Дэвайн не ответил, словно настала его очередь молчать.
— Она мне — жена, — повторил Бран. — У нее... она была от меня беременна. Я на ней женился, и я... ее люблю.
Бран понурил голову.
— Не сердись, — попросил он. — Не сердись, ладно?
— Я не сержусь. Что же, выходит, уже и свадьба была?
— Еще не было.
— Нет? Но ведь ты вроде бы сказал, что ты на ней женился?
— Я... — ответил Бран. — Я по нашему обычаю.
— Но, сынок, — после паузы начал Дэвайн. — Ты ведь понимаешь, что это не имеет веса. Она ведь не христианка, да и священника не было. Так что вряд ли...
— Я знаю. Но я верю, что Бог все видит. Он знает, что я ее люблю. Я был обязан. Я должен был это ей... и себе.
Тишина.
— Ты считаешь, что я поступил глупо, да? — выговорил Бран.
— Нет. Если ты правда ее любишь, то, конечно же, нет.
— Я ее люблю.
— А она?
Бран укусил себя за палец. Отец положил ему руку на плечо:
— А она, сынок?
— Не знаю, — ответил Бран. — Я ничего уже не знаю. Она больше не хочет меня видеть. Ничего не говорит, как будто сердится. Я не понимаю, что произошло. Хотя до этого... много чего произошло. Но мне казалось, она меня простила. Мне казалось... я думал, она меня любит. А теперь... теперь она совсем чужая, как будто я ее враг. Я не знаю, что мне делать, — он обхватил голову руками. Дэвайн сказал:
— Да, сынок. Иногда это бывает очень сложно, я понимаю.
Бран повернулся.
— Правда? — спросил он. — Понимаешь?
— Конечно.
— Значит, ты не сердишься?
— Нет. Ты не сделал ничего плохого. Ты уже взрослый, когда-нибудь это должно было произойти. Это случается, рано или поздно, — Дэвайн усмехнулся. — Ничего не поделаешь. Лет-то ей сколько, а?
— Пятнадцать.
— Что же, и с четырнадцати замуж выдают, — Дэвайн вздохнул. — Ну, а конунг? Как он отреагировал? Не думаю, чтобы обрадовался, а?
Бран стиснул кулаки:
— Сволочь он. Гад... и сволочь. Собственного сына убил. Он и Уллу чуть не убил, когда узнал, что мы с ней... Это из-за него у нее выкидыш случился! Он ее... он ее... избил он ее. Перед всеми. Раздел... совсем раздел, и избил, — голос Брана пресекся. — Всю измолотил. На ней живого места не осталось, когда... когда... Чудом потом не умерла, до сих пор в себя прийти не может! Все из-за него, из-за этого... — Бран замолчал. Дэвайн тоже молчал.
— Но я тоже виноват, — выговорил Бран. — Моя вина тут тоже есть. Я вел себя, как... как пацан. Она мне говорила, пыталась сказать, что она... что у нее ребенок будет, а я не понимал. Как будто это для меня что-то новое! Как будто я не знал, от чего дети появляются! Она просила, чтобы я ей помог, увез ее, а я как идиот... Вот она теперь и наказывает меня.
— Ты в этом уверен?
Бран ткнулся лбом в сложенные ладони.
— Нет, — ответил он. — Не уверен. Я ни в чем не уверен. Как я могу быть в чем-то уверен? Она даже слова мне не говорит. Уже две недели, как она не говорит. Волосы обстригла, ведет себя, будто она рабыня. Тронуть себя не дает. Сказала, что она мне больше не жена! Чего она добивается? Чего? Может, она и правда больше меня не любит? Мне иногда кажется, что она меня просто ненавидит. Почему она так поступает, а, отец? Ну, почему?
— Я не знаю, сынок. Откуда же мне знать? Я ведь не...
В дверь постучали.
— Кто там? — крикнул Бран.
— Можно? — ответил женский голос.
— Да, — Бран привстал. — Кто это? Раннвейг, ты?
Дверь скрипнула, и в кузницу протиснулась Коза.
— Не помешала? — она улыбнулась. Бран нахмурился.
— Ты чего? — спросил он. — Чего ты тут делаешь?
— За тобой пришла, — она погладила рыжую косу.
— За мной? — не понял Бран — и вдруг вскочил:
— Случилось что? Что-нибудь с Уллой?!
— Ох, да чего ты так всполохнулся, миленький? — ответила Коза. — Хозяечка у Сигурда в дому, приходи и ты туда.
— Это... это она меня зовет? Она?
— Приходи, — отозвалась рабыня. — Идем, я тя провожу.
— Ладно, — Бран пошел к двери.
— Бран! — окликнул Дэвайн. Тот обернулся.
— Лицо закрой, — сказал ему отец. — Не забывай.
— Хорошо, — Бран взялся за дверную ручку. Помедлил.
— Отец, ты... — выговорил он. — Ты не ходи за мной, ладно? Может, мы наконец сумеем поговорить, если она... Хорошо, отец? Пожалуйста.
— Да, сынок, я понимаю. Иди. Я не стану вам мешать.
Бран шагнул наружу.
— Закрой лицо! — крикнул Дэвайн.
Коза ждала Брана на тропинке.
— Идем, — промолвила она. — Скорее!
Она побежала вперед, скользя и спотыкаясь. Бран нагнал ее, схватил за руку.
— Ты... ты чего? Куда ты?
Коза обернулась.
— Ох, миленький, — задыхаясь, ответила рабыня. — Пойди ты к ней, за ради всего святого, останови ее.
— Что случилось, толком можешь объяснить?
Коза утерла слезы:
— Беда большая у нас. Ох, беда, ох, горюшко! Она их опоила чем-то... Отравила! И тебя тоже велела отравить, штоб, значит, и тебе тоже вместе с ними... Квас послала тебе, да я кувшин по дороге выбросила! Ох, боги, што ж это? Ополоумела она, как есть ополоумела! Там они, там все лежат, мертвые, в дому, а она... — Коза закрыла ладонями лицо.
Бран застыл, ошеломленный, будто спутница говорила на незнакомом языке: слышал слова, но не понимал их смысла.
— Скорее! — вскрикнула Коза, схватив его за плащ. — Скорее, миленький!
Бран сорвался с места и помчался по пустырю. Свернув на двор Сигурда, влетел в один из домов. Там было пусто, темно и тихо. Ни души. Бран выскочил наружу, бросился ко второму дому. То же самое. Сердце колотилось, разбиваясь о ребра. Взбежав на третье крыльцо, Бран рванул дверную ручку.
Лампы оказались зажжены, стояла мертвая тишина. Бран медленно вошел.
Они все были там. Уйма народу. Лежали на полу, на лавках, головами на столе. Глаза у некоторых остались приоткрыты, руки безжизненно повисли. Перед ними стояли кувшины и кружки, пролитая брага впиталась в дерево стола.
Бран сделал шаг, другой. Остановился. Заметил у очага движение. Тонкая фигурка возникла из темноты.
Улла.
Она не видела его. Поставив кувшин, склонилась к Сигурду и осторожно поправила ему голову, лежащую на столе. Заглянула в лицо, поцеловала и сказала, улыбаясь:
— Спи, дядечка. Я тебя очень-очень люблю. Ты отдохни. Отдохни.
Она отступила в сторону, широко раскрытые глаза скользнули по лежащим. Улла, казалось, гладила их взглядом. Она медленно пошла вдоль стола. Поравнявшись с Раннвейг, обняла девочку за плечи и щекой прижалась к волосам.
— Отдыхайте, милые мои, — услышал Бран. — Все будет хорошо, все уже кончилось, обещаю. Все-все кончилось. Больше ничего плохого с вами не случится, не бойтесь. Я теперь пойду... а вы отдохните.
— Улла, — выговорил Бран.
Она дернулась, отшатнулась, будто от ожога. Бран подошел к столу, и Улла отступила. Ее грудь быстро вздымалась.
— Похоже, ты меня не ждала, — сказал Бран. — Ты думала, что я уже, как они... Да?
Она молча отодвинулась, цепляясь за спинки кресел. Огромные глаза казались черными.
— Так, а? — Бран сдернул плащ и, скомкав, швырнул на пол. Улла вздрогнула. Ее трясло, на лице был ужас.
— Что ты сделала? — спросил Бран. — Что это? А? Что это такое?
Он обвел рукой молчавший дом.
— Что это такое?! — крикнул он. Улла снова вздрогнула, отступила еще на шаг. Брови исказились, а на глазах заблестели слезы.
— Зачем? Зачем нужно было это делать? — Бран посмотрел на неподвижные тела. Увидел Эйвинда. Арнора. Грани. Бьорн Харалдсон лежал на лавке у стены, раскинув руки, из-под век белели мертвые глаза. Дрожь поднялась у Брана изнутри и подкатила к горлу. Его так затрясло, что он еле устоял.
— Ты их всех убила, — пробормотал он. — За что? Они же... они ничего тебе не сделали. Они тебя любили! За что? Скажи, за что?!
Улла нагнула голову. Пошла, ведя ладонью по спинкам кресел.
— Ты нас всех ненавидишь, правда? — выговорил Бран. — Ты как Кнуд. Еще хуже Кнуда. Он только меня хотел убить, и конунга, а ты... ты... как же ты могла... Сигурд был тебе как отец. Зачем ты их отравила? Зачем? Ну, зачем?!
— Тебе какое дело? — Улла обернулась. Глаза сверкнули, а в голосе звенела ярость. — Какая тебе разница? Чего тебе надо?
— Ты моя жена!
— Я тебе не жена! Убирайся! Я тебя ненавижу! Я вас всех ненавижу! Вы все гады, грязные гады! Уйди!
— И они тоже — гады?! — Бран ткнул пальцем в Арнора. — Он тоже гад? И Харалд был гадом?
— Отстань от меня! — закричала Улла. — Не твое дело!
— Ты... ты тогда помогала Кнуду? Ты ему помогала? Ты уже и тогда пыталась меня отравить? Только не ври мне! Отвечай, ну?
Она побледнела. В глазах возникла такая ненависть, что Бран невольно отступил.
— Ну, да! — с вызовом ответила она. — А ты что думал? Конечно! Еще как!
— Ты любила меня. Как же ты...
— Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты такой же, как все! Убирайся! Уйди отсюда! Ты мне не нужен! Я больше не хочу...
— Ты любила меня!
— Нет! Нет! Отстань! Отвяжись! — крикнула она. Волосы растрепались, она казалась сумасшедшей. — Я тебя не люблю! Ты мне никто! Все вы только себя слушаете! Вам только трахаться надо! Ты уже свое получил! У тебя нету на меня прав! Если ты со мной трахался, это еще не значит, что ты мой хозяин!
— Я просто не верю...
— Так поверь! Мало ли, с кем я трахалась! Мало, что ли, тут таких, как ты, шатается? Я что, отчет вам всем должна давать?!
— Ах, значит, таких, как я, много, да?!
— А ты, видно, думал, что ты один такой незаменимый? Тю-ю, дружок! Ошибся! Ваше дело не рожать! Полон поселок кобелей-то бегает!
— Кобелей? Кобелей?! Я для тебя — кобель?!
— Кобель, а кто же еще? Кобель! Кобелюга! Будто я не знаю, как ты на баб глазами швыряешься! С Козой ты чего вытворял? Не слепая, видела! И с моей сестрой тоже... Кобель ты, никто больше! Ты никто больше для меня! Как ты вообще смеешь со мной говорить? Кто ты такой? Думаешь, ты что-то знаешь? Ты ничего не знаешь! Ничего! Проваливай!
Бран обвел ее глазами. Она смотрела, стиснув кулаки, дышала — словно задыхалась. Лицо покраснело от крика.
— Ты права, — выговорил Бран. — Я действительно кобель. Только кобель мог с такой, как ты... А может, ты и забеременела от какого другого кобеля? А? Ты хоть в этом уверена?
Они смотрели друг на друга. Улла вздрагивала, дергалась всем телом. Губы искривились, когда она ответила:
— Нет, не уверена. Много вас таких, стану я, что ли, разбирать?
— Но замуж-то за меня хотела выйти.
— Какая разница, за кого из вас... Все равно!
Бран опустил голову. Пол качался и плыл перед глазами. Предметы, размываясь, вдруг стали водянистыми.
— Это просто сон, — Бран вытер слезы. — Я просто сплю... этого не может быть. Не может...
— Уходи, — сказала Улла.
— Ну, и как? — Бран посмотрел на нее. — Ты собой гордишься? Целый поселок трупов... Довольна?
— Какое твое дело.
— Какая же ты...
— Какая я?
— Стерва. Ведьма... и дура. Ты дура, ясно? Дура ты...
— Не повторяй, не глухая. Если ты уже все мне сказал, можешь проваливать!
— Проваливать? — ответил Бран. — Ну, нет! Я раньше с тебя шкуру спущу! Ты так легко не отделаешься, за все ответишь!
Он бросился к столу, и Улла, взвизгнув, метнулась в сторону. Бран побежал по проходу, следя за ее движениями. Она вспрыгнула на лавку. Бран рванулся, отрезая ей путь к двери. Она дико закричала, повернула назад, помчалась, как преследуемый зверь. Бран схватил со стола нож и вскочил на стол. Улла завизжала так, что заложило уши, швырнула в него кувшин. Бран отклонился, и кувшин врезался в стену. Брызнула вспененная жидкость, черепки посыпались на неподвижные тела. Улла вскрикнула, но Бран не дал остановиться, ринулся за ней по столу, перепрыгивая через головы лежащих.
— Стой! — орал он. — Ведьма! А ну, стой!
Они очутились подле очага: Улла — по одну сторону, Бран — по другую.
— А Аса? — Бран сделал шаг, и девушка отпрянула.
— Что... Аса? — она дрожала мелкой дрожью. На лице остались одни глаза.
— Асу тоже ты?
Она молчала. Бран кинулся к ней вокруг очага, побежал так быстро, как только мог. Улла тоже побежала, оглядываясь через плечо. Бран понял: не догнать, и остановился. Улла замерла напротив. В ее глазах Бран видел страх. Темный ужас.
— Это ты Асу убила, правда? — крикнул Бран. — Ты?! Отвечай!
Бран схватил с камней кочергу и швырнул в Уллу, но та увернулась.
— Отстань от меня! — взвизгнула она. — Дурак!
— Это ты ее убила, — выговорил Бран. — Ясно, как день.
— Ну, да, я всех убила! Всех! Доволен?
— А ну, иди сюда!
— Пошел ты!
— Иди сюда, я сказал! — он снова ринулся за ней. Она помчалась прочь. Выскочила в проход.
Отделившись от двери, навстречу Улле метнулась темная фигура. Девушка успела только вскрикнуть, а человек уже схватил ее за руку и повалил на пол. Вцепился в волосы.
Конунг.
— Ах, стерва, — промолвил он. — Тварь.
Он ударил ее.
— Ай! — взвизгнула она, заслонясь руками. — Ай, не надо!
— Не надо? — конунг свел вместе ее запястья и прижал их к полу. — Не надо? Я тебе покажу, змея, не надо. Вот тебе!
Он принялся хлестать Уллу по щекам. Она молчала, закрыв глаза, голова моталась из стороны в сторону. Бран стоял возле очага, сжимая нож.
— Какую тварь я вырастил, — сказал конунг, — боги... Я тебя прикончу, тварь. Прикончу, как ядовитую змею. Жалко, я тебя раньше не убил. Ты не человек.
Он кулаком ударил дочь в лицо, и она закричала. Попыталась вырваться, но кулак вонзился ей под ребра.
— Не надо! — у нее стал пронзительный, высокий голос. — Не бей меня! Я не хотела, чтобы это так!
Конунг придавил ее к земле.
— Не хотела, а? — кулак взлетел и опустился. Улла завизжала. — Не хотела, а? И Сигурда не хотела... и сыновей его... и сестру. Ты не хотела, правда? Они сами. На, получай!
Кулак заходил вверх-вниз. Глухие удары. Протяжные вопли. Несколько секунд Бран сдерживался, потом больше не сумел. Налетев на конунга, оторвал от дочери, и они вдвоем упали на пол. Бран слышал, как рядом быстро-быстро стонет Улла.
— Пошел отсюда, щенок, — прохрипел конунг, отбиваясь. — Не мешай мне... я прикончу эту тварь.
Бран держал его за руки, прижимая к земле плечом. Улла отползла в сторону. Бран поймал ее остановившийся, совсем звериный взгляд.
— Прочь, колдун! — выдохнул конунг. — Это мое дело... моя дочь. Я с ней разберусь.
— С сыном ты уже разобрался! — крикнул Бран.
Конунг схватил его за горло. Бран пнул противника в живот, уперся ему в подбородок. Конунг хрипел. Бран снова пнул, и руки конунга ослабли. Бран отодрал его пальцы от себя.
— Не лезь, щенок, хуже будет! — конунг попытался сграбастать Брана за одежду на груди, но тот укусил его за руку. Конунг взвыл. Бран отполз и вскочил на ноги.
