— Уходишь?
— Ухожу...
— Я тебя обидел.
— Нет, не обидел. Ты ни при чем. Извини... мне действительно нужно идти.
— Но... — он сделал движение, и она пугливо отстранилась:
— Нет, не трогай меня, пожалуйста. Я... Зря ты считаешь меня какой-то необыкновенной. Я такая же, как и все здесь. Я — как все. И... и не ходи за мной, не надо. Не делай этого... прошу, — Улла отвернулась и побрела прочь, оскальзываясь на покрытых инеем камнях.
Бран остался на месте. Больше всего ему хотелось побежать следом и догнать ее, но он не знал, что будет тогда. Что тогда нужно делать? Почему она вдруг обиделась? Или, может, тут что-то другое? Но тогда что? Что?
Он не мог понять, почему она сказала ему это: "Я — как все", только знал, что это неправда.
— Нет, ты не как все, — тихо выговорил Бран, глядя, как она удаляется по тропинке. — Ты вовсе не как все... искорка.
Но она, конечно, никак не могла его услышать.
Глава 2
К вечеру стало ясно: Серый действительно сбежал.
Его искали целый день, в поселке и вокруг, в лесу, в домах, загонах и сараях. Участвовали все, даже малые дети, однако раб как сквозь землю провалился. Прочесав округу, они не обнаружили никаких его следов.
Бран тоже искал Серого, стараясь не попадаться людям на глаза. Почти весь день он провел в лесу, вернулся перед закатом, усталый, подавленный и голодный. Ворота в поселок были заперты, и Брану пришлось долго дожидаться сторожей. В кузницу он вошел, когда совсем стемнело.
Одежда на нем заиндевела. Сбив с башмаков налипший снег, Бран подпер ручку двери обтесанным бревном. Подошел к стене, сгреб в охапку несколько поленьев, бросил в очаг и развел огонь.
В кузнице стало светлее. Бран сел у костра. Некоторое время наблюдал, как танцует маленькое пламя, потом поднял голову и вздохнул.
— Надо было послушаться отца, — пробормотал он. — Нельзя было тут оставаться. От этого одни несчастья. Вот, уже Харалда убили, а следующий кто? — он замолчал. Если бы было можно, я бы смотался отсюда. Но — нельзя. Теперь нельзя. Я дал слово Харалду и Грани, не говоря уже о конунге. Хотя, если бы дело было только в конунге, я бы, может...
— Какая разница, — оборвал он сам себя. — Все равно я никуда не уеду. И... и, кроме того...
Кроме того — Улла. Нынче целый день Бран не переставал о ней думать, ее лицо стояло перед глазами, будто наваждение. Я чего, втюрился в нее? Неужто втюрился?
— Господи, какой идиотизм, — прошептал Бран. — Это надо окончательно свихнуться. Кто я, и кто она, Железный Лоб меня сожрет! Это надо же, втрескаться в конунгову дочь! Как раз то, чего не доставало.
Он закрыл глаза. Миг — и лицо Уллы появилось перед ним, словно нарисованное на обратной стороне век.
(...наваждение...)
Бран обхватил себя руками.
— Я не буду о ней думать, — сказал он. — Она не для меня, она — дочь конунга. Хуже того, дочь Железного Лба. Я не хочу беды ни себе, ни ей. Я выброшу ее из головы. И все. Хватит об этом.
Некоторое время Бран сидел, не шевелясь, потом лег на шкуру. Глаза бездумно следили за движением огня. Постепенно дыхание замедлилось, веки опустились, и он уснул.
Когда он очнулся, костер уже погас. Была глухая ночь. Бран повел вокруг себя глазами, пытаясь понять, что его разбудило.
Шум.
Он резко сел. Издалека доносились вопли, глухой стук, отчаянный собачий лай. Чего они, с ума, что ли, посходили? Или среди ночи на охоту...
Мощный рев оборвал его мысли. Страшный рев, а следом — пронзительные крики.
Боже... он пришел. Он здесь!
Собаки вдалеке зашлись от лая. Очнувшись, Бран вскочил и бросился к порогу, но, едва успев открыть дверь, остановился. Вернулся назад и, схватив с земли меч, выбежал наружу.
Ночь была светлая и тихая. Бран огляделся. Крики неслись со стороны домов. Бран помчался, скользя по утоптанному снегу, миновал огороды и новую кузню. Он бежал изо всех сил, но все равно чудилось, что он еле движется.
Он увидал их на тропе, за сгоревшим домом.
Толпа, как лес, чернела впереди. Свет факелов плескался над головами, блестел на лезвиях секир, выхватывая из темноты перекошенные страхом лица. Толпа бурлила и орала, собаки с лаем метались меж людей. Люди то бросались врассыпную, то стягивались вновь. Толпа походила на ночной лес в грозу — и, словно настоящий гром, могучий рык прокатился над поселком.
Люди съежились, втянули головы в плечи. Рык гремел, заглушая адский шум. Из толпы, из самой середины, вдруг вздыбилась бесформенная глыба. Ожила, мотая головой. Зверь был размером со скалу. Лунный луч блестел в его глазах, освещая разинутую пасть, бурые лохматые бока, и когти, похожие на длинные кинжалы.
Взмахнув лапой, чудище склонилось над толпой. Давя друг друга, отчаянно вопя, люди бросились врассыпную. Кто-то слепо ткнулся в Брана и едва не сбил его с ног. Отшатнувшись, он выхватил меч и, не глядя, отшвырнул прочь ножны.
Толпа рассосалась в мгновенье ока. Чудовище перестало реветь, опустилось на четыре лапы и потянуло носом воздух. Глаза полыхнули зеленым огнем. Оно застыло, двигая ушами, просто стояло и смотрело на людей, а люди смотрели на него. Было очень тихо, лишь собаки не прекращали брехать. Так прошла минута. Потом чудовище вздохнуло и вразвалку зашагало в сторону домов.
Люди опомнились не сразу.
— К домам, к домам ему подойти не давайте! — крикнул чей-то голос. Фыркнув, зверь прибавил ходу. Несколько человек, размахивая факелами, преградили ему путь. Медведь глухо зарычал. Не замедляя движения, сделал выпад в сторону противников. Они шарахнулись прочь — но через миг воротились, отчаянно вопя, чтобы привлечь внимание медведя, только понапрасну. Тот знай себе шел вперед, словно люди были комарами, жужжащими в уши. Пламя факелов металось, освещая его косматые бока.
Остановить чудовище было невозможно.
Один из людей вдруг бросился наперерез и заорал, как сумасшедший. Его светлые волосы казались красными от колеблющегося света. Человек ткнул факелом медведю прямо в морду.
Страшный рев едва не сбил всех с ног. Нападавший покачнулся, заслонясь руками. Чудовище ощерилось и, взмахнув лапой, повалило врага наземь, будто куклу. Бурая морда сунулась к упавшему...
Сейчас сожрет, понял Бран.
Отчаянно вопя, он ринулся к медведю и ткнул клинком в косматый зад. Удар был такой силы, что оружие едва не вылетело у Брана из руки.
Медведь взревел и обернулся. Зло сверкнули кабаньи глазки. Когтистая лапа мелькнула, как бурая змея, и когти распороли воздух у самого лица.
Отпрянув, Бран взмахнул мечом. Клинок с чавканьем вошел в живую плоть. Бран рванул его к себе и прыгнул в сторону.
Налетев порывом урагана, рев прижал людей к земле, и пламя факелов затрепетало, как от ветра. От этого рева Бран немедленно оглох, но все же устоял на месте и даже не выпустил из рук меча.
Зверь вдруг умолк. Раздул широкие ноздри. Подняв меч, Бран двинулся по кругу. Зверь наблюдал за ним, шумно втягивая воздух, прижав уши к голове. Глаза сверкнули, он глухо зарычал, запыхтел, будто кузнечный мех, и вздыбил на загривке шерсть.
Узнал меня.
Словно в подтверждение, медведь взревел. Подпрыгнув на месте, ударил лапами о наст, и дыханье белым облаком вырвалось из пасти. Он был такой огромный, что Бран рядом с ним чувствовал себя блохой.
Он быстро огляделся. Люди стояли поодаль, никто явно не торопился вмешиваться. Человек, раненый медведем, тяжело завозился на снегу, с трудом встал, сгибаясь, прижимая руку к груди. Это был Видар, конунгов сын. Он сделал шаг — и снова рухнул на колени. Медведь, фыркнув, скосил на раненого глаз, потом едва заметно качнулся в его сторону. Зверь, казалось, размышляет.
Но Бран не дал ему ничего придумать. Крикнув, резко взмахнул мечом, и медведь тут же повернулся. Видар неуклюже копошился позади.
— Да помогите же ему! — заорал Бран. — Уберите его отсюда!
Зверь рявкнул, вновь подпрыгнул, как косматый мяч. Напугать хочет, только зря старается. Я и так его боюсь!
Видара оттащили в сторону. Несколько человек, подбежав, встали у Брана за спиной. Обернувшись, Бран увидел, как трое натягивают луки.
Чего они, свихнулись?!
— Не стреляйте! — крикнул Бран, только поздно: тренькнув, зазвенели тетивы, и стрелы вонзились чудовищу в бока.
А потом все произошло стремительно.
Рев, похожий на вой и вопль. Чудовище взметнулось на дыбы, взмахнуло лапами, а потом обрушилось на землю со своей немыслимой высоты. Оскалив зубы, прыгнуло вперед. Люди побежали, не разбирая дороги, и Бран — вместе со всеми.
Медведь настиг их во дворе между домами. Бран услыхал, как клацнули зубы: очень близко, прямо у затылка. Ощутил его дыхание. Зверь зарычал над самым ухом и выбросил вперед лапу. Бран чудом увернулся, коготь лишь слегка задел плечо. Словно заяц от погони, Бран резко прянул в сторону. Совсем рядом увидал разинутую пасть, злые маленькие глазки и косматые вздымавшиеся бока.
Взмахнув мечом, Бран что есть сил, наотмашь, в повороте, ударил по громадной голове. Раздались хруст, хрип и рычание. Пасть сунулась в лицо, широкая, как устье пещеры, где каждый клык длиной в ладонь. Бран рухнул на снег, меч вырвался из руки и отлетел в сторону. Голова зверя придвинулась, нависла сверху, как валун, темный глаз заглянул в лицо, и Брану показалось, что в нем горит немая радость.
(...конец...)
Зверь занес лапу, заставив Брана инстинктивно вскинуть руки. Медведь фыркнул. Бран заслонился ладонями.
(...сейчас ударит...)
Вопль. Кто-то пронзительно крикнул совсем рядом. Бран услыхал рычание, хруст снега и громкий рев, как от ярости и боли. Открыв глаза, увидел пламя, в ноздри ударил запах паленой шерсти. Медведь отступал, мотая головой. Человек, державший факел, снова закричал и ткнул головешкой в морду зверя.
Это была Улла. Бран глядел на нее, хватая воздух ртом. Медведь оскалил зубы. Глаза девушки сделались огромными от страха.
— Быстрее! — вскрикнула она.
Не поднимаясь, будто ящерица, Бран скользнул по снегу. Схватил меч, резко развернулся и всадил клинок медведю прямо в горло.
И все вдруг замерло: и зверь, и Бран, и люди неподалеку. Кровь плеснула в лицо, горячая, как струя из гейзера. Бран потянул и выдернул меч. Зверь ничего не делал, даже не шевелился, просто стоял, шумно дыша. Бран смотрел в его глаза, наполнявшиеся удивлением и болью, походившие на мутные зеркала, в каждом из которых Бран увидал себя.
Кровь медведя заливала снег, Бран ощущал на руках ее тепло и соленый вкус во рту. Он стал отползать, медленно отталкиваясь ногами.
— Убегай же! — взмолилась Улла. Сделала шаг назади подняла над головой факел.
Вскинув голову, чудовище взревело. Кровь из раны хлынула рекой, с ног до головы окатив Брана. Он отполз и встал на четвереньки. От рева заложило уши. Хищник подался следом за своим убийцей, сделал шаг — и покачнулся, пригнул голову к земле. Снег разом почернел от крови. Медведь застыл, шатаясь и рыча. Его рык стал похож на хрип.
Очнувшись от столбняка, люди окружали зверя. Тот неуклюже повернулся, бока ходили ходуном, он качался, словно под натиском бури. Шагнув вперед, конунг всадил копье чудовищу под ребра, и медведь, взревев, попытался достать человека лапой, но силы утекали вместе с кровью в снег. Вот он пошатнулся. Еще несколько копий вонзилось в косматые бока. Зверь застонал, сделал шаг, но лапы подломились, и он тяжело повалился наземь.
Он рухнул, как обвал. Люди завопили, бросились вперед, замелькали копья и секиры. Толпа плотно обступила поверженное чудовище.
Кто-то схватил Брана за плечо:
— Эй, паренек, ты ранен?
Вскинув голову, Бран увидел Сигурда Ярла.
— Вроде нет, — ответил Бран.
— Ты ж весь в крови.
— Это не моя... это его.
— Ну, а встать-то можешь, али как?
— Наверное...
— Тогда давай-ка, — Сигурд помог ему подняться. Бран выпрямился, тяжело дыша. Его колотило, и рука едва держала меч.
Сигурд протянул ему плащ:
— Твой, аль нет?
— Ка... кажется, мой.
Сигурд похлопал Брана по плечу:
— А ты, парень, молодец. Я всегда говорил, што ты...
— Сигурд! — завопили из толпы. — Эй, Сигурд!
— Ну, я пошел, — заторопился тот. — А ты, слышь, ступай ко мне домой, дело говорю. Отдохнешь, а то ведь на ногах не держишься, — и, прежде чем Бран успел ответить, Сигурд шагнул в толпу, расталкивая зрителей. Бран проводил взглядом его широкую спину. Закутался в плащ. Подкашивались ноги, и ужасно хотелось пить. Набежавшие люди пихали его со всех сторон: во двор собралось множество народу, всем не терпелось взглянуть на убитое чудовище.
С трудом продравшись сквозь толпу, Бран выбрался на волю. Побрел прочь, шатаясь, будто пьяный, постепенно приходя в себя. Свет факелов погас, и стало тихо. Как там Улла, не ранил он ее, часом? Надо бы ее найти, но где теперь искать? Да и возвращаться... Но ведь она мне жизнь спасла, что же, я ее брошу?
Решив, что лучше все-таки пойти в кузницу и взять котомку, Бран прибавил ходу, но далеко уйти не успел. Через минуту он услыхал шаги.
Глава 3
Торопливые шаги. Кто-то бежал следом, и снег скрипел под легкими ногами. Бран обернулся. Еще не увидев, он уже знал, кто это.
Улла.
Подбежав, она бросилась ему на шею, обняла со всей силой, на какую были способны ее маленькие руки. Потом, отстранившись, начала целовать его лицо. Бран и сам заразился ее безумием. Это было так, точно между ними внезапно рухнула преграда. Оба, казалось, наконец-то вырвались на свободу — и теперь спешили, отчаянно боясь, что у них ее отберут.
Что кто-то отберет их друг у друга.
Руки девушки обнимали Брана. Она целовала его глаза, щеки, губы, и Бран чувствовал, что губы Уллы мокры и солоны от слез.
Он отодвинулся, держа ее лицо в ладонях. Было темно, но Бран увидел Уллины глаза: рядом, очень близко.
— Ты чего? Что такое? — спросил он. — Ты ранена? Он тебя поранил? Дай посмотрю.
— Нет, — она утерла слезы. — Просто я подумала, что он тебя убьет, и очень испугалась... потому что я люблю тебя. О, боги, я люблю тебя!
Губы Брана прижались к Уллиным губам. Он ощутил ее быстрое дыханье — словно Улле не хватало воздуха.
Будто внезапно сойдя с ума, они позабыли обо всем: что они стоят посреди поселка, и что в любой момент их могут увидеть. Позабыли даже о том, что здесь сейчас произошло.
Первым опомнился Бран.
— Давай уйдем, — прошептал он. — Или, может, ты собиралась пойти домой?
Он скорее угадал, чем увидел, что Улла качает головой:
— Нет. Я пойду к тебе... если пустишь.
— Если пущу, — Бран обнял ее и закружил. — Если пущу... сумасшедшая! Да ведь я люблю тебя!
— Скажи еще раз.
— Я люблю тебя, искорка, люблю тебя.
Он услыхал счастливый тихий смех. Выскользнув из объятий, Улла схватила Брана за руку и потянула за собой.
