А вот все то, что касается колдовства и помощи моего китообразного товарища, монстр понял на удивление хорошо. Лишь переспросил, причем очень своеобразно: зажег зеленые огни на кончиках пальцев своей единственной руки и поводил ей в разные стороны. Я облегченно кивнул и заулыбался. Вроде пока не отказывается. Без хищного лекаря мой план развалится еще до того, как успеет склеиться.
Осталось придумать, как протащить в город многотонную жуткую тушу. Наметки есть, но пока они тоже белыми нитками шиты. Можно и за городом лечить, но это будет слишком подозрительно. У колдунов, наверное, свои причуды, но практикующий лекарь вряд ли станет принимать пациентов в лесу. А если и станет, то клиентура наверняка с большим сомнением отнесется к такой идее. И к такой персоне. Опять же, как мне там членистоногую косатку от них прятать?
Со скрипом — не в буквальном смысле, хоть я уже был близок к тому — мы с тварью, кажется, о чем-то все-таки договорились. И вроде бы именно о том, что я пока побуду в городе, а ей нужно вести себя предельно осторожно, у дорог не шастать и народ не пугать. А мирно дожидаться меня близ озерного берега — на расстоянии где-то пары часов ходьбы от Торлопа в том направлении, с которого мы сюда явились. Моей ходьбы, разумеется, а не чудовища.
Монстр покачал страшной мордой, прощебетал на прощание, дружески погладил меня по спине и достаточно бодро припустил куда-то. По-моему, в ту сторону, о которой все-таки велась наша пародия на беседу. Ну и славно, а мне в город. Пока там лишних вопросов не возникло.
Их, на мое счастье, не возникло — успело возникнуть только недовольство поздними отлучками новоприбывших гостей Торлопа. Один из постовых так и пробурчал себе под нос: дескать, и что этому типу неймется, раз так нравится, так и оставался бы с волками жить. Нет уж, спасибо, хватит с меня. Хотя вслух я, конечно, ничего не сказал.
Казалось бы, трудно заблудиться в этом городишке, но дорогу к дому алхимика я нашел лишь с четвертого раза. Мог найти и быстрее, но пришлось бы обращаться к прохожим... В общем, понятно, что я предпочел справляться самостоятельно.
Мастер Яцек чуть ли не прямо с порога решил обрадовать меня новостью, из которой я сперва уяснил один-единственный примечательный факт: что он сегодня ужинал. Но все же выяснилось, что не просто ужинал.
Ужинал он с каким-то из представителей местной власти — судя по всему, пролез на что-то вроде полуофициального приема. Ну надо же! Я и не думал, что паренек-ботаник вхож в такие круги. Не свободно вхож, конечно, но контакты имеет. Хотя он говорил про совет мастеров, я тогда всерьез это не воспринял. И зря. Видимо, он действительно полезный горожанин. И если повезет, я тоже могу таким стать. Но не будем загадывать...
Ну так вот. Был он, значит, на этом ужине и даже смог парой слов перекинуться с хозяином. Удачно обмолвился про встречу с эльфом-колдуном. Хозяин — по моим прикидкам, важная шишка, наподобие градоначальника — естественно, весьма заинтересовался. Тут Яцек ему и поведал о том, что осмелился пригласить высокорожденного волшебника в город, потому что выяснил про "мои" целительные таланты. Что любопытно — о том, как именно выяснил, алхимик, похоже, счел лишним рассказывать. Ни о своих ранах, ни о нападении, ни о предполагаемом мотиве... А я-то думал, что он сразу к страже обратится. Очевидно, не все тут так просто.
Градоначальник сдержанно похвалил здравое решение мастера, подтвердив, что, конечно, получить такого лекаря было бы уместно. Разумеется, всплыл вопрос об условиях, которые выдвинул уважаемый эльф. Алхимик обрисовал в общих чертах, и теперь мне предлагают явиться пред светлые очи городского управителя. Для согласования отдельных моментов. Недели через две, как я понял. Ближе к сроку посыльный сообщит.
Информации-то буквально капля, а разговор чуть ли не полтора часа занял. Возможно, дело бы пошло куда лучше, если бы Яцек не стремился использовать формулировки в стиле "удостоен высокой аудиенции при дворе досточтимого властителя". То есть говорил-то он не совсем так, но суть похожая.
Тем вечером я, по мере сил вежливо отказавшись от трапезы с домочадцами алхимика, заснул в выделенной "опочивальне" уже почти умиротворенно. До безмятежности было еще, мягко говоря, далеко, да и есть хотелось жутко — не поужинал же — но в кои-то веки мысли о будущем перестали вызывать одно лишь темное ледяное отчаяние. Забрезжила смутная надежда...
Так я и прожил несколько дней в Торлопе. Понемногу делал вылазки на улицу, даже купил тот самый отвратительный шарф и заказал более приличную одежду. Мерки портной делал почти на глазок — уж простите, более точных я позволить не мог. А деньги вынужден был одолжить у паренька-алхимика. Просить не решался, но он предложил — догадался, что у благородного эльфа может не быть с собой местной валюты, а траты необходимы. Он приблизительно так и сказал, сопроводив реплику сотней извинений и оговорок. Мол, так неловко предлагать высокорожденному презренный металл, не сочтите за оскорбление, это отнюдь не взятка и не мелочное выражение благодарности за ваше любезное согласие помочь городу, а всего-навсего средства на первичные надобности... И ясное дело, что благородный волшебник не нуждается в этих подачках и горожане обеспечат его комфорт и так, но скромному алхимику крайне неловко не выразить свое гостеприимство хотя бы таким низменным образом... Ну и все в таком духе. Я благосклонно покивал и с показной небрежностью забрал кошель, в котором звякали монеты. Не знаю, какая там набиралась сумма, но мешочек был увесистым. И на одежду хватило с лихвой. Подозреваю, что меня еще и нехило обжулили торговцы: в номинале здешних денег я, само собой, не понимал ровным счетом ничего. Потому молча высыпал небольшую горку монет на прилавок и жестом предлагал забрать нужное. Забирали почти все, оставляя пару-тройку самых крошечных и затертых.
Завтракать я старался гораздо позднее, чем тут было принято: в этом случае было вполне логично просить принести еду в комнату. С обедом — примерно так же, а с ужином не получалось: бродить по дому ночью в поисках слуг было как-то не ахти. Поэтому спать ложился обычно слегка голодным. Ничего, с лесом все равно не сравнится.
Все это, кажется, из образа нелюдимого эльфа не выбивалось. По крайней мере, с вопросами и удивленными замечаниями никто не лез. Воспринимали как должное.
Беспокойство по поводу твари меня не оставляло, но я попытался загнать его в дальний закуток сознания — изменить пока ничего не могу. Нужно понемногу вливаться в общество. Насколько это вообще возможно в моем случае.
Кстати, по поводу вживания. После некоторых осторожных и до крайности косноязычных расспросов удалось прояснить социально-политическую обстановку в Торлопе. Не идти же на прием непонятно как. Точнее, понятно — как малограмотный растерянный дурачок не от мира сего. Причем вовсе не фигурально выражаясь.
Короче говоря, как я с удивлением узнал, городом управлял не какой-нибудь феодал или наместник, назначаемый местным монархом. Нет, тут во главе был не дворянин, а некто вроде бургомистра. Еще больше меня удивило то, что должность эта была не пожизненной, да еще и выборной. Выборы проходили, как я понял, раз в шесть лет. Хотя, конечно, правом голоса обладали далеко не все горожане — никто и не думал давать его всякому быдлу. Только самые влиятельные персоны, входившие в некий аналог муниципального совета, могли влиять на политическую обстановку. Как бы мне не пришлось еще и со всеми ними лично договариваться...
И только я начал привыкать к новому ходу жизни, как одним прекрасным вечером мне ярко напомнили, что стоит расслабиться — и она, жизнь лесного отродья, станет дешевле ломаной копейки. Все с ног на голову перевернули услышанные случайно на улице пересуды:
— Говорят, в... днях пути от Торлопа... сражались с чернокнижником! А он призвал... Тьмы и перебил их! Только трое выжили! И то наслал он на них такую порчу, что жутко смотреть!
И вот ведь забавно: слова "чернокнижник" на этом языке я не знал, но восстановить по обрывкам смог. И уверен, что правильно. Только меня это совсем не порадовало.
Потому что я понял, о ком идет речь.
Глава 12. Тайны благородного гостя
Я застыл на полушаге. Уши нервно подергивались, ловя каждый звук. Спустя пару минут, убедившись, что разговор вполне безобидный, медленно выдохнул через шарф.
В город пока не стягивались сводные дружины карателей, жители еще не бегали в панике, стараясь скрыться от колдуна — или, наоборот, найти и спалить вместе с домом. Вообще, происшедшее обсуждалось отстраненно, просто как интересная и жутковатая сплетня. А если судить по количеству озвученных догадок и попросту откровенного бреда, то было очевидно, что сплетник узнал о чернокнижнике далеко не из первых рук.
А значит, что в Торлопе, скорее всего, никто из летунов в балахонах не появлялся. И ориентировки, что тролль скрывается именно здесь, у них нет.
Тут же я осознал, насколько глупо и примечательно мог выглядеть, замерев и прислушиваясь. Ладно хоть, стоял, привалившись к стене и не выходя из проулка. Лениво потянулся, медленно озираясь по сторонам, проверил, хорошо ли прилегает капюшон, и направился дальше. В груди наконец-то успокоилось лихорадочное биение. Вот меня проняло-то. А все потому, что забываться стал! Нельзя, нельзя мне так! Конечно, чего бояться — мирные люди кругом, подсознательное напряжение уходило потихоньку. Но сам-то я не человек.
В тот день я сразу вернулся в особняк семьи алхимика, забросив подальше идеи изучить город и заказать себе еще что-нибудь для маскировки. Лучшая маскировка — это в комнате сидеть. Сделать заказы, забрать покупки могут и слуги — не думаю, что мастер Яцек мне в этом откажет.
Жизнь в средневековом особняке текла день ото дня неспешно и размеренно. Мне пока удавалось более-менее удерживаться в ней, пусть и в очень странной роли. Сидеть чуть ли не круглыми сутками в комнате было скучно и психологически крайне утомительно. Я изучил каждый сантиметр стен и потолка, уже не говоря о статуэтке, слепленной колдовством. И совершенно не знал, как еще тут можно убивать время. Сенсорный голод начал мучить похлеще настоящего. Даже в лесу бывало поинтереснее.
У алхимика наверняка были какие-нибудь книги — все-таки он ученый, пусть и с местной культурной спецификой. Они могли бы очень скрасить мое добровольно-принудительное заточение, да и послужить ценным источником знаний об этом вывернутом мире. Но пока я о них не спрашивал. Не столько потому, что опасался выдать свое незнание простейших вещей, сколько из-за того, что сам Яцек наверняка бы загорелся желанием обсуждать со мной прочитанное. А я еще не был морально готов к вечерам в компании аборигена. И материально — тоже. Нужно продумать, в каком углу разместиться так, чтобы лица почти не было видно, но чтобы это не выглядело подозрительно. И взять где-то "домашний" заменитель полотнища, скрывающего челюсть.
С одеждой вообще, как я понял через неделю, выходила какая-то унылая эпопея. Начать хотя бы с того толстого шарфа, который я успел заказать под предлогом непривычки к холодам. А поскольку их я переносил куда лучше, чем предполагалось, то носить такой шерстяной ужас стало для меня сущим мучением. К тому же он еще и безбожно колол шею и подбородок. Откровенно говоря, я предпочел бы, пожалуй, ходить по морозу с голым торсом, чем так. Но ничего не поделаешь, конспирация важнее. Поэтому я героически терпел и кутался в шарф и на улице, и в помещениях — прямо как заправский хипстер. Несмотря даже на то, что временами и дышалось с трудом: адский шарф обхватывал горло, подобно вязаной змее.
Несколько позже я отправил слугу алхимика к скорняку. Заказать меховую шапку, с условием, "чтобы ушам было удобно". И этот сумрачный гений-кутюрье, видимо, наслушавшись о моем шарфе, наворотил такое, что я аж вздрогнул, когда мне принесли... изделие. Скорняк соорудил по бокам шапки специальные меховые чехлы, куда следовало совать мои уши. Я честно попробовал это носить, но уши постоянно то натирало, то они стремились вырваться оттуда наружу, шапка все время сползала самым диковинным образом. В итоге я с легким сердцем отказался от этого произведения средневековой дизайнерской мысли и отправил со слугой новое задание — сшить обычную накидку, просторный меховой капюшон. Сославшись на жуткое неудобство шапки-мутанта. Мастер, должно быть, обиделся, но меня это мало волновало. В конце концов, из-за него моим ушам пришлось порядком пострадать. Как будто мне шарфа мало.
Зато в городе — узнал от прислуги — неожиданно вошли в моду так называемые "шапки-эльфийки", скроенные по образу и подобию той моей. Уж не знаю, кто ее так разрекламировал — наверное, сам автор руку приложил. Меня в этой шапке и видели-то полтора раза, учитывая мою нелюбовь к выходу в общество. Эти уборы несколько напоминали наши традиционные шапки-ушанки, только уши-отвороты, нелепые узкие и заостренные лоскуты меха, торчали на них кверху, закрепленные на медную спицу. Поговаривают, что местные криминальные деятели начали делать в этих отворотах специальные тайники, где таскали небольшие ножи, отмычки, свертки с дурман-травой и прочий уголовный инвентарь. А добропорядочные горожане, в свою очередь, иногда заказывали "уши" с кармашками для золотых монет и прочих мелких ценностей. Так я внезапно побывал законодателем моды и внес свою лепту в здешний прогресс. Пусть и сомнительную.
Сидение дома панацеей от разоблачения тоже, конечно, не было. Мигом вылез побочный эффект — больше общения с Яцеком, его матерью и всякой челядью. Особенно напрягали, как ни глупо звучит, встречи с их домашним любимцем — котом. Тот как невзлюбил меня с первой встречи, так и не прекращал страшно шипеть и надуваться, едва учуяв меня. Оставалось лишь недоуменно коситься на него и не подавать виду, что смущен такой реакцией животного. Свидетельницей этих встреч, как назло, дважды оказывалась пожилая леди Агнеска — матушка алхимика. С этой женщиной я после нашей первой встречи и виделся-то раза четыре. Но неизменно ловил на себе ее странный взгляд. Возникло стойкое ощущение: она что-то подозревает, но пока держит мысли при себе — скорее всего, потому, что непонятный гость спас ее сына от смерти. Разумеется, я особенно старался избегать именно госпожу Агнеску. "Леди" и "пани" я называл ее исключительно про себя, потому что местное обращение так и не расслышал.
Старый лакей, с которым я был вынужден время от времени пересекаться в порядке "обслуживания номеров" — по-моему, это была вообще не его обязанность, но к высокому гостю допускали лишь почетного ветерана обслуги, — тоже вел себя как-то неправильно. С демонстративным почтением, но притом крайне отстраненно. Едва он входил в комнату — на меня почти физически веяло эмоциональной прохладой. То ли считает, что высокорожденный злоупотребляет гостеприимством хозяев, то ли еще что похуже — никак не понять. Впрочем, я платил ему той же монетой, напрочь игнорируя. С персоналом любезничать все равно не положено.
