Конфедерация

— Я не понял: вы нам 'крышу', что ли, предлагаете? — выслушав мой монолог и ответы на вопросы, прозвучавшие от слушателей, решил поставить точки над i Иван, староста. — 'Дань' собирать хотите?

— От кого вас 'крышевать'? — засмеялся я. — От себя самих, что ли? Вы тут на отшибе живёте, никаких ценных ресурсов у вас нет. Вам бы просто выжить без всякой дани. Не нужна нам ваша 'дань'. Но и собирать её с проезжающих по трассе тоже никому не позволим. Пока в районе Златоуста на трассе всё будет спокойно, вас никто не тронет. Если надумаете чем-нибудь торговать в Сатке, Бердяуше или Бакале, приходите, торгуйте. Но если услышим про какие-нибудь недоразумения с проезжающими, то уж не обессудьте.

— А если это не мы, а, скажем, атлянские уголовнички? Они тут по осени пробовали и к нам сунуться.

Так вот, оказывается, откуда растут ноги у разговоров про 'крышу'.

— Некому больше соваться, — успокоил я Ивана. — Помнишь, когда снег окончательно лёг? Вот тогда мы и добили этих уголовничков. Вон, некоторые отметины на машине как раз из той поездки в Атлян и на Урал-Дачу.

Опять поймал себя на том, что неправильно употребляю предлоги, говоря о местных топонимах. Но это — своего рода пароль. Только выросшие в этих местах скажут не 'в Урал-Дачу', а 'на Урал-Дачу', 'на Ленинск', 'в Чебаркуле́', 'на Кисегаче́', 'в Тургояке́'. И пароль поняли.

— Сам-то откуда?

— С Урал-Дачи. А пару лет и вовсе рядышком с вами жил, на Зелёной Роще. Пока родители в Миасс не перебрались.

Действительно рядышком: если по прямой, то всего-то двенадцать километров. Через Главный Уральский хребет.

Заулыбались...

— Значит, говоришь, торговать ездить? Только чем торговать-то?

— А это уж, Иван, сами выдумывайте. Могу только подсказать, что с едой в Сатке очень плохо. Как я понял, у вас тоже не очень, раз молоденькая девчонка была вынуждена спать с мужиками за жратву, но там за зиму половина населения с голода вымерла. А у вас тайга, дичь...

На обратном пути Люда расплакалась.

— Не бл*дь я! Мне Женьку кормить надо было! Он почти всю зиму проболел.

— Успокойся, маленькая! — остановил я машину и погладил её по голове. — Понимаем мы всё. И в обиду ни тебя, ни твоего брата больше не дадим.

Поль Картаж, 'Бербер'

Ужасно! Просто ужасно, когда девочка, ещё ребёнок, вынуждена отдаваться, чтобы не умереть от голода. Меня возмущало, когда я слышал о подобном в Сатке. Но там малолетних девочек склоняли к сексу бандиты, а здесь — обычные деревенские мужчины. Может быть, даже женатые. Нет, не буду я так благосклонен к жителям этого села, как Виктор! Никогда не буду.

— Что с ними будем делать? — задал Виктор вопрос Максу, когда мы снова тронулись в путь после небольшой остановки. — До Сатки им топать дня три. Если не нарвутся на каких-нибудь шустрых гавриков из Кувашей, решивших выползти на трассу лесными тропками. Тащить с собой?

— Ну, а что? Пуресин же, как я понял, всё равно будет ночевать в своём доме. А они ему помогут со сборами пожитков.

— Во-первых, если дом Пуресина пережил зиму. Во-вторых, если они захотят, в-третьих, если согласится Володя.

— Да что с домом будет? — отмахнулся Максим.

— Всё, что угодно. Может крышу снегом продавить, может ветром выбить окна, в-третьих, какой-нибудь пожар приключиться. Да и кто-нибудь мог туда заселиться.

— Кто?

— Да кто угодно, у кого с его домом приключились перечисленные неприятности.

— Значит, надо поговорить с Владимиром, — подсказал я.

— Пацаны поедут, — вдруг подняла опущенную голову Людмила. — Если я скажу, поедут, куда угодно.

— Ого! — засмеялся Виктор. — Так вот, оказывается, кто в вашей банде атаман. Точнее, атаманша. А не боишься, что с нами тебе будет ещё хуже, чем в Веселовке.

— Не будет. Потому что вы — не сволочи. Я же вижу.

— Верно, не сволочи, — улыбнулся Виктор. — Мы честные убийцы. Я, например, за последние четыре года убил человек десять. Сколько у тебя трупов на счету, Макс?

— Бог его знает. Когда из миномёта стреляешь, не всегда видишь, кого угрохал. Ну, с полсотни, наверное. Может, больше...

— А ты, Поль, много людей убил?

— Примерно столько же, сколько и ты, Виктор. Когда по противнику стреляет сразу несколько человек, не всегда ясно, чья пуля в кого попала.

— И каково тебе оказаться в компании убийц? — снова посмотрел в зеркало Данилов.

Хотя вся дорога до Веселовки покрыта асфальтом, он ехал не торопясь. Видимо, кроме разговора с нами, ещё о чём-то думал.

— Зато вы не сволочи, — упрямо вскинула подбородок девушка.

Уговаривать Владимира не пришлось. Когда мы подъехали, он подошёл к Виктору вместе с его дядей, Рощиным (как трудно мне даются эти русские фамилии со звуками, отсутствующими во французском!).

— Витёк, мы с тобой поговорить хотели. У тебя какие планы на эту ребятню? Мы тут подумали, и поняли: пропадут они. Даже если до Сатки смогут дойти, то там пропадут. Тем более, беременная девка. Давай их с собой заберём. Пока ты делами занимаешься, у меня в доме поживут, а назад поедем — найдём им место. Даже в кузове не околеют: тепло сейчас.

— А они согласны?

— Ждут, что их предводительница скажет, — засмеялся Дмитрий.

Сразу, как только мы проехали 'баррикаду', сооружённую детьми, на дороге стали попадаться человеческие скелеты. Их было много, очень много. Можно сказать, что все обочины усыпаны человеческими костями. Некоторые сохранились целиком, даже одежда на них была не сильно испорчена. У других явно не хватало некоторых фрагментов.

Нет, скелеты нам уже попадались по дороге с перевала, но их было немного. А здесь...

— Виктор, что здесь произошло? Кто убил всех этих людей?

— Не 'кто', а 'что', — нахмурился он. — Радиация, Поль. И другие поражающие факторы ядерного взрыва. Люди бежали из города и умирали в том месте, до которого им хватило сил дойти. И я видел некоторых из них ещё живыми. Умирающими, но живыми.

Последние слова прозвучали очень глухо из-за крепко сцепленных зубов нашего предводителя.

— Да, многие умирали, — добавила Людмила. — Просто шли и вдруг падали. Я помню.

Костей стало меньше только на спуске со следующего перевала. Там, где установлена стела, обозначающая границу Европы и Азии. Мы с Жилем когда-то снялись у неё, но теперь мой смартфон совершенно бесполезен, и фотографии, хранящиеся в его памяти, уже не послать никому из моих друзей.

— Вот ты, Максим, и в Азии, — наконец-то улыбнулся Виктор, остановив машину возле той самой стелы. — А вон туда мы завезём детей.

Сквозь деревья были видны деревенские домики.

— Это далеко?

— Если по прямой, то километра четыре. По дороге — раза в два дальше.

В месте, где заканчивался спуск с перевала, шла стройка. На обочине шоссе, перед дорожкой, уходящей от него направо, какие-то люди сооружали из брёвен некое подобие форта. Стены уже подняли чуть выше уровня человеческого роста, в некоторых брёвнах пропилены горизонтальные щели-бойницы. Но люди, занимавшиеся строительством, увидев наш конвой, тут же бросили работу и исчезли внутри сооружения. Все, кроме одного, худого мужчины с седеющими чёрными волосами.

Виктор остановил машину, не доезжая до будущего форта метров пятьдесят, и без опаски вышел наружу.

— Раиль! — крикнул он. — Свои!

Встречающий что-то крикнул, полуобернувшись, и пошёл навстречу нам. Данилов и он пожали друг другу руки, после чего обнялись, как старые друзья. А следом из наших машин тоже стали выходить люди. Кто-то шёл вперёд, кто-то оставался у автомобиля.

— Ну, здоро́во, Раилька! — не менее крепко обнял человека с чёрными раскосыми глазами Рошин.

Крепкими рукопожатиями с этим, кажется, башкиром обменялись Пуресин и племянник Виктора.

— Знакомься, — представил Макса наш предводитель. — Максим Шерстнёв, кличка 'Провокатор', наш главный контрразведчик и один из трёх 'глав' Порогов.

— Ну, у вас совсем как у Змея Горыныча, — засмеялся встречающий.

По нему было видно, что он рад видеть старых знакомых.

Из недостроенного форта снова вышли люди, но пока просто смотрели на нас издалека.

— Как зиму пережили? — поинтересовался Виктор.

— Тяжело, — посерьёзнел Раиль. — Могил на атлянском кладбище очень прибавилось. У нас же много бежавших из Миасса, у некоторых проявились последствия радиации, у других — хронические болезни. Морозы, недоедание, отсутствие витаминов. Вот и умирали люди. С другой стороны, хоть и грех так говорить, за счёт них удалось сэкономить продукты и не допустить настоящего голода. А вы там как?

— Нормально. Людей у нас относительно немного, запасов было достаточно. Морозы... Да, морозы страшные, но как-то и их пережили. А вот в Бердяуше и особенно в Сатке — там кошмар творился.

— Вы только на Урал-Дачу или ещё и к нам?

— Главное, конечно, к вам. Ну, и на Урал-Дачу тоже. Как там народ? Жив?

— Там-то нормально. Хотя, конечно, тоже люди умирали. Старухи, в основном. С водой там были проблемы: речка до дна промёрзла, людям приходилось снег топить, чтобы по сугробам не ходить туда, где она ещё текла. Мы вот решили часть людей, которые у нас в колонии жили, туда отселить. Уже семей десять перебралось. Но твой дом, Володя, я попросил пока не заселять, — повернул голову к Пуресину башкир. — Я почему-то думал, что ты всё равно весной ещё приедешь.

— Вот уедем, и пусть селятся, — махнул рукой Владимир. — Мы с Гитарой в него уже не вернёмся.

Свою жену Римму он почему-то называет Гитарой. Не знаю, чем это объяснить, но все, кто давно знает его семью, понимают, о ком он говорит.

— Только пусть за могилкой Родьки присматривают. Хотя он и говнюком был, но всё-таки сын...

— Присмотрят. Я попрошу. Так вы туда сейчас?

— Туда, — кивнул Виктор. — Надо же людей где-то разместить. Кроме того, есть крупный разговор с вашим начальством. Организуешь встречу, как в прошлый раз?

— Да не вопрос! — улыбнулся Раиль. — Хоть сегодня. У нас как раз сегодня подведение итогов недели в шесть вечера. Так что размещайтесь и подъезжайте.

— Вот и отлично! Тогда мы с Максом и Димой подъедем.

— Ага! А я тогда займусь нашим укреплением, а то люди обрадовались тому, что у нах никто над душой не стоит, и работу бросили.

На дороге к Урал-Даче асфальта почти не было, кроме участка перед самой деревней. Да и он изобиловал ямами и трещинами. Но сама дорога, когда-то выровненная грейдером, позволяла ехать со скоростью километров шестьдесят в час, так что добрались мы до места уже через пять минут.

Я не понял слова Раиля о промёрзшей до дна речке и переспросил Виктора, как это может быть.

— Там очень мелкий ручеёк, и в сильные морозы он полностью замерзает. Да ты увидишь!

Действительно, если учесть, что половодье ещё не закончилось, ручеёк совсем небольшой. Но на его берегах до сих пор сохранились глыбы льда.

— Русло промерзает, а вода из родников всё равно выходит, — пояснил Виктор. — Вот она и течёт по поверхности льда. Течёт и замерзает, течёт и замерзает. Я помню по детству, что так нарастал слой льда, толщиной до двух метров.

Сама же деревня выглядела обычно, хотя и удивительно было видеть столь большую ровную поверхность у самого подножья Главного Уральского хребта. Действительно ровную, без единого холма. Несколько больших домов, которые даже можно назвать коттеджами, а остальное — уже ставшие привычными крошечные русские бревенчатые избушки. К одному из таких коттеджей, стоящих отдельной улицей из трёх домов, граничащих с сосновым лесом, мы и подъехали.

— Ну, всё, бандиты! — шутливо обратился Виктор к Людмиле и её брату Жене, тому самому, который угрожал нам самодельным ружьём. — Приехали. Можете выгружаться.

Максим Шерстнёв, 'Провокатор'

А неплохой был дом у ворчуна Пуресина. Сейчас в нём, конечно, запустение и сырость, какая бывает в жилище, где давно не живут люди, но Вовка, как-то приободрившийся, когда вошёл в него, пообещал, что всё будет нормально, когда он протопит печку.

— Сам строил? — спросил я, всю жизнь мечтавший о собственном большом доме.

— Нет, купили мы его с Гитарой. Мы до этого жили на Зелёной Роще, и когда посёлок сносили, всем за квартиры выплачивали компенсацию. Вот мы сложили нашу и моей матери и купили его.

Ничего, ничего! Вот наладят мужики в Межевом производство цемента в достаточном количестве, я всё-таки попытаюсь построить именно такой дом, какой хочу. А они стараются: вон, уже запускают печи по обжигу известняка, которые у них на окраине посёлка простояли много лет в качестве элемента ландшафта. Несмотря на то, что мощного строительства никто теперь не ведёт, цемент всё равно людям нужен. Кому-то фундамент подлатать, кому-то осыпавшуюся штукатурку подправить, кому-то перегородку в доме соорудить, а кому-то печку сложить. В оной, конечно, кирпичи лучше на глину класть, да где же на всех качественной глины набраться?

По словам Кипчака, во время обоих предыдущих посещений Урал-Дачи они останавливались в соседних с пуресинским коттеджах, но теперь те заняты, и людям пришлось 'расползтись' по ближайшим брошенным домам. Костя Данилов, например, забрал с собой в дом, где жила его жена Оля Байсурина, троих пацанов из Веселовки. Виталик Ярулин, Киселёв, водитель Камаза Николай и ещё один мальчишка обосновались в соседнем с ними доме. Ну, а остальные так и остались у Пуресина. Порожские на первом этаже, брат и сестра Люда с Женей — в мансарде.

Почему мы остались у Володи? Да просто некогда искать другое жильё. Всё-таки мы потеряли кучу времени в дороге, и после перекуса уже пора было выезжать на переговоры. Бербера, кстати, тоже с собой взяли: уж больно ему любопытно было глянуть на 'русскую тюрьму, в которую добровольно вселились люди'. А ещё — его знания нефтехимии могут пригодиться, если речь зайдёт про топливо, на котором ездит атлянская техника.

А природа здесь красивая. Конечно, не как в окрестностях Златоуста, где от вида окрестных гор просто уши заворачиваются, но очень и очень неплохо. Горы невысокие, кругом лес. Летом, наверное, грибов и ягод просто навалом. Жаль, никакого водоёма рядом.

Кстати, про воду. Володя накидал нам в багажник груду пустых пластиковых баллонов с напутствием на обратном пути набрать воды.

— Послал бы ребятишек на речку, они бы и привезли. Вон, у тебя же тележка стоит.

— У меня и скважина есть, — усмехнулся он.

— Так в чём же дело?

— Они знают, — кивнул Вовка на хитро улыбающихся Витю и Димона.

Старенькой машинёшки возле строящегося укрепления уже не было.

— Уехал уже Раилька, — понял Рощин.

По трассе до Атляна оказалось всего ничего, меньше трёх километров. Зато мимо уютного озерка, практически примыкающего к ней. На водной глади озера маячили две лодки, а по берегу я заметил ещё парочку рыбаков. Повезло людям: им радиации не натащило, можно смело пойманную рыбу кушать, не то, что в нашем пруду.

Сам Атлян тоже ничем особо не удивил: деревня как деревня. Если не считать мощных производственных корпусов колонии, расположенных в самом центре посёлка за высоким забором. И хотя Виктор говорит, что теперь внутрь проход свободный, мы остановились возле двухэтажного здания 'администрации исправительного учреждения', как гласила сохранившаяся с прежних времён табличка.