Злорадный смех сорвался с губ дроу. Если эти твари будут размножаться также как и обычные пауки и если Ллос дарует жрице еще хотя бы пару сотен лет жизни — следующим поколениям здешних иблис придется изрядно потесниться, уступая дорогу новым хозяевам Вестероса — во славу Ллос и Матери Вирны!
Интерлюдия-2
В сгущавшихся сумерках крутые серые волны казались почти черными, с редкими сполохами белой пены. Рокот моря становился все громче, также как вой ветра, с неустанной яростью хлеставшего каменистый берег. И тем более жалкой пред разбушевавшейся стихией казалась человеческая фигурка, спокойно идущая прямо на катящиеся на нее исполинские валы. Шествующий в море носил грубый домотканый хитон, выкрашенный в зеленые, синие и серые пятна. С плеч мужчины ниспадали длинные седые волосы, в которых, как и в косматой бороде запутались длинные зеленые водоросли.
-Из моря мы вышли и в море вернемся,— мерно повторял Эйрон Мокроголовый. Он говорил в полный голос, но не слышал себя — столь оглушительным оказался грохот волн. Давно уже не ярился так Штормовой Бог и Эйрон радовался этому — если враг Утонувшего Бога хочет не пустить его к морю, значит, Пророк на верном пути. Сегодня он может получить ответ на вопрос, мучавший его с того дня, как он возложил Корону из Плавника на голову Эурона.
Еще тогда он сомневался в том, что делает правильно, благословляя на королевство беспутного брата, много лет проведшего вдали от родных островов. Но вече сказало свое слово, а Утонувший Бог вернул Эурона после утопления, выразив ему свое благоволение. Эйрон поддержал брата и когда их племянница Яра попыталась захватить власть на Пайке. Кончилось для нее это плохо — неудавшаяся королева была схвачена и принесена в жертву. Тогда Пророку казалось, что он знает, что хочет от него Утонувший Бог, но позже он начал сомневаться, в том, что правильно толкует Его волю. Слишком редко Эурон стал появляться на Железных Островах, пренебрегая ими ради мечтаний о власти над всем Вестеросом. Он вожделел женщин зеленых земель — не взятых в "морские жены", но требующих от Эурона то, что не должны требовать короли Вестероса от сидящего на Морском Троне. Эйрону не нравилось, что Эурон убивал врагов Ланнистерши по ее приказу, однако сейчас Серсея представлялась ему куда меньшим злом, нежели пришедшая из ниоткуда ведьма. Эйрон видел Диктатора лишь однажды — зловещую фигуру в черном, восседавшую на спине дракона — еще одной твари Штормового Бога. Тогда Железнорожденные участвовали во взятии Тироша — и Эйрон, вдохновлял островитян именем Утонувшего Бога, обещая живым добычу и женщин, а погибшим — блаженство в морских чертогах. Но уже тогда он видел, что Эурона совсем не трогают эти призывы — его хищный и одновременно восхищенный взгляд устремлялся в небо. Эйрону не нужно было знать колдовство, чтобы понять, кого сейчас вожделеет его брат. Даже то, что колдунья сгинула в неизвестности не исцелило Эурона от его пагубной страсти — приведшей его к величайшему кощунству на Железных Островах со времен Хармунда Хоара. Эурон, правда не стал почитать Семерых, но как и Хармунд Торгаш утверждал, что Неведомый и Утонувший Бог суть одно, а Диктатор и есть Неведомый сошедший в человеческом обличье. Эурон установил мерзкое святилище средь костей Нагги, поставив там черное изваяние взятое от камня сколотого от Морского Трона и почитаемое кровавыми жертвами. Эйрон возмутился этим кощунством, но никто не поддержал его — слишком многие островитяне видели Душелова над стенами Тироша, знали они и о судьбе Дорна. Тогда Эйрон отдалился от брата, проводя время в шалашах укрытых водорослями, общаясь лишь с "утопленниками" и беспрестанно молясь Богу, прося его дать знак верному слуге.
Эйрон, не выдержав, обернулся — позади вздымались башни Пайка, осененные трепещущими на ветру знаменами с золотым кракеном. Замок готовится встретить короля, что должен завтра вернуться из Простора. Эйрон знал, что в Пайке Эурон объявит о начале нового похода — и он ожидает, что жрец благословит завоевание Летних Островов именем Утонувшего Бога. Но Эйрон знал, что этот поход — очередной обман, морок, насланный ведьмой Штормового Бога, дабы погубить Железнорожденных. Он должен выступить против этой войны, но перед этим Эйрон надеялся получить от Утонувшего знак его благоволения. Он придаст жрецу Утонувшего сил, дабы сказать Эурону то, что давно должно было быть сказано.
С этим мыслями Эйрон шагнул в бушующие воды. Первая же волна ударила его в грудь так, что жрец едва удержался на ногах. Волны толкали и швыряли его, пытаясь отбросить обратно на берег, соленая вода проникала ему в глаза, уши и рот, так что Эйрон несколько раз чуть не захлебнулся, но он упрямо продолжал свой путь. Воде жгла холодом его кожу, но душа его ликовала от обуявшего его священного трепета. Бог объял его, бог был повсюду. Соль Утонувшего насыщала его губы, голос его проникал в уши, говоря с Эйроном на множество голосов.
Очередная волна обрушилась на него и вместе с ней, Эйрона толкнуло в грудь нечто большое и мягкое, скользкое на ощупь. Не ожидавший этого Эйрон не удержался на ногах, но море не дало ему упасть, выбросив на берег. Бессильно он простерся на камнях, кашляя и выплевывая воду. Мокрый насквозь хитон облепил его тощее тело, став ледяным на пронизывающем ветру, но Эйрон почти не замечал этого, погружаясь в пучину отчаяния, глубже и чернее, чем самая страшная из океанских пучин. Бог не дал ему ответа, он отверг его, выбросив на берег. Неужели это потому, что ему неугодны мысли и помыслы Эйрона? Неужели ему неугоден...сам Эйрон.
Очередной приступ кашля сотряс его тело и жрец перевернулся на живот, дабы выплюнуть воду. Его рука задела нечто холодное и скользкое — и Эйрон сразу признал ту массу, что выбросило на него волнами. В ноздри ударил незнакомый, но очень противный запах. Он привстал на локте, дабы взглянуть в ту сторону и его глаза расширились от удивления.
Общими очертаниями выброшенное морем существо напоминало человека — только разбухшего, словно труп несколько дней пролежавший в воде. Но вместо ног из нижней части существа росли шесть толстых щупальцев, еще два более длинных щупальца, оснащенных присосками заменяли ему руки. Вместо головы красовался бесформенный обрубок, на котором зияли две уродливые ямы, заменяющие существу рот и нос. Чуть выше слепо таращились выпученные белые глаза, лишенные зрачков и век. Эйрон осторожно коснулся блестящей жирной кожи и тут же брезгливо отдернул руку, вытирая остро пахнувшую слизь. Кожу пятнали уродливые шрамы, напоминавшие большие ожоги.
-Это твой знак, Утонувший Бог?— прошептал Эйрон, бросив взгляд на бушующее море. Не дождавшись ответа, он вновь посмотрел на обмотанное водорослями уродливое существо и, невольно отпрянул, забормотав молитву к Утонувшему Богу.
Выброшенная морем тварь менялось — ее очертания расплывались, пальцы вытягивались, лицо обретало новые черты — более человеческие, но не менее уродливые. Вскоре перед пораженным Эйроном предстала женщина — хотя и мудрено было признать ее в этой бесформенной массе изуродованной плоти, покрытой отвратительными шрамами и ужасными ожогами. Зазубренные обломки ребер протыкали ее бок, одна нога была оторвана чуть ниже колена, ступня на второй ноге выглядела плоским обрубком. Но хуже всего было лицо: почти вся плоть с него была сорвана; уши выглядели лишь рваными остатками хрящей, нос — зияющей впадиной Длинные пряди шелковистых черных волос росли лишь из нескольких клочков кожи на черепе, а рот превратился в бесформенную щель, которая не прикрывала остатки сломанных зубов. Один глаз был выбит, но был лишь прикрыт, выглядя неповрежденным.
И вдруг этот глаз открылся.
Словно завороженный Эйрон смотрел в прекрасное темное око, выглядевшее столь чуждым на изувеченном теле: словно драгоценный камень в груде отбросов. Черный глаз засасывал как глубокий омут и от него, словно круги на воде, по всему телу расходились незримые волны, вновь менявшие выброшенное морем создание. Уже не уродливый обрубок человека — прекрасная молодая женщина смотрела на жреца огромными темными глазами. Ослепительной белизны кожа будто светилась в темноте, в которой Эйрон мог различить и чарующую прелесть лица, окруженного черными как ночь локонами, и соблазнительные формы безупречного тела.
-То, что мертво — умереть не может, — выдавил Эйрон,— оно восстает вновь, сильнее и крепче.
Пухлые губы исказила чарующая улыбка и с них сорвалось безумное хихиканье. Прекрасное лицо смазалось, расплылось, вновь превращаясь в уродливую личину, но Эйрона она уже не пугала. Бог дал ему знак и он знал, что делать. Присев, он поддел руки под изломанное тело и вмиг неожиданно гибкие руки с нечеловеческое силой оплели его шею, привлекая его лицо к личине твари. Эйрону не было противно, когда лохмотья губ коснулись его губ. Не разжимая объятий, жрец встал и понес вестницу Утонувшего Бога к своему шалашу из водорослей.
Вестник Бури
Словно тысяча демонов завывали ветра, раз за разом обрушивавшие черно-зеленые валы на скалистые утесы. Рокот волн и шум ветра были единственными звуками, окружавшими замок из серо-белого камня, нависший над разбушевавшимися морем. Ни проблеска света не отразилось в окнах, ни одного человеческого силуэта не мелькнуло на стенах и круглой башне-барабане, увенчанной массивными зубцами, ни одного знамени не развевалось над замком. Давно уже никто не предъявлял свои права на него — с тех самых пор как пришло известие о гибели на Севере, Джендри Уотерса, последнего бастарда Роберта Баратеона. С тех пор Штормовой Предел остался бесхозным, хотя множество лордов Штормовых Земель хотели бы завладеть им, посматривали на него и лорды Простора и Дорна. Бронн Блэквотер одно время даже сделал замок своей ставкой, во время Дорнийского Усмирения. Однако вот уже несколько лет минуло с тех пор как Бронн перебрался в Простор и Штормовой Предел остался без хозяина — Корона, за множеством дел, так и не определилась, кто должен править здешними землями. Лорды интриговали и ссорились, дерясь за это право, а сам замок постепенно приходил в упадок, лишенный должного присмотру. Недаром ярились боги моря и ветра, наперекор которым был некогда построен Штормовой Предел, будто чуя, что недалек тот час, когда они возьмут свое.
Черные тучи бежали по небу, время от времени разряжаясь холодным ливнем и градом. Вот оглушительный раскат грома сотряс стены замка, извилистая белая молния рассекла небеса и в ее свете вдруг появился крылатый силуэт, напоминавший огромную уродливую птицу. Торжествующий нечеловеческий хохот перекрыл остальные звуки и неведомая тварь, закружилась в круговерти ветров, спускаясь все ниже и ниже. На миг показалось, что она сгинет в разбушевавшемся море, но странное существо уверенно неслось над ярящимися волнами прямо к стенам неприступного замка. Казалось еще чуть-чуть — и свирепый ветер швырнет чудовище прямо на острые скалы, но тут открылась узкая трещина в утесе, куда, сложив крылья, и нырнула черная тварь. Словно адское пламя блестели красные, как кровь, глаза и скалились зубы на уродливой морде, отдаленно напоминающей человеческую. Чудовище промчалось узким туннелем над бурлящими водами и вылетело в небольшой грот, где стояла подземная пристань. Подъёмная решётка с толстыми железными прутьями была опущена, но чудовище с неожиданной для столь большого существа легкостью протиснулось сквозь прутья и устремилось вверх по извилистым коридорам замка. Внутри замок оказался менее заброшен, чем казалось — кое-где горели факелы, мелькали людские тени и слышались голоса. Однако оставленный одним из последних хозяев замка гарнизон был слишком мал и никто из воинов, к своему счастью, так и не встретился на пути крылатой твари.
Хлопая крыльями, монстр влетел в оружейную комнату — здесь, несмотря на общее запустение, все еще оставался нешуточный арсенал. Однако средь старинных мечей и кинжалов виднелось немало свободных мест — и к одному из них устремилось чудовище, будто притянутое мощным магнитом. На лету с тварью происходили пугающие изменения: тело вытянулось, черный клюв стал длинным и плоским, отливая металлическим блеском. Когтистые лапы превратились в черную рукоять, а сами когти свернулись в эфес, подобный голове рогатого демона. Крылья съежились, превратившись в увесистую гарду, напоминающую крылья дракона. Алые глаза превратились в большой рубин в перекрестье рукояти. На длинном обоюдоостром лезвии чуть заметно засветились причудливые руны.
Буреносец, Меч Хаоса, лежал в своем новом пристанище, ожидая часа, когда его возьмет рука достойного, способного насытить черный меч новой кровью и новыми душами.
Пес
Взволнованный гомон с западного конца лагеря подсказал командующему, что случилось, еще до того, как он увидел труп. Зеленый юнец, ополченец из Речных земель, лежал на каменистой тропке, обобранный догола. На горле, как второй рот, алел большой шрам, еще пара шрамов поменьше, виднелось на месте отрезанных ушей.
— Это который? — негромко спросил Джейме, внимательно разглядывая тело.
-Восьмой, — ответил кто-то из лордов. — И второй за сегодня.
Джейме угрюмо кивнул — восемь человек небольшая потеря для пятнадцати тысяч, но мало кто из этих тысяч уверен, что не станет следующей жертвой. Он огляделся — нависавшие над ними горы выглядели не более чем безжизненным камнем, лишенным какого-либо движения. Из цеплявшихся за вершины сизых облаков, накрапывал дождь, тушивший костры и без того неохотно зажигавшихся на отсыревшем хворосте.
-Удвоить посты,— бросил Лорд-Командующий, разворачиваясь, — и команды собирающие хворост. И пусть не отходят далеко от лагеря.
-Ближе уже все выбрали,— заикнулся Лайл Крейкхолл, но осекся, поймав на себе мрачный взгляд . Не проронив больше не слова, Джейме зашагал меж костров, которые спешно укрывали от дождя понурившиеся солдаты. Небо над их головами быстро темнело — и вряд ли сегодняшней ночью проклятые дикари воздержатся от новых вылазок.
А до Кровавых Врат еще два дневных перехода. Да и еще неизвестно как их встретят там — у Джейме были обоснованные сомнения, в верности лордов Долины Империи Ланнистеров и лично Королеве-Императрице.
Серсея, к облегчению Джейме, с удовлетворением восприняла вести, с которыми Джейме вернулся из Простора. Идея расширить владения Вестероса на Летние Острова, понравилась ей почти также как и весть о том, что возглавит эту экспедицию Бронн Блэквотер. Чем бы не закончилась эта война, лорд Простора вернется с ослабленной армией, а значит — более покладистым. Может он вообще сложит там голову, после чего Простор будет легче прибрать к рукам: какими бы дьявольскими умениями не владела Саломея, без Бронна она точно не удержит Хайгарден и тем более Старомест.
Пришлась по душе Серсее и идея похода в Долину Аррен — не только из-за возможности, надавить Браавос, но и чтобы лишний раз подчеркнуть свою власть над Королевством, в чью лояльность она верила не больше, чем сам Джейме.
Вот только во главе армии, переходящей Лунные горы, шла не Серсея.
Джейме встретился с сестрой в Утесе Кастерли, с неприятным удивлением узнав о новой владычице Эшмарка и Кастамере. Сам он еще не видел Вирны, хоть был и не прочь задать ей пару вопросов. Однако Серсея не дала ему на это времени: толком не отдохнув, Джейме вышел в новый поход, причем даже не со всей Северной Армией — Серсея выделила ему лишь пятнадцать тысяч, забрав остальных в Королевскую Гавань. Прибыв в Долину Джейме должен был соединиться с войском Арренов и выдвигаться к Чаячьему Городу.
