Уходящая в тени

— Извини, — прошептала я и всё-таки протянула ей телефон.

— А что это было? — пискнула она, глядя на меня снизу (она присела на корточки) большущими глазами. — Террористическая акция?

— Сейчас выясним, — мрачно пообещала я. — Но террористическая точно.

Стрела длинная. Значит, стрелял не арбалетчик. У нас свои полигоны — в оружии немного разбираюсь. И значит, стрелок — невидимка. Очень сильный, если может позволить себе такие выкрутасы — спокойно принести в магазин лук и стрелы.

Накрыв помещение просторного магазина дымком всевидения, я обнаружила, что стрелка нашла, но разглядеть не могу. Так. Не просто сильный. Очень-очень сильный. Ладно. Судя по всему, ещё один охотник на меня. Если его почуял даже мой дядя, который явно поневоле теперь настроен на меня. Ладно... Сейчас этот тип у меня получит!

— Тебя как зовут?

— Лена, — прошептала девушка.

— Лена, подержи мою сумку, а? А потом я тебя выведу из магазина.

— Давай...

Она вцепилась в мою сумку и притиснула её к животу, словно щит.

Освободившись от лишнего на сейчас предмета, я выпрямилась и медленно развела в стороны руки. Небольшой защиты — невидимости на несколько секунд — не помешает... Получится — не получится? Я не уверена? Ха... Уверена!

Шаг из-за прячущего нас стеллажа — по направлению следующего выстрела.

После грохота молочной витрины — грохота, похожего на резкий звук выстрела, попрятались и продавцы, и покупатели, хотя испуганно-вопросительные и всполошённые переклики всё ещё слышались. Коридор между продуктовыми стеллажами свободный. Так что я, вышагнувшая из-под защиты своего, — как на виду. Стрелка всё ещё не вижу, но на голых инстинктах учуяла, как он снова приникает к луку. Не ожидал, что я всё же выйду. И не сообразил, что те несколько секунд, которые он почему-то потерял, — моё заклятие защиты!

Не мешкая, вскинула руку и, крепко сжав кулак, дёрнула его вниз.

На той стороне коридора с пересыпчатым грохотом обвалилась верхняя часть продуктового стеллажа, возле которого он и стоял, — с коробками и пакетами всякой вермишели! И все эти коробки и шелестящие пачки прогрохотали по невидимой фигуре, по его оружию, обсыпав его, обнаружив его — не просто невидимку, но вполне себе из плоти — правда, весьма защищённой заклятием невидимости! Стрела с тетивы сорвалась, но, стукнутая сверху, пусть и сбоку, — в сторону! Я видела, как она проткнула и подтолкнула коробки, разбросав их по полу!

Ликуя, я пошла на него, растерянного, отскочившего подальше от стеллажа. Ну погоди! Ты сейчас у меня мощно получишь!.. Теперь я видела, как он шевелится, кажется, ещё не веря, что я вижу его! Шевелится, словно подогретый над огнём воздух!

Огнём?! Я зарычала от прекрасной возможности повторить то, в чём всегда завидовала Агнии! И швырнула в него низко гудящей огненной волной!

Почудилось — нет, что прозвучал вскрик?!

Коробки с продуктом тоже вспыхнули мгновенно. Но пожара не допущу! Новый замах — со злостью на убийцу: изморозь покрыла весь стеллаж, заставив сбавить скорость распространения огня, помчавшегося было по магазинных полкам.

Ага!! Вот что надо было сделать в первую очередь!! Не огнём бросаться, а инеем!

Фигура человека нарисовалась мгновенно — не то что в пламени, которое слишком бесформенно облегало его. Я воинственно завизжала и кинулась к замораживаемому!

Сильный... Слишком сильный — для меня, только-только начинающей чувствовать себя универсалом! Он тоже вскинул руки с оружием — изогнулся призрачной струйной волной... И пропал. Запыхавшись, я притормозила и ойкнула: а мне — не пора ли сбегать? Сейчас ведь здесь та-акой скандал разразится — с моим участием, как виновницы!.. Но ведь обещала девушке Лене, что выведу её. И? Что теперь делать?

Как чёртик из табакерки — Назарий. Встал посреди торгового зала, руки в боки, огляделся по-хозяйски. Я притихла. Ой, сейчас орать начнёт...

— Йогурту не забудь, — недовольно сказал дядя и махнул рукой. — Прогульщица, — добавил он ворчливо, — и здесь за тобой прибирай.

— Почему ты сразу не пришёл? — возмутилась я.

— А практику кто за тебя будет проходить? — удивился он.

Махнул не то на меня, не то на то безобразие, которое я устроила. Не успела выдохнуть, как Назарий пропал, а в зале... Только что опалённые и мокрые от тающего инея, а теперь сияющие чистотой и свежестью пакеты и коробки оказались на своих местах. Попятившись, я спряталась за тем рядом, где меня дожидалась девушка с моей сумкой. Она подняла голову, вжатую в плечи.

— Что там?

— Можно вставать, — тоже шёпотом откликнулась я.

Забрала у неё мою сумку, сильно помятую — так она вжимала её в свой живот, и помогла встать. Только огляделась, как тут теперь с молочной витриной разбираться, чтобы йогурт добыть, как вдруг вспомнила, отчего чуть не подпрыгнула, испугав девушку Лену, которая всё ещё держалась рядом со мной.

— Что?! — с испугом вскрикнула она. — Снова?!

— Нет, кое-что забрать надо!

Стрелы! Почему я сразу не сообразила?! Забрать их и посмотреть на предмет оставшегося магического следа! Ведь должны же оставаться на неё хоть тончайшие флюиды мага-охотника!.. Точней — мага-убийцы. Я подбежала к расколотой витрине, протянула руку к сыркам — за стрелой. Разочарование стало таким горьким... Следов на стреле не оказалось. Опоздала.

— Там ещё одна, — шёпотом сказала Лена, кивая на стрелу, пролетевшую параллельно стеллажу, за которым мы прятались.

— На ней тоже следов не осталось, — вздохнула я.

— Странный какой-то террорист, — вздрогнула девушка.

— Ага, дикий, — машинально отозвалась я. Промелькнуло в мыслях, что Назарий мне зачёта по этой ситуации точно не поставит. Мало того, что не поймала стрелявшего в меня мага, так ещё теперь и определиться не могу, с чего начинать, чтобы пойти по его следам.

А потом нахмурилась. Такой умный — да? В смысле — дядя. Ну тогда поищешь сам. И я решительно зашагала к концу магазина вытаскивать вторую стрелу, угодившую в пакеты с кетчупом, а потом вспомнила ещё о третьей, вонзившейся в пакет с вермишелью.

Забрав все три стрелы, в сопровождении притихшей Лены, которая не отходила от меня ни на полшага, почти жалась ко мне, как к спасительнице, я взяла из разбитой витрины пару йогуртов и пошла к кассе. Здесь обнаружилось, что меня почему-то все в полном согласии пропускают первой к кассирше. Кажется, ничего не поняв, Лена встала за мной — и ей пробили чек за бутылочку. Последнюю к кассам она явно принесла, забывшись. Потому что потом, пока я укладывала свои стаканчики в сумку, она стояла рядом и, насупившись, смотрела на свою покупку.

Снять с неё потрясение я побоялась. Не умею такого. Ещё напортачу. Очень уж, как говорится, тонкая материя — справляться с эмоциями.

Но девушке повезло, да ещё как...

Как привязанная же, она побрела за мной и из магазина. И вдруг остановилась на самом пороге — при взгляде на поворачивавшую на стоянку при магазине машину. Остановилась машина далековато, из неё вышел молодой мужчина... Лена с радостным воплем: "Максим!" обогнала меня. Мужчина зашагал к нам быстрей, даже отсюда видно — изумлённый её радостью. Кажется, это тот её собеседник, с которым она ссорилась из-за отдыха.

За шаг до него она подпрыгнула и повисла на шее, а он её обнял!

Лекарство против стресса хорошее — позавидовала я. И тихонько, чтобы двое не обращали на меня внимания, поспешила завернуть за угол магазина.

Идти у всех на виду я не боялась. Смутное ощущение, что убийца пропал на некоторое время и пока больше не собирается нападать, постепенно переходило в уверенность. Так что, если бы не стрелы в руках, я бы о нём и вовсе забыла. Прав дядя — легкомысленная я.

Держа в руке стрелы, которые замотала в носовой платок — вроде как по делу железки несу, я пошла к остановке. Здесь постояла немного и только уже решилась прогуляться пешком до самого музея — вечером бы дотопала! — как подскочила маршрутка. Отъезжая, я всё думала: а что было бы, если бы я радостно закричала и бросилась на шею Владу? Подхватил бы он меня? Или обидно удивился бы и пренебрежительно сказал, что я слишком эмоциональна?

И так мне захотелось увидеть его...

Не доезжая до музея, я вышла чуть раньше своей остановки и прямым ходом направилась в прибрежный сквер. Перешла дорогу и всё думала: я себя при Владе почему-то чувствую совсем маленькой. А вдруг ему такое не нравится? Он же старше меня. Может, ему нравятся сильные женщины со сложившимся, как папа говорит, мировоззрением? Со сложившимся характером? Волевые и решительные? А я?

Вспомнила старый детский фильм и грустно пошутила над собой: "А я? А ты сидишь на берегу. Тебе тепло и скучно!" На дорожку в сквер взглянула с тайным и просительным ожиданием: пусть выпорхнут на неё лепестки, тёмно-алые!

Не выпорхнули. Да и время уже такое, что в сквер то и дело парочки заходят, а вон быстро прошагала и компания молодцов с сумками, из которых торчат головки пивных бутылок. Да и молодых мам полно — с колясками.

Я постояла, постояла — и решила пройти сквер насквозь. Всё равно ведь как идти к музею. Ну и пройду. Прогуляюсь между кустами — особенно между цветущими до сих пор шиповниками. А у самой на душе — хмурь. И лишь утешающая мысль, что у меня нет способностей Алексиса, а то сейчас бы как начал бы дождик накрапывать!

Прошла первую, нижнюю площадку. Начала подниматься по лестничке к бассейну. Вот и он. Здесь, на бортике, стояли мои босоножки... Я поставила на край бортика сумку, положила здесь же стрелы. Какой-то счастливо визжащий ребёнок шёл по мелкой воде бассейна, брызгая во все стороны, а его мама шла рядом, но не в бассейне, и тоже счастливо откликалась на его радость. Ребёнку дойти до меня недолго, и я уже собралась убрать свои вещи, чтобы он не набрызгал на них...

— ... От тебя пахнет огнём и холодом...

Он встал так, что я не смогла бы сделать и шага, пожелай того. Но не желалось. Желалось глупо улыбаться и слушать, как надвинулось его большое тело, закрывая меня со спины. Чуять идущее от него тепло — и млеть, что он рядом.

— Я... уже привыкла, что ты подкрадываешься так неслышно...

— Я не подкрадываюсь — это моё привычное появление.

— У тебя всё зажило?

— Пару раз перекинуться, поесть и отдохнуть — всего лишь. А ты как?

— Хорошо.

Он взялся за мои плечи, а потом спустил ладони и скрестил руки на моей груди — таким собственническим жестом, что я чуть не задохнулась от этой защищающей ласки. Ни капельки никого не смущаясь, он осторожно взялся тёплыми губами за моё ухо и чуть не замурлыкал. Ладно хоть в руках у меня ничего не было в это мгновение — уронила бы сразу. Так ослабли пальцы. Пока сама не вцепилась в его обнимающую руку, то ли удерживая, то просто желая чувствовать его — сама не поняла.

— Твои волки рассердились на меня, — радостно сказала я, ластясь и потираясь щекой о его руку.

— Нет. Они испугались за меня.

— Что, по сути, одно и то же.

Его щека скользнула по моей.

— Давай сейчас не будем об этом. Почему ты пришла сюда?

— Хотелось постоять у бассейна, — честно ответила я, хотя отвечать было трудно: он обнимал меня так, словно готовился унести, не спрашивая на то разрешения. Как будто я бы возражала — улыбнулась я... Только сейчас стало понятно, что, несмотря на всю свою браваду, несмотря на самовнушение, что можно ничего не бояться и никто меня больше не тронет, я всё-таки, оказывается, панически боялась, что со мной вот-вот произойдёт что-то ещё.

Внезапно руки, обнимавшие меня, затвердели. Всё ещё стоя со мной щека к щеке, Влад, присматриваясь, спросил:

— Что за стрелы?

— В... магазине нашла, — споткнувшись, ответила я.

Он быстро развернул меня к себе лицом и спросил:

— В тебя стреляли? Ты пробовала найти след на них?

— Пробовала. На стрелах ничего не осталось... — пожаловалась я. — А как ты догадался, что стреляли в меня?

В следующий миг меня почти инстинктивно прижали к себе.

— Провожу, — в мои волосы сказал Влад. — Ты же в музей? Одну не отпущу. До порога. А если меня пустят — и дальше. Ты сменила причёску? Хм... Косы... Тебе идёт... Больше не нравится ходить с распущенными?

— Нравится, просто я... — Я посмотрела на него сверху вниз — всё с той же неудержимой восторженной улыбкой. Горькой улыбкой — постепенно. И надо было мне влюбиться в это поразительное лицо — в эти резкие черты, в этот длинноватый нос, в эти почти всегда сжатые губы, в эти синевато-серые, словно грозовые, глаза. И как хотелось запустить пальцы в эти тёмные вьющиеся волосы...

Он взял мою сумку и стрелы, крепко взял меня за руку. Мне нравилось идти рядом. Единственная мысль, что слишком быстро мы ушли от бассейна, на дне которого бегал по мелкой водичке радостно вопящий ребятёнок, а его мама сопровождала его снаружи...

Мы прошли ещё площадку наверх. Влад быстро огляделся и предложил:

— Может, посидим немного?

— Давай, — охотно отлкинулась я. И только сейчас догадалась задать вопрос: — А ты-то как здесь оказался?

Идущий к свободной скамейке, он, улыбаясь, оглянулся:

— Было небольшое предвидение, что ты захочешь пройти сквером до работы.

Я притихла, вспомнив, как он машинально, даже не сосредоточившись на том, что делает, постепенно складывал вокруг своей тарелки ножи и вилки.

Немного помолчав, когда присели на скамью — бок о бок, я открыла рот, чтобы выпалить насчёт гражданского брака: не выпалю — так и не смогу выговорить, как Влад спокойно сказал:

— Астра, расскажи, что происходит. Почему тебя пытаются убить?

— Если только меня хотят убить, — задумчиво сказала я, снова для храбрости хватаясь за его руку, которой он снова сбоку обвил мою талию. — Понимаешь, здесь дело ещё завязано на информационных камнях. — И осеклась.

А знают ли приезжие об информационных камнях? До сих пор я никогда и никому о них не рассказывала. Знание о них как-то машинально хранилось ото всех в тайне. Слова не говорить о них с нас не брали, молчание как бы подразумевалось. Но... Раз клытвы не было, значит, рассказать можно?

Я и рассказала.

— Нет! — заявил Влад, будто в задумчивости прижимая меня к себе ещё больше. — Это не камни. Ты сама сказала, что вторая стрела пролетела буквально мимо твоего носа. Значит, убийца был уверен, что должен убить тебя, а не ранить для допроса с пристрастием. Что такого ты могла сделать, чтобы сильный маг захотел твоей смерти?

— Жила как обычно, — пожала я плечами, снова невольно улыбаясь от этого прикосновения моих плеч к его телу. Странное блаженство пронизало всё тело, заставив изогнуться от наслаждения. Одно только прикосновение!.. Мягко ткнулась головой в его плечо. Вспомнила, как лежали на тулупе. И внезапно горячая волна обиды хлынула жаром по лицу: ну почему? Почему такие сложности? Почему нельзя просто взять и сказать: "Влад, я тебя люблю! Очень! Мне так хочется быть только с тобой!" Столько условностей, когда двоих просто тянет друг к другу...

— Астра, звёздочка моя, — прошептал Влад сверху, над моей головой, и, склонившись надо мной, легко дотронулся губами до моих закрытых глаз.