— Ты — рабыня. Орудие говорящее. Моё. Всё. Душой, умом и телом. Ты должна стать инструментом. Полезным. Гибким, твёрдым, точным, острым... Лучшим. Для этого — выучиться. Ты не редкостная портниха-ткачиха-повариха. Ты не умеешь варить стекло, учить детей, лечить людей и животных. У тебя есть только один редкий талант, ты — отрыжка похоти. И руки твои — силки диавола. Научись применять эту ловчую снасть, данную тебе господом. Ибо ничего не делается без его, Божьего, попущения. Есть дар божий — используй. А я помогу, научу. Для начала — отучу бояться. Стыдиться, стесняться. Делай что должно, и пусть остальные утрутся соплями, умоются слезами и захлебнутся слюнями. И радуются. Что не пришлось захлёбываться дерьмом и кровью. Пока.
Даже плакать забыла. Я что-то новое проповедаю? "Обратить недостаток в преимущество", "сделать из дерьма конфетку". Беллмана не читала? — "Оптимальное поведение определяется конечной целью и состоянием системы в текущий момент, независимо от того, каким образом она пришла в это состояние".
И мне плевать — как ты пришла в "это состояние".
— Цыба, на скамью. На четыре кости. Смотри, Ростя, как это делается. Какой взмах ресницами, многообещающая улыбка, призывный взгляд через плечо, изящный изгиб позвоночника, оттопыренная попочка, плавное движение рук, кокетливость пальчиков ног.
"И с ложа дивного привстав,
Она изящно изогнула
Свой тазобедренный сустав".
Редкостно.
Я — о рифме. А вы о чём подумали? — А, и это тоже. Хотя здесь и "ложе" — просто лавка домашняя, и не "привстав", а наоборот...
Двери заперты? Портупею с кафтаном и рубахой — долой. Штаны на помочах не только для детишек. Чисто индивидуально: не люблю пребывать со спущенными штанами.
Уточняю, если кто не понял: кроме как в отхожем месте.
— А-ай!
— Ну-ну, Цыба. Ты ж взрослая женщина. Смотри, Ростишка. Всё сыграно грамотно. Раздевание, приманивание, провоцирование. Сла-аденькая... Так бы и съел. Снаружи — всё правильно. Но не учтена скорость собственной реакции. Оказалась не готова. Ничего, растянется. Помнишь как я тебя в баньке? Подойди.
Ростишка была совершенно ошеломлена. Она впервые в жизни присутствовала при подобном действе. Куда более частом в жизни рядовых туземцев, чем, например, присутствие на чьих-то похоронах.
Увы — аристократка. У простолюдинок таких зияющих пробелов в базовом образовании нет. Заполняем лакуну в тезаурусе семинаром. Переходящим, возможно, в лабораторную работу.
Раскрасневшаяся, смущённая, она, однако, уже не была полна ужаса. Происходящее воспринималось как крайне непривычное. Но не непристойное.
Эта шкала оценок просто выпала.
— Здесь — вот так. "Правильно" — то, что велит господин.
Ни одна здешняя русская женщина, вообще — ни одна женщина в эту эпоху, кроме негритянок в Чёрной Африке, не оденет, например, мини-юбку. Сгорит со стыда. Принуждаемая — повесится или утопится, ощущая себя опозоренной, обесчещенной. Но состояние душевной, эмоциональной зависимости, полное подчинение воле господской, "выученная беспомощность" убивает самооценку. Точнее: меняет её источник. "Хорошо" — угодить хозяину.
Одновременно меняется восприятие опасности. Ответственность за собственную безопасность возлагается на начальника.
— Господин защитит. Можно любопытствовать.
Если вы уверены, что злобный разбойник не выскочит из телевизора, то почему бы не посмотреть кино? С попкорном.
Непривычно, ново. Но не запредельно или смертельно.
Кажется, она, уже на уровне автоматических реакций, перестала воспринимать меня как врага. Общение с однофлаконниками дало позитивный опыт? "Господин — знает лучше". Присутствие при порно-спектакле — не убивает. Мир не перевернулся.
Тогда от "зрительницы" переходим к "участнице". Кордебалет? — Нет, выразительнее, "авансценнее".
Правительница часто бывает вынуждаема играть роль примадонны. Не спрятаться в толпе, в массовке, а выйти под свет прожекторов. Стать центром происходящего. Превращая окружающих в живые подмостки, декорации, задник.
Ну что, героиня-герцогиня, пошли?
— Дай-ка ручку.
Ростя потрясенно смотрит мне в лицо, пока я, "сладострастно" ухмыляясь, переплетя её пальцы со своими, наклонившись "нос к носу", просовываю наши руки под животом Цыбы к нужной точке. Нет, не к пресловутой "точке G" — там место занято. К "бутону наслаждения".
— Ай!
— Чувствуешь? Как ей нравится.
Ей — не нравится. Цыба борется с внутренним конфликтом. Конфликт между душой и телом. Негативная оценка происходящего, состояния подчинённости, второстепенности, объектности. И позитивная физиологическая. От этого же. Коктейль из удовольствия и унижения. Причём второе — чисто "между ушами". Причём поверхностность, условность этого "чисто между..." — ею постепенно осознаётся.
Готовность "оскорбляться" в мой адрес — её недавнее, буквально последних двух-трёх месяцев свойство. Утратила навыки рабыни. Забыла "своё место". Сходно с моей ошибкой в Луках.
Мы с Цыбой давно плотно не общались. Она несколько подзабыла "кто в доме хозяин". Привыкла верховодить. И у Лазаря на подворье, и здесь вокруг неё команда собралась — в рот заглядывают. Усвоила манеру быть независимым лидером.
Эх, её бы в Саксонию. Ух, как бы она там "дала угля, мелкого, но много". Но... а во "Всеволжске" остро стоит проблема "капралов дуболомов". Повторять опыты Урфина Джюса — не хочу. Бить женщину... да ещё такую... С другой стороны: на кой чёрт мне "умница, красавица, спортсменка, комсомолка", если она "краёв не видит"?
Она привыкла быть "активной стороной". В психологической части, и не только. Самостоятельно решать, доминировать, принимать ответственность, играть, а не быть играемой. Те свойства, которые, в значительно большей мере и вариативности, есть у Софьи. И, к моему сожалению, отсутствуют у Ростиславы.
Утратила покорность, перестала быть былинной русской женщиной-богатыршей: "Нас куда ведут, да мы туда идем".
Вот и приходится... укорачивать. Не по-святорусски — нагайкой, или по Добрыне — саблей, а... другой женщиной.
Я-то думал, что Цыба будет учить и воспитывать Ростиславу. А получается что-то из "ланкарточных взаимных обучений".
Ревность? — Да. Я не хочу, чтобы "воспитанная беспомощность" Ростиславы проявлялась в отношениях к кому-то другому. Кроме меня. И гендерная принадлежность этого "кому-то" — мелкая деталь при общем неприятии.
Если честно — "беспомощность" и мне не нужна. Я люблю и умею общаться с самостоятельными умными женщинами. Другое дело, что часто "самостоятельностью" называют капризность, а "умом" — глупую хитрость. Ничего не поделаешь: умных среди хомнутых сапиенсом всегда меньшинство.
Как говорила мудрая тётя Фира, "мозги не брови: если их нет — не нарисуешь".
Приходиться "вкладывать ума". В разные подходящие места.
— Давай-ка ещё. Вот тут. Чуть сильнее.
Это же так здорово, детка! Управлять человеком — так захватывающе! Она не хотела, она была против. Она злилась на тебя. А ты только чуть прикоснулась, и вот взрослая женщина издаёт страстный стон, меняет дыхание, ахает и с всхрипом заглатывает воздух. И чуть слышно молит:
— Ещё! О! Сильнее! Ещё!
Она — в нашей власти. И душой, и телом. Прекрасно, не правда ли? Только надо знать. Что, где, когда... Вот от этого — изменятся ваши взаимоотношения. Душевные. Она уже не будет смотреть на тебя злобно-равнодушно. Будет, наверное, злиться. На себя. За то, что ты смогла сделать её счастливой. На минутку. Но — смогла. Доставить удовольствие. Вы были близки. В любом будущем — будет "память тела" об этом.
И ты будешь также. Биться и стонать в чьих-то руках. Забывая себя, забывая о мире, забывая обо всём. А потом краснеть от стыда и смеяться от радости. И — мечтать. Мечтать о повторении. Переживая мгновения собственного чувства счастья.
Будешь. Если повезёт.
Глава 509
Моя нынешняя задача — учить и воспитывать. Это несколько сложнее, чем организация изощрённого оргазма у моих подопечных. Просто "удовольствия" — мало.
"Знал Тарас, что как ни сильно само по себе старое доброе вино и как ни способно оно укрепить дух человека, но если к нему да присоединится еще приличное слово, то вдвое крепче будет сила и вина и духа".
Осталось найти "приличное слово". И дело. Для "укрепления духа". В любых ситуациях.
— Другой рукой возьми её за ошейник. Дёрни на меня. Сильнее. А то сползает. Не так. Давай дружно. Р-раз. Ещё р-раз. Второй рукой не забывай. Одновременно. Р-раз.
Ростя неудобно изогнувшись, вывернув голову, сосредоточенно смотрела на меня, пытаясь по выражению лица уловить оценку своих действий, исполнить всё наилучшим образом, угодить господину.
Давай, давай, девочка. Лови такт, требуемую силу. Создавай у себя чувство меры. И для таких, конкретно, ситуаций, и вообще. Навык поиска оптимума. В совместной мышечной и интеллектуальной деятельности. Учись работать в группе — для аристократок это невидаль. А ведь тот, кто не был солдатом, не станет хорошим командиром. "Герцогиня Саксонская" — это, типа, генерал.
"Россию поднял на дыбы" — не про тебя. Но и кое-какую Саксонию вздыбить... "И так стоять её оставил...".
Цыбе пришлось поднять голову. Встряхивает: пропотела от удушья, солёный пот глаза заливает. Умница: хрипит, но помалкивает. Уловила моё неудовольствие, поняла, что попала.
Я плохой учитель. Моя здешняя педагогика всегда несколько... безысходна. Нет, не так — сходна с "каловой комбинаторикой": выучиться/уйти/сдохнуть. Два последних исхода — её не устраивают. Поэтому она согласна "учиться". Пока мне не надоест.
Русь — "солоно — да горько-кисло-сладкая"? Терпи, Цыба, тебе уже "солоно", глядишь, и до "сладкого" доживёшь.
* * *
Ничего нового. По всему этому миру применительно к самым разным людям звучит:
— Делай по воле господина своего. Или сдохни.
У вас есть господин? — Тогда делайте свой выбор.
Людей без господина...? — Есть. Отшельники в лесу. У них — ГБ.
Мой "тройник исходов" больше обычного, есть возможность "уйти". Я ж дерьмократ и либераст! Гумнонист-гумноноид. А так-то почти весь мир живёт в крепостном праве разных форм. Не считая прямого рабства.
* * *
Мы постепенно превращались в "одну команду". Движения становятся более согласованными, более чёткими. Отпустил руку Ростишки, она сразу начала увлекаться, оставшись без моего "чуткого руководства". И в воздействии на "бутон наслаждения", и в воздействии на ошейник. Тянет и тянет. Подняла Цыбу "на дыбы": заставила опереться на ладони. На выпрямленных руках.
Каждый мой толчок сбивает женщину вперёд, она пытается остаться на локтях. Но Ростя вошла во вкус: вздёргивает вверх, осаживает назад. Резко, сильно. И не так уж она слаба, как оказывается.
Сейчас Цыба начнёт задыхаться, взъерепенится. Будет женская драка. Как у Марины Игнатьевны с Анной Ивановной.
"А Марину она по щеке ударила,
Сшибла она с резвых ног,
А и топчет ее по белым грудям...".
Зачем? "По белым грудям..." — лучше я сам. И вовсе без топота.
— Отпусти её. Иди сюда. Руки мне на плечи.
Давай, девочка, попримадонь. На авансцене.
Заставляю непонимающую Ростиславу забраться на лавку, сесть верхом на поясницу Цыбы.
— Коленками её сожми. Как коня. Никогда верхом не ездила? — Научу. А нынче дай шенкеля. Э... толкни её на меня. Не так. У нас верховая посадка на полусогнутых.
Ростя в совершенной растерянности пытается исполнить мои наставления.
Слишком много новых впечатлений.
Обнажённый мужской торс. Прямо перед носом. Глаза разбегаются, в попытке впитать всё в себя в деталях. Шрамик? — Это было больно? Впадинка? — Какая она при касании? Довольно широкие плечи, крепкие мускулы, смуглая от загара кожа. Наглый, весёлый, повелительный взгляд. Мужчины. Господина.
Она такого никогда в жизни не испытывала. Видела пару раз. Через щёлочку в заборе, через дырочку в двери. С другими. А здесь — только для неё. Картинка на пол-мира. На весь её, сузившийся от потрясений, мир. Запах здорового чистого тела. Мужского. Со всеми его феромонами. Которые, как суслик в степи: мы их не видим, но они есть.
Прикосновение. Не к ней — её. До дрожи, до беззвучного вскрика, до отдёргивания рук.
"Прикосновение обозначает начало всякого обладания, всякой попытки подчинить себе человека или предмет".
Фрейда здесь нет. А инстинкт, о котором он пишет, есть. Она тянется... и отдёргивает руки. Прижимает их к своей груди.
Ей — хочется. Очень. Как неотвратимо тянет маленького ребёнка к новой яркой игрушке. Как, дрожа и не осознавая, бредёт голодный на запах свежего хлеба. Манит. И... страшно. Томно, жарко, неловко. Страшно сделать что-то не так, что-то неправильно. А потом он будет смеяться. Насмехаться над неумехой. Прогонит. Но он же велел! Сам! Но... "прикосновение — начало обладания". "Обладатель меня" хочет чтобы я "обладала" им?!
Повторю: Фрейда ещё нет. Никто не сформулировал его афоризмов в такой форме. Но хомнутые сапиенсом уже давно и повсеместно — прикасаются и обладают.
Кипящий водоворот смятенных чувств. Туманный полог пелены пряной паники, прошиваемый насквозь быстро опадающими гейзерами надежды.
Слова? — Как можно выразить ими первые несколько секунд эмоций души, попавший в новое, неизведанное, запретное...? И — желаемое. Здесь нет мыслей — только чувства. Напоминающие беспорядочную толчею волн в заливе. Продуваемом штормовыми ветрами со всех сторон одновременно. "Бурдюк Эола" развязан, буря по всем азимутам.
Придётся помочь. Отрываю её ладони от её груди. И изображаю "наглое рассматривание с довольным урчанием". Смотреть, конечно, не на что. Но инстинкт заставляет её попытаться закрыться. Попытка не засчитывается — силёнок маловато. Осознав бесполезность, замирает. Продолжая уже не розоветь, а багроветь склонённым лицом.
Смотри. Любуйся. Вся — в твоей власти. Господин. Хозяин.
Заставляю её поднять лицо. Смотри в глаза, девочка. Глаза — зеркало души. Единственное, что мне по-настоящему интересно здесь — твоя душа.
Чуть подтягиваю к себе, завожу её руки себе на затылок. Ну? — "Прикосновение — попытка подчинить". Попытаешься?
Ощущение моего загривка её в ладонях. Крепкий такой загривок, хотя, по моему скромному мнению, подкачать не мешало бы. Мои плечи, на которых её кисти рук. С перекатывающимися под кожей мышцами. Я ж ничего тяжёлого не делаю! Но мышца, кажется, передняя лестничная, напрягается и опадает. Просто от обычного движения.
Одновременно — ощущение нежной, гладкой, горячей уже кожи Цыбы. Ягодицами, бёдрами, промежностью.
Внутренний шторм эмоций поддерживается внешним шквалом новых ярких впечатлений. А ещё и делать чего-то надо. Он же велел... Как же тут... опереться — о лавку? сжать — шенкелями? толкнуть — её... таз? а свой...? синхронно-синфазно...
У неё не получается. Снова — мгновенная паника. От страха быть неумелой, бестолковой, ненужной. Слёзы опять наполняют глаза.
Вот этого — не надо. Всякое моё приказание должно быть исполнено. Успешно, с удовольствием. Это станет устойчивым условным рефлексом:
