'Странно, что он забыл наверху?' — подумала принцесса, начиная волноваться.
— Тигренок, ты где? Тигренок!
Он не откликался.
Шу взбежала на третий этаж, распахнув дверь, осмотрела спальню. Потом на четвертый, но и в лаборатории его не было.
— Ширхаб!!! Куда он подевался? Он что, сбежал?!
Выругавшись, она закрыла глаза и сосредоточилась: знакомая аура обнаружилась совсем близко, Тигренок как раз входил в дверь. Шу замерла:
— Держи себя в руках... спокойно... считай до ста...
Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не устроить сей момент ураган, Шу пошла ему навстречу. Гнев и страх рвались наружу: а если бы его увидел Рональд? Представив себе, что она нашла бы на пороге завтра, Шу чуть не потеряла голову. Белого щенка она пережила, но Тигренка?..
У самой двери он понял, что опоздал. Шу уже вернулась и не нашла его на месте. Тигренок запнулся — башня пылала и дрожала от ярости колдуньи, воздух кипел молниями и скрипел на зубах полярной вьюгой.
— А, к демонам!
Он прошел мимо стражников, отметил удивление на их лицах...
— Да, цветок...
Спрятал хризантему под полу камзола, отворил дверь... внутри было ещё хуже. Шу почувствовала его возвращение — ураган двигался к нему. Инстинкты отчаянно орали: беги, спасайся, куда же ты прешь, осел! Тигренок снова послал их в Ургаш, и направился наверх, в центр бури.
Шу ждала его. Даже если бы он не видел её целиком, вместе с магией, он бы... испугался? Ещё чего. Что он, в конце концов, нанимался, дрожать перед ней? Или убьет, или не убьет. Если не убьет — смысл бояться? Если убьет — тем более, уже не страшно.
Хилл совершенно спокойно встретил её взгляд, сопровождаемый шквалом. Мебель в комнате расшвыряло, жалобно зазвенели стекла, посыпались с полок книги... Тигренок уперся в пол, расставив ноги, чтобы его не снесло и не размазало по стенке. Как ни странно, он уцелел.
— Цветок? — мелькнула мысль. — Цел, слава Светлой. Обидно было бы его потерять.
Второй порыв урагана он выдержал легче, и шагнул навстречу. По застывшему от бешенства лицу принцессы пробежала тень удивления, и последовал третий шквал — целой мебели не осталось, сквозь разбитые окна ласково грело осеннее солнце.
Подумалось: что-то здесь не так. Как ему удается противостоять разъяренной колдунье, когда сама башня вот-вот треснет? Легкое тепло на шее подсказало ответ. Артефакт! Он защищает от её же собственной магии. Хиллу стало немного смешно, и он опустил глаза, чтобы не разозлить её ещё сильнее неуместной улыбкой. Шу, похоже, посетило то же предположение, и ураган прекратился. Сиреневые глаза оживали недоумением и облегчением.
— Какого ширхаба ты вышел? Как посмел ослушаться? Тебе что, жить надоело?
Хилл удивился — в её словах послышалась не угроза, а беспокойство. Шу сомневается, что артефакт способен его защитить? Так ведь только что проверила! Можно сказать, испытала в боевой обстановке. Ничего себе вещица! За такую Мастер удавится, и не только Мастер...
— Тигренок, я что, неясно выразилась? Я велела тебе не выходить за дверь.
Хилл ещё ниже опустил голову, пряча глаза.
Шу напомнила Фаину, отчитывающую их с Орисом после очередной проделки: одной рукой раздает подзатыльники, а другой подсовывает сладкие пирожки. Он с трудом вернул на лицо подобающее выражение — чуть раскаяния, чуть вины, — в совершенстве освоенное в детстве, и посмотрел на неё.
Подействовало.
Принцесса перестала шипеть коброй и на секунду замолчала, приглядываясь к нему с подозрением. Теперь она гораздо больше походила на человека — по крайней мере, не висела в трёх ладонях над полом и не светилась мертвенно-лиловым, и волосы перестали извиваться и плеваться молниями.
Хилла вдруг охватило неподдельное раскаяние. Какого демона он провозился так долго? Хотел помириться, а вместо этого опять обидел её. Ну почему было не вернуться на пару минут пораньше? Хотя, конечно, стоило увидеть Её Высочество в гневе. Непередаваемо прекрасное зрелище! Куда там цунами, землетрясениям, штормам и лавинам! С виду вся такая грациозная и воздушная: тонкие щиколотки, изящные руки, высокая грудь, и эти её немыслимых оттенков глаза... Изысканная красота гремучей змеи, гибкость хлыста, сладость яда, нежность смерти... совершенство! Боги, как же хочется её поцеловать!
На миг показалось, что Ее Высочество сменила гнев на милость. Но — не тут-то было. Взгляд, от которого все женщины, независимо от возраста, таяли и падали ему в руки, не сработал. Принцесса задрала нос и приказала:
— Тигренок, принеси плеть.
От ее голоса обломки мебели покрылись изморозью.
Её Непреклонное Высочество изволит показывать, кто в доме хозяин? Ширхаб знает, чего она ждет. Да и неважно. Показательной казни на месте не будет, а плетка... тьфу. После обучения у Мастера это просто смешно. Ладно, поиграем дальше.
Хилл пожал плечами, слегка усмехнулся и взлетел по лестнице в лабораторию.
— Какой выбор! На любой вкус. Какая тут любимая? — Он оглядел комнату и наткнулся взглядом на плетку, небрежно брошенную на стол, за которым Шу сегодня творила артефакт. — Похоже, эта. Качественная вещица.
Шершавая рукоятка удобно легла в ладонь, средней толщины ремень свистнул, рассекая воздух. Без изысков, но для работы — самое то. При необходимости он и сам пользовался подобной.
Его беспокоила хризантема, спрятанная на груди — не помять бы. Он снял камзол и аккуратно завернул цветок в него. Так и спустился к Шу, в рубашке, со свернутым камзолом и плеткой в руках.
Шу, глядя на него, бесилась. Совершенно спокоен, расслаблен и доволен жизнью. Он что, не верит, что она его отлупит? Ой, зря, милый, зря. Шу не привыкла отступать с полпути. Сказала — выпорет, значит, выпорет. Хоть землетрясение, хоть наводнение. Но каков наглец! Ещё смеет смотреть так, что мурашки по коже и слабость в коленках. Встал, протягивает плетку, а сам... Если б не наследное королевское упрямство, Шу послала бы к оркам и свою злость, и его наглость. Плюнула бы на его ослушание и утащила Тигренка в постель. Даже до постели бы не дотерпела, прямо здесь, на полу... но упрямство победило.
— Чего ждешь? Раздевайся, и на колени.
Хилл неспеша опустился на колени, отложил в сторонку камзол. Так же медленно расстегнул рубашку, снял, отложил в сторону.
Неужели устоит?
Разомкнул рот и слегка прикусил нижнюю губу, одарив Шу самым жарким и страстным взглядом из своего богатого арсенала. Устояла. Вздохнула, почти всхлипнула, и снова каменная маска.
Демоны! Если бы она ещё не пахла горьким диким мёдом! Упрямая девчонка, дивно упрямая! Но не упрямей его. Тигренок совершенно точно знал: стоит сейчас коснуться её, просто протянуть руку и коснуться, и они займутся любовью, не сходя с места. Он весь пылал, в штанах было тесно и тяжело, её запах кружил голову. Но он не собирался сдаваться и просить. Хочет наказать — пусть.
Тигренок стряхнул шнурок, распустил волосы, и лег на пол у её ног, лицом на скрещенные руки.
Шу смотрела на покорно подставленную спину, напряженные плечи, бугрящиеся мускулами, на ложбинку вдоль позвоночника и узкие бедра...
— Кхе корр ширхаб! Издевается, зараза! — еле удержалась, чтобы не выругаться вслух.
Ей нестерпимо хотелось провести ладонью по горячей коже, поцеловать каждый позвонок, зарыться лицом в мягкое золото.
'Эта поза! Актеришка балаганный, раненый герой на подмостках! Ну, получи же!'
Шу легонько провела плеткой вдоль изящного изгиба спины, с удовольствием отметив его участившееся дыхание. Ещё раз — по спине, и по плечам. Ударила невесомо, задев лишь воздух — как падение листа.
Пауза — послушать его дыхание. Спина напрягается: он ждет продолжения, уже не изображает шута бродячего.
'Будет тебе продолжение, Тигренок'.
Ещё дюжина коротких поцелуев плети в рваном ритме. Пауза. Тигренок стонет еле слышно.
Теперь погладить: слегка, и посильнее, и ещё сильнее... пауза.
Он дрожит, сжимает зубы, дышит быстро и неглубоко.
Ещё погладить. Медленно, длинно. И коротко, сильнее. Ещё сильнее! Золотистая кожа краснеет. Он коротко вздыхает, напрягается — рельефом проступают мышцы спины и рук .
'Что? Хочешь сцапать, Тигренок? Обойдешься'.
Дыхание в такт, с каждым ударом — слитный вздох. Плетка лишь тревожит воздух в волоске от его кожи, он уже подается навстречу её движению. И, наконец, настоящий удар. Вспухает короткая красная полоска — и стон, почти рык. Не боли, наслаждения.
Ещё удар — и вскрик. Удар длинный, короткий. Пауза... Он похож на тигра, изготовившегося к прыжку. Звериная мощь и грация, рык, клокочущий в горле.
'Ну же, подними голову! Посмотри на меня! Попроси прекратить! Какого демона ты позволяешь бить себя?'
Шу злилась. И на себя, и на Тигренка. На себя — за наслаждение его болью. На него — за упрямство. Он не сдался, не попросил прощения. Он позволил ей опять поддаться тёмным инстинктам.
Она больше не щадила и не ласкала его. Свистела плетка, украшая светлую кожу яркими рубцами. Запах крови и вид покорного тела у ног, его боль... вкусно! Сладко... Шу упивалась его стонами, любовалась напряжением. Она почти забыла...
Оранжевый лист, принесенный ветром, спланировал на исчерченное алыми рубцами плечо.
Шу замерла, еле остановив руку с занесенной плетью. Опомнилась и ужаснулась себе. Отбросила плетку, опустилась рядом с ним на пол, не решаясь дотронуться до окровавленной спины, откинула светлую прядь.
Тигренок пошевелился и взглянул на неё: спокойно, изучающе. В самой глубине зрачков Шу померещилось... нет, она увидела — восхищение. И усмешка на искусанных в кровь губах.
'Ну и характер! Не ты только что кричал от боли? Чему ты смеешься?'
Под его взглядом, с этой его усмешкой, Шу почувствовала себя напроказившей семилетней девчонкой.
'Кхе корр! Откуда ты взялся на мою голову!'
Благие намерения излечить последствия собственных забав рассыпались в прах.
— Вставай!
Шу снова злилась: 'Да как он смеет! Ненавижу!'
Тигренок легко вскочил на ноги и уставился на неё выжидательно: 'Ну, и что дальше?'
Видеть его глаза было для Шу невыносимо. Вместо страха, сожаления и вины — понимание, желание и... ласковая насмешка. Будто она пририсовала усы к портрету его любимого дедушки, а не... ей даже не хотелось думать о том, что она сделала. Шу протянула руку, и его одежда послушно порхнула к ней. Из камзола что-то выпало, и Тигренок метнулся, у самого пола поймав... цветок.
Принцесса замерла, словно ей на голову вдруг свалилась её собственная башня.
Она смотрела, как Тигренок бережно расправляет примятый листок, поднимает взгляд, и с невозможно нежной, смущенной улыбкой протягивает лиловую хризантему. Ничего не соображая от потрясения, она приняла цветок, коснувшись его пальцев. Тигренок поймал её руку, поднес к губам...
Оглушающий, обжигающий стыд и раскаяние захлестнули Шу, не давая ни пошевелиться, ни вздохнуть. Она хотела провалиться, исчезнуть, сгореть — лишь бы никогда больше не обидеть его. Не в силах смотреть ему в глаза, Шу сбежала.
Взлетев по лестнице, она захлопнула дверь и рухнула на кровать. Нежные лепестки хризантемы щекотали пылающие губы, словно поцелуи Тигренка...
— Боги, почему? Почему этот несносный Тигренок одним своим присутствием превращает меня во вздорную, истеричную дуру? Почему я схожу с ума, едва он оказывыается рядом? Что я наделала? Опять... я же не хотела! Почему он сразу не отдал этот проклятый цветок? Почему не остановил — он же мог! Если бы я знала, что он ослушался ради этой хризантемы... я бы ни за что...
Принцесса смеялась и плакала, клялась попросить прощения и злилась на его упрямство, дрожала от желания, вспоминая его взгляд, целовала лиловые лепестки и ругала себя последними словами. И смеялась над собой — классическая картина любовного помешательства!
Нечто похожее творилось с Тигренком. Он обзывал себя умственно отсталым троллем, оглядывая последствия учиненного Шу разгрома и морщась от каждого движения. Спрашивал себя, с каких это пор его потянуло щекотать нос спящему дракону? Это же надо додуматься, провоцировать известную бесподобным характером колдунью! Удивительно, как жив остался.
Одновременно он восхищался этим самым бесподобным характером, и учиненным Шу погромом, и её ослиным упрямством... и снова удивлялся — как у него наглости хватило полюбить тайфун, временами прикидывающийся девушкой? И улыбался довольно, вспоминая её растерянный, виноватый и беззащитный взгляд, когда она брала цветок: это стоило и урагана, и порки.
И снова шипел от боли в изодранной спине.
Хилл не стал надевать рубашку, чтобы потом не пришлось её отдирать вместе с кожей, с сожалением вздохнул — красивая была комната! — и спустился в гостиную. К его удивлению, там обнаружился накрытый стол. Весьма кстати: про обед он как-то забыл.
Не мудрствуя лукаво, Тигренок основательно подкрепился, чем немного привел мыслительный процесс в равновесие. После вкусной еды жизнь показалась гораздо приятнее. Спина отчаянно чесалась и зудела, заживая: его скромной магии хватит, чтобы к утру от рубцов не осталось и следа. Жаль только, помыться теперь негде — кирдык пришел его ванной.
Тигренок поймал себя на мысли, что уже считает кабинет своим, и усмехнулся собственной наглости. Ещё немного подкрепившись — быстрое восстановление здорово улучшает аппетит — Тигренок прилег на кушетку, подумать. Зевнул и тут же отключился.
Глава 11. Черная Шиера.
239 год. Суард, за две недели до Осенних гонок.
Пострадав немного, Её Высочество поняла, что это занятие не для неё. Что она, героиня сентиментального романа, плакать из-за мужчины? Да и вообще, чем плакать, лучше попробовать помириться. Ну, хоть спину ему вылечить, ему же больно! Или вот подарить что-нибудь... вот незадача! Шу не представляёла себе, что может его обрадовать. Попробовала рассуждать логически — что любят мужчины? Кею всегда можно что-нибудь из оружия подарить, или новую книгу по экономике или политике, или по истории... ещё брат духи хорошие уважает, желательно изготовления Баль и Руты. Нет, это не пойдет, слишком уж интимный предмет. Оружие Тигренку? Рановато, сначала ошейник бы с него снять... книги? Демон его знает, что ему интересно. Ладно, а что вообще ему может быть интересно? Хотя... он же музыкант! Шу вспомнила его руки, длинные пальцы с твердыми подушечками... явно играет на чем-то струнном, слишком уж специфические мозоли. Лютня? Мандолина? Гитара? На месте разберемся.
Шу быстренько переоделась в традиционный для вылазок в город инкогнито мужской костюм, сунула в карман кошель потолще, накинула на себя пелену невидимости — вдруг да получится проскользнуть мимо Тигренка незамеченной? И отправилась на поиски чего-нибудь этакого, струнного и необыкновенного, под стать ему.
Проходя через кабинет, принцесса с сожалением покачала головой — надо же, будто орочья орда прошлась. Остановилась на минутку, сосредоточилась и навела порядок, возвращая всё по своим местам. Не получилось только с разбитыми стеклами, видимо, осколки снаружи уже убрали. Осторожно спустилась вниз, стараясь не всколыхнуть воздух, и высматривая Тигренка. Он лежал на кушетке животом вниз, свесив одну руку и слегка улыбаясь во сне. Шу тихонько подошла к нему и провела рукой над его спиной, исцеляя и убирая боль. Он только чуть пошевелился, устраиваясь поудобнее, но не проснулся. Принцесса быстренько смоталась, надеясь вернуться до того, как Тигренок пробудится.
