Танго с призраком. Том 1

— Понимаю.

— А есть — сороки. Тащат к себе все интересное, на что взгляд упадет. Может попасться жуткая гадость, может ценный предмет — не угадаешь. И с его наследниками я неплохо знакома.

— Они вам разрешили выкупить, что понравится?

— Да. А ты мне нужна, чтобы выбрать лучшее, — честно призналась синьора. — Я знаю, что темный дар позволяет определить, есть ли в вещи магия... была ли, может, увидеть ее следы. Сможешь?

— Смогу, синьора.

— Сделаешь? Я тебе заплачу честно, один процент от цены, которую возьму за отобранные тобой вещи.

Антония сморщила нос.

— Пять процентов! Хотя бы!

— За то, что ты просто посмотришь? Побойся Творца!

— Боюсь. Но денег у меня просто нет.

— Деньги не нужны для царствия небесного.

— Я пока еще на земле...

Женщины раскраснелись, получая громадное удовольствие и от торговли, и от безобидных подколок. Сошлись на двух процентах и ударили по рукам.

— Только надо будет как-то меня замаскировать, — спохватилась Антония. — Вряд ли дядя и тетя... вы понимаете, они это сильно не одобрят.

— Чего уж тут непонятного. Предлагаю тебе пройти вон в ту комнату и переодеться. И не удивляйся.

Антония послушалась.

Маленькая комната была занята почти полностью. В ней помещались два комода, кровать, стол и три стула. Вот, на кровати и лежала одежда.

Мужская.

Антония даже головой помотала, но пиджак и брюки никуда не делись. Пришлось выглянуть наружу.

— Синьора, но я же...

— Все правильно. Ты попробуй, одень. И толщинки подложи на плечи, а талию не трогай, поняла?

— Вы уверены?

— Ритана Лассара, не тратьте время, оно не бесконечно, — строго оборвала ее пожилая женщина.

Тони махнула рукой и принялась переодеваться.

Черный костюм, как ни странно, был ей лишь немного великоват. Но брюки свободно падали, драпируя худощавые бедра, длинный пиджак прикрывал попу, жилет прижимал и без того не слишком выдающуюся грудь, жабо на рубашке успешно маскировало остальное, а с подложенными толщинками в плечи, вообще фигура получилась... странной.

— Отлично! — кивнула синьора. — Мальчишка, который хочет выглядеть старше. Ну-ка, иди сюда...

Тони и опомниться не успела, как ей затемнили карандашом подбородок и верхнюю губу. Вроде как зародыши щетины...

— Ой!

— Не переживай, сейчас все смоем. Смотри, как красиво получилось. И волосы стяни в хвост...

— Он длинный.

— Тогда заплети в косу, а потом спрячем ее под пиджак. Вот так, смотри? И шляпу сверху... красавец?

Тони оценила. Вздохнула.

— Очки бы...

— И очки есть. Подожди секунду.

Круглые очки с затемненными стеклами дополнили образ, и Тони махнула рукой. Вот уж — воистину....

В зеркале отражался мальчишка, лет семнадцати, которому отчаянно хотелось казаться старше.

— Жуть. Может, проще мне в балахон завернуться и капюшон натянуть?

— Балахон? Я поищу, — согласилась синьора. И нырнула по шкафам...

Минут через десять на плечи Тони опустился широкий плащ самого что ни на есть злодейского вида. В таких любят играть в театре разношерстных злодеев.

Капюшон закрыл и шляпу, и лицо... хотя что там закрывать того котелка?

— Предлагаю так и оставить, — махнула рукой Тони.

— И мужское обличье тоже, — строго погрозила пальцем синьора. — Подожди, ты еще мои слова попомнишь. Темные маги — редкость, лучше, чтобы искали парня, а не девушку. Имя-то у тебя подходящее...

Антония фыркнула. Но что толку спорить? Если Тони — это действительно мужское имя? Антонио...

— Когда вы собираетесь наведаться в гости?

— Завтра вечером.

— Я приду, как стемнеет.

— Вот и отлично.

Обе женщины были довольны сделкой. А уж что получится дальше?

Время покажет!

* * *

Кабинет был роскошным — другого слова и не подберешь.

Или все-таки?

Глядя на лепнину, кожаную массивную мебель, алые тяжелые шторы, позолоту на всех выступающих местах стен, кто-то сказал бы 'боха-ато'...

А кто-то обозвал бы интерьер жуткой безвкусицей.

Правы при этом были бы и первый, и второй. Действительно, имела место дикая безвкусица за бешеные деньги. Но для должника, оказавшегося в этом кабинете не впервые, роскошь значения не имела.

Точнее... вот было б это все его!

Или — вот отыграется он и себе еще похлеще купит! Если тут диван на четырех львиных лапах стоит, так у него на шесть, значит, стоять будет! Но пока не отыгрался...

— Я отдам все! Честное слово, отдам!

— Отдашь, конечно! А если не отдашь, мы тебя на собственных твоих кишках и удавим, — говорящий мило улыбался.

И кто, глядя на этого симпатичного толстячка с сигарой, заподозрил бы неладное? Милейший ведь человек!

Пухленький такой, уютный, словно бабушкина булочка. И глаза как две изюминки...

Но видимо, булочка пропеклась, а изюм подгорел. Настолько колючими были эти глазки. И таким жестким был их взгляд, что даже страшно становилось.

— Я... я принесу деньги! Дайте мне отыграться!

— Отыграться? И на что ты играть будешь?

— Найду!

— Ладно... У тебя есть десятидневье. Потом тебе придется или найти деньги, или — пеняй на себя.

— Синьор! Благодарю, вы не пожалеете!

Синьор выслушал изъявления благодарности, чуточку поморщился, когда за посетителем закрылась дверь.

Слизняк!

И не избавишься от них никак — бизнес. Но и терпеть, и выслушивать...

Иногда он даже готов был отказаться от денег, чтобы наказать этих тварей. Должно же и в его работе быть хоть какое-то удовольствие!

Глава 6

Антония слегка трусила.

Жутковато... и кому бы оно так не показалось? Раньше она из дома надолго не уходила. Несколько минут, не больше. Выйти, прогуляться, когда уж вовсе глухо давят и стены, и заборы, пройтись по улице до конца и обратно.

Тони была уверена, что родственники об этом знают, тетя точно. Но молчит.

Все всё понимали. И что девушка жила хоть в относительной, но свободе, и что здесь и сейчас она попала в жесткие рамки приличий, и старается соответствовать.

Но тяжко!

Кто не знал воли, не поймет и гнета ярма. А ведь извечное 'что скажут люди' — то еще ярмо. Неподъемное. Страшное и неизбывное. Пока есть люди, они будут говорить, и не всегда лестное. Но...

Антония в такие высокие материи не вдавалась.

Она просто вышмыгнула из калитки, обернулась, осмотрелась... никого?

Никого.

И слилась с вечерними сумерками.

Темный плащ закрывал ее с ног до головы, уж сколько лет таким плащам, а мода не проходит. Длинные полы, глубокие капюшоны — удобно! Слишком удобно, чтобы от них отказываться или менять на новомодные, с отложными воротниками. Хотя днем и такой можно... если лицо скрывать не надо.

Вот и лавка.

Тони не стала стучаться — синьора предупредила, что будет открыто. И дверь действительно была не заперта на засов.

— Пришла? Переодевайся.

Синьора была уже одета для выхода. И шляпка с вуалью, и перчатки, и сумочка — все было при ней. Все по последней столичной моде... тридцатилетней этак давности. Тони шмыгнула за занавеску.

Второй раз мужской костюм уже сел, как родной. Может, оно и верно?

Если кто увидит высунувшийся из-под плаща мужской ботинок, или брюки, или...

Ясно же — мужчина!

Искать будут мужчину, а не скромную провинциалку. И Тони на миг задержалась перед зеркалом.

Что надо сделать?

А вот!

Саше опустилось в карман, и ритана увидела, как чуточку поежилась синьора Луиса.

— Я думала, ты слабее.

— Я не думала, что настолько неприятно, — честно извинилась Антония.

— А приглушить ты это не можешь?

Девушка качнула головой.

Ее не раздевали, не обыскивали, не отбирали амулет, заговоренный старой Долорес. Поэтому и не поняли, насколько она сильна. Впрочем, был еще и второй вариант.

Те же травы заваривались — и пились, словно чай. Это чуточку сложнее и дольше, но если произнести наговор над чаем, эффект будет держаться дольше. Почти три дня. Или можно просто съесть щепотку смеси. На сутки этого хватит. Пока смесь будет в человеке.

Вкус отвратительный?

Ну да. Но так ее не разоблачат даже в храме.

Наговор делался на смесь соли с травами, а на какое ее количество? И где должна находиться эта смесь, снаружи или внутри девушки?

Небольшой запас у Антонии был, потом она сможет еще сделать. Освященная соль у нее с собой, травы купить не проблема... перед визитом в храм она съела щепотку смеси. И приглушила свои способности.

Даже не совсем так.

Ее сила осталась при ней, Антония могла ее использовать, а вот окружающие ее не чувствовали. Их сила Антонии не тяготила.

На шее — это демонстративно. Вот, смотрите, что у меня есть! Оно и помогает! Но пару тайн Антония решила оставить при себе.

Сегодня она не пила отвар, и амулет сняла. И ее сила фонила... насколько ярко она чувствовалась?

Антония не знала. Ярко, сильно... это уж точно. А в остальном... на темного мага это не действует, а как на других?

Это проблемы НЕ темного мага.

* * *

— Если почувствуешь в вещи... что-то — отставляй ее в сторонку. Или покажи мне пальцем. Поняла?

— Да.

— Вслух ничего не говори, ты свой голос не поделаешь под мужской.

— Угу...

— Даже так не подделаешь. И не пытайся.

Тони спорить не стала. Действительно, голос у нее женский. Красивый, грудной, петь она хорошо умеет, но все равно не мужской. И не получится подстроиться.

Хотя...

Долорес рассказывала, есть трава, которая огрубляет связки. Десятидневье попьешь — и хрипишь месяц. Но ей-то зачем?

— Захочешь обратить мое внимание на что-то еще — сожмешь мне ладонь.

— Хорошо.

Синьора Луиса тоже немного волновалась. Иначе зачем было повторять инструктаж в десятый раз.

А вот и дом коллекционера...

Антония смотрела во все глаза. Красиво... и не меньше, чем у Араконов, кстати. Только у Араконов все вылизано, вычищено, аккуратно, к газону хоть линейку прикладывай, из кустов ни одной ветки не торчит, все фигурное, элегантное...

Неживое.

Иногда хоть ты волком вой от всей этой прилизанности.

А здесь картина другая.

Здесь и ветки у кустов врастопырку, и трава вымахала, и сорняки в ней наверняка есть... и так тянет поваляться на этом шелковистом ковре! Дома Тони так и сделала бы! Еще бы и подремала.

Неухожено тут, но уютно и видно, что с любовью.

Дом грустно смотрел темными окнами, словно слепыми глазами, и казался осиротевшим. Ему было тоскливо и плохо... Тони ненароком погладила один из камней, на котором сидела горестная статуя льва. Она тоже печалилась о хозяине.

Пальцы кольнуло, и на льва Антония поглядела с уважением.

Или...

Не может быть! Чтобы ему было уже четыреста пятьдесят лет? Надо потом спросить у синьоры Луисы.

Да ну, бред! Раньше она ведь с таким не сталкивалась, а в родном замке Антонии камней с историей было куда как побольше, чем здесь.

Антония выкинула все из головы и проследовала в дом за синьорой Луисой.

* * *

— Добрый вечер, — 'хозяин дома' не иначе, как страдал острой зубной болью.

— Добрый вечер, мальчик, — синьора церемониться не собиралась. — Какое печальное событие...

— Для вас, синьора? Дядюшка специально оговорил в своем завещании, чтобы вы купили все, что вам приглянется.

— Я потеряла выгодного клиента, — синьора решила не церемониться с наследником. Тони тоже.

Какой-то он весь был... наследник ей не понравился. Невысокий, тощий, похожий на суслика, вставшего на задние лапы, в дешевом костюме... кажется, при жизни богатый дядюшка не сильно жаловал свою родню?

Зато теперь они дорвались.

Антония, разозлившись непонятно на что, выпустила из-под контроля свою силу, и наследник поежился. С опаской посмотрел на Тони.

— Это... это с вами?

— Вы Хорхе Дуардо Саларанса? — синьора Луиса не собиралась откровенничать. — Сын младшего брата синьора Саларанса?

— Да.

— Ваш дядя мне о вас рассказывал. И был уверен, что вы выполните его просьбы в точности.

Наследник невольно приосанился.

— Я... да.

— Давайте сделаем так. Ваш дядя упоминал обо мне?

— Да синьора Маркос.

— Полагаю, он называл меня старой выжигой? — с ухмылкой уточнила дама.

Наследник забавно запунцовел ушами.

— Эммм... синьора, он говорил, что цены у вас драконовские.

— Но и я даю честную цену своим поставщикам. Давайте сделаем так, я знаю, что у вашего дяди есть опись имущества.

— Да.

— Мы с моим спутником пройдемся по дому, я отберу то, что хотела бы купить, а потом назову свою цену. Вы сравните ее с той, которая указана в описи, ну и поторгуемся, если что.

— Приемлемо, синьора. С вашего позволения, с вас сопровождать не стану. Мне все это хламье не нравится...

Синьора по-матерински потрепала наследника по руке.

— Не переживайте, мальчик мой. Редко кто может понять этот трепет коллекционера. В этом нет ничего дурного, у вас наверняка, есть свои увлечения. Собаки, наверное?

Антония задумалась, откуда синьора Луиса об этом узнала. Потом пригляделась к брюкам молодого человека, и едва не фыркнула.

Собачьей шерсти на них было — хоть ты носки вяжи. Короткая такая, рыжеватая...

— О, да! Я развожу левреток! У нас с родителями свой питомник... — воодушевился парень.

— Вот видите. А ваш дядюшка всю жизнь ненавидел собак.

— Отец рассказывал, как дядюшку в детстве покусала мамина моська...

— В детстве и моська — крокодил.

— Собаки — умнейшие и очаровательные создания, — серьезно произнес наследник. И поскольку спорить с ним никто не стал, предоставил покупателям свободу действий.

* * *

Комната, еще одна комната... особенно Антония и не нужна была. Синьора Луиса обходила комнаты, что-то помечала для себя в большом блокноте, Антония оглядывалась по сторонам.

Всего было много.

Не так, как в антикварной лавке, но тоже достаточно неприятно. Много хлама, много вещей, много пыли... пару раз она уже чихнула.

Синьора Луиса остановилась перед столиком с изящной вазочкой.

— Может, еще и это...

Антония пожала плечами.

Ваза была самой обыкновенной. Неинтересной даже, серая роспись по фарфору, блеклые невзрачные цветы...

— Некрасиво.

— А я боюсь, что у меня не хватит денег. Это мастер Шелре, он жил примерно двести лет тому назад. И его произведения покупаются по весу золота.

Антония пожала плечами.

— Все равно некрасиво.

И не удержалась. Взяла вазочку в руки.

Это было...

Как со львом.

Мгновенный укол, словно холодок пробежавший по телу. Словно искорка, блеснувшая где-то в глубине сознания.

— Этой вазе двенадцать лет, — озвучила Тони.

— Полагаешь?

— Подозреваю.

— А столику?

Тони поставила вазочку на место и коснулась ладонью гладкой поверхности, набранной из разных пород дерева.

— Сто двадцать восемь.

— Уверена? — остро взглянула синьора Луиса.

— Мне так кажется.

— И давно у тебя это 'кажется'?

Антония пожала плечами.

— Не знаю. Нет. У Араконов я блокирую свой дар, а здесь выпустила на свободу. Позволила проявиться.