— Олег Владимирович, сейчас наша страна не может позволить себе полет чисто научной мысли в горние высоты. В конечном счете вы будете решать производственные задачи, но... находясь при этом на два шага впереди зарубежных соперников. Или даже противников. А что до признания, диссертаций всяких там, наград... уж поверьте, они будут. Главное: нам надлежит выиграть время. У вас отличная позиция для рывка, но если вы его не сделаете, то через десять лет американцы или немцы выйдут на шаг вперед. И тогда наша страна очутится в неприятном положении догоняющей. Последнее: зная ваш потенциал, я поручился за вас перед самим товарищем Сталиным. Не подведите.

Лосев вспомнил эти слова и мысленно вздохнул. Потом толкнул ногой две выданные ему тяжеленные сумки с книгами. Пара была настолько велика, что даже не влезала под диван в купе. Да, работа лично ему предстояла немалая. Но такая же (если не еще больше) виделась его будущим товарищам по лаборатории и производству.

Как всегда, гром грянул при ярчайше-голубом небе без малейшей облачности, то есть самым неожиданным образом. Министр промышленности Германии Вальтер Функ совершенно этого не ожидал, хотя должен был, ибо намеки ему делались очень даже прямые.

В Рейхе стал медленно, но отчетливо расти кризис с валютой. А без нее германская индустрия просто обязана была пробуксовывать. Все труднее стало покупать расходные материалы и запчасти для нефтеперерабатывающей промышленности и для химического производства. Раньше кредиты без усилий выдавали американские банки. Теперь же в хорошо смазанной денежной машине стали слышаться зловещие скрипы.

Конечно же, все дефицитные предметы и материалы немецкая промышленности могла изготовить и сама. Но дорогостоящая переналадка производства! Но фактор времени!

Сразу бежать к рейхсканцлеру с этим делом? Ну нет, сначала пробовать иные пути. И министр начал изыскивать внутренние резервы. И внешние тоже.

Несмотря на всеобщее заблуждение относительно слабости советских предприятий, господин Функ знал, что в его сведениях о русских резервах полно темных пятен. Зато уж это он знал твердо. В результате министерские чиновники не особо крупного ранга отправились в советское торгпредство.

Ответ на первый и самый очевидный вопрос был предсказуем: возможный кредит в валюте был неприемлемо мал. Но господин третий помощник торгпреда Ликин предложил простой, хотя и не вполне очевидный выход:

— Господа, как понимаю, ваша основная проблема состоит в получении неких запчастей, расходных материалов и тому подобных товаров, которые промышленность Германии или не изготавливает вообще, или производит в недостаточном количестве. И наладить это производство быстро для вас не представляется возможным. К тому же это обойдется недешево. Не так ли?

— Не только это, герр Ликин. Некоторые из этих товаров защищены патентами.

— Не могли бы вы передать нам список, в котором особо выделить те изделия, материалы и детали, которые находятся под защитой патентного ведомства Рейха. Возможно, СССР мог бы поставить нечто, что может их в какой-то степени заменить. Но нам понадобятся пятнадцать дней на консультации с нашими заводами-изготовителями.

Говоря все это, скромный третий помощник всего лишь выполнял данные ему инструкции. А тот, кто выдал таковые, похоже, весьма недурно разбирался в экономике вообще и германской, в частности. Но мысли о происхождении подобного ясновидения Александр Николаевич Ликин спрятал за любезной улыбкой.

Через пять дней присланный диппочтой список был на столе у наркома внешней торговли Анастаса Ивановича Микояна. На следующий день копия списка лежала уже у Лаврентия Павловича, а в его кабинете присутствовал Странник. По неким своим соображениям товарищ Берия не счел нужным пригласить товарища Микояна.

Список был изучен со всем тщанием.

— В теории все это можно было бы поставить через матрицирование, — твердо заявил инженер. — Однако немцы могут отказаться от вот этих изделий. Нам это невыгодно: упускаем прибыль. Полагаю, часть патентов можно обойти.

Берия изобразил на своем круглом лице энергичное любопытство.

— Вообще говоря, патенты заявляются на устройство, вещество и на способ изготовления. Первые два обойти трудно, а порою и невозможно. И вряд ли немцы согласятся платить огромные суммы отступного. Впрочем, ради выигрыша во времени... уж точно это их дело решать, наше дело предложить. А вот патенты на способ изготовления обойти как нечего делать. У меня в подчинении есть двое сотрудников, читающих по-немецки. Я могу послать их в патентную библиотеку и выяснить. Опыта у них маловато, но уж за день эту работу должны провернуть. Но, конечно, поставить перед немцами условие: нам обязательно нужно получить те образцы, по которым предстоит изготавливать изделия, химические реактивы... короче, все, что пожелает заказчик. Если верить этому списку, то семьдесят пять процентов потребностей наших партнеров мы так и так закроем. А то как бы не все девяносто, если удастся затея с патентами. Осталось лишь придумать, что бы такое нам с немцев получить...

Нарком внутренних дел хохотнул.

— Сергей Васильевич, если собрать все пожелания наших военных, моряков, авиаторов, директоров предприятий и наркомов, получилась бы вот такая стопка бумаги, — ладонь Берия показала над столешницей нечто высотой с кирпич, поставленный 'на попа'. — А у вас какие-то соображения имеются?

— Мне почему-то кажется, что вы с товарищем Сталиным лучше, чем я, представляете приоритеты. Впрочем, если исходить из самых общих соображений... Очень коротко: нужно то, чего у нас нет. И лучше не товары, а то, чем их производить. Немцы сильны в точном машиностроении, приборостроении. Химическая промышленность, без вопросов. И вот еще: бытовая техника. Даже не особо сложные вещи: электрические чайники, утюги, стиральные машины. А в будущем хотелось бы получить кооперацию с ними в части электроники. В разработках наши, надеюсь, будут впереди, а вот в части доведения до массового производства...

— Что ж, это все мы примем во внимание, — тут Берия прервался и пристально взглянул на посетителя. — У вас появилась некая идея?

— Пожалуй, да. Надо бы мне пошарить в имеющейся информации, причем в отдельный список занести то, что заведомо не требуется, — тут голос пожилого инженера упал до бормотания. — В поршневых авиадвигателях мы, если отстаем, то не так уж сильно, а в реактивных даже впереди. В паровых турбинах... тут даже и не знаю точно, но отставание, если имеется, то не велико. Наши тоже скоро станут производить турбины высокого давления. А вот в общих технологиях судостроения есть чему поучиться. Если очень коротко: немцы уже делают линкоры и авианосцы, наши судостроители пока до этого не доросли. Тут должны сказать слово моряки. Нет, все же чувствую себя дилетантом, плохо знающим сегодняшний уровень развития как советских, так и зарубежных технологий...

Поток сознания был вежливо, но решительно прерван:

— Тогда, товарищ Странник, действуйте по плану. К послезавтрашнему утру список по возможным поставкам от нас должен быть готов. А там будем решать.

Подчиненные заместителя начальника экономического отдела сработали вполне неплохо. И послезавтра списки с особыми пометками попали на стол к Лаврентию Павловичу, который на сей раз не пригласил товарища коринженера на совещание, зато попросил присутствовать члена Политбюро и наркомвнешторга Микояна. Дальнейшее уже было в руках его сотрудников. Аж четверо торговых представителей отправились в Берлин.

Германская сторона сделала все, чтобы переговоры прошли столь же быстро, сколь и эффективно. Когда речь пошла о номенклатуре поставок, немецкие партнеры немедленно предложили начать с того, что не требует долгого согласования — и сразу же. Советские представители со всей учтивостью потребовали (не попросили!) образцы. Разумеется, соглашение на сей счет было достигнуто почти мгновенно.

А дальше вдруг из ничего родился вопрос:

— Как мы можем быть уверены в надлежащем качестве представляемых образцов, если они не германского происхождения?

Немцы не поняли подоплеки, а потому дали самый напрашивающийся ответ:

— Мы предоставим вам сертификат качества от изготовителя.

Это было обычной коммерческой практикой, но русский представитель проявил повышенную въедливость:

— Нас устроит такой сертификат, но лишь при условии, что он будет выдан германской стороной.

Вот это было уже куда труднее, поскольку подразумевало не только ответственность, но и проведение испытаний деталей, узлов и реактивов. И все это означало затраты, что и было сообщено советской стороне. Русские покивали и сообщили, что небольшое увеличение цены соглашения выглядит вполне разумным.

— Но при условии, что заказываемые вами партии будут состоять не из одного изделия, — уточнил русский представитель.

Немцы приняли это за шутку. Русские вовсе не шутили.

Через восемь дней переговоров соглашение было оформлено и подписано. Стоит упомянуть: делегации работали без выходных.

Следующие две недели стали тяжелыми для матрикатора. И не по причине огромного объема материала, который предстояло копировать. Скорее трудности заключались в количестве сопроводительной документации и, что еще хуже, в необходимости обеспечить оригинальную советскую тару для всей поставляемой номенклатуры товаров. Можно перелить секретную американскую присадку для моторного масла в советскую канистру — так ведь для нее надо еще напечатать этикетку. Именно так: устроить цветную печать непосредственно на канистре оказалось технически очень трудным и неприемлемо дорогим делом.

Одновременно на далекий Север были посланы курьеры с тремя тяжеленными чемоданами документации. Советским инженерам-судоремонтникам предстояло прикинуть возможность перевооружения 'карманного линкора'. Вопрос стоял уже не в форме: 'Нам бы хотелось три штуки того, пяток этакого, а еще вон тех с десяток.' Дело обстояло куда серьезнее. Предстояло решить: а что возможно вообще втиснуть на отнюдь не пустую палубу и в настройки.

Микоян и его сотрудники поработали хорошо. Точнее, они сделали все правильно в пределах своего разумения. Сам Анастас Иванович обнаружил в себе (раньше, чем это случилось в другом мире) некоторую слабость к настоящей пищевой промышленности, а потому его наркомат заказал у немцев заводик по производству холодильного и другого оборудования для той же отрасли. Разумеется, вместе с документацией.

По предложению Странника внешторговцы закинули удочки на предмет строительства небольших заводов по производству уж совершенно экзотических пластических масс — полиуретанов, политерефталата, поликарбоната. Сам факт начала переговоров на эту тему произвел заметное впечатление: большинство названий германские партнеры не знали. Но их ответ оказался вполне логичным:

— Господа, коль скоро эти вещества еще не столь широко распространены, то почему бы нам не организовать совместные исследования? Но прежде потребуются переговоры с участием как химиков, так и инженеров-технологов.

К этой мысли советские представители и подталкивали. Тут же началось обсуждение на темы: что, кто, где, когда. На поиск ответов, устраивающих обе стороны, требовалось время. Но ведь правильно сформулировали классики: 'Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.'

Все четверо командиров подлодок серии 'Н' получили приказ выйти в море и держать курс на точку с координатами такими-то. Именно в этой точке надлежало вскрыть конверты, полученные заранее.

С содержавшимися внутри приказами надлежало ознакомить весь старший командный состав. Это и было сделано. В крошечных кают-компаниях — площадь таковых едва ли составляла шесть квадратных метров — собрались все командиры БЧ, кроме вахтенных. Прежде всего товарищи командиры подлодок прочитали эти листы сами. Но до подчиненных они доводили боевой приказ по-разному.

Капитан третьего ранга Магомед Гаджиев еще раз перечитал сухие строки, жестко глянул на собравшихся и начал:

— Товарищи, нам в задачу поставлен перехват и утопление крупных британских кораблей...

Капитан-лейтенант Федор Видяев начал чуть издалека:

— Товарищи, все помнят, что недавно англичане попытались бомбить Баку. Нападение отбили. Теперь нам предстоит дать сдачи хорошим пролетарским ударом...

Капитан второго ранга Иван Колышкин вынул из кармана пустую и холодную трубку и тут же положил ее обратно: курить на лодке в погруженном состоянии, разумеется, было абсолютно немыслимо. За этим движением последовало:

— Не так давно английский крейсер потопил гражданское судно под советским флагом. Британский Королевский флот привык к безнаказанности, так пусть отвыкает...

Капитан-лейтенант Израиль Фисанович, вопреки обыкновению, совершенно не был настроен на шутки:

— Товарищи, раньше мы вели разведку. Теперь предстоит поход с торпедной стрельбой по реальному противнику. Мы долго учились, пора сдавать экзамен. Флот Великобритании ответит и за действия своего крейсера 'Бервик', и за налет их бомбардировщиков на Баку.

На всех четырех подлодках каждый член экипажа полагал себя готовым. Но проверка еще только предстояла.

Разведка Великобритании продемонстрировала если не блистательный успех, то уж точно грамотную работу. В Адмиралтействе знали даты окончания доводки линкора 'Бисмарк'. Достижение не из великих; на такое хватило бы и агента из мелкого персонала порта. Но также англичанам оказался известен состав эскадры Кригсмарине, которой предстояло учинять дебош в Атлантике. В нее в качестве основной ударной силы входили вышеупомянутый 'Бисмарк', а также 'Принц Ойген', который английские штабисты в ходе анализа числили тяжелым крейсером. Ну и эсминцы класса 'Леберехт Маас' до кучи.

Но ради успеха флота трудилась не только разведка.

Английский судоремонт совершил невозможное. За немыслимые в мирное время сроки он подготовил пострадавшие корабли английской эскадры к выходу в море.

У авианосца 'Глориес' повреждения (вырванный громадный кусок обшивки в районе носа и деформация листов вблизи от места попадания бомбы) починили сравнительно быстро: на это ушла неделя.

С винтами крейсера 'Сассекс' дело обстояло похуже. На одном винте лопасть оказалась слегка погнутой, остальные тоже вызывали сомнения. В результате инженеры-ремонтники предложили ради экономии времени просто заменить винт целиком. Освидетельствование второго винта дало гораздо худшую картину: тот был безнадежно изуродован, досталось и гребному валу. Ремонтники предложили заменить разом сам винт, гребной вал, а заодно все подшипники и уплотнения. И на все про все у судоремонта ушло лишь три недели, если не считать затрат времени на приемку работ и на ходовые испытания.

Что же до повреждений крейсера 'Лондон' то они лишь на вид казались ужасающими. Да, пожар попортил немало оборудования; да, вышли из строя дальномеры башен главного калибра, да, кают-компания выгорела чуть не в ноль, но ни котельные отделения, ни турбины не пострадали. И все это исправили за считанные десять дней.