Орбитальный утилизатор

Таксист, профессиональным взглядом определив в ней приезжую, посчитал своим долгом, предложить полет над самыми красивыми местами города. Торея лишь отрицательно качнула головой. К сожалению, это не избавило от его назойливого присутствия. Он бодро болтал что-то, совершенно не обращая внимания, что Торея отстраненно смотрит в окно, стараясь игнорировать экскурсию. Лишь однажды она обратила на него внимание, когда монотонно-веселый тон сбился. Пролетая над Фриллианским музеем, он предложил остановиться и осмотреть его. И в тот же миг, взглянув вниз, завопил:

— Ой, да там, кажется, ограбление! Во, дают! А! Да их уже поймали, вон в полицейский транспорт засовывают!

Этот крик болезненно резанул Торее слух, она поморщились и демонстративно отвернулась в другую сторону.

— Посмотрите, посмотрите! — продолжал восторженно орать таксист, он искренне недоумевал, как можно добровольно пропустить такое зрелище.

— Долго еще до отеля? — холодно спросила его Торея.

— Да почти уже прилетели.

— Тебе повезло.

— Почему?

Торея не смотрела ему в лицо, но была уверена, что он глупо хлопает глазами.

— Потому, что еще немного, и я бы тебя убила, — ответила она равнодушно.

Неизвестно, обиделся ли таксист или что-то в голосе Тореи его напугало, но остаток пути они пролетели молча. "Ну, вот опять! Что б добиться хоть чего-то, надо угрожать! Господи, да что же это за мир!?" — Торее стало горько, она больше не знала, во что ей верить.

Отца в номере не оказалось. Этого следовало ожидать — наверное, носится где-то по сувенирным лавкам, торгующим новомодными "шедеврами" искусства или антикварным, ему в общем-то без разницы, лишь бы красиво да ярко.

Послонявшись по роскошному номеру, она включила какой-то канал местного вещания, но вскоре выключила. Подобная ерунда всегда раздражала, а сейчас она вообще не могла на чем-либо сосредоточиться.

Торея прилегла на кровать и попробовала уснуть. В голове крутились хаотичные обрывки разных мыслей, мелькали сцены, увиденные сегодня, а сознание металось от всего этого к старому и привычному. Временами, хаос в сознании превращался в полный бред, и она словно проваливалась в черную яму, в беспокойную дрему на грани сна и яви.

Когда Торея открыла глаза, за окном стояла ночь. В безупречном кондиционированном воздухе номера, ей все равно было душно. Еще не вполне проснувшись, она посмотрела на небо. "Звезды! Как привычно смотреть на них и как странно видеть их такими".

Отца по-прежнему не было. Торея поднялась и вышла на балкон. Лихорадочное возбуждение, так мучавшее ее перед сном, исчезло, а душу заполнила тихая грусть. В ее голове больше не кипели тысячи мыслей одновременно, наоборот она была абсолютно пуста, лишь где-то в отдалении слышалась тихая мелодия. Что-то знакомое угадывалось в ее ритме. Торея начала тихонечко подпевать, и тут сообразила, что мелодия удивительно соответствуем словам, что так навязчиво засели в душе. Тут до нее дошло, что мелодия не внутри нее, а раздается откуда-то снизу. Словно приближался кто-то, напевавший знакомые слова под аккомпанемент дивной мелодии...

— Где соловьи всю ночь поют

И где уснуть мне не дают

Любви твоей объятья... — старательно пел невидимый кто-то.

Сердце Тореи сильно ударило и замерло. В какой-то миг ей показалось, что это Арви, неведомо откуда взявшийся, поет для нее. Но тут она увидела, как на балкон, расположенный ниже, выходит девушка. В теплом свете, попадавшим из комнаты, и в одежде из розовой ткани, полупрозрачной и струящейся, которая так подчеркивала ее хрупкий облик, незнакомка казалась нежным златовласым видением.

— И солнца золотистый луч

И дождь из самых темных туч

И птицы в небе ясном.

"Какая же я дура!" — Торея злилась на всех: на себя, на Арви, на неведомого певца и на девушку, которой на самом деле предназначалась эта песня. На глаза навернулись слезы. Сквозь их пелену она видела себя, затянутую в один из тех комбинезонов, которые так любила. А потом переводила взгляд на девушку внизу, такую трогательную, хрупкую и беззащитную. "Конечно, только таким песни и поют... про соловьев. Кому же еще! А я?! Что остается для меня?!" Слезы полились ручьем, но она уже и не пыталась их остановить. Она просто стояла и плакала.

— Ничего себе, штраф! Тридцать тысяч имперской платиной! За что?! — дверь номера открылась, и с шумом и руганью туда ввалился полковник Ту-Лак, крайне возмущенную физиономию которого украшал здоровенный фингал. — Всего лишь за то, что я хотел купить у них какую-то безделушку!

Со всей силы захлопнув за собой дверь, полковник скорчил отвратительную рожу:

— Мисочку для Барсика! Ну, я им покажу еще! Они у меня попрыгают! Всех поджарю! И мисочка все равно будет моей! Вернее — барсиковой! — он улыбнулся и слегка оттаял, вспомнив своего питомца, подаренного любимой доченькой. — У Барсика будет эта мисочка! А вся эта дрянная планетка — станет моей!

Выйдя на балкон, полковник наткнулся на рыдающую Торею, которая отворачивалась, тщетно пытаясь скрыть слезы.

— Тореечка, доченька, что случилось?

Но ответом были лишь всхлипывания. Тогда Ульбер заметил юношу, стоящего внизу на дорожке между деревьев и самозабвенно распевающего какую-то глупую местную песенку. Надо сказать, певец принялся орать достаточно громко, чтобы заглушить ругань полковника.

Мигом оценив ситуацию, Ульбер Ту-Лак схватил увесистый горшок с орхидеей, стоявший на балконе и, с воплем: "Заткнись! Никому не позволю обижать мою дочь!", зашвырнул его в незадачливого певца. Бросок вышел удачный. Горшок попал парню в голову, от чего тот опрокинулся на спину, выронив свой инструмент. А затем, сразу же поднявшись на четвереньки, он куда-то пополз, воя и потряхивая головой.

Довольный тем, как удачно решились все проблемы, сияющий отец повернулся к дочери. Но ответом были лишь еще более глубокие рыдания, переходящие в непрекращающиеся всхлипывания.

— Папа! Мне очень плохо! — Торея бросилась ему на шею, обняла и уткнулась мокрым носом ему в щеку.

Полковник поморщился, но потом обнял дочь и похлопал ее по спине:

— Ну, все... все... успокойся. Найдем мы твоего Брандта. Никуда он от нас не денется. Успокойся, доченька, парень он неплохой, стреляет отменно... Мне такие нравятся...

— Да не Брандта! — Торея перестала рыдать, вытерла лицо рукавом и с недоверием посмотрела на отца: "Догадался, что не в объекте дело!" — А ты откуда про Брандта-то знаешь?

— Так, понимаешь... Переживал я за тебя... Ну, думаю, странно это, что на такое рисковое дело ты какого-то чужака с собой берешь. Да и любопытно стало. Вот я Рамера-то и допросил, командира звена истребителей. Он говорит — хороший парень, этот Брандт, толковый... — полковник замялся, не решаясь что-то еще сказать, чтобы случайно не обидеть дочь, но любопытство взяло верх. — Постой! Так если не Брандт, то кто же?

— Лундер! — Торея всхлипнула и еще раз утерла нос. — Пилот этой дурацкой помойки!

— Этот белобрысый мальчишка?! Да он же еще...

Торея отвернулась и вновь зарыдала.

— Ладно, доченька, прости старика, — полковник крепко обнял ее сзади, почти оторвав от пола. — Лундер, так Лундер... значит, Лундера твоего найдем.

15. Райский островок.

Уже вторую неделю Арви и Брандт болтались на орбите "своей собственной" планеты, а спускаться туда им что-то не хотелось. Вернее, им не хотелось видеть отвратительные рожи поселенцев, что с нетерпением поджидали их внизу.

— Ну, чего, Арви, загрустил-то опять? Может, в картишки перекинемся?! — Брандт слез с койки, потянулся и уселся на "эротический прибор", что они откопали в контейнере Хронкса.

— Да надоело уже... И, кроме того — ты жульничаешь! — Арви поспешил спрятать дисплей с изображениями Тореи, пока Брандт его не заметил.

— Нет, не жульничаю!

— Нет, жульничаешь!

В этот момент раздался сигнал вызова. Они испуганно переглянулись. Кто-то "звонил" к ним в дверь. А такое случалось не часто. Вернее, еще не случалось... Брандт вытащил пистолет и пошел открывать, жестом предлагая Арви убраться куда-нибудь. Но Арви тоже вытащил пистолет и пошел вслед за Брандтом.

Дверь открылась. На пороге стоял Бастер.

— Заберите этого робота! — начальник отдела дератизации рухнул на колени. — Все, что хотите сделаю, Ваши Милости — изведу тараканов, переловлю всех клуксов, все, что угодно! Клянусь Великим ОНО! Ой, тьфу ты черт! — он вползал в комнату, норовя схватить их за руки. — Вот видите, видите, до чего он меня довел?! А Стилз, Стилз-то совсем с катушек съехал! — старый пьяница продолжал преследовать их, не вставая с колен.

Признаться, давненько они не видели его в таком трезвом состоянии.

— Если не заберете, я тут у вас поселюсь! — неожиданно заявил Бастер, вставая с колен. — Мне у себя все равно жизни нет! А выкинете, так под дверью спать буду! — по всему было видно, что старик доведен до крайней степени отчаянья.

Иметь, пусть даже под дверью, Бастера, никому бы не захотелось (кроме, разве что, Стилза).

— Ну ладно, — увидев, что Бастер норовит опять плюхнуться на колени, Арви, на всякий случай спрятал руки за спину, — робота заберем. Но тараканов чтоб извел!

— И мы есть продолжение ОНО, ибо две его стихии живут в нас. Добро и зло, свет и тьма, женщина и мужчина... — робот тащил контейнер груженый клуксами, а рядом шел Стилз.

"Добро и зло. Женщина и мужчина?!" — с каждым днем Стилз все больше проникался словами робота. Впервые у него был учитель, готовый повторять по тысяче раз, и внимательный собеседник, не оставлявший без ответа ни один его вопрос.

"Так что есть добро, а что есть зло? И зло ли использовать мужчину вместо женщины, если это две половины единого целого, то есть суть одно и то же?" — Стилз задумался, и, как всегда, робот, уловив это его состояние, остановился и смолк, давая ему возможность все обдумать. "Или все же зло, ибо зачем-то разделило Великое ОНО эти свои половины, и я нарушаю Великий закон!? Но с другой стороны — возвращая все к истокам, не приближаюсь ли я к совершенству? Ибо оттуда все и началось..."

Стилз так и не пришел ни к какому выводу, а ведь он рассуждал над этим уже несколько дней. С тех самых пор, как в его жизни появился преподобный робот, многое изменилось для него. Прежде такие простые и приятные вещи, внезапно обрели новый смысл, и он уже боялся делать что-либо, что могло бы навлечь гнев божественного ОНО. Хотя, особой возможности делать что-либо такое у него и не было. Потому что первое, что он сделал, прислушавшись к словам робота, разобрал и запрятал некоторые части аппарата для изготовления настойки. Бастер ходил трезвый и злющий. С утра до вечера заставлял его собирать клуксов, которые накапливались огромной кучей. Утилизировать их было жалко, а использовать невозможно, так как аппарат безнадежно испорчен. Стилз уже и не знал, как выйти из этого ужасного круга, а преподобный робот все усиливал и усиливал неразбериху в его голове.

На этот раз размышления его так ни к чему и не привели. Впрочем, как и обычно. Разница была лишь в том, что обычно он сдавался сам, а сейчас, его мысли оборвались от звука шагов сзади по коридору. За последнее время, он так привык к тишине, пустоте и безмолвию этой части гигантской помойки, что просто испугался. А когда, обернувшись, увидел оживленного Бастера и следующих за ним Их Милостей, то и вовсе не знал, что подумать. Наверное, если бы он не стоял посреди пустого коридора, то попробовал бы куда-нибудь спрятаться. А так, хоть в контейнер с клуксами лезь. Может, и залез бы, да поздно — Бастер уже заметил его и преподобного робота и радостно показывал на них рукой.

С тех пор, как Арви отключил робота, прошла неделя или полторы. Тараканов стало только больше, а о вездесущих клуксах старались вообще не думать.

— Надо навестить Бастера, — Арви скучающе обводил взглядом каюту Хронкса, — тараканы так и снуют повсюду. Надоело уже! Кажется, он обещал их извести.

— Точно! Пойдем, промоем ему мозги! — Брандт подскочил, обрадовавшись хоть какому-то развлечению (перекидываться в картишки надоело даже ему).

Вонь, что стояла по всему уровню, где находился отсек дератизации и дезинсекции, говорила о том, что Бастер снова принялся варить свое пойло. "Вот, ублюдок!" — хором подумали Арви и Брандт, входя в его каморку.

Бастер полулежал на полу, привалившись к контейнеру, а Стилз стаскивал в дальний угол контейнеры с клуксами, по-видимому, заготовленные на завтра.

— Здравствуйте, Ваши Милости! — оглянулся он, не выпуская контейнер из рук.

Бастер же, взглянув на начальство, видимо, сразу понял, зачем оно пришло, и состроил ужасно кислую мину:

— А знаете, Ваши Милости, беда-то у меня какая?! — на этот раз, Бастер был как обычно пьян. — Доктора-то у нас нету, а вам как-то и говорить неудобно.

— Да ладно, Бастер, валяй! Мы тут все свои! — ухмыльнулся Брандт.

— Да что тут скрывать — задница у меня болит, вот оно что! С того самого дня, как Ее Милость Торея нас со Стилзом к себе вызывала. Я то, так сказать... пьян был, грешным делом... Так не помню ничего. А вот Стилз говорит — била меня Ее Милость. Била! Прям по заднице била...

Арви с Брандтом переглянулись, не зная, смеяться им в такой нелепой ситуации или плакать. Стилз покраснел, стал совсем пунцовым, и, отвернувшись к контейнеру, принялся ковыряться в клуксах. А Бастер отхлебнул из фляги и продолжил:

— Так вот у меня задница и болела, до того самого дня, пока вы нам своего робота ентого не подсунули. А потом — подживать стала! Не знаю, как это связано, но стала подживать и все тут! Чертовщина прям какая-то! Может и впрямь енто Великое ОНО так действует, не знаю даже... — Бастер отхлебнул еще и расплакался. — Так вот, представляете, как только робота вы отключили — опять разболелась задница-то! Сил моих больше нету, болит как... прям ходить не могу!

Дальнейшая речь Бастера перешла в одни сплошные причитания. Арви вышел в коридор, Брандт последовал за ним:

— Знаешь, Арви, думаю — надо Стилза вниз свезти. Пусть воздухом подышит, да и девки там какие-никакие имеются.

При воспоминаниях о "девках" Арви передернуло. Ему вообще после рассказа Бастера стало как-то нехорошо.

— Отвезем. Завтра же! — подытожил он.

Узнав, что "в оздоровительных целях" его хотят высадить на поверхность планеты, Стилз запаниковал. Мало того, что он не покидал этот корабль уже несколько лет, он вообще почти никогда не бывал на планетах, а тем более — с такой примитивной организацией. Во всем этом ему виделось провидение воли Великого ОНО. Но стоило подумать о великом божестве, как тут же пришла спасительная мысль, не иначе как им же и посланная — взять с собой преподобного робота. С таким спутником и наставником, ничто не пугало Стилза.

Никто не имел ничего против этой просьбы. Арви и Брандту так стало даже немного спокойней. Стилз не вызывал у них никаких добрых чувств, но они не желали его смерти от рук деградировавших поселенцев (мало ли что им в голову взбредет). А под защитой робота с ним уж точно ничего не случится. Бастер — так тот и вовсе был счастлив — он очень надеялся, что внизу, что-нибудь навсегда выведет робота из строя. Перспектива вечно выводить тараканов, лишь бы на него не натравливали металлического проповедника, пугала настолько, что даже чудесное снадобье из клуксов не помогало успокоить нервы.