— Нет. Просто в поддавки с врагами не играю. Лучше так, чем получить порцию дроби в живот. На лохов нечего рассчитывать. Они тоже открытой двери ждать будут.

— Вот я и говорю, трусишь, — с вызовом сказал Мишка. Кличка Ангел ему теперь совсем не подходила. Ну, разве бывают ангелы с перекошенной мордой и подбитым глазом?

Совершенно неожиданно Федя отвесил Ангелу подзатыльник.

— Помолчи! Толстый дело говорит.

Не найдя поддержки Миша заглох. А в душе у него клокотало, ух, как клокотало! Его бы энергию да в мирных целях. А пока он мысленно пинал нас с Косым, и мы жалобно просили пощады. Мне стало смешно, что я уже хотел рассмеяться. Но тут мы приехали. И не дожидаясь пока кабинка доедет до конца, не сговариваясь, открыли огонь. Кабинка наполнилась грохотом и гарью. Гильзы застучали по стенам. Снаружи донеслись крики, что уже было не плохо. Когда же двери распахнулись, мы рванули наружу. Косой направо, я налево. Мишка пошел на кувырок прямо. Трах! Бах! Три трупа, нам портят утренний пейзаж.

Вооружены они были не плохо. Помимо ружья два пистолета Джокер им выделил. Да и бугаев выбрал соответствующих, раз хватило у них силенок по внешней стене до крыши добраться.

— Так, так, — сказал Федя, осматривая трупы, — а они знали куда шли и зачем. Инструментик соответствующий прихватили. Ломик, кувалду...

— Давай их в полет отправим, нечего тут на крыше свалку разводить, — предложил Мишка.

— Раз, два...взяли...

-Хорошо пошел...

— Ага, орел, наверное.

Мишка не удержался и прыснул от моей фразы в кулак. Федя морщился. Повязку с дощечками Хаймович уже снял, но рука еще давала о себе знать. А может, стукнул невзначай? Поэтому второго клиента оттащили мы с Ангелом вдвоем. Третий ещё дышал. Его мы зацепили через двери. Когда они открылись, он уже отдыхал. Теперь он часто и неровно дышал.

— Кто навел? — Спросил Косой, наклонившись к нему.

— Дюбель. Он. Толстого с пацаном видел.

— Когда? — нахмурился я.

-Третьего дня, когда ты за бабой приходил и наших пострелял...

— Проследил?

-А...

Он затих и больше ничего не скажет, а нам больше ничего и не нужно. Вот же гад, подумал я про Дюбеля. Два раза, выходит, его помиловал? Был шестой! Он был шестым и в суматохе смылся. Ну, повезло, выжил, так нет же, надо проследить и доложить. Преданный пес Джокера! Тьфу! Сплюнул я в сердцах. Нельзя! Никогда нельзя проявлять к врагу милосердие, если не хочешь удара в спину. Добить, чтоб не мучился, единственное добро, на которое враг может рассчитывать.

Убрав на крыше, мы вернулись. Нельзя сказать, что аппетит испортился, но на еду не тянуло, слишком взбудоражены были, однако, Хаймович потащил всех в столовую, чтобы продолжить прерванный разговор.

— Я долго готовился к этому разговору, — Хаймович окинул всех орлиным оком,— долго собирал все за и против, подбирал аргументы. А сегодня главный аргумент вы увидели. Джокер никогда не оставит нас в покое. И если мы хотим выжить, мы должны уйти...

— Куда? — с тоской в голосе спросила Лена.

Хаймович, потупил взор, пошевелил губами и наконец, брякнул: — В лес!

— Ой, мама! — поочередно воскликнули женщины.

Затаив дыхание, я ждал именно этого расклада. Хаймович скорее умрет, но на объект N7844 обязательно попадет. Любопытство глодало его как собака кость. А женщины подняли вой, перебивая друг друга, засыпали деда вопросами.

— Там же мутанты?

— Куда в холод? Под открытым небом спать?

— Да мы по дороге помрем?

— Зверье нас в лесу съест!

Косой остановил их, подняв руку, он хотел что-то сказать, но его опередила Луиза.

— С малым ребенком, я никуда не пойду.

И развернулась, давая понять, что другого решения не будет, и молча, вышла.

Косой словно переняв манеру Хаймовича, предварительно пошамкал губами, и сказал:

— Я считаю уходить сейчас действительно не время, постараемся дожить и продержаться до весны.

Посчитав в уме, я выразил свое мнение: — А весной у меня ребенок будет?

Косой странно посмотрел на меня, но на своё счастье не то, что не сказал, а даже не подумал, что ребенок проститутки может быть совсем не моим. Кулаки чесаться перестали, и я расслабился. Хаймович, заговорчески подмигнул, и пожал плечами, мол, ещё не всё потеряно, и к разговору мы ещё вернемся.

— Я вот, что подумал Хаймович, — продолжил Федор, — ты как-то говорил, что Кордом на крыше машина управляет?

— Конечно.

— А не мог бы ты её переделать, чтоб он не только по крупной дичи стрелял, а и той, что поменьше, человек например?

— Мысль не плохая, и попробовать разобраться стоит. Пожалуй, этим я сейчас и займусь.

И Хаймович, окрыленный новой идеей, поспешил в комнату охраны. Население мужского пола поплелось за ним. Хотя чем мы ему могли помочь, совершенно не представляю?

Так и оказалось. Стоять и смотреть, как Хаймович стучит пальцами по доске с кнопками, ругаясь неизвестными словами, оказалось не таким уж и интересным занятием. Федор откровенно зевал, Мишка уныло шарился по полкам в поисках ещё не найденного оружия. Нашел за кем проверять? После Косого мышь крошки не найдет, и с тоски повесится. Дверь в тамбуре мы закрыли при помощи кнопки "закр.", которую Федор обнаружил в первый раз нашего прихода. О чем он уже всем поведал, и не раз, намекая, что может проще испытать кнопки по одной и найти нужную, чтоб на людей пулемет реагировал, чем так долго и бестолково стучать по всем. На что Хаймович обиделся и обозвал Федю профаном, а ещё предложил ему сбегать на крышу и помахать руками перед пулеметом, а мы тут кнопки понажимаем, авось сработает. Федор от заманчивого предложения отказался и заспешил за детьми присматривать, словно у него их там куча. А я очень кстати вспомнил о том, что меня ждет Роза. Один Мишка никуда не торопился, и завалился спать на кожаном диване в углу.

* * *

Хорошо. Как все-таки хорошо. Не смотря на скрипучий и холодный диван, кафельные, совсем не спальные стены. Лежать вот так, болтать ни о чем. Предаваться мечтаниям и воспоминаниям. Моя голова покоилась на её коленях, и она запустила пальцы, расчесывая мои непокорные волосы. Оброс я. Вроде недавно дед проходился ножницами и ручной машинкой, скашивая густые волосы во избежание приюта насекомым, ан нет — оброс. Да и щетинистый подбородок исколол Розу. От чего она покраснела, и теперь чесалась.

— Ты знаешь, Толстый, ты ведь теперь легенда.

— Да, ну?

— После того как ты украл женщин у Джокера, стали поговаривать, что ты как Муха научился летать.

— Знаю, откуда ветер дует. Я ведь там познакомился с одной.

— С кем это?

Пальцы слегка вцепились в волосы.

— Как же её...дай бог памяти. А! Юля, дочь Джокера. Я ей как Муха представился, когда в окно влез.

— Бедный Джокер.

— Чего это он Бедный?

— А ты не знаешь? У него ведь пять дочерей и ни одного сына.

-А..

— А я тебе сына рожу, такого же маленького, толстого, карапуза. И буду его сильно, сильно любить.

— Я тоже, — сказал я с паузой, — только у нас дочь будет.

Пальцы в волосах замерли.

— Да пошутил я, пол ещё не определить.

— Скажи Максим, а как давно ты в людях читаешь?

— Не так, чтобы очень...и не всегда.

— А ты всех видишь?

— Нет, иногда человек закроется, и ничего не вижу, так общий эмоциональный фон.

— А о чем я сейчас думаю?

— Сейчас нос откушу, чтоб фигню всякую не думала!

— Только не нос! Нос у меня больное место!

-А это мы сейчас проверим.

..............Так мы время и скоротали.

Разбудил нас какой-то посторонний звук. Я спросонья сразу и не понял, подумал, собака воет, как-то заунывно и на одном дыхании. Это ж, какая у неё дыхалка? Но выла не собака, а нечто механическое бездушное и весьма тревожное. Сирена, мать её! Впопыхах надеваю штаны, и бегу к комнате охраны. Вижу, что опоздал, сирена уже заткнулась, перед дверью маячат Хаймович, Мишка, Федор и Шустрик. Блин, в кои-то веки пропустил событие. Но я и живу дальше остальных.

— Угроза проникновения устранена, — сказал знакомый мертвецкий голос и замолк.

Вот оно что? А я грешным делом подумал, что Хаймович чего наколдовал.

— Пошли спать Толстый, — сказал Федя, — тут без нас говорилка управилась. Отключил бы ты Хаймович этот вой, а то всю ночь чую, поднимать будет.

— Чего случилось то?

— Защита сработала. Два обугленных трупа в тамбуре,— жизнерадостно махнул головой Мишка, видать зрелище вселило в него уверенность в нашей защите.— Иди, глянь.

— Сам тамбур, открывать не советую, — сказал мрачно Хаймович, — на мониторе можешь посмотреть.

— А кто это был? — спросил Шустрый,— интересно же посмотреть?

— Это Сережка уже никто не определит, — сказал я, положив руку ему на плечо,— По жареному мясу облик не определишь. Давай спать пойдем, нечего тут делать. А все-таки Хаймович вой отключить можно?

— Можно. На сервере если под администратором зайти. А здесь только юзерский комп стоит.

— Переведи? — попросил Федя, отчаянно зевая.

— Можно, только управление идет со второго этажа, там, где Максим защиту снимал.

— Ясно,— кивнул я,— А здесь, для красоты поставили?

— Нет. Скорее для контроля и связи с охраной.

— Скучно.

— Вы не беспокойтесь, ребята,— оправдывался дед,— я всё равно в комнате охраны ночую, если что вас разбужу.

Мы кивнули и разбрелись по комнатам.

* * *

— В темном густом лесу водятся нетопыри, днем они спят в глубоких и темных пещерах.

А ночью вылетают на охоту и страшно кричат и ухают, выискивая себе добычу.

— Ухают это совы и филины, а нетопыри пищат, — вставил я.

— Разве? Ну, пищат, — не смутилась Роза, продолжая повествование, — Как увидят человека, набрасываются на него стаей и пьют кровь, пока он не упадет на землю бездыханным и сухим трупом.

— Ага, а человек тот должен быть полным лохом, стоять, и боятся пошевелиться, чтоб не мешать им кровь пить? — Фыркнул я, — У него значит не только рук, ног нет, но и мозги отсутствуют?

— Какой ты неверующий! Это же все легенды о лесе!

— Не неверующий, а как его....— я пощелкал пальцами, подбирая слова, — реалистичный! Не легенды, а сказки для маленьких и то в лучшем случае, а в худшем просто бабские сплетни.

— Я значит сплетница и баба?

— Ну не мужик же?

— Ну, знаешь!

— Знаю, знаю моя сладкая....

— Хватит...перестань...Что ты делаешь?

— Ищу. А вдруг ты мужик?

И она растаяла и рассмеялась. Мне сразу стало легче. Почему-то не могу выносить, когда она обижается, и сразу пытаюсь это исправить. Я многое могу выносить в этой жизни, холод, грязь, голод, комаров и бессонные ночи, изнурительные подъемы, и падения, поломанные ребра и пальцы, прокушенные ноги. Вот только её недовольство не могу сносить ни грамма, ни минуты, ни секунды. Отчего так? Спрашиваю я сам себя, и не нахожу ответа.

— На чем я остановилась?

— На нетопырях.

— Ага.... А в темном лесу посередине стоит гнилое болото. Кто ступит в него хоть ногой, того засасывает бездонная трясина. Или гигантский змей выползает из него и хватает одинокого путника. Топит его в болоте, а потом ест.

— А чего сразу не ест, брезгует? Ждет, когда тот в воде отмоется?

— Точно! Если это будешь ты, он недели две тебя вымачивать будет.

— Если это буду я, он сдохнет, и к болоту этому никто года два подойти не сможет.

— Максим, что ты меня всё время перебиваешь? Сам просил рассказать всё, что вспомню, что нам известно о лесе, а сам всё время перебиваешь?

— Да нет, просто мне смешно. Нам, оказывается, о лесе ничего не известно кроме детских сказок. А лес он же не где-то, неведомо где. А сразу за слободкой начинается. А мы как-то умудрялись столько времени, его не замечать? Точнее сторонились. Зверьё с него часто приходит. Зайцев вон сколько появилось! Осенью медведь даже забрёл.

— Мы не отгородились от леса, мы просто боимся о нем знать. Делать вид, что он далеко проще и спокойней, — Роза посерьезнела, — Хорошо, буду говорить только то, что доподлинно известно. А известно следующее. Группа Федьки Бешенного ушла в лес пять назад. Через год вернулся один Коля — Алкаш. Прозвище это он получил, после того как вернулся, потому, как говорить толком не мог и шатался как пьяный. Что с остальными случилось неизвестно. Впрочем, пошатался Колька не долго, торки его почикали. Пятнадцать лет назад, ну это судя по слухам. Известный тогда. М-м-м..Имя не помню, но кличка была Инженер. Старый, типа Хаймовича, увел своих. Вооружены они были отменно, он, то ли воинский склад, какой нашел, то ли склад подразделения охраны. Но, так или иначе, ушли они вооруженные до зубов. Говорят, даже у детей было оружие. Ушли они на 42ой разъезд, там по слухам косули развелись, и кабанчики дикие встречались. Поселение лет за пять расширилось и процветало. Потом они снялись куда-то, и ушли. Никто не знает куда, но говорят, что нашли место получше. Три года назад Вася — Маленький, ну знаешь из этих, убогих? Тоже ушел со своими сподвижниками за слободку. Далеко в лес они не подались, заняли пустующие дома в селе Мыски. Говорят, жизнь у них пошла. Не жизнь, а благодать. Часто появлялись гонцы с товаром, то травой съедобной, то плодами, свекла там, картошка, яблоки. Товар они меняли Джокеру на разные железки, впрочем, ты знаешь. Хаймович с ними тоже торговался.

Я кивнул.

— А на что вы менялись?

— Наконечники для копий, ножи длинные, да всяко-разно заказывали.

— И чем дело кончилось, знаешь?

— Знаю. Гонцы вдруг приходить перестали. И мы с Косым решили их проведать. Зашли в деревню. Тишь и как ты говоришь, благодать. Только пусто. Ни единого живого человека.

Впрочем, мертвых мы тоже не нашли. Продукты там, на столах лежали, тряпки на веревке сушатся. А нет никого. Даже задрипанной собачонки не встретили. Они там собак для охраны развели, приручили. Кошки и той ни одной не видели. Такое ощущение, что сбежали они, всё побросав. А может и не сбежали, непонятно это всё... Джокер после этого, отрядил своих людей за продуктами, там много чего росло, как не затарится при случае, десять человек ушло и не вернулось. С тех пор туда никто носа даже не сунет.

— Вот! И ты с Хаймовичем хочешь туда народ вести?

— Нет. В другую сторону, где объект N7844 там озеро. Там жильё должно быть, надежное как здесь. И свет, и вода всегда будут.

— Ой, ли?

— Неделю назад, расскажи я тебе про это место, ты бы не поверила. Ни про свет с водой, ни про продукты древних. Но место это существует, независимо от тебя и твоего суждения о нем. И это называется объективная реальность.