми группами куда-то ушли все. Командир отряда едва успел приказать занять оборону, как из небольшого леска всего в паре сотне метров от городской стены повалили толпы индейцев. К некоторому удивлению командира, бежали они сначала тихо — видимо, рассчитывая остаться незамеченными. Пока стрелки занимали позиции вдоль стены, пока готовили пушки — те успели достаточно приблизиться и начали осыпать город горящими стрелами. В ответ им загрохотали выстрелы. Первыми в бой вступили стрелки, через несколько минут грохнула, посылая во врагов тучу картечи, первая пушка. Вырвавшиеся дальше всех вперед индейцы упали как подкошенные. Видя, что внезапное нападение н получилось, вражеские солдаты подняли воинственные вопли. Однако для них это уже не имело особого значения Инки стали методично расстреливать приближающихся вражеских солдат пока те не обратились в бегство. Подсчет вражеских потерь после боя дал более полутысячи убитых — однако остальным удалось скрыться.

А еще через восемь дней стало известно о приближении огромное вражеской армии — более десяти тысяч солдат во главе с самим правителем Факаты. Поняв, что все решится сейчас, Топа Атау с главными силами своей армии двинулся по дороге в сторону Факаты. Правитель муисков, как потом стало известно, сейчас собрал буквально все свои силы вплоть до приграничных гарнизонов и двинулся дать решительный бой инкам. По принципу 'все или ничего'. Что ж, значит будет ему 'ничего'.

Свои войска Топа Атау расположил в узком месте одной из долин, полностью перекрыв проход. Здесь располагалась большая часть его армии, вместе со всей артиллерией и третью стрелков. Были установлены рогатки, заложены мины, которые должны будут сбрасывать на наступающих врагов камни. Меньшей же части армии предстояло пройти по указанной одним из рабов-панче горной тропке и в нужный момент отрезать пути к отступлению. Дальше по долине расположился лагерь сипе Тискесусы. Вечером предыдущего перед битвой дня стороны обменялись посольствами:

— Великий Инка Уаскар предлагает тебе прекратить войну и признать свои владения провинцией Тауантисуйу — ибо нет во всем мире такой силы, кто смогла бы одолеть войска Сына Солнца, — предал предельно краткое сообщение посол инков.

— Меня удивляет, что твой правитель предлагает мне сопротивления, — передал ответ правителя посол муисков, — Во всем мире нет никого сильнее меня. Известно всем, что я господин везде, где хочу. Так пусть наш спор решит исход битвы.

И вот все, армии Факаты больше нет, правитель в плену. Через пять дней Топа Атау вступал в столицу. Никакого сопротивления не было. Чуть больше тысячи солдат — вот все, что оставалось у муисков. Против инкской армии это было ничто. Столица выглядела опустевшей. Большая часть знати и многие жрецы бежали из города — они уже слышали про те порядки, что устанавливают инки на завоеванных землях, простой народ по большей части попрятался по домам. В первый же день Топа Атау приказал провести учет содержимого хранилищ правителя. Все золото и изумруды должны были быть изъяты и отправлены Сапа Инке, плащи и многие другие вещи — розданы населению. В Факате предстояло создать склады с запасами продовольствия на случай неурожаев. Из офицеров своей армии Топа Атау назначил 'десятитысячников' и тысячников, они должны были проследить за выбором камайоков более низкого ранга — 'десятников' и 'сотников'. В Факате создавался и главный в новой провинции храм Солнца.

Тем временем инкский генерал готовился к продолжению похода. Оставалось еще целых четыре государства муисков, которые предстояло завоевать. И первым делом отправил послов с предложением сдаться и присоединиться к Тауантинсуйу — однако почти везде им ответили отказом. Лишь Согомосо, правитель государства Ирака, согласился и обещал в ближайшее время явиться в Факату для дачи присяги Великому Инке. Взамен инки соглашались на предоставление Ираке относительной автономии: не вмешивались во внутреннюю политику в обмен на выполнение положенных работ по мите и несение воинской службы в армии Тауантинсуйу. Исключением был лишь запрет на человеческие жертвоприношения и рабовладение.

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Август — сентябрь 1533 года)

Пригодный для использования на подвижном составе коллекторный электродвигатель переменного тока частотой 16 Гц мощностью в 5 кВт был получен в августе 1533 года. Теперь оставалось лишь провести необходимые испытания, устранить практически неизбежные недоработки, определить тяговые характеристики и наладить серийное производство. Для испытаний было решено построить первый экземпляр головного моторного вагона, на который будет установлен электродвигатель, система управления (трансформатор с набором контакторов), тормозная система, органы управления машиниста и токоприемник 'бугелепантографного' типа по образцу трамвая ЛМ-99, который я как-то видел в Питере. Помнится, такая система меня тогда немало удивила, но вот в нынешних условиях именно она была оптимальной — для подъема токоприемника можно было использовать набор пластинчатых пружин, а не морочить голову с традиционно применяемыми на пантографах спиральными или придумывать, как их заменить.

В начале августа началась постройка основных конструкций первого вагона такого типа, а я тем временем занялся вопросом о системе привода. До этого в экспериментах с тележками применялся редуктор из нескольких валов и ременных передач — для надежности дублированных. Но такая конструкция получалась достаточно громоздкой, а ее надежность при длительной эксплуатации вызывала сомнения. На станках вон ременные передачи рвались достаточно регулярно — качество приводных ремней было не ахти какое — и лишь наличие защитных кожухов позволило избежать при этом травм среди рабочих. А что будет с локомотивами? Пока непонятно. Кроме того, приводные ремни растягивались — и требовалось периодически их регулировать чтобы избежать проскальзывания. Потому было решено параллельно разрабатывать два типа редукторов — на основе ременной передачи и более 'классический' шестеренчатый.

Первый вариант, долго не задумываясь, я отдал на разработку своим мастерам — благо, что с ременными приводами они уж неплохо разобрались, все же они повсеместно практически на заводе применяются. А вот шестеренчатым вариантом заняться пришлось самому.

Главным вопросом для второго варианта было само по себе производство шестерней. Причем, не в единичном количестве с огромными зубьями, для получения которых особая точность не требуется и можно обойтись простейшими инструментами — хоть и очень медленно. Нет, теперь нужно было уже серийное производство пригодных для применения в редукторах шестерней. В 21 веке для этого существовало несколько вариантов технологий, позволяющих достаточно быстро и точно изготавливать такие шестерни, которые нужны. Но реализация любого из этих вариантов достаточно сложна — а, учитывая низкое по будущим временам качество инструментальной стали, и вовсе практически невозможно. Поэтому оставался доступен всего один вариант. Использовать для нарезки зубьев обычный фрезерный станок с делительной головкой. Точнее, сначала делать заготовку на токарном станке, потом ставить в делительную головку и фрезой с нужным профилем нарезать поодиночке зубья. Затупилась одна фреза — значит, снимать е и ставить следующую. И так далее пока не будут нарезаны все зубья.

На изготовление делительной головки*(84) на 64 позиции (что позволяло изготавливать шестерни на 8, 16, 32 или 64 зуба) ушло почти полмесяца. Пока отлили заготовки, пока получили из них нужные детали, пока провели чистовую обработку поверхностей, пока разметили круг на 64 сектора... На каждом этапе все по несколько раз тщательно проверялось, при малейших неточностях детали немедленно браковались. Хорошо еще, что все было сделано с приличным запасом... Но вот к концу месяца первый экземпляр был готов — и я решил попробовать изготовить первую шестерню. Пока еще из бронзы. Заготовку для нескольких пробных шестерней выточил лучший из токарей — и вот я попробовал сделать на основе них готовые детали. Как оказалось, все было не так-то просто — тем более, что фрезеровщик из меня не ахти какой, одно дело смотреть видео в интернете, а другое — самому у станка стоять. И не современного с автоподачей, цифровой индикацией и фрезами из быстрорежущей стали, а уровня этак начала-середины 19 века... Так что первые несколько деталей ушло в брак. Лишь уже к концу дня что-то начало получаться — и уже где-то за полночь я доделал таки первую шестерню удовлетворительного качества. Потом еще две недели ушло на то, чтобы более-менее натренироваться в нарезке шестерней. Не сказать, чтобы я стал сверхкрутым фрезеровщиком, но к концу этого времени уже стало получаться достаточно неплохо — во всяком случае, процент брака уже был меньше половины деталей. Да и более-менее привык к фиговому качеству как материалов, так и инструмента. Так что теперь пришла пора и других этому учить.

Другие мастера, кстати, поначалу явно удивлялись тому, как Сапа Инка чуть ли не целыми днями — лишь с перерывом на преподавание в школе — стоит за фрезерным станком. Все же хоть и раньше, когда станки только сделали, доводилось видеть Сапа Инку за станками — но тогда он лишь показывал, как что делать, а зачастую просто объяснял другим. А тут вдруг такое... Впрочем, к этому все быстро привыкли — дескать, раз так делает — значит, так надо. Все же Сапа Инка — Сын Солнца, ему ведомо то, про что другим знать не следует. Но вот через полмесяца одним утром я вызвал к себе двух лучших фрезеровщиков — и начал уже объяснять им, как делать шестерни. Кстати, к моему удивлению, оба они оказались молодыми парнями — обоим еще и тридцати нет. Оба они были подмастерьями в литейных мастерских Куско, а когда начали набирать рабочих для новых специальностей — токарей и фрезеровщиков — они вызвались на это дело. Здесь оба они достаточно быстро могли стать мастерами-фрезеровщиками, и за качество работы уже не раз имели награды от руководившего их цехом мастера. Когда они это сказали, не вспомнилось также, что имя одного из них как-то уже звучало — вроде бы тогда, когда начальник цеха металлообработки называл списки тех, кого он считает целесообразно наградить второй женой.

— Тебе ведь на прошлый Инти Райми вторую жену дали? — решил я проверить догадку.

— Да, так и было, — согласился мастер.

— Это хорошо. Начальник ваш не дурак, знает кто чего стоит... Так вот, освоите выпуск шестерней — дам обоим в жены Дев Солнца, — подвел я итог, — Это сейчас важнейшее дело для всей нашей страны...

Глядя, как у обоих буквально глаза на лоб полезли, я был вполне доволен. Теперь-то они не то, что какие-то там шестеренки сделают — горы своротят. И в щебень изотрут. Дальше в течении нескольких дней я учил их изготовлению шестерен при помощи фрезерного станка и делительной головки, а сам тем временем вместе с другими мастерами занимался сборкой еще двух экземпляров делительных головок. Так что к концу сентября было уже три станка, пригодных для производства шестерен, а также некоторое количество шестерен и валов, которые пойдут на прототип редуктора...

Каркас головного моторного вагона к этому времени была построена. Изготавливали его из твердых пород дерева, пропитанного битумом. Под днищем вагона было установлено две прокованных, а затем обточенных на токарном станке оси с литыми бронзовыми колесами, на которые одевались и прикручивались шестнадцатью болтами с гайками стальные бандажи. В буксах стояли выточенные на токарных станках бронзовые втулки. Сверху переднюю часть вагона представляла из себя будка, внешним видом чем-то напоминавшая трамвай-снегоочиститель ВТК-01 Куйбышевского завода. Практически такая же небольшая кабина впереди, сзади же — 'машинное отделение', в котором стоял трансформатор, блоки предохранителей, контакторная панель и было предусмотрено место под компрессор пневмосистемы поезда — на случай внедрения пневмотормозов — или тормозные резисторы. В кабине машиниста стояло два сиденья — машиниста и помощника, — контроллер машиниста на 15 ходовых позиций слева, рукоятка ручного тормоза и рычаг подъема-опускания токоприемника справа, приборная панель и ручка привода ручного стеклоочистителя впереди. Оставалось установить мотор с редуктором, изготовить подходящее для окна стекло — и можно будет совершить пробную поездку... Задняя же половина вагона представляла собой обычную платформу, куда можно будет класть груз.

* * *

(Юкатан, Канпеч. Сентябрь 1533 года)

— Урожай кукурузы в этом году плохой. Если бы в прошлом году мы не позаботились о запасах, то скоро начался бы голод, — сказал Кискису наместник провинции Чакан Путум, — В соседних государствах, кроме Чектамаля, это неизбежно скоро будет.

— Выходит, Уаскар был прав, когда предупреждал о грядущем голоде, — тихо, буквально про себя, произнес генерал-диктатор, — Только почему боги выбрали его? Почему не Атауальпу или Руминьяви?

— Понятно, — уже громко добавил Кискис, — Неурожай, голод, междоусобные войны... Которые еще больше ослабят наших соседей. А что у нас с армией?

— Сейчас у нас есть десять тысяч солдат, — ответил на этот раз Укумари, еще один генерал-китонец и командующий армией Канпеча, — Из них полторы тысячи китонцев. Вооружены тридцатью большими громовыми трубами, двумя с половиной сотнями ручных громовых труб. Чуть больше двух тысяч вооружено железными топорами и палицами. У остальных обычное для здешних племен вооружение.

— Почему так мало громовых труб? — спросил у своего заместителя Кискис, хотя и сам в целом знал ситуацию на этот счет.

— Главная проблема здесь — гремучий порошок. Сами мы его делаем мало, Уаскар присылает тоже немного. Да и с железом все достаточно плохо... Делаем мы его мало, кузнецов всего десятка два умеет с ним работать. А громовые трубы вообще двое лишь делать научились. Хорошо еще, что инки нам топоров прислали много...

— С мастерами у нас вообще все плохо, — увидев недовольный взгляд Кискиса в свою сторону, вступил в разговор начальник кузнецких мастерских Канпеча, — С металлом здешние племена работать практически не умеют. Только с медью — но и ее сами не выплавляют, нет руды здесь. А покупают больше уже готовыми изделиями. Лишь единицы умеют медь и серебро с золотом ковать... А тут их всех собрали и заставили с железом работать. У кого-то получается неплохо, но у большинства...

— Насколько знаю, вы там пытались привлечь к работе мастеров из белокожих чужаков. Вышло что из этого? — спросил Кискис.

— Нашли мы среди них одного кузнеца толкового, — подтвердил начальник мастерских, — Он ремонтировал оружие белокожим чужакам. Вот только 'толковый' он лишь по нашим меркам. Сделать вещи такого качества, как присылает Уаскар, он не может.

— Да откуда у Уаскара это все? Откуда у него 'укукулай', откуда 'громовые трубы'? Ведь не было ничего этого! Не было, а потом вдруг появилось! — воскликнул Укумари.

— Мне это тоже интересно, — ответил Кискис, — Но сейчас для нас важно не это. А чем занимается сейчас наш 'друг и союзник' Герреро?

— Старается переварить завоеванное. Кстати, хоть он формально и по-прежнему военачальник правителя Чектамаля, но по факту все новые земли находятся полностью в его власти.

— Понятно, — согласился Кискис, — Сейчас у него будет немало проблем по наведению порядка в этой вольнице. Ну да пока он нам не опасен — мы нужны ему как союзники против его соплеменников. А что происходит в землях белых чужаков? Что вообще известно о государстве ацтеков и том, что происходит сейчас на его территории?

— Лет за десять до начала завоевательных походов Пачакутека одно из племен Мексики, ацтеки, до того бывшие под властью другого племени подняли восстание и разгромили армию того племени, а затем начали завоевательные походы. За 90 лет ацтеки завоевали огромные территории с населением большим, чем сейчас в Тауантинсуйу — где-то 15-18 миллионов, — начал с предыстории начальник разведки.

— Неплохо так, — согласился Кискис, — Даже у Уаскара столько нет.

— Так вот. Ацтеки обложили все подвластные племена данью, любые попытки неповиновения карались самым жестким образом. Но самое главное — что ацтеки любили устраивать массовые жертвоприношения людей. И хоть они были в обычае и у других племен тех мест, как и здесь, у майя, но одно дело, когда ты приносишь в жертву соседей, а другое — когда они тебя, — цинично ухмыльнулся начальник разведки, — Тем более, что и сами ведь тоже приносили в жертву у себя, да еще и ацтекам отправляли людей.

— Понятно, — согласился Кискис, — Первое всяко приятнее.

— Ну вот потому ацтеков никто и не любил. Вот только самим на их место влезть ни у кого силенок не хватало. Но вот когда вдруг пришли белокожие чужаки с невиданным прежде могучим оружием, то очень многие племена захотели с их помощью свергнуть власть ацтеков. А еще была тласкальцы, которые не один десяток лет успешно воевали против ацтеков. Вот с их помощью белокожие чужаки разгромили ацтеков, захватили и разрушили их столицу и установили свою власть, ввели свою религию и свои порядки.

— И все это спокойно приняли? — удивился Кискис.

— Да не сказать, чтобы все были абсолютно рады, но для большинства знати новые порядки оказались не хуже ацтекских. Ну да, тоже дань платить надо и некоторые работы — на шахтах тех же, но что с того? А тласкальцев и вовсе освободили от дани. Вот только племена-то в большинстве хотели стать независимым, а на деле лишь стали платить дань не одним, а другим. А для простого народа вообще мало что поменялось. Кроме того, и с религией не все так просто. Многие формально приняли религию белых, а на деле продолжают тайно своим богам жертвы приносить. Так что восстания на территории бывшего ацтекского государства не редкость. Да и само время ацтекской власти многие уже начинают иначе воспринимать, как 'светлое прошлое'.

— И что нам это дает?

— Сейчас восстания племен разрозненные, нет нормальной организации. Испанцы часто используют одни племена чтобы давить восстания других. Нет вождя, который смог бы поднять все племена на восстание.

— И твои люди нашли такого вождя?

— Нет, неоткуда его взять пока. Но один из моих людей предложил такую идею. Общаясь с разными людьми, он слышал рассказы про последнего правителя ацтеков — Куаутемока. Он возглавлял ацтекскую армию в войне с конкистадорами, а потом был повешен ими за отказ выдать спрятанные сокровища. Так вот многие сейчас его чуть ли не как бога почитают! Причем, в самых разных племенах. Про него и песни складывают, и просто рассказывают всякое...

— Но только он мертв.

— Мертв, — согласился начальник разведки, — Вот только предложил мне мой человек такой план. Надо найти человека, который сможет выдать себя за Куаутемока. Создадим легенду о том, что на самом деле вместо него испанцы повесили кого-нибудь из похожих на него родственников, а сам он все это время провел в испанской тюрьме, где от него хотели выпытать, где спрятано золото. Но вот сейчас верные люди, прознав о его участи, освободили своего вождя из тюрьмы — и теперь он готов вести войну с ненавистными белыми чужаками!

— Думаешь, все дружно пойдут за этим ложным Куаутемоком? — спросил Кискис.

— Все не пойдут, но найдется достаточно много тех, кто пойдет. Так что толку будет всяко больше, чем от восстаний отдельных племен.

— Это хорошо, — согласился Кискис, — Приведи ко мне своего человека, послушаю его мысли на этот счет. А теперь перейдем к другому вопросу. Нужно нам как можно поскорее выбить белых чужаков из гор на западе и занять их самим...

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру— Куско. Ноябрь — декабрь 1533 года)

Постройка головного моторного вагона заканчивалась к ноябрю 1533 года. На две оси вагона были установлены разного типа редукторы, которые имели, однако, одинаковое передаточное число. Только на передней оси стоял шестеренчатый редуктор с карданной передачей, а на задней — редуктор на основе набора шкивов и задублированной ременной передачи. Теперь испытания должны были показать, какая конструкция покажет себя лучше и потому должна ставиться на первые экземпляры грузовых электропоездов. На привод одного вагона-то, по идее, хватит и одного мотора — конструкция достаточно легкая, без груза.

Оставалось решить вопрос с тормозами. Пока на вагоне были только ручные, но для нормального движения это просто несерьезно. Одну пустую 'башку' так остановить еще можно, но для поезда с грузом это просто смешно. Значит, надо делать или электрические, или пневматические, или электропневматические тормоза.

Для пневматических тормозов проблем было две — воздухораспределитель и межвагонные рукава. Можно, правда, поставить по компрессору на каждый вагон, а для управления использовать электровоздухораспределитель, но это лишний вес и проблемы с регулированием давления. Когда система общая, то для контроля за давлением достаточно обычного мембранного манометра и тумблера включения компрессора. А дальше работа помощника машиниста — следить за давлением и включать/выключать компрессор. Но это при единой пневмосистеме. А вот если на каждый вагон свой компрессор ставить — тут уже нужна автоматика, регулирующая давление. Значит, для начала надо попробовать рукава сделать. Тем более, они вообще много где пригодились бы...

После некоторых раздумий решил попробовать сделать многослойный прорезиненный матерчатый шланг — что-то вроде применявшегося в мое время для тех же целей дюрита. Вот только на железной дороге, насколько знаю, оплетка используется металлическая, но ее сделать куда сложнее, чем тканную. Эксперименты по этому направлению было решено начать как можно быстрее. Каучук местные уже знали до меня, оставалось получить на его основе резину, а затем начать эксперименты по созданию шлангов, обладающих нужными характеристиками — подборка наиболее подходящего материала, состава резины, технологии пропитки, режима просушки, времени между нанесением последующих слоев оплетки и ее пропитки... В общем, проблем впереди ожидалось явно немало... А пока нужно было изготовить испытательный стенд для шлангов — как минимум, компрессор с ресивером и манометром чтобы проверить, какое давление выдержит шланг.

Одновременно поставил и вопрос по получении стекла. Первый опыт в этом направлении так и остался единичным, но скоро ведь снова стекло понадобится — и теперь уж куда лучшего качества. К этому делу привлечь я решил гончаров — а то до того они в моих проектах были чуть ли не меньше всего задействованы. Отличие от тех же литейщиков. Разузнав о том, кто из них считается наиболее опытными и способными, вызвал и в общих чертах рассказал технологию производства стекла. Потом отвел в металлообрабатывающий цех, где рабочие показали им, как использовать газовые горелки. Потом я рассказал гончарам в общих чертах все, что помнил на счет влияния вредных примесей и что от них можно избавиться введением специальных добавок или, наоборот, предварительной очисткой сырья. Ну а дальше уж пусть сами экспериментируют, а когда будут возникать какие вопросы — могут обращаться с ними к работникам металлургического производства или напрямую ко мне. Не знаю, сколько времени у них уйдет на достижение желаемых результатов, но самому заниматься еще и этим вопросом просто не было никакой возможности. Четкого рецепта я не знал, а вести эксперименты некогда. И без того проблем немало... Так что лучше сосредоточиться на более важных на данный момент отраслях. Ну а бракованное стекло, в конце концов, можно пустить на всякие безделушки, которые чинна продадут дикарям с Амазонии.

Кстати, на счет населения современной мне Бразилии у меня уже с самого начала имелись некоторые сомнения в том, что там одни дикари были — и здесь они получили подтверждение от торговцев. Нет, не было там никаких больших городов с многочисленными сокровищами, про которые рассказывали Орельяна и его люди. Но оседлые земледельческие племена все же имелись. Были они, правда, достаточно немногочисленные, жили в простеньких хижинах, обходились самыми примитивными деревянными и костяными — камни в тех местах редкость — орудиями труда, а вся их жизнь была бесконечной войной за выживание против куда более многочисленных дикарей из лесов, но при этом они сумели создать знаменитые даже в 21 веке 'терра претта' — искусственные почвы, которые не смывало ливнями, которые при обычной вырубке лесов быстро смывают плодородный слой в джунглях Амазонии. А существование таких племен было достаточно интересно — особенно в связи с перспективами по освоению Минас-Жерайса... В общем, решено было отправить к ним вместе с торговцами и разведчиков, которые получше разузнают про образ жизни этих племен и оценят перспективы их присоединения к Тауантинсуйу...

А вот испытать моторный вагон в этом году мне все же не удалось. Буквально в последний момент вдруг выяснилось, что нарушена соосность валов в шестеренчатом варианте редуктора — пришлось разобрать его и отправить на доработку... Дожидаться, когда сделают новый корпус, у меня просто не было возможности — пора было отправляться в Куско на Капак Райми. Уже неподалеку от Куско меня нагнало сообщение часки — донесение о завоевании муисков. Топа Атау докладывал, что разбил армию правителя Тунхи, а самого его взял в плен и вскоре вместе с правителем Факаты отправит в Куско. Мелкие государства муисков после этого окончательно перешли на сторону инков, признав их власть...

Глава 4.

Лошади были измучены до такой степени, что всадники едва

могли заставить их ехать трусцой, а некоторых — просто идти. Как только

индейцы поняли, что лошади уже сильно устали, они начали нападать с

еще большей яростью'. Пятеро испанцев — одна восьмая часть всего

отряда — были полностью смяты индейцами до того, как они смогли достичь

вершины. Двое были убиты прямо в седлах своих лошадей; другие дрались

пешими, но были убиты прежде, чем их увидели их товарищи. Одному испанцу

не удалось вытащить свой меч, чтобы защищаться, и поэтому индейцы смогли

схватить его коня за хвост и не дать всаднику проехать вперед вместе с остальными.

Один-единственный раз воинам-инкам удалось навязать испанцам рукопашный

бой, единственный вид схватки, который они хорошо знали. На таком ограниченном

пространстве они могли использовать весь свой арсенал: дубинки, булавы и боевые

топоры. У пятерых или шестерых испанцев, убитых в этом бою, были размозжены

головы именно такими орудиями.*(86)

(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1534 года).

К 'дню Великого Праздника Солнца' я уже традиционно вернулся в Куско — предстояло уже традиционное участие в празднествах по этому случаю, а затем столь же традиционный 'прием экзаменов' на статус инки у выпускников 'Дома учения'. Однако на этот раз я решил внести некоторые 'поправки' в празднество:

— Сыновья и дочери мои, — когда после того, как жрецы зажгли параболическим зеркалом 'священный огонь', обратился я к народу, — Предки сказали мне, что в этом году на наши земли вновь придут белокожие чужаки, но мы победим их — ведь во всем мире нет армии, которая была бы сильнее нашей. Но еще они говорили мне, что зачем каждый год нужно отправлять к ним по два посланника с нашими просьбами от каждой уну? Достаточно двух посланников от суйу чтоб они узнали о всех наших просьбах. *(87)

После этого, как было оговорено заранее, взял слово верховный жрец Солнца, который дал свои пояснения этому. Дескать, имеющееся предсказание должно подтвердить то, что уменьшение масштабов жертвоприношений — это именно желание предков, а не обман Супая. Поэтому если в этом году в Тауантинсуйу придут белокожие чужаки, и инкская армия быстро разгромит их — значит, со следующего года масштабы жертвоприношений будут уменьшены. Ну а пока, наоборот, в столицу прислали для принесения в жертву еще нескольких человек от новых провинций — Факты и Тунхи, которые в прошедшем году были завоеваны могучей армией Топа Атау.

В остальном все прошло без изменений, но, сразу после окончания всех положенных мероприятий, в первых числах января 1534 года я выдвинулся на север, где меня уже поджидал получивший соответствующие инструкции Аток во главе Громотрубной армии. По имеющейся у меня информации, 23 января экспедиция Альварадо должна была отплыть их Никарагуа и где-то в начале марта высадиться на побережье Эквадора — то есть практически в той же провинции Гуйякиль, где уже успел побывать Писарро. Если все пойдет прежним чередом — Писарро-то лишь относительно недавно, буквально полгода назад, вернулся в Панаму. Да и в той истории Альварадо тоже имел лишь очень отрывочные сведения о том, что представляет из себя страна инков и что там происходит в это время. Так что я надеялся, что инерция истории все же сработает. Тем более, судя по 'похождениям' отряда Альварадо, о стране инков сведения у него были достаточно отрывочные.

Высадившись на побережье — 10 марта 1534 года он был в будущем Портовьехо, — он сначала двигался в сторону Гуйякильского залива. Практически по примеру Писарро. Однако, дойдя до городка Гуйякиль, он вместо того, чтобы двигаться дальше в сторону Тамписа, развернулся на север, двинувшись в сторону реки Дауле. Прорубаясь через джунгли, они постепенно достигли района вулкана Котопахи. На этом пути любителям чужого добра предстояло немало 'веселья' — болезни, кусачие насекомые и паразиты, нехватка продовольствия... Фактически все это время конкистадоры двигались вдоль инкской дороги Томебамба — Кито, только не в горах, а по низменности полудикой — и в той истории, скорее всего, уже неподконтрольной ни одной из сил — провинции Гуйякиль. После чего еще взобрался на перевал Чимборасо — и лишь после этого наконец-то вышел на дорогу инков в районе Амбато — где понял, что опоздал.

3 января по европейскому календарю я отправился на север, в Тампис, где сейчас находился Аток с большей частью своей армии. Времени оставалось, что называется, в обрез. 10 марта в моей истории Альварадо был в будущем Портовьехо — примерно в 30 километрах от побережья. А высадился наверняка за несколько дней до того — где-то 5-7 марта. И я буду в Тамписе лишь 27-28 февраля. Хотя, конечно, пока Альварадо еще до Гуйякиля доберется...

Силы врагов составляли около 500 человек — в том числе, 119 кавалеристов и 100 арбалетчиков, а также чуть ли не 4 тысячи носильщиков-индейцев из племен Гватемалы. Из чего выходит, что перевозить их должна была целая флотилия. Однако этого Альворадо было мало. Высадившись на территории уну Гуйякиль, он принялся захватывать в рабство уже местных жителей — это было даже в литературе отображено:

'В прибрежных городках Сарапото, Манта и Портовьехо 'индейцы приглашали испанцев в свои дома и выходили к ним с пищей и кукурузой для их коней... И несмотря на это, испанцы подвергли эти города разграблению, а свидетель (Эрнандо Варела) видел, как мужчин, женщин и детей заковывали в цепи и, связанных веревками и цепями, пригоняли в лагерь'. Диего де Вара утверждал, что видел, как многие из этих захваченных силой работников умирали по дороге в Кито: 'Некоторых убивали ударом меча, других закалывали, а третьи умирали под непосильным грузом, который они несли'. Значительно большее число индейцев погибло на скованных снегами перевалах, как и предсказывал Баррионуэво: 'Индейцы, которых взял с собой Альварадо, почти все умерли, хотя их было очень много'. Педро де Альварадо был лично виновен в том, что повесил самого могущественного вождя на побережье, правителя Манты и Портовьехо, по необоснованному подозрению в том, что тот подстрекал индейцев к побегу. Педро Брабо вспоминал, что 'когда его вели вешать, он громко кричал, зовя командующего (Альварадо). Но я не знаю, почему они повесили его. Правда, был слух, что он подговаривал других местных индейцев к восстанию. Я слышал, как об этом говорили командующему Альварадо, но я не знаю, действительно ли этот вождь был виновен в этом, потому что с нами не было переводчика, через которого его можно было бы правильно понять...' По словам этого свидетеля, он также видел, как правителя города Чонанан затравили собаками, а другого индейца сожгли живьем; испанцы неоднократно сжигали и пытали индейцев, чтобы им показали дорогу.' *(88)

Впрочем, в новой истории это уже вряд ли повторится. Как и в случае с вторжением Писарро, наместнику уну Гуйякиль уже дана инструкция — после высадки белокожих чужаков на побережье немедленно уходить всем в леса и начинать партизанскую войну. Однако при этом и не спугнуть Альварадо — чтобы тот не свернул куда в другую сторону, а продолжал двигателя к Гуйякилю. Где и приготовим 'теплый прием' очередному любителю чужого добра...

Кстати, на индейцев Гватемалы, если те уцелеют в значительном количестве, у меня тоже были свои планы. 4 тысячи взрослых трудоспособных мужчин — это немало. А, учитывая то, что те привыкли к жизни в джунглях, то они будут просто идеальным вариантом для завоевания и освоения Бразилии — в первую очередь, Минас-Жерайса. Учитывая то, что инки их освободят от рабства, в их лояльности можно быть достаточно уверенным. Единственный вопрос — сколько их уцелеет после похода от Манты до Гуйякиля по лесам и после сражения? Пожалуй, этому вопросу стоит уделить дополнительное внимание... Агентуру что ли попробовать 'забросить', чтобы те побег спровоцировали — а местные 'партизаны' помогли?

* * *

(Тауантинсуйу, Тунха. Январь 1534 года)

— О чем ты хотел рассказать мне? — спросил у пришедшего жреца Топа Атау, на данный момент наместник сразу двух недавно завоеванных провинций.

— По сообщениям наших людей, — начал жрец Солнца, на данный момент бывший главным в этих двух провинциях, — Часть знати луноносых, формально принявшая нашу власть, готовит мятеж. Поддерживают их бывшие торговцы этой страны, многие из которых продолжают тайно заниматься своей деятельностью, и ссыльные солдаты. А также многие из жрецов.

— Почему ссыльные еще здесь? — удивился наместник, — Я ведь еще три месяца назад приказал выслать их в Кито, где их судьбу решит Сапа Инка!

— Высылка уже началась, но это не такое быстрое дело, — ответил тот же жрец, — Их слишком много, мы просто не можем отправить всех разом. А теперь еще появились провокаторы, которые нашептывают оставшимся, что отправляют их не в ссылку в другие провинции, а на тайную казнь. Мол, отведут подальше в земли Панче и там топором по голове.

— Организаторы уже найдены?

— Пока нет, — на этот раз ответил начальник гарнизона Факаты, — Но ясно, что за этим стоит не смирившиеся с нашей властью кураки.

— Пойманные провокаторы в большинстве своем простые исполнители, которые знают минимум, — вступил в разговор жрец, — И хоть мы и получили словесные описания некоторых мятежников — но это лишь своего рода 'десятники'. Поймать которых тоже будет не так просто. Всех, кто попал под описание, хватать не будешь, а информации и помощи от местного населения пока минимум.

— Понятно. А какие вообще у людей настроения? — спросил наместник.

— Разные, — ответил жрец, — Кто-то радуется, что теперь можно ходить в окрашенной одежде, что раньше было привилегией знати, и не нужно дань платить. Да и можно получить то, о чем раньше и не мечтали — тот же инструмент из укукулая и меди. Кто-то недоволен запретом торговли и рабовладения или ограничениями на многоженство. Но большинство скорее равнодушно. Мол, сменились одни господа на других — ну и что с того... Была одна знать — стала другая. А что наши преобразования — ну так у новых господ и новые порядки...

— Да уж, — усмехнулся наместник, — Им что, вообще нет дела, кто тут всем руководит?

— Да, — подтвердил жрец, — Большинство привыкло беспрекословно подчиняться властям.

— Кстати, — вступил в разговор 'десятитысячник' Факаты, — На счет укукулая. Когда один из наших походных кузнецов нашел руду, в небольшой печке выплавил металл и показал, как это делается, местным мастерам, то все сразу захотели заняться этим делом. В городе сейчас работает уже два десятка кузниц — я дал разрешения, — где делают укукулай, который идет на распределение среди тех, кто показал наибольшую лояльность нам. Причем, все буквально в восторге от полученного инструмента. Хоть и дрянь этот укукулай, в сравнении с нашим качество просто отвратительное.

— У муисков было много золота, — спросил наместник, — Что с ним?

— Золото правителя и знати Факаты было нами захвачено и сейчас уже отправлено в Куско, — ответил начальник гарнизона Факаты, — Золото было захвачено как в виде изделий, так и в слитках и дисках, выполняющих роль денег. Золото торговцев частично обнаружено и вывезено, но многое успели спрятать. Но мои люди продолжают искать его, когда что-то находят — немедленно отправляют его в Куско.

— Золото правителя Тунхи преимущественно успели спрятать, — вступил в разговор начальник гарнизона Тунхи, — Перед решающей битвой саке приказал его куда-то спрятать, а рабов, которым это было приказано сделать, позднее убили. Так что теперь, видимо, знает, где припрятано золото, только сам правитель — который скоро будет в Куско. Золото торговцев частично изъяли и отправили в Куско, частично — тоже припрятано.

'Плохо, — вспоминая полученные от Сапа Инки приказы, подумал Топа Атау, — Уаскар в первую очередь приказывал по максимуму вывезти золото из этих мест. Мало того, что это металл Солнца, так еще и белокожие чужаки его уж очень любят. А они через несколько лет будут здесь. И как бы не нашелся кто, кто укажет его им... Значит, надо придумать, как узнать, где это золото припрятать'.

— А что у нас с добычей изумрудов? — спросил наместник, — В том числе, бесцветных?

— Их добывают в районе деревни Соминдоко. Там есть месторождение, где живущее там племя добывает изумруды, — начал присланный вместе с армией из Куско 'геолог', — Это высокая скалистая гряда, в середине которой находится глинистая порода, в которой содержатся камни. Местное племя копает в ней канавы, где во время дождей собирается вода, а потом промывают глину, извлекая из нее изумруды. Зеленые камни продают ювелирам. Желтые, голубые и бесцветные не ценятся — их выбрасывают. Добыча изумрудов при этом очень невелика, ведется буквально месяц в году — после сезона дождей.

— И сколько их добывают за год? — поинтересовался наместник.

— Не много. Сотню-две камней за год. Но применение нового инструмента и технологий позволит значительно увеличить добычу. Тем более, что Сапа Инку интересуют не столько зеленые изумруды, сколько бесцветные — а их гораздо больше.

— Это хорошо, — ответил наместник, — Когда начнется добыча в больших объемах?

— Максимум через полгода, — ответил 'геолог', — Только нужно будет задействовать на этих работах и другие племена.

— С этим проблем не будет.

* * *

(Тауантинсуйу, уну Гуйякиль. Март-апрель 1534 года)

Когда Педро Альварадо высадился на южноамериканском побережье, его встречали лишь опустевшие города и села индейцев. 'Они что, ждали моего прибытия? — думал конкистадор, идя по улицам пустующего города Манта, — Но как такое возможно? За время пути мы не видели в море никаких чужих кораблей!'

Произошедшее было непонятно, а все непонятное вызывает подозрения. Может быть, у них тут эпидемия какая — потому и ушли все жителей? Или война — и потому город покинут? Но в любом случае бы собирались в спешке! И это было бы заметно. А здесь все было так, как будто жителей города просто выселили отсюда в какое-то иное место! Вместе со всем, что у них было — остались лишь пустые стены покинутого жилья.

Однако Педро Альварадо не был бы знаменитым конкистадором, если бы такая мелочь могла его остановить. Конечно, жалко было, что не получится захватить тут побольше новых — а то старые, кого он привез из Гватемалы, скоро сдохнут, особенно в непривычном климате — рабов для переноски имущества экспедиции. Но ведь не везде же здесь будут безлюдные места? Должны скоро наткнуться и на какие-нибудь обитаемые поселки.

— Дон Альварадо, смотрите, что я нашел, — внезапно обратился к нему один из офицеров экспедиции.

— Что там такое?

— Вот, — протянул ему один офицер, — Смотрите.

'Ну и что тут смотреть? — подумал Педро Альварадо, покрутив в руках находку, — Обычный железный нож хренового качества. Ничего примечательного — такой можно купить на любом рынке в Испании'.

— И что в нем такого? — удивился начальник экспедиции, — Нож как нож. Ничего особенного.

— Это ИНДЕЙСКИЙ нож, — выделив голосом второе слово, ответил ему офицер.

А вот это было непонятно. Тот человек, от кого он узнал про империю инков и ее богатства, рассказывал ему, что никакого железа в этой 'империи' индейцы не знают. За то у них есть огромное количество золота и серебра. Правда, сам он его не видел, поскольку все золото принадлежит их королю. Про это им рассказал какой-то захваченный плен торгаш из этой страны.

— Странно, — произнес Педро Альварадо, — Мне ничего не говорили про то, что у индейцев есть ножи.

— А они есть, — ответил ему офицер.

'Только что это меняет? — подумал Альварадо, — Ну есть у них железо — и что с того? Судя по рассказам, все равно они дикари дикарями. И не устоят против оружия кастильцев'. Отменять поход из-за того, что у здешних дикарей есть железо, конкистадор не считал нужным. Да и как бы это выглядело в глазах подчиненных? Да его же после этого на смех поднимут! Скажут, что знаменитый конкистадор, покоритель ацтеков и какчикелей, испугался каких-то перуанских дикарей!

Чуть позже, однако, была сделана и еще одна интересная находка. В храме в центре города неподалеку от изображения Солнца — которое, похоже, здесь считают главным божеством — была картина, изображавшая здоровенного индейского воина с непонятной повязкой на голове. В одной руке у него была изображен устрашающего размера молот, в другой — небольшой щит. На поясе — приспособление для метания коротких копий. Но самое интересное — никаких доспехов. А, впрочем, спасут ли они от удара таким 'молоточком'?

— Похоже, так выглядят воины их варварского царька, — заметил один из присутствующих офицеров экспедиции.

Педро Альварадо был мысленно согласен. Что ж, коли так — то не поможет этим дикарям их железо. Разгромят не хуже, чем гватемальских дикарей!

В опустевшем городке испанцы стояли еще два дня, готовясь к маршу, а на четвертый день с самого утра двинулись в дальнейший путь. Но чем дальше продвигалась экспедиция — тем большее удивление появлялось у начальника экспедиции. Они двигались по мощенной булыжником дороге, однако на всем их пути попадались лишь опустевшие селения индейцев — причем, уходили явно давно. Не меньше месяца назад. Значит, с их приходом это точно никак не связано. Что же здесь произошло такого — что все жители как один дружно покинули эту землю?

Объяснение произошедшему пришлось на четвертый день похода. Когда они вышли на очередную полянку, то внезапно столкнулись с небольшим отрядом — чуть больше сотни — индейцев, вооруженных в точном соответствии с изображением из храма самого первого городка. Альварадо уже хотел было отдать приказ атаковать неприятеля, но неожиданно, помахав в воздухе какой-то веткой, три индейца направились в его сторону. В отличие от других, оружия у них не было. Похоже, переговорщики.

— Чего вам надо? — когда главный из них подошел к конкистадорам, неприветливо обратился к нему Альварадо.

Индеец начал было что-то говорить — но сразу понял, что его не понимают. Попробовал еще он двух языках — но тоже все было бесполезно. Глядя на это, Альварадо мысленно подосадовал на то, что у него не было переводчика с языка этих дикарей. Нужно это как можно скорее исправить.

Следующие несколько часов они пытались объясниться, вовсю пользуясь жестами и рисуя какие-то фигурки на земле, но в конечном счете что-то стало проясняться. Как сказал Альварадо один из переговорщиков, смысл был в том, что какой-то 'большой человек' здесь воевал с каким-то другим 'большим человеком'. Один из них проиграл — и другой отправил все население этих земель в ссылку. За точность перевода, правда, он был не уверен, но смысл примерно угадывался. Ну а эти воины — они служили проигравшему 'большому человеку' и после поражения вынуждены были уйти в леса, поскольку иначе их казнили бы.

Судя по этому, получалось, что недавно здесь была то ли война между государствами, то ли гражданская война. Хотя основные сражения происходили не здесь, а где-то дальше. Что ж. Стоило воспользоваться этими дикарями. В Гватемале Альварадо неплохо пользовался противоречиями племен чтобы при помощи одного из них давить сопротивление других. Можно повторить этот вариант и здесь... Пусть эти дикари покажут ему дорогу к богатым землям. Пушечное мясо лишним никогда не бывает...

* * *

(Юкатан. Февраль — апрель 1534 года)

Генерал Кискис уже второй день находился в раздумьях. Вчера он получил интересные новости от своих разведчиков с юга — тех земель, которые белокожие чужаки называли 'Гватемалой'. Как уже хорошо знал Кискис, прежде в тех землях жили соплеменники его нынешних подданных, майя, однако со временем их государства (да, именно во множественном числе) пришли в упадок, а затем на их земли пришли тольтеки — против которых остатки майя оказались бессильны.

Однако их единство продлилось недолго. Вскоре даже сами завоеватели разделились на два племени — киче и какчикелей, возникло множество враждующих друг с другом государств. Именно в таком состоянии их и застал приход белокожих чужаков.

Спустя два года после завоевания ацтеков, в эти земли пришли конкистадоры из экспедиции Педро Альварадо — и в течение двух лет завоевал большую часть Гватемалы, разгромив — не без помощи союзников из других племен — армию киче. Однако, несмотря на добываемые в небольших объемах золото, серебро и красители из индиго и кошенили, территории были освоены очень слабо. Испанцев в Гватемале было очень немного — и они контролировали практически только несколько крупных городов. Большую же часть населения по-прежнему составляли местные племена, которых заставили принять странную религию белокожих чужаков и нести повинности в пользу завоевателей.

Нельзя сказать, что все индейцы Гватемалы приняли власть чужаков мирно. Восстания вспыхивали с завидной регулярность. Конкистадоры давили их жесточайшим образом, вырезая в карательных акциях целые селения. И в такое время вдруг приходит странная новость — предводитель белокожих чужаков, Педро Альварадо, собрал большую часть своих солдат со всей Гватемалы и, захватив в портах на побережья корабли, устремился на завоевание Тауантинсуйу! 'Золотой страны', как говорили про нее конкистадоры. 'А что, — усмехнулся про себя генерал и фактический военный диктатор, — Золото в Тауантинсуйу действительно много. У этих дикарей столько никогда не будет!' Правда, говорить об этом Кискис никому не собирался — это было условием от Уаскара. И хоть он и был врагом, но он зависел от его громовых труб. Да и Кискис совершенно не был уверен в том, что в его ближайшем окружении не найдется человечка, который за ним приглядывает — и, если понадобится, мигом всадит в спину свинца из маленькой ручной громовой трубы... Не мог Уаскар не подстраховаться — он явно был человеком хитрым и предусмотрительным. Какой же было ошибкой, что Атауальпа с Руминьяви его недооценивали!

Впрочем, сейчас Кискиса больше интересовало другое. Альварадо со своими головорезами уплыл в Тауантинсуйу — и что-то подсказывало генералу, что оттуда они уже не вернутся. А в Гватемале сил у белокожих чужаков осталось очень немного — хорошо если хоть с тысячу найдется. И то разбросанные по множеству небольших гарнизоном.

С одной стороны, это открывало интересные перспективы. Захватить Гватемалу — это означало бы в несколько раз увеличить свои владения и численность подвластного населения. А среди белых поселенцев еще и могут найтись нужные специалисты. Например, кузнецы, умеющие делать ручные громовые трубы... Вот только была и другая сторона вопроса. Кискис не был уверен, что готов воевать с белокожими чужаками — как бы это все не вылилось в длительную войну, в которой у врага будет гораздо больше людей и ресурсов. Не хотелось бы еще раз недооценить противника и закончить как Руминьяви...

— Думаю, надо получше все разведать, — ответил на вопрос Кискиса генерал Укумари, с которым решил он посоветоваться.

— Плохо то, что это не единственная колония белокожих чужаков, — задумчиво произнес диктатор, — Белокожие чужаки могут навалиться на нас сразу с нескольких сторон. Из Мексики, Панамы, с моря... У нас храбрые солдаты, но боюсь, что их не хватит.

— Так, может быть, Уаскар нам поможет? — поинтересовался Укумари.

— Это вряд ли, — усмехнулся Кискис, — Не для того нас сюда выпихнули. Мы ведь — изгнанники, преступники по законам Тауантинсуйу. Мятежники. Уаскар хочет воевать чужими руками, чтобы мы пока отвлекали белокожих чужаков от его страны.

— Уаскар боится белокожих чужаков? — удивился Укумари.

— Не знаю, — отрицательно помотал головой Кискис, — Он мне, естественно, ничего на этот счет не говорил. Но вообще не похож Уаскар на того, кто кого-то боится. Но почему-то не хочет.

— Или не может, — добавил Укумари, — Не так просто доставить по морю большую армию...

— Может быть, — согласился Кискис, — Нас он ведь всего три тысячи отправлял, остальные уже местные...

— Но раз Уаскар не будет нам помогать войсками, надо сделать так, чтобы испанцам на какое-то время стало не до нас? — продолжил Укумари, — Чтобы мы успели не только захватить новые земли, но и освоить их — организовать добычу укукулая, производство гремучего порошка и громовых труб, набрать и выучить солдат из местных племен.

— Верно, — согласился Кискис, — Так что у нас с подготовкой операции 'Самозванец'?

* * *

(Тауантинсуйу, уну Тальян, недалеко от Тамписа. Март — апрель 1534 года)

Как сообщила разведка, план по заброске своих людей в отряд Альварадо сработал на все сто. За свои предыдущие походы он уже неоднократно пользовался межплеменными противоречиями для достижения своих целей. В Мексике, где он воевал в составе экспедиции Писарро, на стороне испанцев выступили тласкальцы и огромное множество покоренных ацтеками племен, в Центральной Америке вместе с испанцами воевали против племени киче их бывшие родичи, какчикели. Узнав слухи о существовании 'индейской империи' где-то далеко на юге, на другом материке, Альварадо отправился туда — и теперь также мечтал воспользоваться межплеменными противоречиями к собственной выгоде.

Что же, это было ожидаемо — потому еще за месяц до этого я отдал приказ, чтобы жрецы вместе с военными подготовили таким мнимых союзников. Возглавить их отряд было поручено оному из офицеров-тысячников армии Тауантинсуйу, которому в случае успешного завершения операции были обещаны статут 'Инки по привилегии' и вторая жена из 'Дев Солнца'.

Однако, Альварадо ни в коем случае не должен был узнать про существование у нас в стране огнестрельного оружие — это могло его отпугнуть, а это мне было совершенно не нужно. Мало ли, что он придумает в следующий раз... Таких врагов лучше иметь исключительно в мертвом виде. Мертвые не кусаются — а это самое главное. Значит, экспедиция Альварадо должна бесследно сгинуть на просторах Тауантинсуйу.

Поэтому отряд мнимых союзников решено было вооружить таким оружием, которое испанцы сочтут заведомо слабее своего собственного. В ходе обсуждения с командующим Громотрубной армией Атоком и верховным военачальником и наместником Куско Титу Атаучи было решено использовать для вооружение этого отряда немного модернизированного традиционного оружия — несколько увеличенного размера пальцы-маканы с металлическими наконечниками вместо бронзовых, оббитые железом небольшие круглые щиты и луки — естественно, со стрелами со стальными наконечниками. Луки были, правда, откровенно дерьмовскими, лишь немного усиленными охотничьими луками племен сельвы, но ведь в том и цель — чтобы испанцы это оружие всерьез не воспринимали? Им ведь не нужно знать, что главное оружие инков совсем другое...

А вот численность Громотрубной армии к этому моменту составляла двадцати тысяч человек без учета вспомогательных частей. В это количество входили 5 тысяч стрелков с барабанными винтовками и картечными ружьями, 2400 человек артиллерийских расчетов 300 'громовых труб' и вооруженные боевыми топорами пехотинцы. Силища, для которой полтысячи испанцев с 4 тысячами носильщиков (к тому же, невооруженных) — вообще ничто. Главное — не дать им разбежаться и вернуться домой! А для этого надо устроить им хороший 'мешок', выбраться откуда испанцам не получится. Была бы нормальная связь — это можно было бы сделать без всяких излишних фокусов. Разведка бы быстро доложила, куда движутся испанцы — и на пути их следования можно было бы и устроить засаду. Случись это все в Андах — и направления движение вражеской армии были б очевидны, куда еще идти, если не вдоль дорог?

Но в уну Гуйякиль все было сложнее. Это не горы, где путей раз-два и нету. И хоть нормальных дорог все равно не было, но вариантов все же было побольше. Служба же часки хоть и существовала, но лишь вдоль одной дороги, ведущей к столице провинции. А чего ждать от Альварадо — было непонятно. Хитрости ему было не занимать — вполне может выбрать одну из второстепенных тропок. Ведь именно на главной дороге вероятнее всего ждать засады. Потому оборону там было решено занять второстепенным силам — тысяче стрелков с полусотней пушек и 4 тысячами пехотинцев с боевыми топорами. В крайнем случае, они смогут если и не полностью уничтожить (хотя вполне возможен и такой вариант), то хотя бы нанести врагу заметный урон и заставить отступить. Хотя последнего бы и не хотелось.

Основные же силы подготовят засаду у одной из второстепенных дорог. А вывести туда испанцев должен был 'обманный отряд' 'булавоносцев'. Впрочем, это тоже не было стопроцентной гарантией уничтожения противника. Потому небольшие разведотряды должны были контролировать все дороги и даже тропки, по которым может двигаться противник — и при обнаружении немедленно доложить. Для этого каждому из них даже дали по захваченному у экспедиции Писарро мерину. Если такое случится — придется спешно перебрасывать войска с одного направления на другое, что не даст как следует подготовить засаду и заманить врагов в ловушку.

Эх, хоть бы в этот раз побольше испанских лошадей... А то в прошлый раз, при Писарро, часть из них была убита пулями и картечью, часть разбежалась по острову Пуна и их так и не смогли поймать — в ходе этих попыток несколько лошадей утопло в болотах или были укушены ядовитыми змеями и вскоре сдохли. Лишь чуть больше двух десятков лошадей попали в руки солдат Громотрубной армии — и все они сейчас находились в ее разведке. Жаль только, что и в этот раз вряд ли получится много лошадей захватить...

С лошадями вообще проблем первое время полно было... Захвачено их было очень немного — вот только никто не представлял, как же на них ездить! Все видели, как это делали белокожие чужаки, но самим попытаться было страшновато. Вдруг лягнет или скинет! Пока ловили — успели убедиться в том, насколько сильные это животные...

Что тут было делать? Пришлось снова воспользоваться авторитетом Сапа Инки! 'Сын Солнца' ведь, как считалось, должен был все знать и все уметь? К счастью, в детстве доводилось покататься на дедовой лошади в деревне. Без седла, правда. Но ведь кто может ездить без седла — сумеет и в седле? Так что вскоре страх перед лошадьми у всех пропал — и разведчики Громотрубной армии принялись учиться верховой езде...

Еще одной проблемой было то, что еще из книжки Хемминга я знал про то, как плохо переносили условия высокогорья испанские лошади. Значительная их часть погибала не от рук индейцев, а из-за разреженного воздуха и резких перепадов температуры! Потому пока все лошади были исключительно в окрестностях Тамписа, на прибрежной равнине. А, впрочем, в горах особой потребности в них и не было. По тем же лестницам в горах карабкаться лошади будут медленнее пешехода, а для того, чтобы перевести их через подвесные мосты, испанцам приходилось завязывать глаза лошадям — иначе они ни в какую не хотели идти на мост! А строить для лошадей специальные дороги без резких перепадов высот и с капитальными мостами — лучше уж сразу железную дорогу строить! Толку больше будет.

Но вот наконец-то подходит к концу наше ожидание! Разведчики сообщают, что испанцы вместе с нашим отрядом, который по пути несколько пополнился такими же 'партизанами', остановился всего в дне пути от нашей засады! Уже закончены последние приготовления — мины-фугасы и мины направленного действия с электровзрывателями на дороге давно заложены, выведена на позиции и тщательно замаскирована артиллерия, отряды стрелков готовы занять свои места по команде, пехотинцы с топорами готовы добивать разгромленного противника...

Взрыв десятка фугасов стал сигналом к общему нападению. Всего минута на то, чтобы наши люди успели убежать в лес — и, еще не успел ветер развеять облако пыли и дыма над поляной, загромыхали картечными залпами сразу полсотни пушек. Одновременно послышалось несколько выстрелов дальше по дороге — там другая, гораздо более малочисленная, засада добивала высланную вперед вражескую разведку. Некоторое время на поляне творился сущий хаос, но вскоре артиллеристы стали снижать темп стрельбы — перегревались пушки, ветер уже не успевал уносить клубы дыма и целиться становилось невозможно. Однако и того, что было, должно было хватить для того, чтобы большинство врагов было убито или ранено.

Лишь когда дым начал потихоньку развеиваться, к делу присоединились стрелки из винтовок, но целей для них особо не было. Послышались лишь отдельные выстрелы, а затем выдвинулись вперед, на зачистку, стрелки с картечными ружьями и солдаты с боевыми топорами. Через полчаса все было закончено. Тяжело раненные враги добиты, остальные — захвачены в плен и отправлены в заготовленный на окраине одной из ближайших деревень сарай для военнопленных, но таковых оказалось очень немного.

Глядя на произошедшее, генералы Громотрубной армии были буквально ошарашены. Отряд испанцев был уничтожен столь быстро и эффективно, что даже в плен брать было практически некого. Из более сотни лошадей уцелело меньше десятка, многих пришлось просто добить — они буквально взбесились от многочисленных ранений! Победа казалась просто грандиозным успехом! Хотя я прекрасно понимал, что во многом это было обычным везением. Мы заранее знали, куда пойдет противник, у нас было время на подготовку засады, а, кроме того, испанцы просто не ожидали ничего подобного. Они были уверены, что никакого огнестрельного оружия у инков нет — и действовали исходя из этого. А уж про фугасы и мины направленного действия не могли и догадываться.

Но, к сожалению, не обошлось и без своих потерь. Почти три десятка солдат из заманившего испанцев в ловушку отряда погибли или получили различные ранения. Троих солдат затоптала прежде, чем ее добили двумя выстрелами из винтовок, взбесившаяся лошадь. Погибла и почти половина индейцев-носильщиков — из дошедших до этих мест трех тысяч осталось лишь чуть более полутора. Далеко не все послушались приказа командира нашего отряда и сразу же бросилась бежать по дороге в обратном направлении. Кто-то в растерянности остался на месте, кто-то бросился в разные стороны — и попал под залпы картечи!

Однако, несмотря на ни что, это было победа. По меркам армий Тауантинсуйу — неслыханная победа! Несколько десятков своих погибших и почти полторы тысячи чужаков-индейцев выглядели на этом фоне вполне себе нормальной ценой. Потери врагов оказались больше, чем в 10 раз, выше своих собственных! Хотя тут, конечно, сыграл и численный перевес. Хоть воспользоваться на этой полянке сразу всеми силами Громотрубной армии не было возможности, но и нескольких десятков пушек в сочетании с фугасами и стрелками оказалось вполне достаточно.

Но это пока — когда испанцев было всего полтысячи. Пришло бы их тысяча, две, пять — и нам бы пришлось куда сложнее. В одной засаде такую силу не разгромить. А потому — отставить головокружения от успехов и вперед за разбор произошедшего!

Глава 5.

Ожесточенная схватка на Вилькаконге показала, что Чалкучима как

заложник был бесполезен. ... Узнав о сражении, Писарро велел надеть

на него цепи и сделал своему пленнику страшное объявление: 'Теперь

ты увидел, как с Божьей помощью мы всегда одерживали победы над

индейцами. И так будет всегда. Можешь не сомневаться: они не скроются

от нас и не вернутся в Кито, откуда бы они ни пришли. И ты можешь также

быть совершенно уверен в том, что ты сам никогда больше не увидишь Куско.

Потому что, когда я приду туда, где меня ожидает капитан де Сото с моими

людьми, я прикажу сжечь тебя заживо'. Чалкучима внимательно выслушал

эту горячую речь и затем коротко ответил, что он не несет ответственности

за нападение индейцев. Писарро, уверенный в соучастии Чалкучимы, ушел,

не закончив разговор. Судьба великого полководца инков была решена, когда

два отряда испанцев соединились, так как и Альмагро, и Сото были убеждены

в том, что за сопротивлением индейской армии стоял Чалкучима. В четверг

вечером 13 ноября его вывели на площадь Хакихауаны, чтобы сжечь живьем.

Монах Вальверде попытался уговорить его пойти по пути Атауальпы и принять

перед смертью крещение. Но воин отверг его предложение. Он заявил, что не

желает становиться христианином и считает христианские законы непонятными.

И вот Чалкучима опять оказался на костре, 'который поспешили зажечь вожди

и самые близкие его друзья'. *(86)

(Где-то в Мексике. Апрель 1534 года)

Тихую и весьма унылую жизнь небольшой тотонакской деревушки прервало появление двух десятков вооруженных индейских воинов с несколькими ружьями и саблями. Появившись в деревне, они первым делом взяли штурмом охраняемую четырьмя испанскими солдатами асиенду их энкомендеро и повесили его на ближайшем дереве. После чего по приказу их командира воины собрали всех жителей деревни неподалеку от его бывшего дома, где он обратился к ним с речью.

— Я — Куаутемок, — сообщил собравшимся командир отряда, — Тлатоани Теночтитлана и правитель тех земель, которые захватчики называют новой Испанией. Девять лет назад они объявили о моей казни, но это ложь. Тогда верные люди помогли мне бежать, а вместо меня испанцы повесили кого-то другого. Все эти годы я готовил восстание против захватчиков — и, наконец, этот час настал! Пора всем нам подняться на борьбу и уничтожить ненавистных захватчиков!

Последние слова вызвали вопли радости среди собравшихся. Казалось бы, чему радоваться? Ведь для тотонаков ацтеки были такими же захватчиками, какими теперь стали испанцы. Однако с тех пор прошло уже 15 лет, выросло целое поколение тех, кто в правление ацтеков были еще детьми, а многие из тех, кто был постарше и успел вдоволь повидать ацтекские порядки, уже умерли. И теперь все чаще и чаще времена ацтеков вспоминались как 'светлое прошлое' — когда и трава была зеленее, и солнце ярче...

К тому же, были ведь и вполне объективные факторы! Кого не спроси — каждый вспомнит, что и деревня их тогда была куда больше — почти тысяча человек вместо нынешних двух сотни! И налоги вроде бы немного поменьше были. И не было этих жутких болезней, что порой уносят жизни многих людей! А сейчас куда ни глянь — кругом одна разруха... Заброшенные поля, разваливающиеся дома... Да еще и этот всеми ненавистный помещик! Были же свободными людьми — а теперь чуть ли не рабы!

— Конечно, возвратиться к прежнему невозможно, — продолжил тем временем 'Куаутемок', — Да мы и не должны этого делать! За прошедшие годы я понял, что многое надо будет менять. Больше не будет ни рабства, ни кровавых жертвоприношений, ни голода, ни межплеменных войн! Каждый крестьянин и каждый горожанин будут иметь все, что им нужно для жизни, вне зависимости от племени и положения в обществе.

И снова восторженные крики. Буквально все жители деревни готовы хоть завтра взяться за оружие и пойти убивать захватчиков-испанцев! Что ж, это именно то, что надо... 'Лжекуаутемок' был доволен... Начало положено — люди Кискиса верно оценили настроения местного населения. Имя Куаутемока, которого в некоторых племенах уже чуть ли не как национального героя почитали, сейчас может стать тем, что объединит племена Мексики в борьбе против испанцев. И пускай даже три из четырех жителей этих земель умерло от болезней или погибло во время войн и восстаний, пусть даже далеко не все захотят поддержать возрождение 'ацтекской империи', но в любом случае это будет куда больше, чем при восстании одного отдельно взятого племени. Борьба за освобождение Мексики от испанцев началась...

* * *

(Тауантинсуйу, уну Тальян — уну Гуйякиль. Апрель 1534 года)

Завершением разгрома экспедиции Альварадо должны были стать уничтожение или захват испанских кораблей и разгром лагеря моряков на побережье. 'Я покинул Ла-Посесьон 23 января на 12 кораблях с 500 испанских солдат, из них 119 конные, 100 человек — арбалетчики, а остальные — пехотинцы; среди них много идальго и людей высоких качеств, и все они знают, что такое боевые действия в этих краях, и совершали экспедиции в глубину материка', — писал он в письме Франсиско Баррионуэво.

Основной состав экспедиции Альварадо полег в лесах Гуйякиля, но лагерь моряков на побережье оставался. По сообщениям оставленных в районе высадки наблюдателей, буквально сразу же после ухода Альварадо те начали поочередно вытаскивать на берег корабли для килевания — для этого дела были задействованы как сами моряки, так и несколько сотен привезенных из Гватемалы рабов-индейцев. Первый корабль сразу же после очистки днища отправили назад в Гватемалу — с тем самым письмом, цитату из которого я вычитал в 'Завоевании империи инков' Хемминга. Перехватить его, к сожалению, не удалось. Остальные же корабли должны были дожидаться возвращения конкистадоров с добычей. Однако теперь возвращаться было некому — а ждать их будут явно не бесконечно. Потому действовать предстояло быстро...

В результате пришлось разрабатывать целую операцию, целью которой было бы по возможности не допустить возвращения испанских моряков в Гватемалу и возможной утечки информации. Очередная экспедиция любителей чужого добра должна исчезнуть без следа — и пусть потом испанцы гадают, что с ней случилось. Потонули ли во время шторма на обратном пути, сожрали дикари-людоеды или уничтожили каким-то аццким колдовством...

Для гарантированного же уничтожения предстояло предусмотреть многократное дублирование запланированных акций — испанцев следовало уничтожить любой ценой! Нужные для этого мероприятия прорабатывались заранее. Первым делом, предстояло озаботиться технической частью — для чего отрабатывалось сразу несколько конструкций мин. Во-первых, прикрепляемые к корпусу корабля мины с химическим замедлителем и с якорем. В первой мины 'спуск' должен был происходить при растворении кислотой металлической проволочки, что приводило к срабатыванию пружины, накалывающей капсюль. Что потребовало проведения многочисленных экспериментов на макетах без боевой части. В ходе этих экспериментов использовались различные конструкции мины и различные материалы 'блокиратора', различные кислоты. По конструкции в конечном счете сошлись на стеклянной — из толстого мутного зеленого стекла — банке с 'перегородкой'. В нижнюю часть, через которую проходила проволока 'блокиратор', через специальное отверстие заливалась кислота. В верхней же располагалась пружина, приводящая в действие боек, накалывающий капсюль. Разделяла две части стеклянная же перегородка с маленькой дыркой, через которую проходила проволочка-'блокиратор', а для защиты от попадания кислоты место около отверстия было залито пальмовым воском. Впрочем, даже без этого много кислоты туда вряд ли попало бы, а потому вряд ли она привела бы к выходу из строя механизма.

В конечном счете, после нескольких испытаний надежность взрывателя была признана удовлетворительной — хотя время подрыва оставалось малопредсказуемым, разница достигала нескольких часов. Но это было не существенно. Главное — результат. В качестве же взрывчатки предполагалось использовать все тот же шеддит, производство которого для нужд строительства и горнорудной промышленности было достаточно отлажено.

Второй конструкцией мин стали якорные мины. Эти должны были срабатывать при удалении корабля на определенной расстояние от места стоянки. Попытался корабль куда-то уйти — а не тут-то было! Проволочка натянулась, привела в действие детонатор — и конец! Здесь взрыватель был еще проще — пружина с блокиратором в герметичном корпусе. Блокиратор же выходил наружу, где фиксировался стержнем, к кольцу на котором крепился приводящий в действие мину трос. Герметизировалась вся эта конструкция также путем заливки всех щелей пальмовым воском. Главной проблемой стала добиться того, что 'спусковой' стержень не вылетал при случайном задевании или от качки. Здесь параллельно отрабатывалось два варианта — посадка с натягом и 'пломба' из куска проволоки, которая бы при достаточно сильном рывке разрывалась и штырь вылетал — после чего шток блокиратора освобождался и переставал удерживать пружину во взведенном состоянии. После нескольких экспериментов выбор пал в пользу второго варианта.

Однако на этом все проблемы не заканчивались. Мину еще нужно было доставить и закрепить к днищу корабля! Первой моей мыслью было использовать для этого закрепленные к мине 'штопоры'-саморезы — но первые же опыты показали несостоятельности этой идеи. В отсутствие опоры пловцы просто не смогли их закрепить. Вариант с гвоздями был забракован по той же причине. В итоге пришлось думать в сторону более технологических устройств — пиропатронов. Представляли они из себя обрезки ружейных стволов с небольшим пороховым зарядом и 'пулями'-гвоздями. Несколько таких устройств при приведении в действии такой устройство мгновенно забивали в обшивку корабля несколько гвоздей, намертво прикрепляя мину к корпусу. Главной проблемой здесь стало создание надежной системы инициации, но в конечном счете остановились на двух вариантах — 'револьверном' затворе в герметичной коробке, приводимом в действии при нажатии на выходящий наружу рычажок и электрическом варианте, когда для приведения в действие использовалась небольшая серебряно-цинковая батарея и медные спирали. Какая конструкция покажет себя лучше — это уже должны были показать боевые испытания.

Наконец, оставался и вопрос со снаряжением для боевых пловцов. После некоторых раздумий здесь я сделал выбор в пользу 'противогазных' масок с дыхательной трубкой. Все изготавливалось из прорезиненной ткани, а на конец шланга для дыхания ставилась короткая медная трубка с поплавком и свинцовым 'противовесом для удержания в строго вертикальном положении. Однако главной проблемой стало не это, а стекло для 'очков'. Те поделки, что производились на имеющемся опытном производстве, для этого не годились совершенно — потому пришлось искать подходящие 'натуральные' материалы. В конечном счете, стекла сделали из наиболее качественного горного хрусталя, который только смогли найти. Таким образом, к началу операции по уничтожению флотилии Альварадо у меня в распоряжении имелась почти сотня относительно подготовленных боевых пловцов.

Оставался лишь вопрос с ориентированием — здесь пришлось положиться на то, что на кораблях какой-нибудь огонек да будет гореть. Вот на этот свет они и поплывут... Ничего другого быстро придумать просто не удавалось. Для возвращения же назад были срочно сделаны небольшие компасы с магнитной стрелкой. Вот только увидят ли они в темноте, что там компас показывает? А зажечь какой-нибудь свет в воде вряд ли получится. Был еще вариант со светящимися стрелками — но для этого нужен фосфор. Получают который из апатитов или фосфоритов, а где их взять? Я уже и думал было плюнуть на эту идею и задуматься над 'альтернативными' способами навигации, но тут вдруг вспомнилось, что нам в школе химичка про фосфор рассказывала — вроде как, исторически впервые его получили из человеческой мочи, что тогда вызвало у всех, можно сказать, дикий восторг. Помнится, потом еще даже подшучивали на тему 'организации бизнеса' по производству фосфора. Но вот точной технологии я, увы, не знал... Пришлось потратить на опыты полтора месяца — выпаривали, дистиллировали, проводили реакции с различными веществами, которые могли быть известны алхимикам 17 века, но после ряда неудачных попыток в конечном счете все же смогли получить некоторое количество светящегося в темноте белого фосфора...*(89) Правда, первая попытка его получения чуть не привела к пожару — но затраченные усилия того стояли... Жалко только, что много фосфора так не получить. А то можно было бы подумать и над фосфорными зажигательными бомбами...

Но следовало перестраховаться. Потому в дополнение следовало предусмотреть еще несколько мер. Во-первых, ракеты. У меня в распоряжение уже сейчас была небольшая флотилия из пятерки небольших парусно-гребных корабликов и одной восстановленной трофейной каравеллы. Вот только все это были мелкие суденышки, куда много пушек не поставить, а при большом численном перевесе не помогут и большие дальнобойность и скорострельность 'единорогов'. Потому в дополнение к пушкам решено было использовать ракеты — которые можно разместить буквально на плоту и, при приближении вражеской флотилии, шарахнуть хорошим залпом... Точность, правда, будет отвратительной — потому ракеты следовало воспринимать лишь как оружие 'последнего шанса', при стрельбе практически в упор... Ракеты предстояло оснастить зажигательными боеголовками на основе смеси каучука, спирта и каких-то масел, которая очень хорошо горела и не тушилась водой. Не классический напалм, но результат получился вполне удовлетворительным. В результате боеголовка представляла из себя небольшой сосуд с небольшим зарядом шеддита, который при подрыве поджигал и разбрасывал в разные стороны горящую смесь, увеличивая тем площадь поражения. Для повышения точности стрельбы ракеты в полете должны были 'закручиваться' за счет расположенных под небольшим углом хвостовых стабилизаторов. Устройство получилось достаточно ненадежным. При пробных запусках большая часть ракет даже близко не попадала в мишени, были случаи взрывов в воздухе и даже осечек, когда ракеты и вовсе не покидали пусковой установки. А одна из ракет даже взорвалась при старте, убив и покалечив почти десять человек. Но подстраховаться все же стоило...

Ну и, наконец, готовилась и абордажная команда, которая в ночное время должны была подплыть на тростниковых лодках к испанским кораблям и попытаться захватить их штурмом... Или же хотя бы частично помочь в эвакуации боевых пловцов. И вот пришло время действовать...

* * *

(Мексика. Январь — апрель 1534 года)

Силью Пума был одним из тех, кто несколько лет назад создавал разведку китонцев. Будучи по происхождения из знати племени киту, инков он ненавидел буквально с самого детства — ведь именно они лишили власти его род! Кураки? Да не смешите! Что может курака сделать? Браки регистрировать да в религиозных празднествах участвовать? В инкских религиозных празднествах, заметьте. Во всем остальном же распоряжались назначенные инками камайоки — многие из которых вообще происходили из низкородных! Достаточно вспомнить, что камайоки вплоть до 'полутысячников' вообще выбирались крестьянами или камайоками более низкого уровня! А тысячников и выше инки зачастую назначали из них же. И это в то же время, когда множество лучших людей их племени занимались всякой ерундой!

Потому когда Атауальпа предложил ему заняться тем же, чем до того его предки, он не мог не согласиться! Пусть он был и не на первом месте в зарождающейся системе разведки, но и далеко не на последнем! А там, глядишь, и подвинет кого-нибудь...

Вот только вскоре все пошло сильно не так, как планировалось. Сначала этот хитрец, наместник Томебамбы Уалтопа, убил Атауальпу, а затем началась война, которая пошла совсем не так, как планировалось. Увы, авторитет Руминьяви сильно не дотягивал до того, что было у Атауальпы. Начался разброд среди знати, приведший к расколу армии и сражениях меж собой, потом последовало вторжение на север армии Уалтопы вместе с частью перебежчиков из Северной армии. Потом, казалось бы, дело пошло на лад. Южан погнали с земель уну Кито — но тут подошла вооруженная доселе неведомым оружием армия Уаскара. В это же время бежал и его непосредственный руководитель, начальник всей разведки! Не иначе как он давно на Уаскара работал — как иначе объяснить все прошлые провалы разведки? После его бегства Силью Пума был назначен начальником разведки — но что-то изменить было уже поздно!

Они проиграли. Руминьяви, Чалкучиму и еще многих лучших людей его племени кусконцы казнили, но некоторым повезло. Их 'удостоили чести' выслать в земли дикарей-майя чтобы там своими действиями отвлекать белокожих чужаков от Тауантинсуйу! Уаскар оказался куда хитрее, чем от него могли ожидать — это и предрекло поражение Атауальпы и Руминьяви. Нельзя недооценивать противника. И вот теперь они в этих проклятых землях майя — с их жарким и душным климатом, с местными дикарями, с близкими землями белокожих чужаков и порой появляющимися жуткими болезнями! Почти две третьих тех, кто прибыл на новые земли, уже умерли — и лишь половина из них в сражениях! Остальные умерли от болезней... На смену им, правда, приходили мобилизованные из местных дикарей воины — но на фоне ветеранов походов Уайна Капака и гражданской войны смотрелись они не очень... Однако выбора не было.

На новом месте Силью Пума первым делом приступил к организации разведсети — в том числе, в захваченных белокожими чужаками землях. Нужно ведь было знать, что там творится? А дела там были очень веселыми... На захваченных белокожими чужаками землях практически не стихали восстания. Едва они давили одно, как начиналось другое, в другом конце страны. Если поначалу большинство живших здесь племен поддержало белокожих чужаков, то вскоре эта поддержка начала сильно падать. Сказалось то, что установленный ими режим оказался ничуть не лучше прежнего. Пусть и не было теперь человеческих жертвоприношений, но грабить и эксплуатировать народ стали еще больше... И постепенно многие начинали считать, что 'а при ацтеках-то было лучше'...

И вот сейчас, когда Кискис решил расширить свои земли за счет земель белокожих чужаков на юге, Силью пума подумал, что можно поступить с белокожими чужаками точно также, как поступил с ними Уаскар. Нужно отвлечь их силы на другие, более важные для них цели. А что есть более важного? Конечно, Мексика! Но чтобы организовать там крупное восстание — нужен вождь, за которым пойдет не только его племя! И тут подвернулся удачный случай — последний правитель ацтеков, Куаутемок, казненный несколько лет назад испанцами! В свое правление он сумел организовать достойное сопротивление захватчиками, за что даже после смерти во многих племенах почитали чуть ли не как бога! От агентов было известно, что некоторые ему даже молятся как богу или какому-нибудь сыну бога! Жалко только, что Куаутемок этот давно мертв...

Но тут вспомнился случай из истории инков — как во времена Тупака Инки Юпанки один из вождей племени чанка объявил, что именно о является законным Сапа Инкой, а Тупак Инка Юпанки — узурпатором, и поднял восстание. Себе он тогда взял имя Пачакутек 2, объявив себя сыном того самого Пачакутека, который создал Тауантинсуйу. Но ведь, немного переосмыслив этот опыт, можно придумать и другую идею! Взрослых сыновей у Куаутемока, к сожалению, не было. Но почему бы не выдать своего человека за самого Куаутемока? Казнили белокожие чужаки? Так врут все испанцы! Куаутемок жив и сбежал из плена, а казнили кого-то лишь затем, чтобы скрыть факт побега!

Когда план получил одобрение Кискиса, Силью Пума немедленно принялся за дело. Как ни странно, но на роль 'Лжекуаутемока' удалось найти человека достаточно быстро. Им оказался один из дальних родственников последнего правителя ацтеков, который обладал как внешним сходством с ним, так и необходимыми личными качествами. Когда ему предложили стать правителем ацтеков — поначалу он принял это предложение за провокацию испанцев, но вскоре идея ем понравилась. Ведь одно дело быть нищим провинциальным дворянчиком, на которого истинные испанцы смотрят свысока, а другое — правителем огромной страны! Ну пусть не такой огромной, как прежде, но все же... Религия? Да плевать он на нее хотел! Точно также, как в свое время ради личной выгоды он перешел в веру пришельцев, точно также сейчас он был готов принять любую другую! Да и вообще — ради такой цели можно и рискнуть всем!

Так что, инсценировав его смерть, агенты Силью Пумы вскоре доставили будущего 'тлатоани Теночтитлана' к нему 'в гости'. Где и начали составлять более подробные планы. Большим преимуществом оказалось то, что 'Лжекуаутемок' неплохо знал как традиции ацтеков, так и положение дел на завоеванной земле — в том числе, настроения населения. И вскоре 'Лжекуаутемок' с сотней воинов майя и китонцев отправились поджигать восстание... По приказу Кискиса, вместе с ними и отправился и Силью Пума, которому предстояло координировать действия повстанцев.

— Знайте, люди, — взобравшись на возведенную на площади деревни трибуну, начал речь Лжекуаутемок, — За прошедшие годы я узнал очень много нового — и теперь знаю, почему пал Теночтитлан. Виной тому не пушки и не сабли захватчиков! Всему виной ложная религия! Жрецы сотни лет обманывали нас ради накопления собственных богатств! Мы поклонялись сотням богов — когда на самом деле их гораздо меньше! Есть два главных бога — бог Солнца Тонатиу и богиня Луны Койольшауки и несколько их детей.

Услышать такое от самого тлатоани Теночтитлана жители нескольких деревень, кого собрали сейчас на площади, явно не ожидали. Тем более, что, несмотря на принятие новой религии, многие по-прежнему тайно поклонялись прежним богам!

— И этим богам не нужны никакие человеческие жертвоприношения, — продолжил Лжекуаутемок, — Им нужно лишь наше уважение и соблюдение их пяти заповедей! Не убивай, не воруй, не лги, не изменяй, не ленись — вот чего требуют от нас боги! А наши прежние жрецы — они лишь обманывали людей чтобы сколотить богатства! Они же виноваты и в нашем поражении — они одурманили голову тлатоани Моктесуме, и тот впустил захватчиков в самую столицу своей страны! Но теперь этого не будет. Мы теперь знаем правду, а потому победим! Да помогут нам великие Тонатиу и Койольшауки!

Как бы Силью Пума не ненавидел инков, он не мог не признавать, что с религией они неплохо придумали. Одна только отмена массовых человеческих жертвоприношений привлекла на их сторону многих людей. Да и выставить на первое место богов Луны и Солнца, а остальных представить их детьми, было неплохой идеей... А поскольку люди его профессии особой религиозностью обычно не отличаются, Силью Пума решил, что испытанная инками в Андах система может неплохо сработать и на новых землях...

* * *

(Тауантинсуйу, уну Гуйякиль. Апрель 1534 года)

К реализации плана по уничтожению испанской флотилии приступили сразу же после разгрома основных сил испанской экспедиции. Как сообщали разведчики, испанские моряки вместе с парой сотен рабов в это время как раз по очереди вытаскивали на берег корабли для очистки днища — и к этому времени закончили работу более, чем с половиной. Что ж, пришла пора эти кораблики постараться реквизировать...

На следующий же день к лагерю испанцев выдвинулся отряд в пять тысяч человек с большими и ручными 'громовыми трубами' и боевыми пловцами. Но прежде, чем они начнут активные действия, предстояло провернуть еще небольшую отвлекательную операцию силами трех разведывательных сотен, которые еще до эвакуации укрылись в лесах в окрестностях места высадки...

Оставшиеся в лагере на берегу испанцы не сидели на месте. Хоть большую часть времени они и занимались тем, что, не без помощи рабов, чистили днища кораблей, однако при том не забывали и про разведку окрестностей. Поскольку же 'местных дикарей' испанцы совершенно не боялись, то высылали для этого отряды численностью не больше 3-5 человек. Однако очень быстро эти разведчики убедились, что им ничто не угрожает. Немногие оставшиеся после высылки войсками Великого Инки жители — в основном, рыбаки из нескольких мелких прибрежных селений — запуганы и не способны оказать сопротивления. Остались здесь лишь те, кто успел вовремя укрыться в лесу или выйти в море. Главные же силы армии этого 'Великого Инки' находятся где-то очень далеко — куда сейчас направляются отряд Альварадо. А раз так — можно переключиться и на более интересное занятие. Поискать всякие ценности...

Однако в один из дней тройка испанских разведчиков в положенное время в лагерь так и не вернулась. Прождали еще день — но так никто и не вернулся. Тогда было решено для выяснения произошедшего отправить в тот же район уже более крупную разведгруппу. Целый десяток — такой силы хватит справиться хоть с сотней туземцев! На третий день ранним утром они выдвинулись в том же направлении — и уже около полудня перед испанцами предстала картина происходящего. Посреди небольшой полянки посреди леса валялось почти два десятка трупов туземцев — а рядом с ними и двое погибших разведчиков. Как стало понятно при осмотре места схватки, первый из них был убит ударом молотом сзади — оставшийся незамеченным индеец подкараулил его около кустов. Рядом лежал и его труп. Второго убило прилетевшим в открытую часть головы увесистым чугунным шаром из пращи. Третий же устроил на поляне буквально настоящую бойню — и лишь многократное численное превосходство позволило индейцам убить его. Однако даже смертельно раненый испанец смог добраться до дороги, где его и обнаружили разведчики!

Потери же туземцев составили почти два десятка человек! Уйти, судя по следам, удалось буквально трем-четырем — да и те явно были ранены. Бросившиеся наутек туземцы даже бросили несколько мешков с добром — среди которого испанцы к большому своему удивлению нашли изделия из серебра и золота! Последняя находка немедленно вызвала оживленные споры — итогом которых стало буквально единогласное решение. Дикарей — примерно наказать! Чтоб неповадно было на белого человека нападать. Золото с серебром — найти и отобрать!

После этого немедленно развернулась активная деятельность. Вскоре разведчики, пройдя тропой убитых дикарей, обнаружили около одного из селений разворошенный тайник с серебром, золотом, металлическим оружием и инструментом, тканями, различными украшениями, посудой... Похоже, перед приходом инков какой-то местный вождь припрятал здесь свои богатства, а теперь решил их отсюда забрать... Следы же уцелевших туземцев уходили куда-то в леса, где и терялись. Соваться туда испанцы пока посчитали преждевременным. Нужно было все тщательно разведать и тщательно подготовиться.

А пока можно заняться и поиском припрятанных сокровищ. Ведь раз есть в этих местах один тайник, то могут быть и другие? Жажда наживы оказалась настолько сильна, что голос разума, говоривший о необходимости как можно скорее закончить чистку днища всем кораблям, был задвинут далеко и надолго. Не помогло даже то, что найденное золото фальшивым оказалось. И пока меньшая часть моряков вместе с рабами, проклиная алчность своих соотечественников, продолжали чистить днища — те буквально носом рыли в покинутых деревнях — и, как вскоре оказалось, не зря! В течение недели было найдено еще два такого же типа тайника — подземелий с деревянными перекрытиями, поверх которых был насыпан слой земли и даже росла трава!

Попутно же — через рыбаков из уцелевших поселков — испанцы составили себе и картину того, что происходило на этих землях совсем недавно. Пять лет назад в Тауантинсуйу — так местные жители называли свою страну — развернулась гражданская война между правителем и одним из крупных военачальников, который метил на его место. Вождь провинции Гуйякиль, где сейчас и оказались испанцы, поддержал в той войне этого военачальника — за что все они и поплатились. Уаскар, правитель Тауантинсуйу, разгромил его войска, восстановил свою власть в этих землях, а мятежные племена обратил в рабство и отправил работать на шахтах в далеких горах. Однако часть людей смогла избежать этой участи, укрывшись в лесах — в том числе, и остатки прежней знати и прежних властей. Вот, видимо, испанцы и столкнулись с остатком войска одного из здешних вождей. Их тут немало таких вокруг! Вот если бы белокожие люди с их могучим оружием объединили их и пошли походом на захватчиков-инков... Один из крестьян даже пообещал, что сведет их с 'одним важным человеком', который может помочь...

Вскоре состоялась и эта встреча. Явившийся на нее индеец в богатых нарядах сначала пытался расспрашивать пришельцев о их силах и дальнейших планах, стараясь при этом как можно меньше говорить в ответ.

— Вас мало, — в конце концов сказал он, — Вы ничем не сможете нам помочь. Ваши силы слишком малы, чтобы тягаться с армией Великого Инки.

— Наш отряд уже пошел воевать с инками! — гордо ответил один из моряков.

— Я знаю про это, — согласился индеец, — Но что они смогут сделать против армии Инки? В прошлую войну наш народ выставил армию в десять тысяч топоров и палиц — и ничего не смог сделать!

— У нас есть оружие, которого нет у людей Инки! — ответил капитан одного из кораблей.

Демонстрация стрельбы из ружья произвела на индейца огромное впечатление! Сначала он испуганно смотрел на 'трубу, исторгающую громы', а потом заявил, что с таким оружием от армии Великого Инки ничего не останется!

— Это несомненно, — согласился тот же капитан, — Вот только чтобы нанять людей с таким оружием — понадобится очень много желтого и серебристого металлов.

— Да, да, мы дадим вам эти металлы! У нас припрятано много такого металла! — радостно закивал в ответ индеец, — но, может быть, вам нужен и серый металл? — показал он испанцам на свой нож, — Это очень дорогой и ценный металл! За такой металл дадут серебристого металла впятеро по весу!

— Не, его нам не надо, — с трудом сохранив невозмутимый вид, ответил все тот же капитан, — Вам серый металл будет нужнее.

— Хорошо! — согласился индеец, — Тогда скоро я приведу к вам двенадцать сотен солдат! Они помогут вам в войне с инками и покажут все наши тайники!

Обе стороны остались довольны встречей. Испанцы считали, что теперь они получат огромное количество хотя бы серебра — даже если все золото фальшивым окажется. Да и помощники из местных не помешают! А инкский разведчик — что теперь легче будет сохранить незамеченными последние приготовления к битве...

* * *

(Испания. Апрель 1534 года)

Последняя экспедиция оказалась для Франсиско Писарро полным поражением. Проклятые язычники, как оказалось, были не привычными по прежним походам дикарями, а достаточно высокоразвитой цивилизацией, владеющей железом и огнестрельным оружием! Причем, и железо, и аркебузы у них оказались куда лучше! Умиравший после тяжелого ранения артиллерист Педро де Кандия еще во время сиденья в сарае, пока решались их судьбы, успел сказать Писарро, что не представляет, как язычники смогли обеспечить такую скорость стрельбы из своих орудий! Да и из аркебуз стреляли они по несколько раз подряд!

В результате итогом похода было полное поражение! Мерзавец-торговец, которого они в прошлый раз в плен захватили, умело обвел вокруг пальца их всех! А, может быть, и не торговец это никакой был? А подсыл этого Великого Инки? Уж больно складно все говорил — ни у кого и сомнений в его словах не появилось! Нет, недаром после попадания в плен Писарро его больше не видел... Или он и того раньше исчез? И вот результат... По правде говоря, отправляясь в экспедицию, Франсиско Писарро еще не был уверен, что сможет сразу завоевать эту 'империю инков'. Слишком мало сил у него для этого было. Потому прийти, пощупать — а дальше и решить, что делать. Ограничиться ли набегом с грабежом или перейти к полноценному завоеванию? Однако он был уверен, что в любом варианте останется не в убытке.

Когда его привели к этому Великому Инке — Писарро предложил было торговлю лошадьми, но это было скорее жестом отчаянья, чем продуманным планом. Он сразу понял, что если сейчас не сможет чем-то заинтересовать правителя этих язычников — то его просто убьют. Вот прямо сейчас и на этом же месте... Однако удалось их заинтересовать! Вот только сам Писарро в торговле не понимал ничего. Что говорить, если он даже безграмотным был! Война была единственным, в чем он до того преуспел.

Возвратился в Панаму Писарро с позором. Мало того, что ничего не приобрели — так ему даже нечем было расплатиться с остатками отряда! А ведь еще и с кредиторами предстояло расплачиваться за проданное оружие и снаряжение... В Панаме его больше не ждало ничего. Оставалось попробовать чего-то добиться в Испании. Однако кому интересны неудачники? Ни король, никто из высшей знати с ним не захотели и общаться — для всех он был лишь неудачником, потерпевшим позорное поражение от каких-то язычников! Пробовал было он найти того, кто согласился бы торговать с этими инками — но у уважаемых купцов его предложение вызывало один смех! А вскоре и кредиторы объявились — и в результате Писарро оказался в долговой тюрьме.

Однако, как будут говорить в одной стране спустя несколько веков, жизнь — она как зебра... В один прекрасный день Франсиско Писарро внезапно выпустили из долговой тюрьмы — и едва он из нее вышел, как ему сразу передали, что один ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ человек желает с ним встретиться — и как можно быстрее.

— До нас дошли слухи о применении язычниками порохового оружия с очень высокой скоростью стрельбы, — без долгих вступительных речей перешел к делу человек.

Себя он не называл, но Писарро сейчас это особо и не волновало. Важнее было то, что именно благодаря нему его выпустили из тюрьмы. И понятно, что от итогов этой встречи будет зависеть и дальнейшая его судьба.

— Все верно, — согласился Писарро, — Покойный Педро де Кандия говорил, что представить себе не может, как им удается так часто стрелять из пушек.

— А аркебузы?

— Думаю, с аркебузами я понял, чем пользуются язычники, — ответил Писарро, — Хоть никто из нас и не видел их аркебуз вблизи, но я однажды видел нечто похожее у нас. Многозарядные аркебузы, которые не нужно перезаряжать после каждого выстрела. Достаточно провернуть барабан и подсыпать пороха на полку.

— Да, мы знаем про такое, — согласился собеседник, — Но это ведь очень дорогое оружие! Не каждый гидальго может позволить себе такое. А у них это — оружие простого солдата?

— Да, все правильно, — согласился Писарро.

— Значит, есть в том какая-то хитрость, — продолжил собеседник, — Или они нашли способ сделать такое оружие дешевым и массовым, или... или у них что-то другое. И тех, кто меня послал, очень интересует — ЧТО ЭТО ТАКОЕ? Как интересует и вопрос с пушками.

— Язычников много — и они могли заставить своих рабов делать для себя такое оружие практически бесплатно, — предположил Писарро, — Потому оно стоит у них ровно столько, сколько съест раб-кузнец.

— Это тоже вариант, — согласился собеседник, — Но нужно тщательно все проверить...

— И что я должен буду сделать? — понимая, что от него чего-то хотят, спросил Писарро.

— Эти язычники хотят лошадей и, прежде всего, кобыл? — ответил собеседник, — Хорошо. Мы продадим им несколько кобыл! Скоро мы отправим к этим инкам свой корабль. Реально командовать им будет наш человек, но для язычников главным должен выглядеть ты! Поскольку уже был у этих инков и договаривался с их правителем. А, кроме того, именно ты сейчас больше всего знаешь про этих инков. Нашего же человека представишь как своего компаньона — купца, занимающегося торговлей с Новым Светом...

* * *

(Тауантинсуйу, Тампис. Май 1534 года)

Ну вот и все... Все приказы отданы, армии пришли в движение — и теперь оставалось лишь ждать донесений. Скоро все должно так или иначе решиться. Как? Скорее всего, в нашу пользу — все же перестраховался я основательно. Генералы, кстати, вообще сомневались в необходимости всех этих мер. Впрочем, это и не удивительно. Что они на данный момент знают и думают о белокожих пришельцах? Да, по сути, за особо серьезного противника их вообще не воспринимают! Два сражения с их армией обернулись блестящей победой армии Тауантинсуйу — а от этого недалеко и до головокружения от успехов... Вот и приходится лишний раз напоминать генералам про то, что не стоит белокожих пришельцев недооценивать...Остается надеяться, что им удастся выполнить все так, как было задумано.

Поскольку же пока у меня появилось свободное время, то его решил посвятить решению некоторых других вопросов. Первым делом решено было наведаться на единственную на данный момент судоверфь Тауантинсуйу в районе Тамписа. Первыми построенными здесь кораблями ВМФ Тауантинсуйу стали несколько небольших парусно-гребных суденышек для патрулирования побережья и перевозки людей в Центральную Америку. Впрочем, куда более важным это было с точки зрения отработки технологий деревянного судостроения и подготовки моряков к управлению новым типом плавсредств.

К сожалению, местные мастера в прежние времена умели строить лишь два вида плавсредств — бальсовые плоты и тростниковые лодки, а я вообще никогда особо не интересовался вопросами деревянного судостроения. Все, что у меня было на этот счет, — это несколько фотографий из интернета. Парочка реконструкций старых кораблей, да несколько фотографий современных яхт — которые, поди, еще и из композитных материалов построены! Оставалось одно — на основе имеющихся фотографий попробовать придумать нечто свое. По конструкции получилось нечто вроде поморского коча — правда, я не был уверен, что технология точно соответствовала тому, что было в оригинальной версии. Вполне возможно, что отличия были весьма значительными... Кроме того, на корабликах предусмотрели возможность весельного хода и установили артиллерию — по 2 пушки на поворотных лафетах.

На данный момент таких кораблей был уже десяток — в обычное время они патрулировали побережье, но сейчас большая их часть отправилась в район высадки белокожих пришельцев. Были, правда, значительные сомнения в том, что они смогут всерьез помешать им уплыть — разве что смогли бы, ценой собственной гибели, потопить 1-2 вырвавшихся из приготовленной засады испанских каравеллы. На патрулировании побережья оставалась всего лишь тройка кораблей, да еще столько же стояло на верфи в разной степени готовности.

Впрочем, дело этим не заканчивалось. Кроме производства 'Больших сторожевых лодок', на верфи занимались и копированием испанской техники. Первый испанский корабль доставили сюда еще после разгрома экспедиции Писарро — одну из затонувших тогда на мели каравелл подняли и доставили сюда, где ее, после дезинфекции серой, изучили уже местные кораблестроители — после чего явились ко мне с вопросами. Тогда, после некоторой переработки, было решено начать строительство судов нового типа, получивших условное название 'Большая военная лодка'. К настоящему моменту таких кораблей в строю было всего два — восстановленная испанская каравелла и один корабль собственной постройки. Еще два же сейчас находились на этапе строительства.

В ходе последующего за осмотром разговора с начальником судоверфи выяснилось, что дела тут идут пока неважно. Главных проблем было две — нехватка работников с достаточной квалификацией и материалов. Расположение верфи в районе Тамписа во многом решало вопрос с деревом и топливом для строительства — как-никак, неподалеку лесистая местность Гуйякиля, однако создавало другие проблемы, связанные с удаленностью этой местности от основных, так сказать, промышленных районов. Поскольку своих кузнецов и литейщиков, умеющих работать с железом, не было — все железные или чугунные детали приходилось доставлять из Хатун Ирриру. Медные или бронзовые доставлялись, в основном, из Томебамбы, хотя что-то — тот же медный лист для обшивки днища — везли из Куско, т.к. лишь там осуществлялся прокат медных листов, а кованные листы были куда хуже качеством, да и производились в очень небольших объемах — уж больно трудоемкое занятие. Вот только много ли увезет лама? Ну возьмет она рулон площадью в 3-4 квадратных метра — но не более того! А лам свободных немного — и без того много что везти надо! Вот и получается, что объемы строительства новых кораблей ограничены логистикой... В остальном проблем не было, некоторые текущие вопросы решали зачастую прямо на уровне провинции, не вынося их на самый верх. Сначала, правда, проблем было много. Пришлось немало повозиться и с отработкой технологии паровой гибки, и с режимами работы сушильной камеры или пропиткой древесины хлоридом цинка — но в настоящее время все эти вопросы были уже решены...

Следующим делом предстояло решить вопрос с пленными — как индейцами, так и испанцами. После того, как все они отсидели положенный месяц в карантине их, убедившись в отсутствии больных, отправили в другой сарай — для пленных. После чего принялись за дело 'особисты' в лице жрецов Инти. Первым делом разобрались с пленными испанцами — никаких ценных навыков, кроме военных, среди них не обнаружилось, потому отправлять к Кискису было все равно некого. Так что пленные сразу же были отправлены работать на ртутные рудники Уанкавелики — которые несколько лет назад были закрыты дабы не портить здоровья своему народу. Однако ртуть-то все равно нужна! Что ж, пусть тогда эти уроды и дохнут там — во благо Тауантинсуйу!

С пленными индейцами было несколько сложнее. По сути, главным их полезным навыком было само то, что они привыкли к жизни в условиях сельвы — равнин или низких, поросших лесом, гор. С точки зрения специальностей большинство оказалось простыми крестьянами. Правда, было и немного ремесленников — ткачи, каменщики, строители, гончары и так далее... Попался даже один кузнец, который раньше — до прихода испанцев — работал с медью. Их судьбу, в конечном счете, решили на совещании с участием жрецов и Титу Атаучи — всем, кто согласится принять заповеди и мораль инков, предстояло отправиться на восточную границу и основать свой городок в сельве. Ну а поскольку женщин среди них не было, то вместе с освобожденными индейцами туда предстояло отправить и примерно такое же количество незамужних женщин — и ассимилируются, заодно, быстрее...

Ну а в середине мая пришло и долгожданное известие от армии Атока... Испанские моряки были уничтожены, корабли — захвачены или потоплены. Как сообщал командующий Громотрубной армией, под видом сбора 'племенного ополчения' ему удалось сосредоточить в районе места высадки более тысячи человек — оружие для которых, вплоть до пушек, было припрятано в тайниках еще до прихода испанцев.

Боевые пловцы выполнили свою задачу лишь частично. Всего было заминировано лишь четыре корабля, вернулись назад всего семь пловцов. За то когда средь бела дня с интервалом часа в полтора взорвались сразу четыре корабля — это произвело на испанцев впечатление! После первого же взрыва испанцам прислали ультиматум с требованием сдачи — 'иначе все ваши корабли будут взорваны'. Поначалу, конечно, никто в это не поверил. Но уже после третьего взрыва моряки со всех кораблей в ужасе бросились бежать на берег — и вот тогда-то, воспользовавшись переполохом, испанский лагерь и атаковали!

Высадка десанта или атака парусно-гребными судами на корабли уже не потребовались. Четвертый корабль взорвался в самый разгар сражения на берегу, два корабля захватили прямо на берегу в процессе очистки днища, еще пять — в море недалеко от берега. После чего ими занялись санитарные команды — предстояло дезинфицировать серой внутренности корабля...

Кстати, в связи с угрозой распространения европейских инфекций по всей стране создавались санитарно-карантинные отряды из жрецов и солдат. В их задачу входило проведение соответствующих карантинных мероприятий — блокировка дорог и горных перевалов, изоляция отдельных населенных пунктов или районов города, помещение в карантинные дома людей с подозрением на основные вирусные заболевания (симптомы которых я выписал из медицинского справочника) и выявление контактировавших с ними лиц, уничтожение трупов и жилья умерших от инфекций. В снаряжение санитарно-карантинных отрядов входили костюмы из прорезиненной (путем пропитки каучуком) одежды и противогазы со стеклами из полированного горного хрусталя и угольными фильтрами. Были у меня, правда, значительные сомнения на счет эффективности таких фильтров... Все же вирус пролетит через практически любой фильтр, если только не специальный. Но ведь вирус-то обычно как попадает? Так вместе с пылью или жидкостями — которые фильтр как раз задержит. Так что пусть эффективность и относительная, но на час-другой хватить должно. Как, в конце концов, врачи те же в обычных респираторах с больными какой-нибудь чумой работают и при этом не заражаются? Значит, стоит и нам попробовать.

Правда, для проживания людей из санитарно-карантинных отрядов во время эпидемий следует предусмотреть отдельные поселения — предосторожность не помешает...

* * *

(Мексика. Май 1534 года)

Восстание Лжекуатемока стремительно набирало обороты. Если в самом начале он имел в распоряжении всего два десятка солдат, присланных Кискисом, то к середине мая численность восставших достигала без малого трех тысяч. Причем, слухи неслись далеко вперед наступающих войск. Тезисы, высказанные им на выступлении перед народом после одной из первых побед, передавались от одного человека к другому — и во многих местах после этого начинались стихийные выступления, с переменным успехом. Где-то крестьянам-индейцам удавалось ворваться в дома господ и безжалостно расправиться со своими угнетателями — где-то же, наоборот, испанцем удавалось легко подавить восстание и жестоко расправиться с его участниками.

Тем временем формирующаяся армия Лжекуаутемока захватывала одну за другой индейские деревушки на юге Мексики, жители многих из которых затем присоединялись к повстанцам. Попавших в плен испанцев при этом жестоко убивали или обращали в рабство — и вскоре все без исключения новоиспеченные генералы имели при себе целый штат белых рабов — прислугу, наложниц... Относительно повезло лишь попавшим в плен ремесленникам — их всех велено было доставлять к Кискису, которому нужны были достаточно квалифицированные специалисты. Особенно из тех, кто умеет работать с металлом...

Однако вечно такое продолжаться не могло. Первые попытки противодействия начались достаточно быстро — однако на тот момент испанцы неверно оценили противостоящие силы противника и настроения местного населения. Считая, что новое восстание мало чем отличается от постоянно возникающих местных выступлений, испанцы отправили на его подавление всего десяток конкистадоров с парой сотен индейцев из вспомогательных сил. Однако еще на подходе отряд начали атаковать из лесов немногочисленные группы лучников — неприятно, но без особо значительного урона, а затем они наткнулись на настоящую засаду — причем, вражеские солдаты имели в том месте пушку и несколько ружей! Все оказавшиеся в засаде конкистадоры там же и полегли, а индейцы-союзники практически поголовно перешли на сторону повстанцев!

Вторая попытка была уже посерьезнее — в этот раз испанцы собрали целую полусотню конкистадоров с тысячей индейцев-союзников — причем, отобрав для этого наиболее лояльных тласкальцев. При войске было даже две пушки и два десятка аркебузиров. Это было уже серьезно — когда Лжекуаутемок и Силью Пума получили соответствующее донесение разведчиков, они сразу же поняли, что в открытом бою шансы у них невелики. Армии Кискиса или (не к ночи будет помянут) Уаскара это сделать бы смогли (причем, во втором случае наверняка и без особого труда). Но у Силью Пумы таких армий нет. Есть, правда, примерно такое же количество пушек и аркебуз (название 'громовые трубы' у изгнанников-китонцев как-то не прижилось, т.к. ассоциировалось с инками) — вот только большинство солдат совсем недавно научилось ими пользоваться, а потому не сможет конкурировать с прошедшими множество сражений конкистадорами. Значит, никакого открытого сражения! Устроили засаду, обстреляли — и по-быстрому ушли, пока враги приводят в порядок свои войска. Устраивать засады на вражеских фуражиров — чтобы враги не могли высунуться за пределы лагеря менее, чем полусотней. Уничтожать гонцов с донесениями. И так до тех пор, пока по частям не разобьют всю вражескую армию. Когда же испанцы посылали в ответ крупные силы, то их удар приходился в пустоту — к тому моменту солдаты повстанческой армии были уже далеко...

Но, увы, в полной мере осуществить задуманного не удалось. Почти два месяца повстанцы уничтожали по частям вражескую армию — но затем, осмелев, решили атаковать основной лагерь, рассчитывая на то, что к тому моменту они уже достаточно ослабили врага. Это и стало главной ошибкой. Несмотря на значительные потери, оставшимся в лагере испанцам удалось вырваться из кольца и уйти на север — что вскоре грозило новыми неприятностями. И брошенные врагом при отступлении две пушки были здесь слабым утешением...

Глава 6.

Дружески расположенные индейцы доносили испанцам,

что китонцы намереваются поджечь тростниковые крыши городских домов, как

они уже попытались сделать это в Хаухе. Куско лежит в складке долины и не виден

путешественнику, движущемуся с северо-запада, пока он не окажется непосредственно

над ним. Но когда колонна испанцев подошла поближе, стали видны клубы дыма,

поднимавшиеся из-за цепи гор. Оказалось, что это начал гореть Куско. Сорок всадников

помчались вперед, чтобы не дать части китонской армии спуститься в город и завершить

его разрушение. Они обнаружили, что основная часть армии Кискиса предприняла

последнюю попытку не допустить отряд захватчиков в Куско: ее силы были стянуты на

оборону дороги. ... Индейцы отбросили испанцев от дороги, ведущей в город Куско. ...

Некоторые испанские всадники были вынуждены отступить вниз по склону горы.

'Индейцы никогда раньше не видели, как отступают христиане, и подумали, что они делают

это специально, чтобы выманить их на равнину'. Поэтому они остались под защитой горных

склонов и стали выжидать, пока не подошел Писарро со своим отрядом. *(90)

(Тауантинсуйу, Тампис — Хатун Ирриру. Май — сентябрь 1534 года)

Последним моим делом в Тамписе стало награждение боевых пловцов, участвовавших в операции по разгрому флотилии Альварадо. Что их работа внесла значительный вклад в разгром белокожих пришельцев — в этом не сомневался никто из военачальников. Семеро выживших были назначены десятниками над вновь набираемыми боевыми пловцами, получили статус 'Инки по привилегии' и право взять во вторые жены 'Дев Солнца' — выбрать которых смогут сами. Для этого даже пришлось отправить в Куско приказ о переносе распределения 'Дев Солнца' по мужьям на полгода — на Капак Райми. Для тех же, кто погиб во время операции, также были свои привилегии — их семьи освобождались от работы на 'землях Инки' и 'землях Солнца' до тех пор, пока их жены повторно не выйдут замуж, а старшим сыновьям разрешалось брать себе двух жен.

И лишь после этого я отправился в обратный путь к Хатун Ирриру — мысленно жалея об отсутствии в Тауантинсуйу железных дорог. Эх, были б сейчас железные дороги — можно было бы даже при скорости движения в 10 км/ч всего за несколько суток добраться из одного конца страны в другой! Сколько времени, которое можно было бы потратить с пользой, на дорогу уходит! Но, увы, чего нет — того нет. И хотя уже сейчас вовсю строилась первая железная дорога — в масштабах огромной страны это было сущей мелочью. И вряд ли я вообще доживу до того момента, когда по всей стране будут ходить 'электрички'...

На обратном пути мне довелось побывать и в Чан-Чане — бывшей столице Чимора, а ныне столицей одноименной провинции с 'особым статусом'. В отличии от большинства других провинций, во главе которых стоял назначенный из Куско наместник, здесь эта должность была закреплена за потомками прежних правителей Чимора. Так было в свое время установлено Сапа Инкой Тупаком Юпанки, назначившим наместником 'уну Чимор' одного из сыновей прежнего правителя — за то, что тот с подчиненными его войсками добровольно перешел на сторону инков, дав присягу на верность Сапа Инке. С тех пор должность эта передается по наследству — в Куско лишь определяют, какой именно из сыновей прежнего наместника займет его должность. Такая же система, кстати, была и на землях племени чачапояс — что мне не очень-то нравилась. Как бы в будущем подобные 'автономии' не поспособствовали развитию сепаратизма. Сейчас, увы, не время для коренных изменений — но ничего... Когда-нибудь оно все же настанет.

В Хатун Ирриру добрались лишь в конце сентября, т.к. по пути пришлось отвлечься на изучение образцов полезных ископаемых из различных местностей. Из интересного оказалось еще одно обнаруженное месторождение вольфрама.

— А еще здесь вот мы еще вот какие камни находили, — при посещении одного из медных рудников рассказывал мне один из местных геологов, показывая серый камень с металлическим блеском, — Отец мой говорил, что когда-то давно пробовали из них тоже медь выплавлять, но не получается ничего! А тут приказ пришел чтобы собирать разные камни необычные, уделяя особое внимание тем, что как металлы блестят.

— И много тут таких камней? — поинтересовался я у геолога.

— Да достаточно много... Мы их в отвалы сваливаем не одно десятилетие. Какой в них толк-то? Обманка, а не руда...

'Интересно, а не молибден ли это?' — крутя в руках камень, думал я. По внешнему виду, вроде, похож, но уверенности, увы, на этот счет у меня не было. Как жаль все же, что по геологии у меня почти ничего нет — лишь то, что помню еще с тех времен, как в детстве геологией увлекался... Были ж, блин, еще времена, когда лет в пятнадцать ездил по окрестностям, выискивая 'что-нибудь интересное'... И в речках местных как пытался песок промывать — нет, не в поисках золота. На счет этого я и пацаном мелким понимал, что будь в наших реках золото — этого бы точно не упустили. Но вдруг что-нибудь другое интересное найдется? И вот теперь приходится буквально по крупинкам вытаскивать из памяти то, что тогда вычитал в книжках, и пытаться все это более-менее систематизировать... Что ж, попробуем исследовать эти минералы и определить, что же это такое...

— Эти камни пока складировать отдельно, я буду думать, что с ними делать, — вынес решение я.

Но вот, наконец, в конце сентября я в Хатун Ирриру — где как раз вовсю кипит работа... Два месяца назад наконец-то был сдан в эксплуатацию последний участок железной дороги 'Ливитака — Пайтити', что позволило резко увеличить объемы подвозимого груза — пусть пока и на 'ручном приводе'. В результате чего после того, как был создан месячный аварийный запас на случай простоя дороги по техническим или климатическим причинам, было принято решение о задувке второй домны производительностью в 15 тонн в сутки — что и было сделано десять дней назад. После этого резко увеличились объемы производства чугуна, что заставило вводить в эксплуатацию дополнительные конвертеры. Вот только дальше начинались проблемы — механический цех просто не справлялся с резко возросшим объемом работы и полученные отливки просто отправлялись на склад.

— Производство укукулая удвоилось — причем, если раньше почти восемь десятых его шло на рельсы и военное производство, а половина оставшегося — в кузнечный цех на производство хозяйственного инструмента, то теперь почти треть всего производимого металла уходит в механичку.

— Это на что столько металла надо? — даже удивился я.

— Так на телеги на невидимой силе, станки по производству невидимой силы, различные механизмы... А вот оборудования нам не хватает, — говорил начальник цеха, — В месяц делают по одному-два станка, чего нам в принципе не хватает. Тем более, старое оборудование ломается, первые станки уже не дают точности и выведены их эксплуатацию. Ремонтировать их не имеет смысла из-за устаревшей конструкции, потому предлагаю их отправить на переработку.

— В смысле на переработку? — удивился я, — В печь?

— Да, — согласился начальник цеха, — Новые станки уже сильно отличаются по конструкции, даже если эти восстановить в первоначальное состояние — они будут намного хуже новых.

'Ахренеть! — только и подумал я, — А не зажрались ли наши машиностроители? Помнится, когда только начинали производство укукулая — все практически вручную делалось, простейшим инструментом! А теперь им и станки уж не такие — мол, устарели... Как быстро-то к хорошему привыкают'.

— Подождет печь, — не согласился я, — Если считаете, что для вас они бесполезны, я им найду применение.

Следующим делом посетил машиностроительный цех, где как раз в это время рабочие заканчивали сборку сразу двух станков — токарного (получившего от местных мастеров название 'круглорежущего' — в отличие от 'плоскорежущего' фрезерного) и большого плоскошлифовального. Как и в первых станках, в качестве станин у них использовались гранитные блоки — за то вместо ряда шкивов с приводными ремнями на них уже стояли шестеренчатые коробки скоростей вращения и подач.

— У нас две главных проблемы, — на вопрос о возможности наращивания объемов производства отвечал начальник цеха, — Во-первых, хороших мастеров не хватает... Хотя это везде практически такое — все же дело-то новое. А во-вторых — нужны станины для станков! Вытесать гранитный блок, притащить его сюда, отшлифовать — работа огромная!

— Заменим, — ответил я, вспомнив про заготовленные еще несколько лет назад чугунные 'блоки', — Станины будем из укукулая делать, заготовки под это дело есть уже... Мастеров тоже поищем.

Первые станины под будущие станки были отлиты еще пять лет назад — но ведь перед использованием их сначала нужно было состарить... Есть, правда, технологии ускоренного старивания, но тогда решено было проще — сложить их прямо под открытым небом и оставить лет на пять вылеживаться. Много станков тогда не требовалось — потому было решено пока обходиться гранитными блоками. Возможно, ошибочно — но теперь говорить об этом было в любом случае поздно.

Последним же делом заглянул и в сформированное буквально перед самим отправлением на войну КБ, в который вошло полтора десятка человек, кто, на мой взгляд, сравнительно неплохо разобрался в принципах работы различных машин. Перед отправлением я поставил перед ними задачу по разработке гильотины для рубки листового металла, а также долбежного и круглошлифовального станков. Что ж, теперь предстояло посмотреть на продукты их самостоятельных разработок... Удачнее всего оказался проект долбежного станка — здесь мои 'конструктора' взяли за основу уже использовавшиеся на производстве фрезерные станки, на которые вместо вертикальной фрезерной головки установили кривошипно-шатунный механизм, который приводил в движение... обычный напильник! Небольшой прямоугольный напильник с насечками только на одном торце. Не хватало в конструкции еще и поворотного стола или хотя бы 'делительного диска', но на это я уже и внимания не стал обращать — главное, что в целом идею поняли.

— Ну что ж, — изучив чертежи, подвел итог я, — в целом, неплохо. Хотя, конечно, потребует некоторых доработок, о которых поговорим чуть позже. А пока давайте следующие проекты.

Гильотина была отчасти похожа по конструкции на тот же долбежный станок — только увеличенный в несколько раз, да вместо напильника кривошипный механизм приводил в движение нож. Вот только кое-чего тут явно не хватало...

— И как оно будет работать? — поинтересовался я у разработчиков.

— Принцип работы простой, — после некоторого колебания начал один из них, — При помощи вот этого рычага, — показал он на рисунке — чертежом это было сложно назвать — рычаг, — Натягивается приводной механизм и приводится в действие кривошипно-шатунный механизм. После чего просовывается лист...

— То есть просунуть его надо за то время, за которое кривошипный механизм делает оборот?

— Ну да.

— И как вы предлагаете за это время не только успеть лист запихнуть, но и размер правильно выставить?

— Так за ножом будет стоять ограничительная планка — останется засунуть лист до упора.

— Все равно не годится, — не согласился я, — Нужно будет перерабатывать конструкцию. Чтобы нож приходил в движение только тогда, когда это будет нужно. Нажал педаль — лист отрубился. Не нажал — ничего не произойдет.

А вот с круглошлифовальным станком получилась вообще какая-то странная конструкция... По сути, он представлял из себя токарный станок, на суппорт которого установили плоский шлифовальный камень — который двигался вдоль шлифуемого вала. После того, как камень доходил до конца направляющих, рабочий переключал направление подачи — и он начинал двигаться в обратном направлении.

— А вот теперь представьте, что вам надо отшлифовать достаточно длинный вал, — изучив предложенную конструкцию, спросил я, — И что получится?

— ...

— Да ничего хорошего, — ответил я, — Ваш точильный брусок будет соприкасаться с валом лишь в одном месте — по линии соприкосновения. Значит, в этом месте он быстро износится — в точильном камне появится выемка. На начальном участке, конечно, что-то он зашлифует — но вот дальше он пойдет вдоль вала, не соприкасаясь с ним. И толку с такой шлифовки?

— Тогда надо сделать винт вертикальной подачи — чтобы камень двигался одновременно в двух плоскостях! — после короткого раздумья предложил один из 'конструкторов', — Тогда точильный камень будет изнашиваться равномерно и получится нормально отшлифовать вал.

— Ну а если вспомнить, как устроен плоскошлифовальный станок и подумать?

— Вращающийся камень? — после недолгого раздумья ответил все тот же человек.

— Именно! — согласился я, — Вот теперь подумайте над тем, как все это сделать можно...

Ну а следующим я приступил к изучению вопроса о железнодорожном строительстве. Судя по отчетам строителей, первая очередь железной дороги введена в эксплуатацию на всем протяжении от Ливитаки до Пайтити — хоть пока и с использованием исключительно дрезин. Действует система межстанционной телеграфной связи. На конечных станциях пути заканчивается строительство будущих моторвагонных депо. Начато строительство вторых путей на участке 'Пайтити — Хатун Ирриру', где в будущем ожидается наиболее активное движение, а также работы по электрификации пути — устанавливаются опоры контактной сети, монтируются элементы подвеса контактного провода. Готовы к вводу в эксплуатацию две миниГЭС — смонтировано все оборудование, наполнены до нужного уровня водохранилища. Не было главного — серийного электрического подвижного состава. По-прежнему ведутся работы по доработке тяговых электродвигателей — которые на данный момент в порядке эксперимента установлены на нескольких станках в инструментальном цеху. Заканчиваются работы по трассированию планируемых к постройке линий к Куско и Колькемарке — по предварительным планам, уже в следующем году можно будет начинать подготовительные работы.

Впрочем, в виду последних событий камайоки уже не были уверены, что все запланированное удастся осуществить. Достаточно было взглянуть хотя бы на положение дел с металлообработкой. Стоило увеличить производство укукулая вдвое — и вскоре оказалось, что зарождающаяся

металлообрабатывающая промышленность страны просто не способна 'переварить' получившиеся объемы! В стране по-прежнему не хватало гораздо большего, чем уже было создано.

— Как мы все помним, нами было запланировано, что уже в этом году будет налажено серийное производство двигателей на невидимой силе мощностью в 5 кВт, но имеющиеся на данный момент образцы пока не обладают достаточной для использования на железнодорожной транспорте надежностью, — говорил ведший отчеты о проделанной работе кипукамайок, — Поэтому говорить о том, чтобы в ближайший год перевести железную дорогу на использование невидимой силы, не приходится. Впрочем, на данный момент это не главная проблема. Дальнейшее увеличение объемов производства укукулая приведет и к невозможности эффективного распределения всей произведенной продукции. Собственно говоря, объемы производства инструмента и орудий труда уже на пределе — большего мы просто не сможем распределить. Нужна, как минимум, железнодорожная ветка в Куско — тогда на некоторое время вопрос с распределением произведенной продукции исчезнет. У полуторамиллионной провинции потребность в сером металле будет полностью закрыта еще не скоро.

— Однако даже в этом случае продукция завода по производству серого металла достанется лишь жителям столичной провинции, а не будет равномерно распределена среди жителей страны — что нежелательно по политическим причинам, — добавил. я.

— К сожалению, это так — но иного пока не сделать. Нам просто нечем доставить произведенные у нас инструмент и орудия труда во все концы страны. Лам для этого не хватит.

— Не хватит, — согласился я, — Но в меру возможностей надо постараться...

Да уж... Казалось бы, в стране потихоньку зарождается промышленность, нарастают объемы производства — да вот только проблем меньше от этого пока не становится...

* * *

(Мексика, Куэрнавака. Сентябрь 1534 года).

Эрнан Кортес достиг в своей жизни того, чего удавалось лишь очень немногим из конкистадоров — но, как известно, аппетит приходит во время еды. Так было и в случае Кортеса — который считал себя незаслуженно обделенным. Власти над Мексикой его лишили, права получать церковную десятину в свою пользу — тоже, отняли дворец в Мехико, забрали в казну многие из его имений... Непорядок! Кортес пытался даже даже организовать несколько морских экспедиций на запад с целью поиска жемчужных островов — но две отправленных им экспедиции окончились полным провалом. Кортес уже подумывал организовать третью экспедицию, в которой принять участие лично, но тут вдруг начались интересные события в самой Мексике.

Вообще-то, восстания на завоеванных им и его людьми землях были не редкостью — приходилось постоянно давить их. Но то были слабо организованные мятежи разрозненных племен — которые зачастую не то что не могли объединиться против кастильцев, а, совсем наоборот, начинали убивать друг друга! Тут же в восстании участвовал сразу целый ряд племен — причем, как уже было известно, официально восстание возглавлял ни кто иной, как Куаутемок — последний правитель ацтеков! Ага, как же... Он, Кортес, сам ведь приказывал повесить его! Интересно, кто же это решил воспользоваться именем Куаутемока чтобы поднять восстание? В одном Кортес был уверен абсолютно — что это был человек из правящей династии ацтеков. А, значит, он, скорее всего, даже был с ним лично знаком.

Впрочем, куда больше Кортеса интересовало другое — кто стоит за повстанцами? Откуда у них пушки и аркебузы, кто научил дикарей стрелять из них? Сами все? Нет, в это бы Кортес точно не поверил. Как и в то, что аферу с Куаутемоком придумал этот индеец. Нет, этот мнимый Куаутемок лишь ширма. А настоящим организатором восстания был явно кто-то из европейцев. Только кто он такой и зачем ему это было нужно? Ответа на этот вопрос у Кортеса пока не было, но он намерен был разобраться. Впрочем, его час пока не достал... Пусть сначала эти слишком много возомнившие из себя умники из Директории хорошенько обосрутся, считая, что имеют дело с дикими индейцами — похоже, и в самом деле поверив в сбежавшего из плена Куаутемока, вместо которого казнили кого-то иного. А вот как они окончательно покажут свою неспособность взять под контроль ситуацию — тут-то и придет время его, Кортеса. Который в очередной раз принесет королю победу и вернет себе власть над Мексикой!

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Ноябрь 1534 года)

— А масло? — глядя на действия ученика, спросил мастер производственного обучения механического цеха.

Тот, одернув руку от пусковой рукоятки, крутанул рукоятку края — и масло из резервуара под давлением хлынуло на заготовку, разбрызгиваясь по столу и стекая в поддон у основания станка — откуда его потом сольют разнорабочие и, пропустив через фильтр, вновь зальют в бочку.

— Ну а вот теперь можешь и запускать станок.

Ученик дергает рычаг, натягивая ремень — и вал вертикального плоскорежущего станка, как в этом мире стали называть вертикальный фрезерный станок, начал медленно вращаться. Станок был, по мнению мастера производственного обучения, старым хламом. Как по техническому состоянию, так и по конструкции — здесь даже не было привода подач! Даже тот станок, на котором он сам работал, был куда лучше — что уж говорить о плоскорежущих станках с литой станиной из серого хрупкого металла и с приводом от невидимой силы, которые им показывали в инструментальном цеху... По сравнению с ними этот 'Вертикальный плоскорежущий станок типа 2' казался какой-то несусветной древностью.

Впрочем, мастер производственного обучения прекрасно понимал, что это сейчас эти станки казались ему древностью. А ведь всего семь лет, когда он только пришел сюда работать — точнее, был отобран жрецами из подмастерий в главных мастерских Куско — плоскорежущий станок казался ему просто чем-то невероятным! После того-то примитивного инструмента, с чем доводилось иметь дело прежде... Плоскорежущий станок позволял быстро и легко сделать то, на что раньше ушел бы не один день! Тогда сам Великий Инка объяснял им, вчерашним подмастерьям и мастерам, что это такое и как им пользоваться — а они поначалу боялись даже близко подойти к чудищу из серого металла, про который большинство из них прежде лишь слышали, но никогда не видели.

Тогда они были первыми станочниками Тауантинсуйу. Великий Инка говорил, правда, что когда-то их далекие предки пользовались такими станками и передали ему свои знания — но ведь это было не одну сотню лет назад! И он тогда сразу же принялся за изучение нового инструмента и того, как им нужно работать — как, впрочем, и все остальные из их группы. До чего-то они доходили сами, что-то объяснял Сапа Инка... Когда-то сразу, а порой, увидев возникшую проблему, он уходил к себе домой и давал ответ лишь через несколько дней — не иначе, как посоветовавшись с предками. Порой Сапа Инка и сам приходил в тогда еще совсем небольшой механический цех и по целому дню что-то делал на станке — но никто, естественно, подсматривать не осмеливался, хотя многим и было интересно. Однако после таких дней, как правило, следовали новые инструкции — будь то изготовление зубчатых колес или расточка отверстий специальным приспособлением... Может быть, то предки учили Сапа Инку тому, как это делается?

Впрочем, 'Вертикальный плоскорежущий станок типа 1', на котором ему доводилось начинать работу, где еще было немало бронзовых деталей, проработал очень недолго... Буквально через полгода его сменил вот такой вот 'Вертикальный плоскорежущий станок типа 2', через год — 'тип 3' или 'тройка', потом 'четверка', где впервые появился привод подач — только в горизонтальных плоскостях, а вот на настоящий момент — уже 'семерка'. А в инструментальном цеху вот уже 'девятки' — на которых работали и двое более удачливых его товарищей. За прошедшие семь лет все они сделали неплохую карьеру, став десятниками (или, как здесь говорили, камайоками участка), сотниками (или камайоками цехов), мастерами производственного обучения (также приравненными к десятникам), а кто-то и учеными-амаута... Все они были неоднократно награждены Сапа Инкой — и дополнительными женами, в том числе 'Девами Солнца', и статусом 'инков по привилегии', и иными привилегиями... В общем, жизнь вполне удалась!

— Ну и куда так погнался? — глядя на действия ученика, спросил мастер производственного обучения, — Меньше подача должна быть. Отойди.

Подойдя к станку, мастер производственного обучения стал, медленно вращая ручку продольной подачи, двигать стол станка.

— Вот так вот, тихонько двигаешь, — прокомментировал он свои действия, — А то перегреешь резец и он прочность потеряет. И никакое масло не поможет. А теперь сам давай.

При мысли о максимально допустимой скорости обработки мастер производственного обучения вдруг вспомнил, что им на этот счет говорил Сапа Инка.

— Быстрорежущего серого металла у меня, увы, нет — так что работать придется углеродкой обычной, — говорил тогда Сын Солнца, — А она на высоких скоростях перегревается и прочность теряет. Предки бы такими резцами и вовсе не стали бы работать — но у нас выбора нету. Потому скорость вращения и подачи минимальные — и обязательно с охлаждением!

Что такое быстрорежущий серый металл, про который говорил Сапа Инка, тогдашний подмастерье-станочник так и не понял. Но, судя по названию, это какой-то сплав, который бы позволил работать на станке на больших скоростях. Вот только с тех пор прошло немало лет, на производстве сменилось несколько поколений станков, еще остававшиеся в исправном состоянии старые оставались лишь в качестве учебных, а никакого быстрорежущего металла он так до сих пор и не увидел.

— Думаю, вы еще доживете и до его появления, — как-то на его вопрос ответил Великий Инка, — Пройдет лет двадцать-тридцать — и Тауантинсуйу изменится до неузнаваемости... Когда в домах будут светильники, работающие на невидимой силе, а по улицам будут ходить самоходные телеги — то, что есть у нас сейчас, будет казаться несусветной древностью. Будут и новые металлы и сплавы, и новые станки, и новые машины... Люди смогут, затрачивая те же усилия, что и сейчас, делать во много раз больше полезных вещей и станут жить еще лучше.

А Тауантинсуйу и впрямь менялась до неузнаваемости... Взять хотя бы то, что когда он только пришел работать в Хатун Ирриру — руду и уголь для плавильных печей везли сюда на лодках, а теперь для этого использовалась металлическая дорога. Еще одно новшество, о котором прежде никто бы и не подумал... Или невидимая сила? Он уже своими глазами видел металлорежущие станки, которые вместо сложной системы валов и приводных ремней приводятся в движение каким-то небольшим устройством, к которому подходят несколько медных проволок в тряпичной оплетке... Правда, рядом с каждым таким станком стоит по большому ящику с выключателями и переключателями и еще какими-то устройствами, про назначение которых им не говорили, поскольку в работе они им не нужны — в них даже мастера по невидимой силе не больно-то хорошо разбирались... Могли заменить сломавшиеся механизмы при поломке, но как они работают — практически никто не понимал. А их и вовсе предупреждали даже не прикасаться к этим устройствам — а то невидимая сила может и убить.

— В случае поломки 'девятки' ни в коем случае не пытайтесь отремонтировать станок самостоятельно! — предупреждали их, — Переведите входной выключатель в положение 'выключено' и сразу вызывайте мастеров-ремонтников, а они при необходимости вызовут мастера по невидимой силе.

'Невидимая сила'... Еще совсем недавно никто и не знал о ее существовании, а теперь она уже на службе людей... А сколько еще всего нового может появиться в будущем? Такого, что сейчас вряд ли кто-то сможет себе даже представить? При Сапа Инке Уаскаре мир стал меняться все быстрее и быстрее — и, сравнивая то, с чего все начиналось, с тем, что он видел вокруг сейчас, мастер был твердо уверен, что все еще только начало. Так, может быть, слухи о том, что в Уаскара вселился дух его предка, Пачакутека, и в самом деле верны?

Еще в детстве он слышал рассказы стариков о тех славных временах, когда, разгромив захватчиков-чанка и присоединив их земли, Пачакутек объявил о том, что мир и процветание будут достигнуты лишь тогда, когда все земли Анд будут объединены в айлью всех айлью и начал свои завоевательные походы. Впрочем, с куда большим интересом слушал он тогда не про военные походы, а про то, как Пачакутек вместе с архитекторами разрабатывал новую планировку Куско, создавал проекты мостов, храмов и дворцов. Как Пачакутек без страха выступил против жрецов, исказивших в угоду себе божественные заповеди и проводивших массовые жертвоприношения. Как при том же Пачакутеке по всей стране стали строить хранилища продовольствия на случай неурожая или стихийных бедствий. Страна, которую оставил после себя Пачакутек, очень сильно отличалась от той, что была до него. И что-то подсказывало, что при Уаскаре будет достигнуто еще больше...

Однако многие люди уже обратили внимание на одно сходство. Что Пачакутек, что Уаскар до определенного момента себя никак особо не проявляли. Но когда над страной возникала серьезная угроза — они начинали действовать, и их действия меняли мир. Видимо, и впрямь предки помогают им своими знаниями и советами...

Глава 7.

После поражения в яростном бою у Куско воины армии Кискиса пали духом.

Пока испанцы проводили беспокойную ночь на холме над городом, индейцы

оставили свои костры в лагере гореть, а сами ускользнули в темноту. К тому

времени, когда занялась заря, армия Кискиса уже исчезла. 'На следующее утро

с первыми лучами зари губернатор построил пехоту и кавалерию и выступил,

чтобы войти в Куско. Они тщательно соблюдали боевой порядок и были

настороже, так как были уверены, что враг нападет на них по дороге. Но никто

не появился. И таким образом губернатор со своими людьми вошел в великий

город Куско без боя, не встретив дальнейшего сопротивления, а случилось это

в час торжественной мессы в субботу 15 ноября 1533 года'. *(90)

(Юг Мексики. Ноябрь — декабрь 1534 года).

'А вот теперь, кажется, мы влипли', — подумал Силью Пума, глядя на лагерь испанцев в районе небольшой оставленной жителями деревни. После прошлой попытки почти на полгода установилось какое-то странное затишье. Местные плантаторы, побросав свои асьенды, сбежали куда-то на север, и повстанческая армия без боя захватывала не только индейские деревни, но даже и мелкие городки у себя на пути, пополняя свои ряды за счет добровольцев и мобилизованных из местных племен.

К октябрю численность армии Лжекуаутемока достигла двадцати тысяч человек. Только вот большая часть ее не солдаты — ополченцы. Вооружение самое что ни на есть примитивное, зачастую сделанное из подручных средств, боевого опыта — никакого. Против вооруженных конкистадоров — ничто, что прекрасно понимали и Силью Пума, и Лжекуатемок. Вот только установившееся затишье было странным. Не могут испанцы позволить им хозяйничать на тех землях, которые уже давно считают своих. А, значит, неспроста это... Какую-то подлянку белокожие готовят...

И вот недавно от разведки пришло донесение, что на юг Мексики движется крупный карательный отряд. По предварительным данным, он состоял из не менее полутысячи конкистадоров и еще нескольких тысяч союзников-тласкальцев. Причем, в составе отряда было около сотни кавалеристов и десять пушек. Значит, власти в Мехико наконец-то восприняли всерьез угрозу с их стороны и решили побыстрее от нее избавиться. И вот они уже здесь — в чем Силью Пума может убедиться собственными глазами... Да, силища... В этот раз и по частям разбить не факт что получится — испанцы-то к этому уже готовы и вряд ли станут разъезжать по окрестностям малыми силами. Похоже, настала пора просить помощи у Кискиса — он ведь не заинтересован в поражении повстанческой армии. Она отвлекает силы и внимание белокожих пока он укрепляет свое государство.

В течение месяца повстанческой армии удалось разгромить несколько сравнительно небольших отряда карателей — но то были, в основном, вооруженные примитивным вооружением тласкальцы из вспомогательных отрядов, а не испанцы, но существенного влияния на общий ход боевых действий это не оказало. Когда к делу подключались конкистадоры — повстанцам приходилось срочно уходить. Несколько устроенных на них засад не дали существенного результата — сказывалось явное преимущество конкистадоров в вооружении и выучке. За месяц повстанцы потерли почти половину контролируемой территории — вот только при отступлении они успевали уничтожить все, что только можно. Конкистадорам доставались лишь пепелища от деревень и небольших городков, уничтоженные поля и разрушенные мосты. В результате в скором времени запасы продовольствия у них стали подходить к концу — планы пополнить их на месте оказались невыполнимы, и пришлось отправлять на север целый вооруженный караван для доставки продовольствия из центральных областей Мексики.

— Если нам удастся перехватить и разгромить этот караван — можно будет считать, что треть дела сделана, — узнав про это озвучил свои мысли Силью Пума.

— Согласен, — поддержал его Лжекуаутемок, — Пусть конкистадоры жрут червей и кору с деревьев... Чем слабее будут они — тем сильнее станем мы.

— Караван непременно будут сопровождать конкистадоры, — высказался один из присутствующих на совете тысячников, — Нужно очень хорошо все продумать, чтобы суметь их разбить...

— Вот для этого-то мы здесь и собрались, — согласился Силью Пума, — Разгромить караван будет все же проще, чем засевших в укрепленном лагере конкистадоров. Но для этого нужно заранее знать, каким они пойдут путем. И тщательно приготовиться...

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру — Куско. Октябрь 1534 — январь 1535 года)

На доработку опытного головного моторного вагона ушел почти год. За это время после целого цикла стендовых испытаний были фактически заново спроектированы и построены редуктора, доработаны тяговые электродвигатели, изменены обмоточные данные силового трансформатора, усилена рама вагона. А также разработаны сразу два варианта тормозной системы — пневматическая и электрическая обратного действия. У обоих, впрочем, были свои недостатки. У пневматической — частые поломки компрессора из-за низкой надежности клапанной системы, необходимость применения дополнительного электродвигателя для привода компрессора и отсутствие системы автоматической регуляции давления. А также трудоемкость изготовления поршневой группы компрессора и пневмоцилиндров — мешала недостаточная точность имеющегося оборудования, из-за чего каждую деталь приходилось подгонять друг к другу. И это не говоря еще и про необходимость создания воздухораспределителя для многовагонного состава... Главным же недостатком колодочного электротормоза обратного действия было слабое тормозное усилие и практически полное отсутствие его регулировки. Фактически у тормоза было только два состояния: 'заторможен' и 'расторможен'. Поэтому оба варианта системы годились пока лишь в прототипы и требовали доработки.

Тем не менее, к октябрю 1534 года было построено сразу два прототипа головных моторных вагонов с различными типами редукторов и тормозными системами. После тщательной проверки оба прототипа были признаны годными к испытаниям — и утром 15 октября 1534 года оба головных вагона сразу несколькими дрезинами потащили на испытательную линию — пока не используемый в регулярной эксплуатации второй путь железной дороги Хатун Ирриру — Пайтити, где еще год назад была смонтирована контактная сеть.

— Да помогут нам предки! — залезая внутрь вагона, произнес я перед собравшимися у начальной точки маршрута рабочими и 'инженерами'.

'Помощник машиниста' уже ждал меня внутри — на сиденье с правой стороны. 'Так, что мы имеем? — мысленно произнес я, взглянув на 'приборку' вагона, — А имеем мы то, что еще неизвестно, кто кого отымеет', — мысленно усмехнувшись, закончил я. Контроллер машиниста на десяток ходовых позиций, тумблеры включения компрессора и реверса, манометр, вольтметр, рычаг подъема-спуска токоприемника, тормозной кран, кнопка звукового сигнала (звонка по примеру трамвайного), рукоятка ручного привода тормоза... Воздух в тормозную систему уже накачан, токоприемник поднят... Пора отправляться! Отпускаю тормоза, поворачиваю рукоятку контроллера в 1 позицию. За перегородкой кабины загудел трансформатор, под полом вагона — тяговые электродвигатели — и вагон медленно тронулся со своего места и начал разгоняться. А теперь проверка тормозов. Поворачиваю кран — раздается шипение выходящего из системы воздуха, и вскоре вагон останавливается. Вроде бы работает... Снова в разгон. Постепенно перещелкиваю контроллер на более высокие позиции — и станция Хатун Ирриру начинает растворяться вдали... Через пару километров скорость достигает где-то 15 км/ч — точнее установить невозможно за отсутствием спидометра. Единственный ориентир для определения скорости — расстояние между столбами контактной сети. А теперь еще одна проверка тормозов — вагон вновь начинает замедляться и вскоре полностью останавливается. Поворачиваю кран в ходовое состояние, щелкаю тумблером включения компрессора. Отключить его по достижению нужного давления помощник.

На полпути к следующей станции навстречу попадается знак 'Перелом профиля пути' — начинается уклон, а вскоре еще один знак — 'Конец контактного провода'. Помощник дергает рычаг, опуская токоприемник — и вагон начинает двигаться дальше на выбеге. Впрочем, недолго — на следующем столбе начинается следующая секция контактной сети — значит, можно поднимать токоприемник и ехать дальше. Пол пути обгоняем движущуюся по соседнему пути со скоростью около 10 км/ч дрезину. А вскоре вдали появляется и конечная станция маршрута — здесь заканчиваются вторые пути железной дороги 'Хатун Ирриру — Пайтити' и начинается неэлектрифицированная однопутка с двухпутными вставками на разъездах. Постепенно сбавляю скорость — и вскоре вагон уже застучал по стрелкам станции, двигаясь в приготовленный для него тупик. Поворачиваю тормозной кран — и вагон останавливается недалеко за полсотни метров до конца пути... Что ж, первую пробную поездку можно было считать удачной. Хотя по сравнению с железнодорожным транспортом моего времени эта вагонетка казалась откровенно несерьезной... Да что говорить о железной дороге... Трамвайный вагон — и тот был по сравнению с ней очень большим и мощным. Но мы ведь только начинаем?

А вот со вторым головным вагоном все оказалось куда хуже... С места он тронулся, но первые же тормозные испытания показали недостаточную эффективность тормозной системы — и вагон так и не вышел за пределы станции Хатун Ирриру. Впрочем, это лишь первая попытка... Потому делать окончательный выбор в пользу пневмотормозов я пока не стал. Не так уж все просто с ними... Особенно если говорить о многовагонных составах, где потребуется еще и дополнительное оборудование — рукава высокого давления, воздухораспределители...

Первый вагон притащили на станцию Хатун Ирриру лиршь к вечеру — на буксире. Развернуть его было, увы, негде, а ехать 'назад мордой' конструкция вагона не давала возможности. После осмотра вагона в депо, в ходе которого не было выявлено каких-либо поломок, было принято решение о постройке второй 'головы' такого же типа — для испытания составе двухвагонного состава... Заодно, придется и несколько переделать систему управления уже имеющегося вагона, которая на данный момент была собрана по упрощенной схеме, не позволяющей переключить управление поездом на другую кабину — которой пока попросту не было. Ну а мне вскоре предстояло отправиться в Куско на празднование очередного Капак Райми. В ходе которого предстояло провести еще одну небольшую реформу...

По пути в Куско я осмотрел и трассу будущей железной дороги, первые три километра которой были уже построены. На остальных участках работы находились на самых различных этапах. От 'все готово к укладке' до каменных столбиков, обозначающих трассу будущей дороги. Впрочем, при нынешних строительных технологиях и объемах производства 'укукулая' до конца строительства было еще далеко... Хорошо еще, если за пару лет уложат 'времянку' — в один путь, с кривыми малого радиуса, без запланированных к постройке туннелей, вместо которых придется строить обходы... В общем, примерно как дорога 'Ливитака — Пайтити' сейчас... А вот с телеграфом — прозванным инками 'лунной линией' за применение серебряных проводов, а серебро в свою очередь ассоциировалось с 'металлом Луны', — было все куда лучше. Линию до Куско обещали закончить в течение трех месяцев. Кстати, из-за применения серебра многие люди из простого народа считали, что это богиня Луны помогает теперь новости быстро передавать на большие расстояния.

В Куско прибыл уже незадолго до Капак Райми и одним из первых дел стало проведение совещания с подведением итогов года и обсуждением планов на будущее.

— Как сообщают наши люди из окружения Кискиса, — начал доклад о 'международной обстановке' Титу Атаучи, — Тот сейчас расширяет влияние своего 'царства', стремясь подгрести под себя как можно большую часть Юкатана. Тем же самым занимается и белокожий чужак из Тулума.

— Что их двое — это хорошо, — усмехнулся явившийся на совет Аток, — Рано или поздно они передерутся. А, значит, о нас они будут думать далеко не в первую очередь. Куда важнее будут местные дрязги...

— Согласен, — согласился Топа Атау, — Тауантинсуйу где-то далеко, а сосед — вот он, под боком... Они слишком разные чтобы долго жить в мире. Пока Кискис и белокожий чужак живы — возможно, они смогут сохранять мир. Впрочем, я и в этом не уверен. Но когда они помрут — их наследники неизбежно сцепятся между собой.

— А что севернее Юкатана? — поинтересовался я.

— Этого, увы, толком не знает никто. По сообщениям того же источника, там сейчас идет партизанская война с белокожими чужаками. Но никаких подробностей нам не известно.

— Жалко, — ответил я, — Хотелось бы знать побольше о том, что сейчас там происходит. Но раз нет — значит, нет... Но мы всегда должны помнить, именно белокожие чужаки — главная угроза Тауантинсуйу. Предки помогли мне в прежних сражениях с ними, рассказали об их планах — но дальше мы должны справляться сами. А потому нужно, чтобы мы узнавали об их планах гораздо раньше, чем те приступят к их осуществлению. Кстати, что происходит в землях муисков?

— В настоящий момент все земли, принадлежавшие прежде вождям муисков, находятся под нашей властью, — ответил Титу Атаучи, — Несколько малочисленных мятежей местных племен были успешно подавлены нашими властями, большая часть знати муисков истреблена или лишена власти, а наши жрецы ведут работу потому, чтобы лишить местную знать авторитета в глазах простого народа — но об этом подробнее может рассказать Верховный жрец. Ведутся работы по постройке дороги, которая соединит новые земли с уну Каранке и позволит добираться туда по суше, а не по реке. Нашими амаута обнаружили у муисков значительные запасы как зеленых, так и других цветов или бесцветных изумрудов. Сейчас амаута изучают месторождение, а вскоре начнется и активная добыча изумрудов.

'А вот это уже приятная новость', — подумал я. Изумруд — это бериллий, бериллий — это бериллиевая бронза, а бериллиевая бронза — это лучший материал для подшипников скольжения и пружин. Помнится, еще немцы во Вторую Мировую применяли на авиационных пулеметах (или пушках?) пружины из бериллиевой бронзы, т.к. те не теряли своих свойств при высокой температуре... А мне сейчас такой материал очень даже нужен. Только бериллий — ядовитый, зараза... Работать с ним как есть — это просто потравить рабочих. Значит, придется подумать и над средствами индивидуальной защиты. Заодно, и для ртутных шахт эти наработки пригодятся...

Ну а вскоре начались и празднования 'инкского Нового Года' — Великого Праздника Солнца... Который, как всегда, начинался утром с поджигания 'священного костра' параболическим зеркалом... Вот только на этот раз праздник пошел по несколько иному сценарию — подготовку к чему начал еще я год назад, а затем этим постепенно занимались жрецы, внедряя в массы нужные идеи.

— Как вы все помните, — во время традиционного праздничного выступления Сапа Инки произнес я, — Предки сказали мне, что нет нужды отправлять им так много посланцев — по двое от каждой провинции. Достаточно лишь четверых — по одному от каждой четверти Тауантинсуйу. Потому сегодня лишь четверо посланцев взойдут на горные вершины чтобы вскоре оказаться в Верхнем мире. Такова воля наших великих предков!

На самом деле речь была куда длиннее. В ней я сначала углубился в историю — про то, как жили люди прежде, потом упомянул про Пачакутека и его реформы — все это в обязательно порядке сопроводив словами на счет заветов предков и того, что бывает, когда люди забывают про них. М так далее...

И вот в полудень лишь четыре человека отправились в гору, где их замуруют в пещеру, где они вскоре помрут от переохлаждения — и в результате этого якобы попадут в мир предков и передадут им просьбы людей... Мерзко, противно даже думать об этом — но увы, в одночасье все изменить невозможно... Так пусть их будет хотя бы лишь четверо...

* * *

(Южная Америка, будущая Аргентина. Декабрь 1534 года)

Суни Синка привык считать себя кечуа — хотя, по сути, кечуа он был лишь отчасти. Еще во времена Пачакутека его дед был отправлен на освоение новых земель — тогда их общину разделили надвое, и одну из половин отправили поближе к восточной границе. На новые земли. Как рассказывал ему дед, времена тогда были неспокойные... Совсем недавно местные племена попросились под власть инков дабы те защитили их от набегов гуараней. Приняв их в состав Тауантинсуйу, те отправили войска на новую восточную границу и принялись за постройку крепостей, которые и по сей день защищают границы от набегов дикарей.

Вот только не все так хорошо было... Во-первых, не все местные вожди пожелали пойти под власть инков и создали банды, еще долго терроризировавшие как инков, так и местных жителей из присоединившихся племен. Но особо много доставалось именно митимаям — которых 'неприсоединенцы' воспринимали как главных захватчиков. Ведь они же заняли их земли! Во-вторых, один за другим следовали набеги гуараней, еще не ощутивших силы инков. В те годы выходить одному за пределы селения было равносильно самоубийству, у каждого взрослого мужчины (и даже у некоторых женщин) около лежанки лежало по боевому топору или палице, а их хозяева мгновенно просыпались от каждого подозрительного шума и первым же делом хватались за оружие.

Когда же случались крупные набеги гуараней — продержаться до прихода инкских войск можно было лишь совместно с соседями... Хорошо еще, что о набегах в большинстве случаев успевали заранее предупредить гонцы — и тогда, побросав все, кроме оружия, целыми деревнями снимались с места и укрывались в ближайших крепостях, усиливая их не больно многочисленные гарнизоны. А когда набег заканчивался, и очередная банда была разбита армией — люди возвращались в разграбленные, а то и сожженные дотла, дома и принимались за восстановление порушенного... И тут тоже все помогали друг другу. Общая опасность объединяла людей — вне зависимости от того, к какому они племени относились. Не удивительно, что и межплеменных браков было немало — так, что многие хоть и относили себя к тому или иному племени, но по крови относились к нему меньше, чем наполовину. Впрочем, когда с соседями мир и дружба — это мало кого заботит... Начинают считать, в ком какая доля крови кечуа или какого иного племени лишь тогда, когда с кем-то не в ладах становятся.

Сейчас на границе стало куда спокойнее. 'Неприсоединенцев' давно разбили, а их вождей казнили. Гуарани, почувствовав силу инков, малость успокоились — и крупные набеги стали большой редкостью. Мелкие же нападения — когда молодежь-гуарани пытались 'показать свою удаль', пограбив соседей — легко отражалось гарнизонами приграничных крепостей — которые инки понастроили в великом множестве.

Суни Синка никогда прежде не мечтал быть военным — да, собственно говоря, и не задумывался об этом. Он был обычным крестьянином — как и до этого многие поколения его предков. Как и все остальные мужчины он с 20 до 25 лет служил в армии. Несколько лет он провел в учебных лагерях, откуда их отпускали лишь на время полевых работ, ну а когда они сдавали экзамены по окончанию службы — ему и предложили остаться в армии. Как одному из лучших. Так и началась его служба в рядах регулярной инкской армии. Первые несколько лет он прослужил на границе в гарнизоне одной из крепостей, затем попал в кадровую армию Уайна Капака — воевал с арауканами на юге, с гуаранями на востоке, давил мятеж какого-то приморского вождя (и чего им только не хватало?), дослужившись к 35 годам до сотника. И если бы его не убили в каком-нибудь очередном бою, то наверняка, дослужившись до пятитысячника или даже тысячника, лет через 15 ушел бы из армии на заслуженный отдых.

Но тут вдруг завертелись события последних лет... Сначала смерть Уайна Капака и приход к власти Уаскара, затем набор в Громотрубную армию. Грохота при стрельбе Суни Синка не испугался — за то сразу понял, какие перспективы перед ним открывает служба в армии нового типа! 'Громовая труба' — это тебе не топор и не праща... С таким оружием армия инков станет непобедима! Поэтому пошел в Громотрубную армию даже десятником — заранее догадываясь, что долго ждать повышения не придется. В итоге уже по окончанию Гражданской войны он был сотником в армии Атока — он оказался одним из тех, кто быстрее всех освоился в тактике применения нового оружия и неплохо показал себя в сражениях.

Потом после войны преобразования в армии — и Суни Синка получает звание 'тысячника', в котором и участвовал в битве с белокожими пришельцами. А потом Сапа Инка, собирая 'Лесную армию', начал искать для нее подходящего командира, кто бы не только хорошо умел воевать новым оружием, но и знал специфику войны в лесах и обычаи местных племен. Того, кто бы пользовался авторитетом среди них. И Суни Синка, уроженец восточных предгорий, бывший пограничник и герой сразу нескольких прошедших войн оказался в этом деле оптимальным выбором.

— Вся наша земля — это один огромный остров, — сказал ему тогда Сапа Инка, показывая огромную модель, занимавшую целый зал его дворца, — Нынешний земли Тауантинсуйу находится вот здесь, на западе, — показал Уаскар часть этого острова, ограниченную флажками — отметками приграничных крепостей, — Но мы не одни в мире. Далеко на востоке есть еще один огромный остров — на котором и живут белокожие чужаки. Они переплывают восточное море на своих больших парусных лодках и хотят захватить наши земли. Но мы должны не позволить им захватить наш Остров.

— Они, как наши дикари, жрут людей и приносят их в жертву? — поинтересовался Суни Синка.

— Нет, такого у них нет, — ответил Сын Солнца, — Но есть другое. Ничуть не лучше. Белокожие чужаки лживы, эгоистичны и беспринципны. В этом их главные пороки Их общество пропитано ложью с самых мелочей и до самого верха. Их дети обманывают родителей, жены обманывают мужей, а мужья жен, соседи обманывают друг друга, чиновники и дворяне обманывают простой народ чтобы держать его в повиновении... А правители обманывают весь народ чтобы жить в роскоши в то время, когда простые крестьяне и ремесленники мрут с голоду. Ложь у них возведена в обыденность. Люди могут врать по десять раз на день и не считать это чем-то зазорным... Многие из них готовы давать самые страшные клятвы, но нарушат их как только им это станет выгодно.

— Но разве такое возможно? — удивился Суни Синка, — Как же они живут?

— Вот так и живут, — ответил Сапа Инка, — Для них это привычно... Как привычно, например, то, что жены и мужья нередко изменяют друг другу. Как то, что многие люди готовы убивать друг друга ради каких-нибудь вещей. Как привычно то, что люди могут умирать с голоду, а чиновники не будут нести за это никакой ответственности. Они уважают лишь одно право — право силы. За кем сила — тот всем и распоряжается, устанавливает свои законы. Любой договор они соблюдают лишь до тех пор, пока поддерживается баланс сил. Но стоит им почувствовать себя сильнее — и все договоры, все клятвы мгновенно будут позабыты.

— Жуткий мир...

— Жуткий, — согласился Сапа Инка, — Но главное не это. Если бы они сидели на своей земле и жили по своим обычаям — нам бы не было до этого никакого дела. Но они объявили все наши земли — весь наш Остров — своими владениями. А нас самих кто-то из них считает примитивными дикарями, а кто-то— и вовсе неразумными животными. И единственное, для чего мы, по их мнению, созданы — это чтобы служить белым господам. Быть их слугами или рабами. Но мы же им этого не позволим?

— Не позволим! — твердо ответил военачальник.

— Вот в этом и состоит твоя задача, — подвел итог Сапа Инка, — Вообще на востоке Острова уже есть поселение белокожих чужаков. Пока мы туда, увы, не дотянемся. Но как это все же получится — мы сотрем его с лица земли. Но, увы, они не единственные. Предки сказали мне, что через три года сюда, — показал точку на макете Уаскар, — Приплывут белокожие чужаки в великом множестве. Твоя задача — уничтожить их всех. Ни одна их большая лодка не должна уйти назад в море...

Потом было обсуждение подробностей предстоящей операции, составление основных и запасных планов, затем подготовка к предстоящей экспедиции, военные учения — и, наконец, дорога вниз по реке. Добираться пришлось на больших лодках, верх которых был закрыт досками — защита от стрел. Спускаться сначала приходилось по небольшой речушке, начинавшейся в восточных предгорьях Анд к востоку от озера Титикака. Там был создан даже небольшой порт, где в том числе строились большие лодки для их экспедиции. Путь по той реке был самым трудным — караван из без малого сотни больших лодок растянулся на несколько километров по течению реки. В паре мест приходилось даже высаживаться на берег, разгружать корабли и перетаскивать их через пороги, поскольку проплыть своим ходом не было никакой возможности. Дело небыстрое — а заниматься этим приходилось в землях врагов-гуараней. Тех, с кем вела беспрерывную войну Тауантинсуйу. Естественно, те не упустили такой возможности и постарались напасть...

Только вот не на тех напали! Лесная армия, командовать который был назначен Суни Синка, состояла, в первую очередь, из солдат из тех племен, для кого сельва — дом родной. Воевать в лесу они умели ничуть не хуже гуараней — а новое оружие давало им в этом деле нехилые преимущества. Так что преподали они тогда гуараням хороший урок! Пусть знают на будущее, на что способны солдаты инков!

И вот шли дни, а они спускались все ниже и ниже по рекам — и казалось, что нет им конца. Лишь с каждым днем они становились все шире и шире... Менялась погода, воздух становился все более жарким и влажным — и даже выходцы с восточных предгорий не лучшим образом переносили климат этих мест, а уж немногие участвовавшие в экспедиции жители гор и вовсе с трудом могли дышать воздухом этих мест. Берега рек в скором времени превратились в практически сплошные болота, кишащие крокодилами и гигантскими — по несколько метров в длину — змеями... Не удивительно, что берега на протяжении первой части пути были практически необитаемы... Часто над рекой стояла туманная дымка — и тогда порой видимость не превышала десятка метров... Одним таким туманным утром один из кораблей наткнулся на торчащую из-под воды корягу, пробив днище — из-за чего его пришлось бросить, перебравшись на другие. После чего продвигаться дальше стали еще осторожнее.

По рекам они сплавлялись практически со скоростью течения, на ночь останавливались прямо посреди реки. За время плаванья с ними случались самые разные ситуации. Днем никто не связывался со столь многочисленным отрядом — за то в ночи несколько раз бывало, что на них пытались напасть какие-то дикари на примитивных лодках. Изредка, где берега реки были повыше, попадались деревни местных жителей, которые убегали в джунгли едва завидев на реке караван чужаков — уж больно много их было... Связываться с ними себе дороже. Поначалу часть сотников предлагала было высадиться в этих деревнях на ночлег, да и просто посмотреть на быт местных жителей — но Суни Синка решительно отклонил эти предложения. Незачем лишний раз настраивать против себя и так не больно-то дружественных гуараней... Потому к берегу приставали лишь изредка — чтобы пополнить запасы дров, которые использовали для приготовления пищи, да чтобы набрать воды из стекающих к реке небольших ручейков-родников... Иногда даже охотились — но не столько с целью пропитания, для этого хватило бы запасов да выловленной рыбы, сколько в целях изучения местных животных. Впоследствии из них предстояло сделать чучела и отправить их в Тауантинсуйу — а там уж тем, кому по службе положено, будут решать о их возможном хозяйственном значении и возможном одомашнивании. Вот, например, будет ли какой-нибудь толк от тех же обезьян, которыми в превеликом множестве были заселены здешние места? На вкус они вполне ничего — так, может быть, можно будет впоследствии их на мясо разводить? Суни Синка этого не знал, да и не больно-то задумывался на эти темы. Не его это работа...

Впрочем, враги были далеко не главной проблемой... Куда большие трудности доставило людям то же отсыревание пороха — но, к счастью, меры против этого были предусмотрены заранее... Все запасы патронов хранились в герметичных медных ящиках, щели в крышках которых заливали пальмовым воском. Им же герметизировали и барабаны винтовок — зарядив барабаны, солдаты заливали все щели в них тем же воском, который не давал сырости проникнуть вовнутрь. А еще была, например, проблема многочисленных москитов, про опасность которых предупреждал Сапа Инка — и приходилось для защиты от них мазаться зловонной мазью, которой издавна пользовались жители сельвы... Но иногда и это не помогало — и через некоторое время появились на кораблях и первые больные тропической лихорадкой. А еще Сапа Инка рассказывал и про многих других опасных обитателях джунглей... Ядовитые лягушки, одно прикосновение к которым приводит к немедленной смерти — из-за чего гуарани часто используют их яд на войне. Ядовитые пауки. Различные виды опасных рыб. Один из них, которых Уаскар назвал странным словом 'пираньи', имеют мощные челюсти с очень острыми зубами. И хоть они не охотятся на людей — но если они посчитают, что человек представляет для них опасность, то, защищаясь, могут даже откусить руку или ногу... таких рыб им уже довелось видеть — нередко они попадались в сети. Другой вид рыб может ударить невидимой силой — от чего у человека останавливается дыханье, и он тонет. Третьей опасной рыбой были мелкие рыбки-паразиты, которые обычно обитают в жабрах других рыб — но могут паразитировать и на человеке... Из-за чего Сапа Инка даже говорил ни в коем случае не купаться в реке — мыться лишь предварительно прокипяченной водой. И, очень желательно, взятой из какого-нибудь родника или небольшого ручейка... И уж, тем более, даже и не пытаться пить воду из реки — больно много там всякой гадости может быть! Ягуары с крокодилами на фоне такой дряни казались вполне себе привычной опасностью — с которой давно уж привыкли бороться...

Но чем дальше они спускались вниз по реке — тем более обитаемой становилась местность. В основном, они снова и снова натыкались на покинутые жителями поселения. Но иногда везло. Когда они подплывали к нескольким деревням — жители то ли не успевали, то ли не считали нужным убежать — и тогда Суни Синка посылал туда небольшую лодку с подарками для вождя. Как правило, это заканчивалось приглашением в деревню — и тогда на начинавшихся переговорах инки и местные старейшины пытались объясниться друг с другом на основе языка жестов и отдельных фраз из языка гуараней. Как смог понять Суни Синка, эти немногочисленные деревни были остатками прежде гораздо более многочисленного и сильного племени. В отличии от большинства местных племен, в основе их жизни лежали не охота и собирательство, а сельского хозяйства. Правда, чтобы вести его — приходилось немало потрудиться. Как объяснил один из старейшин, в этих местах нельзя просто вырубить деревья и посадить что-нибудь на их место. Плодородный слой земли смоет в первый же сезон дождей — и дальше ничего на этом месте расти не будет. Потому им приходилось самим создавать 'черную землю', пережигая деревья на уголь.

— Много лет назад нас было намного больше, — говорил один из старейшин, хотя инки понимали его слова с пятого на десятое, — Все земли вокруг были нашими. Но потом пришли гуарани. Они убили много людей из нашего племени, а мы были вынуждены бежать сюда. Но они подбираются и сюда. С каждым годом нас становится все меньше — один за другим они захватывают наши селения. Мы пока еще держимся — но никто не знает, надолго ли у нас хватит сил. Быть может, уже через месяц гуарани убьют и съедят и всех нас...

— Если вы признаете власть Великого Инки — он пришлет к вам своих солдат, — предложил тогда начальник экспедиции, — И тогда вам нечего будет бояться гуараней.

— Хочется верить, — тяжело вздохнул старейшина деревни, — Ведь вы же — люди Большого Белого вождя? Про его могущество ходит много легенд, но, к сожалению, никто не знает, что из этих рассказов правда... Говорят, что он может собрать столь великой войско, что против него не устоят никакие гуарани...

— 'Большой Белый вождь'? — удивился Суни Синка, — А почему белый?

— Но ведь он всегда ходит в белых одеяниях! — как о чем-то само собой разумеющемся сказал старейшина.

Суни Синка лишь мысленно усмехнулся, но ничего комментировать не стал. Пусть местные верят и в Большого Белого вождя, и во всемогущество инков... В отличие от них, он знал, что не все так хорошо. Да, Сапа Инка может собрать великую армию. Только очень мало тех, кто сможет воевать здесь, в джунглях... Слишком тяжело жителям гор находиться в таком климате. Чем нередко и пользуются враги...

— Только Большой Белый вождь даров не дает, — ответил Суни Синка, — Всякий, кто признает над собой власть инков, должен работать на общее благо и процветание Страны Четырех Сторон Света. Во-первых, вы должны будете снабжать всем необходимым наших воинов, кто будет жить рядом с вами. Во-вторых, вы признаете наших богов своими богами и клянетесь почитать их и наших предков также, как почитаете своих богов и своих предков. В-третьих, каждый мужчина с 20 до 25 лет будет служить в нашей армии и обучаться воинскому делу с перерывом лишь на время полевых работ. В-четвертых, вы признаете запрет на торговлю и обязуетесь распределять все продовольствие и все ремесленные изделия по справедливости исходя из потребностей каждого человека из вашего племени. В-пятых, Большой Белый вождь назначит над вами своего наместника, который будет старшим вождем над всеми вашими вождями. Ну и в-шестых, каждый мужчина будет раз в несколько лет работать от тридцати до шестидесяти дней там, где будет в том потребность и куда его пошлет наместник.

— И что они будут делать? — спросил про последний пункт один из старейшин.

— Что нужно будет — то и будет, — ответил Суни Синка, — Я вот видел у вас вот такой вот материал на обуви, — сказал он, достав из сумки кусок каучука, — Вы его здесь добываете?

— Да, у нас растут деревья, из сока которого мы его получаем, — прозвучало в ответ.

— Ну вот, а Большому Белому вождю он очень нужен, — подвел итог генерал.

Под власть инков согласны идти оказались почти все. Хоть и не все их устраивало — но старейшины были реалистами и понимали, что просто так ничего не дается. Всегда чем-то приходится жертвовать. Старейшинам же это казалось последней надеждой на выживание их племени... Гуараней вокруг много. Слишком много. И хоть старики и рассказывают легенды о древних временах, когда их племя было большим и сильным — но это, увы, были очень давно... Так давно, что тех времен не застали даже самые древние старики. Пришли бы гуарани тогда — наверное, ничего бы у них не досталось. Но увы... те появились именно тогда, когда их народ и так переживал не самые лучшие времена. А сейчас и того уж нет. Раньше их родственник жили и далеко на севере, и на западе, и на востоке... Что там творится сейчас — этого не знал никто. Много раз они пытались посылать разведчиков на север, где течет огромная, намного большей той, по берегам которой они живут, река. Но никто из них так и не вернулся... А весь известный им мир давно уж ограничивался парой десятков разной величины поселений по берегам этой реки...

На полпути — как раз одной из самых крупных деревень — Суни Синка оставил гарнизон в триста человек. Здесь предстояло создать промежуточную базу на реке... Рядом находились сразу три поселения местного племени. Небольшой городок аж на 2 тысячи жителей, да еще пара деревень на чуть менее тысячи жителей в сумме... А сами отправились в дальнейший путь.

Глава 8.

Появление непобедимых чужестранцев означало для Манко конец

постоянному бегству от попыток Кискиса истребить род Уаскара.

Солдаты Писарро были единственной силой, которая могла избавить

Куско от оккупационной армии китонцев и поднять самого Манко на

трон его отца. Что же касается Писарро, то неожиданное появление

Манко подарило ему сговорчивого правителя, которого он искал с тех

самых пор, как безвременно скончался Тупак Уальпа. Это означало, что

испанцы могли войти в Куско, куда они так стремились, как освободители,

приведя с собой принца, которого местные племена горячо желали видеть

своим правителем. ... Эта ситуация воодушевила Писарро на красноречивое

выступление. Он уверил Манко: 'Должно быть, ты понимаешь, что я прибыл

сюда из Хаухи ни для чего иного, как <...> освободить вас от рабства, в которое

вас ввергли люди из Кито. Зная, какие обиды они причиняют вам, я пожелал

прийти и положить им конец <...> и освободить народ Куско от их тирании'. ...

И спустя два дня после этой первой встречи Манко въехал в город Куско вместе

со своими испанскими союзниками. *(91)

(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1535 года)

Арауканский вопрос стал буквально костью в горле уже не одно десятилетие назад — и потому рано или поздно должен был бы решиться радикально. Именно этот вопрос и возник на буквально первом же в новом году совещании, которые мне довелось проводить. Причина этого была как обычно банальна — незадолго до нового года с юга пришла весть о очередном набеге арауканов. И хоть набег этот и был успешно отражен пограничниками, но соседство с таким племенем радовать не могло никак... Как и многие другие дикие племена, арауканы были одними из тех, кто не мог представить себе жизнь без набегов. Ну а как же иначе свою удаль показать?

Ситуацию усугубляло и то, что еще во времена Тупака Инки Юпанки инки, расширяя свою страну на юг, захватили и часть их земель. Из-за чего многие арауканы до сих пор 'горели праведной местью'. Вот только уступать им эту землю я не собирался. И бесполезно — все равно набеги продолжатся. И подрыв авторитета... Тем более, что земли те давно заселены переселенцами. Нет уж, 'подвинутся' придется арауканам... Значит, война неизбежна.

Вот только тяжелая затяжная война с большими потерями мне не нужна от слова совсем. А потому с наскока к арауканскому вопросу подходить нельзя. Испанцы в свое время тоже пытались — с известным результатом. Арауканы остались единственным не покоренным народом Южной Америки аж до провозглашения независимого Чили! Которому тоже потом немало пришлось повозиться с завоеванием Араукании. Потому нужно тщательно подготовиться. Как показала практика, арауканы быстро перенимали европейские (а до этого — инкские) методы ведения войны. Главной их силой на данный момент было умение воевать строем — чему конкистадоры не больно-то были обучены. Против терции, скорее всего, арауканы б не выстояли. Но против конкистадоров это у них получалось отлично. Ну да строй-то теперь мы разобьем без особых проблем. Главное — чтобы арауканы не успели приспособиться к новой тактике. Как показала история, арауканы очень быстро создали свою конницу, очень быстро научились пользоваться испанским холодным и огнестрельным оружием, со временем сами научились добывать железо и делать из него оружие... Правда, тогда им в этом деле очень помог один бежавший из плена вождь. Эту ошибку повторить нельзя. Всех пленных придется немедленно конвоировать в удаленные области страны, где они будут полностью оторваны от родных мест.

Однако, хорошенько подумав, решили, что и этого мало. Неплохо было б еще и союзниками обзавестись — чтобы ударить сразу с нескольких направлений. Тут-то мне помогла и прочитанная история о войне арауканов с техуэльче — их южными соседями. Уже в это время арауканы начали постепенно расширять свои владения на юг, постепенно захватывая себе их земли, а когда в реальности в Чили пришли испанцы и захватили часть северных земель арауканов — этот процесс ускорился еще больше. В конце концов, часть земель техуэльче тогда была завоевана арауканами, а остальные, по сути, попали под их влияния. Даже правители их с определенного момента стали из арауканов. Что ж, а мы сейчас малость поможем этим техуэльче...

Огнестрельного оружия давать я, конечно, не собирался. Нет уж, ребята, обойдетесь... Огнестрел только для своих. А вот холодное оружие — почему бы и не дать? Стальные топоры, ножи и наконечники для копий, арбалеты...

Несколько арбалетов, которые прозвали попросту самострелами, досталось нам еще после разгрома экспедиции Писарро — и хоть большинство из них и было в неисправном состоянии, но наши мастера быстро разобрались в их конструкции и даже изготовили парочку опытных экземпляров самостоятельно. Впрочем, от дальнейшего их производства тогда решено было отказаться — незачем тратить дефицитную рессорно-пружинную сталь еще и на дуги арбалетов... И так с ней постоянные проблемы... То, что мы смогли получить, по свойствам ощутимо не дотягивало до стали 65, а уж по качеству не прошло бы ни по каким ГОСТам. В 21 веке такую подделку никакое ОТК не приняло бы. Потому Качество рессор получалось в итоге непредсказуемым. Хотя для арбалетов, пожалуй, требования куда ниже, чем для железнодорожных вагонов. В Европе их вон вообще по примитивным технологиям сейчас делают...

Вот только металл оттого не переставал быть дефицитом — до постройки железной дороги каждый килограмм укукулая на счету был. Потому все производство арбалетов ограничилось парой опытных экземпляров. Снова эта идея 'всплыла' когда один из мастеров-оружейников вдруг предложил мне делать дугу самострела из склеенного во много слоев бамбука — который был ничуть не дефицитом. Сказано — сделано!

Новый вариант самострела, конечно, не дотягивал до металлических образцов, о сравнении с огнестрельным оружием и вовсе не шло и речи, но при этом показал себя гораздо лучше любого лука или пращи, а для производства не требовалось специального оборудования или оснастки. В связи с чем было решено начать производство таких самострелов на экспорт — первая же серийная партия пошла в Центральную Америку к Кискису. Ну а теперь было принято решение и о продаже таких самострелов техуэльче...

Так что в скором времени решено было снарядить экспедицию из нескольких кораблей на юг континента. В первую очередь — к техуэльче, а затем и дальше — тут уж командир экспедиции будет действовать по обстоятельствам и самостоятельно принимать решение о том, когда возвращаться назад...

* * *

(Южная Америка. Февраль — июнь 1535 года)

В этих землях инки были впервые — и о местных жителях они не знали практически ничего, кроме их арауканского названия — техуэльче. Прежде ни торговцы, ни кто другой не отваживался плавать мимо заселенного воинственными арауканами побережья — поскольку те сразу же пытались атаковать всякого чужака, кто появлялся в этих водах. Ибо любой чужак для арауканов всегда относился к одной из двух категорий. Или враг, или добыча.

Однако все стало иначе... Теперь у них были большие лодки, были большие и ручные громовые трубы — и теперь расклад сил становился совсем иным. И когда завидевшие их арауканы попытались атаковать корабль на плотах и своих лодках — инкские моряки без зазрения совести расстреляли их из громовых труб и поплыли дальше. Потом через день пришлось еще раз повторить. После чего арауканы нападать на них больше не пытались — видимо, полученного урока хватило вполне... И вот они наконец-то здесь... Там, куда прежде не ступала нога ни одного кечуа или аймара.

Все, что знали инки о местных жителях — это про их большой рост и про то, что они — извечные враги арауканов, ведущие с ними нескончаемую войну. Впрочем, арауканы воевали со всеми подряд. Друзей среди других племен у них не было. Впрочем, это был обычный образ жизни не только арауканов, о и их соседей. Все они жили по простому принципу: 'Мое — это мое, а твое — это то, что я пока еще не смог забрать'. Из этого и состояние извечной вражды. Как можно жить в мире с соседом, если тот только и мечтает тебя ограбить? Что, ты сам тоже не прочь соседа пограбить? Ну так ты — это ты, а он — это он! Как там в 'Ералаше'-то говорилось: 'А нас-то за что'? Другое дело — когда делить нечего, поскольку просто нет физически возможности кого-то пограбить...

Поэтому хоть местные жители поначалу сильно удивились их появлению, но отнеслись к инкам вполне себе дружелюбно. Ну в самом деле — что им делить? Да нечего! А вот попробовать свою пользу заиметь — почему бы и нет?

— Я много воевал с арауканами — и потому вижу, что вы не арауканы. Хоть вы и знаете их язык, — говорил старейшина селения командиру эскадры, — Но как вы прошли мимо их земель?

— Мои моряки — могучие воины, которым не страшны никакие арауканы, — ответил он тогда, — К тому же у нас есть оружие из очень редкого серого металла. Оружие, какого нету больше ни у кого. И которое во много крат острее и прочнее меди.

'А самое главное, — добавил про себя командир эскадры, — У меня есть громовые трубы, да только Сапа Инка про них не велел говорить'. С этими словами и мыслями он показал старосте висящий но поясе стальной топор.

— А еще, — добавил он, — У нас есть стрелометы, которые мощнее любого лука. И с наконечниками из серого металла они пробивают любые доспехи.

В ходе дальнейшего разговора было принято решение на следующий день провести соревнования между воинами техуэльче и моряками инков — и сравнить эффективность оружия. К этому времени старейшина приказал срочно изготовить мишени для стрельбы и собрать лучших воинов их рода.

На следующий день буквального после завтрака начались учения. Первым делом сравнивали топоры — рубили деревья сначала местными медными топорами, а затем топорами инков из серого металла — и разница сразу же стала очевидна. Мало того, что дерево топором из серого металла свалили куда быстрее, так еще и при последующем осмотре убедились, что на медном топоре за это время появилось немало зазубрин — в то время как стальной остался таким же, каким был и до этого! Следующим этапом соревновались в стрельбе — и тут преимущество пришельцев стало еще более очевидным. Моряки инков из своих стрелометов поразили мишени на таком расстоянии, куда воины техуэльче в большинстве своем не смогли даже дострелить, а если у кого это и получалось — стрела не попадала даже близко к мишени.

Поэтому когда соревнование закончилось — старейшина деревни был готов на все лишь бы заполучить такое оружие! В честь пришельцев немедленно устроили грандиозное пиршество, куда приглашали всех моряков — однако командир эскадры решил на всякий случай большую часть воинов оставить на кораблях, а отправляться туда лишь самому с небольшой частью офицеров и солдат. А то мало ли... Решат еще местные их ограбить... Кроме того, офицерам экспедиции предлагали отдать в жены женщин из своего рода — но тут командир экспедиции максимально вежливо отказался, сославшись на традиции своего народа. Ведь взять себе вторую жену можно лишь с разрешения Сапа Инки или наместника — им же таковое никто не давал. Хотя этого он объяснять местным и не стал.

А вот старейшина времени даром не терял... Нет, он и прежде слышал от пленных арауканов и про живущих на севере инков и про то, что у них есть очень могучее оружие, какого нет больше ни у кого. Но теперь, увидев это все лично и оценив сполна качество оружия инков, он сразу же сообразил, какое оно им даст преимущество. И немедленно отправил гонцов в соседние селения с новостью о появлении с севера неведомых пришельцев и предложением о проведении в ближайшее время совета вождей техуэльче, на котором предлагал обсудить вопрос о торговле и союзе с инками.

Вот только собрать совет вождей было делом небыстрым. Пока гонцы донесут новости до всех родов их племени, пока вожди обсудят услышанные новости со старейшинами и шаманами, пока потом доберутся до места, где предстоит провести совет... Так что инкам пришлось задержаться на целых полтора месяца. За то за это время инки успели неплохо изучить язык техуэльче — и потому на начавшемся совете командир экспедиции обращался к собравшимся вождям уже на их языке — пусть и с примесью слов из арауканского.

— Великие вожди народа техуэльче, — начинал он свою вступительную речь, — Многие годы вам, как и нашему народу, приходится постоянно воевать с разбойниками-арауканами, устраивающими набеги на ваши земли, захватывающими в рабство ваших братьев и сестер, женщин и детей. Сколько земли ваших предков было захвачено арауканами, сколько лучших воинов не вернулось в свои дома?

— Они погибли как герои на войне с нашими врагами! — возразил на последнее один из вождей.

— Бесспорно, это так, — согласился командир экспедиции, — Они погибли как герои, защищая землю своих предков от захватчиков. Погибли за то, чтобы жили их жены и дети, а их сыновья могли отомстить разбойникам-арауканам за смерть своих отцов. Месть — вот о чем мы и должны сейчас думать!

Последняя реплика вызвала одобрительный говор среди собравшихся. Еще бы! У каждого техуэльче обязательно найдется кто-нибудь, кто или погиб во время набега арауканов, или был угнан в рабство, или погиб когда сами техуэльче вторгались на земли арауканов. Но только какая для них разница, как погиб этот их родственник? Во время набега арауканов — значит, защищал землю предков. Во время набегов на земли арауканов? Ну и что! Это ж они, а это — мы! Когда арауканы набег устраивают — это, несомненно, нехорошо! А самим устроить набег — это ж их святое право! Они лишь забирают себе то, что по праву им принадлежит! Ведь все, что их окружает, боги дали именно им — техуэльче. А не каким-то там дикарям-арауканам, которые по какому-то недоразумению завладели их имуществом!

— Но отомстить нужно так, — продолжал тем временем инка, — Чтобы арауканы навсегда запомнили этот урок и впредь забыли про всякие набеги! Чтобы каждый араукан дрожал от страха перед воинами инков или техуэльче! Чтобы арауканы платили нашим народам такую дань, какую мы только захотим им назначить! И для этого мой главный вождь, Великий Инка, послал меня в ваши земли. Он предлагает заключить между нашими народами вечный союз и договориться о взаимовыгодной торговле. Мы продадим вам такое оружие, которое поможет вам одержать полную и безоговорочную победу в священной войне с арауканми.

Против этого никто против не имел — и в дальнейшем началось обсуждение уже конкретных пунктов договора. На что ушло еще почти полмесяца, наполненных почти ежедневными совещаниями вождей техуэльче, во время которых говорили длинные и практически лишенные смысла речи о заветах предков, вспоминали вождей былого времени и легенды о прошлых войнах и, разумеется, блистательных победах над арауканами, подолгу говорили и на религиозные темы. Потом буквально до хрипоты и драки спорили по каждому пункту договора с инками, пытались выторговать себе дополнительные привилегии — чтобы, например, инки им построили и продали 'большие лодки' и так далее... Но в конечном счете по всем основным вопросам была достигнута договоренность — в честь чего, естественно, устроили грандиозное пиршество с участием всех вождей техуэльче и офицером инков.

Когда же это все наконец-то закончилось — командир экспедиции отправил один из кораблей обратно в Тауантинсуйу, а сам же отправился дальше на юг...

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Март — апрель 1535 года).

Можно ли считать уже имеющиеся производства большим успехом в деле индустриализации Тауантинсуйу? Потомки, наверное, будут считать именно так. А вот меня это все не больно-то радовало... Да, у европейцев нет и того — но и догнать нас пока не так уж и сложно. Если, конечно, знать, куда двигаться — а с этим как раз главная проблема. И это — единственная надежда на то, что промышленность Тауантинсуйу сможет уйти далеко вперед. До многих уже примененных технических решений в реальности доходили еще не одно столетие.

Впрочем, это потомки, может быть, будут считать то, что уже создано, грандиозным успехом. А вот мне после 21 века это все казалось таким мелким... Один только завод, на котором я работал, мог сделать куда больше продукции — и куда лучшего качества. Разве что с некоторыми крупногабаритными изделиями проблемы могли бы возникнуть — но лишь из-за отсутствия соответствующего оборудования. По производительности же труда местные производства и близко не стояли. А уж точность изготовления вообще вызывало одну только тоску — по современному оборудованию. В сложных механизмах вроде редукторов или тех же электродвигателях буквально каждая деталь — каждый вал, каждая втулка — подгонялись индивидуально. Чтобы заменить какую-то деталь придется одновременно точить и новые втулки. Валы при термообработке часто ведет так, что их остается только в брак отправлять — каленый вал с имеющимся оборудованием и инструментом проточить в чистовую просто нечем. Потому стараемся использовать валы из не каленного металла — кроме тех мест, где без этого никак. Ну и какое массовое производство в таких условиях? Массово тут можно делать разве что ножи с топорами. Но никак не технически сложную продукцию. Каждый станок, каждый электродвигатель или генератор, каждый моторный вагон будет индивидуален.

Частично решить эту проблему должен был круглошлифовальный (к которому впоследствии будет создана головка для внутренней шлифовки) станок. Хоть и были у меня сомнения в том, какую он даст точность — но это в любом случае будет лучше, чем уже имеющиеся токарные станки — а также позволит проводить чистовую обработку после термообработки. Что позволит сразу повысить точность обработки и добиться взаимозаменяемости большинства деталей без индивидуальной подгонки. Правда, изготовление этого станка стало чуть ли не вершиной этих 'танцев с бубнами' — для получения максимальной, какую только возможно получить в имеющихся условиях, точности буквально каждая деталь подгонялась индивидуально. Брак при изготовлении станка превысил все разумные пределы — но это сейчас не имело никакого значения. Конечную подгонку деталей и сборку проводили уже непосредственно под моим руководством — при этом все тщательно проверялось-перепроверялось. Пришлось подумать и над системой смазки шпинделя под давлением — для чего решено было использовать поршневой насос с электроприводом, а также и над балансировкой камня — иначе в результате биений и точности нормальной не получится получить, и втулки шпинделя быстро разобьет — и толку от станка не будет никакого. Кстати, это будет первый наш станок со смазкой под давлением. Знаю, что в мое время такая система применялась на станках любого типа, но вот что там использовалось — понятия не имею, я все же никогда не был инженером-станкостроителем. Шестеренный масляный насос? Роторно-пластинчатый? Или какая другая система? Увы, понятия не имею.*(92) В реальности шлифовальные станки оснащались еще и гидроприводом. В чем смысл такой системы — этого я, к сожалению, не знал, т.к. не был никогда инженером-станкостроителем, но в наших условиях это все равно было неприменимо. Пришлось довольствоваться винтовой подачей с ручным переключением направления подачи. А также — вдобавок к штангенциркулю — пришлось создавать микрометр и микрометрический индикатор, что стало той еще работой — хорошо, что к этому времени у меня уже появились весьма неплохие инструментальщики...

Но вот к концу марта 1535 года первый круглошлифовальный станок Тауантинсуйу был собран и готов к запуску. Правда, в отличие от тех станков, что создавались прежде, запускать его мне было откровенно страхово. Обороты такие, что если камень разлетится — мало точно не покажется. А расположен он как раз так, что осколки прилетят в лоб шлифовщику — в отличие от того же плоскошлифовального, где обломки полетят куда-нибудь вправо от станка. Вот только никому другому доверить этого я просто не мог. Сам-то я хотя бы видел видео о работе на круглошлифовальном станке, да и теоретически неплохо представляю себе этот процесс — а вот для всех остальных это была совершенно неведомая техника. Самоубьются как нефиг делать... 'Блин! Как же хреново, когда приходится всем самому заниматься... — подходя к станку, уже в который раз думал я, — Специалисты, увы, все в 21 веке остались — вместе со мной никого больше отправлять не подумали! Вернусь домой — отыщу этих умников, и тогда уж они у меня пожалеют, что на свет родились! Вот только когда это будет и будет ли вообще?' Что такое когда-то случится — я сильно сомневался. Вряд ли это входит в планы неведомых экспериментаторов (а как их еще назвать-то?) — скорее всего, предстоит мне тут всю жизнь и прожить. А раз так — не рассуждай, а иди и делай что должно. Раз попал в такой переплет — крутись как можешь, но добивайся своего.

В отличие от всех предыдущих, плоскошлифовальный станок строился сразу с электроприводом — потому управление у него было куда удобнее. Щелчок выключателя — и где-то сзади послышался негромкий гул насоса смазки. Теперь выждать с полминуты — и можно щелкать выключатель шпинделя. Потом включать вращение детали. И оставить на некоторое время крутиться для прикатки — постоянно контролируя температуру основных вращающихся узлов. Одновременно можно и погонять туда-сюда стол станка. Как места расположения втулок начинают нагреваться — останавливаем станок и дожидаемся, когда все остынет. Потом снова запускаем. И так до тех пор, пока детали не приработаются и температура не будет оставаться в пределах нормы.

Лишь после предварительной прикатки я решил попробовать поработать. Экспериментировать решил на бракованном валу для фрезерного станка — который повело при термообработке. Одеваю поводок, зажимаю в центра, и затягиваю прижимной винт поводка — и можно начинать работу... Гидравлика, шпиндель, вращение заготовки (потом еще нужно будет подобрать оптимальную скорость этого вращения), потом вручную подводка детали. Сначала предварительная, потом — окончательная по лимбам. Немного пододвинуть — и потом продольный проход вдоль детали. Ничего нет — подвести еще ближе. Как можно аккуратнее — на 2-3 сотки. И снова продольный проход. Затем повторить до искры. После чего включить охлаждение — еще один электронасос, самый первый в Тауантинсуйу! После чего включить продольную подачу — а самому на всякий случай уйти с линии возможного разлета осколков камня. Хоть и не должно быть ничего при таких съемах, но лучше перестраховаться. Как камень выходит за край заготовки (не всей, конечно, а лишь самой толстой ее части) — переключить направление подачи и обратно. Снова вышел за край заготовки — еще подвести заготовку и новый проход. И так до тех пор, пока не получится гладкой цилиндрической поверхности на всю длину заготовки...

На первый раз я решил ограничиться этим — даже от этого уже будет большая польза для страны, можно будет после термообработки валы шлифовать. А то цементируешь их, закаливаешь — а потом выясняется, что вал бьет так, что ни о каком его применении можно и не мечтать... Теперь же эта проблема решена — во всяком случае, для шлифовки цилиндрических поверхностей, где есть место для выхода камня. О врезном шлифовании потом уж буду думать... Как и о шлифовании конусов — тем более, что пока и оснастки под это не делали, хотя теоретически можно и этот станок доработать, сделав поворотный механизм стола. Но не буду. Лишь закончив шлифовку и вынув из центров деталь, я обернулся назад — и увидел полные восхищения взгляды рабочих и 'инженеров'. Еще бы — на их глазах свершилось то, о чем они могли только мечтать — обработка каленого вала!

— Ничего себе! — взяв протянутую ему заготовку и проведя по ней пальцем, произнес один из 'инженеров', — Да это ж... Это ж... Это немыслимо просто!

— Это просто новая эпоха в металлообработке! — быстрее придя в себя, произнес другой 'инженер', — Мы теперь процент брака в разы снизим! А станки и вовсе сможем делать не по два-три в месяц, а по полтора-два десятка минимум! Ведь главной проблемой у нас как раз валы были!

— Сможем, — согласился я, — Только сначала нам нужно будет наделать еще таких станков. А также научить людей на них работать. И еще нам нужно будет больше невидимой силы. А также изменить и технологию работы на круглорежущих станках. На всех валах нужно будет делать канавки под выход точильного круга, а также оставлять допуск под круглое точение — как сейчас делается при работах на плоскорежущих станках. Кроме того, нужно будет определить оптимальные с точки зрения скорости и качества обработки режимы круглого точения...

Запуск станка и пробная шлифовка плавно перешла в совещание на тему использования 'станков круглого точения' в промышленности Тауантинсуйу — что для этого необходимо будет сделать, какие это откроет новые перспективы, как повлияет на планы дальнейшего экономического развития...

* * *

(Мексика. Февраль 1535 года).

На этот раз Кискис прислал им почти тысячу солдат — и, в отличие от большинства местных вояк, это были именно что солдаты. Обученные, вооруженные стальными топорами, саблями и даже ружьями. Силью Пуме хватало одного взгляда на них чтобы понять: это — настоящие воины. С такими не страшно и в бой идти. Теперь Силью Пума был уверен, что если их засада удастся — разобьют они конкистадоров. Разведчики тем временем разведали и подходящее место для засады. Только как заманить конкистадоров именно туда? Конечно, вариантов пути у них не так много — но пойдут-то они только одним. И если они не угадают, по какому именно — времени на подготовку новой засады не будет.

Раз так — надо организовать утечку информации. Пусть конкистадоры пребывают в полной уверенности, что именно эта дорога будет самой безопасной — и они смогут с наименьшими трудностями доставить запасы продовольствия и боеприпасов своим товарищам. Только как это сделать? Испанцы теперь вряд ли с ходу поверят любому слуху. Значит, надо, чтобы об этом им донес кто-то, кому бы они доверяли. А поверят они лишь тому, у кого на повстанцев должен быть очень хороший зуб. Причем, желательно, чтобы тот человек и сам не знал истинных планов, а принимал бы все за правду — а то могут ведь и расколоть на допросе. Нужно было найти кого-то, кого можно было бы использовать в темную.

Подходящая кандидатура нашлась довольно-таки быстро. Очень быстро нашелся сын какого-то туземного вождя, которого испанцы признали за дворянина и даже дали ему поместье. Когда ж пришли повстанцы — папашу-то его мигом 'раскулачили'. Самого его при этом казнили за службу врагам, а всех не успевших разбежаться членов семьи и ближайших родственников продали в рабство. Так что когда один из его людей, кто прежде неподалеку жил, случайно наткнулся на старшего сына этого дворянчика и опознал его — Силью Пума не сомневался ни минуты. Как быстро выяснила контрразведка, тот был завсегдатаем одного из продолжавших работать и при новой власти кабака, чем и решили воспользоваться.

Через пару дней один из его людей — вроде как хвастаясь своими воинскими достижениями за выпивкой с друзьями — проболтался в его присутствии о том, куда они должны отправиться в ближайшее время.

— Эх, вломим мы там белокожим собакам! — хвастался он перед другими, — Сотник мне сказал сегодня, что они там обоз повезут. А мы в лесу подкараулим их, перебьем, а все, что в обозе будет, себе заберем!

— Обоз — это дело, — усмехнулся в ответ его собутыльник.

— Эх, обоз-то обозом, — мечтательно произнес первый, — Обоз — это хорошо, конечно. Но вот когда мы Теночтитлан возьмем...

— Это точно! — вступил в разговор третий, — Там добра столько будет, что мне на всю жизнь хватит!

— Сотник говорил как-то, что когда Теночтитлан возьмем — нам каждому по белокожему рабу достанется. А лучше — по рабыне.

Уже через день сын бывшего вождя, за которым после его обнаружения буквально день и ночь следили люди Силью Пумы, исчез из города. Впрочем, складывать все яйца в одну корзину он не собирался. Кто знает, чем все закончится? Сможет ли он добраться до лагеря испанцев? Поверят ли ему? Поэтому подстраховки было отобрано сразу четыре человека, кто якобы узнал эту информацию.

И, судя по тому, что теперь конкистадоры полным ходом перли в заготовленную ловушку, задумка по сливу дезинформации оправдалась на все сто. Будучи абсолютно уверены, что на этой (к тому же, наиболее неудобной из всех вариантов) дороге их никто не ждет, белокожие чужаки устремились именно сюда. Еще бы! Они ж уверены, что повстанцы будут ждать их в засаде там, где дорога и покороче, и полегче. Это ж ведь логично — пойти именно тем путем! А они поступят иначе. Обойдут ничего не подозревающих дикарей, пробьются к осажденным товарищам, доставив им продовольствие и боеприпасы. А потом покажут проклятым дикарям их место!

Так что когда прогремел первый взрыв — враги поначалу так ничего и не поняли. Силью Пума хорошо запомнил уроки Гражданской войны — и помнил, как эффективно применяли против них бочонки с 'гремучим порошком' отступавшие на юг солдаты Уалтопы. У них не было пушек — но и без них они смогли доставить немало неприятностей наступавшим войскам Руминьяви. Что ж — вот и пришло время воспользоваться этим изобретением инков и самим. Главной проблемой было — точно рассчитать время горения фитиля, но опытным путем это было установлено.

Конкистадоры были опытными вояками, но ни у кого из прибывших еще не было опыта ТАКОЙ войны. Они уже более-менее привыкли к тому, что у врагов может быть и трофейное огнестрельное оружие — которое они более-менее умеют в руках держать. Но с минами иметь дело им прежде не доводилось. Поэтому когда они за другим взорвались сразу несколько зарядов, а противника поблизости не наблюдалось — да и прошедшая недавно разведка никого не обнаружила — в первые мгновенья это вызвало замешательство. И тут же в остановившегося противника из лесной чащи полетели пули и стрелы. Быстро сориентировавшись, конкистадоры устремились в атаку — но тем лишь помогли повстанцам, оставив обоз практически без охраны. Сидевшая до того в засаде сотня повстанцев с лучшим вооружением выскочила из леса и немедленно бросилась громить обоз — убивать извозчиков, оставшихся при обозе немногих солдат и лошадей, поджигать, облив заранее заготовленным маслом, телеги с продовольствием и боеприпасами.

— Готово! — когда над последней из телег потянулись ввысь клубы дыма, скомандовал сотник, — Отходим!

Прогремевший вскоре мощный взрыв поставил окончательную точку в вопросе с испанским обозом. Взорвались бочки с порохом. Когда на место засады начали возвращаться первые из рванувшихся в атаку конкистадоров — их глазам предстала безрадостная картина. Несмотря на минимальные потери отряда — напавшие на них из леса бандиты не стали принимать бой, а буквально сразу же пустились в бега, заманивая их в сторону болота, тропу через которое знали лишь они сами — результат похода можно было считать полным разгромом. Даже если в дальнейшем пути их не ожидают никакие 'сюрпризы' от повстанцев и им удастся без боя дойти до лагеря карательного отряда, то это все равно не даст ничего — лишь станет еще больше ртов. Нужно было возвращаться в Мехико, где готовить новый обоз — и собирать новый отряд, более многочисленный и лучше вооруженный. А перед этим — казнить предателей проводников... Так казнить, чтобы их участь вызывала ужас у других желающих обманывать кастильцев.

* * *

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру — Куско. Июнь-август 1535 года)

Первый предсерийный образец пятивагонного грузового электропоезда был готов незадолго до Инти Райми — и был принят в опытную эксплуатацию на следующий день после праздника. Первый месяц он должен был покататься туда-сюда по уже готовому участку вторых путей как вхолостую, так и с грузом. За это время должны быть проведены все основные испытания, определены тяговые характеристики, собрана статистика по надежности различных узлов и выявлена по крайней мере часть основных недостатков. После чего будет приниматься решение о принятии поездов в промышленную эксплуатацию.

Главные опасения у меня вызывала тормозная система. Заставить ее работать стоило мне огромных трудов... Проблемы возникали буквально на каждом шагу. Сначала пришлось повозиться с созданием компрессора, который давал бы достаточное для работы пневмотормозов давление — что требовало сопоставимой с лучшими из имеющихся станков точности изготовления. Для расточки блока цилиндров пришлось срочно изобретать хонинговальную головку к фрезерному станку, а также изобретать нутромер. Потом долго возились с поршневыми кольцами — хорошо, что они хотя бы 'на холодную' работать будут, поэтому удалось без спецсталей обойтись. Потом с клапанным механизмом, добиваясь его надежной работы... С системой смазки...

Потом практически все то же самое пришлось повторить и с тормозными цилиндрами... Вот только и этого было мало. Следом пришлось придумывать простейший воздухораспределитель, который можно было бы изготовить с имеющимися материалами и оборудованием. Затем решать вопрос с тормозными рукавами. К счастью, в свое время многие мои родственники работали на заводе, одой из основных продукций которого как раз и были рукава высокого давления. И хоть завод тот, бывший прежде одним из двух крупнейших предприятий родного городка, 'благополучно' прекратил свое существование в середине 'нулевых' и ко времени моего попадания в прошлое представлял из себя весьма печальное зрелище, но вот технологию производства этих самых рукавов знал я неплохо — как от родственников-знакомых, так и из прочитанной позднее литературы.

Но опять же — все мои знания были рассчитаны на материалы и оборудование 20 века, о которых я мог только мечтать... Чтобы получить что-то более-менее пригодное для производства в имеющихся условиях пришлось повозиться. Первым делом попробовали изготовить пропитанный резиной и затем вулканизированный матерчатый шлаг — оплетку которого пришлось изготавливать в прямом смысле вручную из того же материала, что шел на тросы подвесных мостов. Но при проведении испытаний такой шланг попросту прорвало. Пришлось заняться изготовлением прорезиненной многослойной оплетки, причем центральный слой решили делать из стальной проволоки, что стало отдельной проблемой. Потом пришлось изобрести станок для опрессовки штуцеров. Получившийся после почти трех месяцев опытов шланг оказался, на мой взгляд, слишком жестким и плохо сгибающимся — но давление держал нормально, а сильно гнуться ему и не надо было.

Все? Как бы не так... Теперь все это нужно было еще и собрать, обеспечив должную герметичность всех соединений — это, увы, не воздухопровод к печам, где можно трубы намертво спаять друг с другом... Здесь все должно быть разборным — ремонтопригодным. Здесь помогли посадка соединений на конус и прокладки из отожженной меди. Затем ходовые испытания по территории депо — и спустя еще полмесяца электропоезд наконец-то выходит на линию...

А я вновь возвращаюсь к металлообрабатывающим станкам. И первым делом — внутришлифовальному с поворотным столом. А то изготовление конусов — особенно инструментальных — давно стало проблемой. Чтобы изготовить тот же шпиндель станка его сначала в черновую точат резцом, потом делают получистовую обработку разверткой, а затем в чистовую доводят чугунным притиром. А насколько было бы проще отшлифовать конус! К тому же, тогда появится возможность делать шпиндели не из сырого металла, а цементированные.

Другой проблемой было изготовление наружных конусов — особенно на инструменте. О изготовлении кулачковых или цанговых патронов пока не шло и речи из-за сложности их изготовления с нужным качеством — поэтому каждое сверло, концевая фреза, центр, расточная головка, переходники имели наружный конус. Любой инструмент обязательно подвергается термообработке — при этом геометрия конуса неизбежно уходит. Часть инструмента при этом все же остается в пределах допуска и подходит к шпинделю — а вот не подошедшие приходилось доводить вручную, проверяя по калибру. Весело, блин! Но деваться все равно было некуда... Работать надо же. Здесь решение, казалось бы, тоже на поверхности лежит. Шлифовать. Но для этого нужен круглошлифовальный станок с поворотным столом — который уже начали делать, взяв за основу первый образец. Который, кстати, уже неплохо показал себя в деле, резко увеличив процент выхода качественных деталей, что в ближайшее время позволит увеличить объемы производства промышленного оборудования.

К сожалению, не обошлось и без проблем... Причем, сразу нескольких. Уже не раз ломалась система смазки под давлением. Охлаждающая жидкость постепенно перетекает в масло — и пока сделать с этим не удается ничего, лишь регулярно заменять масло в системе смазки. Возникали и проблемы с толком не отлаженными электроагрегатами... Но и этого мало — после того, как недавно одного из шлифовщиков чуть не убило осколками разлетевшегося на куски камня, желающих пойти работать на 'станок круглого точения' найти стало очень непросто, а уже имеющиеся шлифовщики стали работать чуть ли не вдвое осторожнее — и, соответственно, медленнее. Хотя, казалось бы, в чем проблема-то? Токарные что ли станки безопасны? Или фрезерные? Так и с теми, и с другими уже немало происшествий случалось — хоть и без погибших, к счастью. Но тут больно уж 'эффектно' все произошло — обломки камня аж до противоположной стены долетели... Правда, такое и с плоскошлифовальными уже не раз бывало — вот только там-то обломки летят в сторону от оператора, в стену — из-за чего эти станки всегда размещают так, чтобы с правой стороны от него была стена! А вот с круглошлифовальным не получится такое! Оставалось лишь надеяться, что пройдет со временем эта боязнь... Во всяком случае, если никаких серьезных происшествий не будет...

Кроме того, нужно было собирать долбежный станок, детали на который уже были заготовлены, затем гильотину, пресс... Но тут дело пошло к Инти Райми, когда Сапа Инке желательно все же в Куско быть — во всяком случае, когда он не в походе каком-нибудь... Тем более, незадолго до Инти Райми из Куско пришла новость, что у Чукуй Виры сын родился. От меня, естественно — что не могло не радовать любого нормального человека. Поэтому впервые, наверное, за все годы своего пребывания в этом времени я по возвращению в Куско приказал отложить все государственные вопросы на следующий день, а сам побыстрее вырвался домой во дворец. Один раз можно.

В отличии от дочери, сын у меня был и в прошлой жизни — от моей любимой Катюши. Той девушки, которую полюбил раз и навсегда — и потому сейчас было радостно и грустно одновременно. Радостно — потому, что у меня родился сын. А грустно — потому, что я не мог даже близко представить, что сталось с моими родными там, в будущем. Тот же сын мой как раз через год в первый класс пойти должен был. Вот только каким теперь оно будет, будущее? Не выйдет ли так, что своими изменениями я попросту сделал невозможным само их рождение — а то даже и свое собственное тоже? Или же это невозможно — ведь тогда станет невозможным само попадание в прошлое? Или и вовсе нет единой временной последовательности, и каждым своим действием мы создаем новую ветвь реальности? Кто бы мне на все это ответил...

— Как сына назовешь? — когда мы остались одни, спросила меня Чукуй Вира.

— Даже и не знаю пока, — честно ответил я, — Давай уж вместе придумаем что-нибудь...

Почему-то никакие инкские имена мне так и не приходили в голову. А русскими не назовешь... Не поймут. Так пусть уж жена что ли поможет придумать...

— Знаешь, я так счастлива. Даже и не думала, что у нас еще дети будут.

— Какие наши годы, — улыбнулся я, — Может и не последний еще.

— Не знаю, — пожала плечами женщина, — Майтанчи уже восемнадцать лет — и до того богиня Луны больше не давала нам детей.

— Значит, так было нужно, — пожал я плечами, — Наверное, боги сперва хотели увидеть, смогу ли я стать достойным правителем, кто проведет страну через все испытания. Но теперь я уверен, что боги на нашей стороне. И лишь об одном я жалею теперь. Что ты не койя.

— Ты же сам понимаешь, что это невозможно, — ответила Чукуй Вира, — Ведь во мне нет крови дочерей Луны.

— Знаю, — ответил я, — И все же жаль...

Вот почему все же в Тауантинсуйу такие дурацкие порядки? Я ведь обратил внимание на эту проблему еще задолго до попадания... С точки зрения закона, наследником мог стать любой из сыновей умершего Сапа Инки — тот сам выбирал, кому в дальнейшем передать власть. Вот только сын этот непременно должен был быть от 'старшей' жены Сапа Инки — койи, кем могла быть лишь женщина из ближайших родственников Сапа Инки. Кто была бы 'дочерью Солнца и Луны' — то есть прямой наследницей Великих Инков. Его родной или двоюродной сестрой, племянницей или кем-то еще из ближайших родственниц — и тут, увы, все было решено еще до моего попадания. По факту-то и до моего попадания Чукуй Вира по своему положению не уступала койе, а после моего попадания это и подавно усилилось — но с точки зрения закона это ничего не меняло. Назначить наследником сына Чукуй Виры я не могу — особенно после китонского мятежа. Ведь именно это было и главным обвинением в адрес Атауальпы — и тут вдруг самому то же самое предложить! Не поймут.

Обидно... Все же Чукуй Вира и Майтанчи стали для меня единственными близкими людьми в моей новой жизни. Несмотря на вселение моего сознания, в этом теле все же осталось что-то от чувств Уаскара — ведь хоть это и было не больно-то принято среди представителей 'Клана Инки', но до прихода к власти Чукуй Вира была его единственной женой, которую он любил еще с тех пор, как еще в свои 24 года взял ее в жены из 'Дев Солнца'. И пусть я и люблю другую, которую никогда больше не увижу, но вот все же что-то перешло мне 'по наследству' от Уаскара и его чувств к этой женщине. Пусть даже и не любовь — но симпатия и привязанность точно. В отличие от остальных окружающих — к кому никаких особых чувств я не испытывал, а оттого мог оценивать их максимально беспристрастно.

— Знаешь, — подумав еще немного, сказал я Чукуй Вире, — Тебе, наверное, известно, как часто у великих людей вырастали дети, кто своими деяниями лишь позорили память предков. Кого родители незаслуженно разбаловали, не уделив должного внимания их воспитанию — а в итоге и сами не заметили, как вырастили или властолюбивых чудовищ, или слабохарактерных хлюпиков, боящихся решительных действий. Да что далеко ходить... Вспомни хотя бы меня в молодости. Лишь когда предки открыли мне глаза на ту беду, что нависла над Тауантинсуйу — я осознал, что лишь решительными действиями смогу спасти свой народ от порабощения сначала предателями-китонцами, а затем белокожими чужаками. Что предателей надо давить, а не вести с ними переговоры в тщетных попытках образумить.

— Я тебя понимаю, — кивнула в знак согласия Чукуй Вира, — И сделаю все, что смогу, чтобы наш сын не опозорил своих предков.

— Спасибо, — только и смог ответить я, — Я надеюсь на тебя.

Почему у великих людей часто бывают ничтожества-дети — мне было вполне понятно. Занятые важными делами, семейные проблемы они зачастую пускали на самотек, не уделяя им должного внимания. До них ли дело, когда кругом решаются проблемы, касающиеся судеб миллионов людей — порой вопросы самого существования государства и народа? Вот и вырастали в итоге такие как Василий Сталин, Светлана Аллилуева или Егор Гайдар... А также и многие другие подобные им. Но вот смогу ли я уделять больше внимания семье? Ведь поставленные задачи по сложности мало отличались от тех, что стояли перед тем же товарищем Сталиным — и все они по важности не уступали индустриализации в СССР в одном целом с послевоенным восстановлением народного хозяйства...

А уже на следующий день вновь начались государственные дела — и, решив накопившиеся за мое отсутствие текущие вопросы, на следующий день я собрал давно запланированное совещание по вопросам градостроительства.

— Я долго думал над планировкой наших городов, — после вступительного слова начал я, — И пришел к выводу, что нам нужно полностью пересмотреть принципы планировки.

— Первым дело, — не дождавшись никаких комментариев, продожил я, — нужно решить два вопроса. Во-первых, нужно расширить все основные улицы до ширины не меньше 50 метров.

— Но зачем? — послышался удивленный голос одного из архитекторов.

— Здесь все просто. Все вы уже знаете про работающий на невидимой силе транспорт. И пусть пока его мало, и пока он будет использоваться лишь для грузоперевозок на большие расстояния, но пройдет совсем немного времени — и транспорт на невидимой силе появится и в городах. Тогда по центру главных и даже некоторых второстепенных улиц проляжет, как ее стали часто называть, лунная линия, окруженная садом из деревьев и кустарников. И каждый день тысячи людей будут пользоваться самоходными повозками чтобы добраться на работу. Параллельно лунной линии будет проложена пешеходная дорожка, по которой люди будут добираться к нужной им остановке, ходить на небольшое расстояние или, например, гулять с девушкой после работы.

При последних словах собравшиеся даже улыбнулись — это хорошо. Значит, идея им в принципе нравится.

— Но ведь это огромная работа, — неуверенно спросил один из собравшихся.

— Я и не спорю. Но сейчас она будет гораздо меньше, чем если этим придется заниматься потомкам. Смотрите сами. Со времен Пачакутека население Куско выросло в несколько раз — а при Манко Капаке это был и вовсе маленький городок. Что будет спустя сто, двести лет — можете спрогнозировать сами. Но одно могу сказать сразу. Индустриализация приведет к многократному росту численности городского населения. Впрочем, я еще не закончил. Помимо лунной линии, со временем появятся и самоходные повозки, работающие на тепле от сжигания земляного масла, которые смогу привезти людей или груз прямо к домам. И по бокам от лунной линии и пешеходной дорожки будет предусмотрена вымощенная дорога для их движения в два направления. Пока хватит по одной полосе в каждую сторону, а остальное пространство будет засажено деревьями — но со временем придется делать дополнительные полосы.

— Второе, — увидев, что возражений больше не последовало, продолжил я, — Нужно строго разделить производственные и жилые помещения. Все производства должны быть компактно собраны в нескольких местах, а не разбросаны по всему городу в виде мелких мастерских. Те производства, где работают с ядовитыми, взрывоопасными или сильно горючими веществами, должны быть вынесены за город и ограждены от проникновения посторонних людей, как то сделано с мастерскими по производству гремучего порошка. За город должны быть вынесены и производства, которые производят много дыма или сливают ядовитые отходы — такие как медеплавильные или кожевенные мастерские.

— Но как люди будут добираться туда? — спросил один из собравшихся.

— А вот это должно делаться одновременно с постройкой системы транспорта общего пользования, которая позволит людям быстро добираться хоть даже в другой конец города.

— Третье, — продолжил я, — Нужно создавать и испытывать технологии по постройке многоэтажных каменных зданий — особенно актуально это будет для правительственных и учебных зданий, а также для будущих больших мастерских. Это поможет намного более экономно использовать имеющуюся площадь, особенно в центре города. Четвертое. Имеющаяся система отведения сточных вод достаточна в настоящее время, но с дальнейшим ростом численности населения Куско уже перестанет справляться со своими задачами. Со временем то же самое ждет и другие крупные города. Поэтому требуется создать более эффективную систему отведения сточных вод с их последующей очисткой. А также напорный водопровод, который позволит подавать воду непосредственно в дома — в том числе, в расположенные на возвышенности и на верхние этажи будущих многоэтажек. И, наконец, пятое. При строительстве городов в планах заранее должны быть предусмотрены места под лекарские дома, храмы, дома учения, парки, искусственные водоемы и так далее. Это общие требования к принципам градостроительства. Конкретные же предложения буду ждать от вас на пятый день после Инти Райми, когда мы проведем следующее совещание...

Глава 9.

Писарро немедленно начал подстрекать нового правителя, чтобы тот собрал армию для освобождения Куско от китонских захватчиков. Манко хотел ни много

ни мало как отомстить за преследование его семьи. 'За четыре дня он собрал

5 тысяч хорошо вооруженных индейцев'. Пятьдесят испанских всадников под

командованием Эрнандо де Сото сопровождали это войско в погоне за

Кискисом, который вместе со своей армией отступил в горы западной части

империи, которая имела название 'кунти-суйю', и находился у верховьев реки

Апуримак, в 25 милях к юго-западу от Куско. Союзническая экспедиция

продолжалась десять дней, но успеха не имела. Авангард Кискиса оборонял редут

у прохода в горах и предупредил главные силы китонской армии о приближении

кавалерии де Сото. Армия Кискиса при отступлении перешла через Апуримакское

ущелье недалеко от деревушки Капи, сожгла подвесной мост и градом метательных

снарядов отразила попытку союзнических сил переправиться через него. Эта

местность ужаснула испанцев, так как она была 'самой дикой и недоступной из того,

что они до этого видели'. Но Манко был доволен, что его воины хорошо проявили

себя в жестоком бою с частью армии Кискиса. Хотя армия китонцев и избежала встречи

с этой карательной экспедицией, третье поражение поколебало ее боевой дух. Кискис

не мог более заставить своих воинов оставаться вблизи Куско, а тем более ответить

чужеземным завоевателям контратакой. Его воины думали только о возвращении

домой и начали долгий путь в сторону Кито. *(91)

(Юкатан, Чакан Путум. Июнь 1535 года).

'Иногда жизнь делает странные выверты', — думал Кискис, стараясь проанализировать достигнутое им за прошедшие годы. Бывший генерал Северной армии Уайна Капака, бывший генерал армии Руминьяви — а затем бывший пленник инков, которому вместо казни Уаскар нашел лучшее 'применение', выслав вместе с частью его же бывших солдат и офицеров в земли майя, был теперь правителем очень немаленького по местным меркам государства. И хоть он и нисколько не жалел о том, что все так случилось — но одно 'но' не давало ему покоя.

По меркам Тауантинсуйу все его государство тянуло на среднего уровня провинцию, а все его войска разбила б одна единственная Громотрубная армия Уаскара. Да и без войны было все не так уж хорошо. Да что говорить... Если б не предсказание Уаскара — то уже в прошлом году пришлось бы несладко. Благодаря заранее полученному от Уаскара предсказанию, прошлогодняя засуха не привела к голоду в его владениях, который вскоре усугубило нашествие саранчи. Часть продовольствия смогли запасти заранее на государственных складах — что в очередной раз напомнило Кискису про экономическую с7истему Тауантинсуйу, — что-то получили за счет разграбления Мексики, но все же продержались.

А вот в других государствах разразился сущий хаос... Когда стало понятно, что урожай слишком плохой и до следующего его просто не хватит — полыхнуло буквально по всему полуострову. Правители множества мелких государств решили пополнить свои запасы за счет ограбления соседей — и немедленно началась война всех против всех, но это мало что решило. В прибытке удалось остаться очень немногим. Жрецы пытались умилостивить богов массовыми человеческими жертвоприношениями — но это, естественно, не помогало. Вскоре начались голодные бунты — которые продолжались до сих пор. Люди умирали тысячами — и никто не мог ничего с этим поделать. А ведь, судя по предсказаниям Уаскара, тот год будет не один такой. Нашествие саранчи будет повторяться снова и снова несколько лет подряд — а, значит, урожая снова не будет. А запасы ведь подходят к концу.

А раз так — оставался единственный вариант. Если нельзя самим ничего вырастить — надо отобрать это у того, у кого есть такая возможность. И хоть этот вариант давно уж продумывался, но Кискис до последнего надеялся, что это не понадобится. Больно рискованный был вариант. Все ли ничего. Хотя в случае удачи все может сложиться очень даже неплохо... В том числе, в том плане, что значительно облегчится связь с Тауантинсуйу. А там и Уаскар может помочь. Естественно, не от доброты душевной и желания помочь бывшим соотечественникам. А из чисто практических соображений.

Как уже давно было известно, западное гористое побережье прежде населяли родственные майя племена какчикелей, земли которых были завоеваны вскоре после Мексики, а их последнего правителя убили конкистадоры — вот только эти земли так и не были толком освоены завоевателями, оставаясь глухой провинцией, значительная часть которой фактически не контролировалась испанскими властями, а была заселена дикими племенами, которые по-прежнему жили своими законами. Испанцы в глухие джунгли не больно-то лезли — ну что там интересного найдешь? Правильно, ничего. Ну а коль так, то ради чего рисковать поймать отравленную стрелу от какого-нибудь дикаря?

Конечно, потихоньку испанцы осваивали и эти земли, иногда подавляли восстания подвластных племен — но лазеек на побережье, где мог бы пробраться небольшой караван, по-прежнему хватало. А уж как началось восстание в Мексике — освоение этих земель сначала прекратилось, а потом часть конкистадоров и вовсе отправили в Мексику — там они оказались нужнее. Вот совокупностью этих факторов и думал воспользоваться Кискис. Если ему удастся захватить земли Какчикелей, выбив отсюда испанцев — то достигнет сразу нескольких целей.

Во-первых, обеспечит продовольственную безопасность, обеспечив в должной мере продовольствием свих подданных.

Во-вторых, значительно увеличит свои владения — и, соответственно, численность подвластного населения. Минимум в несколько раз увеличит — что очень неплохо на будущее. В том числе, возможно, получит и немало ценных специалистов из испанцев.

В-третьих, в горах обычно гораздо больше полезных ископаемых, которые пригодятся его ремесленникам. Кто знает — может быть, найдут там ту же железную руду, медь или олово? Да и климат там попривычнее будет. Пусть это и не высокогорье Анд, но все же и не низменность Юкатана, где приходится жить последние годы. Сколько уж его людей померло от непривычного климата и тропических лихорадок — едва ли треть осталась от изначального число, и большая часть из них вовсе не в бою погибли... Что уж говорить — сам-то с трудом к новым условиям привык, и то не до конца...

Ну и, наконец, четвертое. Контроль над побережьем облегчит сообщение с Тауантинсуйу. А там, того и гляди, он еще и свой флот построит.

Вот только рискованный был план. Очень рискованный. В случае неудачи он, скорее всего, потеряет все. Или испанцы добьют — или собственные соседи 'помогут'. Но иного выбора уже нет...

* * *

(Южная Америка, территория будущей Аргентины. Май-октябрь 1535 года)

— Вот на этом месте была деревня белокожих чужаков, — показал рукой в сторону наполовину заросших джунглями руин индейский вождь, — Но мои храбрые воины разрушили ее до основания, а почти всех белокожих чужаков убили. Коль придут новые чужаки — их ждет та же участь.

— И много ли людей было у вождя белокожих? — поинтересовался Суни Синка.

— Где-то около семнадцати рук людей. И много ли воинов погибло в бою с ними?

— Немало, — покачал головой индейский вождь, — Уж больно могучее оружие у белокожих чужаков.

— Вот в том-то и дело, — повел итог инкский генерал, — Нам тоже доводилось повоевать с ними. И коль не наше оружие — трудно бы пришлось нам... Потому и предлагаем союз против белокожих пришельцев. Мы здесь чужаки — местности не знаем, питаемся лишь охотой да рыбалкой, живем на больших ложках. Вы же знаете здесь все — поэтому можете помочь нам. Скоро из-за большой воды вновь приплывут белокожие чужаки — и мы должны подготовить им теплую встречу. Чтобы ни одна их лодка, ни один человек больше не вернулись к себе на родину.

Вопрос о союзе решался на совете вождей, дожидаться созыва которого пришлось больше месяца. Однако в конечном счете договор был заключен... Только вот место для постройки поселка вожди давать не больно-то хотели. Самим, дескать, мало, но вот если сходить в набег на соседей-чарруа... Тем более, те ведь как раз жили куда ближе к месту предстоящей высадки испанцев...

Так инки и оказались втянуты в местные разборки — вот только помогать одним дикарям против других в планы Суни Синка не входило совершенно. Не для того посылал их в эти места Сапа Инка. Побить соседей он им поможет — но исключительно из своих интересов. Его воинам нужно место где можно будет основать поселок, поля, где можно будет выращивать растения на еду, построить клады для продовольствия и снаряжения, кузницу и многое другое, что необходимо для армии, а в перспективе и города. Сборы в поход были недолгими. Местные индейцы показали местность, помогли разведать подходы — а потом началось...

Лесов в местах проживания чарруа не было — лишь небольшие, не связанные друг с другом перелески, что не могло не радовать. Каково это, воевать в лесах Суни Синка знал не понаслышке. Когда из любого куста, из-за любого дерева в тебя может прилететь отравленная стрела — и тут уже никакой жрец не поможет... И нужно быть очень внимательным и осторожным чтобы обнаружить врага раньше, чем он обнаружит тебя. Бррр... Ну ее нафиг, такую войну. И пусть в степи застать врага врасплох куда труднее — но в этом и нет большой надобности. Противопоставить громовым трубам чарруа попросту нечего. Особенно когда враги прежде с ними никогда не сталкивались...

Впрочем, первое же сражение показало, что огнестрельного оружия равно боятся как враги-чарруа, так и их союзники. Грохот выстрелов пугал индейцев и они начинали в панике разбегаться. Небольшое исключение составили те, кому уже доводилось воевать с испанцами — хотя у тех-то огнестрельного оружия было совсем немного... Не сравнить с армией инков! Так что пользы от них было немного... Разве что громовые трубы до боеприпасы переносить.

Главной трудностью стала именно недостаточная мобильность инкских войск — из-за чего многим чарруа удавалось убежать. Разделять войска для преследования противника Суни Синка не считал нужным — пусть оно так и медленнее будет, за то четко и планомерно. Жалко все же, что не было тут у них ни лам, ни тех огромных животных, что привезли с собой белокожие чужаки в Тауантинсуйу... Ну да ничего, и без них справимся!

Впрочем, за два с небольшим месяца организованное сопротивление чарруа было подавлено. Большая часть их воинов и охотников была убита солдатами инков, кто-то бежал прочь с родной земли, кто-то смирился с поражением и согласился пойти под власть инков. И теперь перед инками вовсю стал вопрос о том, где построить свое поселение — не только укрепленное, но и достаточно скрытое от чужих глаз — и как приготовить 'теплую' встречу непрошенным гостям из-за моря...

(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Ноябрь 1535 года)

Отказы электрооборудования, два сгоревших тяговых электродвигателя, разрывы пневмомагистрали с последующим экстренным торможением, поломки токоприемников... И, наконец, сход с рельс одним вагоном — хотя такие происшествия были, увы, не редкостью... Глядя на наши рельсы, мне почему-то часто вспоминался саратовский трамвай с его кривыми рельсами и многочисленными просадками пути. Увы, но по сравнению с 'железными дорогами Тауантинсуйу' те рельсы можно было считать просто идеальными... Технологии укладки пути я, к сожалению, не знал. Казалось бы, старались класть все максимально аккуратно — однако очень быстро проявлялись кривизна и просадки. В будущем все это устранялось при помощи путерихтовочных машин, выравнивавших путь и подбивавших щебень под шпалы, но где сейчас те машины? Все приходилось делать вручную.

Понятно дело, что сходы с рельс в таких условиях — как и на том самом саратовском трамвае — были ничуть не редкостью. Меньшая их периодичность обуславливалась исключительно низкой скоростью движения, а последствия в большинстве случаев быстро устранялись прямо на месте — из-за малой скорости к катастрофическим последствиям они не приводили, а накаточные башмаки были у каждой локомотивной бригады. То же самое произошло и с электропоездом. Поставили башмаки и, сдавая задним ходом, поставили обратно на рельсы.

Так что в целом вывод у всех был один — можно принимать в эксплуатацию. В конце концов, несмотря на неполадки, поезд всегда доезжал до конца пути, а задержки в движении были не критичны — с учетом увеличения грузоподъемности, некоторое ухудшение регулярности движения не будет иметь серьезных последствий. Оставалось завершить электрификацию и построить еще несколько электропоездов...

А затем вновь пришла пора заняться станками... Сборка долбежного станка, гильотины, наладка их работы и доработка... И, как и прежде, катастрофическая нехватка времени... Многие люди мечтали бы быть царями, генсеками, президентами... Ну-ну, посмотрел бы я на них, приведись им такая возможность... Что бы они сказали хотя бы через годик...

А, впрочем, как знать... Может быть, они-то как раз были б всем довольны. Ведь отношение к власти у каждого свое. Для кого-то, как для того же товарища Сталина, это в первую очередь беспрерывная работа на благо своей Родины. А для наших любимых либералов с дерьмократами — возможность иметь все, что душе угодно, и не нести за это ответственности. Только вот народ потом вспоминает про таких 'правителей' исключительно матерно... А на месте Уаскара такой бы и вовсе не выжил. Не свои, так китонцы грохнули бы. Разве что забился б в какую нору и просидел там до прихода испанцев, а затем бы подлег под них, став инкой-марионеткой...

Вот только не по мне такой выбор. А потому остается лишь путь все того же товарища Сталина. Работать, работать и еще раз работать. Создавать новую армию, строить промышленность, рушить уродливые проявления прошлого... И надеяться, что все это будет не напрасно. Что, как это было после смерти Иосифа Виссарионовича, потомки не порушат всего, что было достигнуто, и не заклеймят как 'тирана' и 'кровавого плача', устроившего 'массовый террор и репрессии'. Тем более, как ни крути, но я все же не Сталин. Он бы, наверное, смог все сделать куда быстрее, лучше и эффективнее... Да и победа над немногочисленными и еще не далеко ушедшими от Средневековья испанцами выглядит откровенно бледно на фоне победы над сильнейшей армией Европы, буквально совсем недавно захватившей практически весь континент...

Тем не менее, определенные успехи отметить можно было. Худо или бедно, но постепенно зарождалась тяжелая промышленность. Росли объемы выплавки железа — и этому в немалой степени должен поспособствовать переход на электрическую тягу на железной дороге. Еще лет пять-десять, и стальной инструмент станет доступен буквально каждому. Новые станки постепенно повышали производительность труда в машиностроении, позволяли увеличить объемы производства. И если не случится ничего непредвиденного — дальше этот процесс пойдет уже по нарастающей...

Часки прибежал когда я как раз находился в цеху, где испытывали недавно собранную гильотину:

— Сообщение от наместника уну Тальян Уалтопы, — подбежав ко мне, произнес гонец, — В Тампис приплыло две больших лодки с белокожими чужаками-торговцами.

После чего часки снял повешенное через плечо 'правительственное' кипу и передал его мне.

— Понятно, — произнес я, — Передай Уалтопе. Сообщение получено. Белокожих чужаков до особого указания на берег не выпускать, личных встреч не проводить. Окружить большие лодки белокожих чужаков лодками наших моряков с целью недопущения высадки вражеских разведчиков. И ждать дальнейших указаний...

Впрочем, это все было скорее избыточной предосторожностью. Варианты действий на случай, если приплывут европейцы, давно были продуманы, а соответственные инструкции получены всеми должностными лицами. Однако напомнить еще раз лишним не будет.

И лишь после того, как часки убежал обратно, я взял в руки кипу и уже привычно начал 'расшифровывать' послание. Помимо информации о прибытии белокожих чужаков-торговцев оно также содержало информацию о предполагаемой численности чужаков и, опять же предположительную, информацию о грузе на кораблях. То, что узнали из перекрикивания с теми, кто был на борту у испанцев. Вот только лично-то там никто не бывал — а потому информацию можно было считать лишь предположительной...

* * *

**

(Остров Пасхи. .... ... 1540 года)

Его имя на кечуа имело бы значение 'Младший Инка'. Есть Великий Инка, а есть и Младший Инка — как его наместник на этой проклятой земле... Только вот из его поколения уже не многие могли свободно разговаривать на этом языке. Родным языком для них стала какая-то жуткая смесь из кечуа и языка местного племени, которое жило на этих островах еще до их прихода. Еще поколение его отца свободно общалось на кечуа, поклонялись Солнцу и своим богам, а у некоторых из них еще оставалось даже не сточившееся до конца бронзовое оружие. Впрочем, еще в его детстве оно было огромной редкостью. Но теперь его уже нету — последние ножи с топорами давно уж были полностью стерты теми камнями, которыми их точили.

Местное племя звало их ханау-ээпе — или, в переводе, 'длинноухие' за то, что многие из них носили в ушах особые серьги — которые указывали на их положение в племени. И многие уже и сами стали себя называть тем же самым названием. Стали поклоняться местным богам едва ли не в большей степени, чем Солнцу. Однако он знал, что когда-то все они были представителями самых разных племен огромной страны, которую называли Тауантинсуйу. Или Страна Четырех Сторон света. Сюда их привела воля того, кого его дед почтительно называл Великим Инкой — или, еще, Сыном Солнца. Историю их появления на этом острове он не раз слышал сначала от деда, а потом, когда тот уже умер, и от отца.

— Однажды инки еще вернутся! — часто повторял его дед.

И было это сказано с такой убежденностью, что и впрямь хотелось верить. Но шли годы, десятилетия — а не менялось ничего... И сейчас он уж и не верил в возвращение каких-то полумифических инков. А начиналось все, как рассказывали его предки, с того, как вождь инков Тупак Инка Юпанки решил устроить большой морской поход с целью открыть и завоевать новые земли...

— Про то, что далеко в море существуют другие земли, инки знали задолго до похода, — уже во взрослом возрасте рассказывал ему как-то отец, — У мудрецов инков и жрецов некоторых богов хранилось немало кипу, где говорилось о том, как еще задолго до инков на западной побережье большой земли приплывали странные лодки со странными, не похожими ни на кого другого, людьми. Они рассказывали, как много дней плыли на восход и в конце концов достигли земли наших предков. Говорилось также и о том, как некоторые смельчаки на больших плотах решались пуститься на поиски этой загадочной земли — но никто не слышал, чтобы хоть кто-то из них вернулся.

— И Сапа Инка решил сделать то, чего не смогли другие?

— Да, — подтвердил его отец, — Он решил, что если немногочисленные мореплаватели на одиночных плотах не смогли добраться сюда и вернуться назад, то надо организовать большой поход. Кто знает — может быть, их всех убили враги? Или они утонули в море в шторм? Если просто плохо приготовились к экспедиции и потому сгинули в море? Но если тщательно подготовиться, собрать большие силы — то тогда все непременно получится! Вот так и зародилась идея Великого морского похода. Сапа Инка считал, что здесь сможет найти новые богатые земли и привести их под свою власть. Или хотя бы разведать, что есть там, за морем. И сам возглавил поход.

— А зачем вождю огромной страны было самому отправляться в поход? — удивился он тогда.

— Я не знаю, — отвечал ему отец, — Как и дед твой тоже не знал. Да и никто из тех, кто живет здесь, этого не знает. Так вот собрал тогда Великий Инка большую армию — более двух тысяч воинов! — и вместе с ними на множестве плотов отправился далеко в море. Куда именно плыть — это было примерно известно. Поиски этого острова заняли немало времени — но боги были на стороне Сапа Инки. И вот однажды ночью кто-то из моряков обнаружил вдали огни — словно костры горят. Поплыли они тогда в ту сторону, а когда рассветать начало — увидели вдали остров. Так вот и добрались они до этой земли. Остров этот тогда Нинан-чумби назвали. Здесь же в те времена несколько вождей всем правили. Воевали друг с другом они постоянно. А оружие у них куда хуже было, чем у инков. Да и числом не так уж и много. Вот и решил Сапа Инка их под свою власть привести. Сначала он миром им предложил присоединиться, как то по традициям инков положено. Отправил послов к ним с предложением таким. Языка тогда местного никто еще не знал, но как-то в итоге смогли все же объясниться. Хоть и не сразу — много времени на то ушло. Но как вожди поняли, чего от них хотят — убили они посланцев и съели. А инки такого никому не прощают... Сам знаешь, что мы и сами не едим людей, и другим это запрещаем. А тут еще и послы... Сошли тогда с плотов воины инков и была битва великая. Много мужчин из здешних племен убито в ней было, а Сапа Инка приказал гарнизон здесь оставить, а деда твоего наместником назначил. А сам дальше на закат уплыл, но обещал, что скоро вернется и тогда окончательно решит, что дальше делать с этими землями.

— А почему он не вернулся?

— Кто же знает? Про то никому не ведомо... Но возвращения его целый год тогда ждали. Дикари тогда, испугавшись нашей силы, притихли и старались лишний раз из деревень своих не высовываться. До этого они платформы свои строили, на которые статуи каменные ставили, а после забросили они это дело. А когда через год мы так и не дождались Сапа Инки, то принялись на новом месте обустраиваться. Воины взяли себе жен из местных племен, где мужчин мало совсем стало и многим женщинам мужей бы так и не досталось. Храм Солнца вот построили, — показывал отец на сложенное из огромных каменных блоков здание храма, — Ну и стали жить здесь... Когда уж несколько лет прошло, а инки так и не возвращались — попытались медь найти, чтобы самим такое же оружие, как у инков было, делать — да только так и не вышло ничего из этого.

Так и шли год за годом... От тех, кто первыми приплыл на этот остров, осталось лишь пять человек стариков. Им на смену пришло новое поколение — тех, кто родился в первые годы жизни на новом месте от совместных браков между воинами инков и местными женщинами, но и им было уже по пятьдесят лет — и многие до этого возраста так и не дожили. Сказывался и нехваток белковой пищи, и порой случавшиеся неурожаи и, как следствие, недоедание, и периодические войны с местными племенами — на одной из них два года назад погиб и его отец. 'Перевоспитываться', принимать традиции чужаков местные племена упорно не хотели, а навязать сил не было. Как только в местных племенах выросло новое поколение воинов, а инков оказалось гораздо меньше, да и оружие стало куда хуже — дикари начали периодически пробовать нападать на их поселение. Сейчас их было лишь без малого четыре сотни — против где-то 10 тысяч аборигенов. И хоть, по словам отца, Тупак Инка в свое время и сказал, что каждый его воин стоит не меньше десятка местных, но навязать им свою волю с каждым разом становилось все труднее и труднее, каждая новая победа давалась все труднее. Что и говорить — жизнь на острове никогда не была легкой.

После той войны, в которой погиб его отец, они обсуждали было вопрос о том, чтобы построить большие плоты и вернуться в Тауантинсуйу. Но беда в том, что среди них не было никого, кто был бы знаком с мореплаваньем. Присутствующие на совете старики тогда говорили, что моряки как-то по звездам узнают, куда плыть, но сами они этой наукой не владели. В звездах еще разбирались и некоторые жрецы да амаута — но далеко не все. Обычному армейскому жрецу эти знания ни к чему — его другому учат...

Кроме того, чтобы переплыть море — нужно суметь построить надежные плоты, причем не один. А на острове и деревьев-то практически не было. Как еще в первый год смогли выяснить жрецы, раньше лесов на острове было гораздо больше. Но дикари постоянно вырубали леса — чтобы возить камни для своих платформ, сами статуи, расчищая место под огороды, строя рыболовецкие лодки... Кроме того, отчасти обезлесению поспособствовали и сами инки — когда доставляли каменные блоки для строительства храма Солнца — пусть это и было разовой акцией, а не постоянным, на протяжении сотен лет, занятием. Не из чего особо и паруса было делать. Не из чего было делать и канаты. А, значит, оставалось лишь дальше бороться за выживание на этом проклятом острове. И продолжать на что-то надеяться... Но не на инков — их никто уже и не ожидал увидеть.

Однако в этот декабрьский дверь привычный распорядок жизни был неожиданно нарушен вбежавщшим гонцом. Судя по запыхавшемуся виду которого явно происходило что-то неординарное. 'Опять что ли кто-то из местных вождей на нас войной идет?' — закралась в голову неприятная мысль, но он все же пересилил себя и максимально спокойно, на сколько только смог в такой обстановке, спросил у гонца:

— Ну что там такое случилось?

— Там такое, — немного отдышавшись, начал гонец, — Такое... Наш наблюдатель увидел далеко в море паруса!

— Паруса? — удивился он, — Точно паруса, нет никакой ошибки?

— Он уверяет, что паруса. Но кто точно может знать? Мы ж их никогда сами не видели! Лишь на тех картинках, что наши предки нам рисовали!

— Значит, надо показать это тем, кто сам паруса когда-то видел! Пусть они скажут, что это! — решение было принято мгновенно.

Вскоре, посадив на носики пару стариков, у кого глаза лучше всего видели, воины побежали к тому месту, где наблюдатели увидели паруса. Пост на вершине ближайшей горы, откуда открывался отличный вид на горизонт, существовал со времен завоевания острова и давал возможность наблюдать за всем, что происходит как на самом острове — лесов, являющихся укрытием от наблюдателей, здесь практически не было — так и в окружающем море. Отсюда когда-то гарнизон острова наблюдал за тем, как исчезают вдали плоты флотилии Тупака Инки, здесь ждали и его возвращения. Здесь же неоднократно предлагалось возвести большую каменную крепость, где можно будет укрываться от врагов — но столь масштабное строительство посчитали просто непосильным. Так что единственным укреплением поселения можно было считать храм Солнца.

Впрочем, не успели они подняться на гору, как навстречу прибежал и сам наблюдатель:

— Точно плывут! — тотчас выпалил он, — Они все ближе и ближе! Скоро уж у нас будут, наверное!

Подъем на гору решили отставить, подождав до вечера — а к вечеру три борльших лодки под парусами уже приблизились к острову и начали двигаться вдоль берега. В эту ночь в поселеке индейцев не спалось никому — ведь наконец-то случилось то, о чем все так долго мечтали и уже и не ожидали хоть когда-то дорждапться. И вот уж на рассвете все вывалили на побережье — где совсе недалеко в море увидали три больших лодки.

— Странные лодки, — говорил тогда один из стариков, — Никогда таких раньше не видал. Мы-то на плотах сюда добирались, хоть и под парусом тоже.

— Да инки это, инки! — убеждал его другой.

Казалось, что именно они сейчас больше всего радовались случившемуся. А вскоре с одной из большгих лодок спустили маленькую лодку — в которую село и поплыло в сторону берега сразу несколько человек. Когда лодка подплыла к берегу, из нее вылезло сразу пять человек. На поясе каждого из них висело по боевому топору — только явно не бронзовому, а из какого-то неизвестного серебристо-серого металла. За плечами — по дубинке из такого же металла.

— Кто из вас главный? — спросил на кечуа тот, что сошел на берег первым.

— Меня зовут Сулька Инка — мой дед был назначен наместником острова Сапа Инкой.

— Тогда это послание тебе, — протянул ему длинную веревку со свисающими с нее нитями человек.

Сулька Инка сразу понял, что это такое, хоть никоглда и не видел сам. Кипу — то, чем общались меж собой и на чем сохраняли информацию инки. Вот только он не умел читать кипу — это знание было давно забыто, как, наверное, было забыто и многие другое... Хотя и дед его, и отец еще знали гораздо больше...

— Я не умею читать кипу, — только и смог он ответить пришельцу.

— Понятно, — слегка поморщившись, ответил тот, — Тогда все, что мне приказано, скажу на словах. Я — командующий 1 разведывательной флотилии Сапа Инки Тупака Куси Уальпы Инти Ильяпа Уаскара. Был отправлен к острову Нинан-чумби с целью разведки и создания базы на пути к землям на закате. Сапа Инка благодарит вас за верную службу — и в ближайшее время вы сможете вернуться назад в Тауантинсуйу.

— Дождались-таки! — послышались слова одного из стариков.

— Значит, Тупак Инка Юпанки все же открыл земли на закате? — вечером на организованном совете спросил Сулька Инка командующего флотилией.

— Нет, не нашел, — отрицательно помотал он головой, — В ходе дальнейшего плавания не было обнаружено никакой обитаемой земли — и экспедиция вынуждена была возвращаться ни с чем.

— А почему же не забрали нас? — спросил один из стариков.

— Потому, что не смогли. Назад возвращались другой дорогой. В один из штормов плоты флотилии разбросало по морю — и многие из них больше никто и никогда не видел, моряки сбились с пути — и отыскать путь назад к Нинан-чумби тогда уже не было никакой возможности. Назад в Тауантинсуйу вернулись меньше половины от первоначальной численности экспедиции, — отвечал командующий, — К тому же, Тупак Инка еще собирался вернуться сюда, организовать новую экспедицию. Но не успел — его заговорщики убили.

Хоть командующему и не хотелось врать — но, увы, пришлось... Не может же он сказать, что все было иначе. Что по возвращению Сапа Инка, сопоставив потери в экспедиции и достигнутые результаты, принял решение больше не совершать никаких дальних плаваний? Что на небольшой гарнизон на дальнем острове просто махнули рукой — в ходе похода с целью забрать их с острова могло погибнуть гораздо больше людей, чем было в этом гарнизоне? 'Тем более, — рассудили тогда инки, — Ну что им на этом острове угрожает? Да ничего особенного...' Однако говорить про все это Сапа Инка запретил.

— Но ведь это ж будет ложь! — сказал он тогда Сапа Инка, — Я не могу обманывать своих людей! Это ж не враги!

— А ты хочешь, чтобы они посчитали, что инки их предали? — спросил тогда Уаскар, — Ты бы сам что на их месте подумал, если б узнал всю правду? Потому придется сказать только часть правды... Тем более, ты же знаешь, что предки разрешают нам соврать 2 раза в жизни?

— Знаю, — согласился он тогда, — Это известно каждому с самого детства.

— А ты думаешь, что это просто так все? — спросил его тогда Уаскар, — Что предки просто прощают два раза?

— Ну, наверное...

— Ну, по большей части, так оно и есть, — согласился Сапа Инка, — Но есть еще одна оговорка. Прощают они лишь ту ложь, что совершена была или по глупости, или на то серьезные основания были. Вот ребенок если соврет по глупости — предки ему простят это. А вот если кто из корысти соврет — то ему предки и одного раза не простят.

— А что дальше теперь будет? — спросил Сулька Инка.

— Что будет? Вы вернетесь в Тауантинсуйу. Дикарей выселим с острова, а то они скоро остров окончательно в пустыню превратят. А здесь будет наша база... Предки сказали Сапа Инке, что далеко на закате есть большая и богатая земля. Вот мы и будем искать путь туда...