— Ты преувеличиваешь...
— Ничуть.
— Но твой отец, и братья...
— Ненавидят меня и боятся. Ты же не считаешь, что Император снизойдет до любви к незаконнорожденному?
— Не может быть, Дайм, чтобы не было на свете никого, кто...
— Не может. Есть такой человек, Шу. Ты. И мне всё равно, кто спит в твоей постели, и кто ещё рядом с тобой... нет, не правда. Не все равно. Если кто-нибудь посмеет тебя обидеть...
— Знаешь, Дайм, ты единственный, кому я могу доверять... не только доверять. С самой первой встречи ты защищаешь меня, помогаешь... с тобой я могу не изображать из себя неуязвимую грозную колдунью, которой все нипочем...
— Не единственный. Теперь нет.
— Разве? Что-то больше...
— Неправда, Шу. У тебя есть теперь твой Тигренок.
— Если бы... это, похоже, ненадолго...
— Почему это? Он любит тебя. И, по-моему, любому горло порвет за тебя.
— Ты думаешь? Все так сложно, Дайм...
— Поэтому он до сих пор в ошейнике?
— Да. Ты же знаешь, как это бывает, когда знаешь... нда... я боюсь, Дайм. Боюсь его держать, и боюсь отпустить. Мне кажется, я совсем скоро потеряю его...
— Он не такой дурак, чтобы попасться Рональду в лапы. И вообще, вполне может за себя постоять. Ты, кстати, знаешь, кто он такой?
— Знаю. Оттого и ошейник... особенный.
— Думаешь, Рональд поверил?
— Надеюсь. Но причинить Тигренку вред не сможет.
— Не волнуйся, Шу. Если ты считаешь, что так надо, значит, так и надо. До сих пор ты ни разу не ошибалась.
— Все когда-то случается в первый раз, не так ли? Если бы я не ошибалась, сегодняшней гадкой склоки бы не было.
— Прости, милая. Я повел себя, как глупый мальчишка, недооценил серьезности ситуации. Прости. Мне надо было сказать тебе сразу, как я приехал... демоны! Шу, мне стыдно. Я боялся с тобой поговорить, тебя увидеть... я так боялся тебя потерять...
— Дайм, ты не потеряешь меня... о боги, Дайм! Это звучит глупо, но... мы ведь друзья, правда? Больше, чем друзья...
— Конечно, Шу. Я люблю тебя, и всегда буду любить... как возлюбленную, как сестру, как друга...
— Ты... Дайм... я тоже люблю тебя... как брата, как друга...
— Этого достаточно, Шу, — Дайм притянул её к себе и обнял, ласково поглаживая по спинке, как котенка.
— 0, ширхаб! — внезапное чувство опасности заставило маркиза подскочить на месте. Он обернулся в сторону, откуда не него взглянула смерть, и увидел в тени размытый силуэт с призрачными крыльями за спиной, готовый к прыжку... замерший в последний момент... тающие крылья, уползающую обратно тьму... Тигренок успел вернуться в нормальный вид до того мгновенья, как его увидела принцесса.
— Тигренок? — Шу шагнула к нему, протянула руку... юноша отшатнулся и убежал. Глядя ему вслед, она стояла, заледенев от той боли и отчаяния, что увидела в возлюбленном, и не замечала слез, капающих на платье. Ей вдруг показалось, что это последняя их встреча, он ушел, исчез... его не найти больше никогда.
— Шу, что с тобой? Шу! Не надо, не плачь... — Дайм вытирал с её щек горячие капельки и поносил себя на чем свет стоит. Забыл, что есть все же кое-кто, подкрадывающийся незаметно даже к нему. Будь он сам на месте Лунного Стрижа, разве упустил бы возможности подслушать? Да ни за что! И хорошо, если с самого начала... а если только последние фразы? Хорошо хоть не бросился. Неизвестно, кто бы одержал верх, да и вообще, выжил ли хоть один. Дайм попробовал определить, где Призывающий сейчас, но не уловил ничего. Похоже, юноша ещё сильнее, чем говорил Мастер Тени. Про призрачные крылья тот точно не упоминал. Не знал. Странно, конечно. Обычно от Мастера Тени ученики ничего скрыть не могут при всем желании. Но, признаться, о Призывающих с полной трансформацией последние лет пятьдесят и не слышал никто, разве что в легендах. Маркиз и сам до сих пор не верил, что они встречаются на самом деле, а не выдуманы Мастерами Гильдии в качестве заманчивой сказки и недостижимого в природе совершенства.
Найти след Тигренка не удалось и принцессе. Дайм испугался, уж не сбежал ли он и в самом деле? Но, по здравом размышлении, отбросил эту мысль.
— Шу, не волнуйся ты так. Никуда твой Тигренок не денется. Успокоится и вернется.
— Не знаю...
— Думаешь, он просто так сдастся? Ты серьезно так думаешь?
— Я не способна сейчас думать, Дайм, ни серьезно, никак. Я могу только надеяться.
— Вот и не думай. Просто знай. Какого демона, Шу? Прекращай лить слезы! Ты что, в сентиментальные барышни записалась?
— Не ругайся.
— Ага, сейчас. Давай, соберись. Найдется твой Тигренок.
— Дайм... — принцесса отняла руки от лица, и маркиз увидел, что она смеется. Слезы все ещё капают... а Шу хихикает. — Ты... таких не бывает... ты меня ещё и утешаешь. Как будто мне тринадцать и у меня котенок сбежал.
— Ну да. А что, разве не так? — Дайм улыбнулся в ответ. — Котенок, Тигренок... ну и имечко.
— Такое вот имечко.
— Дурацкое.
— Симпатичное.
— Да-да, именно.
— Хватит надо мной смяться.
— Кто смеется? Где смеется? Вылезай, кто там в кустах смеется!
— Дайм, — слезы высохли, и Шу почти развеселилась. Так тепло и привычно. Шутить, нести всякую ерунду... ей очень этого не хватало.
— А не пойти ли нам в зал? Потанцуем... кстати, разочаруем немножко твою сестренку...
— Непременно. И почему я не могу тебе ни в чем отказать?
— Тайна. Страшная и мрачная, — Дайм скорчил многозначительную физиономию. — Да, солнце мое, раз уж ты не можешь мне отказать... — он многозначительно примолк на секунду, и вынул из внутреннего кармана камзола маленькую плоскую коробочку. — Закажи себе платье цвета незабудок к свадьбе Кея и Таис. Чтобы сочеталось с этим.
Шу открыла футляр и не удержалась от восторженного вскрика.
— Ах, Дайм! Какая красота! — на черном бархате сияли голубоватые альбийские жемчуга, оправленные в звездное серебро, колье и серьги-подвески. — Это и есть тайна, страшная и мрачная?
— Угу. А как ты догадалась?
— Ну... наверное, призрак Белой Дамы нашептал, — привстав на цыпочки, принцесса хотела поцеловать его в щеку, но Дукрист в последний момент подставил губы и привлек её к себе.
— Дайм... — рассердиться у неё не получилось, как и сделать вид, что поцелуй не понравился. Шу растерялась, не понимая, что же с ней творится. Ведь она любит Тигренка, разве нет? Любит. И Дайма любит. Но это же ненормально!
— Да, любовь моя? — маркиз не отпускал её, одной рукой придерживая за талию, другой тихонько поглаживая чувствительное местечко за ушком и шейку. Все смирение слетело с него разом, и бирюзовые глаза светились в полумраке сада, напоминая принцессе о том, что Глава Тайной Имперской Канцелярии ни разу за всю свою недолгую, но бурную и стремительную карьеру не упускал из лап добычи. Именно добычей матерого хищника принцесса и почувствовала себя. Но нельзя сказать, что это было ей неприятно. Скорее, наоборот. Впервые между ними проскочила та самая искра игры, охоты и погони... и Шу ответила на следующий его поцелуй, жадный и страстный.
— Дайм, — с трудом преодолев протест собственного тела, желающего немедленного продолжения, она оттолкнула его обеими руками, упершись ладошками ему в грудь. — Какого ширхаба? — её глаза сияли, щечки раскраснелись, дыхание сбилось. — Перестань сейчас же.
— Да ну? Ты же согласилась, что между нами ничего не изменилось... — он осторожно оторвал одну ладошку от своего камзола и поднёс к губам. Нежные касания влажного языка и губ лишили Шу остатков самообладания, заставив трепетать и гореть.
— Пожалуйста, Дайм... — её голос звучал почти жалобно.
— Что пожалуйста, милая? Остановись? Или ещё? — он покусывал и посасывал тоненький мизинчик, и глаза его при этом смеялись.
— Это неправильно.
— Почему это? Я люблю тебя, ты любишь меня... что тут неправильного?
— Но я люблю Тигренка! Дайм! Перестань!
— И люби себе на здоровье, — Дукрист снова притянул Шу к себе, и шептал ей прямо в губы. — Разве тебе это мешает?
— Но, Дайм...
— Что? Нахальства не хватает сказать, что ты меня не хочешь?
— Ширхаб! Ты же не получаешь от этого удовольствия!
— С чего ты взяла, любовь моя?
— Ты же не можешь... Дайм! Я же не мальчик! Тебе же больно!
— Да... ну и пусть... это же не значит, что я ничего не чувствую.
— Ты сам говорил, что любовь не должна причинять боли.
— Угу. Только боль бывает разная. Кому, как не тебе это знать.
— Дайм, это неправильно. Так нельзя.
— Можно. Тебе же нравится.
— Да... нет. Я не хочу, чтобы ты снова расплачивался болью за мое удовольствие.
— Чушь. Если я не могу заняться с тобой любовью, это не значит, что я не получаю удовольствия, милая. Я думал, за последние три года ты это поняла.
— Дайм... не надо, пожалуйста... если...
— Волнуешься, как бы твой Тигренок не увидел?
— Отпусти меня, сейчас же! — Шу отскочила, и они уставились друг на друга, тяжело дыша. Последняя насмешка задела Шу за живое. Нет, она не боялась, что Тигренок увидит их сквозь пелену невидимости, предусмотрительно накинутую Даймом. В том, что касалось маскировки и прочих шпионских хитростей, ему не было равных. Но вот снова чувствовать себя распоследней гнусной гадостью... теперь уже обманывая Тигренка... она окончательно запуталась.
— Так нечестно. И я не хочу его потерять.
— Нечестно? Ну уж, любовь моя, таких слов я от тебя не ожидал. Нечестно! Он твой невольник, или наоборот? С каких это пор тебе стало важно чье-то мнение? Ты не заболела, случаем?
— Дайм!
— Я уже выучил, как меня зовут, милая. И не смей мне говорить, что тебе стыдно.
— Но...
— Шу, любовь моя, — маркиз подкрадывался, словно черная пума в кромешной ночи, выдавая себя только бирюзовым светом голодных глаз. — Я все равно не поверю. Не притворяйся, не обманывай сама себя. Я-то знаю, чего ты хочешь... а вот ты? Ну?
— Нет. Неправда! — Шу отступала в смятении. Пусть он хоть сто раз видит её насквозь, но признаться самой себе в желаниях, подобающих исключительно Тёмным... нет уж. — Ты что, успел за эти два месяца перекраситься в Тёмные? Это тебе должно быть стыдно. Тоже мне, Светлый, аки солнышко.
— Что так тебя смущает, любовь моя? Думаешь, Тигренку не понравится?
— Дайм!
— Угу, Дайм... на что поспорим?
— Перестань!
— Ты забыла сказать 'уйди, противный'.
— Уйди, противный!
— Размечталась. Так на что спорим?
— Ни на что.
— Ты сдаешься? Не может быть!
— Клоун! Артист погорелого театра! Не буду я с тобой спорить! И Тигренка тебе...
— Мне? Поровну.
— Обойдешься.
— Спасаешься бегством?
— Не дождешься!
— А я тебя и не отпущу, любовь моя. Спорим на искупать Ристану в фонтане?
-Что?!
— Давно мечтаю посмотреть на неё мокрую. Как курица. Интересно, кудахтать так же будет?
— Дайм, пойдем, наконец, потанцуем.
— Ладно, идем. Хоть посмотрим, как Её Высочество снова скривится. У неё хорошо получается, убедительно, — Дайм и Шу чинно, под ручку, направились к террасе. — Ты славно сегодня... э... провела дискуссию. Рыбой торговать не пробовала? У тебя бы получилось.
— Ты сердишься?
— Ещё чего. Мастерством восхищаюсь. Да, милая. Прости, что сразу не сказал... я уладил этот вопрос.
— Какой вопрос?
— Со свадьбой Кея. Так что можешь больше не скандалить... хотя... нет. Не можешь.
— Хватит надо мной смеяться, Дайм. Что мне, по-твоему, было делать? Позволить ей повернуть все по-своему?
— Шу, я не смеюсь. Правда. Уже не смеюсь.
— То-то же.
— Просто мне нравится, как ты улыбаешься, любовь моя.
— Мир?
— Не... союз. Двух любящих сердец. И пусть все позеленеют от зависти, — маркиз с порога окинул бальный зал взором победителя, и демонстративно-интимно склонился к ушку принцессы. — Кто посмеет оспорить, что у тебя самые лучшие любовники?
Шу очаровательно зарделась и повторила маневр маркиза, на свой лад — одарив его такой сияющей счастливой улыбкой, что ни у кого сомнений не осталось в том, что этих двоих не разлучит ничто. Не обращая внимания на шепотки за спиной и разъяренный взгляд Её Высочества Регентши с середины зала, они присоединились к танцующим гостям. Как по заказу, оркестр только заиграл ритмичное и яркое вступление к следующему танцу. И трудно было бы не обратить внимания на эту прекрасную пару, чьи движения завораживали жаром и страстью, притягивали взоры грацией и отточенностью каждого па.
Глава 24.
239 год. Суард, первый день Осенних гонок.
— Люблю тебя... — отдавалось с каждым вздохом, с каждым биением сердца. — Люблю тебя, — поворачивалось зазубренное отравленное острие в свежей ране. — Люблю тебя.
Он чувствовал, как кольцо вокруг него сжимается... цветные фонарики казались горящими факелами охотников, веселые мелодии — охотничьими рожками, светские разговоры — криками загонщиков. Какая-то девушка засмеялась... над ним. Глупым, загнанным зверем, сунувшим нос в ловушку, поверившим соблазнительным посулам отравы. Празднично освещенный дворец полыхал лесным пожаром, парк обжигал нацеленными на него стрелами. Тигренок метался, не находя нигде ни спасения, ни покоя. Перед глазами стояла только одна картинка: Шу, светящаяся розово-золотым, ласково улыбающаяся. И говорящая: 'Люблю тебя'. Не ему. Другому. Те слова, что она ни разу не сказала ему, не прошептала ни в пылу страстной ночи, ни в неге упоительного утра... ни разу. Те слова, что примирили бы его и с ошейником, и с близкой смертью. Те слова, которые он так мечтал услышать...
'И услышал. Лучше бы остался спокойно в башне, так нет же, понесло обратно проклятое любопытство', — Хилл отнес в башню никому не нужный веер, но не утерпел и вернулся в сад. Оставить её наедине с маркизом и не узнать, что же она ему скажет? Не зря же принцесса отправила Тигренка с глаз долой. И всего пары фраз ему хватило, чтобы убедиться, что он с самого начала не ошибся, посчитав себя всего лишь временной игрушкой, до возвращения Дукриста. Ну и что, что она сказала, что любит маркиза, как брата? Кого она хотела обмануть? Розово-золотое сияние их любви и то, как она бросилась к нему в объятия, сказали Хиллу гораздо больше.
'Какого демона я не убил его? Испугался? Пожалел? Всего один удар. Он бы не успел защититься. Почему? Зачем я остановился? Ну и что, пусть бы она увидела... какая теперь разница? На пару дней раньше умереть... и что? Нет, я полный кретин. Знал же, что надо его убить. Сразу. Пока он не появился здесь. Ну кто мне мешал сделать это вчера? Расслабился, поверил... чему поверил, дурак? Осел!! Она тебе что-то обещала? Ну? Может, ошейник сняла? Или разговаривать позволила? Кто ты для неё? Ах, Тигренок, ах, пушистый... ах, иди ко мне, мой солнечный... так? Хоть слово о любви, доверии, свободе ты от неё слышал? Тигренок, место! Тигренок, сидеть! Придурок недоделанный, вот ты кто. Размечтался, шавка помоечная. Как же, любовью она с тобой занялась. Как же, с первым. Ага. Разбежался. А с маркизом три года в шахматы ночами играла. В шашки. Энциклопедии читали при луне. И все эти её штучки... из энциклопедии вычитала. Разумеется. Что тебе Мастер говорил, ишаку недоенному? Никогда. Никому. Не. Верь. Даже. Мне. Хороший ученик, нечего сказать! Какого демона ты в неё влюбился? А? Сияние... магия... сперма в голову ударила? Скучно стало? Без ошейника и жизнь не в радость? Давно на тебя не охотились, придурок? Нервишки пощекотать захотел? Вот, щекочи. Беги, Тигренок, беги. Далеко ли убежишь?'
