Конфедерация

— На мосту чисто, — вскоре после взлёта 'воздушного шпиона' объявил крёстный. — Ага! Вон они, на перекрёстке дороги на Веселовку. Гляди, Максим: в двух местах перегородили дорогу всяким хламом, а рядом разбили лагерь. Сейчас попробую приблизить...

'В тыл врага' пошли втроём: Шерстнёв, я и француз. Метрах в ста от моста через Ай, под которым бушевала всё ещё высокая вода, свернули вправо в лес и двинулись по лесной дорожке, идущей параллельно трассе. Потом углубились в лес, чтобы не выйти на сам перекрёсток, форсировали разлившийся ручеёк и перескочили асфальтированную дорогу на Веселовку. Сосновый лес по-прежнему радовал зеленью, а идти по нему было легко. Для верности зашли вглубь него ещё метров на триста, и лишь потом осторожно потопали в сторону трассы. А к 'лагерю' из трёх палаток, посреди которого и горел костерок, дымок которого заметил с Уреньги Макс, уже подползали.

— Детский сад, подготовительная группа! — брезгливо фыркнул Провокатор, рассмотрев этот 'лагерь' и его обитателей.

Ну, да. Молодняк в возрасте от четырнадцати до примерно восемнадцати лет. Четверо. С ними одна девица, кашеварящая у костерка. Нет, пятеро. Ещё один сидит на брёвнышке 'баррикады', которая не задержит ни одного грузовика. На той, которая перекрывает перекрёсток с западной стороны. Оружия не видно. Не считать же таким самодельные 'по́джиги', прислонённые к одному из брёвен, используемых в качестве лавок.

— Ну, что? Пошли? — поднялся во весь рост Максим.

Нас заметили, только когда он окликнул 'соловьёв-разбойников'.

— Здорово, пацаны!

Немая сцена длилась секунды две, после чего один из мальчишек, сидевший ближе всех к 'оружейной пирамиде', схватил 'поджиг' и отскочил в сторону.

— Так, не дёргаемся! — навёл на них ствол Макс. — Просто ложитесь мордой в траву и спокойно отдыхаете, пока вас не обыщут.

— Не подходи! Убью! — вскинул к плечу своё оружие четырнадцатилетний худой, тщедушный паренёк и принялся судорожно хлопать себя правой рукой по карманам, видимо, в поисках спичечного коробка.

Трубка из нержавейки, диаметром отверстия миллиметров восемь и длиной сантиметров сорок, привязанная проволокой к грубо сработанному самодельному ложу. У нас, старогородских пацанов, такая очень высоко ценилась. Только мы их не как ружьё использовали, а подобный отрезок пилили части на три и мастерили 'типа-пистолеты'.

— А ты аккуратно положи свою пукалку и присоединяйся к дружкам. У тебя даже спичка не вставлена в запальное отверстие, 'убийца', — засмеялся Провокатор.

Мальчишка отнял от плеча приклад, убедился в сказанном и затравленно оглянулся по сторонам.

— И драпать не пытайся, иначе умрёшь уставшим. Нам-то ни спичку для запала вставлять не надо, ни коробком по ней чиркать, чтобы по тебе бабахнуть.

Ну, да. В глазах молодняка наши 'навороченные' 'калаши' с подствольниками и коллиматорными прицелам смотрятся более чем круто! Как и 'фабричные' камуфляжные костюмы, берцы и бронежилеты, которые наконец-то удалось докупить у соседей.

— Ну, чего стоим-то? Я же сказал: легли мордочками вниз. А ты, красавица, можешь просто присесть на пенёк. Никуда твой супчик из собачатины не денется, пока мы беседуем.

Точно из собачатины! Вон, пёсья башка и отрезанные лапы в сторонке лежат. А девчонка лет семнадцати (и уже с чуть выпирающим животиком) действительно с возрастом могла бы стать красавицей, если бы не уродливый бугристый шрам на правой стороне шеи, щеке и месте, где было ухо.

Пока ребятня укладывалась, Макс свистнул 'караульного', не знающего, что делать, и призывно помахал ему рукой.

— Кот, обыщи.

Ничего больше, кроме коробков спичек и паршивенького выкидного ножа.

Пока я возился, Шерстнёв проверил 'поджиги' и откинул их в сторону, чтобы не провоцировать пацанов на глупости.

— А теперь можете сесть на брёвнышко и рассказать, кто такие и откуда.

— Златоустовские. Из Веселовки. Все туда бежали после взрыва, и мы тоже.

Кто бы сомневался.

— Давно здесь разбойничаете?

— С неделю. И почему сразу разбойничаем?

— А что вы тут делаете? Только не рассказывайте, что пришли сюда поохотиться на собачек, а та конструкция на дороге — такая хитроумная ловушка, которой вы пёсиков ловите. На юридическом языке это называется 'дорожный разбой'. И по законодательству очень сурово карается. Особенно в вашем случае — группа лиц по предварительному сговору...

Макс явно стебался, но делал это с серьёзным лицом.

— Все сейчас так делают, — нахмурился самый старший.

— Кто 'все'? Ваши веселовские?

— Нет. Другие. Мы слышали, что осенью тут большущая шайка действовала, только куда-то зимой пропала. И дальше, в стороне Сатки, тоже. И там, за Уралом.

— Нас из деревни выгнали, — обиженно шмыгнул носом тот, что успел схватиться за 'ружьё'. — Не помирать же нам в лесу.

Ага. Значит, надо помереть на дороге.

— За что выгнали?

Молчание.

— Ну?

— Картошку украли. Очень кушать хотелось...

— Ну, и какие успехи в грабеже проезжающих?

— Никаких. Не ездит тут никто после зимы. Да и куда ездить-то? Там, за Уралом, только Атлян, а дальше — одни ужасы. Ни в Атлян, ни из Атляна никому не надо.

Провокатор глянул на часы и попросил меня:

— Свяжись с нашими, пусть подъезжают.

— Кипчак Коту.

— На связи.

— Можете подъезжать.

— Что там у вас было?

— Пацанва решила поиграть во взрослые игры. Сидим, разговариваем.

Макс уже расслабился и перешёл на другие темы.

— Где, кстати, собачек на пропитание добываете?

— В Златике. Их там много по развалинам бегает.

— Идиоты! — сплюнул Провокатор. — Хотите, чтобы уже с этих лет письки перестали стоять?

— А чего это они перестанут? — удивился тот, что дежурил на 'баррикаде'.

— Из-за радиации! В Златоусте её столько, что не только член стоять перестанет, но и сами загнётесь.

Он достал из кармана дозиметр и проверил одежду каждого.

— Ты и ты! Выбрасывайте свои шмотки к чертям! Или хотя бы хорошенько прополощите их. Только не в Ае! Только хуже сделаете. Вон там есть ручеёк, в нём и отстираетесь. И твой наряд, милочка, тоже надо выстирать.

Физиономии ребятни вытянулись, когда подъехала наша колонна, и из бронированных машин вывалила толпа вооружённых мужиков.

Переговорив с крёстным, Максим вернулся к пацанве.

— Раз вы говорите, что из Веселовки вас выгнали, значит, собирайте манатки и дуйте по трассе на запад. Хоть в Сатку, хоть в Бердяуш. Здесь вам больше делать точно нечего. Дорожных грабителей везде начали выбивать, и если не хотите, чтобы вас перестреляли, топайте куда-нибудь, где можно найти работу и пропитание. Возле поворота на Куваши вас остановят вооружённые люди. Скажете, что вас послали Кипчак и Провокатор из Порогов. Они о нас знают. Только на Уреньге не задерживайтесь: там тоже радиация.

Потом он окликнул Рощина.

— Дима, выдели ребятишкам нормальной еды.

— А можно нам с вами? — наконец-то подала голос девчонка.

— Нет, моя хорошая. У нас ещё на несколько дней работы, да и едем мы не домой, а из дома. Вот сделаем её, может, на обратном пути где-нибудь возле Сатки и встретимся.

Виктор Данилов, 'Кипчак'

О том, что заправку, расположенную в паре сотен метров от перекрёстка в сторону Златоуста, полностью 'высушили', едва сошёл снег, мы узнали от этих самых мальцов. Оно и понятно: жителям Веселовки, находящейся на отшибе, топлива больше взять негде. А ездить и даже пахать огороды надо. И не только эту заправку, но и ту, что расположена на границе Европы и Азии. Плохо только то, что они пользуются техникой, накопившей в себе в результате ядерного взрыва приличное количество наведённой радиации.

— Витя, ты лучше меня знаешь здешний график сельхозработ, — задумчиво обратился ко мне Шерстнёв. — Как думаешь, в этой самой Веселовке огородные дела уже закончились?

— Думаю, вот-вот закончатся. А что такое?

— Заняться им будет больше нечем. Как бы не попёрлись сюда вместо этих, — кивнул он на ребятишек, жадно уплетающих наши продукты вместе со своей похлёбкой из собачатины. — Может, сунуться туда, чтобы переговорить с ними? Во избежание проблем при следующих поездках.

В принципе, можно. Времени у нас навалом, а до Атляна осталось меньше тридцати километров. Да и не планировали мы обернуться одним днём.

— Эй, бандидос! Есть среди вас тот, кому можно появиться в деревне, не рискуя нарваться на приключение?

Пацаны переглянулись и уставились на единственную в компании девчонку. Понятно! Интересно, почему она пошла с ними? Любовь, что ли? Вполне может быть, учитывая примерно пятый или даже шестой месяц беременности.

— Я туда не пойду: далеко, — качнула она головой.

— А поехать согласишься?

Идея появиться в Веселовке Людмиле тоже не особо понравилась, но я объяснил девушке, чего мы хотим.

— Только не забудьте её обратно привезти! — потребовал один из мальчишек.

— Захочу — приеду, не захочу — там останусь, — зыркнула на него девчушка, и он сразу потух. — Не лезь не в своё дело.

Ну, это уже их внутренние тёрки.

Интересной была реакция Люды на мою машину.

— Я думала, она внутри такая же ржавая и дырявая, как снаружи. А тут всё целое! — не удержалась она от комментария, когда уселась на сиденье позади меня.

По словам мальчишек, никаких других дорожных бандитов, кроме них, по дороге на Веселовку отродясь не водилось, и я перед отправкой в путь поднял бронещитки, прикрывающие лобовое стекло. Пусть Максим и Поль полюбуются местами, через которые нам предстоит ехать.

А любоваться было чем. Хребет Уреньга тянется с северо-востока на юго-запад почти на пятьдесят километров, многие его вершины поднимаются выше километра, и на них до сих пор не сошёл снег. Картаж, конечно, бывал в Альпах и видел горы повыше, но и ему понравились места. Ну а Макс просто балдел от постоянно меняющихся видов.

— Это ты не видел гор в окрестностях Тюлюка, — улыбнулся я после очередного его восклицания. — Правда, никогда и не увидишь.

— Это почему?

— Судя по тому, как Тюлюк расположен, там должна была наложиться друг на друга радиация сразу от трёх взрывов: обоих уфимских и того, что произошёл в Трёхгорном. А проехать туда можно по единственной дороге, которая будет 'фонить' ещё не одну сотню лет. В Веселовку тоже осадки должно было приволочь, но намного меньше, чем выпало там.

— А мы в Веселовку сбежали, потому что думали, что там радиации нет. Хотя, мы тогда ни о чём не думали. Бежали подальше от Златоуста, и всё. Тем более, я со своими ожогами.

По голосу Люды было слышно, ей трудно вспоминать об этом.

— Световое излучение от бомбы?

— Нет. Я спала, когда она взорвалась. Проснулась от того, что дом встряхнуло и стёкла посыпались. Сначала ничего понять не могла: всё сразу загорелось. Я под кровать спряталась, а когда сообразила, что могу заживо сгореть... Так и добежала вслед за людьми до Веселовки. В одной сорочке.

— Тебя тоже за воровство продуктов выгнали? — решил уточнить я.

— Нет. Я сама ушла.

— Почему?

Но ответа я так и не услышал. Девушка замолчала, и в зеркало стало видно её опущенные глаза и злое выражение лица.

Молчала она минуты две. Потом посмотрела на дорогу и сказала:

— Вон там, за этим лесом Веселовка и начинается.

— В общем, так. В саму деревню мы заезжать не станем, чтобы местных не всполошить. Остановимся, не доезжая первых домов. А ты, как договаривались, сходишь к тем, кто здесь командует. Ну, к старосте, или как он тут называется.

— К нему далеко идти, он на другом конце Веселовки живёт. Я скажу тем, кто при нём крутится, а они уже или сбегают, или на мотоцикле кого-нибудь пошлют.

К тому моменту, когда на коричневом 'Дастере' приехал, староста, невдалеке от нашей машины уже ошивалось около десятка мужиков разного возраста. И ещё человек пять или шесть тянулись в нашу сторону по асфальтированной улице. Кто с вилами, кто с засунутым за пояс обрезом, кто с охотничьим ружьём за спиной. Человека три с голыми руками, но это совсем не значило, что они не могут в любой момент выдрать из забора штакетину. Глупо, конечно, переть с дубьём против вооружённых автоматами, но они пока и не пёрли. А мы не проявляли агрессии.

Пока ждали, я успел поработать с дозиметром. Общий фон тут только чуть-чуть 'вылез' за пределы естественной нормы. От земли фонило посильнее, но тоже на уровне, далёком от опасного. В общем, жить здесь можно, хотя я выбрал бы для жизни место почище.

Подъехавшие тоже были не с пустыми руками. У двоих 'Сайги', один, донельзя прыщавый, с мачете, а у того, что вышел с водительского места, за ремень заткнут 'Стечкин'. Эту дуру, длиной больше двадцати двух сантиметров, только незнакомый с советским оружием может перепутать с ПМ.

Эта четвёрка подошла к нам метров на пять, но заговорил не тот, кто с АПС, крепкий мужик лет сорока, а донельзя прыщавый 'мечник' с мачете.

— Ой, кого я вижу! Людочка-побл*дёшка! Неужели всё-таки отыскала новых ё*арей, которые тебя долбят за краюху хлеба?

— Уважаемый, — со спокойствием удава, обратился Макс к тому, что со 'Стечкиным'. — Не могли бы вы заткнуть хавало этому говнюку? Иначе я ему просто прострелю коленку, и он своими визгами помешает нашему разговору. Простреленная коленка, насколько мне известно, это очень больно, и орать от боли он будет громко и долго.

— Эй, жердина! Так это ты, что ли теперь Людочку трахаешь?

— Заткнись, Лёшка! — рявкнул на прыщавого староста. — Наградил же бог племянничком!

Тот что-то пробухтел себе под нос, но действительно замолчал.

— С чем явились?

— Да вот, проезжали мимо по трассе, встретили малолетних 'соловьёв-разбойников', которых вы выгнали из деревни, и решили заглянуть к вам, чтобы поговорить 'за жизнь'.

— Надеюсь, закопали это ворьё? — нахмурился один из сопровождающих старосты.

— Зачем? Пацаны, как я понял, крали из-за того, что им действительно жрать нечего было. Или они что-то не договаривают?

— Только то, что братец этой человека зарезал, — кивнул староста на глядящую волчонком девчонку.

— Он меня насиловал и избивал! — выкрикнула она от машины.

— Ой-ой-ой! Честная давалка Людочка, которая раздвигала ноги каждому, кто ей пару гнилых картошек даст, так обиделась, когда Вовка ей лишний раз вдул!

— Да я тебя сама убью! — бросилась вперёд Люда, и Максим еле успел её поймать.

Судя по ухмылкам стоящих в отдалении деревенских мужиков, прыщавый не особо привирал. Бедный ребёнок! Сколько же ей пришлось вытерпеть! И правильно сделала, что ушла: её бы здесь просто затравили.

— Да ты заткнёшься, Лёха, или нет? — снова рявкнул староста. — Ещё раз вякнешь, я тебе сам коленку прострелю. Пойди в машину и носа из неё не высовывай. Понял?

Значит, разговор всё-таки состоится. И то, что мы приехали не 'порядки наводить', староста уже сообразил.

Слушал он мои новости о том, что творится на трассе и в окрестностях Сатки, очень внимательно. И мужики, топтавшиеся поотдаль, подтянулись поближе.