Уходящая в тени

1.

— Ты дура, что ли, Аська? Опять за своё? — Он рванул меня за руку и бесцеремонно толкнул на постель. — Лежи себе и хватит пищать. Много хочешь — поговорить. Спи. И скажи спасибо, что устал сегодня.

Услышав последнее, я затаилась и осторожно натянула на плечи тонкое одеяло. Неужели и правда пронесло? Ладно, эту его грубость я переживу. В конце концов, сегодня мы в последний раз вместе. Хотя он пока не знает об этом. Только что я снова завела речь о том, что мы не подходим друг другу и лучше бы расстаться. А он снова вызверился... К его мату привычная. И правда — спасибо, что не ударил. Как было после второго раза — после очередного моего предложения расстаться. Ничего не понимаю. Почему он не скажет просто: или "давай разойдёмся, раз ты ко мне охладела", или "давай поговорим и выясним, что происходит, почему тебе тяжело со мной". Тогда бы появился логичный конец нашим отношениям. Ведь, по сути, и отношений-то у нас давно нет. Ни с моей, ни с его стороны... А на все мои предложения поговорить — либо мат, либо рычание.

Он рухнул рядом; повозившись, хорошо устроился на подушках, после чего собственнически закинул на меня ногу. Не пошевельнулась, промолчала. В мыслях робко порадовалась, что успела спрятать косу, которую в последнее время он обожал наматывать на кулак и дёргать время от времени, чтобы помнила, кто здесь хозяин. Вскоре он расслабился и уснул.

Несколько минут, достаточных для него, чтобы заснуть, я лежала тихо, прислушиваясь к размеренному сопению Женьки. Потом начала вспоминать, всё ли из личных вещей уложила в сумку. Кажется, ничего не забыла. Пора. Придерживая одеяло вместе с его ногой на весу, я осторожно вынырнула из-под тяжёлого тела. Хорошо ещё, кровать поставлена так, что с обеих сторон встать можно. Посидела, выжидая, покуда, спящий, он привыкнет к новому положению. Если проснётся, оправдание моему подъёму заготовлено: в туалет захотелось. Здесь, в этом доме-малосемейке, туалеты в конце коридоров. В самих комнатах-секционках — только кухня... Не проснулся.

Не села — перетекла в положение сидя. Прислушалась. Нет, не проснулся. Приподняла свои ноги, всё так же затаив дыхание, и повернулась спустить их. Снова застыла. Нет, спит.

Повернулась взглянуть на него. В свете луны увидела красивый профиль, сильные руки... Как же всё здорово начиналось... Даже комнатушка в таком доме не страшила. Даже то, что у него нет постоянной работы. Все недостатки затмевало его сильнейшее чувство любви ко мне. Всего через полгода перешедшее в чувство самодовольного собственничества и в помыкание этой самой собственностью.

Соскользнула с кровати и, прихватив свои вещи, бесшумно прошла в прихожую.

На предложении расстаться я настаивала трижды. Значит, всё в порядке. Теперь можно уйти и без предупреждения. Женька в последнее время слишком привык, что я постоянно уступаю. И обращался со мной так, словно я вечная его рабыня и он может делать со мной всё, что угодно его мерзкой, как недавно выяснилось, душонке. Фу... Вспоминать не хочется.

В прихожей я осторожно сняла с тумбочки сумку — слава Богу, он не удосужился проверить, с чего это у моей сумки раздались бока, а потом нагнулась за босоножками. Бесшумно, хоть и по прохладным крашеным доскам, вошла в кухню. Время за полночь. Занавеска-шторка на окне отодвинута заранее, сразу после ужина. За окном — в чёрно-синем небе плывёт августовская полная луна. Держа в руках свои пожитки, я осторожно поставила ногу в зашевелившиеся чёрные тени — в углу, чуть дальше занавески.

Длинный ворс на пышной "дорожке" спружинил под ногой. Здешние тени при моём появлении и не шелохнулись, будто знали, что вот-вот появлюсь.

Я вышла из гардеробной в родительском доме, прошла по коридору, бесшумно поднялась на третий этаж и юркнула в свою комнату. Всё. Здесь он меня не найдёт.

С подушек на диване на меня зевнула сонная кошачья морда: "Привет, Астра!"

Под недовольное мырканье отодвинув тяжёлое расслабленное тело, я устроилась рядом и, даже не укрывшись, прямо поверх покрывала, начала засыпать. Кошка поворочалась немного и, вытянувшись вдоль моего живота, снова уснула.

... Дурой я оказалась точно — безо всяких "что ли". Взяла и пришла на пляж — на старое, полюбившееся место. Разве что в непривычное для себя время — не вечером, а рано утром. Понадеялась, что он не сообразит прийти именно сейчас.

Сначала-то всё хорошо было. Не мешала даже расположившаяся рядом, довольно шумная компания из семерых парней и двух девушек. Даже не столько компания, сколько команда, в которой заводилой, а может, и предводителем был высокий широкоплечий молодой мужчина, как заметила я, исподтишка поглядывая на них, не пристанут ли. Этого — парнем не назовёшь. Чуть за тридцать, наверное. Вальяжный, лениво опёршийся на локоть, свободно он разлёгся на пледе, в то время как остальные заметно старались не мешать ему. За собой явно следит. Ишь, какой поджарый. Мышцы хорошие. Даже скорее — жилистый. Бывший спортсмен?

Я отвернулась, улыбаясь. Красавчиком, может, и не назвать, но привлекательный. Из породистых — сам темноволосый, а глаза светлые, синевато-серые. Черты лица резкие, но симпатичные. Даже длинноватый нос к месту — при слегка вытянутом лице. Особенно, когда наклоняется и смотрит исподлобья. И девушка у него под боком симпатичная. Хотя... Девица-то, кажется, зря подлизывается к красавчику. Но её вызывающе чувственным формам я немножко позавидовала. Сама-то слишком сухощава, а в последнее время — время раздоров с Женькой, ещё и похудела — с нервов...

Ладно. Не надо о плохом. Утреннее солнце припекает, словно чьи-то горячие пальцы по плечам гладят. Вода со вчерашнего ещё чудная, тёплая... Я сбегала к ней походить по теплому удовольствию, вернулась и присела на колени, быстро выкладывая из сумки всё нужное для плавания и загара. И только хотела лечь на покрывальце, как над головой раздался голос, от которого отчаянно зажмурилась: "Нет! Только не это! Мне это только кажется!" Но голос раздался, и привычно самодовольный:

— Так и знал! Думала сбежать? Я же сказал: никуда от меня не денешься! Дура!

— Женя... — Я поднялась на ноги быстро, зажавшись — подспудно боясь, что с него станется даже при свидетелях пнуть меня, лежащую.

— Чего волосы распустила! Проститутка хренова! Сколько раз говорил тебе, шлюха, чтоб ты собирала их! Ну? Быстро!

— Женя, пожалуйста... Давай не будем при людях... — А сама — непроизвольно уже руки на затылок, собрать густые волосы, сегодня впервые наконец распущенные так, как я всегда любила. Краем увидела, как смотрят примолкшие ребята из ближней компании, как смотрит тот, из породистых, — глаза опустила, а потом и вообще отвернулась — стыдно. И за себя, что такой бегласной сделали, и за Женьку, который упивается моей покорностью.

А Женька уже по-хозяйски собирает мои вещи, швыряет их мне под ноги, чтобы положила в сумку, ворчит себе под нос. Господи, неужели придётся возвращаться к нему, и всё начнётся по новой?.. Или придётся просить папу, чтобы помог? Не хочу-у... Сама не заметила, как рот сморщился в плаксивой гримасе. С трудом, но пока держалась.

Движение со стороны такое, что невозможно не обратить на него внимания. Шестеро ребят из компании по соседству поднимались спокойно, и вроде бы ничего такого не происходит: ну, поднимаются и поднимаются. Только вот в их движении грация оказалась не столько тяжёлая, сколько угрожающая. Словно поднимались хищники, готовые позабавиться с жертвой, которая до последнего ничего не подозревает.

Женька пока не видит: занимается пакованием моей сумки. Но я испугалась.

Парни между тем цепочкой обошли нас, двоих, напугав меня уже до дрожи.

— Эй, приятель, — ласково сказал один из них. — Вещички-то девушкины оставь.

— Ах-ха, — внешне дружелюбно подхватил второй, так и сказав мягко: "Ах-ха". — Девушке, похоже, не нравится, что ты их лапаешь.

Женька выпрямился. В отличие от этих шестерых, он выглядел совсем маленьким. Коренастый крепыш. Меня-то на сантиметров пять всего выше. Но эти парни не знают, что характер у него бешеный: ему наплевать, сколько человек перед ним и что его могут избить всмятку. Вот и сейчас... Я зябко сжала свои плечи. Он набычился, выпятил и так полные, тысячи раз облизанные красные губы (ух, как я ненавидела эту его привычку!), тряхнул плечами...

— Стоп, — безразлично сказал третий. — Девушке отдал сумку. Девушка отойдёт.

Я схватила протянутую сумку.

Женька не преминул и сейчас по-хозяйски предупредить меня:

— Подожди — дома поговорим!

Ещё придумал — дома!.. Сам нарывается на драку, а сделает виноватой меня. Как всегда... Забыв о босоножках, я заторопилась от этого места, лишь раз оглянувшись. После чего вообще стремительно вспорхнула к дороге: за мной поднимался тот самый красавчик! Взгляды столкнулись — глаза в глаза. Кивнул — остановись, мол. Точно — за мной. Нет!.. Не хочу всего этого! Быстро зашла в последнюю на пляже раздевалку для купающихся. Лихорадочно осмотрелась. Тени здесь есть. Солнце-то хоть уже и развоевалось в небесах, но над кабинкой не нависло. Я задержала дыхание и шагнула.

И с успокоенным сердцем вышла из кустов на лесной тропинке, тоже полной теней. Босиком, но не страшно. Страшней, когда обута, но рядом Женька.

... Я не знала, что заглянувший в раздевалку мужчина некоторое время постоял здесь в раздумьях, прежде чем сделал странную для человека вещь: босоножки, прихваченные отдать мне, поднёс к носу и принюхался. После чего его синевато-серые глаза вспыхнули жёстким желтоватым огнём.

... То ли тропинка короткая, то ли я быстро бежала. Просвет за кустами впереди уже виден. Золотистая зелень там словно купалась в сияющем свете дня. Подпрыгнула, когда босую стопу что-то укололо, смахнула не глядя и заторопилась дальше. Выскочила из орешника — и вот он, дом Дарёнки. Интересно, сама-то она здесь?

По камням, еле стёсанным до плоских, вместо дорожки, я добежала до крыльца, зелёного от оплетавших его вьюнков и плюща. Остановилась, прислушалась. Тихо. Ну ладно. Я вошла в сени, затем в комнату — широкую и почти квадратную. Оглядев просторное помещение: шторы по всем стенам (шторы прятали двери в другие помещения, поменьше), в середине стол, обставленный со всех сторон стульями и даже короткими скамейками, а ещё вокруг, ближе к стенам, — сплошь цветы и травы в горшках и в деревянных коробках, — поняла, что дома никого. Я оставила сумку в одном из кресел, скрывшихся под густой волной зелени с потолка и со стен, и выскочила через другую дверь — сразу в сад: словно чаша — по краям деревья и кусты, в середине — лужайка. Трава здесь пышная и высокая. Не сразу разберёшь, что где, а разглядеть кого-нибудь и того сложней.

— Дарёнка-а! Ты где!

— Батюшки, появилась!

Тётя, в пёстреньком сарафане незаметная среди цветов, разогнулась от грядки с лекарственными травами. Её радостная улыбка немного померкла, едва я оказалась на тропинке и едва Дарёнка заметила мои босые ноги. Удивлённая, она пошла мне навстречу.

— Что — так-то? Босенькая? Сбежала откуда ль?

— Удирала, — призналась я. — Я тебе не помешаю, если на пару дней спрячусь тут?

— Голодная, небось, — покачала она головой. — Пошли, обед у меня в печке томится.

— Давай я тебе потом помогу, — предложила я, перепрыгивая с одного плоского камня на другой. — Чем сейчас занимаешься?

— Прополкой, — махнула она рукой. — Вроде сажала одно, а выяснилось, что семена смешанные были, теперь "дерутся" травки-то на грядке. В одном месте так совсем уж додрались — высохли и та, и другая.

Тётя у меня красавица: волосы светло-русые, вкруговую косой уложены на голове, глаза серые, сама статная, сильная — обожаю её, особенно когда надо поплакаться о чём-нибудь. Обнимешь, она тебя покачает — и уже ничего на свете не страшно!

Прежде чем вытащить мне что-нибудь поесть, она велела сесть и осмотрела мою стопу. Оказывается, на бегу по тропке соринка не просто кожу уколола. Проколола. Так что Дарёнка немедленно занялась любимым делом — врачеванием. Мою печальную историю знакомства с Женькой она знает. Поэтому сейчас, услышав о третьей попытке расстаться с ним, привычно заметила:

— Рано, ой рано тебе отец позволил выходить в мир!

— Дарёнка... — Обижать её не хотелось, но я всё же сказала: — Не сюсюкай со мной. Я уже взрослая, поэтому можно при мне называть вещи своими именами. Не отец. Отчим.

— Фи! Как розу ни назови! — фыркнула Дарёнка и затянула мне повязку вокруг щиколотки. — Мой брат пусть чудит себе в своё удовольствие, но о тебе мог бы побеспокоиться, пусть ты и выросла. Выпускать в такие годы! В такой мир!

Она жалостливо покачала головой, и я не выдержала, потянулась к ней обнять. Тётя ободряюще похлопала меня по спине, и я, смеясь, сказала:

— Зато у меня есть Дарёнка!

Она мгновенно растаяла и усадила меня за стол. Корову она подоила ещё до прополки, так что утреннее молоко я успела получить тёплым и с воздушной пеной, которая только-только начинала опадать.

... Никто, кроме моих приёмных родителей, не знает моего происхождения. С недавних пор свои дня рождения не люблю. Именно на восемнадцатилетие папа преподнёс подарок — сказал, что я приёмная. А ещё сказал, что обо всём узнаю, когда мне будет двадцать семь. У-у... Мне пока двадцать один. Ждать-то... Впрочем, на жизнь не жалуюсь. Только папа относится ко мне... ну, скажем так, довольно безразлично, не слишком по-отечески. Зато мама надо мной постоянно вьётся озабоченной клушей, да и куча родственников скучать не даёт. В общем, одинокой сироткой себя не чувствую.

Но и папу, я так думаю, понять можно. Интерес ему смотреть на младшую, приёмную, да ещё такую невзрачную, как я, когда рядом — Агния, моя старшая сестра! Вот уж всем красавицам красавица! Та, с пляжа, померкла бы сразу, поставь их рядом! Агния высокая, хотя из-за своей прелестной фигурки выглядит издали чуть не маленькой. У неё бело-пепельные волосы, ошарашивающей красоты лицо, с наивно распахнутыми синими глазищами, — очаровывает всех с первого взгляда... О сестре могу говорить часами, с восхищением рассказывая, какая она удивительная. Самое странное, что она до сих пор любит меня как сестру, хотя знает, что мы не родные. А я люблю её.

Набив рот пирогами и со вкусом схлёбывая с ложки борщ, я спросила:

— Дарён, а почему Женька не отвяжется от меня? Я ведь трижды его предупредила! И ведёт себя так, будто я ему ничего не говорила? Почему?

— Деточка, скажу тебе честно — не знаю.

— И что мне теперь делать? Мне нужно бывать в городе. Я же ещё учусь. Да и лето пока. Дарёнка, миленькая, придумай что-нибудь!

— Вот если бы Алексиса попросить... — нерешительно сказала тётя.

— Ну... Алексиса давно уже... — Я осеклась, приглядевшись к задумчивой Дарёнке. — Алексис приехал!! Ура!

— Ага, — самодовольно сказали от двери. — Он приехал и испытывает сильнейшее любопытство: что такое случилось с младшей сестрёнкой, отчего он ей срочно нужен?

Ложка зазвенела о пустое донышко тарелки, когда я вылетела из-за стола и в два прыжка повисла на высоченном беловолосом парне, который успел подставить руки — поймать меня. Он смачно расцеловал меня в обе щёки под тихий смех Дарёны, сумевшей устроить такой сюрприз. После чего поставил меня на пол и, не отпуская руки, пошёл со мной к столу, у которого встал, озабоченно приглядываясь к тарелкам.

— Ты ж недавно ел, — всё ещё посмеиваясь, сказала тётя.

— Ещё хочу, — сказал Алексис и сунул в рот кусок ещё тёплого хлеба, обсыпав его перед тем крупной солью. — Молоко есть?

Я тоже смотрела на него, безудержно улыбаясь, хотя именно это: любовь ко мне моих родичей — и заставляло часто уходить из дома, потому как все, кроме отца, обожали меня опекать. Сестра — требуя, чтобы я одевалась так, как ей покажется лучше. Брат — скрупулёзно проверял, всё ли в порядке с моей личной жизнью, и отваживал от меня неугодных, как считал он, кавалеров. Правда, не потому, что любил вмешиваться в мою личную жизнь, а потому, что недоглядел первой моей влюблённости. Однажды из своих частых странствий он приехал с друзьями, в одного из которых я имела несчастье влюбиться. Друг этот оказался таким же ветреным, как и брат. Для него знакомство со мной было всего лишь привычной страницей в полной флирта жизни. Тем более что он сразу и не понял, что я из семьи Алексиса. Они же все светловолосые, а я тёмненькая.

— Так что случилось, сестрёнка?

Пришлось выложить Алексису всё про Женьку.

Под конец моей истории брат, присевший на скамью возле стола, перестал задумчиво жевать хлеб и уставился на меня изучающе.

— Что? — спросила я, осёкшись на полуслове.

— Ты точно хочешь с ним расстаться?

— Конечно. Я его так любила, а он...

— Прости, Астра, но его ты не любила.

— Ну — здрасьте! Не любила. А...

— Астра... — Алексис улыбнулся. — Когда полюбишь, ты сразу это поймёшь. И поймут это все вокруг тебя. Боюсь, сейчас у тебя был всего лишь очередной роман.

— Но я не хочу очередного романа! — возмутилась я. — Я не хочу быть легкомысленной. Мне хочется... Любить и быть любимой!

— Хорошее желание, — одобрил брат. — А теперь выйди, пожалуйста, из-за стола и встань ближе к окну. Ага, вот сюда.

Некоторое время он, очень вдруг серьёзный, молчал, вглядываясь в меня, а рядом с ним присела Дарёнка, взволнованно посматривая то на меня, то на него. Видимо, из-за переживаний она затеребила его за рукав и спросила, не выдержав молчания:

— Алексис, что с ней?

— Астра, иди сюда, — позвал брат и похлопал по скамье рядом с собой. Обнял меня, присевшую, обнял Дарёнку. — Дамы мои, у нас ЧП. Наша малышка наткнулась на сильного интуитивного колдуна. И он накинул на неё крепкое заклятие собственности.

— Как это? — спросила я.

Дарёнка промолчала, но по её недовольной и понимающей гримаске стало ясно: она-то сразу сообразила, в чём дело.

— Это так: если ты появишься в городе, он тебя найдёт везде и сразу. Как сегодня. Этот Женька не просто так появился на пляже. Совсем не случайно. Он интуитивно понял, что ты там будешь, — и явился целенаправленно.

— И что мне теперь делать?! — ужаснулась я.

— Что... — задумчиво проговорил Алексис и приподнял брови. — Первый вариант: привести тебя к Агнии, чтобы она сняла с тебя заклятие, — отпадает сразу. Ты настолько магически слаба, что снимать его — такую боль почувствуешь, как будто кожу живьём сдирают. Придётся пойти напрямую к твоему бывшему кавалеру, снять с него склонность к дару, а вместе с даром в моих руках окажется и петля-заклятие. А уж после посмотрим, на чём оно замешано. Да, Астра, ты сказала — он не работает? А на что живёт?

— Ему мать часто присылает. Она в другом городе живёт. И сестра подкидывает деньжат время от времени.

— Мать так богата? Или так любит, что позволяет жить за её счёт?

— Что ты... Не то и не другое. Он до сих пор винит мать, что она развелась с его отцом, пока он сам был в армии. Никогда не думала, но сейчас мне кажется, что она до сих пор чувствует вину перед ним и...

— Вот оно что, — перебил брат. — Петля вины. Удобно — для такого паразита. Когда мы ему нанесём визит?

— Чем раньше, тем лучше, — поспешно ответила я, и он засмеялся и снова обнял меня и Дарёнку, вздохнувшую с радостным облегчением.

Покачивая нас обеих, словно утешая, Алексис чуть удивлённо сказал:

— Странно, как быстро он пропитался силой. Ведь до недавнего времени был простым парнем, а тут — на тебе...

— Что?! — вывернулась я из-под его тяжёлой руки. — Откуда ты знаешь?

— Астра, радость моя, — посмотрел брат сверху вниз и усмехнулся. — Не думаешь же ты, что мы за тобой не приглядываем после того раза, когда я так оплошал?

— Не поняла. Мы?

— Агния тоже в курсе, — беспардонно заявил братец. — Только мы не знали, что дело таким образом поворачивается. Мы думали — у вас тут любовь-морковь вовсю! А тут — вон что. Ты не возмущайся, Астра, звёздочка моя, радость моя. Ты мне вот что скажи: ты этому паразиту деньги давала?

Всё моё возмущение мгновенно перешло в смущение.

— Я... сама покупала ему, — нерешительно сказала я. — Ну, сигареты там. Продукты... Неудобно было идти к нему с пустыми руками. Я же знала, что он часто голодный сидит.

Дарёнка возмущённо покачала головой. А брат задумчиво сказал:

— Угу... Сидит голодный, потому что на работу не хочется. Небось, пару раз сказал: "Я тут голодный, несчастный, а ты с пустыми руками!"? Хорошую он на тебя набросил петлю, крепкую. А уж извратил как: я голодный — почувствуй вину ты, хотя с какого ты тут рожна?.. — Алексис снова обнял меня и задумался. — Скажи спасибо, что попались добрые люди с пляжа, которые в этот раз помогли тебе. А если... Впрочем, теперь никаких "если". Значит, так. Сейчас приедет Агния — и поедем устраивать крутые разборки с твоим кавалером. Я могу снебрежничать, снимая с него дар. Потому что обозлюсь за тебя и не смогу себя сдержать. Агния снимет с него всё — до капелюхи. Дарёнка, у тебя есть обувь для этой малышки?

Я насупилась от этих снисходительных "кавалера" и "малышки", но возразить мне на слова, старомодное и ласковое, нечего. Так что Дарёнка быстро подобрала мне обувку из своих — по моей ноге, с сожалением пригляделась к моим слишком, как она всегда считала, простеньким цветастой юбке и блузке и попрощалась с нами у порога. А затем мы с братом пошли через лес по тропке к наезженной дороге, где издалека увидели чёрную машину Агнии.

2.

На Земле существует множество мест силы. На некоторых из них люди строят города. И тогда вокруг этих городов селятся такие, как мы. Городская стража. С давних пор стража призвана охранять людей от воздействия силы. Сама по себе эта сила нейтральна. А становится определённой категорией, в зависимости оттого кто её почует в себе и начнёт ею действовать — сознательно или неосознанно. Если человек стремится использовать силу, нанося вред кому-то другому, стража изолирует его от источников силы: перекрывает доступ к ней с помощью магических наговоров.

Семей-стражей немного. Иногда к нам присоединяются те, кто получил силу, но понимает, что её нужно употребить для блага. Если же люди, получившие силу, отказываются быть с нами, приходится стирать им память о нас и убирать склонность к ней. Но таких мало. А причин к уничтожению памяти много. Некоторые даже сами напрашиваются на эту процедуру. Трудно скрываться от родных, знакомых и заниматься довольно странным делом, когда понимаешь, что это не просто увлечение, а тяжёлое дело, которому надо отдаваться полностью.

Особая гордость наших семей — информационные камни, спрятанные рядом с источниками силы. Если с источником что-то не то, камни немедленно передают сигнал в резиденцию деда, который и додумался до их использования.

На моём коротком веку камни дважды посылали сигнал тревоги: раз — когда один источник вдруг пересох и пришлось искать по всему городу, в каком именно месте он выйдет снова. Другой раз был, когда сила неожиданно для всех взбурлила так, что едва не послужила явлению катаклизма. Город спасти успели: источник находился рядом с одним из заводов — точнее, под заводом. Маги устроили всем работавшим всеобщий выход с предприятия, причины которого никто не понял, но вышли все. Завод чуть не взорвался, пока городская стража лихорадочно выгребала из-под него излишки силы, но всё-таки наши маги успели. Люди в основном отделались дикой головной болью, а ещё магам, отслеживавшим пост-эффект, пришлось спасать несколько человек от самоубийства. Ох, и пришлось мне тогда побегать, открывая теневые порталы и призывая на помощь стражу из соседних городов!.. Зато, собравшись маленькой армией, маги сумели снять с источника столько силы, да не просто снять, а ещё и вынуть из него про запас, что потом это место долго напоминало опустошённую банку. Потом сила появилась снова, но, стреноженная магическими заклинаниями, больше не рвалась наверх огромными волнами. Отец с дедом потом пытались выяснить, с чего источник вообще взволновался, но причины так и не нашли.

Я принадлежу к довольно древнему роду магов. Ну... Принадлежала. Нет. Всё-таки принадлежу. Пока от меня полностью никто не отказался. Да и куда меня денешь?.. Я хоть и слабыми способностями обладаю, но всё равно маг. Главное моё умение, универсальное для многих магов, хорошо только для личных целей да в моменты общей тревоги: я умею открывать порталы теней. Это у меня получается. И, кажется, так и останется моей специализацией. Слабая же. Теперь-то я понимаю, почему на мои три предупреждения Женька, неосознанно вооружённый силой, не среагировал, хотя, по принципам магии, должен был отпустить меня — на волю... Посмеиваюсь, а самой худо...

Алексис — маг воздуха. Одна из причин, почему у него волосы длинные — и мягчайшие, взлетающие лишь при намёке на ветер. Он часто общается с друзьями, которым тоже интересно изучать возможности почти родной стихии. Поэтому свою первую любовь я и назвала ветреным другом брата. Хи... Не только метафора.

Агния — магиня огня. Совершенствует навыки очищения огнём и не только в обрядах по старинке, но и придумывая собственные ритуалы.

Дарёнка — травница. Если кто-то из наших приболел (а мы все смертные, хоть и долгожители), пользуемся только её рецептами.

Специализаций много, но на себя я махнула рукой: стану курьером, уходящим в тени, — мне этого хватит. В тени ходить многие из наших умеют, но у меня это как-то ловчей получается... Смотрю, правда, на свои способности реалистично и не претендую на большее, чем я уже есть. Хотя знания в меня впихивают так старательно — пригодится, Астра! Учись! — что не приведи Господь кому-то столько заниматься, как мне. Отчего я порой и стараюсь прогулять занятия.

... У дома Женьки я собралась с духом и вышла из машины.

— Вы правда думаете — он сразу почувствует, что я здесь? — судорожно держась за дверную ручку машины, спросила я, страшась отойти одна даже к подъезду.

— Асти, — ласково назвала меня Агния детским именем. — Забудь обо всём. И думай только о том, что мы — вот они, прямо здесь. Всего пять-шесть шагов до нас. Иди, садись на скамейку. Тебе ничего не надо будет делать. Всё сделаем сами. Иди, лапочка.

Когда старшая сестра начинает разговаривать со мной таким тоном, я почему-то слушаюсь её беспрекословно. Спросить у Алексиса — почему? Или лучше не знать?

Я вздохнула и пошла к скамейке, на которой столько раз сидела с Женькой в обнимку. Вспоминать теперь страшно... Села и тут же уставилась на машину сестры.

Но сидеть долго не пришлось. Поневоле поверишь сестре. Потому что подъездная дверь распахнулась, и самодовольный Женька выскочил ко мне. Встал передо мной. А я вдруг поняла, что и в самом деле бояться его нечего. И не из-за того, что на скуле у него цветёт синячище, а вспухшая верхняя губа перечёркнута чёрной от засохшей крови царапиной — неплохо "добрые люди" с пляжа с ним разобрались. Я поняла другое: теперь, когда я знаю, почему он со мной так обращался, я смотрю на него совсем по-другому. Как на встречного, который вот-вот навсегда пропадёт с моего пути. Только он пока об этом не подозревает.

— Что, дура? Явилась? А чего с пустыми руками? — Он сунул руки в карманы джинсов и слегка покачивался передо мной. — Жрать ничего не принесла?

— Не заслужил, — тихо, но твёрдо сказала я. — Дармоеда кормить не хочу.

— Чего сказала?! — пренебрежительно и в то же время с угрозой прикрикнул он. И поднял глаза на стук возле машины. И замер, остолбеневший, глазами на подходящих к нему двоих.

А зрелище, надо признаться, замечательное. На сердце от него тепло... От машины быстро и деловито шли двое: высокий парень и высокая девушка. Оба беловолосые, он красавец — она красавица. Ой, как люблю брата и сестру! Когда они оба решительно идут ко мне на помощь! Алексис, несмотря на бесстрастное выражение лица, кажется, немного мрачен: на небо, только что сиявшее солнцем, быстро набежали облака, быстро темнеющие и наливающиеся почти предгрозовой тяжестью. Агния коротко глянула на него — кулак показала. Брат встряхнулся, пришёл в себя. И снова на небе, почти безоблачном, — припекающее солнце... Алексис по-прежнему в привычных тёмно-синих джинсах и в джинсовом же жилете на голое тело. Агния — в лёгком, до земли сарафане мягких оранжевых тонов. Оба с распущенными волосами — готовы к работе с магией.

Во дворе дома играют беззаботные детишки, проходят взрослые, озабоченные предстоящими покупками или поездками по городу и на работу. Но никто, кроме меня и Женьки, не видит необычности Алексиса и Агнии. Они встали перед ним, внезапно обездвиженным — не в силах оторвать взгляда от них. Алексис кивнул мне:

— Астра, можешь идти. Теперь мы сами.

— Иди, лапочка Асти, — эхом улыбнулась мне Агния, не глядя на меня.

Я тихонько встала и осторожно удалилась.

Дальше и правда дело не моё.

Наверное, последнее, что я заинтересованно подумала о Женьке: интересно, что он делать будет, когда поймёт, что мать теперь ему деньги присылать перестанет?

... На учёбу я бессовестно опаздывала, но не боялась, что буду чувствовать себя виноватой. Училась я в городском музее изобразительного искусства, в его фондах. Для Женьки эта учёба называлась "Курс библиографии", то есть работа с книгами. Женьке было всё равно, чем я занимаюсь. В мою учёбу он не вникал. Кажется, решил, что я люблю возиться со старинными книгами. Ему главное было, что у меня стипендия хорошая. И за подработку платят. Это он так думал, почему я и летом хожу в музей. Точней, я ему сказала.

А я и правда занималась книгами — и немного картинами. Только не просто возилась, а училась разбираться, где картина или книга простые, а где наполненные силой. В музейном фонде работают в основном наши семейные маги. Они-то и пробили для меня такую, почти внештатную должность, как младший смотритель фонда. Со мной занимался дядя — Назарий Степанович... Предупредить его сейчас, что опаздываю, у меня нет возможности: он настолько пропитан силой, что все мобильники и стационарные телефоны мгновенно глохнут рядом с ним. А в подвале, где хранится фонд, светят только самые слабые лампы, а подчас и свечи, к которым он питает слабость.

В общем, он привык, что я обычно или опаздываю, или не прихожу вовсе. Однажды обозвал кошкой, которая гуляет сама по себе, и сам же успокоился на том. Есть, конечно, возможность позвонить кому-нибудь из сотрудников этажом выше, чтобы передали ему про опоздание, но у меня потаённая мысль: а может, пропустить и сегодня?

Помешкав, в раздумьях, я решила не использовать на этот раз тени, добираясь до места учёбы. Надо пройтись и подумать о том, как теперь буду жить. Несмотря ни на что, к Женьке я привыкла, и просто так с ним расставаться всё равно оказалось тяжело.

Но, уже добравшись до остановки, я с удивлением поняла, что думаю совсем не о Женьке. Пока ждала транспорта, сообразила почему: наверное, брат с сестрой побеспокоились снять с меня невольное заклятие Женьки, и я теперь свободна.

Прекрасно. И чего я раньше думала? Мучилась столько времени? Давно бы позвала брата с сестрой — и была бы свободна... Чего-чего... Самостоятельной считала себя. Вот чего. Не подумала, что дело не в обычных отношениях. Алексис-то сразу сообразил посмотреть меня на магические привязки. А я... Эх, я...

Но вскоре, успокоенная, я сначала села на троллейбус, затем на автобус и благополучно добралась до художественного училища, от которого надо топать наверх, к набережной реки, а потом свернуть налево, затем, мимо большого сквера, постепенно переходящего в узкую парковую зону, дойти до изобразительного музея.

Кажется, дождь, непроизвольно вызванный Алексисом, пролился здесь, на набережной. Река притянула — как всегда. Влажность чувствуется.

Уже добралась до пешеходной дорожки на углу сквера, как меня неожиданно остановили: ветром мне под ноги кинуло россыпь тёмно-красных лепестков. Нагнувшись, я подобрала несколько штук. Роза. Лепестки выметнуло с дорожки, ведущей вовнутрь сквера. Нерешительно взглянув в сторону музея, прячущегося в окружении деревьев и кустов, я снова посмотрела на дорожку в сквер.

Любопытство победило.

Тем более, честно говоря, при виде тёмно-красных лепестков, похожих на крупные капли крови, я сначала немного испугалась. Что же такое происходит в сквере? И кто же так безжалостно разодрал такие красивые розы?

С сожалением взглянув на сахарно мерцающий бархат лепестков, я медленно, с опаской прошла между кустами боярышника. Здесь, внутри, было привычное небольшое пространство с двумя лестницами, ведущими выше. Там, выше, я знала, другая площадка — с маленьким бассейном, в середине которого умиротворяще журчит-звенит фонтанчик, а вокруг бассейна — скамейки. Сейчас время ещё дообеденное, так что если на скамейках кто и есть, то мало. Все скамейки вряд ли кто занял.

Посмотрев на дорожку, я обнаружила, что лепестки слегка передвигаются вокруг моих ног, вялым ручьём убегая затем к лестницам. Ох, как взвилось моё спокойное до сих пор любопытство!

Ну, я и побежала. Выскочила на площадку с бассейном, быстро осмотрелась. А потщательней осмотреться не дал именно бассейн. Точнее — бортик его, на котором отчаянно алым цветом полыхала охапка роз!

От лестниц я уже медленней шла к бассейну. Остановилась. Быстро огляделась. Вроде никого рядом. Шагнула к бассейну и ахнула: на куче небрежно брошенных роз покоились мои старенькие, растоптанные за лето босоножки!

Что-то мысли совсем не о том, о чём надо бы.

Не о босоножках.

Значит, эти розы — мне?

Осторожно и бережно подняла один за другим стебли, сунулась носом в цветочные головки и вдохнула холодный медвяный аромат.

— Нравится?

Низкий голос за спиной заставил сильно вздрогнуть.

С цветами в руках я развернулась.

Тот самый красавчик — с пляжа. Он сидел на скамейке, так хорошо спрятанной тенями от сиреневых кустов, что, не подай голос, я бы его вообще не увидела. А сейчас я растерялась, только продолжала стоять с цветами в руках — и смотреть, как он продолжает рвать лепестки со следующего розового бутона. Тоже тёмно-красные.

Метров семь до него. Увидев, что он делает, я больше не могла отвести глаз от его пальцев. Длинные, сильные, они так завораживающе двигались... Наверное, поэтому я не сразу опомнилась и встревоженно огляделась. Нет, кругом больше никого. Интересно, а где его друзья, с которыми он был на пляже? И хорошо, что я подошла к нему ближе. Если что — теней здесь достаточно, чтобы сбежать.

Подошла ближе? Когда это я успела?

— Не бойся, — сказал он, заметно улыбаясь. — Я всего лишь принёс тебе твои туфли.

А я опять зажалась. Ой, затоптанные так, что выбросить пора...

— Надо было выбросить, — сказала я напряжённо. Стояла, оказывается, уже в шаге от него. И всё никак не могла отвести глаз от его пальцев, не останавливающихся и продолжающих рвать лепестки, которые тут же рассеянно ронял.

Он встал.

— Что это я — перед дамой сижу, — словно посмеиваясь над собой, сказал он. — Дама, садитесь. Пожалуйста.

Сама усмехнувшись в душе: как Алексис — дамой обозвал! — я присела на скамью. На самый краешек, готовая слететь с него чуть что. И впервые пожалела, что никогда не прислушивалась к советам Агнии одеться чуть изящней.

Неизвестный был одет в строгие чёрные брюки и в рубашку, с коротким по-летнему рукавом. Длинные, слегка курчавые тёмные волосы — не отросшие, а стриженные в хорошей парикмахерской. Да и пахнет от него тончайшим, на низких холодных тонах парфюмом. Несмотря на лёгкость, с которой он сразу начал общение со мной, в нём чувствовался... класс. Аристократов. А я тут... Перед ним... И ведь деньги есть. И сестра-советчица под боком... И странная мысль: а при Женьке мне было всё равно, в чём я...

С трудом вернула себя на землю. Да какое мне дело, что он из этих — из классов! Ну, принёс мне босоножки... Не погнушался же! Сейчас скажу спасибо, как и предложил Алексис, и — до свидания!

Только открыла рот спасибо сказать, а меня перебили:

— Позвольте представиться — Владислав. Можно — Влад.

— А-а... Ася.

На моё заикание он улыбнулся и сел рядом.

— Ася, я тут приезжий. По делам службы. Вы ведь, так полагаю, здешняя?

— Да.

— Скажите, Ася. Мы вам не испортили дело с... другом тем?

— Нет! — засмеялась я с облегчением. Надо же — побеспокоился не только о туфлях. И добавила: — Спасибо большое, что вступились за меня. Теперь уже всё в порядке.

— Спасибом не отделаетесь, — насмешливо приподнял он брови. — Ася, не подскажете, где здесь есть кафе, чтобы просто, но вкусно поесть?

— Ну-у... — Я завертелась на скамейке, стараясь определиться с местоположением, и вдруг сообразила. — Выйдете из сквера, а справа будет...

— А если я скажу, что приглашаю вас, вы проводите меня?

Меня, одетую небрежно и не умеющую связать два слова с незнакомым человеком, приглашают? В кафе? Я озадаченно посмотрела на Влада. Ещё более озадаченной себя почувствовала, когда сообразила, что вот это представление с розами и моими потрёпанными босоножками устроено в полной уверенности, что он меня здесь встретит. Как он узнал, что я буду проходить мимо сквера на набережной?

— А как вы узнали, что я буду здесь...

— В вашем городе я уже три дня, — не дослушав, сказал он. — И каждый день хожу на пляж. — И улыбнулся.

А, тогда понятно. Мы с Женькой на пляж ходим каждый день. Ходили. Разве что пропускали дни, когда я чувствовала от него страшную усталость и отказывалась от прогулок с ним, ссылаясь на работу и боязнь её потерять. Такой отказ Женька терпел. Деньги же. Значит, вот как меня запомнили. А что... Мне понравился сюрприз, устроенный для меня Владом. Только бы не забыть попросить брата проверить его.

И тут кто-то внутри меня спросил: а смысл просить Алексиса проверять этого Влада? Провожу его в кафе, ну — отобедаем, но ведь потом-то... Встречаться же не будем? Пусть будет вот такое мимолётное знакомство. Тем более он сам сказал, что в нашем городе в командировке. Месяц. На что ему вообще знакомства?

— Вы решили? — галантно спросил он. И предложил: — Ася, если не возражаете, почему бы не перейти на ты? У меня впечатление, что вы возражать не будете.

— Не буду, — качнула я головой, всё ещё растерянная и украдкой покосилась на свои полуботинки, которые мне отдала Дарёнка. Может, босоножки надеть? Во всяком случае — там меньше видно ремешков, а значит, не совсем видно, что они старенькие. — Влад, вы... Ты подождёшь, я сейчас свои босоножки заберу?

— Подожду — при одном условии (я удивиться не успела: он уже условия ставит?!): сними ты эту резинку с волос! Тебе же самой она не нравится!

Я засмеялась и стянула с волос резинку, потрепала головой, чтобы волосы легли равномерно, и побежала к бассейну. Мне понравилось, что Влад попросил меня распустить волосы. Я знала, что на влажном воздухе они начинают виться. А мне... Мне захотелось Владу понравиться.

Нет, я, конечно, оставалась настороже, но на выходе из сквера обнаружила, что опираюсь на его руку — жёсткая, но приятно! — а мою сумку он несёт сам, чуть помахивая ею! Нет, я понимаю, что галантный. Но почему я? И чуть злорадно подумала: может, ему нравится быть экстравагантным в выборе подруги? Может, ему нравится нести мою маленькую, но тяжёлую сумку? Тяжёлую, потому что люблю быть готовой ко всем превратностям судьбы! Та-ак, что там у меня лежит? Ага: складной нож, ножницы, маленький скотч, недавно купленная изолента, блокнот, в котором между страницами прячутся носовой платок и пара листиков бактерицидки; потом — два пакета для продуктов; пакетик с кошачьим кормом для всех хвостатых и пушистых на всех остановках и не только; старая батарейка, чтобы не забыть, какая именно нужна для моих часов; мобильник, кошелёк с мелочью, а в отдельном кармане — связка ключей от городской квартиры, куда я никогда не приводила Женьку, губная помада, зеркальце, пара конфет, которые когда-то подсунула Дарёнка... Кажется, всё. Ну, не считая толстых тетрадей для записей уроков от Назария и ручек. Не считая всяких скрепок и булавок. Наверное, дамы Влада такого с собой не таскают — улыбнулась я смешливо.

Кстати, а где дамочка, которая с формами? Вопрос немедленно прыгнул на язык:

— А почему вы... ты не с той дамой? Ну, которая на пляже была?

— С нею? В кафе?! — Он так изумился, что я заглянула в синевато-серые глаза — проверить: не изображает ли эмоции?

— Ну, я подумала...

— Давай замнём для ясности, как говорит мой младший брат, — спокойно сказал он. — Кстати, у тебя есть братья или сёстры?

— Есть, — удивлённая его странной реакцией, ответила я.

— У меня двое, — сообщил он несколько рассеянно, — и все младшие. Ася, расскажи мне про город. Какие тут места есть для прогулок по вечерам? Куда можно сходить, чтобы отдохнуть и посмотреть что-то интересное?

Снова искоса заглянув ему в лицо, я некоторое время прикидывала, почему он попросил об этом. Чтобы свернуть разговор с неприятного для него вопроса? Но, чтобы не заморачиваться, стала рассказывать о городе — именно в той последовательности, какую он задал. Хм. Он слушал очень внимательно. Задавал вопросы, по которым было ясно, что город его и правда интересует. И исподволь поднималось желание расспросить его самого, а сам-то он по какой надобности сюда приехал?

Но когда мы очутились в кафе и он начал слегка насмешливо за мной ухаживать, я забыла о своей насторожённости. С ним было легко, и вскоре я смеялась в своё удовольствие — и в его тоже, судя по довольной улыбке, когда он смотрел на меня.

3.

Больше всего я боялась, что Влад начнёт относиться ко мне покровительственно, как старший к младшей. Но нет. За совместным обедом он живо заинтересовался музеем изобразительных искусств, где я училась и подрабатывала, и обещал наведаться — посмотреть именно те экспонируемые картины и книги, которые я так нахваливала. И почему бы не нахваливать? Я ведь долго работала с ними, знаю назубок каждую строку, каждый квадратный сантиметр рисунка на странице или на холсте. А когда хорошо знаешь предмет, когда обихаживаешь его с любовью, немудрено и похвалить его. И свою работу с ним.

Мобильник запел, когда мы доедали мороженое под рассказ Влада о младших братьях. Кажется, их он любил так, как я — Агнию и Алексиса. Рассказывал пространно и с удовольствием, посмеиваясь над их шалостями. А я с удовольствием смотрела на него, быстро привыкшая к его удивительному лицу, к его часто смеющимся глазам. О работе, из-за которой прибыл в наш город, он не упоминал, но с ним и так было интересно. Как-то быстро я почувствовала и то, что он близок мне.

Извинившись, я взяла телефон. Агния. Странно.

— Слушаю.

— У нас уровень три, — сухо сказала сестра. — Ждём тебя на Театральной площади.

И отключилась.

Я посмотрела на телефон, повторяя в памяти слова сестры, но не понимая их. Дошло лишь, что вызывают ехать к ним. Посмотрела на Влада. Тот свободно откинулся на спинку мягкого стула, безучастно глядя в сторону, словно вежливо отстраняясь от моего телефонного разговора.

— Влад, прости. Мне нужно бежать, — со вздохом сказала я.

— Завтра на пляж придёшь? — спросил он, подвинувшись близко к столу и положив на него руки, чтобы было удобно наклоняться ко мне.

Этот его отклик-вопрос на моё сообщение, поза и движение многое мне сказали. Дамочки завтра не будет! Ему понравилось болтать со мной! Господи, какая у него улыбка — задорная, азартная!.. Я почувствовала, как тепло стало внутри меня, возле сердца, и — не удержишься ведь! — улыбнулась ему:

— Приду!

Он проводил меня до выхода из кафе (я велела не провожать меня — всё равно идти только до остановки) и почти сразу зашёл назад. По дороге к выходу, кстати, осведомился, не вызвать ли мне такси. Я отказалась, но почувствовала себя такой счастливой! Ведь об оплате обеда мне и заикнуться не удалось: Влад заказал на свой выбор, как я ему и предложила, и сразу предупредил официантку, что расплачиваться будет карточкой. А я невольно вспоминала, как Женька требовал ходить в кафе один-два раза в неделю. Причём заказывал он, а платила я!.. Мда. Долго мне ещё Женька будет аукаться. Правда, в воображении всплывать теперь его образ будет весьма несчастный — с тем же синяком под глазом. Смешно и грустно. Во всяком случае, сожалений теперь нет.

Спустилась по ступеням кафешного крыльца и огляделась. От стены здания отъезжали две чёрные машины — солидные, джипы. Проехали по боковой дороге к трассе и остановились на обочине. Я прошла по дорожке параллельно им — и к остановке.

Небо оказалось хмурым. Облака высокие, но заполонили всё пространство. Интересно, погода изменилась сама по себе, или это Алексис злится? Третий уровень — это ведь ещё не страшно? Или я подзабыла уровни опасности?

По теневым порталам пе перейдёшь. Тени слишком слабые, а то и вовсе пропадают — из-за пасмурного неба.

Так что я села в маршрутку, напрямую идущую к Театральной площади. В обеденное время машина уезжает с набережной обычно свободной, так что я устроилась рядом с водителем, стала смотреть на бегущую под колёса дорогу и размышлять. В первую очередь размышления коснулись такого тонкого вопроса, как присутствие Влада. Припомнив самодовольное утверждение Алексиса, что он и Агния с самого начала знали о Женьке, только не контролировали его поведение, я немедленно, с помощью простейших заклинаний убрала образ нового знакомого из своего личного присутствия. Если мне будет плохо с ним и я сама с ситуацией не справлюсь — позову брата и сестру на помощь. Но пока не хочу, чтобы о Владе знал бы кто-то из них. В конце концов, я уже взрослая и совершеннолетняя. И имею право на ошибки в личной жизни.

Затем, не зная, что случилось на Театральной площади, решила не тратить время на пустые догадки. Приеду — увижу. У меня своих проблем накопилось. Вот и подумаю о них. За сегодняшнее утро слишком много всего произошло. И что из этого главное? Если смотреть в суть, то главного много. Что меня и расстроило.

Это хорошо, что нет наконец в моей жизни Женьки.

Но под вопросом моё знакомство с Владом.

Мне он нравится. Но он здесь ненадолго. Но мне он нравится!.. Не быстро ли я нашла человека, с которым мне хочется быть рядом? Только-только рассталась с одним. На горизонте — другой. И уже не маячит, а вот он — руку протяни, дотронешься.

Клин клином вышибаю? После Женькиного деспотизма поддалась греющему душу и сердце интересу симпатичного мужчины? Значит... Это ненастоящее?

Или... Настроение сразу полетело. Неужели Женька прав, и я шлюха, как он кричал на пляже? Поэтому мне и нравится ходить с распущенными волосами? Неужели я не могу жить без мужчины, если, только что расставшись с одним, мгновенно нашла другого? Но ведь вопрос ещё, нашла ли...

А вдруг я для Влада замена дамочки с пляжа?.. Когда он косвенно пригласил меня, я обрадовалась, но теперь, когда начала думать...

Уф... Лучше бы думала о том, что там, на Театралке, случилось.

А с каким хорошим настроением из кафе вышла... Быстрей бы доехать.

Но маршрутка уже подлетела к нужной остановке. Издали я заметила брата и сестру, и мысли быстро переключились на сигнал тревоги.

Они ждали меня у машины, поставленной на автостоянке при театре — предусмотрительно близко к высокому грузовому фургону рядом. Оба в тёмных очках. Как жулики — посмеялась я в душе. Агния волосы скрутила в узел на затылке, Алексис свои — собрал в "хвост". Хмурый, как я и сообразила по состоянию неба. Ничего. Сейчас мы его... Пройдя шага три от остановки, я стремглав помчалась к ним и снова прыгнула на брата! Нечаянно стукнула его сумкой по спине, но это ничего — по сравнению с тем, что от неожиданности нападения он всё-таки поймал меня и, когда я его звонко чмокнула в щёку, усмехнулся. Эх, как сразу рассиялось небо! Пусть и ненадолго.

Прижал к себе и поставил на ноги.

— Ты у Назария была? — рассеянно спросила Агния. — Что-то быстро откликнулась.

— В следующий раз приторможу с ответом! — фыркнула я. — Что случилось?

— Пока не знаем. От деда пришло сообщение, что один из информационных камней замолчал. Здешний. — И она кивнула на драмтеатр.

Расположение информационных камней по городу я знала наизусть, как любой из магической стражи. Едва взглянула на здание театра — сразу примерилась к его пространствам. Словно увидела первый этаж, затем "спустилась" на минус первый — в костюмерный цех на цоколе, затем на минус второй — цех технический. А под ним, скрытая от глаз обычных людей, — маленькая пещерка, в которой находится нечто, похожее на колодец с хорошим срубом вокруг него, — источник силы. И тут же, рядом со стеной колодезного сруба, камень. Он небольшой, всего лишь с мой кулачок, и похож на кусок старого кирпича, "обмыленный" речными волнами.

Папа говорит, что эти камни — обломки кометы, когда-то близко пролетевшей мимо Земли. Как бы то ни было, но эти камни отлично взаимодействуют с источниками силы, после того как их настроили друг на друга. Что вызвали сюда меня — неудивительно: сегодня в театре выходной, и не каждый сможет пройти мимо вахтёрши и охраны. Я — смогу. Мне бы только свечи раздобыть. Потому как мне не каждая тень хороша. От электричества, например, тени очень слабые. Мне нужна тень от огня, естественного или отражённого от естественного. Солнце, луна, живой огонь.

— Свечи есть?

— Взяли в магазине.

Я отдала Алексису сумку — положить в машину, а сестра вручила мне свечи — уже перерезанные пополам, с аккуратно очищенными фитилями. Это они, пока меня ждали, уже постарались, чтобы мне же потом не возиться со свечами, а зажигать сразу. Я рассовала их по карманам юбки и взяла протянутую Агнией маленькую зажигалку. Всё. К походу готова. Говорить мне ничего не нужно, сама знаю, что делать. Так что зашла в тесный простенок между нашей машиной и фургоном, отвернулась от всех к глухому забору (решётки, конечно, но сразу за ними такой роскошно высокий и густой куст!) и сразу чиркнула зажигалкой, благо что снова небо окуталось облачной пеленой. Кажется, Алексис немного тревожится обо мне. Я улыбнулась и, отведя горящую свечу за спину, шагнула в еле видную собственную тень впереди.

Держать перед глазами картинку колодца с источником нетрудно. Так что я сразу оказалась в шаге от него. Постояла, привыкая к тишине, пахнущей сухой землёй и кирпичом, а потом обошла источник в поисках забарахлившего камня. И, озадаченная, застыла на месте. Камня нет. Вообще. Странно. Я шла сюда в полной уверенности, что с ним что-то случилось. Мало ли что может происходить с поверхностью земли. Может, под колодцем есть пустоты. Может — подземная река. Все эти предположения не "из головы", конечно. Бывало уже с камнями всякое. Вот и ожидала, что он, например, откатился от колодца. Но чтобы вот так просто пропал...

Я склонилась над источником силы, потрогала ладонью воздух над ним. Всё нормально. Движение чувствуется привычно упорядоченным. Разве что слегка взбаламученным. Ладно, хватит. Пора выходить, и теперь пусть наши разбираются, кто умеет и знает. Необходимое я выяснила.

И снова замерла. То ли шорох, то ли шелест рядом со мной. Только притихла, чтобы расслышать посторонний звук, а уже снова абсолютная тишина, в которой слышно, как кровь бьёт в виски. Или сердце стучит слишком громко. Через минуту вслушивания я нерешительно подняла свечу, а к ней ещё одну. Дождавшись, когда обе свечи будут гореть ровным сильным светом, я снова на отяжелевших от страха ногах обошла вокруг колодца. А потом ещё в колодец заглянула. Никого. Пусто. Только шелестящий шорох от моих ног и еле слышный шумок от моей юбки. Может, это я и слышала чуть раньше?

Опустила глаза и представила ржавые, с осыпавшейся краской решётки, почти скрытые вылезшими сквозь них ветками. Свечи назад — и только начала движение, как мрак слева шевельнулся. А ногу я уже успела поставить!..

И очутилась в углу — забор, две машины. Да ещё брат с сестрой охраняют вход в этот угол. Машинально дунула на свечи. Зашипела от капнувшего на палец воска. И все действия выполняла как-то заторможенно и машинально... Агния первой увидела мой остановившийся взгляд в ничто, и сразу пошла ко мне.

— Ну? Что там?

— Не знаю. Но камня нет, — чувствуя себя странно замёрзшей, выговорила я и передёрнула плечами. — Ещё показалось, что источник немного потревожен. И, мне почудилось, там кто-то есть. Но, когда посмотрела — при свечах — никого не увидела. А потом начала переходить, там опять кто-то...

— Кто? — резко спросил брат.

— Не успела увидеть — перешла.

Агния переглянулась с Алексисом. Тот посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ничего. Ты молодец — не испугалась. Теперь за дело возьмёмся мы. Придётся высылать сюда бригаду электриков.

Эти слова я поняла прекрасно: когда надо что-то сделать в закрытом для нас здании, куда не всегда есть доступ нашим специалистам, здание просто-напросто обесточивают, а потом присылают "бригаду", которая сразу идёт "проверять подземные кабели".

— Садись в машину, — велела мне Агния. — Мы с тобой прогуляемся, пока Алексис со зданием разбирается и бригаду вызывает.

Уже в машине я спросила, памятуя о том, что у нас есть два часа на всё про всё — но чисто служебные (отвлекаться от дела нельзя, у нас пока только пауза):

— А куда мы прогуляемся?

— В один магазинчик, — железным тоном сказала Агния. Кажется, она заранее настроилась, что я начну сопротивляться и буду изо всех сил ныть: "Не хочу!.. Давай не поедем!.." — Видеть тебя в этом убожестве не могу! Сколько можно в одном и том же старье ходить! Стыдно же!

— А в чём ты меня можешь видеть? — смиренно поинтересовалась я, втайне возрадовавшись: Влад меня завтра тако-ой увидит!

Подозрительно покосившись на меня: чего, мол, вдруг такая покладистая? — Агния тоном мягче ответила:

— Август. Пока ещё тепло, я вижу тебя в белых шортах и каком-нибудь топе.

— Не слишком радикально? — засомневалась я. А сама в душе взмолилась: Агния, миленькая, уговори меня!

— При твоей фигурке нет. И вообще. Если ты меняешь свою жизнь, вместе с нею поменяться бы и самой неплохо. Чисто внешне. Теперь над тобой нет твоего... ухажёра, так что будь свободней. Смена одежды — это очень даже неплохо для профилактики твоего чувства самодостаточности.

За эти два часа в "магазинчике" — ой, а огромный — потеряться можно! — я озверела, оголодала и чувствовала внутри такую пустоту, какую, наверное, чувствуют манекены, попробуй их кто-нибудь оживить.

Безжалостная Агния, выцарапавшая из меня согласие "погулять", за два часа заставила меня буквально провести ревизию этого магазина. И попробовал бы хоть один продавец ей возразить!

В конце нашей прогулки я, с дрожащими от усталости коленями, стояла перед зеркалом и разглядывала длинноногую девицу в белых шортах и в белом топе. Это... я? Даже лицо изменилось, стало тоньше, что ли?.. И глаза стали выразительней. Вроде. Была какая-то простушка, а теперь проглядывает что-то... элегантное. Ничего себе — это я. Оказывается, мне белый цвет идёт... А я всё больше в цветастое... Хм... А я себе нравлюсь такой. И чего раньше не поддавалась уговорам сестры приодеться? Чего... Женька — вот чего. Попробуй только что-нибудь новое при нём купи, а то и просто появись перед ним в новье, он тут же: "Да-а, ты из богатеньких, можешь себе позволить..." Откуда он взял это "из богатеньких"? Из-за того, что я на него тоже тратилась?

Стоявшая рядом успокоенная и даже повеселевшая Агния, успевшая заодно и сама прибарахлиться, приподняла бровь и сказала:

— И пару браслетов.

— Не сейчас, ладно? — на этот раз всё-таки попросила я её. — Да и время вышло. Ехать пора. Нас там, небось, уже хватились.

Агния смешливо сморщила носик, и мы заторопились к выходу.

Вышла я из "магазинчика", измотанная до предела.

А уже в машине сестра преподнесла ещё один сюрприз.

— Астра, ты ведь давно с родителями не встречалась?

— Нет, а что? — жуя пирожок и запивая его соком (всё это Агния купила по дороге в буфете "магазинчика") отозвалась я.

— Значит, последних новостей не знаешь. — Сестра задумалась, а потом предупредила: — Только не пугайся заранее. Новости грандиозные, но могут обернуться пшиком. Тебе нашли жениха. — Не успела я удивиться или испугаться, а уже Агния добавила: — Мне тоже.

Некоторое время я лихорадочно давилась пирожком, пока не дожевала. Запила остатками сока и сумела спросить:

— Это как — жениха?

— Не бойся. Это жених не официальный, а потенциальный. То есть его тебе представят, вы посмотрите друг на друга, понравитесь друг другу — папа даст тебе своё благословение. Нет — так нет.

— А-а... Откуда он?

— Оба стражи. Издалека. Тоже из семей тамошних. У них там девочек не хватает. Вот и приехали свататься.

— А ты своего видела? — только и смогла выговорить я.

— Видела. Ничего себе так, — улыбнулась Агния.

Совершенно обалдевшая, никак не могла сообразить, с чего начать расспросы.

— А моего видела?

— Видела — издалека. Симпатичный такой. Спокойный очень. Тебе понравится.

— Почему?

— После этого, Женьки, твой жених тебе ангелом во плоти покажется.

Лицо сестры смягчилось, она даже слегка улыбнулась, глядя вперёд, на дорогу. А я, ошеломлённая навалившимися событиями, уставилась на панель машины, пытаясь собрать мысли в кучку. Но мысли разлетались, и неизвестно, какую из них первую ловить за хвост. Поймала. А ведь любопытно! Ну, посмотреть на жениха.

— Агния, а как?.. Ну...

— Если с камнями всё будет нормально и больше никаких происшествий, то через три дня в резиденции деда будет вечеринка для своих. То есть наша семья, папин брат с семьёй, ещё несколько человек — и женихи.

Ну, что такое вечеринки для своих, я знаю. Это когда музыка, столпотворение, пахнет вкусными пирожными — и надо всем этим зычный голос деда. Ведь свои — это все семьи городской стражи.

— А ты уже разговаривала со своим?

— Да. Перемолвились немного.

Агния снова улыбнулась. Я усмехнулась, глядя на неё. Жених ей точно понравился. Вон какая довольная. Я знала, что у сестры было несколько романов на стороне. Не совсем удачных. Человек, с которым она впервые сблизилась, испугался, когда узнал, кто она. Пришлось стирать ему память. Потом она, как и я, влюбилась в одного из друзей Алексиса. Но с ним долгих отношений не получилось. Всё так же морща носик, сестра сказала: "Ветреный". Алексис даже обиделся, когда узнал, что она сама отказала его другу. Тот, правда, тоже настаивал недолго. Ещё один из "ветреных" бросил её саму...

— Ты чего нос повесила?

— Да так...

Мысли повернули в другое русло.

Влад. Мне хотелось очаровать его. И что теперь? Надо присматриваться к предполагаемому жениху? Сбегать, что ли, сегодня в отцовский дом? Обычно я там появляюсь втихомолку, чтобы никто не заметил. Но сегодня можно появиться и так. Типа, соскучилась, давно не видела родных. Может, нечаянно и встречусь с претендентом.

— Не надо, — спокойно сказала Агния.

— Чего не надо?

— Сегодня возвращаться.

— Откуда ты знаешь? — удивилась я.

— Да у тебя всё на мордашке написано! — засмеялась сестра. — Только ты всё равно не приходи сегодня. Твой жених ходит по городу вместе с отцом. Знакомится с местами источников. У них маломощные. Он и набирает в талисманы для своих семей.

— А зачем набирать? — не поняла я. — У них своих уходящих в тени нет?

— Нет.

Да, для семей, у которых нет уходящих в тени, это проблема. Из некоторых городов к нам то и дело приходят через теневые порталы набрать силы из источников. Я даже представить не могла, что могут быть семьи, в которых нет таких, как я.

— Приехали, — сказала Агния.

Мы вышли из машины. Стоящая рядом с драматическим театром "аварийка" ясно указывала, что бригада ещё не уехала. Так что мы подошли поближе. Алексис разговаривал с одним из "электриков". При виде нас тот кивнул, здороваясь.

— Что? — спросила Агния.

— Грабёж, — сказал брат задумчиво. — Из источника вытянули немало силы. И забрали камень. Другое дело, знает ли грабитель, что это за камень. Он может думать, что это просто мусор. Или в качестве сувенира захватить.

Через секунды стало ясно, что грабитель не думал о камне как о мусоре.

Агния схватилась за свой мобильник. Выслушала и сказала нам:

— Источник силы около старого моста. Камень исчез.

И все посмотрели на меня.

— Попробуешь? — спросил Алексис.

Иногда можно добраться до потерявшегося предмета, если представить тень от него. Я прикинула возможность найти маленький камешек и сказала:

— Нужно тихое, незаметное место. Чтобы сделать попытку пройти по тени. Но не гарантирую.

4.

— Тогда марш в машину, — велела Агния. — Едем ко мне. — И, уже обратившись к "электрику", спросила: — Наше присутствие необходимо?

— Нет, Агния, можете ехать, — улыбнулся тот.

Но сразу заняться камнями нам всё-таки не довелось. Только я села на заднее сиденье, только Алексис последним закрыл за собой дверцу, подсев к сестре, как запел её мобильник. Агния, приглядываясь к экрану, удивлённо прошептала:

— Незнакомый номер. Может, ошиблись?

И стала слушать. Причём её лицо всё больше и больше вытягивалось. Наконец, сунула телефон в карман. Даже Алексис промолчал, хотя смотрел на неё насторожённо: очень уж её лицо стало жёстким. Но и она молчала слишком долго, словно забыв, что мы рядом и должны немедленно ехать на её городскую квартиру. Я младшая — с моего любопытства спрос небольшой. Так что я спросила напрямую:

— Агния, что?

Что-то мягкое промелькнуло в лице обернувшегося Алексиса. Кажется, за вопрос благодарность. Агния же очнулась от своего странного ступора и хмуро сказала:

— С камнями придётся подождать. Отец пропал. Позвонил Игнат — твой жених, Астра, — взглянула она на меня. — Помнишь — я говорила, что отец показывает ему город? Игнат сказал, что отец попросил его посидеть на скамейке возле супермаркета, рядом с кинотеатром "Мир", а сам зашёл в подъезд жилого дома. Прошёл час, прежде чем Игнат решился позвонить мне.

— Час?! — ахнула я, вспомнив, что следующий источник находится именно в подвале того самого жилого дома, куда зашёл отец. А секунды спустя дошло, что сказала Агния о женихе. Но пока этот Игнат для меня — всего лишь прозвучавшее имя. Происшествие с отцом взволновало больше.

В машине заметно потеплело, а секунды спустя стало вообще трудно дышать горячим воздухом, несмотря на открытые окна, воздухом: Агния еле сдерживала себя. Я притихла. Сестра иногда непредсказуема. Не знаешь, что в следующий раз может заставить её вспыхнуть. В прямом смысле слова.

— Агния, успокойся, — низким, повелительным голосом сказал Алексис. — Возьми себя в руки — и поехали к "Миру".

Сестра ещё с минуту помолчала, а потом завела машину.

Мы все сидели тихо, пока она гнала по городу, не обращая внимания на дорожные указатели. Защищённые магическим экраном, мы были не видимы обычному глазу, но, честно говоря, на иных поворотах я бы хотела, чтобы нас остановили или притормозили.

Наконец, когда осталось проехать проспект к кинотеатру, Алексис заговорил:

— Ты его видела, этого Игната? Узнаешь?

— Видела. Он меня — нет. Но узнает, — мрачно сказала Агния.

— Откуда у него твой номер телефона?

— Отец ему дал все наши номера. Твой тоже есть. Ты не выключал мобильник?

— Э... Ты права, — признался Алексис, вынув свой телефон и просмотрев пропущенные звонки. — Он мне тоже звонил.

У Алексиса есть дурная привычка: когда ему хочется свободы, он отключает мобильный. Кстати, такое же есть и у меня. Но я побаиваюсь отключаться надолго. Мои способности переходить порталами теней требуются довольно часто.

Я вздохнула. Как ни странно, Агния услышала.

— Астра, если не хочешь пока подходить к нему, сиди в машине.

— Придумали тоже — сватовство устраивать, — проворчал себе под нос Алексис.

Агния хмыкнула. А я снова вздохнула. Но вздыхала уже по инерции. Теперь одновременно с тревогой за отца меня беспокоило, что я сейчас увижу человека, которому... Ну, "предзназначена" — не скажешь, но который считается моим женихом.

Агния лихо завернула в переулок, ведущий во дворы вокруг кинотеатра. Машина ткнулась в кусты, нависшие над краем дороги.

— Вон он, на скамейке сидит. — Она обернулась ко мне, заботливо спросила: — Познакомить или пока не стоит?

Я поняла её: можно представить меня как Астру, но можно представить и в качестве родственника, не упоминая моего имени, — в качестве безымянного сотрудника магической стражи. Мелькнуло, что второе лучше: всё равно я тёмненькая, так что...

— Вообще ничего не говори, — предложила я. — Спросит имя — скажешь. Нет? Ну и ладно. Переживу. Пошли. Времени у нас...

Брат с сестрой зашагали впереди — я держалась за ними, стараясь не слишком привлекать к себе внимания. Мы быстро подошли к скамейке под липой, между жилым домом и кинотеатром. Сидящий на ней человек, время от времени посматривавший вокруг, понял, что высокие парень и девушка, а также спешащая за ними девушка поменьше идут именно к нему. Он поднялся. И у меня перехватило дыхание. Более красивого человека я ещё никогда в жизни не видела!

Тоже высокий, как мои брат с сестрой, но широкоплечий. Тоже светловолосый, но как-то по-тёплому — пшенично, а не бело-пепельный, как они. Лицо слегка скуластое, глаза — синие-синие, как чистое небо на рассвете! Его напряжённые губы, едва он завидел подходящих и понял, что мы — к нему, изогнулись в такой чарующей улыбке облегчения, что я затаилась от восторга, позабыв обо всех своих тревогах. Ох и взгляд у него — тёплый, притягивающий сразу и беспрекословно. И одет парень не так, как брат с сестрой — довольно привычно городскому глазу, а в какие-то мягкие, шоколадного цвета штаны и бежевую рубашку, с коротким рукавом и с еле заметной вышивкой по вороту. Даже обувь необычная — сандалии из ремешков.

На ходу Алексис слегка повернулся, чтобы я слышала, и бросил:

— Не поддавайся. Он использует магию притягательности. Так знакомиться легче.

Я не сразу сообразила, что он имеет в виду. Но опомнилась и быстро накинула на себя защиту от воздействия. Ну и что? Менее привлекательным Игнат всё равно не стал. И я пряталась за спинами брата и сестры и, снова ошалевшая, выглядывала из-за них со всё ещё ужасающей меня мыслью: этот поразительно красивый человек — мой жених?

Правда, эйфория прошла быстро, когда я заметила, что Игнат сам прибалдел — от Агнии. Он этого почти не показал — хорошо держал себя в руках. Но его мгновенное короткое движение всем телом к ней я увидела отчётливо. Озадаченная, всё ещё прячась за Алексисом, я мысленно спросила себя: и как мне теперь к этому относиться? Перед глазами мягко всплыло лицо Влада — он словно улыбнулся мне. И сразу стало спокойней. Он не так красив, как этот Игнат, но рядом со Владом... уютней. Так что... Я мысленно хихикнула. Так что пусть со всем этим разбирается Агния! А я буду любоваться Игнатом, как картинкой... Как ни странно, последняя мысль меня здорово успокоила. Только заставила под конец снисходительно попенять самой себе: не слишком ли я легкомысленна? Или до сих пор ещё ребёнок — с такой-то опёкой, как Агния и Алексис?

Здесь, под липами, оказалось тепло и спокойно. Как раз для хороших переговоров. Правда, пару раз взглянув на небо, я подумала, не попросить ли Алексиса жёстче держать себя в руках: вместо облаков, наверху сгущались тёмно-синие тучи. Он-то смог успокоить Агнию в машине, а сам?.. Вспомнив об отце, тем не менее, я тоже снова принялась думать только о том, что могло с ним произойти.

Когда мы остановились перед вставшим Игнатом, брат представил всех:

— Алексис, Агния... — И запнулся.

Игнат меня сумел удивить. Он поднял бровь, разглядев меня за спинами старших, и после вынужденной паузы приветливо сказал:

— И Астра.

Попытавшись сохранить деловой вид, я всё-таки не выдержала и улыбнулась ему. И кивнула:

— Здравствуйте, Игнат.

— Не возражаете — на "ты"? — спросил он и, предложив мне руку, буквально вытащил меня из-за спин брата и сестры, после чего, взяв под локотки, вежливо усадил на скамейку. Сам — сел рядом, выждав, пока сядет Агния.

Смутившись от его слегка старомодной церемонности, присел и Алексис.

— Расскажите, что произошло, — ровным голосом попросила сестра.

Сразу серьёзный, Игнат вздохнул:

— Добавить к тому, что я уже сказал, наверное, не смогу. Ваш отец привёз меня сюда, когда показывал источники. Но, когда мы подошли к этому дому, он вдруг забеспокоился и предложил мне посидеть некоторое время здесь. А сам ушёл. Не дождавшись его, я начал звонить по всем данным номерам — города, увы, не знаю. Всё.

— Астра, проверишь? — спросила Агния.

Я огляделась. Площадь перед кинотеатром, переулочные дороги по его сторонам, пространство перед жилым домом, в подвалах которого, возможно, что-то произошло с отцом, — всё слишком открыто. Было бы солнце — ещё ничего: отошла бы прямо за скамейку и, спрятанная сидящими на ней, быстро шагнула бы в тень.

Но Алексиса, когда он сильно взволнован, успокоить трудно. Он может успокоиться внешне. Но внутреннее его состояние всё равно отразится на плачевном, мягко говоря, состоянии неба. И здесь свечами уже не обойдёшься. Попробуй-ка зажечь свечку под проливным дождём.

Словно поняв, о чём я думаю, брат виновато опустил глаза.

— Мне нужен, как минимум, подъезд, — прикинув все возможности, сказала я. — Но здесь они все с домофонами.

— Алексис откроет, — нетерпеливо сказала Агния. — Игнат, ты подождёшь?

— Э... Не впервые меня сегодня просят подождать, — улыбнувшись, сказал парень. — Поэтому простите, но... Можно с вами? Мне интересно, что именно хочет проверить Астра и как именно.

— Ничего интересного! — беспечно и счастливая от его хотя бы делового внимания сказала я. — Просто зайду в подвал и выйду. Не забыть бы свечи и мобильник.

В общем, когда Игнат пошёл за нами, никто возражать не стал.

У первого же подъезда вперёд прошёл Алексис и оглянулся. Несмотря на четыре часа дня, происходящему на улице можно было дать и восемь вечера. Так низко опустились тучи, а поднявшийся ветер азартно гонял по асфальту редкие пока тополиные листья и мелкий мусор.

Но брат оглянулся не на предгрозовую темь — на машину, стоящую неподалёку от подъезда. Проследив направление его взгляда, я узнала — папина. Пустая и одинокая — впечатление одиночества, конечно, оттого что неизвестно, где её хозяин.

По лицу брата прошла судорога. Нависшие над городом тяжёлые тучи прорезала остро разлапистая молния. На мгновения вокруг воцарилось странное, призрачно-голубоватое пространство. Чуть позже громыхнуло так, что под ногами земля ощутимо откликнулась дрожью. И сразу взвыли все противугонки на машинах.

В доме, в котором из-за надвинувшейся предгрозовой тьмы многие включили свет, мягко жёлтые окна — все одновременно — померкли. А подъездная дверь, до сих пор плотно примыкавшая к косяку, медленно и совсем чуть-чуть отошла от него.

Игнат, стоявший за спиной Алексиса, уважительно прошептал:

— Впечатляет.

Брат хмуро покосился на него и распахнул дверь перед нами.

Вчетвером мы ввалились в подъезд. На нижней площадке, довольно широкой и сумрачной (единственное окно наверху, над дверью), никого. Я быстро зажгла свечу и, передав вторую, тоже зажжённую, Агнии, замерла, припоминая местоположение здешнего источника. Секунды — и я шагнула в сторону, в тень Алексиса, предусмотрительно вставшего в свет перед сестрой.

Источник находился чуть в стороне от дома. Сразу за кладкой. Стража обычно добирается до него через подвал. Там есть невидимый люк, защищённый магией от обычных человеческих глаз. Но пробираться через него тяжело. А на двери в подвал висит замок, который не под силу открыть Алексису. Обычный замок потому что. Вызывать стражу — долго. Поэтому и решились послать меня. Итак, я увидела кладку стены и на всякий случай постаралась встать близко к ней — спиной.

Привычный промельк тьмы перед глазами — переход через портал.

Снова тёплое пламя свечи.

Перешла. Здесь темно и тихо. Глубоко под землёй. Звуки с улицы не проходят.

Одного взгляда хватило: тот же колодезный сруб, отсутствие информационного камня — и...

— Папа!

Я бросилась к телу, безвольно лежащему, словно выбросив руки вперёд, спиной опираясь на сруб.

Свечу поставила на край сруба, не заметив, как снова обожглась упавшей на ладонь каплей воска. Пока были просто слова, что папа пропал, как-то не очень верилось, что с ним может что-то произойти. Но сейчас я сидела перед ним на корточках, собираясь с духом и умоляя всех и всё, чтобы с ним ничего страшного, кроме обморока, не оказалось бы. Даже промелькнула глупая мысль: а что, если это не папа?

Но кому, как не ему, могла принадлежать беловолосая голова?

Я задавила в себе поднимающуюся панику и осторожно попыталась перевернуть его. Поставить на ноги — вряд ли смогу, папа тяжёлый, но усадить, хотя спиной прислонив к срубу источника, можно попробовать. Остро пожалела, что не взяла с собой ни платочка, ничего.

Мобильный, оставленный возле сруба, звякнул, когда я успешно перевернула тело, то и дело придерживая бессильно падающую голову. Агния. Я ткнула громкую связь.

— Астра, что у тебя?

— Папа лежит около колодца. Без сознания, но живой. Пульс есть.

— Сможешь хоть немного определить, что с ним?

— У него на голове рана. Мне кажется, его ударили (рычание Алексиса! Представляю, какая сейчас на улице гроза беснуется!) по голове, и он упал. Агния, что делать? Я не могу привести его в сознание, чтобы вытащить!

Боюсь, в моём голосе послышались истеричные нотки на грани слёз. Если честно, мне стало страшно. Я не Дарёнка, чтобы определить, в каком папа состоянии. Я не она, чтобы суметь самостоятельно привести его в себя. А ведь человека без сознания я не смогу вывести через порталы теней!

— Успокойся, сестрёнка, — неожиданно сухо сказал Алексис. — Я сейчас...

Он ещё договаривал, когда свеча резко слетела с края сруба и, прокатившись с полметра по неровной земле, почти сразу потухла.

Слетела так, как будто в неё кто-то бросил камнем. Как будто её сбили камнем. В следующий миг в кромешной тьме я услышала смачный треск — совсем рядом. И обмерла, сообразив: кто-то безжалостно раздавил мой телефон. Втиснувшись спиной в сруб и обняв отца за плечи, чтобы не упал, я отчаянно прислушивалась к тишине. В кармане у меня зажигалка, но я боялась сделать хоть одно движение. Если телефон был в шаге от меня, значит, тот, кто его раздавил, до сих пор стоит тут же.

Еле сдерживая зачастившее дыхание, я прислушивалась и прислушивалась к тишине, но, кроме своего дыхания и бьющего в уши пульса, не слышала ничего.

Тот, сбивший свечу, всё ещё стоит рядом со мной? Или ушёл?

Темнота, более глубокая, чем та, что притихла вместе со мной в глухом пространстве. С губ рвался вопрос: "Кто здесь?" Но в душе я была уверена, что стоит мне издать хоть звук, меня стукнут так же безжалостно, как отца. Как раздавили свечу — зная, что именно она даёт мне шанс выйти отсюда.

Но плач пробился. И вскоре я затряслась не только из-за плача, но и от ужаса, что не могу остановить его; что тот, который в шаге от меня, сможет сориентироваться в темноте и ударить меня. Почему-то я была уверена, что он похож на Женьку. И что, если ударит, то ногой. Совершенно потерянная, я могла то и дело вдыхать воздух, чтобы хоть секунды не дышать и не плакать, давая ориентир для страшного незнакомца.

И в одну из таких пауз я, с похолодевшим сердцем, услышала короткое сопение. Это был такой тихий звук, что его можно было услышать именно в полной тишине. И этот звук я узнала: человек не просто дышал тяжело. Нет, этот звук обозначал эмоцию: невидимка презрительно хмыкнул.

А через мгновение я вскрикнула от боли: что-то множественное упало мне на ноги, рассекая кожу быстро-быстро. Будто заработала машина со множеством лезвий. От неожиданности и дикой боли я инстинктивно дёрнула ноги к себе и закричала уже в полный голос. Но это дёрганое движение оказалось страшней, вызвав болевой шквал, более острый, чем предыдущий. Как будто лезвия соскользнули с коленей к стопам.

Сначала задавленные было, слёзы рванули сразу. Ноги горели и быстро увлажнялись бегущей кровью. Но одного прикосновения к собственной крови оказалось достаточным, чтобы я неуклюже и тяжело поднялась. В груди горела уже только злоба.

Почему-то стало понятным, что невидимка ушёл. Подземелье со срубом чувствительно опустело. Боль, сжигающая меня, меня же и подняла. Я уверенно вытащила из карманов юбки зажигалку и чиркнула ею. Да, здесь пусто. Никого, кроме меня и папы.

Стараясь не смотреть на папу и на свои ноги, по которым щекочуще и жгуче бежала кровь, я огляделась. Зарёванная, сопливая, я постепенно зверела. Меня? В этом колодце?! Никто не похоронит! Снова опустила зажигалку на край сруба. Точно знаю: теперь тот, невидимка, думает, что уел меня! Потому и ушёл спокойно. А вот фиг тебе!

Всхлипывая и втягивая воздух насморочным носом, я перегнулась через край колодца, опустилась на него полностью животом. Источник мягко покачивался — привычно сильный и упругий. Я сунула в него руки по плечи. И вдохнула, открывшись.

Никогда бы не осмелилась сделать такое. Не появись этот кровожадный невидимка, я бы сидела рядом с папой и ждала бы, когда приедут "электрики". Но этот (чуть не сорвалось словечко похлеще!) заставил меня действовать.

С детства нам вбивали, что нельзя использовать источник силы больше необходимого, которое мы должны ощущать сами. И мы в самом деле чувствовали определённую норму того, что брали. Но теперь... Я захлебнулась в силе, которая рванула с кончиков моих пальцев в меня, распирая и заставляя чувствовать себя громадной и всемогущей. Громко всасывая её сквозь зубы, впитывая всеми порами, я думала только о том, что никогда ещё не была такой злой. Вынудили.

Оторвавшись от источника, встала. Порезы на ногах всё ещё кровоточили. Но это пройдёт когда-нибудь. Сейчас не до того. Могу стоять — и пока хватит для задуманного.

Сейчас главное — другое. Я набрала силы, чтобы поднять папу. И теперь я нагнулась к телу, которое только что с трудом ворочала. И с трудом же, но сумела поднять его на ноги. Взгромоздила, прислонив — словно заставив сесть на край колодца. Придерживая одной рукой его тело — схватившись за собранную на его груди рубаху, я взяла зажигалку и, потянувшись через бессознательное тело, отодвинула её. Вздрагивающая тень отца оказалась за мной... Только сейчас поняла, что до сих пор всхлипываю. Но ненависть к тому, кто оказался беспощадным ко мне, слабой, не проходила.

— Папа, тебе придётся потерпеть...

Глубоко вздохнув, я повалила тяжёлое тело отца на себя, одновременно шагнув в его тень...

... И оттолкнула его от себя — на диван. Он упал неуклюже, и я успела снова схватить его за грудки, чтобы не стукнулся головой. И обвела шальными, плохо понимающими глазами, где именно я оказалась.

Да, я загадывала это место и видела его перед глазами, когда на подламывающихся ногах шагала в тень. Но сейчас, когда проделала всё это, поверить не могла, что я всё-таки очутилась в собственной городской квартире, в гостиной комнате, которая одновременно является и спальней, и деловым кабинетом. Да ещё привела сюда папу. Притащила.

Оглянулась на равномерный грохот, который был настолько скучным, что на него и внимания-то обращать не хотелось. Вон оно что... За окнами свирепеет гроза. Дождь не идёт — колотит по стёклам. И, кажется, это уже не только дождь. Блин, если град выбьет мне стёкла из окон, Алексиса прибью!

А тело папы, кстати, начинало съезжать. Гудящими от напряжения руками я затащила его полностью на диван, потом постояла немного рядом, поражаясь: я это сделала?! Потом поплелась на кухню, тяжело переступая ногами. Здесь у меня стационарный телефон. Подошла в темноте к столу. Свет включать боюсь. А вдруг тот страшный неваидимка знает, где я живу? По свету в окнах сразу сообразит, что я дома.

Набрала номер Агнии.

— Агния... — шёпотом.

— Астра!! — Где-то в стороне раздался крик Алексиса: "Это Астра?! Где она?!"

— Я дома. С папой. — И тут я сломалась. — Агния, приезжа-ай!.. Мне пло-охо!

Судорожно бросила трубку, глупо боясь, что через провода обычного телефона до меня доберётся невидимка из подвала. И всласть разревелась, чувствуя, как, засыхая, твердеет кровь на исполосованных ногах.

5.

Одна мысль торчала в мозгах насмешливо-безжалостной занозой: белые шорты хотела поносить?

Пока отмывала отцу кровь с головы, пока дезинфицировала ему рану, пока пыталась переложить его удобней...

Потом заноза стала болеть меньше. Это когда я присела на краешек дивана, рядом с папой, и взялась за его руку. Да, неродной. Но до моего восемнадцатилетия он ни разу не заикнулся об этом, пусть иногда я и чувствовала странную холодность, сдержанность с его стороны. Но и к брату с сестрой, к своим детям, он иной раз относился довольно жёстко. Ну, с ними-то понятно — оба стихийники: только заплачь малышка Агния — вокруг немедленно вспыхивал огонь; не дай Бог обидеть маленького Алексиса — и на дворе бушевала непогода. Вот и приходилось держать обоих в ежовых рукавицах. Я-то что? Я-то росла спокойной. Магии в крови нет. Меня только обучали ей.

Хорошо хоть сейчас, с высоты лет, можно понять папино терпение. Если взять хоть мой характер посмотреть, я ведь тоже была не из идеальных детей. Всякое могла отчебучить.

В комнате посветлело. Кажется, Алексис более-менее успокоился.

Нечаянно перевела взгляд с отцовской руки на свои колени.

Пришлось встать.

И снова та же мысль: ну и как тебе при таких ножках будут белые шортики?

Юбка от коленей вниз излохмачена в длинные и короткие лохмушки. Некоторые, на которых засохла кровь, жёстко царапают сплошные раны кожи на ногах. Как только встала — прочувствовала, как отяжелела юбка от впитавшейся в неё крови. Медленно, по нарастающей ноги наполнялись жгучей болью. Она становилась ещё и резкой, едва я пыталась двигаться.

У меня несколько минут до появления гостей. Надо бы переодеться и немного обработать собственные порезы. Странно, что вообще кровью не истекла.

В ванной комнате, недолго думая, переоделась в домашний халат, а потом, в самой ванне, сев на угол, со стоном и шипением сквозь зубы принялась обливать ноги еле тёпленькой водой. Стекающая, она немедленно окрашивалась в неравномерно розовый цвет, а я продолжала думать.

Какое там — белые шорты. Теперь — только джинсы.

Но есть ещё одно, над чем хотелось бы подумать.

Шорты, джинсы, украденные информационные камни, даже не пришедший в себя отец, даже собственные раны — всё это мелочь.

Важнее то, что происходит со мной. Я не понимала пока — что. Но интуитивно чувствовала: той Астры, бывшей до сегодняшнего вечера, уже нет. Виной ли тому навалившиеся события, или поток силы, который я от отчаяния и злобы на свою беспомощность позвала и которой захлёбывалась, пытаясь набрать столько, чтобы суметь помочь папе, — этого я не знаю. Я знаю лишь, что изменилась окончательно и бесповоротно, как бы героически глупо это ни звучало.

Или я только так думаю. Ну, что изменилась.

Прислонившись к стене, продолжая направлять струю из душа на ноги, я потихоньку впала в странное равнодушие... Я слышала, как грохнула входная дверь, но не среагировала. Стороной как-то прошла мысль, что у брата и сестры есть ключи от моей квартиры. Наверное, это они. Но ни встать, ни позвать — никакой мысли. Тоже мельком отметила, что рука с душем уже не поливает ноги, а повисла. И душ вот-вот выпадет из пальцев. И — тоже всё равно.

Свежий ветер ворвался в ванную комнату вместе с распахнутой дверью, вместе с вбежавшим ко мне человеком. Он отобрал у меня душ, выключил воду и, что-то ласково шепча, поднял меня на руки. Я уткнулась в грудь Алексису, расслабилась и дремотно думала, что теперь, когда брат здесь, всё будет хорошо... А потом — как сон, который хочется забыть. Слишком много возни вокруг меня.

В моём доме — народу... Однокомнатная квартирка сразу тесная-тесная! Это мне так кажется, потому что все мелькают, и я никак не могу сосредоточиться. Вижу Агнию, вижу Алексиса. Лежу на диване, куда положил меня брат...

... И прихожу в себя от тихого голоса Агнии:

— Не верю, что она это сделала.

— Что? — просипела я. И обозлилась, прокашлялась, сказала громче: — Что я сделала?

Диван прогнулся под чьим-то тяжёлым телом. Большая ладонь погладила меня по волосам. Папа. Папа? Погладил меня по голове?!

Я попыталась встать. Но меня решительно вернули в лежачее положение.

— Лежи, Асенька, лежи. Как ты себя чувствуешь?

Чему мне удивляться больше? Тому, что папа спрашиваешь, как я себя чувствую, или тому, что вокруг моей персоны носятся все озабоченные?

— Единственная ненормальность — это то, что мне хочется сесть, а приходится лежать, — проворчала я.

— Астра, девочка, расскажи, что именно произошло в подземелье, когда ты пришла за мной, — попросил отец. А я смотрела на него, еле удерживаясь от улыбки: такого большого — и перетащить к себе через тени? И ведь смогла! Нечего — не верить!.. Рассказала коротко, ответила на вопросы и снова завозилась, стараясь хотя бы сесть.

Отец улыбнулся и сам помог мне. Опа... Это когда они успели мне ноги перевязать? И боли почти нет. Кто это сделал? Брат с сестрой не очень любят заниматься целительской практикой. Машинально оглядела комнату и наткнулась на ласковый взгляд синих глаз. Игнат стоял у двери в комнату, вытирая руки полотенцем, — и кивнул.

— Как ноги?

— Спасибо, — машинально ответила я и вдруг сообразила: это он занимался целительством! Так он целитель? Спросить вслух?

— Я немного поработал с твоими ногами, — объяснил он сам, словно в ответ на невысказанный вопрос. — У меня есть небольшие навыки в целительстве. Надеюсь, кожа заживёт быстро... И, Астра, позволь высказать своё восхищение! Я ещё никогда не видел, чтобы уходящий в тени так легко использовал свои способности.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Игнат, а кто ты? Как маг?

Игнат немного замялся, да и остальные в комнате запереглядывались немного смущённо. Но парень вроде как ещё и усмехнулся, а потом сказал:

— Я из Харонов.

Я смотрела на него во все глаза, пока до меня доходило то, что он сказал. Этот синеглазый красавец Игнат — из Харонов? Из тех, кто провожает в мир иной мертвецов, которые по каким-то причинам не могут уйти сам? Ничего себе — у меня жених... Краем глаза заметила, как задумчиво смотрит на него Агния. Любопытно, а кто её жених в качестве мага?

— Понятно, почему ты занимаешься целительством, — сказала я, чтобы смягчить перед ним свою ошарашенность, которую он наверняка почувствовал. — Спасибо ещё раз. Боли почти не ощущаю. У тебя здорово получилось.

— Но пока лучше не подниматься, — с заметным облегчением сказал он. — А ещё лучше поспать, чтобы набраться сил.

— Я останусь с тобой, — заявил Алексис. — Прослежу, чтобы ты спала спокойно.

— Не надо, — насупилась я. — Отлежусь — завтра всё будет в порядке. Игнат, подтверди. — И улыбнулась ему заговорщицки, стараясь загладить некоторую неловкость после своего вопроса о том, кто он. Он откликнулся сразу.

— Подтверждаю, — серьёзно сказал он. — Возможно, это воздействие источника, возможно — твои собственные силы, но заживление идёт быстро. Могут остаться полоски на ногах. Увы...

— Полоски? — не сразу сообразила я. И покраснела. У меня ноги загорелые, что он и разглядел, пока лечил порезы на них.

— Ладно-ладно, — заторопился отец. — Мы поедем домой. Астра, ты и в самом деле отдыхай, а мы попробуем разобраться, что произошло с камнями. Учти, защиту твоей квартире мы сделали довольно сильную, так что можешь не беспокоиться насчёт безопасности. Игнат оставил на кухне успокоительный чай, не забудь выпить перед сном.

О том, что произошло с ним самим, он и не заикнулся. В этом — он весь. Главное — дело. Но я успела всё-таки позвать, прежде чем они ушли из моей квартиры:

— Алексис! — И, когда брат подошёл ближе, а остальные уже поневоле вышли, я спросила: — Сколько камней пропало?

— Сообразила, да? — невесело вздохнул брат. — Уже пять. Мы вызвали всех, чтобы сидели рядом с местами источников, но без тебя тяжело. Источники — ладно. Камни вот — на вес золота. Сама понимаешь. Астра, если откровенно: очень тяжело с ногами?

Я сползла на пол, сделала пару шагов.

— Не сказать, чтобы очень больно, но всё ещё ощущается.

— До завтра справишься? Или перейдёшь лечиться к Дарёнке? Отец хочет, чтобы ты прошла по всем местам силы и вынесла оттуда камни.

— Думаю — к утру буду готова. Иди-иди. Пока.

— Пока, Астра.

Он ушёл последним и закрыл за собой дверь, а я застыла, всё ещё сидя на диване и покусывая губы. Когда Игнат уходил, он старался незаметно держаться за спиной Агнии. И она пару раз на него взглянула как-то так... Неопределённо. Как будто... Как будто — что?.. И странно, что я начала замечать такие вещи.

Отец, кстати, ничего не сказал о том, что я безгранично использовала источник. Почему? В другой ситуации он бы сделал мне резкое замечание и придумал бы какое-нибудь наказание. Учебное, конечно. Типа — выучить что-нибудь из других разделов магии, что не относится к моей прямой специализации. А здесь промолчал. Из-за того что пришлось спасать его? Вряд ли. Он на личное внимания не обращает.

Господи, о скольком надо подумать!

Не хочу. Буду спать. А завтра... будет завтра!

Ну, и уснула.

А утро преподнесло такие сюрпризы!

Сюрприз первый. Стоя на кухне, я вынимала одну за другой спички из коробка и озадаченно смотрела, как мгновенно вспыхивают коричневые головки, едва только я успевала подумать об огне.

Моё несколько ошарашенное наблюдение прервал звонок на мобильный. Сюрприз второй. Звонил папа — предупредить, что поднятые по тревоге "электрики" без моего участия, по привычным им ходам проникли во все подземелья, к источникам силы, и забрали последние информационные камни. Источники остались без наблюдения — до тех пор, пока не найдут похитителя пяти камней. После чего папа поинтересовался моим самочувствием и поспешно распрощался.

Вспыхнула очередная спичка в моих пальцах.

За время папиного звонка я успела лишь сказать: "Привет, папа!" и "Всё хорошо, папа!" Озабоченный ЧП, папа, кажется, ничего не заметил.

Итак, первый сюрприз: всё, чем до сих пор из магических знаний мне забивали голову (и я твёрдо была убеждена — пустая трата времени и мозгов), теперь вдруг оказалось понятным и легко воспроизводимым. Ну, например, та же спичка, который теперь необязательно чиркать по коробку.

Это очень... любопытное ощущение. Близкое к убеждённости: вон, на стене, выключатель. Нужно подойти и включить. И будет светло. Или вот кран. Ты точно знаешь, что к нему надо подойти и покрутить рукоятку, после чего из крана польётся вода. И вот ты смотришь на спичку, как смотришь на выключатель или на кран. И она горит.

Я чувствовала себя счастливым дикарём, который вдруг обнаружил, что умеет легко пользоваться всеми благами цивилизации.

Откуда что взялось? Неужели всему виной — переполненность силой из источника? Если это так, то пока лучше скрыть свои возможности. Тем более что неплохо бы сначала проверить их все на практике.

И первое, что я сделала, уверившись, что в самом деле обладаю умениями универсального мага, это сотворила завесу для того, кто мог бы разглядеть моё странное преображение из слабенького мага в мага-универсала. Покрутившись у зеркала и попытавшись разглядеть, не видно ли следов внезапно прорезавшихся умений, я радостно засмеялась. Здорово! Мне это нравится!

Следующее, что я сделала, это попыталась привести в порядок свои ноги. Получилось не вполне. Рубцы от порезов затянулись, но белые линии, как предупреждал Игнат, остались. Целительством я занималась мало, так что приёмов, убирающих рубцы, не знала. Придётся взяться за книги всерьёз.

Теперь мне страшно захотелось...

Нет. Решила не спешить. Выпила чашечку сваренного кофе, съела сладкий сырок. О-очень старалась думать только о вкусе съеденного. Я старалась! И — не выдержала! Утро теперь свободное! Никто не должен меня хватиться! Значит, есть время на личные дела!

Быстро влезла в джинсы, нырнула в белый, только вчера купленный топ, лихорадочно пихнула ноги в купленные вчера же белые кожаные шлёпки (Агния настояла — к белым шортам! Спасибо ей!), схватила сумку, тёмные очки и прямо на кухне шагнула в собственную тень!

По-моему, порога тьмы я даже не заметила. Зато крашенные синей краской доски пляжной раздевалки перед глазами появились мгновенно. Я осторожно высунулась посмотреть на берег. Господи, я даже не представляла, как соскучилась! Как мне хочется хоть издали увидеть Влада! Пусть и не подходя к нему!.. Обидно... Эх, ножки, мои ножки... Как не вовремя вы попали в историю!.. А так хочется быть красивой рядом с таким, как Влад!

Он сидел на том же месте, в окружении своих шести парней. Девушки были, но той дамочки, с формами, я нигде не разглядела.

Понаблюдав немного, я не удержалась от улыбки. Время от времени Влад оборачивался посмотреть в сторону входа на пляж. Ждал меня.

Со вздохом, я осторожно юркнула за раздевалку и перешла дорогу наверху. Прошла песок с такими же раздевалками для тех, кто не хочет купаться, но не откажется позагорать, и присела на скамейке одного из "грибков". Хоть побыть рядом с Владом, зная, что он там и ждёт меня. Ой, как глупо получилось... Но не сидеть же с ними там, будучи в джинсах, когда все раздеты. И ведь не объяснить, почему только вчера приходила позагорать, а сегодня боюсь обнажить ноги.

Я прислонилась к тёплому деревянному брусу, державшему "грибок", и закрыла глаза. Может, придумать что-нибудь такое, отчего он захотел бы погулять со мной по городу? Но что? При виде меня его первой и естественной реакцией наверняка станет предложение искупаться. Или позагорать. В общем — то, из-за чего люди и ходят на пляж.

— Почему здесь? — тихо, чуть смеясь, спросили совсем рядом.

Вздрогнув и обернувшись, я увидела перед собой Влада, одетого только в брюки. Ох ты ж, какое красивое у него тело всё-таки!.. Как он умудрился так бесшумно подойти?!

— Ой... Привет.

— Привет. Так почему ты здесь, а не внизу? — садясь рядом со мной на скамейку, спросил он и протянул мне мороженое. На мой удивлённый взгляд он объяснил: — Захотелось мороженого, подошёл к ящику с мороженым и увидел тебя. Ну так что? Что случилось? Почему ты не пошла вниз, к берегу?

— Понимаешь, Влад... — Слова застряли в напрягшемся горле. Я сглотнула комок и постаралась безмятежно сказать: — Я очень неловкая. Вечером взяла и упала — на ногах царапины. Вот и... — И я осторожно приподняла край одной из штанин, чтобы показать ему часть ноги. Вроде показала немного, да и в основном зажило всё, но Влад удивлённо засвистел при виде белых полос. Я быстро подёрнула штанины и пожала плечами. — Я же сказала — неуклюжая.

— Больно было? — сочувственно спросил он.

— Нет, не очень, — расцвела я.

— Тогда сделаем так. Ты не торопишься?

— Нет, — ответила я, слизывая с мороженого подтаявшую часть.

Он вдруг улыбнулся, глядя на меня.

— Тогда дождись меня. Погуляем вместе. Или ты не согласна на такой вариант?

— Согласна! — обрадовалась я. А потом угасла. — А твои друзья?

— А что — друзья? Останутся на пляже, — даже удивился он.

Пока он уходил к друзьям, чтобы одеться для прогулки, я доедала мороженое и всё раздумывала: почему он так рад? Кто я такая ему? Недавно только была с другим. Его ребята отбили меня у этого другого... А вдруг... А вдруг он думает, что я легкодоступная? Но вчера он обращался со мной уважительно.

Мороженое стекло на кисть, и я машинально облизала его. Всё ещё держа кисть у рта, я подняла глаза и замерла. Влад стоял рядом и пристально смотрел на мою руку. Когда он снова успел так бесшумно подкрасться? Потом, ни слова не говоря, снова присел рядом со мной, тесно — бедро к бедру, и решительно подтянул мою руку с мороженым к себе. От неожиданности я расслабила руку и, раскрыв рот, смотрела, как он слизывает с моего мороженого капли — глядя мне в глаза и слегка улыбаясь.

— Слабо... — прошептал он. — Слабо со мной доесть его?

— Как это? — от неожиданности тоже шёпотом спросила я.

— Ты — со своей стороны...

Что это он задумал? Ничего не поняла. Но стало интересно. И что — со своей стороны? Наперегонки, что ли? Ну, попробую — и что?

Я потянулась к мороженому, которое теперь оказалось в плену двух рук — моей и Влада. И слизнула с его поверхности. Мы чуть не стукнулись носами! Потому что в это же мгновение он одновременно со мной потянулся к холодной белой сладости! Только голову чуть склонил!

Поверх мороженого пахнуло холодком, когда Влад дохнул на него. Удивлённая и насмешливая, я только хотела зубами вцепиться в белое, чтобы откусить побольше — поддразнить его... И застыла: он резко отодвинул мороженое вместе с моей рукой в сторону, а его язык быстро слизнул мороженое с моих губ. Прикосновение оказалось таким неожиданным, что я только захлопала глазами. Чем этот... этот... и воспользовался! Быстро привстал, перекинул ногу так, словно оседлал скамейку. Другой, свободной рукой удерживая меня за талию, он притиснул меня к себе, продолжая мелкими движениями осторожно слизывать следы мороженого вокруг моего рта, и внезапно мягко, так, что мне не захотелось возражать, раздвинул мои губы. Холодный язык словно влился в мой рот и переплёлся с моим, тёплым. Полное впечатление, что греется от меня.

Я положила руку ему на плечо — и Влад замер, отпрянув и будто выжидая. Отпрянул — и внутри меня пустота. Не хочу пустоты... Тоже — чуть мешковато, из-за того что держал меня — перекинула ногу через скамью. Теперь мы сидели друг против друга и смотрели глаза в глаза. Его, синевато-серые, блестели — азартным блеском затаившегося, выжидающего хищника. Он медленно поднял мою руку с мороженым и склонился к нему, не сводя с меня взгляда — слизнуть. Игра становилась таинственной и увлекательной. Я осторожно положила одну ногу ему на бедро, приблизившись так, что теперь ещё движение — и сяду ему на ноги полностью. Той же рукой, что только что была на его плече, я обняла его затылок и заставила его нагнуться. Хотя какое — заставила: нагнулся он охотно. Всё. Его блестящие от мороженого губы передо мной. Слегка раскрытые... Я сглотнула и потянулась к нему. Неуверенно попробовала на вкус его нижнюю губу — и лучше бы глаз не поднимала! Подняла — и будто спустила его с поводка. Он низко зарычал — всё, игры больше нет: он просто впился в мои губы — и попробовала бы я не ответить ему! Нет, был момент, когда я испугалась — так сильно он втиснул меня в себя! Но под натиском его губ мне оставалось лишь расслабиться, потому что целовался он божественно! И властно...

Так властно, что я чувствовала себя слабой — но упоительно слабой!

... Пришла в себя и впрямь сидящей верхом на его бёдрах, подбородком на его плече. Руки мои, как обнаружилось, обнимали его под мышками, сцепившись у него за спиной. И он меня держал легко и сильно, словно добычу. И полное впечатление, что он вот-вот позволит себе последний жест, последнее движение — бросить меня на своё плечо и унести куда-нибудь далеко-далеко.

Я ткнулась носом в его шею.

— Что? — прошептал он.

— На виду у всего пляжа, — прошепала я.

— Тебя это волнует?

— Я жадная. Мне жаль, если хоть часть нашего поцелуя кто-нибудь увидит.

Он повернул голову и обхватил губами моё ухо. Я слабо ахнула.

— Мне нравится... — прошептал он, бережно держа моё ухо зубами. — Почему мне хочется тебя съесть? Ты вкусная, даже без мороженого.

Что-то горячее разлилось в моей груди после его слов: то ли счастливая волна, то ли тревога: доступная... Слишком...

Последнее всё испортило. Потому что к слову "доступная" примазалось чужое слово "командировочный". И стало так горько... Я уже не пыталась обнимать его. Но и не пришлось. Меня он держал крепко и не собирался выпускать из рук. А мне было всё равно.

6.

Влад не выказывал ни малейшего желания отпустить меня. Сделай он только намёк на движение — я бы немедленно отстранилась сама. Впечатление такое, что, пока я обнимаю его, а он — меня, ему легче думать.

Если вообще ни о чём не думать, то мне тоже было уютно в его объятиях. Тем более что я наконец пришла в себя, вспомнила, что решила быть рациональной. И захотелось побольше узнать о нём. А то ведь знакомство у нас однодневное: не спросишь в лоб о том, что мне жутко интересно.

Мысленно возблагодарив Назария за нудную долбёжку наизусть постранично, я осторожно ввела в информационное поле Влада ментальный зонд.

Для начала я хотела узнать, что именно ко мне он испытывает. Это обычно можно легко считать с поверхностного слоя поля. Благо Влад не видел моего лица, я удивлённо подняла брови. Такой сильный и уверенный на вид, а в поле такая буря! Ничего себе... Он хочет меня. Не прочь завести лёгкую интрижку. И, кажется, сам не подозревает, что его интерес на деле гораздо глубже, чем сам думает. Но. Он вынужден придерживаться каких-то рамок, потому что... Что?! Потому что ему мешает его служебное положение?!

Моё изумление можно понять: ничего себе — командировочный, который целыми днями валяется на пляже, может позволить себе не спеша побродить по городу, но...

И тут я снова наткнулась на конкретную информацию: он хочет снова подарить мне такие же тёмно-красные розы, какие мы оставили вчера в сквере!

Мм, как мне это понравилось!

Только я собралась поднять подбородок с его плеча, чтобы мурлыкнуть, а потом потереться щекой о его плечо, как мельком пришла мысль попробовать проникнуть чуть глубже в его поле: а вдруг он обо мне ещё что-нибудь интересное думает?

Эх, если бы меня ещё выдержке выучили...

Но я вздрогнула, и Влад, взявшись за мои плечи, осторожно отстранил меня от себя, чтобы заглянуть в глаза.

— Устала? Неудобно?

Растерявшись, я уставилась на него. Всё те же резкие, выразительные черты лица, всё те же внимательные синевато-серые глаза... Но как же изменилось это лицо, едва я увидела, что там, внутри — за этой маской...

Вот почему я легко забыла о розах, лепестками которых он заманил меня в сквер! Вот почему я так легко общаюсь с ним!

Если б я раньше знала, что в его поле активирована та самая магическая притягательность, которую вчера использовал Игнат, чтобы наше знакомство прошло свободней! Так, значит, Влад — тоже Страж? Почему я таких никогда не видела среди наших семей? И почему он меня не узнал как мага? Что всё это значит?

Но подарить мне розы — это его настоящее, личное желание! Или нет?

А кому он их хотел подарить? Кто я для него? Маг или просто человек?

Время снова вгонять ментальный зонд в его поле проехало. А вот вопросы принялись размножаться с огромной скоростью.

Пришлось взять себя за горло и прийти к соглашению с собой.

— А пошли погуляем? — беспечно предложила я.

— Хм... Интересное предложение, — улыбнулся он.

С его бедёр я съехала на подставленную им ладонь (ой...), после чего он меня поставил уже на ноги. Схватилась, чтобы не упасть, за его руку. Вроде как испугалась. Стараясь не думать, какая сильная у него ладошка (кхм...), я всё-таки успела увидеть, как он подавил вздох, опустив глаза.

Сначала неясное ощущение сожаления. Потом, когда усвоила информацию, — сильного сожаления. От обиды. Проглотила. Постаралась снова напялить на лицо приветливую улыбку. Хотя внутри поднималась буря.

Секунд, пока держалась за его руку, хватило, чтобы увидеть в его информационном поле слабый образ Агнии. Теперь нетрудно присовокупить к образу сестры неизвестного, впервые увиденного Стража. Второй жених. Жених сестры. Вот как... Нашёл развлекалочку. Пока время есть. Ну-ну...

— А куда пойдём? — спросил он.

— Можно сходить на залив. И недалеко, и погулять можно, — с трудом размыкая зажатые челюсти и изображая радостную улыбку, ответила я. А в воображении промелькнуло, как сбрасываю его в воду с одного из мостов залива. Жених Агнии...

Он же только улыбнулся и, чуть наклонившись надо мной, с наслаждением вдохнул, словно запоминая мой запах... Потом сбегал к своим предупредить об уходе и взять рубашку и ботинки.

Пока спускались по дороге, ведущей сразу на несколько сторон — на пристань, к заливу и на тихие улочки старого города, я привела себя в порядок: внешне успокоилась до такой степени, что могла улыбаться уже непринуждённо. И укрепила границы своего поля. Пусть думает, что я обычная — просто физически очень здоровая.

Болтая ни о чём: о погоде, о местах, — мы и в самом деле прошли почти весь залив по берегу. Больше попыток поцеловать меня он не делал. А я в редкие минуты молчания пыталась понять, что меня больше возмутило: что он не с Агнией? Что, по сути, он изменяет ей со мной? Или то, что я оказалась чем-то побочным, чем можно позабавиться — на стороне?.. В конце концов, здорово запуталась в своих чувствах — причём до такой степени, что пару раз порывалась спросить его самого об Агнии.

Ненависть рассеялась на берегу, и уже за только это одно я была благодарна умиротворяющей воде и воздушному пространству залива. Тем более чуть позже Влад усадил меня на скамейку, велев дожидаться его, а сам побежал к ближайшему павильону то ли за мороженым, то ли ещё за чем. Замкнутой на своих мыслях, мне было не до того.

Пока его не было, я мучительно раздумывала, что же теперь делать и как поступить. Он взрослый. Я — недавно вырвалась из-под опёки родных, правда, уже успела личных дел натворить. Что — между нами? Что значит в его поле странное сочетание интереса ко мне и рамок служебного положения? Считает ли он служебной обязанностью Агнию? Когда я представляла их рядом, мне казалось — более красивой пары не найти на целом свете. Что едва они окажутся рядом, он немедленно влюбится в неё. И — я, замухрышка. Я стану камнем преткновения между ними? Клином, вбитым между им и моей любимой сестрой?

Когда мне показалось, что мозги взорвутся от хаоса странных, непривычных мыслей и эмоций, он появился снова — с охапкой тёмно-красных роз, которые немедленно уложил мне на колени, да ещё принёс мне — мороженого, себе — пива.

— Почему именно тёмные розы? — спросила я, не выдержав.

— Ты пахнешь только такими, — спокойно объяснил Влад.

Сели мы близко друг к другу, но, когда он попытался обнять меня, я отодвинулась. Больше он не пытался быть ко мне поближе. Кажется, он понял, что со мной что-то не то, но приставать не стал. Мы сидели на скамейке, смотрели на воду и молчали. Честно говоря, и так сидеть было очень хорошо. Как-то легко, несмотря на всё, что только что узнала... Поглядывая время от времени на него, я видела странную улыбку, которая то и дело словно плавилась в недовольную гримасу.

Наконец я не выдержала и спросила всё-таки:

— Влад, а что за служебная командировка? Прости, если спрашиваю не о том...

— Да нет. Всё нормально, — легко ответил он, но от ответа по существу ушёл, предложив сходить на моё место работы.

Подумав, я ответила:

— Знаешь, погода не та, чтобы ходить в закрытом помещении. Здесь лучше.

Кажется, он всё-таки что-то почувствовал в моём настроении, а может, просто сам о чём-то задумался. Даже не ответил. А я продолжала мрачнеть. Честно говоря, уже хотелось сбежать от него. Вот только как уйти по-английски — чтобы он не заметил, если вокруг открытое пространство? Ни дерева, ни хорошего куста... Небольшая асфальтированная площадь, на краю которой мы сидели, была заставлена лишь скамейками. Чтобы добраться до тени, надо пройти хотя бы до кафе-павильонов.

Мне повезло. Или нет. Как на это дело посмотреть.

Сначала поднялся ветер, гоняющий по дорогам не только пыль, но и разноцветные обёртки. Затем солнце скрылось под быстро набежавшими облаками, постепенно темнеющими и густеющими до состояния дождевых туч. Стало неинтересно есть мороженое — слишком прохладно для него. И даже я не сразу сообразила, в чём дело... Пока негромко и удивлённо Влад не спросил:

— А он тут что делает?

Я посмотрела в ту же сторону — и так обрадовалась! Сначала...

Алексис!

Он шёл неотвратимо к нам — напрямую, мрачный и даже злой. Встал перед нами. Я притаилась. Сейчас ругаться будет. Только вот...

— Что происходит? — недовольно сказал Влад.

— По-моему, ты приехал из-за другого дела, — жёстко сказал брат, нависая над ним.

Влад только ухмыльнулся, по-хозяйски положив мне на плечо руку.

— Одно другому не мешает. Дело-то ещё не решено.

— Пошли, — ровно сказал мне Алексис, кивая в сторону оставшейся неподалёку машины.

— Извини, Влад, — прошептала я, ёжась из-за холодного ветра.

— Не понял, — протянул Влад, вставая вместе со мной. И вдруг резко сел, закаменев. Хотя, честно говоря, я ожидала совсем другой реакции.

Алексис жёстко взял меня за руку и повёл к машине.

Оглянувшись, я вспыхнула: Влад опустил голову, виден только выразительный рот, отчётливо ухмыляющийся. Ухмылка? Над самим собой... Когда я поняла, что он подумал, я остановилась: нет! Я не такая! Брат обернулся ко мне, дёрнув за руку.

— Астра...

Вырвав руку, я побежала впереди него к машине. Слава Богу, Агнии тут нет!

Первые капли дождя закапали по серому асфальту тёмными пятнами, выбивая серые фонтанчики пыли, застучали по поверхности машины. Я влетела на заднее сиденье, закрыла лицо: я не такая! Нет!

— Астра, ты знаешь, кто это?

Брат захлопнул за собой дверцу, сев за руль.

— Теперь знаю, — глухо из-за ладоней ответила я. — Это человек, который думает, что всё, что кричал вчера Женька, оказалось правдой. Что я шлюха.

— Это жених Агнии, — недовольно поправил он.

— Знаю, — прошептала я.

— Астра, что с тобой?

— Всё нормально, — ответила я и убрала ладони.

— Мы искали тебя и не могли найти. Агния сообразила поискать тебя по следам твоего зеркальца.

— Случилось что-то ещё? — сухо спросила я, взяв на заметку сменить маленькое зеркальце, в которое Агния однажды смотрелась, пока красила губы.

— Пока случилась только ты. Ты запала на него?

— На Влада? Да.

— Он тебе не пара.

— Почему?

— Он волк. Такому, как он, нужна волчица. Ты не такая.

— Ну да, — враждебно сказала я. — Какая из меня волчица? Я всего лишь второсортная шлюха. Ещё вчера была с одним. Потом пошла с ним. Теперь выяснилось, что у меня есть третий в запасе.

— Прекрати.

Я прекратила, но не потому, что не знала, как ответить. Меня затрясло от ненависти. Ко всей этой неразберихе. И к себе.

— Перебирайся ко мне, — велел брат.

Молча встала, вышла и села на переднее сиденье. Он обнял меня одной рукой и прислонил к себе. Вздохнул. Мы немного помолчали, глядя на моросящий дождь, явно начинающий разбег до ливня. Я со злорадством подумала, каково теперь Владу... Потом, стараясь сделать это незаметней, взглянула в окно. Редкие гуляющие бежали от внезапного дождя прятаться под далёкие тенты коммерческих палаток. Но на той скамье тёмная фигура, ссутулившись, даже не дрогнула.

Дождь понравился?

Понял ли он, что я тоже из магов?

— Ты изменилась, — нарушил молчание брат.

— Взрослею — время от времени. Ты сам успокоишься — нет? — буркнула я, поглядывая на серые струи, превратившие недавно солнечный день в ненастную хмурь.

— Беспокоишься за него?

— Не знаю. Мне хочется его убить. Но жаль, что вымокнет.

— Позвать его?

— Не пойдёт.

— С чего ты так решила?

— Ты же сам сказал — волк. Агния знает, что он постоянно на пляже?

— Знает.

— И что?

— Астра, ты ещё молода и не понимаешь... Иногда нужно поступиться чувствами, потому что этого требует жизнь.

— Для меня это только слова.

— Мне жаль. Но тебе придётся испытать это. Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты на время уехала к Дарёнке.

Я только открыла рот спросить, почему он не приплёл Игната, чтобы ещё больше надавить на мою совесть. И притихла, лихорадочно считывая с брата: Игнат только что перед отцом отказался от меня на том основании, что я приёмная дочь, а он должен жениться на чистокровной магичке... И расслабилась. Для меня всё безнадёжно: если Влад приехал за дочерью здешнего мага-стража, я ему тоже не нужна.

— Уеду.

Странно, но после моих слов непогода разбушевалась ещё больше.

— Алексис... Забери его. Я буду молчать... с ним.

После недолгой паузы машина тронулась с места и подъехала к скамье. Влад даже не дрогнул. Так и сидел, согнувшись и сложив руки на коленях. Ливень колотил по нему, промокшему насквозь. Я глянула и отвернулась.

— Садись! — крикнул Алексис, перебивая грохот воды и открыв дверцу. — Довезу до гостиницы!

Влад поднял голову и кивнул. Машина качнулась, когда он сел. Больше никто ничего не сказал. Всю дорогу он смотрел в окно. Мы довезли его до гостиницы, где его встретили его друзья. Он зашёл. И всё. Мне остались только воспоминания, как дождь вбивал в асфальт упавшие с моих коленей розы. Ни говорить, ни плакать я не могла. Несмотря на таившуюся внутри силу, чувствовала пустоту — и ничего больше.

Алексис довёз меня до моей городской квартиры. Проводил до двери.

— Что решила? — хмуро спросил он, отказавшись пройти дальше прихожей.

Я сбросила шлёпки и, не глядя на него, сказала:

— Пока к Дарёнке перебираться не буду. Думаю так сделать: на улицу — только в магазин. Буду ходить к Назарию через тени. Только будь добр взять себя в руки. В солнышко мне переходить легче. Так будет нормально?

— Нет. Ненормально, — тоскливо вздохнул Алексис и шагнул ко мне. — Астра, не обижайся. Я люблю тебя. Люблю Агнию. Мне хочется, чтобы всё было по справедливости... Но я не всемогущ. Если б всё было просто, как задумал отец... Но ведь нет, не получается.

Сначала я взглянула на него исподлобья. Но Алексис впервые на моей памяти выглядел искренне потерянным, и впервые же я увидела в нём отражение собственного смятения. Я поспешно подошла к нему и обняла. А он, помедлив — меня... Всё ещё в его руках, я повернула голову взглянуть на кухню: она буквально облилась солнечным светом! И я нехотя, но улыбнулась. Хоть брату легче стало.

Городу повезло, что Алексис ушёл от меня до звонка Агнии.

Только я успела приготовить себе чай, как она позвонила на стационарный телефон и сухо сказала:

— Игнат попросил у отца мои руку и сердце. Папа отказал. Ты довольна?

Последние слова сестры резанули по сердцу. Снова заледенело в напряжении горло. Снова застрял комок, который никак не сглатывается. Наконец я с большим трудом сумела выговорить:

— Я бы хотела умереть, если бы тебе это помогло.

И бросила трубку. Постояла бездумно у телефона, а потом выдернула провод. Мобильника у меня теперь тоже нет — так и остался в подвале того жилого дома, где невидимка раздавил его.

Наверное, всё это что-то значит.

Например, пора начать новую жизнь, не пуская её на самотёк. Пора взяться за собственную судьбу и творить её собственными руками.

И начать с занятий у Назария. Теперь я в них очень сильно нуждаюсь.

Немного отдохнув и отогревшись горячим чаем, я переоделась в довольно плотные джинсы и надела кофточку с коротким рукавом. В трикотажную. В подвалах музея изобразительных искусств довольно прохладно. Прихватив тетради и проверив состояние ручек, сунула в сумку свечи и открыла портал в раздевалку музея. Там, в этом узком, но длинном помещении одна стена — сплошь огромное окно. И как раз в это время эта часть раздевалки купается в послеобеденном солнечном свете. Так что сразу у стены — благодатная отчётливая тень.

Очутившись в раздевалке, машинально взглянула в окно — посмотреть, до сих пор ли мокрые дороги после дождя. Нет. Уже почти подсохли. И над дорогами и дорожками поднимается еле видная дымка — испаряется мокреть...

Я прошла по почти пустынным коридорам первого этажа и приблизилась к вахтенному столу. Сегодня на вахте Лилушка — вредная дама, лет семидесяти, которая невесть по какой причине любит меня и пытается мне во всём помогать, пусть эта помощь будет даже в том, чтобы подсказать, кто из работников музея может помочь по каким-нибудь хозяйственным вопросам. Одно время она даже пыталась меня познакомить с кем-нибудь из "достойных" молодых людей — чаще из художников, приходящих с преподавателями от худграфа, чтобы рисовать копии выставленных картин.

И сейчас она радостно встрепенулась и закричала:

— Астрочка, милая девушка! Тут до тебя старшая сестра дозвониться никак не может! Подойдёшь ли?

Не устраивать же истерику с капризами и слезливыми воплями на пустом месте? Да ещё перед человеком, который за меня переживает. Я ускорила шаг к вахтенному столу и взяла протянутую трубку.

Агния после небольшого молчания сказала:

— Астра, прости.

— Всё нормально, Агния, — ровно сказала я. А потом вздохнула на её новое молчание и сказала: — Агния, правда, всё хорошо. Я сейчас иду к Назарию. Он меня сейчас будет ругать, что вчера не пришла. Потом мы сядем с ним, поболтаем немножко, попьём чайку и займёмся уроками и книгами. Не беспокойся за меня. Переживу.

— Прости, Астра, — повторила сестра и положила трубку.

Постояв немного в задумчивости (и даже Лилушка не отвлекала меня от этого раздумья), я было направилась к лестнице, ведущей в подвал. Но вдруг остановилась. Отчего-то захотелось снова выглянуть в окно и убедиться, что дождь перестал. Зачем мне в этом убеждаться — недовольно думала я. Впрочем, до окна всего пара шагов — обогни только вахтенный стол. Обогнула, встала у окна. И замерла.

Вход в музей — несколько ступенек и крылечко под старину — с кованым литьём, изображающим красивое плетенье. А вокруг крылечка — густые и высокие кусты боярышника, которые перегнулись через перила. Идёшь по крылечку, и ветки будто дотрагиваются до тебя. Музей находится при дороге в старую часть города, так что от крыльца до дороги — всего лишь маленький квадрат, метра два на два, а потом пешеходная дорожка. Обычно здесь пусто, но сейчас...

Лапами на пешеходную дорожку на асфальтовом пятачке перед крыльцом, сбоку — хвостом в кусты, лежал довольно большой пёс, глубоко чёрного цвета. Лежал он неподвижно, пристально всматриваясь в дорогу вниз, откуда я обычно приходила в музей.

Сначала я удивилась: как только могли оставить на улице такого заметного пса? Даже на первый взгляд — ухоженный и породистый. Может, сбежал и потерялся?

Потом прикусила губу. Только что до меня дошли слова Алексиса: "Он волк".

И что делает волк сейчас у крыльца в музей? Сторожит меня? Зачем? Да, он всё-таки не знает, что я из семьи магов... Раз ждёт.

Сообразит ли Влад, приняв человеческую форму, войти в музей? В подвал его всё равно не пустят. И всё-таки... Зачем он здесь? Хочет извиниться передо мной? Смысл? Это я пошла с ним. Это я откликнулась на его желание.

Агнии переходить дорогу по второму разу не хочу. Вдруг у них (пропади я из виду) что-то сладится? Если он будет искать меня, я в самом деле перейду на какое-то время к Дарёнке. А пока...

7.

"Ваше благородие, госпожа Разлука..."

От окна я пятилась так невесомо, так старательно на цыпочках, словно засевший в засаде у музейного крыльца волк мог услышать мой шаг.

Поймав себя на том, что именно машинально пою про себя, постаралась вспомнить другую строку этой лихой и грустной песенки: "Ваше благородие, госпожа Удача, для кого ты добрая, а кому — иначе..." К тому, что я задумала сделать, слова подходили идеально. Правда, на саму удачу расчёт не ставился. Но всё же магию удачливости я тоже собиралась привлечь.

Удивлённая моим осторожным, потаённым отступлением от окна, Лилушка воинственно дёрнула на своём затылке кончики платка и подбежала посмотреть, что я на улице такого страшного углядела.

— Псины, что ли, испугалась? — уже снисходительно спросила старушка.

— Ага. Страшная она, — уже задумчиво сказала я.

— А это мы счас поглядим, в каком месте она страшная!

Не успела я сообразить, в чём дело, а Лилушка схватила швабру, легкомысленно оставленную техничкой (кажется, она вышла вылить грязную воду) у вахтенного стола, и, держа внезапное оружие наперевес и не ведая сомнений, ринулась к входной двери. У меня как плеснуло перед глазами, что сейчас будет на крыльце и как Влад будет удирать от Лилушки, так я просто хрюкнула от подступающего истерического хохота и помчалась по широким лестницам вниз, к Назарию.

Господи, только б посетителей в этот момент на крыльце не оказалось! Их у нас и так мало — летом-то, а если на них выскочит боевая старушка со шваброй!.. Ой, мама...

Мама. Я остановилась на площадке между лестницами. Эх, мобильник пропал под ногой того невидимки. Сейчас, по зрелом размышлении жаль даже не изрезанные ноги, а именно телефона. Позвонить бы маме и выяснить, что именно сказал папа, отчего Агния считает меня виноватой — узнать бы ещё, в чём. Чуть позже позвонить — с вахты? Или сделать это уже с домашнего телефона? Да, скорее всего, с домашнего и позвоню. Меньше посторонних ушей.

Притулившись к перилам и вытерев слёзы, я размышляла.

Зная папин характер, я примерно представляла, что именно произошло, когда Игнат пришёл посвататься к Агнии. Папа, небось, даже в лице не изменился. Глянул, небось, на него пренебрежительно и высказал что-то вроде: мои дочери выйдут замуж только одновременно — я так решил, и посему так и быть!

Мой папа — человек, который верит, что в семье должен быть старший. А раз он старший, какие могут быть возражения против того, что он сказал? Не скажу, что в нашей семье Домострой. Нет, ко многим нашим шалостям родители всегда относились довольно легко. Это — папа. Если что взбрело ему в голову и он посчитал это справедливым, будет упрямо стоять на своём.

Кажется, теперь Агнию тоже понять можно. Не было бы меня, приёмной, не было бы проблемы. Игнат-то ей понравился больше, чем Влад. Видела же я, как она смотрит на него. Так что всё логично — для разгневанной сестры. На сестру я не обижаюсь. Потому что понимаю. И знаю, что человек она, бывает, вспыльчивый — в сердцах мало ли что скажет. Обидно, конечно, от её слов. Но отойдёт вскоре, ещё мириться первой прибежит, не надеясь на последний звонок.

Я шмыгнула, скривив губы. Не заплачу!

Ничего. Скоро она придёт в себя. Если уж сейчас быстро опомнилась и уже звонила с просьбой простить. Папе ещё предстоят ой какие весёлые денёчки...

Последняя лестница — и я очутилась в коридоре, по обеим сторонам которого двери кабинетов. Коридор длинный. Справа — двери через каждые три метра. Слева — всего три. Мне в третью.

Постояла перед дверью Мои последние минутки на размышления.

А я? Игнат мне нравится. Он симпатичный. Вру, конечно. Не симпатичный, а очень красивый. Особенно для той специализации, которая выбрана им. Надо же — Харон. Но... Даже если бы не знала, кто он, как маг, парень всё равно остался бы для меня только симпатичным. Нет, мне, конечно, лестно, что такой красавец предназначался папой для меня... Я бы хотела, чтобы было наоборот. Но тут опять свои проблемы. Я слишком хорошо считала с Влада, как он ко мне относится. Интрижка. Он не отказался бы от интрижки со мной. И всё. И больше ничего.

Вздрогнув от прислышавшегося крика, я осторожно открыла дверь в логово моего дяди — Назария. На меня мгновенно пахнуло сухим свечным дымом от канделябров, равешенных на потолке подмузейного зала-подвала. И через секунды выяснилось, что крик и в самом деле был.

— Если ты просто будешь думать, не соображая, что именно тебе нужно делать в первую очередь, ты никогда и ничего не получишь! — заорал мой дядя при виде меня. — Определись! Дурёха! И работай!!

— И тебе тоже здравствуй, — вздохнула я.

— Чё вздыхаешь?! Не старуха, чать!! — гаркнул он.

Дядя такой. Он сочувствовать не будет. Он всегда требует действовать и не вешать носа. Если же решит (а на решения он скор), что кто-то слишком замкнулся на себе, на свои негативных мыслях, он будет орать — и наслаждаться собственным ором.

Итак, дядя, который совсем не дядя. И не потому, что я приёмная. Нет. Просто мы, дети, не однажды пытались выяснить степень родства Назария с нашим семейством, но нам здесь не мог помочь даже отец, вообще-то прилично знающий нашу родословную.

Назарий невысокий и коренастый. Одежда висит на нём, как на вешалке, потому что он любит свободные одеяния. Чаще — какой-нибудь костюм, который легко и быстро можно превратить в мятую тряпку, обляпанную химикатами и жжёными пятнами. Волосы у него, несмотря на не считанные никем лета, чёрные, слегка с проседью, длинные и лохматые. Да и сам по себе он здорово напоминает какого-нибудь замшелого лешака. Вечно сутулый, вечно радостный, особенно когда сумеет испортить кому-нибудь настроение своим вопящим оптимизмом. Не знаю даже, что самое примечательное в его лице: густущие ли брови, космами нависающие над хитрющими глазищами, всегда сощуренными? Толстый ли носище в крапинах оспин? Толстые ли губы, всегда насмешливо изогнутые? Впрочем, иной раз мне кажется, что главное — не его внешность. Главное, что он способен даже в трудные минуты зловредно похихикать над всеми, довести до белого каления не только нас, детей, которые волей-неволей общаются с ним на занятиях, но и отца. Отчего последний старается реже появляться в музее. И только ну очень по крайней необходимости. Ему-то везёт, учиться его сюда никто не посылает...

Подмузейный зал, который одновременно является домом Назария, выглядит как бесконечно огромное помещение, уставленное столами. Нас, детей магов, здесь всегда бывает очень мало. Поэтому, каждый раз приходя сюда, я удивляюсь, зачем здесь нужно столько столов. Факт тот, что столы Назарию востребованы все. То есть я не видела, чтобы он хоть какой-то стол использовал при нас, но поверхности всех столов грязные от ингредиентов, необходимых в опытах магии. И нетрудно угадать, кто обязан всё это чистить... Кроме столов, в зале существовал личный уголок Назария — естественно, в самом дальнем углу от входной двери. В уголок входили продавленный от старости диван, старинный керогаз, о котором дядя с гордостью поведал, что нашёл его в мусорной куче, неподсчитанные (потому что сосчитать невозможно!) мелкие шкафы — и по всем стенам над этим хозяйством полки, полки, полки. Лишь у одной стены они переходили в сплошной стеллаж с книгами, брошюрами, тетрадями, в последнее время и в сшитые листы с принтера. Знаменитая дядина коллекция магических рецептов.

Только я положила сумку на ближайший стол, собираясь вытащить из неё кое-какие гостинцы кое для кого, как чуть не подскочила от радостного вопля Назария — аж морозом продрало по коже:

— Аська! Аська! Смотри, кого я поймал!

В прошлый раз был какой-то жуткий зверь, которого дядя выловил где-то в глубинах нереальности. Этого зверя можно было разглядеть, лишь используя зрение совы. Это дядя так проверял меня на практическое знание последнего урока. Мда, любопытно, кто сейчас томится в его склянках? И неужели снова проверка домашенего задания?

В общем, задорные вопли дяди быстро привели меня в чувство. А потом ещё, пока рассматривала (слава Богу — обычным зрением!) зверюшку (нечто вроде пиявки с горошинами-глазами, изумлённо вытаращенными на меня), заключённую в склянку — в пространство, внутри которого только и могла существовать несчастная добыча суперлюбопытного Назария, дядя гаркнул — уже прямо в лицо:

— Чего кислая, как капуста?!

— Ничего, — буркнула я. И с трудом удержалась от новой дрожи, вспомнив все сегодняшние и вчерашние приключения.

Чего Назарий и добивался. Пухлые от чёрных вен пальцы легли на мою кисть, Назарий хмыкнул, прислушиваясь к информации, и злобно завопил:

— А что ты сделала, чтобы он с тобой остался?!

— Дядя, не вопи, — с досадой сказала я. И осеклась. А правда — что? Влад всего лишь хотел завести интрижку, потому что... Кстати — почему? Ему не понравилась... Агния?!

— Дура, — жутко довольный, ухмыльнулся дядя.

И с торжеством унёс пойманного зверя в свой "живой уголок", где он прикармливал всякого рода внеземельное живьё. Вместо клеток чаще всего были именно склянки: нашим воздухом его питомцы дышать не могли. Правда, иногда прорывались — и тогда берегись: на удивление, все пленники других миров легко адаптировались к нашим условиям выживания. Правда, из зала дяди удрать не могли: уж кто — кто, а он магическую защиту ставил мощную. И тогда, после побега живья, доставалось и мне, и всем тем, кто имел счастье нечаянно войти в логово Назария.

Боялись иноземельные питомцы только самого дядю (особенно когда тот начинал орать) и его чёрного кота Штыря. Тот, в отличие от хозяина подмузейного зала, был очень серьёзный и мрачный. Беглецы страшно боялись его взгляда — исподлобья, чаще горящего потусторонней призрачной зеленью и гипнотизирующего того, кто имел несчастье встретиться с ним взглядом.

Кстати, о птичках. В сумке у меня, кроме всего прочего, для Штыря пакет его любимого йогурта, с персиками. Я огляделась:

— Штырь! Кисонька!

Присела на корточки присмотреться к переходам между столами: да где же кот? И чуть не свалилась от низкого рыка над головой. Ну, конечно. Пока я его внизу ищу, он успел прыгнуть на стол.

Налила Штырю йогурта в чашку, предварительно вымытую с мылом (примерно представляю, на что мог употребить кошачью чашку Назарий! Яд, например, — запросто налить), и котяра принялся хлебать (лакать мы, конечно, не умеем) йогурт, разбрызгивая белые капли во все стороны.

В общем, настроение мне эти двое взбаламутили.

Дядя как-то сразу въехал в точку со своим вопросом. Я же решила, что теперь начну строить судьбу собственными руками. А вот с чего начать...

— Садись, — скомандовал дядя. — Штанины свои задирай! Неумеха!!

Когда он очутился рядом? Я подавила вздох на вдохе и уселась на стол, закатав штанины джинсов до колен. Толстые пальцы прошлись по следам от моих порезов. От нервной щекотки я чуть не взвыла: такое впечатление, что у меня выросли зубы на ногах — и Назарий дерёт мне нервы из них! Или снова сдирает кожу — для учения. Но — терпела. Поскольку знала, что зря Назарий боли не причинит. Но снова подпрыгнула на столе от его внезапного вопля:

— Сколько раз говорено было?! Не лезь неподготовленной в самое пекло!!

— Не было там никакого пекла! — заорала я в ответ, не выдержав. — Там было тихо! И папу надо было выручать!! Что же теперь — сидеть сложа ручки?!

— А не фиг опаздывать и прогуливать!!

— А мне некогда было!! — заведясь от его крика, обнаглела я.

— Ишь, разбаловались все тут без моего досмотра!! — проорал Назарий и мирно сказал: — Иди, что ли, чаю завари? Какой с тебя ещё прок?

— Почему это только этот прок — чай заваривать? — обиделась я.

— Женщина потому что!! — проревел Назарий уже из своего угла, откуда секундой позже в наступившей короткой тишине что-то печально звякнуло, явно разбитое. — Эмоций много, а соображать некогда!! Потому и дура!! — И злорадно захихикал.

Хихиканье означало, что дядя стопроцентно счастлив. Именно поэтому я и осмелилась спросить:

— Назарий, а кто мог такое с моими ногами сделать? Ну, из магов?

Дядя аж подпрыгнул от возмущения.

— Лень в книгу заглянуть?!

— А кой фиг время терять?! Когда ты сразу ответить можешь?! — сорвалась я. — И вообще: чего ты орёшь всё время?!

Возмущённая, я не сразу заметила, что Назарий снова быстро переместился и, оказавшись совсем рядом, с любопытством рассматривает меня.

— Ай точно не поняла, чего ору? Себя-то послушай! — предложил он.

Я и прислушалась. Пустота внутри. Впечатление пустого места, по краям которого высятся кучи стройматериала. Пустота, удобная для начинаний... Эмоции поостыли. Голова холодная. Мозги готовы к работе.

— И что теперь? — хмуро спросила я. — Приходить сюда и постоянно орать?

— Тьфу ты Господи! — Назарий изобразил такой смачный плевок в сторону, что на него зашипел Штырь. — Башка тебе на что дана?! Маг ты или нет?! А запомнить состояние сложно?! Чтоб в следующий раз вспомнить!! Молодая да глупая!!

Я прикинула, что он имеет в виду, и серьёзно сказала:

— Спасибо, Назарий.

Он фыркнул и снова вприпрыжку убежал в свой зооуголок.

Я прихватила с собой опустошённую чашку Штыря и сумку и направилась следом за Назарием. В его уголке я вымыла чайник, наполнила его водой, разожгла керогаз, куда и водрузила чайник. Из сумки вытащила любимые Назарием сухари, которые он тут же утащил, чтобы похрумкать ими всухомятку и в удовольствие. И, дожидаясь, пока вода закипит, закрыла глаза и включила мозги — как Назарий ни скажет.

Итак. Сбитая свеча. Раздавленный мобильник. Сопение надо мной. И — взорванные ноги. Сначала на них что-то упало. Потом я рванула их к себе, и по ним раздирающая боль словно проехалась сверху вниз.

Открыла глаза и уставилась на полки стеллажей. Боль проехалась. Ключевые слова. И — как будто что-то соскользнуло. Вот это главное, чтобы узнать, что же там было.

Я знала, что дядя исподтишка наблюдает за мной, но не поворачивалась к нему.

Глаза застыли на стопке книг. Не двигаясь с места, я погрузила взгляд в книгу. Я сумею — найти информацию на расстоянии.

Призрачные чёрные полотнища заколыхались перед глазами — и я примитивно упала в обморок.

... Не забыть бы. Каменный Паук. Не забыть бы...

— Очнулась ли? — недовольный голос надо мной, горячая ладонь на моём лбу. — Вот дура-то, прости Господи! Силы есть — ума не надо? Кто ж тебя просил всю набранную силушку впихивать в один взгляд?! А если б дело было какое — с врагами?!

Где это я? Ну, конечно, — на столе. Где ж ещё?

— А ты говоришь — чай заваривать... — проворчал Назарий расстроенно и утопал на диван. Оттуда он зачмокал горячим чаем, заваренным собственноручно.

О чём это он? Про набранную силушку? Я с трудом села на столе. Вот о чём: я набрала силы из источника, но сейчас бездарно рапорядилась ею, вложив её безгранично в магический взгляд на книги. Ишь, захотелось с расстояния прочитать то, что интуитивно пришло как знание. Ладно, Бог с ними, с силами. Не забыть бы про книгу.

Съехала со стола и пошла к стеллажам.

Вот эта книга, из-за которой я свалилась в обморок, не рассчитав сил. Оборотни. Каменный Паук, который накидывает свою странную сеть, чтобы поймать добычу. И ловит он эту добычу в каменных стенах и в подземельях. Запечатлев страницу в память, я не удержалась и перелистнула страницы на волков-оборотней. Почитала и хмыкнула. Интересно, как себя чувствует отдельно взятый волк по имени Влад? Здорово ли ему попало от Лилушки?

Сунула книгу на место. Назарий ни слова не сказал. Продолжал пить чай и посматривал на меня оценивающе. Я — тоже посматривала. Только с опаской. Он видел. Значит, он уже знает, что я стала по силам магом-универсалом. Одно могу сказать точно: никому не скажет. Но гонять по урокам будет нещадно.

— Ага, — самодовольно сказал он. — Так что, красавица, бери во-он ту стопку, которую я для тебя ещё вчера приготовил, и садись, работай! А то взяла моду — силу брать для одного разу!

И до вечера я как проклятая учила наизусть основные принципы использования силы в универсальной магии. А ближе к закрытию музея, за час, Назарий начал проверять, всё ли я запомнила. А за полчаса до закрытия учил, как на практике применять знания этих принципов.

— Много учить неча, — заявил он. — Любой маг тебе скажет, что половина принципов идёт от твоей собственной интуиции. А последнее правило такое: соблюдай равновесие! Ясно? Глупая...

Он сказал последнее спокойно, почти по-человечески, и я осмелилась спросить:

— Назарий, а ты папе не скажешь — про меня?

— А чё про тебя говорить? — пожал он плечами, неожиданно обыденный. — Нечего пока про тебя говорить. Ты пока ничто и никто! Дырявая корзина с водицей!

— То есть если я даже универсал... — осмелела я.

— Какой ты универсал? — издевательски ласково сказал дядя. — Наплюй, что чуешь чего-то там! Глупости всё это и мечты девичьи. Забудь про универсала! Ты лучше-ка разберись со своими женишками — вот это дело стоящее.

— Дядя! — возмутилась я. — Не ты ли говорил, что нужно думать не о личном, а учиться и практиковать?!

Его большой рот разъехался в кривой ухмылке, и нос как-то сразу стал ещё большей картошкой. Но глаза смотрели жёстко. Словно выглядывали во мне что-то видимое и нужное только ему. И кивнул. Не мне — себе. Я затаила дыхание. Разглядел? Но что?! А Назарий каким-то пижонским движением развернулся и пошёл в свой угол.

И что это было? Его взгляд? Что он разглядел во мне?

И, только собрав сумку и подойдя к двери, сообразила. Нет, дядя прав. Я точно глупая. Что он сказал? Разобраться с женишками — и это дело стоящее? Назарий — прорицатель, и, если он мне даёт такой совет — значит, это тонкий намёк.

— Ну, что сказать? — донеслось до меня из дальнего угла. — Ежели и дура, то не стопроцентная. Иди уж...

— До свидания, дядя, — вежливо попрощалась я, стараясь удержаться от высказанной вслух благодарности за прорицание — иначе не сбудется!

И выскочила за дверь, пока он ещё чего-нибудь не ляпнул. А то запросто расстроит какой-нибудь гадостью.

Выскочить — выскочила. И до лестницы дошла. И сразу задрала голову: кто-то бежит мне навстречу! Торопится! У меня сердце вздрогнуло: Влад?

Бегущий повернул на последнюю лестницу. Агния. Бежит так, что страшно стало — не споткнулась бы. Волосы распущенные — на плечах подпрыгивают локонами. Теперь, будучи скрытным магом-универсалом, вижу сразу, что вокруг сестры и от неё в стороны полыхает сильный огонь. Молча пробежала по ступенькам, встала передо мной, запыхавшись, взглянула умоляюще. Шагнула — и обняла.

— Астра, миленькая... Пожалуйста, прости меня! Пожалуйста — прости!

Сумка выпала из рук. Я тоже крепко обняла старшую сестру. Постояли так, чувствуя тепло друг друга, а от Агнии ещё и жар. Я вспомнила, как в детстве ругались до ужаса — казалось, никогда не помиримся, но мирились всё равно. Мне было тяжелей. Она старшая — слов больше знала, да и говорить умела едко и больно. Часто обижала горькими и злыми словами. Но всегда первая бежала мириться. Когда знала, что виновата. Куда деваться, если она не только маг огня, но и сама огонь. Вспыхивает на раз. И чего только ни наговорит в сердцах... Агния, как хорошо, что ты прибежала просить прощения. Сказала по телефону — хорошо, но вот так — глаза в глаза!..

— Агния... Спасибо, что пришла...

— Ты прощаешь меня? Астра, пожалуйста, скажи!

— Конечно. Я же люблю тебя...

— Астра... — Она отстранилась и, оглянувшись, присела на ступени. — Астра, и что нам теперь делать?

Я постояла немного и присела рядом, чувствуя её горячий бок. Подтянула упавшую сумку. Встряхнула её и положила на колени.

— А что делать? Будем жить, как жили. Ты — там, у родителей, я здесь.

— Ася, ты же поняла, о чём я.

— Поняла. Но ведь больше ничего не придумывается.

— Придумывается, — хмуро сказала сестра.

Я посмотрела на неё, насупившуюся, и тяжело сказала, как сама старшая:

— Ещё не хватало. Сбежишь с ним, а как потом будешь жить?

Она снова обняла меня, и мы снова притихли, раздумывая каждая о своём.

8.

Агния приехала на машине, поэтому я сразу сказала ей, что домой уйду тенями. Она же согласилась, что ей тоже неплохо бы поездить по городу, развеяться.

На крыльцо музея выходить — провожать её — я не стала. Снова притаилась рядом с окном, сразу за вахтенным столом, благо Лилушка покрикивала на кого-то в конце одного из коридоров.

Наблюдала следующую картину.

Слева от музейного крыльца есть переулок. Там же — скромная автостоянка, принадлежащая хозяйству музея. Всего для двух машин. Туда сестра и отправилась.

Сидевший через дорогу, на пешеходной дорожке, чёрный волк (крупный пёс — для горожан) проводил Агнию внимательным взглядом. Внимательным — то есть голова его медленно поворачивалась вслед уходящей. Но с места он даже не сдвинулся. А когда Агния исчезла из виду, он резко обернулся к музею. От окна я отпрянула и сразу побежала к гардеробу.

Хорошо понимаю Игната, если он в самом деле влюбился в Агнию. Увидеть мою сестру и не влюбиться в неё — сложно. Она так хороша! Но почему тогда Влад...

В музейном гардеробе ступила в тень рядом с окном и шагнула уже в свою кухню.

Эх, жаль всё-таки я очень несдержанная. Не вздрогнула бы тогда, на пляже, узнала бы побольше. Почему, увидев след Агнии в информационном поле Влада, я не сообразила копнуть глубже? Например, задать очень волнующий меня сейчас вопрос: а как Влад относится к Агнии, которая, вообще-то, его официальная невеста? Ведь сестра, судя по тому, как она отозвалась о нём, увидела в предназначенном женихе лишь интересного мужчину — до появления Игната. А к Игнату её настоящие чувства прорвались, когда она с отчаянием бросила мне: "Ты довольна?"

Господи, сколько мыслей! Никогда ещё в жизни не анализировала происходящего так подробно и кропотливо. Неужели всегда, когда пытаешься в чём-то по-настоящему разобраться, возникает столько вопросов? Ужас какой-то...

О-ой... Влад знает, где я работаю. Мамочки... Агния приехала ко мне. Он — знает, что у неё есть младшая сестра?! И... я ведь сначала не думала закрываться от него как маг. Знает ли он, кто я? А если знает, что маг, то кем именно он меня считает: обычным магом из здешней городской стражи? Или магом, имеющим отношение к семье Агнии?

Чашка, которую я машинально взяла, внезапно вылетела из ослабевших в задумчивости пальцев. Охнув, суматошно бросилась за нею, мгновенно представив осколки по всей кухне...

А-а!! Хорошо ещё — ладони подставить не успела!

В полной тишине, ещё не долетев до пола, чашка взорвалась в воздухе. На пол уже упали те самые осколки, которые я успела представить в воображении.

Потрясённая, я с открытым ртом всматривалась в осколки несчастной посудинки — жертвы моего воображения и моей нынешней силы.

Это называется... Это называется — бойтесь своих желаний. Особенно визуализированных в красочном мире личного воображения.

Ну что? Трудно было представить, что чашка падает в мои успешно и вовремя подставленные ладони? Или вообще зависает в воздухе, терпеливо ожидая, пока её возьмут? Так нет же. Мне надо было увидеть именно трагедию. Что это? Инерция мышления? Типа, раз чашка падает — значит, ей обязательно разбиться надо? Или у меня настрой на негатив? Думай теперь ещё и про это...

Думать — упорно не хотелось. Время — восьмой час. После встречи с Владом и дядей мороженого и нескольких чашек чаю для меня маловато — на весь день-то. Есть хотелось, в общем.

Заглянув в холодильник, озадачилась. Пусто. Нет, в морозильнике, конечно, приткнулась в угол обледенелая пачка пельменей, а в нижней коробке грустно засыхала половинка капустного кочана... Скептически обозрев бедные одинокие продукты, я взглянула на часы. Гастроном, расположенный в соседнем доме, ещё открыт. Что ж, придётся бежать. С голодным желудком как-то ложиться неохота.

Сумка, ключи, деньги. Сунула ноги в уличные шлёпки, вылетела за дверь — и чуть не влетела назад, в квартиру!

С трудом заставила себя остановиться, внимательно, сохраняя серьёзную мину лица, приглядеться к громадному чёрному псу, разлёгшемуся у соседней квартиры, и сказать заискивающим голосом полной идиотки:

— Ой, какая собачечка красивая! Ты, случаем, не потерялась? Что-то я не помню у нас в подъезде таких, как ты! Или ты к кому-нибудь в гости пришла, собачечка? Хотя... Ой, а не в квартиру ли на пятом этаже тебя привели? — И сказала тоном человека, пугающего ребёнка: — Там такая страшная немецкая овчарка живёт! Правда, она с виду только страшная, а так — такая пусечка! Уж не к ней ли тебя привели, а, собачечка?

Я хотела добавить ещё кое-что (ну, чуть не вырвалось: "Не на случечку ли?"), но решила, что это уже перебор будет.

За время монолога успокоила всполошённое дыхание, закрыла дверной замок и тем же голосом счастливой идиотки, жалеющей живность, ласково просюсюкала:

— Собачечка, если ты потерялась, давай я тебя на улицу выведу? А погладить тебя можно? — И потянула ладонь, намереваясь дотронуться до башки зверя.

Тот промолчал, пристально следя за моей рукой, потом поднял на меня глаза. Верхняя губа поползла, ощеряя солидные клыки. А чтобы любвеобильная идиотка поняла правильно, из глотки зверя раздался низкий, предупреждающий рык.

Что и требовалось доказать: Влад всё-таки принимает меня за обычного человека!

— Ладно, собачка, лежи себе на холодном бетонном полу, если тебе так нравится, — сердобольно вздохнула я. — Если долежишь минут двадцать и дождёшься меня, получишь сардельку. Подождёшь? У нас магазин тут недалеко, в соседнем доме. — Обогнув зверя, я начала спуск по лестницам, продолжая свои размышления вслух, словно припоминая: — А ещё надо купить хлеба и кефиру. А ещё яблок хочется... — Делая паузы и притворяясь, что не замечаю, как спускается за мной чёрный пёс, я думала и о том, что будет дальше: Влад-то голоден не меньше, если не больше моего.

В сонном царстве вечернего магазина мне пришлось бродить одной: волк проводил меня до ступенек к двери и прилёг под окном-витриной.

Хотела себе взять что полегче: творожков, фруктового кефира, но обнаружила, что стою у витрины с колбасами и мясными изделиями, прикидывая, чего и сколько хватит, чтобы накормить голодного мужчину.

Мда. Предпочитаемые мной продукты выглядели в магазинной корзине довольно хило — среди пакетов для Влада. С трудом держа осанку и перегибаясь от тяжести на сторону, дотащила покупки до стола за кассой и переложила их в пакет и в сумку. Разделённый на две руки груз уже не казался тяжёлым.

Завидев меня, чёрный волк, лежавший — положив морду на лапы, встал. У меня исподволь росло впечатление, что вид у него с каждым моим шагом становится всё более виноватым. Как же: даме, вообще-то, неплохо бы помочь — с грузом-то.

Зловредно решив не смущать его до поры до времени и пройдя пару шагов вперёд, я жёстко бросила, оглянувшись:

— Ну, чего лежишь? Пошли, раз явился!

Чуть полюбовавшись ошеломлённо сдвинутыми бровками (он пока не понял — отреагировал на сменившийся тон), я нагло присвистнула — типа, собачку зову, и поспешила к дому.

И весело было от этой ситуации, и страшновато.

На свой третий этаж поднялась без лифта. Пусть ему ещё будет стыдно!

У двери поставила обе сумки на пол и некоторое время встряхивала кистями с затёкшими от тяжести пальцами. Между прочим, искренне. Но всё — нарочито медленно, словно в раздумье. Наконец вынула ключ и открыла дверь.

— Что с тобой сделаешь? Голодный, небось. Заходи.

Чёрный пёс нерешительно постоял и осторожно, сутулясь, вошёл в квартиру — мимо посторонившейся меня.

Я подняла сумки, шагнула домой и захлопнула за собой дверь. Фи. Теперь могу даже на ключ не закрывать: крупинки каменной соли, заговорённой на охрану, никого не выпустят, пока я не захочу или не позволю.

В моей маленькой прихожей чёрный пёс насторожённо принюхивался к запахам, явно не решаясь пока заходить в комнату. Я прошла мимо него, остановилась, переложив сумки в одну руку. Вот теперь можно открыть дверь ванной комнаты и спокойно сказать:

— Там, на крючке, висит халат брата. У вас фигуры — почти одно к одному. Думаю, размер подойдёт.

И, не оборачиваясь, прошествовала на кухню.

Он появился на пороге кухни тогда, когда я задумчиво вываливала из пластиковой коробки картошку фри. Задумчиво, потому что размышляла, едят ли оборотни картошку. Оглянулась на шелест. Ишь. Халат-то как ему идёт. Плечи-то какие широченные... А потом быстро отвернулась скрыть улыбку, вспомнив, что под халатом у него... Ну, что, кроме халата, на нём ничего нет.

Кроме картошки, я успела принести из комнаты сюда, на кухню, фотографию в рамке, где мы с Агнией стоим с Алексисом в обнимку. Я твёрдо решила сразу расставить все точки над И. Искоса глянув на Влада, я заметила, как он стремительно обшарил глазами кухоньку и замер — на снимке. Пока я раскладывала картошку — наблюдая за ним исподтишка, Влад взял фотографию и всмотрелся.

— И что я должен понять? Это твой парень? Он брат...

— Агнии, — подсказала я и поставила на стол тарелки. — Садись — поужинаем.

— Ты знаешь Агнию? — безразлично спросил он.

— Алексис и Агния — мои брат и сестра. Сводные, — тоже довольно равнодушно сказала я.

Он метнул на меня острый взгляд. Одной рукой выдвинул из-под стола стул. Сел. Фотографию на стол так и не поставил. Снова всмотрелся — хотя успел сглотнуть слюну после короткого взгляда на стол. Я сама отобрала у него снимок и велела:

— Поешь. Да и я голодная.

Хм. Картошку фри оборотни едят. Это я усвоила на наглядном примере. Да ещё как едят! Уписывают за обе щёки! Ну, не забывая о других продуктах, конечно. Глядя на него, и я, поначалу не очень желавшая есть мясо, не заметила, как начала подъедать потихоньку — кусочек за кусочком.

Когда он откинулся на спинку стула, расслабленно отпивая из стакана налитый из пакета мой любимый кефир с персиком (любимый не только Штырём), он всё ещё молчал, глядя на меня, словно приглашая первой начать — чувствовалось — серьёзный разговор.

— Тебе не понравилась Агния, — сказала я спокойно, без вопросительных интонаций. — Почему? Или это слишком интимный вопрос?

— Я не успел подольше с нею пообщаться, — хладнокровно ответил он. — А потом ей уже перебежали дорогу.

— Не поняла.

— Ты.

Если он хотел польстить мне, то лесть была мгновенно перебита воспоминанием, как он ответил брату про меня: "Одно другому не мешает. Дело-то ещё не решено".

— В смысле, тебе захотелось интрижки со мной?

Он помолчал и ответил:

— Да. Захотелось. Если бы я знал...

— И... что тогда бы? Договаривай.

— К чему ты всё это?

Теперь замолчала я. А правда — к чему? Назарий спросил: "А что ты сделала, чтобы он с тобой остался?" Но ведь Влад со мной не останется. Я не принадлежу к семье, с которой он хотел бы породниться. Во мне ему интереса нет, как нет интереса Игнату. Кто моя семья. И кто я.

— Так. Хотела прояснить ситуацию. Для себя.

— И — прояснила?

— Да. В прихожей, на трельяже, стоит телефон. Можешь позвонить друзьям, чтобы привезли тебе одежду. Свою где оставил? В кустах около музея?

— Когда ты узнала про меня?

— Сегодня. Брат подсказал.

— А брат... — Он вдруг напрягся — даже лицо затвердело. — Сводный, ты говоришь?

— Сводный, — подтвердила я, не понимая, почему это его заинтересовало. Потом сообразила, фыркнула про себя. Даже в интрижке соперников не хочет. Впрочем, мне сейчас всё равно. — Ну, ты друзьям не собираешься звонить?

— Зачем? — он усмехнулся, повольготней откидываясь на спинку стула. — Мне и здесь неплохо.

— Ну, если ты потом хочешь уходить в одном халате и по дождю... А то и без халата... — пожала я плечами. — Тогда — пожалуйста. — И, не давая вставить слово, объяснила: — Алексис едет сюда. Скоро будет.

— Ты кто? Какой магией владеешь? — Он с интересом кивнул мне.

— Я маг, открывающий порталы теней.

— Теперь понятно, как ты исчезла из раздевалки на пляже, — со вздохом облегчения сказал он, словно решил непосильную, казалось бы, задачу.

О как... Оказывается, он всё-таки знал обо мне, что я маг.

Я выжидательно смотрела на него, а он словно и не боялся приезда Алексиса. Всё ещё откинувшийся на стуле, он выглядел абсолютно спокойным. Мне стало не по себе.

— Почему ты хочешь дождаться брата?

— А кто сказал, что я хочу?

Я примолкла. Кажется, он начинает неизвестную мне игру. Мне это не нравится. Вон как кривится, ухмыляясь. И глаза его... Помню, что они синевато-серые, а сейчас полнятся странной тьмой. Угрожающей.

Попыталась представить, о чём он думает. Представить и без зонда.

Ну дурной!.. Он думает, что я его просто пугаю!

Хм... Ладно. Я встала у окна и открыла окна.

— Помнишь, мы с тобой только что прогулялись?

— Ну, помню.

— Небо какое было? Звёздное?

— Ну да, звёздное... — Ага, в голосе уже тревога появилась. — И что?

— Слышишь?

Не знаю, как у оборотней со слухом, но прислушиваться больно и не пришлось: раскат грома прокатился оченно даже выразительный. Влад не выдержал — встал к окну рядом со мной. Присмотрелся к небу, уже обложенному тучами.

— И чего ему у тебя надо?

— Догадайся с первого раза, если он тебя знает как жениха Агнии.

Насчёт того, что его жениховство уже ничего не значит, Влад ещё не знает. Так что бросил на меня недовольный взгляд и пошёл в прихожую. Легко. Легко оставил меня для разборок с братом. Очень легко... Я сморщилась от подступивших слёз и резко ударила по раковине боковой стороной расслабленной кисти. Интрижка.

Боль в ушибленной кисти не помогла. Меня затрясло всухую, но хватило нескольких секунд, чтобы справиться с эмоциями... Ну и ладно. Спасибо папе, что придумал такой грандиозный план, что хотел осчастливить и меня... Только вот мне этого совершенно не надо.

Он снова заглянул в кухню и сказал:

— Звонить не буду. Где-то через минуту просто выпусти меня из квартиры. Только сама сюда, в прихожую, не входи в это время.

Говорить не могла. Только качнула головой — ага, мол. И отвернулась к окну.

Окно я уже закрыла. Свет лампы отражался в ней тускло, но создавал обманчивое впечатление зеркала. Я увидела, как насторожённо смотрит на меня Влад, перед тем как уйти. Наверное, боится, что я всё-таки выйду в момент оборотничества.

— Иди-иди. Я подожду, — сказала я отражению в стекле.

Складывалось странное впечатление, что такое происходит не впервые. Что-то типа дежавю. Неужели откликнулся эпизод с другом Алексиса? Но тот просто пропал — без предупреждения. И я даже не знала, что он ушёл, пока Алексис не сказал. Может, мне такое суждено? Бывать постоянно брошенной? Или попадающейся только таким, как Женька? Нет уж. Хватит. Лучше заняться магией всерьёз и думать не о чувствах, а о рецептах и...

Тёмная тень в стекле вдруг быстро приблизилась. Тёплые сильные руки обняли меня так, что спиной я плотно прижалась к его горячему телу.

— Зачем? Зачем?! — на грани слёз выдавила я. — Тебе так уж очень хочется переспать со мной? Не надо... Уходи! Пожалуйста, уходи! Не надо... Сейчас приедет...

— Брат, — прошептал Влад. — Я помню. Помню. Но, Ася... Асенька...

Я судорожно изогнулась в его руках от пронизавшей нежности, с какой он прошептал моё имя и провёл пальцами по моей руке, чтобы потом крепко стиснуть плечи. Словно боялся, что сбегу, что вырвусь... И, едва я запрокинула к нему голову — увидеть бездонно тёмные глаза, мгновенно склонился, чтобы мягко и упруго прижаться к моим покорным губам, чтобы раскрыть их...

Громыхнуло так, что мы оба вздрогнули. Выждав мгновения, Влад чувственно провёл тёплыми губами линию от моих губ до уха, которое смял губами же, отчего я беззвучно ахнула, а тело покрылась мурашками... Повисла в его ласкающих шею и лицо руках и губах — до болезненно откликающихся нервов.

— Поговорим ещё... — прошептал он в моё ухо. — Поговорим. Позже. Когда время будет и когда никто не помешает.

Разомкнул объятия и исчез в прихожей. Отсчитав секунды, я осторожно вышла к нему. Открыла дверь на лестничную площадку. Чёрный зверь дошёл до начала лестницы и оглянулся. Блеснули жёлтые глаза. Я быстро захлопнула дверь. Вернулась на кухню и стремительно уничтожила следы пребывания в ней Влада. Сейчас приедет брат, но он ничего не заметит.

Но что имел в виду Влад, говоря, что хочет поговорить со мной? Я — не хочу. Заново испытать те странные чувства, которые он пробудил во мне? Такой нежности к себе я никогда ещё не испытывала.

Поёжившись, я достала из шкафа свечи, воткнула их в подсвечник на семь штырей и зажгла. Дым от спичек рассеяться не успел, как в дверь позвонили. Пошла открыть.

— Астра, — начал с порога хмурый Алексис, — ты... — И осёкся. — Свечи? Что ты хочешь делать?

— Ухожу к Дарёнке. Ты был прав. У неё спокойней.

— А как же я? Поздно уже.

— Если хочешь, переночуй здесь, — предложила я, деловито собираясь и стараясь не поворачиваться к нему лицом. — Ключи от квартиры на том же месте — на гвозде среди вешалок.

Кажется, он что-то заподозрил. Шагнул и развернул меня к себе. Вгляделся.

— Глаза сухие, — заметил он.

— Угу...

— Аська, поехали к Дарёнке вместе? — предложил он. — Вот прямо сейчас.

— Почему — сейчас?

— Будет долгая изматывающая дорога. То, что нам нужно в этом настроении. Обоим. Возьмём такси, поедем...

— ... по дождю и в грозу, — печально сказала я. — Напугаем водителя. Как там Агния?

— Нормально, — вздохнул Алексис. — Сожгла две комнаты, но пока держится.

Пока держится — это из области фантастики, как и всего две сожжённые комнаты. Когда у неё был роман с одним из друзей Алексиса и она поняла, что брошена, она, ничтоже сумняшеся, сожгла его машину, послав огонь вслед беглецу. Тому с трудом удалось выскочить из машины за секунды до взрыва. Родительский дом успели потушить, только потому что Алексис вовремя сообразил, что происходит...

Я бы так не смогла.

И тут же словно снова заглянула в тёмные волчьи глаза. Влад сильный. Смогла бы я вообще надеяться на его любовь? Говорят, что волки-оборотни любят всего раз в жизни. Если уж Влад решился на интрижку со мной, о какой любви может идти речь?

— Ася... Что решила?

Правды, что именно я решила, конечно, я не скажу.

— Поехали, — сказала я. — Только в дом Дарёнки заходить не будем.

— Ты имеешь в виду — старый пчельник? Где мы шалаши строили? — с сомнением спросил Алексис.

— Там не только шалаши. Там и старые кровати есть. Дарёнка вынесла их из дома, когда меняла обстановку. Разве ты не знал?

— Нет. Ну что? Всё взяла?

Я огляделась. Всё. До последней свечки. На то, что я задумала, мне хватит немного ингредиентов, чтобы помагичить.

9.

Порой бывают такие дни и ночи, о которых думаешь с изумлением: а со мной это действительно было?

Выходя из подъезда, Алексис молчал, а потом вздохнул:

— Ася, ты даже не спросила, чего я к тебе шёл.

— Время есть, — повернулась я к нему. — Ну? И чего ты ко мне шёл?

Странно задавать такой вопрос старшему брату, который почему-то и так чувствует себя виноватым... Он смущённо вынул из кармана маленькую плоскую бутылочку.

В мозгах у меня щёлкнуло. И я кровожадно сказала:

— Алексис, а давай напьёмся по полной? Дарёнка всё равно не узнает, если мы на старый пчельник собираемся.

— Этого, чтобы напиться, мало, — засомневался он и открутил крышечку.

— Отдай, — потребовала я и первой приложилась к горлышку. — О-ой... Хорошо-о... Мало ли что немного, — выговорила я, быстро выдыхая и ощущая мягкое тепло, растекающееся по телу. — А ты у нас на что?

Во время вопроса отпивал уже он — и чуть не подавился.

— В смысле — на что?!

— Будем выбирать магазины с хорошенькими продавщицами! — заявила я, имея в виду магазины круглосуточные и ночные. — Ты будешь очаровывать продавщиц, а они тебе будут продавать спиртомицин!

Он глубокомысленно задумался, а потом просиял.

— Аська — блин, хорошая идея! Только девчонок жалко будет, если у них чеки за ночь окажутся! Накажут ещё.

— Дурак! — весело сказала я, уже чувствуя, как состояние лёгкости начинает беспечностью и лёгкостью бытия распространяться по всем жилам и мышцам, а заодно и по мозгам. — Мы можем закупиться в одном магазине. Наберём всё, что нравится. Потом на время грохнем кассовый аппарат, оставим им список винищ и деньги.

— Гениально! — засмеялся брат, блестя глазами. — А с утра они по списку всё пробьют — и у них будет хорошая выручка.

— Только пива не бери, — предупредила я и, пошатнувшись, чуть не слетела с приподъездного бордюра на дорогу перед домом. Несмотря на то что отужинала с Владом, опьянение, кажется, начинало действовать стремительно. — У меня от него голова тяжёлая и мысли не ворочаются.

— А закусь какую возьмём? — поинтересовался Алексис, на глазах становясь счастливей.

— К-кайф не обламывай, — пробормотала я, цепляясь за его руку. — В магазине пос-смотрим. Печеньку, там... Апельсины...

Итак, на меня коньяк подействовал мгновенно. Алексис, как потом выяснилось, был голоден: соответственно нескольких глотков коньяка и ему хватило — для начала.

Как уговорились, так и порешили: идём по городу, а как надоест — хватаем первое попавшееся такси, а там дальше — до пригородного леса. Ещё пожалели, что Агнии с нами нет... Потом похихикали — зажигать было бы кому... Время — что-то, кажется, около одиннадцати или уже за одиннадцать. Поздний вечер. Или уже ночь — по августовским-то понятиям?

Прохожих не очень много, но есть — гуляющие или с работы идущие. На нас поглядывали, а то и смеялись над нами или сочувствуя нашему смеху. Ничего удивительного. Такая парочка колоритная: высокий красивый парень — с необычно длинными белыми волосами, да и сам в белом; девушка-мышка, темноволосая, в чёрном, — оба в обнимку, и оба пьяно хихикают, а то и откровенно ржут над чем-то.

В общем, если выбирать то, что нравится, получается адский коктейль. Мы брели по проспекту, дегустировали вино из всех открытых бутылок, благо мою сумку с запасом Алексис нёс на плече. Принципов дегустации было два: а мне сейчас вот это захотелось! И: а интересно, какой вкус будет у ликёра после шампанского? А у этого, который "блейс"... Ой... "Бейлис какой-то или чего-то там" — после водки?

И — хохотали, потому что все недавние события теперь представали неожиданно в очень уж смешном свете.

— Н-не... Ты представляешь? — до слёз смеялся Алексис, размахивая бутылкой. — Агния вернулась — насупленная, грозная! Вокруг ка-ак полыхнёт! Вот чё б ей в турпоходы не ходить, а? Незаменимый же человек был бы!

— А я сёдня у Назария была! — перебила я его.

Он только имя услышал — лицо ладонями закрыл и, буквально плача от смеха, чуть не упал — колени подогнулись.

— У Н-назария?! Ты?! И что он сказал?! Или не сказал — опять орал?!

— Алексис, т-ты не представляешь, какую он тварюгу поймал!

Я воздела руки к ночному небу и изобразила змеиное движение, в конце его чуть не грохнувшись на асфальт. Брат еле успел поймать за руку. От резкого рывка я, хохоча, нечаянно врезалась в него. Чтобы не упасть вместе, пришлось обняться.

Отхохотавшись и вытерев слёзы, мы пошли дальше — некоторое время молча, вздыхая от пережитого смеха, пока Алексис не озадачился:

— Н-не... Тварюгу я представил. А где он её держит?

— В склянке или в банке. Н-ну, как обычно.

— Смеёшься? — насупился брат. — Такая в банку не полезет!

Сначала не поняла, а когда сообразила, что он думает о размере (на себе же показала!) — запищала от смеха, снова обняла его за пояс, чтобы не свалиться, и изобразила размер пальцами — большим и указательным.

— Л-лексис, она вот такусенькая! Я п-просто показала, как она извивается! Зато глаза у неё... Нет, ты посмотри на меня!

Я вытаращила глаза на него, да ещё пальцами оттопырила кожу вокруг век, чтобы наглядней показать, что за глазища были у тварюшки и как страшно они вращались.

Брат глянул — и, пошатнувшись, чуть не упал уже вместе со мной.

— Аська, прекрати! У меня уже живот болит! — хохоча, простонал он.

Потом мы остановились, потому что идти стало опасно: мы шатались не столько от спиртного, сколько от безудержного смеха. А его вызывало уже любое слово, даже самое нейтральное, которое только мы пытались произнести.

— А-алексис, будь серьёзней! — пыталась я шевелить непослушными губами.

И он мгновенно сгибался от смеха.

— Аська, этот "блин" ты уже пила! — заявлял он и тут же сам недоумённо переспрашивал: — Чего т-ты пила?! — И обижался — как маленький, выпячивая губы: — Без меня, да?

И теперь уже я выла от смеха.

А потом нас окружили. Это произошло у старого киоска, притулившегося у ряда магазинов, напичканных в первый этаж жилого дома.

Когда интересная ситуация дошла до наших затуманенных спиртом мозгов, мы попытались выпрямиться. Полиции никто из нас не боялся — наша защита не позволяла подходить к нам стражам правопорядка, которого мы и не думали нарушать. Потому как сами такие.

Итак, мы попытались выпрямиться — и снова засмеялись, уже на грани, так как животы и впрямь невозможно болели.

Я насчитала человек семь, о чём радостно и объявила брату.

Алексис помотал головой, недовольно помычал и медленно, тыча в грудь каждому из серьёзных парней, широкоплечих, в одинаковых борцовках и широких штанах, начал считать:

— Раз, два... О, третий! Чет... Четвыре... Не, четвёртый — о, сказал! Пять! Аська, ты пьяная вдребадан! Этих шестеро!

— А ты точно никого не уронил? — захихикала я, цепляясь за него.

— Пока — н-не, не уронил. Эт-то у тебя в глазах двоится!

— Хи-и... И который из них двоится?

— Ты мне их перещи... перепщи... Ой... Пересчитай ещё раз, а я тебе...

— Что, гомик, до кондиции дошёл? — тихо спросил один из парней. — Бабло давай. Быстро. И девку оставь — нам пригодится.

— А-алексис, он тебя гомиком обозвал! — обрадовалась я.

— За что? — обиделся брат.

— А ф-фиг его знает — за что? — легкомысленно откликнулась я. — Умный такой, наверное! А может, твоим волосам позавидовал! Он бритый, у него волос нет, а у тебя такие красивые! А спроси его сам, а? Ну, за что обозвал! А ещё... А ещё... Слушай, такая идея! А давай мы их отлупим — на всякий случай! Интересно же!

Парни медленно подходили, тесня нас к приглушённо светящейся магазинной витрине, словно не слыша наших подначек, а может — не обращая внимания на болтовню пьянущих в дым...

— Давай! — оживился брат, отступая от инерции. — А как?

— Два варианта! — торжественно оповестила я. — Первый: ты их всех роняешь, а я подхожу к каждому и пинаю по почкам!

— Ты... злая, — осудил брат.

— Я не злая — я весёлая! — обиделась уже я.

— Ты, алкашка... — продолжил тот же парень. — Чё, не поняла, что ли?

— А-алексис, меня алкашкой назвали! — расхохоталась я.

— Кто?!

— Вот этот!

— А, который меня гомиком обозвал? — довольно сказал брат. — Что с ним сделаем?

— Сначала я! — капризно сказала я и шагнула к болтливому. — Ты с-сказал — я алкашка? Ты уверен, что ты правильно с-сказал? — Улыбка исчезла с моего лица. Мы с братом стояли боком к витрине магазина, и парень сразу увидел странное изменение на лице той, которую уже прочил для развлечений братвы. — Ты уверен, что алкаш — не ты? — Я ткнула в него пальцем.

Некоторое время он стоял, не двигаясь, пока остальные недоумённо переглядывались и посматривали на него: что дальше-то делать?

Внезапно он рыгнул, пошатнулся, его повело в сторону. Остальные ринулись к нему, но от неожиданности просто не среагировали вовремя — и Болтун грохнулся на асфальт, после чего, заикаясь, что-то забормотал, ворочаясь на земле и безрезультатно пытаясь встать. А потом его вульгарно стошнило.

— Ты-ы такое знаешь? — поразился брат. — Откуда?

— Чё, Н-назарий — плохой учитель, что ли? — обиделась я за дядю.

— Не, он хороший, точно, — покивал Алексис и больше ни о чём не спрашивал. Зато его заинтересовало другое. — Ася, а с этими что делаем?

— Пинать уже неинтересно, — пожаловалась я. — Пошли дальше пить.

— Я уже не могу — пить, — признался Алексис. — В меня не лезет.

— Значит — надо отлить, — решительно заявила я, деловито оглядываясь.

— Девушки таких неприличных слов не должны знать! — назидательно сказал брат.

— Знать не должны, а отлить надо! — стояла я на своём. — Где кусты искать будем?

Алексис оглянулся, уже забыв, что целая компания рядом пытается поднять своего предводителя. Нас они, кстати, не собирались больше трогать: кажется, Алексис машинально успел наложить на нас двоих защиту. Затем уставился через дорогу. Присмотревшись и поняв, на что он смотрит, я снова захихикала. Сквер. С хорошими такими кустами. Но, оказывается, брат был цивилизованней меня. Он твёрдо сказал:

— Там биотуалет! Будем циливизо... цивизи... Тьфу. Идём! — и взял меня за руку.

— Алексис, там давно уже этого биотуалета нет, — упёрлась я. — Его наши убрали, потому как не вписывался...

— Во что? — снова поразился брат, беспомощно стоя у самой дороги.

— В интре... Ой... В ирте... А-а! В красоту города!

— Город у нас красивый, — по инерции подтвердил брат.

— Ага. Красивый. А раз он красивый, пошли в кустики, а? — умоляюще сказала я. уже подпрыгивая от нетерпения, и потянула его через дорогу, благо та на данный момент опустела от машин. — Ты посторожишь меня, я — тебя. А Влад — нас...

— Что-о?!

— Тих-хо... — зашипела я.

— Что ты сказала про Влада? — прошептал брат, изумлённо оглядываясь.

— Пошли — там скажу.

Подавив желание напоследок пнуть хоть одного из склонившихся над пьяно бормочущим невоспитанным Болтуном и мстительно прикинув, не перевести ли опьянение брата ещё в кого-нибудь из грабителей, но затем пожалев Алексиса: мы так старательно напивались! — я потащила брата через дорогу. Там-то, хихикая и испуганно окликая друг друга, справили свои дела, а потом испугались какого-то хрустнувшего сучка и помчались из сквера, чувствуя себя не то преступниками, не то нашалившими детишками. Пробежав почти весь сквер, остановились отдышаться, глянули друг на друга. Снова прыснули в кулачок. Опомнились, и Алексис уже хмуро спросил:

— Ну и что там с Владом?

— Он нас сторожил. Видела я, как он в витрине отразился.

— А... зачем сторожил?

— Ну, наверное, не поверил, что ты брат по-настоящему.

— Я его щас!..

— Алексис, не надо. Он и так про меня думает, что я...

— И за это тоже!

— Алексис, поехали уже к Дарёнке. Я устала и спать хочу.

— А бутылки куда?

— Там допьём.

— А Влад?

— А что? Хочешь взять его с собой? — съехидничала я.

— Не-не-не! — испугался Алексис и потащил меня к остановке, рядом с которой было местечко, где всегда можно взять такси. — Думаешь, он не проследит нас до Дарёнки? Или до пчельника?

— Вряд ли, — фыркнула я. — Он же не знает туда дороги.

На таксиста мы, по-моему, произвели необыкновенное впечатление. Он стоял у своей машины и лениво разговаривал по телефону, когда к нему подошёл Алексис со мной, пошатывающейся, на прицепе. Брат вежливо дождался, пока закончится разговор по мобильнику (концовку разговора таксист скомкал, явно зачарованный белыми волосами Алексиса — во всяком случае, косился на них постоянно), и светски представился:

— Меня зовут Алексис. Добрый вечер, уважаемый. Не могли бы вы, любезнейший, отвезти нас с сестрой к ближайшему лесу?

Я чуть не упала. Таксист — тоже. Во всяком случае, теперь уже не только волосы, но и фраза брата, сказанная весьма выразительно, произвела на него такое впечатление, что он распахнул дверцу на заднее сиденье сначала передо мной, а затем, обойдя машину, перед Алексисом. И только после этого, сев за руль, он охрипшим голосом спросил:

— Куда отвезти?!

— К лесу, пожалуйста, — торжественно ответил брат.

— И побыстрей! — пискнула я, поглядывая в окно на чёрную тень, нарисовавшуюся возле бордюра стоянки такси. Тень, кажется, сомневалась, стоит ли к нам приближаться.

Ну, а пока она сомневалась, таксист хлопнул дверцей со своей стороны — и машина выехала со стоянки.

Погрузившийся было в раздумья, Алексис обернулся — как раз, чтобы заметить уже удаляющийся, но пока хорошо определимый силуэт. Я отвернулась первой, вздохнула и села удобней — щекой прислонясь к плечу брата.

— Может, объяснишь, почему он следит за нами?

— В голову влезать я ещё не научилась, — с сожалением сказала я.

— Асти, ты не забыла, что вечеринка в доме деда уже через два дня?

— Мне это должно быть интересно?

— Асти, объявят о помолвке. Официально. Почему бы тебе не поговорить до её объявления с Владом?

Я примолкла. У Агнии два жениха. Один официальный, другой — влюблённый. Оба не хотят меня по одной причине. Как объяснить это любящему меня брату?

— Поговорить с ним о чём? Я не настоящий маг (хотя кое-какие способности, благодаря источнику, пробуждаются — мелькнула смутная мысль). Я не принадлежу... к семье стражей, — начала перечислять я то, что мне в моих мыслях-то уже оскомину набило. Брат насупился, а я равнодушно продолжила: — Есть ещё одно. Мелочь, но неприятно. Я косноязычна. Не умею говорить и убеждать. Да и зачем? Мама всю жизнь твердила, что первый и главный шаг в отношениях должен сделать мужчина. Понимаешь? А все остальные действия со стороны девушки квалифицируются как навязчивость. А я не хочу навязываться. Нет, ну ты представь, что будет, если я подойду к Владу и скажу, что... он мне нравится. Представил? И скажу всё это тогда, когда он знает, кто я. Ну, про степень родства с тобой и Агнией... Вот что я думаю про всё про это... Алексис, папа не разрешит Агнии выйти за Игната?

— Не знаю, — задумчиво сказал брат. — Для меня эти женихи — вообще полная неожиданность. Моего мнения никто не спрашивал. Папа, как всегда, действует по старинке: я решил — и точка.

— А я не понимаю, почему так конкретно: для меня выбрали Игната, а для Агнии — Влада.

— Ну, здесь-то я понимаю отца. Скорее всего, папа определился с выбором из-за соотношения силы и равновесия. Игнат сильный — ты слабый. Агния сильная — Влад всего лишь оборотень.

— Ну, он не совсем "всего лишь", — вступилась я за Влада. — Он ещё и маг. — Вспомнив, как Влад лепестками роз заманил меня в прибрежный сквер, я снова вздохнула. — Алексис, а что будет, если обе помолвки официально не состоятся?

— Откуда мне знать? Отец иной раз упрётся так, что ничем не сдвинешь. Узнать бы, что думает мама. А тут ещё эта морока с информационными камнями...

— А если деда попросить?

— Ещё хуже. Этот ортодокс слишком жёстко следует правилам о том, как дОлжно "плодиться и размножаться" магам.

— Но ведь он любит Агнию.

— Вот это и плохо сейчас. Если он считает, что ей лучше быть с Владом, сестре никто и ничем не поможет.

— Алексис, а что сделал бы ты в ситуации, если бы тебе предложили в невесты одну, а ты бы влюбился в другую?

— Что-что... Не знаю — что, — буркнул Алексис. — В гипотетических ситуациях придумать можно много всего. Но, когда возникает ситуация реальная, пусть и подобная гипотетической, она, как правило, бьёт обухом по башке. — И, помолчав, хмыкнул: — Скорее всего, наломал бы дров.

Вспомнив усадьбу деда, расположенную посреди леса, я затихла, впечатлённая. Нетрудно представить, зная силищу брата, как бушует в лесу буря, погребая под сломанными деревьями дедов дом.

Какой-то бегучий свет мазнул по боковой стороне машины. Очнувшись от размышлений, я проследила, как нас догоняет машина и уходит дальше. За нами ещё одна, и, кажется, за нею тоже... Странная активность для полуночной дороги... Спустя минут десять наша машина остановилась на обочине, от которой до леса — пара шагов. Пока брат расплачивался со слегка испуганным водителем и утешал его, что мы хорошо знаем тропку до дома, я задумчиво смотрела на чёрную, словно притихшую при нашем появлении громаду леса.

Звякнули бутылки в моей сумке, когда Алексис снова повесил её на плечо. Отъехала машина. Брат предложил мне руку, и мы пошли к лесу.

Пройти границу между магическим миром и реальным — легко, если знать места переходов. Мы — знали. Вскоре мы бодро шагали по тропке к пчельнику, который и в самом деле находился совсем не далеко от реального шоссе.

Забрались в пчельник, который теперь представлял собой огромный просторный сарай, набитый сеном для Дарёнкиной коровы, а ближе к двери — склад старых вещей и мебели. Здесь мы быстро расположились на ночлег: сначала Алексис вытащил подальше от сена две кровати с продавленными матрасами, потом я расстелила на них старые пальто и шубы, хорошенько расправив их. Мы немного поразмышляли, стоит ли допивать остатки, сошлись на том, что сделаем это завтра. Наверное. Потом пожелали спокойной ночи друг другу и задремали. В бывшем пчельнике не только тихо, но и тепло — укрываться было необязательно.

... Несколько машин — одна за другой — остановились на месте, где давешний таксист оставил своих странных пассажиров. Семеро парней вышли из машин, быстро подошли к чёрному лесу. Так же быстро разбежались во тьму, велев своим таксистам подождать. Затем появились снова. После негромкого разговора шестеро уехали. Один остался и прямиком направился к нужной тропе.

... Не закрытая до конца дверь старого пчельника легко поддалась напору волчьего носа на её край. Чёрный зверь скользнул в сарай, осторожно и мягко прошёл до кроватей. Обнюхал каждую, как и спящих, и лёг за охапками сена, слегка обвалившимися сверху, с сеновала. Здесь его не увидят, если даже будут осматривать место необычного для людей ночлега.

10.

Проснулась я глубокой ночью, как от толчка. А может, не проснулась. Сон привиделся такой необыкновенный, что просыпаться точно не хотелось.

Мне приснилось, что недалеко от наших с Алексисом кроватей, на охапке сена, спит Влад. Что он сначала вошёл в сарай чёрным волком, а когда заснул, не смог контролировать форму и обрёл человеческие очертания. Но сена слишком мало для сохранения тепла. Он мёрзнет... Сердце больно стукнуло, и я открыла глаза.

За стенами сарая мерно звенели сверчки, по травам и в дырах старого сарая шелестел ветер, а где-то неподалёку печально выкликала кого-то ночная птица.

Под моим весом кровать только вздохнула, но не заскрипела. Я встала с неё, кинула взгляд на брата, который укрылся всё-таки, кажется — одной из шуб. А затем сонно прошагала к двери сарая, благо ущербная луна давала как отчётливый белый свет, так и плотные чёрные тени. Постояла здесь, озадаченно глядя на дверь — уже забыла, зачем сюда пришла, потом, посомневавшись — сплю, не сплю? — шагнула в сторону и заглянула за старую телегу. Точно. Влад. Спит на боку. Съёжившись в комок от холода. Обнажённое тело в белом лунном свете кажется синеватым, а дыхание, хоть и почти бесшумное, но прерывистое. Замёрз... Глядя на него, и я сжалась, вздрогнув от холода. Вернулась к своей кровати, постояла над ней, подняла с неё тулуп и тяжёлую штору и понесла все эти вещи к телеге.

Сначала постелила тулуп — рядом с напряжённо скрюченным телом, так, чтобы край, подбитый меховой опушкой, упирался в колени Влада. Пригреются ноги — сам потянется перелечь с земли на тёплое. Потом встала на колени и осторожно укрыла его шторами. Посидела немного, бездумно глядя на него. Просунула ладони под край шторы обнять холодное плечо, — погреть немного.

А плечо под моими руками напряглось. Шорох короткого движения под шторой — на мои ладони легли холодные пальцы. Я взглянула на Влада. В белом свете блеснули тёмные глаза. Он осторожно сел, одной рукой придерживая на себе штору, другой не отпуская меня — переплетя свои пальцы с моими. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза... Потом луна медленно переместилась. Его движение вперёд — всё так же молча, но спокойно, так что я машинально уступила и отодвинулась на расстеленном тулупе. Он обмотал часть шторы вокруг своего пояса и лёг на край тулупа. Руки моей не отпускал. И смотрел... Я оглянулась и легла рядом. Сначала на расстоянии. Потом он потянулся через меня — закутать меня другой полой тулупа. Края хватило на нас двоих — когда я прильнула к Владу... И только сейчас он отпустил мою руку, чтобы обнять меня за плечи. Когда я положила ладонь на его грудь, чувствуя его спокойно и сильно бьющееся сердце, он осторожно повернул голову так, чтобы дышать мне в висок. И только тогда смогла уснуть.

... Полностью проснулась от взгляда сверху в упор. Скосилась — кто там...

Брат стоял у нас в ногах. Но, не разбудив Влада, невозможно встать. Краем тулупа он закутал нас очень плотно.

— Влад... — шёпотом.

— Сейчас...

Оказывается, он уже не спит. Впрочем, волк. Наверное, давно сообразил, что рядом кто-то встал. А может, даже знал, кто именно... Я подняла голову взглянуть на него. Чуть улыбнулся мне и, уже глядя на Алексиса, демонстративно откинул "одеяло". От неожиданности брат заметно приподнял брови. Он что же — думал увидеть нечто другое? Ну да: я одетая, а Влад завёрнут в штору... Алексис ушёл. Я слышала, как стукнула дверь пчельника, как брат сделал шаг и остановился.

Слышал и Влад. Только это его не смутило. Он сел и навис надо мной, ещё лежащей, по-хозяйски уперевшись руками по обе стороны от меня.

— Мне придётся уйти.

А зачем ты вообще шёл за нами? Или — за мной?

— Да, — прошептала я, подавив этот вопрос в зародыше. — Иди. — Он убрал руку, на которой я спала. Я начала подниматься, но, лишь села, он быстро приник ко мне. Обнял. Коротко, но властно поцеловал.

Вскочила — как только отпустил. Сразу отошла к кроватям. Села.

Через несколько минут услышала негромкий разговор двух мужчин, в котором не расслышала ни слова. Но выходить побоялась.

— Асти... Что решила?

— Я останусь здесь на некоторое время. Совсем ненадолго, — пробормотала я, не поднимая глаз на брата. — Только не говори никому, ладно? И Дарёнке тоже. ... Чтоб знал только ты... — Последнее прошептала почти на шелесте и всё-таки взглянула на Алексиса: понял ли, что я не хочу, чтобы об этом знал и Влад?

Он кивнул, погладил, как маленькую, по голове и ушёл.

Что ж, буду надеяться, что даже чуткий слух оборотня всё-таки не позволил Владу услышать моих слов. Мне нужно побыть одной. И только затем, чтобы разобраться в себе.

Дверь сарая стукнула. Я сидела напряжённо, слушая удаляющиеся шаги... И не выдержала: рывком поднялась, подбежала к двери распахнуть её. Алексис шёл по тропке, за ним трусил громадный чёрный волк. Не успела снова опустить глаза, как волк остановился, замер. Обернулся.

Отчего у меня сердце защемило, будто мы расстаёмся навсегда?

Оттого ли, что ему всё-таки придётся ради своего города жениться на Агнии? Отец часто говорил, что ради общего дела часто приходится уступать самому себе и не идти на поводу у своих чувств. Неужели с нами это и произойдёт?

Или я слишком рано решила — "с нами"? Мне же он так ничего и не сказал...

Тяжело быть младшей дочерью в семействе известных и сильных магов. Мало того что ты без особых магических способностей, о чём тебе напоминают каждый день, разве что обычные, человеческие есть, которые ещё развивать и развивать... Так ещё в совершеннолетие выяснить, что ты не принадлежишь по крови к этому семейству. Ладно хоть, кое-чему научили, хоть какие-то способности развили. Неуверенность во всём. В себе, в мире, в людях...

Я достала из сумки остатки вчерашней "закуски": обгрызенный кусок козинаки, пачку нетронутого сладкого творожка (Алексис знает мои предпочтения!), пару яблок. Вода у меня есть. Маленький ключ бежит за старым пчельником. Да и вообще. Сбегать, если что, в квартиру нетрудно. Даже ночью. Свечи-то с собой. В сумке.

Но сейчас нужно сделать главное, чего ради я и осталась здесь, в сарае.

Мне нужно решить некоторые вопросы. И самый главный из них: чего я хочу?

Ответ прост: быть с Владом.

Кое-какие предпосылки к выполнению этого желания у меня есть. Одно из папиных условий — соблюдение равновесия в магическом браке. Я, кажется, теперь сильнее Влада. Как маг. Правда, есть проблема. Я пока не умею рационально пользоваться открывшейся во мне силой. Вспомнить только мой вчерашний обморок в подвале Назария, когда я пыталась прочесть закрытую книгу, да ещё на расстоянии. Сколько же я с непривычки вложила силы в простейшее усилие! Кажется, это называется: сила есть — ума не надо.

Но я научусь пользоваться силой разумно!

Остаётся только одна преграда — со стороны Влада: я всего лишь приёмная дочь; и со стороны отца — его упрямство.

Значит, надо сделать что-то такое, чтобы оба "против" превратились в "за". Значит, надо заслужить это превращение. Но что?

Кое-что у меня есть в заначке. Каменный Паук.

Каменный Паук — это оборотень. Но не такой, как Влад. Городская стража из оборотней — не редкость на Земле. И чаще оборотни всё больше привыкают к человеческому воплощению. На них, особенно на магов, уже не действует лунный день. И волчью форму они уже удерживают с усилием. Как сегодня ночью Влад не заметил, что во сне перекинулся в человека.

Каменный Паук — это дикий оборотень. Он всегда сам по себе. Каменный — потому что он легко проникает через любую каменную преграду, будучи стопроцентно магическим существом — в отличие от того же Влада. Хотя со стороны посмотреть — человек и человек. Разве что постоянно босой — чтобы чувствовать землю и камень. Ещё он Каменный потому, что никогда не сидит на одном месте и бродяжит по всей земле в поисках камней силы.

Хм. Если вдуматься... Что именно его привлекло в нашем городе? Сами по себе информационные камни, потому что у них внеземельное происхождение? Или потому что эти камни пропитались силой источников?

Ладно, этот вопрос не имеет особого значения. Главное, что камни привлекли Паука. Точнее, вопрос имеет значение, но в другом смысле. Камни для него — приманка. Ну, с моей точки зрения. Пока он на них охотится, для меня он тоже дичь.

Правда, тут, словно грибы после дождя, один за другим вылезают бесконечные вопросы. Узнал ли папа, да и остальные, более опытные маги Каменного Паука? Наверняка. Ведь Каменный Паук носит с собой сеть — из мелких, им самим обработанных слюдяных лезвий. Чем он мне ноги и поранил. Почему он и Паук.

Отталкиваясь от существования убийственной сети Каменного Паука, можно (нужно!) задаться ещё одним вопросом: если папа узнал, что в нашем городе появился Каменный Паук, собирающий наши драгоценные обломки кометы, он же не оставит этого дела, пустив его на самотёк?

Разумеется, городская стража уже поставлена на уши и ищет Каменного Паука.

Отсюда ещё один вопрос: смогу ли я добраться до него раньше?

Я в задумчивости догрызла козинаки, запила виноградным вином — скривилась: и то, и другое — сладко. Сбегать к ключу? Решительно поднялась и вышла из сарая в блистающее солнцем и зеленью певучее лесное утро. Пока обходила сарай, разыскивая еле заметную тропку к ключу, вымокла в росе. Зато мозги посвежели. И с новой силой принялись вытаскивать сплошные проблемы.

Первый, очень важный вопрос возник при спуске с небольшого обрыва. Блин... Как только он возник, сразу поставил меня в тупик. Если с другими вопросами я могла предполагать кое-какие, пусть даже смутные ответы, то этот...

Этот заставил меня встать на месте. Хорошо уже спустилась и стояла на камне, обвеваемом прозрачной ключевой водой...

Предположим, я поймаю Каменного Паука. А что потом?

Вызвала из памяти страницу из пособия по магическим существам и быстро пробежала её внутренним взглядом. Не поверила. Снова прочитала концовку статьи — и сияющий солнцем, звенящий птичьими песенками лес мгновенно померк, стал пасмурным, несмотря на чистое от облаков небо.

За тридцать лет до моего рождения наша стража уже сталкивалась с проблемой Каменного Паука. Решили проблему просто — убили существо.

Я... я так не смогу... Пусть он магическое существо... Но оно... тоже живое...

Господи, да у меня голова лопнет от всех этих мыслей!

Присев на камне, я зачерпнула ладонями ледяную воду и умылась. Посетовала на себя, что не сообразила взять с собой хотя бы платочек, и вытерлась краем блузки. Простое, привычное действо освежило мозги гораздо сильней, чем промокшие в росе ноги. Кажется, постепенно вырисовывался план, как поймать Каменного Паука.

Итак, первым делом придётся немедленно навестить Назария. Ой, нет. Сначала надо бы вернуться в свою квартиру. Не могу же я в этих штанах и в блузке после вчерашней прогулки и сегодняшней ночёвки в сарае гулять и дальше! Значит, сначала — переодеться. Потом — к Назарию. Порасспросить его насчёт Каменного Паука и незаметно для дяди, непринуждённо так, осмотреть его жилище с точки зрения... Ну, сказал же Алексис вчера насчёт клетки для той пиявки с вытаращенными глазами. А вдруг у Назария и в самом деле есть местечко, куда магическое существо можно будет на время запихнуть в качестве арестанта? Может, и Назарий обрадуется ему? Для изучения Каменный Паук — великолепный экземпляр!

Таким образом, старательно запихивая поглубже замаячившее предположение, что дядя, мягко говоря, не очень будет рад появлению в его подвальной вотчине опасного магического существа, я решила, наконец основной вопрос.

Теперь осталось самое лёгкое — поймать Каменного Паука.

Добравшись до сарая, я придумала следующий план действий, исходя из предположения, что существо не успело проверить все источники силы на предмет наличия в них других информационных камней — источников по городу разбросано много: надо будет намагичить фон камней в нескольких местах с источниками. Паук прибежит на излучение — и тут его встречу я! Правда, как быть с сетью — пока не придумала. Но время у меня есть. Соображу. Раз сумела решить вопрос с водворением существа в подвал дяди.

Приободрившись, я перетаскала наши с Алексисом и Владом "постели" на место. Кровати решила не убирать. Дарёнка здесь редко бывает. Сено свежее, недавнее, значит — тёти до следующего укоса здесь точно не будет. Не узнает, что кто-то ночевал в пчельнике. Вдруг я ещё вернусь? Поэтому лучше оставить всё, как есть — кроме "постели". Сложив всю вынутую до сих пор мелочь в сумку, поколебалась, оставлять ли в пчельнике бутылки с остатками вина. Внимательно разглядела, что именно в большем количестве мы с братом не допили. Ладно, это я спокойно перенесу. Пусть даже бутылка шампанского слишком громоздка. Но шампанское я люблю. И оставлять здесь не хочется.

Как выяснилось позже, иногда я проявляю просто чудеса предусмотрительности.

А пока я забрала сумку и пошла за сарай — на ту его сторону, где падает самая тёмная тень. Сумка через плечо, бутылка с шампанским — в руке, поскольку я умудрилась нечаянно пролить немного из неё, пока возилась с укладыванием вещей в сумку, и класть мокрую, липкую бутылку в сумку не хотелось. Ещё не хватало, чтобы от сумки кислятиной потом воняло.

Я встала в тень — спиной к сараю. Представила тень в собственной кухне — и шагнула вперёд. Мгновение тьмы перед глазами уже привычно легко мелькнуло, и я радостно взглянула на привычный же интерьер. Нет, ночёвка в пчельнике — это, конечно, романтично, особенно если вспомнить, что там был Влад, но дома всё равно уютней.

Ну, всё. Сейчас всё поскидываю с себя, быстренько — в ванну, а потом одеться — и к Назарию. Я шмякнула сумку на стул, поставила бутылку шампанского на стол и повернулась к выходу из кухни.

Меня словно иглой проколи — от макушки до ног.

В квартире кто-то есть!

Мне даже показалось — волосы дыбом встали, когда я застыла, вслушиваясь в тишину комнат, подчёркнутую размеренным ходом настенных часов в прихожей.

Мурашки-то точно по спине проехались...

Забыв дышать, я медленно обернулась к столу и дрожащими пальцами обхватила горлышко бутылки с шампанским.

От того места, где я стояла, ничего необычного не было слышно. Но я кожей чуяла, что в квартире не одна. Не оплошать бы. А вдруг это Агния или Алексис? У них тоже есть ключи от моей квартиры, как у меня — от их. Но почему мне чудится нечто враждебное в пространстве моего любимого дома? Такое впечатление, что даже воздух похолодел от присутствия в нём кого-то чужого.

Как хорошо, что все полы у меня не скрипучие... Я осторожно поставила ногу вперёд. Перенесла тяжесть с другой ноги на неё. Придвинула остававшуюся на месте... Вслушалась. Тихо. Попробовать определиться, где тот, который, тоже затаив дыхание, ждёт моего появления? Быстро "перелистала" в памяти учебник. Мельком недовольно подумала о себе, что мало меня драл (фигурально выражаясь) Назарий.

Мягко ступила ещё шаг вперёд — и послала волну информации, как обычно делали с братом и сестрой, запоминая некоторые магические штучки в игре: "Агния, Алексис! Это я пришла!"

Снова застыла, распространяя информацию о себе повсюду: в ванную комнату, в туалет, в комнату, на балкон... Закончила. Принялась ожидать ответа. Обычно брат с сестрой откликались быстро. Но не в этот раз... Тишина. Никакой информации в ответ.

Бутылка чуть не вылетела из повлажневших пальцев. Я перехватила её в панике — единственное оружие ведь!.. Снова ощутив её тяжесть, я слегка приободрилась и попробовала представить, что буду делать, появись кто неизвестный — с угрожающими намерениями. Так. В первую очередь треснуть бутылкой по выпирающему углу рядом с косяком двери — не знаю, как этот угол называется. А потом использовать "розочку" по назначению. Правда, я смутно представляла, как это — по назначению. Детективов всяких начиталась, фильмов насмотрелась, но на практике... Ладно. Главное — чтобы времени хватило. Попробую угрожать "розочкой", а если неизвестный, который прячется где-то в моей квартире, окажется слишком опасным — и не обратит серьёзного внимания на угрозу получить удар битой бутылкой, смоюсь в другое место. Пока осторожно делала следующий шаг, примерно представила, куда буду смываться.

Плохо одно — тени в моей квартире такие, что не очень быстро сбежишь. И есть опасность, что неизвестный последует за мной.

Но ведь моя сила больше!

Всё. Хватит колебаться. Иначе я всю жизнь буду придумывать всякие страхи, а с места не сдвинусь. Итак, если что — смываюсь в... В дядин подвал! Свечи там везде. Где же может быть тень? Никогда прежде я не переходила в подвал Назария сразу в тень. Всегда была раздевалка — гардероб. Вспомнила. Между двумя шкафами. Всё. Иду.

Держа бутылку на уровне груди, я с дрожью в ногах пошла к комнате. Всего несколько шагов. Всего несколько...

Он упал с потолка — из угла, где притаился на брусе для гардин. Прямо над дверью в комнату. Какая бутылка, когда надо мной свистнула блескучая острыми звёнышками сеть! Я со вскриком отшатнулась от неё. Противно, ударив по сердцу, взвизгнуло стекло, когда сеть пролетела совсем рядом, задев бутылку.

Отшатнувшись, я только собралась повернуться спиной и бежать назад, на кухню, как остро сообразила: нельзя поворачиваться! Он стремительный!

Каменный Паук сам попятился. Точней — ступил назад всего один шаг. Места ему не хватало, чтобы размахнуться и бросить сеть снова.

Коренастый мужчина, скуластый, красноглазый, с коротким, тупым носом ощерившись на меня приподнятыми губами, словно проколотыми чёрными пятнышками, кажется, демонстративно показывал мне ряд тонких и острых зубов. На нём какая-то длинная рубаха, чуть не туника, слегка подвязанная верёвкой. Только туника странная — ободранная так, будто за Пауком гонялись бродячие собаки. Движений его она, во всяком случае, не стесняла. Паук двигался так, словно в нём вообще костей нет — извивался не хуже той твари, которую поймал дядя Назарий.

Он вообще не стоял на месте. То и дело передвигался, причём так, что я боялась моргнуть, потому что движения его были не только стремительны, но и обманчивы. Но кое-что я о нём уже знала. И знание это помогло прийти в себя.

Настроившись на его движение, то есть начав двигаться в том же темпе и почти в том же иллюзорно текучем стиле, я старалась быстро решить для себя: попробовать справиться с ним сейчас или подождать — и удрать от него куда подальше?

Сеть внезапно дёрнулась ко мне — ударив на этот раз более прицельно. Я вскрикнула от резкой горячей боли по локтю, когда она взвилась, и от удара по ноге, когда она упала. Чисто машинально я сделала мысленно заготовленное: ударила по стене бутылкой, превратив её в "розочку". Но потом всё сделать так, как хотела, не получилось. Ведь теперь я знала: Каменного Паука к себе не подпустить на нужное для удара расстояние!

Поэтому, пока он подбирал сеть, накручивая её на локоть, я просто-напросто швырнула в него разбитой бутылкой! Тем более он этого не ожидал!

Он легко отмахнулся от летящего оружия. Но этого его мгновенного движения мне хватило шагнуть в тень — и быстро закрыть за собой портал!

Злая и плачущая от боли, я с грохотом, сбив при появлении табуретку, свалилась между шкафами в подвале Назария. И завозилась, стараясь встать так, чтобы не потревожить горящих болью ран.

— Астра?! — поразился отец, оборачиваясь ко мне от кого-то, кого я уже не увидела, потому что подняться сразу так и не смогла.

— Папа!!

Боюсь, я напугала всех, кто находился в подвале. Крик мой оказался не столько жалобным, сколько отчаянным. Первым ко мне бросился сразу не замеченный мной Алексис. За ним — Агния. Ого, сколько народу я переполошила здесь!

— Что случилось, Асенька?!

Алексис быстро поднял меня — и ахнул при виде кровоточащего бока. Там, где, мне показалось, сетью Каменного Паука задело только локоть и ногу, был окровавлен весь бок... Больно-о... Но, кроме боли, внутри меня бушевала самая настоящая злость, если уже не ярость. Особенно при взгляде на пол, запачканный кровью с моих ног. Особенно при мысли, что так бездарно проиграла первый же бой, притом что всё утро легкомысленно размышляла, как легко смогу поймать врага! Так что на руки брата опиралась я недолго. Почти вырвалась, когда меня окружили сочувствующие и даже испуганные моим внезапным появлением и плачевным состоянием. Чужих среди них не было, поэтому я позволила себе откровенно выразиться:

— Блин! У меня в квартире Каменный Паук!

11.

Ошеломлённый, как и остальные, моим внезапным и впечатляющим появлением и не менее впечатляющим видом — вся в крови! — Алексис всё-таки крепко держал меня за плечи, не давая упасть, хоть я и пыталась стоять на ногах самостоятельно. И не знал, что делать дальше.

Первым в себя пришёл папа. Он шагнул ко мне и скомандовал Алексису:

— Отпускай.

И сам подхватил меня на руки — я и пискнуть не успела. Только за его шею схватилась было — из боязни свалиться. И тут же отдёрнула руки — влажные от крови. Отец только кивнул — всё в порядке.

А дальше пошло уже знакомое развитие событий: пока другие растерянно хлопали глазами, папа уложил меня на один из столов. Он перевернул меня так, чтобы я оказалась к нему заливаемым кровью боком, быстро осмотрел порезы и скомандовал:

— Назарий — аптечку! Агния — возьми себя в руки и заткнись: в подвале и так дышать нечем! Алексис — успокойся! Дышать поднятой тобой пылью Астре сейчас точно не надо бы! Дети! Не поняли? Ещё раз: или успокоитесь — или я вас заткну сам! Любушка, посмотришь, что у неё?

— И посмотрю, и обработаю, — ответила мама. — Ну что ты делаешь?! — воскликнула мама, после того как отец, взявшись за края, с треском разорвал на моём боку блузку, и так порезанную сетью Каменного Паука.

— Фронт работ тебе готовлю, — проворчал папа и склонился ко мне. — Астра, тебе очень больно? Потерпишь — или отключить боль?

— Потерплю, — пробормотала я, стараясь не слишком часто шмыгать от слёз, сама всё ещё злая и в то же время настроенная по-боевому: второй раз с Каменным Пауком схлестнулась — и до сих пор живая! Хм... Значит, третья встреча решающей будет.

Подошёл непривычно молчаливый Назарий, поставил домашнюю аптечку рядом со мной. Мама оживилась и принялась за мои порезы всерьёз — до сих пор только вытаскивала из них лохмы блузки. А папа велел:

— Ася, рассказывай.

Я украдкой посмотрела на Алексиса, который даже чуть пригнулся: родители пьянок не любят!

— Я была на пчельнике, у Дарёнки, — честно начала я и ойкнула: мама начала накладывать на порезы жгучую мазь из трав. — Подумать надо было кое о чём, — объяснила я на папины удивлённо поднятые брови. — Ну вот. Подумала и пошла к себе. Обычно я сразу на кухню иду. Там тени удобней.

Наша с Алексисом пьянка, к нашему с ним обоюдному облегчению (мы коротко встретились глазами), затерялась за ворохом событий. Я подробно рассказала, как и что именно произошло в моей квартире. После моего повествования папа нахмурился.

— Ты ничем свой дом не защитила?

— Как — ничем? — обиделась я. — У меня все двери и окна с балконом защищены.

Но отца я поняла: все мои защиты — от людей, от того же Женьки, а надо было ставить и от магических существ.

Судя по перегляду брата и сестры, у них тоже противомагической защиты нет. Город у нас хоть и достаточно большой, но мирный. Таких событий, как сейчас, давно не было. Значит, сейчас промолчат, а потом побегут исправлять положение.

Мама подтолкнула меня легонько, чтобы легла на живот, и её тёплые пальцы снова успокаивающе запорхали над моей изодранной кожей. Несмотря на моё: "Потерплю!", мама решительно снимала боль, тянущую, а порой до крика жгучую.

Вскоре, перевязанная и одетая в одолженный Назарием халат, я уже спокойно сидела на столе, а родственники пытались понять, почему произошло то, что произошло.

Мне это было неинтересно. Я сидела совсем обозлённая, сообразив, что шанс исправить положение с женихами у меня пропал. Поэтому вслушалась только тогда, когда папа сказал, что снова будет собирать охотников на Каменного Паука. Вспомнив Паука, передёрнула плечами и нечаянно посмотрела на Агнию. Сестра тоже не слушала отца — сидела очень напряжённая. Алексис боком-боком подкрался к ней и коротко и тихо что-то спросил. Вообще, как-то так получилось, что все мы разделились на три группы: родители совещались с Назарием, я — отдельно, брат перешёптывался с сестрой.

Но сейчас эта ситуация была мне на руку. Если мне не быть с Владом, хоть сестре помогу остаться с Игнатом. Решилась на это, убеждая себя, что пекусь лишь о счастье Агнии. И снова старательно пряча потаённое желание, чтобы Влад не достался никому. Если не мне... Пусть уедет к себе, в свой город, и достаётся там кому угодно, только бы я об этом не знала. Забывшись, я прикусила губу, чтобы не зареветь.

— Астра, тебе всё ещё больно? — окликнул меня папа.

Только сейчас, за размышлениями забыв следить за происходящим, я увидела, что все уставились на меня. Причём меня привлёк странный взгляд Назария: странный тем, что был отчётливо оценивающий, — словно он забылся сам и не закрылся от меня именно поэтому. И взгляд этот меня здорово удивил. Как будто со мной что-то происходит что-то такое, что видит и понимает он один. Хотя... Отвечая папе, что всё хорошо, я поймала оттенок странности Назария и во взгляде на меня отца. Очень внимательно он на меня смотрел... Мама тоже увидела: взглянула на него с удивлением, и папа немедленно закрылся. От мамы!! Ничего себе... Что происходит? Что я не так сделала?!

Наконец тишину прервала Агния.

— Я на машине, — сказала она задумчиво. — Папа, мы съездим к Астре, посмотреть, сможем ли что-нибудь сделать по защите. Она, конечно, и сама сделает, но втроём это будет быстрей.

— Езжайте, — уже рассеянно сказал папа, а я, наконец, сообразила: ой, не заметил ли он, что источник меня пробил?

Спрыгнув со стола, я кинула взгляд на один из нижних шкафчиков Назария, в котором, я знала, хранилось оружие. Дядя усмехнулся и показал кукиш. Я фыркнула и задрала нос, после чего развернулась и пошла вслед за братом и сестрой. Порезы при движении напоминали о себе, но, как оказалось, — терпимо.

В машине Агнии все успокоились. Хотя ветер всё равно продолжал сильно гонять по дорогам пыль, мусор и первые опавшие тополиные листья. Прежде чем привычно газануть с места, сестра явно забылась, глядя вперёд, а Алексис, кажется, старался притихнуть до полного ощущения отсутствия.

— Что? — не выдержала я. — Хватит, блин, быть такими таинственными! Я хочу знать, почему вы все оказались у Назария!

— Спокойно, — мрачно сказал брат. — Спокойно, Асти. Всё очень просто. Агния не выдержала, взяла для смелости меня с собой и пошла к маме сказать следующее: если папа не разрешит выйти замуж за Игната, она сбежит с ним. Мама испугалась и вместе с нами помчалась к папе. А папа как раз был у Назария. Зачем и почему — этого он нам, естественно, не сказал. Ты свалилась в самый разгар скандала. Последнее слово, конечно, осталось за папой. Он сказал, что на официальном дне помолвки скажет всё. А что скажет, кроме того, что уже сказано? Боюсь, он остался при своём мнении.

— Я боюсь, что он силой заставит меня выйти за Влада. Влад, конечно, интересный мужчина, но, в сравнении с Игнатом, для меня ничего не стоит, — заявила Агния, тоже злющая и заметно дрожащая от злости. Я как представила, что именно она за рулём сейчас начнёт выделывать на дороге... — И, главное — ничего сделать нельзя!

— А мама? — осмелилась спросить я.

— Она пробовала уговорить отца, но ты же знаешь, какой он... — процедила Агния сквозь зубы. — Я сейчас боюсь одного: он заморозит меня заклятием повиновения на время, чтобы я проснулась уже в одной постели с Владом! Ненавижу! — Она треснула изо всех сил по панели, которая немедленно задымилась под её кулаками. Хмуро, ладонью притушила выступившее, заплясавшее на панели пламя.

На последнее я промолчала. Хотя с трудом сглотнула застрявший в горле комок.

Да, папа такое может. Набросит заклятие послушания, доведёт дело до логического, им придуманного конца, а потом снимет заклятие. А сестре и мне — всю жизнь с нелюбимым...

— Тогда... — я проглотила новый комок. — Тогда я сбегу с Владом.

— Что-о?! — Сестра резко обернулась ко мне. — Что ты про Влада?!

Алексис вздохнул и обнял меня.

— Что-что... Влюбилась она в него.

— Когда? Где ты его видела!

— На пляже-е...

Пришлось вытереть слёзы и рассказать про знакомство с Владом. Не всё, конечно, но брат помог с тем, что я не смогла гладко объяснить Агнии.

— Он тоже влюблён, — сказал брат обречённым тоном "что тут поделаешь".

— Откуда ты знаешь? — поразилась Агния. — Судя по всему, я многое пропустила!

— Мы вчера пьянку устроили, — объяснил Алексис, — а он за нами следил. Когда мы с Аськой оказались на пчельнике Дарёнки, он сумел туда найти дорогу. Хэх... Встаю утром, а эти голубчики в обнимку дрыхнут.

— Между нами ничего не было, — поспешно сказала я, всхлипнув.

— А зря, — мрачно подытожила сестра.

Мы с Алексисом переглянулись. Короткая фраза Агнии, конечно, брошена в сердцах, но логика в ней прослеживалась железная: переспи ты с Владом, я бы на законных основаниях заявила бы о предательстве официального жениха и...

— Ты бы получила Игната, — задумчиво выговорила я.

— Да, — снова бросила, не оборачиваясь, сестра.

— А я бы осталась на бобах, — домысливая ситуацию, сказала я.

— То есть? — На этот раз она развернулась к нам с братом.

— Влад знает, что я... приёмная. Просто человек с небольшими магическими способностями. А он просто обязан жениться на дочери мага, — глухо выговорила я то, что, что давно меня тревожило.

— Но он влюблён!

— Он взрослый мужчина, в отличие от меня. И глава своей городской стражи. Если перед ним встанет проблема "любовь — долг", даже думать не надо, что именно он выберет.

— Кажется, ты уже всё обдумала, — уже мягче произнесла Агния.

— Давно. Как только поняла, кто Влад.

— Бедненькая...

Перебивая воцарившееся молчание, Алексис предложил:

— Может, жалостью к себе будете упиваться чуть позже? Если не поторопиться, Каменный Паук в квартире Астры всё погромит.

— Ты как маленький, — презрительно сказала Агния. — Чего, думаешь, нас так легко отпустили, когда я предложила поехать к Асти? Назарий, небось, сразу вычислил, что Каменного Паука там уже и в помине нет. Меня больше другое интересует. Почему Каменный Паук в первую очередь кинулся к Асти?

— Это я могу сказать, — нисколько не обиженный презрением сестры, откликнулся Алексис. — Он знает вкус её крови — вычислил.

— Я не про "вычислил", — нетерпеливо сказала Агния, откидывая на спину белые волосы. — Почему он пошёл именно к ней? Через неё выйти на камни никак нельзя.

— Я есть хочу, — хмуро сказала я. — Кроме казинаков и вина, я ещё сегодня ничего не ела. И переодеться, а перед тем вымыться. Агния, поехали, пожалуйста. Дома подумаете.

— А у тебя дома есть чего поесть?

— Есть.

— Если вы в следующий раз пойдёте напиваться и меня не позовёте, я с вами играть не буду, — заявила сестра, и мы, наконец, поехали.

Пока ехали, я всё пыталась сообразить: если папа организует охотников из городской стражи, смогу ли поучаствовать я? Пришла к выводу, что нет: папа считает меня неопытной. И чего он сегодня на меня смотрел странно?

Внезапно меня холодным потом обдало. А вдруг Назарий рассказал ему, что я могу быть магом-универсалом? Мысли переключились на дядю. А потом на голодный желудок, который не понимал, в чём дело, и начал громко намекать на некоторые проблемы с личным заполнением. Я вздохнула.

Несмотря на полную уверенность, что в квартире Каменного Паука уже нет, мы договорились быть настороже. Хм. Кто предупреждён, тот вооружён! С этим мысленным девизом мы протопали к двери моей квартиры. Едва Алексис открыл дверь (я-то без ключей выскочила), от него немедленно хлынул в комнаты сильный ветер.

— Пусто, — заключил брат, проследивший движение воздушного потока.

— Наверху тоже? — бдительно спросила я. — Он на меня сверху прыгнул.

— Ветром же посмотрел, — даже удивился брат и велел: — Иди сразу в ванную, а мы у тебя пошуруем в холодильнике и приготовим обед.

— Кто пошурует, а кто и приготовит, — проворчала сестра, но занудствовать, развивая эту тему, не стала.

Я закрылась в ванной комнате и с полчаса наслаждалась бы водой, если бы не брошенный Агнией ещё в машине вопрос, который словно навяз в зубах — так его хотелось понять: а правда, почему Паук появился именно у меня? Может, потому что почувствовал, что я его хочу поймать? Но Каменные Пауки, как любые магические существа, особенно, как он, в диком состоянии, телепатией не обладают. А далее, в связи с этим вопросом, у меня возник новый.

Выйдя из ванной уже переодетой к накрытому столу, я спросила:

— Слушайте, вы учились больше меня — мне ещё два курса заканчивать. Ответьте младшекурснице: Каменные Пауки могут быть приручены?

Брат с сестрой переглянулись. Лица у обоих оторопелые.

— Не знаете, — сделала вывод я. — Интересно, Назарий знает?

— Если и знает, попробуй у него допросись ответа, — откликнулся Алексис. — А с чего такой вопрос у тебя возник?

— Как-то всё это странно, — сказала я и сунула в рот ложку с салатом. Прожевав, продолжила: — Приехали к нам свататься. Одновременно появился Паук. Одновременно оказалось, что у Женьки прорезались способности интуитивного мага.

— По твоему Женьке сразу скажу — совпадения нет, — серьёзно заявил Алексис. — Он набирался силы исподволь — причём, теперь мы знаем — почему. Под его домом обнаружен ещё один источник силы — совсем маленький. Сейчас мы его перекрыли заклятием, и он уже не будет действовать на кого бы то ни было.

— Всё равно события как-то сразу получились, — вздохнула я. — Ну что? Попробовать позвонить Назарию?

— Охота тебе настроение себе портить общением с ним? — пробормотала Агния.

Я посмотрела на неё так, что она поневоле пожала плечами.

— Правильно, — вредным голосом сказала я, — не на тебя было нападение совершено. Небось, напади Каменный Паук на тебя, ты бы такое устроила! Со своей-то огненной специализацией! А мне что теперь делать? Постоянно удирать от него в тени?

Мы поели, поговорили, но весь разговор оказался переливанием из пустого в порожнее. Брат предложил некоторое время пожить у него — я отказалась. Если Паук и приходил ко мне, это ещё не значит, что он хотел убить меня. Может, через меня он желал выйти на информационные камни? Правда, вспоминая, как он без разговоров немедленно попытался набросить на меня сеть, прекрасно зная, что она порвёт меня напрочь, я немного сомневалась в том. Во всяком случае, я могла лелеять тайную, естественно, мысль, что он захочет закончить недоделанное дело — и вернётся. Брату и сестре навешала лапшу на уши — уверения, что Каменный Паук вряд ли вернётся сюда. И поэтому неплохо бы мне немного прийти в себя после всех событий и отдохнуть. Без их присутствия.

Брат и сестра скрупулёзно сотворили мне в квартире защиту против магических существ и только после тщательной проверки, всё ли получилось как надо, распрощались.

— Вы слишком нянькаетесь со мной, — сказала я им обоим на прощанье. — Не забывайте: если Паук снова и появится, я всегда могу сбежать. — А проводив обоих до двери, вдруг вспомнила: — Эй, а Пауки умеют разговаривать?

— Одними глаголами: жрать, спать, — хмыкнул брат. — Только с ними не поговоришь. Они предпочитают действовать.

Я стояла у открытой на лестничную площадку двери и смотрела, как они спускаются. Когда они свернули, я положила ладонь на бок, который почти перестал болеть, правда, в этой стороне довольно ощутимо свербило. Наверное, действовала мазь Назария. Только шагнула назад, в квартиру, как на лестнице, ведущей наверх, что-то шевельнулось. Замерев от неожиданности, я осторожно снова вышла на лестничную площадку и, тая дыхание, взглянула, что там.

Если кто-то и был — сейчас он прятался на следующей лестнице.

Я поспешно попятилась назад, в квартиру, и захлопнула дверь. Несколько минут простояла возле неё, прислушиваясь, что происходит там, в коридоре. Тишина меня успокоила, хотя на всякий случай я оглянулась, где там тени поближе. Честно говоря, после того как рассмотрела воочию Каменного Паука, в конкретную защиту от него невидимых магических заклятий верилось плохо.

Наверное, поэтому нехило подпрыгнула, когда во входную дверь тихонько поскреблись. Сердце расшаталось таким колоколом, что мне больно стало. Когда успокоилась, обнаружила, что уже стою в тенях, готовая драпать немедленно.

Догадалась заглянуть в "глазок". Увидела что-то чёрное. Обрадовалась!

— С ума сошёл?! — радостно встретила я входящего в открытую дверь волка.

Тот нюхнул воздух и посмотрел на меня. А я не выдержала, быстро села на колени и обняла его за шею. Так мне он тоже показался неплох: тёплый, мягкий, податливый!..

Терпеливо переждав наплыв моей нежности, оборотень осторожно, но целенаправленно вынул голову из моих объятий и твёрдым шагом направился в ванную комнату. Откуда вышел уже в человеческом обличие и в неизменном халате брата.

— Что случилось? Я видел, как твои брат с сестрой приезжали. Они сделали тебе защиту? От магических существ? — удивился Влад, пристально вглядываясь в стены квартиры. — Зачем? И что у тебя с боком?

— Подралась с Каменным Пауком! — радостно сообщила я ему.

Он чуть не поперхнулся.

— С кем?! С Каменным Пауком?!

— Ага. Часа два назад.

— Весело вы тут живёте, — покачал он головой и тут же обернулся в сторону кухни. — Расскажешь? Накормишь?

— Куда деваться?.. — пожала я плечами.

И мы пошли в кухню.

Рассказывала я ему, пока готовила трапезу из остатков того, что нашлось в холодильнике. Рассказ получился эмоциональным и быстро закончился. К удовольствию моему и его. Потому как едва я попыталась сесть напротив Влада, он немедленно встал, буквально сграбастал меня в охапку и, сев, посадил на колено. Мы замолчали. Он наслаждался едой. Я — с наслаждением сидела на его колене, обняв его руку и упираясь головой и спиной в его плечо и грудь. Как в кресле. Мягком, чувственном... Когда он нагибался к столу, чтобы взять что-нибудь, я млела от движения его мышц... Это, наверное, и есть счастье — быть вот так, прикасаясь и чувствуя друга друга, вдвоём.

Так я думала, пока не заметила одной странности, которая, будучи замеченной, меня почти заворожила и заставила вспомнить, что тревога всё ещё витает в воздухе.

Влад незаметно для меня и, кажется, сам тоже того не замечая, машинально собрал на столе, близко к себе, все ножи — хлебный и столовый, а также все вилки из салатников. Хотя ему-то ножи, в общем-то, незачем. Они просто лежали рядом...

Почему-то сразу вспомнилась сказка про Красную Шапочку. Что-то там: бабушка, бабушка, а почему у тебя такие острые зубы, кажется?.. Странно...

— Влад, а зачем тебе... Ну, эти ножи? — немного запинаясь, спросила я

— Ножи? — удивился он и уставился на них, как будто впервые видел. И через секунды прошептал: — Ты не заметила, когда я их начал собирать? Только не говори вслух.

— Нет, не заметила, — шёпотом откликнулась я. — А что?

— Только не бойся, — прошептал он.

Мы сидели спиной к стене. Холодильник нам загораживал вид на входную дверь в кухню. Влад мягко помог мне встать и мягко же затолкал меня в простенок между холодильником и раковиной. Всё это с прижатым ко рту пальцем. С перепугу я схватила из мойки грязную вилку — и ещё больше испугалась, когда Влад одобрительно кивнул. Затем он показал жестом закрыть глаза.

Поняла: будет перекидываться. Кивнула и послушно зажмурилась. Только услышав шелест, посмотрела. Влад перекинулся. Громадный волк стоял ближе к холодильнику — так, чтобы его никто не увидел сразу. И, прищурившись, смотрел в сторону окна. Коридор на кухню отражался в длинном высоком шкафу для посуды. У него задние стенки — зеркальные.

Осторожно, ставя одну ногу за другой, медленно — словно в замедленных кадрах, к нам приближался Каменный Паук с сетью наготове.

12.

Каменный Паук не видел нас с Владом. Зато мы могли разглядеть его в подробностях. Кухонный шкаф из старого серванта мне сделал брат. Алексис впервые занимался мебелью, да ещё у него оказалась трудная задача: совместить шкаф и нижнюю батарею, поэтому шкаф вышел прилично выглядящим, но на деле кривоватым. Так что зеркала задней стенки отлично отражали только выход из кухни, но не саму кухню.

Мягко ступая босыми ногами, Каменный Паук крался по "дорожке", уложенной из прихожей в кухню. Странно было видеть существо, настолько громоздкое на вид и настолько мягко крадущееся, словно переливающееся при движении.

Кажется, я недавно радовалась, что "дорожка" глушит мои шаги?

И что было бы, не будь рядом чуткого Влада?

Каменный Паук остановился на пороге кухни и внимательно вслушался в тишину.

Он знает, что на кухне кто-то есть. Наверняка слышал шорохи и позвякивание посуды.

Яркий свет уходящего со стороны кухни солнца не попадал на него, но страшная слюдяная сеть в его руках тускло переливалась мутно-прозрачным мелким блеском.

Знает ли он, сколько человек на кухне? Меня и Влада он ещё не видел. Для этого ему надо сделать шаг — и справа от него окажется холодильник. Так он может увидеть меня (сообразив это, я пригнулась), а вот если сделает следующий шаг — я, затаившаяся, сразу замечена не буду, зато Влад...

Несколько мгновений мне казалось, что я вообще перестала дышать. Господи, как хорошо, что форточка на кухне открыта и наше присутствие приглушено уличным шумом: у меня под кухонными окнами — довольно активная дорога с троллейбусами и автобусами, да ещё она идёт вниз с горки — гудения разогнавшихся машин хватает... Никогда не думала, что такая дорога — плюс для живущего в квартире.

Итак, собственного дыхания не чувствую. Волка тоже не слышно, но он по определению хищник, умеющий прятаться в засаде.

Я перевела взгляд на стол, рядом с раковиной. Почему я не сообразила сразу выдвинуть ящик стола с другими ножами и вилками? Хотя что могут значить столовые приборы против мускулистого человекообразного зверя с сетью, убивающей по-садистски — не сразу? Пусть Владу и понравилось, что я сразу схватилась за вилку, как за оружие.

Каменный Паук шевельнулся. Кажется, ему что-то послышалось за спиной, в жилой комнате? Ведь не зря он слегка, еле заметно, повернул голову — ухом к комнате.

Его движение резко отозвалось на моих, впавших было в ступор мозгах. Если он сделает эти последние два шага на кухню и волк кинется на него из-за холодильника, то бой будет лицом к лицу, на равных, потому что Каменный Паук явно ожидает нападения! Нет. Не на равных. Потому что на прыжок оборотня он ответит инстинктивно брошенной вперёд сетью! Что для Влада станет либо увечьем, в результате которого его нетрудно будет добить, либо смертью: где-то читала, что сильный удар по носу обычного волка убивает мгновенно.

Мозги лихорадочно вскипели. Комната! Он всё ещё прислушивается к комнате!

Я мгновенно представила обстановку внутри комнаты. Что мне нужно?! Поверхность, с которой легко сбросить хоть что-нибудь! Книжные полки! Там полно безделушек! Но я никогда не пробовала телекинеза! Голос Назария ехидно возразил: "И? Трудно попробовать сейчас? Сбрось что-нибудь! Гы-ы... Тебе за это ничего не будет!"

Коробка с "радугой"! С игрушкой, которая словно разваливается на изгибающиеся обручи! Она лёгкая, но грохоту от неё! Я зажмурилась. Вот она — коробка. Перед глазами. Медлить нельзя. Каменный Паук сейчас снова вернётся к прослушиванию кухни.

Я представила, что в комнату ворвался сильный ветер — от Алексиса. Он швырнул лёгкую коробку с обычного места — и!.. От странного звука — упавшего с треском лёгкого предмета — Каменный Паук подпрыгнул на месте, одновременно разворачиваясь и вбрасывая сеть в комнату! И яростно зашипел-зарычал от боли и злобы: почти одновременно с броском сети на его спину кинулся волк!

Оба повалились в сторону прихожей. Я выскочила из кухни, но только беспомощно смотрела на жуткую схватку двух рычащих существ. Как помочь волчьему оборотню?! Оба существа стремительно катались от стены к стене, не давая возможности даже разглядеть хоть какое-то уязвимое место у одного из них. И, только я подумала, что надо бы схватить что-нибудь дубинистое — хотя бы скалку! — и попытаться огреть Каменного Паука по башке, как бойцы отскочили друг от друга.

Хорошо ещё передо мной оказался Влад.

Ох ты ж... "Дорожка" превратилась в нечто изрезанно косматое и окровавленное — и это, несмотря на то что сеть осталась в комнате! Почему, кстати? Ах вот в чём дело... Рычащий Каменный Паук судорожно прижимал к себе прокушенную кисть. Но уже сейчас он медленно, движение за движением, подтаскивал сеть к себе — ногой. Вторую руку он вытянул к волку, сдерживая его атаку. Приглядевшись, я сообразила, что он экранирует оборотня, создав невидимую преграду перед ним. Волк тычется носом в неё, но пройти не может...

Недолго думая, я немедленно задалась вопросом, какие обычно ставятся в учебниках по магическим приёмам: как убрать экран-преграду, если её делает примитивное магическое существо? Мгновенный ответ: невидимый меч — всего лишь иллюзия — сразу рухнул на концентрат силы

Волк чуть не упал, когда преграда резко исчезла перед ним. Но лишь одно спотыкающееся движение лапами и мордой к полу — и оборотень будто выстрелил собственным телом вверх, обрушившись на Каменного Паука сверху. Тот упал даже не потому, что на него кто-то кинулся, а потому что волк оказался довольно тяжёл. Когда на плечи рушится такой вес, редко кто может устоять на ногах.

Но, падая, Паук успел дёрнуть к себе сеть и метнуть её на собственные плечи. От личного оружия он-то был защищён, а вот волк...

Злая, как тысяча чертей в аду, я топталась на месте, боясь сделать шаг и к дерущимся: страшно — как будто беснуется вихрь из шерсти и крови, приправленный злобным рычанием; и назад — на кухню нельзя: а вдруг без меня что-то изменится, а я не смогу понять этого и сама попаду в ловушку?!

Но скалка!!

Как тяжело, оказывается, применять знания на практике! Легче чисто по-житейски! Я не выдержала и метнулась в кухню, схватила с разделочной доски, висящей на стене, над газовой плитой, скалку и мгновенно подскочила снова к двери. И что-то при взгляде на Каменного Паука вдруг подумалось: а хватит ли удара скалкой? Голова-то у него... Тоже чуть ли не каменная!

Судорожно отпрянула в сторону, когда внезапно Каменный Паук тяжёлым мячиком отпрыгнул от пола и с размаху швырнул волка, резко схваченного за шкуру, прямо в меня. Впрочем, может, на меня и не рассчитывал кидать, но так уж получилось...

Влад влетел прямо в шкаф. Он ещё падал на пол — вместе с посудой и осколками стеклянных дверец, когда Каменный Паук снова шустро бросился к нему. И оторопел, застыл на месте. На пороге, между ним и грохнувшимся, явно оглушённым падением волком, встала я. Со скалкой в руках. Правда, скалки он уже не увидел. Его красные глаза расширились при виде горящего ослепительно белым пламенем боевого меча.

— Ну, скотина... — медленно и свирепо протянула я. — Попробуешь напороться на моё оружие? А? Попробуешь?!

И медленно пошла к нему, вздёрнув верхнюю губу в невероятно злобном оскале...

Каменный Паук попятился было от меня — и вдруг нырком согнулся за сетью — подобрать. И снова встал на месте, угрожающе ворча и с ненавистью глядя на меня.

Но и я перешла какую-то странную грань, которой сама не понимала, лишь зная одно: делаю всё правильно. И правильно то, что делается со мной.

Каменный Паук затих, всё обворачивая сетью руку и немигающе глядя на меня. Его-то острые слюдяные звенья не брали.

А перед моими глазами всё поплыло. Нет, я крепко стояла на ногах. Но тесные стены моей квартиры медленно растворялись, словно не стены это были, а грязь на стёклах, которая сейчас и смывалась невидимым дождём. А сквозь стены — или всё-таки стёкла? — просачивалась странная сумрачная мгла. И чем больше раздавалось в стороны недавно узкое, замкнутое пространство, чем темней становилось вокруг, тем неотвратимей изменялась и я сама. Что принимала как должное, ничему не удивляясь.

Сначала моя обычная одежда отяжелела и стала металлически жёсткой. Магические доспехи — в придачу к мечу. Затем огрузились ноги — и я, не видя, знала, что, только что босые, они странно привычно облеплены высокими сапогами, укреплёнными металлическими поножами. Необычная обувь оказалась очень кстати, поскольку я уже стояла на снегу — не на белом, а на режуще глаз тёмно-жёлтом. Чуть далее я ощутила, как пропала резинка, которой обычно скручивала волосы в "хвост", а на грудь сползли две косы, с вплетёнными в них магическими артефактами — на первый взгляд, обычными металлическими украшениями-безделушками.

Очертания моей квартиры пропали напрочь — и кожу на лбу слегка смял чувственно тугой обруч.

"Это всё моё", — спокойно решила я-другая, глядя на Каменного Паука и сквозь него — и видя бескрайнюю пустыню, наполненную лёгкими бегучими тенями.

Каменный Паук огляделся и завыл, упал на колени. Я уже хотела отпустить его, чтобы уходил подобру-поздорову и больше не возвращался, как вдруг... Меня словно отодвинули в сторону, и холодный голос сказал, жёстко шевеля моими губами:

— Гниль — к гнили!

Паук заверещал, но происходящее уже вошло в странную и страшную точку неотвратимости. И я, отодвинутая кем-то властным и оттого беспомощная, только и могла наблюдать, как живое существо обтекает, начиная с головы. Как будто ледяная глыба под яростно пекущим солнцем — скукоживаясь быстро и беспощадно. Только эта глыба, бывшая некогда живым существом, обтекала тёмной плотью и кровью. Только эта глыба не хотела умирать и продолжала шевелиться и корчиться даже в последние мгновения жизни... Верещание умерло до низкого ворчания и смолкло.

Видеть умирающее по чужой воле существо — страшно. Но я ничего не могла поделать. Это не я... Это не я заставила его умирать!!

Но это я бесстрастно шагнула к огромной луже, воняющей гнилой кровью и плотью, присела перед ней спокойно. И хладнокровно сунула руку — в перчатке с высокими манжетами — в густую гниль. Нащупала в тёмной склизкой гуще нечто твёрдое, вынула и положила рядом с собой. Потом ещё и ещё. Вскоре все пять информационных камней блестели от слизи в сумрачной мгле — у моих ног. Вот почему Паук прошёл все элементарные магические защиты против магических существ. Он напитался силой камней, издавна лежащих у источников силы, — сожрав их.

Последнее, что я нащупала в трясине сгнившей в считаные мгновения плоти, — сердце Каменного Паука. Я вытащила его из тягучей гнили — как ни странно, ещё живое и подрагивающее, и некоторое время безо каких-либо эмоций смотрела на него. Потом разжала пальцы, позволяя упасть ему назад — в гниль.

Я сложила камни в кожаный мешочек у пояса и встала.

Пора возвращаться.

Во всех смыслах.

Голова вдруг резко опустела — ушла та, которая убила Каменного Паука.

Бесконечное пространство начало сужаться и наполняться предметами, пока с трудом узнаваемыми, но всё-таки знакомыми. Когда я поняла, что стою между стенами — про себя проговорила: "Кухня. Коридор..." Сумеречная мгла ушла, оставив меня в моей собственной квартире.

Медленно огляделась и, с трудом передвигая снова босые ноги и выбирая, куда их ставить — из-за поблёскивающих в дневном, привычном глазу свете осколков, пошла к Владу.

Влад лежал у разбитого вдребезги шкафа, уже перекинувшийся в человеческую форму, но так и не пришедший в себя. Ему повезло: жёсткая волчья шерсть не дала осколкам стекла и фарфора порезать всю кожу, но несколько осколков поострее всё-таки прорвались — особенно заметно на видной мне спине... "Но эти царапины он переживёт, — насмешливо сказала та, со стороны. — Сможешь ли ты пережить свои порезы — в душе?"

Разглядывая словно чужими глазами это сильное тело, с кровоточащими порезами, и опустившись рядом с ним на колени, я поняла, что он оглушён слишком сильно, чтобы сразу прийти в себя. И... Я могу его привести в себя. Но... Нет, не могу. Слишком погружена в пустотное оцепенение.

Осторожно и с огромным трудом приподняв его голову, положила к себе на колени, продолжая придерживать её руками. Теперь он словно спал, свернувшись калачиком и уткнувшись головой в мои колени. Надо бы привести его в себя — продолжал твердить внутренний голос. "А кто приведёт тебя в себя?" — насмешливо откликался тот, другой голос. Машинально вынула несколько острых стёкол из его спины, машинально промокнула порезы какой-то тряпкой, лишь бы обсохли и не кровоточили, и снова замерла... Ничего не думала. Совсем. И снова не слышала собственного дыхания...

... В дверь сначала позвонили. Потом забарабанили. Потом её с грохотом выбили.

Я даже глаз не могла поднять на тех, кто ворвался в мою квартиру. Сидела на коленях, покачиваясь, словно убаюкивая Влада. Не среагировала даже на ноги, вплотную придвинувшиеся ко мне. Ноги нескольких человек. Лишь когда кто-то просунул руки под тело Влада и поднял его с пола, я чисто машинально проследила за тем, как его поднимали, заворачивали в многострадальный халат Алексиса и уносили из моей квартиры. Те его ребята, которые с пляжа. Один замедлил шаг у двери и обернулся ко мне — ощутимо злой, раскрыл рот сказать что-то. Я только подняла голову. Не знаю, что он увидел в моих глазах, только дыхание у него перехватило настолько, что я услышала его дёрганый вдох... Он опустил голову, будто боясь встретиться со мной глазами. И ушёл.

Странное чувство постепенно охватывало меня. Мне чего-то хотелось, но я никак не могла понять — чего. И всё продолжала качаться, сидя на коленях... Надо бы встать, позвонить родным. Любой из них прибежал бы немедленно — погладить меня по голове, утешить, подлечить мои собственные ссадины, которых оказалось так много... Подлечить и мою душу, истерзанную странным вторжением в мой разум. Истерзанную тем, что произошло на моих глазах и чему я не смогла воспротивиться. Я... не хотела убивать — даже этого несчастного Каменного Паука, посланного кем-то, чтобы убить меня... Но так легко сделала это.

Чьи-то руки опустились на мои плечи.

Покачиваясь и всё ещё плывя в странном помертвении, я заставила тяжёлые и непослушные губы выговорить:

— Назарий, что... со мной?

— Жалеть себя хватит! — жёлчно сказал дядя. — Ишь, расселась — несчастная какая вся. А ну вставай — приберись в квартире, а то гадюшник здесь такой устроила, что дышать нечем. Аська, слышишь меня?! Быстро вскакивай!

— Дядя, это же не я устроила! Это Каменный Паук здесь был... — Мои губы скривились в судороге плача. — Понимаешь — Каменный Паук! И я его убила!

— Аська, дура малолетняя! — нисколько не сочувствуя, прикрикнул Назарий. — Ежели от каждого Приближения будешь реветь, это ж кто из тебя выйдет! Вставай, лентяйка, приберись в доме!

— А трудно было раньше сказать?! — шмыгнув, окрысилась я и немедленно вскочила на ноги. — Про Приближение? Ты же знаешь, что было бы легче всё это переносить!

— Ишо я говорить тебе должен!! — завопил дядя. — Учиться тебя заставлял — не училась нормально!! Хотя предупреждал!! Говорил на уроки ходить, а ей некогда, видите ли! Личной жизнью она занялась!! Сейчас бы не нылась, дура, а работала над собой! А тебе всё на блюдечке подавай! То скажи, про это предупреди!! Прогульщица!!

Я уткнулась в ладони и истерически захохотала. Возвращение в реальность было суровым — как только придумал его Назарий! Правильно дядя сказал — прогульщица! Пропустить и не узнать ломающее тело и душу состояние, ведущее к утверждению настоящего мага-универсала — без ограничений в делах магии, могла только самая настоящая прогульщица.

Что-то грохнуло передо мной, заставив прекратить истерику. Убрав ладони, я изумлённо воззрилась на таз и половую тряпку в нём.

— Прибери всё тут! — скомандовал Назарий. — А потом — ко мне. И чтобы никаких!!

Пнул таз ближе ко мне и исчез, прихватив с собой информационные камни и напоследок пробурчав явно что-то нецензурное.

Приближение — состояние любого будущего сильного мага-универсала. Оно похоже на болезненную ломку, как при гриппе, например. Оно может повторяться несколько раз, причём с каждым разом всё сильней и сильней, топя сознание в апатии и превращая жизнь в нечто болезненное, пичкая будущего мага странными видениями и вхождениями в разное, не самое лучшее, как правило, состояние. Так что... Я снова упрямо шмыгнула носом: а мне себя всё равно жалко! Кому ещё привелось встречать это самое Приближение при таких обстоятельствах, как у меня? Чтобы вываляли в крови, чтобы вымазали в стыде за хладнокровное убийство магического существа! И... И чтобы оставили без человека, который только один сейчас и должен находиться возле меня — утешая и... обнимая. Ну, и целуя, конечно — шмыгнув носом, разрешила я.

Изо всех сил тщательно орудуя сначала половой щёткой и совком — сметая осколки, а потом отмывая пол от крови, шерсти и последних, совсем маленьких стекляшек, я поклялась больше никогда не пропускать занятий у дяди. Ведь он стопроцентно прав, ругая меня.

Это надо же — придумать себе вселенскую трагедию! Устроила себе грандиозные скорбь и печаль — и всё из-за чего? У-у... Прогульщица. Не устраивала бы тут спектаклей для актёра и зрителя в одном флаконе — глядишь, и Влада сама бы привела в сознание, а там, глядишь — и не ушёл бы он и не унесли, не сидела бы сейчас в одиночестве. И не занималась всего лишь уборкой помещения.

А вот интересно... Только сейчас подумала: смогу ли я перевернуть ситуацию с Владом, если у меня, кажется, всё-таки получится стать магом-универсалом? Господи... Цейтнот страшенный. Всё бы сразу сделать: и с Владом и Игнатом решить задачку, и с собственной личностью... Даже не знаю, с чего начать. Спасибо Назарию. Умеет стукнуть так, чтобы в сознание привести!

Снова злая — уже исключительно на себя, я отжала тряпку, вылила грязную воду, старательно вымыла таз и отполоскала тряпку. Потом постояла перед взломанной дверью, скептически думая, хороший ли повод — потребовать возмещения за сломанную дверь, чтобы сходить к Владу и узнать, как он себя чувствует?

А потом... Что бы ни говорил Назарий...

На меня обрушилась такая тяжесть... Ну почему всё происходит одновременно?! Я тяжело села на диван и закрыла глаза. Мне бы сейчас в пчельник — на тот тулуп, да чтобы не одна, а под тяжёлой и тёплой рукой бережно обнимающего меня Влада...

Но идти к Назарию надо. Я пробежалась ещё раз по кухне и по прихожей: не заполучу ли порез на голой стопе в следующий раз?

Потом я наконец заглянула в зеркало в прихожей. Мельком — и только было шагнула мимо него, как, споткнувшись, вернулась. Из стекла смотрела девушка в характерной для города одежде — в джинсах и в блузке, правда — одежде, страшно грязной. Ну, сменить, конечно, нетрудно. Девушка, которая непонятным образом привлекала внимание оборотня, красавца и сильного мужчину, приехавшего свататься к её сестре — красавице и сильной магичке. Простенькая такая девушка, ничего особенного... Вот только... Что с моими волосами? Я, поколебавшись, подняла руку потрогать косы, которых никогда раньше не заплетала. Не поверила глазам. Нет, не тому, что косы — я всё-таки их уже видела мельком, когда происходило Приближение. И пусть даже в них остались магические штучки, наполненные неплохой по составу силой... Пришлось включить свет, чтобы увидеть то, во что не верилось. Но при электрическом свете странность быстро пропала. Выключила — и снова промелькнуло. Я — поседела?

— Ничего не понимаю, — прошептала я отражению.

Помотала головой — прозвенели в косах украшения, неизвестно где взятые мной: нормальное явление для магов-универсалов, которые в момент Приближения обзаводятся странными, но полезными игрушками...

Хватит. Пора заняться насущными делами. Ещё не хватало, чтобы снова явился Назарий и спугнул всю прелесть необыкновенных явлений. Что-что, а это он умеет.

Переодевшись, я кое-как подняла дверь и пристроила её в косяк таким образом, чтобы только не рухнула. После чего быстро, словно слова сами на язык попросились, сотворила заклятие иллюзорности. Теперь каждый, кто пройдёт в подъезде мимо моей квартиры, будет видеть дверь именно закрытой.

Нашла сумку, проверила содержимое и вытащила поближе, чтобы под рукой было, зеркальце. После чего вышла в подъезд. Несмотря ни на что, к дяде собираюсь идти пешком. Спустилась по лестницам, выбежала во двор. Синицы и воробьи деловито пересвистываются, галки покрикивают на подрастающее поколение, голуби гулят недовольно и озабоченно. Солнце светит всё ещё по-летнему, и лёгкий ветерок беспечно гуляет по густым зелёным кустам на газоне.

Я вынула зеркальце. Чуть не забыла, что хотела посмотреться.

Седина была. Странно. Или... Вот не дай Бог — сорвётся вопрос с моих губ. Назарий утопит в крике. Ладно. Сама посмотрю, бывает ли такое при состоянии приближения.

13.

Прежде чем идти к Назарию, надо забежать в магазин — купить для Штыря его любимого йогурта с персиками.

Прикинув маршрут, я вздохнула и пошла пешком. Сама решила погулять, прежде чем идти в музей, так что, как говорит дядя, — нечего!

В результате движения мозги немного начали приходить в подобие упорядоченных. А поскольку надо обдумать много чего, упорядоченность не могла не радовать. Правда, как выяснилось в процессе попытки порассуждать, я только зря тратила время. Началось с обдумывания только одного вопроса: как мне остаться с Владом. А перешло совсем к другим. Ни на одном обдумываемом вопросе не смогла удержаться дольше, чем на несколько минут. Может, я правда, слишком легкомысленная?

Влад. Может, предложить ему гражданский брак? Даже Алексис заметил, что он влюблён в меня (я вздохнула и виновато просияла). Интересно, каково ему сейчас? Надеюсь, с ним всё хорошо и он не злится на меня. Я же не виновата, что на меня охотился Каменный Паук. А вот интересно, неужели Каменный Паук хотел сожрать и остальные информационные камни? Между прочим, интересная идея, если он смог с камнями внутри преодолеть все магические преграды, сооружённые братом и сестрой против него, да ещё и мимоходом слопать все силы с этих заклятий. Последнее я заметила, когда задействовала собственное заклинание, навешенное на дверь... А Владу я неплохо помогла. Сама не ожидала, что телекинез так здорово проводить...

Очнувшись от размышлений, обнаружила, что стою в магазине, у молочной витрины. Надо же. По инерции зашла, пока размышляла обо всём. Заставила себя сосредоточиться. Итак, что мне нужно?..

— Нет, я не хочу!.. — капризно заявила в трубку, прижатую плечом к уху, стоящая рядом девушка, с длинными, до лопаток, ровными чёрными волосами, в чёрной одёжке (топ и короткая юбка), подчёркивающей и так красивую фигурку. С её плеча свешивалась малюсенькая сумочка-ридикюль, а в руке покачивалась корзина, в которой сиротливо болталась разноцветная маленькая бутылочка. — Ты первый сказал, что тебе надо отдохнуть, так почему бы мне тоже не уехать отдыхать?.. Ах, не в этом смысле? А в каком это, интересно? Что?.. Ой... Кто это?.. Что?!

Я только собралась отойти, чтобы не слышать, как рядом слишком пронзительно разговаривают, но девушка бросила в корзину сумочку-ридикюль, отставила мобильник от уха и как-то растерянно огляделась. Её глаза застыли на мне. Я ещё удивиться успела: может, знакомая? А она удивлённо и даже с какой-то претензией спросила:

— Это вы — Астра?

— Ну, я, — улыбнулась я. Смешно стало от её интонаций.

Девушка вдруг протянула мне свой мобильник и с непередаваемыми интонациями, близкими к изумлению, осипло сказала:

— Вас.

— Астрочка, милая девушка! — зазвенел бодрый голосок Лилушки. — Тут ваш дядя...

— Астра, беги из магазина!!

Далёкий вопль Назария (он боялся близко подходить к телефону, чтобы тот не сломался!) я услышала оборванным на "магази"! Мобильник кокнулся! Интересно, с той стороны — со стороны Лилушки — тоже?

Последняя здравая мысль — по инерции.

Я начала оглядываться и...

— Пригнись! — вскрикнула сама и резко дёрнула за руку девушку вниз.

Кажется, она пригнулась не от моего вопля, а от неожиданности моих действий.

Над нами что-то жёстко свистнуло. Верхний пластик витрины, где прикрепляли ценники, с грохотом разлетелся на осколки. Всё ещё не отпуская застывшую от ужаса незнакомку, я решительно потащила её за собой. Она бежала покорно, ссутулившись и только шёпотом охая. Завернув за следующий ряд с продуктами, я затащила девушку в самую середину первого торгового стеллажа, спрятала её за своей спиной, а сама осторожно выглянула.

Стрелка я не видела. Да и не хотела видеть. Не такая уж полная дура, чтобы подставляться под новый выстрел. Но мне хотелось знать, чем в меня выстрелили.

Но выглянула — и чуть не свалилась на задницу, когда мимо носа свистнула вторая стрела!

Отдышавшись, я решила не выглядывать, а посмотреть, что происходит, вынув зеркальце. Девушка, на которую я оглянулась мельком, чтобы убедиться, что о ней пока не надо беспокоиться, дико посмотрела на меня, а потом перевела ошалевшие глаза на зеркальце. Но я кивнула: "Тихо!" и осторожно выставила зеркальце за полку стеллажа.

Сначала, присмотревшись с упором на магическое видение, я увидела внутри молочной витрины самую настоящую стрелу. Вот гад! А если бы убил ни в чём не повинную девчонку? Той и так досталось: после вопля дяди мобильник сломался!

Кстати, о птичках... Я разжала взмокшую от пота ладонь и посмотрела на мобильник. И что теперь — отдавать? В таком состоянии? Фу, как неудобно...

— Извини, — прошептала я и всё-таки протянула ей телефон.

— А что это было? — пискнула она, глядя на меня снизу (она присела на корточки) большущими глазами. — Террористическая акция?

— Сейчас выясним, — мрачно пообещала я. — Но террористическая точно.

Стрела длинная. Значит, стрелял не арбалетчик. У нас свои полигоны — в оружии немного разбираюсь. И значит, стрелок — невидимка. Очень сильный, если может позволить себе такие выкрутасы — спокойно принести в магазин лук и стрелы.

Накрыв помещение просторного магазина дымком всевидения, я обнаружила, что стрелка нашла, но разглядеть не могу. Так. Не просто сильный. Очень-очень сильный. Ладно. Судя по всему, ещё один охотник на меня. Если его почуял даже мой дядя, который явно поневоле теперь настроен на меня. Ладно... Сейчас этот тип у меня получит!

— Тебя как зовут?

— Лена, — прошептала девушка.

— Лена, подержи мою сумку, а? А потом я тебя выведу из магазина.

— Давай...

Она вцепилась в мою сумку и притиснула её к животу, словно щит.

Освободившись от лишнего на сейчас предмета, я выпрямилась и медленно развела в стороны руки. Небольшой защиты — невидимости на несколько секунд — не помешает... Получится — не получится? Я не уверена? Ха... Уверена!

Шаг из-за прячущего нас стеллажа — по направлению следующего выстрела.

После грохота молочной витрины — грохота, похожего на резкий звук выстрела, попрятались и продавцы, и покупатели, хотя испуганно-вопросительные и всполошённые переклики всё ещё слышались. Коридор между продуктовыми стеллажами свободный. Так что я, вышагнувшая из-под защиты своего, — как на виду. Стрелка всё ещё не вижу, но на голых инстинктах учуяла, как он снова приникает к луку. Не ожидал, что я всё же выйду. И не сообразил, что те несколько секунд, которые он почему-то потерял, — моё заклятие защиты!

Не мешкая, вскинула руку и, крепко сжав кулак, дёрнула его вниз.

На той стороне коридора с пересыпчатым грохотом обвалилась верхняя часть продуктового стеллажа, возле которого он и стоял, — с коробками и пакетами всякой вермишели! И все эти коробки и шелестящие пачки прогрохотали по невидимой фигуре, по его оружию, обсыпав его, обнаружив его — не просто невидимку, но вполне себе из плоти — правда, весьма защищённой заклятием невидимости! Стрела с тетивы сорвалась, но, стукнутая сверху, пусть и сбоку, — в сторону! Я видела, как она проткнула и подтолкнула коробки, разбросав их по полу!

Ликуя, я пошла на него, растерянного, отскочившего подальше от стеллажа. Ну погоди! Ты сейчас у меня мощно получишь!.. Теперь я видела, как он шевелится, кажется, ещё не веря, что я вижу его! Шевелится, словно подогретый над огнём воздух!

Огнём?! Я зарычала от прекрасной возможности повторить то, в чём всегда завидовала Агнии! И швырнула в него низко гудящей огненной волной!

Почудилось — нет, что прозвучал вскрик?!

Коробки с продуктом тоже вспыхнули мгновенно. Но пожара не допущу! Новый замах — со злостью на убийцу: изморозь покрыла весь стеллаж, заставив сбавить скорость распространения огня, помчавшегося было по магазинных полкам.

Ага!! Вот что надо было сделать в первую очередь!! Не огнём бросаться, а инеем!

Фигура человека нарисовалась мгновенно — не то что в пламени, которое слишком бесформенно облегало его. Я воинственно завизжала и кинулась к замораживаемому!

Сильный... Слишком сильный — для меня, только-только начинающей чувствовать себя универсалом! Он тоже вскинул руки с оружием — изогнулся призрачной струйной волной... И пропал. Запыхавшись, я притормозила и ойкнула: а мне — не пора ли сбегать? Сейчас ведь здесь та-акой скандал разразится — с моим участием, как виновницы!.. Но ведь обещала девушке Лене, что выведу её. И? Что теперь делать?

Как чёртик из табакерки — Назарий. Встал посреди торгового зала, руки в боки, огляделся по-хозяйски. Я притихла. Ой, сейчас орать начнёт...

— Йогурту не забудь, — недовольно сказал дядя и махнул рукой. — Прогульщица, — добавил он ворчливо, — и здесь за тобой прибирай.

— Почему ты сразу не пришёл? — возмутилась я.

— А практику кто за тебя будет проходить? — удивился он.

Махнул не то на меня, не то на то безобразие, которое я устроила. Не успела выдохнуть, как Назарий пропал, а в зале... Только что опалённые и мокрые от тающего инея, а теперь сияющие чистотой и свежестью пакеты и коробки оказались на своих местах. Попятившись, я спряталась за тем рядом, где меня дожидалась девушка с моей сумкой. Она подняла голову, вжатую в плечи.

— Что там?

— Можно вставать, — тоже шёпотом откликнулась я.

Забрала у неё мою сумку, сильно помятую — так она вжимала её в свой живот, и помогла встать. Только огляделась, как тут теперь с молочной витриной разбираться, чтобы йогурт добыть, как вдруг вспомнила, отчего чуть не подпрыгнула, испугав девушку Лену, которая всё ещё держалась рядом со мной.

— Что?! — с испугом вскрикнула она. — Снова?!

— Нет, кое-что забрать надо!

Стрелы! Почему я сразу не сообразила?! Забрать их и посмотреть на предмет оставшегося магического следа! Ведь должны же оставаться на неё хоть тончайшие флюиды мага-охотника!.. Точней — мага-убийцы. Я подбежала к расколотой витрине, протянула руку к сыркам — за стрелой. Разочарование стало таким горьким... Следов на стреле не оказалось. Опоздала.

— Там ещё одна, — шёпотом сказала Лена, кивая на стрелу, пролетевшую параллельно стеллажу, за которым мы прятались.

— На ней тоже следов не осталось, — вздохнула я.

— Странный какой-то террорист, — вздрогнула девушка.

— Ага, дикий, — машинально отозвалась я. Промелькнуло в мыслях, что Назарий мне зачёта по этой ситуации точно не поставит. Мало того, что не поймала стрелявшего в меня мага, так ещё теперь и определиться не могу, с чего начинать, чтобы пойти по его следам.

А потом нахмурилась. Такой умный — да? В смысле — дядя. Ну тогда поищешь сам. И я решительно зашагала к концу магазина вытаскивать вторую стрелу, угодившую в пакеты с кетчупом, а потом вспомнила ещё о третьей, вонзившейся в пакет с вермишелью.

Забрав все три стрелы, в сопровождении притихшей Лены, которая не отходила от меня ни на полшага, почти жалась ко мне, как к спасительнице, я взяла из разбитой витрины пару йогуртов и пошла к кассе. Здесь обнаружилось, что меня почему-то все в полном согласии пропускают первой к кассирше. Кажется, ничего не поняв, Лена встала за мной — и ей пробили чек за бутылочку. Последнюю к кассам она явно принесла, забывшись. Потому что потом, пока я укладывала свои стаканчики в сумку, она стояла рядом и, насупившись, смотрела на свою покупку.

Снять с неё потрясение я побоялась. Не умею такого. Ещё напортачу. Очень уж, как говорится, тонкая материя — справляться с эмоциями.

Но девушке повезло, да ещё как...

Как привязанная же, она побрела за мной и из магазина. И вдруг остановилась на самом пороге — при взгляде на поворачивавшую на стоянку при магазине машину. Остановилась машина далековато, из неё вышел молодой мужчина... Лена с радостным воплем: "Максим!" обогнала меня. Мужчина зашагал к нам быстрей, даже отсюда видно — изумлённый её радостью. Кажется, это тот её собеседник, с которым она ссорилась из-за отдыха.

За шаг до него она подпрыгнула и повисла на шее, а он её обнял!

Лекарство против стресса хорошее — позавидовала я. И тихонько, чтобы двое не обращали на меня внимания, поспешила завернуть за угол магазина.

Идти у всех на виду я не боялась. Смутное ощущение, что убийца пропал на некоторое время и пока больше не собирается нападать, постепенно переходило в уверенность. Так что, если бы не стрелы в руках, я бы о нём и вовсе забыла. Прав дядя — легкомысленная я.

Держа в руке стрелы, которые замотала в носовой платок — вроде как по делу железки несу, я пошла к остановке. Здесь постояла немного и только уже решилась прогуляться пешком до самого музея — вечером бы дотопала! — как подскочила маршрутка. Отъезжая, я всё думала: а что было бы, если бы я радостно закричала и бросилась на шею Владу? Подхватил бы он меня? Или обидно удивился бы и пренебрежительно сказал, что я слишком эмоциональна?

И так мне захотелось увидеть его...

Не доезжая до музея, я вышла чуть раньше своей остановки и прямым ходом направилась в прибрежный сквер. Перешла дорогу и всё думала: я себя при Владе почему-то чувствую совсем маленькой. А вдруг ему такое не нравится? Он же старше меня. Может, ему нравятся сильные женщины со сложившимся, как папа говорит, мировоззрением? Со сложившимся характером? Волевые и решительные? А я?

Вспомнила старый детский фильм и грустно пошутила над собой: "А я? А ты сидишь на берегу. Тебе тепло и скучно!" На дорожку в сквер взглянула с тайным и просительным ожиданием: пусть выпорхнут на неё лепестки, тёмно-алые!

Не выпорхнули. Да и время уже такое, что в сквер то и дело парочки заходят, а вон быстро прошагала и компания молодцов с сумками, из которых торчат головки пивных бутылок. Да и молодых мам полно — с колясками.

Я постояла, постояла — и решила пройти сквер насквозь. Всё равно ведь как идти к музею. Ну и пройду. Прогуляюсь между кустами — особенно между цветущими до сих пор шиповниками. А у самой на душе — хмурь. И лишь утешающая мысль, что у меня нет способностей Алексиса, а то сейчас бы как начал бы дождик накрапывать!

Прошла первую, нижнюю площадку. Начала подниматься по лестничке к бассейну. Вот и он. Здесь, на бортике, стояли мои босоножки... Я поставила на край бортика сумку, положила здесь же стрелы. Какой-то счастливо визжащий ребёнок шёл по мелкой воде бассейна, брызгая во все стороны, а его мама шла рядом, но не в бассейне, и тоже счастливо откликалась на его радость. Ребёнку дойти до меня недолго, и я уже собралась убрать свои вещи, чтобы он не набрызгал на них...

— ... От тебя пахнет огнём и холодом...

Он встал так, что я не смогла бы сделать и шага, пожелай того. Но не желалось. Желалось глупо улыбаться и слушать, как надвинулось его большое тело, закрывая меня со спины. Чуять идущее от него тепло — и млеть, что он рядом.

— Я... уже привыкла, что ты подкрадываешься так неслышно...

— Я не подкрадываюсь — это моё привычное появление.

— У тебя всё зажило?

— Пару раз перекинуться, поесть и отдохнуть — всего лишь. А ты как?

— Хорошо.

Он взялся за мои плечи, а потом спустил ладони и скрестил руки на моей груди — таким собственническим жестом, что я чуть не задохнулась от этой защищающей ласки. Ни капельки никого не смущаясь, он осторожно взялся тёплыми губами за моё ухо и чуть не замурлыкал. Ладно хоть в руках у меня ничего не было в это мгновение — уронила бы сразу. Так ослабли пальцы. Пока сама не вцепилась в его обнимающую руку, то ли удерживая, то просто желая чувствовать его — сама не поняла.

— Твои волки рассердились на меня, — радостно сказала я, ластясь и потираясь щекой о его руку.

— Нет. Они испугались за меня.

— Что, по сути, одно и то же.

Его щека скользнула по моей.

— Давай сейчас не будем об этом. Почему ты пришла сюда?

— Хотелось постоять у бассейна, — честно ответила я, хотя отвечать было трудно: он обнимал меня так, словно готовился унести, не спрашивая на то разрешения. Как будто я бы возражала — улыбнулась я... Только сейчас стало понятно, что, несмотря на всю свою браваду, несмотря на самовнушение, что можно ничего не бояться и никто меня больше не тронет, я всё-таки, оказывается, панически боялась, что со мной вот-вот произойдёт что-то ещё.

Внезапно руки, обнимавшие меня, затвердели. Всё ещё стоя со мной щека к щеке, Влад, присматриваясь, спросил:

— Что за стрелы?

— В... магазине нашла, — споткнувшись, ответила я.

Он быстро развернул меня к себе лицом и спросил:

— В тебя стреляли? Ты пробовала найти след на них?

— Пробовала. На стрелах ничего не осталось... — пожаловалась я. — А как ты догадался, что стреляли в меня?

В следующий миг меня почти инстинктивно прижали к себе.

— Провожу, — в мои волосы сказал Влад. — Ты же в музей? Одну не отпущу. До порога. А если меня пустят — и дальше. Ты сменила причёску? Хм... Косы... Тебе идёт... Больше не нравится ходить с распущенными?

— Нравится, просто я... — Я посмотрела на него сверху вниз — всё с той же неудержимой восторженной улыбкой. Горькой улыбкой — постепенно. И надо было мне влюбиться в это поразительное лицо — в эти резкие черты, в этот длинноватый нос, в эти почти всегда сжатые губы, в эти синевато-серые, словно грозовые, глаза. И как хотелось запустить пальцы в эти тёмные вьющиеся волосы...

Он взял мою сумку и стрелы, крепко взял меня за руку. Мне нравилось идти рядом. Единственная мысль, что слишком быстро мы ушли от бассейна, на дне которого бегал по мелкой водичке радостно вопящий ребятёнок, а его мама сопровождала его снаружи...

Мы прошли ещё площадку наверх. Влад быстро огляделся и предложил:

— Может, посидим немного?

— Давай, — охотно отлкинулась я. И только сейчас догадалась задать вопрос: — А ты-то как здесь оказался?

Идущий к свободной скамейке, он, улыбаясь, оглянулся:

— Было небольшое предвидение, что ты захочешь пройти сквером до работы.

Я притихла, вспомнив, как он машинально, даже не сосредоточившись на том, что делает, постепенно складывал вокруг своей тарелки ножи и вилки.

Немного помолчав, когда присели на скамью — бок о бок, я открыла рот, чтобы выпалить насчёт гражданского брака: не выпалю — так и не смогу выговорить, как Влад спокойно сказал:

— Астра, расскажи, что происходит. Почему тебя пытаются убить?

— Если только меня хотят убить, — задумчиво сказала я, снова для храбрости хватаясь за его руку, которой он снова сбоку обвил мою талию. — Понимаешь, здесь дело ещё завязано на информационных камнях. — И осеклась.

А знают ли приезжие об информационных камнях? До сих пор я никогда и никому о них не рассказывала. Знание о них как-то машинально хранилось ото всех в тайне. Слова не говорить о них с нас не брали, молчание как бы подразумевалось. Но... Раз клытвы не было, значит, рассказать можно?

Я и рассказала.

— Нет! — заявил Влад, будто в задумчивости прижимая меня к себе ещё больше. — Это не камни. Ты сама сказала, что вторая стрела пролетела буквально мимо твоего носа. Значит, убийца был уверен, что должен убить тебя, а не ранить для допроса с пристрастием. Что такого ты могла сделать, чтобы сильный маг захотел твоей смерти?

— Жила как обычно, — пожала я плечами, снова невольно улыбаясь от этого прикосновения моих плеч к его телу. Странное блаженство пронизало всё тело, заставив изогнуться от наслаждения. Одно только прикосновение!.. Мягко ткнулась головой в его плечо. Вспомнила, как лежали на тулупе. И внезапно горячая волна обиды хлынула жаром по лицу: ну почему? Почему такие сложности? Почему нельзя просто взять и сказать: "Влад, я тебя люблю! Очень! Мне так хочется быть только с тобой!" Столько условностей, когда двоих просто тянет друг к другу...

— Астра, звёздочка моя, — прошептал Влад сверху, над моей головой, и, склонившись надо мной, легко дотронулся губами до моих закрытых глаз.

14.

Наверное, это лето я запомню именно таким: маленький уголок сквера, скамейка под опущенными над нею зелёными ветвями деревьев и кустов, неподалёку — клумба с огненно-жёлтыми и коричневыми бархатцами и строгими георгинами, лохматыми хризантемами и небесно-голубыми флоксами...

И ласковый шёпот Влада, под который моё тело то мягко расслаблялось в истоме, то снова и снова зажималось в приятном, хоть и мучительном напряжении.

Но что-то странное прозвучало в его словах... Диссонанс, который я не сразу поняла. Он всё ещё продолжал называть меня ласковыми именами. Но...

— Пошли, Астра! Сейчас в номере никого нет, нам никто не помешает, девочка моя сладкая, звёздочка моя... Пусть будет хоть один раз, хоть одна встреча, но ведь ты хочешь её точно так же, как я... Ты ведь хочешь быть со мной... Не правда ли, звёздочка?..

Стараясь быть по-прежнему расслабленной, я открыла глаза.

— Ты хочешь?..

— Да, милая... Позабавимся, а там — хоть потоп. Надо брать от жизни всё, пока она предлагает. Точно?.. Пошли? Здесь недалеко. Время есть — только на нас, на двоих...

Надеясь, что мою дрожь он принял за сладострастную дрожь желания, я улыбнулась ему, потрогала пальцами его губы, мягко нашёптывающие колдовские наговоры-уговоры. Полностью придя в себя, я вдруг поняла, что он расстегнул мне пояс джинсов, и его ладонь поглаживает мой живот... Мои щёки словно запеклись от стыда...

— Влад, милый...

Я приподняла кончик косы, свешенной уже привычно на грудь, и осторожно, чтобы ему понравилось, провела волосами по его лицу. Он нежно кивнул и приласкался к моей ладони, после чего снова прильнул к моим губам. Занявшись ими и моим ртом серьёзно, он, кажется, больше не контролировал себя, и я, уже совсем пришедшая в себя, смогла безо всяких подозрений положить косу ему на плечо — словно играючи, обвить его шею, после чего жёстко сказала лишь одно слово — прямо в рот:

— Замри!

Пришлось выждать несколько секунд, прежде чем сама поверила, что он и в самом деле впал в ступор. Слёзы, побежавшие по моим щекам, будто кипели, сжигая кожу. От злобы. От ненависти... Вздрагивающее от плача тело трудно унять, но ледяным приказом я заставила себя прекратить судорожные конвульсии... Наконец, я поверила, что он повиновался моему заклятию. Отвалила его от себя — устроив на спинке скамейки — основательно, чтобы не упал. Не отворачиваясь от него, чтобы никто другой не увидел, вынула его руку из моих джинсов и, уже впустую сотрясаясь от сухого же злого плача, застегнула "молнию".

Он сидел на скамье — такой привлекательный и притягательный... Правда, завораживающая улыбка обольстителя постепенно таяла, превращая лицо в маску спокойствия. Прислонила я его к спинке скамьи довольно плотно. Так что теперь смогла отодвинуться...

Ветреный друг Алексиса воспользовался мной мимоходом, привыкнув к лёгким играм-интрижкам. Я простила его, когда поняла, что он по-другому и не умеет. Он постоянно влюбляется, остывает и постоянно исчезает. Когда он исчез из моей жизни, я почти молилась, чтобы появился человек, который бы полюбил меня, а не просто влюбился. Пусть я не смогу полюбить, но мне хотелось, чтобы полюбили меня. Мне хотелось хотя бы такого счастья! Особенно зная, что я в семье не родная. И появился Женька. Его любовь быстро превратилась в тяжкий груз... Но... Он любил меня. Пусть на свой манер, пусть деспотически... Сразу после того как брат с сестрой помогли мне избавиться от него, я даже не думала искать другого. Мне казалось — он, другой, нашёл меня сам.

И только сейчас я поняла, чего именно я хотела и хочу.

Мне уже не хотелось бы, чтобы полюбили лишь односторонне. Мне хотелось взаимной любви. Но больше всего мне хотелось, чтобы меня защищали! После того что мне довелось за эту пару дней пережить, мне так захотелось защищённости! Особенно после того, что поняла: какой бы я ни была сильной, мне хочется, чтобы меня защищали!

Дрожь снова сотрясла моё тело. Я задышала глубоко-глубоко...

Мне показалось, что эту любовь-защиту я нашла в чувствах Влада...

Собрав волю в кулак, я прикоснулась к его информационному полю.

Злоба перегорела. Осталась лишь униженная угрюмость... Недавний диагноз подтвердился даже на брошенный мельком взгляд. Он хочет со мной только небольшого любовного приключения. Той же интрижки. Постели.

Что ж. Со мной это удобно. Не родная в могущественной семье. Не настоящий маг. Почему бы и не позабавиться? Тем более... Я всхипнула — и сама испугалась своего всхлипа. Тем более, он всё-таки собирается жениться на Агнии.

Солнечный день, яркий и светлый, померк... Небо и деревья словно пригнулись, потускнели — и отдалились от меня. Опустошённая, я смогла скривить губы, вместо того чтобы усмехнуться: ты же сама была согласна на всё, что угодно. Что же теперь?..

— Три минуты, — угрюмо сказала я и поднялась, захватив с собой сумку и стрелы.

Три минуты ему на оцепенение, после чего он сможет очнуться.

Оскорблённая мужчиной женщина — мстительна. Изощриться в мести для неё — заставить мужчину испытать всё то, что она сама пережила, то есть всю гамму эмоций от первого потрясения после прозрения — до разрушительной ярости.

У меня три минуты — написать помадой на его лбу "дурак", раздеть догола — и пусть только попробует на глазах хохочущих зевак перекинуться в зверя! Впрочем, он маг — и последний номер с ним не пройдёт, так как он благополучно сотрёт память целой толпе! Итак, у меня остаётся только одно — помада на лбу и... и...

Ничего не смогу с ним сделать.

Даже с беспомощным.

Слишком глубоко влез в моё сердце. Когда только успел. И даже это ненавистное лицо — дорого так, что я не осмелюсь... осквернить любимые черты.

В последний раз заглянула в его лицо. Маска спокойствия перетекла в маску почти трагического раздумья... Надо же — даже в ступоре актёрствует... Застывшие на слепом созерцании асфальта глаза остались прежними, спокойными. Только брови сдвинулись, как будто ему что-то не нравится или его что-то беспокоит...

Я... решила. Если он ещё раз попытается приблизиться ко мне... я его убью.

Блин! И скажу, что так и было!!

Всего лишь сделала туманными воспоминания о сквере. Хватит с него. Типа — нечто произошло, но как и с кем — неизвестно. Стёрла все воспоминания о себе, как о девушке, с которой он... встречался. Теперь внутри него лишь одно знание: я — сестра Агнии, его официальной невесты.

Не слишком ли сумбурно я всё выполнила? Ничего. В процессе последующего общения поправлю, если что. Зато сделала чисто. Как и хотела.

Я обошла скамейку, встала за его спиной. Здесь темно от теней. Даже перешагивать не надо будет, чтобы уйти. Я просто переступила в тень теней — в призрачный мир на грани тени и реальности, где никто меня не увидит. На этой грани краски мира потускнели до серых тонов, а птичий пересвист и человеческие голоса пропали, утонув в мёртвой тишине. Встала я на теневую границу, чтобы дождаться "пробуждения" Влада и посмотреть, что он будет делать, когда придёт в себя от колдовского "замри!". Ну да... Хочется увидеть его ошарашенность и досаду из-за сбежавшей добычи.

Мелкая месть. Но месть. Хотя бы её требовало изрыдавшееся от боли сердце.

Плечи Влада дрогнули. Он поднял голову. Стараясь не всхлипывать, хотя знаю, что он не услышит, я следила, как он удивлённо оглядывается. И жалела, что не потребовала от него, подвластного моей магии, забыть вообще обо мне.

Влад встал. Постоял на месте. Теперь я пожалела, что спряталась за скамейкой, за его спиной, и не вижу его лица. Для торжества, что мелкая месть состоялась, это было бы неплохо. А он ступил шаг вперёд и, нагнувшись, что-то поднял с асфальта. Осторожно переступив и приглядевшись, я заметила, как он поднёс к носу какую-то мелочь, ещё немного постоял и пошёл из этой части сквера.

Снова шмыгнув носом, я попробовала потянуть за собой призрачную тень портала, в котором стояла. Получилось, но с трудом: не привыкла пользоваться такими приёмами — только знала о них, благодаря, конечно, Назарию.

Затрачивая большие силы, но постепенно привыкая к использованию приёма, я "проводила" Влада до выхода из сквера. Вот!.. Вот ведь!.. Он пошёл наверх, к музею! Какого чёрта!!

Пришлось вернуться в сквер. Здесь разыскала скамейку и присела подумать, что же дальше. Думать пришлось тоже изо всех сил, чтобы учесть все нюансы того, что может произойти. В конце концов, я потратила ещё с полчаса, используя все заклинания, на которые мне может хватить имеющихся сил. Со скамейки я встала чистой для магов. Никто не разглядел бы в моём личном поле Влада и мою влюблённость в него. Никто не разглядел бы вообще его образа во мне. Я вычистила эпизод со сквером. Про эпизод в сарае я даже думать не стала. Видели и видели — Бог с ним. Главное — он его не помнит, а другие деликатны ко мне — и не будут ему напоминать.

Пора брать себя за шкирку и — работать над главным. Если мне выпала такая удача — возможность стать магом-универсалом, надо прекратить тратить время на пустые мелочи, вроде... интрижек с чужим женихом. Заруби себе это на носу, Астра, — с чужим!

Прежде чем явиться под язвительные очи Назария, спустилась от сквера до пристани. Там, на маленьком пятачке, народ вовсю торговал всякой всячиной — и не только продуктами из магазинов, но и изделиями собственных рук — от рисунков на камне и бересте до вязаных штучек и украшений. Последние меня-то и интересовали. Пройдясь между рядами торгующих, я набрала себе дешёвой мелкой бижутерии: кольца, браслеты, всякие фенечки для волос, кулончики и даже штуковинки для сумки, типа декоративных брелоков, да и просто висюлек без особого назначения, — оторвалась, в общем.

Меня и в самом деле интересовало всё. Ведь теперь, при возможности качать силу из источников безгранично, я могла сделать артефакт даже из украшений с искусственными камешками, лишь бы был настоящий металл, а не цветной. Разглядеть настоящий теперь тоже не проблема. Так что моя сумка значительно отяжелела от закупленной горы безделушек — на радость продавцам.

После чего снова спряталась в сквере — с трудом найдя пустую скамейку в тенях. Послеобеденное же время уже. Села. С такой силищей даже шагать не надо — только подумать о перемещении. Так что только-только сидела на скамье — и очутилась в подвале Назария, сидя уже на стуле. Штырь аж вякнул от неожиданности, постоял-постоял, глядя на меня очумело выпученными глазищами. Но, когда признал, поднял хвост и подошёл немедленно: о, это ты! С сумкой! Давай, вытаскивай — знаю, что в твоей сумке для меня вкуснятина приготовлена!

Погладила его по крупной башке и встала, положила на стол сумку и стрелы. Из сумки вынула баночку йогурта и пошла с ним, под конвоем кота, к уголку Назария — за чашкой и стаканом. Чашка — для кота, стакан — соответственно для дяди.

— Явилась? — спросил Назарий, не оборачиваясь ко мне.

— Явилась, — ровно подтвердила я.

— Со стрелами разобралась?

— Не до конца. Назарий, я у тебя тут посижу, пока со стрелами работаю?

— Работай, — разрешил дядя и оглянулся, прищурясь — внимательно присматриваясь ко мне. — Что ж ты как — радикально-то? Любой дурак увидит, что поле чистила добела. Неаккуратно делаешь.

Так. Увидел. Ну, дяде положено замечать такие вещи.

Я разлила йогурт по посудинам и повернулась к дяде.

— Назарий, покажи — как надо. Обещаю быть старательной ученицей.

Он скептически воспринял моё высказывание.

Но гонял и в хвост, и в гриву. Весь знакомый ранее материал по чистке поля или по внедрению в него ложных событий я прошла заново, удивляясь, как раньше не понимала всего этого, а лишь воспринимала как данное. Причём сейчас я не просто училась, как обещала — покорной ученицей. Нет. Честно говоря, удивлялась спокойствию Назария: если отключалась в середине учебной беседы с ним и не воспринимала информации, он не успевал встрять с руганью, потому что я требовательно говорила:

— Стоп. Не поняла. Дядя, повтори вот отсюда, пожалуйста.

Он, всё ещё скептически сжав рот, смотрел на меня, но ругаться уже не ругался. Ещё более поразительным для меня стало, что он ничуть не возражал против новой формы обучения, а лишь зорко следил за усвоением.

Первым делом после занятий с Назарием я подошла к отложенному делу со стрелами. Как ни странно, теперь, внимательней приглядевшись, я всё-таки нашла слабые следы на стрелах и увидела того, кто пытался меня убить. Хм... Любопытно. Чем это я так насолила проводнику мёртвых, что он решился на моё убийство? Или это вопрос из области беспардонного и завуалированного обвинения Агнии: "Ты довольна?"

Ещё один от "любовей" сбрендил. Да ещё как конкретно.

Бог с ним. Теперь он меня не сможет тронуть. Мне он неинтересен.

Пора заняться главным — оберегами и артефактами.

Удобно быть сильной и черпать из источников тогда, когда тебе нужно, а не терпеливо дожидаться, пока тебе разрешат подойти к ним и взять ту контролируемую малость, что я обычно брала. Все мои покупки я быстро начинила заклинаниями, удерживающими силу, и быстро перераспределила назначение каждого украшения. Подошла к зеркалу. Мда... Сияю силой, как новогодняя ёлка.

Некоторое время смотрела в собственные глаза-отражения, маскируя набранное. Блеск артефактов померк, а затем и вовсе исчез.

Издалека приглядывающий за мной, Назарий довольно хмыкнул и сделал только пару замечаний. Причём, после того как я ввела его поправки в заклятия, он сказал:

— Вот если б ты научилась их ещё на одних инстинктах задействовать... Мм...

— Дядя, я только начинаю, по сути-то, — задумчиво сказала я, всё ещё глядя в зеркало — проверяя раз за разом, правильно ли я всё сделала.

Один раз не выдержала — поднялась на первый этаж, в гардероб музея. Осмотрелась, нет ли где Лилушки, чтобы не приставала с расспросами, и осторожно встала с краю окна и выглянула. Влад сидел на цоколе здания напротив, через дорогу. Лицо было странное, насколько я смогла рассмотреть: он как будто пытался понять, что он здесь делает. И не понимал. А это непонимание его здорово злило.

Мои заклятия подействовали. Плохо подчищенное информационное поле его раздражало.

Вниз спустилась задумчивая, но с новой идеей. Пока дядя подбирает мне для учёбы литературу, рассчитанную на мага-универсала, неплохо бы подстраховаться и накинуть на себя Ледяную вуаль, не дающую прорываться эмоциям. Я снова уединилась у зеркала и, вспоминая учебную статью, старательно выполнила все манипуляции. Опустившееся спокойствие подсказало, что сделала всё правильно. Только вот... Только вот подошёл Назарий, цепко впился острыми глазищами в моё отражение и странно хехекнул. И ушёл. А я чуть рот не открыла, интуитивно сообразив: несмотря на все преграды, поставленные мной против магов, он считал с меня абсолютно всё!

Это что же — против глаза дяди нет заклятий? Хм... А всё возможно, если вспомнить, что автором многих наших учебников является именно он! Ну-ну... Сразу вспомнилось ещё одно его высказывание: "Тебе пятёрку? Это я знаю на пятёрку — ученик же по определению знать больше учителя не может!"

— Всем привет! — провозгласил Алексис, входя в подвал Назария.

Тот только было глянул мельком, как снова обернулся к нему, потом ко мне, замер.

Замерла и я.

В подвал следом за братом вошёл Влад.

— Здравствуйте, — спокойно сказал он.

Помешкав, ему ответил Назарий. В мою сторону он уже старательно не глядел, а изучающе смотрел на оборотня: увидел мою чистку и вложенное повеление не помнить меня. Тот был абсолютно спокоен. Я быстро обшарила его глазами с расстояния и озадачилась: Влад тоже стёр с себя воспоминание о сквере! Но... Всё правильно. Оставшиеся после моего вмешательства воспоминания о сквере мешали ему, потому что были смутными. Он, видимо, пытался вспомнить, что же там произошло и с кем, а память не поддавалась, упорно доказывая, что событие было!

— Представляете, — весело сказал Алексис, нисколько не сомневаясь и направляясь ко мне, — этот тип сидит через дорогу от музея и думает, зайти или нет. Я ещё у него спросил, не к Астре ли он. А он говорит — наверное, к ней. Ну, я и проводил его мимо нашей Лилушки. А что поделать? Мимо неё и правда муха не пролетит без допроса с пристрастием — не то что человек. Только вот...

До Алексиса наконец дошло, что молчание в подвале воцарилось не оттого, что все его слушают, а от чего-то другого. Он осёкся, убрал за плечи свалившиеся вперёд белые волосы и вопросительно окинул взглядом нас — меня и Назария, который изображал энергичную деятельность, на деле всего лишь перебирая банки и склянки со своим любимым зверьём из иномирья.

Но Влад, всё ещё стоя у двери в подвал Назария и склонив голову набок, принюхался к запахам и медленно, словно сомневаясь, пошёл напрямую ко мне. Я видела, как ноздри его носа раздулись и вздрагивали, пока он приближался.

Дядя, поджав рот и прикидываясь, что работает, исподтишка следил за его перемещениями. Я продолжала накидывать заклятие на металлический брелок, изображая, что происходящее меня не касается.

Добравшись между столами до меня, Влад протянул мне тюбик помады.

— Случайно, не вы потеряли?

Мельком глянув на брата, я заметила, как он вздёрнул брови. "Вы"?

Так вот что подобрал Влад, когда очнулся от трёхминутного ступора и первым делом нагнулся подобрать нечто! Ну, всё правильно. Как по запахам на помаде не сообразить, где меня искать? Шёл по невидимому никому, кроме оборотня, следу — и нашёл владелицу в здании музея. Небось, сидел на том цоколе и думал: попробовать зайти? Попробовать найти растеряху, потерявшую важную для девушки вещь?

И как мне теперь расценивать этот жест?

Получается, что он похож на ветреных друзей Алексиса? Он почти забыл меня, но его тянет познакомиться с новой девицей? Или тут что-то другое?

— Спасибо, — чопорно сказала я, забрав помаду с его ладони. — Вы очень добры.

Нисколько не стесняясь, Влад глазами обшарил мою фигуру. Кажется, он искал хоть какие-то свои точки соприкосновения с моей личностью. А ещё, кажется, сейчас очень сожалел, что напрочь стёр воспоминания о сквере.

Но его проникающему взгляду предстал приготовленный мной для него образ невзрачной девицы, не вызывающей у мужчины ни малейшего желания; единственно — надо относиться к ней вежливл, так как она сестра яркой и даже прекрасной Агнии.

Он настолько растерялся, что в открытую уставился на меня.

Спасая неловкую ситуацию, я выговорила всё так же чопорно:

— Сегодня хорошая погода, не правда ли?

И сама пристально уставилась на него.

Что с ним? Почему он ко мне прилип? Он должен был на моё "спасибо" бросить "пожалуйста" и немедленно отойти, сразу же забыв о моём существовании.

А он стоит, хлопает на меня ошеломлёнными глазами, словно что-то хотел сказать, но забыл, что именно. Я быстро проверила его информационное поле. Нет, судя по его состоянию, я сделала всё правильно... Он не должен стоять здесь! Я тоже не железная!

Что-то треснуло. Я машинально взглянула на дядю Назария. Какая-нибудь его склянка взорвалась? Он ухмыльнулся мне и покрутил пальцем у виска. Опять дурой обозвал. Я подняла брови, уже не обращая внимания на нахмурившегося Влада и на ошарашенного: что происходит-то? — Алексиса.

Дядя обречённо махнул на меня рукой и отвернулся.

Я с недоумением снова посмотрела на Влада. А... он-то чего? С чего это у него взгляд стал ещё более проникающим?

Снова треск. На этот раз машинально взглянула на себя.

Ледяная вуаль. Всего лишь трещит "по швам" Ледяная вуаль. Почему?!

Пришлось поспешно "впрыснуть" в трещины Вуали силы из пары талисманов. Впрыскивать пришлось долго — и всё. От артефактов ничего не осталось. Нет, внешняя оболочка, конечно, сохранилась — на моей кисти два браслета как были, так и остались... Никогда не думала, что Ледяная вуаль требует столько затрат...

— Ну и дура... — негромко пробурчал Назарий.

Это... он мне? Но что я делаю не так?!

Лихорадочно проверив состояние Ледяной вуали, я вызывающе взглянула на хмурого Влада... Перед ним снова стоит невзрачная девица. И эта девица невзрачным, серым голосом (от которого у меня самой заныли скулы) повторила дурацкий вопрос:

— Хорошая сегодня погода, не правда ли?

15.

— Назарий Степаныч! — пропел ласковый старушечий голосок. Оказывается, открылась дверь в подвал дяди, и в проём сунулась голова Лилушки. — Агния звонили, сказали — сейчас будут, и не одна — с мамой, Любовью Григорьевной.

— Агния? — растерянно оглянулся Влад.

Но Лилушка уже закрыла дверь и ушла.

Я следила за Владом, изо всех сил желая, чтобы он ушёл и немедленно. И — рвалась к нему: "Не уходи!" Снова треск... Да что такое! Почему Ледяная вуаль снова требует силы?! Неужели, чтобы поддерживать её, нужно неимоверное количество энергии? Придётся снова перечитывать учебник.

— Я, наверное, пойду, — негромко сказал Влад и отвернулся, пошёл к двери.

Алексис, нахмурившись, поглядывал то на него, то на меня.

Я — перехватила оценивающий взгляд Назария.

Что дядя думает об этой ситуации? Насколько я поняла, он-то знает и понимает больше моего. Но этот хитрюга ведь какой — слова из него не выдавишь, пока сам сказать не захочет...

Влад открыл дверь, чуть замешкался — видимо, хотел обернуться и попрощаться. Дверь внезапно вырвалась из его руки и жёстко и категорически хлопнула. Влад попробовал её открыть и вопросительно оглянулся на Назария.

Ошеломлённая, я тоже уставилась на Назария, отвернувшегося, пряча довольную усмешку. Что он делает?! Зачем ему здесь Влад?!

Но вместо Влада заговорил Алексис.

— Я не понимаю. Может, хоть кто-то мне объяснит, что за хрень здесь происходит? — недовольно спросил он, почему-то в упор глядя на меня.

Больше контролировать своего лица я не смогла: Ледяная вуаль рвалась всё с тем же треском и уже безнадёжно. Я стремительно развернулась лицом к столу, на котором лежал всё тот же злосчастный брелок, вытянула — уже машинально — из него силу. Только хотела "заштопать" вуаль, как дядя спокойно сказал:

— Прекрати. Ничего у тебя с этим не выйдет.

Чёрт бы подрал этого старика! И не ответишь ведь! Потому как умеет выбирать момент высказаться!

Сначала в дальнем углу подвала появились первые двое — Агния с мамой. Только они пошли к нам, как открылась дверь (Влад отшатнулся и отошёл, пропуская), и в подвале появились папа и угрюмый Игнат.

При виде Игната Агния вскрикнула и побежала изо всех сил к нему.

— Что с тобой?!

Не обращая внимания на присутствующих, она обняла его, потом слегка отодвинулась и вгляделась в его лицо, половина которого явно была недавно опалена огнём. Игнат неловко застыл в её объятиях — и вдруг так отчаянно схватился за плечи Агнии, так отчаянно прижал её к себе, что мне стало... страшно!

Папа спокойно прошёл мимо обнявшихся, несмотря на то что в подвале здорово потеплело — от взволнованной Агнии как всегда полыхнуло таким жаром, что дядя, недовольно сморщившись, замахал руками, туша пару загоревшихся столов.

Получилось так, что мама подошла ко мне и Алексису, папа присоединился к нам. Отдельно стояли Влад, Назарий и обнявшаяся пара.

— Я хочу знать, кто его так! — звеняще сказала Агния, обернувшись к нам. Её ладони так и остались обнимать лицо Игната. А тот словно уткнулся в них, опустив глаза.

— Я! — немедленно и обозлившись ответила я.

— Что?.. Ты? — Агния растерялась. После чего снова повернулась к Игнату и взяла его за руку: — Пошли!

Я чуть не расхохоталась, продолжив за неё: "И ничего не бойся!"

Вообще, нервы на взводе. От каждого слова или движения — то в плач, то в смех.

За это время папа успел сдвинуть два стола и вместе с Алексисом принёс стулья.

— Сядем-ка. Кажется, пришло время поговорить. Но перед тем... Любушка, ты как? Сама справишься или помочь?

— Сама, — сказала мама неожиданно строго, одновременно распуская перед работой свои белые волосы. — А то напортачишь ещё. Астра завязала слишком много логических петель. Пока распутаешь... Провозиться придётся долго. Влад, подойдите, пожалуйста. Мне придётся снимать с вас кое-что.

Удивлённый Влад послушно подошёл, хотя и явно настороже — слишком напряжён.

— Я помогу, — вызвался Назарий.

И через секунды я смотрела, как с Влада снимают моё плетение, заглушившее в нём наши памятные встречи. И убравшее меня. Насупилась и смотрела.

Влад сначала удивился, а потом — понял, приглядевшись к моим петлям. Аж вскинулся, оглянувшись на меня.

Я отвернулась. Стыдно. Нет. Немного стыдно.

— Вот ни фига себе, — прошептал Алексис, всматриваясь в снимаемое с Влада. Он подошёл совсем близко и тоже считывал всё.

У сестры глазища — тоже круглые. Один Игнат уставился в пол. Такое впечатление, что он здорово голодал — судя по резко проступившим скулам. От здорового парня, добродушного и спокойного, ничего не осталось. Рубаха свободно висела на нём, хотя недавно топорщилась на груди, натянутая на широких плечах. Он, если и взглядывал, то диковато, и часто вздрагивал. Один раз поднял глаза на меня и поспешно опустил, да ещё отвернулся в сторону. Так и не поняла, что в них вспыхнуло: желание снова убить меня — прямо сейчас, или что-то другое. Виноватым он себя точно не чувствовал. Насупился упрямо — и молчит. И пальцев из руки Агнии не вырывает, хотя напрягся.

Вовремя перевела взгляд на Влада. Мама и дядя сняли с него мои заклятия — и принялись снимать что-то другое, более глубинное, чего я раньше не разглядела. Мельком отвлёкшись на движение Игната, бросившего на них взгляд и словно согнувшегося ещё больше, я сама не заметила, как, изумлённая, встала и пошла к ним.

— Что это?

Назарий снимал с Влада информацию об интрижке и постели со мной. Влад, внимательно следивший за действиями моих родичей, внезапно ощерился, явно что-то понял и тихо, но угрожающе зарычал, глядя на Игната. Тот зыркнул исподлобья и прикусил губу, совсем сгорбившись. Постепенно успокоенная, Агния, внимательно и с тревогой наблюдавшая за тем, что происходит, обернулась к Игнату и, помедлив, разжала пальцы. Потрясённая, она тоже встала перед Владом, вглядываясь в сложное плетение наложенного заклятия.

Мама у нас главный специалист по снятию наложенных заклятий — или наведённой порчи. Она работала сосредоточенно и быстро, лишь раз отвлеклась — строго сказать зарычавшему на Игната Владу:

— Успокойся. Ты мне мешаешь.

Он послушно замолчал. Но, судя по тому, как дёргался иной раз, был в состоянии таком, что, представься случай, — кинулся бы на Игната немедленно.

Мама же искоса бросила взгляд и на меня, сдержанно сказала:

— Сама с себя снимешь — или мне придётся это сделать?

— Сама, — буркнула я.

Старательно выбрав место за спиной Влада — у того же зеркала, я принялась снимать с себя всё — начиная с остатков Ледяной вуали и заканчивая наложенным образом невзрачной девицы. Почувствовав взгляд в спину, присмотрелась к зеркалу и покраснела: Влад, пока с него снимали остатки наложенных заклятий, повернулся так, чтобы видеть меня и то, чем я занимаюсь.

— Всё, — провозгласил довольный Назарий. — Сядем — поговорим?

Смысл было предлагать это? Ясно же, что наши родители сюда для крутых разборок пришли и без разговора не уйдут.

Брат с сестрой сели первыми — Агния подальше от Игната и так, чтобы между ним и ею оказался Алексис. Влад дождался, пока сядет моя мама. Я про себя всё же хмуро хмыкнула: стол переговоров именно сейчас? Не поздно ли?

Сначала меня поразило, что Игнат не сбежал. Он-то тенями наверняка пользуется умело — сам проводник теней мёртвых. Но только открыла рот предупредить — и потрясённо закрыла, всмотревшись и обнаружив: да он буквально спелёнут заклятиями, удерживающими его на одном месте. Ничего себе — родители постарались!.. Вот интересно — им можно! А мне — так сразу: снимай!

Папа оказался во главе стола. Назарий скромно притулился рядышком.

— Учтите: слова высказаться никому не дам! Сам объясню обстановку, как её вижу. Что ж... Я не думал, что дойдёт до такого, — тяжело начал папа. — Что за три дня до срока у нас тут закрутятся такие узлы — один за другим. Когда полгода назад со мной связались главы семейств (взгляд на Игната и на Влада), у которых оказались проблемы с девушками-магичками, я думал, что достаточно всё планомерно обговорить — и ваши судьбы решены без всяких сомнений. Вы, все четверо, — предназначенные пары: Влад — Агния, Игнат — Астра. Целых полгода наши семьи изучали вас, ваши характеристики и точки соприкосновения. Пары оказались идеальными по своим параметрам — один к одному. Но никто — каюсь, и я в том числе, — не предусмотрел, что вы перезнакомитесь самостоятельно. Я уважаю чувства, но в данном случае готов быть тираном: завтра у патриарха нашей семьи (Назарий ухмыльнулся) будут оглашены помолвки именно предназначенных пар. Почему я вынужден пойти на такой шаг? Семьи Влада и Игната нуждаются в новой крови — это раз. Два: они оба — последние молодые представители хранителей источников. Вы все прекрасно понимаете, что захиревшая главная семья — это конец всему. Без опоры на главных магов все остальные семьи просто не смогут справиться с источником и разбредутся по другим городам.

Он замолчал, отдыхая от длинной речи, а пригорюнившаяся мама ласково положила ладонь на его руки, сложенные на столе.

— Я ни с кого не снимаю вины, — спокойно продолжил папа. — Ни с Игната, который решил, что обойдётся без навязанной ему невесты, если соберёт с помощью Каменного Паука наши информационные камни, а встретив Агнию, решил убрать с дороги Астру, пытаясь её убить (Агния охнула, быстро взглянув на меня, — я хмуро кивнула) или скомпрометировать её в глазах остальных (Влад поднял бровь), да-да — именно, заставив Влада действовать по его личной указке.

Алексис встал и подошёл сесть рядом со мной.

Я молчала. Одно дело — догадываться о настоящем положении дел, другое — услышать о них от человека, суждениям которого доверяешь.

— Не снимаю вины и с Астры, — сказал папа. — В такой ситуации, с точки зрения её жизненного опыта, когда приходится влиять на сознание человека, на его память и таким образом решить проблемы с неприятностями, все её действия выглядят логично. Но неправильно. Поэтому я благодарен Назарию, проследившему за ходом событий.

Дядя что-то буркнул. Мне показалось: "Посадил тут мне своих на шею..."

— Итак. Моё последнее слово: завтра вечером в имении деда будут объявлены две помолвки. Возражений не приемлю. Вы все взрослые люди и прекрасно понимаете, что такое долг перед семьёй. Можете быть свободны — до завтра.

Первым исчез Игнат — сразу после того, как с него сняли сплетение сильнейших заклятий. Исчез, даже не пошевельнувшись. Только-только сидел на стуле, согбенный и мрачный, как старик, — и нет его.

Влад встал и, не взглянув ни на Агнию, ни на меня, вышел из подвала, открыв послушную на этот раз дверь.

Ко мне подошла мама.

— Всё так просто, да, мам? Он меня хотел убить, а я всё равно должна выйти за него замуж? — прошептала я, с трудом удерживаясь от слёз обиды. И добавила — от той же обиды, чтобы больно было не только мне: — Это ведь всё потому, что я приёмная! Агнию замуж за убийцу не отдали бы, да?

Сестра расслышала мой шёпот: она подняла глаза и невидяще уставилась в стену.

— Асенька, ты же знаешь, что я никогда не делала различий между Алексисом, Агнией — и тобой, — мягко сказала мама. — Это несправедливо — то, что ты сказала.

— Может, Астра сказала и несправедливо, но правильно по сути, — хмуро проговорил Алексис. — Я, например, не хотел бы, чтобы моим братом стал потенциальный убийца. Пап, никак нельзя переиграть ситуацию?

— Нет! — отрезал тот.

— Папа, — позвала я, сглотнув тугой ком в горле. — Но ведь я теперь сильнее Влада... Я ведь...

— Вспышки проявления силы бывают, если много заниматься практической магией, — отозвался отец и взял под руку маму. — Или после прямого контакта с силой, как это произошло с тобой у источника. Не обольщайся, девочка. Это всё временное.

Они ушли, оставив нас под опёкой Назария. Тот поглядывал исподтишка и молчал.

— Девочки, — хмуро сказал Алексис. — По-моему, сейчас самое время напиться.

— Извини, Алексис, — выдавила я, всё ещё пытаясь расслабить напряжённое горло. — Не хочу. Да и учебное время сейчас.

Назарий опять что-то проворчал. Агния вообще промолчала. Она сидела, грудью навалившись на стол, уткнув подбородок в переплетённые пальцы. Полное впечатление, что сидит, задремав. Алексис посмотрел-посмотрел на нас и со вздохом вышел.

Постояв в нерешительности, я только сделала шаг к Агнии, как дядя вдруг заорал:

— А ну вон отсюда обе! Ещё реветь тут начнёте — мне на нервы действовать!

Агния молча встала и пошла к двери. Я чуть было и в самом деле не разревелась, поняв, что она уходит. Но сестра, проходя мимо меня, задела своими пальцами мои — и, вцепившись в меня, глухо сказала:

— Пошли, Астра. Дядя всё понял как надо.

Я успела сдёрнуть со стола сумочку и уже за дверью спросила, всхлипнув:

— А куда?

— К тебе. Расскажешь про Игната.

— Ла-адно.

Она сама вывела меня в гардероб — я успела выглянуть в окно. На улице тихо и пустынно. В смысле — Влада нет. Я скривилась о подступающего плача, но себя пересила.

Сестра кивнула вопросительно, и я переступила в тень, таща её за собой. Сразу не сообразила, что делаю. Зато Агния серьёзно сказала, сообразив, как я перевела её:

— Вон ты как. Что там с источником силы? Ты правда напрямую силу брала? Когда?

— Когда папу пришлось вытаскивать.

— Ясно. — Сестра бросила свою сумку на подоконник. Села. — Давай рассказывай.

Через полчаса, сообразивший, где нас искать, появился Алексис — с фирменным магазинным пакетом, пузатым от бутылок и закуски. Он появился вовремя — высушить вселенский слезливый потоп и затушить вселенский пожар, с которым мы уже не справлялись. Ладно хоть огнём прихватило только кухню.

— Ну, девчонки! — возмутился он уже во время застолья. — Нельзя же так!

— Пра-авильно! — прогундосила снова ревмя ревущая Агния. — Н-надо было сразу весь дом поджечь! А-аська, пошли к твоему бывшему — я щас хоть ему тако-ой пожар устрою! Хоть выплесну по-настоящему!

— Опоздали с пожаром, — миролюбиво заметил Алексис.

— С пожаром никогда н-не поздно, — глубокомысленно заикалась Агния. — Знала бы, где, блин-н, н-наши женихи живут, я б им... Аська... Как ты только жил-ла эти дни-и... Н-не, пошли — твоему бывшему морду набьём?

— Агния, — терпеливо сказал Алексис. — Ну не получится — честно тебе говорю. Он уехал. Совсем.

— Н-не поняла! Испугался н-нас?

— Его мать забрала — сказала, что хватит с неё. Шея у неё, типа, не железная, чтобы он устроился на ней навеки. Сказала, что там, в том городе, где она живёт, она ему и работу хорошую найдёт, и невесту...

— А-а!.. — теперь обрыдалась я. — Ему хорошо-о! Его никто ни в чём заставлять не будет! Ему и здесь, и там помогут... А мне-е?!

— Бедные мы с тобой, бедные, Аська! — прорыдала в ответ сестра и чуть не упала со стула, попытавшись обнять меня на расстоянии.

Алексис еле успел подхватить обеих.

— Э... Вам не слишком? — осторожно спросил он.

— Ма-ало!

Потом мы просто сидели и молчали, каждый думая о своём.

Конец вечера был примечателен. Агния как-то быстро пришла в себя — внутри, что ли, всё выгорело? Привела себя в порядок: уселась перед зеркалом, расчесалась, навела марафет и спокойно сказала:

— Астра, ты мне сестра.

— Ага, — сказала я, примерно догадываясь, что именно она мне скажет.

— Но Игната ты не получишь.

— Ну знаете! — возмутился Алексис. — Этот убийца!..

— Алексис, — прервала его сестра. — Я... люблю его. И мы с ним уже пробовали переспать, когда поняли, что сбежать не получится. Проблема в том, что и на мне, и на нём заклятие, не дающее переспать и не позволяющее удрать за границы города. Папа постарался. А мы уже...

— Вы — пробовали сбежать?!

— А что нам оставалось делать?! — взвилась сестра. — Аська, вон, и та голову в кои-то веки подняла! Хоть что-то попыталась сделать! А я что — рыжая?! Буду ждать у моря погоды?! Игнат — мой!

Следующие пять минут мы дружно тушили шторы.

— Агния, а ты правда не боишься его? — робко спросила я, заворожённая мыслью, что она выйдет замуж за убийцу.

— Нет. Я знаю про него одну вещь, которой он не знает.

— Да? — заинтересовался брат. — А нам скажешь? Мы — никому!

— Скажу, — решительно сказала Агния. — Папа думает, что у нас идеальные пары. Может быть. Но про себя я знаю, что я сильней Игната. Хотя он по силе близок ко мне. Я с Владом не смогу жить. Он слабей, а мне слабаки не нужны. В браке я хочу быть женщиной, а не командиршей в юбке!

— Влад не слабый, — возразила я. — Если б ты видела, как он дрался с Пауком!

— Ты прекрасно поняла, о какой я силе. Мы с Игнатом будем сильной парой именно потому, что я сильней.

— А сбежать не смогли, — хмыкнул Алексис.

Она зарычала было, но, спохватившись, опасливо огляделась. Нет, огня нигде не видно... Не сразу, но я сообразила, что имеет в виду Агния, сумбурно высказывая свои мысли о силе. Она перечислила состояние силы характеров и магии. Агния и Игнат сильны в магии. Но характер у сестры жёстче. Она может стать хорошей, пусть и незаметной опорой Игнату, который только с виду умеет держать себя в руках, а на деле, как выяснилось, весьма (мягко говоря) импульсивный. Со Владом же ей придётся постоянно спорить: несмотря на то что он, как маг, слабей, характер у него явно железный, что она и поняла, понаблюдав за ним в дядином подвале. Командиршей в юбке она, конечно, рядом с ним не станет — это она преувеличила, но ругани будет много. Поэтому и возник образ "командирша в юбке".

И тут же Агния умоляюще взглянула на брата.

— Алексис, миленький! Погадай-посмотри на Игната!

— А у тебя что-нибудь есть?

— Мы сегодня были в баре, — сказала сразу успокившаяся Агния. — Вот. Хватит?

Она протянула ему сложенную в несколько раз салфетку.

— Хватит, — кивнул Алексис.

Мы сели уже в комнате — за стол.

Некоторое время брат сидел и словно задумчиво рвал салфетку на клочья. Потом замер, а клочки медленно поднялись перед ним. Будто застывшими глазами Алексис смотрел "сквозь" них. А потом начал их перебирать прямо в воздухе, и клочья салфетки словно льнули к его рукам. Лицо брата постепенно из спокойного становилось... Странно, но становилось сочувственным. Он, кажется, сопротивлялся этому сочувствию, пытался недовольно сдвигать брови, но ничего не получалось. Что же он такого увидел, если в лице его проступала даже жалость?

— Девочки, кое-что с Игнатом ясно, — сказал он, и клочки бумажки упали на стол. — Не знаю, как Астра, но тебе, Агния, даже боюсь говорить об Игнате. Ты и так влюблена, а на фоне этой влюблённости можешь и посочувствовать ему, а это... — Он покачал головой.

— Говори, — потребовала Агния. — Разберёмся.

— Он внебрачный сын. Был. Его родила магичка. После чего оставила прямо в роддоме. В Доме ребёнка он был до упора — ждали, может, кто-то оттуда возьмёт. Потом перевели в детский дом. До пяти лет всё было нормально, а потом с ним стало плохо. Проснулся Харон. Только он-то об этом не знал. Он — видел тени и людей, которых никто не видел. В пять лет-то. В семь его усыновили в обыкновенную семью. Там сначала думали, что видимое им — это детские фантазии. Жил более-менее нормально. А потом — период взросления. От него самого потянуло силой, и теперь тени плыли не мимо него, а потянулись к нему — на эту силу. Они умоляли его помочь им, а он ничего не понимал. В семье решили, что подросток с психическими отклонениями. Сводили к врачам. Те прописали успокоительное. Некоторое время лежал в стационаре психбольницы. Потом он понял, что лучше молчать о том, что видит, но его беспокойство было слишком ощутимым: мёртвых-то он продолжал видеть, огрызался на них... Десять лет на транквилизаторах — без понятия, что именно происходит, но в постоянном страхе, что он постепенно сходит с ума. Ему повезло. Мёртвые буквально клубились вокруг него, когда его однажды увидел городской страж. Парня с улицы увели в тамошнюю главную семью стражей. Разыскали его мать. Отца. Мать от него отказалась ещё раз. Отец — обрадовался и немедленно усыновил. Обучение поздно, но начали. Пять лет тому назад. Он выправился, стал спокойным, но время от времени срывается... Агния, ты уверена, что справишься с ним?

— Теперь, когда знаю, что было, — да, — спокойно ответила сестра и взглянула на меня. — Астра, ты простишь меня?

Я сидела потрясённая. И я ещё психовала, что мне в моё восемнадцатилетие сказали, что я неродная? Неблагодарная... Хоть что-то теперь прояснилось.

16.

Прежде чем уйти, Алексис поставил на место выбитую волками дверь. Ушёл вместе с задумчивой Агнией. На пороге сестра оглянулась, словно хотела что-то сказать, но промолчала. Но стало понятно и без её слов, что она сейчас пойдёт искать Игната.

Счастливая...

Нет чувства вины. Нет ощущения, что стала камнем преткновения на пути других... Всё дело во мне. Если бы я была обычным магом, всё было бы намного проще. Тогда не надо было бы думать о равновесии в парах. Тогда бы... Хотя Игнат сам виноват, что им пришлось встретиться в такой ситуации.

Бедный Игнат. Синеглазый красавец, казавшийся таким спокойным и сильным, оказывается, прошёл мучительную, страшную дорогу детства и юности — заклеймённый психом... Ужасно. Я передёрнула плечами, представив, что такое случилось бы со мной. Вот я — маленькая, ничего не понимаю, а вокруг меня толпятся странные люди, которых не видят другие. Приходят и говорят со мной те, кого не слышит никто, кроме меня. Они говорят со мной, требуя и требуя от меня невероятного — просят стать их проводником в другие, непостижимые, мрачные миры.

Бедный Игнат... Как он на самом деле не сошёл с ума...

Равновесие... Поздно об этом. Вечер помолвки — завтра. Что можно сделать за эти часы? Магом не стать. Можно только думать... А подумать есть о чём...

Я почти машинально взяла сумку, сунула туда запас свечей и привычно проверила зажигалку и — на всякий случай коробок спичек. Спать в квартире, пропахшей терпким дымом, невозможно. Поброжу по городу, а потом уйду спать в пчельник Дарёнки.

Значит, тяготение Влада к интрижке — всего лишь навешенное заклятие Игната. Весело... Значит, Влад вообще ко мне ничего не чувствовал?

Почему-то больше хочется думать о Владе, чем о страшном будущем с Игнатом. Может, потому что будущее теперь представляется возвращением к Женьке? О Господи...

Я медленно спустилась по лестницам.

Уже стемнело, и город постепенно засиял огоньками в окнах и витринах.

Медленно бредя по улице, я бездумно смотрела в витрины магазинов, совсем забыв, что нужно о чём-то размышлять. Взгляд застывал на товарах, со вкусом выставленных на полках, — и не видел их. И мозги... Вместо того чтобы анализировать происходящее и недалёкое будущее, они зациклились на воспоминаниях. Сплошь картинки. И везде Влад. Вот он на пляже — поднимается за мной. Первый настоящий взгляд — глаза в глаза. Вот он сидит на скамейке в сквере и медленно рвёт лепестки роз, а они, подгоняемые его магией, летят за мной, заманивая и увлекая... Было ли тогда на нём заклятие Игната? И не спросишь теперь, где они встретились-столкнулись...

Оглядевшись, я поняла, что забрела близко к новому автовокзалу. Намёк? Пора уходить в Дарёнкины владения... Где бы здесь спрятаться, чтобы зажечь свечу?

И снова бездумно застыла, глядя на магазинную витрину. Стояла долго, прежде чем поняла, что передо мной небольшой магазин игрушек. С трудом улыбнулась. И даже не вздрогнула, когда что-то, с жёсткой шерстью, скользнуло под моей безвольно опущенной ладонью, слегка приподнимая её.

Крупный чёрный волк шагнул чуть вперёд — показалось, чтобы моя ладонь проехалась по его шерсти.

— Влад... — выдохнула я почти беззвучно.

Синевато-черые глаза, с отблёскивающими жёлтыми огоньками от витринных лампочек, замерли на мне. Рука сама потянулась погладить его — отдёрнула.

Волк ждал. Сколько же времени он сопровождал меня, прежде чем показаться? Я присела перед ним на корточки. Хотя хотелось перевалиться на колени и обнять его — и пусть рвётся потом из моих рук, главное — обнять всё равно успею... А он... Взял и шагнул ко мне — краем морды приласкаться к моей щеке.

— Тебе тоже привет. Извини, я ухожу к Дарёнке. Дома спать нельзя. Агния всё пожгла. — Сказала и осеклась. Нельзя при нём так об Агнии! Им теперь вместе жить, а я как будто осуждаю её при нём. Как будто сплетничаю. — Дымом пахнет, — уже хмуро добавила я.

Еле заметные бугорки волчьих бровей вскинулись.

— Дарёнка — это владелица того сарая, где мы были ночью, — объяснила я и тут же горько усмехнулась: надо же, как я его сразу поняла. — В общем, я туда ухожу спать.

Верхняя губа приподнялась, и зубы аккуратно обхватили мою кисть.

— Ты... — Я хотела спросить, не хочет ли он, чтобы я осталась, но передумала и спросила другое: — Не хочешь, чтобы я туда уходила?

И вдруг поняла, почему вцепился, — и возблагодарила темноту (отвернулась от витрины), что он не видит, как я покраснела. Но сказала только одно:

— Отпусти.

Отпустил, но не собирался оставлять меня одну. Я побрела дальше, стараясь не оглядываться, хотя боковым зрением и так видела, что он идёт следом. Наконец, я остановилась между двумя домами, на торцах которых нет окон. И спустилась в подвальный придел одного из них. Волк, помедлив, спустился за мной. Я покосилась на него и зажгла свечу, поставив её прямо на пол — причём очень ненадёжно, чтобы свалилась в небольшую лужу на полу — сразу после моего перехода.

— Я... пошла, — тихо сказала я, снова еле удерживаясь, чтобы не погладить волка по голове. Отвернулась и только начала движение, как снова почувствовала, что волчьи зубы сомкнулись на моей кисти.

Но движение в открытый портал тени уже пошло — исправить ничего нельзя!

Так мы и очутились вдвоём на пчельнике.

Волчара разжал зубы и словно ухмыльнулся. Делать нечего: пришлось снова отвернуться и пойти к складу старых вещей, чтобы найти для него хоть что-то приличное.

Когда я вернулась со старыми штанами Алексиса и его толстовкой, в жжёных дырах — после одной из ссор с Агнией, Влад уже сидел на его кровати, замотанный в ту же штору, что вчера. Спокойный, даже серьёзный.

— Привет.

— Привет, — тихо откликнулась я.

— Мне?

— Ага.

Я присела на краешек кровати, снова повернулась к нему спиной, чтобы не смущать, и распотрошила сумку. Термос с кофе и пакетик с бутербродами — прихватила на завтрак. Два яблока... Кровать выпрямилась и снова прогнулась — Влад сел уже одетый. Странно: всегда думала, что Алексис широкоплечий, но Влад даже застёгивать толстовку не стал — настолько не сходилась одёжка на груди.

— Хочешь есть?

— Вообще-то уже поужинал, но от яблока не откажусь.

Мне ничего не хотелось, и оба яблока я передала ему. Теперь — смешно: отдельно взятый рай в отдельно взятом сарае. Есть двое — и яблоки есть... Только вот местный бог настороже.

Глаза скользнули по кровати, и я криво усмехнулась.

— Что? — спросил он, проследив движение моих глаз.

— Агния с Игнатом пытались переспать, чтобы поставить наших родителей перед фактом, что они сблизились, — улыбнулась я уже грустно. — И только выяснили, что это, наоборот, родители поставили нас перед фактом, навесив заклятие против сближения. Ну... Я и вспомнила, как ты меня соблазнял.

— То есть... Захоти я затащить тебя в постель... Хм...

— У вас правда туго с невестами?

— Видела моё сопровождение? Ребята все как на подбор — и ни один не женат. А у меня ещё братья подрастают. В больших городах, как в вашем, среди стражей ещё можно найти себе пару: городов-спутников достаточно, да и пригороды здесь обширные. Да и в самом городе... Мы тут пригляделись — источников много; людей, подверженных магии, — тоже. Трое уже нашли себе девушек с неплохими магическими задатками, требуемыми для городской стражи...

У меня сердце всколыхнулось: а он?! Он — нашёл... меня?!

Влад, не глядя, продолжил:

— Мы — живём слишком изолированно. Тем более — есть такие маги, которые морду воротят при одном упоминании об оборотнях, не говоря уже о том, чтобы породниться с нами. Если честно, я был рад, когда твой отец предложил комбинацию старинного сватовства. В нашем положении это действительно выход. — Он помолчал и спросил: — А ты, как маг, правда сильная? Я видел Ледяную вуаль и твой второй образ. Зачем ты его, кстати, сделала?

— Папа сказал, что у обычных людей бывают лишь всплески настоящей силы, — ответила я. — А так — ничего особенного. Я обычный человек со способностями, которые мне открывали всю жизнь, но открыли плохо. Разве что после прикосновения к источнику что-то начало происходить, но папе верю. Слишком слабо всё. Среди людей-экстрасенсов есть и посильней. Лучше всего у меня получается ходить в тенях. Порталы легко открываю. А другой образ... Я пряталась от тебя, когда подумала, что ты хочешь со мной только... ну, постели. Я же не знала, что информация об интрижке навешена Игнатом. Влад... — Я замялась. Как бы поспокойней спросить именно о том, что меня волнует больше всего? — А если бы тебе предложили в невесты меня, ты бы согласился?

— Что сейчас об этом говорить, — вздохнул он и, приподнявшись, сел глубже на кровать, отчего та, старенькая, прогнулась — и я от неожиданности съехала вплотную к нему. Чем он не замедлил воспользоваться и обнял меня. — Давай поспим. Время уже...

Не успела возразить чего или что-нибудь сделать, а он одной рукой обнял меня за талию, другой — легко положил мои ноги себе на колени, чтобы вместе со мной мягко вытянуться на кровати, не забыв подтянуть тулуп-одеяло — укрыть меня. Изумлённая его активными действиями, я замерла, размышляя: дёргаться — не дёргаться, возмущаться — не возмущаться? А! Чего сейчас возмущаться? И не пристаёт же. Я вздохнула, повернулась к нему удобней. Поколебавшись, обняла его за тёплое плечо (он тоже повернулся боком и не возражал) и уснула.

... Под ногами холодно. Голова горит от пронизывающего её иглами странного тепла. Тела не чувствую. Где я? Что со мной? Откуда у меня впечатление, что я распыляюсь и одновременно становлюсь крепче металла? И почему так больно сдавлена голова?.. Боль... Почему мне так одиноко? Плакать хочется... Но кто-то гладит меня по голове и тихо говорит, выдёргивая из странного места в тёмную и тёплую явь:

— Успокойся, Астра... Это только сон...

И я приникаю к кому-то сильному, кто держит меня здесь и сейчас в нормальном состоянии, в то время как оттолкнись я от него — и меня убьёт... Что — убьёт?.. Что-то, что ворочается в моей голове и не даёт по-настоящему забыться сном. Но темнота утишает боль, она милосердна. И я снова сплю, чувствую защиту — поддерживающую ладонь на спине...

Но в следующий раз сон прервали решительно и сразу. Тело рядом со мной жёстко напряглось. Влад сказал шёпотом:

— Кто-то идёт.

Он быстро вывернулся из-под тулупа, под которым мы, как ни странно уместились оба, подоткнул его края вокруг меня и насторожённо встал.

Я прислушивалась изо всех сил, но ничего не слышала. Но Владу поверила: у него-то со слухом должно быть лучше моего. Он стоял, застыв так, что казался странным грозным божеством — даже в мятых штанах и драной толстовке.

— Женщина. Идёт спокойно.

— Это, наверное, Дарёнка, — прошептала я.

Он бесшумно скользнул к стене, рядом с дверью, — за пару секунд до того, как дверь в пчельник открылась. Не заходя, Дарёнка позвала:

— Астра, ты здесь?

Я замешкалась с ответом, и она добавила:

— Если с Владом, то я ему одежду принесла.

— Здесь мы, — вздохнула я, выпутываясь из тулупа (здорово он меня запеленал!) и сползая с кровати. — Что случилось?

— Вас везде ищут, — озабоченно сказала тётя, кивнула отшагнувшему от стены Владу. — Алексис сказал, что у тебя мобильника нет?

— Ага, сломался, — смущённо сказала я.

Зато Влад спокойно забрал стопку одежды из рук Дарёнки и чуть отошёл за телегу, где мы спали прошлой ночью. Сколько я ни вслушивалась — так ничего и не услышала, пока он одевался в принесённое. Сама машинально распустила волосы — расчесаться и быстро заплести привычную косу. Затем Влад появился уже одетый — в джинсах и в рубашке, обтянувшей его тело и поневоле оставшейся расстёгнутой на груди. И тётя сказала:

— В городе прорыв. Прорвался источник, выходивший в несколько мелких ключей. Вам туда обоим бежать, поскольку — понимаю — Влад здесь один не останется.

— Прямо отсюда? — удивилась я.

— Ты место знаешь. Это тот дом, где... — Тётя вскинула глаза на Влада и договорила: — куда ты с Алексисом и Агнией ходила.

— Женькин, что ли? — В отличие от Дарёнки, сказать о бывшем при Владе я уже не стеснялась. Во-первых, смысла нет таиться. Во-вторых, он уже знает. В-третьих, я всегда была откровенна и прятаться и врать не собиралась.

Так что быстро огляделась, прихватила упавшую с кровати сумочку.

— Ну, мы пошли.

Влад покосился на Дарёнку и, вместо того чтобы взять меня за руку, обнял. Сообразить, что именно он делает, я не успела — мы оказались на беспорядочно двигающейся ночной улице, перед домом, на крыше которого (мы сразу задрали головы) бушевал пожар. Вокруг бегали люди, но бегающих было мало. В основном толпа стояла на одном месте, передвигаясь внутри себя — искали своих домашних, окликая, задрав головы на зарево над крышей и на полыхающие оттуда же оранжевые языки. В целом толпа встревоженно гудела, кто-то плакал. Но уже ясно было видно, что особой суматохи нет. Стражи, шмыгающие тут и там, успели организовать людей и даже, кажется, успокоить.

— Огонь? — удивлённо сказал отпрянувший от меня Влад.

— Единственная причина — легко вывести людей из дома, — объяснила я, оглядываясь в поисках наших. — Агния всегда поджигает крышу, если вдруг что случается слишком внезапно.

— Но паника, люди...

— Наши сейчас во всех подъездах и на всех этажах — выводят и проверяют, чтобы в квартирах никто не остался. Сигнал принят и на службах. Сейчас на пожарных машинах и на скорых приедут те из наших, кто специально устроен работать именно для таких случаев. Ага, вон Алексис!

— Эй, идите сюда!

Брат, который быстро что-то объяснял группе городских стражей, после чего они быстро разбежались по подъездам, помахал нам нетерпеливо. Я, привычная к таким местечковым катаклизмам, сообразила: стражи будут искать людей, которые ещё не знают, что в доме "пожар", и выводить их. А также выводить тех, кто подвергся влиянию силы и не понимает, что с ним. А это самое сложное.

Мы поспешили к нему. Осталось лишь несколько шагов, как толпа завизжала-закричала от ужаса: с одного из этажей летел на асфальт человек! К месту падения бежали наши из стражи — с натянутым спасательным пластиком, но не успевали!

— Астра, быстро! — Алексис, оскалившийся от отчаяния, выдернул у меня из рук сумочку и сунул в края моей блузки, быстро завязанные мешком, горсть мелочи: брелоки, часы, мобильники. — Там их несколько человек! Быстрей! Они сейчас фиг знает что будут делать!! Этот — уже второй! Веди сюда. Влад — поможешь?

Тени метались вокруг, словно расплёскивались вместе с суматошными криками. Бросив взгляд на растерянного Влада — Алексис ему объяснит до моего возвращения, что надо будет делать, я сунула руки в блузочный "мешок", чтобы ощущать вещи наших стражей, и "ушла" в порталы. В первую очередь меня "позвали" на четвёртый этаж. "Позвали", причём, сразу двое. Явно обстановка не из спокойных. И точно: двое стражей с трудом удерживали человека, бьющегося на полу. Он кричал, зажимал уши — и удерживать его даже двоим тренированным стражам было трудно: он колотился о пол, словно изо всех стараясь убить самого себя.

— Здесь! — быстро сказала я, очутившись сразу возле них. — Отойдите!

Они кинулись в стороны, а я просто вцепилась в спину, в разорванную рубаху бьющегося на полу мужчины, стараясь костяшками кулаков дотронуться, чтобы обязательно получился контакт с ним, с его кожей, — хоть на мгновение. Получилось! Он не успел среагировать на прикосновение — и мы очутились на улице. Человек, пронесённый через теневой портал — через мгновения тьмы, снявший с него часть силы, ненадолго затих. Тут к нам немедленно побежали люди. Среди них увидела Агнию, маму. Кивнула им, снова сунула руку в подвязанную блузку. Девятый этаж!

Ох ты... В комнате, где я появилась, двое. Один — наш. Напротив него — прицелившись в него из пистолета, незнакомый человек.

— Я господь твой, преклони же, чадо, передо мной колени! — восторженно говорил человек с пистолетом, сияя в темноте (наши уже отключили электричество) почти сумасшедшими глазами. — Повинуйся мне, ибо сила моя... — Он споткнулся, кажется, не зная, что именно сказать о силе, которая бушевала в нём и заставляла чувствовать себя всемогущим богом. — Ибо сила моя страшна! И безгранична! На колени, сукин сын! — неожиданно закончил он, внезапно разъярившись.

Я появилась чуть сбоку, пришлось переместиться — за спину свихнувшегося от бурлящей в нём силы. Сама я источник чувствовала нормально, машинально впитывая его струи, фонтанирующие и будто исподтишка пытающиеся взять надо мной верх — утопить!

Страж увидел меня — поняла по глазам, было застывшим от напряжения. По глазам, которые неожиданно потеплели. Я показала себе на колени, и он с облегчением, хоть и медленно, чтобы не напугать или не разозлить психа резким движением, повалился на пол. После чего я прыгнула на сходящего с ума человека — ему на спину. Опасно, но по-другому — не успеть. Секунды пребывания во тьме — где он с перепугу потерял пистолет, и мы выпали на улицу, всё ещё вопящую и плачущую в мечущейся тьме и выплесках света. Причём выпали так: он животом на асфальт — я на его спине же. Вскочив с него, ошеломлённого, я с трудом удержалась, чтобы не пнуть его по заднице.

— Господь, да? А я архангел, блин!

Ко мне подскочили Алексис и Влад.

— У него бзик, что он господь! — предупредила я и "ушла" в тени.

Появляясь в следующей квартире, я бесцельно думала о том, куда мог пропасть пистолет и был ли он заряжен. А ещё о том, что ни фига я не боюсь таких вот дел. Гораздо страшней, когда приходится заниматься не работой, а личными делами.

— Астра? — позвали из другой комнаты.

Я побежала на зов. Два стража сидели на корточках в метре перед девушкой, лет восемнадцати, и девочкой, примерно лет десяти. Держась за руки, они лежали на ковре и смотрели в потолок. Заглянув в глаза обоих, я хмыкнула: нашего полку прибыло. Судя по переливающимся зелёным сполохам в их глазах, это наши — будущие стражи. Сила пробудившегося источника пробила их природные блоки, мешающие стать магами. Я даже позавидовала им. Легко-то как.

— А чего сами-то их не проводите? Вроде не психованные?

— Не подпускают, — объяснил один из стражей. — Обе боятся и держат нас на расстоянии. Силой, но чисто на инстинктах.

Хм. Даже интересно, если бы не другие предметы в "мешке".

— Ладно, попробую.

Между телами явных сестёр (я улыбнулась) было достаточно места, чтобы поставить ногу. Так что я спокойно, хоть и быстро отворила портал и очутилась между девушками. Чуть на руки не наступила. Ничего так себе получилось. Присела между ними, кивнула стражам:

— Мы пошли!

Они тоже кивнули мне и заспешили из квартиры — на помощь остальным.

Я положила ладонь на сжатые кулачки сестёр и, стараясь определиться, где там папа или мама, "унесла" их на улицу.

Тут уже стояли машины, а в подъезде, подпрыгивая, исчезала змея пожарного шланга. Сейчас всех, кто подвергся излучению, выведем, а там для жильцов окажется, что и пожар-то нестрашный был — и все могут вернуться по квартирам. Что-то вроде: мальчишки подожгли, балуясь. Народ поворчит, поворчит и разбредётся спать.

Такое ЧП бывает редко. Но стражи всегда готовы к нему. Учения проводятся часто. Всё согласовано, и каждый знает, что ему делать в той или иной ситуации. Стража ведь.

— Астра? Что с ними? — Папа с мамой бежали ко мне наперегонки.

— Пробило, — сказала я. — Учтите, просто так к себе не подпускают. Я пошла.

— Иди, — сказала мама, склоняясь к девочкам.

— У тебя всё нормально? — недовольно успел спросить папа.

— Всё. Сейчас закончим. Квартир семь осталось.

И "ушла". Работать было легко — тут же восстанавливая силы. Единственное — пожалела, что каждый раз, возвращаясь, нельзя появиться рядом с Владом.

17.

Предпоследняя квартира, на двенадцатом этаже, оказалась опасной.

Едва я вышла из портала теней в тёмную прихожую, как меня чуть не сбили с ног. Пришлось немедленно отскочить от вихрем промчавшихся мимо меня людей: от сбрендившего пока неизвестно на чём жильца, от стража, обнаружившего его, и ещё от двух стражей, поднявшихся на этот этаж помочь коллеге. Последних с трудом разглядела в темноте. Пришлось вылететь следом. И вовремя.

Воющий мужчина стремительной обезьяной с грохотом порскнул на железную лестницу, ведущую на крышу. Почти не сбавляя скорости, ударил кулаком в дверной люк. Тот с грохотом открылся, и жилец едва не прыгнул наверх.

Первый страж, ближайший к беглецу, схватил его было за ногу, сдёргивая с перекладин. От рывка беглец резко повис, с коротким рыком вцепившись в верхнюю перекладину, и сильно ударил стража по голове пяткой другой ноги. Тот рухнул на головы двоим внизу, один из которых ещё только собирался лезть следом.

Они успели встать (первый спрыгнул) так, чтобы поймать падающего. Один оглянулся. Усаживая пойманного в падении, стонущего от боли стража, он крикнул:

— Астра! Оставь его, не надо! Он опасен!

Поздно. Снизу кто-то быстро поднимался. От раскачивающегося света его фонарика тени на нашей лестничной площадке рвано замотались. Я успела похлопать ладонью по плитам лестничной площадки — жилец выскочил босым. Даже не выпрямившись, по следу "перешла" на крышу. До перехода увидела мельком: кричавший мне страж бросился к лестнице.

Сбежавшего жильца на крыше нашла сразу. Дом небольшой — всего два подъезда. Только бы не побежал к краю крыши — мелькнула мысль. Двенадцать этажей всё-таки.

Неподалёку тоже торчала крышка люка — с выходом в другой подъезд, а по всему просмоленному настилу крыши блестела вода. Терпко пахло мокрой сажей и смолистым дымом. Пожарные потушили локальное возгорание, устроенное Агнией.

Невысокий мужчина ходил посередине крыши — боком по кругу, радиусом от центра метра два. Он смотрел в этот центр так неотрывно, словно там лежало сокровище, до которого только рукой дотянись — и возьмёшь. Но что там, с этим сокровищем, неизвестно. И опасно. А вдруг возьмёшь, а под ним — бомба?

Я оказалась в метре от неизвестного, когда он приближался и проходил боком мимо меня, не отрывая взгляда от заколдованного круга. Когда же мужчина оказывался на другой стороне, через круг от меня, я видела, как он жадно, быстро-быстро облизывает губы, пересыхающие от частого дыхания — открытым ртом. Иногда он всё-таки поднимал глаза, но слепо, и тогда я видела, как в его зрачках мелькают зелёные всполохи. Но редко. Чаще всего — несколько секунд. А затем их как будто смывала призрачно-алая волна, топившая и зрачки, и белки. Тогда глаза мерцали кроваво-чёрным. Почти наш — потенциальный маг, но на грани безумия.

Снова напротив меня. Приблизился.

Неподалёку раздался стук — за спиной и чуть в стороне. Краем глаза увидела: из квадратного люка, как из колодца, вышагнул один, нагнулся подать руку другому. Наши.

Жилец снова напротив меня. Идёт медленно, всё ещё жадно смотрит в центр. Почему? Почему именно здесь?

Поняла. Городская стража уже в подвале — перекрывает источник. И этот, сбрендивший, видит, как силовая струя становится слабей и меньше. А он уже не может без силы, которую нечаянно впустил в себя и которая стала для него наркотиком. Ему хочется прыгнуть в центр невидимого круга, упасть на колени и ладонями черпать и черпать соблазнительный, притягательный...

Снова напротив меня. Облизал губы.

Господи!.. Но ведь Алексис сказал — он уехал! Что его мать напугала!

С губ сорвалось:

— Женька?!

Чуть не упал — споткнулся. Но выправился — и встал на месте. Глаза успокоились — прерывистые зелёные линии время от времени пронизывают черноту зрачков.

— Женя, это я, Ася. Ты... слышишь меня?

Он открыл рот. Губы изуродовало судорогой, когда он попытался произнести хоть слово. Не смог. Обозлился — и по глазам снова плеснуло кровавой волной, и снова он побрёл по кругу, явно выпав из действительности.

Да как же помочь ему?! Если он слишком сильно пропитался силой источника, не понимая, не умея распределить внесённое в него, он может и в самом деле не выдержать и сойти с ума. С чего начать?

За спиной, точней — сбоку, приближаются двое наших. Быстрей думай, быстрей! Они размышлять не будут — сразу на обследование, а потом... Потом — неизвестность. Возможно водворение в психбольницу. Но... А если он уже и в самом деле пребывает в этой стадии — перехода в сумасшествие?

Пока прислушивалась к шагам позади, Женька оказался рядом со мной. Просто шагнул ко мне так плотно, что я, обернувшись, чуть не задела его. От неожиданности отшатнулась бы, если б он не схватил меня за локоть.

— Ты не Аська! — прошипел он мне в лицо, и я брезгливо, хоть и стараясь не морщиться, чуть отвернулась, чтобы не чувствовать вони от смеси курева и переваренного лука. — Аська — дура и шлюха. Но она живая. Ты — страшней!

Сначала я успокоилась, на какие-то считаные мгновения отойдя от оглушающего страха, когда он вцепился в мой локоть: сразу вспомнилось, как он, пьяным, бил меня, вызверившись от воображаемых обид. Успокоила, как ни странно, именно вонь из его рта. Бояться того, что вызывает брезгливость, по крайней мере — странно. Но после его слов "ты — страшней" мне стало жутко.

Глубокая ночь. Несосредоточенный взгляд лишь раз скользнул по еле заметно светлеющей полоске на востоке. Предутренняя прохлада заставляла ёжиться, несмотря на недавнюю беготню в качестве спасателя.

И — бывший, близко знакомый человек, который встал нос к носу со мной, смотрел в меня глазами, слепыми от пробегающих в них силовых отблесков ... Обычный человек, пропитанный силой — отравлен ею, потому что распорядиться вторгшейся энергией, да ещё в таком количестве, может лишь страж, да и то не всякий. Так вот... Обычный, но отравленный человек, подходя к грани между нормальностью и сумасшествием, может разглядеть в страже его сущность.

Женькино лицо — застывшая в напряжении маска, даже несмотря на трудно шевелящиеся челюсти. Даже несмотря на полыхающие алым безумием глаза. Даже несмотря на то что он уже не облизывает губы, а обсасывает их, сам того не замечая — уже до крови.

Я — брезгую им, мне противно смотреть на него, такого, но... Но что увидел Женька во мне?!

— Что ты видишь во мне?! — не выдержала я. И сама вцепилась ему в плечи, встряхнула, срываясь на крик: — Что?! Что ты видишь во мне?!

— Астра, берегись!

Меня ударили сзади, под колени. То ли завизжала, падая, то ли заголосила тоненько-тоненько. Как-то мимоходом отметила, что одновременно Женька ударил меня по боку чем-то маленьким, что с треском пропороло мне ткань на блузке, пока я падала. Но я как-то не обратила на всё это особого внимания. В этот момент меня больше волновало даже уже не то, что должен сказать Женька, а то, что я могу шлёпнуться в грязные лужи на смолистых пластах крыши. Неудобно — перед бегущими к нам.

Женька навис надо мной, падающей, размахнулся — и вдруг с хеканьем резко согнулся. Я всё-таки грохнулась, как ни пыталась развернуться.

Руки Женьки безвольно упали вдоль бёдер, а из его пальцев что-то выпало и, раз подпрыгнув, шлёпнулось в лужу, недалеко от меня.

Над нами потемнело от оказавшихся так близко людей. Все — стражи. И — один рычащий, который успел ударить ногой Женьку, да так, что тот отлетел назад и, приземлившись, больше не двигался.

Кто-то очень недовольный голосом Алексиса велел:

— Успокойся! Он её не тронул!

Снова потемнело, теперь персонально надо мной. Меня, как куклу, взяли под мышки и поставили на ноги. Прямо в ухо голос Влада тихо спросил:

— Стоять сможешь?

— Смогу, — равнодушно ответила я. Мне хотелось качаться. И бездумно. Почему качаться? Почему не думая? Вспомнила — вгляделась.

Над Женькой уже склонились двое.

— Ну что? — опять откуда-то далеко спросил Алексис.

— Прочистить можно, но, судя по всему, он уже не впервые получает силу. Боюсь, в мозгах у него полнейший бред.

— Астра, ты знаешь, кто это?

— А ты не узнаёшь? — всё так же бесстрастно спросила я. — Женька.

— Ясно. Вниз его. Влад, ты сам её доведёшь донизу?

— Сам. Вы идите. Мы немного постоим, а потом спустимся, — почти распорядился Влад и хмыкнул: — Ещё бы мне помощь предложили...

Вскоре крыша опустела. И мы остались один на один. Не шевелились некоторое время, а потом я вдруг как-то очень отчётливо поняла, что Влад до сих пор стоит передо (надо!) мной, не убирая сильных ладоней, уверенно устроившихся у меня под мышками. Боится, что упаду? Подняла голову.

— Почему мы не пошли со всеми?

— А ты хотела бы?

— Не знаю. А зачем мы остались? — уже резко, даже враждебно спросила я.

— Чтобы никого рядом не было, — вполне добродушно проворчал он и, наклонившись, поцеловал меня.

А я — его. Просто инстинктивно откликнулась, прежде чем поняла, что именно мы делаем. Если он начал осторожно, но сильно, то после лёгкого и напористого движения его языка в мой рот, я вцепилась в этого сильного мужчину, как утопающий в спасателя. Секунд хватило, чтобы я начала страшно бояться, что он вот-вот закончит целовать меня и отстранится. Но потом, после следующих секунд... Погружение в его поцелуй был настолько глубоким, что я не заметила, как он приподнял меня, слегка прогнувшись вперёд, и посадил на себя.

Машинально обняв его талию ногами, я держалась за его плечи изо всех сил, в то время как он совершенно уверенно обнимал меня, поглаживая по спине. И — странность, но я приходила в себя. Начинала чувствовать его поцелуй, начинала чувствовать, как стучит его сердце — и моё. Ещё более странным образом я поняла, что поцелуй наш не чувственный, а скорее — какой-то успокаивающий. Причём не только меня, но и его самого. Если он начался неистово и нетерпеливо, то закончился не взрывом, а мягким, ласкающим движением щека к щеке. Всё... Его рот — у моего уха. И тёплый шёпот:

— Тебе хорошо?

Я настолько пришла в себя, что тепло подышала в его ухо и шепотом же ответила:

— Теперь — да.

— Пошли к Дарёнке. Спать хочу.

Я откинулась посмотреть ему в лицо. Глаза усталые. Появились усталые морщинки вокруг рта. Разгладить бы — поцеловать. Но он прав. Надо выспаться. Завтра — уже сегодня — решающий день. Увидим ли мы друг друга ещё раз? Правда, остаёмся в одной семье...

Что-то я не о том думаю. По-моему, у меня самой перегруз с проблемами, в которых никак не разобраться. И Женька добавил... Думай тут...

— Эй, вы долго ещё? — наполовину высунувшись из люка, спросил Алексис. — Поехали по домам!

— Но мы...

— Астра, прости, но сегодня ты будешь ночевать... отдельно, — споткнувшись, всё-таки проговорил Алексис. — Перед завтрашним приёмом у деда придётся выполнять обычаи дома. А перед помолвкой... — Он пожал плечами, словно показывая: он бы и хотел хоть что-нибудь сделать, чтобы помочь нам, но это не в его силах.

Мы с Владом переглянулись. Он вздохнул и спустил меня с рук. Одновременно взялись за ладони друг друга и вместе пошли к люку.

Потом мы стояли в ожидании машины для меня. А вместе с нами терпеливо ожидало, когда закончится вся эта суматоха, сопровождение Влада. Волки стояли чуть наособицу от нас и негромко обговаривали недавнее происшествие. Я вжималась от утреннего холодка во Влада и слушала обсуждение прорыва. Он, по-моему, тоже — пока обнимал меня, согревая.

За мной приехала Агния. Оказывается, она успела съездить к подвалу дяди, куда увезли тех жильцов, кто нуждался в экстренной помощи, пока сила источника не въелась, как говаривал Назарий, в плоть и в кровь.

Исподлобья глядя на Влада, Агния довольно резко велела мне пересесть в машину. Потом, когда Влад качнулся к ней что-то сказать, она жёстко сказала:

— Всё завтра. Сегодня выспаться и набраться сил.

Я приткнулась на переднем сиденье, рядом с водителем. Кивнула Владу, кажется, расстроенному нашим расставанием, чему я бессовестно обрадовалась, хоть и попыталась скрыть... Агния села — и мы поехали.

— Ты очень устала? — нарушила она пятиминутное молчание.

— Как сказать...

— Сможешь перенести нас к деду? Мы должны эту ночь доночевать у него.

— В наших апартаментах? — удивилась я. — Это входит в ритуал?

Агния некрасиво ощерилась. Мне показалось, я услышала начинающееся рычание, но сестра взяла себя в руки. Помолчала. Чтобы совсем уж успокоиться, после чего неохотно выговорила:

— Мы вообще должны были сразу ехать к деду. Там с утра начинаются приготовления к вечеру. И нам придётся в этом принять самое непосредственное участие.

— Какое? — тупо спросила я.

— В качестве подопытных кроликов! — прорычаа всё-таки Агния. — Дед считает, что вечер удастся, если мы будем в этих глупых и жутких платьях!

Понятно. Я промолчала, хотя с сестрой была согласна полностью. Мало того что нас выдают без нашего согласия, так ещё из этого и помпу устраивают. Платья, о которых говорила Агния, представляли собой старинные образцы прошлого — те одеяния, которые использовались тогда, когда девушка из семьи выходила замуж. Неуклюжие и чаще всего из тяжёлого материала, они хоть и шились каждый раз на конкретную невесту, но были настолько старомодны, что лишали чувства уверенности даже в обычном движении.

— Агния. Несколько часов осталось, — сказала я и шмыгнула носом. — Что делать будем? Или ты... покоришься?

— Мы уже всё перепробовали, — сказал сестра. И замолчала, насупившись.

Я отметила это безнадёжное "мы". Агния машинально объединила себя и Игната. Она его настолько забрала себе, что даже не подумала обо мне. Но... Я бы тоже хотела вот так присвоить Влада.

— Асти... Единственная мысль, которая приходит мне в голову, чтобы изменить ситуацию, — это прямо на вечере заявить, что мы выходим замуж не за тех, кого нам предназначили! Прямо перед гостями! — быстро проговорила Агния, не глядя на меня. Она будто сомневалась, что я восприму это как надо. И правильно делала. Если она в своей идее, явно уже тысячи раз продуманной, была уверена, то я в её исполнении — увы — сомневалась. Одно дело — это заявит Агния. Другое дело, что Влад...

— Игнат сказал тебе, что любит?

— Да! — резко ответила Агния, и её лицо, только что спокойное и даже хранящее следы вызова, скривилось от подступающего плача.

— Счастливая...

— Что? Хочешь сказать, что Влад тебе ничего?.. — Она не договорила, с тревогой глядя на меня. — А мне казалось, у вас всё сладилось. А ты сама? Спрашивала у него?

— Разве у мужчины о таком спрашивают? Мне всегда казалось, что он должен сам первым... Мама ведь говорила-а...

— Не реви! Подумать надо! — велела сестра, сочувственно поглядывая то на меня, то на дорогу. В конце концов, она рассердилась и остановила машину. — Всё. Хватит. Или заканчивай мокреть разводить, или переноси нас к деду.

— А вдруг у него все спят? В усадьбу не пустят!

— Да на какой фиг нам усадьба! — обозлилась сестра. — Выходим! И давай сразу в покои! Ну? Долго ещё хлюпать будешь? Доберёмся до дома, там и поплачем!

Делать нечего. Сестра говорила серьёзно. Так что я, в очередной раз всхлипнув, послушно вышла за ней — машину она остановила возле лесной опушки, и протянула ей руку. Она потянулась сама ко мне, поцеловала в макушку и со вздохом сказала:

— Не переживай. Может, утрясётся ещё.

— Ага, утрясётся, — с трудом удерживаясь, чтобы не разреветься, я вспомнила о насущном, вытерла слёзы и шагнула в тень перед Агнией, вставшей перед фарами.

В доме деда тихо и сонно. Мы очутились перед дверью в покои Агнии. Сестра посмотрела-посмотрела вокруг и с нездоровым любопытством, явно продолжая тему "что бы такого можно сделать, чтобы было всё по-нашему!", спросила:

— Асти, как ты думаешь... Дом-то дедов — из дуба, да?

— Не получится, — вздохнула я. — Как только ты начала к деду приезжать, он велел пропитать дом средством от возгорания. Забыла?

— Зато вещей полно! — кровожадно сказала Агния, пристально и даже изучающе вглядываясь в коридор и его интерьер.

Я, даже не глядя на неё, представляла, как её взгляд скользит по тумбочкам, накрытым салфетками и скатертями. По портретам на стенах. По мебели.

— Ещё бы Алексиса разозлить, — продолжала она бормотать себе под нос.

— А при чём тут Алексис?

— Так если его разозлить, представляешь, как огнём всё тут пожжёт! Вот именно!

— Пошли спать, — обречённо сказала я, снова погружаясь в мрачное состояние духа. Сестре есть за что бороться. А мне? Влад сомневается. И правильно делает. Мало того что его семья слабее нашей, так ещё жениться на обычной девушке со способностями? Его сюда не за этим послали! Тут не просто сомнение. Тут решается дело... государственной важности. Так что в этом смысле Агнии здорово повезло.

И первая пошла в свою комнату, называемую претенциозно и торжественно — апартаменты. Здесь было тихо и всё готово к моему сну. Я поплелась в ванную комнату, чтобы умыться и переодеться в домашний костюм, всегда ожидающий меня в доме деда.

Уже стояла перед разобранной кроватью, тупо глядя то на неё, то на окно, в которое заглядывал серый рассвет, когда после тихого стука ко мне скользнула Агния. Она домашних костюмов не любит. В роскошном халатике явилась. В руках — бутылка. В карманах, по которым похлопала, чтобы я обратила внимание, — бокалы.

— Ну что, сестрёнка, устроим прощальный девичник?

Я посмотрела на бокалы, на бутылку и мрачно сказала:

— Давай.

Девичник устроили на кровати. Если уж напьёмся, голову есть куда приткнуть.

Мы напились — точнее, честно попытались это сделать. Мы наговорились вволю, иной раз друг дружку не слыша, лишь бы высказаться. Мы наревелись в объятиях друг друга. Мы — Агния, конечно, в порыве ярости и доведения себя же до неё — подожгли постель и некоторое время с удовольствием тушили её. С удовольствием — потому что в это время можно было не думать о насущных проблемах. Потом выволокли из шкафов новое постельное бельё, потом посмотрели на него — как дуры, выразилась Агния — и бросили прямо на пол, а с солнцем очутились в спальне Агнии, где ещё немножко поревели над своей судьбой...

Первой утром почему-то начали искать именно меня и, после поднятой тревоги: в спальне меня нет, а постель сгорела! — обнаружили нас обеих сладко спящими на кровати Агнии — причём страшно грязных, перемазанных в саже и облитых портвейном и шампанским. Будить не стали — сказал потом Алексис. Гостей в доме было много, так что дед сказал, чтобы нас пока не беспокоили и чтобы дали нам выспаться — хотя бы даже в таком виде. Просто начали готовиться к приёму женихов. И вообще к приёму.

А утром Агния разлепила вспухшие веки и хрипло сказала:

— Знаешь... Если б не страшно было... Можно было бы окунуться в тот дикий ещё источник. Наши ведь там ещё долго будут приводить его в нормальный вид.

— Не поняла, — мрачно сказала я.

— А чего понимать... Постояли бы в силе тамошней, в дикой... Она бы сняла с нас все родительские заклятия — и сбежали бы.

— А чего раньше думала? — буркнула я. И подняла голову. — Агни, а может...

— Ты на себя посмотри... Тебе же перекрыли возможность бежать!

Не поверив, я оглядела себя. На слёзы сил нет. Пока мы дрыхли, дед сковал нас заклятиями, перед которыми родительские — слабый лепет. Базировались дедовские на полном запрете пользоваться силами источника.

18.

Итак, первым делом, едва мы проснулись, мне передали немедленно идти к деду. Мы с сестрой переглянулись. Агния — спросонья да в нервах — вспыхнула сразу. Хорошо — я рядом сидела. Шлёпнула её по горячей руке, сама со страхом наблюдая, как, дымясь, покрывается тёмными пятнами пододеяльник, которым мы укрывались. Дополнительные силы брать она из источника не может, но дар-то остался.

— Возьми себя в руки, — велела я. — А то я сейчас вообще реветь буду.

Мы обнялись, пообещали друг другу не реветь и не делать глупостей, вроде поджога дома, который всё равно горит плохо, и я ушла к себе — готовиться к встрече с дедом. Заглянув в зеркало, я злорадно хмыкнула. А может, не приводить себя в порядок? Замуж насильно отдают, отняли возможность пользоваться порталами. Чем я могу ответить? Раз мои старшие родичи такие тираны — такое им и надо!

Настроенная по-боевому, я насупилась и всмотрелась в стекло, отражавшее правду и только правду.

Из зеркала на меня глядела девица, весело прогулявшая всю ночь. То есть — опухшие веки и синеватые мешки под глазами. Нос — тоже до сих пор опухший от вдохновенного рёва дуэтом, когда одна начинает, а другая дружно подхватывает. Губы, зацелованные Владом (на прощанье?! — всколыхнулось в душе), выглядят упрямыми, а на деле — обиженно выпячены. В общем и целом, выгляжу и впрямь настоящей шлюхой...

Сердце больно стукнуло. Женька! Где он сейчас? Во вменяемом ли состоянии? Стоит ли сходить к нему, чтобы выяснить, что он увидел во мне? И сразу — безнадёжно: мне теперь ничего не узнать...

Зябко сжала плечи. Каково мне будет с Игнатом? Сестра бы справилась с ним. А я... Мало того что он под маской уверенности и спокойствия оказался очень, скажем так, проблемной личностью, так ещё нетрудно представить, как он сейчас ненавидит меня.

Влад... Так мне ничего и не сказал о главном.

Я будто стою на самом зыбком месте болота. И идти не знаю куда. И под ногами дрожа качается поверхность, и вот-вот разверзнется топь. И до берегов не добраться — ни пешим ходом, ни вплавь...

Губы обиженно начали разъезжаться в стороны.

Хватит!.. С трудом, но вернула прежнее выражение лица — пусть и с горькой миной, но уже без прелюдии к слезам. Хватит... Пусть я одна и не уверена ни в чём, но я живая. И я — это я, а не вещь.

Что у меня есть, кроме того что отнята способность использовать порталы? Есть возможность взбесить деда, напомнив, что я неродная. Такого он точно не любит. Хоть по-мелкому напакостить ему — за беспомощность, в которой я оказалась, благодаря любимым родственничкам.

Дальше — Влад. Если он мне так ничего и не скажет — ну и фиг! Останусь одна.

Потому что за Игната точно не выйду! Что-нибудь, да придумаю. И пусть только он попробует мне что-нибудь сказать! И если даже нас распишут, я просто-напросто сбегу от него. После свадьбы порталы всё равно смогу открывать. Спрячусь где-нибудь. Земля большая. Придумали тоже — у них своих невест нет! Пусть приезжают к нам — на источники силы, и пробуют вырастить собственных магов!.. Последнее я, конечно, слишком сильно сказала. Даже Назарий и дед не умеют использовать источники, чтобы с их помощью людей превращать в магов — разве что принимать уже готовых магов, нечаянно получившихся, как вчера, но не умеющих работать с силами. И учить их.

Я вздохнула. В общем, я сейчас предстану перед дедом и для начала доведу его, чтобы себя почувствовать хоть в мелочи отомщённой — за домостроевский произвол. А там — посмотрим. Но просто так возможности изгаляться надо мной не дам!

Хватит торчать у зеркала — сейчас прибегут за мной поторопить, а я ещё не готова к серьёзному разговору с дедом. Снова вздохнула и машинально шагнула в тень от трельяжа. Из огромного окна, рамой до пола, лился яркий солнечный свет, так что тень оказалась сильной — плотной.

И — оцепенела, поняв, что нахожусь в ванной комнате, куда и собиралась. Глазам не поверила. Перешла?! Очнувшись, бросилась к здешнему зеркалу. Опять глазам не поверила! Заклятье деда на теневые переходы — на мне! Но и последствия Приближения тут же — тончайшие, но крепкие линии, которые, кажется, видны только мне!! И для них дедовское заклятье — всего лишь драная занавеска, которая абсолютно ничего не значит!

Была бы на моём месте Агния, она бы сейчас вопила от счастья и выплясывала в бушующем вокруг неё пламени! Я — всего лишь победно запищала и подпрыгнула, намереваясь изобразить дикарский танец свободной, блин, женщины!

Вовремя остановилась, сияя, не в силах перестать улыбаться! Но справилась. Старательно поправила своё информационное поле, чтобы дед, сразу взглянув, увидел главное: заклятие на месте и удерживает меня от опрометчивого, как он считает, шага. Желание поделиться с сестрой открытием тоже увяло через пару минут раздумий. Она может не выдержать — упросит меня помочь и сбежит с Игнатом куда-нибудь подальше, а для меня решение вопроса затянется. Опять у родичей пойдут сомнения: типа — мы оба с Владом слабые. Даже несмотря на Приближение. Папа ведь уже прямым текстом сказал, что такое бывает только всплеском. Да и сам Влад...

Именно молчание Влада заставило меня успокоиться по полной.

Нет уж. Подожду разглашать всем о своём открытии. Теперь у меня за пазухой припрятана бомба. Если дед упрётся...

Усмехнулась себе. Хм... Настроилась на мелкие пакости, а закончила бомбой. Зато теперь, почуяв силу, успокоилась мгновенно. Для меня-то шанс. И хорошо, что узнала о Приближении, после того как настроилась дерзить деду. Значит, характер у меня есть?

Быстро умылась, накрасилась яркой боевой раскраской, скрывая следы бессонной, слезливой ночи. Надела чёрные джинсы, оставшиеся от последнего приезда сюда, и джинсовый чёрный жакетик. Посмотрела в отражение. Ничего так себе — в поддержку боевого настроя. Выдохнула: ну, будь что будет, но мы ещё повоюем! И побежала к деду.

У двери в кабинет даже не замедлила шага. Стукнула — и вошла.

— Добый день, деда.

— Добый день, Асти.

На его обращение моим детским именем я не обратила внимания. Зато сразу заметила, как он оглядел меня и самодовольно улыбнулся. Я опустила голову на мгновение. А вот фиг... И усмешки моей не разглядишь, и Приближения моего, оставившего след на мне.

Дед мой — красавец, как все в роду. В отличие от Назария, то и дело изображающего вздорного деревенского деда, он, как сейчас принято говорить, поддерживает спортивную форму. Это высокий, подтянутый, крепкий мужчина, которому не дашь тех годов, которые у него имеются. Беловолосый, как его младшие родичи, он не выглядит стариком, потому что седина в таких волосах незаметна, а морщин на лице — раз-два и обчёлся. Светло-синие глаза смотрят проницательно, а общее впечатление какой-то величавости в лице позволяет ему всегда быть снисходительным в разговоре.

Хм... При встрече с таким противником всегда полезно иметь что-то за пазухой.

— Ты не слишком накрасилась, Асти? — с сомнением спросил дед. — Или у молодёжи сейчас так именно модно употреблять косметику?

— Мне так нравится, — угрюмо ответила я.

— Асти, мне бы хотелось поговорить с тобой о предстоящем событии.

— А мне не хочется, — пробормотала я и отвернулась. Дед сидел за столом, словно начальник, а я всё ещё стояла перед ним. Будто провинившаяся.

Спохватившись — ладно хоть заметил — дед жестом указал мне на кресло, которого я всегда терпеть не могла: оно слишком большое. Сядь на край — чувствуешь себя неловко. Засядешь полностью, прислонившись к спинке, — ноги торчат по-дурацки.

На этот раз я скептически присмотрелась к креслу и уселась на его широкую ручку. Дед сделал вид, что ничего особенного не произошло.

— Я слышал, Асти, тебе не понравился жених, которого мы тебе нашли.

— Ты, дед, неправильно слышал, — заявила я, с трудом унимая дрожь: ого, как с дедом-то говорю! — Это я ему настолько не понравилась, что он пытался убить меня.

— Молодость, молодость, — вздохнул дед. — Горячие сердца, незрелые, необдуманные поступки...

— Ничего себе! — удивилась я. — Значит, ты бы предпочёл, чтобы Игнат получше обдумал свои поступки, сделал вывод и более основательно подошёл к моему убийству? Ну, правильно... Я же не родная. Тебе меня не так жалко, как, например, Агнию.

— Учишься софистике? — хмыкнул дед. — Но факт остаётся фактом. Мне бы хотелось, чтобы ты приняла с благодарностью известие о замужестве. И не забывай, что родная не родная — роли не играет. Агния в своём будущем замужестве — в том же положении, что и ты.

— Дед, а давай мы тебя женим? — предложила я, втайне ужасаясь своей наглости. — Найдём тебе невесту, скажем, что ты должен жениться в обязательном порядке, потому что эта женитьба послужит интересам общего дела.

Кажется, своим высказыванием деда я всё-таки задела. Он поморщился, не глядя на меня, как будто я сказала такую глупость, за которую стыдно. Но мне-то уже не до корректности высказываний: я сожгла за собой все мосты!

— Асти, мне не хотелось бы портить настроение перед объявлением помолвки.

— Ну да, конечно. У тебя-то настроение есть, а нам с Агнией...

— Ты не понимаешь, Асти.

— Ты прав. Не понимаю.

— Поэтому тебе будет легче принять всё, как есть, беспрекословно, — добавил металла в голос дед и сухо сказал: — На данный момент можешь быть свободна.

Я молча поднялась и вышла. Неужели он и правда пытался повлиять на меня? Или просто хотел убедиться, что у меня настроение не то, которого он ожидал?

Стараясь не забывать, что в глазах наших родичей у меня нет доступа к теневым порталам, я прошла коридор от кабинета деда к лестнице на второй этаж, остановилась — прислушалась. В глубине коридора, уводящего к кухне, слышались весёлые женские голоса и смех. Приглашённые от других семей готовили праздничный ужин.

Кажется, в доме деда весело всем, кроме нас, четверых.

— Астра...

Мне показалось — я услышала всего лишь эхо. Оглянулась — ко мне спешил Влад. Поневоле улыбнулась: в ритуальном костюме, в каких мы, все четверо, сегодня должны будем появиться, Влад — выглядел богато и воинственно! На нём чёрный кожаный то ли сюртук, то ли охотничья куртка, такие же штаны и ботфорты. У бедра — ритуальный меч.

Влад огляделся и быстро поцеловал меня.

— Твой дед здесь?

— Да, а что?

— Астра, я люблю тебя. Выйдешь за меня?

— Вла-ад!

Я подпрыгнула и повисла на нём. Он придержал меня, улыбаясь и смеясь с каким-то облегчением, словно сомневался, что я буду рада его предложению. Выглядел таким уверенным и сильным, что даже я поверила, что он сможет всех моих родственников переубедить. Да и как не переубедить такому!

— А ты уже к папе ходил? — встревожилась я.

— Ходил. Он сказал, что ничего не решает. Что надо спрашивать у деда.

Я прижалась к нему, положив подбородок на его плечо... Говорить не говорить? Не скажу. Пусть это мгновение протянется как можно дольше — мгновение, когда я, может, в последний раз так откровенно прижимаюсь к нему... Странно, но он почувствовал. Погладил по плечу, посадил на перила лестницы и тихо спросил:

— Думаешь — не получится?

— Не знаю. Влад... А если откажут, ты будешь возражать?..

Я не договорила, с мольбой глядя на него. Понял ли он, что я говорю о побеге? Примет ли мою идею?.. Понял.

— Нет, — просто ответил он и сам обнял меня. Отстранился и спокойно сказал: — А если будешь возражать ты — посажу в мешок и увезу.

Он заставил-таки меня рассмеяться с облегчением. Потом кивнул и пошёл к кабинету деда, а я побежала в комнату дожидаться результата его посольства.

Дожидаться его было страшно. Примерно представляя, что именно ответит дед. Страшно было даже заранее известного отрицательного ответа. Поэтому до самого вечера я оставалась в комнате, пока не услышала странные крики и странный металлический стук и даже грохот, громкие — даже доносившиеся из-за двери.

Выскочила в коридор, добежала до вестибюля и ахнула.

Посреди вестибюля дрались Влад и Игнат (тоже в кожаном, но в белом) — ёлки-палки! — на мечах, которые до этого мгновения я считала всего лишь ритуальными! Чуть в стороне, на лестнице, стояла перепуганная Агния, прижав ладони к лицу и не замечая, что лестничные перила сбоку от неё начинают дымиться.

Драчуны никого и ничего не замечали или, кажется, предпочитали не замечать, потому как их не остановил возгласом даже выбежавший на шум дед.

Звон металла, короткие вскрики дерущихся, топот сапогов по каменному полу — всё это буквально завораживало! Что случилось? Из-за чего они? Хотя... Наверное, ясно, что из-за меня. Игнат, небось, бросил пару реплик, а возможно, достаточно было и одной...

Первое впечатление, что эти двое спускают пар!

Но как они дрались! Игнат — азартно, но довольно нервно. Словно не видя, что явно слабей, он всё пытался рубить с наскока, но его атаки Влад отражал мощно и мгновенно и уже заметно теснил к стене. Вот страшный удар мечом — и Игнат под вскрик уже нескольких зрителей (прибежали девушки с кухни) врезался в стену, подставившись под подошву Владова сапога. Но, пока Влад размахивался добить его мечом, светловолосый почти упал на колени и из-под жёсткого удара метнулся в сторону, откуда боковым чуть не достал Влада.

Влад дрался, словно разъярённый тигр! Когда боковой Игната едва не достал его, он ударил ногой по руке противника. Меч Игната зазвенел по плитам — под громкий ах всех присутствующих. Но если Влад обладал силищей, то Игнат отличался гибкостью и стремительным движением. Он скользнул мимо противника — будто упал нырком вперёд, прямо на свой меч, схватил его в последний момент. Оружие Влада обрушилось уже на пустое место, а Игнат развернулся и встретил следующий его удар, приняв лезвие меча на свой клинок, ближе к рукояти, и таким образом сдержав удар. Следующие несколько секунд они дрались так, словно встретились в тренировочном бою.

Было ясно с первых же ударов, что Влад опытней, а Игната спасала лишь увёртливость и скорость.

Вестибюлю не повезло. Все препятствия, которые попадались драчунам на пути, сметались ими легко и непринуждённо, будь то статуя или кресло с диванчиками. Я взглянула на деда. Тот, поджав рот, следил за драчунами, не обращая внимания на порчу ими имущества. Не удивлюсь, если и его заворожила странная дуэль...

Теперь Игнат достал Влада — чуть исподтишка, но предоставилась удобная позиция — и он воспользовался ею сполна! Сначала светловолосый маг от подножки оборотня снова упал на спину, но уже с пола, извернувшись на лопатках, ударил ногой Влада и тут же кинулся в сторону, перекатом ускользая от быстро пришедшего в себя Влада, получившего всего лишь по бедру, защищённому кожаной курткой, и мгновенно обрушившего на противника удар — увы, только расколовший плитки.

Игнат было, чтобы выиграть секунды на передышку, ушёл за небольшой постамент со статуей, а потом буквально вылетел из-за него, потому что Влад в самом настоящем бешенстве с лёгкостью сбил статую с места, стремясь ударить так, чтобы она свалилась на противника. Та разлетелась вдребезги!.. Следом полетел постамент, на котором она стояла и который Влад в азарте боя пнул, но достать Игната и на этот раз не удалось: постамент оказался слишком тяжёлым — не долетел. С некоторым злорадством я проследила, как дед было качнулся вперёд — остановить драчунов, но, раздражённо пожав плечами, продолжал только следить за дуэлью.

На лестнице Агния приглушённо ругалась с изумлённым Алексисом, который пытался привести её в чувство и обратить внимание на полыхающие огнём перила. Причём ругалась, огрызаясь на брата, который мешал наблюдать за боем.

Впрочем, вскоре Алексис сам забыл приглядывать за сестрой, заворожённый нисколько не снижающей накала страстей дуэлью.

А Влад снова загнал Игната — только на этот раз не к стене, а в угол. Агния закричала в полный голос, когда меч рухнул на голову Харона. Но тот резко свалился в сторону, использовав стену для упора — и стремительно съехав по ней, и ударил Влада ногами по коленям. Ноги оборотня подломились, но, уже падая, Влад метнул меч в сторону уходящего из-под удара Игната.

Агния завизжала. Девушки ахнули. Дед, наконец, решился и пошёл было к дуэлянтам со строгим:

— Прекратите!

Но решился он слишком поздно. Меч Влада всего лишь ударил Харона вбок, разрезав его куртку. Пока Игнат старался встать на ноги, ошарашенный атакой с пола, Влад сам вскочил и, ссутулившись, прыгнул на него. Игнат перевернулся по полу вместе с мечом, явно пытаясь не оказаться слишком близко к волку, хотя тот и остался без оружия. Ненадолго, впрочем. Зарычавший Влад подскочил к нему и с маху ударил ногой по его кисти, которой Игнат старался поднять оружие. Меч подскочил, выпав из ослабевшей после удара руки. А Влад кинулся уже врукопашную.

Они сцепились и явно не собирались уступать друг другу, пока дед не пошёл на них сам — разъярённым рефери, которого бойцы не слушаются в ослеплении битвой:

— Брэк!!

Я даже немного испугалась за него, когда он приблизился на опасное расстояние к дерущимся, но дед вдруг резко ударил ногой раз, другой — и оба противника буквально отлетели друг от друга... Нечестно! Так мне захотелось закричать! Он у всех у нас отобрал возможность сопротивляться, а сам использует силу!

Я бросилась к Владу, а сбежавшая с лестницы Агния — к Игнату.

Того пришлось поднимать, в то время как Влад быстро и легко поднялся сам. Вытер окровавленную скулу (там сочилась короткая царапина) и обнял меня, как будто это мне требовалось успокоение.

— Не бойся, всё нормально.

Агния ахала над распоротой щекой и разбитым ртом Игната и утешала его. Пока я оглядывалась на них, успела заметить, как Влад повернул голову тоже к ним — и в этот момент оглянулся Игнат. Взгляды мужчин скрестились не слабей их клинков. И если в глазах Игната был вызов, то в глазах Влада (я обернулась к нему) плескалось самое настоящее бешенство.

Дед осмотрел разрушения в вестибюле дома. По взгляду, брошенному на Влада и Игната, я поняла, что ему очень хочется раздражённо плюнуть на пол, но дед сделал усилие, сдержал себя и повелительно сказал:

— Оба зайдите ко мне!

Как будто родитель детям, которые здорово проштрафились.

Влад взглянул на него исподлобья, вздёрнув губу. Я услышала короткий и тихий рык. И погладила его по руке. Он — ладонью в перчатке (когда только успел надеть для драки-то?) — провёл по моей щеке и пошёл к кабинету, куда уже вошёл дед. Игнат молча же — за ним. Было одно мгновение, что я аж зажалась от напряжения: показалось, что Харон может ударить оборотня в спину.

Агния прикусила губу и посмотрела на меня. Я вздохнула. Сосредоточенно проследив, как закрылась дверь в кабинет, мы снова переглянулись — и начали хохотать.

— Девочки, вы что — совсем? — недоумённо спросил Алексис.

Я подошла ближе. Мечтательно глядя на разгромленный вестибюль, сказала:

— Ну, не знаю, как ты, Агни, но наши мужчины, кажется, выполнили моё потаённое желание. Мне так хотелось... Так — изо всех сил!

— Согласна, — кивнула сестра. — Любопытно только, из-за чего?

— Судя по всему, Игнат оскорбил меня, — пожала я плечами.

— И... ты так легко говоришь об этом?

— Меня защитили. О чём мне ещё мечтать?

Агния помолчала и понимающе покачала головой.

— Понимаю. И что дальше?

— Ждём вечера. Что ещё?

— Потерпим?

— Потерпим.

Алексис посмотрел на нас так, словно вот-вот покрутит пальцем у виска, но сдержался. Он, как и недавние бойцы, уже оделся в ритуальное одеяние для вечера — с полным комплектом оружия: меч на одном бедре, на другом — колчан со стрелами, лук за спиной. Единственное отличие: почему-то он распустил свои белые волосы. Я пыталась разглядеть, заблокировал ли дед его способности или поддержку от силы, и не смогла. Что-то очень сильное защищало его от проникающего взгляда.

Счастливый. Он-то остаётся в семье. Ему, конечно, тоже подберут невесту. Ну, если он сам вовремя не побеспокоится о ней... И вдруг я сообразила.

— Алексис, Влад ходил к деду. Что там?

Брат подошёл ближе — ножны с мечом слегка стукнули по последней ступени. Агния тоже тревожно смотрела на него: ответ на мой вопрос интересовал и её. Алексис вздохнул, и стало всё понятным и без его слов. Владу отказали.

— Увы, девочки, увы...

Сначала я повторила про себя его слова. Потом вскинула голову. Моей покорности — не дождётесь!

19.

На вечере появилась позже всех. Специально. Хмуро размышляя, какую бы мелкую пакость устроить в отместку за отказ Владу, я остановилась на следующем: вместо того чтобы явиться на вечер в ритуальном одеянии будущей невесты, надену-ка я траур. Осторожно высовываясь время от времени в коридор, я поймала момент, когда Агния, одетая строго по традиции — в золотистое, медленно — ушедшая в невесёлые думы — исчезла за поворотом к банкетному залу на втором этаже. У кого — у кого, а в комнатах Агнии барахла найдётся достаточно.

Вскоре я присматривалась к зеркальному двойнику и качала головой: да, это именно то, что мне сейчас нужно. Агния, надеюсь, не рассердится, что я без спроса залезла в её гардероб, зато моя эпатажная выходка доведёт старших родичей до белого каления. Итак, широкие шёлковые брюки, поверх которых надевается, словно накидка, длинная же юбка и застёгивается на поясе на одну-единственную пуговицу; и — топ, без рукавов и плеча, с нехилым таким декольте. Всё — чёрное. Обувь даже не искала. Эпатировать — так эпатировать. Пойду босиком.

В глубине души я надеялась, что дед с отцом просто вышвырнут меня с вечера, а Игнат... Ну его. В этом трауре я буду хороша рядом с Владом, одетым в чёрную кожу.

И вообще. У меня две цели. Довести всех (своих, конечно) до психа своим нарядом. И неожиданно для всех — всё-таки сбежать. Это мы ещё посмотрим, что они смогут сделать со мной — всё же имеющей возможность уходить теневыми порталами.

Расчесала волосы, отметив еле видную, но всё же существующую седую прядь.

И выскочила в коридор, благодаря судьбу, что Агнии не понадобилось за чем-нибудь возвращаться в свои покои. Что же меня ждёт через минуты?.. Я уже не думала о том, что появлюсь в непотребном виде среди гостей, которые хотят полюбоваться на помолвку и на невест с женихами в ритуальных костюмах. Я думала о будущем, с диктатом старших родичей, — и чувствовала, как на голову что-то начало давить. Головная боль, наверное. Слишком много проблем, которых не решить ни мне, ни кому другому. Слишком много желаний, которым не суждено сбыться, потому что требуется покориться общему, а личное отставить как ненужное.

Дошла до банкетного зала, заглянула сбоку в открытые двери. Папа вот всё это называет вечеринкой для своих? Невольно, хотя ноги подгибались от страха и бушующего в них адреналина, улыбнулась дрожащей улыбкой. Ну да. Дед, конечно, по-другому и не понимает: для него свои — это стражи. Все семьи. И — точка. Хотя среди знакомцев из стражи мелькнули и несколько человек незнакомых. Ага. По цвету одеяния узнала даже двух сопровождающих Игната — Харонов. А вон и волки. Даже здесь, среди весело расслабившихся стражей, настороже. Только Влада пока не видно.

В душе, про себя, я робко фыркнула, словно нашкодившая кошка. Не сослаться ли на головную боль? Не сбежать ли? Но смысл — оттягивать неминуемое? Потом напомнила себе, что собираюсь шкодить по мелочи, раз по-другому нельзя, и, задержав дыхание, шагнула в зал. Босыми ногами... Ничего. Если запахнет жутким скандалом — сбегу в тени!

Ободряя себя приготовленным отступлением, перешагнула порог и снова остановилась... Весело гудящий в предвкушении народ, празднично освещённый зал. Даже музыка живая — свой струнный ансамбль, играющий на всех вечерах... Почему же появилось странное впечатление, что все эти собравшиеся люди стали точками на моей внезапно чувствительной коже? И, если где-то ощущается насторожённость — по коже бегают мурашки, а если кто-то нервничает — хочется почесаться...

Зал со стражами вдруг стал единым организмом. Отражением моего собственного?

Додумать и понять не успела.

На правую лопатку (я же в топе — плечи и спина обнажены) словно муха села. И не просто села, а пробежала чуть. Я дёрнула плечом — прогнать, машинально же повернулась вправо и увидела: у самой стены стоят трое — дед, отец и Назарий. Дядя-то что тут делает? Он же терпеть не может всякого рода сборищ — даже ради свадьбы ли, или похорон. И выглядит — по крайней мере смешно рядом с дедом и отцом, в тех же ритуальных, торжественно парадных костюмах, — в своём-то кургузом пиджачке.

Взгляд повело чуть дальше. Алексис, странно безразличный, прислонился к стене. Алексис — и у стены? Вместо того чтобы флиртовать со всеми дамами напропалую? Или ему сегодня статус вечеринки не позволяет вести себя легкомысленно?.. Странно. Мама. Ещё дальше. Рядом с нею две магички, помогавшие ей на кухне деда. Они смеются и что-то рассказывают, точно не замечая, что мама становится всё бледней и бледней. Или это только кажется, что она бледная — из-за электрического света? Обычно мамино лицо нежнейше белое, что ещё подчёркнуто белыми волосами... Кстати, о птичках. А почему у неё волосы распущены? У гостей волосы приведены в порядок: у кого "хвост", у кого — косы, а то и изысканная причёска...

Снова дёрнулась от мухи, севшей уже на шею. Толпа передо мной слегка раздалась. Агния. Стоит вместе с Игнатом. Держатся за руки. Оба решительные. На другой стороне зала — Влад. Сидит в одном из кресел. С непроницаемо спокойным лицом, не отрываясь, смотрит на пару. Какой он... Любимый. До слёз...Подбежать бы к нему, вцепиться в него и не отпускать!.. Ни за что... Фиг с ним — со скандалом.

Только собралась бежать к нему, снова вздрогнула. Алексис отошёл от стены — к старшим. Дед что-то коротко сказал ему. Брат кивнул и пошёл через толпу. Трое старших молча смотрели ему в спину. Мама уже откровенно не слушает магичек, сжала руки на груди, кажется, сама не подозревая о том, — смотрит вслед Алексису.

Что происходит?

Алексис подошёл к Владу и что-то сказал ему. Влад поднял бровь. Слегка улыбнулся. Или показалось? Передо мной прошли двое болтающих стражей. Закрыли происходящее на секунды. Потеряла Влада. Нет, вот он — идёт напрямую к Агнии и Игнату. Алексис постоял и сел в кресло, с которого Влад встал. Лицо у брата впервые на моей памяти странно... беспощадное.

Влад. Подошёл к паре, что-то сказал. Игнат сдвинул брови — видимо, резко переспросил. Влад кивнул, подтверждая сказанное.

У меня уже, кроме макушки, заболели виски, словно на голову мне надели старинный шлем не моего размера. Пробовала я однажды примерить такой в подвале Назария... Что происходит? И почему я стою на месте, вместо того чтобы побежать и немедленно выяснить суть происходящего?

Игнат постоял, с отчётливым недоверием глядя на Влада, и, коротко сказав что-то, чего я не могла прочитать по губам, пошёл прочь от Агнии. Теперь Влад встал на его место. Агния посмотрела на него насторожённо и вдруг вспыхнула радостной улыбкой — и поцеловала его! А Влад приподнял её руку и с улыбкой приложился к ней... После чего... После чего... Он обнял её за талию и слегка прислонил к себе!..

В напряжённых висках что-то взорвалось, а тяжесть, до сих пор тупо давившая на голову, словно вмялась в мозги!

Влад поднял голову, увидел меня — и довольно улыбнулся мне.

Потолок рухнул, а вместе с ним рухнуло на меня и вокруг странное пространство, в котором я оказалась в одиночестве. Колокол, бивший в виски, не утих, как инстинктивно ожидалось, а грянул с большей силой и грохотом. Застыв, я стояла, совершенно не чувствуя собственного тела. Когда попыталась повести глазами, чтобы понять, где я очутилась, движение глаз отозвалось ноющей в голове болью. Пришлось глаза закрыть.

А когда открыла... Я снова стояла на тусклом снегу, а над головой нависали тучи и метались молнии. А вокруг меня... Вокруг меня шелестели призрачные тени. И я знала, что они не шелестят — для кого-то другого из плоти и крови, но я-то слышала их шорох, зная, что только я и могу его услышать.

Пустыня. Безграничная и страшная. Ледяная от скользкого холодного снега, с жёстким, больно проламывающимся под ногой настом, сколотым краем впивающимся в кожу, — и с низко нависшими тучами, сбрасывающими не молнии, а огонь.

Но именно здесь я начала оттаивать. Пугающие тени, суматошно носившиеся вокруг, начали обретать для меня не только форму, но и свою суть. Как я сама вытаивала из ледяной глыбы, которая закрывала меня всю жизнь... Теперь я знала всех, кто мельком появлялся и снова исчезал перед моими глазами. И я могла остановить любую, пытающуюся промчаться мимо меня тень, даже если она обладала прозрачностью тающего в воздухе дымка... Хароны стояли там, внизу, на самой последней ступени, на коленях, молитвенно сложив ладони... И было смешно вспоминать, как кто-то пытался соединить меня и какого-то мальчишку Харона, который старался из любви к мелкой магичке Агнии убить собственную повелительницу. И который нашёл Каменного Паука, моего мелкого прислужника, в моих же владениях, чтобы убить меня же. Здесь, в этих странных для постороннего, но таких близких мне землях, почти всё ранее скрытое становилось явным и понятным...

Я скользнула по снегу, по насту мягко, почти не касаясь его холодными ногами. Мне понравились ощущения. И я побежала — наперегонки с тенями, впереди теней, ведя за собой тени!.. Свобода... Кто-то мелкий не пристанет здесь ко мне с какими-то будничными вопросами и не заставит меня решать мелочные проблемы. Теперь я свободна от всего, что было низким, обыденным и казалось таким важным на какой-то смешной Земле. Здесь, в Тенях Земли, я буду существовать вечно, и волновать меня будет единственное — Вечность.

Муха на спине...

Что?..

Замерев от странного присутствия, я медленно обернулась.

Волк. Низшее существо. Неуклюжий зверь. Живой. Как сюда попал живой? Сюда — в мир, где "живут" Тени Мёртвых? Глупый зверь... Пожалеть — заморозив?

Крупный, чёрный. Почему он не боится? Он — меня не боится? Я злобно засмеялась — и тени бросились на волка. Сначала он отшатнулся, когда они окружили его и принялись, мгновенно материализуясь и мгновенно пропадая в воздухе, колоть и рвать его острыми когтями. Мгновение — порез, мгновение укол! А я смеялась: уходи отсюда, волк, пока тени не разыгрались по-настоящему и не убили тебя!

Но зверь остановился, хотя продолжал вздрагивать и дёргать мордой от боли, но глаза неотрывно смотрели на меня. И я узнала их — хотя сейчас они были остро жёлтыми и горели живым огнём — здесь, в серости мёртвого пространства. Узнала предателя. Узнала того, которому мелкий маг воздуха сказал, что его желание не выполнят и что он должен соединиться с той, что влюблена в другого. Я видела! И он подошёл, отнял её у моего прислужника и обнял её. И поцеловал. Тем поцелуем, что должен был предназначаться только мне. Мне. А ведь мне было высказано признание, которое он так легко забыл. Я восприняла признание как клятву... Клятвопреступник должен умереть!

И что он теперь делает тут? В моём мире? Что ему надо? Кажется, ему нравится, что его убивают? Так на тебе!

Взмахнув рукой, я послала ещё послушных теней на волка. Теперь он не мог смотреть на меня странными жёлтыми глазами, потому что не мог разглядеть меня в мелькании теней, да и некогда было: пытался отбиться от тех, которые резали его — уже с моего разрешения! — даже сквозь густую шерсть. Медленно, но верно убивая предателя! Он вертелся, прыгал, огрызаясь и рыча, но тени, призрачно смеясь, клубились вокруг него всё гуще, и скоро волк начал слабеть от потери крови, спотыкаться и падать, откидываемый ими на снег, а следом за ним сжигала снег чёрная дорожка из капель, которые падали и отлетали со всего его тела. Вскоре уже казалось, что зверь идёт тяжелей, потому что шерсть его отяжелела от крови, а не потому что его ранили. Зачем? Зачем он продолжает идти за мной? Что ему сейчас-то нужно? Зачем он тянет ко мне окровавленную морду?! Что повелительнице Теней до какого-то дикого зверя?! Его глупое желание повиниться? Вымолить прощение?!

Я, рассвирепевшая, медленно подняла руки, чтобы обрушить на волка сонм теней, которые его убьют сразу и почти безболезненно.

Внезапно будто что-то тяжёлое и мощное сбило волка в сторону, и он одним рывком грохнулся набок. И замер.

Всё ещё держа руки вверх, ничего не понимая, я тупо смотрела на качавшуюся в его боку стрелу. Тени нависли над зверем, который дрогнул всем телом — и опал. Секунды — из пасти коротко вылилась струйка крови. И снова всё стихло.

Тени вопросительно вскинулись на меня.

Оглянулась.

Алексис. Он стоял неподалёку с поднятым луком, чья тетива всё ещё дрожала от недавнего рывка. Брат перевёл взгляд на меня. И медленно опустил лук.

— Лучше его убью я, чем ты.

Он... мёртв? Влад — мёртв?

Мои руки опустились. Я вглядывалась в обмякшее тело, снова чувствуя, как узкий обруч стискивает мою голову. Господи, какая боль.

Отстранённо глядела, как Алексис сунул за спину лук и пошёл к мёртвому зверю.

Влад мёртв... Мне теперь не на кого гневаться. Мне теперь не от кого ждать взгляда. И поцелуя. И никогда не смогу спросить, почему он так поступил — поцеловал Агнию, после того как признался мне в любви. Почему он так дрался из-за меня, когда Игнат легко и походя оскорбил меня... Никогда он не сможет прижать меня к себе, чтобы утешить и снова сказать, что любит меня...

Спина выгнулась от взгляда в неё.

Не оглядывалась. Знала, кто там. Только вот — Влад. Влад!!

Обруч вонзился в голову, заставляя кричать от боли. Я упала на колени и кричала, потому что эта боль давала возможность кричать не от физической боли, а от боли по умершему. Хорошо, когда есть на свете живой человек, вызывающий не всегда лучшие чувства, но он жив и на него можно злиться, его можно проклинать, но он жив! Но что делать, когда он умер?! Когда невозможно подойти к нему и сказать, что счастлива, хотя бы оттого что он однажды сказал, пусть и в издёвку, что любит меня?!

Алексис не подошёл ко мне помочь подняться с коленей. Хуже, что он ещё искоса посмотрел на меня — с опаской, словно готовый бежать, если я только сделаю понятное только ему движение. А потом подошёл к волку, небрежно выдернул стрелу из тела — я содрогнулась от боли: это из меня выдрали стрелу так, что мёртвое тело вздрогнуло, а с ним вздрогнула и я! Больно, Господи, как больно-о! Влад, что же я наделала?!

Брат взял волка за шкирку и, оглянувшись на меня, поволок его куда-то за собой.

А те, что смотрели мне в спину, уже рядом!

И почему мои ноги подломились... Почему я упала на колени?! Я — повелительница Теней!! Не мне на коленях быть перед этой мелочью!!

Но ощущение всемогущества оказалось слабым. Всего лишь ощущением! И я понимала это! Понимала, что вернулась, хоть продолжала видеть Тени!

И как мне теперь с этим жить, когда теперь я вернулась — и перед глазами всегда уходящий во тьму Алексис, который тащит мёртвого волка?

— Доченька, доченька! — Мама упала на колени рядом, жадно всматриваясь мне в лицо, обнимая мне его, гладя по нему тёплыми ладонями, стирая мои слёзы. — Доченька, миленькая... Не замёрзла? — Она сама громко заплакала и обняла меня изо всех сил. — Доченька! Асенька!

Зато я перестала плакать. С изумлением, хлопая мокрыми ресницами, только и смотрела на прядь своих волос, которые невольно, после её объятий, откинулись вперёд, на грудь. Белые...

— Мама?.. — беспомощно спросила я и снова покрутила в руках прядь своих волос. — Я не понимаю... Что это? Почему — белые?

— Прости нас, доченька, милая! Прости нас с отцом!

— Потом, всё потом, — почти скороговоркой сказал Назарий, вставший над нами. — Заморозим её, не дай-то Бог. Наговоритесь ещё — время будет.

— Нет! — с ненавистью сказала я. — Или вы сейчас говорите, в чём дело, или...

Рядом на колени опустился отец.

— Астра, — коротко вздохнул он. — Мы наврали тебе, что ты приёмная. Ты наша родная дочь. Этого пока хватит? Остальное — клянусь! — объясню дома.

Кажется, кто-то из нас сошёл с ума. Это единственная мысль, которая вертелась в мозгах. Но... Я снова подняла белую прядь своих волос.

— Наврали?.. Это... жестоко.

— Астра, прости-и... — прошептала мама.

— Но зачем?! Зачем?!

— Если успокоишься и будешь адекватно воспринимать действительность, я отвечу, — сквозь зубы сказал Назарий и огляделся. — Если ты сейчас не встанешь...

— Не... — решительно начала я — и ахнула, когда старик легко нагнулся и поднял меня на руки. Наши глаза оказались близко-близко.

— Не дури! — звонко мне в лицо сказал дядя. — Сначала уходим, потом — объяснения.

Невольно оглянувшись, я наконец увидела, что вокруг происходит что-то странное. Тени, повелительницей которых я себя считала, постепенно сгущались перед нами, взяв нас в круг, который постепенно сужался. И настроены они были против нас всех — и против меня в том числе, на остатках сверхъестественного чутья поняла я.

Всхлипывающая мама бежала впереди, в единственный просвет между тенями, с трудом удерживаясь на то и дело проламывающемся насте. Поспешая за ней, дед и отец время от времени поддерживали её под руки. Хотя она и пыталась бежать самостоятельно. Назарий, со мной на руках, спешил за ними, открывая порталы, которые тут же почему-то закрывались. Тени позади (я постоянно вертела головой) двигались за нами.

Почему тени ополчились на людей? Может, они хотят, чтобы я осталась с ними? А я? Теперь хочу ли остаться в этом странном и страшном месте?

В очередной раз обернулась посмотреть на тени через плечо Назария — и коротко взвизгнула. Что-то острое распороло мне скулу.

Назарий прибавил шагу, воздвигнув над нами что-то вроде призрачной крыши, правда та слишком быстро таяла. Приглядевшись, я с тревогой поняла, что этот странный мир впитывает силу в мгновения! Почти на голых инстинктах я приложила ладонь к груди старика — и крыша над нами стала выглядеть гораздо прочней. Но высоченная и плотная стена теней уже не просто напирала сзади, а нависала — колюче и резко выкидывая из своей плотности длинные иглы и тончайшие лезвия, которыми тени теперь пытались достать меня. Вот когда я пожалела, что надела открытый топ... Хотя что в той пусть и закрытой одежде? Всё равно — никакой защиты.

Обернулась мама, хрипло вскрикнула и, вырвавшись из рук помогавших ей мужчин, побежала к нам. Те — за нею. Но только шага два. Переглянулись, и я, уже и в самом деле перепуганная стремительно надвигающимися тенями, увидела мгновенно созданный дедом и отцом портал.

Мама взметнула над крышей Назария ещё одну защиту, которая под напором теней быстро разрушилась. Ей приходилось вкладывать и вкладывать в защиту силы... Внезапно защита — воссияла! Стремительно вылепились от нашей крыши призрачные стены, тоннелем закрывающие от теней путь в открытый портал.

Я — начала дышать. Оказывается, теперь не только дед и отец поддерживали нашу защиту, постепенно переходящую в портал. В самом портале появились Алексис и Агния, за их спинами маячил Игнат.

Тени с налёту шлёпались о призрачные стены тоннеля, размазывались по ним и настырно ползали по ним дымными раскоряченными пауками, ищущими малейшую трещину, чтобы пролезть к нам, бегущим.

Назарий со мной влетел в портал — за ним остальные, уже не бежавшие впереди, а прикрывавшие нас сзади. Привычное мгновение тьмы по глазам.

Где мы?.. Вжав от неожиданности голову в плечи: слишком быстр переход из тусклых красок мира теней в полутёмное громадное помещение, — я не сразу узнала банкетный зал. Темно и пусто. Сколько же мы отсутствовали, если гости уже ушли?

— Назарий, пусти меня, — попросила я шёпотом.

— Не уйдёшь? — то ли пошутил, то ли всерьёз поинтересовался тяжело дышащий дядя и слегка встряхнул меня на руках. — Что ж ты какая тощая?

— Модно сейчас — не есть, — вздохнула я.

Назарий усмехнулся и поставил меня на ноги.

Первой немедленно подошла мама.

— Господи, наконец-то можно, — выдохнула она и прижала меня к себе.

Растерянная, через её плечо я приглядывалась к родичам. Неужто не пошутили? Неужели я и правда... Поверила, когда Агния мрачно сказала:

— Пап, а трудно было мне пару слов сказать про это?

Отец тяжело оглянулся на неё.

— Чтобы Асти с тебя сразу всё считала?

— Хватит болтовни, — вмешался дед. — Идём ко мне. Там на всех хватит лёгкого перекуса на ночь, а заодно объяснимся. А то бедняжке Астре досталось за все эти годы здорово. Она имеет право знать всё.

Я обрадовалась: здорово! И правда хочется узнать всё и сразу!

И — сникла, когда заметила то, чего не должна была заметить на фоне бурно происходящих событий. Игнат, стоящий за Агнией, осторожно положил руку ей на талию. Сестра машинально и нежно погладила его ладонь, всё ещё разговаривая с папой. А потом, не глядя, уверенно прислонилась к синеглазому красавцу, чтобы он её обнял. И по моему сердцу простое их движение резануло больно.

20.

Меня будто по очереди окунали то в кипяток, то в ледяную воду.

Сначала эйфория: я родная в этой семье! Потом — при виде влюблённых, камнем по сердцу, с размаху: Влада больше нет. Взгляд на старших — я скоро всё узнаю о себе и почему со мной так поступили. В поле зрения попадал хмурый Алексис, не поднимающий глаз, — и меня трясло при воспоминании о том, что сделал брат. Пусть и из-за меня.

Пока старшие накрывали на стол, просто перенося с уже бывших в кабинете подносов тарелки и салатники, Агния неохотно отошла от Игната (и я, оцепенев, смотрела, как не хотели расставаться их руки, зацепившись напоследок пальцами) и приблизилась ко мне.

— Пойдём-ка в туалетную комнату. Хоть с кожи счистим немного...

Она не договорила, но я поняла: царапины и порезы, нанесённые тенями, высохли, но кровь оказалась размазанной по всем открытым участкам кожи.

Сестра вышла первой... Глядя ей в спину, если честно, я испытывала два диаметрально, как говорят, противоположных чувства и хорошо это понимала: горечь и беспросветное отчаяние — и теперь довольно умеренный интерес к тому, что собираются в качестве оправдания преподнести старшие родичи. Всё остальное пролетало мимо.

Но, кажется, не я одна испытывала сильнейшие эмоции. Внезапно вместе с грохотом бьющегося стекла в просторный кабинет деда ворвался холодный вихрь, да ещё с ледяной россыпью хлёстких дождевых капель.

Все в кабинете было вскрикнули и шарахнулись вглубь помещения. Не успели перебежать в безопасное место, как близкий раскат грома словно специально грохнул, всем звуком всунувшись в разбитые окна.

— Алексис, держи себя в руках! — рявкнул дед и, с трудом перекричав следующий, ещё более злобный грохот, сопровождаемый воющим ветром, скомандовал: — Все в коридор! Посидим там!

Алексис, так и стоящий — прислонившись к стене, с места не сдвинулся, пока все не прошли мимо него. Поэтому я, тоже прошедшая мимо него, быстро вернулась. Глядя в потемневшие голубые глаза, бесстрастно спросила:

— Зачем ты стрелял в него?

— Чтобы не ты, — сквозь зубы ответил он, не глядя на меня. — Ты же сама хотела убить его там, в том мире. А потом бы что? Когда пришла бы в себя? На тебя и так столько... столько потрясений навесили. Поэтому... Пусть убийцей буду я, чем ты... Просто я не думал... Не думал, что это так...

Изуродованные рамы снова громыхнули от вихря, безжалостно пронёсшегося по кабинету, сметая всё на своём пути.

Я непроизвольно обняла брата. Он всегда был моим защитником. Как сейчас — защищая меня от меня же самой.

Он откликнулся неуверенно, обняв меня тоже, а потом стиснул в объятиях, лихорадочно шепча: "Асти, Асти! Сестрёнка!"

Ветер внутри помещении исчез, зато за окнами рухнул ровно гремящий ливень. Стало так холодно, что даже в тёплых руках брата я ощутила озноб. Он быстро почувствовал, как я продрогла: не разжимая рук, приподнял меня и вынес в коридор. Здесь было тихо — особенно когда он закрыл дверь в коридор и шум дождя отрезало до тихого гудения.

— Когда ты узнал? Про меня?

— Часа три назад. — Он опустил руки, тревожно и виновато глядя на меня: — Асти, ты простишь меня?

— Ты защищал меня. — Я хотела было пойти к остальным, но заметила, как глаза Алексиса снова потемнели: — Что? О чём ты думаешь?

— Я не понимаю! — Он сильно ударил кулаком по косяку. И ещё раз. — Я не понимаю! Он же слабый маг! Как он мог перейти за тобой?! Ничего этого не было бы! И я не чувствовал бы себя... последним подлецом!

Пришлось потратить ещё несколько минут, утешая брата. И в эти минуты я поняла, что мне, в сравнении с ним, гораздо легче. Он ведь и правда не дал мне стать убийцей. Но каково ему самому чувствовать себя таким...

Нас ждали в коридоре. Я прошла к машущей мне Агнии. Влажными салфетками она быстро вытерла с моей кожи следы крови, после чего накинула мне на плечи длинный шарф. С ливнем в коридоре и в самом деле похолодало, так что накидка оказалась нелишней. Я только пожалела, что шарф был серого цвета. Не чёрного.

Наконец я села за стол, только чуть в сторону — есть не хотелось. Назарий покосился на меня, но ничего не сказал. Но молчание продлилась недолго. Есть никто не мог. Так что я первой хмуро сказала:

— Ну... И кто объяснит мне всё? Или я опять-таки слишком маленькая, чтобы делиться со мной семейными тайнами? С чего вдруг решили устроить тайны мадридского двора? Что во мне такого, что...

— Не нукай — не запрягла ещё! И рот закрой! — прикрикнул дядя. — Болтаешь много, а вопрос хороший один только и задала.

По глазам плеснуло горячим. Но слёзы подавила в зародыше. Молча пообещала себе, как только оставят меня в покое и будет возможность, сбежать из дома и из города...

— Я расскажу, — устало сказал дед. — Мы, конечно, всё сделали грубо, но нам было некуда деваться. Наша семья известнейшая в мире. И не потому, что мы старинного рода и давно работаем с источниками силы. Старинных семей с традициями много по всему миру. Но только у нас есть одна особенность. Только у нас в каждом седьмом поколении рождается ребёнок — открывающий магов. На свете много людей с заблокированными магическими способностями. Маг, рождавшийся в нашей семье, мог открывать блоки. Но с последним таким поколением случилась трагедия. Открывающий маг в момент Приближения находится в страшной опасности. В какой — ты видела. В этот момент он уходит в мир Теней. Становится на время их повелителем. Но, когда человеческое берёт в нём верх, он выпускает наружу до тех пор забытые эмоции. А Тени этого не приемлют и убивают. Если Открывающий вовремя не уйдёт из их мира. Это как испытание — неожиданно для самого себя и в одиночестве пройти по миру Теней. Не знаю, почему именно так должен сделать будущий Открывающий, но без нескольких шагов по теневому миру он не станет Открывающим... Так вот. Ребёнок, родившийся в нужном поколении, сразу не был узнан. Это был обычный беловолосый мальчик, какие обычно рождались в семье по отцовской линии. Никто не заметил, что он испытывает особенности Приближения. А он никому не говорил, потому что не понимал, что с ним. А когда пришло время, он ушёл в мир Теней. Когда старшие прорвались к Теням, они нашли лишь его изувеченное, обескровленное тело. Ему было шестнадцать.

Вздрогнув, я вспомнила, как тени пытались резать мне кожу на плечах и на спине.

— Периодичность поколений была нарушена, — печально продолжил дед. — Природа попыталась повторить, и в семье появился следующий Открывающий. На этот раз была девочка. Но её родители зациклились на определённой периодичности, не подумали даже о возможности, что именно у них, а не через следующие шесть поколений может родиться потенциальный Открывающий, и не поняли, что у них появилась дочь — Открывающая. Ей было двадцать три, когда она пропала. — Дед ссутулился. — Моя сестра.

В коридоре воцарилась тишина. Даже ливня не стало слышно. Потрясённая, я сидела, сжавщись, и меня колотил такой внутренний озноб, что я сжалась до железного напряжения. Перед глазами плыли картинки: девушка, ничего не понимающая, чувствует себя повелительницей Теней, затем она начинает "оттаивать", скучать по родным, по любимым местам — и, так и ничего не понимая, умирает под атакой взбесившихся Теней.

— Следующим был мой брат, — нарушил молчание папа. Замолчал. Мама обняла его.

— Мой старший сын дожил до тридцати, — снова начал дед. — Мы старательно следили за ним, как и за твоим отцом, но никаких изменений в нём не видели. А в своё тридцатилетие он исчез. Мы с матерью, твоей бабушкой, пошли по его ментальным следам... И я не смог... Не смог уберечь её тоже. Нужны огромные силы, чтобы защищаться от Теней. Ты видела это сама и на себе испытала их ярость. — Дед посидел молча и вздохнул. — Тогда мы вызвали Назария. Он жил отшельником и изучал то, что, в общем-то, никому из практикующих магов не нужно (я вспомнила последнюю зверушку, пойманную дядей в каком-то странном мире, и нехотя усмехнулась). Сначала он не хотел приезжать, но когда понял, что ему предлагают интересную задачку, явился немедленно (теперь усмехнулся дядя). Мы пристально следили и за Алексисом, и за Агнией... У них великолепные магические способности. Но они точно не были Открывающими. Только вот природа... Не зря говорят, что она не терпит пустоты. Маги нужны Земле. И появилась ты. Причём появилась совершенно точно обозначенной: темноволосая, хотя в обоих родах таких нет; без способностей — разве что одну мы смогли в тебе всё же развить. Природа наградила тебя слабым умением открывать именно теневые порталы и переходить по ним из одного места в другое, словно чётко показала нам: обратите внимание — вот Открывающий. Уследите за ним! И мы начали следить. С приближением твоего восемнадцатилетия Назарий предложил сказать тебе, что ты неродная нам. Ты должна была чувствовать себя неуверенной и ранимой. Тогда бы Приближение началось раньше обычного. Сама посуди: ты из семьи сильных магов — и почти без способностей, да ещё тебе говорят, что ты приёмная дочь. Мы ожидали, что ты кинешься изучать магию, чтобы чувствовать себя защищённой. Поначалу так и было. А потом... Наверное, брат и сестра перестарались, ограждая от трудностей жизни и опекая тебя. Да и мать тоже довольно часто потакала тебе... Последний твой союз с обычным человеком начался так спокойно, что мы ожидали чего угодно, только не твоей отстранённости от магии. Нет, на занятия к дяде ты ходила. Участвовала во всех наших мероприятиях как Страж... Но, когда Алексис пришёл к нам и походя рассказал, что твой Женя вдруг стал интуитивным колдуном, мы были ошеломлены.

— Почему? — не выдержала я.

— Назарий проверял тот дом после катаклизма. Это ты виновата в том, что произошло с твоим Женей. Точней — твоя природа Открывающего. Тот дом никогда не имел под собой источников силы. Ты вызвала их к себе, притянула — простым проживанием в этом доме. И это стало главной причиной, после чего мы начали отслеживать все твои перемещения и готовиться к Приближению, после которого ты уйдёшь в мир Теней. Совпало и то, что полгода назад появилась договорённость с двумя дальними родами Стражей насчёт вашего с Агнией замужества. Причин для волнения у тебя теперь было много. А уж твоя нечаянная влюблённость в мага, которого прочили в женихи Агнии... Теперь ты знаешь всё.

Некоторое время я переваривала услышанное. Ладно. Я осталась жива. Спасибо большое на том. Но... я хочу сама выбирать себе судьбу. Я не хочу следовать во всём по накатанной дороге, на которую меня явно заворачивают. Не хочу. Это моя жизнь. И быть благодарной — и всегда быть в подчинении собственного дара Открывающей... Не хочу. Я устала, что за меня все и всё решают. Кем быть и что делать. Когда осталась совершенно одна и чувствуешь пустоту...

— Не обижайтесь... Может, я и Открывающая. Но играть по вашим правилам не собираюсь. Я очень благодарна, что вы спасли мне жизнь, но...

Договорить не успела. Назарий, сидевший неподалёку, молча встал и быстро подошёл ко мне. Поблёскивая суженными от злости глазами, он схватил меня за руку и буквально сдёрнул со стула. Я машинально потянулась нагнуться за упавшим шарфом. Но Назарий снова дёрнул меня к себе. Глядя мне, изумлённой, прямо в глаза, он прошипел:

— Прежде чем ты скажешь выспренную и непоправимую глупость, о чём будешь сожалеть всю жизнь, ты должна увидеть то, ради чего мы тебя спасали!

И снова рванул к себе — в неожиданно открывшийся портал! Только и услышала крик родителей: "Назарий, не надо!", только успела краем глаза увидеть, как все вскакивают со своих мест.

Всплеск тьмы по глазам.

И уже растерянно огляделась. Мы в подвале дяди. Он зыркнул на меня, странно преобразившийся из обычного крикуна-насмешника и балагура в злого, но уверенного в своей правоте человека, отпустил мою руку.

Что это... Часть бесчисленных столов в дальнем углу сдвинута, и в этом углу образован... госпиталь? Во всяком случае — очень похоже... Я кинула вопрошающий взгляд на Назария, но тот только хмуро смотрел на меня и словно ждал.

Нерешительно, стараясь не показать своей растерянности, я пошла в угол, где шевелились люди. Чем ближе я подходила к ним, тем сильней становилось заметным, что они и в самом деле шевелятся. Как-то медленно, натужно... Зайдя за последний стол, я увидела картину целиком.

Угол для беженцев — так можно было бы назвать эту картину. Здесь расставили несколько кроватей и раскладушек. На них сидели, лежали, время от времени вставая, чтобы подойти к единственному столу с пластиковыми бутылками с водой, с консервными банками и какими-то кастрюлями, — я машинально подсчитала — человек двенадцать. Взрослые и дети. Все какие-то заторможенные. Пустив в ход привычное проникающее зрение, я поразилась: на каждом из двенадцати — сильнейшее заклятие на покой! И... Все двенадцать — потенциальные маги! Но настолько сильные стихийники, что эти заклятия для них — благо! Но только странные на них эти заклятия...

Откуда они все? Глаза замерли на двух девушках, в обнимку сидящих на одной кровати. Нет, одна девушка и одна девочка. Я их... знаю! Это они лежали на полу в той квартире, куда меня вызвали Стражи! Сёстры, которые обрели дар магии! Глаза невольно скользнули по всем кроватям и сердце заколотилось от беспокойства: а вдруг здесь и Женька? И отпустило... Нет его здесь.

— Здесь только самые сильные, — почти на ухо сказал Назарий. — И все двенадцать заблокировали себе дар. Со страху. Чаще всего они думают, что сошли с ума. Но нам они нужны. И только ты можешь разблокировать их и помочь и им, и нам. Если мы выпустим их назад, в обычную жизнь, в таком состоянии, — они сломают жизнь и себе, и окружающим.

— Но, дядя, — шёпотом, словно боясь потревожить странный, вялый покой людей, откликнулась я, — ты ведь тоже сильный, почему же ты...

— Они не подпускают меня к себе. Мы успели создать для них этот уголок для временного проживания и успели перевести их сюда. Как только они оказались все вместе и инстинктивно поняли, что обладают силой, — тут же закрылись. Только Открывающий может подойти к ним. Они не смогут от тебя заблокироваться. Ещё раз, Астра: это дело Открывающего — говорить с ними и помогать им.

— Но...

— Астра, — дядя терпеливо погладил меня по плечу. — Понимаешь, в чём дело. Тебе придётся учиться новому магическому искусству — и это единственное, в чём я могу помочь уже тебе. Это как цепочка: я знаю — ты можешь сделать — эти люди обретают возможность жить... А сколько только в нашем городе закрывшихся, ничего не понимающих людей, которым нужна твоя помощь?

Недоверчиво взглянув на него, я решилась проверить самое первое — смогу ли пройти к ним, видя сильную стихийную преграду, сооружённую потенциальными магами вокруг своего жилого уголка? Они испугались — они попытались защититься. Они поняли, что все обладают силой, но испугались её.

На полу мелькнуло что-то стремительное и гибкое. Штырь. Подошёл, боднулся мордой о мои ноги — будто сказал мне своим движением: "Не бойся! Пошли вместе!", и впрямь пошёл впереди меня к магической преграде. Его она тоже остановила. Он оглянулся на меня. Я неуверенно подошла и пригляделась. Потом посмотрела на спрятавшихся за преградой. Уныние и тоска в глазах. Даже на кота не обратили внимания. А ведь Штырь личность видная. Что ж... попробую. Преграду я вижу. Перешагнуть? Слишком высоко. Как же мне быть?

Оглянулась на дядю. Обещал помогать советами.

— Просто иди.

Шагнула — преграда пропустила меня, будто я шла по воде. Но больше всего меня поразило то, что следом за мной прошмыгнул и кот! Я ещё удивлённо подняла брови, снова обернувшись к дяде. Тот покачал головой.

— Нет. Я не смогу. Штырь, будучи котом, полумагическое существо, сможет пройти за тобой. Я — нет. Пока ты им не поможешь.

А кот, между тем, проникнув в местечко, до моего появления недоступное ему, по-хозяйски огляделся и сразу потопал к кровати, где сидели сёстры. Не успела я позвать его, чтобы не испугал девушек (а вдруг?), как он прыгнул на постель и, передними лапами встав на колени младшей, вопросительно заглянул ей в глаза. Девочка, с двумя хвостиками, один из которых давно съехал и полураспустился, скованно опустила голову на странную, раздражающую помеху на коленях. Затаив дыхание, я следила, как медленно поднимается рука, как ладонь опускается на кошачью голову. После единственного поглаживания Штырь решительно улёгся на коленях младшей и громко замурлыкал.

Я осторожно подошла к девушкам и присела перед ними на корточки.

— Привет.

Старшая невероятно тяжёлым движением перевела глаза на меня и после минуты разглядывания вяло откликнулась:

— Привет.

— Меня зовут Ася.

— Таня. Ты кто?

— Я маг.

— Магов на свете нет.

— Есть. Ты тоже маг. Маг воды.

Девушка замерла, и я успела хорошенько разглядеть её: лет двадцати, примерно моя ровесница, слегка полная, с крашенными под блонд волосами — ага, понятно, почему так рано красится — волосы там, где отросли, уже поседели. То ли наследственность такая, то ли пережила что-то в своей жизни страшное. Лицо узковатое, но зеленоватые глаза — хороши, носик точёный и рот чуть большой, но собранный. Не дай Бог — Алексис её увидит. Так... Посторонние мысли побоку. Итак... Самое главное — убедить её, что маги существуют. Если смогу, она легче воспримет, что происходящее с ней — не катастрофа, а всего лишь нормальное течение жизни, подкорректированное прорвавшимся источником силы.

— Таня, посмотри сюда.

Позовём на помощь умение Агнии. Она стихийный маг. Но я имею доступ к источникам и приёмы знаю. Так что... Подняла руку и раскрыла ладонь. На коже заплясал огонёк. Застывшие черты девичьего лица смягчились.

— Это фокус такой?

Я улыбнулась девушке и перевела взгляд на ладонь, теперь слегка сжатую, чтобы не пролилась вода, которая в ней появилась. Рот Тани беспомощно полуоткрылся.

— Я такое могу?

— Можешь. Ты маг. Только необученный.

Через час разговоров и уговариваний я разблокировала её (собственного стихийного заклятия она пока не умела убирать) и передала на попечение Назарию, немедленно вцепившемуся в новую ученицу. Хотя я и предложила немного подождать с обучением — всё-таки на улице уже близко к полуночи.

Но Назарий велел мне разблокировать ещё одну женщину и мужчину.

— Татьяне одной со всеми не управиться, — объяснил дядя. — Они все друг с другом знакомы. Поэтому, те, кто разблокирован, будут помогать остальным. Чтобы всякую антисанитарию здесь не развели, мне нужны дежурные. Покажешь им, где туалеты и место для умываний. Так что давай — работай. А я пока Танюшку введу в хозяйство здешнее.

И я до поздней ночи занималась сначала женщиной, на которую указал Назарий, а потом мужчиной. Небольшой опыт работы с Таней позволил заниматься этими двумя по определённой схеме: я спокойно проникала в заблокированное пространство будущего мага; объясняла, что магия существует, практически доказывала её существование; затем снимала блок и передавала уже адекватного человека, готового к нормальному восприятию магии, Назарию.

Работа оказалась простой — для меня. Чтобы убедить меня до конца, дядя ещё раз попытался пройти к заблокированным — и я видела въяве, что преграда стихийных магов его не пускает к ним... Если б эта работа с утра началась, а не ближе к глубокой ночи, да ещё после всех происшествий. Да и язык заплетался в беседе — говорила-то в основном я. Хорошо — дядя напомнил освежиться парочкой взбадривающих заклятий.

Когда он отпустил меня, я чисто машинально, забыв даже, что лучше пока этого не делать на глазах новоявленных магов, попрощалась с ними и открыла портал теней.

Назарий убедил меня. Остаюсь. Я и правда нужна так, как никто другой — для этих несчастных сначала людей, которые обнаружили в себе нечто, но без меня не могут жить с этим спокойно.

На кухне привычно оказалась сбоку от окна, в плотной тени от уходящей уже луны. Включила свет, заглянула в холодильник и вынула плавленый сырок, спрятанный для приготовления пиццы. Сырок растаял на языке — я даже вкуса не почувствовала.

Машинально умылась, расчесала свои до сих пор неожиданно белые волосы, переоделась в халатик. Расстелила постель, выключила свет и села на край кровати. Глухой ночью. Одна. Усталая. С вымотанными нервами. Зато вокруг — никого.

Губы скривились... И наконец можно оплакать Влада.

21.

Три дня полного отупения. Три дня напряжённой сумасшедшей работы. Странное, болезненное состояние, когда всё вокруг плывёт — и в то же время замечаю вокруг невероятно пустые, никому не нужные мелочи.

Смерть Влада затмила его предательство. Иногда я думала: легче было бы, если б можно было ненавидеть его, злиться на него, живого, чем думать о пустоте вокруг себя... Как быстро он стал частью моего личного пространства...

Дядя больше не орал на меня, помалкивал, лишь изредка испытующе поглядывая — и подбрасывая новых потенциальных магов. Оказалось, что моя специализация Открывающей имеет и обратную функцию — Затворяющей. Некоторые из закрывшихся наотрез отказывались верить даже в существование магии. Приходилось перекрывать им способности: раньше наши стражи делали это всей многолюдной компанией — теперь легко и просто только я сама. После чего люди, избавленные от "неприятных ощущений", счастливые уходили из подвала Назария.

Неопределившихся стражи держали под постоянным контролем, время от времени сообщая об их состоянии, а теперь ещё и присылая за мной.

Когда бурные последствия выброса источника иссякли в мелкий ручеёк кропотливой работы и стало спокойно, наступил вечер третьего дня.

Агния бегала ко мне часто. Мама так вообще все дни сидела постоянно рядом, за что я была ей очень благодарна: увлекаясь работой, забывала о возможном перерасходе сил. И тогда мама вставала за моей спиной и, массируя затылок и плечи, помогала восстанавливаться. Несмотря на то что раньше она и так дрожала надо мной, теперь она баловала меня так, словно неожиданно обрела меня из небытия.

Я как-то привыкла, что если сестра приходит, то обязательно с Игнатом. Но в этот раз Агния появилась на пороге дядиного подвала одна. Привычно поцеловав меня в щёчку, она отошла к Тане, которая жадно училась управлять проснувшимися в себе способностями и частенько, в отличие от меня, ругалась с Назарием из-за его методов обучения. Танюшка — это вообще отдельный разговор. Она и в самом деле оказалась крепким магом воды. Но я пока молчала, что у неё обнаружилась ещё одна особенность — слабая, но конкретная склонность к любовной магии.

Пока я предупредила об этом только маму, и та наблюдала за Танюшкой, рассчитывая, развивать ли эту особенность дальше, или оставить её в том же зачаточном состоянии. Я раскопала в Танюшке эту особенность на второй день, когда в подвал явился Алексис. Девушке в это время Назарий что-то обстоятельно растолковывал, так что она сначала только оглянулась на открывшуюся дверь посмотреть, кто зашёл. Потом до неё дошло, что пришедший не просто кто-то из уже примелькавшихся магов... Алексис в это время уже разговаривал с мамой. Танюшка медленно оглянулась, благо дядя отвлёкся... Оглянулась — и в её глазах я отчётливо прочитала потрясённое: "Ой, како-ой..." Алексис перевёл взгляд на неё, откликнувшись на её потаённый зов. Они смотрели друг на друга несколько секунд. А потом, через минуту, Алексис уже сидел (бедром к бедру — плотно) рядом с обмирающей от счастья Танюшкой и вроде как внимательно слушал Назария. И это — несмотря на его прочную защиту от любого магического воздействия!.. Или это уже не магия?.. Предупредить не предупредить Танюшку, что маги воздуха ветрены, как и их излюбленная стихия? Или возложить эту обязанность на маму? Решила промолчать...

На Игната, кстати, Танюшка внимания вообще не обратила. И не потому, что рядом с ним всегда Агния. Нет. Скользнула однажды взглядом: "Ага, ещё один маг!", а дальше общалась с ним, как с остальными, — увидев, узнавала: "О, я тебя помню — ты маг!", а потом просто здоровалась: "Привет!"

... Заболталась. Итак, Агния без Игната спустилась к Назарию. Я, может быть, и не обратила на это внимания, если бы мама не спросила о нём.

— На крылечке ждёт, — отозвалась Агния, оглянувшись от Танюшки. — Я сказала — забегу ненадолго. Вот и не стал спускаться. Сказал — покурит, пока меня нет.

И снова заговорили о другом.

А меня почему-то это задело. Как потом поняла — это был первый шаг из ступора.

Я огляделась. Образовавшаяся пауза позволяла немного отдохнуть. Шагнула из тени у стола — в гардероб музея. И уже отсюда побежала на крыльцо.

Точно. Чуть опираясь бедром на перила, здесь курил Игнат. При виде меня улыбнулся и огляделся, куда бы выбросить недокуренную сигарету.

— Привет.

— Привет. Не выбрасывай, Игнат, я быстро. Только спросить.

— Слушаю, — снова улыбнулся он.

В последнее время, то есть в последние три дня, Игнат выглядел более спокойным, но что важней — освобождённым. Во-первых, он успокоился: Агния всегда рядом. Во-вторых, насколько я поняла, в их паре главной стала именно сестра. Вот только она этого не афишировала. Она просто почти незаметно иной раз "подставляла плечо" Игнату, помогая. Поэтому из внешне уверенного, Игнат постепенно становился уверенным и внутренне. Судя по всему, ему этого раньше как раз и не хватало — опоры на более сильную личность. И, может, поэтому мне легче было задать важный для меня вопрос ему, а не Алексису или Агнии.

— Игнат... На том вечере... Влад подошёл к тебе и что-то сказал. Ты удивился и ушёл. А он остался с Агнией. Что он сказал?

Некоторое время он озадаченно смотрел на меня, потом понимающе кивнул.

— Всё правильно. Тебя ещё не было. К Владу подошёл твой брат, Алексис. И сказал, что ваш отец разрешил нам не следовать предназначенным бракам. Но для этого надо было подойти к нему, вашему отцу, и просить официального разрешения. Ты опаздывала. Влад сказал, что дождётся тебя, чтобы лично сообщить эту радостную весть. Поэтому я и пошёл первым разыскивать вашего отца, чтобы просить у него руки и сердца Агнии.

Помедлив, я сказала:

— Спасибо, Игнат.

Вернувшись в подвал, я села в своём углу, недавно представлявшим собой чуть не палаточный городок для беженцев... Посидела, бессмысленно уставясь в ножку стола и только повторяя про себя слова Игната. Потом они как-то уплыли в сторону... И я поняла, что задыхаюсь. Мне стало душно в это огромном затхлом подвале с застоявшимся воздухом. Мне стало плохо рядом со стеллажами, чьи полки забиты старыми и старинными книгами. Наверное, не хватает солнца. Может, ощущения тёплой земли под ногами... Я сбросила шлёпки с ног. Ногам прохладно. Так уже лучше. Но всё равно не то... Я машинально взглянула в сторону мамы и сестры. Они продолжали недавно начатый разговор... Дядя бормотал что-то Танюшке, которая явно его не слушала, то и дело поглядывая в сторону двери — кажется, ожидая прихода Алексиса...

Не хочу... Меня... тошнит. Я опять не так поняла...

Я встала и снова шагнула в тени.

Лес встретил меня густым птичьим пересвистом и шелестом ветра по листьям. Я вдохнула воздух, насыщенный овражными грибными запахами и первой полёглой листвы, преющей под травами. Часть тропинки, в начале которой я стояла, оказалась и правда на солнце, как я смутно и помнила. Переступила — твёрдо утоптанная земля в его лучах согрелась и приятно чувствовалась под ногами. Снова, как тогда, несколько дней назад, я босая и снова иду к Дарёнке. Только не быстро, как в прошлый раз, когда убегала от внимательных глаз Влада, показавшихся опасней обозлившегося Женьки.

Отогнула ветку с мохнатыми широкими листьями орешника — она зацепила мои распущенные волосы, прошла дальше. Дом Дарёны показался уже на повороте. Потом снова скрылся, но тропа привычно вывела меня к нему. По камням тропки внутри двора я быстро дошла до двери. Открыла.

И оцепенела. Этого я, спешившая подышать свежим воздухом и посидеть в тихих пустынных хоромах тёти, точно не ожидала.

Дружный здоровый смех нескольких мужчин наполнял помещение, раздаваясь откуда-то из-за занавесок, отгораживавших помещения, поменьше главной комнаты. А перекрывал этот смех звонкий голос возмущённой Дарёны:

— А ну марш все отсюда, охальники этакие!

Не успела я шагнуть от порога, как занавески разлетелись в стороны — и в комнате почти бегом появились... волки! Широкоплечие, хохочущие! Все шестеро парней! А за ними, растерявшимися и замешкавшимися при виде меня, подталкивая их в спины, показалась и сама хозяйка.

При виде гостьи все раздались в стороны. Глаза у всех... На мои волосы... На меня.

— Привет, — тихо сказала я.

Дарёнка улыбнулась мне — и кивнула на занавески.

Немного страшно проходить между высокими и сильными оборотнями, пусть они мне и уступали дорогу. Странные у них были лица...

Я отодвинула занавеску. Шагнула, прикусив губу. В отгороженной комнатке сильно пахло настоями горечных трав. Лекарствами.

— Что там ещё? — недовольно спросил Влад, лежащий на высокой кровати — отвернувшись к настенному ковру. Лежал он на животе, до пояса укрытый простынёй. Между лопатками пластырями крепилась марлевая повязка.

А я стояла, не могла сдвинуться с места, застыло смотрела на него и думала, какая же я на самом деле дура. Я спросила у Алексиса: "Зачем ты стрелял?" А надо было спросить: "Ты правда убил его?" А ещё брат сказал: "Я не понимаю! Он же слабый маг! Как он мог перейти за тобой?! Ничего этого не было бы! И я не чувствовал бы себя... последним подлецом!" Алексис сказал в настоящем времени: он же слабый маг! Он не сказал: он был слабым магом! И брат не называл себя убийцей. Он сказал, что чувствует себя таким. И... Алексис всегда был метким стрелком. Если он хотел вывести Влада из-под моих рук, готовых обрушить на оборотня смерть... И он думал, что я знаю...

— Ну что? Опять мне спать не дадут?

— Неа... — прошептала я. — Не дам.

Он с трудом перевернулся и озадаченно смотрел на меня пару секунд.

Что ж. Если я до сих пор сама вздрагиваю и с трудом узнаю себя в зеркальных отражениях, то ничего удивительного, что и он... Я подошла к кровати и встала на колени. Лицо к лицу с ним. Он похудел... Я вспомнила струйку крови изо рта. Алексис, небось, ему лёгкое задел. И волосы грязные. Я дотронулась до его лица, тёмного от щетины... Глупо. О чём я думаю...

— Ты кто? — его губы мягко изогнулись в улыбке. Он осторожно протянул руку коснуться моих волос. — Ты ангел?

Ухватившись за его ладонь, я затряслась от подступающего плача.

— Я дума-ала, что ты...

— Ну-ну, успокойся, — он встревоженно приподнялся на локтях и чуть поморщился.

Я немедленно положила руку на его плечо.

— Лежи! Не поднимайся!

— А ты не уйдёшь?

— Нет-нет, что ты!

С некоторым злорадством я подумала, что меня могут хватиться в подвале Назария. Ну и что? Не одной же мне постоянно психовать... И снова села снизу, у кровати, только не на колени, а так, чтобы ему не надо было напрягаться — смотреть на меня. Он снова улыбнулся, всё ещё удивлённо глядя на мои волосы.

— Ты перекрасилась?

— Нет. Влад, тебя ещё не ввели в курс дела? Тут выяснилось, что я не приёмная, — нервно смеясь, сказала я. — Представляешь? Я родная. Только от меня это скрывали.

— Дурдом, — коротко оценил он, озадаченный. — Зачем?

— Выяснилось, что я Открывающая. Если ты знаешь, что это такое.

— Знаю. Слышал. Но... — Он снова протянул руку к моим волосам, пропустил пряди между пальцами. — Теперь мы... Ты не сможешь поехать со мной?

— Но ты?..

— Астра, мне повторить? Что я люблю тебя и прошу выйти за меня замуж?

Я тоже снова поймала его ладонь и приложила к своей щеке.

— Влад, ты даже не представляешь, как я люблю тебя. И попробуй только не взять меня с собой! Мне здесь терять нечего.

Он усмехнулся и прошептал:

— Попробуй только не пойти! Брошу на спину, как царевну васнецовскую. И поминай — как звали.

— На нас с тобой здешних лесов не хватит, — вздохнула я. И вспомнила: — А с чего это Дарёнка парней твоих выгнала? И вы — давно здесь?

— С момента, как Алексис вытащил меня из мира Теней. Дарёнка была у вас же — на вечере. Сразу организовала мой перевоз к себе. А выгнала — потому что анекдоты рассказывают, а мне пока смеяться нельзя.

— Больно?

— Ну... Как сказать. Больно-то — ладно. Плохо, что твоя тётка мне в чай какую-то отраву сунула — перекинуться не могу. Сколько ей ни объяснял — она всё не верит, что, если перекинуться пару раз, рана затянется. Считает, что отлежаться надо. А мне — наоборот. Движения не хватает. А тут ещё — лес. Такие запахи... Вот парни и решили — хоть анекдотами развлечь. И то прогнала.

— Секунду.

Я встала с пола и пригляделась к телу Влада. Не знаю, что за травы подобрала Дарёнка, чтобы удержать волчью суть оборотня, но невидимый капкан получился у неё довольно сильным. Для любого, кроме меня. Не удержавшись от соблазна, я провела ладонями по сильному смуглому телу — с плеч до поясницы, осторожно огибая пластыри.

У Влада вырвался то ли низкий стон, то ли рык. Тело под ладонями напряглось и слегка прогнулось.

— Что... Что ты делаешь?

— Снимаю заклятие трав. Потерпи.

— А ты — умеешь?

— Я Открывающая, — напомнила я и нежно погладила его по плечу. Низкий рычащий стон снова отдался рокотом в мои ладони. — Это значит — я открываю все блоки. Вот. Что дальше? Перекинешься?

— Только повязку сними, а то...

С марлевой нашлёпкой пришлось повозиться: пластыри отодрали легко — Влад только недовольно замычал, когда кожу потянуло. А вот последний слой марли к ране прилип. На все мои уговоры шёпотом — не дай Бог, услышит Дарёнка, чем мы тут занимаемся! — он шёпотом же огрызался, что ничего страшного не будет, если прольётся немного крови.

— А я если я при виде крови в обморок шлёпнусь! — шёпотом наконец возмутилась я. — Да и вообще... Знаешь, как страшно — отдирать всё это!

— Ты правда в обморок упадёшь? — подозрительно спросил он.

— Ага, — стараясь отвечать как можно ровней, сказала я. Как хорошо, что он лежит лицом вниз и не видит, как мои губы смешливо разъезжаются!

— Ладно. Тогда так: здесь где-то ножницы лежали. Отстриги края повязки до места, где всё склеилось.

Глуша смешки, мы — я — занялись выстриганием лишней марли. Под конец я снова положила ладони на спину Влада и коснулась его кожи щекой.

— Ты что?

— Не хочу тебя отпускать.

— Отпускать? Мы пойдём вместе, — сказал Влад, и я, удивлённая, снова присела перед ним. Синевато-серые глаза потемнели, глядя на меня. — Я сейчас перекинусь и покажу тебе парочку трав, которые надо будет собрать. В человеческом обличье мне их не найти. Ты возьмёшь эти травы, а я покажу Дарёнке, как отвар из них сделать.

— Это что? Волчье целительство? Влад, а как мы выйдем? Здесь выход только... Ой, поняла. — Я деловито огляделась и сняла со стула его рубаху. — Ну что? Отворачиваться?

И отвернулась, не дожидаясь его слов. За спиной зашелестело постельное бельё, когда он неуклюже начал вставать. Один раз я заглушила ещё один невольный смешок: кажется, он неловко повернулся и шёпотом выругался. Потом всё затихло.

Обернувшись, я увидела чёрного волка. Он выжидательно смотрел мне в глаза. Я присела перед ним и обняла его.

Перешагивать не пришлось. Мы просто очутились на той же лесной тропинке, которой я подходила к дому Дарёнки. Волк снова заглянул мне в глаза и осторожно, словно держал на спине какой-то покатый груз, повернулся и так же осторожно трусцой побежал по дорожке. Я — за ним.

Солнце мягко и уютно высвечивало нашу тропку зеленовато-жёлтыми тенями. Волк бежал ровно и неспешно, так что я успевала за ним просто торопливым шагом. Несколько раз он сворачивал в сторону и замирал над травами. Я узнала волчье лыко, потом купёну...

Потом было немного смешно, когда волк остановился и зашёл мне за спину, а я взяла и повернулась к нему. А он снова будто спрятался за спину, пока я не поняла. Не договорились заранее, а он пытался спрятаться от меня в момент перекидывания. Наконец он сообразил, как можно объяснить мне ситуацию: подошёл ко мне и потянул из рук рубаху, которую я прихватила с собой.

— Поняла, — улыбнулась я и, повесив рубаху на куст, отвернулась.

— Всё, — сказал он почему-то надо мной.

Я повернулась и уткнулась ему в грудь. Удивлённая, подняла голову — губы к губам. Он завязал рукава своей рубахи набоку, закрыв бёдра. Влад легко тронул мои губы тёплым ртом и кивнул на поваленное дерево.

— Посидим немного. Устал с непривычки.

Обнявшись, мы присели. В лесу хоть и было тихо, безветренно, но я всё же с беспокойством поглядывала, как бы он не замёрз. Влад же сидел спокойно, с удовольствием поглядывая кругом. И весь был какой-то сонно успокоенный. Я попыталась обнять его за талию, чтобы хоть немного согреть, но он отмахнулся: "Не надо!" И мы сидели молча и слушали лес.

Потом было ещё одно перекидывание в волка. Но прежде я настояла посмотреть его спину. От крупной, с ноготь, точки в окружении синяка — почти небольшого кровоподтёка — остался и правда совсем небольшой, чёрный от засохшей крови след. Так что я теперь с огромным доверием отнеслась к желанию Влада ещё раз перекинуться. Постояла, снова отвернувшись, подобрала рубаху и снова пошла вслед за ним, ищущим нужные травы.

Потом мне показалось, что мы немного заплутали. Серьёзно заблудиться я не боялась. Теней в лесу много: войди в любую — и мы снова дома. А там уж можно будет сообразить, где именно дома. Можно перейти ко мне. Можно — вернуться к Дарёнке.

Словно очень хорошо зная местность, волк свернул с тропинки и повёл меня куда-то в известную ему сторону. Я последовала за ним, размышляя, не почуял ли он ещё какую-нибудь нужную ему траву. Вскоре в шелесте трав и сухих листьев на незнакомой тропке появился ещё один звук. Очень знакомый. Где-то лилась вода.

Волк вышел на просторное место — на поляну, и оглянулся.

Странно. Несмотря на то что мы проплутали довольно много, это место показалось мне знакомым. Приглядевшись, я поняла. Это ключ — за пчельником Дарёнки.

Волк развернулся полностью и смотрел на меня — почти изучающе. Остро жёлтые глаза оказались очень внимательными и вопрошающими. Потом он словно увидел в моих глазах ответ на незаданный вопрос и отвернулся к воде. Стоя на плоском камне, он полакал воды и снова пошёл в заросли высоких трав по еле заметной тропке между густыми кустами. Я — за ним.

Так мы обошли длинную стену дощатого строения и оказались у порога пчельника. Здесь волк выхватил из моих рук рубаху и скрылся в сарае. Я выждала пару минут и вошла. И улыбнулась — немного скованно: Влад, снова обмотавший бёдра рубахой, стаскивал с известного ему теперь места старые вещи и хозяйственно раскладывал их прямо на земляном полу пчельника. Наконец он встал и оценивающе оглядел сделанное. Я неуверенно подошла к разложенной на земле постели и подняла глаза на него. Он шагнул на тряпки и встал, дожидаясь меня. Я посмотрела на старые вещи. Сердце заторопилось...

— Если не хочешь...

— Хочу! — выдохнула я и принялась торопливо стягивать с себя блузку.

Влад подошёл вплотную и, пока я расстёгивала пуговицы, осторожно запустил пальцы в мои волосы. Усмехнулся: "Белые — надо же..." И погладил их, пропуская между пальцами, словно расчёсывая. Я робко посмотрела на него. "Не бойся", — прошептали его губы. И он потянулся ко мне. Почему-то я очень стеснялась, будто впервые была с мужчиной наедине... Этот мужчина сделал всё, чтобы я прочувствовала его полностью. В его сильных руках я ослабела... Я только снова и снова видела, как раскрывается его желанный рот, выдыхая прямо мне в губы какие-то ласковые слова, чтобы я не пугалась. Видела его стемневшие до чёрного сумрака глаза и не замечала, как он опускает меня на странное ложе на земле. Я уловила мгновение, когда тяжёлое тело мягко легло на меня... Его прикосновения, от которых напряжение взрывалось, а руки сами вцеплялись в его горячую кожу... Я задыхалась и пила его дыхание... Я плакала, когда он дотрагивался губами до шеи, до груди, чувствительной до болезненности, и спускался к самому сокровенному... И взлёт, и парение, и слёзы желания и восторга... И внутренний страстный крик на пределе: он только мой! Я — только его!

22.

Нас искали шесть дней. И не находили бы ещё долго, если б не Алексис.

... Агнию прочили замуж за Влада, потому что он слабый маг. На второй день нашего сумасшедшего сосуществования в сарае Дарёнки и в его не очень отдалённых окрестностях я, жадно изучающая Влада — с ненасытным чувством обладания (обоюдного!), интереса ради посмотрела на него уже с точки зрения личной специализации и обнаружила в его поле блок.

— Влад, а ты кто по человеческой профессии?

— Егерь — в нашем краевом охотничьем хозяйстве. По совместительству — председатель городского охотничьего клуба.

— А магическая специализация — работа с ментальными следами?

— Угу.

Он не спросил, почему мне захотелось узнать о нём. Обо мне-то уже знал, что учусь у Назария, будучи младшей сотрудницей музея, где все работники, кроме некоторых, — наши маги. Поэтому спокойно воспринимал все вопросы о себе.

— Способность у тебя наполовину заблокирована. Ты знаешь?

— Блок? — он перевернулся на живот — в сарае мы сдвинули две кровати вместе и навалили на них всё ранее сброшенное на пол. Не так холодно всё же, чем на полу. И сами валялись на них, постоянно сытые и голодные одновременно — друг из-за друга. Синевато-серые глаза недоверчиво заглянули в мои. — Сильный?

Странно, почему он сомневается? Наверное, привык к этому блоку, как близорукий постепенно привыкает видеть мир не целостным и не отчётливым, а размыто. А потом удивляется, какой чёткий мир вокруг, если надеть очки или линзы...

— Не очень. Хочешь — сниму прямо сейчас?

— Сколько это займёт?

— Пару секунд.

— Давай... Только... — Он вытянулся рядом, на кровати — огромный и сильный, не спуская с меня прищуренных глаз. — Только вот... Не. Давай, снимай по-шустрому, а по-отом, княгинюшка моя... — Последние два слова он произнёс шёпотом, от которого у меня внутри всё полыхнуло. Но интерес всё-таки проявил: — А... где? Блоки-то?

— Не искушай ответить, — тоже тихо, но с чувством протянула я, хищно усмехаясь — прямо в его глаза. — А то вместо разблокирования...

— Что, княгинюшка моя? — почти мурлыкнул он, а синевато-серые глаза мгновенно блеснули острой желтизной предвкушения и полной боевой готовности.

Смешно и весело!.. Ах так!.. Я оскалилась в ответ и с визгом запрыгнула на него, на его спину. Он зарычал и мгновенно бы опрокинул меня, перевернувшись. Если бы я уже сбоку не съехала с его прогнувшейся горячей спины и не шлёпнулась под него же, под его тёплое и напряжённо нервное тело. И на его место, которое он успел согреть. А-а, как хорошо здесь и уютно!.. Фыркнула от удовольствия. Мигом запихал под себя — и только нагнулся, кажется желая поцеловать, как вдруг замер, прислушиваясь к себе.

— Ты... Сняла блок?

— Ага, — запыхавшись, сказала я, радостно глядя на него снизу вверх, приятно придавленная им. — Он у тебя лёгкий — снимается на раз. Как себя чувствуешь?

Он опустил глаза, глядя явно в пространство перед собой. Даже обо мне забыл на мгновения, хотя возвышался надо мной, опираясь на руки, расставленные по обе стороны от меня. И не только глядя в пространство. Брови постепенно смыкались на переносице, словно в тревоге. Я знала, к чему он прислушивается: мир вокруг стал для него более прозрачным и ощутимым — чувственным. Наконец его глаза сфокусировались на мне... Низкое, медленное рычание из ощеренного, но всё равно желанного рта, к которому я немедленно потянулась — поцеловать вот это вкусное и прямо сейчас:

— Княгинюшка моя... А-астра...

... Потом, пока я отдыхала, Влад обежал сарай. И напрочь снял все следы нашего присутствия здесь, пометив убежище только как нашу собственность. Потом мы, хохоча от безудержного завоевательского чувства, присвоили и небольшой пруд, куда бежала ключевая вода. Мы превратились в дикарей! По ночам — августовским, похолодавшим — прятались под старые тряпки, наваленные на кровати, — для нас лучше всяких перин. Днём, едва появлялось солнышко, босыми бегали по лесу: он — небрежно повязав на бёдрах рубаху, я — в старом платье-тунике, что разыскала на "складе" вещей. Каждая охапка листьев, каждая густущая трава, склонённая для пущего удобства, были нам постелью. Нанежившись и наигравшись (ммм, как ненасытен был Влад и как ненасытна оказалась я!), мы мчались к пруду и с азартно воинственными криками окунались во всё ещё тёплую воду. Плавали наперегонки, чтобы однажды столкнуться — и... Его вопросительно пожирающий меня взгляд, моё частящее дыхание — всё сливалось в сумасшествие двух тел, которые притягивало не то что магнитом, а как части одного целого!.. Иногда думаю — странно, как мы тогда не утонули...

— ... Астра, а почему ты решила, что Алексис убил меня? — как-то спросил Влад, задумчиво переворачиваясь под солнышком — погреться, когда мы выползли из воды, совершенно измученные. — Тебе так сказали?

— Нет. Эту конкретную глупость я придумала сама, — вздохнула я. — Алексис переживал, из-за того что пришлось в тебя стрелять, но как-то не додумался, что я могу понять его выстрел как смертельный. Переживал, чувствовал себя виноватым, поэтому не заговаривал со мной о тебе. А я не догадалась его спросить, что же именно произошло. Остальные думали, что я знаю — ты жив, и ничего не говорили мне, потому что не понимали, почему не спрашиваю сама. А я боялась спрашивать. Вообще боялась о тебе говорить. Закрылась в себе полностью и работала, чтобы только не думать, чтобы заглушить... Глупость — в общем. Из-за недоговорённости. — И я поцеловала его в ухо, а потом легонько спустилась губами к его ждущим губам...

Допускались в святую святых — на "нашу", самовольно присвоенную территорию — только волки, которым милостиво позволялось приносить к сараю, пока мы спали, хоть какие-то продукты.

Для меня всё это было внове и любопытно: оборотни Влада обладали особым чутьём и появлялись так, что я вспоминала об их существовании, только удивлённо глядя на сумки с продуктами, аккуратно прислонённые к стене сарая, рядом с дверью. Чтобы видны были сразу... Кое-что мы съедали сразу, кое-что — разогревали на старом очаге, оборудованном когда-то на голой земле: маленькое углубление, с вбитыми в землю железными стержнями из прутьев толстых, жёстких проводов. Разыскали даже маленький чугунок, чтобы кипятить в нём воду для чаёв и для кофе. Дым уходил к дырявой здесь крыше — чердака-то нет. Удобно.

Вспоминая, как Влад, отлёживавшийся у Дарёнки, недовольно спрашивал: "Опять мне спать не дадут?", вспоминая Дарёнку, выгонявшую сопровождение Влада, я поражалась, как волки соблюдают субординацию: он, раненый, подспудно хотел, чтобы его развлекали, и парни отлично это поняли, несмотря на ворчание начальства. Сейчас Влад хотел быть только со мной наедине — и ни одного оборотня в окрестностях "нашего" сарая я не видела... Вроде и панибратские отношения, но расстояние держат.

Когда мы вдоволь наговорились друг с другом — только друг о друге, меня начала интересовать та жизнь, в которую Влад обещал меня увезти.

— Влад, а в вашем городе только оборотни?

— Большинство. Но есть и просто маги. Тебя что-то волнует, моя княгинюшка?

— Нет. Мне любопытно ваше магическое общество. Вот и хочется постепенно о нём узнавать. Как да что...

— Ну, могу рассказать поподробней, раз у тебя такой интерес.

— Расскажи.

Так я узнала, что городской охотничий клуб, председателем которого является Влад, является тем же пунктом сбора для магов его города, что для наших — музей изобразительных искусств. В клуб, конечно, нередко заглядывают и просто люди — заядлые охотники, но маги приходят сюда, как в собственный дом. И — тоже неудивительно: как и наш музей, занявший здание старинного купеческого дома, клуб располагается в старинном же каменном особняке, издавна принадлежащем роду Влада.

И только тогда я догадалась спросить:

— Влад, а почему ты меня княгинюшкой зовёшь?

Он, почти лежащий на мне в момент вопроса, приподнялся заглянуть в мои глаза — оторвавшись от исследования (на предмет чувственности!) моей шеи — губами, конечно, и, сам озадаченный, сказал:

— Ну как — почему? Разве я не говорил? Замуж-то ты за князя выходишь... Потому и... — он усмехнулся и шёпотом, от которого меня выгнуло навстречу его телу, выдохнул мне в зацелованный рот: — ... княгинюшка моя...

И, только отдыхая после его атакующих ласк, я мысленно покрутила головой и попробовала примерить к себе — княгиня. Я — княгиня. Хм... Ой... Ничего себе... Губы неудержимо разъехались в улыбке. Мне — нравится! Сразу представился приземистый каменный домина с тихими тёмными комнатами и коридорными переходами — что-то такое старинное... И я в этом домине — в мехах, маленькая, но хозяйка! Приглушила смешок... Интересно, как всё будет на самом деле!.. А ещё интересно, как воспримут меня его родители и два младших брата. Если честно, то побаиваюсь их немного.

А в душе пело: несмотря ни на что — у меня два комплекта родителей в заначке!

Две семьи, которым я родная. Приятно чувствовать себя... защищённой!

В следующий раз, когда мы только-только проснулись и лёжа переглядывались между собой, обмениваясь ещё сонными улыбками, я сказала:

— Я тоже придумала, как тебя буду звать. Мой большой и серый волк.

— Э... Я, вообще-то, чёрный. И на дразнилку похоже, — недовольно поморщился он.

Я привстала на локте, сверху вниз глядя на него — большого, любимого, и севшим от созерцания его тела низким голосом томно выговорила:

— Да-а, но... эта дразнилка такая сексуа-альная...

За что и поплатилась: меня прервали на полуслове — зато счастливая!

Много мы разговаривали и об Открывающих. Он всё качал головой, кого привезёт в свой город, и не переставал расспрашивать о том, как именно всё происходило.

— А почему тебя просто не научили входить в этот мир Теней? Была бы подготовленной — легче бы всё прошло. Или я чего-то не понимаю?

Задавая вопросы, он рассеянно крутил в руках пряди моих белых волос — всё ещё никак не мог привыкнуть к их цвету. Мне легче — улыбнулась я — я их почти не вижу, разве по утрам, расчёсываясь.

— Я сама не всё понимаю. От меня добивались сильной чувствительности к магии, потому что я была страшно заблокированной — до такой степени, что всем казалось: у меня вообще нет способностей, разве что чисто выработанной. Это раз. От меня добивались, чтобы я сама пыталась уйти с головой в магию, потому что жить в семье сильных магов — значит, чувствовать себя очень слабой, в сравнении с другими, и довольно сильно бояться окружающего мира. В голову вкладывалось главное: не маг — мир опасен. И я это чувствовала. Порывами было, конечно, желание развить в себе способности. Но... Подкачали сами родные. Если папа твёрдо держался обозначенной Назарием линии, то мама опекала меня, как могла. А уж про брата и сестру говорить не приходится. Они-то про намерения родителей не знали, но чувствовали себя виноватыми передо мной. Ведь они привыкли о младшей заботиться — ещё бы: сестрёнка без способностей, как в этом мире выживет! Типа, я совсем одна-одинёшенька на свете осталась. Уж кто-кто, а Алексис и Агния меня в покое не оставляли. И... в мир Теней перейти в полном сознании нельзя. Это я так понимаю сейчас. Нужно что-то, что заставляет почти отречься от сознания и эмоций. И тогда, когда переходишь границу двух миров, у тебя появляется мало того что полная подмена сознания. Ты не чувствуешь себя человеком. Но ещё тебя и очищают — то есть разблокируют.

— Ты тоже не чувствовала?

— Конечно. Ощущение, как будто я совсем другая. Не человек. И не маг. Нечто другое. Как будто изнутри кто-то поднялся другой. Не телесный. И Тени могли подчиняться только этому... существу. И этот же миг, когда я стала другой, снял с меня все блоки. А когда появились эмоции, Тени набросились на меня. — Влад подтащил меня к себе и крепко обнял. Я помолчала, устраиваясь удобней в его сильных руках, и продолжила: — Здесь сплошная рулетка — с Открывающим. Сможет ли он пройти это испытание и выйти из него живым? Мне повезло, что за мной следили родные. Ведь не будь Алексиса — убила бы тебя. Не будь родителей — погибла бы сама. Возможно.

— Но как же вошли в мир Теней твои родные? Ты же говоришь, что туда нельзя обычным магам — с эмоциями?

— Понимаешь, я ведь подсоединена к источникам напрямую. Первое Приближение сделало меня настолько сильной, что я не замечала сначала, что оставляю такой ментальный след, что по нему в любое место может пройти любой маг. Другое дело — сможет ли он, обычный маг, там, в этом месте, выжить. И вот что ты мне скажи, мой любимый чёрный волк: как ты-то смог пройти за мной?

— Ты вошла в зал. Я заметил тебя только тогда, когда ты вдруг начала пятиться от меня, — задумчиво сказал Влад, вспоминая. — Ты пятилась — такая разъярённая... А я никак понять не мог, что случилось. Вроде радоваться надо: нам разрешили пожениться так, как мы того хотим. А ты — злишься. И решил пойти за тобой, чтобы поговорить, спросить, в чём дело. Потом понял, что ты переходишь — может, даже сама не замечая того. Увидел необычно сильно открытый портал и успел проскочить в него. И всё. Говоришь, что я не должен был там вообще появиться?

— Ты же блокированный, — тоже задумалась я. — А значит, был слабый. Нет, не понимаю. Ну и ладно. Хорошо, что Алексис первым проскочил следом за тобой.

— Нда... Этот твой Алексис — другая статья, — проворчал Влад, невольно ёжась.

— Надеюсь, ты не собираешься драться с ним? — встревоженно подняла к нему лицо.

— Ты имеешь в виду, как с Игнатом? Нет.

— Кстати, колись, что за драку вы с ним устроили в вестибюле?

— Этот недоделанный Харон высказался о тебе... непочтительно. — Влад нахмурился, припоминая. — И вот что интересно. Он ведь тогда сказал глупость, которая теперь видится совсем по-другому.

— И что он сказал? Не тяни!

— Он сказал, что с тобой все носятся, слишком оберегая тебя. Правда, он выразился так: как курица с яйцом. Вроде как его это раздражало. Как ты думаешь, он мог что-нибудь знать о тебе — ну, как о родной-неродной в твоей семье?

— Понятия не имею, — пожала я плечами, потом задумалась и кивнула: — Да, забота моих родных должна была его здорово раздражать. Алексис нам рассказал его историю — она потяжелей моей будет. — И жалобно спросила: — Во-олк, а тебе это ещё интересно? Может, займёмся чем-то ещё — более увлекательным?

Он даже отвечать не стал... Ну, то есть ответил, только действием. Ммм, каким...

А потом, вымотанные "чем-то более увлекательным", мы блаженно уснули — и наступило утро.

Оно началось с серенького дождика, постепенно перерастающего в грозу.

Под начало дождя мы успели сбегать на полюбившийся нам обоим пруд и искупаться. Вернувшись к сараю, обнаружили на привычном месте сумку с завтраком и затащили её в наше прибежище. И вот, пока мы ели, а потом пили горячий кофе из двух термосов, шелест дождя по крыше постепенно перерос в грохочущий ливень. А потом началось! Потемнело до ночной темнотищи. Грохот грома и беспрестанное полыхание молний заставляло прижиматься к Владу — в попытках найти приют. Чем он незамедлительно и радостно воспользовался.

А потом лежали молча, прячась от сырого воздуха под тряпками и слушая громыхание грозы по крыше...

Гроза стихла внезапно.

И внезапно ушла тьма, а в щели сарая засияло солнышко.

Влад хмыкнул. Капли с крыши заглушил ветер, зашелестевший в кустах вокруг сарая. Не поверившие поначалу, вокруг нашего убежища робко запели птицы — одна за другой вскоре они заперекликались так оживлённо, что я повеселела, и даже дрожь от ужасающего грома, которую не мог пересилить Влад своими объятиями, перестала меня тревожить. Странно, но Влад догадался первым.

— Асти (быстро же он привык называть меня детским именем, когда узнал, что именно так меня зовут дома), тебе не кажется, что дождь для ливня с грозой слишком быстро прошёл?

— Думаешь — гроза была магической?..

Стук в деревянную дверь прервал наши догадки и предположения.

Мы переглянулись. Ничего себе — не сработали наши метки-запреты!

— Я подойду, — сказала я и соскользнула с кровати. — Тебя прикрыть?

Влад заворчал, но я усмехнулась и сама бросила на него какую-то тряпку. Привыкли — бегать нагишом. Хотя я могла бы оставить его обнажённым, но чувство собственничества превозмогло: не хочу, чтобы его таким видел кто-то посторонний, пусть даже этот посторонний — один из моих родных!

Надев через голову потрёпанную тунику, я подошла к двери и распахнула её.

— Заходи, — гостеприимно сказала я Алексису. — Ты чего сам-то промок?

— Я думал — вы меня вообще не пустите, — пробормотал брат, входя. — Я не промок. С крыши накапало, пока ждал, что откликнитесь. Привет.

— Привет! — отозвался Влад и нехотя присел на кровати.

Алексис сам подошёл к нему пожать руку. И сел рядом.

— Вы ещё долго собираетесь здесь жить?

— А как ты нас нашёл? — поинтересовалась я. — Хочешь кофе?

Брат передёрнул плечами и кивнул.

— Снимай рубашку, — скомандовала я. — Пока говорим — просохнет.

— Люди добрые, — усмехнулся Алексис, освобождаясь от одёжки. — Вы хоть соображаете, что уже неделя прошла, как вы пропали? Волки молчат, как партизаны, и смываются, едва только пристанешь к ним с расспросами. Дарёнка — в растерянности, хотя Назарий её допрашивал по полной! Никаких следов!

— Но ты же нашёл нас!

— Я пустил по твоим следам поисковый ветер, — фыркнул брат. — Тоже скажешь — нашёл. Мы там все переволновались здорово. Ну что? Возвращаться собираетесь?

— Если только предупредить, что мы уезжаем, — лениво зевнул Влад, искоса и насторожённо поглядывая на Алексиса.

— С этим проблемы, — сказал брат. — Последних новостей не знаете. К нам собираются приезжать отовсюду — уже многие знают об Открывающей. Мы хоть и не афишировали, что произошло, но стражи многих городов имеют своих предсказателей и гадальщиков. Нам уже звонили — просятся приехать. Много магов в последнее время рождается с заблокированными способностями. Чистокровных, сильных магов остаётся всё меньше. Весть об Открывающей дала многим надежду.

Теперь Влад насторожённо посмотрел на меня. Насколько я его знала, он не будет настаивать на собственном решении, каким бы оно ни было. Этот вопрос должна решать именно я. Я задумчиво присела рядом с ним, обняв его за талию. Машинальным, пусть и властным движением он тоже обнял меня.

— Папа сказал, многие семьи готовы платить бешеные деньги за разблокировку, — добавил почему-то хмурый Алексис.

Вот как. У меня появилась неплохо оплачиваемая работа.

Я почувствовала, что Влад расслабил руку, обнимавшую меня. Оставляет мне свободу выбора? Или его жест — что-то другое?

— А что ты думаешь сам? — спросила я брата.

— Бежать вам надо, — не задумываясь, ответил он и вздохнул. — Пока они, все наши, всей толпой не накинулись на вас. Начнут давить — будет хуже некуда.

Влад немедленно выпрямился. Я глянула на него поневоле исподлобья: сидела-то, уже прижавшись к его боку, головой к его плечу.

Ух, какое у него надменное выражение лица!.. Никогда до сих пор не видела! Впрочем, правильно. Это ему-то, волчьему князю, говорят о побеге?

— Решать тебе, — повторил Влад высказанное братом.

Но при этих словах расслабившаяся рука его снова отвердела и машинально прижала меня к себе. Я поняла: если даже я вякну про "остаться", он не замедлит меня утащить к себе, в "свою нору", насильно. И будет прав. Ведь это наше общее желание.

— Влад, сколько ты можешь позволить себе ещё просидеть в нашем городе?

— Дня три от силы, — отозвался он, присматриваясь ко мне.

— Так. Собираем вещички и пока переходим ко мне на квартиру. Надо себя в порядок привести перед выходом... в свет, — нехотя усмехнулась я. И дотянулась, поцеловала Влада. — Что, мой князь, призадумался? Мыться неохота?

— Лучше б ещё разок на пруд сбегали, — проворчал он.

— А что? Вы на наш пруд бегали купаться? — заинтересовался Алексис. — Ребята, сбегаем вместе? А то я совсем отстал от такой жизни. Это ж красота — искупнуться разок.

— Бегите, — разрешила я. — Я пока вещи соберу... Влад, стой! — Я кашлянула, сдерживая улыбку. — Трусы не забудь.

Хи-и... Покраснели оба!

23.

Перед самым выходом из старого пчельника мы столкнулись с проблемой. Я-то ладно: как была в джинсах, в блузке и в босоножках, сброшенных в первый же день пребывания "на воле", так и осталась. Но жалкая тряпочка, постоянно бывшая на бёдрах Влада, которую уже язык не поворачивался назвать гордым словом "рубаха"... А из барахла на пчельнике для выхода... э-э... в свет надеть точно нечего... В общем, Алексис с удовольствием и сполна высмеял совершенно обескураженного Влада, а когда шуточки закончились, я ласково сказала старшему брату:

— Насмеялся? Это хорошо. Потому как хорошее настроение тебе сейчас очень даже пригодится.

— Это ты к чему? — уже подозрительно спросил Алексис.

— А к тому, что мы сейчас пойдём ко мне, а ты — к Дарёнке. Поедешь с волками в гостиницу и привезёшь нам одежду для Влада.

— А почему ребятам не привезти самим? — поинтересовался Влад.

— Потому что я до сих пор на них злая, да и Алексису, если что, точно не захочется по второму разу вставлять дверь моей квартиры на место. Так что — давай, Алексис, иди, топай ножками.

Подумав, Влад предложил:

— Есть ещё вариант. Мы приведём себя в порядок у тебя дома, а потом я перекинусь — и украдкой войдём к твоему Назарию (Это мы договорились так заранее, чтобы время зря не терять.) А там Алексис мне одежду и передаст.

— Нет! — категорически сказала я. — Никаких "украдкой"! Войдём в музей как белые люди, чтобы никого ненароком не напугать. В подвале Назария сейчас в большинстве своём толкутся не настоящие маги, а потенциальные — то есть к такому явлению, как ты, совершенно не подготовленные люди. Неизвестно, какое впечатление на них произведёт наше внезапное появление.

Влад с мягкой задумчивостью поглядел на меня и согласился с моими доводами. Кажется, он сообразил, что в моей квартире останется время и для кое-чего приятного, кроме приведения себя в порядок.

Алексис пожал плечами и по тропке заспешил к дому Дарёнки, благо недалеко.

Глядя ему вслед, я с облегчением перевела дух. Мой умный старший брат с лёгкостью разбил бы все мои доводы насчёт нормального, человеческого появления в музее и в подвале Назария. Но, кажется, он сообразил, что у меня на уме нечто иное. А его насмешливый взгляд на Влада доказал, что он думает о моих словах точка в точку одно с моим будущим мужем... Ой, мужчины...

А вот фиг вам. У меня на уме другое... Хотя от предвкушений Влада тоже не откажусь. Кхм...

Дело не в одежде. Одежда — дело десятое.

Дело в Лилушке. Может, и глупо, но так.

Как я завидовала Агнии, когда она в течение трёх моих дней без Влада заглядывала в музей! С Игнатом. Пару раз они заходили при мне, когда я почти без сил выползала наверх продышаться. И я с завистью наблюдала, как расцветает Лилушка при виде красивейшей пары: высокий синеглазый красавец Игнат и белокурая голубоглазая Агния входили в музей богоподобными существами! И мне... Мне элементарно хотелось, чтобы наша вахтёрша... ну... порадовалась и за меня. Я устала от её жалостливых взглядов на меня. Я не хочу, чтобы меня жалели.

В общем, я хочу похвастаться Владом.

... И всё-таки Алексис приехал не один. Его привезли волки Влада — на джипе. Как выяснилось, они все приехали к нам на двух машинах, одну из которых сейчас и использовали для передвижений по городу. Они не поднимались — Алексис сам принёс вещи Влада. А потом ушёл, потому что волки пообещали его подвезти до музея, пока мы собираемся. Судя по его глазам, подёрнутым мечтательной поволокой, он надеется встретить там Танюшку.

Почему-то ожидала, что ребята привезут для Влада его кожаную одёжку. Не учла, что лето ещё. Так что они привезли стандартный набор: джинсы, рубашку с коротким рукавом и сандалии. Когда мы спустились к джипу, внутри которого Влад уже привычно и властно обнял меня, я впервые подумала: а каково это — каждый день чувствовать себя любимой? Неужели последние шесть дней в сарае Дарёнки — это только начало? И со вздохом улыбнулась.

Получилось совсем не так, как мне хотелось. И я даже не поняла, понравилось мне это или нет. Хотя... Наверное — да, понравилось! Пусть реакцию Лилушки слегка и попортили довольно впечатлящие события.

Итак, нас довезли до музея. Влад вышел и подал мне руку. Я мельком посмотрела на небо, без солнца, покрытое серыми, но пока высокими тучами, и как-то быстро забыла о нём... Когда мы с Владом обернулись к крылечку, он с опаской сказал:

— Асти, здесь, помнится, одна старушка была. Она как-то меня отсюда то ли метлой, то ли шваброй гоняла. Ну, такая — в платочке и халате.

— Это Лилушка — вахтёрша наша, — постаралась я ответить как можно спокойней. — Обожает поддерживать порядок. И не переживай. Теперь-то она тебя не тронет.

Последнее я произнесла, еле глуша смех. Он заглянул мне в глаза.

— Ты видела! — обвиняющим тоном сказал он. И сам засмеялся.

— Не-ет! — уже в открытую засмеялась и я. — Видела только, как она выскочила со шваброй на улицу!

Он подтянул меня к себе собственническим жестом — и мы поспешили к крыльцу.

Странно. Прислонившись к перилам, на музейном крыльце стояли два Харона. Странно — потому что они обычно не сопровождали Игната, разве что на сорвавшемся вечере в честь официальной помолвки. В нас оба с крыльца вперились как-то насторожённо. Но ничего такого не сказали, только негромко поздоровались. Мы ответили, а я впервые подумала: а вот интересно, знают ли они о покушениях своего подопечного на наши источники и на меня саму?

Лилушка сидела за вахтенным столом и разбирала какие-то бумажки. Прикусив губу от ожидания и затаившись, я приблизилась к ней, поддерживаемая властной рукой Влада. Старушка подняла глаза.

— Добрый вечер, Лилушка! — весело сказала я. — Позволь представить тебе моего жениха. Это Влад. (Мы встретились с Владом глазами, и он словно поцеловал меня — так стало тепло и мягко.)

Ощущение такое, словно Лилушка вжалась в спинку своего стула.

— Ах ты, батюшки, — растерянно сказала она и дёрнула поправить платок, как она обычно делала, волнуясь. — Жених? Правда ли? Вечер добрый...

Влад улыбнулся ей — и старушка покраснела. Чтобы не смущать её: я, вообще-то, ожидала увидеть радость на её лице вместо ошеломления: сколько она пыталась меня просватать хоть за кого-то! — я спросила:

— Дядя у себя?

— Да, конечно-конечно! — заторопилась с ответом вахтёрша, как-то разом растеряв весь обычный свой боевой настрой.

Потянув спокойного и даже снисходительного Влада от стола вахты, я направилась к лестницам, вниз — туда, где табличка оповещала: "Только для работников музея!" И услышала странное шипение. Обернувшись, увидела, что Лилушка суматошно машет мне руками, то ли отправляя меня куда-то далеко, то ли призывая меня к себе. Рассудив, что этот жест — наверняка последнее, то есть призыв, я шепнула Владу, что подойду к ней на минутку, и Влад, кивнув, остановился наверху лестницы подождать меня.

— Что, Лилушка?

— Асенька, начальственный-то какой, — зашептала Лилушка, с боязливым уважением поглядывая на фигуру Влада. — Не из начальников ли?

— Ага, из начальников, — подтвердила я. — Он в своём городе важная персона.

— Оно-то и видно сразу... А то я тебя всё за каких-то мальчишек сватала, а ты вон какого нашла! Ну, дак ведь и сама-то из семьи профессорской, вот себе под стать-то и нашла... Господи... Видный, видный мужчина! Уедешь ли, Асенька, с ним? В его город? Что ж я говорю-то? Если он и впрямь начальство какое там, у себя... Ах, какой видный... Ты, Астрочка, держись его, держись! Откуда ж ты его нашла, такого-то? — почти шёпотом причитала Лилушка.

На это я с законной гордостью ответила:

— Лилушка, ты не представляешь! Мне его родители нашли!

Старушка всплеснула руками — и растеклась в панегирике по поводу моих родителей, строгих, но благородных, умеющих держаться старых традиций. Сдерживаясь, чтобы не засмеяться при ней же, я поспешила к Владу. Ну и ну... Я-то думала — Лилушка от умиления растает, как бывало, когда она любовалась на Игната, а она потрясена, да ещё как — ишь, понравилась ей начальственность...

— Что? — спросил Влад.

— Ты Лилушке очень-преочень понравился! — улыбнулась я, благо мы уже спустились по первой лестнице и вахтёрша нас уже не слышала. — А это очень важно! Можешь её метлы больше не бояться!

— Спасибо, — удивлённо сказал Влад.

Я поняла его: слишком по-детски радуюсь одобрению Лилушки. Ничего. Сейчас времени маловато, но однажды я расскажу ему всё про женихов, которых она мне прочила. Посмеёмся же!.. Мы свернули на следующую лестницу и сразу увидели, что внизу, на последних ступенях, кто-то сидит, напряжённо согнувшись. Через несколько шагов вниз я по рубашке узнала Алексиса.

— Алексис, что случилось? — уже на площадке перед ним спросила я.

— У нас небольшой катаклизм, — хмуро ответил он. — Будьте осторожней, входя. Я зайти не могу — сразу псих берёт, а там только ветра не хватало, чтобы всё сгорело дочиста. Агния бушует.

Я сразу вспомнила пасмурное небо. Значит, это опять не погода, а брат. Ну, ладно. Я скользнула глазами по стене подвального коридора.

— Огнетушители брать? — как-то сразу сообразил Влад.

— Ну, если до сих пор Алексис сидит довольно спокойно... — Я на полуслове остановилась и посмотрела на брата. Тот кивнул. — Значит, ситуация не очень трагична.

Как оказалось, Алексис преуменьшил опасность.

Едва мы открыли дверь в подвал Назария, Влад присвистнул и мгновенно захлопнул её за нами, чтобы не сквозило. Если при Алексисе ситуация была опасной лишь из-за огня, то и дело вспыхивающего повсюду, то теперь...

В огромном помещении огонь вспыхивал повсюду — это так, но с каждой секундой он буквально взрывался. Агния — эмоциональна и маг сильный: как на чувства, так и на чувственный выплеск не разменивается.

Итак... По всему помещению ругмя ругающийся Назарий бегает с ведром воды — всегда полным, что для мощного мага легко и неудивительно. Следом, а то и в стороны мечется Танюшка, на практике используя полученные навыки воспроизведения воды и швыряя её пригоршнями на все очаги возгорания, — я даже встревожилась: не слишком ли лихо она пользуется силой? Быстро же растеряет-растратит!..

В одном углу жмутся приведённые для снятия блоков перепуганные люди, в другом — видимо, приезжие маги, из которых несколько явно пытались помочь потушить возникающее тут и сям пламя, наливая в бутыли воду из крана в углу. Народ надрывно кашляет и чихает от дыма и закрывается какими-то тряпками... Не прошло и минуты, как я сама расчихалась от дыма.

Сиюминутная свистопляска отличалась от той, которую уже видел Алексис, тем, что Агния, видимо, нечаянно успела поджечь пару полок на дядиных стеллажах, те проломились — и из склянок вылетели несколько иноземельных тварюшек. Так что теперь в дымно-огневом пространстве мелькали довольно странные фигурки. Я успела уловить глазом ту самую пиявку, с вытаращенными глазищами-горошинками. Она суматошно металась, пытаясь уйти от бдительного Штыря, который преследовал её, прыгая по всем столам подвала, благо что их здесь неисчислимое количество.

— А... Весело тут у вас, — вынужден был признать Влад. — С чего начнём?

— С Агнии, — несколько обалдев от происходящего, сказала я и поспешила к сестре.

Почему Назарий так нелепо пытается унять пожар? Он же сильный маг!

Ах, вон в чём дело! В первую очередь огромные запасы силы дядя бросил на защиту стеллажей с книгами и рукописями! Потом — закрыл людей, которые только-только поняли, что в них есть нечто, но не умеют им пользоваться; а в последнюю очередь закрыл приехавших магов, которые хоть немного могли оказать сопротивление спонтанному огню стихийной магички.

Агния сидела на столе и рыдала, закрыв лицо руками. Рыдала со вхлипами, громко — как ребёнок от обиды... Встряхивая с себя пламя, а потом, обозлившись — просто обведя себя сильнейшей защитой, я наконец подбежала к сестре, схватила её за плечи.

— Агни, что с тобой случилось, миленькая?!

И обняла её. Она провздрагивала пару секунд, а потом вцепилась в меня, обняла.

— Не со мной!! Игнат пропал!! — прорыдала она, и вокруг снова взметнулся огонь.

Мгновенно вспомнились два Харона на крыльце.

— Агни, или ты успокоишься, или я тебе перекрою доступ к источнику, пока не успокоишься. Слышишь меня?

— Слышу-у!!

Мы обнялись крепко-крепко. Всклокоченные волосы Агнии лезли мне на плечи и в лицо, но я терпела, помня, сколько раз сама плакала на плече старшей сестры.

— Когда он пропал? — в ухо сестры спросила я.

— Не пришёл сегодня утром! А потом пыталась дозвониться, а он мобильник не берёт! А потом эти двое его приехали и у меня спрашивают, где он!! А мобильник он в гостинице оставил! И что мне теперь думать?!

— Алексис поисковый ветер посылал?

— Посыла-ал!

— И что?

— Ничего! Нигде его нет! А эти двое сказали, что он, наверное, прячется! — Сестра отстранилась, подняла зарёванное лицо ко мне, шмыгнула носом и, заикаясь, сказала: — Представляешь — от меня прячется!!

Она набрала воздуху, чтобы залиться в новом приступе плача — и, не дожидаясь его начала, вспыхнул один из столов, к которому тут же подбежала Танюшка.

— А вчера вы во сколько расстались?

— Поздно вечером. Он обещал позвонить, а утром — вот...

Глядя на сестру, которая жалобно смотрела на меня вспухшими от слёз глазами, такую несчастную, что хотелось постоянно её обнимать и утешать, я подумала и спросила, повернувшись к Владу, тоже перепрыгивающему со стола на стол под корректирующие его движение вопли дяди, — точнее крикнула:

— Влад! Ты можешь его найти?

— Мне бы вещь какую-нибудь, которую он в руках держал! — издалека отозвался Влад, пытающийся вместе со Штырём ловить глазастую пиявку, бегая по столам.

— У меня есть! — закричала Агния, хватая свою сумочку.

Огонь мгновенно утих. Сестра всё ещё вздрагивала от всхлипываний, но заметно успокаивалась. Мокрыми пальцами она с трудом отодвинула "молнию" на сумочке и вынула небольшой изящный кулончик с переплетением букв "А" и "И".

— Это он мне подарил — вчера.

Назарий швырнул в летающую пиявку каким-то заклятием, которое сработало на отсутствии непроизвольно распространяемого Агнией заклятия огня. Пиявка шмякнулась на пол, к ней с обеих сторон подбежали Штырь и Влад. Ни один не прикоснулся к твари. Кот застыл перед ней, не подходя слишком близко, и уставился на Влада, который опустился на корточки. Влад кивнул коту.

— Привет!

Штырь уставился на оборотня зелёными глазищами, и некоторое время они сверлили друг друга изучающими взглядами. Пока не пришёл дядя и не отобрал вяло ползущую по полу добычу. Влад поднялся, подобрав с пола не возражающего на это действие кота, и протянул Назарию свободную руку.

— Здравствуйте.

— Здоров будешь! — отозвался дядя. — Как спина? Зажило всё?

Кажется — подумалось мне — дядя знает не только про то, что Влад был ранен, но явно знает, и где он был последние шесть дней. Ну, со мной. Вывод: он знает, где сейчас находится Игнат. Только вот... Почему он ничего не говорит Агнии? До такой степени молчок, что даже своего подвала не пожалел! А ведь каково сейчас ему, привыкшему к одиночеству! Мда, его нежелание лезть в наши дела сердечные, кажется, ему же боком то и дело выходят.

— Зажило, — ответил Влад и с котом на руках подошёл к Агнии за кулоном. Посмотрел на украшение. Рот слегка дрогнул — метнул взгляд на меня.

Ничего, Влад. Я подожду со всякими побрякушками. Ты мне пока Игната найди, чтобы Агния не плакала.

— Ну что? — с надеждой спросила я.

— Пойду вызову своих — поговорим, — уверенно сказал Влад — и в самом деле, опустив Штыря на один из столов, вышел.

Дядя покрутил головой, оглядывая своё разорённое хозяйство, прикинул что-то, после чего жёстко сказал:

— Агния — за водой, отмывать помещение. Астра — вон в тот угол, принимать магов! Танюшка, позови Алексиса — он в коридоре: пусть освежит нам подвал — дышать невозможно из-за дыма!

— Дядя, мне плохо, а ты — отмывать, — обиженно сказала Агния. Но сползла со стола и покорно направилась за водой.

Я чихнула, получив возможность опустить голову, чтобы сестра невзначай не заметила, как усмехаюсь, и пошла по заданному направлению. Интересно, что на самом деле произошло у неё с Игнатом?

Первыми ко мне подошли со страхом посматривающие на Агнию люди. Пока я работала с ними, пару приближался Назарий, присматривался к моей работе и снова отходил. Моей эйфории и возбуждения хватило ненадолго. Чисто машинально вынула свои обереги из сумочки, надела браслеты, которые приспособила для вытягивания из источников силы, и продолжила разблокировку.

Не сразу заметила, увлечённая работой, что рядом присел Назарий. А когда, почти бессильно опустила руки и с трудом приподняла брови на мобильный телефон — ого, уже три часа прошло! — почуяла внимательный взгляд дяди.

— Что-то делаю не так?

— Тебе надо научиться не воспринимать каждый взгляд как неодобрительный, — недовольно сказал Назарий. — Это делает тебя слабой. Наплюй на все взгляды и на замечания. И не забывай, что ты не просто маг, а уникальный.

— Не слишком будет? — засомневалась я. — Вдруг загордю... Загоржусь!

— С тобой это не пройдёт, — покачал головой дядя. — Слишком долго тебе в голову впихивали, что ты не только слабая, но и беззащитная. Немного излишней самоуверенности сейчас точно не повредит.

— Уверен — не напортачу?

— Уверен, — сказал Назарий, искоса поглядывая на Агнию — Что ты решила с работой? Придумала что? Или решила просто уехать?

— Придумала. Мне нужны наши маги — из тех, кто занимается магией не практически, а чисто как наукой. Ну, как ты, например. И у них должно быть хотя бы небольшое умение проходит теневыми порталами.

— Хочешь разблокировать им эту способность полностью?

— Да. Тогда они смогут переводить приехавших в город Влада. Сначала придётся сделать небольшой перерыв, пока мы едем к Владу. А потом, когда мы приедем в его город, распространим по компьютеру снимок той комнаты, куда будут приходить наши маги с гостями. Ну а под конец, думаю, этот же снимок передадим по всем городам. И тогда тамошние маги смогут переводить своих заблокированных к нам. И никаких проблем. — И я засмеялась. — Или я уже слишком самоуверенна?

— Ничего. Подправим твоё видение ситуации и посмотрим, чем можно улучшить твою идею, — пробормотал дядя, поглаивая подошедшего Штыря. — Жаль, конечно, что теперь нам с котом никто не поднесёт йогурта с персиками...

— Учениц у тебя полно, — серьёзно сказала я. — Пусть в качестве презента тащат. Или я буду раз в неделю переходить по порталам, чтобы принести вам целую сумку йогуртов, — пошутила я, представив, как буду использовать порталы, чтобы лишний раз полюбоваться возмущённой физиономией Назария и его воплями на нерасторопных учениц.

Обернувшись на резкое движение, мы с Назарием увидели, как в подвал быстро вошли Влад и Алексис.

— Астра, тебе придётся ехать с нами, — сказал Алексис, в руку которого вцепилась встревоженная Агния. — Мы нашли Игната. Только вот... Говорить он ни с кем не хочет. Только с тобой.

— И где он? — забеспокоилась я.

— На городском кладбище, конечно. Где ещё прятаться Харону?

24.

Я побежала предупредить дядю, что ухожу ненадолго. Назарий очень неохотно отпустил меня. Правильно: я тут развлекаться вздумала, а ему разбирайся со страждущими в подвале!.. Уходя, мой старший брат с сожалением оглянулся на подвал Назария. Танюшка тоже стрельнула в него вопрошающим взглядом: "Ты ещё придёшь?" Алексис едва заметно кивнул.

Благодаря их мимолётному перегляду, я спохватилась: а где же Агния? Ведь только что была здесь! За руку с Алексисом!

— Что опять? — спросил Влад, когда я задержала закрывающуюся подвальную дверь, чтобы вернуться и внимательно оглядеть помещение.

— Не вижу Агнии.

— А она минут пять назад ушла! — сообщила мгновенно подбежавшая Танюшка. — Если придёт, что сказать?

— Пусть дождётся нашего возвращения, — вздохнула я.

Сначала я решила, что, говоря о кладбище, Влад имеет в виду современные кладбища, расположенные в черте пригорода. Но, когда водитель Влада свернул в середине города на тихую улочку и помчал по ней машину вниз, сообразила: в этом тихом районе, ещё старинных построек, тоже есть своё кладбище, которое уже лет шестьдесят не действует. Зато по силе это место — одно из самых мощных. Нынешние горожане используют старинные дорожки для гуляния, как парковые аллеи. Здесь и юные парочки, и молодые мамаши с колясками. Скамеек тоже много. Некоторые — из стародавних, металлических, с совершенно рассохшимися деревянными сиденьями. Некоторые — просто упавшие деревья.

Вторая машина, с волками, притулилась к кустам, чуть ниже остановки при кладбище. Точнее — машина-то притулилась, а вот волки заняли всю скамейку внутри пустынного остановочного навеса: пассажиров здесь бывает мало — и ездят одни автобусы. Едва наша машина притормозила и мы вышли, Влад сразу пошёл к примолкшим и вставшим ему навстречу парням.

— Оборотни выглядят довольными, — невольно улыбаясь их улыбкам, как ни странно явно при виде меня, негромко сказала я Алексису.

Тот усмехнулся.

— И влюблёнными в тебя — в Открывающую. Неужели ты не читаешь в их глазах, что теперь кое-кто из них надеется: уж его-то девушка, оставленная в родном городе, точно обладает блокированными способностями? Или... Да что там говорить. Влад не сказал тебе, что вы уезжаете отсюда, увозя ещё трёх девушек — будущих магичек? Волки времени тоже зря не теряли. Нашли себе невест.

— Что-то такое было сказано, — ошеломлённо сказала я. С этой точки зрения внезапное расположение ко мне волков я не оценивала.

Вернулся Влад, кивнул.

— Я провожу тебя до входа на кладбище. Попытайся сесть так, чтобы я видел тебя. И Игната. Не знаю, что у него на уме, но вся эта ситуация мне не нравится.

Я встряхнула косами — до сих пор не привыкла к ним. Зазвенели амулеты и талисманы. Все заряжены до упора.

— Справимся, — сказала я и, приподнявшись на носках, поцеловала его. — Я быстро.

Мы пошли по растрескавшейся асфальтовой дорожке, по краям заросшей травой, которая и далее медленно, но терпеливо разрушала тропку... Вот и граница кладбища. Влад остался позади, а я шагнула дальше — и почувствовала нечто упругое, что мягко упёрлось мне в грудь, остановив на следующем полушаге.

Вот теперь можно рассмотреть, что именно не впускало всех наших на кладбище. Приглядевшись к входу, я аж рот открыла: вот ничего себе... Тени клубились туманным маревом, похоже собранные отовсюду, со всего города. Вот это да... Неплохо подготовился Игнат к диалогу на двоих.

Будто сквозь размытую дымку я увидела на дальней аллее сидящего на скамейке Игната. Само кладбище как будто вымерло. Я даже хмыкнула на легко пришедшие на ум страшноватые слова: "кладбище вымерло". В общем, привычных глазу гуляющих нет. Видимо, Игнат специально отгородил это место, чтобы нам никто не помешал... Любопытно, о чём же он хочет поговорить со мной, настроив не самым лучшим образом к себе остальных? Или... Он не понимает, что делает, отгораживаясь?..

Ладно, посмотрим, о чём он со мной собирается говорить.

Я сняла с косы маленькую фитюльку для приколки, надела её на указательный палец украшением вовнутрь, после чего сложила ковшиком ладони и будто вылила из них воду перед собой. Тени, призванные Хароном, будто "отжались" в стороны, и я спокойно пошла к Игнату. Ощущения странные: словно идёшь между двумя тесно растущими шиповниковыми кустами. Вроде и не дотрагиваешься до них, а они всё равно или заденут слегка, или кольнут исподтишка.

Асфальтовая тропка закончилась метра через два, перейдя в просто утоптанную землю. Тени от деревьев чёрные — всё-таки уже почти вечер, и тяжёлое жёлтое солнце с трудом пробивается сквозь чёрно-зелёные, кое-где с прожёлтостью листья деревьев. Я бездумно шла по тропке, время от времени подставляя лицо всё ещё тёплым лучам и улыбаясь тому, что будет всего через несколько часов: а будет простейшая история о том, как двое останутся наедине.

Снова вышла на асфальт, с провалами — наверное, положили его на неутоптанную, влажную землю, да ещё забыли под него щебня накидать.

Игнат сидел на скамье, как-то грузно ссутулившись, руками опираясь на колени. Услышав мои шаги, выпрямился и удивлённо поднял на меня глаза. Непривычно было заглянуть в них. Обычно синего цвета — именно небесной синевы, что меня всегда восхищало, сейчас они приобрели странно мертвенный оттенок. Из-за теней, толпившихся вокруг него, словно плохо различимое облако мельчайших мошек?

— Я думал... — растерянно начал он и замолк.

Понять, что он думал, нетрудно: он решил, что позволит мне пройти между тенями, когда я окликну его из-за кладбищенской ограды. А я прошла сама.

Так что я села рядом с ним и невольно усмехнулась, вспомнив, что села рядом с предназначенным мне папой, но так и не состоявшимся женихом.

— Почему ты ничего не сказал Агнии? Зачем ты её обидел, ушёл без предупреждения?

— Что я должен был ей сказать? — недовольно спросил он. — И почему — обидел? Это она в последнее время слишком давит на меня.

— Агния — давит? — удивилась я. — Не знаю, что там у вас насчёт "давит", но точно знаю — она тебя любит.

Он насторожённо посмотрел на меня.

— Не уверен, — сухо сказал он.

Ну вот, здрасьте... Это ещё что за заморочки такие!

Ладно, в личные дела лезть не буду.

— Зачем ты посылал за мной?

— Мне надо поговорить с кем-то. Перебрал всех в памяти. Могу только с тобой.

— Ну, говори. Про что будем?

— Ты так легко отнеслась к тому, что я хотел убить тебя...

Он замолчал на полуслове, но я поняла. Вот ведь...

— Нет. Не легко. Было непонятно и обидно. Но потом начала понимать, да и папа более конкретно сказал, что ты хотел убрать меня с дороги, чтобы Агния досталась тебе.

— Только понимать?

Странно, к чему он ведёт, если смотрит так насторожённо?

— Ну что ж, ты вынудил меня... Алексис считал с тебя твоё прошлое. И я кое-что поняла. Про тебя.

— Интересно слышать... Слышать, что кто-то что-то понимает про меня, в то время как я сам себя не понимаю. — Он снова ссутулился, положив руки на колени. Но долго так не просидел, выпрямился и достал пачку сигарет. — И... Что ты поняла?

— Ты легко относишься к ценности человеческой жизни, потому что в основном проводишь время в окружении мёртвых, — медленно сказала я, постепенно формулируя все те мысли, которые возникали, едва я начинала думать о нём. — Ты не хотел жениться вообще, поэтому привёл в наш город Каменного Паука, готовый собрать столько силы, сколько нужно, и с её помощью освободиться от опёки своего отца: возможно, стать сильным и не допускать на себя давления, как ты это называешь. Хотя ты просто-напросто воспринимал так его любовь к себе. Ведь раньше, судя по всему, ты не знал любви родных... Возможно, ты хотел уйти от отца, сбежав в другой город. Потом увидел Агнию. Влюбился. На пути встала я. Мигом сообразил, что можно натравить Каменного Паука на меня, но не получилось. В момент, когда Каменный Паук был готов убить меня, началось Приближение, и во мне подняла голову Открывающая. Так что это я убила Паука.

Он взглянул на меня в упор, сразу какой-то осунувшийся. Я хмыкнула.

— Ты об этом не знал? Ты не мог понять, куда делся Каменный Паук?

— Почему ты позволяешь собой командовать этому оборотню? Ты, такая сильная?

— Потому что мне нравится, — изумлённо сказала я: чего это он вдруг об этом заговорил — так быстро сменил тему? И внезапно поняла: не свернул. Это всё одно к одному. — Игнат... Я не знаю, как тебе это объяснить... Понимаешь, когда любишь, всё происходит у всех по-разному. Мне нравится, что Влад мной командует. Что не надо быть сильной и жёсткой. Что не надо корчить из себя всемогущую. Это так здорово, что можно пожаловаться на усталость. Это так здорово, что тебя могут обнять и потетешкать...

— Но ты сильней!

— Фу... Одно другому не мешает. Я человек. Понимаешь? Человек без слабостей не может. Иначе он уже не человек, а кукла. Только вот... (он замер, тревожно вглядываясь в меня) Понимаешь, Игнат. Я ведь тебе о своём толкую. Это мне так нравится — прислониться к кому-то, почувствовать ласку и заботу. Ты-то другой. Тебе наверняка нравится в любви другое. Если ты хочешь быть сильным рядом с Агнией, она это поймёт и примет. Только не отталкивай её. Она сегодня из-за тебя чуть подвал Назария не сожгла — представляешь? Только из-за того, что ты пропал.

— Из-за меня? — повторил он недоверчиво.

— Да. Потому что она любит тебя — значит, испытывает к тебе чувства. — Мне аж плохо стало: объясняю человеку, старше меня, чуть не философские или глубоко психологические вещи! — Это нормально, когда человек любит и испытывает чувства. Ну же, Игнат, пойми, что я тебе объяснить ничего не могу! Я просто знаю, что Агния, если понадобится, за тебя и в огонь и в воду!

Он поморщился, а я усмехнулась:

— Когда отец отказал тебе, она мне позвонила и такое сказала... Я думала — умру от её слов... Вот как она влюбилась в тебя.

Теперь он посмотрел на меня исподлобья и закурил наконец.

— А теперь объясни мне. Сначала ты был готов убить меня, лишь бы Агния стала твоей. А теперь спокойно исчезаешь. Такое впечатление, что ты разлюбил её.

— Я не исчез, — раздражённо сказал он. — Мне надо было подумать.

— А почему не предупредил Агнию?

— Не понимаю — зачем?

— Чтобы не волновалась! — выпалила я, и он снова отвернулся. И тогда я добавила: — И чтобы не волновались мы все. Мало ли что с тобой могло произойти: вдруг ты попал под машину? Или... Я же не знаю твоего здоровья — вдруг у тебя с сердцем плохо? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

— Это всего лишь смерть, — равнодушно сказал он, не глядя на меня.

Я посмотрела на него, на его склонённую шею. Зачем он хотел поговорить со мной? Сумбур — единственное, что в нашем разговоре. Только я, кажется, нащупала точку, которая его беспокоила, а он уже говорит о другом. Так что же с ним?

Вот и не лезь после этого в чужие личные дела.

— Игнат, а если конкретно... Зачем я тебе?

— Ты Открывающая. Я посмотрел в книгах Назария — у тебя есть и способность Затворяющей. Закрой мне... моё... мои... Закрой мне то, что не даёт мне...

— Ты... — я прикусила губу, всё поняв. — Ты испугался своих чувств к Агнии?

Он как будто согнулся ещё больше.

Однажды я пыталась представить, каково ему было в детстве, когда к нему приходили тени тех, кого никто не видит, кроме него. Но это — только созерцать их. А вот каково ему было общаться с ними? Никаких чувств. Никакого настроения. Всегда всё ровно и спокойно. Разве что надоедали воплями помочь. Раздражали. Если учесть, что ему было двадцать с лишним, когда его "увидели" как интуитивного Харона, то есть он уже сложился как человек, да и его характер тоже, следовательно — он привык к холоду в отношениях. К мертвенному холоду.

Агния не просто маг огня. Она сама — огонь. Стремительная, взрывная, с горячим характером. Сначала Игнат влюбился в её внешность. Потом почувствовал, что такое самые яркие чувства. Вот это его и напугало. Она не напирает, не давит. Она просто ярче. И рядом с нею он чувствует себя инвалидом. Ведь таких чувств он раньше никогда не испытывал.

Значит, вот чего он хочет. Агния всегда должна быть рядом, но его собственные чувства к ней надо приглушить — считает он. Потому что ему больно...

— У нас нет ничего общего, — с трудом выговорил Игнат.

— Есть, — сказала я сама раздражённо. — Вы оба люди. Вы оба чувствуете одно и то же друг к другу. Просто Агния этого не скрывает. А ты не умеешь раскрывать. Вспомни, как она бросилась к тебе, когда отец привёл тебя в подвал дяди. Она была готова защищать тебя. Несмотря на то что ты пытался убить меня, — и она узнала про это. Понимаешь, Игнат. Это — главное. Что она любит тебя, несмотря на тебя самого.

— Не понимаю... — угрюмо сказал он.

— Она готова выйти замуж за тебя, даже зная, что ты пытался убить меня. Вот это и есть — любит, несмотря на тебя самого.

— Мне... плевать на это всё! — крикнул он почти в истерике. — Астра, ты умеешь — сделай, чтобы не было так... так!...

Угадала. Боль от испытываемых им чувств.

— Повернись ко мне! — скомандовала я, почти разъярённая. — Смотри в глаза и слушай. Помнишь — я только что сказала про подвал? Так вот. Ты не видел в том подвале главного. Чтобы не думать о Владе, я накинула на себя Ледяную Вуаль! На себя! Тебе надо объяснять, что это такое? Ты знаешь, что это — Ледяная Вуаль?!

— Знаю, — буркнул он. — Именно это я и прошу тебя сделать мне.

— Так вот, Игнат! Ни фига не выдержит твоя Ледяная Вуаль! Даже если я вложу в неё все силы!

Он бесстрастно смотрел на меня. Не понимал.

— Любовь такая вещь... — Я помялась, не зная, как выразить главное. — Такая сила, которая порушит всё — в том числе и Вуаль! Она у меня затрещала, едва я только увидела Влада! Я, дура, ещё не понимала, что происходит. Вкладывала в неё силы! Ты не представляешь, какие силы и сколько я в неё вложила! А она продолжала трещать!

— Я всё-таки прошу...

Я жалостливо посмотрела на него.

— Трата времени и сил. Хочешь убедиться?

— Хотя бы попробовать! — уже умоляще попросил он.

Замерев на мгновения, я снова спокойно осела на скамейке. С минуту он недоумённо смотрел на меня, а потом спросил:

— Ну и что? Ты... сделаешь мне Ледяную Вуаль?

— Игнат... Как ты думаешь, что сильней — твоя завеса из теней мёртвых или Ледяная Вуаль?

— Ты пытаешься сравнить несравнимое, — сухо сказал он, успокаиваясь от тяжёлого для него выплеска эмоций. Кажется, он даже обиделся на меня. Он просит о сокровенном, а я тут начала рассуждать о чём-то постороннем.

— Почему же — несравнимое, — задумчиво сказала я, глядя на кладбищенскую ограду. — Я испытала на себе действие Ледяной Вуали. Агния пробует — твою завесу.

Он недоумённо поднял голову взглянуть на меня. Потом проследил направление моего взгляда и окаменел.

Агния уже прошла шагов пять по кладбищу от входа. С моего места её было видно смутно, настолько плотно облепили её тени. Она шла, с трудом преодолевая их напор. На моих глазах Алексис попробовал повторить за нею хотя бы шаг — его отбросило назад. Но я почему-то была абсолютно уверена: случись — мне будет грозить здесь опасность, Влад продерётся сквозь сонмы теней, но встанет рядом со мной.

Сестра кривилась, словно от боли, но продолжала идти. Иной раз она смотрела под ноги — и тогда движение замедлялось. Но, когда она взглядывала на Игната, движение давалось ей гораздо легче, словно взгляд на него давал ей огромные силы. Даже лицо смягчалось, разглаживалось в странной надежде. Иногда она жмурилась, будто ей что-то резало глаза... Смотреть на её лицо страшно. Даже сквозь смутную завесу теней заметно, как блестят дорожки слёз на лице.

Я сидела напряжённая. Если Игнат ничего не сделает в течение нескольких следующих секунд, я сама сорву все его завесы из теней мёртвых. Я знаю, какую боль сейчас испытывает сестра. А там — будь, что будет.

Услышав шелест, я оглянулась.

Игнат встал. Его лицо выглядело настолько напряжённым, что я испугалась: не старается ли он усилить противодействие теней движению Агнии? Я тоже напряглась, готовая в любой момент броситься сестре на помощь.

Он шагнул к ней. Постоял. Обернулся ко мне с мучительным выражением лица. Агния сделала ещё шаг, покачнулась. Завеса теней волной опрокинулась на неё, чуть не уронив, чуть не сбив с ног. Сестра выстояла, хоть для опоры пришлось отступить. Движение было жёстким, дёргающимся, будто её оттолкнули... Я вцепилась в скамеечный брус, словно могла своим напряжением помочь ей двигаться дальше.

— Агни...

Завеса ещё не исчезла, когда Игнат бросился к Агнии.

Тени мгновенно исчезли. И Агния от неожиданности — преграда пропала внезапно, а она всё ещё рвалась вперёд — упала в руки подоспевшего Игната. Она схватилась за него так, словно маленький ребёнок хватается за взрослого, чтобы тот утешил его: обняла за талию, уткнулась ему в грудь... Я услышала жалобное, почти со слезами: "Я так испугалась!" Игнат замер, придерживая Агнию за плечи... И я затаила дыхание, когда он поднял руку и ласково, хоть и нерешительно погладил её по голове.

Мимо них я прошла чуть не на цыпочках. К невидимым воротам кладбища бежала чуть не сломя голову — благо преграды уже не существовало. Здесь меня подхватил Влад.

— Что? Что там у них? — встревоженно спрашивал он, а я всё никак не могла отдышаться, словно это не Агния шла к Игнату, продираясь сквозь тени, а я сама.

— Всё нормально, — отдышавшись, сказала я. — Пошли отсюда. Пусть дальше сами разбираются. Пошли-пошли. И волков своих уводи.

Не забыть бы только, как выдастся свободная минутка, предупредить Агнию, чтобы она хотя бы в самом начале жизни с Игнатом вела себя чуть сдержанней. Мне кажется, она поймёт и ради любимого пойдёт на то, чтобы держать себя, свои эмоциональные порывы в кулаке. А уж потом, когда они привыкнут друг к другу...

— Им там точно помощь не нужна? — всё ещё волнуясь, спросил Влад.

Сначала я не поняла, почему он так тревожится из-за них. Потом сообразила. В отличие от Игната, привыкшего жить отстранённой жизнью, он-то привык заботиться обо всех своих родных. Сейчас — Агния ему почти родная, через меня. Поэтому он волнуется даже не за них двоих, а хотя бы только из-за неё. И я Владу была очень благодарна за это чувство тревоги за нас за всех.

Он заботливо вывел меня с кладбища. Я хотела было сказать ему, чтобы там, в машине, подождать немного... И увидела Харонов. Они стояли за кладбищенской оградой и невозмутимо смотрели на обнявшуюся пару.

— Подожди, — сказала я Владу, и он отпустил меня.

Я нерешительно подошла к ним.

— Вы только не мешайте им, — робко, сама удивляясь этой робости, сказала я. — Он привыкнет. Ему только мешать не надо.

Они безразлично посмотрели на меня. Оба какие-то одинаковые, какие-то обезличенные в деловых костюмах. Но я уже вспомнила кое-что. Алексис сказал, что отец Игната обрадовался, когда к нему привели сына. Обрадовался, когда узнал, что у него есть сын. Не совсем уж они, эти Хароны, бесстрастные. Просто привыкли к сдержанным чувствам. "Что ж делать — специализация такая!" — в душе мрачно пошутила я.

— У Игната есть братья или сёстры? — спросила я уже спокойней.

— Нет. Он один в семье, — соизволил открыть рот один из Харонов.

— Спасибо большое, что ответили. Рада была услышать ваш голос, — чуть не раскланялась я перед ними.

Второй вроде ничего не ответил, но глаза блеснули как будто ярче. С чувством глубокого, как говорится, удовлетворения я отошла от этих двоих и почти побежала к Владу. Здесь, рядом с ним, тепло! И не надо думать о том, чтобы скрывать себя.

В последний раз оглянулась на кладбище. Игнат и Агния стояли неподвижно, но так вцепившись друг в друга, что я только облегчённо вздохнула. Влад улыбнулся мне и помог сесть в машину.

25.

Алексис, некоторое время молчавший на заднем сиденье джипа, недовольно покряхтел и высказался:

— Ребята, вы не святым же духом питаетесь? Может, заедем куда-нибудь? У меня от этих переживаний ажно живот подвело!

— Рядом с музеем есть кафе. Можно посидеть там, — безразлично предложила я. После разговора с Игнатом мне всё ещё было плохо: чувствовала странное опустошение и говорить — двигать тяжёлыми, неподъёмными губами и языком — не хотелось.

Влад кивнул вопросительно вскинувшему брови волку за рулём.

Это кафе мне хорошо известно. Чаще всего я сидела там с Алексисом. Когда брат не уезжал в свои командировки, он часто забирал меня из подвала Назария и тащил пообедать сюда. Кафе хоть и небольшое, но интересной планировки: если площадка первого этажа являлась чуть ли не обычной столовкой, то, спустись лестницей ниже — окажешься в небольшом баре, где можно не только выпить, но и потанцевать. По вечером, конечно. Как сейчас. Я прислушалась: маленькое трио — саксофонист, клавишник и контрабасист — уже здесь.

Дожидаясь, пока нам принесут заказанное, и глядя на современные свечи -плавающие в плошках на каждом из столиков, Влад задумчиво сказал:

— Асти, у нас на всё про всё — завтрашний день. В крайнем случае — плюс следующая ночь. Послезавтра мы должны уехать. Командировка затягивается, а у меня работа. Много ли у тебя запланировано — из того, что надо обязательно сделать перед нашим отъездом?

Я призадумалась — и... Мне стало страшно. Увидела задумчивые, отстранённые глаза Алексиса. Кажется, он тоже пытался вычислить, что мне нужно сделать. Потому что, когда его глаза ожили, он с некоторым испугом взглянул на меня.

— Асти, ты не в силах что-то закончить за это время!

— Значит, придётся разделить все дела на самые срочные — и на те, что смогут подождать до следующего появления Асти здесь, — спокойно сказал Влад. — Итак, что срочное предстоит сделать сегодня — на остаток вечера?

— На сегодня закончить с разблокировкой тех, кто уже в подвале, — отозвался брат. — Завтра, скорее всего, предки навешают на неё две работы. Назарий сказал, ты сама предложила найти среди наших всех тех, у кого есть заблокированное умение открывать порталы, чтобы они смогли переводить желающих разблокироваться к тебе.

— Судя по всему, дед и папа в кои-то веки согласились с моим предложением, — усмехнулась я. — Я думала, будет крик, что переход по теневым порталам из нашего города в город Влада — слишком энергозатратное занятие. А что они придумали второе?

— Надо вернуть на место информационные камни, — вздохнул Алексис и тоже усмехнулся: — На дело идём вдвоём. Ты будешь ответственной за переходы, я в качестве рабсилы — таскать мешок с камнями. Наши не идут, потому что надо будет одновременно проверить источники — всё ли нормально с ними. Старики боятся потенциальных катаклизмов. Влад, не хочешь присоединиться к нашей экскурсии по местам силы?

— Я — хотел бы, — нерешительно сказал Влад. — Но — проблема... Или у меня вообще нет способности открывать теневые порталы, или она заблокирована. Могу только перейти с тем, кто его открывает

— Есть способность. Заблокированная, — сказала я, приглядевшись. — Вернёмся в подвал — всё сделаем. Переходы по порталам — способность, встречающаяся часто. Даже у Игната есть — и очень сильная. Хотя, судя по всему, ему развивали только уже имеющуюся природную способность Харона.

Некоторое время мы молчали, занятые принесённой наконец едой. Я ела жадно, не стесняясь ничего и никого. Даже не представляла, что оголодала до такой степени. Потом со вздохом откинулась на спинку стула... И задумчиво выговорила:

— Вы как хотите, а мне... Мне хочется спать.

— А что там, внизу? — заинтересовался Влад, прислушиваясь к музыке из лестничного провала. Он, кстати, давно прислушивался. Я то и дело ловила его на почти незаметном движении ухом к бару.

— Там бар и танцевальная площадка.

Он улыбнулся, глядя на меня.

— Пошли? И поспишь.

Сначала я не поняла, что он имеет в виду. Потом усмехнулась. Хм. Почему бы и нет? Если учесть, что быстрых танцев в этом подвальчике я никогда не видела, да и пару раз с Алексисом мы тоже там "покачались" на мягких волнах, озвученных трио.

Влад встал и подал мне руку. Взглянул на Алексиса.

— Ничего, что оставляем?

— Идите. Хоть немного развеетесь, — махнул рукой брат и уткнулся в бокал с молочным коктейлем.

Мы, держась за руки, спустились в бар.

Посетителей здесь мало. Ещё не вечер — снова улыбнулась я. В каком-то смысле нам повезло. Посреди маленького пятачка медленно кружилась одна пара. Так что Влад осторожно привлёк меня к себе и обнял. Немного подвигавшись с ним и убедившись, что в его объятиях мне и в самом деле комфортно и точно можно уснуть безо всяких тревог, а он всё равно будет меня поддерживать, я вдруг ни с того ни с сего вспомнила его слова, сказанные, словно между прочим, за столиком, и мгновенно проснулась.

— Значит, мы уезжаем послезавтра? Утром? А как же...

— Здесь мы распишемся. Свадьба — у меня. Для моего города это событие. Так что придётся покориться и поучаствовать в этом... мероприятии.

Замороченная всеми делами и происшествиями, я как-то не думала о том, что предстоит ещё одно жуткое ЧП — моя свадьба. Ого... Представилось что-то праздничное, толпы народу, на мне-то белое и пышное, Влад рядом — единственный пока родной человек на новом месте... Точно — ого.

Дрожь по моему телу он почувствовал сразу.

— Что?

— Я почему-то о свадьбе не думала, — смущённо призналась я. — Мне всё казалось, что ты увезёшь меня, а дальше как-то... ну...

— Любимая, ты, главное, сделай здесь всё, что нужно, — улыбнулся Влад и ласково погладил меня по плечу. — А всё остальное — на совести моих родичей.

Положившись на его слово, я прильнула к нему, млея от его "любимая", и некоторое время мы передвигались в ритм мягкой джазовой мелодии. Это продолжалось, увы, недолго. Я, проснувшаяся, невольно заметила, что Влад постоянно двигается в танце так, чтобы оказаться ближе к лестничному входу в бар.

— Влад, почему-то мне это напоминает, как ты собирал ножи...

— Что — это?

— Как ты пытаешься быть ближе к выходу. Нам ничего не угрожает?

Минуты через две, прислушивавшись к своим ощущениям, Влад замер на месте.

— Что-то опасное, но не... Слабо опасное — скажем так, не слишком угрожающее...

— Тогда пошли, — решительно сказала я и уже сама потянула его за руку. — Тебя тянет наверх, а там остался Алексис. Вдруг с ним что не так?

На первых ступенях лестницы я почувствовала холодный сквозняк сверху.

Я оказалась права. Именно Алексису грозила неприятность.

Он сидел у нашего столика, спокойно привалившись к спинке стула, а напротив столика стояли трое. Стояли, так широко расставив ноги и при этом так набычившись, что стало ясно: даже требующий от парней уйти охранник, спешно вызванный администратором зала, мало чего добьётся. Парни завелись на белые, точнее — длинные волосы моего брата.

Влад остановил меня наверху лестницы и вынул мобильник.

— Подожди-ка.

Чуть отвернувшись, он быстро и коротко что-то сказал в трубку.

Нас, застывших на пороге, прятали высокие комнатные кусты с обеих сторон лестницы. За Алексиса я не очень боялась: во-первых, защиту на себя он наверняка наложил; во-вторых, если что, мог дать и отпор. За это я уж точно не переживала. Что — что, а драться, выглядящий сейчас разнеженно и даже томно, Алексис умел. Ну а в-третьих, Влад не зря же позвонил по телефону в такой момент.

Парни между тем обошли наш стол и стояли уже впритык к стулу, на котором сидел, скучающе развалившись, брат. Говорили они сквозь зубы и что-то явно очень презрительное. И я не знала, что хуже: то, что они постепенно заводились, или то, что Алексис невольно подыгрывал им. Нет, он, бывало, играл и на публику. Но сейчас он, мне казалось, делает всё в насмешку над агрессорами, когда становится всё более якобы утомлённым и размякшим — отчётливо для меня не только дразня, но и подначивая их.

В помещении кафе появились новые лица, но знакомые мне. Три волка, сидевших с нами в машине. Резко оглядевшись, они сразу сориентировались в ситуации и быстро подошли к нашему столу. На Алексиса почти не взглянули — просто встали за его спиной. Молчаливой охраной. Все трое широкоплечие, профессионально улыбчивые. Наседавшие на брата парни мгновенно выпрямились. Удобно издеваться над человеком, когда он один. Но когда число противников сравнялось, их пыл почему-то сразу утих. Парни слегка попятились, после чего быстренько утопали в дальний угол, где, нахмурясь и сутулясь, начали негромко переговариваться, склонившись друг к другу и поглядывая на наш столик. Оборотни спокойно и нерушимо стояли за спиной Алексиса, который недовольно насупился. Ну, братец... Игрушку отобрали?

— Волки часто используются в качестве телохранителей, — спокойно заметил Влад и, снова взяв меня за руку, снова повёл к нашему столику.

При виде своего предводителя оборотни кивнули и ушли, так и не издав ни звука.

Парни за своим столиком — замолчали, кидая на нас оценивающие взгляды.

— И чем ты недоволен? — с любопытством спросила я.

— Вы слишком быстро пришли, — чуть не жалобно сказал брат. — Да ещё этих своих страшных прислали — ну, волков... Влад, твоё дело, да?

— Ясно, — вздохнула я и объяснила Владу: — Один раз такое уже было. Он вытащил меня из подвала музея — пообедать. А сам — на взводе. Специально волосы распустил — видишь же, сейчас он их в "хвост" завязал. Мы ещё тогда под дождём до кафе бежали — успокоиться никак не мог. Ну и... На эти его распущенные волосы тогда клюнули быстро. (Алексис радостно расцвёл, вспоминая происшествие!) Тем более — время было позднее, народу в баре, куда он меня потащил танцевать, — полно. И от полиции удирать пришлось. Его тогда надолго запомнили... А потом пропал в командировках, и сейчас его не все узнают... Ух, сколько кровищи тогда было!

— Учить некоторых надо обязательно! — наставительно сказал Алексис, а помолчав, добавил: — А то, понимаешь, смотрят на волосы — и думают фиг знает что... Нехорошее... Хотя, конечно, после всей той нервотрёпки, которую мы только что испытали, кулаками помахать тоже хочется. — И перевёл разговор, покосившись на ухмыляющегося Влада: — Я тут нам мороженое заказал и ещё пару десертов.

Только я, взглянув на четыре креманки, открыла рот спросить — почему четыре, как брат вдруг улыбнулся шире и, стремительно встав, пошёл к входной двери. Ему навстречу, сначала растерявшаяся в явно незнакомом помещении, шла Танюшка. Она так обрадовалась при виде Алексиса, что я твёрдо пообещала себе: сама предупрежу девушку насчёт брата. Не хочу, чтобы она шла навстречу его чувствам без знания, что с нею, влюблённой в мага воздуха, может произойти. "Если только она сама его не поймает, с её-то склонностью к любовной магии!" — напомнил ехидный голосок в душе.

— Привет, — сказала я смущённой девушке.

Парни, угрожавшие Алексису и застывшие уже при виде меня и Влада (меня-то определили сразу как сестру — с моими такими же белыми косами, как "хвост" у брата), явно удивились, завидев Танюшку, которая сразу, как только брат подошёл к ней, поцеловала его, склонившегося к ней. Не ожидали, что у длинноволосого разнеженного типа может быть пассия?

— Привет, — сказала она, с интересом оглядывая зал.

Алексис выдвинул принесённый ранее к нашему столику стул — в расчёте поставить его ближе к своему. Что он и проделал с плутовской улыбкой. Девушка не возражала, хотя по её затаённой усмешке стало ясно, что она поняла его подспудное желание быть ближе к ней. Когда они начали в обнимку поедать мороженое из одной креманки, парни, пристававшие к нему не с лучшими намерениями, сразу мрачно отвернулись. А весь зал, трепетно наблюдавший за нашим столиком, вздохнул с облегчением.

Не вовремя. Следующее потрясение ожидало всех посетителей кафе буквально минут через пять. Мы ещё не успели доесть мороженое и приняться за сладкое ягодное желе, как в зале померкли зажжённые для антуража свечи на столиках. Именно так — померкли. Не погасли, а стали гореть, словно пригнувшись, уменьшившись в объеме. В зале заметно потемнело. Кто-то из официанток включил несколько люстр.

— Это ещё что? — удивился Алексис, оторвавшись от ухаживаний за Танюшкой.

А девушка с жадным интересом огляделась, стараясь понять, что же именно сейчас произойдёт. Только позавчера она была обычной, а сегодня ей постепенно открывался странный мир, в котором странности происходили на каждом шагу, пусть даже в привычном интерьере повседневности. Она уже поняла, что необычные явления могут предшествовать появлению кого-то из нашей братии. Поэтому и оглядывалась.

Но обыденно открылась дверь в кафе, и на пороге появились всего лишь двое. Парочка. Пока Алексис изумлённо таращился на этих двоих, Влад спокойно встал и принёс стулья от пустого столика. Кажется, он — справедливо, вообще-то — полагал, что эти двое явились не просто поужинать.

Мрачный Игнат и обеспокоенная Агния быстро разыскали нас среди других посетителей зала. Мне сначала показалось, что это сестра привела Харона в кафе. Но именно Игнат потянул её за собой к нашему столику, первым заметив нас.

Если остальные посетители зала спокойно восприняли их появление, то парни, покушавшиеся побить Алексиса, просто застыли. Сначала я понять не могла (поневоле следила: а вдруг ещё что-нибудь учудят?), а потом поняла: длинные белые волосы Агнии и светлые, почти белые волосы красавчика Игната, кажется, убедили их, что все представители нашей компании или в родстве друг с другом, или... одно из двух... Я тихонько фыркнула, когда они встали и тихонько улепетнули из кафе.

Подошла официантка, с восторгом взглянула на наших "ухажёров".

— Что-нибудь заказывать будете?

— Ещё мороженого, — жёстко сказал Алексис, переводя внимание девушки с насупившегося Харона на себя. А когда отошла, сказал: — Игнат, неплохо бы держать себя в руках, чтобы не пугать народ. Что случилось?

Агния хотела было сказать, но потупилась после движения Игната взглянуть на неё — но только движения. Кажется, до неё и без моих слов тоже дошло, что свой характер лидера она проявлять не сможет, если хочет, чтобы любимый остался с нею... Зато свечи снова засияли как надо.

В молчании мы дождались, когда принесут ещё мороженого, после чего Игнат открыл рот.

— Я должен извиниться. Но Агнии позвонили узнать, где вы. А потом... Потом сказали, что Астра и Алексис немедленно прийти в подвал, чтобы приготовиться к завтрашнему походу по всем местам силовых источников.

И замолчал, опустив голову. Заподозрив что-то плохое, я не выдержала:

— Игнат, говори уж сразу: нас с братом ждёт какая-то опасность?

Он долго собирался с силами, потом тяжело высказался:

— Каменных Пауков было двое. Одного ты убила. Второй был тот, что порезал тебя сетью, когда ты вытаскивала своего отца.

В зале стало очень тяжело дышать. Духота наступила страшная. Замер Алексис, а Агния с трудом удерживалась от выплеска огня.

— И... что со вторым? — проронила я, чувствуя, как колотится сердце.

Игнат опустил глаза, но я уже сообразила.

— Он напитался силой и решил, что всемогущ. Что теперь необязательно слушаться призвавшего его сюда хозяина и повелителя, — ровно сказала я. — И теперь не собирается уходить из мест силы — от источников.

Кулак Алексиса обрушился на столик, чуть не сломав его. Мы подпрыгнули.

— Чем это может грозить городу? — холодно спросил он.

Свечи погасли от ледяного порыва ветра по залу.

— Не знаю! — огрызнулся Игнат.

— Успокойтесь, — велел Влад. — Пока время есть, быстро разберём ситуацию по косточкам. Алексис, ты старше. Источники. Они ведь нужны магам для восстановления?

— Магам с родословной они нужны только тогда, когда того требуют экстремальные обстоятельства, — хмуро сказал Алексис. — Экстрим заставляет мага обращаться к источникам, потому что, работая в полную силу и непрерывно, маг не успевает восстанавливаться сам. Хотя в обычных условиях, в обычной жизни он может пользоваться тем, что даёт ему природа. Если же он начинает использовать только источники, собственная, внутренняя способность восстанавливаться начинает угасать. Поэтому все наши источники — под контролем. Если маг вынужден напитаться силой, он обращается к амулетам, заранее наполненным силой либо вручную от природы, либо вручную от источников. Только начинающие маги напрямую черпают от источников.

На Танюшку он не смотрел, но тезисная лекция, кажется, была обращена именно к ней. Во всяком случае, девушка кивнула, соглашаясь с его последней мыслью.

— Но наши преподаватели стараются как можно быстрей приучить своих учеников к набору силы из природных источников, подходящих им по специализации. Я беру силу из воздуха, Агния — из огня.

Сестра пробурчала что-то неразборчивое, с жалостью глядя на потухшие после эмоционального всплеска Алексиса свечи. Потом, словно забывшись, протянула к нашей свече пальцы — только дотронуться. Свеча несмело загорелась.

— А откуда берёт силу Асти? — не выдержал Влад.

Мы сидели — рука под руку, близко-близко, так что после его вопроса я улыбнулась и прислонилась головой к его плечу.

— Отовсюду. Как Открывающей, ей даже думать не надо о восстановлении. У Асти это идёт самопроизвольно. Итак, это было общее состояние дел до нынешнего дня. — Алексис вздохнул, и Танюшка сочувственно положила ладонь на его локоть. — Теперь? Я даже не знаю. О Каменных Пауках мне известно только по учебникам. Колись, Харон. С какой целью ты привёл их к нам — это мы знаем, но слишком общо.

Маг-проводник мёртвых молчал долго, пока Агния умоляюще не сказала:

— Игнат, пожалуйста.

— Их нельзя приручить. Я договорился с двумя. Предложил следующее: когда они соберут определённое количество информационных камней, я отдаю им за работу по два камня каждому. Но Астра убила одного, а когда я попытался позвать второго... Он ответил, что не собирается уходить от источников. Ведь информационные камни собраны другими, а он буквально попал в силовой рай. Чем может грозить городу присутствие Каменного Паука в местах источников, я не знаю. Разве что он может пытаться убить каждого, кто попробует войти в помещение с источниками. Я правда не знаю.

После него было трудно что-то сказать.

Агния было подняла голову, открыла рот заговорить, но быстро потупилась. Мда... Теперь она не скажет против Игната ничего — разве что в его отсутствие.

— Пока я вижу две угрозы, — раздумывая, проговорил Алексис. — Может быть новый выброс силы, ведь состояние источников нам теперь неподконтрольно без информационных камней, а проверять вручную — это реальная угроза наткнуться на Каменного Паука, который становится убийцей в этом случае. Вторая угроза — в самом Каменном Пауке. Если он, магическое существо, постоянно и безгранично будет напитываться силой... В какое чудовище он превратится?

Вот теперь наступила для нас, шестерых, мёртвая тишина. Где-то за стенами этой тишины болтали, смеялись люди, пришедшие в кафе отдохнуть. Даже несколько странностей не смутили их — они хотели отдохнуть и продолжали своё занятие. Предгрозовая тишина.

— Лично для себя я вижу только одну угрозу, — медленно проговорил Влад. — Асти не уедет, пока не попробует справиться с Каменным Пауком. Алексис, думаю, если она мне разблокирует способность переходить теневыми порталами, я пойду с вами. Тем более — это будет моя вторая встреча с Каменным Пауком. Так что кое-какой опыт в схватке с ним у меня есть.

— Я тоже иду, — хмуро сказал Игнат. — Только Агнию не пущу.

Та вскинулась, но только посопела и снова затихла.

Алексис посмотрел на него, на уверенного в себе Влада и пожал плечами.

— Что я могу сказать? В сущности, ничего, если это ваше желание. Только вот... Учитываете ли вы, что тот Каменный Паук, которого вызвал ты, Игнат, и тот, с которым уже дрался ты, Влад, уже превращён в чудовище, силы которого нам неизвестны? Я, например, пытаюсь учитывать. Но даже представить боюсь, с каким монстром нам придётся встретиться.

Я теребила кончик косы с амулетами, стараясь, чтобы они не слишком звенели, и думала о другом. Может, я, конечно, и не права. Но почему-то очень-очень не хочется брать с собой Влада. Это предчувствие? Или просто обычное человеческое опасение за жизнь любимого?

26.

Кажется, Влад ожидал, что я начну его отговаривать, но я промолчала. Он нужен в этом походе, несмотря на все мои сомнения. В подвале Назария я сниму его блок на способности переходить теневыми порталами. Но расчёт не на силу моего любимого оборотня, а на его загадочную интуитивную способность предугадывать. Правда, я ему об этом не скажу. Зациклится на ней — и тогда интуитива не будет. А я подозреваю, что половина нашего успеха в будущей охоте на Каменного Паука именно в неуловимой им самим способности чуять какие-то флюиды опасности.

— Последнее, что осталось решить, — задумчиво сказал Алексис. — Говорим ли мы старшим о Каменном Пауке?

Мы все переглянулись. Влад сморщил брови.

— В конце концов, мы не подростки — взрослые люди. Думаю, справимся сами. — И добавил, объясняя своё решение: — Я боюсь — из этого сделают проблему, и нам с Асти придётся задержаться дольше, чем получится в ином случае.

Через полчаса, обговорив детали, Влад и я заспешили в музей. Уже на улице Влад велел своим ребятам ехать к гостинице и не ждать его на ночь.

От кафе до музея — минут десять пешим ходом. Мы побрели по улице, оба не желая сразу окунаться в хлопотливую атмосферу дядиного подвала. Проходя мимо сквера, по боковой пешеходной дорожке, мы переглянулись. Нет, через сквер не пойдём. Слишком много воспоминаний — и таких взамоисключающих! От тёмно-алых роз Влада — до моего жёсткого приказа: "Замри!" Но изредка поглядывали на чёрную стену кустов, иногда освещённых фонарями из сквера, ловили себя на этом — и улыбались друг другу.

В подвале Назарий накинулся на меня с руганью, что ему пришлось самому справляться, поудобнее устраивая людей, ожидающих меня. Даже Штырь глянул укоризненно. Но кот меня простил быстро: по дороге я затянула Влада в магазин и купила основным обитателям подвала йогурты с кусочками персика. Дядя же поворчал-поворчал, но смилостивился. Я только и увидела, как Влад бесшумно затрясся от смеха, отворачиваясь от обоих — мага и кота, жадно уписывающих кисломолочное лакомство.

— А когда разблокируешь мне? — тихо спросил Влад, схватив меня за руку, когда я в очередной раз пролетала мимо него, выбирая следующего на разблокировку. Народ сидел вразбивку по всему подвалу — именно это, кстати, раздражало Назария, не привыкшего к многолюдности в своём убежище.

— Последним будешь, — усмехнулась я, — чтобы не сбежал раньше времени.

Он проворчал что-то мне вслед, а я, убегая, только втихомолку попросила всех богов на свете, чтобы он без меня на всякий случай не опробовал свою способность. Блок-то я ему ещё по дороге в музей сняла.

Самым сложным оказалось следующее: все хотели, чтобы им сразу сняли блоки, и бегали за мной небольшой толпой, в то время как я старалась устроить что-то вроде очерёдности.

В одну из пробежек, уставшая не столько от работы, сколько чисто морально, я увидела, что Назарий затащил Влада к себе в уголок. Честно говоря, встревожилась: занятая суетой в подвале, забыла предупредить Влада быть осторожней с дядей. Назарий-то лёгкие, повседневные защиты снимает на раз — или просто проходит, проникает через них. Узнает про Каменного Паука — расскажет отцу и деду. Но вроде спокойно переговорили — и Влад принялся с парой ребят из наших стражей перетаскивать столы из одного места в другое, очищая пространство в середине подвала. Кажется, дядя решил освободить его для вновь прибывающих, чтобы не тревожили его самого в заветном уголке.

Что-то мне нехорошо стало: время-то — девятый час, а в подвале всё новые и новые лица. Устроить забастовку, что ли? Мало ли, что я быстро восстанавливаюсь, но ведь усталость может быть и чисто душевной!

Не выдержав, я подлетела к Назарию:

— Дядя, сколько можно? Не пора ли прикрыть подвал? Я устала!

— Не бойся, Асти. — Назарий, как ни странно, заговорил со мной ласково. — Сейчас всё организуем, и тебе не придётся слишком утомляться. Особенно учитывая то, что завтра у вас будет. — И бросил взгляд на Влада.

— Назарий, — предупреждающе сказала я. — Не стыдно, да? Считал с моего волка?

— Ох, молодёжь, — вздохнул Назарий. — За вами глаз да глаз нужен. Так как же мне с него не считать, если он не закрылся?

— Дядя, а тебе никогда не приходило в голову, что от близких закрываться нехорошо? Что потому от них и не закрываемся, что доверяем? Или ты мне сейчас урок такой преподаёшь, чтобы мы все закрытые ходили — рядом с тобой, с папой, с дедом?

— Лапушка моя Асти, — снисходительно сказал Назарий. — Так ведь молчок я насчёт вашего похода. Молчок! А ты бы вместо того чтобы ругаться, взяла бы да спросила: Назарий, а как убить Каменного Паука-то, а?

— Ага, спросишь... А этот зловредный Назарий — возьмёт да не ответит, да ещё и наорёт!

— Голубушка, это ж когда милейший и тишайший твой любимый дядя орал на тебя и ругался?! — поразился Назарий. — Да ведь я сама кротость! Заботливый и...

— Дядя, так как можно убить Каменного Паука? — перебила я, кивая стражу, который попытался меня переманить к себе для разблокировки: "Сейчас, секундочку!"

— Паук — существо магическое, — деловито начал Назарий, словно и не заметив, что я его перебила. — Это значит, что он сама магия. И это значит, что в первую очередь с него снять бы надо все защиты.

— Как?

— Ну, это уж тебе думать. Кто у нас Открывающая-Затворяющая?

Замерев на секунды, я качнула головой. Кажется, поняла. Теперь бы ещё посмотреть, какие именно магические заморочки использует Каменный Паук, чтобы к встрече с ним подготовиться заранее. Я подняла глаза на выжидательно ждущего дядю:

— Парочку книг не приготовишь по Каменным Паукам — взять с собой домой и проштудировать, на ночь глядя?

— Это — приготовлю, — сказал Назарий, уже не ёрничая, и, прежде чем повернуться к своим стеллажам, спросил у меня: — Я понимаю, почему идёт Игнат. Но почему — Влад?

— Дядя, он из тех, кто, решив что-то для себя, уже не отступается.

— Ясно.

В подвале появилась мама. Она быстро и почти незаметно установила среди людей видимость очереди ко мне — и я с облегчением вздохнула. Мама как-то умело устроила, что между сеансами со стражами у меня теперь образовались свободные минуты на отдых, а главное — теперь бегать не надо. В один из перерывов она подошла ко мне.

— Давай-ка я тебе быстро волосы расчешу. А то совсем залохматилась.

Она быстро расчесала мне чёлку и попробовала слегка расправить космы на кончиках кос. Но те не поддавались. Тогда мама попыталась снять с кос магические предметы, полученные мной в мире Теней. Так выяснилось, что снять их можно, разве что срезав ножницами. И маме пришлось оставить их в покое.

А я, работая со следующим стражем, призадумалась: а ведь я ещё не знаю, что именно я получила в том мире как Открывающая. Надо бы посмотреть, чтобы знать, на что рассчитывать в жизни ли, в схватке ли с Каменным Пауком. И вздохнула: только когда этим заняться? Времени катастрофически не хватает!

Появился Алексис с Танюшкой. Танюшка тут же побежала к нашей маме помогать со стражами, а Алексис, выруганный дядей, немедленно помчался следить за тем, чтобы разблокированный народ не смел открывать теневые порталы в количестве больше одного прямо в подвале. Замкнутое пространство могло сыграть дурную шутку с людьми, если в нём открывается сразу несколько порталов. Так и в нереальность попасть можно.

Влад всех потаённых уголков музея не знал. Ему поручили просто выводить разблокированных в коридор подвального этажа и там зажигать для них свечи.

Алексис же уводил стражей выше, на первый этаж, благо дневное дежурство людей закончилось, а ночными дежурными все были из нашей магической братии.

Последними, как ни странно, появились Игнат и Агния. Честно говоря, их я вообще не ожидала здесь увидеть. Сестра тут же пошла к маме (я улыбнулась — мама сегодня клуша для всех), а Игнат, узнав в чём дело со стражами, принялся помогать Алексису разводить стражей по вестибюлю и на второй этаж самого музея таким образом, чтобы каждый не мешал друг другу переходить.

Как бы незвзначай рядом со мной оказался Алексис.

— Влад говорит, вы уезжаете послезавтра?

— Если ничто не помешает.

— Асти, хотел бы попросить тебя... — Алексис замялся, а потом выпалил: — Представляешь, Танюшка живёт в малосемейке, в однокомнатной квартирке. У них там семья — четыре человека! Можно её переселить к тебе, когда ты уедешь? Квартира-то всё равно наша. Ей, как начинающему магу, будет очень удобно.

— Ага. И тебе тоже, — пробормотала я, глядя в честные глаза брата. — Давай уже признавайся... Ведь у неё младшая сестра тоже магичит теперь. Её тоже переведёшь в мою квартиру? Как начинающему магу ей в моей квартире тоже неплохо будет.

— Ну, она ещё маленькая, — замялся Алексис, — ей в школе учиться надо. И от родителей в таком возрасте уходить пока нельзя...

Темноволосая Танюшка, словно услышав нас с другого конца подвала, улыбнулась нам и помахала рукой. Я ответно улыбнулась ей и крепко взяла Алексиса за руку.

— Алексис, я, может, не всё понимаю... Но поклянись мне: что бы у вас с Танюшкой ни случилось, ты не бросишь её внезапно. — Он только открыл рот, как я добавила: — Чтобы в моих глазах не уподобиться своему ветреному другу, бросившему меня без предупреждения. Если уж и быть ей в ситуации, когда ей придётся расстаться с тобой, то пусть хоть не ждёт зря и не надеется.

Брат явно обозлился, но я снова прервала его:

— Алексис, мне повезло, что я твоя сестра. Ты переживал за меня. Вспомни, в каком я была состоянии. Пусть я, может, и не вовремя это говорю. Но ведь потом и времени не будет. Пожалуйста, Алексис! Это ведь на всю жизнь жуткая память: всё было прекрасно — и в один миг всё рухнуло. Не хочу, чтобы с этой девочкой случилось бы то же.

— Хорошо, — наконец сказал Алексис, и в его глазах появилось понимание. А потом он улыбнулся. — Только и ты мне разреши на свадьбу прийти с нею.

И обнял меня. А я — его. После чего быстро разбежались: его позвали стражи, меня — мама. Время поджимало — и нужно было разблокировать хотя бы несколько магов.

Наконец я свалилась на стул в уголке дяди и неверяще оглядела подвал.

Только наши? Точно. Алексис о чём-то тихо говорит с Танюшкой и мамой...

Появились папа и дед — с двумя мешками, и Назарий орёт на всё помещение, почему они притащили информационные камни именно к нему. Он что — в сторожа подряжался?! Или его подрядили?!

Самая тихая пара — Игнат и Агния: они сидят на одном стуле — точней, Игнат на стуле, а сестра у него на коленях. Сидят тихо, потому что в обнимку — Агния головой на плече Игната, и молчат. Странно задумчивые какие-то. Орущий дядя натыкается на них взглядом и резко замолкает. Тоже странно.

Где Влад? Обвела взглядом помещение. Не поняла. Где же он?

— Я у тебя за спиной, — негромко сказал Влад.

Я оглянулась и засмеялась. Влад сидел прямо на столе и держал на коленях кота. Штырь сидел спокойно, почти распластавшись на коленях Влада, и выглядел умиротворённым. Я встала, подтащила свой стул к ним и прислонилась к ногам Влада.

— Сейчас отдохну немного — и пойдём домой. Назарий мне пару книг должен дать. Оторётся — заберём и спать.

— А зачем тогда книги, если спать? — спросил Влад, поглаживая кота.

— Завтра посмотрим, — сказала я и велела коту: — Штырь, уйди, а?

— Не надо его гонять, — заступился Влад за кота. — Он так здорово пригрелся.

— А может, мне завидно, — пробормотала я. Огляделась ещё раз и приглушённо спросила: — Тебе ещё хочется здесь сидеть? Может — пора?

— Хочешь смыться, пока никто не видит?

— Почему бы и нет?

— Как делаем?

— Выходим в коридор — с озабоченными лицами. И смываемся.

Так и сделали. И никто не обратил внимания. Разве только дядя оглянулся.

В коридоре Влад машинально пошёл к лестнице.

— Подожди.

— Что?

— Ты помнишь мою квартиру?

— Помню. Так ты... — догадался он и удивлённо улыбнулся. Затем плотно обнял меня и с огромным интересом сказал: — Ну, попробуем, как это делается.

И попробовал. Быстро и почти профессионально открыл теневой портал. Привычная тьма промелькнула перед глазами. Кухня. Ну-ну! Где ж ещё нам появиться? Самое запоминаемое местечко. Я засмеялась, легонько поцеловала Влада, а он меня — дово-ольный!

Наскоро поели, что нашлось в холодильнике, — и спать. Не до постели — в известном смысле, честно говоря. Ну, как — не до постели? Легли вместе, конечно, но только обнялись, только подтянули укрыться чем-то — и уснули.

Утро меня поразило до глубины души. Нет, сначала рассмешило, а потом как вспомнилось — заставило задуматься. Влад проснулся раньше меня и решил, что мне с косами неудобно — распустил их. Я проснулась от его движения и долго понять не могла, в чём дело. Мысль-то примитивная — пора вставать, в себя приходить — и Влад прав: надо расчесать волосы. Вот тут-то и остановила себя. А где все те финтифлюшки? Ну, которые я из мира Теней вынесла на волосах? И... почему мама не смогла вытащить их, а Влад...

— Доброго утра, любимая, — негромко сказал Влад.

Приподнявшись на локте, легонько поцеловал меня. Нежно так, я сразу чуть не замурлыкала. И в секунды настроение поменялось. Вместо разнеженности — обида. Ну почему?! Почему надо спешно куда-то собираться, вместо того чтобы снова прильнуть к его сильному горячему телу, чтобы потрогать его мягкую кожу, чтобы прислониться ухом к его груди и, затаив дыхание, слушать, как бьётся его сердце?.. Со вздохом я повернулась к нему заглянуть в глаза. А Влад взял — и ткнулся носом в мои волосы. В затылок. Я почувствовала, как он выдохнул тёплым — мурашки по коже. Он откинулся и собрал мои волосы в горсть, нежно пропустил сквозь пальцы.

— Такие мягкие, белые... Почему раньше тёмные были?

— Родичи считают — это был знак, данный природой, чтобы семья не пропустила появление Открывающей.

— Привыкнуть трудно к ним. Ты стала такая...

— Смешная?

— Нет. Раньше — девчонка девчонкой. А теперь какая-то слишком... — Он затруднился с подбором слова, и я, уже настроенная насмешливо, хотела было подсказать что-то вроде "цыплястая блондинка" — от "цыплёнка", чтобы посмеяться вместе. Но его глаза потемнели, и он уже серьёзно добавил: — Более беззащитная.

И сграбастал меня в охапку к себе прижать. Какое-то такое неуклюжее движение получилось. И тревожное. Но секунды спустя я думать забыла про тревогу и сама просунула руки обнять его. Пусть времени мало, но я всё равно хоть обниму его сейчас. Потом времени вообще не будет.

Мы встали, как нашалившие дети, которые за шалость вины не чувствуют. Неудержимо улыбаясь, собирались, бегали по квартире — кто одеваться, кто в ванную комнату. А сталкивались — и снова замирали: подбежать бы, обняться бы!..

Влад это сделал. Как сам потом объяснил — не удержался. Я стояла перед зеркалом, всё ещё удивлённо вглядываясь в белые волосы, которые расчёсывала, а он вдруг бесшумно появился сзади, улыбнулся мне в зеркало и... Поглаживающие ладони на плечи, носом по макушке с тихим, но томительным мычанием гурмана — и всё это, продолжая глядеть в зеркало, в мои глаза. Я отложила расчёску, тихонько погладила его руки — влажные после душа. Осторожно подняла подбородок, запрокинула голову, чтобы ему было удобней. Почти легла на плечо ему. И он — дотянулся, осторожно, словно в первый раз, накрыл мои губы своими. И всё. Трепетное вздрагивание губ — ничего больше. Будто странная игра, сколько мы выдержим... Я оказалась нетерпеливей. Не отрываясь от его губ, изогнулась и в его же объятиях вывернулась к нему. Мгновенно поймал меня, стиснув голову ладонями, мгновенно губы к губам, и уже не просто чувственное прикосновение, а властное проникновение в мой рот. И словно вне пространства — только сумасшедший пульс, только неистово смятые губы, которые хотят ещё и ещё...

На ночь глядя дядины книги проштудировать не удалось. Изучали прямо за завтраком. Назарий поразил: он ещё и закладки оставил! Надо ж, какой заботливый... Так что схватили каждый по одной книге, вчитывались и прочитывали вслух, тут же поспешно обсуждая.

— Так понимаю, что магии в нём — куча, — озадаченно сказал Влад, — А как снять с него всё это? Каменный Паук несёт её с собой.

— Отторжение, — сказала я, закрывая свою книгу и раздумывая над словом. — Почти во всех статьях написано одно и то же. Только вот как его сделать? Приёмов много, но все слишком громоздкие. И ещё одно. О взаимодействии Открывающей и Каменного Паука нигде — ничего. Было бы хоть что-то...

— Ну, наверное, в прошлом ни одна Открывающая с Пауком не сталкивалась, — рассудительно сказал Влад. — Мы, кстати, решили взять свои мечи. Только проблема наметилась: как это сделать, чтобы ваши старшие не заметили?

— Переходить вы все умеете, — заметила я, наматывая на палец белую прядь. — Перейдём сначала в какое-то место, куда принесёте оружие. Возьмёте мечи...

Стук в соседней комнате заставил нас вскочить с места и растерянно переглянуться, а потом резко оглядеться — в поисках, конечно же, домашнего оружия. Но вслед за стуком кто-то выругался голосом Алексиса. Мы поспешили в комнату.

Брат стоял посреди комнаты, поднимая упавший стул, выдвинутый мной недавно из-за стола. Обернувшись к нам, Алексис сказал недовольно:

— Могли бы вещи на места ставить. Ногу здорово ушиб, при переходе.

Но Влад уже с улыбкой смотрел на ножны с мечом в его руках.

— Судя по всему, теперь надо бы ожидать Харона? — усмешливо заметил он.

— Вот именно, — проворчал Алексис. — И чего вчера сразу не сообразили?

— Тогда я пошёл за своим мечом.

Через минуту исчезновения на мобильный Алексиса позвонил Игнат и предупредил, что он появится у нас. Он не воспользвался теневыми порталами — на всякий случай, и пришёл прямо в квартиру. Поздоровавшись, он спросил меня, где лучше оставить оружие. В общем, мой мирный диван оказался завален грозными предметами. Пока не вернулся Влад, мы успели договориться, что сразу из подвала Назария, не говоря о том родичам, я открою портал в собственную квартиру — за оружием, а уже отсюда пойдём по местам с источниками.

— Игнат, а то, что ты сделал на кладбище, сможешь повторить рядом с источником? — спросила я, размышляя над любыми методами остановить Каменного Паука.

— Хорошая идея, — задумался Игнат. — Но я не знаю, как будут действовать мои тени рядом с таким местом. Надо проверить хотя бы у одного источника.

— Смотри-ка, — от зеркала сказал Алексис. — Интересные штучки у тебя здесь. Откуда они? Что-то я не припомню, чтобы у тебя такие раньше были.

Мы с Игнатом, заинтересовавшись, подошли к нему. Алексис рассматривал те самые финтифлюшки с моих кос. И я снова вспомнила, как мама не смогла их снять с моих волос и как легко сделал это Влад.

— Это так — украшения, — сказала я и быстро заплела косы, после чего пришла в небольшое ошеломление, когда мои руки сами выполнили несколько странных действий, вплетя странные штучки, похожие на тонкие прищепки, в том же порядке, в каком они были в волосах и раньше. А я-то, беря каждую в руки, ещё пыталась думать, как же они должны располагаться в косах.

— Ребята, вы что-нибудь видите в них? — озадаченно спросила я, имея в виду окружающие предметы информационные поля.

— Хм. Твои штучки — я думал, ты сама видишь, — удивился Алексис.

Игнат приподнял кончик моей косы и вгляделся.

— Похоже на очень сильно закрытый артефакт.

— Опусти.

Мы оглянулись. За спинами появился Влад — с недвусмысленно слегка поднятым мечом. Он смотрел испытующе на Игната. Тот пожал плечами и опустил мои волосы.

— Влад, может, и ты посмотришь, раз другим не даёшь заниматься исследованием? — спросила я, поддразнивая.

— Что вы там смотрели? — хмуро сказал Влад, положил оружие на диван — к остальным. — А, это. И что там такого?

— Ничего особенного. Просто у меня вопрос такой: вчера мама попыталась снять хоть одну из них. А сегодня выяснилось, что ты легко снял все.

— И что? Хочешь, чтобы я попробовал снять их и сейчас?

— Да нет. Необязательно. Ну, что? Переходим в музей?

У магов способности — как способности у людей. Есть какие-то очень отчётливые, есть не совсем ярко выраженные. У моего оборотня ярко выражена способность перекидываться в зверя. Чуть менее яркой была способность охотиться по ментальным следам. Совсем заглушена — способность переходить теневыми порталами. Любопытно, какая невидимая для меня способность Влада прячется, совершенно закрытая, но явно связанная с моими таинственными украшениями из мира Теней?

27.

Теневой портал для перехода открыл Алексис — сразу для всех нас, четверых. Мужчины договорились, что Открывающей пока лучше не работать, учитывая будущее путешествие по местам силы и потенциальную встречу с Каменным Пауком.

Мы очутились в подвальном коридоре музея — в здешнем любимом месте перехода Алексиса — и сразу вошли к Назарию.

Едва открылась дверь, как мы все оторопели. Нет, мы, конечно, привыкли в последнее время наблюдать суету и толчею в обычно пустынном убежище моего дяди, но такого столпотворения, как сегодня, я, например, не ожидала. С открытой дверью шум многих голосов буквально вылетел на нас, чуть не отпихнув от входа. Полное впечатление резко надувшейся воздушной подушки.

— Если они попытаются выжать из тебя все соки перед отъездом, — негромко сказал мне Влад, заметно напрягшийся, — я всё-таки изображу васнецовского волка.

— Мой любимый чёрный волк, — прошептала я только для него, вкладывая свою ладошку в его крепкую ладонь. Он, не глядя, осторожно пожал мои пальцы.

— Волк волком, — проворчал Алексис, уже обыскивая глазами помещение, — но не сладишь с предками в одиночку — зови на помощь.

Но нас уже заметили даже в этой кутерьме. Мужчин немедленно пристроили раскладывать информационные камни на три рюкзака. А меня попробовали немедленно впрячь в работу с заблокированными. Оглянулся встревоженный Влад.

— Дед, не дури, — мирно сказала я, качая головой. — Конечно, я Открывающая. Но я Открывающая начинающая. Зелёная ещё. А вдруг в момент переходов от источника к источнику со мной или с ребятами что-нибудь произойдёт, оттого что я буду переутомлена? В конце концов, такой пробег по местам с силой, насколько понимаю, совершается впервые. Что хотите делайте, но лучше прямо сейчас решить: или я спокойно готовлюсь к работе с информационными камнями, или начинаю разблокировать желающих. Но только одно — на сегодня.

— Ты можешь и то, и другое, — твёрдо сказал дед. — Как Открывающую, тебя должно хватить на всё.

— А запротоколированные прецеденты есть, что хоть одна Открывающая в первые же дни работала на всю катушку? — насмешливо вопросила я. — Или вы решили так: пусть сделает всё за раз, а дальше — гори всё синим пламенем?

Дед грозно нахмурился и открыл было рот...

— Так их — жадюг этаких! — звонко проорал дядя, злющий из-за толп, шатающихся по ЕГО подвалу. Толпы дружно вздрогнули и втянули головы в плечи. — Удумали тоже — взвалить всё сразу на её плечи! Варвары!

И я, успокоенная, поспешила к нему. Папа, правда, ничего не сказал, но я по привычке его всё ещё побаивалась. Особенно его оценивающего взгляда. Слава Богу, теперь рядом есть Влад, встретившись с глазами которого, я сразу успокоилась... И я примерно поняла, что хотел сказать дед, открывая рот: мол, голову подняла, получив дар Открывающей? Да, подняла. Надо ж когда-то...

Вблизи дядя выглядел по-настоящему взбешённым: лицо красное, волосы — дыбом. Ещё бы. Свободы лишили. Любимым делом заняться не дают. Где-то в нереальности, небось, сейчас та-акой экземплярчик жуткого уродства гуляет! Пальчики оближешь!.. А тут... Следи за пришлыми, как бы чего не свистнули! Подвал-то — хранилище таких раритетов! Та-акого зоопарка!

Ладно, Назарий, сейчас ты получишь кое-что как практикующий теоретик: сам себя так называл — соответствуй.

Для начала я выложила перед ним книги, которые он, словно скряга, с оглядкой на других, немедленно припрятал среди вылезающих корешков других книг на стеллаже.

— Вопросы есть? — сварливо спросил он.

— Есть. Отторжение — отделение магической составляющей от физического тела?

— Угу.

— А как это сделать?

— Инструкций нет, потому что никто не пробовал такого сделать. В идеале, если теоретически, — надо содрать с тела магическую защиту, которая при определённом взгляде на неё выглядит как довольно плотная оболочка.. А вот как это сделать, при условии, что и существо магическое, и набралось силы из прямого источника... — Дядя сокрушённо покачал головой. — Я просто не представляю, с чем вы можете столкнуться. Ты уверена, что вчетвером вы хоть что-то сможете сделать?

— Назарий... Была бы уверена, подошла ли? — грустно сказала я и только хотела отойти, как спохватилась. — Дядя, у меня ещё вопрос. По твоей части. Теоретической. — Осторожно оглянулась: Влад стоял рядом с Алексисом и внимательно слушал его — боком ко мне. Я подняла конец косы с финтифлюшками. — Назарий, что это? Я вышла с ними из мира Теней, но не понимаю их назначения. Вчера мама пыталась их снять с волос и не смогла. А утром Влад спокойно снял, чтобы распустить мне волосы. Не понимаю.

Назарий в мою косу вцепился с огромным интересом.

— Тэк-тэк... Что тут у нас? — Лицо его озарилось плотоядной улыбкой людоеда, с интересом изучающего, что ему Бог послал. — Кому-нибудь ещё показывала?

— Да они же на виду, — пожала я плечами. — Ребята видели.

— Что сказали? — Дядя старательно пытался содрать штуковины с волос. Хорошо — придерживал волосы, чтобы с корнями не вырвать.

— Никто ничего не знает, но Игнат сказал, что похоже на очень закрытый артефакт. Ой... Дядя, осторожней — больно!

Назарий отпустил косу и озадаченно всмотрелся в меня.

— Ишь... Влад, значит, сумел снять?

— Сумел. Назарий, хоть теоретически — почему Влад?

— Ну, с пылу с жару могу высказать только одно: даденное тебе в мире Теней резонирует с его полем в одном ритме. Но! Только возможно! — поднял он палец.

— И что из этого — чисто практически? — поинтересовалась я, расправляя волосы, которые после его попыток отсоединить артефакты торчали чуть не клочьями.

Он уже успокоенно посмотрел на меня, пожевал губами и вздохнул.

— Ты слишком многого хочешь. А мне одного взгляда на них маловато. Вернёшься, время будет — ещё посмотрим.

— Спасибо и на том, — пробормотала я. — Ах да, Назарий! А есть записи о других Открывающих? Может, по ним можно было бы узнать, были ли при них такие штучки и что с ними нужно делать?

— Это тебе деда спросить надо. Он в нашем семействе главный, — и ухмыльнулся, — по старшинству. Так что все семейные документы у него в усадьбе.

"Может, мы зря не сказали старшим о Каменном Пауке? — размышляла я, спеша на зов готовых к походу мужчин. — Тогда можно было бы на законных основаниях просить посмотреть эти документы. — С другой стороны, Влад тоже прав: узнают — заставят готовиться более основательно. А это — время. У нас с ним и так цейтнот... Эх..."

Уже ближе к своим спутникам по местам с источниками, я улыбнулась: как сговорились одеться — в джинсы (чёрные штаны у Игната), кроссовки (Игнат в сандалиях), тенниски (Игнат в чёрной рубашке). Ну и я примерно так. Только вместо тенниски — футболка трикотажная.

Кажется, мужчины договорились между собой: Влад, как недавно разблокированный, открывать порталы теней будет только тогда, когда ситуация того потребует — то есть когда никто другой не сможет открыть. Сейчас же откроет Игнат.

Всё чуть не полетело вверх тормашками, когда за нами, в коридор, заторопился папа. Вот тут мы и струхнули. Если Игнат начнёт открывать теневой портал при нём, будет не просто изумление. Ведь, в сущности, портал должны открывать или Алексис, или я... Итак, папа вышел почти с нами. И сразу протянул Алексису небольшой, чуть больше книги картон. Брат удивлённо взял его. Едва картон попал в его руки, на его слегка глянцевой поверхности вспыхнуло множество искр.

— Схема, — сказал папа. — Я помню, что вы, Алексис и Астра, как все в нашей семье, выучили наизусть расположение всех мест с источниками. Но мало ли. Волнение может помешать и заставит забыть элементарное. Это точки источников. Те, которые вы посетите, будут гаснуть, чтобы вы видели, сколько прошли и сколько вам ещё осталось пройти. Это сделала ваша мама. — И после секунд молчания произнёс бесстрастно, как обычно: — Если бы с вами не было Игната и Влада, я пошёл бы с вами. Удачи вам всем.

И зашёл снова в подвал. Я несколько ошеломлённо посмотрела ему вслед. Папа? Так много говорит и желает нам удачи? Я привыкла его видеть, даже считая себя неродной в семье, немногословным и суховатым даже с "собственными" детьми.

Алексис, тоже подняв брови, смотрел на закрывшуюся дверь. Но он же первым и спохватился.

— Всё, начинаем. Игнат?

— Открываю.

Я шагнула в образованный портал, ведомая за руку Владом.

Мужчины быстро разобрали оружие с дивана и подпоясались ремнями для ножен, куда быстро и вложили мечи. Теперь, глядя на них, я почувствовала себя о-очень слабой. Ну... Я так не играю.

— Чего нос повесила? — прошептали надо мной. А на плечи легли тёплые ладони. — У меня для тебя подарок.

— Что?!

— Не веришь? — радостно усмехнулся Влад и вытянул руку передо мной. На ладони лежала изящная, но опасная игрушка — кинжал, с тонким длинным клинком. Я осторожно взяла его за рукоять. — Как тебе? Попробуй — по руке?

— Красивый! — вырвалось у меня. Это я засмотрелась на рукоять, слегка прямоугольную, по обеим бокам которой расположен тончайший рисунок с изображением несметного количества стремительно бегущих волков, сливающихся друг с другом.

— Отодвинь чуть дальше от глаз.

Я послушно оттянула руку от себя — и дыхание перехватило: рисунок мягко скользнул — и нет волков! Только два волка — один вылизывает другого, доверчиво подставляющего шею... И такая нежность в линиях этого странным образом проявившегося рисунка! Такая нежность в глазах и волка, и волчицы... Нежность и блаженство... Будто пронизали меня...

— Спасибо, — прошептала я.

Он присел передо мной на корточки и обвил мои бёдра ремнём с ножнами для кинжала. Было мгновение, когда мне показалось, что Влад хочет опуститься передо мной совсем на колени, чтобы обнять меня за талию... Он улыбнулся мне снизу вверх, а я улыбнулась ему, собираясь поцеловать поднятое ко мне любимое лицо...

Мы не одни... Увы.

— Всё, пора открывать портал, — не оборачиваясь, сказал Алексис.

Он не видел, как Влад подарил мне кинжал, — разглядывал карту, данную папой. Зато видел Игнат. Искоса глянув на него смущённо, я заметила его взгляд на мои ножны. Взгляд задумчивый, затем сменившийся отстранённой улыбкой. Считать чувства и мысли с него нетрудно: он не подумал о подарке для Агнии, но, кажется, только что придумал, что именно ей подарить.

— Идём, — с заминкой отозвался он на слова Алексиса.

— Асти, попробуй сначала подумать о том месте, куда мы идём, — предложил брат. — Вдруг Открывающая более чувствительна, чем мы? И вдруг получится узнать заранее, не прячется ли там Каменный Паук?

Я взяла карту-схему и попыталась представить место источника. Увы. Ничего не получалось. Само место с колодцем я видела отчётливо, а вот внутри пещерки не видела никого. Или это как раз и означает, что там никого и нет? Я так и сказала:

— Или там никого, или я ничего не почувствовала.

Но мужчины ещё до моих слов опробовали, как входят и выходят мечи из ножен, после чего оставили оружие в руках. Делать нечего — я тоже вынула кинжал. Теперь у нас груза много. У мужчин, кроме рюкзаков, во внешних карманах которых прятались свечи и зажигалки, оружие. Я взяла свой студенческий — для книг Назария — рюкзачок, с которым обычно бегала на занятия, и положила туда с десяток информационных камней, забрав их у спутников, и в карманы тоже напихала свечи и спички.

— Ну что? Идём?

И открыла теневой портал. Мы шагнули один за другим в тесное, тёмное помещение. Мужчины — впереди меня, настороже, с оружием наизготовку. Я — с зажжёнными свечами.

— Никого, — оглядевшись, удовлетворённо сказал Алексис и присел с первым камнем у колодца. Пока брат искал место, где обычно камень располагался, остальные охраняли его.

Едва Алексис положил камень в нужную выемку, одна искра на картоне погасла. Я даже хмыкнула. Удобная вещь в таком походе!.. Показала остальным. Тоже одобрили.

Перед следующим порталом тоже попыталась прислушаться к схеме. Тоже пусто. Вскоре несколько секунд, перед тем как войти в новое помещение с колодцем для источника, вошли в привычку. Мужчины не то что не возражали — не произносили ни слова. Что я расценивала как одобрение. Иногда ко мне подходил то Игнат, то Влад, всматривались в поблёскивающую поверхность картона, но ничего не говорили.

В одном из помещений, убедившись, что никого нет, на этот раз я опустилась положить камень на место. Эти камни вообще оказалось интересно расставлять. Мы шли по карте не так, как хотелось бы нам — начиная строго с одного места и продолжая очищать от искр на карте определённую площадь. А так, как хотелось камням. То есть, каждый раз, оказываясь в определённом помещении, мы замечали, что камень правильно ложится в уготованное ему место. Получалось: мы не оставляли камни у колодцев, а возвращали их на места. Причём всё выходило интуитивно. Так что свои камни оставили уже все четверо.

— Игнат, мы хотели посмотреть, будет ли действовать здесь твоя кладбищенкая ловушка, — напомнил Алексис. — Или ты раздумал?

— Нет, не раздумал. Давайте сделаем так: вы сядете на края колодца, а я попытаюсь блокировать пространство.

— А почему на колодец? — тут же поинтересовался Влад.

— Буду закрывать определённое пространство, — объяснил Игнат. — Место у колодца останется свободным от моих теней, и вы не будете испытывать какие-то нехорошие ощущения, как на кладбище.

И вот мы, все четверо, сели на края колодца, благо что он сделан из толстых и крепких брёвнышек. Алексис тихонько спросил:

— Свечи тушить не надо?

— Нет, не мешают, — рассеянно отозвался Игнат.

А в следующий момент — не знаю, как у мужчин, но меня чуть не вытолкнуло в сам колодец. Судя по свисту, кое-кто втянул от неожиданности воздух сквозь зубы, тоже стараясь удержаться на краю.

— Игнат, не слишком большой концентрат душ здесь? — охнул Алексис.

— Нет, не плотней того, что был на кладбище, — вздохнул маг-проводник. — Ну, что? Попробовали двигаться вперёд? Пускает вас?

— Категорически нет, — после недолгого молчания ответил Алексис. Я некоторое время перед тем наблюдала, как он, вытянув руку, будто пытался что-то оттолкнуть.

Я кивнула, потому что Харон меня видел. Да, плотность примчавшихся на зов проводника душ была страшенной — она просто колыхалась вроде мягкой стеной, а на деле не пускала дальше вытянутой руки. А Влад просто встал и сразу наткнулся на стену вызванных душ. После чего снова уселся и стал ждать, когда Игнат уберёт пришельцев.

Когда помещение, наполненное концентратом вызванных теней, снова стало напоминать обычное подвальное. Игнат задумчиво сказал:

— Но мы люди. А Каменный Паук — магическое существо, в течение нескольких дней набиравшееся магической силы. Разница есть.

Никто из нас не сказал ни слова, но Харона поняли все. А если тот же концентрат не поможет против этого существа?

И снова прислушиваюсь к следующему помещению. Снова открытый портал, куда первыми направляются мужчины...

Перед следующим порталом я следила, как Влад снимает рюкзак и вытаскивает камень, "попросившийся" на это место. Улыбаясь, я смотрела, как бережно Влад кладёт камень в выемку... Заглянула в картон. Искра погасла. Однако осталось ещё много. Источников в городе где-то около ста двадцати, не считая последнего, прорвавшегося под домом Женьки. Так что пора в путь-дорогу...

Но снова засмотрелась на Влада, улыбаясь...

— Что он делает? — недоумённо прошептал Игнат.

Сосредоточившись, я наконец оглядела не только место с Владом, но и вокруг него. И затаилась. Влад сосредоточенно вынимал из рюкзака информационные камни. Все. Меч уже лежал рядом — под рукой. Слева поблёскивал нож с широким лезвием.

Позади меня кто-то: то ли Алексис, то ли Игнат — ворохнулся было, но я на полуобороте, не спуская с оборотня глаз, погрозила кулаком — молчите!

В полной тишине (кажется сзади поняли, что здесь что-то происходит важное) Влад вынул наконец все камни. Сидел он на корточках. Но теперь, закончив с камнями, перевернулся спиной к колодцу. И сел, буквально вжавшись в него. Обе руки с оружием. Которое он некоторое время спустя и оглядел растерянно.

— Каменный Паук, — прошептала я, — придёт отсюда. Садимся к Владу.

— Почему к нему? — шёпотом же спросил Алексис.

— Я уже пару раз видела, как он собирает оружие, когда грозит опасность. Такое впечатление, что он впадает в какое-то состояние, из которого потом выходит или его можно вывести словом. Он же не зря вытащил все камни из рюкзака.

Игнат бесшумной тенью сел рядом с Владом. Тот покосился, но ничего не сказал — лишь вопросительно глянул на меня. Я присела рядом. Тут же устроился и брат. Все с оружием наголо.

— Что делать со свечами? — прошептал Игнат.

— Надо бы потушить без дыма, но запах горелого уже по всему помещению, — сокрушённо прошептал Алексис. — Он всё равно почувствует.

— Влад, а с какой стороны придёт Каменный Паук?

— Не знаю.

— Но спрятался ты за колодцем... — задумчиво высказался Игнат. — Скорее всего он появится именно там. С той стороны. Так свечи тушим — или как?

Влад напрягся.

Рычание за колодцем раздалось такое, что мы не то что вздрогнули, но едва не подпрыгнули. Причём это рычание отличалось одной страшной подробностью: оно раздавалось хоть не слишком близко к колодцу, за которым мы прятались, но свысока.

Каменный Паук начал своё преображение в монстра? Судя по особенностям рыка, звуки издавало существо огромное. Помнится, говорили, что Каменные Пауки пользуются человеческой речью — разговаривая исключительно отдельными словами. Этот — уже разучился говорить, или в отсутствие людей они разговаривают на каком-то своём языке? Или... Или этот уже не полуразумный зверь?

Влад вылетел из-за колодца без предупреждения. Он будто прыгнул сразу с места, хотя в потревоженном хаотично раскачавшемся пламени свечей было видно, что он сделал несколько движений. Следом пружиной разогнулся Алексис. Тот влетел уже в двойное рычание — Каменного Паука и волка. Следом, опоздав буквально на секунды бросился Игнат. Я встала растерянная и, только развернувшись, начала лихорадочно раздумывать: а чем могу помочь именно я?

Но зрелище, пусть и рваное в мечущемся пламени, — заворожило.

Каменный Паук почти сохранил человеческую форму. Только вырос, и тело взбугрилось чудовищными мышцами. Последнее не удивительно: ему приходилось прорываться сквозь каменные завалы — и не всегда с помощью теневых порталов. И он походил на взбесившегося доисторического медведя — с жуткими зубищами, не помещавшимися в пасти и режущими ему самому нижние губы до крови. Впечатление медведя ещё добавляли мужчины, двое из которых почти повисали на нём. Почему повисали? Да он просто-напросто сбрасывал их с себя, словно легко отмахиваясь от них. Пока и Влад, и Алексис успевали группироваться, чтобы падать без угрозы для жизни, а затем снова бросались на монстра. Помогал и Игнат, отвлекая основное внимание монстра на себя — пытаясь рубить мечом по ногам ожившего ужаса из кошмаров.

Отлетел от Каменного Паука в очередной раз Влад, врезался в стену. Всё-таки для нормальной драки помещение слишком тесное. Не дай Бог... Ой... Что это?!

Алексис грохнулся в стену и рухнул наземь.

— Алексис! — закричала я, когда поняла, что брат не встаёт и не шевелится.

Каменный Паук дёрнулся в мою сторону. Но ему помешал Влад, снова вскочивший на него, на его полусогнутую ногу — ударить мечом сверху вниз, как ножом. А подскочивший Игнат вонзил лезвие своего меча под колено монстру. Тот только вздрогнул, взревев. Одним сильным движением он качнулся — и мужчины отлетели от него. Игнат, упав у стены, тяжело поднялся. Он чуть качался, кажется, не вполне соображая, что происходит. Влад, как и брат, не шевелился. Монстр обернулся ко мне.

28.

Обереги не сработали. Ни один. Пока мы переходили от одного источника к другому, каждый из нас машинально открывал замкнутое поле личных талисманов, добирая силы, если оберег был хоть немного израсходован. Так что на подходе к этому источнику они буквально гудели, переполненные силой.

Ни против Каменного Паука, ни от него не сработали. Монстр бесконтрольно нажрался из источников столько силы, что сам стал оберегом. Непробиваемым.

Сейчас он стоял за колодцем с источником, поневоле пригнувшись из-за низкого для него потолка. От того Паука, которого я убила в своей квартире, этот отличался не только гигантским ростом. Если когда-то на нём и были штаны, как на том, то, кажется, теперь именно они пошли на нечто болтающееся вокруг его пояса. К этому же нечто он небрежно прицепил свою сеть из костяных лезвий. Сеть, кстати, не увеличилась — осталась такой же, вызывая невольный вздох облегчения... Хотя какой с её размера прок? Она всё равно остаётся смертельной. Правда, есть впечатление, что при нынешней силище сам Каменный Паук смотрит на своё оружие довольно скептически.

Хуже, что свечное пламя, испуганно мотавшееся от любого мало-мальского движения в подземелье, рисовало его в скачущей темноте ещё более чудовищным...

Каменный Паук шевельнулся. Мельком глянув на него и сообразив, что он всматривается в меня не обычным взглядом, а проникающим, я сосредоточила своё внимание на Игнате. Тот, всё ещё шатаясь, стоял у стены.

— Игнат...

Мой шёпот разорвал пространство, в котором до сих пор были слышны только хриплое дыхание Каменного Паука и частящее — оглушённого Харона.

Вздрогнули оба. Но маг-проводник не обернулся, хотя стоял метрах в трёх от меня, обеими руками опираясь на стену. Зато ожил Каменный Паук. Очень неуверенно шагнул вперёд. Колодец между нами — слабая преграда. И не побегаешь вокруг него, удирая, — чудовищу только лапищу протяни меня схватить... Алексис и Влад оставались неподвижны... Каменный Паук снова шагнул и очутился шагах в четырёх от колодца — передо мной. Я машинально попятилась — такой громадина! И чуть не закричала, когда в спину что-то ткнулось. Всего лишь стена. Меня остановила всего лишь стена...

Но в душе уже полыхнул такой ужас от внезапного толчка в спину и при виде надвигающегося на меня чудовища, что, не помня себя, я завизжала — на грани, оглушая саму себя:

— Игнат!! Вызывай тени!!

Каменный Паук отшатнулся от моего пронзительного вопля, но лишь потому что он оказался неожиданным даже для него. Этих мгновений хватило Харону прийти в себя — тоже подействовал мой визг?

Следя за чудовищем, но не выпуская из виду и зашевелившегося — поворачиваясь ко мне Игната, я попыталась отойти к лежавшему ближе ко мне Алексису. Паук ощерился, словно сообразил, что именно я хочу сделать. Кажется, ему я показалась мелкой раздражающей мошкой. Не глядя, он взял с "пояса" костяную сеть и легонько ударил ею, посылая в меня. Отпрянув от убийственного полёта множества лезвий, я споткнулась и упала. Отчаянно зажала голову, ужасаясь той боли, которая сейчас обрушится на меня.

Тишина, только странное сопение... И внезапный стон.

Убрала руки с головы. Чудовище медленно, с видимым напряжением поворачивалось к Игнату, который стонал, изо всех сил держа руки, направленные ладонями к Каменному Пауку. Судя по всему, он вызывал свои тени, но после удара о стену ещё плохо пришёл в себя, отчего с трудом справлялся с наведением их на Каменного Паука. И теней было мало — не хватало того страшного концентрата, которым он пользовался до оглушения! И чудовище — я это тоже видела отчётливо! — хоть не слишком быстро, но всё же высвобождалось из невидимого плена. А плохо пришедший в себя Харон покачивался и вот-вот... Будто буря сорвалась с места — Каменный паук ринулся на Игната, чьи руки беспомощно опустились.

Я закричала, пытаясь перевести внимание чудовища на себя.

Поздно! Игната резко отшвырнуло к стене, а освободившийся из слабого плена Хароновых теней, выглядящий необычайно энергичным после замедленных движений Паук мгновенно развернулся ко мне.

"Дура! Запомни это состояние!" — услышала я крик Назария.

Я вскинула голову, стараясь быстро перейти в то состояние, которое прочувствовала у себя в квартире, после чего тот Каменный Паук рухнул мёртвым. Но. Мешало всё. И ни разу не тренировалась вообще в умении переходить в какое-либо состояние или настроение — не то что в Приближение. И постоянно оглядывалась на лежащих мужчин: неужели все мертвы?! Зациклилась на этой мысли!! И при взгляде на Каменного Паука, неспешно приближающегося ко мне, мгновенно умирали все мысли, кроме животной, чисто инстинктивной — куда бы вжаться, чтобы он меня не видел?!

Сеть метнулась перед моими глазами. Я бездумно увернулась — и костяные лезвия задели лишь плечо, порвав короткий рукав и полоснув по коже — ладно хоть поверхностно, но всё равно чувствительно. Хрипло вскрикнув от боли, я только было попятилась к стене — чтобы хоть удержаться на ногах, уже плача от боли — и не замечая того, потому что следила слепнущими от слёз глазами за малейшим движением Каменного Паука. Не уследила. Несмотря на видимую громоздкость и неуклюжесть, чудовище обладало безупречной скоростью — почти сумасшедшей даже в этом тесном помещении.

На следующий замах, такой короткий, что казался незаметным — уловила его звериным чутьём, я шарахнулась в сторону — и споткнулась о тело Влада. Поняла по мелькнувшим в темноте сумрачным чертам неподвижного лица. Будто странные змеи, плеснули по его лицу мои косы, когда я упала на него... Задыхаясь от плача, вжимаясь в него, вцепилась в его плечи — и зажмурилась-зажалась от ожидания удара по спине костяными лезвиями.

И — тишина... Проехавшись носом по груди Влада, я открыла глаза и боязливо посмотрела на то, что оказалось в поле зрения. Рука Влада. На ней распластался кончик моей косы. Пальцы моего оборотня медленно смыкались, словно собираясь сжать волосы.

Осмелев, я решилась посмотреть, что делает чудовище, и снова, перепуганная, уткнулась во Влада. Каменный Паук не спеша огибал колодец с источником, направляясь к нам. Правильно... Чего зря махать сетью, когда можно подойти ближе и просто-напросто раздавить нас обоих?..

Что? Что я видела? Пальцы Влада! Он живой!! До меня только-только дошла эта нехитрая мысль, как он обнял меня другой рукой и мягко, словно качая пресс на тренировочных системах, сел — я скатилась на пол рядом.

Чудовище остановилось в нескольких шагах от нас, будто снисходительно разглядывая малявок, решившихся встать при нём.

А мы и правда встали. Причём Влад всё ещё держал в кулаке кончик моей косы... Он оглянулся на меня, кивнул:

— Стоять на ногах можешь?

Я только и смогла тоже кивнуть. Он вдруг задышал часто и неровно, чуть не со всхлипом втягивая воздух, и быстро содрал с себя рубаху и джинсы. Упал на колени — я отвернулась: он не любит, когда смотрят на его оборотничество.

Низкое рычание рядом. Я бездумно отошла, ещё не понимая, что может дать его оборотничество. Но он опытней меня. Если решил, что я могу сказать против?

Чёрный волк лишь на мгновения остановил шаги Каменного Паука. Чудовище презрительно рыкнуло сверху вниз на зверя, рычащего на него с пола. Что клычища оборотня против настоящих бивней Паука?

Тая дыхание, я метнулась к Алексису. Быстро присела рядом, лихорадочно ощупала его руку, сжала кисть. Живой — пульс есть... Всё это почти не глядя, потому что не спускала глаз с волка и Каменного Паука. Неужели Влад думает, что в волчьей ипостаси сможет одолеть магическое существо?.. Впрочем, не мне судить... И — пусть он его одолеет!

Каменный Паук пригнулся — словно в насмешку: типа, разглядеть бы, кто там против меня! Волк мгновенным прыжком очутился на его холке — и!.. Я глазам не поверила!! Когтистая лапа подцепила плотный слой поля, защищающий Каменного Паука, и разорвала его! Я буквально видела, как когти проехались по туманной для проникающего зрения оболочке, — и она рвалась в клочья!!

Чудовище болезненно взревело! Сила, набранная им из источников, начала стремительно утекать из него. Он ещё бушевал и попытался сбросить волка с себя, размахнувшись и грохнув себя по затылку обоими кулачищами. Чёрный зверь пренебрежительно к тому, что его могут прихлопнуть, как муху, съехал по хребту чудовища задом наперёд. Сначала я, изумлённая, решила, что он так показывает пренебрежение же к чудовищу. Но Каменный Паук, вдруг выгнувшись, вбросил в воздух руки и заревел от боли так, что пришлось заткнуть уши.

И тут я увидела, что делает волк! Он съезжал всё так же задом, выпустив когти, которыми кроваво пропахали не только кожу, но и информационно-защитное поле Каменного Паука на позвоночнике — на основном хранилище всех защитных и накопительных сил любого существа!

А Каменный Паук настолько обезумел от боли, что, видимо, у него даже мысли не появилось, что нужно сбросить мелкую букашку, причиняющую такой урон, или хотя прислониться к стене, чтобы придавить её одним только этим движением. Он несколько секунд метался по тесному помещению, едва не раздавив Игната, пока волк не спрыгнул с него и, коротко обежав его, не кинулся на грудь. Я зажмурилась. Стонущий вопль Каменного Паука превратился в прерывистый скулёж, словно ему не хватало воздуха. А поскуливание очень — очень! — быстро сменилось странными хрипами с пробулькиванием. Каменный Паук будто тонул, задыхаясь и захлёбываясь водой. Я, не открывая глаз, могла и без того представить, что именно сделал оборотень. Смотреть на перегрызенное горло чудовища не хотела. Хватит с меня ужасов!..

Я женщина, и мне лучше заняться тем, что мне и подходит. Теперь, когда Влад освободил меня от переживаний, сожрёт ли меня Каменный Паук — просто ли раздавит, я могла заняться тем, что больше подобает женщине. Помощью живым. В мечущемся свете приподняла брата, разглядела его лицо и принялась нажимать на точки, приводящие в сознание. Он с трудом открыл глаза как раз в тот момент, когда рядом раздался грохот рухнувшего тяжеленного тела и тяжко содрогнулась земля.

Свет метнулся с волной воздуха, поднятого падающим телом, и погас.

Булькающий хрип... Тяжёлое сопение, вскоре перешедшее в тяжёлое же дыхание.

— Что... это было? — изумлённо спросил Алексис.

Я вспомнила расположение свечей и приказала им зажечься.

— Влад? Где ты? — тревожно окликнула я, пытаясь хоть что-то разглядеть в горе телес, обмякших сразу за колодцем силы.

— Здесь, — недовольно отозвался он, пыхтя от каких-то усилий, и я немедленно побежала к нему — брат теперь и сам может привести себя в порядок.

Влад, обнажённый, оказался придавлен поперёк живота ручищей уже безвозвратно мёртвого Каменного Паука. Та, воткнувшись в стену, застряла, когда он рухнул, не давая выскользнуть из-под неё. Оборотень время от времени плевался кровью (кажется, сильно попало по груди? Господи, пусть будут целыми рёбра!) и всё пытался вылезти из-под лапищи. Бросив на меня косой взгляд, он раздражённо опустил глаза. Всё ясно. Не хочет, чтобы я видела его в таком виде. Отвернувшись и пряча кривящуюся улыбку (опять на грани слёз: слава Богу — жить будет), я позвала:

— Алексис, сюда! Помоги!

А сама с трудом обошла громадное тело и, кинув взгляд на порушенный колодец, из которого, казалось, силы вытекали с каким-то недоумением: что это с привычным местом случилось? — подбежала к Игнату. Он лежал без сознания, и моих познаний в акупунктуре явно не хватало, чтобы нажатием на точки привести его в себя...

— Где моя одежда? — недовольно сказал Влад.

— Два шага сделай, — предложил ему брат — с заметным облегчением в голосе.

Вытащили! Алексис Влада вытащил!

— Я не могу Игната в себя привести! Мне кажется, с ним что-то серьёзное! — крикнула я всё ещё дрожащим голосом.

Сначала подошёл брат. На ходу застёгивая джинсы, за ним поспешил Влад. Легко так поспешил, как будто с ним ничего особенного не происходит. Удивлённая, я только хотела было спросить, как да что, но он уже присел перед Игнатом. С другой стороны присевший Алексис приподнял Харону голову. Безвольные губы беспамятного мага-проводника мёртвых раскрылись, пропуская струйку крови. Брат покачал головой.

— Здорово его Паук пришиб. Что будем делать?

Мужчины переглянулись. Если я правильно уловила их согласие в вопросе, они собирались переходить в подвал Назария, чтобы оставить там Игната. Уж там-то народу полно — за ним поухаживать да обиходить.

— Надевай тенниску, Влад, — и я открываю портал, — предупредила я. — Куда лучше — в сам подвал или в коридор?

И отвела глаза от него. Рот и подбородок у него самого тоже измазаны кровью — пытался стереть, но до конца не получилось. Смотреть жутко... Потом спохватилась — снова взглянула на него. Он замер, пристально присматриваясь ко мне. Даже ответ Алексиса: "Лучше в коридор" прошёл мимо его осознания.

— Что? — тихо спросил он. — Брезгуешь?

— Всё нормально, Влад, — только и смогла выговорить я. — Всё нормально. Давай быстрей одевайся. Нам ещё переходить и Игната вытаскивать. — "И попытаться понять, каким образом ты сумел убить Каменного Паука", — добавила я мысленно.

— Подожди с перемещением, — сухо сказал он.

И отвернулся к Игнату. Понял ли он, почему я так смотрю на него? Или он решил, что я в самом деле брезгую?

Подойдя ближе, я не сразу поняла, что делает Влад. Пальцы, слегка разведённые, застыли над головой мага-проводника. Приглядевшись, я обнаружила, что Каменный Паук не только отшвырнул Игната, но и успел ободрать на нём полевую защиту. Игнат потому так долго и не встаёт, что сил у него почти не осталось — вытекли. И... И Влад ему закрывает ободранные участки! Откуда у него это умение?!

Горячей благодарностью я сразу воспылала к Алексису после его вопроса:

— Влад, ты умеешь работать с силовым телом?

— До сих пор не знал, что может что-то получиться. Но сейчас вижу всё очень отчётливо... — задумчиво проговорил Влад, продолжая укреплять и наращивать информационное поле Игната. — Возможно, способность пробилась после удара. Говорят же, что даже у обычного человека после жёсткого удара могут появиться необычные способности. У меня, кажется, то же самое. Наверное, — уточнил он свою неуверенность.

— Ну что, Игнат, очнулся? — уже радостно спросил Алексис заворочавшегося Харона. — Как себя чувствуешь?

— Хуже некуда, — проворчал Игнат, пытаясь встать.

Мужчины подняли его на ноги. Немного покачавшись, он прислонился к стене.

— Потерпи, — велела я. — Сейчас портал открою — переведём тебя. А там наши помогут. Готовы к переходу? Открываю.

Теневой портал открылся легко, хотя я опасалась, что, измотанная суматошно бегущими событиями и больная от ноющих ушибов, не смогу нормально его создать.

Помещение подвального коридора пустовало. Нагруженные слегка опустевшими рюкзаками с информационными камнями и державшие Игната под руки мужчины с облегчением переглянулись.

— Что теперь? — спросил Алексис. — Входим?

— Нет, — сразу откликнулась я. — У тебя мобильник с собой? Давай сюда. Вызову папу. Пусть он дальше командует. К дяде лучше не заходить. Кучу народу испугаем. Идите в конец коридора — к туалетам. Оттуда и позвоним.

В предбаннике туалета, где расположились умывальники, Игнат припал к одному из кранов, жадно глотая воду. Брат продолжал его поддерживать, потому как, отпусти Харона только хоть на секунду, он начинал заваливаться — ноги не держали. Влад же отошёл в сторону и начал умываться, благо зеркал здесь было много.

Вместо того чтобы звонить папе, я следила за ним и наливалась почти злобой. Не выдержала, подошла к оборотню и ударила его кулаком в плечо. Он вздрогнул, расплескав воду.

— Я думала — ты мёртв... — сквозь зубы сказала я. — Я думала, что этот Паук тебя убил! Я думала — ты бросил меня! Не смей больше так меня пугать! Не смей!!

Он перехватил мою руку, которой я замахнулась его ударить, после чего быстро усадил на край раковины и обнял. Я крепко стиснула вокруг его шеи руки. И глубоко вздохнула, только сейчас понимая, что моя вспыльчивость сродни вспыльчивости Агнии. Хорошо, что я не природный маг огня. Полыхнуло бы сейчас...

Мы так, обнявшись, простояли-просидели долго, пока я в себя не пришла. Ещё раз вздохнула и отстранилась. Вгляделась в синевато-серые глаза. Он вытер мне слёзы.

— Успокоилась? — почему с явным облегчением спросил он.

Дошло: он думал, я злая из-за того, что он загрыз Каменного Паука.

— Спусти меня, — смогла улыбнуться я. — Мне ещё папу звать.

И пока он домылся, я и правда вызвала отца, предупредив его, чтобы он никому пока не говорил, что мы здесь.

Папа вошёл в служебный туалет растерянный и удивлённый. Бросив оценивающий взгляд на мокрого Влада, на Игната, еле стоящего на ногах, на грязных Алексиса и меня, он немедленно принялся вызывать по телефону тех из городской стражи, кто имеет навыки целительства. Добившись, что трое сейчас будут здесь, он убрал мобильник и предложил нам хотя бы коротко ознакомить его с происшествием.

Для Игната нашёлся еле стоящий на ножках стул, на который он осторожно присел. Несмотря на то что Влад починил ему информационное поле, на ногах он ещё держался с трудом. Выглядел кошмарно. Я даже усмехнулась слегка, думая: хорошо, что Агния его сейчас не видит. Попало бы в первую очередь всем нам, а уж потом она бы начала разбираться, в чём дело было.

Интересно, с чего бы это мне вспомнилась именно Агния?

Она-то первой и влетела в туалет и, стремительно оглядевшись, подбежала к Игнату. Только открыла рот, как он немедленно положил ей палец на губы.

— Не надо, Агни... Мне хочется тишины.

И сестра быстро-быстро закивала и только прижалась к нему.

Следом появились стражи и, конечно же, вездесущий Назарий. Куда же без него?

Но что поразило — первым делом он быстро направился ко мне и Владу. Точней — сначала ко мне. Сморщил брови, сильно вглядываясь в меня.

— Аська, а где?.. — Он недоумённо окинул меня взглядом.

— Что — где? — озадачилась я.

— Ну, эти... Финтифлюшки твои, которые в волосах были?

Я опустила глаза. Растрёпанные косы распустились почти наполовину, потому что ничто их не удержавало в порядке. Ни одной "финтифлюшки"!

— Я, наверное, их там потеряла — рядом с колодцем, — растерянно начала я.

— Так-так, — нетерпеливо перебил меня дядя, уставившись на Влада. — Ну, что, волчара, каким ты видишь свет вокруг себя?

— Не понял, — медленно сказал Влад и внезапно огляделся. Тёмные брови слегка приподнялись. — Ух ты... — уже прошептал он.

Назарий так победно улыбался, что мне захотелось стукнуть и его.

— Дядя, что происходит?

— Я же говорил, что волк твой резонирует! — гордо заявил дядя. — И оказался прав. Твои артефакты предназначались твоему защитнику. Судя по цвету того, что они с ним сделали, они усилили его главную составляющую способность защищать.

— Ментальные следы, — медленно выговорила я. И посмотрела в глаза удивлённого, ещё не совсем понимающего Влада. Но я-то, пусть и прогульщица, как изволит называть меня Назарий, многое узнала из дядиных уроков. — Получается, артефакты разблокировали в нём способность ментального охотника по полной? Он уже не только может идти по ментальному следу, но может и работать с силой так, как ему заблагорассудится?

— Вот-вот, — весьма благодушно сказал Назарий. — И проявилось взаимодействие его поля и артефактов в момент опасности. Ну-ка, расскажи, что он успел сегодня сделать?

— Убить второго Каменного Паука, — снова медленно, вспоминая подробности, выговорила я, глядя на довольного Влада, с интересом рассматривающего и людей, и помещение.

— Как люди интересно живут! — сентиментально позавидовал Назарий. — То встречаются не с тем, с кем надо, то на Каменных Пауков охотятся! А тут — торчишь в своём подвале, и мало того что никаких приключений, так ещё и никакого тебе покоя!

К нам подошёл страж-целитель.

— Есть нуждающиеся в нашей помощи?

— Аська! — закричала, перебивая его, Агния. — Вам папа разрешил отдохнуть! По местам с источниками пойдут наши "слесари"! — И охнула, резко оглянувшись на Игната. — Ох, прости, Игнат! Больше кричать не буду.

Он что-то буркнул ей в ответ, отчего она расцвела и больше на нас внимания не обращала.

В туалет вошли несколько стражей, подобрали наши мешки, разделили оставшиеся камни и в самом деле удалились, прихватив карту, чтобы знать, куда идти и сколько осталось мест с источниками. Мы все переглянулись: нас и в самом деле оставили в покое! Как чуть позже выяснилось, оставили в покое всех, кроме меня. Мне дали час на восстановиться и велели потом возвращаться в подвал — для разблокировки стражей и приезжих магов. Мы с Владом тоже переглянулись и решили времени зря не тратить. То есть я мгновенно сотворила теневой портал, куда мы почти вбежали, чтобы попасть в мою квартиру.

Эпилог.

Спрятать меня решили в ванной комнате. На моё недоумённое напоминание, что среди дружек жениха половина — волки и что по запаху они меня найдут мгновенно, мне, хихикая, тоже напомнили, что в ванной комнате громоздится куча яблок, оставшаяся от собранных для свадебных пирогов и вообще свадебного стола... Я вспомнила и сама улыбнулась: хм, куча! Гора — скорее!

И села — в тесном простенке, между занавешенным окном на палисадник и яблочной горой. С трудом уложила складки пышнейшего свадебного платья, чтобы не смять и чтобы со стороны двери никто не заметил, и принялась за любимую "антоновку", спелую, сочную и пахучую холодным мёдом.

До приезда жениха (мужа — расписались, как и договорились, в моём городе, а справлять свадьбу приехали сюда) со свитой со мной посидела Агния. Она всё удивлялась, прислушиваясь к деловому шуму за дверью:

— Асти, ну и шустрая здесь молодёжь! Не успели мы приехать с девчонками, а нас тут уже женихи поджидают! Ладно, меня с Игнатом под руку сразу увидели — не приставали. Но ведь девочки наши... Я через час ни одной не дозвалась! Все пропали! Хорошо — у всех мобильники! Хоть по телефонам узнала, что у всех всё в порядке.

Я смеялась, вспоминая, как она сама же рассказывала, что женихи за нею и мной приехали из городов, где невест не хватает. И, уже усмехаясь, я промолчала, как появившийся здесь первым Алексис потемнел от ярости, когда прибывшая с ним Танюшка немедленно оказалась в центре внимания. Буря была — о-о!.. Такой штормовой грозы, боюсь, здешние давно не видели! Владу пришлось срочно уводить парочку в отдельные покои гостиного дома, куда меня тоже временно разместили, чтобы на свадьбу везти отсюда. Здесь правила строгие: невесту надо увозить из её дома... Как только Алексис оказался с Танюшкой наедине, небо мигом просветлело, а здешние парни теперь весьма почтительно обходили грозную парочку чуть не за три километра.

В городе Влада мне понравилось. Особенно когда узнала, что будем жить не в доме его родителей, а в отдельном, специально выстроенном. Оказывается, по здешним правилам, старший в семье начинает свой род, а в доме остаётся младший. Хм... Сама себе хозяйка с самого начала — неплохо.

С младшими братьями Влада познакомилась легко. Они оказались весьма общительными и деятельными товарищами. Влад глазом моргнуть не успел, а я уже слетала с ними на рыбалку и в соседний сад — за сортовыми яблоками! Воровать! Потому что так вкусней — объяснил младший, четырнадцатилетний Санька, когда уже я вынесла ворованное в приподнятом подоле блузки! Я потом чуть стрекача по улице не задала, когда жутко довольные мальчишки объяснили, во что они меня втянули! Владу-то некогда оказалось постоянно сидеть возле меня. Он приехал на ворох скопившихся дел и, едва поместил меня в гостиный дом — гостиницу для своих, как сразу умчался в Охотничий клуб, после чего приезжал лишь к ночи. И так — до самого свадебного торжества, целую неделю.

Город мне понравился. Открытый. Для меня это значит, что я могу выйти с оживлённых улиц с высотками — к милым сердцу и глазу лесам и даже к небольшой речке.

Родители Влада тоже понравились. С отцом я много не разговаривала: как встретил нас, так с Владом и умчался в клуб. Добродушный дядечка оказался — грузный такой и плотный, а ручища... Ой... На прощанье, перед уходом в клуб, я изумилась, когда поняла, что он изо всех сил сдерживается, лишь бы не погладить меня по голове. На новость, которую ему в первую очередь сообщил Влад, что женился на Открывающей, он сначала не среагировал, а потом, прямо посреди разговора, переспросил — и явно долго оставался в ошеломлении... Для него я не Астра, не Асти и даже не Ася. Дочка или малышка — и точка. Влад потом пытался извиниться, но я остановила его. Малышка так малышка. Что такого? А дочка? Я просто рассиялась, не договорив. Влад понял и больше не приставал.

Мама Влада, Стефания, мне сначала не то чтобы не понравилась. Я её восприняла очень насторожённо. Высокая, сухощавая — и насмешливая. С нею в первые минуты общения мне было немного не по себе: пока мужчины разговаривали со мной, она наблюдала за мной остро и чуть насмешливо. Но потом, когда мы остались наедине, Стефания махом меня разговорила, заинтересованно расспрашивая о родителях и о жизни в моём городе. И дня через три мы с ней пошли знакомиться с городом — как настоящие подружки, которым есть и о чём поболтать, и над чем посмеяться.

Гостиный дом, располагавшийся в пригороде, мне приглянулся. Сад здесь огромный. И дом окружён яблонями так густо, что мне иной раз казалось — я в лесу.

Зазвонил телефон. Агния выслушала и суетливо вскочила:

— Всё, жених с дружками едет! Сиди тихо, мы от тебя всех быстренько уведём! Долго искать будут!

— Думаешь — долго? — усомнилась я.

— Ещё бы! — уже от двери снисходительно сказала сестра. — Мы девчонок в трёх местах спрятали — и всех с твоими вещами! А на тебе — всё новенькое, с иголочки! Так что... — она в кровожадном предвкушении ухмыльнулась. — Побегают!

Ну, побегают и побегают. Я взяла следующее яблоко и надкусила его, размышляя: жених со свитой? Но жених ли мне Влад? Если мы уже расписаны? Ну ладно, пусть снова женихом побудет — для свадьбы... И, прерывая собственные докучливые мысли, ссутулилась: за дверью раздался такой радостный крик парней и весёлый девчоночий визг, что я испугалась, как бы сюда народ не ломанулся в первую очередь.

Ещё больше сгорбилась, полностью спрятавшись за яблочной горой, когда дверь ванной комнаты распахнулась, впустив громкий гомон и смех.

— Ну что? — нетерпеливо спросил кто-то из ребят.

— Чисто! — самодовольно ответили ему.

— А мы что вам говорили?! — закричали на несколько голосов девушки.

— А мы что — верить вам должны?! — грянуло в ответ.

Дверь ванной захлопнулась, и я выпрямилась, снова устроилась для долгого ожидания, тихонько посмеиваясь над азартным шумом и гамом ищущих невесту. Прислушиваясь к изменению шума за дверью, поняла, что постепенно весёлая и шумная ватага вымелась из дома — обыскивать пристройки. А ещё через несколько минут донеслись разочарованные вопли парней: "Так нечестно!" и неудержимый хохот девушек: нашли первую спрятанную подставу!

Потом шум и крики переместились куда-то далеко.

Я взяла следующее яблоко и прислонила его к щеке. Кажется, день моей свадьбы навсегда останется у меня запечатлённым в яблочном духе.

И вздрогнула.

Стук пальцем в оконное стекло, с самого низу, был таким тихим, что поначалу мне показалось — прислышалось.

— Асти! — громким шёпотом позвали меня.

Секунды сомнений — показаться? Нет? Подскочила к окну, чуть отодвинула занавеску подглядеть, кто там. После чего быстро раскрыла створки окна.

— Ты почему здесь?

— Прыгай! — сказал Влад, вытянув руки.

Так. Высота здесь такая, что он еле достаёт до карниза головой.

Что он вообще делает? Меня должны найти! А не похитить!.. Хм... Похитить.

Я подхватила юбки платья так, чтобы прижать их к бёдрам. Обнаружила, что яблоко прихватила с собой. Ну и пусть! Съем, когда оказия будет!

Села на карниз и съехала в подставленные руки. Лицом к лицу с Владом! Тот времени не терял — поцеловал сразу и сильно, так прижимая к себе, что пришлось обнять и его. Целовал — нет, целовались! — так, будто неделю не виделись, а не расстались утром! Оторвались друг от друга, задыхаясь, глядя в сумасшедшие глаза друг друга, ткнувшись лбами друг в друга... Всю помаду съел! Впрочем, её всё равно мало оставалось — после поедания-то яблок!

— Ты вкусная, — прошептал он, сияя глазищами. — Вкусная и моя личная.

Задёргалась было: ну, спусти же на землю! А он, напротив, слегка подбросил, чтобы удобней держать было, и шагнул в портал, благо стоял в тени.

Обнимая его, на выходе я озадаченно заморгала. Почему-то решила, что он шагнёт к нашему новому дому, куда нас и должны были отвезти на застолье, после того как меня "найдут". Может, там попрячемся на некоторое время, пока ищут...

А оказались в лесу. В глубоком и тёмном из-за огромных, раскорячившихся на воле дубов. Один был особенно хорош, рос на приволье — вширь в основном, отчего ствол раздался, и раскидистые ветви начинались низко: руку протяни — достанешь.

Я невольно поёжилась. Влад — в строгом чёрном смокинге, я — в пышном белом платье, — мы оба казались здесь, среди лесной зелени и беспечного птичьего пересвиста, какими-то чужеродными. Но мужу я доверяла.

Влад зашагал, легко всё ещё держа меня на руках, прямо к этому дубу, тонувшему в уже поредевших ближе к сентябрю зарослях трав и цветов. Внимательно приглядываясь, как он идёт, я заметила плохо протоптанную дорожку, за три-четыре шага от нас пропадающую в зарослях.

Уверенно и спокойно Влад обошёл дуб — ладонью я провела по траве, в которой мы шли, и снова остановился. Оторвавшись от созерцания трав, я заглянула в его уверенные глаза и оглянулась: куда это он смотрит?

— Ух ты...

Приземистая изба издалека казалась неказистой. Появилось впечатление, что дверь настолько вросла в землю, что ни за что не откроется. Но уже впритык к дому Влад осторожно толкнул дверь ногой, а я отвела дальше, чтобы ему удобно было вносить меня.

Внутри оказалось так пустынно — из-за отсутствия потолка, что мне в какой-то момент показалось, что я очутилась на старом пчельнике Дарёнки. Вдохнула — и впрямь сеном пахнет.

— Что это?

— Это сенник — сарай для хранения сена. Мы здесь храним сено для лосей и оленей. Чуть дальше (потом покажу) есть ясли для них. Зимой они часто пасутся здесь. Уже привыкли, место знают, где их подкормят.

Он наконец поставил меня на ноги, и я могла с большим интересом оглядеться. Прошла немного вперёд, не веря глазам. Кровать. С огромным количеством одеял. В середине сарая — углубление с холодным сейчас очагом.

Влад встал позади, положил ладонь на моё плечо.

— Раньше это место знали все.

В его голосе я услышала улыбку.

— А сейчас?

— Сейчас, когда я напрямую могу работать с силой, я окружил этот сенник полем, которое скрыло его ото всех, кроме нас двоих. То есть для других эта изба перестала существовать. Мне понравилось иметь убежище на двоих, как пчельник твоей Дарёнки.

Приподняв юбки, я подошла к кровати и присела. Влад помедлил и сел рядом, чуть смяв моё платье сбоку и глядя на меня выжидательно.

— Хочешь? — рассеянно спросила я, протягивая ему яблоко.

— Хочу, искусительница, — тихо ответил он, принимая "антоновку". — Мне в последнее время не хватало именно этого — спокойно посидеть с тобой. Ты не возражаешь, если мы немного опоздаем на нашу свадьбу?

— Нисколько, — улыбнулась я.

Сильными пальцами он разделил яблоко пополам и протянул мне половинку. Снова обнявшись, мы тихонько говорили о будущем, ели яблоко и слушали шелест ветра и птичье пение за стенами сенника.