— Милый Рауль, — сказала она, целуя меня на прощание, — скажи мне, где тебя можно будет найти? — видя, что я колеблюсь, она продолжила, — это на тот случай, если произойдет нечто непредвиденное, и мне потребуется дать тебе знать.

Пришлось рассказать ей о Толстой башне. Страхи мои оказались напрасны — Инесс не была ни шокирована, ни возмущена моим рассказом, а лишь заинтересовалась деталями. Мы вместе посмеялись над моими злоключениями.

— Как хорошо, что мне все рассказал, дорогой, — сказала она напоследок. — Знаешь, Тьери пытался меня убедить, что ты был специально подослан моим отцом, чтобы проследить за мной, и именно поэтому, мол, ты и оказался на набережной в канун Нового года. Но я ему не поверила, и оказалась права, доверившись тебе.

Я мысленно пообещал себе содрать с Тьери шкуру, когда увижу его в следующий раз.

— Кстати о набережной, — я замялся. — Тебе не кажется, что мне следует знать больше о твоих отношения с герцогом?

— О, это страшный человек! — принцесса отвернулась и прижала руки к груди. — Я молю Пресвятую деву, чтобы она оградила нас от гнева герцога, — она тяжело вздохнула. — В свое время я была столь наивна, что позволила обмануть себя блестящей внешностью и любезными манерами, и, увы, допустила неосторожность, которая стала ему известна. Эта оплошность, если предать ее огласке, может стоить мне хорошей репутации и дать в руки моих врагов мощное оружие против меня. — Принцесса помолчала и продолжила, — герцог очень хорошо сумел воспользоваться моей неопытностью. Теперь он заставляет меня интриговать к его вящей пользе и совершать поступки, которых, будь на то моя воля, я не совершила бы ни за что в жизни. Но я в его руках и он это прекрасно знает.

— Каков мерзавец! — только и смог вымолвить я.

— Умоляю тебя, дорогой, не предпринимай ничего без моего ведома, — глаза принцессы наполнились влагой.— Очень скоро все закончится, уверяю тебя. Если мы поступим, как договорились и я смогу выйти за тебя замуж, он потеряет надо мной всякую власть! И вот тогда я отплачу ему за все унижения!

Глядя на ее сжатые в кулаки руки, я подумал, что не хотел бы когда-либо оказаться мишенью для мести прекрасной Инесс.

Но беспокоил меня сейчас совсем не герцог, а то, что я нарушил клятву Белой даме замка Розенберг не выдавать убежище циркачей. Хотя, казалось бы, это бред, да и не станет же Ее Высочество доносить белочулочникам, но мне потребовалось довольно много временя, чтобы отделаться от глупых опасений.

Занятый этими мыслями, я и не заметил, как очутился у самой Толстой башни. Продемонстрировав сцепленные пальцы хмурому усатому дядьке, заменившему Филина на посту у межевого камня, я протолкался сквозь обычную утреннюю толпу у ворот и очутился, наконец, внутри. Лагерь циркачей только начал просыпаться. У костра я застал лишь Рувэна с сестрой, старикашку и Вилму, которая, впрочем, тут же удалилась, сославшись на дела.

— Рауль, где ты был? — навстречу мне поднялась Мэнди. — Ты так внезапно исчез, мы волновались.

— Подожди, — Рувэн обнял меня за плечи и отвел в сторону. — Сестренка мне все рассказала. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен! Ты мне теперь не просто друг, ты мне больше, чем брат! Проси, что хочешь, я все для тебя сделаю! — Рувэн просто задыхался от нахлынувших чувств.

Я в свою очередь похлопал его по плечу, после чего обернулся к остальным.

— Почтенный Ульрих, Мэнди, подойдите друзья, я хочу сообщить вам нечто важное.

Мой голос звенел от счастья, когда я выкладывал им последние новости, и выглядел я, наверное, несколько пришибленным, поскольку реакция на мои слова была по крайней мере странной — я-то ожидал, что мои собеседники, услышав сии известия, если и не начнут прыгать от восторга, то хотя бы как-то более явно выразят свою радость. Но они молчали, как будто разом лишились дара речи и рассматривали меня чуть ли не с испугом.

— Неужели вы не поняли — я стану мужем принцессы Инесс!! — я попытался как-то расшевелить их. — Мэнди, Рувэн, я помогу выкупить ваш цирк и отделаться от Слизняка... Ульрих — ты будешь снова ректором Академии, восстановленным во всех правах... Да я и не только это смогу сделать — ведь я буду принцем — консортом! Ну скажите что-нибудь?

— Может ты что-нибудь несвежее съел? — предположила Мэнди, после минуты напряженного молчания. — Грибов каких-нибудь ядовитых, я слышала, такие вещи случаются...

— Да не ел я никаких грибов! — выпалил я. — Вы что, не поняли? Я женюсь на принцессе Инесс!!!

— Поняли, поняли — ласково произнес Рувэн. — Ты главное, не кричи, в твоем состоянии это вредно. Ты лучше расскажи по порядку — где это ты так головой приложился, что тебе такое мерещится?

— Да ты что?!! — у меня от возмущения даже голос перехватило. — Я не сумасшедший. Вы мне не верите?

— Но, согласитесь, молодой человек, что ваш рассказ, мягко говоря...хм, хм... несколько необычен, — примирительно произнес старикашка.

— Ну так слушайте, — я несколько глубоко вздохнул, чтобы восстановить способность говорить спокойно. — Помните ту ночь, перед Новым годом, когда я пошел искать Магнолию... — и я рассказал им все. Ну, или почти все... Некоторые подробности им знать было совершенно ни к чему.

— А сегодня я иду во дворец к Его Величеству, чтобы объявить во всеуслышание о своих намерениях касательно его дочери. Можете, если хотите пойти со мной, может хотя бы тогда, до вас, господа скептики, дойдет, что я говорю правду! — последние слова я выпалил, будучи уже вне себя от злости

— Даже не знаю, что и подумать, — Мэнди испытующе посмотрела на меня, после чего обернулась к старикашке. — Что скажешь, Ульрих?

— Боюсь, этот рассказ изобилует слишком большим количеством невыдуманных подробностей, чтобы сойти за сновидение или горячечный бред, — медленно произнес старикашка. — Так что, скорее всего, наш юный друг сообщил нам о подлинных событиях.

— Ну, наконец-то! — процедил я, возводя руки горе. — Нашелся хотя бы один нормальный человек!

Тем не менее, мои друзья и на после этого не торопились с поздравлениями. Мэнди смотрела на меня с жалостью, прикрыв губы ладошкой а старикашка задумчиво качал головой, как будто делая выговор нерадивому ученику.

— Пресвятая дева сохрани! — первым не выдержал Рувэн. — Друг мой, в какую историю ты вляпался?

Я даже опешил от неожиданности.

— Ты называешь женитьбу на дочери императора — "вляпаться"?

— Рауль, — серьезно проговорила Мэнди, — я не знаю, что с тобой случилось на самом деле, но скорее всего просто решил посмеяться над твоей наивностью. Ты уверен, что это действительно была принцесса Инесс?

— Уверен ли я?!! А то что я наблюдал карнавальную процессию из ее личной королевской ложи, это по-вашему ничего не значит? А то, что ей кланялся сам мэр, вкупе со всем магистратом?!! Да дело даже не в этом — я ее узнал еще на набережной, потому что видел ее портрет в " Красном щите". Или по-вашему, хозяин гостиницы тоже находится с ней в сговоре?

— Минутку, — Рувэн выглядел встревоженным, — так это ты был на балконе ратуши? Выходит я не обознался...

— Но, если так, то это совсем странно, — Мэнди по-прежнему не отрывала от меня взгляда.

— Что странного?!! — вскипел я. — То, что в меня может влюбиться красивая девушка, кажется тебе странным?

— Да нет, это как раз неудивительно, — со странной усмешкой произнесла циркачка. — Странно то, что ты до сих пор жив...

Настал мой черед хлопать глазами.

— Скажи нам честно, Рауль, — задушевно произнес Рувэн, обнимая меня за плечи, — ты спал с ней?

— Я бы предпочел не касаться этой темы, — ответил я, с ужасом чувствуя, как мои щеки заливаются предательской краской.

— Значит спал, — со странным удовлетворением в голосе, констатировал Рувэн. Они с Мэнди многозначительно переглянулись.

— Не понимаю, какое это имеет значение, — пытаясь сохранить самообладание, произнес я.

— Позвольте, я ему объясню, — вмешался старикашка. — Видите ли, молодой человек, вы прибыли издалека и не совсем хорошо знакомы со столичными нравами. Мне прискорбно это говорить, но мораль в Рейнсберке находится в глубоком упадке. Всевозможные пороки...хм, хм...разврат, все это настолько глубоко укоренилось в нашей просвещенной столице, что уже никого не удивляет. К сожалению, члены сиятельнейшей фамилии не только не пытаются пресечь эти безобразия, но, как бы это сказать...хм, хм...даже потворствуют им. И Ее Высочество, увы, не является исключением...

— Вы хотите сказать, что ходят слухи, порочащие доброе имя принцессы? — мне пришлось приложить немало усилий, чтобы произнести это спокойно. Но даже так мои слова вызвали взрыв бурного веселья.

— Доброе имя и принцесса Инесс — это несовместимые вещи! — давясь от смеха проговорил Рувэн. — То, что она вытворяет, давно всем известно. Думаешь, почему она до сих пор не вышла замуж?

— Это грязная ложь!

— Он говорит правду, Рауль, — Мэнди внезапно сделалась серьезной. — С тех пор, как я себя помню, никто не называет принцессу Инесс иначе, чем "Королевской шлюхой". Она спит со всеми подряд, лет, наверно, с тринадцати, об этом все знают, да она особо и не таится.

— И хорошо если б только это... — хмыкнул Рувэн. — На Королевском острове есть старый маяк, несколько лет назад принцесса велела переоборудовать его под обсерваторию — желает, мол, за звездами наблюдать, и приобщаться к науке. Даже в Академию зачастила, на лекции. А потом вдруг, студенты стали пропадать, причем, как правило, самые смазливые. Поначалу никто и значения не придал — мол, завалил студент зимнюю сессию, и домой с горя уехал. А в марте, как лед сошел, стали студенты один за другим всплывать...

— Откуда всплывать?

— Со дна реки, дубина, — гаркнул Рувэн. — И все, как на подбор — напротив старого маяка! Человек пятнадцать. Такое вот " совпадение". Про нее и до этого разные слухи ходили — видимо, кому-то все-таки удалось выжить, только мало кто верил. Думали — оговаривают ее из зависти, девка то она ладная... Ну а после того ледохода "урожайного" поневоле поверишь во что угодно... Скандал тогда был страшный — у одного из студентов отец был большой шишкой, грозился все состояние истратить, а правды добиться. Так и недели не прошло, а он взял и умер.

— Как так умер?

— Отравился. Да не один, а вместе с женой и детьми. В один день отошли все в Страну без возврата. И, как назло, незадолго до этого, видели, как из их дома выходила Черная Марго — кормилица нашей принцессы. Дело потом замяли — студенты, мол, от несчастной любви утопились, а граф с семьей — несвежих яиц откушали. Вот и вся недолга. Только красавицей твоей теперь в Рейнсберке детей пугают. А ты — жениться! — Рувэн покрутил пальцем у виска.

— Одно только непонятно, — медленно проговорил я, собираясь с мыслями, — если она действительно такое чудовище, отчего же я до сих пор жив?

— Наверно, ты ей для чего-то понадобился — пожала плечами Мэнди.

— А может дело совсем не в этом? Может кто-то специально оговаривает невинную девушку, а вы, по недомыслию своему, повторяете эту грязную ложь! — я с трудом держал себя в руках. — Глупые, ничтожные людишки всегда завидуют чужой красоте и благополучию, стремятся во что бы то ни стало очернить, унизить все самое чистое и светлое, чтобы таким образом возвысится самим. А вы, которые считаете себя такими умными и рассудительными, вам легче поверить самому низкому вранью, чем допустить, что вы можете оказаться неправы. Вот ты, Мэнди — ты ведь так и не поверила, что я принц, и что дракон действительно существовал. Но тебе легче считать меня завравшимся фантазером, чем признать, что ты ошибалась! А ты, Рувэн — тебе вообще все равно, вру я или нет, главное, что я хороший собутыльник, — я перевел дыхание и продолжил. — Вы не верите людям, вы не верите в чудеса — в этом ваша беда. И знаете — именно поэтому ничего чудесного с вами и не происходит. Мне вас жаль... — я в последний раз обвел глазами своих, уже бывших друзей, ошеломленных и пристыженных моей отповедью, и, резко развернувшись, направился к выходу из башни.

Глава 18.

С гордо поднятой головой я прошествовал обратно к межевому камню, но стоило мне оказаться вне досягаемости любопытных взоров, как на меня накатила такая тоска, что я вынужден был присесть на придорожный валун, чтобы переждать этот приступ. Ну почему у меня такая дурацкая судьба? Почему мне не верят именно те люди, которые мне по-настоящему нравятся? При мысли, что я, возможно, больше никогда не увижу ни Мэнди, ни Рувэна, ни старого ученого мне захотелось стать на четвереньки и завыть во весь голос, как волк на луну. Мне, конечно, придется вернуться, хотя бы чтобы забрать свои вещи, но примирение невозможно — слишком сильную обиду они мне нанесли. Вернее, даже не мне, а даме, которую я люблю.

— Какие высокие слова! — хмыкнул мой внутренний голос. Вторая часть моей натуры, стремящаяся оценивать все события с точки зрения трезвой логики, проснулась как всегда некстати — Так уж и любишь?!! Что-то не наблюдается в тебе ни душевного трепета, ни замирания сердечного, как в "Трактате о любви и страстях душевных" описано. И мечты все твои были не о единении с принцессой, а о том, как братец Хенцель от зависти давиться будет, когда ты явишься домой в золоченой карете. Уж самому-то себе не врать не надо!

— Ну и пусть не люблю, — ответил я своему второму я, — ради Наровина я был готов жениться даже на Анни-Лоре, а уж красавице Инесс и подавно был бы заботливым и верным мужем. Королевские дети не женятся по любви, а выполняют свой долг перед государством. Главное, что она меня любит...

— А любит ли? — засомневался мой внутренний голос. — Что-то больно быстро она в тебя влюбилась. Вода из нижнего зала часовни начала уходить еще две недели назад — выходит, она все заранее спланировала. Только вот кандидатуры подходящей не было — все ухажеры, небось, перетрусили, а тут ты ей и подвернулся — и происхождение подходящее, и собой недурен. А чтоб не передумал, она тебя, так сказать, авансом отблагодарила.

На это я сказал своему дурацкому внутреннему голосу, что бедняжку можно понять — она была в таком отчаянии, из-за жестокого решения своего отца, что была готова на все. И если Анри оказался таким глупцом, что не воспользовался этим шансом, то уж я такой ошибки не совершу. Женитьба на Инесс открывает для меня такие возможности, от которых даже дух захватывает. В конце концов Его Величество не вечен, а муж его наследницы фактически становится новым Императором! Ради этого можно на многое закрыть глаза. А что до быстроты всего происшедшего, то случается и любовь с первого взгляда — я, правда, такого не испытывал, но в книгах она описывалась неоднократно. Возможно, именно такого рода страсть я и вызвал в принцессе. В конце концов она отдала мне самое дорогое, что может быть у женщины, и это является лучшим доказательством моей правоты.

Внутренний голос пытался спорить, и даже сказал, что если Мэнди и Рувэн правы, то награда, которую я получил, уже неоднократно доставалась другим, и потому весьма потрепана. Такого цинизма я терпеть не стал, и потому вырвал с корнем ядовитые цветы сомнения, посеянные моими бывшими друзьями. Внутренний голос заткнулся, но я чувствовал, что это временно. На душе по-прежнему лежал тяжелый груз, и я поневоле пожалел, что рядом нет отца Виссариона — у того был замечательный дар спокойной беседой и добрым словом успокаивать и наставлять на путь истинный. Впрочем... как же я, дурак, не подумал об этом раньше?!!