Танго с призраком. Том 1

Некроманты считают чуточку иначе. По их мнению, души после смерти уходят на перерождение. Не сразу, нет, чистая душа проходит свои круги воздаяния и перерождения быстрее, душа, отягощенная проступками — медленнее. Именно потому некоторые души можно вызвать, а некоторые — нельзя. К примеру, если вы попробуете вызвать дух человека, который умер вчера — это получится.

А если лет триста тому назад — нельзя. Не придет никто.

Есть исключения, но они подтверждают правило. Это духи, которые задержались на земле. Неупокоенные, или те же призраки... да много кто!

А есть...

В каком случае нельзя призвать душу еще?

— Да, в каком? — поддержал Серхио.

Эрнесто пожал плечами. Да, такого в его практике раньше не было. Но это не значит, что он не читал, не узнавал, не...

— Две версии. Или душа уже ушла на перерождение. Или душа повреждена настолько, что прийти попросту не может.

— Такое тоже бывает?

— Чего в той жизни не бывает, — отмахнулся тан Эрнесто. — Правда, я не представляю, что там должна быть за тварь, чтобы такое сотворить...

Серхио вздохнул.

— Шестая уже. Шестая...

— И у всех словно кусок горла растворили.

— И всех нельзя призвать и спросить.

— Да.

— Тан Эрнесто, а что это, действительно, может быть за тварь — и как ее ловить?

Тан Риалон качнул головой.

— Серхио, давай без чинов. Мы друг друга сколько лет уже знаем?

— Лет пятнадцать?

— Как-то так. Риалоны — род светлый, сам знаешь...

— Знаю.

— Я когда выяснял, откуда мой дар пошел, наткнулся на прабабку, вроде как у нее в родне что-то такое было, а вот на мне проявилось.

— Да. Но...

— При чем тут моя история? Да при том! Я тебе скорее, по огню или воде что найду. Не по некромантии! У меня род молодой, особых записей нет, а вот у кого могут быть...

— У кого? Какие у нас вообще древние рода с некромантией?

— Да ты их и сам знаешь. Те же Лассара, Деливерес, Карраско, Аднален... кто еще? Вроде бы все, если именно о роде говорить, а не об отдельных выродках, вроде меня.

— Эй, ты это прекрати! Что значит — выродках?

— А то ты не знаешь, как ко мне остальные Риалоны относятся?

Обычно Эрнесто не допускал такой откровенности. А тут вдруг... повело! Тоскливо стало до ужаса, обожгло, затянуло...

— Да мне плевать, как и кому разное дурачье относится, — махнул рукой Серхио.

— Плевать ему... даже тебе рядом со мной неуютно.

— И что? Это как-то отменяет, что специалист ты — лучший в столице?

Эрнесто опустил голову.

— Не лучший.

— А... эти рода? И где их можно найти?

— Андален? У них форпост...

— Ну да. Все на границе. Кстати... Лассара! Лассара... что-то знакомое! — Память у Серхио была всем на зависть, так что долго и вспоминать не пришлось. — Точно! Девчонка, которая с твоим сыном, да и с племянником... Антония Лассара, кажется так?

Тан Эрнесто медленно кивнул.

— Кажется, да.

— Надо будет вызвать, допросить, — кивнул следователь. — Так, запомним... благодарствую. А еще где бы про эту тварь можно узнать?

— В храме.

— Где!?

— Чего ты удивляешься? Самое их дело — с такими бороться.

— Действительно... вот я дурак! — Серхио как-то про храм и не подумал. А ведь знал все, и про нечисть, и про боевых монахов... точно, дурак. Тан, спасибо!

Момент откровенности прошел, и Серхио собрался удирать. Эрнесто остановил его на пороге.

— Подожди минуту.

— Да?

— Когда пойдешь разговаривать с Лассара...

— Я хотел ее к себе вызвать.

— Тоже хорошо. И меня пригласи, договорились?

— Да. А зачем?

— Ну ты же сам сказал, что дурак, — поддел старого приятеля Эрнесто. — А я умный, я интересуюсь...

Серхио осознал, что действительно — дурак. Вот что бы Эрнесто и не спросить про записи предыдущих Лассара? Ему это наверняка по работе пригодится!

А девчонке?

А, пусть сами разбираются...

Следователь пообещал как можно скорее вызвать Антонию Лассара повесткой, сообщить об этом некроманту — и откланялся.

Оставшись один, Эрнесто протянул руку к бутылке и допил из нее остатки.

И было некроманту очень тоскливо.

* * *

— Я не хочу, чтобы Паула с нами ездила!

— Своей матери это скажи, — огрызнулась Тони без малейшего почтения.

Альба зашипела, словно жир на сковородке.

— Ты... да ты...

— Ну, я? — нагло осведомилась Тони. — И? Что я могу сделать, если твоя мамочка внятно попросила меня с вами не ездить? Не послушаться?

Альба задумалась.

Даже в ее затуманенную любовью голову проникла простая истина, что не в положении Антонии права качать. И девушка засопела.

— Ладно... прости. Паула, стукачка мелкая, так и бегает за нами...

Тони развела руками, мол, и рада бы, да где там!

Она действительно за Альбой не бегала. Смотреть на то, как они с Дженио целуются... да лучше мелкого Риалона слушать! Хотя и это тяжко. Интересно, в кого парень занудством удался? Даже и не отвлечешься, слушая его... нет, на такие пытки Тони готова не была. Все должно иметь свой предел.

— Если Паула с нами поехать не сможет, ты — поедешь? — впилась в нее глазами Альба.

— Если меня в этом не заподозрят, — поставила жесткое условие Тони — Сама понимаешь...

Сложность задачи тут же подскочила на несколько пунктов. Кажется, Альба по-простому, собралась добавить сестре зеленку в крем, или слабительное в суп. Но это на один раз хорошо, а на второй ритана Розалия догадается, что нечто неладно. И...

Кому влетит?

Правильно, Тони. А ей такое и даром не нужно, поэтому Альбу она мигом сдаст. И не задумается.

— Я что-нибудь придумаю, — уже с меньшей уверенностью пообещала Альба.

Тони развела руками и удрала. Ей надо было в лавку к синьоре Луисе. Поговорить с рыбаком, которого нашла синьора.

* * *

Могуч, вонюч и волосат. Таким и должен быть настоящий самэц гориллы... эээээ... простите, мужчина.

Наверное.

У Тони при взгляде на найденного моряка, все пальцы на ногах поджались. А был бы хвост — и он бы тоже поджался. А то ж!

Стоит этакий амбал, на две головы ее выше ростом, плечи шире двери, волосы ниже плеч, черные, с проседью, борода до середины груди, лицо (там, где его видно) просоленное насквозь, и пахнет от него рыбой. Да так, что аж жутко рядом стоять.

— Милейший человек. Синьор Гаспар Хильберто Ваэс, — представила его синьора Луиса.

— Рад знакомству, — прогудел синьор.

Голос у него вполне сложению соответствовал. И где-то внутри отдавался.

Тони поежилась и села без разрешения.

— Я тоже... рада...

— Опиши ему, пожалуйста, место, которое ты видела.

Тони горестно посмотрела на синьору Луису.

Опиши... ага.

Видела-то она — да. И описать пыталась честно. Но...

Не стоит забывать, что она видела все с одной точки — с той, на которой встретил свою смерть Шальвен. А как это должно выглядеть с моря?

Наверное, иначе?

Вот, окажись она на том пляже, мигом бы все узнала... а описать... вот почему она рисовать не умеет? Но ведь правда не умеет, вообще никак не получается.

Они бились почти два часа, пробовали нарисовать, рассказать, чуть ли не в лицах скалы изображали... первым сдался синьор Гаспар.

— Простите, ритана. Прости, Лу. По такому описанию это не найдешь, слишком много на побережье похожих скал.

Ага, остановили антиквара подобной мелочью!

— Гаспар, а если с другой стороны зайти?

— С какой, Лу?

— Вот, понадобится тебе труп схоронить? Или разобраться с кем... есть такие места на побережье?

— Конечно! Считай, все побережье и есть!

Синьора Луиса схватилась за голову.

— Но так же не может быть! Это должна быть укромная бухта! Чтобы ее не было видно с моря, чтобы можно было спрятать тело, то есть доступ в подводный грот...

— Лу, ну ты сама подумай, если ее даже с моря не видно — мне оно зачем?

Синьора Луиса вздохнула — и махнула рукой.

— Ладно! Пошли, выпьем!

* * *

— Жалко до безумия! Но если не судьба, то не судьба.

Моряка выпроводили через два часа и три бутылки рома. И синьора Луиса сидела за столом вместе с Тони, печально глядя на лампу.

— Синьора Луиса, мы не с той стороны подошли, — качала головой Тони.

— А с какой надо?

— Так вы все правильно сказали. Укромная бухта. Рыбаки в такой не нуждаются, им что главное — течения и клев. А вот контрабандисты... Или малышня, которая всюду лазит...

— А ведь и верно, — обрадовалась синьора Луиса. И тут же загрустила. — Контрабандисты... нет, Тони, не пойдет. Гаспар мне, считай, по гроб жизни обязан. А вот к тем ребятам у меня подхода нет. Если и найдется... мы все отдадим. Еще и умолять будем, чтобы взяли, понимаешь? Там народ серьезный...

Тони медленно кивнула.

— Понимаю. А дети?

— Можно поспрашивать. Только аккуратно. Не объясняя, что да зачем.

Тони кивнула еще раз. И принялась рассказывать про Риту и ее семью. Может, и правда чего выгорит? Интересно же...

* * *

Амадо Риалон вызывал у Эудженио только отвращение. А как еще можно относиться к человеку, которому все досталось с колыбели?!

Все!

Деньги, титул, статус, вообще — все! Разве что золотого ночного горшка не купили, и то, попросила б деточка, так принесли бы!

И где результат? Более самовлюбленного зануды свет не видывал! Ум? Нет, не заметил! Разные это вещи — ум и книжная ученость...

В чем-то Эудженио и был неправ, но в жизни бы никому не признался. А, какая разница! Но сейчас Дженио пришлось стиснуть зубы — и почти пихать в спину этого тюфяка.

— Тебе Паулина нравится?

— Она глупая и жеманная. Нет.

— Тогда почему ты не пригласишь Лассара?

— Ее тетушка против. Она дала это понять...

— Тебе тетка нужна — или Лассара?

Амаод задумался.

— Антония — хорошо воспитанная ритана. Она не пойдет против своей семьи.

Эудженио возвел глаза к небу.

Хорошо воспитанная!

Да вы это самое... воспитанное... видели? У нее на лбу написано: 'не тронь, укушу!'. А то и чего похуже! Лассара же!

Кто про некромантов не слышал?

— Тогда терпи и дальше эту приторную куклу.

Терпеть Амадо не захотел.

— Что ты предлагаешь?

— Сказать ее тетке в открытую, что тебе эта дура не нравится — нельзя. Сказать то же самое Пауле — не выход.

— Тогда что ты предлагаешь?

Амадо тоже не слишком привечал кузена. А чего он...

Эудженио был всем тем, чем не был Амадо. И это было... обидно.

Может быть, кому-то и казалось, что у Амадо Риалона нет никаких проблем. А вот как оно было на самом деле? Что он чувствовал, чего хотел?

Амадо в этом никому не признавался, но...

Но!

Легко ли быть разочарованием для своей семьи?

Он прекрасно знал, что именно было и чего не было между его родителями.

Что было?

Холодный голый расчет с обеих сторон. Жесткий и четкий. Матери нужны были статус и деньги. Отцу нужны были жена и дети... с последним возникли определенные сложности. Амадо отлично знал, что после его рождения доктора запретили матери носить детей. Та этим воспользовалась и старалась увиливать от интимных отношений с мужем, сколько могла.

Фактически, отец оплатил продление своего рода. И неудивительно.

Сил у тана Риалона было немеряно, в детстве Амадо просто не мог находиться рядом с отцом — заходился в испуганном плаче. Потом уж попривык.

Барбара мужа тоже не любила, передергивалась, когда он входил в комнату, а что до Амадо... сына она не любила тем паче. Как можно любить свои воспоминания о боли, страхе, отчаянии? Сын стал гарантией ее сытой и спокойной жизни, но любви не получил, нет.

От матери — в принципе. От отца... да, отец его любил, насколько мог. Но когда обнаружилось, что у Амадо даже зачатков дара нет, обычный человек, копия матери, что от отца у него только внешность, и та...

Тан Эрнесто не отказался от сына. Но Амадо стал его разочарованием.

А тут является... этот!

Если бы у Эудженио была магия, было б вовсе несправедливо! До слез и до крика. Ну хоть магии у него тоже не было. Зато все остальное!

Красивый, умный, с хорошо подвешенным языком... откуда мать его только выкопала!? Р-родственник!

— Альба мне сказала, Паула пещер боится.

— Я их тоже не люблю, — поежился Амадо.

— И не надо. На побережье есть такое место — Хрустальный грот. Знаешь?

Амадо знал.

По какой-то причуде судьбы сталактиты и сталагмиты, соединяясь в гроте, образовали там причудливый лес тончайших каменных ветвей. И когда в этот грот проникали лучи заходящего солнца, зрелище было феерическое. Пригласить туда даму считалось объявлением о намерениях. И число желающих не иссякало.

Хочешь — иди вместе со всеми, в будний день. Хочешь — договорись отдельно, тогда смотрители закроют грот для тебя и твоей подруги.

— И что?

— Амадо, ты недогадлив! Я приглашаю туда Альбу, я уже договорился на послезавтра.

— Так...

— А Паулу бери с собой. И мы ее потеряем.

— Где!?

— Альба сказала, там за Хрустальным гротом целая сеть ходов.

Амадо медленно кивнул.

— Альба знает проход до одной из пещер, ей нянька рассказывала. А Паула не знает. Мы можем туда пройти, а потом просто забыть ее в пещере.

— Ты в своем уме? Дженио?!

— Да ненадолго! Минут на пять! Просто все свечи погасить и не отзываться! А потом объяснить, что нечего ей с нами напрашиваться, ей тут никто не рад.

— Нажалуется родителям.

— Альба обещала, что проблем не будет. Она сестру хорошо знает.

Амадо заколебался.

С одной стороны — идея гадкая. И юноша отлично это понимал. С другой... как же ему надоела эта жеманная дура, с которой даже поговорить нельзя. Чуть что — начинается хлопанье ресницами, и эти ее идиотские: 'Ах, вы такой умный...', 'Ах, вы такой тонко чувствующий'...

Да! Он очень тонко чувствует скуку! Особенно в присутствии этой дуры!

Пять минут?! Ну и ничего с ней за эти пять минут не случится! Постоит в темноте, да и отвяжется. Амадо закрыл книгу и кивнул.

— Я согласен.

Эудженио и не сомневался. Характер Амадо казался загадочным только самому Амадо. А те, кто поумнее, отлично видели и слабости парня, и как им манипулировать... вот еще, нашлась проблема! Тьфу!

Глава 11

Минус три реала, розданных детям.

Жалко? Да, себе Антония честно признавалась, что жалко. Последствия нищего детства просто так не вытравишь, после смерти матери денег у них были считанные сантимо, и те от отца прятать приходилось.

Но синьора Луиса настаивала, и Тони возражать не стала. Сегодня она-таки сходила в гости к отцу Риты, кстати, с полного дядиного благословения. Сообщить синьору Тилесу хорошую новость.

Побережье...

Рыбацкая слобода, лачуги, которые, кажется, первым штормом в море смоет, такие они ненадежные... ан нет! Тот не рыбак, кто в течениях не разберется, уж для себя-то они нашли самое безопасное место. В море хоть что может бушевать, хоть тебе шторм, хоть тебе смерч, а здесь всегда спокойная и защищенная бухта.

Действительно, домик Педро-четырехпалого Тони показали сразу же. Еще и проводили, благо, тот стоял с краю слободки.