Стихийная работа

— Ты трубу ищешь? — раздалось сзади.

Мик обернулся. В нескольких шагах от него стоял очень серьезный мальчишка лет десяти — двенадцати, заложив руки за спину. Из-за него осторожно выглядывала младшая сестра. Оба были одеты в чистые, аккуратно заштопанные лохмотья.

— А ты ее видел? — спросил лис.

— Она в кладовке обосновалась.

Мик не обратил внимания на это одушевленное "обосновалась", а стоило. Когда он в сопровождении детей появился в кладовке, трубоподобный кадавр выписывал пируэты по всей свободной площади, сваливая посреди помещения в кучу все, что мог достать. Присмотревшись получше, Мик понял, что труба строит гнездо. Не хватало еще, чтобы вместо одной сумасшедшей трубы был косой десяток! Поймать её, пока не размножилась!

Тут труба, кружа по кладовке, наткнулась на Мика и сочла его хвост весьма пригодным для утепления гнезда, подтекавшего снизу. Роскошный пушистый хвост спасла только хорошая реакция и чемпионский прыжок к двери. Лис запер кладовку снаружи, принес веревку, соорудил на конце скользящую петлю и приладил к ручке двери. Приоткрыл дверь — труба сидела в почти готовом гнезде — и поманил кадавра кончиком хвоста. Перед внутренним взором трубы так явственно возникла мягкая, уютная подстилка, что она галопом бросилась прямо в ловушку. Мик рывком затянул петлю и тут только понял, что ни к чему веревку не привязал. Через секунду он уже волочился следом за ошалело прыгавшей по коридору трубой.

Через минуту к нему присоединился мальчишка, до того наблюдавший за событиями с живым интересом, а еще через минуту они, не сговариваясь, разжали руки. Труба по инерции пролетела еще метров пять, врезалась в стену и угрожающе обернулась. Роли изменились: теперь по коридору носились Мик с мальчишкой, а за ними бодрым аллюром скакал кадавр, зловеще громыхая. Девчонка с поистине божественным спокойствием стояла возле двери, и труба считала её за мебель.

— Астинити! — воззвал Мик. — Вэйл! Спасите кто-нибудь!

Призыв отчаяния был услышан: в коридоре возник Астинити, хлопнул в ладоши, что-то сказал, и труба вернулась в исконное неодушевленное состояние, тут же обернулся на шорох, щелкнул пальцами, и не успевшие незаметно удалиться дети застыли на месте.

— Кого я вижу! — почти спел Астинити, не глядя усаживаясь в вовремя прибежавшее кресло. — Наконец-то вы попались.

— Что с ними сделать? — обратился он к навьючившемуся трубой лису, мысленно рассуждавшему о том, что, мол, сначала надо было трубу на место пригнать, а потом уже обезвреживать.

— У них спроси, — буркнул Мик, протаскивая трубу в злорадно сужающуюся дверь.

— Они не могут ответить объективно, — возразил Астинити. — Что бы сделал мой обожаемый создатель?

— Давным-давно отправил домой и не издевался почем зря, — ответил из-за двери лис, не одобрявший игр с живой добычей независимо от финала. Даже если добыча уйдет живой и невредимой. — Советую так и сделать.

— Пожалуй, придется, — недовольно скривился Астинити. — Иначе Вэйл устроит веселую жизнь мне самому. Запомните вы двое — в следующий раз мой создатель о появлении чужаков может и не узнать.

— Ну, и чего ты добился, их запугивая? — осведомился лис, когда труба и дети водворились на законные места.

— Да ладно тебе! — отмахнулся Астинити. — Подумаешь, двумя Героями стало больше. Вырастут — будут против нас же сражаться. Надо же иногда репутацию поддерживать.

3.

Астинити

Оставив относительно утихомиренный замок на попечение Мика и Бура, я отправился на поиски вазы, хранившейся якобы где-то в катакомбах Подземельного Лабиринта.

Основным свойством древних коридоров оказалась всепроникающая сырость. Капало отовсюду: со стен, с потолка, с разнообразных сталактитов, а вскоре — даже с моей одежды и волос. За полчаса блуждания по катакомбам я насчитал десяток-другой разных видов плесени и старался обходить наиболее эффектные экземпляры. Где-то здесь, в темноте и сырости, скрывалась лишенная могущества богиня — Лаола — Весна, после изгнания ставшая Черной Невестой. Восемь рук, серая шелковая кожа, черные глаза без белков, золотые айранские волосы (только древнейшие позволяли себе столь экстравагантную внешность) и завораживающий магический Танец Любви... Кто видел, тот уже ничего не расскажет. Не дай Хаос встретить! Хотя, было бы интересно...

Воздух постепенно становился суше и жарче, плесень высохла и исчезла совсем. Каменные стены раскалились, в лицо дохнул обжигающий ветер. Пылающий танцующий шар встретил меня за поворотом.

4.

Мик

"Если меня еще хоть кто-нибудь спросит, где эта проклятая ваза, я его своими руками задушу!" — бурчал лис, окольными путями пробираясь к выходу. Пока ваза стояла на своем месте, дела до нее никому не было, зато теперь Мик успел ответить на добрых три дюжины совершенно одинаковых вопросов. Все, кто лично не присутствовал при гибели Опоры Равновесия, считали своим прямым долгом узнать о судьбе столь заметного сооружения. А поскольку замок временно изображал "пай-домик", лис решил прогуляться, отдохнуть от коллектива и поправить истрепанные последними событиями нервы.

Прогулялся... Выйдя на улицу и повернувшись закрыть дверь, он обнаружил, что двери нет. И стен нет. И вообще замка, из которого он только что вышел, полностью не существует, только несколько камней, обозначавших бывший периметр. Пару минут Мик тупо хлопал глазами, потом осознал ситуацию и самозабвенно ударился в панику.

5.

Астинити

Минут сорок я потратил на беседу с Саламандрой, выслушав все возможные извинения по поводу недавно испепеленной библиотеки и заверив, что никто на нее не в обиде, а создатель мой особенно. И только успел попрощаться и выйти в коридор попрохладнее, в голове моей раздался панический вопль Мика, с которым я на всякий случай держал связь. Похоже, всякий случай настал.

— Астинити, нам жить негде! Мы бездомные! Вэйланна нас убьет!

— Поподробнее, пожалуйста, — спокойно попросил я. — И, если можно, потише.

— Замок исчез!

— Как исчез?

— Совсем. Я из него вышел, обернулся — а его нет!

— Нет, значит... — я задумался. Что мне Вэйланна говорил насчет нашего замка. То ли его и так не существует, то ли что-то еще...

— Ничего это не значит! Нет, и все! — скорбно выл Мик, мешая вспомнить.

— Погоди, погоди. Вот! Там столб стоит? Стальной такой, полметра в диаметре. Возле самой скалы.

— А что?

— Ну, понимаешь... Ты только не пугайся. Мне создатель говорил, что замка в нашем мире не существует.

— Что-о?

— Все, что мы привыкли видеть — иллюзия. Очень материальная, но иллюзия. И держится она именно на этом столбе.

— А как же?..

— За сам замок не беспокойся, он никуда не делся. Просто дверь ты теперь не видишь. Что там со столбом?

— Ничего. Точнее, его нет. И кажется, он... уполз, — вздохнул Мик, предчувствуя, что ожившая труба скоро окажется "цветочками".

— Лови, — оптимистично предложил я. — Поставишь на место — замок появится. Возьми у нашего теоретика пару фиксирующих заклинаний.

— Угу, — мрачно буркнул лис, и я прервал связь.

Коридор в очередной раз свернул и раздвоился. Правым тоннелем пользовались явно чаще, а, прислушавшись, я уловил звуки далекого праздничного веселья. Пожалуй, мне не туда. Зато во втором тоннеле царила благословенная тишина, не нарушаемая даже извечной пещерной капелью, и почти столь же абсолютная темнота, резко контрастировавшая с сумраком предыдущих коридоров. И я вошел в родную тьму.

Через полчаса впереди мелькнуло теплое пятно — мышь. Значит, я куда-то пришел. Следующее пятно оказалось свечой, стоявшей на большой бочке. Рядом на низеньком бочонке сидел Игрок, от скуки жонглируя игральными костями. Как оказалось, он уже пару сотен лет ни с кем не разговаривал и теперь радостно выложил, что он, мол, тут ворота сторожит, аж целых три штуки, скучает, с мышами в прятки играет, и предложил сыграть в кости "как жулик с жуликом или волшебник с волшебником". Играть я отказался, а в качестве компенсации предложил ему отведать "термоядерной" смеси, обнаружившейся в моем кармане. Состояла она из живой и золотой воды, спирта, шелда, валерьянки и еще много-много чего, которого я и не упомню. Мало ли, что может заваляться в карманах волшебника. Кажется, там еще была драконья отрава. Как бы то ни было, Игрок выдохнул клок пламени и пришел от моего зелья в полнейший восторг, предложив за остатки все трое охраняемых им ворот.

6.

Мик и столб.

Догоним — чай пить будем!

Баба Яга.

Для начала Мик нашел дверь. Очень просто, кидая камешки за бывший периметр замка. Дверь обнаружилась, когда очередной камень исчез, а вместо него из пустоты появился разгневанный метким попаданием Бур с шишкой на лбу. Мик убедился, что замок действительно существует, насладился реакцией неподготовленного сфинкса на пустое место и пошел по следу столба.

Через несколько часов, когда весь лес буквально стоял на ушах и все его обитатели дергались от малейшего шума, лису удалось припереть столб к стенке. Точнее, к огромному дубу, в корнях которого тот хотел скрыться и позорно застрял. Опутав добычу заклинаниями, Мик доставил столб к замку... и сам замер, как вкопанный. На месте отсутствующего замка клубилось и росло черное облако, грозившее вот-вот поглотить периметр. Мик прыгнул в дверь — замок был на месте. Стоял себе, как ни в чем не бывало. Вышел — тьма почти полностью повторяла бывшие привычные очертания замка. Оказывается, оставшись без обычной "шкуры", замок почувствовал себя голым и решил "укрыться мраком". Лис, вполне обоснованно решив, что иллюзорная тьма вряд ли пойдет на пользу замковой иллюзорной же внешности, приказал её убрать. Мол, замок же и так не видно. Тот возразил, что сам Мик почему-то ходит в брюках, а ему уже и одеться нельзя? В ответ резонно прозвучало, что Мик вообще мерзляк, и ему холодно, "а ты, сооружение, уж лучше молчи. И вообще, убери все это ровно на полчаса, а там хоть перья отрасти — мне уже все равно!"

Наконец, упрямство замка было сломлено, и лис приготовился ставить столб на место, — но не тут то было. Столб, существо не промах, воспользовался ситуацией и сбежал обратно в лес, желая стать простым железным деревом. А отловив его еще раз, Мик обнаружил, что оговоренные полчаса давно прошли, и замок оброс нежными молодыми листиками, похожими на крапивные. Тут терпение лиса с треском лопнуло, и смущенный замок выслушал такой разнос, что мгновенно убрал листву и, даже получив назад свою внешность, до утра стоял по стойке смирно, вытянув башни в струну и не проявляя признаков не только сумасшествия, но и жизни.

7.

Астинити.

— Что потеряла-то, бабуля?

— Равновесие, сынок, равновесие...

Анекдот.

Ворот было трое: черные, белые — традиционный набор — и почему-то синие. Вместо серых. Наверное, их ставил некто, не обладавший цветовым зрением. Три висящих в воздухе туманных кокона. Черный вращался вокруг своей оси, синий изменялся в размерах, белый вообще то исчезал, то появлялся. Вошел я в синий. Наверное, потому, что у меня цветовое зрение было.

Вошел и оказался в помещении, более всего похожем на приемную всем известного БПДД. Или менее известного, но тоже бюро.

— Бюро Медвежьих Услуг к вашим услугам, — подтвердила мою догадку молоденькая секретарша за конторкой, без особого энтузиазма отрываясь от кроссворда. — Что желаете? Дворец, голову врага, норковую шубу? Сразу предупреждаю, с выигрышами войн и лотерей — не к нам. В НИИ СИЗИФ, Случайных И Закономерных Исторических Функций.

— Мне нужна Опора Равновесия... Ваза такая, из зеленого стекла, — вовремя добавил я, заметив удивленный взлет тонких бровей. Однако удивление относилось не к двусмысленному заказу. Меня просто не расслышали. Секретарша извлекла из-под стола телефон— коммутатор, подняла трубку.

— Изабелла, дорогая, тут чудак-человек пришел, — быстрый оценивающий взгляд в мою сторону. Краснеть я не умею, а, наверное, стоило. — Да, симпатичный. Пожалуй, даже очень... Знаешь, в моем вкусе. Нет, вроде, не в твоем. Вазу спрашивает. Зеленую. Штопор с противовесом.

— Опору Равновесия, — со вздохом поправил я.

— Вот-вот, я и говорю, — ослепительно улыбнулась она. — Сейчас шеф сама разберется и с вазой, и со штопором.

Через час довольно бурных объяснений и препирательств запыленная Опора была извлечена из самого дальнего угла склада и торжественно вручена мне. Извинений за беспокойство они от меня так и не дождались.

Вэйланна и прочие

Утро добрым не бывает.

Убеждение любой Совы.

Утром мы остались без ключа. В дне пути от храма, практически на пороге. Пожалуй, для этого понадобилось особое везение, которым Аджар обладал с избытком. Ночь мы провели в лесу, в найденном Юнарджи природном шалаше у корней могучей ели, а злосчастное утро, как всегда, началось с поисков завтрака. Они-то и сгубили Аджаров ключ.

Я остался на месте привала и занялся костром, а остальные разбрелись по лесу. Иноходец вернулся с кедровыми шишками, сбитыми прицельной пальбой из бластера, и непонятными подгорелыми сухофруктами, претендовавшими на звание яблок. Вторым появился разочарованный Юнарджи, так и не увидевший добычи, и в оправдание принес сладкие съедобные коренья и несколько горохоподобных яиц из чьего-то гнезда. А еще через некоторое время лес огласил вопль нашего несуразного божества. Мы бросились на выручку.

Аджар скакал вокруг соседней поляны и невразумительно ругался, зажимая рану на пальце. Оказывается, он почти добыл нам на завтрак свежую оленью тушу, даже подстерег в засаде и оглушил дубиной, как настоящий древний охотник, и только собирался разделать добычу и торжественно принести к костру парное мясо, как мясо очнулось, едва не откусило охотнику палец, лягнуло напоследок и умчалось в кусты. А самое обидное — оно сожрало ключ от храма. Наверное, ему золота в организме не хватало.

— Придется ловить, — почесал затылок Бешеный.

— Придется, — почти хором согласились остальные, и мы отправились по следу.

Дик и собратья.

Люди — очень неплохой народ, если не ждать от них ничего хорошего.

Принцип жизни.

Оборотень-подросток Дик мирно пас на полянке перед логовом доверенных ему младших родственников, грелся на солнышке и наслаждался жизнью в целом. Особого присмотра мелюзга, в общем-то, не требовала, поглядывать только, чтобы не перестарались в игре "укушу и удушу", и вовремя незадачливых борцов разнимать. Ничего сложного.

Вдруг из кустов справа донесся треск и топот, и Дику пришлось срочно заталкивать волчат в нору. Едва последний племянник кубарем влетел домой и широкая спина старшего оборотня прочно закупорила выход, а снаружи остался только любопытный волчий нос, на поляну галопом вылетел... труп оленя. Проломил кусты на противоположной стороне, оставив на ветках клочья шерсти и кожи, и умчался. Дик ошеломленно глядел ему вслед. Он мог поклясться, и как охотник, и как волк-оборотень, что олень давно мертв. Не меньше суток. Но чтобы трупы бегали... Да еще так!.. Он покрутил лапой у виска и выпустил истосковавшееся по воле молодое поколение.