Планета Арес. Прибытие

Мужчина обернулся к женщине, смерил ледяным взглядом и произнес жестко, зло, с каждым словом все громче, пока голос не загремел в зале, отражаясь от стен:

— Высшие навязали всему своему обществу, всему своему биологическому виду выбор смерти. И превзошли в жестокости легендарных нацистов Германии. Имеем ли мы право спокойно смотреть как тысячи и десятки тысяч думающих и чувствующих существ ежедневно погибают? — глаза мужчины превратились в два бездонно-темных колодца, — Там Зло. Причем Зло в самом чистом, кристальном виде. У кого есть совесть и честь, у кого есть мораль, пусть скажет, что он предпочтет? Смотреть безучастно на Зло или вмешаться!

— А почему вы так уверены, что местное общество абсолютное зло, если даже ученые ни в чем до конца не уверены? — пренебрежительно фыркнула женщина, — Кошмар!

— А мне научные методы для определения Зла не нужны. Автомат и ракета более верные средства для такой лабораторной работы!

Члены Совета оживились. Спасатель прорычал: 'Автомат и ракета! Клянусь, до чего славно сказано!'

— Тиадарам навязали путь к смерти! — продолжил горячо Мулат, — Их лишили любого приемлемого выбора вне ведущего к гибели коридора. А это значит, что любая сила, которая даст обществу тиадаров возможность выбирать свой, я подчеркиваю, СВОЙ ПУТЬ, — он сделал небольшую паузу, акцентируя внимание на последнем слове, — имеет моральное право ВМЕШАТЬСЯ!

— И в чем же ваш гуманизм? В якобы праве вмешиваться в чужие дела!? Я вас правильно поняла? Добро, зло это все так туманно! Я сомневаюсь, что добро, которое вы хотите навязать, не является для аборигенов злом!

— А что тут туманного? — пренебрежительно хмыкнул Мулат. — По-моему все предельно конкретно. Предотвратить массовую гибель, это разве не очевидное добро? Сделать жизнь лучше, справедливее, гармоничнее, это разве не Добро? И для отдельно взятого индивидуума, и для всех тиадаров в целом!

— Вы хоть понимаете сколько пострадает и погибнет в результате вашего 'добра' невинных? — взвизгнула женщина, — Невинных! Вы, говорящий что-то о совести, чести и морали!? Они сами, только сами, должны выбраться из этого вашего Инферно. Счастье насильно невозможно!

— Браво! Брависсимо! — чернокожее лицо Мулата искривилось в сарказме, хлопнул в ладоши, — Ваш гуманизм беспределен! Я бы вам, мадам, присудил оценку пять по демагогии!

— Я вам не мадам, я Лариса Анатольевна, я... — взвизгнула женщина, дрожа от негодования, но Мулат не дал договорить.

— Не перебивать! Вам придется выслушать до конца! — зазвенел гневный голос мужчины, он махнул рукой, будто в ней зажат острый клинок и продолжил веско и зло, — Я бы назвал вас Жанной Д'Арк наоборот — Вы так бросаетесь грудью на защиту тех, кто хуже нацистов!

— Что? Я не ослышалась, вы меня в чем-то обвиняете?

— Нет, не ослышались. Обвиняю!

— Кошмар! — выкрикнула женщина. Оглянулась. Лица членов Совета осветились опасным воодушевлением. Побагровела, почти сравнявшись цветом лица с волосами, — Как вы смеете обвинять меня!? Я так не оставлю это!

— По расчетам самостоятельно, без внешнего толчка, выбраться из Инферно практически невозможно, — невозмутимо произнес социоисторик.

— Вот! Значит наше вмешательство не только морально, но и единственный шанс аборигенам выбраться из бездны Инферно и построить новый мир! — с жаром сказал Мулат Астаке, — А что касается гуманности... Великие мыслители и гуманисты Земли: Томас Мор, Уиклиф, Гус, Оуэн, Маркс, Владимир Ленин, Вилли Лаккирев мечтали о строительстве нового мира, воспитании лучшего Человека. В этом гуманность, а не в том, чтобы оберегать Инферно! У аборигенов до вершин власти добрался хищник и это конец мира, это Апокалипсис. Он должен быть разрушен! Обязан!

Женщина вскочила и потребовала от капитана, как председателя Совета, защитить ее от оскорблений; но тот и не думал приструнить старого товарища. Он был во многом согласен с доводами Мулат Астаке.

Женщина огляделась, вокруг горящие энтузиазмом лица и никого, кто поддерживал бы ее. 'Кошмар, вокруг одни идиоты!' — сжала губы в куриную гузку и присела. Посмотрела на часы. Долго еще будет этот бардак? Она твердо решила больше не рассыпать бисер перед идиотами. Иные обладают железобетонным убеждением, что они умницы и ничто не в силах оспорить это утверждение.

Главный спасатель вскинулся.

— Кто-то из древних сказал: Война — это жестокость, и вы не можете ее облагородить. Будут жертвы и с нашей стороны, — произнес хрипло.

— Надо определиться, — голос Мулат Астаке едва заметно дрогнул, — Кто мы? Мы — человечество? Беззащитный зайчик, по первому окрику хищника бегущий домой, к Земле, куда мы никогда не сможем добраться на остатках дейтерия. Или мы другой зверь, вроде медведя. Нет не мишка из зоопарка, обрывающий малинку и питающийся корешками. Нет! Медведь самый страшный и опасный зверь земной тайги, которого тронуть не моги! Порвет в клочья! А что касается жертв... в конце концов наша задача организовать колонию на чужой планете, и мы знали, что риск при этом неизбежен. Так давайте же рискнем... А добровольцы. Я уверен их будет много. И я первый!

Капитан демонстративно хлопнул в ладони — будучи в душе немного авантюристом, он был рад поражению Ларисы Анатольевны. Зал заседаний Совета дрогнул от дружных аплодисментов. В итоге Совет выставил на обсуждение все три вариантами действий от Интела, но рекомендовал второй. Голосование назначили через неделю, чтобы каждый мог спокойно решить.

* * *

Страх имеет запах. Иногда это кислый запах пота, иногда что-то совсем неуловимое, но ощутимое хищником. Ибо таков его инстинкт. Сейчас Троцкий разговаривал с природным хищником, чувствовавшим страх, даже не будучи рядом. А еще он боялся, что кто-нибудь узнает о переговорах. Ковчеговцы гуманисты, но не всепрощенцы. Двадцать лет тому назад на корабле появился педофил, всеобщим решением экипажа его приговорили к стиранию личности. Прекрасно обошлись без ордена Будущего с его судом Справедливости.

— Freak (урод)! — Троцкий вздрогнул, отгоняя дурные мысли и, достал из кармана не первой свежести платок. Революционеру некогда думать о бытовых мелочах, его мысли заняты возвышенным. Смахнул с покрасневшего лица липкий, противный пот и сморщился, будто проглотил лимон. 'Вот же упрямый 'пес'. Но придется терпеть. Союз с верхушкой тиадаров — единственный способ разрушить скованное насилием и произволом закостеневшее общество 'Ковчега'. История учит революционеров что только сила способна поломать старый мир. Повивальной бабкой нового общества станет война, она и приведет к революции и власть перейдет в руки угнетенных — революционной молодежи. 'Ковчег' пойдет в будущее под его, Троцкого управлением! Он создаст на руинах старого мира общество будущего! Затем придет очередь разобраться с 'псами' ... Ради этой великой миссии я пойду на все!

Он оскалился, в прорези рта показались крупные желтоватые зубы, благодаря им его лицо, когда улыбался, сильно смахивало на основной элемент классического пиратского флага.

— Послушайте, — он вновь наклонился к микрофону, — Вас хотят завоевать проклятые бюрократы и военщина, но мы, революционеры, против! Ради революции и освобождения угнетенных, мы предлагаем вам союз и поможем противостоять!

Ответа, нервничая, ждал несколько минут-планета туземцев далеко от 'Ковчега' даже для радиоволн. Высокий, несмотря на молодость, залысый лоб Троцкого собрался в морщины, узенькие черточки бровей трагически надломились. Сейчас он почти верил в то, о чем вещал. Даже самый придирчивый театрал, не раздумывая воскликнул: 'Верю!' Наконец эфир взорвался хохотом. Казалось, смеется не живое существо, а машина, бездушный аппарат. Так ИИ смог перевести звуки, издаваемые инопланетным собеседником.

— Низший, ты слишком настойчив. Высшие не нуждаются в неразумной черни... тем более в низших! Наши воины полны доблести, космолеты быстры и оснащены могущественным оружием, зачем нам твои услуги?

В блеклых серых глазах Троцкого на миг вспыхнул огонь бешенства, блеклые губы дрогнули, но он быстро успокоился. Я покажу вам какие мы 'низшие', дай срок...

— Вы так уверены в победе? — произнес в микрофон Троцкий хрипло от гнева и саркастически ухмыльнулся, — Самоуверенно! Не забывайте, что цивилизация, сумевшая преодолеть межзвездные расстояния, многое может! Пусть даже победите, но понесете колоссальные потери. И вы и я хотим поражения агрессору. В этом наши интересы совпадают. Мы можем договориться и ударить одновременно. Вы снаружи, я изнутри! Так победим и добьемся справедливости!

Он замолчал. Нога ударила по полу и еще, все сильнее и сильнее. Из глотки вырвался неистовый крик, полный дикой ненависти. А нога все била и била по полу. Эта вонючка волосатая, этот аsshole (засранец) смеет отказывать ему! Ему!

Только спустя несколько минут успокоился.

Там, далеко, ждали ответа. 'Раз не прекращают переговоров, значит не так уверены в себе, как пытаются изобразить..., подождем. Хорошо, что дурачок Никос принес наработки службы связи. Это шанс, главное уговорить ...'

— Твое предложение разумно. Что ты предлагаешь? За помощь будешь вознагражден!

Миг триумфа был сладостен. Он был изгоем, его обижали — сколько себя помнил. Черная овца в стаде. Дети, тайком от Учителей, дразнили за имя, данное родителями — Хулио, за рост и ущербные физические данные. Сверстники, все без исключения, были крепкие и здоровые — сказывались ежедневные четыре час физических упражнений. Это заставляло остро чувствовать собственную неполноценность. Неприязнь порождает ответную ненависть. Вот, и в его сердце однажды проросло черное зерно и всколыхнула ответная злоба. Зло в сердце копилось и копилось. Он ненавидел всех окружающих, включая родителей, не позаботившихся об оздоровлении генома потомка.

Он отомстит! Он заставит обожать и обожествлять себя!

Он создал из психопатов и восторженных юных глупцов 'ревнителей справедливости' — рычаг, с помощью которого добьется цели.

И наконец! Наконец утолит пылающую в душе месть. Пламя этого костра не залить ничем, кроме горячей крови врагов.

* * *

На следующий день после Совета 'Ковчега' командор собрал подчиненных на собрание. Вопреки ожиданиям оно длилось уже час.

Джон Иванко стоял у преподавательского места командора и с каждым словом все больше краснел:

— Друзья! Вопрос, по-моему, ясен. Аборигены имеют право на самозащиту и поэтому просьбу Совета 'Ковчега' организовать подразделение добровольцев для военных космолетов нельзя удовлетворить, правильно, друзья?

— Нет! — рявкнул с места Машера, большинство поддержало его одобрительным гулом.

— А как правильно? — криво усмехнулся Иванко.

— Значит так, — тяжело поднялся командор и произнес низким, хрипловатым голосом, с каждым словом все громче и громче, — долго я слушал демагогию, но даже мои нервы на пределе. Слышал я, что ты якшаешься с ревнителями, но даже представить не мог, что они так запудрили тебе мозги!

— Но позвольте...

— Не позволю, как начальник, как космонавт, как член экипажа в конце концов! — рявкнул гневно старый космонавт. Вспышка ярости была такой внезапной и бурной, что Джон невольно почувствовал себя курантом-первокурсником, пойманным на самовольной отлучке начальником курса. Но так же быстро, как командор вспылил, он и успокоился. Ну почти успокоился, — Ребята мне... стыдно за нас. Космонавты, элита, слушаем провокатора! Обсуждаем что-то! Это... это как зараза какая-то. Защитнички Инферно стали мирными аборигенами, а мы захватчиками! Ну надо же!

В классе царила тишина, горящие страстью глаза не отрывались от побагровевшего лица старшего товарища.

— Но я же опираюсь на факты!

— Факты?! Какие?! — зазвенел гневно командор, — Вот факты! С Тиадаркерала стартовали военные космолеты — почти все, что у них было! Ну? Кто за то, чтобы дать уничтожить 'Ковчег'?

Класс в едином порыве вскочил.

— Да что тут говорить?! — выкрикнул Машера и махнул крепко сжатым кулаком, — Голосуй, кто за то, чтобы всем отрядом записаться в добровольцы!

Вслед за его рукой поднялся целый лес. Джон немного помедлил, потом и его рука поднялась.

* * *

Дежурство в рубке 'Нового Ковчега' заканчивалось, и первый пилот Семен Джонсон был этому рад.

Он откинулся в кресле, сомкнул руки на затылке, потянулся с силой, так что хрустнули сухожилья. Посмотрел на часы. 'Скоро домой. А подарок на день рождения тестю так и не выбран. А завтра идти на юбилей...'

'Ди-и, ди-и, да-ра-ра' — Взвыл тревожно ревун. Пилот вздрогнул, руки упали, взгляд впился в мониторы.

На краю самого крупного засветилось несколько красных точек — космолеты аборигенов. Ревун затих, стало тихо, как в могиле. Двигатели приближающихся кораблей не работали, но искусственный интеллект идентифицировал их на фоне звездного неба и выстроил траекторию движения. На конечном участке она почти соприкасалась с орбитой Ковчега. 'Корабли аборигенов пытаются скрытно приблизиться, явно не с добрыми намерениями. Неужели нападение?' Сердце бешено заколотилось, первый пилот изо всех сил сжал кулаки, губы невольно прошептали:

— Fuck. Ты видишь это? — обратился к второму. Тот коротко кивнул.

— Интел, ошибки быть не может?

— Гарантия 95, 6 процента, — прошелестел голос искусственного интеллекта. Показалось? Нет? Но человек явственно услышал в голосе страх. Эмоции, в том числе страх за собственное существование были ему не чужды, — корабли тиадаров идут в режиме маскировки.

— Вот как... — последние сомнения исчезли, — Интел, Зеленый код!

Тысячи сигналов и приказов полетели по электронным системам — нервам 'Ковчега', поднимая пилотов космических кораблей и руководство 'Ковчега' по тревоге и предупреждая о нештатной ситуации, готовя межзвездный транспортник к бою.

* * *

Все случилось неожиданно и стремительно.

Утром Алексей зашел в гостиную-столовую. Он хорошо выспался и самочувствие было соответственное. Словно перед Новым годом или праздником Защитника.

На обеденном столе распространяла умопомрачительный аромат зажаристая картошка с грибами. Рядом, на тарелке поменьше, исходили пряным запахом влажно поблескивающие пупырчатые соленые огурчики, вперемежку со стручками горького перца. В животе забурчало, сглотнув голодную слюну, Алексей плюхнулся на привычное место за столом напротив головизора. Передавали старинный, чуть ли не из двадцать первого века, боевик. Мрачные типы в кожаных куртках гонялись друг за другом по пыльным улицам южного городка и стреляли в друг друга из пистолетов.

— Алеша, завтрак на столе, кушай, я — на смену. Чай нальешь сам! — улыбнулась мать и, устроившись на любимом кресле в углу, — Меня не трогать и при пожаре выносить первой!

Добродушная улыбка удивительно красила ее совсем не старое лицо.

— Ага, — кивнул Алексей, присаживаясь за стол.

Мать надела перчатки, на голову лег шлем виртуальный реальности. Комната исчезла, с обоих сторон вдоль стен зеленели бесконечные стеллажи с помидорами, между рядами с едва слышным шорохом суетились, ухаживая за растениями, роботы — она погрузилась в 'чудесный', 'очаровательный' мир теплиц. Еще спустя миг на краю поля зрения повисела иконка виртуального пульта, позволявшего отследить состояние каждого растения или подчинить себе отдельного робота или их группу. Растения и все связанное с ними и свою работу, она обожала. И уже год как собирала материалы для кандидатской по ботанике. Впрочем, такое отношение к работе было обычным на 'Ковчеге'.