Уходящая в тени

Мой папа — человек, который верит, что в семье должен быть старший. А раз он старший, какие могут быть возражения против того, что он сказал? Не скажу, что в нашей семье Домострой. Нет, ко многим нашим шалостям родители всегда относились довольно легко. Это — папа. Если что взбрело ему в голову и он посчитал это справедливым, будет упрямо стоять на своём.

Кажется, теперь Агнию тоже понять можно. Не было бы меня, приёмной, не было бы проблемы. Игнат-то ей понравился больше, чем Влад. Видела же я, как она смотрит на него. Так что всё логично — для разгневанной сестры. На сестру я не обижаюсь. Потому что понимаю. И знаю, что человек она, бывает, вспыльчивый — в сердцах мало ли что скажет. Обидно, конечно, от её слов. Но отойдёт вскоре, ещё мириться первой прибежит, не надеясь на последний звонок.

Я шмыгнула, скривив губы. Не заплачу!

Ничего. Скоро она придёт в себя. Если уж сейчас быстро опомнилась и уже звонила с просьбой простить. Папе ещё предстоят ой какие весёлые денёчки...

Последняя лестница — и я очутилась в коридоре, по обеим сторонам которого двери кабинетов. Коридор длинный. Справа — двери через каждые три метра. Слева — всего три. Мне в третью.

Постояла перед дверью Мои последние минутки на размышления.

А я? Игнат мне нравится. Он симпатичный. Вру, конечно. Не симпатичный, а очень красивый. Особенно для той специализации, которая выбрана им. Надо же — Харон. Но... Даже если бы не знала, кто он, как маг, парень всё равно остался бы для меня только симпатичным. Нет, мне, конечно, лестно, что такой красавец предназначался папой для меня... Я бы хотела, чтобы было наоборот. Но тут опять свои проблемы. Я слишком хорошо считала с Влада, как он ко мне относится. Интрижка. Он не отказался бы от интрижки со мной. И всё. И больше ничего.

Вздрогнув от прислышавшегося крика, я осторожно открыла дверь в логово моего дяди — Назария. На меня мгновенно пахнуло сухим свечным дымом от канделябров, равешенных на потолке подмузейного зала-подвала. И через секунды выяснилось, что крик и в самом деле был.

— Если ты просто будешь думать, не соображая, что именно тебе нужно делать в первую очередь, ты никогда и ничего не получишь! — заорал мой дядя при виде меня. — Определись! Дурёха! И работай!!

— И тебе тоже здравствуй, — вздохнула я.

— Чё вздыхаешь?! Не старуха, чать!! — гаркнул он.

Дядя такой. Он сочувствовать не будет. Он всегда требует действовать и не вешать носа. Если же решит (а на решения он скор), что кто-то слишком замкнулся на себе, на свои негативных мыслях, он будет орать — и наслаждаться собственным ором.

Итак, дядя, который совсем не дядя. И не потому, что я приёмная. Нет. Просто мы, дети, не однажды пытались выяснить степень родства Назария с нашим семейством, но нам здесь не мог помочь даже отец, вообще-то прилично знающий нашу родословную.

Назарий невысокий и коренастый. Одежда висит на нём, как на вешалке, потому что он любит свободные одеяния. Чаще — какой-нибудь костюм, который легко и быстро можно превратить в мятую тряпку, обляпанную химикатами и жжёными пятнами. Волосы у него, несмотря на не считанные никем лета, чёрные, слегка с проседью, длинные и лохматые. Да и сам по себе он здорово напоминает какого-нибудь замшелого лешака. Вечно сутулый, вечно радостный, особенно когда сумеет испортить кому-нибудь настроение своим вопящим оптимизмом. Не знаю даже, что самое примечательное в его лице: густущие ли брови, космами нависающие над хитрющими глазищами, всегда сощуренными? Толстый ли носище в крапинах оспин? Толстые ли губы, всегда насмешливо изогнутые? Впрочем, иной раз мне кажется, что главное — не его внешность. Главное, что он способен даже в трудные минуты зловредно похихикать над всеми, довести до белого каления не только нас, детей, которые волей-неволей общаются с ним на занятиях, но и отца. Отчего последний старается реже появляться в музее. И только ну очень по крайней необходимости. Ему-то везёт, учиться его сюда никто не посылает...

Подмузейный зал, который одновременно является домом Назария, выглядит как бесконечно огромное помещение, уставленное столами. Нас, детей магов, здесь всегда бывает очень мало. Поэтому, каждый раз приходя сюда, я удивляюсь, зачем здесь нужно столько столов. Факт тот, что столы Назарию востребованы все. То есть я не видела, чтобы он хоть какой-то стол использовал при нас, но поверхности всех столов грязные от ингредиентов, необходимых в опытах магии. И нетрудно угадать, кто обязан всё это чистить... Кроме столов, в зале существовал личный уголок Назария — естественно, в самом дальнем углу от входной двери. В уголок входили продавленный от старости диван, старинный керогаз, о котором дядя с гордостью поведал, что нашёл его в мусорной куче, неподсчитанные (потому что сосчитать невозможно!) мелкие шкафы — и по всем стенам над этим хозяйством полки, полки, полки. Лишь у одной стены они переходили в сплошной стеллаж с книгами, брошюрами, тетрадями, в последнее время и в сшитые листы с принтера. Знаменитая дядина коллекция магических рецептов.

Только я положила сумку на ближайший стол, собираясь вытащить из неё кое-какие гостинцы кое для кого, как чуть не подскочила от радостного вопля Назария — аж морозом продрало по коже:

— Аська! Аська! Смотри, кого я поймал!

В прошлый раз был какой-то жуткий зверь, которого дядя выловил где-то в глубинах нереальности. Этого зверя можно было разглядеть, лишь используя зрение совы. Это дядя так проверял меня на практическое знание последнего урока. Мда, любопытно, кто сейчас томится в его склянках? И неужели снова проверка домашенего задания?

В общем, задорные вопли дяди быстро привели меня в чувство. А потом ещё, пока рассматривала (слава Богу — обычным зрением!) зверюшку (нечто вроде пиявки с горошинами-глазами, изумлённо вытаращенными на меня), заключённую в склянку — в пространство, внутри которого только и могла существовать несчастная добыча суперлюбопытного Назария, дядя гаркнул — уже прямо в лицо:

— Чего кислая, как капуста?!

— Ничего, — буркнула я. И с трудом удержалась от новой дрожи, вспомнив все сегодняшние и вчерашние приключения.

Чего Назарий и добивался. Пухлые от чёрных вен пальцы легли на мою кисть, Назарий хмыкнул, прислушиваясь к информации, и злобно завопил:

— А что ты сделала, чтобы он с тобой остался?!

— Дядя, не вопи, — с досадой сказала я. И осеклась. А правда — что? Влад всего лишь хотел завести интрижку, потому что... Кстати — почему? Ему не понравилась... Агния?!

— Дура, — жутко довольный, ухмыльнулся дядя.

И с торжеством унёс пойманного зверя в свой "живой уголок", где он прикармливал всякого рода внеземельное живьё. Вместо клеток чаще всего были именно склянки: нашим воздухом его питомцы дышать не могли. Правда, иногда прорывались — и тогда берегись: на удивление, все пленники других миров легко адаптировались к нашим условиям выживания. Правда, из зала дяди удрать не могли: уж кто — кто, а он магическую защиту ставил мощную. И тогда, после побега живья, доставалось и мне, и всем тем, кто имел счастье нечаянно войти в логово Назария.

Боялись иноземельные питомцы только самого дядю (особенно когда тот начинал орать) и его чёрного кота Штыря. Тот, в отличие от хозяина подмузейного зала, был очень серьёзный и мрачный. Беглецы страшно боялись его взгляда — исподлобья, чаще горящего потусторонней призрачной зеленью и гипнотизирующего того, кто имел несчастье встретиться с ним взглядом.

Кстати, о птичках. В сумке у меня, кроме всего прочего, для Штыря пакет его любимого йогурта, с персиками. Я огляделась:

— Штырь! Кисонька!

Присела на корточки присмотреться к переходам между столами: да где же кот? И чуть не свалилась от низкого рыка над головой. Ну, конечно. Пока я его внизу ищу, он успел прыгнуть на стол.

Налила Штырю йогурта в чашку, предварительно вымытую с мылом (примерно представляю, на что мог употребить кошачью чашку Назарий! Яд, например, — запросто налить), и котяра принялся хлебать (лакать мы, конечно, не умеем) йогурт, разбрызгивая белые капли во все стороны.

В общем, настроение мне эти двое взбаламутили.

Дядя как-то сразу въехал в точку со своим вопросом. Я же решила, что теперь начну строить судьбу собственными руками. А вот с чего начать...

— Садись, — скомандовал дядя. — Штанины свои задирай! Неумеха!!

Когда он очутился рядом? Я подавила вздох на вдохе и уселась на стол, закатав штанины джинсов до колен. Толстые пальцы прошлись по следам от моих порезов. От нервной щекотки я чуть не взвыла: такое впечатление, что у меня выросли зубы на ногах — и Назарий дерёт мне нервы из них! Или снова сдирает кожу — для учения. Но — терпела. Поскольку знала, что зря Назарий боли не причинит. Но снова подпрыгнула на столе от его внезапного вопля:

— Сколько раз говорено было?! Не лезь неподготовленной в самое пекло!!

— Не было там никакого пекла! — заорала я в ответ, не выдержав. — Там было тихо! И папу надо было выручать!! Что же теперь — сидеть сложа ручки?!

— А не фиг опаздывать и прогуливать!!

— А мне некогда было!! — заведясь от его крика, обнаглела я.

— Ишь, разбаловались все тут без моего досмотра!! — проорал Назарий и мирно сказал: — Иди, что ли, чаю завари? Какой с тебя ещё прок?

— Почему это только этот прок — чай заваривать? — обиделась я.

— Женщина потому что!! — проревел Назарий уже из своего угла, откуда секундой позже в наступившей короткой тишине что-то печально звякнуло, явно разбитое. — Эмоций много, а соображать некогда!! Потому и дура!! — И злорадно захихикал.

Хихиканье означало, что дядя стопроцентно счастлив. Именно поэтому я и осмелилась спросить:

— Назарий, а кто мог такое с моими ногами сделать? Ну, из магов?

Дядя аж подпрыгнул от возмущения.

— Лень в книгу заглянуть?!

— А кой фиг время терять?! Когда ты сразу ответить можешь?! — сорвалась я. — И вообще: чего ты орёшь всё время?!

Возмущённая, я не сразу заметила, что Назарий снова быстро переместился и, оказавшись совсем рядом, с любопытством рассматривает меня.

— Ай точно не поняла, чего ору? Себя-то послушай! — предложил он.

Я и прислушалась. Пустота внутри. Впечатление пустого места, по краям которого высятся кучи стройматериала. Пустота, удобная для начинаний... Эмоции поостыли. Голова холодная. Мозги готовы к работе.

— И что теперь? — хмуро спросила я. — Приходить сюда и постоянно орать?

— Тьфу ты Господи! — Назарий изобразил такой смачный плевок в сторону, что на него зашипел Штырь. — Башка тебе на что дана?! Маг ты или нет?! А запомнить состояние сложно?! Чтоб в следующий раз вспомнить!! Молодая да глупая!!

Я прикинула, что он имеет в виду, и серьёзно сказала:

— Спасибо, Назарий.

Он фыркнул и снова вприпрыжку убежал в свой зооуголок.

Я прихватила с собой опустошённую чашку Штыря и сумку и направилась следом за Назарием. В его уголке я вымыла чайник, наполнила его водой, разожгла керогаз, куда и водрузила чайник. Из сумки вытащила любимые Назарием сухари, которые он тут же утащил, чтобы похрумкать ими всухомятку и в удовольствие. И, дожидаясь, пока вода закипит, закрыла глаза и включила мозги — как Назарий ни скажет.

Итак. Сбитая свеча. Раздавленный мобильник. Сопение надо мной. И — взорванные ноги. Сначала на них что-то упало. Потом я рванула их к себе, и по ним раздирающая боль словно проехалась сверху вниз.

Открыла глаза и уставилась на полки стеллажей. Боль проехалась. Ключевые слова. И — как будто что-то соскользнуло. Вот это главное, чтобы узнать, что же там было.

Я знала, что дядя исподтишка наблюдает за мной, но не поворачивалась к нему.

Глаза застыли на стопке книг. Не двигаясь с места, я погрузила взгляд в книгу. Я сумею — найти информацию на расстоянии.

Призрачные чёрные полотнища заколыхались перед глазами — и я примитивно упала в обморок.

... Не забыть бы. Каменный Паук. Не забыть бы...

— Очнулась ли? — недовольный голос надо мной, горячая ладонь на моём лбу. — Вот дура-то, прости Господи! Силы есть — ума не надо? Кто ж тебя просил всю набранную силушку впихивать в один взгляд?! А если б дело было какое — с врагами?!

Где это я? Ну, конечно, — на столе. Где ж ещё?

— А ты говоришь — чай заваривать... — проворчал Назарий расстроенно и утопал на диван. Оттуда он зачмокал горячим чаем, заваренным собственноручно.

О чём это он? Про набранную силушку? Я с трудом села на столе. Вот о чём: я набрала силы из источника, но сейчас бездарно рапорядилась ею, вложив её безгранично в магический взгляд на книги. Ишь, захотелось с расстояния прочитать то, что интуитивно пришло как знание. Ладно, Бог с ними, с силами. Не забыть бы про книгу.

Съехала со стола и пошла к стеллажам.

Вот эта книга, из-за которой я свалилась в обморок, не рассчитав сил. Оборотни. Каменный Паук, который накидывает свою странную сеть, чтобы поймать добычу. И ловит он эту добычу в каменных стенах и в подземельях. Запечатлев страницу в память, я не удержалась и перелистнула страницы на волков-оборотней. Почитала и хмыкнула. Интересно, как себя чувствует отдельно взятый волк по имени Влад? Здорово ли ему попало от Лилушки?

Сунула книгу на место. Назарий ни слова не сказал. Продолжал пить чай и посматривал на меня оценивающе. Я — тоже посматривала. Только с опаской. Он видел. Значит, он уже знает, что я стала по силам магом-универсалом. Одно могу сказать точно: никому не скажет. Но гонять по урокам будет нещадно.

— Ага, — самодовольно сказал он. — Так что, красавица, бери во-он ту стопку, которую я для тебя ещё вчера приготовил, и садись, работай! А то взяла моду — силу брать для одного разу!

И до вечера я как проклятая учила наизусть основные принципы использования силы в универсальной магии. А ближе к закрытию музея, за час, Назарий начал проверять, всё ли я запомнила. А за полчаса до закрытия учил, как на практике применять знания этих принципов.

— Много учить неча, — заявил он. — Любой маг тебе скажет, что половина принципов идёт от твоей собственной интуиции. А последнее правило такое: соблюдай равновесие! Ясно? Глупая...

Он сказал последнее спокойно, почти по-человечески, и я осмелилась спросить:

— Назарий, а ты папе не скажешь — про меня?

— А чё про тебя говорить? — пожал он плечами, неожиданно обыденный. — Нечего пока про тебя говорить. Ты пока ничто и никто! Дырявая корзина с водицей!

— То есть если я даже универсал... — осмелела я.

— Какой ты универсал? — издевательски ласково сказал дядя. — Наплюй, что чуешь чего-то там! Глупости всё это и мечты девичьи. Забудь про универсала! Ты лучше-ка разберись со своими женишками — вот это дело стоящее.

— Дядя! — возмутилась я. — Не ты ли говорил, что нужно думать не о личном, а учиться и практиковать?!

Его большой рот разъехался в кривой ухмылке, и нос как-то сразу стал ещё большей картошкой. Но глаза смотрели жёстко. Словно выглядывали во мне что-то видимое и нужное только ему. И кивнул. Не мне — себе. Я затаила дыхание. Разглядел? Но что?! А Назарий каким-то пижонским движением развернулся и пошёл в свой угол.