Гоблины дальнего космоса (полный текст).

Адресат: командующий Лирн-экспедиционной армией.

Адресант: Итн-молчаливый (Повелитель народа 'ли' и прочая, прочая).

Что: тактическая инструкция.

Предписываемые действия: условно игнорировать формирования т.н. 'Империи'. Из региона нынешней и возможной будущей активности гоблинов задействованные по предварительному плану силы без крайней необходимости не отзывать, новые не привлекать.

Обоснование один: 'мягкая' проверка уровня боеспособности 'имперцев' с целью установить возможности их дальнейшего использования.

Обоснование два: в случае успешного 'роста' Империи, использование ее в качестве невольного агитационного образца с целью инспирировать распад и гражданскую войну в Республике с неминуемым фатальным снижением общего военного и политического потенциала человечества. Анализ разведданных по региональным лидерам и главам транспланетных корпораций дает семьдесят пять процентов вероятности осуществления этого сценария при условии нашего неявного адекватного вмешательства.

Уточнения: не предполагаются.

* * *

Выгоревшее до черна сопло утробно заворчало последний раз: МеЗДЛай задрожал, лишая имперский космотранспорт 'Граф Серый' Стандартной скорости — скорости межзвездных перемещений — и подводя темную махину корабля к высоте геостационарной орбиты. Взревели маневровые двигатели, согласовывая импульсы с гравитационной привязкой, и транспорт на безопасном расстоянии завис над ржавым выпуклым диском планеты. Вряд ли люди внизу снарядили супертонатор, чтобы опалить нам крылышки, но все же рисковать расчленением на молекулы как-то не хочется. Вживую я супертонатор не видел, но говорят эта машинка способна неподалеку от центров гравитационных полей сдетонировать и МеЗДЛай космокорабля.

Жадно хватая ртом душный воздух, мое 'серое' сиятельство очнулось в тесноте пилотской кабинки. Пикантно, пожалуй, лететь в корабле имени самого себя, графа Серого. Единственное о чем жалею, что не вытянул жребий космокрейсера. Но несколько месяцев назад и в межзвездный транспорт, названный в мою честь, не поверил бы. А вот Келум, придумавший жеребьевку, пытать удачу не стал. Сказал, ему еще успеется. И сегодня, в очередной раз испытав экстаз управления фемтокомпозитной тушей космического транспорта, когда свобода безграничного космоса и тоннаж корабля гремуче смешиваются в сознании, я более чем когда-либо верил нашему императору. Да, еще успеется. И, уж конечно, рангу императора Империи гоблинов будет соответствовать не меньше, чем линкор.

Механизмы как раз успели откачать жидкость, высушить меня и кабину. А отключить дыхательную маску и отлепить от головы присоски водонепроницаемой электроники не занимает много времени. Нам не пришлось монтировать жидкостные противоперегрузочные каморки на корабли, они там уже были в нужном количестве. У 'мохнатцев' — потому, что те не доверяют автономным компьютерам управление кораблем. У людей из-за давнего, взращенного попсовыми фильмами и книгами страха перед восстанием машин. А так им казалось, если где-то обнаружат в автономной электронике опасный сбой, то для возвращения на корабли пилотов не нужно даже ничего менять. Не учли лишь страх перед гибелью у тех, кому они могли бы доверить управление межзвездной армадой. Впрочем, когда проектировались первые космокорабли с запасными коморками, такой паники смерть еще не вызывала. А транспортами и сейчас зачастую управляют пилоты.

Сухой щелчок автоматической дверцы — в руку будто сам прыгает чехол с ригвелом. И вот я, пока еще нетвердо держась на ногах, вразвалку, но в то же время с официальным, подобающим высокому имперскому статусу выражением небритой, украшенной шрамами морды, прошествовал в общую рубку. Можно было, конечно, всем оставаться в одиночных пилотских кабинах. Но 'общая' предоставляет больше возможностей для 'цивилизованных' переговоров с планетой.

— Я ничего не пропустил? — интересуется мое сиятельство, входя.

Там уже пытается наладить контакт с землей Келум. Жесткие борода и усы, взлохмаченные рукой, беспорядочно топорщатся, выдавая крайнюю степень нетерпения их императорского величества.

— Пока нет, — Келум приветственно взмахивает рукой и снова устремляет взгляд на экран.

Рядом степенно кивнул воплощенная невозмутимость — граф Плывун. Перехватывающая по окружности головы длинные светлые волосы черная повязка, изначально надетая в траур по старшему брату, прикипела к младшему, похоже, навечно.

Наконец, через череду помех прорывается сигнал и на экране возникает краснорожий мужик, с носом, будто расплющенным много лет назад кувалдой и сросшимся без присмотра врачей. Коричневый рабочий комбинезон едва вмещает дебелое тело. То, что дядя не исправил себе нос у хирургов, едва ли говорит о безденежье — простые операции у нас дешевы. Скорее всего, хочет показать, что не такой 'белый и пушистый' как большинство. Совсем как я, когда не долечивал свой изломанный нос. И мое сиятельство немедленно проникается братской симпатией к человеку на мониторе.

В эти мгновения мы, должно быть, появляемся на экране и где-то там, у него. Серые безрукавки и ригвелы вместо привычной униформы пилотов транспорта или мертвенной пустоты экрана при общении с компом космокрейсера. Дядька сбит с толку:

— Э... гхм... — видать глотает подготовленную фразу. — Ребята, а вы кто такие? — Других людей, кроме республиканцев, он в космосе не знает.

Келум солидно молчит, а Плывун начинает переговоры:

— Граф Первого аэрокосмического флота Империи гоблинов Плывун, — затем он столь же скромно представляет нас, величественно простирая руку, — граф Бронетанковых сил Империи гоблинов Серый, ну и конечно же, его императорское величество Келум. — Сначала упомянув графов, Плывун как бы исподволь задал основу для восприятия титула императора всерьез.

У мужика буквально отвисла челюсть. Его глаза галопом прыгают по нашим лицам и задерживаются на ригвелах, а затем в замешательстве обегают центральную рубку, стандартные панели управления и экраны космотранспорта. Если корабль не подвергался перегрузкам, в мирное время как раз в таких рубках на транспортах сидел пилот, присматривая за решениями компьютера. А на военных кораблях так и вовсе всегда пустовало, лишь на линкоре мог быть командующий флотом или его заместитель.

Но теперь, когда на смену прогрессу пришли старые платы, всеми основными процессами мы управляем сами. Благо, вдали от центров гравитационных полей, в открытом космосе возможно 'слияние' — тандем старинного компьютера и человека. Симбиоз, быстродействием не уступающий мощи, развиваемой еще недавно новейшими моделями, выбывшими теперь из строя. В таком вот 'слиянии' я и пребывал в отдельной кабинке, погруженный в жидкость. 'Сливаясь' с кораблем и космосом, но не чувствуя собственное тело. Ощущения даже поглубже, чем в компьютерной игре. Да и в реале такой экстаз редко доводилось испытывать.

Граф Плывун тем временем, не давая дядечке опомниться, запустил составленный Берсерком имперский рекламный видеоролик. Я знал содержание чуть ли не на память. Битва на шоссе, украсившая меня шрамами. Убийство шерифа. Резня в джунглях, поражающая расчлененными трупами. Оборона Демобарэ, когда к нам пришли первые рекруты. Диверсии в Нордкамп и бои за город. Арест Киски. Пламенные речи и медитации Берсерка. И все показано так, что сторонний зритель вряд ли догадается на скольких планетах убивали, возводили в гоблины и обращали в ренкинэ.

Мрачная громада нашей боевой космостанции. Красочно ниспадающие из космоса на занятые 'жабами' города импульсы лучевых батарей. Расстрел негуманоидного спутника. Схватка с 'мохнатцами' за их крейсер. Космокрейсер Республики в рядах Империи. Станки, клепающие детали современной техники. Снято на 'аутентике', многомерный формат, подделку которого распознает даже примитивный приемник 'среднего диапазона', изобретенный еще до эры стандартной космической связи. Повсюду знаки Империи. На технике нарисованы ʼшивки ее командиров. Даже на 'молодых гоблинах' белые прямоугольные контуры, обрамляющие зеленое поле. Зелень — символ жизни, но еще и не прошедших огонь и кровь новичков. Однако увидишь, как новички в упор расстреливают врага, взглянешь, как уверенно держатся графы, и покажется — это лишь самые героические бои, наиболее отличившиеся воины, а на самом деле гоблинов больше, много больше.

Из динамиков раздалось шокированное бормотание, но говорил не красномордый, рядом с ним явно стоял кто-то еще, не попадающий в камеру. А наш новый знакомец наконец выдавил из себя:

— Ваше, — он с трудом подбирал слова, — императорское величество! Помогите, пожалуйста, своим новым подданным.

Теперь удивились уже мы. Быстро же он сориентировался! Пускай его не насторожили наши молодые для сановных особ лица — можно и в восемьдесят выглядеть на двадцать, были бы деньги. Но титул 'императора'! Да еще и 'гоблинов'! Видать там внизу происходит нечто, и это явно не осенняя ярмарка. А скорее жатва, жатва, на которой пожинают трупы.

— Кто командир? — коротко бросил Келум.

— Я, — мужик вытянулся в струнку, совсем как городовой из исторического фильма. Комбинезон на массивном пузе едва не лопнул. — Грегори, старший техник из города Стальной Мыс.

— Грег, — сократил его имя император, — сбрасывай координаты для посадки челнока и всю информацию про врага, которая у тебя есть. Вам будет оказана честь — я лично поведу войска в бой.

*

'Здесь воюют против роботов, любопытно, очень любопытно', — пронеслось в голове, а изрядно утяжеленный челнок — с танком на борту — уже входил в атмосферу. Не самодельный, а заводской, забранный нами из оснащения негуманоидного крейсера. Двигатель рокотал на пределе, но более мощных на разведчики класса 'планета — орбита — планета' никогда и не ставят. Здесь, если выиграешь в силе, проиграешь в уязвимости, первый же импульс супертонатора на клочья разнесет. А зона действия одного-единственного супертонатора распространяется на всю атмосферу планеты и еще несколько вовне.

В то время как мы должны были водворить гоблинские мир и справедливость на Желке, далеко в космосе имперские крейсера летели к другим планетам. 'Граф Горбач' с графом Горбачем, Пронырой и кучей гоблинов на борту. И космокрейсер 'Граф Берсерк' во главе с графом Берсерком, подавив с орбиты незначительную группку 'жаб' на одной планете, уже направлялся ко второй. 'Успеть, только бы успеть достаточно усилиться', — думал каждый из посвященных в последние перипетии межзвездной войны. Усилиться настолько, чтобы Империю гоблинов не просто решили походя, движением малой группы флота уничтожить, но стали договариваться с нами. Ведь, к примеру, даже сейчас та же Республика — это ресурсы ста восьми обитаемых планет (из ста сорока пяти довоенных). Но и при ста восьми сравнение пока слишком не в нашу пользу. Та же проблема и с негуманоидами.

В целях конспирации от 'конкурентов' наши отряды поддерживали межзвездную связь не только редко и шифром, но и с помощью узконаправленных лучей стандартной связи — в этом случае износ оборудования велик, но его ремонт на захваченных (или освобожденных?) предприятиях нам уже по плечу. А на Имперской Метрополии — как теперь называли нашу первую планету — остался Старик, всё более расширяя производство. Правда, дела у него шли не так хорошо, как хотелось бы. В эйфории мы забыли затребовать вместе с информацией об оружии спецификации на производящие автоматы. По умолчанию нам передали лишь чертежи завода космодвигателей, обустройство которого — дело не одного дня. Вот теперь Его Ворчливость и мучается. Но в одном Старик отличился — наладил-таки конвейерное производство устройств стандартной межзвездной связи и, как я уже говорил, их ремонт. Теперь подобранный Берсерком на орбите первой из присоединенных им к Империи планет транспорт развозит куда следует передатчики, чтобы обеспечить связь наших отрядов, располагающихся у разных звезд, между собой. К стандартной связи пришлось допустить не только графов, но у нас хватает гоблинов, которые совершили достаточно нарушений законов Республики, чтобы можно было на них положиться.

Все же, без ложной скромности, которая никогда не была мне свойственна, скажу: моему сиятельству выпала самая сложная миссия. Одно дело, когда за твоей спиной огневая мощь межзвездного крейсера, основной боевой единицы современного флота. Или, как Старик, в спокойствии Метрополии. И совсем иначе себя ощущаешь, отправляясь к чужим мирам на стареньком космотранспе. Но зато с нами император, а Келум похитрее самого Проныры будет.

Челнок вывалился из облаков и уже плавнее, приняв солнце к хвосту, зашел на посадку. Выскочил парашют, машину дернуло, и вот шасси завизжали по композиту городской магистрали, остановившись, наконец, на краю правильного овала центральной площади. Медленно оседает ржавая пыль. Изобилие и причудливое сочетание металлических руд придает единственному материку желтоватый оттенок, если смотреть из космоса. Материк занимает бóльшую часть планеты, и из-за недостатка влаги избытка зелени здесь не было никогда. Потому и Желтая планета, Желка. Но то, что красиво с высоты, внизу оборачивается пылью цвета проржавевшего железа, пылью, укорачивающей срок службы зданий и механизмов.

В плотном коконе 'зеркального' доспеха, усиленном встроенными автомышцами, я легко сбежал по откидному трапу, выставил 'зеркальный' щит и повел ригвелом по сторонам, осматриваясь на случай сюрпризов. Город Стальной Мыс встретил встревоженными криками птиц в небе и далеким, знакомым еще по играм глухим ворчанием рор-ствольника. Знакомым, ибо, как и все остальные, не только в 'средневековье' играл. Будто вживую представил себе, как заряды с глухими хлопками покидают сдвоенные стволы, сливаясь вместе с близкими разрывами в сплошной, бьющий по ушам, гул. Змеями извиваются зарядные ленты, по две полосы с каждой стороны. Романтика!

Следом за мной по трапу сбежала Р-р-рита, как и у меня доспех, щит и ригвел. Расположилась позади, но чуть сдвинувшись вправо. Спиной почуял, как косится на окна низеньких рыжеватых домиков, почти вплотную стоящих вдоль обеих сторон улицы и вдоль нашего края площади. Затем последовала Лилиан. А с противоположного бока челнока послышался скрип десантного люка, и вот залязгал гусеницами танк, оставляя в покрытии площади рваные полосы. Сверкая современным доспехом, показалось еще десятка два гоблинов. Ощетинились вокруг челнока ригвелами. И лишь тогда неспешным шагом прошествовало наше императорское величество Келум и остановилось во втором ряду. Ну впрямь как по дипломатическому протоколу! Последним спустился по трапу отец Иннокентий и, ни на кого не глядя, направился вглубь города. Как по мне, то зря Келум приказал его поведение не контролировать, аудио-'жучок' не помешал бы.

А от красного кирпичного здания муниципалитета уже бежала депутация с Грегом во главе. 'Не часто увидишь в Республике кирпичные дома', — несколько не к месту проскользнула вальяжная мысль.

Толщина Грегова тела не производила впечатления слабости, однако когда человек остановился, все услышали частое натужное дыхание. Одышка не давала Григорию говорить, но Келума нелегко смутить неожиданной паузой. Сквозь полупрозрачное, режущее взгляд солнечными бликами забрало императора было видно, как он оценивающе провел взглядом по спутникам Грегори. По левую руку возвышался широкоплечий, грузный мужчина с заплывшими жиром поросячьими глазками, тяжелой челюстью и красным носом. Как и командир, он носил ригвел, переброшенный за спину на ремне. Судя по одинаковым комбинезонам, до войны они, возможно, работали вместе. Пили, думаю, тоже вместе. А вот справа замер человек совсем иного склада — аккуратная полицейская форма, гладко выбритое худое лицо, недовольный цепкий взгляд голубых холодных глаз. Интересно, он всегда такой, или мы не нравимся? А может и то, и другое? А за колоритной троицей местных — двумя любителями выпить и одним аскетичным полицейским — в нерешительности переминалось еще с полдюжины человек. И тоже, либо здоровые мужики в технической одежде, либо полицейские с шокерами. Последних, к моему облегчению, было меньше, всего двое.