Стихийная работа

Требует осторожного обращения. Химчистке не подвергать. Не оставлять надолго под воздействием огня, воды, медных труб и электрического тока.

Внимание! Для активации дать понюхать нашатырного спирта.

P. S. С нашатырем, Гарди, пока подожди. Это просто к сведению. Поставь Героя вместе с ящиком в дальний угол, где об него никто не споткнется. Я его попозже заберу.

С приветом, твой Вэйланна."

"Действительно, с приветом", — подумал Гарди, косо поглядывая на Героя, неподвижно вытянувшегося в обычном упаковочном ящике. Кажется, тот даже не дышал, но спорить на этот счет Гарди поостерегся бы. "Сколько раз зарекался с Черным Факелом связываться! Он же еще ничего по-человечески не сделал! Все у него "с приветом", если не хуже..."

Герой, лежавший по стойке "смирно", был самым обыкновенным, только вместо традиционных доспехов на нем красовался спортивный костюм, а на голове вместо светло-русой стрижки "под горшок" — мелированная пегая копна волос. Золотое по черному.

Лант, Герой

Не должны умирать сильные,

Не должны умирать красивые.

Не должны умирать.

Русалочка.

Говорят, что любопытны женщины и кошки. Лант ни тем, ни другим никогда не был, разве что в прошлой жизни, однако любопытством обладал в полной мере. Например, недавно услышанная история с участием кроликов настолько его заинтересовала, что он отправился поближе к центру событий — на Северное побережье Южного континента. Если бы он постарался, мог бы вспомнить, что много лет назад здесь уже был, но он никогда не считал нужным вспоминать прошлое. Если прошлое не напоминало о себе само.

Сейчас Лант стоял на окраине леса и с удивлением взирал на то, что осталось от города. Развалины были свежие, живописно обгоревшие, но главное — Лант этот город помнил очень хорошо. Более того, именно здесь прошло все его детство. Само детство Лант помнил довольно смутно, зато город — очень четко, почти до мелочей. Вот здесь росло дерево: то ли клен, то ли каштан. Здесь — дуб. От деревьев остались почерневшие пеньки, от жителей — практически ничего; отдельные обгоревшие кости и тряпки, какие-то предметы.

Лант пошел бродить по развалинам, иногда останавливаясь, чтобы перевернуть носком ботинка очередной камень или кусок штукатурки. Под одним сидел жук, под другими не было ничего. Разрушения воспринимались удивительно отстраненно, хоть и с непонятной внутренней горечью. Как будто Лант искренне считал этот город родным, принимал за свои его раны, но в глубине души сомневался в их реальности. Как фантомная боль в потерянной в бою конечности. Лант, правда, ничего еще не потерял, но знал, что так бывает.

Крайний дом был заброшен, когда город был еще жив, столько, сколько Лант себя помнил, но именно с его стороны раздался тихий стон. Лант перебрался через оплавленную стену: среди камней лежал тяжело раненный молодой человек. Путешественник буквально ощутил себя посланцем судьбы — по чистой случайности он сохранил в кармане треть фляги бодрящей настойки, которую много раз мог выпить по дороге, и несколько целебных листьев, которые вообще считал никчемными и собрал, чтобы подарить одному другу для гербария. Не живая вода, конечно, но дыхание у раненого выровнялось, бессознательное состояние перешло в сон. К вечеру Лант развел в развалинах костер: бросить парня он не мог, а нести его в таком состоянии до ближайшей деревни было равносильно убийству. Тот метался в бреду, из-под наскоро сработанной повязки проступала то кровь, то черное черт-знает-что. "Огонь и ветер, огонь и ветер", — слышал Лант, если старался разобрать его слова. У парня было красивое, почти правильное лицо с широкими скулами, точеным подбородком, миндалевидным разрезом глаз и четко очерченным ртом. Черты заострила боль. Черные длинные волосы с ярко-рыжими огненными прядями рассыпались по камням. Лант бы нашел что-нибудь помягче камня и земли, но оставить раненого надолго опасался: тот мог умереть или прийти в себя. Уж он-то должен знать, что произошло с городом. Да и, в конце концов, Ланту просто было искренне его жаль. Ему всегда было больно и обидно, просто так, без всякой логики, когда страдали и умирали молодые сильные существа, будь то люди или животные. Особенно, если он не мог помочь. А этому парню он помочь мог и поэтому сидел у огня всю ночь, а к утру нашел в лесу новых целебных листьев, с благодарностью припомнив друга-ботаника и его гербарий. Оказывается, и от ботаников бывает польза. День прошел в поисках дичи в окрестностях мертвого города, ночь Лант вновь просидел у костра, на этот раз проспав несколько часов, а утром раненый очнулся и попросил воды.

Звали спасенного Истэн, и принадлежал он к той странной редкой профессии, которую в народе называют "Рука Судьбы". Умирать он уже не собирался, состояние его сильно улучшилось, и он, разумеется, знал, что случилось с городом. Новый владелец острова Аджалейн испытывал силы, направив две стихии — огонь и воздух — на первую попавшуюся цель. Истэн попытался его остановить, но проиграл поединок. Как пленник он никакой ценности не представлял, поэтому враг просто полоснул его огненным мечом так, чтобы не сразу умер, и бросил в разрушенном городе. Мол, дал шанс выжить. А вскоре появился Лант.

— Теперь я знаю, кто может его победить, — уверенно сказал Истэн, приподнимаясь на локтях и пристально глядя на Ланта. Глаза у него оказались нечеловеческого фиалкового цвета. Раньше Лант таких глаз никогда не видел.

— И кто же? — с нехорошим предчувствием уточнил он.

— Ты. Ты должен стать Героем.

Вэйланна и Ко

Берег встретит Героя, берег встретит Врага.

Нас всегда было двое, а теперь только я.

"Наутилус"

На плечо мое легла рука, и я подпрыгнул от неожиданности.

— Ты чего дергаешься? — спросил Астинити. — Ты за кого меня принял?

— Я просто задумался, а ты подкрадываешься. Хорошо, я тебя молнией не огрел. В чем дело?

— Дела у нас два. Первое — тебя пригласили на Маланьину свадьбу.

— В смысле?

— В прямом. У Бура есть знакомая домовичка по имени Маланья, и она выходит замуж.

— А я тут при чем?

— Ты приглашен на свадьбу в качестве почетного гостя. Пойдешь?

— Вряд ли, — покачал я головой. — Хватит с меня Асфиного внучатого кактуса.

— Опунции, что ли?

— Именно. И вообще, я вроде как легендой занят. И к тому же я в плену. Сижу за решеткой, в темнице сырой, в практически антисанитарных условиях. Какие уж там свадьбы! А второе дело?

— Какой меч Герою дадим?

— Этот, с крылышками.

— Он же неудобный!

— Зато волшебный. Не знаю, правда, чем именно. Руки не дошли выяснить.

— И где он лежит?

— Третья библиотека, второй стеллаж слева от двери, пятая полка снизу.

— Я не об этом...

— Ах, да! Волшебный меч хранится у Бешеного алдара с Замковых гор. Только идите, пожалуйста, пешком, без дверей и телепортов. Герою магия не полагается.

— Ладно, так дойдем. Не впервой. Еще вопросик — что такое Рука Судьбы? А то я даже не знаю, кем прихожусь Герою.

— Личным ангелом. Рука Судьбы — это существо, связанное особым заклинанием-клятвой с определенным объектом, живым или не живым. Либо ты ему помогаешь, либо вредишь. Причем срок жизни Руки подстраивается под срок существования объекта.

— То есть, если Герою на голову упадет кирпич... — подозрительно прищурился Астинити.

— Ну, ты же не настоящая Рука Судьбы. Кроме того, никто не свяжется с существом, чей срок жизни меньше собственного. Это все скорее относится к хранителям замков, деревьев, скал или городов.

— Гм. С этим ясно. Вопрос последний, самый интересный, — он нервно дернул себя за одну из огненных прядей. В первой форме он полностью ярко-рыжий, но для роли Руки Судьбы мы его перекрасили в менее заметный черный цвет. Только несколько рыжих прядей и осталось. И вообще, он сейчас на себя мало похож. Первая форма была куда красивее, но слишком уж известна на северном побережье. — Какого цвета глаза у Героя?

— Голубые, естественно.

— А у Врага?

— Черные с золотом.

— И волосы такие же?

— Ну, да! А Герой светло-русый. А что?

— Да, так. Знаешь, почти неделю общаюсь с Героем, выздоравливаю, так сказать... Кстати, без моего ранения можно было и обойтись, — внезапно заявил он.

— Нельзя. Ты бы никогда так натурально не сыграл.

— Героя можно было просто уболтать.

— Ага. Только, кроме него, в лесу еще множество глаз и ушей. Мы же не спектакль ставим! То есть, спектакль, конечно, но знать об этом должны только мы с Гарди, а никак не местные птички.

— Ладно, ладно! Согласен. Так вот: неделю общаюсь с Героем, но ни одной русой пряди в его шевелюре до сих пор не заметил. И лицо у него не очень героическое. Слишком аристократичное.

— Может, это не наш?

— Наш, наш. Узнаю руку скульптора. Явно твоя работа. Тем более что я это тело уже видел, и принадлежало оно Врагу.

— А память?

— Память от Героя, приобретенные убеждения тоже. А вот начальные параметры характера и реакций явно от Врага.

— Замечательно! Мы их перепутали, — я схватился за голову. — Кажется, будет веселее, чем я думал.

— А какая разница?

— Для Героя — никакой, но мы остались без Врага. Враг-то Героем быть еще может, а вот наоборот — никогда. Придется искать нового Врага!

— Ничего, найдешь, — Астинити ободряюще похлопал меня по плечу. — В сюжете он еще нескоро появится, а вот меч Бешеному подгони. Я скоро окончательно вылечусь, а Лант уже согласился стать Героем. Так что мы уже в пути.

— Уже иду. Найду — и сразу же отнесу Юнарджи. Пусть охраняет.

Астинити телепортировался к крепко спящему у костра Ланту, а я пошел в третью библиотеку за мечом. Надо ли говорить, что его там не оказалось. И только много позже я узнал, что бегство меча (а он именно сбежал) было напрямую связано с нашей путаницей.

Путаница объяснялась очень просто: Сове не шли очки. Причем совсем-совсем никакие. А без очков она почти ничего не видела. Астинити, постоянно пытавшийся хоть как-то пристроить к делу моих многочисленных помощников, чтобы оправдать их существование в замке, доверил ей самую простую работу — дописать память на кристаллы характеров Врага и Героя. Мы все придумали и записали заранее, оставалось только соединить данные памяти с данными характеров. Простейшая работа, невозможно ошибиться. Тем более, что на всех кристаллах огромными красными буквами было написано, к кому они относятся. Когда Сове объясняли, что делать, она была в очках, но минутой позже, как только мы с Астинити ушли, в гости к ней заглянула знакомая сычиха, и очки исчезли с глаз долой. Враг и Герой поменялись местами. Все бы ничего, но Враг с характером Героя, очнувшись, едва не сошел с ума от собственных воспоминаний, мгновенно раскаялся и наверняка подался бы в отшельники, если бы ему дали такую возможность. Несколько дней он бродил по замку, как неприкаянная душа, писал Милене стихи и помогал всем, кого видел, чтобы искупить грехи своего несуществующего прошлого. Едва не бросился со скалы в море, потом попытался прыгнуть в Бездну, но его оба раза ловили и возвращали в замок, напоминавший ему о его прошлых поступках. Некоторые мои помощники порывались все рассказать мне или Астинити, чтобы мы лишили беднягу памяти и избавили от страданий, но большинство считало, что Сову подставлять негоже. Может, все само собой уладится. Уладилось. В библиотеке он встретил волшебный драконов меч, оказавшийся действительно волшебным. Родственные души мгновенно узнали друг друга, проболтали почти два часа и вместе отправились очищать мир от зла. Меч тоже решил искупить прошлые грехи и помог новому хозяину удрать из замка и даже с острова. Вот так. Не везет мне с оружием. Одни идеалисты попадаются. Бьюсь об заклад, будь у меня пушка или лучемет — оказались бы из общества защиты природы или сторонниками альтернативной военной службы.

Но все это я узнал много-много позже, а пока пришлось схватить первое попавшееся оружие, хоть как-то подходящее на роль легендарного — конерренский энергомеч, давным-давно подаренный то ли Кинтом, то ли Иноходцем. Какая раса сделала эти мечи на самом деле — неизвестно, но видел я их только у конеррен, да и то очень редко. У Иноходца тоже такой есть.

Через пару минут я уже исполнял романс про калитку и накидку под окном Бешеного. Знаю я всего пару строк из середины, но хватило и этого — сон у Юнарджи чуткий. И он очень не любит, когда его будят ранним утром. Особенно настолько ранним, что оно весьма похоже на ночь. Отреагировал мой друг вполне предсказуемо, запустив в меня с третьего этажа фикусом в горшке, а потом уже разобравшись, кто и зачем пришел. Фикус я поймал, выслушал извинения тут же раскаявшегося Юнарджи и отдал ему невредимое растение с энергомечом в придачу, объяснив, кому, зачем и когда его необходимо передать.

— Кого Врагом сделаем? — поинтересовался я, сидя на кухне очередной ночью.

— Давай, я буду Врагом, — предложил Мик, занятый игрой с Буром в крестики-нолики.

— У тебя вид не легендарный.

— Ага. Лиса, да еще и мультяшная.

— Именно. На Врага не похож.

— Я Врагом быть не могу, потому что я уже Друг Героя, да еще и Рука Судьбы в придачу, — пожал плечами Астинити.

— Может, этого отловим, который вроде Герой? — очнулся от размышлений Бур. — Может, из него что получится?

— Это вряд ли, — поморщился я. — Разве что шашлык.

— Почему так категорично?

— Ты стихи его слышал?

— Нет.

— Везет, — протянул Мик. — Милене они особо нравятся.

— Как приятно мне с тобою

Под одной стоять сосною, — нараспев проговорил Астинити, заклинаниями штопая на кожаной куртке прожженную энергомечом дыру. В смысле, огненным мечом Врага.

— Это про грибы, — пояснил я. — Кстати, Рука Судьбы, где ты бросил Героя?

— Так ночь же, Герой спит. А я вроде как костер стерегу.

— Смотри, как бы его никто не съел ненароком.

— Не съедят. Сегодня в лесу тихо, ночь барсука.

— Тогда ладно. Пусть спит спокойно.

— А что еще написал наш беглый поэт? — полюбопытствовал Бур, надеясь слегка отвлечь Мика от игры.

— Мы с тобою абсолютно разные,

Но носы у нас обоих красные.

Да и формой мы, пожалуй, схожи,

Значит, и в душе одно и то же, — продекламировал тот и зачеркнул пять крестиков. — Про снеговиков.

— Отвлекитесь, ребята, — проговорил я, потирая брови "против шерсти". — Нам нужен Враг.

— А кто у нас остался? — хитро спросил Астинити, и все посмотрели на меня.

— Нет, нет, нет! Я в плену, я ни при чем. О, кстати! — меня вдруг осенило. — Остался Люна!

— Это которого недавно разморозили? — уточнил Астинити.

— Он самый.

— Выкрутился, — то ли про меня, то ли про Мика буркнул в очередной раз проигравший сфинкс.

— Рано радуешься, царевич, — с философской усмешкой изрек Астинити, разглядывая результат своей работы: от дыры не осталось и следа. — Люна может и не согласиться.

— А кто его спросит?

— Ты. А то я тебя не знаю. Да, насчет меча...