Танго с призраком. Том 1

— Может, и к лучшему.

— Вы не верите в любовь?

— Я верю в святость данного слова. Как несчастная стала бы смотреть в глаза своему супругу? А он? Эта любовь, по сути, предательство самых близких людей. Жены, сына...

— Некоторых людей это не останавливает.

— Знаю. А некоторых — останавливает.

— Магов, ритана?

Антония кивнула своим мыслям.

Действительно, это она узнать успела. Мать рассказала ей об одной из самых серьезных опасностей для мага — нарушать слово. Магия чувствует данную клятву. И карает отступников. Жестоко карает.

Обычный человек ничего не почувствует и не узнает. А маг может лишиться части силы. К счастью, это касается не всех слов и клятв, а только тех, в которые была вложена сила.

Карранса не был магом?

— Нет. Только поэтом, но великим. Горе сделало его стихи... пронзительными.

— Я их не читала.

— Подозреваю, вы их хорошо поймете. Когда ранят душу, начинаешь понимать человека, который страдает.

— Я не страдаю. Просто... просто...

— Просто он любит другую?

— А меня вовсе не замечает. К сожалению.

— Значит, он глупец. Но сегодня он вас, наверняка, заметит.

— Я... у меня нет ни денег, ни связей — собственно, ничего нет, кроме дурной репутации, — Антония и сама не поняла, почему призналась так откровенно. — Даже если я открою свои чувства, ему будет все равно.

— Деньги, связи... вы правы, ритана. Это важно. Но... жить приходится с человеком.

— Но всегда есть разница, жить в лачуге или во дворце.

— Вы готовы пожертвовать любовью ради комфорта? Карранса не понял бы вас! Он воспевал счастливую жизнь с возлюбленной на лоне природы...

— А комары его кусали? — пришлепнула летучего гада Антония. Ответом ей был сочный мужской хохот.

— Да будет вам известно, ритана, что кусают нас только самки комара.

— И что? Во всем виноваты женщины?

— Напротив. Дураков и влюбленных они не трогают.

— Боятся отравиться?

— Не исключаю и этой возможности. Ну вот, ваше платье практически высохло.

— Это хорошо. Вы отвернетесь, тан?

— Дайте платью еще немного досохнуть — и обещаю не подглядывать. Хотя и хочется.

— У меня есть что-то такое, чего нет у других женщин?

— Разумеется. В моем возрасте уже отвыкаешь ценить даму за форму ног или грудей. А вот острый ум, характер, воспитание...

— Надо полагать, все это было видно в моем корсете.

— Сдаюсь, ритана. Вы победили.

— Даже не желая того...

— Так часто бывает. У вас есть то, что необходимо другим, а у других есть то, что нужно вам. И не поменяетесь.

— И не стоит. За восемнадцать лет я как-то успела сжиться со своими недостатками, не хотелось бы менять их на чужие.

— Обаятельна и разумна. Что ж, могу вам только посочувствовать, ритана.

— Почему?

— Потому что дурочкам в жизни проще. Будь вы глупее, вы бы кинулись на шею своему милому, признались в любви и плыли по воле волн. Вы так никогда не поступите.

— Я... не поступлю.

— Поэтому вам придется очень сложно. Поберегите свое сердце, ритана, не стоит вручать хрусталь в руки... недоумка.

— Он не такой... он хороший.

— Наверное? — иронично уточнил незнакомец. — Насколько хорошо вы знаете своего возлюбленного? Вы видели его на работе?

— Он военный. И сейчас в отпуске.

— С подчиненными? С лошадьми? С женщинами... гхм...

— В борделе?

— Да, ритана. Вы видите сейчас обертку. Но вряд ли под ней скрывается чоколатта.

— Вы его не знаете! Не надо так говорить... пожалуйста.

— И именно потому, что вы неглупы, вы не можете обругать меня и гордо умчаться в закат.

— В корсете и панталонах. И вашем плаще...

— Еще маска и туфельки.

— Это, конечно, меняет дело.

— Тогда сидите со вздорным стариком, слушайте его откровения и терпите, — хохотнул мужчина. — Я за год столько не смеялся, сколько с вами.

— Это комплимент? Или мне пробоваться в балаган на роль колуна?

— Вам бы пошло. И коротенькая юбочка, и парик, и нос... такой, круглый.

— Ну, знаете, тан!

— Простите, ритана. Это с чисто мужской точки зрения. Все же у вас замечательная фигура.

— Благодарю за высокую оценку, тан. А теперь, пожалуйста, отвернитесь. Я оденусь, лишая вас возможности ее оценить.

— Не страшно, я все уже увидел. И запомнил.

— Навеки?

— Ну... дней на двадцать — точно.

— А потом будете смотреть на другие фигуры?

— Может, даже щупать. Физиология, знаете ли, ритана. Зов плоти, которому мы, мужчины, так подвержены...

— Хм... подозреваете, что Карранса страдал в борделе? — поддела Тони, снимая плащ. Холодный ветерок пробежал по обнаженной коже. М-да... зря она все же, с фонтаном... но в тот момент все было правильно!

И танец, и музыка, и признание... если только Эудженио ее понял!

Ах, если бы!

Фламенко, танец страсти и любви, танец-откровение, танец-доверие... только вот что поделать, если любимый смотрит на другую?

— Подозреваю, что в борделе он НЕ страдал.

Платье скользнуло вниз, по дороге из вредности царапнуло шею и дернуло за волосы. Тони поморщилась.

— Бяка!

Запах, увы...

Жаровня, дым... кажется, все плохо. Если она сядет рядом... да с кем угодно! Ее мгновенно раскусят! Но что же делать?

— Проблемы, ритана?

— Вы обещали не подглядывать.

— Но ваше сердитое шипение я слышал. Так что случилось?

— Запах, — решила не скрывать Тони. — Всего лишь запах.

— Это не страшно. Если вы рискнете принять от меня крохотный подарок.

— Подарок?

— Возьмите, ритана. Думаю, этот запах достаточно силен, чтобы скрыть остальные.

В руке мужчины покачивался маленький керамический кувшинчик.

Антония знала такие, их носили на шее, капали внутрь ароматические масла, иногда еще заговаривали, чтобы те дольше не выдыхались...

— Но...

— Вам нравится этот запах?

Антония послушно взяла кувшинчик. Взмахнула над ним раскрытой ладонью... да, от плаща пахло точно так же. Мята, лимон, немножко кофе...

— Это подействует?

— Поверьте, ритана, это подействует.

— Тогда... я буду вам очень признательна. Но не знаю, чем отдариться.

— Если вы не сочтете меня наглым, ритана, может отдариться поцелуем.

— Что?!

— В щечку. А вы о чем подумали? — в очередной раз поддел ее мужчина.

— О поцелуе в лоб, — огрызнулась Антония.

— С этим предлагаю подождать еще лет сто... или подольше.

Антония послушно взяла кувшинчик и тоже повесила на шею.

— Я действительно благодарна вам, тан. И...

Шаг вперед.

Ткань плаща соскальзывает в подставленную руку. А Антония оказывается рядом с мужчиной. Так близко... наверное, впервые в жизни.

Он выше девушки на голову, и массивнее. Куртка скрывает очертания фигуры, но мышцы там...

Руки девушки скользнули по груди мужчины.

— Я благодарна вам, тан. Действительно благодарна.

Под ее пальцами словно гранитные плиты. Антония привстала на цыпочки и коснулась губами чужих губ.

Тоже первый раз в жизни.

Губы у ее неожиданного собеседника оказались теплыми и твердыми. Сильная ладонь скользнула на талию Тони — не удержать, а просто — дать еще одну точку опоры.

— Ритана...

Шепот?

Или движение губ?

Или...

Антония опустила ресницы, разрешая себе этот поцелуй. Первый в ее жизни. Такой... неправильный, и такой единственно возможный.

Такой...

Когда дыхание сбивается, переплетаясь с чужим дыханием, когда глаза глядят в глаза, когда два тела на долю секунды словно сливаются в одно.

Незаконный поцелуй.

Но от этого не менее сладкий...

Впрочем, о законности Антония не думала. Она просто сбежала.

* * *

Вовремя... ох, как вовремя!

Араконы как раз оглядывались в поисках Тони.

— Дядя! Тетя!

— Где ты была, гадкая девчонка!?

— Ритана Розалия, я... я сделала глупость, — честно созналась Тони.

— Насколько серьезна эта глупость? — уточнил тан Мигель.

— Не знаю... мне захотелось мороженого. Я подошла его купить, а меня толкнули. И я испортила платье... наверное.

— Пятна не видно — пригляделась ритана Розалия.

— Я попробовала отмыть оборки в фонтане и просушить их, — глядя честными глазами созналась Тони. — Получилось плоховато...

Действительно, платье, несмотря на попытку просушить его, было чуточку влажным.

— Тебя при этом кто-то видел?

— Я нашла фонтан в углу парка.

— Ну... будем надеяться на лучшее. Что ж, нам пора домой.

— Да тетушка.

Тони порадовалась, что не забыла про прыщи и веснушки. Ох... но кто был этот человек в беседке?

Что он делал на маскараде?

Антонию не оставляла мысль, что этот мужчина оказался здесь случайно... он не походил на тех, кому нравятся подобные увеселения.

Так странно...

Ее первый поцелуй — и с незнакомцем.

* * *

Мужчина снял капюшон и маску.

Медленно пригладил волосы.

Вот уж не ожидал от себя... он и на маскарад не собирался, но пришлось приехать на соседнюю с парком улицу, и мужчина решил зайти.

Не повеселиться самому, но хоть на миг вдохнуть эту атмосферу веселья. Молодости, жажды жизни, жадности наслаждений...

Искристости и искренности.

В юности ему этого не досталось, да и сейчас, впрочем... такая судьба. Смотреть на веселье издали, но не участвовать в нем.

Когда он увидел этот танец...

Он был искренне восхищен и танцем, и его исполнительницей. Девушка отдавалась музыке так, словно это было ее последнее действие. Она танцевала, вкладывая себя в каждое движение. Радовалась жизни, любила, признавалась в своей любви... кому?

Наверное, там кто-то был... мужчина нахмурился.

Память уверенно давала сбой. Он настолько был очарован танцовщицей, что зрителей попросту не заметил.

Узнать? А как можно узнать, для кого она танцевала? Если он даже имени не знает?

Знает, какая у нее улыбка.

Знает, какие шелковистые волосы, какие теплые губы, может описать фигуру, но все остальное? Фамилия, семья, где она живет... он уверен, что это благородная ритана. Но...

Впрочем, одна ее примета у мужчины точно есть. Но в столице... это капля в море. И все же...

Он будет искать?

Нет.

Он не станет портить жизнь девушке. Не имеет права. Ни на что не имеет права.

Пусть признается в любви, пусть выходит замуж, пусть будет счастлива... пусть. А он...

А что — он?

Мужчина накинул обратно капюшон, надел маску.

Не надо ему здесь быть. Не надо...

Маска...

На полу лежала бабочка из красного шелка. Явно девушка потеряла. Мужчина поколебался пару секунд, но потом поднял ее и спрятал в карман. Пусть остается. На память...

В его жизни не так много хороших воспоминаний, чтобы ими разбрасываться... будь счастлива, девочка. Будь...

Глава 7

— Тони, нам надо съездить в храм.

— Да, тетя Розалия, — бесцветно отозвалась Антония.

После маскарада прошло два дня. Девушке было грустно.

Альба порхала по дому, едва не светясь собственным светом, и Тони все отлично понимала.

У Альбы тоже было... нечто. Свой секрет.

Поцелуй?

Признание?

Да, наверное... и от этого становилось больно. А еще Тони злилась на себя.

Как она могла!?

Почему она вообще поддалась? Почему решила поцеловать незнакомца?!

Почему!?

Ответа не было. Разве что сама атмосфера праздника, которая невольно затягивает, увлекает, впрыскивает в кровь сладкий яд безрассудства...

— Ты записала заклинание... заговор...

— Тот самый? Для смеси трав и соли?

— Да, Тони.

— Да, тетя Розалия.

— Замечательно. Едем.

Святой отец их ждать не заставил.

* * *

— Дитя мое, мы провели испытания. Действительно, эта смесь действует.

— Да, святой отец.

— Поэтому я просил бы вас о рецепте и заговоре...

— Вот они, святой отец, — Тони подала ему лист.

— Замечательно, просто замечательно.

По счастью, долго их мучить не стали. И все же ритана Розалия была довольна. Довольна настолько, что...

— Тони, тебе нужны деньги на карманные расходы.

— Благодарю вас, тетушка, но у меня все есть.

— Ах, эта молодость. Когда-то я думала точно так же... я поговорю с твоим дядей.

Результатом беседы стали два реала в неделю, которые выдавались Тони на руки. Все же член семьи...

Девушка решила копить. Мало ли что?

Мало ли кто?

* * *

Тан Риалон стянул с рук тонкие шелковые перчатки, пропитанные соком каучукового дерева. Не то, чтобы он боялся заразиться...

Просто не хотелось вычищать из-под ногтей чужую кровь и прочие телесные жидкости. А они будут.

Чего только не попадается, когда вскрываешь труп.

Но в этот раз вскрытие ничего не дало. Что делал, что не делал...

— Тан Риалон, что вы можете сообщить следствию?

Тан пожал плечами.

Следователя Серхио Марию Вальдеса он знал давно. Неглупый профессионал, очень дотошный, въедливый... это в равной мере осложняло жизнь и его коллегам, и преступникам. Последним больше, поэтому в следователя стреляли в среднем два-три раза в год, пытались подкупить, при резать в темной подворотне, травили собак, поджигали дом...

Поэтому у него и личная жизнь до сих пор не сложилась.

Некроманту как-то было проще в профессиональном плане. Дураков с ним связываться не находилось — себе дороже. Ты его убить попробуешь, а он тебя так проклянет — сам помрешь.

Или даже убьешь...

Дохлый некромант еще и опаснее живого. Ты его второй раз не убьешь, а вот он тебя...

— Ничего приятного.

— Тан?

— Девушка на вопросы не отвечает. Дух явиться отказался. Причина смерти — обескровливание. То есть из нее каким-то образом выкачали всю кровь.

— Вампир?

— Нет. Совершенно другая рана. Я даже не могу предположить, чем ее могли нанести. Но рана чистая, без слюны, без слизи, без биологических жидкостей...

— Для анализа тоже взять нечего?

— Увы. Я все изложил в заключении, но если вкратце... есть след какой-то нечисти. Но мне таковая неизвестна.

— Вам — неизвестна?

— Я не Творец. Может быть, вам стоит поговорить с кем-то из боевых монахов... у орденов много тайн. Если им встречалось нечто подобное, думаю, они не откажут в просьбе.

— Благодарю, тан Риалон.

— Не стоит благодарности. Если будет еще подобный случай — вызывайте. Мне будет интересно поработать.

— Надеюсь, что не будет. Но случись что — обещаю.

Мужчины распрощались вполне дружески.

* * *

— Послезавтра мы едем к Эстревасам, — сообщила тетушка за обедом.

— К ритане Дануте и тану Хуану? — захлопала в ладоши Паулина.

Альба поморщилась.

— Мама! А надолго?

— На два дня. На выходные, дорогая моя, — ритана Розалия хитро прищурилась. — И семейство Риалонов они тоже пригласили. Планируется пикник на свежем воздухе, вечером небольшой прием, на следующий день снова игры, танцы, а на третий день, наутро, поедем домой.

— Риалоны будут? А... Эудженио?

— Полагаю, он тоже. Так что беги, собирай вещи! Тебе потребуется не меньше пяти перемен платьев.