В любом случае, об отставке генералу Стюарту теперь можно не беспокоиться: она не состоится.
Компания начала показ нашего ролика через четверть часа, сразу после его анонса у конкурентов и в Сети, но 'Целесто' напряглась и успела первой.
Знаю, что Элле красавица. На экране она смотрится настоящей эльфийской принцессой. Ни лица, ни фигуры не видно, их скрывает комбинезон, а цвет волос под банданой не разобрать... зато золотые глаза грозно сияют, парные мечи серебрятся... вот в чём истинная красота!
Дядюшка в форме 'невидимки' с мечом в одной руке и луком в другой выглядит и настоящим эльфийским рыцарем, и очень к месту сияет пурпурными глазами. Могу уверенно утверждать, что ролик удался. Несмотря на то, что артистов знаю, и даже вижу сейчас перед собой, смотрю и верю каждому слову. О честных благородных эльфах скажи погонщикам, сколько смеху будет!
А публика ещё и не то съест. Только наваливай давай!
2
Секунд с десять сидели перед пустым экраном с логотипом 'Визио Целесто', а потом Элле забралась мне на колени, как любит делать Лариса, и от души поцеловала. Дядя пожал руку и сказал, что для дела освобождения эльфов мы сегодня сделали больше, чем все их князья и лорды. Затем благодарили Ларису, девочки её обняли, а я крепко поцеловал в губы.
Сидим на диванчике, на моих коленях Элле, к бокам привалились Лариса и Марго. Ролик крутят по стерео в третий раз, а до того выступали эксперты.
Какой-то гражданский якобы специалист пытался всех убедить, что эльфам людские технологии недоступны, что тот способ, каким откровенно горячий материал попал на экраны, наводит на мысль о талантливом розыгрыше...
— Теперь держись, милая, — шепчу в ушко жены, — тебя официально признали талантливой актрисой, а звездой экрана ты стала сама.
Элле хихикает, а девчонки дружно прыскают смехом.
...Представитель армии, пожилой полковник, возражает. Говорит, что форма на девушке действительно принадлежит 'воину теней', элите армии тане, а на мужчине подлинный боевой костюм подразделения 'призрак', элиты армии пале. Вооружение эльфийское, без сомнения, хотя уверенно можно опознать лишь лук. Такими вооружают исключительно 'призраков'.
Проанализировав всю совокупность фактов, полковник настаивает на подлинности записи.
Наконец, в беседе звучит важная мысль: то, что эльфы сумели подготовить обращение, воспользоваться сложной аппаратурой, доказывает их разумность. Более нельзя относиться к ним, как к животным, петам.
Те из них, кто виновен в массовых убийствах людей давно наказаны и служат удобрением для малори или кедров. С прочими нужно разговаривать, договариваться.
Хватит воевать, пора начать переговоры!
Что тут началось! Вопль в студии стоит невообразимый, но слова сказаны. Секунда-другая ора, и на экран опять выпустили знакомый логотип.
Не ладится сегодня дело у олигархов...
Бз-бз! Бз-бз! — звонок видеофона бьёт по нервам, и Том включает громкую связь: 'Алло?'
— Хочу слышать Ларису Костанидис...
— Это папа! — вскрикивает Медуза-Горгона, чмокает меня в щёку и прыгает к трубке. — Привет, папа!
Экран вспыхивает: Лариса разрешает передачу изображения и внимательно рассматривает мою взрослую версию. Аристотель сидит в кресле, голова и одна нога перебинтованы, но серьёзных повреждений не заметно. Рядом нет ни капельницы, ни медсестры с уткой.
— Вот что, пупсик, — Папа Костанидис сразу переходит на покровительственный тон, — я тебя забираю. Хватай шмотки, дочка, и прыгай в машину. Она сейчас подойдёт.
Привык папаня к боязливой дочушке не от мира сего, а она моими усилиями уже не такая!
— И не подумаю, — фыркает Лариса. — Мне здесь хорошо! И вообще, папочка, я замуж выхожу, — ага, блондинка заходит с козырей. Тут осторожнее надо, чтобы Папу Костанидиса удар не хватил, — а машина мне без надобности, — подмигивает мне и девчонкам, мы же рядом сидим, — своя есть, красненькая!
Говорит, а сама такую рожицу мечтательную строит... тоже артистка! Вокруг меня одни артистки собрались. И Том, тот тоже артист. Только я — чиф-сержант. В отставке.
Хорошо, что успел переодеться в лёгкий костюм. Гражданским моё воинское звание кажется несолидным.
Подхожу к Ларисе, по-хозяйски обнимаю девушку за талию, а та принимает мои действия без протеста, да ещё, бесстыдница, звонко целует в щёку.
Аристотель поперхнулся и побагровел. Надулся — не лопнул бы!
— Папа, это Майк! — смеётся Лариса, наблюдая, как меняется папино выражение лица.
Беру за образец классика — в смысле Лоис.
— Привет! — делаю дебильную рожу и машу ладошкой самому богатому человеку на двух планетах, — я Майк!
Аристотель аж крякнул, но заподозрил неладное. Окинул суровым взглядом свои — в смысле, мои — сандалии, полюбовался знакомым пиджаком и набычился.
Вспомнил наш предыдущий краткий разговор.
— Это ты, чучело, соблазнил мою дочурку?!
— Нисколечко, — растягиваю губы в пошлой усмешке, — не раскаиваюсь. Девочка — конфетка! Соблазнит любого!
— Ты-ы-ы!! — папа Костанидис ревёт, как уколотый тореадором бык, едва из кресла не выпрыгивает. — А ну-ка отцепись от Ларисы, нищеброд!
Чуть-чуть сильнее прижимаю Ларису, чтобы не ляпнула чего лишнего. Девушка ориентируется правильно.
— Знаешь, папочка, а с милым рай и в шалаше!
Девчонки на диване хохочут, аж угорают. Даже Том улыбается. Хороший такой шалашик, трёхэтажный, с башенкой, подвалом, пристанью и собственным пляжем.
А ещё онсэн есть, но Лариса о том пока не в курсе.
Папа Костанидис, понятное дело, шалаша моего не видит, только глаза пучит да рот открывает-закрывает. Возразить нечего, дочка-то привела непрошибаемый аргумент!
Остаётся лишь смотреть на меня злобно, как солдат глядит на вошь. Убил бы, да милостивый господь не дал Ларисиному папеньке магии. Без неё до меня не достать!
— С кем ты там ругаешься, Ристи? — громко интересуется знакомый мужской голос, и Марго на диване аж подпрыгивает. — С этим молодым человеком?
В экран влезает физиономия адмирала Веста и его рука со стаканом. Там плещется что-то золотистое, явно не чай и не сок. Секунду, может быть две, он смотрит на меня, потом в глазах вспыхивает узнавание.
— Привет, Майки, сынок! — и этот туда же, ещё один Симмонс. Заметив девушку в моих объятиях, адмирал добродушно улыбается и салютует стаканом, — Моё почтение, мисс Костанидис!
Лариса изображает что-то вроде книксена и одновременно сильнее прижимается ко мне.
— Виски? — любопытствую я, кивая на стакан.
— Метакса28, — адмирал, откровенно любуясь, рассматривает стакан, — виски пьют сухопутные, Майки. А дочушка моя далеко ли?
— Я здесь, папочка! — Маргарет моментально подскакивает и пристраивается ко мне с другого бока.
Адмирал смотрит на нашу троицу, и его глаза загораются... любопытством? Восхищением? О! Вест, мне кажется, завидует?!
— Может, домой, Марго? — нейтрально интересуется адмирал. Железный мужик, уважаю.
3
Единые Нации не лезут в личные дела граждан и не пытаются установить стандарты семейных отношений — например, строгую моногамию. После колоссальных потерь человечество нуждается в возрождении и увеличении численности, потому законы Единых Наций поддерживают любые семьи, лишь бы в них рождалось больше детишек.
Единственно, что в этой ситуации беспокоит адмирала Веста, это счастье дочки. Не такой уж он засранец, как я было думал. Видимо, нечто этакое он увидел в моих глазах, потому что ещё раз отсалютовал мне стаканом и немного виновато улыбнулся Марго. Дочку признал, а вот официально назвать женой её маму-пале не смог.
— Я останусь с Майком, папочка. У него безопасно.
Адмирал кивает, не отводя взгляда от меня.
Я изображаю краткий поклон одного аристократа другому, не отпуская девочек от себя.
— Ты знаком с этим мерзавцем, Джеффри? — из-за спины адмирала грохочет разъярённый папа Костанидис, а затем справа от адмирала появляется и он сам. — Этот негодяй... — Аристотель замечает Марго, откровенно прилипшую ко мне с другого бока, и слова застревают у него в глотке, — он... он!..
— Оставь, Ристи! — адмирал добродушно треплет олигарха по плечу и протягивает стакан с метаксой. — Лучше выпей за здоровье молодых, заодно и голос вернётся.
— М... молодых? — искренне удивляется папа Ларисы.
Девочки синхронно расплываются в одинаковых улыбках сытых хищниц и слаженно останавливают взгляды, один синий, другой розовый, на мне. Мол, попался, лосяра.
А как блестяще разыграно! Всё к этому шло, а я не слишком-то и сопротивлялся. Главное, золотоглазая не возражает против такой семьи. Не представляю, как прожить вечность и друг другу не надоесть, но эльфы, я слышал, умеют. И семьи у них прочные. Были. До прихода людей. Надеюсь, Элле научит меня жить правильно. Мягко высвобождаюсь из девичьих объятий, встаю 'смирно', медленно, с достоинством, кланяюсь адмиралу.
— Сэр Джеффри! — чёрт, а голос-то дрожит! — Прошу руки вашей дочери Маргарет.
— Видишь, Ристи, — хитро улыбается адмирал, — мальчик всё понимает правильно. И делает. — Маргарет? — девушка как-то судорожно кивает. Волнуется! — Сэр Майкл, владетель Барнс! Не возражаю. Согласие моей дочери у вас, как я понимаю, уже есть?
— Папочка! — оглушительно визжит Марго, но обнимает и целует меня. — Майки... мм!..
Целую в ответ, вроде как помолвка, да, но потом мягко отставляю в сторону.
— Мистер Костанидис! — низко, как положено по ритуалу, кланяюсь 'папе'. — Прошу руки вашей дочери.
Аристотель сощуривает синие глаза, ерошит рукой коротко стриженные седые волосы и мотает головой.
— Я говорю 'нет'! — ревёт обиженный олигарх.
— Папа! — кажется, Лариса собирается заплакать?
Опускаюсь перед девушкой на колено, беру за руку.
— Мисс Костанидис, Лариса! Согласна ли ты выйти за меня замуж, рожать и растить наших детей, разделять с моей... нашей семьёй все невзгоды и радости?
Я, как владетель Барнс, могу поженить нас даже без всяких там сторонних соизволений. Здесь и сейчас. Такое же право есть у капитанов кораблей. Так я поступлю с Элле. Только подожду, когда ситуация станет благоприятной. Нужно, чтобы мой поступок получил официальное признание со стороны Единых Наций и помог узаконить отношения всем, у кого такая же личная проблема. Юридически здесь проблем нет, майорат имеет право выпустить свой свод законов. Важно, чтобы они не противоречили основным решениям Сената и Конгресса.
— Доча! — уже не кричит, хрипит 'папа' Костанидис. — Не смей, слышишь!! Наследства лишу!!!
О! Пошёл в ход главный аргумент.
— Насрать! — холодно бросаю Аристотелю. — Лариса?
— Да, Майк, — навзрыд плачет девушка. — Ты же знаешь, что да. Сто раз да!
Целую губы, глаза, солёные от слёз.
— Поздравляю, леди Барнс, — шепчу на ушко второй жене, — извини, что так скомкано. Обещаю, что организуем полноценную свадьбу. И очень скоро.
Я изменю этот мир к лучшему!
Маргарет крепко обнимает Ларису — и заодно меня. От дивана улыбается и демонстративно аплодирует Элле.
— Так-то, Ристи, — адмирал отвешивает подзатыльник олигарху, — твоё согласие молодым не очень-то и нужно!
Вест смотрит на нас и широко, чуточку грустно, улыбается. Он заметил взгляды, что мы трое время от времени бросаем куда-то в сторону.
Думаю, он в курсе, кто в моей семье главная жена и почему я не тороплюсь представлять её заинтересованной публике и 'лучшим людям' Целесто.
Костанидис ошарашен. Мысль о том, что что-то в мире может происходить без его согласия, бьёт его посильнее осколков ступеней. Он мотает головой, пытаясь изгнать эту ересь прочь, и болезненно морщится. Реальность упрямо настаивает на своём.
И голова болит. Хорошо приложило папашу.
— Поздравляю, леди Барнс! — в отличие от 'папы' Костанидиса, адмирал мгновенно сориентировался. — Вижу, с Маргарет у вас полное взаимопонимание?
— Мы подруги, — коротко в стиле Афины отвечает Марго, тепло обнимает Ларису и шепчет ей на ухо. — Поздравляю, леди Барнс!
Хищницы по-семейному поделили добычу.
— Леди? Почему леди?! — снова закипает Костанидис.
— Ристи! — ехидно скалится адмирал Вест. — Позволь представить тебе сэра Майкла Александра Барнса, владетеля майората Барнс, законного супруга твоей дочери, леди Ларисы Барнс. Они только что поженились по древнему обряду в полном согласии с традициями родины.
Да-да, самовластные лорды и капитаны океанских кораблей, имеют особые права.
Костанидис, выпучив глаза, смотрит то на меня, то на дочь, потом на Марго и снова на меня. Отчётливо слышу, как в мозгу олигарха начинают щёлкать камешки абака29. Владетель! Майорат!! Адмирал, дочка адмирала, военные заказы, солиды! Много солидов!! Очень много солидов!!!
— Майкл, — Аристотель пристально уставился на меня и свою дочь в моих объятиях. Молчу, жду. — Сэр Майкл, — поспешно исправился Костанидис, — доченька! — это уже Ларисе. — Я пошутил, дети мои, когда сказал 'нет'. Хотел проверить, насколько глубока ваша любовь...
Лариса уставилась на отца так, будто впервые увидела. В уголках глаз выступили слёзы. Вижу, верит Папе Костанидису — просто потому, что хочет верить.
— ...Благословляю, дети мои!!! — подвёл итог олигарх.
4
За его спиной беззвучным смехом угорает адмирал, исподтишка трясет кулаком с оттопыренным вверх большим пальцем. То ли одобряет, то ли просит сохранить жизнь поверженному гладиатору. Кто поймёт этих адмиралов?! Вот сержанты — дело другое, у нас всё просто. Элле уже не может смеяться, она просто бьётся в тихой истерике, а Маргарет скромно отвернулась и крепко зажала рот ладонью, чтобы не заржать. Её плечи трясутся, и со стороны можно подумать, что девушка рыдает.
Даже обычно сдержанный дядюшка привалился к стеночке и хохочет. Ну Папа Костанидис, ну прохиндей!
Серьёзны здесь только Лариса и я. Лариса плачет и не стесняется. На приданое ей, как и мне, плевать, но разрывать отношения с отцом ей больно. Любит его, несмотря на пренебрежение и откровенную тиранию. Пусть, просвещать супругу о реальном отношении папы не собираюсь. Ей станет больно. Аристотеля прозрение дочери ничуть не изменит. Я серьёзен только потому, что сержантам не полагается ржать над адмиралами и олигархами, каких бы клоунов те не изображали. От дурного смеха у меня иммунитет.
Армия и цирк, знаете ли, почти синонимы. Что ни офицер, так обязательно клоун. Или дрессировщик. Или фокусник.
Папа Костанидис пристально смотрит на нас с Ларисой, старается углядеть истинную реакцию на свой экспромт. Не получается, Лариса искренне верит папе, я же смогу в лучшем театре Валинора сыграть роль Фигаро. Тот тоже как сержант, только не в армии.
— Майкл! — воодушевлённо начинает Костанидис, но мгновенно исправляется, заметив мою гримасу, — сэр Майкл, моя дочь нуждается в настоящей свадьбе... — благосклонно киваю, мысль правильная, — ...у меня единственная дочь, моя кровиночка! — ага, сейчас разрыдаюсь. Впрочем, Лариса, чистая душа, всё принимает за правду и вот-вот действительно разрыдается. — Позвольте устроить вам настоящую свадьбу... такую, какая полагается единственной наследнице Костанидиса!
