Гоблины дальнего космоса (полный текст).

ГОБЛИНЫ ДАЛЬНЕГО КОСМОСА

Автор: Виталий КРЫРЪ (псевдоним)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Виталий Крыръ отвергает и осуждает любые идеи, действия и т.д. противоречащие законодательству Вашей страны. В случае высказывания предосудительных мыслей или совершения аналогичных поступков героями моего произведения, это следует отнести исключительно на счет желания автора реалистично излагать события, например, в описании вооруженных конфликтов. Ведь эта книга повествует об одном из наиболее жестоких периодов в истории человечества.

Использование боевых техник, любых психотехник и прочего материала книги следует предварять консультацией соответствующих специалистов. Последние должны взять на себя полноту ответственности за возможные последствия. В частности, попытки воссоздания изложенной в книге социальной структуры следует предварять консультацией юриста на предмет их соответствия законодательству Вашей страны.

Книга завершена 28.08.2011, но, возможно, еще будут внесены правки. Поэтому, если текст найден не на моей Интернет-странице, то, прежде чем читать, поищите обновленную версию (например, здесь: http://samlib.ru/k/kryr_w/). Версия текста от 01.09.2013.

Посвящаю любимой жене —

матери моих сыновей и кандидату философских наук

Пролог

Узник в который раз мерял шагами светлую просторную камеру, разделяемую с двумя собратьями по заточению. Камеру для очень важных персон.

Камеру с мягкой мебелью, но без женщин. С несколькими неординарными для технически высокоразвитой цивилизации предметами интерьера, такими как камин или деревянная посуда ручной работы, но в пределах отпускаемых властями средств, конечно. С доступом к богатой фильмотеке, но без посетителей и свежих новостей. Да, ему оставили возможность получать послания из внешнего мира, но их подвергали жесткой цензуре. А самое главное — узник не имел права отвечать... В таких условиях вéсти очень быстро начинали поступать лишь от случая к случаю.

Камеру со спиртным, но лишь со смертью от старости в перспективе.

'Неужели, — думал узник, — никто не затаился и не вынашивает планов реванша. Ведь в лучшие времена на моей стороне безо всякого принуждения выступили тысячи'.

Человеку оставалась только надежда.

Глава 1

Пробуждение

Прадед умер за год до моего рождения. Его машину случайно переехал гусеничный транспортер. Обидно, конечно, для человека, недавно купившего изменения в нуклеиновых кислотах и теперь неподвластного старению. Останки родственничка вдавило в любовницу, и их долго разнимали для похорон. Что мою прабабку довело до истерики, так это второй месяц беременности новой пассии прадеда.

А к тому времени рожать детишек было большинству людей лень. Вот и платили уж давненько и матери, и отцу немалые деньги, если у них ребеночек родится. Даже если — как и мои родители — на другой день в приют сдадут.

Человечество ведь не ютилось больше на одной-единственной истощенной планете. Наоборот, всё новые люди оказались нужны властям для освоения множества небесных тел, дабы наши густонаселенные соседи по Вселенной — ксеносы самых разных видов — в поисках жизненного пространства не подняли в очередной раз вопрос о перераспределении пустынных, но пригодных для проживания планет.

Мамочка, говорят, на премию за меня себе по примеру прадеда тоже нуклеиновые кислоты поправила. А папаша второго ребенка хотел, потому что на его нуклеинки тех денег не хватило.

Такими как я отказниками принято было планеты дальнего космоса заселять, куда меня после школы и отправили. И вот через несколько лет в дальнем космосе — в Пятом секторе Республики, самом дальнем, слыхали про такой? — придумал я со товарищи одну игрушку. Программировать-то мы все умели. А, должен сознаться, играть тогда на компьютерах людям даже больше нравилось, чем детей делать. Только вот судились с нами за нашу игрушку всякие 'сознательные' граждане из общественных организаций — ценности, 'пропагандируемые' нами, не нравились. Словно предчувствовали, какова будет роль игровых обычаев в уничтожении привычного для них мира. А называлась та игра 'Гоблины'.

Два года прошло с того самого дня, когда запустил 'Гоблинов' в последний раз. Мир изменился, но запах крови уже не так резко чудится по вечерам, когда мы с друзьями — с теми, кто выжил — сидим после заката у камина в мягких креслах, аристократично потягивая мед из дубовых кружек. И вспоминаем, что же из 'Гоблинов' этих вышло. Помянем павших и расскажем вам нашу историю.

А начиналось все совсем в другой Вселенной...

* * *

Одни сутки в ином мире.

Хмурое небо прижалось к самым верхушкам вздыбившихся на горизонте гор. Густые хлопья снега быстро засыпáли следы за растянувшимися по тракту гоблинами и варгами. Кособокий шлях изворачивался под немыслимыми углами. Попытка свернуть в лес, стеной возвышавшийся вдоль дороги с обеих сторон, и срезать очередной поворот не удалась — там ездовые варги ушли в снег по грудь, пришлось снова выкарабкиваться на слегка утоптанную за зиму и потому проходимую дорогу.

Лишь к вечеру, когда братья Плывуны начали похрюкивать от холода, гоблины — кроме Гóрбача, все как на подбор обладатели внушающих уважение тел — остановились на привал.

Снегопад наконец-то унялся.

С трудом мы сумели отойти от тракта, углубившись в густой ельник. Там, на защищенной от ветра полянке, Серый и расчистил место для костерка. Молодежь варила в казанке похлебку. О старую ель облокотился в задумчивости Старик, перебирая четки. А я, склонившись над самым огнем, жарил на железных прутьях мясо. И оттаивал, млел от тепла, пробивавшегося сквозь густой белый мех традиционной гоблинской капюшонной накидки, железо кольчатой брони и темную кожу поддоспешника. Приятно пахло еловой смолой. В такие вот минуты и чувствуешь, что живешь. А не влачишь серые будни, когда годы различаются лишь именами любовниц, убеждающих предаться более благопристойному занятию, чем гоблинские набеги.

— И кто придумал такой морозец здесь в это время года! — возмущался младший Плывун, пританцовывая у самых языков пламени. Он все еще похрюкивал из-под капюшона своим коротким носом. Обычный гоблинский конический шлем без забрала открывал обветренное лицо с угловатым, мясистым подбородком. Носы пятачком, массивные подбородки и светлые волосы были фамильной чертой почтенного рода Плывунов. По крайней мере тех из них, кого я знавал живыми.

— Я же не виноват, что Серый где-то вычитал про этого сурового малорослого дворянина, — почему-то оправдывался я, — того, который в древности переводил войско через горы. — А почему я оправдывался, да еще в личине гоблина, догадаетесь сами.

— Ша, робята, — внушительная туша Старика содержала не только жир, но и много, много мускулов. — Завтра заберем крепостцу и отогреемся. — Старик любил по вечерам попить в тишине обжигающе горячего травяного чая из дубовой кружки. Ну, а если нет чая, то хоть побыть в тишине.

— А там и веселье близко, — по-детски обезоруживающе заулыбался Берсерк, нежно поглаживая длинную рукоять боевого топора, покрытую резьбой в виде замысловатых рун, непонятных даже нам.

Берсерк только что снял шлем, и теперь красно-рыжая растительность топорщилась у гоблина на голове во все стороны, лишь лицо, чисто выбритое, несмотря на походные условия, вносило диссонанс в его облик.

— Да... Давненько я что-то не тягал никакой девахи за косу и в... — не закончил хриплым голосом Серый, смачно вгрызаясь в мясо, да так, что капли жира полетели в стороны. А рядом, на мягких шкурах, мирно почивала секира с немного изогнутой, короткой, приспособленной и для метания рукоятью, к которой крепился длинный кожаный ремень.

— Вот уж, — по-скоморошьи закривлялся Старик, — почти две недели как. — И тут вдруг его широкое лицо расплылось в доброй улыбке, а окладистая русая борода окончательно выбилась из-под доспеха.

Вскоре мы один за другим заворачивались в шкуры, устраиваясь на ночлег. Ночью охранять лагерь станут, чередуясь, варги: на их чутье, слух и ночное зрение я всегда мог положиться.

* * *

Подымавшееся над горами солнце заиграло было светлыми красками — и тут же спряталось за тучи. На огромных вороных конях по дороге рысью ехал небольшой отряд — людской латный дозор. Всю ночь шел снег и всадники теперь торили шлях к крепости. Дорога, петляя, пошла вгору, и кое-кто из людей, в ожидании теплого завтрака у камелька, поподымал забрала шлемов.

— Стоять! — Вожак отряда резко притормозил коня, обдав снежными брызгами раскинувшуюся на тракте серую фигуру.

— Неужто гоблин? Тут? — люди поспрыгивали с коней и столпились над телом. Лишь двое остались на местах, изготовив к стрельбе короткие луки, и напряженно всматривались в лес — даже у гор нужно соблюдать осторожность.

Гоблин, голова и шея которого были залиты кровью, слабо постанывал. Рассыпавшиеся по белому снегу черные как смоль волосы покрывал иней. Видимо, нелюдь был без сознания.

— Хорош подарочек... — довольно усмехнулся человек, темная с проседью борода которого веником топорщилась поверх железа и меха. — Хватай его ребята и в крепость. Барону пошлем, а он уж знает, что с такими цацами делать.

— А... — один из молодых воинов хотел что-то возразить, но не успел.

— Мы наткнулись на гоблинов в лесу, одного поймали, остальных разогнали. Все запомнили? — Бородач мрачным взглядом из-под косматых бровей окинул бойцов. Все потупились:

— Как скажешь, десятник.

Даже не попытавшись взглянуть на раны, один из солдат завернул в попону и взвалил на круп лошади так и не приходившего в сознание гоблина. Кавалькада продолжила свой путь.

* * *

По-зимнему холодное солнце выглянуло из-за туч и застало меня с ятаганом в руке. Отражением на лезвии смутно проступила морда молодого гоблина, немного за двадцать зим от роду, густые брови и глубоко посаженные глаза, выбивающиеся из под шлема темные длинные волосы. Обращал на себя внимание излишне высокий для гоблина лоб, а также совсем уж несерьезная на фоне некоторых побратимов короткие жесткие борода и усы. Я скривил рот в ухмылке — отражение дружески ухмыльнулось в ответ.

Вкладываю оружие в ножны и оборачиваюсь к ждущим команды вассалам...

*

— Тсс-с... — я, Старик и Берсерк, в белых меховых накидках, подкрались к самым стенам маленькой горной крепостцы, сложенной из грубо обтесанных валунов. Остальные гоблины, держа наготове оружие, ползли за нами. Варги притаились в перелеске.

Предвкушение резни захлестывало разум и обостряло чувства. Мои руки сами просились к оружию. А я лишь выверенными движениями мял снег, все ближе подбираясь к каменным бастионам.

Стоял полдень. Мороз сковал деревья и кустарник. Ветви слабо потрескивали под тяжестью навалившегося снега. А на крепостных стенах как повымерло — глупый наемник не станет в такой холод из тепла наружу высовываться. Подумает: ледяной полдень — не время для внезапного штурма крепости. Но на то и был мой расчет.

То и дело втягиваю других гоблинов в какую-нибудь авантюру, однако до сих пор нам везло. Шрамы меньше пяди длинной не в счет.

Я достал из загашника кошку-тройчатку. Не торопясь раскрутил ее и закинул на стену. Раздался глухой цок о камень, затем скрежет, когда подтягивал веревку. А потом гоблины, поснимав капюшоны, все с хмурыми, серьезными мордами еще долго шевелили ушами, вслушиваясь. Мороз уж давно отступился от меня, перестал щипать лицо. В преддверии боя чуть ли не бросало в жар.

И вот Берсерк мотнул головой, Старик плюнул на снег — а плеваться в мороз, кто знает о чем я, не самая умная вещь — и они тоже закинули кошки. А тогда уже втроем, ухватившись за веревки и быстро перебирая ногами, мы рванулись вверх по стене. Снизу, изготовив к стрельбе луки, нас прикрывали Серый и братья Плывуны. Гóрбач с однолезвийным мечом присматривал за тылом. Его худощавая сутулая фигура под белой медвежьей шкурой почти сливалась со снегом.

— Где группа приветствия? — шепотом, но с расстановкой, возмутился я. Взмах рукой четверым оставшимся внизу гоблинам, и те тоже полезли на стену, здесь, наверху, оказавшуюся неожиданно широкой как для небольшого провинциального укрепления.

Из небольшой башенки справа от Старика послышались невнятные голоса и показались двое мятых дозорных. Но 'группа приветствия' запоздала.

Протирая глаза от поздней винной дремоты, люди попытались посмотреть, что же это за подозрительные звуки на вверенных их охране стенах, но не успели. Ни слова не говоря, мы со Стариком выхватили ятаганы и с неожиданной, в особенности от массивного Старика, скоростью бросились на потомков обезьяны. Человеческие мечи даже не успели полностью покинуть ножны, а кривые ятаганы уже разрубили дешевый доспех и плоть. Два тела мешками рухнули на заснеженный бастион, окрашивая белую крошку цветом крови. Смотрите, мол, вот лежат беспечные холопы, не воины.

— Ййе-ху! Повеселимся! — Берсерк вынул из-за плеч топор и спрыгнул со стены прямо во двор крепости, во двор, где тут и там валялись оставшиеся видать после строительства в излишке огромные каменные глыбы. За ним последовали Старик и я.

*

Серый задержался наверху, нагнулся, опустил руку в кровь, затем лизнул пальцы, цокнул языком, потянул воздух кривым носом. Уж и не знаю, как выглядел его нос до первого перелома, а ведь перелом этот был далеко не последним. Зато щеки и подбородок Серого — согласно наиновейшей гоблинской моде — за последние несколько дней заросли колючей темной щетиной. И вот уже Серый, а за ним и Гóрбач прыгают вниз, размахивая сталью. А на стене показались остальные гоблины.

Из высокой каменной башни в центре крепостного двора послышались крики — оттуда вываливались стражники, обнажив оружие. Заблестел металл мечей и алебард. Но братья Плывуны разом оттянули тетивы луков, по-гоблински — к правому уху.

Бронебойные стрелы с вощеными наконечниками вспороли воздух, и первые люди попадали с пробитыми легкими. Гоблины, размахивая оружием и издавая пронзительные, бодрящие кровь вопли устремились ко входу, но люди не отступили — навстречу нам бросились новые воины, сталь ударилась о сталь.

Любо мне, когда вот так, как сейчас. Когда все ясно и понятно. Когда делаешь больше, чем думаешь. Тогда в голове всякие праздные рассуждения не задерживаются. Не до того. Не до мелкой зависти, обиженного самомнения или карьерной интриги. Зарубил врага — значит хорошо сделал, и критиковать никто не будет, некому. А если он тебе кишки разворотил, то уж точно никакие мысли в голову не полезут. Кто чего стоит, только в рубке и видно до конца. А если не к месту думать начнешь, так тебе первому голову от туловища отделят.

— Покоритесь... — кричал я, — императору... — уклонившись от алебарды, вонзил ятаган в противника, не успевшего в спешке даже надеть кольчугу, — гоблинов! — Император, кстати, это я.

В общем, настолько расхвастался своим высоким статусом, что прозевал, и другой человек чиркнул меня булавой по шлему. Да так, что земля поплыла под ногами. Но тут же засвистели стрелы: гоблины вновь спустили тетивы и еще два врага упали на залитую кровью землю. Все-таки братья Плывуны за последние годы метко стрелять наловчились. Недаром столько золота на стрелы извели. А справа уже заходят Гóрбач и Старик, грозя мечом и ятаганом, а в центре Берсерк размахивает топором.

— Назад! — бородатый человек с длинным двуручным мечом вынырнул из башни навстречу гоблинам, давая своим подручным скрыться в ее стенах.

Старик едва успел прикрыться железным щитом от быстрого как молния меча, но щит не выдержал удара и треснул. И лежать бы в окровавленной земле престарелому гоблину, если бы я не подскочил и не отвлек врага ятаганом. Но бородатый отбил удар с такой силой, что отбросил меня назад. Таких мощных противников мое императорское величество еще не встречало. Тут, бешено вращая топором и крича нечто непотребное, подоспел Берсерк и снова столкнулась сталь со сталью, и меч преломился. А моя удача на этот раз была со мной и я глубоко вонзил ятаган в грудь человеку-переростку. Зашатался бородатый, покачнулся и рухнул наземь.

Но оглянулись гоблины — а уцелевшие люди уже в башне и зажгли сигнальный огонь. К бойницам приступили лучники, и запели стрелы. Зашипев от боли, схватился за правицу Старик, звякнула о шлем Серого, соскользнула вторая стрела — мы спешно прятались за глыбы камня, лежавшие во дворе.

— А-а-а! — победно закричали из-за серых стен дети обезьяны. Хоть и осталось всего четверо, но теперь их было не успеть выкурить из башни до того, как на сигнальный огонь подмога придет.

— Ну а дальше-то что? — Старик морщился, ютясь за камнем и стараясь унять кровь. — Придумал, император? — Гоблину с трудом удавалось укрыть от стрел свое большое тело.

— Пока все норм, ждем, — я напряженно смотрел в сторону башни. — Время еще есть. — Была одна задумка, но теперь, как все понимали, она зависела уже не от меня. Да и Старику она с самого начала не понравилась.

— А дождемся ли? — пожилого гоблина редко удавалось успокоить так просто.

Тянулись минуты, люди в башне кричали что-то презрительное. Мы угрюмо молчали, проверяя оружие. Но тут скрипнула тяжелая, окованная сыродутным железом дверь башни и из нее вывалился мертвый человек. Затем показалась ухмыляющаяся морда гоблина Проныры и тот призывно махнул рукой. Серый упал со стрелой в боку, но остальные проскочили в башню и последовала короткая схватка на винтовой лестнице. Берсерк сбил с ног первого, а двое людей побежали наверх по ступеням. Вслед полетели топоры и ятаганы, сбили наемников с ног, а там подскочили гоблины и засапожными ножами дорезали врага.

— Рисковая была задумка у Проныры, рисковая, — брюзжал позднее Старик, пока мое императорское величество перевязывало ему рану.

Я хотел было ответить, что это всего лишь игра, хоть и самая реалистичная из всех. Если бы Проныру убили, мы потеряли бы только одного бойца, но, притворившись раненым и попав в башню, хитрый гоблин дал нам выиграть весь эпизод.

Но тут на меня неожиданно навалилась тьма...

*

Медленно, ведомое болью, просыпалось во мне сознание. Зародившись где-то в желудке оно темной клейкой массой рвоты подалось по пищеводу вверх и изверглось из пересохшей глотки. Муть отошла, но боль охватила все тело. Огненным обручем она сдавила голову и каждый удар сердца отдавался молотами в размеренно пульсирующих висках. Лобная кость, казалось, не выдержала жара и постепенно переплавлялась вместе с покрытыми буграми извилин полушариями в единое вязкое месиво. В затылке раз за разом разрывались острыми бритвами молнии боли, рассыпались на мириады кричащих и стонущих, каждый на свой лад, осколков.

Ослепленный, охваченный паникой, я потянулся дрожащими, непослушными руками к голове, но руки оказались крепко связанными за спиной. И тут, неведомо как, ибо мне так и не удалось раскрыть глаза, в моем сознании возник ужасный в своей чувственной реальности образ: в багровой дымке медленно раскачивался темный силуэт, подвешенный за кисти заведенных за спину рук. А из сизой утробы земли неспешно поднимался темно-багровый раскаленный пар, обнимая горячим дыханием краснеющее от жара тело, опаляя до пузырей безвольно ниспадающие ноги и голову с поникшей копной темных волос. Эта картина вспыхнула в моем сознании, как будто созерцаемая со стороны, но я и был тем темным силуэтом, ощущая боль каждым нервом, каждой клеточкой своего тела. И в ужасе, с пониманием полного бессилия перед лицом смерти я очнулся.

*

Люди зовут меня Макс или Макс из Дéмобáрэ, общественные деятели кличут инициатором создания одиозной игры, 'гоблины' называют Кéлум или император.

Приподнявшись в специализированном 'игровом' кресле, я энергично потряс головой, но туман все никак не хотел уходить из мозгов. В то же время мои чуткие уши не улавливали знакомого тихого гудения компьютера. Сдернув с головы сенсорную 'цифровую сбрую', я пробежал пальцами по клавишам, но черный экран не посветлел. Проблема была мне знакома — мгновенный принудительный выход из игры 'Гоблины' вследствие отказа оборудования. От такого мог не только кошмар привидеться, некоторые впадали в ступор на несколько дней. Когда у Гóрбача мамаша излишне разошлась и ему компьютер вырубила, то хлопца потом в больничке откачивали. Я вот уж давно собирался отрегулировать процедуру такого выхода, но все как-то руки не доходили. Не такое это легкое дело.

При входе в игру программе нужно около получаса, чтобы перевести направленность импульсов мозга от тела на персонажа. Тогда человек воспринимает компьютерного героя как себя. Для своего реального тела остается минимум: например, усиление кровотока в мышцах, которые работают в игре. Так что годы за компьютером подарили мне и моим друзьям, даже Гóрбачу, неплохой мышечный корсет в реальной жизни, в реале. Мы не были похожи на геймеров древности, игравших в примитивные расслабляющие игры. Пожалуй, 'ветераны' нашей и подобных реалистичных игр — это самые физически развитые люди среди изнеженных цивилизацией жителей городка Дéмобáрэ.

Интересно, что сохраняются и игровые автоматизмы: хороший стрелок хорош и в виртуалке, и в реале. Не сравнить, например, с технологическим уровнем старинных симуляторов самолета. Сейчас в большинстве профессий обучающие программы похожи на реалистичную компьютерную игру, подобную нашей. И мы играли не только в собственном фантазийном мире, но и в мирах с современным оружием. Правда, во вселенных наших конкурентов на обучение, проявляющее себя и в реале, следует затратить гораздо больше времени.

Но за все нужно платить, так или иначе. Внешность, пропорции тела персонажа должны, самое меньшее, походить на внешний вид игрока. Также наши 'Гоблины' — это не просто самая реалистичная, но единственная в Республике игра, где боль от ранений ощущается человеком в полной мере. Конечно, из игры можно выйти и не терпеть боль, но это означает полное поражение для тебя и заложенные в правила проблемы для команды. Однако наибольшая, по моему мнению, закавыка состояла в том, что для нормального выхода из игры нужно немало времени.

*

Кéлум, а после трех лет игры за этого персонажа, я в мыслях называю себя именно так, прошел в кухонно-столовый блок и продублировал голосовую команду нажатием даже не на один из сенсорных экранов, а на анахронизм для подобного рода систем — резервную кнопку. Но ничего не произошло. Напичканный электроникой по самое не балуйся дом молчал, чего в принципе не могло быть. Ведь обладающий резервной батареей центральный 'фемто'-компьютер в случае поломки коммунальной электромагистрали должен был запустить автономный генератор питания. В случае же выхода из строя главного 'фемто'-компьютера, остальные компьютерные системы, обладавшие известной автономностью, продолжали бы работать.

Я теребил бороду правой рукой, а беспокойные мысли суетились на задворках сознания. Не будь заторможенным после игры и не мысли все еще в терминах топоров и гоблинов, очевидная, но необъяснимая смерть электроники повергла бы в панику. Ведь даже аудио связь теперь не действовала! Но вместо этого я потихоньку двинул на чердак, где валялось морально устаревшее, но физически вполне годное оборудование, 'железо', по-нашему. Сметя рукой пыль с корпуса 'нано'-компьютера, я потащил его вниз.

Император северных гоблинов, всея южных окраин, серединных земель и прочая Кéлум, а в реале Макс, то бишь я, неторопливо подсоединял провода к нужным разъемам. Вскоре тестеры сообщили, что все современные компьютеры моего жилища не подлежат ремонту, но 'нано'-комп и — с его помощью — часть периферийных устройств вполне работоспособны. Заработала сеть, запущенная через старенькую программку 'Самые современные коммуникации'. Как я позднее узнал, журналюги запустили связь с помощью старых компьютеров еще раньше меня.

Экран показал тонкошеего человека с подергивающимся правым веком. Панический, срывающийся на писк голос торопливо вещал:

— ...зарегистрировано приближение аппаратов агрессора ко всем остальным поселениям планеты. Администрация приказывает гражданам под охраной шерифов удалиться в джунгли до прибытия космического флота Республики. Во время эвакуации сохраняйте спокойствие и порядок. По последним данным интервенты не выходят за пределы городов. Повторяем, все 'фемто'-компьютеры в пределах планеты уничтожены, в связи с чем вооруженные силы Республики временно не могут обеспечить Вашу безопасность. Все жители, не успевшие эвакуироваться, по прибытии агрессоров варварски ими уничтожаются.

— А теперь, — поведал уже совсем другой, игривый женский голосок, и на экране появилась как всегда почти не одетая ведущая вечерних новостей, неспешно тряхнула крашеной рыжей шевелюрой и повела бедрами, — предлагаем Вашему вниманию последние кадры, полученные только сейчас из Вашинвилля. — И она как обычно призывно заулыбалась. Девушка явно настолько увлеклась собственной внешностью, своей неотразимостью, что попросту не понимала, о чем говорит. И вот на экране нечто большое и серое, подняв тучу пыли, сéло на центральной площади поселения Вашинвилль. Открылись шлюзы, и из конструкции потоком полезли зеленые бородавчатые негуманоиды размером кто с корову, а кто и с кошку.

— Опаньки! — рука дернулась на пояс, к ножнам, но их там не оказалось — ведь это реал, а не игра. Только сейчас я в полной мере ощутил, как по-настоящему одиноко может быть без успокаивающего ощущения рукояти ятагана или топора в руке.

А ведь негуманоиды не были глупой хохмой! Никто бы не рискнул миллионным иском за 'моральный ущерб'. Нервным движением я взял с полки початую банку меда — не слишком часто могу позволить себе что-нибудь натуральное — и отхлебнул. Приторный вкус отогнал страх, и совсем другие мысли полезли в голову.

Несмотря на то, что зеленые твари выглядели странновато на фоне декоративных кустиков и небольших разноцветных панельных домиков, проблем с включением новостей в картину реальности у меня не возникло. Негуманоидные планеты были и впрямь многочисленны. Да и отношения с ними у Республики были несколько натянутыми. Особенно обычных граждан удивляло упорное нежелание негуманоидов завести у себя демократическую форму правления. Ну, а в межзвездных войнах экологически чистую зачистку планет ксеносы нередко производили с помощью своих примитивных сородичей — дешево и сердито. Шокировал меня только выход из строя 'фемто'-компьютеров — как любил повторять наш мэр, оплота вооруженных сил и мира в космосе.

*

Вообще-то порядки в Республике — государстве, включающем все человеческие планеты известного космоса — мне никогда не нравилась (правда, буду честен, мне тогда вообще мало что нравилось за пределами виртуальной реальности). Но ведь и впрямь шагу нельзя было ступить, чтобы не нарушить чьи-либо 'права' и не влезть в судебную тяжбу. На людях приходилось следить буквально за каждым словом — особенно человеку с моими взглядами на жизнь. А если заденут уже тебя самого, то адвокаты найдут сотню лазеек, чтобы ничего не присудить в компенсацию. И на все нужны деньги, деньги, деньги.

Детей перебрасывают из детского дома в приемную семью, а оттуда в детский дом, а оттуда в новую семью... В первой 'отец' шлепнул ребенка, а 'мать' сообщила в службу опеки. Во второй 'мать' наказала, оставила без сладостей — сообщила соседка, не обеспечивают должный рацион питания. А наш Серый вообще доживал до совершеннолетия с 'папой' и 'мамой' — двумя крючконосыми брюзгливыми лесбиянками.

Лишь читая старинные книги, понимаешь: здесь вообще забыли, что такое держать слово. Человека почти заслонили бумаги с печатями, да и те старались обойти похитрее. Что же в древности означали слова 'честь' и 'дуэль', мало кто знает. Я уж молчу про официальное понятие юриспруденции некоторых древних стран — 'физическое столкновение по обоюдному согласию' — сейчас в этом случае всегда возбуждают дело 'по факту' независимо от последствий конфликта и желания обоих участников. Тогда уж точно, последствия имеют место быть. И это в условиях признания судами надежным свидетельством результатов видеонаблюдения, буквально заполонившего поселения!

Продолжать можно бы долго и по самым разнообразным поводам, так что любые перемены в Республике воспринимались мной с тайной надеждой на лучшее, на то, что система изменится.

Но не так же резко! Я никогда не мечтал о том, чтобы Республику просто пожрали зеленые твари. Вот если бы, как в сказке, игра 'Гоблины' вдруг стала реальностью. 'Империя гоблинов'... Место, где нет никаких брошенных детей. Где законы просты и малочисленны. Страна слова, доблести и чести!

Конечно, в Империи для преступников есть смертная казнь и даже нечто похожее на рабство, есть и другие на первый взгляд пугающие вещи. Но когда я со товарищи писали Законы гоблинов, мы возможно просто немножко увлеклись реконструкцией империй древности — воплощением тех знаний про империи, которые сохранились и показались правдоподобными в океане противоречащих друг другу и здравому смыслу исторических трудов. А теперь что-либо менять уже не хотелось — играя, мы свыклись с этими Законами и даже в некотором роде полюбили их. Тем более, что в игре я стал императором. А императорство — это моя 'маленькая' слабость.

Я, естественно, не продумывал этого всего в тот момент. Все-таки на другой чаше весов стояла угроза смерти, моей и многих других людей, неожиданно принесенная вторгшимся врагом. А смерть всегда пугала почти бессмертных жителей Республики. Так что внезапные перемены меня не обрадовали. Но все же тогда я испугался явно меньше большинства жителей Дéмобáрэ.

И вот 'нано'-компьютер постепенно брал под контроль функционирующие системы дома и видеокамеры передали изображение улицы: по ней поспешно ковыляли прочь соседи, изгибаясь под тяжестью не слишком-то (между нами говоря) объемной поклажи — не привыкли к физическим нагрузкам. Транспорта не было видно — видать и впрямь все современные компы приказали долго жить. На город не то чтобы опускалась паника — скорее из города в панике выметались жители. Остатки постигрового тумана постепенно уходили из моей головы и тут вдруг запищал входящий сигнал — другие 'гоблины' тоже на стареньких компах уже были в сети и по привычке обращались ко мне:

— Император, что делать будем? Меня мать в лес тащит, а там эндемичная флора и фауна, я с ними в реале встречаться боюсь, — 'гоблин' Гóрбач, худощавый сутулый подросток лет шестнадцати из центра города, явно ждал, что 'император' Кéлум и в реале что-нить прикажет и все станет просто, ясно и комфортно. Но зато если кризис преодолен, то в спокойной обстановке Гóрбач соображает получше многих.

— Макс, у меня в гараже грузовичок небольшой, коллекционный на базе старого компа. Тот самый. На ходу. — Напомнил Старик, сорокалетний разведенный дядька, еще бóльший барахольщик, чем все остальные из нашей компании.

— Кéлум, не молчи, — в голосе Берсерка явственно проступал страх, но это обычно лишь сбивало окружающих с толку. Если ты напугал Берсерка, то лучше спасаться бегством. Ведь выбивать этот страх из себя Берсерк будет ударами по твоей печени. Да и внешность соответствовала: красно-рыжая всклокоченная шевелюра, лицо как из попсового фильма про викингов, только бороды не хватает, ростом даже чуть повыше меня.

Люди, столь разные в реальном мире как мы и по возрасту, и по характеру, и по профессии, могли сдружиться в одну компанию только в сети. В сети, где можешь узнать толком, кем является твой собеседник, и через несколько месяцев общения, и еще позже. Но к тому времени реальный облик виртуального побратима уже не так важен.

А я, я столько раз пытался доказать им: игра 'Гоблины' настолько сложна, что многие из императорских решений могли бы сработать и в реале, с поправкой на другие сопутствующие обстоятельства, конечно. И вот сегодня, похоже, друзья дают мне шанс проявить себя в ситуации, в которой привычные республиканские образцы поведения утратили смысл.

*

Я еще не решил, что и к чему, но машина временно отбросила сомнения. И вот уже по моему 'приказу' со всех концов города 'гоблины' бежали к двухэтажке Старика. На улицах до одиноких путников никому не было дела, полицейские убегали в лес еще быстрее остальных жителей. Ведь поступая на службу в правоохранительные органы, никто не собирался рисковать собственной жизнью, на то были роботы.

Только в погоню за Гóрбачем, как я скоро узнаю, устремилась мать, дородная женщина бальзаковского возраста. Не знаю, было ли распространено такое в древние времена, но в наши дни бывало и так: женщина отстранялась от любви к 'зрелым представителям противоположного пола' и полностью сосредотачивала (в измененном виде, естественно) нерастраченные чувства на единственном ребенке — здесь я не имею в виду никаких физических сексуальных извращений. И вообще, что мне до той женщины, но каково приходилось ее сыну, ведь наказывать детей по современным законам нельзя, но зато можно держать под гнетом попыток постоянной мелочной опеки! Альтернатива же, когда нет отца, — детдом.

Обычно у Горбача получалось лучше ускользать от 'всевидящего ока', но не в тот день... Или это я просто завидовал самому младшему из нас: ведь у самого-то не нашлось человека, который хотя бы попытался удержать от дальнейших безрассудств.

И вот преследовательница, не зная еще, чем все закончится, уже тогда не скупилась на проклятия для меня и 'моего кодла'. Хотя и сотрясала воздух на известном отдалении, так как Гóрбач умел быстро бегать. Возможно, это передалось ему от отца, который сбежал и от его матери, и от него.

А я бежал и думал. На машине в лес — даже если суметь проехать туда, где собирает людей полиция — ничего не изменит. Машину конфискуют под предлогом форс-мажорных обстоятельств. В лесу эндемичная флора и фауна — то есть куча хищных животных и ядовитые растения. Барьер, возведенный вокруг каждого поселения на базе 'фемто'-компьютера, который их вот уже много лет сдерживал — теперь куча металлолома. У полицейских электрошокеры — не всякого зверя сразу остановят. Да и не уследить кучке полицейских за всеми лесными тварями. Уже к утру люди многих своих не досчитаются. Когда придет флот Республики — неизвестно. Не выбьют ли и у флота 'фемто'-компьютеры (а это для флота катастрофа) — тоже никто не знает.

Да и если честно мне вдруг захотелось не прятаться, а войти в жизнь, так резко прервавшую свою рутину, на своих условиях. Твердили ведь в рекламе, как попугаи — не упусти свой шанс, не упусти свой шанс. А вдруг это и есть он самый? Вдруг и впрямь, стоит только захотеть? Так почему не рискнуть? Ведь все равно на планете теперь сожрать могут. А с другой стороны, судя по всему, серьезной техники наши враги своим десантникам не оставили. Будто бы резонно не ожидают сопротивления. Но все ли они учли?

Мне бежать к Старику было дальше всех и под конец я совсем запыхался. Машину уже вывели из гаража и ждали только меня, стоя полукругом возле зеленого металлопластикового борта. В тени дома, одетые как и я в серые свободные безрукавки, чем-то напоминавшие поддоспешники, внушительные фигуры 'гоблинов' могли показаться стороннему наблюдателю угрожающими. Лишь Горбач размерами подкачал.

Но я-то знал их уже не один год. Увешаный металлическими рунами красноволосый Берсерк. Горбач, судорожно хватающий ртом воздух. Братья Плывуны предаются своей любимой игре — по очереди бьют друг друга голенью о четырехглавую мышцу бедра. Бледный, давно небритый Серый, которого почти не берет загар. Окладистая русая борода добродушного Старика. Только Проныры не было — он жил в другом городе.

Я коротко прохрипел, залазя в кабину:

— К музею.

В играх любил предпринять что-нибудь авантюрное. И планы своих авантюр просчитывал во всех возможных подробностях. В реале подробностей этой своей авантюры я еще не знал, но она явно была не слишком рисковой. То есть рисковой то она была, но какая разница: потерять жизнь в джунглях, когда тебя найдут негуманоиды — кто гарантирует, что они так и останутся сидеть в городах, — или сделать то, чего хотелось самому. И то, и то опасно, но в последнем случае можно еще хотя бы отчасти удовлетворить свои полубезумные по республиканским меркам мечты.

'Гоблины' в удивлении полезли в машину. И лишь красноволосый Берсерк понял, что к чему.

— Дайте, дайте мне порулить, — он явно быстро входил в то состояние вдохновленного деятельного ужаса, за которое и получил свою кличку. Чтобы преодолеть свой страх, ему нужно было что-нибудь делать, дать хорошую встряску мышцам, и особенно хорошо помагало, если удавалось набить кому-нибудь в морду. Из-за этого он и пришел когда-то (поиздержавшись на штрафах и компенсациях пострадавшим, получив условный срок) в 'Гоблины' — только наша игра, до предела тесно связанная с физическим телом, позволяла спускать пар, избегать срывов в реале. Ну, может быть я чуть-чуть преувеличил насчет неспособности Берсерка контролировать себя, но если и так, то самую малость. Годы показали, что тенденция в его поведении явно просматривается.

Старик уступил место и забрался в кузов, а Берсерк оказался за раритетным рулем, предметом гордости Старика, — единственным рулем в Дéмобáрэ. Берсерк стартонул и одновременно через борт кузова на последнем дыхании в прыжке перевалилась женщина — мать Гóрбача. Обряженная в нечто бесформенное, по-видимому призванное скрывать объем телес, она горным оползнем обрушилась на одного из 'гоблинов'.

— Дородная дама, — прошипел Серый, на которого опустились ее формы, но не подвинулся, предоставив ей слазить с него самой. Серый всегда был самым флегматичным из нас. Даже дрался, сохраняя слегка отрешенное выражение лица.

Машина завизжала и погнала к музею. Мать Гóрбача тщетно пыталась поймать дыхание. Как живая колебалась у нее на голове замысловатая конструкция, присобранная из темных волос. Гóрбач на всякий случай отодвинулся за Старика да так, что с моего места теперь даже не было видно грязно-желтой ежиком стриженной макушки подростка. Тарахтел антикварный манипулятор, совместными усилиями установленный на кузов два года назад. Старик разболтал в специальной продолговатой композитной банке натуральный мед — ужасно дорогой напиток — и откупорил крышку. Отпил и передал по кругу. Из стандартной двухсотграммовой банки стольким 'гоблинам' конечно и попробовать всем не хватит, но Старик уже предусмотрительно вскрывал следующую. Серый почесал небритую щеку, странным образом гармонирующую с короткой стрижкой. А впереди, в окаймлении домиков и декоративной растительности, показался плоский овал центральной площади. Посреди фигура в серых долгополых одеждах, воздев руки, что-то кричала.

— Да это же отец Иннокентий! — радостно воскликнул я, узнав темно-русые волосы с сединой на висках и аккуратную бородку. Мы с ним иногда общались. Сошлись на почве неприятия окружающей жизни, хотя мотивы такого неприятия у нас и были разными.

Берсерк притормозил на полном ходу, и Серый ляпнул меду на платье матери Гóрбача. Мать наконец поймала дыхание и высказалась вообще и по случаю происшедшего в частности. Гóрбач даже слегка покраснел, не так из-за выражений (хоть они и были весьма красноречивы), как из-за того, что мы слышали такое от его матери.

— Отец Иннокентий, давайте к нам, — я призывно махал рукой, но тот не слышал и продолжал неразборчиво кричать в сторону показавшегося в небе серого объекта. Я разобрал лишь 'здешним нечестивцам', но, зная отца Иннокентия, мог себе представить остальное.

— Отец Иннокентий, не хотите ехать, так хоть негуманоидов отвлеките, что-ли, — как всегда в тему предложил один из братьев Плывунов, перегнувшись через борт и выпятив массивную нижнюю челюсть. После сотен компьютерных игр приземляющийся космолет не слишком впечатлял Плывуна — видал и покруче.

— Молодой человек, — вдруг обернулся и совершенно спокойно сказал Иннокентий, — сделаю что смогу. — В его холодных серых глазах не было видно и следа паники или истерики, а в сочетании с крупными чертами широкого лица священник приобретал собранный и целеустремленный вид.

Эти слова повергли меня в легкий ступор, а Берсерк тем временем рванул машину дальше. Плывуны молча смотрели на удаляющуюся фигурку с вновь воздетыми, теперь уже точно в сторону серого аппарата, руками. То ли отец Иннокентий тоже переиграл на компе, то ли мы чего-то не понимали.

А аппарат между тем все приближался и его размеры начали впечатлять даже нас. Что уж говорить про мать Гóрбача — животный ужас исказил ее лицо до неузнаваемости. И тут вдруг грянул взрыв...

Как в замедленном видео здоровенный окровавленный кусок металла пролетел мимо Серого, который даже не дернулся. Лишь глаза его расширились. Можно было конечно подумать, что изменился цвет лица, но на самом деле аристократическая бледность ('гоблин' претендует на родство с древним дворянским родом) не оставляла Серого никогда. Еще несколько осколков ударило в борт, но не пробило. Берсерк притормозил и высунулся из кабины. Отец Иннокентий лежал несколько в стороне. Всю площадь усеяли куски металла, пластика и кое-где кровь. А серый аппарат исчез.

— Он взорвался!

— Исчез, исчез, совсем исчез! — слова, как это иногда бывало, сложились у Берсерка в мелодию, а зубы клацнули.

Свои возгласы издали и остальные, кроме Серого, конечно, а Берсерк порулил машину задним ходом обратно, к отцу Иннокентию. Тот лежал, отброшенный взрывной волной, среди ошметков металла, но явно ими не задетый.

— Я лишь попросил их подзадержать, — смутился Плывун. При этих словах отец Иннокентий прокашлялся и, отряхивая одежду, неспешно поднялся. Я, ошеломленный ничуть не менее других, выскочил из машины, помог ему забраться в кузов. Иннокентий устроился поудобнее и ответил Плывуну:

— Вы уж не обессудьте, молодой человек, значит это лучшее, что я мог попросить.

Тут у Плывуна и порвалась в руках светлая волосина, которую он перед этим от волнения случайно сам у себя выдернул и все собирался выбросить.

*

Я удивился еще когда услышал обещание Иннокентия 'сделать, что сможет', но теперь даже на время забыл про свои смутно маячившие в голове 'великие планы'. Даже Берсерк, пересказывая прочтенные книги по психопатологии и эзотерике, таких совпадений не описывал. Или это было не совпадение?

Взглянув на Берсерка, заметил, что тот встряхивает головой — как бы отгоняя неуместные мысли, возможно схожие с моими — и только тогда я и сам спохватился, напомнил остальным:

— Мы тут как бы едем в музей. — Машина поначалу медленно покатила дальше.

Но тут с глухим чмоком пустая винная бутылка врезалась в голову Гóрбача и тот упал на дно кузова. Кровь залила лицо. Еще одна бутылка ударила в борт и разбилась. Возле машины из-за окаймлявших площадь с юга кустов показались пестрые фигуры. Прежде чем кто-либо успел среагировать, мамаша Гóрбача перемахнула через борт и метнулась вперед. Она налетела на мужика в желтой футболке, сбила его своим телом с ног, и они покатились в обнимку по асфальту. При этом слышались глухие удары и крики: 'Ты, ..., моего сыночка обижаешь, ...!'

— Форменная валькирия! — в восхищении вырвалось у Старика.

Берсерк остановил и 'гоблины' тоже повыскакивали из машины, налетели на обидчиков. В центре Старик засветил какому-то дядечке в глаз кулаком и тот упал. Берсерк визжал матом и молотил вокруг себя все, что двигалось, только чудом не попадая по 'гоблинам'. Чувство страха всегда вызывало у него приподнятое настроение. Остальные 'гоблины' если и отставали, то не сильно. А бледнолицый Серый схватил какую-то девицу за длинные распущенные темно-русые волосы и потащил прочь.

В такой ситуации я никогда долго не раздумываю. Мое императорское величество подскочило к самому большому и толстому мужику, с размаху двинуло ему ногой ниже пояса. Мужик упал и заорал. Я тоже заорал, правда, другое и громче:

— Стоять! Тихо! Базарить! — чуть голос не сорвал.

Драка вдруг стихла. Лишь кое-кто постанывал, держась за повреждения, а Серый все также сосредоточенно тащил девицу. Даже мать Гóрбача перестала лупить своего противника головой об асфальт.

— Серый, — мы давно уже большей частью называли друг друга не по паспортным именам, а по гоблинским кличкам, — ты не в Империи гоблинов, — напомнил я умышленно низким голосом и подумал, бросив взгляд на девушку: а у Серого, как и обычно, губа не дура.

Серый посмотрел на меня, затем, с плотоядным сожалением, на девицу. Он, все также держа девушку в присогнутом положении, наклонился чуть не вплотную к ее личику и спросил:

— Как Вас зовут, леди?

Девица взглянула полными испуга серыми глазами на его бледное лицо с ломаным, не знавшим пластической хирургии носом, покосилась на тугие жилистые руки и испуганно прошептала:

— Р-р-рита.

— Я запомню, — сказал Серый и отпустил волосы.

*

— Я не понял, — показывая осколок бутылки, изрекло 'мое императорское величество' нападавшим, — это вы чё?

Высокий худой мужик с подбитым глазом презрительно посмотрел на меня и заявил:

— Мы, как должно быть не знают такие варвары как ты, из почтенной общественной организации 'Клуб суицидов'.

— Чего-чего? — не расслышал один из Плывунов, а может и расслышал, но не поверил своим ушам.

— Это, надо полагать, по-простому, живые самоубийцы, — подсказал Берсерк, нервно потирая разбитые костяшки пальцев.

— К счастью, многие члены нашей организации — а это все сплошь почтенные, умудренные люди — уже распростились с жизнью разными импозантными, экзотическими способами.

— Чего? — не понял Плывун.

— Это им, вроде, жить надоело, — теперь уже подсказал Старик. — Но, судя по видеокамерам у некоторых, им все же больше хочется просто сделать из себя сенсацию, — добавил он в полголоса.

— И вот сегодня мы нашли самый экзотичный из всех способов способ, всем способам способ самоубийства — быть разорванными на части негуманоидами. Мы спешно собрали всех членов клуба — сделать это было не сложно, так как мы уже давно селимся в одном квартале. И тут приезжаете вы и взрываете космический корабль! — дядя сорвался на крик. — Как нам было не возмутиться! Ну когда еще представится такой шанс!

— Но я ведь только попросил... — не договорил Плывун и посмотрел на меня. Повисла пауза. Плывун явно чувствовал себя несколько растерянно. Не мудрено, ведь не каждый день непонятно каким образом оказываешься замешанным в подрыве настоящего космокорабля.

— Интересно, — прошептал мне Старик, — все из этих дурачков или только большинство бросилось бы наутек, как только негуманоиды разорвали бы на части первого?

Я не был полностью уверен в его правоте. В Республике с ее пятьюдесятью процентами безработных, беззаботно бездельничающих на потенциально пожизненном пособии, каждый сходил с ума как мог. И тут мой еще недавно такой смутный план начал обрастать деталями:

— Ребята, но если вы хотите самоубиться по-особому, так, как этого еще никто не делал, у нас есть что вам предложить!

— Серьезно?

— Да! Вы не пожалеете! Лезьте в машину и через полчасика все узнаете.

Шесть мужчин и три женщины недоверчиво полезли внутрь. 'Гоблины' и мать Горбача последовали за ними. Противник нашей — как сказал Старик — Валькирии опасливо косился на ее внушительные телеса. Мотор взревел, и путешествие к музею продолжилось. Всегда будто вылизанный автоматическими уборщиками город выглядел необычно: тут и там ветер катал по улицам пустые пластиковые бутылки, подбрасывал куски бумаги. Людей нигде не было видно. Но цветастые одно— и двухэтажные домики все так же уютно обрамляли дорогу. А по временам мы на полном ходу объезжали неподвижные коробки пустых машин.

— А ведь 'сердце' накрылось даже у моего запасного компьютера, который был выключен, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес Горбач и в задумчивости устремил невидящий взгляд на дорожное полотно.

А наш 'аналитик' оказывается успел не только джунглей испугаться, но и свой второй современный комп опробовать!

— Молодой человек, — заинтересовался отец Иннокентий, — а что вы называете 'сердцем'?

— 'Сердце' — это слитые воедино в современных компьютерах материнская плата, винчестер, процессор и оперативная память, — профессорским тоном разъяснил Горбач жаргонное слово.

— Если это 'сердце', то где же 'мозги'? — Иннокентий вел себя совсем как обычно, неспешно проводя аналогии, будто и не было инопланетян и взрыва.

— 'Мозгами' называли кое-что из этого списка в старых компах... — начал было Горбач, но Берсерк перебил:

— Старые компы теперь только и остались. Вылазим, прибыли! — Проехав пустынные улицы, Берсерк резко притормозил грузовик у центрального входа в музей. На самом деле в глубине души 'гоблин' Берсерк парень не резкий и даже мягкий. Но это далеко не всегда заметно.

— Я и не знал, что у нас в городе есть такие интересные здания, — прокомментировал Гóрбач четыре колонны а-ля Древняя Греция, украшавшие фасад.

— Меньше нужно было в игрушки играть, — с готовностью откликнулась его мамаша, но развивать тему не стала, обстановка не располагала.

Все вылезли, и Серый со Стариком направились вышибать пластиковую дверь. Когда-то управлявшаяся компьютером сигнализация, естественно, не работала. Вскоре я уже вел компанию вглубь по путанице зеленостенных коридоров. Ранее я бывал здесь. В дальнем зале хранилось старинное оружие — отчасти уже на базе компьютеров, но старых, 'нано'-компов. Богатые туристы любили пострелять в реале, а из всех городов планеты только у Дéмобáрэ была лицензия на подобное. Более бедные могли просто прийти в музей и поглазеть. Как говорится, слюни попускать. До последнего я сомневался, не унесена ли в лес хотя бы часть вооружения, но очевидно вызванное паникой скудоумие коснулось даже полиции, чьим долгом было позаботиться о стволах.

Старик и Серый выбили очередную дверь, и наша компания ввалилась в огромный зал. Берсерк включил освещение...

Тут стояли выкрашенные в серый цвет танки, самоходки, на стойках разнообразное пехотное оружие, боеприпасы (всё, вплоть до снаряженных автоматных магазинов), а под потолок был подвешен блистающий серебристой броней вертолет.

— О... — все, кроме меня, Берсерка и женщин, явно были глубоко впечатлены. А Берсерк уже бывал тут со мной, потому и дернуло его раньше других к чему все идет. Женщины же явно не были фанатками оружия, лишь Ритин взгляд зацепился за плавные обводы вертолетного корпуса. Интересно, о чем таком он ей напомнил?

Я тихонько подозвал к себе Старика, Берсерка, Серого и Плывунов, пока остальные бродили по залу.

— Нам, — обвел я 'гоблинов' указательным пальцем, — нужно посовещаться, что делать дальше. Но без нее, — и тут мой палец указал на мать Гóрбача, которая что-то горячо втолковывала сыну в углу зала. Сынок, ссутулившись, якобы слушал, а на самом деле, думаю, мысленно был очень далеко.

— Я посторожу на входе, — мигом сориентировался в ситуации Старик. Его объемистая борода, такая заметная среди обычно голых подбородков в Дéмобáрэ, шевелилась с каждым словом. — Отдаю свой голос в пользу твоего решения, Кéлум. Полагаюсь, так сказать, на твою мудрость. Но пусть совещается и отец Иннокентий. И пусть голосует. Он меня сегодня впечатлил.

— Норм, никто не против?

'Гоблины' закивали.

Я свистнул, и Гóрбач побежал к нам. За ним, тяжело переваливаясь, но постепенно набирая скорость, двинулась его мать.

'Гоблины' скрылись в подсобке, пригласив и Иннокентия, который с удивительной готовностью последовал за нами. Лишь Старик остался на входе в зале, загородив своей внушительной фигурой закрытую дверь. Мать Гóрбача подбежала к нему, и через пластик послышались два спорящих голоса.

— Ну, за них я спокоен, — прокомментировал я, а Гóрбач печально вздохнул. Бедняга! Часто же ему на моей памяти приходилось вздыхать от поступков своей матери.

— Господа, прошу садиться на пол, — торжественно провозгласило 'мое императорское величество', ибо стульев в подсобке не было. — Гóрбач, ты как насчет отца Иннокентия сегодня в нашем кругу? Это Старик предложил.

— Вопросов нет.

— Норм. Сейчас нам следует решить, что делать дальше. У меня есть предложение, но прежде я хочу рассказать, как к нему пришел. — Не то чтобы я собирался охарактеризовать все свои смутные мечтания, но остальные 'гоблины' знали меня не первый год. И, думаю, начинали догадываться, к чему все идет. Лишь Старик, очевидно, оставался в неведении, мерил, наверное, по себе, по своей извечной благоразумности и осторожности. Насколько я могу судить, он был единственным из нас, кто полностью разделял игру и реальность. Даже игрался он с нами так, чтобы коллеги на работе не узнали. Но играл, а до того игру программировал!

— Когда мы ехали в музей, я думал: можно конечно просто набрать пехотного оружия и спрятаться в лесу отдельно от остальных. А когда придет республиканский космический флот — просто из лесу выйти. Серьезного нарушения закона в том бы не было, а шансы выжить намного больше, чем под охраной трусливых подчиненных шерифа. Негуманоиды нас возможно не нашли бы — нас мало, а танки мы бы не взяли. По желанию можно было тайком еще кого-нить к нам притянуть.

'Гоблины' в ожидании смотрели на меня, явно догадываясь, что впереди их ждет более радикальное предложение. И не ошиблись.

— Но когда корабль взорвался, я вспомнил про судебные иски против нас и нашей игры. Вспомнил республиканские законы, не нарушив которые, шагу нельзя свободно ступить. Всю подобную чушь. Меня она так достала! А еще, не знаю как вы, а я давно мечтаю поиграть в реале...

— Это типа как? — не понял Плывун и тряхнул длинными светлыми волосами почему-то привлекавшими половину девушек округи. Или дело все же не во внешности?

— Это вроде как я сегодня девку за волосы тягал, — мечтательно заулыбался Серый. У Серого к женщинам свой подход...

— Так вот, — продолжил я, — предлагаю, пока флота Республики нет, поиграть в реале в Империю Гоблинов. Забыть на время о законной избранной народом власти. Если город атакуют слишком сильно — мы отступим в лес. — На самом деле об отступлении я тогда всерьез не думал. — Но до тех пор будем защищаться и даже нападать. Не забывайте, мы рискуем, хоть играя в Империю, хоть подчиняясь законам Республики. Негуманоиды-то в любом случае остаются на планете.

— А когда появится флот? — забеспокоился Плывун, раздувая ноздри.

— Ну, у нас есть военные заслуги, вон самоубийцы скажут, что мы взорвали корабль, наверно думают: у нас лазер или еще какое-нибудь оружие. А остальное спишем на стресс и депрессию — сейчас самые модные болезни. Кстати, Проныру, если согласится, заберем к нам на вертолете. Итак, кто со мной? — спросил, а сам подумал: дорого бы дал, если бы это действительно переросло в нечто большее, чем непродолжительная игра в реале. В мыслях я уже наслаждался пребыванием в Империи.

'Гоблины' переглянулись.

— Клево, — сказал Серый, — давно мечтал какого-нить урода в реале топором... Да и девок за косы таскать в игрушках надоело. Я за Императора. — Серый никогда на моей памяти не боялся рискнуть ради лишнего удовольствия.

— А от моей матери меня защитят? — поинтересовался Гóрбач. Мать пугала его явно больше пришельцев. К тому же как у него, так и у остальных срабатывала привычка слушаться императора гоблинов, сложившаяся за годы игр. Не даром я столько лет проиграл с ними вместе в этой роли — хотя последняя мысль и пришла в голову только сейчас.

— Ну, раз все так серьезно, то приставим личную охрану.

— Тогда я 'за'. — Вот уже двое 'гоблинов' согласно, сказка начинала становиться былью!

— А девчонку мою из лесу поедете со мной забирать? — Берсерк сжал правый кулак так, что хрустнули пальцы. Все-таки его нервы и впрямь периодически излишне шалят. Слишком короткая драка с самоубийцами не позволила Берсерку полностью успокоиться.

— Норм. А что она там делает?

— Да сказала, что я всегда был психом, а теперь, когда поеду в музей вместо леса, так она вообще меня знать не хочет.

Я перевел взгляд на братьев:

— Твоя воля, император, — раздельно проговорил старший Плывун, а младший кивнул. А ведь это уже официальное подчинение гоблинов императору! Я сам эту фразу когда-то придумал. Сказочка-то и впрямь быстро воплощалась в реал. На первый взгляд, моя идея могла бы шокировать братьев, но ведь они тоже вот уж три года играли в Империю гоблинов. Да и вообще, было похоже, что все мои друзья, хотя, возможно, и не так сильно как я, но тоже были не прочь оказаться в Империи.

— Как насчет Вас, отец Иннокентий? — теперь этот вопрос интересовал меня больше всего. После взрыва инопланетного корабля Иннокентий рисовался в моем воображении намного более значимой фигурой, чем когда-либо.

— Я не занимаюсь политикой, — тихо произнес он с непроницаемым лицом. — Но и бежать в лес от вас не собираюсь. Буду заниматься своим обычным делом. Республика или Империя — для меня пока значения не имеет. — А что еще он подумал, так и осталось для меня загадкой. Ведь то, что Иннокентий сказал, уж никак не объясняло его последующих поступков уже в Империи.

— Господа гоблины, — я ликовал, но внешне старался сохранять полное спокойствие, — объявим остальным об основании Империи. — И мы вышли в зал.

*

— Господа самоубийцы, — мое величество говорило, а гоблины стояли полукругом по бокам, — предлагаю Вам покончить с собой, — на последнем слове я на миг поднял глаза к потолку, собираясь с мыслями, — необычным способом. — Подойдя к стойке, взял с нее автомат, присоединил магазин и снял оружие с предохранителя. Самоубийцы заворожено смотрели, ожидая продолжения.

— Вы возможно знакомы с игрой 'Гоблины'. — самоубийцы закивали. — Там можно, среди прочих, играть за Империю гоблинов. Убивать, грабить и... — тут я не договорил, а Серый ухмыльнулся, — но все это понарошку, не взаправду, не на самом деле. Мы же предлагаем вам делать это все в реале, как солдатам Империи гоблинов, пока вас не убьет кто-либо из врагов.

— А может вам так понравится, что самоубиваться передумаете, — показал в улыбке крупные белые зубы Серый. Он, очевидно, уже представлял себе во всех подробностях то, чего не осмелился бы сделать в мирное время.

— Не... себе нарешали, — выдохнул Старик. От нашего решения его лицо скукожило как от зубной боли. И это был решающий миг. Если даже кто-то один из 'гоблинов' откажется, то Империи наверняка не бывать. Но он же обещал мне принять то, что будет. А Старик не привык нарушать слово. Так что его недогадливость и предложение уступить свой голос играли мне на руку.

И Старик больше ничего не сказал, а значит пока все оставалось как есть!

— Вы все больные на голову! — выкрикнула мамаша Гóрбача, как только поняла смысл моего предложения, и завизжала, потому что я быстро передернул затвор, досылая патрон в патронник, направил автомат на нее и дал короткую очередь. Пули прошли совсем близко и знаменовали окончание дискуссии — так и думал, что заряженный автомат в хозяйстве пригодится. Я умею метко стрелять и в курсе, как это сделать, чтобы не попасть случайно рикошетом. Но она-то об этом не знала, не играла ведь с нами на компьютере в исторические военные реконструкции.

Старик посмотрел на 'укрощенную' женщину, и его пессимистическое настроение несколько переменилось:

— Если бы я с женой так поговорил в свое время, — мечтательно шепнул он мне, — когда она на меня орала, то мы бы, наверное, не развелись и даже завели детей. — Разочарование Старика в республиканском институте брака было нам хорошо известно.

— В следующий раз я не промахнусь, — громко пообещал я, — а теперь, кто хочет в лес, у вас последний шанс.

Но неожиданно желающих не нашлось. Слегка оглушенная мамаша с опаской посматривала то на меня, то на Гóрбача, который тоже взял со стойки автомат и теперь приводил его в боеготовность. Судя по выражению лица, Гóрбача мутило от ощущения нереальности происходящего. Чтобы его мать, да кто-то заставил замолчать! Самоубийцы же кучковались и оживленно обсуждали открывающиеся интересные перспективы. Они явно были не против.

— Ну что же, раз все согласны, приступим к раздаче пряников. — Что до упомянутой 'раздачи пряников', так это я известный любитель редких старинных поговорок. — Меня, как многие знают по игре, следует величать Келумом — Императором гоблинов, — всегда нравилось провозглашение 'гоблинских' речей.

— Да, ты всегда вел царскую жизнь, — с некоторой толикой зависти в голосе едва слышно прошептал рядом Старик, нарушая торжественный настрой.

Все никак не может забыть про полученное мной наследство дядюшки, который утонул в подпитии. В современном бассейне очень сложно утонуть, но моему дяде удалось. Родственничек никогда меня в глаза не видел — как, впрочем, и остальная родня, кроме матери — но, когда он со всеми перессорился, неожиданно вспомнил о моем существовании и помянул в завещании. Так, от нечего делать и назло остальным — ведь дядя тоже был почти бессмертен. Правда, как оказалось, лишь почти...

Но наш Старик забывал, что жизнь на наследство была очень скромной — и не только для царя — иначе деньги давно бы уже закончились. Да и вот уже много лет — как другие на службу ходят — я занимался 'работой': разрабатывал и уточнял игру 'Гоблины'. Потратил на это времени столько, сколько все остальные из компании вместе взятые. Тем не менее, в последнее время вынужденно подумывал о продаже игры либо о свободном найме. Однако в первом случае пришлось бы приводить 'Гоблинов' в соответствие с коммерческими стандартами, а о публичном функционировании оригинальной версии — забыть. Во втором случае поиск работодателей осложнялся бы продолжающей функционировать одиозной редакцией игры. Ведь это я всегда публично принимал на себя вину за всю ее 'асоциальную направленность'.

— Все здесь присутствующие отныне — гоблины, — продолжал я. — Серый, Старик, Берсерк, Плывуны, Гóрбач — графы Империи, они своего рода самые важные гоблины, не считая меня. — Если даже нас сбивали с толку разные трактовки графского достоинства в исторических сочинениях, то что уж говорить об остальных.

— Граф Старик, кстати, инженер-технолог, который, — я сделал паузу, вспоминая как удивлялись его начальство и коллеги по этому поводу, удивление лишь возрастало с каждым годом в силу продолжающегося среди 'профессионалов' углубления узкой специализации, — умеет работать не только головой, но и руками, что в наши дни редкость.

Лоб Старика, до того нахмуренный, разгладился: он очень любил, когда упоминали о его способностях. Так почему к месту не сделать человеку приятное. Тем более что современные инженеры обычно помимо расчетов ничего делать не умеют, да и расчеты лишь с помощью компьютерных программ, алгоритмы работы которых сами не совсем понимают.

— Он возглавит Императорское министерство промышленного развития. — Кому этим делом заниматься как ни ему? — Граф, Вашей помощницей назначается Валькирия. — Гоблины стали озираться, как если бы ожидали увидеть в зале, где-нибудь за танком, настоящую мифическую валькирию. — Я имею в виду мать графа Гóрбача, — пришлось пояснить. Раз уж она Старику напоминает о жене, пусть с ней и берет матч-реванш, если захочет. К тому же Валькирией ее первым назвал именно он. — Вручите своей подчиненной личное оружие.

Мать Гóрбача, а теперь, Валькирия, совсем ошалела от происходящего и покорно взяла в руки автомат. Интересно, побывав под обстрелом, она будет Старика слушаться?

— Гоблинша с короткой стрижкой — ко мне, — девица с малиновым ежиком на голове подошла к моему императорскому величеству. Вышитые яркими нитками светлые жакет и шорты не слишком скрывали ее смуглое тело. — У вас тут есть любовник или кто-либо подобный? — спросил я на пол тона ниже.

Вопрос конечно интересный, но и ответ последовал ему под стать.

— Фи, как вы могли такое подумать, я свободная женщина. — Она дернула подбородком и кокетливо сморщила носик. Цвет смуглого личика удивительно гармонировало с игривыми карими глазами.

— Ясно, — как раз то, что было мне нужно, — тогда назначаетесь телохранителем графа Гóрбача. Примите оружие, — я установил переводчик на одиночный огонь и дал ей автомат. Девица водрузила заряженное оружие на плечо, ненароком нажав при этом на спусковой крючок — грянул выстрел, и посыпалась штукатурка. Девушка дернулась всем телом и втянула голову в плечи — в играх это был лучший способ заставить человека не забывать о предохранителе. А я невозмутимо продолжил:

— Ваше сиятельство граф Серый, под ваше начало отдаю планетарные бронетанковые силы. Примите под командование остальных самоубийц.

Серый не потерялся — насколько я помню, он никогда не терялся, по крайней мере, внешне, — и скомандовал:

— Разобрать личное оружие!

Широкие плечи в сочетании с ломаным носом графа выглядели внушительно, и новоявленные танкисты направились к стойкам. К тому же ломаный нос объяснялся не только бытовыми неурядицами, но и экзотической работой графа — единственный на несколько планет тренер по боксу и другим спортивным единоборствам, что проявлялось в его повадках. Почему же он звался Серым, а не Перебейносом или как-то вроде этого? Просто в играх Серый всегда выбирал персонажа-гоблина серого цвета, такой вот цветовой эстетизм.

— Ваше сиятельство граф Берсерк, Вы отвечаете за идеологическую работу. Будете, типа, нести гоблинские идеи в массы, — сказал, а мысленно добавил: 'От словечек похожих на 'типа' нужно будет в будущем избавляться. Для императора как-то несолидно'.

— О, это по мне, я как раз видел кое-что к случаю, — и граф Берсерк исчез за дверью.

— Граф Гóрбач отныне отвечает за разведку и контрразведку. — Горбач совсем недавно обратил свои наклонности детектива на любимую девушку, в результате быстро разочаровался в ней и рассорился. Насколько я знаю, он поклялся себе поведения следующей любимой девушки не анализировать. Но поскольку без постоянного анализирования мой друг себя плохо представлял, я и придумал ему это задание. Ведь даже кличку свою Гóрбач принял лишь в ходе анализа, решив, что таким образом превратит сутулость из недостатка в отличительный знак.

— Графы Плывуны, как фанаты — с пятилетнего возраста — игры 'Межзвездный крейсер-убийца', — при этих словах братья Плывуны заулыбались, довольные прилюдным признанием своего ветеранского статуса в реалистичных компьютерных играх: до пяти лет играть в них просто не позволяли возможности недоразвитого сознания. — Они будут во главе Первого летного флота Империи, — и я показал на вертолет.

Для императора крайне важно правильно распределить обязанности, по игре знаю. А братья Плывуны настолько же любили летать в играх, насколько не любили плавать в реале. Их мать — инструктор по плаванию детей возрастом до года, и отвращение к бассейнам Плывуны сохранят, наверное, еще очень долго. Плавать-то им пришлось начать раньше, чем ходить. Потому мы их и называли Плывунами. Они же только усмехались в ответ и не возражали.

К слову, что же означала моя собственная кличка? А ничего! Император обязан же отличаться. Вот я и отличался, придумав вместо клички вовсе ничего не означающее слово. Прозвание воина Империи должно отражать его личные качества или события из жизни, но по традиции гоблинов это правило не касается меня и моей будущей семьи.

Из-за двери показался Берсерк (теперь уже гоблин'граф Берсерк) с двумя внушительными колонками и плеером. С помощью Серого (теперь уже гоблин'графа Серого) он водрузил колонки на танк и врубил музыку — нечто громкое, скрежещущее, ритмичное, со звуком больших барабанов — Берсерк только такое и слушал да и остальных понемногу приучил. Через час с этими же звуками, а также с урчанием моторов и лязгом гусениц, оставляя за собой выбитые на дорожном покрытии следы в виде цепочек широких поперечных полос, колонна из трех танков и двух самоходок двинулась к зданию городского муниципалитета. Замыкал колонну грузовик с разнообразным оружием, боеприпасами и бочками горючего.

Тяжело бронированные машины остановились у здания, навели на него орудия. Новоявленные гоблины повыскакивали из люков и, паля из автоматов, бросились ко входу. Пули входили в толстые стены, вниз падали куски штукатурки и пенопласта. Выряженные в обтянутые веревочной маскировочной сеткой каски и бронежилеты с пулезащитным воротом мы были похожи на какой-то старинный спецназ. Ничего, что атакующих никто не встречал, — я обещал настоящее кровопролитие на завтра, а сегодня можно было подурачиться. Даже Валькирия не возмущалась и не лезла к Гóрбачу. Она и Старик мирно обсуждали что-то в одной из самоходок.

А император, то бишь я, переходил от одного графского сиятельства к другому и согласовывал задачи на вечер, которые должны были сделать возможным завтрашний день под флагом Империи. Кстати о флаге, его то ведь и не было. Как-то в игре забыли озаботиться. Но ничего, со временем что-нибудь придумаем. Или, может, без флага обойдемся?

Моя мечта начала воплощаться в реальность неожиданно легко. И хотя настоящая современная империя — негуманоидная, например — это самое меньшее сотня обитаемых планет, я старался откладывать такие мысли как-нибудь на потом. Сейчас я посчитал бы большой удачей захват одной единственной планетки. Тем более, что претендовали на нее помимо нас как негуманоиды, так и республиканцы. Но пока что первые вряд ли немедленно вновь атакуют город, в котором произошла незапланированная гибель десантной группы. А вторые прятались сейчас в лесу...

Переговорив со всеми графами и назначив часовых на ночь, я побывал в муниципалитете, вышел через черный ход и направился прочь от города. Знал, что император не может только раздавать ценные указания. Император должен время от времени поражать своих подданных, приводить их в благоговейный трепет. Но как их поразишь, если в твоей Империи меньше двух десятков гоблинов? Не покажешь по инфосети огромный космический флот; не заведешь в столице пышный императорский двор; не пригласишь, на худой конец, пятьсот девиц в императорский гарем. Но поражать было нужно, и я все быстрей и быстрей шагал прочь от города.

Не один час прошел, прежде чем мне удалось нагнать нестройно бредущую толпу бывших жителей Дéмобáрэ. Люди оставляли за собой в зарослях широкий след и, если идти за ними строго по проторенному пути, в джунглях было еще несколько часов более-менее безопасно для одинокого путника. Я прятался за деревьями и слышал, как с самого края толпы на повышенных тонах спорили двое.

— Не говорите глупостей, — один, в форме шерифа, шагал с шокером на ремне. Светло-голубой мундир странно смотрелся на фоне зеленой листвы.

— Но откуда мы знаем, что они сейчас в городе? Может они из него ушли? Может, они вообще там не высадились? — возражала девушка с длинными огненно рыжими волосами, в темном джинсовом костюмчике, к которому уже во множестве прицепились колючки репейника, сорняка, занесенного когда-то давно с Земли.

Девушка — ее голос, волосы, фигура — показалась мне смутно знакомой. И не по городским улицам или учреждениям, нет — по игре.

— У нас есть распоряжение заместителя губернатора планеты уходить подальше от города, строить лагерь и окружать его изгородью, питаться плодами местной флоры. А плодов на этой планете, как вы знаете, очень много и очень разных. Что вам еще нужно? Чтобы вас поймали негуманоиды и выпытали наши планы? Мы будем ждать флот.

— Но от такого ожидания у нас уже погибло пять человек! А след? За нами остается гигантский след в джунглях! — настаивала рыжеволосая.

А я тем временем не только подслушивал, но и получал эстетическое (и не только) наслаждение от созерцания ее фигуры, которую лишь подчеркивала одежда, высокой груди, рельефных бедер.

— Ну и что? — рявкнул шериф. — След скоро скроется. В общем — прекратить разговорчики в строю.

— Но...

— Не желаю ничего больше слышать! — и шериф зашагал прочь, в голову колонны.

Я снял бронежилет, каску, спрятал все вместе с автоматом в кусты и, нагнав девушку, придал своему лицу слащаво-вежливое выражение. Аж стал сам себе противен, но на женщинах зачастую срабатывало.

— Извините, мисс, я не знаю Вашего имени...

Она остановилась и смерила меня холодным взглядом зеленых глаз с головы до ног:

— Думаю сейчас не время разводить светские условности. Что вам нужно? — вблизи ее сопровождал едва слышный, скорее приятно дополняющий запахи зелени вокруг, аромат духов.

— Я тут случайно услышал часть вашего разговора с...

— Подозреваю, его случайно услышало пол леса, — темные, думаю подкрашенные, брови нетерпеливо нахмурились.

— Хочу показать Вам кое-что интересное в контексте Вашего разговора, — словосочетание 'в контексте' всегда пленяло меня именно своей светскостью.

— Предупреждаю, если это что-то неприличное, я буду кричать, — девушка явно не была настроена на утонченную беседу. Тем более что остальные уходили все дальше, никто даже не оглянулся посмотреть, с кем это она остановилась.

— Как насчет автомата и патронов? — я перешел ближе к делу.

— О... Вы меня заинтриговали, молодой человек, — ее брови поползли вверх. Зеленоглазая подошла поближе и я с удивлением отметил, что она почти с меня ростом — а роста-то я всегда был выше среднего.

Мы окончательно отстали от остальных горожан, и я достал из заначки оружие и амуницию, а также перестал сюсюкать:

— Там, откуда я пришел, этого добра хватает. Есть и решительные люди, которые собираются пустить его в ход против негуманоидов. Но желательно, чтобы этих людей стало больше.

— Боюсь с нашими Вы каши не сварите. Наши бы просто спрятались с этим оружием поглубже в лесу. Кстати, меня зовут Лилиан, — так я ей явно больше нравился.

— Лиля, после того, что услышал, я и не собираюсь говорить с вашими. Пока я собираюсь сделать предложение только тебе.

— ...? — слово 'предложение' неожиданно привело ее в замешательство.

— Ты можешь присоединиться к нам, и мы вместе попытаем счастья против негуманоидов, защищая город, — смущенная девушка, как правило, это и девушка слушающая. Так что было самое время объяснить детали. — В городе, как ты и предположила, негуманоидов нет. Мы восстанавливаем кое-какие защитные системы. У нас будет больше шансов продержаться, чем у вас в лесу, где такую толпу запросто выследят. И это не похоже на грабительский рейд — значит, враги на что-то рассчитывают при встрече с флотом. К тому же, когда именно придет флот никто точно не знает, ведь атакована была явно не только наша планета.

— Молодой человек, но для начала ты мог хотя бы представиться, — элементарная вежливость все же явно котировалась среди жительниц Дéмобáрэ. Или мне просто не следовало делать паузы?

— Я — Кéлум.

— А, тот самый Кéлум с которым все судятся. Империя гоблинов. — Оказалось, я пользовался некоторой известностью. — Только в доспехах ты выглядишь по-внушительнее. Иначе бы сразу узнала. — Где же мы с ней сталкивались в игре? — Вы — радикальные ребята. Теперь я тебе верю. Вы наверно сейчас там в городе все друг друга величаете гоблинами, — и она лукаво взглянула на меня из-под пушистых ресниц.

— Абсолютно верно, — как раз об этом я еще не придумал как рассказать и надеялся на экспромт.

— Ну что ж, я согласна поиграть с вами, — девушка очаровательно улыбнулась. — А не ползти за полицией как зомби. — С этими словами улыбка исчезла, и мне понравилось решительное, но не жесткое выражение красивого лица.

*

Ранним утром следующего дня графы торжественно заседали в Зале собраний муниципалитета. Просторный светлый прямоугольник Зала, заставленный ровными рядами массивных бежевых кресел, выглядел покинуто — рассчитанный почти на четыре тысячи человек, он сегодня принимал лишь нас семерых. Я взглянул в окно — на проспекте гоблины приноравливались к технике. Подобное старинное оружие лежало в основе большинства компьютерных игр с высоким уровнем реализма, в которые играли мужчины и, пусть реже, женщины. Поэтому проблем со стрельбой и ездой на танках не было. Даже Валькирия увлеченно палила из автомата по бутылкам под руководством телохранительницы Гóрбача.

— Как это твоя 'хоронительница' ее уболтала? — удивленно обратился я к графу.

— Это не мы, это все Старик. Не знаю, что он ей сказал. — Старик в ответ лишь пожал плечами и промолчал: 'Плевое дело, мол, не стоит упоминания'.

Между тем, развалившись в кресле, граф Гóрбач приступил к докладу:

— За вечер Нюхачи Империи...

— Это еще что за манá? — не удержался и перебил Плывун.

— Нюхачи, от глагола нюхать, вынюхивать, — наставительно разъяснил Гóрбач. — У Республики есть разведка и контрразведка, а мы будем отличаться, и не только мозгами, но и названиями. Так вот, за вечер Нюхачи Империи, а именно, я и Лиса...

— Я полагаю, братья Плывуны, как и все остальные здесь сидящие, хотели бы узнать кто это такая, — теперь уже перебил я. Братья Плывуны чопорно кивнули, совсем как графы в исторических фильмах.

— Ну, ночью, — пояснил Гóрбач, — я с удивлением обнаружил, что у моей телохранительницы не только мало волос на голове, но в других местах их, то есть волос, вообще нет. Я предложил ей кличку Лысая, но ей не понравилось. И мы к полному обоюдному удовлетворению сошлись на том, что ее будут звать Лиса.

Старик, сидевший с блюдечком и взбадривавшийся горячим чаем из чашечки, поперхнулся и закашлялся.

— Да, этим 'свободным женщинам' палец в рот не клади, — не утерпел и прокомментировал я. В нервной обстановке наш юмор никогда не отличался изысканностью.

Старик закашлялся еще больше, а остальные молча давились от смеха.

— Так вот, — невозмутимо продолжил Гóрбач, — по поручению императора был не только подключен старый компьютер вместо вышедшего из строя к мощностям и архиву муниципалитета, но и взломан сам архив. Интересно, что в архиве были обнаружены документы слежения за каждым из здесь сидящих. Так, Берсерк охарактеризован как психически не уравновешенный, с тенденцией к переходу через панический ужас к неконтролируемой ярости. А также как имеющий глубокие знания в области психологии, прежде всего — психопатологии.

— Ну, положим, это про меня все и так знали, — отозвался граф Берсерк, сидящий нога за ногу в низком мягком кресле. — Мог и не цитировать. — А дальше, наверное, подумал что-нибудь вроде: 'Ай да я, а чтение эзотерической литературы удалось скрыть! Или она проходит тоже под названием 'психопатология'? Очень может быть'. По крайней мере, насколько я знаю его увлечения, Берсерк так подумать мог. Безусловно, подробность наблюдения за нами — вопрос очень интересный, и не только для него.

— Ближе к делу, граф Гóрбач, документы все смогут посмотреть сами, — я попытался вернуть Гóрбача к докладу, у меня были планы на день помимо оглашения характеристик каждого присутствующего.

— Сейчас, сейчас, только еще одно короткое замечание. — Гóрбач пристально посмотрел на Берсерка. — С разрешения графа Берсерка, полученного сегодня утром, разглашаю следующий факт. Хотя должен сразу предупредить на будущее: императору я бы рассказал в любом случае. Согласно документам архива его девушка, за которой он предлагал ехать в лес, является агентом республиканских Сил внутренней безопасности.

Графы оказались несколько ошарашены, а я поинтересовался:

— А больше никто чьим-либо агентом не является? — Мое величество всегда подозревало, что такие маргинальные группки как наша в Республике держат под присмотром.

— Согласно просмотренным документам — нет. В нашем городе даже не было офиса Сил внутренней безопасности, только компьютер-аналитик, пользовавшийся наблюдательными мощностями муниципалитета, и несколько гражданских агентов. Мы не считались настолько уж опасными для спокойствия Республики, — улыбнулся Гóрбач.

— Полагаю, за рамки Совета графов эту информацию выносить пока не следует, — закруглил я 'шпионский' вопрос. — А теперь ближе к теме.

— А теперь ближе к теме, — эхом отозвался граф. — Посредством кодов доступа муниципалитета я попытался связаться с искусственными спутниками планеты. Все они не функционируют, кроме одного. Этот последний, армейский спутник планетарной связи на базе старого компьютера — исторически первый спутник нашей планеты. В следующем году его собирались списать и обрушить в океан. Поэтому муниципальных кодов доступа и небольшого взлома оказалось достаточно. Теперь у нас под контролем собственный спутник. — Самодовольно докладывая, Гóрбач встал и почти не сутулился. — Мелочь конечно, а приятно. Так вот, этот спутник зафиксировал, что зеленые...

— А это еще кто? — наперебой стали спрашивать гоблины, услышав уже третье новое слово.

— Ну, 'негуманоиды' слишком долго выговаривать. И они все зеленого цвета, как зафиксировал спутник. Так что... — разглагольствуя, граф расхаживал по залу.

— Тогда уж пусть будут 'жабы', зеленые 'жабы', — вмешался Берсерк и, будто на одной из наших посиделок-обсуждений очередного игрового рейда, принялся полушепотом напевать, явно пытаясь выстроить некую замысловатую мелодию: — Жабы-жабы-жа, жобы-жобы-жо, жлóбы, жлобЫ, — но тут понял, что его уж совсем куда-то не туда занесло и умолк.

— Пусть будут 'жабы', — Горбач не был настроен спорить из-за мелочей. — Так вот, 'жабы' высадились в каждом городе и все корабли, кроме взорвавшегося у нас, улетели в космос. В большинстве городов у 'жаб' техники нет вообще. Лишь в Нордкампе и Сéтере есть по две единицы, да и то, каждая вторая из них это видимо центры связи и раннего обнаружения воздушных и низкоскоростных космических целей. Остальные из упомянутых артефактов спутник не смог идентифицировать. Но, если бы не мы, 'жабы' смогли бы просто дождаться в городах, пока в лесах не передохнут все люди. Это ведь настоящие разумные хищные ксеносы, запросто справятся и без техники. Не с тем оружием, что у полиции осталось, атаковать их...

— Ну, — процедил Старик, прерывая несколько затянувшуюся паузу, — а дальше что?

— А дальше все. Больше нюхачи Империи ничем таким, что следовало бы изложить в докладе не занимались. Может быть, его сиятельство граф Старик доложит о своих результатах?

— И доложит. — Старик уже успел вымокать салфеткой разлитый чай и, допив остаток из чашки, начал доклад. — Защита города по периметру от животных и мигрирующих растений сегодня с раннего утра заработала. Теперь она правда работает не так избирательно как раньше, старый комп не в состоянии эту самую избирательность обеспечить, но всех гоблинов она по крайней мере помнит. Уверен, что флора и фауна за те восемнадцать часов, что Барьер не работал, не успела войти в город, все же ее отучали много десятилетий.

— Неплохо, неплохо, — я задумался, прикидывая, насколько Барьер может быть теперь эффективным против негуманоидов, — а что там у тебя, Берсерк?

— Я тут пообщался с самоубийцами по возможности в традиционной неформальной обстановке. Музычку послушали, слабоалкогольные напитки употребили, в ассоциации кое с кем поиграли, еще так незаметно потестировал по мелочи. — Красно-рыжие непричесанные волосы Берсерка покачивались в такт словам. — Так вот, если мы им часто будем устраивать развлекательно-кровавые боестолкновения, все равно с кем, то они самоубиваться не будут. А если у них возникнут обоюдно устойчивые эмоциональные связи, то никто из них самоубиваться не будет в принципе. А вот если эти самые эмоциональные связи будут непосредственно завязаны на Империи, как вот, например, возможно у Лисы и графа Гóрбача, то у нас будут преданные солдаты правящей династии.

— Ну, династии у нас пока нет, только я один, — изволило прокомментировать мое императорское величество. — Но над этим следует работать. Я имею в виду над развлекательно-кровавыми столкновениями. И, особенно, устойчивостью связей в Империи. Что у нас еще?

— Ночью мы слетали в лагерь беженцев Сéтера, где находится Проныра, — доложил Плывун. — Пока брат отвлекал часовых, кружа на вертолете, я пешком проник в лагерь и отыскал его. Но быть графом он не хочет и нам графами называться не советует. Говорит, когда придет флот, простым гоблинам будет выкручиваться проще. — Граф Плывун сделал паузу и презрительно поджал губы. — Ехать к нам он тоже пока не хочет, собирается набрать человек десять добровольцев из местных фанатов игры, а тогда даст нам знать по радио. В общем, Проныра, по-моему, выжидает. Хитрый он у нас сильно. А вот вертолет к бою готов.

Да, Проныру хлебом не корми — дай кого-нибудь обхитрить. Посмотрим, что у него выйдет на этот раз. Иногда ведь единственным, кто оставался в накладе, был он сам.

— Танки тоже вполне боеспособны, но, — добавил Серый, — гоблинов не хватает. В танки, включая самоходки, нужно по два гоблина, в вертолет еще два и два десантника. Я, вы знаете, читаю по военной истории, так вот, предполагалось, что эти танки, а тем более самоходки, работают вместе с пехотой. От Валькирии в технике толку нет. Предположим, оставляем в городе ее и еще пару гоблинов, на случай непредвиденных ситуаций, со спутником связь держать, за Барьером смотреть и вообще. И все, кроме как в танках и в вертолете нет ни одного гоблина.

— Ну почему ни одного, — я расплылся в улыбке. — Я как император не только задачи поставил, но и, пока вы их реализовывали, достал этого самого недостающего одного гоблина, а если быть уж совсем точным — гоблиншу, — и я нажал выведенную на подлокотник бывшего мэрского кресла, спереди под пальцы, кнопку аварийного вызова охраны. Дверь отворилась и вошла Лиля с автоматом на ремне.

— Знакомьтесь, это Лилиан. Можете не представляться, она вас уже знает по фоткам, — следовало показать, что для меня достать лишнего гоблина дело простое, не стоящее лишнего упоминания, и поэтому я, не делая паузы, повел беседу дальше. — Кстати, Старик, а что ты сказал Валькирии, что она теперь не пристает к Гóрбачу?

— Я рассказал, как Берсерк на экзамене убил своего школьного учителя. Что Берсерка потом долго лечили, но сейчас у него опять стресс и он скоро кого-нибудь точно убьет.

— Но я же никого не... — оторопел Берсерк.

— А она думает, что да. И еще сказал, что ты нашептал по секрету, как тебя доводят до белого каления ее нападки на графа Гóрбача. И что, если Гóрбач еще раз пожалуется, ты с ней что-нибудь сделаешь.

— Но я, — теперь оторопел уже Гóрбач, — я же только попросил охрану, а не...

— Не бойся, как только мы в реале кого-нибудь убьем, расскажу ей, что предыдущего убийства не было. Все-таки ведь врать нехорошо. — Старик был в необычно веселом настроении, а потому неожиданно для графов и моего императорского величества некритичен ни к себе, ни к другим. Много лет назад, во время медового месяца с женой, его тоже тянуло на всякие хохмы. Но я знал, что такое настроение у Старика даже в молодости не длилось долго. И с тревогой ожидал, когда же он начнет как обычно критиковать все вокруг.

— А между гоблинами врать я вам в игре вообще запрещал и сейчас запрещаю, — пришлось мне подвести итог. — Так что, как только Валькирия делом докажет свою гоблинскость, ранит кого-нибудь, например, это правило распространяется и на нее. Если же нельзя какой-то информацией поделиться, то так и скажите.

Через час техника направилась по шоссе к Нордкампу. В городе из гоблинов остался только Гóрбач: и за Барьером смотреть и связь держать. А Иннокентий пошел муниципальный госпиталь осмотреть. Также в эту первую атаку остальные гоблины пошли без меня и братьев Плывунов, но, под началом Серого, справились почти идеально. Почему почти? Потому что не все из них выжили.

Нордкамп, один из двух городов с парой 'жабьих' устройств, находился в четырех часах быстрой езды по традиционному для нашей планеты широкому композитному шоссе. Джунгли приступали к дорожному полотну почти вплотную, но рев моторов распугал диких тварей, и в зеленых кронах никого не было видно. К обеду гоблины были уже в нескольких километрах от города, однако доехать имперцам не дали — 'жабы' сплошным зеленым потоком выступили на встречу.

Большие и маленькие, с бородавками и без, со многими лапами, а то и всего с двумя щупальцами, вприпрыжку, бегом и шагом толпа приближалась. Гоблины остановились, развернулись в линию, пять орудий открыли огонь. И не прекращали, усеивая землю трупами.

'Жабы' всё же продемонстрировали потрясающую живучесть: казалось, что многие из них вместо кожи покрыты настоящей "броней" органического происхождения — продуктом генной инженерии. Тут как раз пригодились любимые туристами осколочно-фугасные снаряды, составлявшие половину боекомплекта и изначально предназначенные как для уничтожения пехоты, так и зданий, легкобронированной техники.

Но 'жабы' накатились широким фронтом, охватывая с флангов, побежали быстрее. И вот уже заработали пулеметы танков и самоходок. Можно было не целиться — зеленая масса накатывала волнами, 'жабы', получив по несколько пуль, всё равно пытались лезть вперед, топча своих же.

Вот первая 'жаба' запрыгнула на танк Серого, но ее сбили пулеметным огнем, тут прыгнула вторая, третья, еще и еще. Затем и на другие машины. Пулеметы повернулись и стали лупить по соседним танкам, то сбивая с бортов 'жаб', то высекая искры или подрывая кубики активной брони. И тут в ушах Серого раздался сигнал тревоги — чужеродная субстанция проникла внутрь танка, чего в принципе не могло быть. Но сенсоры не врали — 'жабы' сплошной массой присосались к танку и выпускали кислоту. О возможности такого не упоминалось даже в межпланетной инфосети — кладезе непроверенной информации. Я меньше удивился бы появлению огнедышащих драконов. Генная инженерия негуманоидов поставила очередной рекорд, стирая грань между органической и неорганической материей.

Правда, 'жабы', похоже, выделяя относительно безвредные по-отдельности исходные вещества, получали опасную кислоту уже на выходе из тела. Но и этот способ травматичен для биологического организма. Похоже, 'жаб' совсем не волновали собственные боль и увечья.

Первых негуманоидов сдетонировав порвала на части активная броня. Но следующим уже ничто не могло помешать, даже в упор бьющие пулеметы не успевали убить всех. Плавились сверхпрочные сплавы, под продырявленной броней распадались платы. Серый дал сигнал отхода и хотел запустить реверс, но мотор стал.

А другие машины уже тоже получили свое, правда меньше. Лязгнули гусеницы, перемалывая зеленые тела и чуть пробуксовывая. Четыре машины, набирая скорость, двинулись назад, к Дéмобáрэ. 'Жабы' начали отставать, а тех, кто успел взобраться на танки, быстро сбивали с брони. Но пятый танк остался на месте. Снаружи его уже не было видно — сплошная зеленая копошащаяся масса.

Рита первой поняла, что план стал серьезно хромать. Она, Валькирия и Берсерк вооруженные огнеметами сидели у грузовика с боеприпасами как чрезвычайный резерв. Без резерва, как долго объяснял при составлении плана Серый, не воюют. Танки как раз начали отступать. Валькирия полезла в кузов, а Берсерк завалился в кабину и стал заводить мотор. Рита бросила тоскливый взгляд на шоссе к Дéмобáрэ — туда должен был уводить грузовик Берсерк. Потом еще раз посмотрела на зеленый холм на месте танка Серого, тряхнула головой и сжала зубы. С огнеметом в руках она вскочила в кабину и заорала Берсерку в ухо:

— Вперед! — указывая, ткнула в лобовое стекло пальцем.

Берсерк посмотрел, тоже понял, еще мгновение смотрел на 'жабью' массу и дал газ. Грузовик рванул с места и проскочил отступающие танки. Какая-то 'жаба' попала под колесо и машина подпрыгнула, давя. Другая туша впечаталась в лобовое стекло и отлетела, оставив сетку трещин. Грузовик притормозил и Рита дала из окна кабины первую струю огня. Берсерк открыл дверцу с другой стороны, встал на подножку, поставил огнемет на крышу и тоже надавил на пуск. В кузове Валькирия, с неестественно расширившимися зрачками, все повторяла 'это сон, сон, ничего страшного' и палила 'жаб' в упор. В бронежилете женщина казалась еще крупнее, чем обычно. В танках тоже сообразили что к чему и повернули назад.

Пузатая 'жаба' запрыгнула на крышу кабины прямо на огнемет. Берсерк заорал, неожиданно резко выдернул из-под нее ствол и, ткнув дулом в раскрытую пасть, пропалил 'жабу' насквозь. Другая подскочила и вцепилась лапами в огнемет Риты, и, обожженная в уголь, свалилась, выдергивая оружие у девушки из рук. Рита выхватила из кобуры пистолет, навела на следующую 'жабу', но тут... Но тут 'жабы' развернулись и бросились прочь. Прочь, все набирая скорость. Последними улепетывали раненые. А на шоссе остались лишь трупы и несколько полумертвых дергать конечностями и истекать кровью.

Рита, шатаясь, вылезла из кабины. На валявшемся у колеса огнемете матово взблескивал миниатюрный цилиндр генератора пламени, бросалась в глаза его современность по сравнению с остальным оружием гоблинов — но кто ж заставит туристов таскаться со старинным тяжеленным баллоном горючки? Берсерк остался на подножке и ловил ртом воздух от избытка адреналина. Валькирия в кузове не двигалась, только хлопала глазами. Подъехали танки и самоходки.

Прожженный во многих местах, танк Серого возвышался мертвой грудой металла. Кое-где еще шипела кислота, но боезапас не взорвался — сработали продвинутые технологии. Рита переключила огнемет в режим автогена и начала вырезать уже почти выеденный кислотой люк. Глаза слепило. Из танков повылазили гоблины и стали помагать. Они встревожено поглядывали в сторону города, но 'жаб' не было видно.

Серый, весь покрытый ожогами, был без сознания. На теле пузырилась универсальная смесь из медкомплекта танка. Графа аккуратно, в восемь рук, уложили в грузовик. А другого танкиста, бывшего самоубийцу, сожгло насмерть.

— Вы хотели, хотели воевать? Ну, так смотрите внимательно, — заявил Старик, когда достали второе тело.

Кое-кто отвернулся. Лиса побежала в кусты, зажав руками рот. А минут через пять они уже ехали обратно, к своему городу. Танк Серого тащили на буксире. К вечеру надвинулся туман, и видимость упала почти до нуля. Ночь постепенно вступала в свои права.

Теперь Старик держал связь с базой.

— В городе вас ждут и хорошие новости, Кéлум преуспел, — сообщил из Дéмобáрэ Гóрбач.

Когда притихшие гоблины подъехали к Барьеру, из-за высоких густых зарослей кустарника, подступавших в этом месте к городу почти вплотную, выскочила, чуть не под гусеницы, какая-то человеческая фигура и замахала руками. Гоблины притормозили.

— Именем Республики! Вы арестованы, — орал человек в форме шерифа. Десятилетия успешного принуждения людей к повиновению сделали свое дело — на нашу бронетехнику полицейский просто не обращал внимания, думал, пожалуй, что 'детки' сейчас испугаются человека в форме и бросят 'игрушки'.

Двое гоблинов вылезли из танков и направились к нему:

— Папаша, уйди с дороги, не до тебя. Приходи утром, — наши явно собирались в случае чего подкрепить слова кулаками.

Но тут из кустов грянули разряды шокеров. Один гоблин упал, затем и другой. Шериф выхватил нож и приложил одному из гоблинов к горлу:

— Именем Республики! — снова закричал он. Попав в беспрецедентную ситуацию, представитель закона не нашел ничего лучше, чем поиграть в террориста и заложника?

Грянула очередь, и голова шерифа разлетелась на ошметки плоти. Из шеи человека вырвалась струя крови, заляпав гоблина, и тело упало. На шее же гоблина осталась лишь неглубокая царапина от соскользнувшего плашмя ножа. В кустах раздались вскрики и шум быстро удаляющихся шагов. А из люка самоходки выглядывал Берсерк с автоматом. Дуло чуть заметно курилось. Валькирия ахнула.

Старик высунулся из люка танка и с неожиданно спокойной интонацией сказал:

— Ребята, ЭТО мы уже не сможем списать на стресс и депрессию, когда придет флот.

— Это все нервы. — Берсерк еще не осознал до конца последствий содеянного. — Нервный день был, понимаете? — Он повысил голос и чуть не сорвался на писк. В играх Берсерк тоже обычно целил в голову.

— Гоблины! Гоблины! — раздались вдруг крики из-за Барьера и они увидели бегущего к ним Гóрбача. Он подбежал ближе и заметил тело шерифа. — Что тут у вас произошло? А... — Граф Горбач несколько смутился при виде осколков черепа. Но в играх он постоянно видел плоть и кровь с графикой и перспективой ничуть не хуже, чем сейчас. Да и пахло также. Так что пауза не продлилась долго. — Тогда, возможно, моя новость кое-кого обрадует! Недаром хотел лично сказать. Через наш спутник я наладил прием Стандартной космической связи, — Гóрбач перевел дух, он совсем запыхался. — Так вот, час назад был уничтожен флот Республики, который мы ждем. — При этих словах граф Берсерк вздохнул с облегчением.

*

С наступлением ночи почти весь город погрузился во тьму. Лишь в здании муниципалитета, переименованном в императорский дворец, светились окна. В бывшем Зале собраний, а теперь Тронном зале Империи, мы 'обменивались мнениями'. У меня тоже было что рассказать:

— ...Сканируя территорию, сделали полукруг над самыми домами и приземлились в центре города. Пока 'жабы' занимались вами, там было всего несколько особей, которых мы перестреляли еще с воздуха. Затем прикрепили артефакт к вертолету и улетели.

— И 'жабы' никак не задействовали артефакт?

— Никак. Конечно, — пожал я плечами, — было немного рисково. А вдруг бы это была пусковая установка? Все наши противоракетные средства и маневры лишь слабая защита. Но в игре мы еще и не такое проделывали, — я усмехнулся, вспомнив, как в последний раз ввосьмером штурмовали крепость. 'Да... — осознаю только сейчас, через два года, — Игра в моей голове в те дни все плотнее накладывалась на реальность'.

— Армейский спутник зафиксировал повышенную активность артефакта с приближением техники к городу. Среди прочего, к примеру, в инфракрасном диапазоне, — вмешался Гóрбач. — А позднее и артефакта из Сéтера. Нюхачи Империи полагают, что это и есть таинственные приборы, выводящие из строя современные компьютеры. Только с нашей старинной техникой они просчитались. В новых компах по-особому задействованы...

И тут он ожидаемо сбился на лекторский тон:

— ...нано— и фемто-технологии, то есть манипуляции веществом в масштабе от одной миллиардной до одной квадриллионной метра; органика; так называемая 'темная' материя, первое фундаментальное исследование проявлений которой в нашей галактике предпринял еще астроном Эрнст Эпик; квантовые эффекты, открытые Максом, но не нашим, а физиком Планком, связанные с невозможностью дальнейшего деления ряда физических величин. Видимо, что-то из этого дало им возможность дистанционно воздействовать на современные компьютеры. Здесь можно выдвинуть сразу несколько гипотез, для проверки которых у нас нет и мы не можем построить необходимую аппаратуру. Уже древние ученые выделили четыре типа фундаментальных взаимодействий: электромагнитное; гравитационное; так называемое 'слабое', связанное с распадом частиц; 'сильное', в частности обеспечивающее термоядерные реакции на звездах. Но...

— А почему бежали 'жабы'? Они что, огнеметов испугались? — Берсерк уже пришел в себя после эпизода у Барьера. Его (как и остальных) интересовали не непроверяемые в обозримом будущем гипотезы, а сугубо практические вопросы.

Горбач бросил недовольный взгляд на убийцу шерифа, но промолчал. И сам понимал, что сейчас не до лекций.

Да, мы неожиданно быстро начали сжигать за собой мосты. Императорская мудрость как раз и должна состоять в том, чтобы использовать пугающие события в интересах Империи. Надеюсь, и это убийство окажется полезным. Ведь с самого начала было понятно, что придется пройти через множество смертей. Хотя я, на месте Берсерка, прострелил бы шерифу руку.

— Думаю нет, — Горбач расправил плечи. — Когда вертолет остался невредим и стала ясна его цель, 'жабы' явно получили приказ защищать артефакт. По времени все совпадает. Вот они и убежали его спасать, только не успели. Но, как было отслежено, ретранслированный через второй артефакт приказ они получили со спутника, о котором мы раньше не знали. Такой симбиоз примитивных тварей и сложнейшей техники меня лично весьма впечатляет. Спутник, видимо, оставили, когда наш был с другой стороны планеты. Так что вероятны и другие сюрпризы.

— Итак, у нас есть мощнейшее оружие, — резюмировал я, — но мы пока не умеем его применять.

— Нужно достать новый компьютер и, думаю, все получится, — заявил старший Плывун.

— Легко сказать, — ухмыльнулся Старик.

— Хотя, если бы испытать действие этой штуки на новом компе... — мечтательно закатил глаза Горбач.

— Но почему такие вещи и без охраны? — встрял младший Плывун, и все почувствовали, что это действительно странно.

— Кéлум, я думаю, негуманоиды не применяют компьютеров, против которых можно использовать артефакт. И полагают, что помешать воздействию артефакта невозможно. Так что, — развел руками Старик, — захват артефакта не несет для них никакой угрозы.

— Но, — у меня было что возразить, — этот захват таки меняет будущее Империи. Теперь мы больше не будем играть в бирюльки. — Кстати, интересно, где я подхватил само слово 'бирюльки'. Может, название какой-то ультрановой стратегии?

— Неужели? — Старик как всегда был настроен скептически.

— По ходу, мы уже и так не играем, — вставил свои пять копеек в беседу и Берсерк: он явно вспомнил разлетающуюся на части от автоматного огня голову. Берсерк глубоко вздохнул — думаю, теперь в попытке успокоиться 'гонял' по телу то, что эзотерики называют энергией.

— Не забывайте, что второй по размеру космический флот Республики уничтожен. Весь наш сектор космоса захвачен... — начал я объяснение.

— Кстати, только что принято на спутнике, — вмешался Горбач, после своей предыдущей реплики углубившийся было в лэптоп. — В Республике думают, что население наших планет уничтожено.

Плывуны и Старик враз помрачнели — их родичи жили на других планетах, но в пределах сектора.

— Не спешите их хоронить, — быстро сообразил я. — Нас ведь тоже считают мертвыми. Просто нигде на планетах не осталось целых передатчиков Стандартной связи. С выходом из строя современных компьютеров наш муниципальный передатчик, рассчитанный только на них, безнадежно накрылся. Его идиотскую модель (установленную, кстати, по всем планетам нашего сектора) мы не можем просто переоборудовать старыми платами. А выбраться на орбиту, к космостанциям и космокораблям, чьи передатчики легче ремонтировать, тоже не можем — республиканский норматив не держать без крайней нужды челноки на поверхности планет теперь выходит боком. Но, — мое императорское величество назидательно подняло руку с простертым указательным пальцем, — речь не о нашем передатчике. Речь о том, что у Республики большие проблемы и ей не до нас. Воевали-то ведь раньше только роботами, а теперь, если они додумаются переоборудовать космолеты старыми компами, придется выставлять людей. А когда медицина предлагает бессмертие, никто подставляться не захочет.

— Но мы ведь подставляемся, — возразил старший Плывун.

— И по-приколу, весело было, — добавил его брат.

— Ну, у нас разные причины. Например, пока 'жабы' на планете, наше бессмертие накрылось медным тазом, — я любил редкие странные идиомы. — Ну, а главное, — и эти слова сопроводила самая хитрая из моих улыбок, — им ведь никто не предложит сыграть в Империю гоблинов в реале.

— Летчиков заставят, — подал голос Старик. Еще немного и своим скепсисом он выведет меня из себя.

— И флот будет обращаться в бегство при каждом удобном случае. А серьезно наказывать не смогут — ведь демократия, права человека, тем более человека бессмертного. Так что воевать будут, но плохо. А тут мы и предложим им за флотилию космолетов поисследовать негуманоидный артефакт. Уверен, они купятся, это их единственная надежда.

— Ух ты...! — большинство графов было впечатлено.

— Но как предложим? — Старика я все еще не смог переубедить. — К тому же у них тоже должны быть рисковые ребята, фанаты нашей и похожих игр.

— Старик, это я еще не все рассказал, мы не привезли второй артефакт — негуманоидный центр космической связи. Он слишком тяжелый, чтобы везти их оба. Но мы можем еще раз попробовать такой же финт, как и сегодня. А насчет рисковых ребят — мне понравились идеи графа Горбача.

— О... Гм. — Содержательно начал его сиятельство граф Горбач. — Наиболее успешные по жизни людьми в Республике считаются люди богатые. А действительно богатые, явно, жизнью рисковать не будут, когда есть кому это сделать за них. Это аксиома. — Когда Горбачу выбирали кличку, вторым вариантом было 'академик'. — Тут главное — социальное окружение. Ну, полетают рисковые ребята, кого-то из них убьют, а остальные увидят, что самые роскошные женщины все равно не у них, что им все равно столько не заплатят, сколько продвинутые бизнесмены заработают. И рисковые ребята разочаруются, станут не такими рисковыми. Ведь романтики, величия военного в Республике наладить не сумеют. Солдаты только деньги получат, ни лишних прав тебе, ни власти большой. Да и денег много дать пожлобятся. А тут их коллеги в бегство обратятся...

'Пожлобятся, обратятся: такая рифма все же скорее в стиле Берсерка', мысленно прокомментировал я последние слова графа Горбача.

— В бегство обратятся раз, другой, а там уже и все вместе удирать будут, — продолжил Горбач. — Религия же в Республике не в почете. У нас на всю планету только один священник был. А ведь если во вторую жизнь веришь, то в первой куда как легче рискуется. Да и те верующие, что есть, в основном пацифисты. Так что...

— Мы зато не пацифисты... — в полголоса пробубнил Старик. И я не понял, что он этим хотел сказать. Хотя на пацифистов мы и впрямь не похожи — по гоблинскому обычаю все присутствующие, включая Старика, держали при себе личное оружие. Сегодня это были автоматы, но, надеюсь, со временем мы обзаведемся и чем-нибудь посовременнее.

Тут стукнула дверь, и показался отец Иннокентий.

— Что нового с Серым? — я знал, что Иннокентий по своей инициативе взял под присмотр функционирование госпиталя.

— Серый без сознания, но стабилен. Наше госпитальное оборудование его вытянет. — Отец Иннокентий был преисполнен оптимизма. — Нужно конечно вникнуть в кое-какие детали, специалистов у нас, к сожалению, нет. Но то, что я видел, просто, все-таки автоматика. Там сейчас Р-р-рита, за Серым смотрит и хелпы читает.

— А почему 'Р-р-рита', а не 'Рита'? — задал как всегда своевременный вопрос его сиятельство граф Плывун.

— Ну, — несколько смешался отец Иннокентий, — Серый бредит 'Р-р-рита', 'Р-р-рита', вот она и говорит: 'Раз у гоблинов все равно клички, пусть меня называют, как он хочет'.

Я отпил чистого натурального меду — никакой синтетики, немалый запас привычных композитных двухсотграммовок с драгоценным напитком был обнаружен в кабинете мэра — и закрыл собрание графов:

— Завтра атакуем город, но другой. И с 'жабами' так, как сегодня, не сближаемся. Стреляем на расстоянии. На полицейских — плевать. — Я поморщился. — Думаю, больше не сунутся. Сегодняшняя вылазка через джунгли — это и так очень круто для них. А по планетарной связи, на частотах, которыми пользуются беженцы, передайте заснятое танковыми компами видео боя — это тебя, Берсерк, как главного идеолога касается — и комментарий: завтра император гоблинов вечером изволят речь толкать. Также не забудь Республиканские новости передать. Только о том, что нашу планету полагают мертвой, дипломатично умолчи, а то еще кто-нибудь с дуру подумает, что, знай Республика про нас, то пришла бы помощь. — На последнее замечание Берсерк ехидно улыбнулся.

'Ох уж эти императоры доморощенные', наверное, подумал Старик. Но даже в его голове облик Республики, Республики потерявшей полсотни космических крейсеров, два космолинкора, два авианосца, полностью оснащенных 'шершнями', потерявшей кучу планет, планетарных оборонительных систем, сторожевых космолетов за два дня... Образ Республики наверняка начинал меркнуть, уступая место Империи. Империи с флотилией космолетов, с танками и гоблинами, безбашенными, сорванными гоблинами, так не похожими на солдат Республики. И тут я вдруг услышал, как Старик тихо шепчет себе под нос: 'Да, возможно, завтра и выйдет так, как хочет Келум'.

Но завтра так не вышло.

Интермедия 1

Узница в который раз меряла шагами светлую просторную камеру, камеру для очень важных персон, разделяемую лишь с одной женщиной — больше никто из сиятельных леди не выжил.

Женщины не сыграли очень уж важной роли в восстании. Потому не такое богатое помещение, как в другой звездной системе, на другой планете у ее 'благородного супруга', но и здесь, на Вельме соблюдался минимум комфорта. В камере, которая должна была стать их последним пристанищем.

'У него же всегда оставалась парочка оригинальных идей про запас, — думала узница. — Он выпутывался из таких передряг... Неужели теперь ничего не выйдет и мы так и умрем вдали друг от друга?'

Продуманная система автоматизированной охраны оставила ей только ожидание.

Глава 2

Бойня

Свойства пространства, открытие которых давно предсказывалось физиками в форме гипотез, позволили реализовать проект Стандартной космической связи — почти мгновенного обмена информацией в космосе. Был забит последний практический гвоздь в теоретический гроб учения старинного исследователя Эйнштейна. Еще раньше, но с куда большими затратами энергии, стало возможным быстрое межзвездное перемещение космокораблей. Здесь отдаленную аналогию некоторые обыватели усматривали с толкованием идеи 'червячных тоннелей' Кипом Торном, за исключением того, что 'тоннелем' оказался весь космос. Теперь это позволило негуманоидам, стартовав на границе государств, в течение двух стандартных дней выйти к базе одного из флотов Республики.

Транспорты же, под видом торговых кораблей, проникли на территорию Республики заранее. Армия врага никогда не имела превосходства над людьми. Но с новым противокомпьютерным изобретением стала возможной одновременная активация артефактов у всех нужных планет, вывод из строя сторожевых кораблей, ракетных и лучевых спутников-баз и всех передатчиков космической связи, еще до того как в Республике поняли, что происходит. Межзвездный флот был нейтрализован столь же легко. Лишь отдельные, находящиеся в отдалении от планет, космообъекты людей успели передать в метрополию весть о происходящем. Таким образом, планеты Пятого сектора, на поверхности которых и раньше почти нигде не было боеспособного оружия, оказались обречены.

Казалось, что торопиться некуда. В тех немногих местах, где враг застал челноки 'орбита — планета' на земле, а не в космосе, их на всякий случай сразу добили радиоуправляемыми бомбами — во избежание оснащения устаревшими платами и выхода людей на орбиту до прихода оккупационных сил. Новую границу охраняла часть негуманоидного флота, а транспорты постепенно заполняли беззащитные человеческие планеты десантом — где-то примитивными 'жабами', а где-то и тяжелой техникой. И планета с городком Дéмобáрэ случайно оказалась первой в списке. Лишь немногие корабли были уделены буксировке бывших космообъектов землян к своей метрополии для переоборудования — пришельцы думали, что пришли в Пятый сектор навсегда.

В столице военные историки спорили, не упустили ли негуманоиды время, не атаковав сразу же дальше вглубь Республики. Но Пятый сектор был отделен от остальных Выморочными Риями, пространством без обитаемых планет, на преодоление которого требовалось время. И, как стало очевидно позднее, врага на подлете к другим планетам встретил бы переоборудованный человеческий флот. К тому же негуманоиды ожидали, что в дележе Республики, если немного подождать, примут участие и другие разумные существа. Хозяева 'жаб' пока опасались захватывать слишком много, разведка отслеживала настроения конкурентов, вдруг кому-либо придет в голову, что человечество не объект для совместного раздела, а, к примеру, партнер для помощи. Поэтому, как жест доброй воли дабы заручиться поддержкой или хотя бы нейтралитетом всех заинтересованных сторон, через два дня после начала компании ко всем соседям людей стартовали корабли с противокомпьютерными артефактами в дар. А до тех пор, как предполагалось, люди не успеют решиться на контрнаступление. С другой стороны, была даже надежда, что человечишки не смогут понять, что именно происходит. Но они поняли...

Во время последней крупной войны управление каждым человеческим кораблем действительно осуществлял симбиоз людей и теперь устаревших 'нано'-компьютеров. Однако, 'нано'-компы могли и сами вести бой — просто фатально возрастало число ошибок, недоразумений, других проблем. А дистанционное управление сделали невозможным тогдашние технологии противодействия. Люди еще не были бессмертны (разве что самые богатые, да и для тех попытки перестроить нуклеиновые кислоты иногда оканчивались фатально) и поэтому от автономного управления 'нано'-компьютерными кораблями отказались. Сама технология так и осталась тайной. Ныне же решено было к ней вернуться. Интересно, строили бы мы так безоглядно Империю, если бы с самого начала знали о возможностях Республики? Похоже, благом гоблинов стало незнание. Только вот действительно ли именно благом?

Поскольку 'нано'-компьютеры, после ухода из армии, еще очень долго использовались в быту, найти их определенное число для республиканцев не составило труда. Первые корабли начали переоборудовать уже на третьи сутки. Вдобавок, заводы готовились к массовому выпуску устаревших компов. Но правительство предусмотрительно взяло под контроль все передатчики Стандартной космической связи и не пропускало ни намека на это в межпланетный эфир. Так что в радужном заблуждении о сверхценности захваченного артефакта мы пребывали еще относительно долго.

* * *

В одном из кабинетов муниципалитета на обширном мягком диване ранее принадлежавшем мэру я проснулся от громкого голоса снаружи.

— Ниже, ниже, хорошо, хорошо, о... Самое оно, — женский голос с придыханием принадлежал Лисе.

Мое императорское величество вышло в коридор — дверь в комнату Горбача и Лисы была открыта настежь и там явно что-то происходило. Проходя мимо, я, не удержавшись, посмотрел: Горбач и Лиса плечом к плечу склонились над массивным пультом детской радиоуправляемой игрушки.

— Детей решили завести и процесс воспитания репетируете? — съехидничал я.

— А, Келум, заходи, — не отрываясь от экрана, куда передавались изображения с видеокамер детского самолетика, пригласил Горбач. — Смотри.

Одно из изображений показывало небольших компактных зеленых 'птичек', парящих в значительном отдалении.

— Окрестности Нордкампа, — пояснил Горбач. — Стаи похожих 'птичек' сейчас есть в каждом городе. К сожалению, со спутника подробных изображений не получается и мы запустили вот эту модельку.

— И что они делают?

— Пока мы не знаем, но явно хотели с нашим самолетиком сблизиться. Если бы Лиса не придумала посадить самолет на шоссе, — Лиса довольно улыбнулась, как человек, знающий себе цену, — его бы протаранили. Летают они быстро и жертву окружать умеют.

В этот момент, пользуясь тем, что 'пташки' улетели уже довольно далеко, Лиса вновь подняла самолетик в воздух.

— Ой! — Из-за деревьев взмыло несколько зеленых 'птичек', одна резко отделилась от группы и выросла, занимая собой все изображение. Тут же сигнал пропал. Лиса была явно обескуражена, а Горбач пробежал пальцами по кнопкам.

— Хорошо, что они навешали на эту модельку избыточное количество оборудования. — Он чуть прижмурил глаза и стал похож на кота, греющегося на солнце. Правда, кота короткошерстного и тощего. — Всё хотели оторвать детей от компьютерных игр. Судя по тому, что модельку мы позаимствовали в магазине — от игр не оторвали. Но зато тепловой датчик успел передать резкое повышение температуры. 'Птичка' — это брандер.

— А? — Лиса не поняла, а вот я уже начал припоминать из истории.

— 'Птичка' врезается и взрывается вместе с целью. Так что вертолету больше не прорваться к городам на посадку, особенно судя по тому, что они делают засады. — Как всегда, разузнав что-нибудь интересное, Горбач бывал очень доволен собой. — Но есть и положительная сторона — они не реагируют на наземные цели, отвечают только за 'воздух', так сказать.

Я раздосадовано нахмурился — план на день нужно было перекраивать.

— Кстати, — добавил Горбач, — есть еще одна новость. Кроме 'птичек' 'жаб' в Нордкампе нет. По крайней мере, спутник их там не видит. Еще ночью вся толпа выступила через джунгли к нашему лагерю беженцев.

— Почему не по шоссе? — спрашивал я, а в голове уже крутились варианты событий.

— Может быть боятся нас и думают, что в лес мы не сунемся. Я не стал тебя будить ночью, так как они были еще далеко, да и вообще было не ясно, что они собираются делать.

— По машинам. Оставь за себя сегодня для разнообразия Берсерка, — договаривая последнее слово, я уже выскакивал из комнаты. Пусть и его сиятельство граф Горбач получит боевой опыт. Тогда, может, посерьезнеет и разбудит в следующий раз вовремя. А графу Берсерку предоставим реабилитационный 'отпуск' после убийства полицейского.

Когда несся по коридору, по ушам ударил рев включенной Горбачем на полную мощность составной сирены боевой тревоги — нашего творения, нескольких смонтированных рядом сирен, снятых с машин скорой помощи, пожарных и полиции. Гоблины выскакивали из здания на проспект и запрыгивали в танки.

— Прихватите побольше боеприпасов! — крикнул я Валькирии на бегу и чуть не сбил с ног отца Иннокентия.

— Молодой человек, — я притормозил, а Иннокентий продолжил, — не могли бы вы со мной переговорить? И к чему, кстати, такая спешка?

— 'Жабы' приближаются к лагерю беженцев из нашего города.

— О... А можно мне поехать с вами?

— Да, конечно, садитесь в грузовик, — и я поспешил дальше.

— Можно я вам помогу? — раздалось за спиной. Приостановившись, я с интересом наблюдал, как отец Иннокентий принимает двухпудовый ящик патронов у Валькирии, сверху еще и еще один. Только тогда несет к машине. А он не слабак. Скорее наоборот!

Старик с помощью пары гоблинов всю ночь латал танк Серого в ремонтных мастерских, а мое императорское величество помогло заменить компьютер. Поэтому из города колонна машин вышла во вчерашнем составе. Лишь вертолет оставили на месте. На марше мы выглядели так, будто были на пикнике — близость боя нагоняла аппетит, тем более что проснулось большинство вместе с сиреной. Головной танк ломал деревья — старший Плывун выбирал наиболее податливые заросли — и колонна относительно быстро пробиралась в джунглях.

— Как вы помните, — рассказывал я по рации, — город расширялся против изначального плана. Для присоединения новой части строился и новый фрагмент Барьера. Но старый, хотя и был отключен, цел.

— И? Как это может нам помочь? — Старик поспешил с вопросом, хотя я просто еще не успел дорассказать, как нам может пригодиться возможность разделять город Барьером на две части.

— А вот это уже зависит от людей, — расскажу позже, пускай сам подумает, а то, ишь, повадился императора перебивать.

Люди же в панике наблюдали за приближением нашей колонны. Мы убили шерифа... Но мы воюем с 'жабами', у нас есть прием Стандартной космической связи, мы удерживаем город... Люди так хотели в город. И дело было даже не в бытовых неурядицах — просто в джунглях, как я вскоре узнал, погибло уже двадцать человек. И это не считая раненых.

Еще недавно многие из горожан не стали бы даже разговаривать с гоблинами. Станет ли серьезный деловой человек тратить время на психов! Но после смерти шерифа и боя с негуманоидами мало кто осмелился бы нам перечить.

Танки притормозили возле кривоватой деревянной изгороди, воздвигнутой горожанами за ночь, и я обратился по громкой связи:

— Господа, — голос накрывал всю примерно пятитысячную, согласно подсчету тепловизора, толпу, — как показал наш спутник, к вам приближается отряд негуманоидов. По техническим причинам, — мне не хотелось признаваться в военной слабости Империи, — мы не можем гарантировать вам защиту вне стен города. Как вы помните, такую защиту вам не гарантировала Республика и до прибытия негуманоидов, а теперь не гарантирует и вовсе никакой.

— Диктатор! — кто-то кричал, предусмотрительно из-за чужих спин. — Ты украл спутник Республики!

— Господа, — я не отреагировал, император ведь не должен обращать внимание на каждую шавку, — тех, кто признáет власть Империи, прошу выйти из изгороди и построиться за танками. Под нашей охраной вы сможете снова поселиться в городе.

— Вранье! — закричал тот же голос. — Никакие негуманоиды сюда не идут!

Вдруг неожиданно быстро масса людей хлынула через изгородь и, спотыкаясь и падая от спешки, устремилась на указанное место. Это были не все, но, насколько я мог судить, около половины. Они признали Империю гоблинов — на моем месте кто-то, возможно, уже похрюкивал бы от радости. Во всяком случае, судя по возгласам в наушниках, остальные гоблины явно впечатлены. Но все не так просто — гораздо сложнее будет удержать людей под нашей властью, когда шок от событий последних дней схлынет в спокойствии мирной жизни за городским Барьером.

— Господа, — снова обратился я, — те, кто не хочет признавать Империю, тоже приглашаются в город. — Вам придется выполнять наши приказы, и бытовые условия будут хуже, чем у остальных, но мы вас защитим. — Вот для этого-то случая я и припас возможность поделить город Барьером на две неравные части.

Однако никто больше не тронулся с места. А обладатель враждебного голоса, решив, что стрелять в людей гоблины сегодня не собираются, показался из толпы:

— Мы никогда не пойдем на поводу у узурпатора народных прав! — на последнем слове худенький низкорослый человечек в мятом (полевые условия!) костюме закашлялся, и я узнал нашего мэра. Да, начальство, пожалуй, теряло больше остальных. Нужно для них будет на досуге какую-нибудь особую приманку придумать. Хоть и не для всех, конечно. Таких беспомощных типов как мэр уговаривать не будем.

Я вздохнул, и тут отец Иннокентий подбежал к моему танку, постучал по броне. Приоткрыв люк, я встретился с Иннокентием взглядом.

— Но мы же не можем оставить их так! — сверкнул он глазами.

— А мы и не оставим, — и я отдал приказ, — Р-р-рита, отец Иннокентий и графы Плывуны! На одном танке ведете людей в старый сектор города и поддерживаете там порядок. Новый сектор держите пустым, с выключенной внешней стороной Барьера. Старую линию Барьера включите всю, чтобы в старый город никто лишний не попал.

Колонна двинулась к Демобарэ, а отец Иннокентий, сидя на броне танка, еще долго оглядывался назад, на оставшихся у изгороди гоблинов. Те сидели, кто в танках, кто рядом и ждали. Из-за изгороди полицейские попробовали было выкрикивать оскорбления, но, когда один из танков повел в их сторону башней, все враз заткнулись. Прошел час, другой и тут я закричал по радиосвязи:

— Стрелять по спутниковому наведению, — и заговорили орудия. Люди еще не видели 'жаб', пробиравшихся вдали через джунгли, но спутник давал координаты и танки расстреливали негуманоидов десятками. Через некоторое время 'жабы' показались с другой стороны изгороди и истошный визг повис над землей.

— Бегите к новому сектору города! К новому сектору города! Бегите... — вещал я в громкую связь, стараясь перекрыть шум. Танки, заревев дизелями, тоже стали медленно отходить. Толпа 'жаб' была прежняя, нордкампская. Несколько поредевшая, но все равно в ближнем бою встречаться с ней танкам было нельзя.

Казалось, что отступление продолжалось вечность. 'Жабы' не раз подскакивали совсем близко и гоблины жгли их из огнеметов. Танки расстреляли боезапас, и два раза приходилось разрывать дистанцию, пополняться из грузовика. Скорость в лесу изрядно снижалась, но все же деревья на выбранном с помощью спутника пути напоминали хоть и высокий, но кустарник, заросли перемежались с полянами, а потому, несмотря на громкое название 'джунгли', возможностей для танкового маневра хватало. Да и 'жабы' бежали не так быстро — они останавливались у каждого человеческого трупа и рвали плоть на части, в спешке заглатывали, давясь, крупные куски. Иногда даже дрались между собой, не обращая внимания на стрельбу.

Вечером машины и остатки людей показались из леса и влетели в новый сектор города. Чтобы войти в старый нужно было отключать Барьер, а первые 'жабы' уже буквально перемешались с отступающими. Вслед за последними людьми Барьер включился и с внешней стороны нового. В первые же секунды десятки 'жаб' излучателями порезало на части. А мы принялись зачищать новый сектор от тех, кто успел проскочить. Из старого города люди смотрели на почти рукопашную схватку в новом. Одни из них падали в обморок или в испуге бежали поглубже в город. Но некоторые стали выходить из толпы и кричать нам. Вскоре Валькирия уже раздавала им огнеметы, а Берсерк вносил их в память Барьера. Этим людям оказалось все равно под чьим началом оборонять родной дом. Еще в джунглях у изгороди первыми поверив в нашу защиту, теперь они приняли наше право руководить. И вот новые гоблины, перейдя Барьер, вступили в бой.

'Вот так вот, оказалось, что к армии Империи можно присоединять и так называемых 'нормальных' людей. Лиха беда начало', — мысленно поздравил себя.

Я передал свое место в танке Р-р-рите и вытер пот со лба. Одна мысль все вертелась в голове, но никак не мог поймать ее за хвост. Наконец моему императорскому величеству это удалось и я оглянулся в поисках напарника — но никого кроме Лилиан поблизости не оказалось. 'Значит судьба', — подумал я, рассчитывавший на кого-нибудь покрепче. И поманил ее пальцем:

— Леди, не хотели бы вы отправиться на романтическое свидание вдвоем со своим императором?

— Э... — Лиля оторопела. — Прямо сейчас?

— Да. Только не забудьте прихватить огнемет. — И я побежал к опустевшему грузовику. Лиля припустила следом:

— Я еще никогда не бегала за мужчинами.

Мотор взревел, и мы выскочили на шоссе, оставив Барьер, который помнил грузовик как 'своего', позади. На шоссе то и дело попадались израненные 'жабы'. Они то ползли, то шли обратно в Нордкамп. Я рулил, а Лиля жгла их из огнемета, высовываясь в окно кабины.

— Как видишь, я обеспечил многочисленные зеленые развлечения на нашем свидании. — грузовик переехал очередную пузатую 'жабу', которая лопнула под колесами.

— Да, только их явно уже кто-то попользовал до нас, — отозвалась Лиля: очередная 'жаба' без сил лежала на обочине, истекая кровью.

— Возможно, это были и мы с тобой. Мы ведь много сегодня стреляли — всех не упомнишь. — я сбил бампером еще одну 'жабу', а девушка дожгла из огнемета. Она уже не зажмуривалась, нажимая на пуск, как это было вначале. Но все же Лилиан явно подташнивало при виде развороченных внутренностей. Конечно, на танковых мониторах бойня воспринимается проще, чем из открытых окон кабины грузовика.

В конце-концов раненые 'жабы' перестали попадаться, но в небе появились зеленые 'птички'. Они задумчиво кружились над машиной. 'Сейчас проверим, прав ли был Горбач', — пронеслось в голове. Лиля достала автомат, но я покачал головой:

— Не будем их провоцировать. Возможно, они нас не тронут. А если тронут — то нам мало не покажется.

Не снижая скорости машина влетела в Нордкамп. Улицы были пустынны — это сбывались мои самые смелые надежды. Две бородавчатые 'жабы' у артефакта увидели нас и... бросились наутек. Я притормозил и кивнул Лиле на кнопки манипулятора. Сам выскочил наружу, ускорять процесс. А через четверть часа мы уже гнали обратно. Вскоре Лиля снова палила из огнемета, а я старался, чтобы грузовик не перекинулся. Незадолго до города орудийная канонада вдруг стихла. Мы обменялись взглядами:

— Надеюсь, гоблины победили, — с тревогой прошептала она, и ее зрачки соблазнительно расширились.

Я только прибавил скорость.

Когда император изволили въехать в город, последние 'жабы' уже были добиты или бежали. Большинство людей носилось с гоблинами как с избавителями. Родственные связи были не крепки в Республике, поэтому многочисленные потери не так омрачали победу для остальных, как в моем понимании должны были. Но сегодня это было нам на руку. Я вывел Лилю из машины и кивнул 'молодым гоблинам' — тем, кто в ходе боя решил присоединиться к армии Империи:

— Разгружайте передатчик!

На пороге муниципалитета я посмотрел Лилиан в глаза:

— Люди говорят в наши дни, что в конце свидания полагается поцелуй. Так если вы не будете возражать при помощи этой изящной штучки... — Я нежно дотронулся до ее пальцев, и Лиля в замешательстве перевела взгляд на огнемет, который так и сжимала в руках.

Я поцеловал ее. Она чуть ответила и отстранилась. Я улыбнулся и вошел во дворец.

*

Поздним вечером, восседая в Тронном зале, я объяснял сиятельным графам:

— Мы должны подумать о будущем. Люди Республики служат за деньги. Люди Империи будут служить за права. Конечно, часть этих прав будет непосредственно связана с деньгами. Но роль денег будет как можно чаще отступать на второй план. По моей просьбе граф Горбач разработал таблицу рангов Империи. Чем выше ранг — тем больше прав. Ваше сиятельство, пожалуйста, прошу Вас... — Я был в приподнятом настроении и не от меда — хотя выпито по случаю победы было немало — а от пополнения наших рядов. Подумать только, новички на полном серьезе называли друг друга гоблинами и выполняли наши приказы!

Граф Горбач встал, чопорно кивнул присутствующим и начал:

— Итак, таблица включает шесть рангов. Графически они обозначаются следующим образом. Один белый череп — полноправный гоблин, два белых черепа — кандидат в бароны, три черепа — кандидат в графы Империи... — Белый, как мы все помнили, в игре всегда был цветом монархии.

— Гм. Может все-таки не черепа? — как обычно выступил с критикой Старик. — А то похоже на дешевую компьютерную игру.

— Ну почему же сразу на дешевую? — парировал Горбач.

Мы задумались. Черепа — казалось просто и естественно. Но и в замечании Старика был свой резон.

— Есть один вариант, тоже в строгом стиле и даже более просто, — предложил я. — Пусть будут белые короткие полоски, прямоугольники. Когда-то их делали из материи и нашивали. Отсюда и название — нашивки.

— Ну что ж, — согласился Горбач, — пусть будут ʼшивки. Итак, три белых ʼшивки — кандидат в графы Империи. Вместо белой ʼшивки красная ʼшивка — это уже полноправный барон Империи. Вместо двух белых шивок красные — граф Империи. Три красные ʼшивки — отличительный знак императора. — И тут Горбач остался верен традициям, ведь красный у нас символизировал пролитую за монархию кровь.

— Просто и со вкусом! — зааплодировали Плывуны. Остальные закивали. В игре рангов было меньше — только бароны, графы и император. Да и получались отличия иначе, в большем соответствии со средневековой иерархией титулов. 'Гоблин' вообще было расовой принадлежностью, а не рангом. Но в реале межзвездного общества все это реализовать, к сожалению, невозможно.

— Белые ʼшивки даются за то, насколько за свою службу гоблин рисковал жизнью, — добавил я. — Подробные таблицы риска Горбач еще разрабатывает на нашем центральном компьютере. Красные ʼшивки сочетаются с ответственностью за своих подданных, которую гоблин несет в структуре Империи. Мы отметим сегодня тех, кто рисковал на службе Империи, а Империи еще по сути не было. Всем же последующим придется за те же отличия служить дольше — ведь благодаря первым гоблинам они получили возможность знать, за что служат. Главная мысль состоит в том, чтобы получить ранг можно было только рискуя жизнью. А от того, ради чего рисковал жизнью, так просто отказываться не станешь. Значит, каждый гоблин окажется крепко привязан к Империи.

На улице было совсем темно, когда 'молодые гоблины' торопливо развешивали на стенах празднично освещенного Тронного зала привезенные из музея мечи, топоры и прочие предметы, радующие глаз. Затем зал стал наполняться гостями — всего тех, кто признал власть императора набралось уже около трех тысяч. Лишь человек пятьсот из числа уцелевших оставалось в новом секторе и бредило возвращением Республики. Граф Берсерк прошелся по залу, тыкая болтунам под подбородок пистолетом, и установил тишину. Его уже узнавали. Видели видео, где он, Р-р-рита и Валькирия жгли 'жаб'. А также шепотом передавали из уст в уста, что 'это тот самый, кто убил шерифа'. 'Приятно, когда у тебя хорошая репутация', казалось, говорил Берсерк важным выражением лица.

— Его величество, император Келум. — громогласно объявила Валькирия и свирепо посмотрела на толпу. Чуть выдающийся вперед подбородок, крупные черты, пожалуй и в обычное время, грубоватого лица сегодня казались будто высеченными из камня. 'Неплохо, неплохо, — мысленно зааплодировал я, — может, когда хочет. Нужно будет похвалить Старика'. Валькирия явно начала находить свою нишу в Империи гоблинов.

Я встал, и в толпе раздались аплодисменты.

'Не так следует приветствовать императоров', — подумал я, поморщившись. — 'Но да ладно, потом что-нибудь придумаем'.

— Господа, — громогласно начало мое императорское величество, — Республика постыдно проигрывает войну недоразвитым негуманоидам. Поражение несет смерть всем нам. — В толпе поежились. — Но на смену Республике приходит Империя, наша Империя! Не удивляйтесь странным возможно для вас названиям и титулам. Да, мы очень непохожи на неудачников Республики. Но мы, как вы знаете, единственные, кто убивает негуманоидов и будет их убивать!

— Слава императору! — заорали гоблины и кто-то из новеньких от избытка чувств выпалил одиночный заряд из автомата. Посыпалась штукатурка. Берсерк явно уже успел провести с ними разъяснительную работу.

— Слава императору! — нестройно повторили остальные.

— Сегодня, — мой голос приобрел неожиданный пафос, — мы чествуем тех, без кого Империи бы не получилось. — И я стал наугад выдергивать из пачки личные дела, подготовленные Стариком. В подобной обстановке чувствовал себя как рыба в воде, сказывался опыт компьютерных игр.

— Горбач, полноправный граф Империи. — я все читал, а гоблины вставали, увешенные оружием, и кланялись императору, а затем толпе.

— Серый, полноправный граф Империи. — Люди начали искать нового гоблина глазами, но мое величество изволило разъяснить, — он в реанимации, увидите позднее.

— Паша, полноправный барон Империи, посмертно. — Это был тот самый второй гоблин из танка Серого.

— Лилиан, полноправный гоблин Империи, — когда назывались женские имена, кучка женщин на левом фланге толпы проявляла особое любопытство. Я был уверен, что они запишутся в гоблины еще до утра — местные феминистки обязательно постараются не допустить, чтобы в элиту Империи вошло больше мужчин, чем женщин. Хоть они и не до конца понимали, куда встревают.

— Отец Иннокентий, — отец Иннокентий встал, явно не зная, чего ожидать. В толпе зашептались. — Не гоблин, но находится под личной защитой императора. Имеет право не употреблять официальные титулы.

Я все говорил, а Валькирия раздавала знаки различия. Под конец и она получила белую ʼшивку. А вместо традиционного на муниципальных собраниях гимна, Берсерк врубил что-то в своем вкусе. Гоблины уже немного попривыкли. А вот гости явно потерялись: то ли бежать вон из зала, то ли, вдруг уходить еще не положено, стоять на месте и страдать.

*

Темно-сизый клубящийся подобно дыму туман приступил ко мне со всех сторон, не доставая до тела лишь шаг или два. Откуда-то я знал, что если он коснется кожи, та начнет слазить клочьями, обнажая мясо. Я судорожно вцепился пальцами в узорчатые подлокотники высокого дубового трона, вжался в резную спинку. Мертвую тишь разрывало лишь мое судорожное дыхание. Но вдруг ужас уступил место удивлению — такого деревянного трона у нас не было даже в игре. Откуда он здесь? Странно, только что меня не удивил даже туман, лишь испугал.

Прямо передо мной дымка посветлела и разошлась, открывая фигуру человека, одетого в застегнутый на все пуговицы черный строгий деловой костюм. Я заметил верх ослепительно белой рубашки и галстук, мрачный как ночь при покрытом тучами небе. Резкие, угловатые черты худощавого лица, тонкие губы и темные короткие волосы — передо мной возник Фрэд Аáкинг, непременный член любого правительства Республики, какая бы партия ни была у власти.

— Келум, остановись пока ты еще способен это сделать, не дай себе сползти в безумие, — слова звучали глухо, совсем не таков его голос в вечерних новостях.

— Ты — мой сон, — раздельно выговорил я, скорее для себя, чем него. И, будто не веря в это, взглядом поискал оружие. Но автомата нигде не было. Лишь клочья тумана, казалось, придвинулись еще ближе.

— Келум, люди никогда не будут довольны тобой. Война — не для них. Здесь нельзя перезагрузить или сохраниться как в компьютерных играх, — голос министра гулко разрывал тишину.

— Но почему люди? — выдавил я из себя. — Я сделаю счастливыми только достойных, только гоблинов.

— Только гоблинов? — рассмеялся Аáкинг. — Одно поражение и от тебя отступятся даже твои так называемые 'гоблины'. А поражение рано или поздно придет. В политике не бывает без поражений, уж поверь старой министерской лисе вроде меня. К слову, а ты подумал, что будет, когда погибнет кто-нибудь из 'графов'? Недавно это едва не случилось. Остальные-то небось сразу запросятся к мамочке под крылышко, а? — Он улыбался, преисполненный ехидства.

— Они не такие. К какой мамочке прикажешь проситься мне? Или думаешь, я один такой? — горечь захлестнула разум, хотелось вцепиться Аáкингу в шею и вырвать пальцами кадык, но тело будто приклеили к дереву.

— Все ли похожи на тебя? — министр скептически поднял правую бровь. Усмешка больше не кривила губы. — Впрочем, даже если и все. — Он явно не собирался мелочиться. — Келум, посмотри, кто идет в гоблины, сплошь неудачники, те, кто не сумел нормально жить даже в Республике.

— Да ваши паршивые нормы... — я буквально выплюнул слова ему в лицо, страха как не бывало, зато злость окончательно завладела мной. — Наша сила в ненормальности! — выкрикнуло мое императорское величество и проснулось. Я лежал на влажной простыне в темноте бывшего муниципального кабинета и хватал ртом воздух. Почему-то мне было душно, хотя кондиционирование в здании поставлено отлично.

Давненько не снились кошмары. Наверное с тех самых пор как начал программировать 'Гоблинов'. Хотелось включить свет. А лучше ощутить под рукой успокаивающее тепло женского тела.

— Нет, — прошептал я в темноту, — император не выказывает страха или неуверенности, император прячет сомнения. Никаких поражений. Они еще не знают, на что я способен. — И хотя понимал: вряд ли способен на что-то совсем уж невообразимое, — кто я, чтобы переломить ход истории? — но на душе от своих же слов как-то потеплело. Мое величество закуталось в одеяло — духота больше не ощущалась — и провалилось в сон, теперь уже спокойный сон без морализирующих министров, вообще без ничего.

* * *

'...От 'аналитический компьютер 03', кому 'планетарное управление'. ...Агент 008ДУ 'Киска' ходатайствует', — так вот почему мою девушку так дернуло, когда я ее однажды назвал киской, подумал Берсерк, читая найденные в муниципальном компе старые донесения, — 'о повышении оклада в связи с выполнением дополнительной работы — усилиями по перевоспитанию объекта 'Берсерк' в духе общечеловеческих ценностей'. — Берсерк скривился. — 'В связи с соответствующим судопроизводством агент 008ДУ 'Киска' свидетельствует, что объект 'Берсерк' проявил некоторую восприимчивость к общечеловеческим ценностям в степени достаточной, чтобы учесть при вынесении приговора'. — Да неужели?! — пронеслось в голове у графа. — Никогда бы не подумал! — 'В тоже время мания величия объекта 'Келум' продолжает усугубляться...'

* * *

Утром мое императорское величество изволили продрать глаза лишь в одиннадцатом часу. Вскоре император уже прогуливались по городу со свитой. Свита состояла из Лили с примитивным электронным блокнотом и Берсерка.

— А что это они там бьют? — вижу, последнее время не только я старался выдумать что-нибудь новенькое для защиты Империи. Здоровенная наковальня и самодельный полуавтоматический горн перегородили один из переулков.

— А, это... — протянул Берсерк. — Мастерские под руководством многоуважаемого графа Старика не справляются с заказами, и простейшие операции мы делаем вручную.

Почтенного вида гоблин что было силы лупил молотом туда, куда ему перед этим разного вида ударами молотка показывал другой гоблин поменьше. Если присмотреться было видно, что молотом удары наносились тоже по-разному.

— Эти играли в нашу игру за гномов, так что они в архаичных технологиях специалисты, — продолжил граф.

Чуть дальше, в следующем переулке, стояли бывшие 'эльфы' и стреляли по мишеням из луков. К стрелам были привязаны странные продолговатые предметы. Гранатометов у нас почти не было, а вот взрывчатки некоторое количество обнаружилось. Так что теперь 'молодые гоблины' с увлечением репетировали привязывание брусков взрывчатки к стреле — правда до боя, в целях экономии, использовались равные по весу куски резины — поджог запала и отправление этой замысловатой конструкции в цель.

— Кстати, Берсерк, — многозначительно заметило мое величество, — ты в курсе, что из всех агентов Республики нашего города уцелел только один, а вернее одна?

— Нет, меня это не сильно интересует, — правда голос Берсерка выдавал нечто противоположное.

— Так вот, — при этих словах Берсерк посмотрел на меня, явно не прочь узнать продолжение, — твоя пассия сейчас в новом секторе города вместе с теми, кто не признаёт Империю.

— Боюсь у меня с ней ничего не получится, — угрюмо пробурчало его сиятельство. — После того, кем она оказалось, я не собираюсь больше бегать за ней, как раньше.

— Но ведь и не нужно, чтобы у тебя с ней получилось, — при этих словах моего императорского величества граф Берсерк приостановился и в удивлении чуть приподнял брови. — Главное, чтобы у нее получилось с тобой, — продолжил я. — Теперь ей придется за тобой побегать.

— Да ну... — разочарованно махнул рукой граф. — Она сильно гордая, никогда таким не занималась. Я вообще не уверен, не была ли она со мной только потому, что это было ее задание.

Я расплылся в улыбке, сверкнув зубами:

— А теперь ей придется таки за тобой побегать. Помните, что гоблины делали с врагами Империи в игре? — обратился сразу к Берсерку и Лиле.

— Убивали, как правило, — ответила Лиля, а Берсерк лишь молча ждал продолжения.

— А еще? — я ухмыльнулся еще шире.

— Ну, — подал голос Берсерк, — Серый предлагал женщинам самоубиться, а пока те раздумывали над этим, держал их в рабстве, по-нашему в ренкинстве.

Превращал в ренкинэ — рабынь, которых нельзя продать, подарить или одолжить, нельзя самовольно казнить...

— Вот, вот! — воскликнул я. — Тогда ей уж точно придется за тобой побегать!

Услышав это, Лиля чуть не подавилась собственной слюной.

— О таком я как-то не задумывался, — на эти слова Берсерка я лишь приподнял правую бровь. — Ну, я имею ввиду, думая про нее, — пояснил граф. — Да и Старик никогда такого не позволит, это ведь прямое нарушение Законов гоблинов, насколько мы их успели прописать в игре. — Берсерк снова махнул рукой. — Мы ведь обещали этим людям защиту. А нарушать такое обещание, данное слабейшему, пусть и не гоблину, нельзя.

— Если Старик... — в притворном гневе начал я. — Если Старик будет вмешиваться в решения императора... — мое лицо потемнело, брови сошлись на переносице. Хороший актер пропадает, пожалуй.

— ? — Лиле было явно интересно какую форму могут принять разборки в высшем эшелоне власти Империи. А вот Берсерк лишь лукаво смотрел на меня, явно уже зная, что за этим последует.

— То я... — рассмеялось мое величество, взглянув на Лилю, — я... я... — прямо задыхался от смеха, а Лиля ничего не понимала, — назначу его на ту же должность, которая была у него в игре, — выдохнул наконец объяснение. — Старик, — разъяснил я Лиле, — это не потому, что он старше меня и остальных графов, а потому, что так называется гоблин, который следит, чтобы остальные соблюдали свои законы. Правда, чтобы знать это, — добавило мое императорское величество и хитро посмотрело прямо в зеленые глаза Лили, — нужно было играть за гоблинов, а не за другие расы.

— Ну... Я... — Лиля потупилась, как если бы и впрямь вскрылся серьезный проступок.

А мне наконец-то удалось вспомнить, где с ней встречался в игре: город, окруженный гоблинами, и молодая человеческая герцогиня, договаривающаяся с императором Келумом о размере выкупа за снятие осады.

Мы с Берсерком посмотрели на девушку, затем переглянулись и засмеялись.

— Так в чем же твоя идея? — нетерпеливо потребовал Берсерк, когда мы несколько отдышались. — Он еще не знал, что будет делать со своей бывшей девушкой. Но снова ее увидеть и при этом не унижаться перед предательницей их сиятельству явно захотелось.

— Мы предложим агентам Республики добровольно сдаться, пообещаем в этом случае амнистию. Мы ведь предупреждали, что наши приказы нужно будет выполнять. А утаивание своей принадлежности к враждебным спецслужбам — это уже серьезно. И... — я описал в воздухе небольшой круг указательным пальцем и резко опустил его вниз, — она не сдастся! Судя по характеристике из архива, она всегда выполняет правила для агентов буквально. А значит, не раскроет себя, не будучи уверенной, что мы и так знаем про нее.

— А вражеские шпионы караются смертью... — громко и радостно продолжил Берсерк, он уже все понял.

От неожиданности Лиля отшатнулась от графа. Ее с самого начала коробило обсуждение ренкинства. Но вокруг столько всего происходило, что ощущения притуплялись. К тому же я уже успел научить ее поговорке 'в чужой монастырь со своим уставом не лезут'. Однако радость графа от смерти для своей девушки, пусть и бывшей...

— А мы ей предоставим привилегию... — продолжил Берсерк и от избытка чувств хлопнул меня по плечу.

— Самоубиться самой... — подхватил я и хлопнул Берсерка по плечу в ответ. — А пока она будет собираться с мыслями, то побудет твоей ренкинэ, — подвел итог.

Лиля вздохнула с облегчением. После услышанного ренкинство казалось ей лучшим решением из предложенных. К тому же она не знала точно, в чем это самое ренкинство у гоблинов заключалось. Я же мысленно смаковал удачное завершение деликатной миссии: помогать друзьям всегда приятно, но важно сделать так, чтобы помощь приняли. К тому же, если даже графы в Империи не будут довольны жизнью, то долго нам не продержаться.

Что до самой девушки, то кто ее заставлял за нами шпионить? Да и какая в самом деле из рéнкинэ рабыня? 'Помощница', если переводить с использованного нами древнего языка. Взявшего ее она называет по имени, а не 'господин' или 'хозяин'. А дети рéнкинэ стоят в наследном ряду, хотя и после детей от законной жены — правда, ситуации с детьми мы еще не обыгрывали не только в реале, но даже и в 'Гоблинах'.

— Кстати, Лиля, — продолжил я тему, — эта информация закрыта для всех кроме членов Совета графов. В отношении тебя я свое распоряжение, раз так уж получилось, отменяю. Но молчок, чтобы до самого ареста никому ни полслова.

А вечером, проходя мимо Тронного зала, обнаружил, что там собралась целая толпа жителей города. Киска, бывший агент, одетая в скромное голубое платье длиной едва ли не по щиколотки сидела в уголке на стульчике и смотрела в пол. Ослепительно белые волосы девушки ниспадали на плечи, а, отчасти, на лоб и щеки. Своим цветом они гармонировали с приятным светлым лицом, не слишком яркими, чуть тонковатыми губками, и уравновешивались подтемненными бровями и пышными ресницами. Ну впрямь ангелочек во плоти!

Говорил Берсерк:

— ...если они нас победят — вы все умрете. Вы же атеисты, правда? Для вас после смерти ничего нет. Абсолютно ничего, — граф с особым нажимом выговаривал каждое слово. — Только если армия гоблинов пополнится вами, мы уничтожим негуманоидов. Вы думаете, можно отсидеться за Барьером? — ехидно спрашивал он и сам же отвечал, — мощность Барьера ограничена. Если бы 'жаб' было вдвое больше, а на планете их во много раз больше, Барьер бы не справился. Или часть из них прошла бы в город, или Барьер вышел бы из строя от перегрева, а тогда в городе оказывается тьма, просто тьма зеленых тварей! — на последнем слове он ударил кулаком по кафедре.

Я вошел и направился к сцене. Берсерк внезапно прервался и молча показал людям в мою сторону. Горожане быстро встали и послушно поклонились. Подойдя ближе, я шепнул Берсерку:

— Что это у вас тут за посиделки?

— Набираю добровольцев в армию, — так же шепотом ответил граф. — Провожу, так сказать, идеологическую работу с массами.

— Ну и как успехи?

— Сейчас я их еще немножко помурыжу и тогда узнаем, — и Берсерк стал вещать дальше: — Завтра они придут сюда. И их будет много, очень много! Кто встанет у них на пути? — Внезапно он зашептал в микрофон: — А остальные пусть идут домой, -и тут он с натугой заорал, так что люди в первых рядах подскочили на месте, — и пусть их сожрут!

И действительно, на выходе многие, очень многие подходили к стойкам с оружием. Там командовала Валькирия. Берсерк следил с бесстрастным лицом. Но я был уверен, что это лишь маска: Берсерк не хотел, чтобы добровольцы слишком много о себе возомнили. На графа явно напало вдохновение. И, боюсь, имя этого вдохновения — Киска.

Неслышно, очевидно с головой в образе начальника разведки — графа Нюхачей Империи — подошел Горбач. Покосился на маячившую неподалеку с отсутствующим лицом Берсеркову ренкинэ. Заговорил:

— Пожалуй нам не следует торопиться менять негуманоидный артефакт с Республикой. Это может плохо кончиться.

Берсерк повернулся, ожидая продолжения. Но за Горбача продолжил я:

— Пока мы так слабы, они попытаются отобрать артефакт силой. Возможно, в бою не потеряют ни одного человека. Не следует забывать о технологических возможностях Республики и нашем почти никаком вооружении.

Берсерк подумал и согласился:

— Мы, конечно, можем взорвать артефакт. Но они-то судят по себе, — ухмыльнулся он правым уголком рта. — Пригрозят нам казнью в случае подрыва. И решат, что после этого мы артефакт и пальцем не тронем.

— И тогда нам остается только, — закончил свою мысль Горбач, — постараться 'подрасти' настолько, чтобы отбить артефакт у нас стало проблематично. Тут нас выручает то, что мы под носом у негуманоидов. Если будет риск затяжных боев, республиканцы не сунутся. Побоятся завалить все дело в случае внезапной негуманоидной атаки.

— И для этого, — я тоже просчитывал подобные варианты, — следует захватить промышленные мощности еще какого-нибудь города. Вместе с тем, что у нас есть, можно будет попробовать самим изготовить более-менее современную боевую технику.

Киска сопроводила нашу беседу едва заметным покачиванием блондинистой головки и поджатыми губками. 'Удивительное взаимопонимание, — казалось, говорило лицо ренкинэ. — А еще говорят, что с ума сходят по одному'.

И вот в городе все стреляли, стреляли, а кое-где звенела сталь: гоблины готовились. А я переходил от отряда к отряду и совещался с командирами. Или вместе с Гóрбачем монтировал платы на машины. Прошло несколько дней и как-то раз ближе к вечеру, устав от множества услышанных за день предложений какими способами следует воевать с 'жабами', я засел в бывшем мэрском кабинете — выпить кружечку меду и собраться с мыслями. Но тяжелое императорское бремя и тут не отпустило. Не успел отпить пару глотков и рассортировать пару мыслей, как вошла Лиля, по-уставному доложила:

— Император, к Вам посетитель, — а дальше почему-то саркастическим тоном добавила, — вернее посетительница.

Я внимательно посмотрел на Лилю и лишь затем махнул рукой — пускай, мол. Лилиан сверкнула зелеными глазами и вышла в приемную. А в кабинет вошла высокая, чуть худощавая девушка и заполнила помещение благоуханием духов. А на мой вкус — так просто дышать нечем от вони стало. Но я был гоблином невзыскательным и даже не поморщился. Тем более, что в реале в ранге императора это была моя первая посетительница не из числа графов и прочих прямых подчиненных. Потом таких посетителей станет больше. И большинство из них будет, хотя бы в общих чертах, знать Законы гоблинов. Но эта, первая, этих Законов не знала. Она думала, законы законами, а мужчины везде одинаковы.

— Господин император, — обратилась девушка и стрельнула накрашенными глазками, — помогите мне, пожалуйста, с маленькой просьбой. — И она поправила неестественно черные волосы, украшавшие ее прической каре. Полные бордовые губы завлекающе блестели. Самую малость широковатые скулы и вздернутый носик лишь добавляли посетительнице несерьезности. Кроме босоножек на высоком каблуке, юбки-пояса и кофточки на ней ничего не было.

— Присаживайтесь. Чем могу помочь? — никак не мог придумать даже одной версии, по которой ко мне могла бы обратиться такая фифа.

— Дело в том, что я, как вы знаете, — при последних словах она призывно посмотрела на меня, но, каюсь, в голове не мелькнуло даже тени узнавания, — профессиональная певица, самая высокооплачиваемая на этой планете. А ваш граф Берсерк, — заворковала девушка, нагибаясь вперед (при этом ее непропорционально большие груди чуть не вывалились из разреза кофточки), — не устраивает мне концерт! И моему импресарио не позволяет! А тут снова открылись магазины и я себе, понимаете, уже присмотрела кое-что. А ведь это так сложно! — чуть ли не со слезами в голосе закончила она.

Правда, слезы все же не появились. Видимо, актерское мастерство развила еще не достаточно. А может боялась, что испортится макияж. Лишь большие, будто удивленные бездонно-темные глаза с расширенными почти как у кошки при ярком свете зрачками пытливо смотрели на меня.

— Вы понимаете, — начал я, — в Империи такого рода деятельность связана с определенными нюансами. Вам следует... — смущенно продолжил, так как не понимал, как такого рода женщина сможет эти нюансы реализовать. Но она, истолковав смущение императора по-своему, восторженно перебила:

— Я понимаю, понимаю, — защебетала певица и отодвинула одну ногу от другой так, что сдвинувшаяся юбка-пояс слегка открыла взору кружевные трусики. — Я всегда иду на встречу желаниям таких властных мужчин, — и она провела кончиком языка по кромке верхней губы. — Я готова в любое время реализовать ваши желания в чем бы они не состояли.

Я в замешательстве посмотрел в окно: с настолько раскомплексоваными девицами всегда старался не связываться. Но не скажешь же — обзаведись парой-тройкой комплексов, а тогда приходи, пообщаемся. И тут меня посетила веселая мысль. Я приоткрыл окно и гаркнул:

— Графы Плывуны, ко мне!

Певица заерзала на стуле — групповой секс явно не входил в ее обычную программу. Но и отказываться девушка не спешила.

Запыхавшись, графы Плывуны влетели в кабинет.

— Предварительное условие для занятий коммерческой сценической деятельностью помните? — спросил я, а девица удивленно перевела взгляд на братьев.

— Конечно, — братья тоже пока не понимали что к чему.

— Эта девушка только что в присутствии императора изъявила желание выполнить это условие, в чем бы оно ни состояло. На вас возлагается задача проследить за выполнением, — я подмигнул братьям и тут же сообразил, что если отмыть девицу от излишней косметики и запаха духов, она окажется по-настоящему, хоть и все равно несколько вульгарно, красива. Поэтому добавил: — Только, никакого секса. Это вам не Лиса Горбача. У этой кроме секса и денег на уме больше пока ничего нет.

Братья Плывуны пристально посмотрели на девушку, затем друг на друга и наконец поняли, что происходит. Широко улыбаясь, они взяли недоумевающую певичку под руки и повели во двор. Что происходит, она осознала лишь, когда ей вручили автомат. Возмущаться она умела. Но Плывунам было все равно. А рядовые гоблины еще долго смеялись над новоявленной гоблиншей, когда узнали, что случилось.

— Она-то, конечно, шлюха, — объяснял позднее я Лиле. — Но шлюха волевая. Не просто, наверное, стать самой высокооплачиваемой шлюхой на планете. Так что, когда поймет, что пути назад нет, то звание гоблина заслужит. Правда, если ее не убьют.

Мы вдвоем сидели в комнате муниципалитета на диване, поджав под себя ноги. Выпито было уже по две банки меда, разлитого в бокалы. Вообще-то конечно мед из бокалов не пьют, но почему не стать родоначальником традиции? На улице давно уж совсем стемнело, и я задвинул шторы. В тусклом освещении медленно оплывающих свечей Лиля выглядела еще соблазнительнее.

Переговорено в тот вечер было много и разного. Кстати, первым о судьбе певицы Ронúты речь завел не я. Еще зажигая свечи, предполагал, что Лиля пришла в этот раз — правда, как и обычно, ее приглашало мое императорское величество — не только из-за разговоров и меда. Хотя общаться с ней было интересно. Да и мед — забористый напиток.

Лиля понравилась мне еще в тот день, когда предлагал ей к нам присоединиться. И не только внешне. И даже не столько внешне, так как практически все женщины Республики, хоть и на разный лад, но выглядели привлекательно. Современная биомедицина в этом смысле буквально творила чудеса, и с лицами, и с фигурами, и с кожей. Лишь отдельные особы, вроде матери Горбача, не пользовались открывшимися возможностями. Но вот то, как Лиля ступила в неизвестность, присоединившись к гоблинам, восхитило меня по-особому. Пожалуй, именно такую и искал в тот день. А после нашего первого 'свидания' на машине в Нордкамп и обратно мое восхищение только упрочилось. По прошествии же времени мне было уже сложно сказать, не люблю ли ее. Во всяком случае, более нежных чувств к женщине еще не испытывал. Также было похоже, что и она всерьез мной заинтересовалась. Ощущал, как с каждым днем девушка все сильнее привязывается ко мне. Видимо, реальный Келум оказался ничуть не менее интересен, чем то пикантное представление о нем, которое у Лили могло сложиться понаслышке и по игре 'Гоблины'.

Но мое величество не торопились. Вчера я уже приглашал Лилю к себе и зажигал свечи. А она ясно дала понять, что к близким отношениям еще не готова. Мягко так, но оттолкнула. И теперь я потягивал мед, слушал и говорил сам. Но больше ничего не делал. Ждал. А девушка все не решалась взять инициативу на себя. Догадываюсь, что изменилось со вчерашнего вечера. В ее глазах я прошел некий экзамен. Ронита предложила себя, а я отказался. А ведь ценой тела певицы была сущая безделица, с точки зрения Лили, — разрешение на выступления.

Правда, по моему императорскому мнению, последнее не было мелочью. Это было бы нарушением Законов гоблинов. И раз я мечтаю построить настоящую Империю, то должен первым показывать пример исполнения Законов. Большинство из которых, к тому же, сам либо придумал, либо разыскал в кодексах царей седой древности. Но к тому вечеру я успел уже достаточно узнать Лилю и в деле и на отдыхе, чтобы судить о ее реакции на мои поступки. Мы успели не только повоевать и поработать бок о бок. За первым свиданием по дороге в Нордкамп, последовало второе, уже в более традиционной обстановке. Затем третье и так каждый вечер. Так что даже если бы Ронúта ничего не потребовала взамен, она не заполучила бы Императора. 'Если от твоей девушки, — думал я, — несет ревностью за версту, пожалуй, можно пойти на встречу ее желаниям и себя ограничить'. Люблю девушек с комплексами. И во многом могу такой потакать.

Но вот Лиля тут, у меня. И явно хочет так или иначе быть со мной. Правда, может быть не так сразу. Но ее 'современные' представления о жизни не дают подождать. Тут и 'комплексы' не помогут. Большинство женщин Республики не избалованы верностью своих мужчин, и даже скромные проявления воздержанности на этом фоне могут оценить очень высоко. Лиля явно помнит о том, что самцам Республики не свойственно сопротивляться соблазнам. Тем более, если на другой чаше весов лишь поцелуи и объятия, последовавшие между нами вчера, и, по мнению многих, ни к чему не обязывающие.

А соблазны, как показал ей пример Рониты, могут не заставить себя ждать. Девушка явно опасается: если все также будет отталкивать меня, не сравню ли ее с другими, и не решу ли, что она просто со мной играет. 'Конечно, Лиля не продумывает всего этого именно такими словами, — мысленно отметил я, — и уж тем более во всех деталях. Но и с подсознательными страхами, когда они привиты с детства, женщине сложно спорить'. С другой стороны, и более глубокие отношения не сдерживали многих. Но, как говорится, надежда умирает последней.

Лиля подсела поближе, прикоснувшись ко мне бедром. Взяла за руку. Я погладил запястье девушки свободной рукой, но не более чем. Лиля приподняла кисть моей руки, нежно провела по ней губами, бросив лукавый взгляд из-под пушистых ресниц. Я снова не отреагировал так, как девушка хотела. Тогда она положила мои пальцы себе на шею и начала медленно двигать их вниз. Последовала пауза, нарушаемая лишь шуршанием одежды и учащенным дыханием, а затем мы сказали друг другу и слова любви...

Через время я лежал на спине, нежно поглаживая Лилю по внутренней стороне бедра. Мысли лениво бродили в голове. 'Императору без императрицы несолидно как-то, не по-гоблински. И по-моему, девушка моя будет не прочь со временем стать женой императора. Но зря не считает нужным прочитать Законы гоблинов, хотя я ей советовал, ограничивается моими комментариями. Если бы просмотрела все Законы, то поняла бы до свадьбы, к чему такое супружество обязывает. Возможно, ей очень не понравится. Гм. А ведь по тем же Законам, если я сделаю предложение, она — после сегодняшнего вечера — уже не может отказаться', — и мое императорское величество лукаво улыбнулось само себе.

Только не подумайте, что я желал Лиле зла. Быть женой гоблина — почетная миссия. И уж тем более сложно представить более высокий общественный статус для женщины, чем моя жена. Просто, боюсь, из-за привитых современным — для Империи чуждым — воспитанием взглядов на жизнь Лиля не сразу сможет это оценить. Но не будем забегать наперед. До того как я заставлю жителей выполнять все Законы гоблинов, безусловно пройдет еще очень много времени.

*

В одно прекрасное утро, когда с ночи моросил противный холодный дождик, дорогой на Нордкамп следовала колонна. Первыми месили грязь гусеницами танки и самоходки. За ними тянулись переделанные грузовики. Из грузовиков выглядывали, увешанные разнообразным оружием, гоблины. От автоматов и пулеметов до огнеметов и луков. Но стрелкового оружия на всех не хватило. И у многих были большие прямоугольные щиты и топоры. Щитоносцы должны были принять на себя первый удар 'жаб', если те прорвутся сквозь огневую мощь имперской армии. В этот раз, как настаивал Берсерк, нам нельзя было пятиться от 'жаб', стреляя. Не побывавшее в большинстве своем в бою войско пропятилось бы, по его словам, только две секунды. Потом начиналось повальное бегство. А вот вооруженные топорами пехотинцы могли дать пострелять через свои головы чуть дольше до общей рукопашной свалки. Так возрастали шансы на победу.

В одном из грузовиков сидели Берсерк с огнеметом и Киска со здоровенным коробом полного полевого полуавтоматического медкомплекта. Через три грузовика можно было увидеть приветливую аристократически бледную морду графа Серого.

— Почти три сотни гоблинов, — громко прокомментировал Серый и улыбка превратила его испещренное шрамами лицо в жуткую маску — Р-р-рита мило улыбнулась в ответ. Тут же мы все клацнули зубами от неожиданности — дорогу под машинами разорвали слабые, но все же достаточно ощутимые взрывы.

'Всем оставаться на местах. Саперы на дорогу', — прозвучала у гоблинов в наушниках моя команда. Ее выполнили на удивление четко и слаженно. Лишь когда саперы прошлись вдоль колонны, остальные высыпали из грузовиков и прочесали лес. Горбач перенастроил обманутые 'жабами' сенсоры — теперь мы знали что искать. Сегодня негуманоиды сбили с толку даже спутник. Но вторично замаскироваться под шоссейное полотно и подорвать себя прямо под колонной этому подвиду 'жаб' больше не удалось бы. Птички-брандеры, а теперь и живые мины — пожалуй, генная инженерия у негуманоидов процветает, никогда не поверю, что все это результат естественной эволюции. Интересно, как зеленые к такому пришли, вне 'мертвой' техники, что ли, биологическим путем? Или хозяева, которые привезли 'жаб' сюда, постарались?

Поскольку взрывы вышли слабенькими, никто из гоблинов не вышел из строя. Но колеса грузовиков были безнадежно повреждены.

— Разобрать амуницию! Валькирии на броню! Остальные на своих двоих! Переставляй копыта! Живее, мертвецы ходячие! — орал граф Серый. Обычно спокойный, по случаю наступления он утром побрился, а процесс бритья был самой ненавидимой частью его жизни. Граф умудрился порезаться и теперь был в легко воспламеняемом настроении. Кстати, именно с этого дня словом 'валькирия' стали называть не только мать графа Горбача, но и остальных женщин-гоблинш.

— А чего это бабы все на танки позалазили, а мы пешедралом чапаем? — послышался чей-то голос. — Где же равноправие полов?

Его сиятельство изволил обернуться и, скорчив злобную харю, поискал глазами. Вопрошал молодой худенький гоблин из второго ряда.

— Тебе чего граф Берсерк про равноправие полов говорил? — прогавкал Серый.

— Ну, э... — смутился гоблин, — равноправие полов — это ..., ... и ... — процитировал он.

— А без матов? — поинтересовался Серый. Последнего эпитета мы еще не слышали от Берсерка не только по поводу равноправия, но и по отношению к любым другим вещам.

— Ну, э... Нету его. Плохое оно, в общем.

— Правильно, — похвалил Серый, сопровождая свои слова чем-то средним между улыбкой и гримасой. — А если равноправия снова захочешь — приходи ко мне, я тебе устрою... — многозначительно пообещал он.

Колонна двинулась дальше, а навстречу, как сообщал спутник, уже выступили из города 'жабы'.

* * *

Дорогие мама и папа!

Не удивляйтесь, что пишу вам длинную sms-ку, а не звоню. Просто мне лечат горло и я пока не могу разговаривать. Сразу предупрежу: не пугайтесь, ничего страшного со мной не случилось.

Когда мы подошли к Нордкампу, я стоял в первой линии и ждал, не прорвутся ли 'жабы' сквозь огонь гоблинского оружия. Граф Серый стоял вместе с нами и со свойственным ему тактом успокаивал дрожавших. 'Кто будет драпать, умрет первым', — вот его точные слова, если опустить некоторые нелестные характеристики в наш адрес.

Через головы первого ряда по 'жабам' стреляли так, что я чуть не оглох. Но 'жабы' таки добежали до нас. Прежде чем они успели кого-либо убить, граф Серый и впрямь застрелил одного человека — несчастному померещилось, что 'жабы' страшнее графа, но убежать ему не дала пуля. Как мне рассказали позднее, 'жабы' прорвались только к нашему десятку и поэтому остальные смогли быстро прийти на помощь. В общем нам повезло — граф Серый, мой десятник и я живы. Графа лишь слегка поцарапали, а десятник в реанимации. Мне же тварь разодрала горло, а также лицо — слегка. Отец Иннокентий говорит, что шрамы, если не шлифовать кожу — а, как я тут узнал, шлифовка больше не в моде — получатся не хуже, чем у графа Серого. А последнее — большой комплимент.

Печально конечно, что еще восемь из нашего десятка погибли. Но зато мне уже немного осталось до полноправного гоблина — чем больше смертей вокруг, тем больше баллов за риск тебе насчитают. И вот о чем я хотел с вами посоветоваться — после того как я достигну цели, может быть мне не выходить в отставку, а дослужить до кандидата в бароны? Тогда я смог бы намного лучше протежировать ваш цветочный магазин. Кстати, вы не забыли рассадить астры?

Передавайте привет тетушкам!

Ваш любящий сын, Жоржи.

P.S. Пусть дядя больше не колеблется и идет служить — тут бывает весело. А в соседнем десятке, вы не поверите, служит певица Ронúта (как вы знаете, дядя уже давно ее фанат).

* * *

Ливень злобно лупил по лужам, выбивая бульбы. Возможно на большинстве других планет он бы уже давно закончился. Но здесь он бил землю третий час, а до него моросило, а еще раньше лило как из ведра. И городские системы слива не справились — позволили воде пусть неглубоким слоем, но залить улицы. Странно, однако 'жабы' тут были не при чем. К удивлению гоблинов жабюги не повредили инфраструктуру города. Просто такое количество воды даже на Нордкамп обрушивалось не часто.

В вестибюле Нордкампского муниципалитета прямо на ковровой дорожке сидел его сиятельство граф Плывун, поджав под себя ноги. И жевал небольшую сырую рыбу.

— Ее вообще-то перед употреблением жарят, — отметил я. У меня все же больше познаний в древней и экзотической кулинарии: среди прочего отвечал и за этот аспект сценария игры 'Гоблины'.

Граф Плывун выплюнул рыбину себе под ноги и добавил пару плевков сверху:

— Вот я и думаю, что за гадость этот деликатес из муниципальных запасов.

Неслышно на фоне дождя подкатил робот-уборщик, напоминающий большую плоскую консервную банку, и закружил на месте. На улице брат Плывуна гонял по воде мяч сам с собой. А из-за двери муниципального зала собраний едва слышно доносился голос графа Берсерка:

— ... Вы умерли. Ваше сознание исчезло, совсем исчезло. — Берсерк неспешно говорил, попадая в четырехчастный ритм, где нужно чередуя слоги и паузы. — Вашего слуха нет, вашего взгляда нет, ваших мыслей нет. Этот красивый красочный сочный мир остался без вас. Вы ничего не чувствуете. Вас нет, нигде нет. Вы не существуете. А жизнь продолжается. Без вас. То, что вы думали, пропало. Ваши чувства пропали. Попробуйте представить мир без вас — это невозможно, вас больше нет, вам нечем представлять, вас нет... — В зале кто-то всхлипнул.

— И долго он их так? — начала медитации я не застал.

— С утра, — кратко ответил отец Иннокентий. Он и Горбач сидели в креслах под оранжерейной пальмой, росшей в большой бадье. — Когда я хотел с вами переговорить...

— Ах да, — перебил я с досадой, — совсем запамятовал, вы ведь хотели со мной переговорить. Но понимаете, — я в смущении затеребил бороду — тогда такое творилось...

— Да, да, я понимаю. — Отец Иннокентий встал и в волнении прошелся вдоль огромных окон вестибюля. — Я хотел попросить разрешения говорить о вечном с вашими гоблинами.

— Берсерк уже говорит, — услужливо подсказал Плывун. — И, пожалуй, именно о вечном. — Теперь граф чистил обоюдоострым ножом апельсин от кожуры. До этого дня он видел такие фрукты только в компьютерных играх.

— Я несколько не так представлял себе такие разговоры, — продолжил Иннокентий. — Но с другой стороны с ума пока никто не сошел. Да и число прихожан церкви существенно выросло. — Он поджал губы и замолчал.

— Пожалуй, нам скоро понадобится капеллан, — прокомментировал его сиятельство Плывун и засунул кусок апельсина себе за щеку. Кто такой капеллан его наверное просветил граф Серый.

С тех пор как после битвы гоблины подобрали вторую толпу беженцев, теперь Нордкампских, граф Берсерк каждое утро отбирал несколько десятков человек и заставлял их медитировать в зале.

— Должен отметить, — вмешался граф Горбач, — что примерно у каждого десятого страх смерти падает на девяносто процентов, я проверяю на электронике. У остальных, правда, наступает серьезный нервный срыв, но отец Иннокентий их выхаживает. А после Иннокентия они тоже боятся смерти существенно меньше.

Распахнулась дверь, и показались их сиятельство Берсерк:

— Отец Иннокентий, нужно разобраться с моими результатами, — и он жестом указал на людей в зале. Часть помещения была расчищена от кресел, и они сидели прямо на полу. У многих на лицах блестели слезы.

Берсерк уверенным шагом направился к моему императорскому величеству. За ним из зала вышла Киска, придерживаясь рукой за стенку. Сейчас ее лицо было бледным не меньше, чем обычно у графа Серого. Киска не медитировала со всеми, но слушала и смотрела вот уже четвертый день. Все так же по стеночке она направилась в сторону туалетов.

— Ну вот, — радостно потер ладони Берсерк, — все кого я отобрал прошли, так сказать, инициацию.

'От психопатологии к медитации, от медитации к эзотерике', — мысленно отметил я. Знал Берсерка уже много лет и поэтому комментарий касался не только того, что я услышал в этот день. Правда вслух ничего не сказал, потому что Берсерк мог разразиться длинной лекцией о том, чем различаются психосоматические эффекты и шарлатанская эзотерика. Но уж я-то уверен, его сиятельство надеется когда-нибудь выйти за ограничения 'простой' психосоматики. Но молчок. Берсерк стесняется своей мечты, и не все наши о ней догадываются. К тому же мое величество не хотело, чтобы Иннокентий принял 'эзотерику' на свой счет — отца Иннокентия и его проповеди я не имел ввиду.

— Как насчет остальных? — вместо этого услышали имперцы от меня. Берсерк и раньше был достаточно колоритной фигурой для нашей компании, но то, как он развернулся в Империи, обзаведясь ренкинэ, впечатляло. Хотя на самом деле граф Берсерк еще как раз не успел применить все свои 'психо'-наработки. Каждая ли из них сработает, покажет время.

— Остальные никуда не денутся, — усмехнулся Берсерк. — Главное было подготовить лидеров. А если кто-то когда-то и захочет деться куда-то, — развел он руками, — то граф Серый показал им пример, застрелив того страхополоха.

Я подтверждающее кивнул: никогда не задумывался надолго о печальной участи трусов — и этим, как и многим другим, тоже обязан игре. Мое величество развернуло здоровенную распечатку на хрустящей бумаге. В сумке лежало еще два рулона ее продолжений.

— А это еще что за куча картинок для слабочитающих? — зашел под крышу второй Плывун. Капли раз за разом срывались на пол с мокрых волос и одежды гоблина, заставляя робота-уборщика нервно кружить вокруг, чуть ли не бросаясь под ноги.

Его сиятельство Горбач увидел край чертежа и подскочил поближе ко мне. Остальные графы не поняли, что к чему, но тоже подошли.

— Чертежи старинного космического челнока, — пробурчал себе под нос Горбач и, осознав это, воскликнул: — Ух ты! Где ты это достал?

— Из коллекции ныне отсутствующего графа Старика, — скромно заметил я. — Вряд ли второй такой комплект есть еще в нашем секторе космоса. Официально никакой космический транспорт тут не производился. А что до любителей, так даже такие устаревшие чертежи подпадали под гриф 'секретно'.

— Да, это похоже на Старика, рисковать тюремным сроком из-за какого-нибудь старинного барахла. Но если бы центральный компьютер его дома засек эти чертежи, то немедленно слил бы информацию властям, — граф Плывун почесал затылок.

— Ну, Старик умеет шифровать такие штуки, — ответил я. А братья Плывуны выпятили подбородки в предвкушении, они понимали, что речь пойдет не только о способностях Старика к припрятыванию нелегальных антикварных вещиц. Мое же величество с умным видом продолжило:

— С помощью Нордкампского завода и мастерских Дéмобáрэ эти чертежи можно будет реализовать в металле и пластике. Горбачу мы поручим монтаж компьютерных плат, — Горбач с готовностью кивнул, — и полетим на орбиту разбираться с космическим барахлом Республики. Старик начал работы по чертежам, — моим мечтам было уже тесно в пределах планеты.

Но долго разглядывать схемы графам не дали — завыла пожарная сигнализация, приспособленная нами вместо сирены боевой тревоги. Тут же со стороны туалетов показалась Киска и бегом устремилась к их сиятельству Берсерку за указаниями.

— Как это ты ее так выдрессировал? — тихо поинтересовался я.

— Она верит, — шепот Берсерка был не громче шелеста листвы, — что если не будет меня слушаться, я от нее откажусь, и тогда остальные графы ее казнят.

— А ты сам что, не можешь ее наказать? — мой интерес был неподдельным.

— В это она не поверит, — уклончиво зашептал граф, — но вот зная про убитого мной шерифа, она хотя бы поверила, что я могу от нее отказаться.

Ответ Берсерка укрепил мои подозрения о будущем отношений этой парочки. И мое императорское величество поспешило к своему танку, который уже подала к ступеням муниципалитета Лиля. Сегодня была очередь графа Серого осуществлять общее командование обороной.

— Сéтеровские 'жабы' идут по джунглям в сторону южного сектора. Занять позицию! — разрывалась громкая связь голосом Серого.

'Когда же мы научимся понимать поведение этих тварей! — с досадой подумал я. — То сидят безвылазно в городах, то вдруг атакуют. И не найти никакой логики в их перемещениях'.

Танк заурчал и, разбрасывая брызги, залязгал гусеницами к окраине. Спутник уже передавал на орудие координаты целей и я начал стрелять с ходу. Заряды рассекали воздух через дома и дальше — в лес.

— Попадание, еще попадание, — мурлыкалось, когда крестик на экране расплывался кружочком. Не попасть было сложно. К городу приближалась толпа ничуть не меньшая, чем в самый первый раз, когда мы воевали с 'жабами' на шоссе.

— А в Сетере кто-то остался? — раздался по общей связи встревоженный голос Берсерка.

— По данным спутника, всего пару 'жаб', так что вероятность перегрузки нашего Барьера, если он будет уничтожать всех, максимальна, — невозмутимо ответствовал Серый.

'С Нордкампскими 'жабами' мы дрались трижды, пока не уничтожили. Сéтеровских предстоит уничтожить с одного раза или бежать обратно в Дéмобáрэ. В последнем случае мы теряем весь свой пока неустойчивый авторитет. Может получиться совсем как в моем сне — одно поражение и Империи конец', — мысленно отметил я, но вслух естественно ничего не сказал. Еще вчера, когда 'жабы' начали медленно, с остановками, продвигаться к Нордкампу, мы забрали из Демобарэ всех гоблинов, кроме нескольких бывших самоубийц. Самоубийцы теперь с легкостью контролировали наш первый город — жители демонстрировали удивительную покорность. А вот остальным гоблинам предстояло принять бой.

— Чего же это с сéтеровскими 'жабами' не разобрался Проныра, — послышался в наушниках ехидный голос Старика. — Он же там близко, с сéтеровскими беженцами вместе в лесу обретается.

— Он один, а нас много, — машинально парировал я и подумал: 'Но если в ближайшее время Проныра себя не проявит, то выше 'молодого гоблина' ему в Империи не бывать'.

Лиля подкатила танк к Барьеру и застопорила мотор. Орудие бухало уже некоторое время, когда из-за домов выскочил грузовик и затормозил рядом. Натянутый над кузовом светло-серый тент укрывал ящики с боеприпасами от обрушивавшихся с неба струй дождя. В кабине махал рукой Берсерк:

— Принимайте заряды!

Я перевел управление пушкой на Лилю и включил механизм приемки. В грузовике заклацала по кнопкам манипулятора Киска и процесс пошел. Когда перегрузилось несколько десятков, Берсерк погнал грузовик к следующему танку. И тут наконец на опушке показались 'жабы'. Дождь, наверное испугавшись негуманоидов, вдруг стих.

— Идите сюда, мои милые, мои хорошие, цып-цып-цып-цып, — бормотал в своей самоходке сам себе граф Серый, но включенная связь разносила его слова всем воинам Империи.

Первая линия гоблинов подступила к самому Барьеру и сомкнула щиты. Через их головы с шипением полетели стрелы, втыкаясь в зеленые туши и взрываясь динамитными вспышками. Трещали пулеметы и автоматы. Как и раньше грохотали пушки. А когда 'жабы' подбежали ближе, на флангах заработали огнеметы. Фильтры танков очищали воздух только от вредных концентраций примесей, и к палитре запахов добавился характерный аромат паленого мяса.

— Шашлычку бы сейчас, — опять пробормотал Серый по общему каналу.

'Жабы' с налету врезались в Барьер. Там, где еще секунду назад лежали только голые плиты с небольшими округлыми отверстиями, а над ними пустота, воздух вспыхнул желтыми, оранжевыми, красными лучами и кровавыми брызгами. Куски тел ударили в линию щитов и попадали к ногам 'молодых гоблинов'. Кое-кто невольно вскрикнул, но линия щитов не дрогнула.

Накатила следующая, более плотная волна 'жаб' и Барьер не смог всех задержать. Многие проскакивали и бросались на гоблинов. 'Жаб' рубили топорами, заточенными с помощью самых современных технологий, но оружие застревало в крепких костяках, а другие зеленые твари лезли вперед по телам собратьев. Линия гоблинов начала распадаться, кое-кто упал и тут же был погребен под мельтешением тел. Несколько 'жаб' прорвалось к стрелкам.

— Вперед! — хрипло рявкнул я, и танк гусеницами высек искры из Барьера, перевалил на ту сторону.

Танк продавил просеку в 'жабьей' толпе, заливая землю кровью, перемешивая плоть с грязью. Пулеметы и пушка танка грохотали не замолкая. Но, опосредованный сенсорами и наушниками, визг толстой 'жабы', лапу которой впечатало в гусеницу, все равно резал слух. Я поморщился и понизил громкость, а зеленую засосало между катками и траками танка и порвало на части.

'Жабы' не растерялись, стали прыгать на машину. Одни срывались и падали под гусеницы, а другие намертво присасывались к броне.

— Келум, Келум, — раздался в наушниках испуганный голос Лили. Думаю, вспомнила первый бой и дымящийся неподвижный остов танка графа Серого. Я учел намек.

'Ее явно не привлекает ходить со шрамами на лице', улыбнулся сам себе, и мы повернули назад.

Как я узнал позднее, старший Плывун первым увидел жилистую 'жабу', целенаправленно проскользнувшую в проем между домами прочь от боя. Братья Плывуны как раз отстреливали тварей из автоматов с уютной узорчато-черепичной крыши одноэтажного домика. Плывун перехватил автомат поудобнее и спрыгнул с края крыши вниз. Брат последовал за ним, чтобы подстраховать в переулках. Но они не заметили, что еще твари одна за другой устремились по их следам. Впереди мелькнула зеленая шкура, старший выстрелил и попал. 'Жаба' взвизгнула и скрылась за углом, разбрызгивая кровь. Плывуны, держась чуть на расстоянии от здания, завернули за угол. 'Жаба' хромала прочь, но уже не так быстро. Очередь, еще очередь, 'жаба' дернулась и затихла.

И тут из-за угла, который они только что обошли, вынырнула куча-мала тварей, налетела на гоблинов. Те развернулись и стали палить в упор, отбрасывая врага выстрелами. Но из-за дома всë выскакивали 'жаба' за 'жабой'. Зеленое существо добежало до старшего, но тот размахнулся и влепил ногой в голову. Существо не больше кошки от удара отлетело прочь, как мяч. Но тут подскочило другое и, уворачиваясь от автоматного огня, вцепилось в ногу. Плывун опустил дуло и прострелил 'жабе' голову. Сквозь выстрелы проскользнуло сразу несколько тварей и сбило гоблина с ног. Но и падая, Плывун не переставал давить на спусковой крючок. Лишь когда одна из 'жаб' добралась до его горла, а патроны в обойме закончились, граф перестал стрелять.

Младший Плывун уклонился от броска здоровенной твари, а его очередью ей оторвало лапу. Следующая тварь разодрала графу бедро, но, получив пулю в глаз, тихо скончалась. Гоблин все пытался пробиться на помощь брату и при этом не застрелить его своими же пулями. Еще несколько 'жаб' осталось неподвижно лежать на дороге и тут вдруг остальные покинули тело старшего Плывуна и бросились к младшему. Тот уже вставил очередную обойму и остановил выстрелами почти всех. Кроме двоих. И одна из них достала графа когтистой лапой по голове. Мир для него вдруг исчез.

А две уцелевшие 'жабы' ударили еще пару раз и направились к серому приземистому строению, находившемуся уже в десяти шагах. Строению, которое им зачем-то было очень нужно.

*

Мой танк трижды нырял на 'чужую' сторону и возвращался. Лучи Барьера каждый раз сбивали с брони 'жаб'-сосок. Другие танки тоже следовали примеру. Но тут вдруг Барьер отключился... 'Жабы' хлынули в город и воцарился хаос. Гоблины стреляли с крыш домов, негуманоиды прогрызали двери или карабкались по стенам. Щитники построились в несколько кругов и пытались отбиваться. Танки беспорядочно ездили по периметру, паля во все зеленое. Мирные жители из числа праздных ротозеев убегали вглубь города. А мы с Лилей устремились на своем танке по переулкам к серому приземистому строению пункта управления.

'Жабы' не тронули инфраструктуру Нордкампа, хотя прожили там не один день. Уцелели склады, завод, муниципалитет, Барьер и многое другое. Лишь без счету жилых домов пострадало. И нам не пришло в голову специально защищать пункт управления Барьером, отдельно от города вообще. Решено было, что лучше не привлекать к нему внимания. Мы недооценили разумность зеленых тварей.

Лиля притормозила, и возле входа я увидел братьев Плывунов, лежащих в окружении кучи 'жаб'. Можно было бы подумать, что все они мирно спят, если бы не растекавшиеся повсюду лужи крови.

— Позаботься о гоблинах, — крикнул Лиле и выскочил из танка.

Я подобрал автомат, зарядил и бросился в открытую дверь. Вообще-то сначала должна была залететь граната, но тогда о включении Барьера в течение суток можно было бы и не мечтать. Да и гранаты не было. Удар! — и автомат вылетел из моих рук. Следующий удар попал уже в пустоту — я перекатился по полу в сторону. Краем глаза заметил, что 'жаб' в помещении всего две. Они были похожи на людей больше, чем все остальные вместе взятые 'жабы', с которыми успело познакомиться мое величество.

Вторая, высокая шестилапая жабюга сидела на кнопке аварийного выключения Барьера и щерила зубы. Вернее, ее филейная часть едва-едва умещалась на всей панели управления. Я выхватил нож и бросился первой, четырехлапой 'жабе' на встречу. 'Жаба' выпрямилась на задних лапах и тоже рванула ко мне. Матово взблескивали зеленая кожа и чешуйчатый гребень на голове. Прикрываясь левой рукой, я быстро повел правой нож вперед и вниз, а затем неожиданно дернул руку вверх и вогнал нож 'жабе' глубоко между ребер. Нож застрял. А 'жаба' обрушила на меня удар, другой, третий, сметая блокирующие руки, предупреждая уклоны обманными движениями. Когти оставляли глубокие кровавые борозды в теле.

Я был несколько ошарашен тем, что нож вызвал не более, чем струйку крови. Ударил ногой, попал, но 'жаба' даже не покачнулась. Ответным ударом она задела танкистский шлем и пропорола его когтями. Кровь весело заструилась из головы на императорскую шею. И тут за 'жабой' показался силуэт, последовал выстрел в упор и пуля, пробив тварюгу насквозь, ударила в стену в полуметре от меня. Бестия мешком повалилась на пол.

— Лиля, осторожно! — закричал я, но было уже поздно — прыгнула вторая 'жаба', сбила девушку с ног и нависла над ней. Автомат отлетел в сторону. Я двинулся на выручку, но в глазах двоилось и ноги не слушались.

Внезапно раздался лязг передергиваемого затвора и очередь отбросила 'жабу' назад. Еще очередь, еще — и 'жаба' в предсмертных конвульсиях заскребла лапами по полу. В дверях стоял отец Иннокентий с автоматом. Иннокентий сноровисто закинул оружие на ремне за спину и устремился к панели управления.

— Отец Иннокентий, — теряя сознание, прошептал я, — так значит, вы тоже играли в реалистичные игры?

— Нужно же мне было знать, чем занимается моя потенциальная паства, — раздалось в ушах, и сознание оставило меня.

Интермедия 2

'Где же недовольные существующим порядком вещей? — мысленно возмущался узник. — Куда попряталась наша подрастающая смена? Неужели только таким как я, да что там, только мне одному дано попытаться возглавить реставрацию монархии? А как же, в конце концов, армейские генералы, смелые тайные агенты, бравые спецназовцы, как бы мало их не осталось в эпоху всеобщей компьютеризации? Куда смотрят они, когда мир катится в ад?'

Глава 3

Граф Берсерк

'Бытописания 'императора' Келума изобличают порочность нравов Империи лучше, чем любая внешняя критика. Со свойственной ему наивностью 'император' излагает события, упоминать которые как часть своей истории постыдилось бы любое правительство. Характер повествования не меняется даже тогда, когда он просто включает в книгу воспоминания других участников бунта. 'Император' Келум, со свойственной ему манией величия, считает все совершенное его 'графами' достойным бессмертия'.

Фрэд Аáкинг, непременный член правительства Республики

* * *

По крайней мере за себя, графа Берсерка, я скажу точно — смерть одного из братьев Плывунов таки выбила меня из колеи. Сразу после боя, когда мы, разгоряченные резней, кремировали тела, еще не так. А вот чуть позже, когда собрались обычной компанией в муниципалитете, то уж совсем. И, я думаю, остальных графов и императора тоже пробрало.

Вообще-то, по большому счету, нам в тот день повезло: воспользоваться отключением Барьера успело не слишком много 'жаб'. Большинство быстролапых уже было к тому времени убито. А множество 'жаб' помедлительней еще было далеко. Потому за победу мы заплатили тогда 'всего лишь' пол сотни жизней. И вот я сидел в одном из кресел нордкампского муниципального зала и задумчиво потягивал мед из кружки. В окна уже заглядывал сумрак. А с потолка мощные цилиндрические лампы заливали просторное помещение светом, слепя глаза.

Только приторный вкус меда во рту и выводил из забытья. Остальные графы и император тоже расположились в массивных, обшитых бежевой синтетикой креслах и не обошли вниманием мед. А затем Старик встал и заговорил:

— Сегодня мы так заигрались, что потеряли старшего Плывуна, — выслушав эти слова, младший Плывун, с пластырями на ранах, поморщился. И вряд ли от боли, республиканские обезболивающие работали хорошо.

— Пока мы воевали, пришли новости из Республики, — продолжил Старик. — Они переоборудовали корабли старыми компьютерами так, что смогли атаковать негуманоидов, не используя людей. Пока мы с вами тут говорим, на границе нашего, Пятого сектора идет бой. — Он вздохнул, как будто набираясь решимости. — Я думаю, в ближайшее время Республика захватит такой же противокомпьютерный артефакт как у нас. И даже если нет, то его ценность для Республики уже упала — они ведь воюют и без него. А по промышленным мощностям люди и сейчас намного превосходят врага, смогут быстрее ремонтировать поврежденные и строить новые корабли. Я предлагаю прекратить игру и запросить дальнейшие указания у законных властей.

Последние слова мигом вывели меня из полудремотного состояния, и я посмотрел на Келума. Тот — как и Плывун, с залепленными 'дышащим' пластырем следами рукопашной — медленно обводил пристальным взглядом остальных. Выражение его лица было настолько серьезным, что он казался постаревшим на несколько лет. Судя по всему, Келум заранее знал, о чем будет говорить Старик.

Первым, как это ни может кому-то показаться странным, возразил граф Плывун:

— Мой брат, — медленно проговорил он, глядя в пол, — умер за Империю. Поэтому, — Плывун сделал паузу, медленно поднял глаза на Старика, — если будет такая необходимость, я тоже собираюсь умереть за Империю. — Воспринимать его слова всерьез нам почему-то не помешало даже то, что последняя фраза слово в слово повторяла реплику одного из персонажей компьютерных игр. — И хочу, чтобы все последовали моему примеру, хотя бы в память о моем брате.

'Насчет так вот просто взять и умереть — не обещаю, — подумал я. — Но лишний раз рискнуть жизнью не откажусь. В любом случае, сильно сказано, — близость смерти в сочетании с победой, кажущейся очень важной, навеяла на меня тогда мрачную решимость. — И, пожалуй, Плывун говорит именно то, что сейчас думает. А ведь совсем недавно, в Республике, никому из нас и в голову бы не пришло умереть за что-нибудь, чем бы это ни было'.

— У Империи что, космический флот врага над планетой висит? — сорвался с места Горбач. — Мы же расширяемся! Полагаю, следует защищать Империю гоблинов до последней возможности. Я не скажу за других, но я сейчас веду именно ту жизнь, которой я всегда хотел... — он, видимо, собирался продолжать, но вдруг замолчал, махнул с досадой рукой и сел. Интересно, что еще он хотел добавить? Уж не про свою мать ли?

Удивительно, но, призывая покончить с Империей, Старик следовал имперским правилам ведения спора — оппонентов не перебивать.

— То, что мы можем делать сейчас, — поддержал Горбача Серый, — мы никогда не сможем сделать вне Империи.

Да, я знал, что с момента основания Империи он стал на удивление смирно вести себя в быту. Свою Р-р-риту, по слухам, он только что на руках не носит. Думаю, Серому оказалось достаточно осознания того, что он теперь не связан таким множеством законов. И прав-то у него сразу побольше получилось. Зачем теперь реально настаивать на своём с той же Р-р-ритой, если знаешь, что всегда можешь это сделать — как-нибудь потом.

— Все знают, — сказал я вслух, — что меня ждет в Республике заключение за смерть шерифа. Поэтому я не хотел говорить в числе первых. К тому же у меня есть то, чего у других нет, — Серый заухмылялся в ответ на эти слова, — личная ренкинэ. Так что мое мнение, я думаю, ясно. — И я замолчал. Мог бы правда еще добавить, что понимаю весь риск войны хоть с негуманоидами, хоть с Республикой. Но страх никогда еще не мешал мне драться. Скорее наоборот, помогал — лишая рассудительности. Ведь рассудительность и трусость у людей часто ходят рука об руку.

Келум встал, явно собираясь подвести итог дискуссии. У него тоже было то, чего у всех остальных не было. Власть императора. Но интересно, что никто из нас на эту власть не претендовал никогда. Раньше, еще в игре, она была слишком призрачной, ненастоящей. Теперь, когда она начала приобретать более реальные очертания, мы уже привыкли за годы игры следовать Законам гоблинов. А Законы гоблинов предоставляли каждому из графов свою нишу в Империи — положение, в перспективе дающее простор и властолюбию, и богатству. К тому же, Келум был единственным из нас, кто умел направить таких разных людей к единой цели. Да и не забывал он о каждом из нас попросту позаботиться, когда мы поодиночке действительно не справлялись — тут я вспомнил про ждущую меня за дверями в коридоре Киску.

— По Законам гоблинов, — важно изрек император и гневно, без шуток, продолжил, — которые должен якобы охранять Старик, требующий смерти Империи сам подлежит смерти. — Это было сказано с такой уверенностью, что сам Старик, я точно видел, слегка дернулся. Видно представил — ха! — собственную казнь. Интересно, висельную петлю или обезглавливание?

— Но, — продолжил Келум, — мы можем принять во внимание смягчающие обстоятельства и просто лишить нарушителя чего-нибудь существенного. — И... мы согласно закивали. Надоело нам занудство Старика хуже горькой редьки. Если бы не Келум, мы бы с ним еще пару лет назад рассорились.

— С согласия графов Империи, — начал Келум соответствующую формулу приговора, а Старик оглянулся вокруг, но все действительно были согласны. Согласие же наказуемого не обязательно, — я лишаю Старика полномочий охраняющего Законы гоблинов. — В реале, правда, этих полномочий 'хранителя' еще никто не подтверждал. Но с нашего молчаливого одобрения, Старик охранял их так же, как когда-то в игре. — Предлагаю не тянуть с выдвижением новой кандидатуры. Не забывайте, что это, во-первых, должна быть особь, — именно так Келум тогда и сказал, 'особь', — в некоторой мере критично настроенная к происходящему. А во-вторых, либо граф, либо тот, кто пользуется исключительной, устойчивой поддержкой одного из графов, кроме графа Старика. Старик так сказать в опале.

Мы переглянулись. Насчет второго требования проблем не предвиделось. Но вот насчет сочетания первого и второго...

— Что до наших дальнейших планов, — переключился на новую тему император, — не следует забывать о космообъектах Республики на орбите вокруг нашей планеты. По-настоящему интересных здесь два: лучевая спутник-база — или, если кому так больше нравится называть, лучевая станция — и межзвездный транспортный корабль. Пока негуманоиды и республиканцы дерутся, на этом корабле мы можем посмотреть, что где 'плохо лежит' в других планетных системах. Думаю, там еще найдутся брошенные космообъекты для нас. А подробности войны между Республикой и негуманоидами объявляю закрытой информацией для всех, кроме членов Совета графов, — и Келум пристально посмотрел на Старика. Тот неожиданно не выдержал взгляда в глаза и растерянно кивнул.

— Ну, а пока — император вдруг сладко зевнул и потянулся, враз растеряв всю свою серьезность, — всем спать. Завтра будем работать — строить челнок для выхода на орбиту.

Такой вот вышел в тот день триумф императора. А ведь всего за несколько часов до того погиб Плывун. Да и самого Келума чуть не убили. Однако мы все равно поддержали императора против Старика. Кстати, я спросил тогда Келума, почему он не предупредил нас заранее. Ведь можно было поговорить с каждым по отдельности, обменяться мнениями, продумать в некотором роде интригу. Но император ответил:

— А как бы я мог быть тогда уверен, что не я вас уговорил, а вы сами по себе этого хотели? Ведь как только кто-нибудь — все равно Республика или негуманоиды — всерьез решит обратить на нас внимание, у Империи будут большие проблемы. Только если вы все будете, — тихо продолжил он, — желать остаться в Империи, у нас появится шанс тем или иным способом занять свою нишу в открытом космосе.

И мне стало интересно, а что собственно теперь подумывает Старик? К счастью, насколько я его знаю, их сиятельство граф Старик не только не приемлет тех, кто отыгрывается на окружающих тайком, но и сам исподтишка людей не подставляет. А иначе мог бы нам устроить... Потому что император прав, мы со своей Империей действительно в очень 'подвешенном' положении. И с этими мыслями я вышел из зала, взял Киску за ручку — не знаю, чего вдруг на меня такая блажь напала, совсем как в старые времена — и повел ее на ночлег.

Дома и улицы быстро погружались во тьму. Муниципальным сенсорам, которые теперь курировали гоблины графа Горбача, подсветка была не обязательна. А что касается бытовавшего в Республике ночного освещения улиц, то, по мнению графа Старика, оно только спать мешает с открытыми окнами порядочным гоблинам. Поэтому лишь кое-где звездам помогали рассеивать мрак окна домов или светлячки мобильных телефонов, расходящихся по домам гоблинов и людей. Правда, стандартный республиканский мобильный телефон вещь мощная, если в максимальном режиме, то и фонаря не нужно. Точно не споткнешься.

Стараясь поспеть за моими размашистыми шагами, Киска изо всех сил семенила в полусапожках на низком каблуке и все в таком же длинном голубом платьице, в каком ее арестовали гоблины. Конечно, это было не именно то самое платье, я купил еще парочку в день нашего 'воссоединения', очень уж понравилась ее внешность в голубом обрамлении. Но вот обычного для Республики чемоданчика разнообразных духов на все случаи жизни мое графское сиятельство не приобрело, и теперь девушка распространяла едва слышный, но очень возбуждающий природный запах разгоряченного здорового женского тела.

Мы подошли к печально притаившемуся в зарослях ягодника невысокому одноэтажному домику, и компьютер, узнав меня, дал сигнал на отпирание двери. Пару дней назад собранная Стариком ремонтная команда как раз заменила платы базовой электроники. Бывший хозяин дома в первую ночь негуманоидного вторжения умер в джунглях от укуса ядовитой змеи. Да и я не собирался задерживаться в этом жилище долго. Если нам и не удастся быстро попасть на орбиту, то уж в захвате Сетера я вскоре точно поучаствую. После последней бойни вряд ли там много 'жаб' осталось.

Дешевый робот-андроид приятным женским голосом, совсем не соответствующим его неестественным формам и колесам вместо ног, предложил накрыть на стол. Я поменял платы в первом попавшемся под руку андроиде. Да и вообще автономных многофункциональных роботов на нашей планете хорошо если в среднем по полудюжине на город приходилось. Планету заселяли, когда мода на них давно как прошла, а вот налог уже действовал. 'Предметами роскоши' они считаются. Я конечно про 'полноценных' автономных говорю. Примитивные игрушки, автоматы фабричные, электронная начинка домов и легковушек тут в счет не идут.

Ни мне, ни Киске есть не хотелось. Мягкая двуспальная кровать манила подушками, и вскоре мы улеглись, каждый на свою половину. Над нашим изголовьем тускло взблескивал в полумраке повешенный на стену боевой топор. Не антиквариат конечно. Но на заказ сделан добротно, из своего дома в Дéмобáрэ привез. А вот Киске явно не понравилось — боится, как бы не оборвался ночью и на головы нам не упал. Меня падение секиры не волновало — уж что-что, а прицепить крючок на стену я точно умею. Робота для этого вызывать не стану.

Но день как-никак прошел нервный. И хотя прилюдно мое графское сиятельство называло эзотерику шарлатанством, сейчас, закрыв глаза и внешне будто погрузившись в сон, я этим самым шарлатанством и занялся. Конечно, тому же Келуму я объяснял свой интерес возможными психосоматическими эффектами от некоторых упражнений. И впрямь успокоение нервов, например, психосоматикой вполне могло быть. Но я стеснялся признаться, что втайне мечтал о чем-то большем, о выходе за известные границы возможностей человеческого тела. Правда, уж Келум-то, наверное, о моих мечтах догадывался. И вот 'энергия' медленно поплыла туманом через носоглотку вниз к животу, а затем обратно к голове, но, возможно, все происходило лишь в воспаленном воображении. Мое сиятельство — еще со времен игры люблю красивые титулы, хотя, в отличие от Келума, и стараюсь это скрывать — так вот, мое сиятельство постепенно проваливалось в сон.

Проснулся от сдерживаемых женских рыданий. Вообще-то, с тех пор как Киска стала ренкинэ, я, как говорится, и пальцем ее не тронул. Почему? Хороший вопрос, ведь, хотя традиции гоблинов и не рекомендуют, но как хозяину ренкинэ Законы гоблинов и не запрещают, обходят проблему молчанием. А на законы Республики — пропади она пропадом — мне оглядываться не к лицу, после того как я представителя ейной власти убил. Может, жду пока девушка сама ко мне придет? Да нет, сильно гордая она. Тут даже страх, явно ее мучающий все сильнее с каждой новой смертью вокруг, не поможет. Это ж какое оскорбление для моей Киски — раньше мной то и дело вертела как хотела, а теперь в ренкинэ. Да и к кому? Ко мне. Ха.

Может я не хочу ее тело? Ну, не правда это. Только вот пожалуй скорее заведу себе какую полюбовницу из шалав местных — много их в наши времена, в древности, пишут, меньше было. Даже изнасилования в Республике странные какие-то. Передают по новостям: он ее изнасиловал. А ни у него, ни у нее ни синяка, ни царапины. По-моему, запросто может девка, когда убедится, что все всерьез, ласковой притвориться, а затем глаз насильнику выдавить. Тогда ему не до насилия будет. Но что-то не видать у нас в тюрьмах одноглазых.

А как вспомнишь, так ведь много хорошего у меня с Киской было. А теперь каждый вечер шкурой чую, как готовится она отбиваться, если приставать начну. И как дергается в испуге, если ночью случайно рукой или ногой задену. Чуть не до нервного тика испугалась в первый день, когда обнаружила, что она моя ренкинэ и спать ей на одной кровати со мной. Думала, мстить буду? Хотя и приятен мне, с другой стороны, испуг этот. Видать недаром меня она когда-то психом назвала.

Большинство-то девок наших, уверен, быстро бы приспособились. Им, как Келум говорит, палец в рот не клади. А моя такая вот 'неприспособительная'. Даром, что агентка. Да и агенткой она интересно стала. Вычитал я в архивах. Ее мамаша на внутреннюю безопасность работала, а потом надоело ей. Но деньги, видать, терять не хотелось. И передала дочери 'семейный бизнес'. Правда вот заставила или доченька сама хотела — не знаю. Также, по докладам из архива я так и не понял, выгораживала Киска меня перед начальством или и впрямь надеялась перевоспитать.

Плакала моя Киска, уткнувшись лицом в подушку и вздрагивая плечами и попкой. 'Бедняжка, — подумал я, — после первого боя, проведенного рядом со мной, ее так не колбасило'. Ну да, ведь тогда она не видела вблизи не только столько, но и вообще не видала вблизи развороченных человеческих внутренностей. Да и 'медитáции-на-смéрть', уверен, здорово пробрали мое солнышко. Я тихонько обнял ее и зашептал на ушко что-то нежно-утешительное. Если бы кто подслушал, подумал бы, что не слишком содержательное. Но это было явно не время для, как говорит Горбач, высокоабстрактных теоретических построений. Киска не отшатнулась, как я опасался. Наоборот, прижалась ко мне. И вскоре уже рыдала у меня на груди, а я гладил ее шелковистые волосы, по временам спускаясь рукой на талию. Так мы и заснули.

В то утро я не проснулся как обычно — от бьющего сквозь окно прямо в глаза слепящего солнечного света. Нет, тогда мое сиятельство лишь зажмурилось, повернулось на другой бок и стало спать дальше. Только когда Киска заворочалась по левую руку, я и впрямь начал продирать глаза. И тут же случайно заехал ей локтем в лицо. Что-то близко она придвинулась — промелькнуло в голове, отвык за последнее время, а вслух я извинился. Киска не выказала недовольства, все же удар вышел не сильный. Выбравшись из под одеяла, я включил музыку и начал разминаться. Пожалуй, впервые с того времени, как я стал рабовладельцем, она с интересом наблюдала за мной. Раньше, пока ей прямо чего-нибудь не прикажешь, делала вид, что моих действий не замечает.

Раз, два — пришла очередь поперечного шпагата и я коснулся пола по всей длине ног. Из этого положения я иногда любил поразминать руки — правый прямой кулаком, левый ребром ладони, правый ребром — раз, два...

— А ты себе... э... между ног... э... ничего не порвешь? — деликатно поинтересовалась Киска. Раньше я при ней такой зарядки не делал.

Мое графское сиятельство отрицательно покачало головой и продолжило, постепенно переходя от разминки к полновесным ударам. Все-таки все эти электростимуляции не дают такой скорости реакции, как полноценная зарядка. Единственная альтернатива — это накачать мышцы, играя в реалистичную компьютерную игру. Но поддерживающих такие игры компьютеров на планете не оставалось и приходилось работать в реале.

А Киска в это время сидела на кровати и, то и дело встревожено хмуря подтемненные бровки, читала Законы гоблинов. Книжечку небольшую, даже маленькую, я бы сказал. Во-первых, потому что кто захочет играть за гоблинов, если прежде несколько толстенных томов нужно будет изучить? Ведь Законы, это не все, что для игры нужно знать. Во-вторых, Келум всегда говорил, что нéчего кормить тех, без кого в Империи обойтись можно. Если законов много будет, то появятся знатоки Законов, едоки не из последних. А так каждый гоблин сам все законы знает. Вместо судей у нас графы и бароны, а то и сам император. Есть еще правда Защитники законов, но их мало. Да и каждый из них, кроме Законов, еще чем-нибудь занимается. Если адвокат республиканский защищает подсудимого, то Защитник защищает и от судьи, и от подсудного сами Законы гоблинов. Если видит, что в том нужда возникла. А если защитник плохо Законы защищать будет, как Старик недавно, то его и убить могут. И правы будут, по нашим Законам.

'Труп на стальных вилах...', — кричал динамик. Я-то конечно любитель такой музыки, но в своих поисках архаизмов современные сочинители этого жанра явно переходят всякие границы. Вилы! — ну покажите мне того, кто знает, что это такое. Хотя, кажется, у человеческих крестьян из игры было что-то в этом роде. Не уверен, никогда не играл за персонажа-крестьянина.

— Что ты находишь в инструментальной части, я еще могу понять. Но неужели никто не придумал более красивых стихов? — прокомментировала Киска очередную реплику из динамика и испытывающее уставилась на меня голубыми глазками.

Что-то она осмелела после моих ночных утешений. Вроде б то и не сделал ничего такого, ну сказал пару слов, ну обнял. Хотя может как раз потому, что ничего такого не сделал. Или просто ей очень хочется поговорить? Наверное, тяжело женщине целыми днями выполнять приказания мужчины и при этом не вставить свои 'пять копеек'. Ее знакомым видать не до дружеских визитов. Подруг же Кискиных двух ближайших, тоже нашу власть не признававших, 'жабы' съели во время бегства из джунглей в Дéмобáрэ. А с матерью у нее пообщаться не получается. Та боится показываться, после того как Киску забрал отряд вооруженных гоблинов. Ее мать видать хорошо помнит, что и у самой рыльце в пуху. Слабы, однако, родственные связи в наше время. В древности, я читал, такого не побоялись бы. Что до Киски, то от себя я сам ее не отпускаю.

— Ну что ж, — сказал я, закончив зарядку, — можно и получше стихи придумать. Недаром ведь когда мне выбирали гоблинскую кличку, то поначалу Стихоплетом хотели назвать. — И картина вчерашнего побоища всплыла у меня в голове:

Опаленные огнями

Травы бурые вдали

Испоганены ногами.

Ой, не там ли были мы?

Я обвел взглядом комнату этого печального домика, хозяин которого уже перешел в мир иной, робота, как раз наполнявшего тарелки и кружки завтраком, и сложил следующий куплет:

Люди двери не откроют,

Не войдут в забытый дом,

Не присядут за столами,

Не нальется в кружки ром.

Правда мы пили из кружек не ром, а мед, но так рифма не получалась. А вот когда я вспомнил разбитую в куски моими выстрелами голову шерифа, то строки возникли сами собой:

Череп червем источенный -

Смерти знак в земле сырой.

Кто-то жил, но оборвалась

Жизнь людскою злой рукой.

Да, если мы хотим воплотить свою Империю в металле и пластике, то много крови еще предстоит пролить. И своей, и чужой, — подумал я и стих завершился:

Поднималось над горою

Воронье чернее тьмы,

Завывали под луною

Волки яростью сильны.

Страсть и горе, кровь и радость -

Все смешалось на земле.

Колокол звенит с тоскою,

Видно всем: бывать беде.

Я прекратил декламировать и только тут заметил, что Киска смотрит на меня с таким странным выражением, которое я никак не мог классифицировать. Мое сиятельство конечно изволит увлекаться психопатологией, даже успело поработать некоторое время по специальности, но в реале все всегда гораздо сложней, чем на обучающем видео или в книжках.

— Берсерк, это ты сам сочинил? — поинтересовалась она, явно имея ввиду что-то еще.

— Да, только что как-то в голове сложилось, — почему-то несколько смутился я.

— То есть ты понимаешь насколько это все опасно, и все равно идешь за Максом? — это она императора Келума так обозвала.

Но вот так девка-то, а? Я тут ее поведение анализирую, а она тем временем мне по моим же стихам чуть ли не диагнозы ставит! В тот день мне, к счастью, не пришлось ей отвечать. Тяжело рационально объяснять нерациональное (иррациональное, если по-научному). А позже она к своему вопросу не вернулась. Видно, все ждала удобного момента, а тот все не наступал. И лишь года два спустя Киска снова меня спросила, но уже не так: почему я последовал за Келумом, хотя шансов на успех почти не было? И я ей ответил: потому что моему подсознанию очень хотелось, остальные причины были неважны.

Но это было два года спустя. А тогда заиграла видеосвязь и, после моего отклика, на экране показалось довольное лицо Келума:

— Берсерк, а Сетер уже наш! -он широко улыбался.

— Это как? — я удивился: вроде б то никаких спецопераций на эту ночь вчера вечером еще не предвиделось.

Рядом с императором появилось смуглое лицо Проныры в обрамлении черных как вороново крыло волос. Раскосые глаза блестели радостью как у объевшегося сметаной кота.

— Вы же пускали почти все, что происходит, в планетный эфир, — вместо приветствия сказал он. — Так что, когда 'жабы' ушли из нашего города к вам в гости, я убедил местных, что танкам Империи альтернативы нет. Это было тем более легко, что от Республики у них не было никаких вестей. Некоторые даже начали подумывать, что она уже не существует, так вы уверенно действовали, ренкинэ тут заводите, — и Проныра подмигнул мне. — Мы пришли в город. Оглушили шокерами двух 'жаб' и добили их ножами. Восстановили Барьер — еле успели вовремя. И вот, когда от вас остатки 'жаб' стали возвращаться к себе домой, то мы их резали Барьером.

Да, Проныра вынырнул в последний момент. Пронырнул, так сказать. Еще немного и мы бы о его роли в игре 'Гоблины' и думать забыли. А он возьми и убеди целый город горожан к нам присоединиться. Да еще и Сéтер занял.

— А что это за две с половиной ʼшивки у тебя, Проныра, на рукаве? — таких знаков отличия в Империи я не знал.

— Ну, против того, чтобы присвоить ему графа, Плывун, пожалуй, будет возражать, — ответил за Проныру Келум, — возможно и не только Плывун. — Келум внимательно посмотрел на меня, но я сейчас уже не был уверен, стал бы я возражать или нет. — Слишком долго наш друг с нами воссоединялся. И, если никто сильно спорить не будет, я предлагаю титуловать Проныру посередине между бароном и графом. В порядке исключения. А до графа пускай риск выслуживает.

— Выслужу, выслужу, пусть никто не переживает по этому поводу, — усмехался Проныра, он был явно настроен оптимистично.

Да, если даже Проныра теперь с нами, значит и впрямь шансы на успех есть. Ведь Проныра всегда старается нос по ветру держать. Да и мозгами он не обижен. Правда, может он какую более глубокую интригу удумал? Смотрю на Киску, а она тоже недоумевает, лобик морщит. Что, думаешь, или Проныра тоже с ума сошел, или ошибочка с оценкой наших перспектив вышла? Но она ничего не сказала. А я не поинтересовался. Хотя и очень подмывало спросить.

*

В день проводов внезапно похолодало. Солнце пряталось за облаками и дул порывистый ветер. Небольшая группа, состоявшая в основном из гоблинов, стояла в ожидании отлета на импровизированном космодроме посреди города. Отлетающие и провожающие. Почему вдруг посреди города? 'Птички'-брандеры все еще были в добром здравии. Но выше лучей Барьера они видимо не залетали. Так что стартовать мы собирались из города под защитой.

Готовились к полету дольше, чем к любому из предыдущих событий нашей имперской жизни. Площадь переоборудовали, домики вокруг частью снесли, частью укрепили. Высоту полета 'птичек' проверили — воздушные шары запускали. А Р-р-рита разрисовала танк графа Серого цветочками разными — тюльпаны, там, розочки, лютики. Рисование, правда, в подготовку не входило. Танк мы на орбиту отправлять не собирались. Да и цветочки мало на маскировочный окрас смахивают. Просто Р-р-рите так захотелось, а его сиятельство не возражал.

Келумова Лиля тоже танк цветочками нарисованными украсить хотела, только уже танк императора, но Келум не разрешил. Сказал, что позволено графам, не позволено императору. Почти как в древней латинской пословице. Но в ней на месте слова 'император' стояло бы слово 'бык'1. [А пословица звучит так: 'Что позволено Юпитеру', — было идолище такое у древних — 'не позволено быку'. — Прим. императора Келума.] Вот и пришлось Лиле на танке императора черепа рисовать, по числу 'жаб' убитых. Много черепов вышло. Правда, все разноцветные почему-то. Совсем как цветочки. А Старик так прокомментировал: 'Это потому что у них уже конфетно-букетный период в отношениях закончился. Вот если бы еще продолжался, как у Серого с Р-р-ритой, то нарисовала бы и Лиля цветочки. А Келум бы не возражал'. Да, видать обиделся Старик на Келума. Но а чего же Старик хотел? На Келумову мечту покусился, а теперь обижается, что отбрили. А вот Серый и впрямь с Р-р-ритой сам на себя не похож. Не так он себя обычно с женщинами ведет, не так.

В общем, еще мы от неожиданных встреч подстраховаться решили. По сенсорам выходило, что вся электроника на вожделенных нами космообъектах мертва. Но вдруг там все же внутри кто сидит? Обжегшись на молоке — защите пульта Барьера — мы теперь дули на воду. Так что Старик наколдовал у себя в мастерских некий ультрасовременный сплав и изготовил из него лезвия для боевых топоров. А рукояти сделал из композита.

Почему топоров? Как мы знали еще по довоенным республиканским новостям у негуманоидов абордажные команды — правда, как раз собственно абордажем эти команды и не занимаются — не из роботов, как в Республике, а из живых солдат в 'зеркальном' доспехе. 'Зеркальную' броню выстрелом сложно пробить, рикошетят заряды пехотного оружия от нее за милую душу. Хотя, пожалуй, слово 'рикошетят' здесь и не совсем точным будет. Скорее уж 'соскальзывают', 'скользят' по зеркалу энергоимпульсы и пули. Потому в корабельных переходах, если уж приходится драться, то больше штыками колют, чем стреляют. Отчего удар лезвием лучше выстрела? Тонкостей не знаю. Кажется, дело в 'доводке' руками и низкой скорости. Говорят, когда связанный со скоростью парадокс открыли, несколько законов механики уточнять пришлось. А приданный к доспеху 'зеркальный' щит стали дополнительно усиливать обычной фемтокомпозитной броней — лишняя защита против холодного оружия не помешает. Весь же доспех, если по образцу щита укреплять, слишком тяжелым выходит. Потеря скорости не стоит получаемых преимуществ.

Но штыками 'зеркало' пробивают с помощью усилителей мышц, встраиваемых в доспех. Поскольку автомышц у нас не было, единственная надежда в том, что секирой из современного сплава — боевым топором с широким лезвием — прорубить 'зеркальный' доспех у нас и своих силенок хватит. Не из задохликов все же десант подобрали, все сплошь ветераны — гоблины много лет игравшие в реалистичные компьютерные игры. А сами коридоры там широкие, есть где размахнуться, не алебардой ведь орудуем. При межзвездных перемещениях не так размер важен, как масса, потому конструкторы придают кораблям объемность, если только хоть малейшая потребность возникает. Делались коридоры в расчете на республиканских абордажных роботов, да наверняка стоят роботы теперь с перегоревшими платами мертвыми грудами нанокомпозита.

И вот рядом с нами Серый баловался с секирой. Подбрасывал топор вверх, тот делал два-три оборота в воздухе, а потом граф ловил его за рукоять. Стильно смотрится — боевой топор и шрамы на лице прекрасно гармонируют с блестящей новенькой кольчугой. Насчет кольчуги — это у графа хобби такое, на фабричном оборудовании рубахи измыслил из колец металлических, гоблинам раздарил. Мне естественно тоже перепало. Серый говорит, против ригвела бронежилет все равно не защита. А в кольчуге зато смелее себя чувствовать будем, ассоциаций с игрой 'Гоблины' больше возникает. Не знаю насчет смелее, но вот женщины в кольчугах, особенно если поясок затянуть, точно красивей выглядят, чем в бронежилетах.

Серый не летел в этот раз на орбиту — и правильно, нужно кому-то новобранцев муштровать. Просто так перед нами выделывался, на славу Первой Секиры Империи претендует. А по мне — так хоть Первого Томагавка. А вот что он такие красивые шрамы на лицо отхватил — и впрямь завидно. Жду-недождусь когда и сам боевыми узорами обзаведусь. Из графов жребий на полет вытянули я с Горбачем. Тот все никак не мог распрощаться со своей матерью. Ого! То, что она ему вручила, здорово напоминало 'зеркальный' щит. Правильно сынулю на разбой — то есть, я хотел сказать, на имперскую миротворческую акцию — провожает.

— Ну ты крут! — прокомментировал я Горбачу, когда они наконец распрощались. — Что, родственные связи цветут и пахнут?

— Вроде того, — Горбач не был склонен к необоснованным преувеличениям. — Но это, — добавил он, — пока Империя растет. А вот если с ней чего случится, то мамуля мне сто раз повторит: 'ну я же тебе говорила'.

Оказалось, в Сетере робот-андроид нашелся полицейский. И на нем элементы 'зеркальной' брони, из которых Старик по просьбе Валькирии облегченный щит слепил. Самого робота никому даже в голову не пришло на орбиту везти. Туповатая — если отремонтировать старыми платами — машина не стоила в абордажном бою того же веса вооруженных гоблинов.

Мы полезли в челнок: я, Киска с медпакетом, Горбач со щитом (платы он в челнок еще раньше загрузил), Лиса и еще дюжины две гоблинов. Все при топорах. Кроме Киски, конечно, обычным ренкинэ оружие не полагается. Как на орбиту добирались, рассказывать не стану — ничего героического в этом не было да и вспоминать не всем участникам приятно будет. Все-таки старт с Земли на самодельном дерганом челноке с непривычки здорово по самообладанию бьет. Зато на орбите, еще до стыковки с лучевой станцией-базой, мы удачно подорвали из спроектированной императором примитивной пушечки негуманоидный спутник планетарной связи, замаскированный под астероид. Тот самый, что еще во время первого боя с 'жабами' себя выдал. Прямо как в тире расстреляли. Оставили в космосе шлейф металлического и композитного мусора. Пристыковались тоже хорошо, хоть и в принудительном режиме шлюз открывать пришлось. Вообще-то стыковочных шлюзов на стандартной лучевой станции два и мы выбрали тот, что как раз был приветливо повернут в сторону планеты, то есть к приближающемуся челноку. Нашему пилоту маневрировать меньше пришлось.

Я первым ступил на борт, и вскоре Горбач задраивал шлюз, а я вскрывал внутреннюю заслонку. Воздух с шипением начал наполнять помещение и через пол минуты мы сняли шлемы скафандров: температура уже позволяла не прятать лицо, а воздух — дышать без кислородной маски. Наши фонари выхватывали из тьмы матовые стены коридоров. Гоблины гулко потопали внутрь базы. Некоторые системы, независящие напрямую от вышедших из строя компов, работали — например, искусственная гравитация.

Я неспешно двинулся по одному из коридоров, внимательно осматривая все вокруг. И вдруг из-за поворота раздался истошный женский визг. Мое сиятельство мигом выхватило секиру и бросилось вперед. Не слишком разумно, пожалуй, вдруг кто-то этого только и ждал. Но когда я вылетел из-за угла и направил фонарь на проход, вещи предстали в новом свете. Одна из валькирий явно споткнулась об неисправного робота-уборщика, выронила фонарь — тот погас — и теперь в испуге тыкала топором во все стороны в темноту. Освещенная моим фонарем, она зажмурилась, все еще стоя на коленях, и не сразу смогла оглянуться по сторонам. Вокруг больше никого не было. Лишь раздавались шаги догонявшей меня Киски. Валькирия смущенно зачехлила топор, подобрала фонарь и направилась обследовать станцию дальше.

— В третьем коридоре полный порядок, — передал я по общей связи.

Покружив еще порядком внутри корпуса, мы с Киской пошли в командный пункт. Застали там несколько гоблинов, Лису и графа Горбача. Тот уже установил нужные платы и с побледневшим лицом, забавно сочетавшимся со светлой сенсорной сбруей на его голове, бешено бегал пальцами по клавишам. Увидев, как он выглядит, я инстинктивно схватился за рукоять топора. Горбач внезапно перестал мельтешить пальцами.

— Господа, — неестественно медленно провозгласил он, — будем принимать гостей. Я подключился к стандартному космическому сенсору станции. Он показывает, что на орбиту выходит из межзвездного ускорения крейсер негуманоидов. Лучевое оружие базы к его приходу мы запустить не успеваем.

Я же пока всерьез не испугался: до непосредственной опасности еще далеко. Со дня первого появления корабля негуманоидов мое графское сиятельство постепенно стало более привычно ко всяким сюрпризам. Я присел в одно из кресел и заработал мозгами. Остальные гоблины умных мыслей — да и, собственно, вообще никаких — не высказывали.

Стандартный сенсор способен 'видеть' корабли, когда те на сверхскорости преодолевают межзвездное пространство. Такой мощный прибор оказался в наших руках впервые. Правда 'смотрит' он сравнительно не слишком далеко.

— Они могут понять, что часть электроники на станции уже работает? — поинтересовался я и у меня появилась надежда на удачу.

— Уже перевожу ее в пассивный режим, так что быстро они нас раскусить не смогут, — Горбач снова бегал пальцами по клавиатуре.

'Спутника у них теперь нет, передатчиков на земле тоже нет, — размышлял я. — Раньше предупреждение о нашем полете в космос отправиться не могло — на их спутнике не было стандартной связи, да и космосенсора не было, чтобы свой крейсер на такой скорости увидеть. Будем надеяться, других спутников они на орбите не припрятали'.

— А наш челнок они заметят?

— Расчеты показывают, что, когда будут завершать торможение, окажутся с другой стороны станции. Если сразу решат стыковаться, то не увидят. Да и вряд ли, — к Горбачу уже вернулось спокойствие, — он их заинтересует. Мало ли что там за челнок. Электронику на нем я сейчас поотключаю.

— Приготовиться к первому за последнее тысячелетие настоящему космическому абордажному бою с негуманоидами! — торжественно провозгласил я и, думаю, мои глаза при этом восторженно блестели. — Чтобы ни случилось с Империей, место для нас в учебниках по военной истории зарезервировано! Если только...

— Что, если только? — Горбач уже собирался поспешить к челноку.

— Если только они сначала займутся брошенной станцией, а не будут бомбардировать из космоса наши города. — Наверняка 'жабы' успели сообщить о нас еще до того, как мы захватили все передатчики.

Гоблины лишний раз проверили оружие и разобрались по группам. Думаю, теперь впереди было даже не так испытание наших сил, как нашей удачи. Вся Империя — трезво переоценивая происшедшие события — была одним большим испытанием нашей Удачи. И у многих она не выдержала — как, например, у брата Плывуна. Но пока события происходили, меняясь как в калейдоскопе и смыкаясь одно с другим, их поток затягивал и не давал здраво посмотреть вокруг. По крайней мере, в смысле слова 'здраво', обычно употребляемом в Республике.

Я взял Киску за руку и пошел к обычно бездействующему на автоматических военных станциях камбузу, собираясь запереть там девушку на время боя. Рукопашная в тесных коридорах не располагала к ее участию.

— Куда ты меня ведешь? — спросила ренкинэ, встревожено озираясь.

— Посидишь в безопасности взаперти, — ответствовало мое сиятельство и пафосно добавило, — пока будет решаться наша судьба.

— Не смей этого делать! — неожиданно она бешено сверкнула враз потемневшими глазами и вырвала руку. — Я не хочу беспомощно умирать запертая в консервной банке, пока ты шляешься неизвестно где!

Ого! Как бы не вернулись старые времена. Я резко бросился к Киске и подхватил ее на руки. Она пыталась вырываться, но обычно мужчина физически намного сильнее женщины. Наша пара не была исключением. Я продолжил путь, но тут она перестала трепыхаться и сменила тон:

— Ну пожалуйста, — теперь просила она, чуть ли не со слезами в голосе, — не запирай меня там.

И впрямь томиться в неизвестности страшнее, чем действовать.

— Безоружная, ты сейчас будешь мне только мешать, — ответил я и перехватил ее на всякий случай поудобнее. Киска конечно женщина стройная, но на мне сейчас также были — как впрочем и на остальных гоблинах — поверх композитной ткани скафандра кольчуга до колен, еще кое-какая амуниция, а за плечами топор в открытом сверху полужестком чехле со страховочными держателями сверху для лезвия. Чуть коротковат чехол на первый взгляд, сзади видно не только лезвие, но и отчасти рукоять, однако это как раз то, что нужно, чтобы легко секиру из-за спины выхватывать. В общем, если вдобавок к весу девушка к оружию потянется или даже просто попытается расцарапать мне лицо... Потому держать ее следовало аккуратно, так чтобы рукам простора не давать. — Ренкинэ, если мы выиграем бой, я тебя выпущу, и тогда займешься ранеными.

Кстати, в бою предстояло проверить, лучше ли защищает современная кольчуга от штыка, чем бронежилет — это я мысленно чуть отвлекся.

— А если не выиграете? Ты же не знаешь, что негуманоиды со мной сделают! — Киска не отрываясь смотрела мне в глаза и ждала ответа.

— Отчего же не знаю, — не заставил я себя ждать, — убьют. А может возьмут вместо кролика для опытов. — Ее передернуло. Мой оптимизм Киску явно не впечатлил.

— Дай мне оружие, — напряженно прошептала она и стиснула руками мои плечи.

— Ты и впрямь хочешь стать вооруженной ренкинэ Империи? — я знал, что она прочитала Законы гоблинов полностью. — Ты же знаешь, какие обязанности это налагает.

— Хочу и знаю, — моя девушка была на удивление лаконична.

Лишнего топора у нас не было, а огнестрельного оружия мы вообще загрузили в челнок лишь несколько штук. Но тут я вспомнил про острый штырь в специальном чехле у меня сзади на поясе. Это был опытный образец сплава для секир, который изготовил Старик. Я случайно прихватил его в мастерских. Таскал с собой, всë собираясь отдать, да так и полетел с ним на орбиту.

— Будь по-твоему, — осторожно опустил ее на пол, достал штырь и вручил его.

— Бей в глаз и старайся пробить посильнее, — мой инструктаж был краток. А она заворожено смотрела расширившимися голубыми глазками на тонкое, но — как я знал — прочное острие.

Граф или барон может вооружить свою ренкинэ. Тогда — а эту пикантную деталь придумал Келум — женщина обязана повиноваться хозяину не по принуждению, а по собственному желанию. И повиноваться всегда. Иначе следует лишение статуса без права заслужить его повторно. Но ранг 'вооруженная ренкинэ' дает женщине не только лишнюю ответственность. К тому же я и так раньше постоянно таскал Киску за собой, когда шел в бой. Конечно, обычный человек в Империи — будь то мужчина, женщина или ребенок — имеет гораздо меньше обязанностей, чем вооруженная ренкинэ. Однако есть очень много жизненных ситуаций, в которых у вооруженной ренкинэ намного больше прав, чем у обычного человека. Хотя бы даже то, что, кроме гоблинов, лишь она вправе носить оружие.

*

Серая махина негуманоидного крейсера медленно подошла к станции и замерла. Высунулись манипуляторы и, чуть повредив створки, раздвинули вход в наш шлюз. Станция чуть вздрогнула, когда корабль пристыковался. А на борт уже ступили хозяйским шагом первые негуманоиды, установили освещение, загерметизировали повреждения. Мы следили из командного пункта, но они этого не знали, думали, вся автоматика на станции не работает.

В серебристых костюмах и шлемах негуманоидов было не отличить от людей. Но вот один из них снял шлем — плоская, покрытая коричневой шерстью морда. Дырочки ноздрей. Пуговки глаз. Беззубый рот. Мохнатый уродец! На них не было 'зеркальных' доспехов, а ведь этих доспехов мы так опасались. Теперь у нас был уже не призрачный, а целиком реальный шанс их победить. Мохнатые уроды надели лишь 'зеркальные' панцири, прикрывающие туловище. Но все же прихватили с собой ригвелы — современное импульсное стрелковое оружие, по длине примерно как рукоять боевого топора. На концах ригвелов взблескивали штыки. Группа 'мохнатцев' направилась вглубь станции, по-видимому, к командному пункту. А другая группа осталась в коридоре из двух стыковочных шлюзов — нашего и их.

— За мной, — махнул я рукой своей команде воинов империи, и мы легкой трусцой двинулись к шлюзам по обходному пути. В центре управления остались Горбач, Лиса и еще гоблины.

Меня всего трусúло, как и всегда перед действительно рисковым делом. Кровь тревожно стучала в ушах. На бегу я достал топор из чехла за спиной, дружески провел пальцем сбоку по лезвию у самой кромки. Чудом не порезался. И колотун отступил, а в тело пришла неестественная легкость, и мышцы заныли, прося работы. По спине приятно пробежали мурашки, а волосы встали дыбом. То есть дыбом-то они, может, и не встали — я в зеркало не смотрел — но ощущение было именно такое.

— Пока всё не закончится, держись строго за мной, — шепнул я Киске, с трудом поспевавшей в нужном темпе, — и не отставай.

Девушка молча, сосредоточенно кивнула. Костяшки пальцев ее правой руки побелели — с такой силой был зажат штырь в кулачке.

Я выскочил из-за угла с топором наголо. Киска тенью следовала за моей спиной. Возможно, это было не самым лучшим решением — промелькнуло у меня в голове, — в играх мы никогда не ходили с ней вместе в бой, и я не знал, умеет ли она работать в паре с таким как я. А в реале девушка никогда при мне не держала в руках оружия. Но тут же стало не до того. Мохнатые уроды видать расслабились и прозевали нас на своих датчиках. Даже шлемы поснимали. Металл мягко отделил голову ближайшего от туловища и ударил фонтан крови. Киска за моей спиной икнула — пора бы ей уже приспособиться, не первый раз рядом со мной в бою. Следующая тварь потянулась рукой к чему-то в кобуре на поясе, но я махнул топором еще раз, и рука упала на пол.

Проскользнул между двумя, пытавшимися достать меня штыками ригвелов. Но поворачивались они слишком медленно. Оказавшись сзади, я ударил топором в полную силу и развалил одного от макушки до грудины, лишь 'зеркальный' панцырь помешал топору пройти с одного удара дальше. Еле топор выдернул. И тут меня вмиг бросило в холодный пот — Киску то я позади оставил, прямо перед штыком второго, сделает ли она все как надо? Смотрю — а она не растерялась. Это негуманоид растерялся, думал, кого из нас бить: хрупкую девушку без брони с какой-то спицей в руках, или высокого дылду в кольчуге и со здоровенной секирой. И получил от моего солнышка штырем прямо в глаз, да так, что видать до мозга пробила. Как научил — так и сделала.

Я бросил беглый взгляд вокруг — должен признаться, слухи о неконтролируемости моей 'ярости' сильно преувеличены — другие гоблины набежали саранчой на негуманоидов, и коридор превратился в сплошную мясорубку. Мохнатые уроды защищались штыками. Лишь изредка вспыхивали импульсы ригвелов. Как мы и надеялись, они боялись да и попросту не были приучены стрелять внутри корабля. Но что такое штык против секиры на длинном топорище!

Вообще-то бой внутри корабля — это нонсенс. Все решает перестрелка в космосе на дистанциях недостижимых даже для ригвела. Потому-то защитных систем внутри бронированного корпуса обычно не бывает. Есть только абордажная команда — для контроля сдавшегося вражеского судна или для высадки на планету. В Республике абордажная команда — это роботы. С абордажной командой негуманоидов мы, по-видимому, дрались сейчас. Но всё же как-то поспокойней станет, когда командный пункт займем. Мало ли какие у капитана есть системы на случай бунта команды, например.

А в теле все та же неестественная легкость и мышцы слушаются быстрей, чем обычно. На выходе из коридора, ведущего вглубь корабля, меня встретило сразу несколько 'мохнатцев'. Средний блокировал удар топора, держа ригвел руками за оба конца. Но ригвел переломился, и лезвие угодило ему прямо в лицо. Того урода, что справа, я отбросил в сторону ударом ноги в грудь. Ригвелом он орудовал как-то слишком неторопливо — или мне только показалось, когда я на взводе, мне все кажутся чуть медлительными. Тут на ушибленного негуманоида и налетел кто-то из подоспевших гоблинов. А тот 'мохнатец', что приближался ко мне слева, получил мах топором снизу, подрубивший ему ногу. Штык урода скользнул по моей кольчуге, но вреда не причинил.

Их оставалось на проходе еще двое, и один не выдержал, разрядил в меня ригвел. Я скорее почувствовал, чем увидел, что он собирается делать, и резко дернулся в сторону. И тут второй достал меня штыком прямо в правый глаз... Боль пронзила голову, но руки все же дернулись и отбили ригвел в сторону лезвием топора. Киска светлой змейкой проскользнула под топорищем моей секиры и всадила штырь противнику тоже в глазницу. Тот дернулся, заорал и выпустил ригвел. С другой стороны подбежали гоблины и набросились на мохнатого стрелка.

Я тихо присел на пол. Левый, целый глаз почему-то не закрывался. Автоаптечка уже ввела обезболивающее и оно начинало действовать. Но вместе с болью уходило и ощущение легкости, приподнятости, двигавшее ранее мной. Захотелось спать. Что-то стекало от глазницы по щеке и ниже. Штык, как мне позже сказал Иннокентий, вошел не очень глубоко. А пока надо мной склонилась Киска и выдавила белое сметанообразное лекарство из тюбика прямо на остатки глаза. Один за другим протопали гоблины в проход, к которому рвался я. Старший из них — не по годам, но по риску — Жоржи что-то кричал и размахивал рукой, направляя. У некоторых были в руках трофейные ригвелы, ими они вскроют любые двери.

— Отдыхай, граф, — прозвучал голос Горбача по личной связи. — 'Мохнатцы' почти добиты, если что вдруг особенное случится, я тебя позову. — Видно ему уже сказали, что со мной приключилось.

Киска присела рядом, и я заснул у нее на плече.

*

Пришел в себя укрытый белой простынкой и почему-то голый. Интересно, кто меня раздевал? Я лежал в той самой уютной комнатушке, где мы с Киской ночевали последнее время. На стене над моей головой все также умиротворяющее висел топор — увидев его, почувствовал себя совсем как дома. От лекарств глазница перестала болеть, вдобавок, как я понял на ощупь, ее закрывал 'дышащий' пластырь. Рядом с кроватью аккуратно расположилось мое оружие и Кискин штырь. Как я потом узнал, мой сон слегка усилили и транспортировали меня на землю для отдыха.

В комнате нас было двое. Увидев, что я проснулся, Киска подошла с тарелкой чего-то аппетитно пахнущего в руках, присела рядом и начала кормить меня из ложечки. Ясное дело, я мог двигаться и сам — современные лекарства быстро ставят на ноги. Но в том чтобы лежать и даже ложки ко рту не поднести всегда находил особый шарм. А вот Киске это раньше не нравилось, и она меня еще ни разу не баловала таким 'извращением', даже в наши лучшие дни.

Потом она ненадолго вышла. На меня окончательно накатило бодрое самочувствие, а, пройдясь по комнате, обнаружил, что голова не кружится не только лежа. За несколько минут я даже успел чуть заждаться, предвкушая... Когда услышал ее возвращающиеся шаги, то не стал одеваться, лишь опять лег под белую ткань. И оказался прав. Киска появилась в легком халатике, через который четко проступали очертания сосков. А затем сбросила его. Ослепительно белые шелковистые волосы и белые груди. Алые губки, розовые соски и... В общем в тот день она побывала и в позе кошки, хотя до того всегда говорила, что это унижает достоинство женщины.

*

Город погружался в сумерки. Казалось, ничто не напоминало о войне. Все те же нетронутые разрушением домики, приветливая зелень во дворах и вдоль мостовых. И люди на улицах. Пожалуй, под открытым небом их даже чуть больше, чем до вторжения. Только вот повод потолпиться на тротуарах необычен: небо на юге изрезали огненные росчерки, молниями устремляясь к земле. Люди показывали друг другу пальцами, разговором едва не заглушали отдаленный рокот пламени. Еще несколько месяцев назад сложно было даже представить такой ажиотаж. Кого удивят спецэффекты? Раньше видывали фейерверки и помасштабней. Но теперь все точно знали — это не голограмма или игрушка, поток огня несет необратимое уничтожение. И то же самое зрелище воспринималось совсем иначе, с внутренней дрожью.

Мы с Киской тоже в очередной раз смотрели 'фейерверк': жилые районы, в которых 'жабы' квартировали и в других городах, восстановить несложно, и теперь Горбач с орбиты выжигал зеленых. Лучи красочно входили в атмосферу, направляясь к ближайшему от нас поселению. Возможно, графу вместо стрельбы пришлось бы, как и мне, отдыхать на земле. Или даже в земле, как некоторым другим. Но от дважды пущенных в упор ригвел-импульсов гоблина защитил подаренный Валькирией 'зеркальный' щит. Вот что значит настоящая забота, а не кучка 'благих' упреков!

Уже от семнадцати групп беженцев мы приняли присяги вассальной верности. И с каждой новой присягой быстрее следовала другая. Взамен наводили порядок в примкнувших к Империи городах. Сначала огонь с орбиты, а затем десяток-другой уцелевших 'жаб' уничтожался моторизованной пехотой под началом кого-нибудь из графов или даже самого императора. Хороший шанс испытать боем все новых и новых мобилизованных гоблинов. Пусть даже не слишком тяжелым боем — за несколько последних спецопераций никто из солдат не погиб. Да и по другим ведомствам Империи наметился преизрядный прогресс. Набранные мной после ранения помощники, например, быстро ухватили суть дела, и в двух последних новостных комментариях мне ничего и править-то не пришлось.

Поздним вечером, наконец отправив ренкинэ спать, в очередной раз обратился к древним психофизиологическим практикам. Правду говоря, еще подростком я вышел на них через увлечение психопатологией. Известные психопаты прошлого занимались различным 'эзотерическим' и, как выяснилось, малопродуктивным времяпровождением. По крайней мере, за границы возможностей современного научного гипноза никто не вышел. А если и вышел, то надежных доказательств тому не было. Видимо, все объяснялось коллективным психозом, который со временем сошел на нет — предлагаемое медициной физическое бессмертие не оставило места доморощенным целителям. А четкие правила и сценарии компьютерных игр потеснили гороскопы.

Но углубившись еще на несколько тысяч лет в прошлое, я наткнулся на более интересные сведения. За намеками и недомолвками угадывалось нечто, пусть не дающее даже силы современного танка или медлаборатории, но все же выходящее за рамки обыденного. Безымянные авторы утверждали, что полностью резервные возможности организма раскрываются, только если лишить себя какого-либо органа чувств. Правда, не всякий орган считался этого достойным. Нужные способности можно было получить, избавившись от языка, глаза, руки или ноги — вероятно в двух последних случаях речь шла об осязании. Но особой популярностью почему-то пользовалось превращение себя в импотента — тоже своего рода лишение органа — путем употребления специальных трав и минералов. Причем сделать это нужно было в молодом возрасте. Тогда, после ряда незамысловатых, но продолжительных упражнений ты мог узнать, были ли в теле скрыты сверхъестественные возможности. А если их изначально не было — вероятность чего древними с готовностью признавалась — вот незадача то, а? Ведь восстановить здоровье обратно в этих случаях они не могли.

Изредка говорилось и о проявлении тех же таинственных сил без причинения увечий. Но достойных доверия свидетельств я не нашел. И вот уже несколько лет мое сиятельство раз в день изволило проделывать небольшой комплекс в реале дающий неплохой психосоматический оздоравливающий эффект. Но не более чем. Я уж было совсем решил его забросить — кому нужно умеренное оздоровление при нашей-то медицине. Может древние врали, а может просто у меня способностей никаких нет. Но тут я лишился глаза...

* * *

'...От 'агент 008ДУ 'Киска'', кому 'Фрэд Аáкинг, министр..., правительство Республики'. ...По собственной инициативе вошла в доверие к заговорщикам из числа граждан Республики. ...Свидетельствую о намерении негуманоидов использовать заговорщиков в качестве дезорганизующего фактора в Республике. Свидетельствую о передаче заговорщикам негуманоидами боевой техники... Свидетельствую о желании заговорщиков проводить независимую политику, что нашло выражение в намерении передать противокомпьютерный артефакт Республике в обмен на... Свидетельствую о намерении заговорщиков известить расположенные на замаскированных позициях негуманоидные крейсеры в случае нечестного обмена. Свидетельствую о незнании негуманоидов про планируемый обмен. Предлагаю потребовать Берсерка в качестве заложника на время обмена. Берсерк является вторым по значимости лицом среди заговорщиков и может быть узнан по отсутствующему правому глазу. Новую информацию предоставлю по мере следующего получения тайного доступа к передающей аппаратуре. Ходатайствую о вознаграждении соответствующем уровню сложности решаемых задач'.

* * *

Очутившись на республиканском крейсере, с облегчением вздохнул. Пока меня передавали, то все ждал, не сорвется ли сделка и не начнется ли стрельба. После того, как мое сиятельство скрыли в бронированном корпусе, роботы Республики передали на бывший негуманоидный корабль техническую документацию по всем известным нам современным вооружениям людей. Компьютерных программ для автономного действия уже имеющейся у нас космотехники мы не требовали — с пилотами она на треть эффективнее. Но даже в получение того, о чем просили, поначалу не верилось.

Почему правительство пошло на это? Наверное из-за того, что без 'фемто'-компьютеров это вооружение было ничем не лучше такого же у соседей. Правда, со временем мы узнали и другую причину... Но пока до этого было еще далеко, и наш компьютер — бывший негуманоидный, как и корабль — проверял чертежи. Вообще-то на компе 'мохнатцев' оказалось можно найти много интересного. Для перевода программки у нас были. Например, как мы узнали, у 'жаб' было задание просто сидеть в городах, пока люди не перемрут в лесу. И больше ничего не делать. Атаки были их чистой самодеятельностью. Вот ведь до какой степени нашего сопротивления никто не ждал! Была также схема захвата миров и этапов вывоза нейтрализованной техники. Но не об этом мне сейчас следовало думать.

Как и было обещано, моему графскому сиятельству предоставили видеоконтакт со своими. Чертежи проверялись долго — не противоречат ли фрагменты друг другу, а также известным свойствам веществ и энергий. Андроид Республики уже побывал на нашем крейсере и в свою очередь проверил противокомпьютерный артефакт. Киска сама предложила примерно такой расклад. Поскольку победных реляций из Республики о захвате нужного артефакта слышно не было, решили попробовать. Келум отправил послание, а через день Киска — свое. Чтобы они поверили в серьезность императорского. Граф Серый еще возражал, вдруг ренкинэ в письмо слово какое секретное вставит, о тайном смысле которого знать не будем. Но решили рискнуть и Киске поверить. Ведь если по совести, то почти наверняка во время абордажной драки девушка мне жизнь спасла.

В ее плане изменили только одно — я идею с заложником предложил. Моя Кисочка долго сопротивлялась, отказывалась. Но я на нее прикрикнул — ренкинэ, все-таки, хоть и вооруженная — и кое-что показал. Вот это 'кое-что' ее и убедило. Конечно, страшновато идти заложником, но очень уж мне то, что я показывал, опробовать хотелось.

Республиканцы оказались на высоте. Как и обещали, пришел один крейсер — без людей, естественно, компьютером ведомый. Как и обещали, чертежи настоящие передали, артефакт от нас взяли. И тут вдруг, меня не отдавая, обратно в Республику собрались. Запуск межзвездного двигателя — МеЗДЛая по-игровому — долгое дело, но все стало ясно, как только в стене моей каютки с громким щелчком открылась дверка, показывая кислородную маску, а на полу появилась и начала подниматься знакомая по играм противоперегрузочная жидкость.

Келум пытался, выйдя на связь, заложника затребовать обратно. Но у тех якобы программа была — меня вернуть только на выходе из опасной территории — то есть из Пятого сектора. Так что хотите, вслед летите. Только вот не будет уже смысла меня за пределами опасной территории отдавать. Интересней в метрополию доставить и допросить как следует. А остальных на границе наверняка ждет засада. Можно было конечно вражеский крейсер обстрелять, но ведь так и я погибнуть могу. Поверили республиканцы Киске, что граф Берсерк очень ценная особа.

Ну что ж, этого я боялся, этого и ждал с нетерпением. Я стал в пол оборота, левая нога впереди, между стопами ширина плеч. Жидкость еще была только по щиколотки. Повел правый локоть назад на уровне пояса. То, что древние называли энергией пошло туманом через носоглотку и вокруг пищевода вниз, в живот. Присобралось там, клубясь, и вместе с ходом кулака вперед, на выдохе, рванулось по ломаной траектории за пределы тела.

Перемещалась ли во мне энергия или казалось только — не знаю. Современная наука такой энергии не находит. Но, как я несколько дней назад с удивлением убедился, это работало. Правда, не чаще раза в день. Верно и то, что не далеко. Но на республиканском крейсере каюта для пассажиров — все равно, добровольных или пленников — возле центрального компьютера располагается. Эту информацию мы тоже на негуманоидном корабле в архивах вычитали. По двери же в каюту направление, в котором процессорное гнездо — так издавна называют место установки 'сердца' корабля, — вычислить можно. Главная же удача была в том, что дублирующее гнездо не очень далеко и с основным получается на одной линии.

Энергия плавно устремилась сквозь переборки, но вдруг остановилась. В сознании возник образ чего-то напоминающего гладкую стеклянную или даже хрустальную стену. Я поднажал, помогая движениями тела происходящему через несколько композитных переборок от меня, и стена проломилась осколками внутрь. Не знаю, что это было, и вообще последние дни во время 'эзотерических' опытов меня преследует ощущение нереальности. Может, я взломал барьер собственного страха перед происходящим? Поток энергии полился дальше вперед и охватил сверкающую пульсирующую сферу — таким было 'видно' электронное сердце корабля — сжал ее и раздавил. Когда 'вел' энергию, казалось что это сам, своими мускулами ломаешь процессор.

Изрядно истончившись, уже пси-клочья потекли дальше, все больше и больше норовя рассеяться туманом. Но все же достигли второй сферы, смяли ее и только тогда окончательно исчезли. Я вытер пот со лба и устало присел на пол, привалившись к стенке. Казалось, все произошедшее — плод расстроенного воображения. Но, судя по постепенно воцарившейся тишине, остановился, не получая корректирующих команд, межзвездный двигатель корабля, да и не только он. Так что и в этот раз у меня сработало!

*

Было уже хорошей традицией собираться время от времени по вечерам в каком-нибудь муниципалитете и пить мед: графы, император и Проныра. Но в этот раз вместо муниципалитета пили мед в тесноватой для нашей компании каюте бывшего республиканского крейсера. А с определением времени суток тут вообще как-то не сложилось.

— Господа, — величественно обращается Келум, — проведя с неоценимой помощью графа Берсерка, — учтивый кивок с моей стороны, — второй успешный абордаж крейсера, почему бы нам теперь не приступить к распространению власти Империи на другие планетные системы? — если это и был вопрос, то явно риторический.

И еще минут пятнадцать мы с увлечением обсуждаем, кому и куда полететь, что в первую очередь захватить. Старик обсуждает вместе со всеми, глаза горят, и он явно уже не думает, что следует кому-то сдаваться. Граф собирается лететь обратно на нашу первую планету начинать производство устройств стандартной космической связи, 'зеркальных' доспехов и строительство синтезатора основы межзвездного двигателя — после уничтожения последних 'жаб' оказалось, все необходимые мощности там есть и, вкупе с переданными нам чертежами, можно попытаться постепенно наладить снабжение армии современной техникой. Ничего, что в предельно малых количествах по сравнению с военнопромышленным комплексом любого из конкурентов Империи. Все равно это большой шаг вперед. Да, мои необычные 'способности' сказались на Старике больше всех. Вижу, он уже не считает Империю опасной игрой, с которой следует завязать при удобном случае.

А Келум так и просто счастлив. Более блаженного выражения на его лице я никогда не видел. Еще бы, Империя владеет чем-то уникальным, далеко выходящим за грань понимания ее врагов. Хотя, выходящим за границы понимания и самих имперцев. До сих пор гадаю, что за 'хрустальную стену' мне пришлось преодолеть? Или спецслужбы Республики знают об эзотерике больше, чем принято считать и, насколько смогли, попытались защитить космокорабли? Да и отец Иннокентий совсем уж разволновался. Когда после первой демонстрации Проныра начал искать подвох, а остальные ждали, чем закончатся поиски, Иннокентий поверил мгновенно. Будто почувствовал нечто недоступное другим. Теперь при встрече все буровит меня глазами, будто взглядом в голову хочет забраться. Но молчит, сказал лишь, что в космосе есть еще многое вне нашего понимания.

Если же честно, то моя 'энергия' слабее даже одного ригвела. Только и толку от нее, что внезапность. Просто никто еще не осознал этого до конца. Как же, куда там до раздумий — у Империи собственный 'маг' появился, ишь, торжество какое! Но я-то думал о таинственном в свое время куда больше остальных гоблинов. И теперь мне легче отложить в сторону мысли о 'волшебном'. Я знаю им цену. Лучше пока вспомним совсем о другом. Перед нами стоит еще один вопрос, вопрос, на который ни у кого нет ответа: кто же после низложения Старика будет защищать Законы гоблинов. Раз Келум хочет в ближайшее время запустить Законы в полную силу, то без 'хранителя' никак не обойтись.

А решение по Старику обратного хода не имеет. И я вспоминаю про Киску. Ей теперь нет возврата в Республику. Ведь корабль пропал, после того, как поверили ее сообщению. В то же время, не думаю, чтобы мое солнышко так быстро перестало относиться к имперцам — в особенности к императору — критично. Я долго сижу, шевеля губами — припоминаю текст Законов гоблинов. И, вспомнив все нужные строки, предлагаю ее кандидатуру. Серый недовольно фыркает.

Я конечно понимал причины врожденного антифеминизма графа Серого. Мать и отец бросили его сразу после рождения. Но если мамочка и думать о нем забыла, то отец лет через десять 'вспомнил'. Папочка забрал его из приюта и даже хорошо к нему относился, пока не погиб в автокатастрофе. Серый тогда как раз заканчивал школу. А достигнув совершеннолетия, он нашел свою мать и у них состоялся разговор. В результате новый хахаль матери получил перелом руки, сам Серый — очередной перелом носа, а мать — два сломанных пальца на ноге. Но республиканский суд оказался на удивление лоялен — решили, что Серый был в состоянии аффекта после долгой разлуки с родственницей. В результате присудили только условный срок.

И тут граф Плывун неожиданно выступает в поддержку кандидатуры Киски:

— Серый, не забывай, — Плывун, с длинными светлыми волосами, перехваченными по окружности головы черной траурной повязкой, выглядит воинственно, — если судьи Республики при решении проблем следуют законам или деньгам, то мы следуем своим симпатиям и антипатиям. А наша самая сильная симпатия — это Законы гоблинов.

'Своеобразная логика, — думаю я, — но в любом случае, как это не объяснять, мы следуем Законам гоблинов'.

— А в Законах гоблинов, — продолжает Плывун, — четко сказано: защищать Законы гоблинов может любой, кто сражается за Империю под руководством полноправных гоблинов, а также знает и понимает текст Законов. Конечно, для Совета графов ей нужна еще безусловная поддержка одного из графов. Но такая поддержка у нее есть. Так что единственная причина, кроме простой неприязни, по которой ты можешь Киску отклонить — это выявить у нее незнание или непонимание наших Законов. — И его сиятельство Плывун подмигивает мне.

— Ну, — ухмыляется Серый, а шрамы на его лице меняют форму, — в этом я доверяю графу Берсерку. Думаю, он может ее соответствующим образом выдрессировать.

— Норм, — после паузы подытоживает император, — со следующего собрания совета Киска будет с нами и имеет слово наравне с остальными. Будем ли мы ее переименовывать? Законы не обязывают нас к этому, но мы всегда так делали в игре с новым защищающим Законы гоблинов.

— Я не думаю, что есть смысл, — подает голос Проныра, — забирать у Старика для нее его гоблинскую кличку. Он так долго был Стариком, да и действительно старше всех нас. — Судя по лицу Старика, он как раз тоже собирался выступить в защиту своего прозвища.

— Можно называть ее Старухой, — графу Серому самому смешно от своих слов. — Я думаю, в этом случае мы ее точно со Стариком не перепутаем.

— Но ведь при рождении ее не назвали Киской, — вмешиваюсь я. — Почему не оставить 'Киска' как ее гоблинское прозвание? Даже мы стали ее так называть лишь когда узнали, что это ее кодовое имя в агентурной сети.

И остальные соглашаются. Вот так вот мы и приняли Киску в Совет графов. Она, правда, еще об этом не знала. Но кто же будет спрашивать согласия ренкинэ?

— И еще, — говорит Келум, — раз уж мы ввели Киску в Совет графов, предлагаю предоставить полный доступ к муниципальному архиву нашим боевым подругам. Той же Киске, например. С соблюдением секретности, конечно. Но даже если чего и разболтают — теперь это уже дела давно минувших дней, да еще и нашими недругами сочиненные.

'Странно, зачем Келуму понадобилось приоткрывать архив?' — мысленно отмечает мое графское сиятельство, но в следующий миг думаю уже о другом. Древние верили, что женщина привносит с собой дух раздора — удивительно, как я сразу об этом не вспомнил. А после того как сломал компьютер на республиканском крейсере, я стал больше доверять древним. Да и с научной точки зрения можно это обосновать. Если к отношениям власти примешиваются отношения между полами, то возникает намного больше поводов для зависти и интриг. Так что интересно, не лишит ли принятие женщины нас удачи, удачи в викингском понимании, удачи как гармонии трезвого расчета и счастливого случая? Все-таки женщина в верхушке элиты Империи... До такого мы в игре еще не доходили. И я к этому сам приложил руку.

А удача, когда двум гоблинским боевым космолетам могут противопоставить десятки и даже сотни чужих, удача-то нам сейчас о-го-го как нужна.

Интермедия 3

'Дум' станет реальностью! — написал в нашем мире один из литтлтонских (США) геймеров незадолго до того, как его окончательно 'переклинило' и они с другом начали стрельбу в средней школе. Убили двенадцать одноклассников, одного учителя, ранили 23 человека. Осада школы полицией длилась 5 часов, и неизвестно, насколько бы вырос список потерь, но геймеры внезапно покончили с собой.

Когда 'переклинило' четырнадцатилетнего геймера из Падьюка (США), до того дня ни разу не державшего в руках настоящего оружия, он сделал восемь выстрелов: из них 5 попаданий в голову, 3 в грудь, каждый выстрел — в нового человека. Соответствующие навыки приобрел играя. Показал результативность стрельбы (попадания vs промахи) существенно выше, чем средняя результативность у полицейских той же страны. По данным следствия, стреляя, убийца стоял неподвижно, сохраняя на лице абсолютно бесстрастное выражение.

(Высокая технология, глубокая гуманность: технологии и наши поиски смысла / Дж. Нейсбит, Н. Нейсбит, Д. Филипс. — М.: АСТ, 2005. — 381 с. — С. 95, 116-117.)

Как отмечают российские ученые В. Н. Буркова и М. Л. Бутовская, 'в ряде случаев преступления совершаются в состоянии измененного сознания, непосредственно после игрового сеанса или во взаимосвязи с ним'.

В России пока нет столь ярких примеров как приведенные ранее. Так, заместитель генерального прокурора С. Фридинский поставил компьютерные игры на второе место после фильмов: 'материалы ряда уголовных дел, способы и обстоятельства совершения преступлений подростками часто свидетельствуют о том, что взяты они из фильмов, компьютерных игр и других произведений'.

(В. Н. Буркова, М. Л. Бутовская. Насильственные компьютерные игры и проблемы агрессивного поведения детей и подростков // научный журнал Вопросы психологии. — 2012, ? 1. — С. 132-140.)

Но игры, естественно, будут изменяться. Только вот в какую сторону?

Глава 4

Первая Секира Империи

Рейтинг: Первый (Несанкционированное ознакомление карается физическим уничтожением субъекта. До окончания следствия предписывается полная изоляция подозреваемого. Исключения не допускаются).

Адресат: командующий Лирн-экспедиционной армией.

Адресант: Итн-молчаливый (Повелитель народа 'ли' и прочая, прочая).

Что: тактическая инструкция.

Предписываемые действия: условно игнорировать формирования т.н. 'Империи'. Из региона нынешней и возможной будущей активности гоблинов задействованные по предварительному плану силы без крайней необходимости не отзывать, новые не привлекать.

Обоснование один: 'мягкая' проверка уровня боеспособности 'имперцев' с целью установить возможности их дальнейшего использования.

Обоснование два: в случае успешного 'роста' Империи, использование ее в качестве невольного агитационного образца с целью инспирировать распад и гражданскую войну в Республике с неминуемым фатальным снижением общего военного и политического потенциала человечества. Анализ разведданных по региональным лидерам и главам транспланетных корпораций дает семьдесят пять процентов вероятности осуществления этого сценария при условии нашего неявного адекватного вмешательства.

Уточнения: не предполагаются.

* * *

Выгоревшее до черна сопло утробно заворчало последний раз: МеЗДЛай задрожал, лишая имперский космотранспорт 'Граф Серый' Стандартной скорости — скорости межзвездных перемещений — и подводя темную махину корабля к высоте геостационарной орбиты. Взревели маневровые двигатели, согласовывая импульсы с гравитационной привязкой, и транспорт на безопасном расстоянии завис над ржавым выпуклым диском планеты. Вряд ли люди внизу снарядили супертонатор, чтобы опалить нам крылышки, но все же рисковать расчленением на молекулы как-то не хочется. Вживую я супертонатор не видел, но говорят эта машинка способна неподалеку от центров гравитационных полей сдетонировать и МеЗДЛай космокорабля.

Жадно хватая ртом душный воздух, мое 'серое' сиятельство очнулось в тесноте пилотской кабинки. Пикантно, пожалуй, лететь в корабле имени самого себя, графа Серого. Единственное о чем жалею, что не вытянул жребий космокрейсера. Но несколько месяцев назад и в межзвездный транспорт, названный в мою честь, не поверил бы. А вот Келум, придумавший жеребьевку, пытать удачу не стал. Сказал, ему еще успеется. И сегодня, в очередной раз испытав экстаз управления фемтокомпозитной тушей космического транспорта, когда свобода безграничного космоса и тоннаж корабля гремуче смешиваются в сознании, я более чем когда-либо верил нашему императору. Да, еще успеется. И, уж конечно, рангу императора Империи гоблинов будет соответствовать не меньше, чем линкор.

Механизмы как раз успели откачать жидкость, высушить меня и кабину. А отключить дыхательную маску и отлепить от головы присоски водонепроницаемой электроники не занимает много времени. Нам не пришлось монтировать жидкостные противоперегрузочные каморки на корабли, они там уже были в нужном количестве. У 'мохнатцев' — потому, что те не доверяют автономным компьютерам управление кораблем. У людей из-за давнего, взращенного попсовыми фильмами и книгами страха перед восстанием машин. А так им казалось, если где-то обнаружат в автономной электронике опасный сбой, то для возвращения на корабли пилотов не нужно даже ничего менять. Не учли лишь страх перед гибелью у тех, кому они могли бы доверить управление межзвездной армадой. Впрочем, когда проектировались первые космокорабли с запасными коморками, такой паники смерть еще не вызывала. А транспортами и сейчас зачастую управляют пилоты.

Сухой щелчок автоматической дверцы — в руку будто сам прыгает чехол с ригвелом. И вот я, пока еще нетвердо держась на ногах, вразвалку, но в то же время с официальным, подобающим высокому имперскому статусу выражением небритой, украшенной шрамами морды, прошествовал в общую рубку. Можно было, конечно, всем оставаться в одиночных пилотских кабинах. Но 'общая' предоставляет больше возможностей для 'цивилизованных' переговоров с планетой.

— Я ничего не пропустил? — интересуется мое сиятельство, входя.

Там уже пытается наладить контакт с землей Келум. Жесткие борода и усы, взлохмаченные рукой, беспорядочно топорщатся, выдавая крайнюю степень нетерпения их императорского величества.

— Пока нет, — Келум приветственно взмахивает рукой и снова устремляет взгляд на экран.

Рядом степенно кивнул воплощенная невозмутимость — граф Плывун. Перехватывающая по окружности головы длинные светлые волосы черная повязка, изначально надетая в траур по старшему брату, прикипела к младшему, похоже, навечно.

Наконец, через череду помех прорывается сигнал и на экране возникает краснорожий мужик, с носом, будто расплющенным много лет назад кувалдой и сросшимся без присмотра врачей. Коричневый рабочий комбинезон едва вмещает дебелое тело. То, что дядя не исправил себе нос у хирургов, едва ли говорит о безденежье — простые операции у нас дешевы. Скорее всего, хочет показать, что не такой 'белый и пушистый' как большинство. Совсем как я, когда не долечивал свой изломанный нос. И мое сиятельство немедленно проникается братской симпатией к человеку на мониторе.

В эти мгновения мы, должно быть, появляемся на экране и где-то там, у него. Серые безрукавки и ригвелы вместо привычной униформы пилотов транспорта или мертвенной пустоты экрана при общении с компом космокрейсера. Дядька сбит с толку:

— Э... гхм... — видать глотает подготовленную фразу. — Ребята, а вы кто такие? — Других людей, кроме республиканцев, он в космосе не знает.

Келум солидно молчит, а Плывун начинает переговоры:

— Граф Первого аэрокосмического флота Империи гоблинов Плывун, — затем он столь же скромно представляет нас, величественно простирая руку, — граф Бронетанковых сил Империи гоблинов Серый, ну и конечно же, его императорское величество Келум. — Сначала упомянув графов, Плывун как бы исподволь задал основу для восприятия титула императора всерьез.

У мужика буквально отвисла челюсть. Его глаза галопом прыгают по нашим лицам и задерживаются на ригвелах, а затем в замешательстве обегают центральную рубку, стандартные панели управления и экраны космотранспорта. Если корабль не подвергался перегрузкам, в мирное время как раз в таких рубках на транспортах сидел пилот, присматривая за решениями компьютера. А на военных кораблях так и вовсе всегда пустовало, лишь на линкоре мог быть командующий флотом или его заместитель.

Но теперь, когда на смену прогрессу пришли старые платы, всеми основными процессами мы управляем сами. Благо, вдали от центров гравитационных полей, в открытом космосе возможно 'слияние' — тандем старинного компьютера и человека. Симбиоз, быстродействием не уступающий мощи, развиваемой еще недавно новейшими моделями, выбывшими теперь из строя. В таком вот 'слиянии' я и пребывал в отдельной кабинке, погруженный в жидкость. 'Сливаясь' с кораблем и космосом, но не чувствуя собственное тело. Ощущения даже поглубже, чем в компьютерной игре. Да и в реале такой экстаз редко доводилось испытывать.

Граф Плывун тем временем, не давая дядечке опомниться, запустил составленный Берсерком имперский рекламный видеоролик. Я знал содержание чуть ли не на память. Битва на шоссе, украсившая меня шрамами. Убийство шерифа. Резня в джунглях, поражающая расчлененными трупами. Оборона Демобарэ, когда к нам пришли первые рекруты. Диверсии в Нордкамп и бои за город. Арест Киски. Пламенные речи и медитации Берсерка. И все показано так, что сторонний зритель вряд ли догадается на скольких планетах убивали, возводили в гоблины и обращали в ренкинэ.

Мрачная громада нашей боевой космостанции. Красочно ниспадающие из космоса на занятые 'жабами' города импульсы лучевых батарей. Расстрел негуманоидного спутника. Схватка с 'мохнатцами' за их крейсер. Космокрейсер Республики в рядах Империи. Станки, клепающие детали современной техники. Снято на 'аутентике', многомерный формат, подделку которого распознает даже примитивный приемник 'среднего диапазона', изобретенный еще до эры стандартной космической связи. Повсюду знаки Империи. На технике нарисованы ʼшивки ее командиров. Даже на 'молодых гоблинах' белые прямоугольные контуры, обрамляющие зеленое поле. Зелень — символ жизни, но еще и не прошедших огонь и кровь новичков. Однако увидишь, как новички в упор расстреливают врага, взглянешь, как уверенно держатся графы, и покажется — это лишь самые героические бои, наиболее отличившиеся воины, а на самом деле гоблинов больше, много больше.

Из динамиков раздалось шокированное бормотание, но говорил не красномордый, рядом с ним явно стоял кто-то еще, не попадающий в камеру. А наш новый знакомец наконец выдавил из себя:

— Ваше, — он с трудом подбирал слова, — императорское величество! Помогите, пожалуйста, своим новым подданным.

Теперь удивились уже мы. Быстро же он сориентировался! Пускай его не насторожили наши молодые для сановных особ лица — можно и в восемьдесят выглядеть на двадцать, были бы деньги. Но титул 'императора'! Да еще и 'гоблинов'! Видать там внизу происходит нечто, и это явно не осенняя ярмарка. А скорее жатва, жатва, на которой пожинают трупы.

— Кто командир? — коротко бросил Келум.

— Я, — мужик вытянулся в струнку, совсем как городовой из исторического фильма. Комбинезон на массивном пузе едва не лопнул. — Грегори, старший техник из города Стальной Мыс.

— Грег, — сократил его имя император, — сбрасывай координаты для посадки челнока и всю информацию про врага, которая у тебя есть. Вам будет оказана честь — я лично поведу войска в бой.

*

'Здесь воюют против роботов, любопытно, очень любопытно', — пронеслось в голове, а изрядно утяжеленный челнок — с танком на борту — уже входил в атмосферу. Не самодельный, а заводской, забранный нами из оснащения негуманоидного крейсера. Двигатель рокотал на пределе, но более мощных на разведчики класса 'планета — орбита — планета' никогда и не ставят. Здесь, если выиграешь в силе, проиграешь в уязвимости, первый же импульс супертонатора на клочья разнесет. А зона действия одного-единственного супертонатора распространяется на всю атмосферу планеты и еще несколько вовне.

В то время как мы должны были водворить гоблинские мир и справедливость на Желке, далеко в космосе имперские крейсера летели к другим планетам. 'Граф Горбач' с графом Горбачем, Пронырой и кучей гоблинов на борту. И космокрейсер 'Граф Берсерк' во главе с графом Берсерком, подавив с орбиты незначительную группку 'жаб' на одной планете, уже направлялся ко второй. 'Успеть, только бы успеть достаточно усилиться', — думал каждый из посвященных в последние перипетии межзвездной войны. Усилиться настолько, чтобы Империю гоблинов не просто решили походя, движением малой группы флота уничтожить, но стали договариваться с нами. Ведь, к примеру, даже сейчас та же Республика — это ресурсы ста восьми обитаемых планет (из ста сорока пяти довоенных). Но и при ста восьми сравнение пока слишком не в нашу пользу. Та же проблема и с негуманоидами.

В целях конспирации от 'конкурентов' наши отряды поддерживали межзвездную связь не только редко и шифром, но и с помощью узконаправленных лучей стандартной связи — в этом случае износ оборудования велик, но его ремонт на захваченных (или освобожденных?) предприятиях нам уже по плечу. А на Имперской Метрополии — как теперь называли нашу первую планету — остался Старик, всё более расширяя производство. Правда, дела у него шли не так хорошо, как хотелось бы. В эйфории мы забыли затребовать вместе с информацией об оружии спецификации на производящие автоматы. По умолчанию нам передали лишь чертежи завода космодвигателей, обустройство которого — дело не одного дня. Вот теперь Его Ворчливость и мучается. Но в одном Старик отличился — наладил-таки конвейерное производство устройств стандартной межзвездной связи и, как я уже говорил, их ремонт. Теперь подобранный Берсерком на орбите первой из присоединенных им к Империи планет транспорт развозит куда следует передатчики, чтобы обеспечить связь наших отрядов, располагающихся у разных звезд, между собой. К стандартной связи пришлось допустить не только графов, но у нас хватает гоблинов, которые совершили достаточно нарушений законов Республики, чтобы можно было на них положиться.

Все же, без ложной скромности, которая никогда не была мне свойственна, скажу: моему сиятельству выпала самая сложная миссия. Одно дело, когда за твоей спиной огневая мощь межзвездного крейсера, основной боевой единицы современного флота. Или, как Старик, в спокойствии Метрополии. И совсем иначе себя ощущаешь, отправляясь к чужим мирам на стареньком космотранспе. Но зато с нами император, а Келум похитрее самого Проныры будет.

Челнок вывалился из облаков и уже плавнее, приняв солнце к хвосту, зашел на посадку. Выскочил парашют, машину дернуло, и вот шасси завизжали по композиту городской магистрали, остановившись, наконец, на краю правильного овала центральной площади. Медленно оседает ржавая пыль. Изобилие и причудливое сочетание металлических руд придает единственному материку желтоватый оттенок, если смотреть из космоса. Материк занимает бóльшую часть планеты, и из-за недостатка влаги избытка зелени здесь не было никогда. Потому и Желтая планета, Желка. Но то, что красиво с высоты, внизу оборачивается пылью цвета проржавевшего железа, пылью, укорачивающей срок службы зданий и механизмов.

В плотном коконе 'зеркального' доспеха, усиленном встроенными автомышцами, я легко сбежал по откидному трапу, выставил 'зеркальный' щит и повел ригвелом по сторонам, осматриваясь на случай сюрпризов. Город Стальной Мыс встретил встревоженными криками птиц в небе и далеким, знакомым еще по играм глухим ворчанием рор-ствольника. Знакомым, ибо, как и все остальные, не только в 'средневековье' играл. Будто вживую представил себе, как заряды с глухими хлопками покидают сдвоенные стволы, сливаясь вместе с близкими разрывами в сплошной, бьющий по ушам, гул. Змеями извиваются зарядные ленты, по две полосы с каждой стороны. Романтика!

Следом за мной по трапу сбежала Р-р-рита, как и у меня доспех, щит и ригвел. Расположилась позади, но чуть сдвинувшись вправо. Спиной почуял, как косится на окна низеньких рыжеватых домиков, почти вплотную стоящих вдоль обеих сторон улицы и вдоль нашего края площади. Затем последовала Лилиан. А с противоположного бока челнока послышался скрип десантного люка, и вот залязгал гусеницами танк, оставляя в покрытии площади рваные полосы. Сверкая современным доспехом, показалось еще десятка два гоблинов. Ощетинились вокруг челнока ригвелами. И лишь тогда неспешным шагом прошествовало наше императорское величество Келум и остановилось во втором ряду. Ну впрямь как по дипломатическому протоколу! Последним спустился по трапу отец Иннокентий и, ни на кого не глядя, направился вглубь города. Как по мне, то зря Келум приказал его поведение не контролировать, аудио-'жучок' не помешал бы.

А от красного кирпичного здания муниципалитета уже бежала депутация с Грегом во главе. 'Не часто увидишь в Республике кирпичные дома', — несколько не к месту проскользнула вальяжная мысль.

Толщина Грегова тела не производила впечатления слабости, однако когда человек остановился, все услышали частое натужное дыхание. Одышка не давала Григорию говорить, но Келума нелегко смутить неожиданной паузой. Сквозь полупрозрачное, режущее взгляд солнечными бликами забрало императора было видно, как он оценивающе провел взглядом по спутникам Грегори. По левую руку возвышался широкоплечий, грузный мужчина с заплывшими жиром поросячьими глазками, тяжелой челюстью и красным носом. Как и командир, он носил ригвел, переброшенный за спину на ремне. Судя по одинаковым комбинезонам, до войны они, возможно, работали вместе. Пили, думаю, тоже вместе. А вот справа замер человек совсем иного склада — аккуратная полицейская форма, гладко выбритое худое лицо, недовольный цепкий взгляд голубых холодных глаз. Интересно, он всегда такой, или мы не нравимся? А может и то, и другое? А за колоритной троицей местных — двумя любителями выпить и одним аскетичным полицейским — в нерешительности переминалось еще с полдюжины человек. И тоже, либо здоровые мужики в технической одежде, либо полицейские с шокерами. Последних, к моему облегчению, было меньше, всего двое.

Не дождавшись приветственных речей, да и прождав их, к слову, всего-то несколько секунд, Келум приподымает забрало и впивается взглядом в лицо Грега:

— У кого кода доступа к муниципальному архиву?

Грег ныряет глазами, бормочет нечто неопределенное, но затем исподтишка косится на полицейского. Кажется, мне уже все ясно. Наверняка, полиция хотела бросить города, но остальные где-то раздобыли оружие, а там и служителям закона пришлось вернуться. И теперь сила на стороне Грега, но он, явно, все еще побаивается людей в форме.

— Билл, — почти шепчет Грег, но сенсоры доспеха позволяют мне услышать, — они — наша единственная надежда.

Император делает два шага вперед, к Биллу, и почти нависает над ним:

— Коды доступа передать графу Серому.

— Но... — сначала одно вторжение, теперь другое, гоблинское, а полицейский все еще пытается следовать уставу.

— Это не обсуждается, — рявкает император.

— Вы не имеете полномочий, — наконец выдавливает человек и тут я наконец распознаю эти лычки на мундире. Да это же шеф полиции планеты, высокого полета пташка!

— Неужели? — в голосе Келума сквозит ехидство, и вдруг он на вид небрежным, но от того не менее быстрым движением наводит на Билла ригвел. С усилителями мышц для этого достаточно одной руки, несмотря даже на лезвие топора, заменяющее на наших ригвелах штык. Внешне похожий на боевой топор на длинном древке, ригвел императора пропалит бронежилет человека с одного импульса. 'Зеркальная' латная перчатка из композит-пластин покоится точно посередине оружия — на панели управления стрельбой. Полицейский дергается к шокеру, но останавливает руку, понимая, что не успеет. За спиной резко бледнеют его подчиненные, однако сохраняют неподвижность. Уверен, уже видели наш ролик с расстрелом шерифа на Имперской Метрополии.

Вдали, на слух дам километров десять, вновь ворчит рор-ствольник. И вдруг к нему присоединяется еще один, но уже поближе. Интересно, они 'наши' или оппонентов?

— Билл, — уговаривает Грег, — вторжение негуманоидов важнее мелких разногласий. — После этих слов я начинаю склоняться к мысли, что ствольник принадлежит таки 'мохнатцам'.

По лицу Билла не скажешь, что он считает Империю 'мелким разногласием'. Но полицейский уступает. Его плечи сникают и весь он как-то сразу становится меньше ростом.

— Пойдемте, — тихим голосом говорит он, и мы с Р-р-ритой устремляемся к муниципалитету. А на площади под палящим, неприкрытым — за полным отсутствием облаков — солнцем Келум продолжает раздавать поручения.

Для тех, кто не знает, поясню: муниципальный архив — это ключ от всех дверей. В любых смыслах и безо всяких преувеличений. Видеокамеры и аудиосенсоры круглосуточно документируют происходящее на улицах и в публичных зданиях городов. А ведь если ты, например, держишь магазин — это уже публичное место. Лишь частное жилье специально не фотографируется, да и то лишь изнутри. Все, что можно увидеть и услышать снаружи, — информация для властей. Чуть приоткрытое окно — и разговор уходит в муниципальный компьютер. Раньше и компы в домах в автоматическом режиме отслеживали нарушения законов своими хозяевами. Той начинки в компах уже нет. Однако и на устаревших серверах может постоянно работать регистрация сообщений городской сети цифровой связи. Так что ставим муниципальный компьютер на поиск ключевых слов — все равно в текстовом или аудиоформате, ключевых действий или изображений, резких изменений частоты или круга общения человека, — и любой заговор вычисляется на раз.

Вот почему император с такой легкостью оставил Имперскую Метрополию на небольшой гарнизон. Когда народ вникнет в Законы гоблинов и осознает, что вот уже скоро они заработают в полной мере, все равно никакому бунту не свершиться. У нас четко налажен механизм проверки лояльности солдат: достаточно отправить группу новичков 'мобилизовать' чей-то завод на выполнение военных заказов Империи — и всё, длительный тюремный срок по законам Республики им обеспечен, о чем не забывают напомнить 'молодым' гоблинам после выполнения задания 'ветераны'. Но ведь периодически возникает нужда и в более 'криминальных' спецоперациях, как, например, когда обращали в ренкинэ Берсеркову Киску...

А умные гражданские понимают — им не тягаться с отремонтированной нами системой наблюдения. В то же время, чтобы переловить глупых достаточно оставить на планете дюжину жаждущих карьерного роста десятников, показавших, что не боятся крови. А вдобавок — роту рядовых гоблинов. Со скоростной техникой и автоматами или шокерами, конечно. В касках, бронежилетах или кольчугах. Не с ригвелами и не в 'зеркальном' доспехе, к сожалению, их на всех не хватает. Но после конфискации шокеров, ничего опасного у населения на руках не осталось, ведь ношение оружия гражданскими в Пятом секторе было запрещено. Совсем иначе обстоит дело на давно заселенных планетах, вычищенных от враждебных растений и животных — там люди живут где попало, и уследить за всеми не получится. Но таких миров в Пятом секторе нет.

Тускло освещенная, явно с помощью аварийного генератора, серверная муниципалитета. Но все компьютеры работают. Сняв шлем, я сижу перед экраном и бегаю пальцами по клавишам. Мигает огоньками сенсорная 'сбруя' на моей голове, отбрасывая на стены разноцветные блики. В углу, сгорбившись, примостился на стуле начальник полиции и то и дело косится на мое лицо. Человек явно видавший виды, но даже опытного служаку коробит от моих шрамов. Слишком многое, как я вижу по архивным файлам, свалилось на него за последние дни. Сначала вторжение, приказ губернатора уходить в горы, смерть сорвавшегося в ущелье губернатора. Никому из начальства, включая Билла, даже не пришло в голову воевать против негуманоидов людьми.

И вот какой-то Гришка сотоварищи остаются в городе, грабят, как небось называют это в полиции, брошенные в спешке оружейные склады. А ведь на самом деле им всем просто повезло, что на планете делали оружие! Да еще не абы какое, а ригвелы, стреляющие и без современного компа. В Республике, правда, людей ригвелами не оснащают. Оружие вывозили на другую планету, чтобы оборудовать абордажных роботов. Но здесь на помощь новоявленным солдатам всегда готов прийти опыт компьютерных игр.

Смельчаки выбирают Грегори новым губернатором. Хотя любой республиканский суд низложил бы Григория, полицейские возвращаются к нему в Стальной Мыс. Не по своему желанию — первыми бегут туда обычные люди, не выдержав даже краткого пребывания в скалах. И тут, в городе законным представителям власти не перепадает даже завалящего ригвела! Если бы не налет на город врага в день возвращения полиции, кровь, возможно, пролилась бы между людьми. С тех пор конфликт глухо тлеет, а решать его предстоит императору.

Переподчинение информационных ресурсов закончено. Теперь можно, нахлобучив шлем, пройтись улицами Стального Мыса и предаться увлекательнейшей игре 'Кто кого быстрей убьет'. Должен признаться у меня еще в школе диагностировали нечто вроде латентного садомазохизма — точный психиатрический термин лучше переспросить у Берсерка, он читал выписку из моей медицинской карты. А я неприличные слова в голове не держу. Думаю только, что если мазохизмом называть безразличие к собственной смерти, то, о да, я таки мазохист. Говорил мой покойный предок: ну не дано ребенку отличать развлечения от бездумного риска. Правда, прах моего папы вот уже сколько лет как смешался с землей, а я все еще тяну унылую лямку жизни. Но сегодня это легко поправимо. А если не сегодня, так завтра.

Вслед мне быстро, но грациозно подхватывается со стула Р-р-рита, до того на всякий случай присматривавшая за Биллом, держа его в поле поражения ригвела. Даже в 'зеркальном' доспехе, с опущенным забралом она кажется мне соблазнительной. Но, не время, сейчас нас ждут другие развлечения. Билли тоже выходит с нами. Да и куда ему еще деваться? Ведь так он пропустит самое интересное.

'Мохнатцев' на Желке почти не осталось. Когда они впервые прилетели на планету, то захватили часть фабрик и несколько складов готовой продукции: полицейских роботов, ригвелов и рор-ствольников. Такое добро в Республике никогда не было востребовано в больших количествах. Но 'мохнатцам' хватило. К тому же, что касается роботов для полиции, здешний завод снабжал не только Пятый сектор. Порыскав по захваченным городам, негуманоиды переоборудовали роботов старыми платами и больше вживую не воевали. Оставили часть своих на контроле и улетели покорять другие миры. А перепрограммированные роботы очищали от людей поселение за поселением. Убивали всех. Похоже, люди не интересовали народ 'ли' — это так 'мохнатцы' себя называют — даже в виде рабов. А вот инфраструктура интересовала, и потому велась наземная война, а не бомбардировка с орбиты. Люди оказались в проигрыше. Грегори сотоварищи успели воспользоваться только складом с ригвелами и медленно, но верно отступали, теряя бойцов и оружие. Прилети мы на крейсере, разговор пошел бы теперь совсем иначе. Но крейсерам нашлась работенка на других планетах Пятого сектора.

На площади Келум уже собирает ватагу. Судя по подчеркнуто решительному виду, он лично возглавит контратаку. И правильно. Я уверен, что закат монархических империй на Земле начался не с приходом буржуа. Эпоха упадка начинается с первого монарха мирно скончавшегося в постели от старости и за свою жизнь ни разу не успевшего лично повести в бой войска. Танк с собой не берем, его устаревшая броня — плохая защита против ригвелов врага. Зачем тащили на планету? Впечатлить нашей мощью неграмотное в военных вопросах гражданское население. Геймеры-'ветераны' не в счет, их агитируем, как мне кажется, более тонко.

Следует срочно ликвидировать прорыв линии обороны. Местных не привлекаем, кому следует, потом подтянутся. И вот мы уже бежим, бежим вдоль невысоких кирпичных домиков, местами новых, а местами постарше, с изъеденными, выщербленными, иссеченными ржавой пылью стенами. Говорят, на Желке слегка повышенная гравитация, но в доспехе я ничего такого не ощущаю. Искусственные мышцы согласованно работают на полуавтоматике, все ускоряя и ускоряя тело — никаких пехотных машин не нужно, полгорода пробегается на одном дыхании. А ведь далеко не самый маленький город, на здешнем диалекте, пришедшем из Второго сектора, такие называют 'сúти'. Наш Демобарэ, кстати, тоже 'второсекторное' название, данное выходцем оттуда — дедом нынешнего мэра.

Вылетаем из-за угла, и первый импульс оплавляет дорожный композит перед моими ногами. Характерный чмокающий звук ригвеловского выстрела приходит почти одновременно с разрядом, ощущение этого 'почти' скорее иллюзия, так как знаю — хотя импульс намного более чем сверхзвуковой, но на коротких дистанциях разрыв между приходом заряда и звуком выстрела человеческое ухо не ловит. А стрелки-то как раз недалеко, вспышки сверкают из окон ничем в остальном не примечательного двухэтажного дома, окруженного со всех сторон сквером. Ничем не примечательного, кроме того, что еще пару минут назад отсюда выходили на радиосвязь люди Грегора, а в подвале должна быть импровизированная общественная столовая для женщин и детей. Биосинтезирующий завод на окраине взорван, и потому с едой здесь проблемы.

Огромными прыжками мы несемся к дому. 'За Империю!' — раздается в наушниках крик новичков и мы с остальными 'ветеранами' присоединяемся. Кричим в разнобой, и четко разобрать можно лишь '...рию!', '...рия!'. Последнее созвучие и станет после этого боя нашим боевым кличем.

'А молодежь-то ничего, в теме', — отстраненно отмечаю я, но не успеваю развить мысль. Импульс, еще импульс — разряды рикошетят-соскальзывают с доспехов, но защита срабатывает не всегда. И вот кто-то уже хромает на обожженную ногу, несмотря на то, что внешне доспех цел. Другой валится на дорогу, а пробитое 'зеркало' окрашивает кровь. С небольшим запозданием из окна глухо заговорил рор-ствольник. Заряды веером осыпают наших, но пока, судя по голосам в наушниках, доспехи держат. Лишь мощные толчки сбивают с ног, несмотря на доспешное распределение энергии удара. Падают гоблины справа и слева от меня. Бросаю косой взгляд назад — один из них уже встает, встряхивая головой.

Обстрел бодрит. В такие секунды во мне просыпается интерес к жизни, проверено еще по реалистичным играм. Мы тоже стреляем, на ходу. Встроенная в доспех система компьютерного прицеливания требует лишь захватить глазами цель, а ригвел оружие не 'ствольное', и потому достаточно примерно ткнуть излучателем в сторону врага. Сразу несколько импульсов устремляется к огоньку рор-ствольника. Вспышка, еще вспышка и тот смолкает. Надеюсь, надолго, еще лучше — навечно.

Подпрыгнув, я первым вваливаюсь в одно из окон, проскрежетав по торчащим из рамы осколкам стеклопластида. Судя по усеивающим пол обломкам недорогой мебели, до войны в здании располагались мини-офисы какой-то государственной конторы. Вообще-то сначала следовало бы вбросить гранату, но взрыв, способный очистить от наших врагов комнату, обрушит сразу немаленькую часть хлипкого дома, а ведь внутри еще могут быть живые люди. Я падаю прямо на стандартного двухметрового полицейского робота-андроида, по-нашему 'полицая', тут же получаю в грудь композитной конечностью и отлетаю к стене.

'Зеркальный' доспех уводит вбок большую часть энергии, и на полу остается проплавленная проплешина, но все равно приятного мало. Пропитавший комнату едкий запах амрона, выделяется вместе с преобразованием фемтокристаллов 'связанной' энергии в ригвеловские импульсы. Можно долго расстреливать врага, но корпус робота тоже в 'зеркальной' броне, а потому мы скорее всего изрешетим полдома, прежде чем уничтожим друг друга. Не поможет, даже если расплавить импульсом голову, напоминающую перевернутую кастрюлю — центр управления машины в корпусе. В корпусе, который внешне пропорциями повторяет человеческое тело.

Встряхиваю головой, прогоняя из сознания легкий туман, и торопливо поднимаюсь: а вдруг андроид подскочит поближе и светлосерыми композитными ногами добавит впечатлений. Кроме белой блестящей имитации лица робот весь серый, даже 'зеркальная' броня на корпусе имеет серый оттенок, стандартный республиканский защитный цвет для городских условий. От импульса ригвела мое сиятельство прикрывается щитом и тут же само стреляет в упор. На куски разлетается полицейский щит, и безвольно повисает оплавленная левая рука-манипулятор — противопульное бронирование против ригвела не защита. Оружие робот держит правой 'рукой', и новый импульс врага я снова принимаю на щит-'зеркало'. И бросаюсь на 'полицая' в рукопашную.

Длинный замах, удар и лезвие секиры с хрустом входит туда, где у человека находилось бы сердце. 'Полицай' дергается, импульс его ригвела насквозь проплавляет кирпичную перегородку в соседнюю комнату. Андроид с металлокомпозитным лязгом падает на пол, чуть не выдернув у меня из рук застрявшую секиру-ригвел. Программа робота явно не ожидала, что странное нестандартное оружие прорубит бронепластину. Да и впрямь с первого раза 'зеркало' могло так удачно не проломиться. Для верности я добавляю пару энергоимпульсов, превращая содержимое продырявленного корпуса в сплошную кашу.

Дверь в коридор не заперта, и я тихонько — чуть ли не на цыпочках — выбираюсь из комнаты. Хотя дом буквально пропитан звуками боя, здесь пусто, лишь ряд дверей, и лестница в конце. Но вот одна из дверей от плавного толчка — резкий удар лишь пробил бы в ней дыру — слетает с петель. В коридоре, озираясь по сторонам, показывается Р-р-рита и едва не разряжает в меня ригвел, но вовремя спохватывается и приветливо машет рукой. Девушка подволакивает правую ногу. Я вопросительно поднимаю брови — прозрачное забрало избавляет от необходимости быть многословным — и сопровождаю мимику жестом. Девушка уже привыкла, что я, как правило, 'молчаливый тип'.

— Не обращай внимания, — комментирует Р-р-рита, — до кожи даже не достало, просто пучок автомышц сгорел. — А вот она сегодня на удивление немногословна. Хотя, согласен, подробности лучше излагать после боя.

К тому же еще в нашей игре установилась традиция не переживать излишне в бою за свою валькирию, стараться не выделять ее среди других гоблинов и гоблинш, не думать... Мы вовсе не бесчувственные уроды, просто этой традиции потребовала логика успешной резни. Иначе женщины с оружием только ослабляют отряд. Но отрешаться от личных переживаний не всегда получается в должной мере. Все равно в такие моменты как сейчас беспокойство проскальзывает.

Я подхожу поближе и придирчиво осматриваю бронепластины не только на ногах, но и по всему телу. В горячке боя на инъекциях автоаптечки и собственном адреналине легко можно что-нибудь серьезное не заметить, а если компьютер доспеха забарахлит, что не мудрено при прямых попаданиях, то и подсказать будет некому. 'Зеркало' не панацея, иногда эффект не срабатывает, как вот с Р-р-ритиной ногой. Но сегодня обошлось.

В коридорчик вываливается еще несколько гоблинов, а затем и сам император. Он тыкает в воинов рукой, в одного, другого, третьего, а затем указывает на еще запертые двери. И тут же поясняет по общему каналу:

— А вдруг они сканируют радио частоты? — последняя фраза видимо секретной не считается.

Впрочем, он прав — перехватить нашу частоту и расшифровать сигнал не сложно. А открывать забрало, чтобы обойтись без электроники, я бы в боевых условиях без крайней необходимости не рекомендовал. Если только не спешишь в небытие вне очереди. Риск у нас способствует карьерному росту, но только риск оправданный. За глупости титулы никто присваивать не будет. Команда Келума проверить закрытые комнаты ясна и без слов. Сам император устремляется к лестнице, жестом приглашая остальных, в том числе и меня. На бегу я молча показываю Келуму пальцем на потолок.

— Наверху робота перехватили контроллером. Там всего один был, — император не уложился в рамки языка жестов, — остался подвал.

Да, полицейский контроллер — хорошая штука. Хоть и капризная, срабатывает не сразу и далеко не всегда. Но зато когда срабатывает... Впрочем и не полицейский он на самом деле — малая боевая модель, которой десятилетия назад армия поделилась с полицией. Обездвижить робота, а то и вовсе захватить над ним контроль — и все это, укрывшись где-нибудь за соседним зданием и манипулируя частотами на конструкции размером с чемодан. Стандартные боевые вирусы — великое дело! Если есть четкая локализация цели, то и километры не преграда. Локализация нужна, потому что контроллер работает узконаправленным лучом. Правда, с последним поколением компьютеров контроллеры не справлялись, если только не имели доступа к фабричным кодам от каждого отдельного компа. Но, как я надеюсь, от новья мы избавлены навсегда. И теперь только симбиоз старого компьютера и человека, где кнопочное управление дополняется прямой связью 'мозг — сенсоры', неподвластен вирусам.

На каждую планету выделялось по одному контроллеру, и Билл с подчиненными как раз таковым и воевали. Будь 'полицаев'-андроидов поменьше, то получалось бы неплохо. Но 'мохнатцы' тоже не зевали: выбивали муниципальную систему видеонаблюдения и глушили частоты, потому вне визуального контакта с отрядами людей точное местонахождение робота почти нельзя было определить. Атаковали андроиды большими группами, чтобы перехват одного-двух 'полицаев' ничего не решал.

Я обгоняю императора и первым спускаюсь в подвал. Здесь никого... если не считать груды трупов вдоль длинных столов: мужчины, женщины, дети лежат вперемешку. Я — гоблин бесстрастный, но остальным открывающуюся картину лучше показать после боя, а то еще сгоряча начнут где не надо геройствовать или просто свои доспехи изнутри содержимым желудков испачкают. Зашедший следом за мной Келум не пускает больше никого, он явно впечатлен, но это не мешает снять увиденное на аутентик.

Мы поднимаемся на первый этаж и как раз вовремя: внушительная группа роботов атакует здание. Росчерки выстрелов прорезают воздух в обе стороны. С верхнего этажа некоторое время бьет наш робот, но вскоре замолкает накрытый сразу несколькими попаданиями. По общему каналу вопит и нецензурно выражается кто-то из гоблинов — наверное, раненый, пока обезболивание не подействовало. Но полицейские роботы врага легче бронированы чем мы, да и вынуждены бежать по открытой местности, деревья не в счет, потому несут бóльшие потери и отступают.

Мы собираемся в группы по несколько гоблинов и отдыхаем в ожидании новой атаки: с орбиты передали, что к нашим врагам выдвигается подкрепление. Невдалеке от меня сидит, облокотившись о стену, гоблин, раненый во время последней стычки. Кисть руки начисто срезана энергоимпульсом — в этот раз 'зеркало' не защитило. Но ничего, тут лишь бы вообще в живых остаться, а руку в условиях больничного стационара можно регенерировать, технологии позволяют.

— Терпи, гоблин, кандидатом в бароны будешь, — успокаивает его Келум.

Не думаю, что эту странноватую фразу император придумал сам, скорее всего, переиначил какую-нибудь древнюю пословицу.

— Ваше императорское величество... — начинаю я по личному аудиоканалу, и Келум торопливо оборачивается, он любит, когда его так называют, — согласись, 'императорское величество' красиво звучит.

— Норм, — недоумевает Келум, да я и сам понимаю, что несколько не к месту, но уже не могу удержаться и не высказать мысль до конца.

— Гоблин, барон и граф тоже вполне солидно, — продолжаю я, но в глазах императора все еще не видно понимания. — А вот кандидат в бароны, ну или куда там еще — и ни туда, и ни сюда.

— Ни в тын, ни в ворота, — машинально подсказывает Келум очередную старинную идиому и задумывается.

— Ни рыба, ни мясо, — я принимаю вызов, но император не развивает тему:

— А ты что предлагаешь? — Вот что я в нем особенно ценю как в полевом командире, так это умение быстро переключаться. Он уже явно догадался по моему лицу, что я не собираюсь только критиковать.

— А почему бы не заменить названия всех недоделанных — я имею ввиду кандидатов и 'молодых' — словом 'рэл'? Ведь насколько лучше звучит: рэлʼгоблин, рэлʼбарон, рэлʼграф.

— Гм... — брови императора сходятся у переносицы, а правая рука машинально пытается добраться до закрытой бронепластиной бороды. — Это на языке 'мохнатцев', что ли? 'Л' перед гласной у них, я помню, означает 'много'. Но здесь она в конце слова...

— А 'и' перед согласной или в конце слова, — подхватываю я, — означает 'мохнатец'. Нет! — неожиданно обрубает мое сиятельство. — Да и 'и' тут тоже нет. 'Рэл', насколько я знаю, ничего не означает. Просто мне это трезвучие нравится. 'Келум' ведь тоже совсем ничего не означает.

— Норм, — соглашается Келум. Его 'норм' может заменять самые разные слова, как минимум в диапазоне от 'ну' до 'хорошо'. — Почему бы собственно и нет? Думаю, остальные графы не будут возражать. Тем более, уж им-то рэлʼграфами быть вовсе необязательно.

Чтобы лишний раз потревожить врага я цепляю к древку ригвел-секиры 'толкач', вставляю самодельную гранату, щелчок — и она улетает в окно, далее через крышу соседнего дома и взрывается где-то вне поля зрения.

Келум в это время думает о другом:

— Почему контроллером до сих пор не перехватили кого-нибудь еще? — недоумевает он.

И действительно, при столь близком контакте полицейские могли бы и еще одного робота хотя бы заглючить и нам о том по радио похвастаться. Но в это время все действия и мысли прерывает с помощью общей связи Плывун:

— Немедленно уходите оттуда. Роботов слишком много и они вот-вот вас окружат.

Ну что ж, уходить — так уходить, если дела на планете сложатся слишком плохо, можно будет вызвать крейсер для орбитального обстрела.

Первый гоблин выбирается из здания и тотчас из дома, где укрывались наши полицейские с контроллером, раздается выстрел. Боец получает заряд в грудь, но 'зеркальный' доспех рассеивает ригвел-импульс.

— Не останавливаться! — орет Келум, и мы горохом сыпемся из окон и дверей строения, чтобы в три вздоха оказаться у цели. Оттуда раздаются панические выстрелы единственного ригвела, именно по-человечески панические: быстрые, но неточные. Если кто-то думал, что подкараулил одиночного гоблина — то-то сейчас удивлен!

Мы врываемся внутрь и вместо обычной невозмутимости и скуки, или даже легкого возбуждения боем, меня охватывает жгучая горечь: нас предали. Грегори, видимо приехавший сюда на местном транспорте следом за нами, лежит в луже крови, и убили его не мы, в этот раз мы вообще еще не стреляли. Выключенный контроллер валяется в углу. А вглубь здания поспешно убегают люди, я даже успеваю мельком углядеть спину в полицейской форме, прежде чем ее обладатель скрывается за поворотом.

— Ну что ж, — вздыхает Келум, — зато я все снял на аутентик видео — и как нас обстреливали, и кого здесь обнаружили, теперь осталось догнать и запечатлеть стрелявших, чтобы ни у кого сомнений не осталось. — Гоблины вообще много чего снимают на аутентик для ведомства Берсерка — он потом имперские презентационные видеоролики составляет.

И мы сломя голову несемся по зданию, совершенно не думая о возможной засаде.

*

Вечером, после очередной атаки роботов, я беседую с императором о бывшем шефе полиции. Расправившись с Грегори, убийцы первым делом вызвали Билла по радиосвязи. Хотели, чтобы он обвинил нас в смерти Грега и объединил всех вооруженных жителей Желки. План гражданской войны был прост: восстановление полицейского контроля над системой видеонаблюдения и внезапный удар по гоблинам. Но Билл отказался, не всякий станет стрелять в спину тем, кто его защищает. А тут и мы наскочили на бунтовщиков, и те не успели связаться с кем-либо еще. Однако, отказавшись, Билл не стал и предупреждать гоблинов — или не успел?

Я первым замечаю целеустремленно шагающего к занятой нами подворотне отца Иннокентия.

— Пускай Серый побеседует с Биллом, — вместо приветствия говорит он. -У полиции, возможно, будет, чем вам помочь.

Я хочу возразить, что главный здесь не я, а император, ему и беседовать, но Келум заговаривает быстрее:

— Да, Серый, сходи. Твои шрамы помешают ему воспринимать беседу в полной мере критично.

Пожалуй, император прав. Я уже обращал внимание на то, как неподготовленные люди косятся на мое лицо. Хорошо, прогуляюсь, благо до баррикады, за которой отдыхает шеф полиции, недалеко. Но что особенного он может предложить, я не понимаю.

*

— Видите, что происходит, когда люди думают, будто Республика важнее войны с негуманоидами? — ничего лучше нотации для начала разговора я так и не придумал.

Шеф полиции хмуро кивает, а я продолжаю:

— Изловленных предателей только что расстреляли наиболее нелояльные из ваших людей, — Билл удивляется, а я разъясняю: — Мы заставили, конечно, зато теперь можем на них положиться.

— Скажите, на что Вы рассчитываете? — интересуется полицейский. — Ведь рано или поздно за вас всерьез примутся или Республика или негуманоиды.

— С негуманоидами мы воюем уже сейчас. А Республика, судя по всему, доживает последние дни, — озвучиваю я официальную имперскую версию. — Мы не разглашаем детали касательно Республики, чтобы никто из доморощенных героев не полетел туда спасать неспасаемое. Наобум же, не зная подробностей, надеемся, никто не сбежит на нашем корабле.

Полицейский угрюмо молчит, ждет продолжения.

— Мы хотим укрепиться настолько, чтобы кому бы то ни было стало выгодней с нами договариваться, чем воевать. Промышленные мощности сектора очень велики, а негуманоиды и люди пока заняты друг другом, нас никто всерьез не принимает. Мы можем успеть, — эта последняя мысль кажется Биллу здравой и он оживает лицом. — Например, крейсер в руках гоблинов на треть сильнее, чем в руках республиканцев — ведь у нас живые пилоты, — заканчиваю я.

— Хорошо, — больше не делая пауз, отвечает Билл. — Я поговорю с оставшимися, мы будем честно выполнять ваши приказы.

Я разворачиваюсь уходить, думая, что разговор окончен. Невелика помощь! Но большего по рекомендации Иннокентия я и не ожидал. Что до якобы подрыва отцом Иннокентием корабля на заре нашей истории, то сейчас уже уверен — совпадение, несчастный случай.

Но тут Билл шепчет мне вслед:

— И еще, я был на заводе, где делались и хранились роботы, а теперь база негуманоидов. Там жуткое несоблюдение техники безопасности, я еще штраф выписывал.

— И? — я пока не улавливаю связи с нашими проблемами, но приостанавливаюсь в пол оборота к человеку.

— В городе нами, полицией, спрятан супертонатор, — все так же тихо продолжает он. — Но наши специалисты не смогли его починить. Гражданским же я не доверился — боялся, что сломают, а отчитываться после войны мне...

Естественно, обычные гражданские тут бы не помогли. Нужно было искать асоциальных личностей вроде нас, однако какой же здравомыслящий полицейский поверит в их компетентность.

Но супертонатор! Тяжелое оружие, легенда древних планетарных войн. Во многом случайным образом супертонатор активирует боеприпасы удельной мощностью выше двух республиканских стандартных тротиловых эквивалентов. Берсерк рассказывал, что впервые заинтересовался эзотерикой, прослышав про принципы работы супертонатора. А вернее, про полное отсутствие теоретического обоснования для этих принципов. Так, в армии нет двуствольных ригвелов, и все из-за супертонатора. А более мощные, чем даже гипотетический ригвел в несколько стволов, дробберы и средние ракетные установки превосходно работают и не детонируют, когда не предусмотрено.

В то же время более тяжелые боеприпасы мистическим образом взрываются, зачастую несмотря даже на раздельное хранение их компонентов. Правда, если расстояние между частями не слишком велико. Когда-то в древности изобретение супертонаторов остановило планетарные ядерные войны детонацией боеприпасов еще на территории агрессора. К счастью для межзвездного флота супертонатор использует сгустки, эпицентры гравитационных полей и потому в открытом космосе бесполезен. Но если МеЗДЛай-корабль слишком близко подходит к планете, то результатом включения супертонатора будет взрыв двигателя.

*

Вчера утром после включения отремонтированного супертонатора базу негуманоидов и впрямь разнесло в клочья. Теперь без новых приказов полицейские роботы не только не выходят из уже занятых районов, но даже не подзаряжаются: Плывун с отрядом гоблинов скоро захватит их без боя. А остальные вылетают к новым звездам...

Если отец Иннокентий рыскал по городу, собирая информацию про супертонатор, то теперь я его похождения только приветствую. Но почему Иннокентий нам помогает? Ведь мы не следуем догматам его религии. Чего он хочет?

Леплю на голову присоски электроники, надеваю дыхательную маску, и кабина начинает заполняться жидкостью. Пара кликов, сознание меркнет в ожидании другой действительности, действительности опосредованной и дополненной виртуальной реальностью.

Молния перед глазами — и тут космос погрузился в меня.

*

Считается, что 'слияние' при управлении космокораблем не вызывает зависимости сродни наркотической. Некоторых даже пугает момент ухода в 'расширенную' сенсорами корабля реальность, хотя там, в дополненном восприятии экстаз ощущают все. Экстаз длиной в несколько стандартных суток, и с каждым днем выйти из 'слияния' самостоятельно все трудней, чем дольше, тем ближе к сумасшествию. Недаром по технике безопасности абсолютное ограничение пребывания там для человека — неделя. Но расстояние, которое нам нужно преодолеть, равно всего лишь четырем условным суткам — пилоты могут не прерывать свою вахту.

В окрестностях Новой Свободы нас встречает сигнал стандартной связи:

— Назовите себя.

Возле самой планеты ожил сторожевой крейсер, снова и снова сигнализирует человеческим кодом:

— Назовите себя. До открытия огня...

Сегодня моя очередь капитанить на корабле, потому принимаю решение сходу:

— Республиканский транспорт, прошу помощи. На борту раненые, медблок поврежден.

Чтобы люди вышли на орбиту и восстановили сторожевой крейсер, им нужно было для начала собрать на земле 'кустарный' челнок. Хранение чертежей для такого челнока или разрешение на взлет средства передвижения, для которого не разработаны процедуры госприемки — верная тюрьма по законам Республики. В другом случае на земле должен уцелеть довоенный челнок, который они запустили на устаревших платах. Второе проще, хотя 'ли' и старались взорвать все способное летать выше атмосферы. Но не следует никого переоценивать: в университетах такому не учат, а фанаты нашего, 'графского' уровня встречаются действительно редко. Тем более что 'несерьезных геймеров' никто слушать не станет.

Но в случае присутствия негуманоидов на сторожевике — что мы ни сделаем, будут стрелять. Значит, исходим из маловероятного шанса — там люди, но если до дистанции огня не передадут подтверждающее аутентик-видео — тормозить МеЗДЛай не будем, а проскочим мимо. Не пребываешь в зоне обстрела одного-единственного крейсера слишком долго — он может не успеть разбить энергетический 'кокон', раздвигающий пространство-время. По огневой мощи сторожевой крейсер не слабей межзвездного, но у него нет МеЗДЛай, значит погони не получится. А вот если с целью изменить курс остановить двигатель уже сейчас, задолго до возможного обстрела (иного способа изменить траекторию прокола пространства-времени нет), новый запуск МеЗДЛай отнимет слишком много времени — верная смерть.

Следует небольшая пауза, но вскоре мы принимаем аутентик:

— Малышка, капитан 'Магнолии', — тонким голоском рекомендуется миниатюрная короткостриженая девушка с узкой переносицей и близко посаженными глазками. — Добро пожаловать на борт.

Кабы не видел ее раньше по новостям, подумал бы, что ловушка. Но нет, госпожа Рорчестер, двухсотлетняя вдова главы Межпланетной медицинской корпорации, под настроение и впрямь называет себя Малышкой. Человеку ее денег светское общество позволяет и выглядеть на восемнадцать, и называть себя как угодно. Прозвище, думаю, подобрано чтобы усыплять бдительность — по официальной версии ее муж умер, перепутав вечером таблетки, а она теперь сама во главе той корпорации.

Нам в некотором смысле не везет, уже на вторую планету с вооруженными местными натыкаемся, что, вообще-то, по разведданным, взятым на крейсере 'ли', должно быть исключением, а не правилом. И действительно, у Горбача, Проныры и Берсерка дело пошло куда проще: или негуманоиды, или только безоружное население, уже четыре планеты захватили. Перед нами же не просто вооруженные люди, но решившиеся оружием воспользоваться.

Ответный жест вежливости, посылаем свой аутентик, но, конечно, такой из которого не ясно, что мы — гоблины.

*

Перед переходом на крейсер я окинул взглядом абордажную команду — новичков, никогда еще не сражавшихся за Империю, и нескольких бывших полицейских во главе с Биллом. Билли держится молодцом, словно всю жизнь только и мечтал захватывать сохранившие верность Республике крейсера. Стратегия поведения оговорена еще на Желке — встречая враждебных Империи людей, применять силу не задумываясь. А разве будут лояльно относиться к нам вооруженные республиканцы, если нет непосредственной угрозы от негуманоидов, как когда-то у покойного Грегори. Во всяком случае, мы собираемся по возможности оставлять людей в живых.

Рискованно, конечно, посылать сборище ненадежных на первый взгляд гоблинов в логово врага, но повязать их с нами 'противоправными деяниями' — самый надежный способ. А если план как обычно пойдет наперекосяк — на нашем транспорте таится и второй, лучше вооруженный отряд.

У абордажников, с которыми идем и мы с Келумом, только ригвел-секиры. Доспех лишь на императоре, да и то, не так для защиты, как для привлечения внимания, чтобы не так бросались в глаза ригвелы у остальных. Отправили бездоспешную 'группу вторжения', чтобы не вступать в бой еще при входе. А пришлось бы. Ведь даже сами по себе ригвелы делают наши намерения подозрительными — там, где в Республике служат люди, например, в полиции, оружие получают только при выходе на задание. Глупый обычай — любое подразделение выводится из строя захватом оружейной.

Мы неторопливо разбредаемся по коридорам сторожевика. В шлюзе группка местных недоумевала, почему у нас за плечами столь странное оружие, но Келум с парой гоблинов остались заболтать им зубы — показывают 'зеркальные' доспехи. Двоих 'раненых' механические каталки повезли в медблок. Я же, как важная персона — капитан корабля — шествую в центральную рубку к их капитану на собеседование. Мои шрамы смущают местных, но не вызывают подозрения — у нас же медблок сломался... Даже более того, мне сочувственно кивают: наверное, моей истории поверили как раз из-за шрамов. Не могут себе представить, чтобы кто-нибудь добровольно носил на лице такое украшение.

Рядом, почти бегом поспевая за моим размашистым шагом, весело болтает низкорослый юнец из их команды. Якобы показывает путь: я и сам знаю, что и где на космокрейсерах стандартной конструкции. Он машет руками в сторону нужных коридоров и расхваливает свое начальство: глава корпорации то, глава корпорации сё. Похоже, между делом Малышка развлекается, флиртуя с такими вот наивными пацанами. Но просто великолепно, что всех возглавляет она, а не кто-нибудь сидящий на земле — сразу отвертим организации голову.

Однако добраться до рубки мое сиятельство так и не успело — уши режет сирена, явно наши где-то спалились. Но сирена — глупость, нет бы по-тихому каждому члену команды в наушник сигнал подать. И я реагирую быстрее, чем провожатый успевает достать из кобуры шокер: с короткого замаха бью кулаком в висок, его голова отзывается коротким тихим хрустом — и человек на полу. Похоже, мертв, я перестарался, игровой рефлекс сработал быстрее мысли. Но времени на сожаления нет — в моих наушниках крики, слова беспорядочных команд и даже звуки выстрелов.

Я бросаюсь дальше по коридорам к центральной рубке. Лишь бы они ничего в крейсере не переделали! Немножко 'ловушек' по стандарту здесь есть, но я их как раз миновал. Однако какая-нибудь самодеятельность может отразиться на моей шкуре самым пагубным образом.

Проплавляю ригвелом двери, разбиваю видеокамеру и, полулежа, выглядываю из-за угла — если ожидают противника человеческого роста, то могут замешкаться, дать мне лишнее мгновение на точный выстрел. Через несколько секунд встречаю еще одни двери, стреляю, а за ними — снова никого. Лишь у центральной рубки встречаю охрану, но те, безоружные, тянут руки вверх. Шокеры валяются в нескольких метрах. В наушниках на нашем общем канале тоже воцаряется спокойствие, а тут и Келум вызывает по личной связи:

— Серый, они уже сдаются. Как там у тебя? — в голосе императора искреннее беспокойство, я-то, в отличие от него, без 'доспеха' на дело пошел.

Оказывается, 'мои' охраннички оружие загодя побросали, узнав от остальных по своему аудиоканалу, что мы можем убивать не задумываясь, но и пленных берем. Правда, пленных мужескаго пола, представляющих опасность для Империи, по Законам гоблинов следует убивать. В крайнем случае, обменять на наших, не по своей вине в плен попавших, а таковых, к счастью, нет пока. Однако безоружная команда корабля вряд ли теперь опасна: естественно, если и на воле не прекращать за ней автоматизированное наблюдение.

Я хотел было ответить Келуму, что все в порядке, но тут заглянул в следующее помещение:

— Мы атакованы людьми, поддерживающими негуманоидов. Они называют себя 'гоблинами'. Повторяю, мы атакованы... — вещала Малышка в то, что я по окраске и символике опознал как микрофон устройства стандартной межзвездной связи.

Но если у них есть стандартная связь, если они всей планетой получали новости из Республики — мы не удержим кота в мешке, а когда наши рядовые воины узнают правду... Не берусь предсказать, что тогда последует. Может и ничего, а может — кровь прольется в бою между гоблинами.

По бокам от женщины стоит двое мужчин средних лет в униформе инженеров. При виде меня они пятятся в стороны, и я... нет, не бью, лишь оттаскиваю вместе со стулом госпожу Рорчестер от приборной панели. Женщина не сопротивляется, а тут и несколько гоблинов во главе с императором вбегают в помещение. Гоблины споро вяжут и выволакивают прочь людей, а император ждет, мрачно рассматривая панель стандартной связи.

Через несколько минут помещение покидают все, кроме меня с Келумом, и мы погружаемся в электронный архив — так что же знают люди? Здесь, на корабле, и там, внизу, на планете. Незнание порождает призраков, как любил иногда глубокомысленно заявлять Келум до войны. Но сейчас он так не говорит — ведь теперь незнание людьми реального положения дел позволяет нам строить Империю.

Первым нахожу нужные записи. Так, ремонт огневых систем был закончен за восемь условных часов до нашего прихода. Обнадеживает. Стандартный космический сенсор включился за шесть тридцать до вторжения, то есть всего за полчаса, до того как мы попали в зону обнаружения. Системы жизнеобеспечения восстановлены полностью лишь за два часа до стыковки с нами. А связь — связь заработала в то время, когда я ломал своему гиду височную кость...

— Рия! — издаю я имперский боевой клич. — Они не успели принять новости из Республики!

— Хорошо, — отвечает Келум, но его лицо все так же сумрачно. — Но про нас все же успели сообщить, а значит, придется выходить из подполья.

Подполье, конечно, относительное — 'ли' про нас и так знают. Однако в Республике до сегодняшнего дня про Империю гоблинов ничего известно не было. Насколько мы знаем, негуманоиды информацию про нас в общий межзвездный эфир не выпускали: наверное, обменивались ей с помощью узконаправленных лучей. Теперь же выбора нет — следует выпускать наши пропагандистские аутентик-ролики в межзвездный эфир, чтобы с легкой руки Малышки мы не оказались в представлении человечества пятой колонной, пособниками негуманоидов.

— А вот и видео как нас предавали, — коротко бросает Келум, — разберись. — И покидает рубку, идет на транспорт, запускать имперскую 'рекламную кампанию', а я, подавив удивление, остаюсь на крейсере, снимать для 'рекламы' продолжение.

По моему сигналу гоблины втащили связанных по рукам и ногам высших чинов из числа людей и неспешно побросали на пол: с кляпами во ртах вдова Рорчестер и двое мужиков помятого вида — видать, после собеседования с нашими. Билл привел за скованные наручниками руки и еще одного — ба! знакомое лицо! — наш рэл'гоблин.

— Он сдал нас команде крейсера, — Билл швыряет человека на пол, — и дрался против нас вместе с ними, из-за него погибло двое наших. А когда крейсерские стали проигрывать, этот подонок сдался.

Человек бросает умоляющие взгляды и мычит сквозь кляп. Но мне не нужно разговаривать с бывшим гоблином: на обличающем видео, снятом камерами внутреннего наблюдения крейсера, и впрямь он.

— Би-илл, — я выразительно тяну единственную гласную имени, — ну, ты меня понимаешь.

Казнь беспомощной жертвы внушает отвращение, но доказательства бесспорны и предатель не оставляет нам выбора. Можно, конечно, устроить вооруженный поединок и дать человеку шанс, но нет, мы успеем нарисковаться своими головами и без этого. Он что, верил, будто мы не выполним Закон про казнь пленных вроде него? Однако в чем-то его можно понять — даже странно, что больше никто нас не предал — ведь в этот раз мы приказывали первыми атаковать вооруженных людей, а в абордажной группе почти все до штурма были чисты перед законами Республики.

Но кто-то очень хотел быть гоблином. Кто-то боялся таящейся в недрах транспорта второй абордажной группы. А остальные просто подтвердили своими поступками, что повиновение в правильно организованной иерархической системе вроде имперской у неизвращенного человека в крови, выход из клана, племени, дружины даже при наличии альтернатив становится свободным, лишь если руководящая верхушка погрязает в лицемерии, как раз как в Республике, но не в Империи гоблинов, с императором и графами в гуще боя, с честно заявленным неравенством прав на разных ступенях иерархии.

Билл вздыхает. То, что я приказываю, окончательно отрежет ему путь обратно в Республику. Но вокруг другие гоблины, к тому же бывший полицейский бонза и так вляпался в противоправные деяния по самые уши. И он достает из-за плеч ригвел-секиру, явно собираясь отрубить предателю голову.

— Нет, — останавливаю я и объясняю: — от фонтанирующей крови может заглючить электроника.

Билли внешне равнодушно пожимает плечами, прячет ригвел и достает нож. Человек пытается откатиться в сторону и скулит, но двое гоблинов прижимают его к полу. Билли держит оружие двумя руками и, навалившись всем телом, всаживает лезвие предателю в грудь по самую рукоять. Словно осиновый кол в вампира. Человек дергается и замирает, откинув голову.

Окидываю взглядом гоблинов: они побледнели и сравнялись цветом лица со мной, за исключением того, что мой цвет — постоянный, да и теперь, из-за шрамов, не так бросается в глаза как до войны. Зато после казни их верность абсолютна: даже для тех, кто просто стоял и смотрел с оружием в руках, по республиканским законам полагается пожизненное заключение. Перевожу взгляд на бывшую команду крейсера: Малышка часто-часто моргает, один из мужиков под шумок пытается выползти через двери, другой дрожит крупной дрожью.

Я наклоняюсь к женщине, придерживаю ее голову за волосы, чтобы не дергалась, и отдираю удерживающий кляп скотч:

— Не нужно! — пищит она на грани истерики. — За меня, за меня дадут выкуп!

— Мне, собственно, много и не нужно, — я ободряюще ей улыбаюсь, а женщину почему-то передергивает, — расскажи, что нас ждет внизу...

*

Рассматриваемая мной в иллюминатор планета была последней, которую мы захватили, прежде чем Республика получила возможность взяться за Империю гоблинов всерьез. Лишь один из городков планеты Новая свобода отклонил имперский ультиматум: в Рензе собирались дать нам отпор. Непонятно, на что там рассчитывали. Скорее всего, не до конца осознали: и впрямь идет война. Ведь кроме поломки всех современных компьютеров у них на планете так ничего страшного и не случилось. Про войну до нашего появления лишь догадывались, но уверены не были. Но и нас Ренз поставил перед выбором: не хотелось 'бомбить' людей с орбиты, и даже скорее не потому, что погибнет кто-нибудь лишний — если не 'бомбить', погибнут 'лишние' из своих. Просто в Рензе находилось два мощных средства планетарной обороны: гравитрон и дроббер.

Гравитрон, бесполезный в открытом космосе, использует гравитационное поле планеты: сбивает наведение и самонаведение зарядов, делая точную бомбардировку земли из космоса невозможной. Включенный гравитрон также затрудняет — и это я еще дипломатично говорю — полеты самолетов и вертолетов. Дроббер — тоже исключительно планетарное оружие, наиболее мощное из числа не подверженных действию супертонатора. Дроббер 'плюется' плазменными сгустками от которых не спасает даже 'зеркальный' доспех. Конечно, тандема гравитрона и дроббера против крейсера недостаточно, вот если бы у них еще был один или два ракетных полка. Тогда, включая-выключая гравитрон и 'одаривая' нас в паузах ракетами, можно и крейсер сбить. Но проблема не в том — нам хотелось заполучить по экземпляру обоих видов оружия, чертежи чертежами, но с работоспособными образцами Старику было бы намного легче наладить их производство.

Остальные города перешли под руку их всегоблинского величества императора Келума быстро. Но это был неискренний переход, что-то должно случиться. И случилось, когда Келум объявил об обязательности для исполнения с полудня очередных условных суток всех Законов гоблинов. Об обязательности исполнения всех Законов гоблинов не только для гоблинов, но и всех разумных существ, пребывающих на территории Империи гоблинов.

Раньше мы не применяли наиболее одиозные, слишком уж выбивающиеся из стереотипов современного человека Законы. Наиболее точно гоблинское право соблюдалось в вооруженных силах, а на гражданке — пятьдесят на пятьдесят. Но ведь нужно было когда-то начинать? Мы даже ограничили перемещение между городами, чтобы исключить скоординированное восстание. И все планеты смолчали, все кроме одной, всего лишь одного городка — Тауни на Новой Свободе. В Тауни, впервые за войну, моя флегма дала трещину.

*

Сборный отряд, далеко не все бойцы в 'зеркальном' доспехе, на двух грузовиках и танке пронесся, поднимая пыль, по улочкам Тауни. Танк притормозил на выезде из переулка. Перед нами раскрывалась площадь — в несколько раз больше, чем в моем родном Демобарэ, но даже на краях никакой зелени, голый композит. Пара высотных офисных зданий на фоне низеньких домиков, окружавших площадь, привлекали взгляд как удобная огневая позиция. Но волнующаяся толпа в центре, всего в две-три тысячи человек, пожалуй, не требовала тактических изысков.

'Мирная демонстрация' против Законов гоблинов. Эти люди не знали, что происходит с Республикой, но даже если они и соглашались жить не в ней, то уж, по крайней мере, не по нашим Законам. А как раз по Законам происходящее на площади действо наказывалось кровью — Законы гоблинов являются 'священной коровой' Империи. Лишь полноправный гоблин может предложить уточнение к ним, да и то, со всевозможным пиететом и почтением к изначальному тексту. Изменить же Законы можно исключительно с согласия всех полноправных гоблинов. Сейчас это еще относительно несложно, но с разрастанием Империи вероятность уточнений будет все больше и больше стремиться к нулю.

И это правильно — самосознающие существа, несмотря на разницу в общественном положении и вере должны иметь некий общий устойчивый ориентир в изменчивом мире, нечто способное нас объединять. Ориентир, который не предполагает однозначного разумного обоснования. Ибо разум, углубляясь в дебри анализа Вселенной, зачастую доходит и до отрицания самого себя.

— ...Нет — ограничениям личных амбиций! — доносятся от митингующих слова одного из ораторов. Лица не видно, человек стоит спиной к нам.

Толпа одобрительно шумит.

— Он наверное про то, что женщина не может стать полноправным бароном или графом, а только рэл'баронессой и рэл'графиней, — машинально комментирует Келум: он изучает обстановку.

Я не удерживаюсь и уточняю:

— Но зато мужчина не может стать женой барона или графа.

'И получить подобающее такому общественному положению сочетание льгот и обязанностей...' — додумываю.

А человек у микрофона выкрикивает лозунги дальше:

— Нет — унизительным наказаниям!

— Про плети, что ли? — недоумевает Келум.

А как еще людей наказывать? В тюрьме держать, чтобы большинство превратилось в конченых рецидивистов? Если бы гоблинами были — можно еще выслуженный риск снимать, но ведь не все согласны пойти в гоблины.

Келум вздыхает — похоже, он уже вдоволь насмотрелся на настроения в толпе и пришло время действовать.

— Водометы? — поинтересовался Келум у Жоржи, который во главе кучки гоблинов прибыл раньше, почти к началу.

Тот вздохнул:

— Ни водометов, ни газа, ни шокеров, ничего под рукой нет. Шокеры могут привезти, но для такой толпы их у нас мало.

— Предложения? — в ответ на этот вопрос Келума я ожидал услышать от Жоржи нечто вроде 'разогнать толпу древками секир', но ошибся:

— Спровоцировать зачинщиков по одному и набить им морды.

— Гм... — Келум ненадолго задумывается, через прозрачное забрало видно как он хмурит брови. — Выполняйте.

Двое гоблинов помогают Жоржи по частям снять доспех и наконец поединщик, безоружный и одетый лишь в темный поддоспешник, быстрым шагом устремляется к людям.

— Агов, рыжий! — кричит Жоржи одному из организаторов. — Ты меня боишься?

Рыжеволосый в недоумении смотрит на гоблина, который ниже человека на пол головы. Лицо нашего покрыто шрамами, но шрамы очевидно не кажутся рыжему признаком силы.

— Пошел в ...! — взвизгивает человек, судя по голосу он все-таки волнуется. Что до нецензурщины, так на многих планетах она считается признаком непосредственности и искренности.

— Ты сам только оттуда, да?! — снова кричит Жоржи. — Иди сюда, смелый!

Рыжий и впрямь выходит из толпы, ближе к гоблину замедляется, но все равно идет вперед. Чтобы человек, не обделенный авторитетом среди сограждан, по своей воле полез в драку? Не бывать такому! Но Жоржи этого и не ждет...

— Наглая морда, чо... — не успевает договорить рыжий — Жоржи быстрым движением шагает-прыгает вперед правой ногой, переносит на нее вес тела и с размаху бьет человеку левой ногой в пах.

Рыжий падает сначала на колени, а потом всем телом обрушивается на твердый композит покрытия площади. Человек скулит и воет, а Жоржи уже снова обращается к демонстрантам:

— Ну и чего клювы раззявили, курицы? Может, еще кто смелый?

В первых рядах на лицах возмущение, но пока недостаточное, чтобы вот так запросто влезть в драку. Люди перешептываются, кто-то убеждает других, размахивая руками. Вдруг стройный широкоплечий мужчина появляется из-за спин первого ряда и направляется к гоблину легкой, пружинистой походкой. Становится поинтересней — человек либо занимался единоборствами в реале, либо как минимум много играл в соответствующие игры. Но одновременно с появлением нового участника в толпе обозначилось и какое-то более массовое шевеление, которое мне кажется подозрительным.

Каратека подбирается совсем близко, приподняв согнутые в локтях руки, и бьет ногой. Вернее, пытается ударить — едва нога отрывается от земли и собирается направиться к цели, как Жоржи быстрее молнии выбрасывает вперед свою и припечатывает голень человека стопой. С шагом гоблин сбивает хлопком правой ладони одну из прикрывающих человека рук вниз и колет пальцами своей левой в гортань. Человек закашливается, хватается руками за горло, получает пинок в корпус и падает навзничь.

Тут бы драке и затихнуть, но от толпы отрывается сразу несколько десятков человек и бегом несется к поединщикам. В основном мужчины, но мелькают и женские лица. А ведь Жоржи намного ближе к толпе, чем к нам. Мы тоже бежим, но не успеваем. Я еще вижу, как гоблин предплечьем сбивает в сторону чью-то бьющую руку и ударяет навстречу сам. Но затем его закрывает мельтешение тел. Торжествующий крик повисает над площадью — люди решили, что в отсутствие полиции и сами накажут обидчика.

Я влетаю в толпу, совершенно не думая о собственных флангах и тыле. Отшвыриваю щитом с пути какую-то экзальтированную дамочку. Кто-то бросается мне под ноги, еще двое норовят вцепиться в руки, пытаясь свалить. Я стряхиваю их, шагаю по человеческому телу, бью рукоятью ригвел-секиры и ломаю чью-то руку. Люди наседают все гуще, видимо справедливо полагая, что пару сломанных костей в больничке вылечат быстро. А насмерть — кто ж будет бить мирных демонстрантов насмерть?

Неожиданно из мельтешения тел выныривает кусок керамико-композитной трубы, метящий в прикрывающий меня щит. Я рывком прижимаю блестящий щит ближе к телу, в то же время делая стоящей сзади ногой короткий шаг в сторону — на большее просто нет места — и оказываюсь от наступающего врага почти сбоку так, что оружие пропарывает воздух перед самым 'зеркалом', но не попадает. И тут же мое сиятельство контратакует, пока человек утратил баланс после промаха и не может увернуться — с шагом вперед рукоять секиры впечатывается противнику в челюсть, кроша кость и выбивая зубы.

Вслед за трубой, но уже с другой стороны следует нож, в гуще толпы просто никак не увернуться, и лезвие скользит по пластинам моего доспеха. А где-то невдалеке, перекрывая человеческий вой и крики, раздается пистолетный выстрел. Но пистолетов-то мы с собой не брали. Да, так, пока тут вожусь, Жоржи могут и на самом деле убить! И я наотмашь бью секирой, расчищая путь. Струя крови заляпывает броню, кто-то оглушает пронзительным женским визгом: 'Убили!' Я махаю топором еще раз, другой, прямо перед глазами вываливаются из разрубленного живота внутренности...

И внезапно с очередным шагом у моих ног оказывается окровавленное тело Жоржи, в изодранном поддоспешнике. Сам весь в кровоподтеках гоблин брызжет пеной из разодранного рта и в забытьи лупит кого-то головой о композит. А нападающих уже по сути нет. Вернее, кто-то лежит на земле, а другие улепетывают со всех ног прочь. Среди гоблинов кроме избитого Жоржи нет потерь. Короткая вспышка насилия закончилась и оказывается, что лишь немногие демонстранты в ней участвовали. Остальные же сгрудились испуганным стадом неподалеку.

Из наших разрозненных рядов выступает император и спокойной походкой направляется к людям. Ригвел за спиной в чехле. Щит — на левой руке. Открывает забрало, чтобы точно узнали. И ветер разносит над площадью усиленный техникой властный голос:

— Пшли прочь! Сидеть по домам тихо и не высовываться!

А люди, особенно поспешно в первых рядах, разворачиваются и убегают. Некоторые пытаются удаляться, сохраняя достоинство, но общий испуг заражает и их. Вскоре уже все бегут, прожогом покидают площадь.

— Ну что ж, — комментирует император по общегоблинскому каналу, — раз тыл теперь возвращен в состояние законности и порядка, на завтра назначаю штурм Ренза.

*

Поздним вечером, в частном домике одного из погибших демонстрантов, я долго ворочаюсь на постели и не могу уснуть. В соседней комнате — Р-р-рита, ждет, наверное, что уж сегодня-то я к ней на ночь приду. Но не знает, первый мой сексуальный опыт — с дебелой мазохисткой (пожалуй, даже отчасти садомазохисткой) года на три старше. Да и остальные девахи были потом той под стать. И я тогда к женщинам пожестче относился, мол, ничего с ними не сделается, не фарфоровые. Но и особы ко мне все больше тянулись крепкие, простые. Р-р-рита против них девушка утонченная, и впервые боязно мне к женщине подступиться. Как вспомню, что с другими на пике страсти вытворял, так и думаю: не заслужила моя девочка такого.

Я вставляю в ухо плеер и как есть в спально-спортивном костюме выхожу из комнаты через узенький коридорчик на двор. Только вот чехол с секирой за спину не забываю закинуть — уже рефлекс почти. Нет, в предыдущие вечера я сразу засыпал. Это на меня разгон демонстрации так подействовал. Вот уроды! Им что, жрать не дают или воевать заставляют? И я включаю плеер. Скрежещущие звуки и быстрая мелодия в наушниках действуют умиротворяюще. Недаром Берсерк на свои стихи из 'живых' сэмплов музыку 'наколдовал'. Отличная вещь!

Да, выпускать кишки 'жабам' или 'мохнатцам' еще куда ни шло, но вот людям, когда виртуальный угар отошел, без 'фемто'-компьютеров игровая голодовка получилась... Выходит, не такой уж я толстокожий, как самому казалось. И я достаю секиру малость поправить нервишки.

Широкий мах, лезвие со свистом рассекает воздух. Рукоять в ладони как влитая. Шаг, рукоять топора резко выдвигается вперед, подскок, еще один размашистый удар лезвием. Удар в никуда.

Шаг, прыжок, удар, кувырок, еще удар, перекат. Бой с тенями, тенями моего подсознания. И лишь звезды смотрят с высоты на копошащуюся букашку, букашку по имени человек. Хотя нет, все же чуть большую букашку, насекомое, востребовавшее свою свободу, осмелившееся иметь собственное мнение, пчелу по имени гоблин.

Но наблюдают за мной не только звезды:

— Любимый! — раздается от крыльца. А мы-то еще не признавались друг другу в любви.

Р-р-рита грациозно сходит вниз по ступеням и протягивает руки:

— Иди ко мне.

Она не знает кого зовет. А я, я иду и наконец скажу ей, расскажу, что не хочу причинять любимой боль. Что нам пора расстаться.

— Я все знаю, — говорит она, будто в ответ на мои мысли. — Я буду терпеливой, а ты, ты ведь тоже будешь стараться ради меня, правда? — требовательно смотрят серые, широко открытые глаза.

Но откуда? Откуда она знает? И в памяти всплыли слова Келума: 'предлагаю предоставить полный доступ к муниципальному архиву нашим боевым подругам'. Так вот зачем императору это было нужно, нож ему в глотку! А я, дурак, так и не выделил время почитать, что же там про меня пишут. Написано же, видать, близко к правде. Обязательно потребую изъять информацию из архива!

Но настоящая злость на Келума так и не появилась. Даже совсем наоборот, чувство благодарности проклюнулось и расцвело буйным цветом, когда мое графское сиятельство возлежало ночью в обнимку с Р-р-ритой, вдоволь натешив плоть. Тем более, назавтра выяснилось: Келум устроил так, что кроме Р-р-риты никто больше из наших женщин информацию про меня прочитать не успел.

А она ничего, крепенькая. Я ведь, если забудусь, могу в объятиях и ребра поломать, был уже прецедент. Кусается правда девчушка моя, когда я слишком разойдусь, но кто сам безгрешен и идеален? Кого не прельщал хоть раз в жизни вкус крови?

*

Ночью мне снится склоненный над чертежами Старик.

— МеЗДЛай, МеЗДЛай, — бубнит он себе под нос, едва не смахивая бородой чертежи со стола. — Без МеЗДЛай нам не построить межзвездный флот. Возведем синтезатор МеЗДЛай.

Синтезатор основы МеЗДЛай должен быть синхронизирован с гравиполем. И в моей памяти всплывают прочитанные книги по истории. Двести шесть лет до окончательного объединения всех человеческих государств в Республику — взрывается и рассыпается на астероиды населенная планета в будущем Втором секторе, причины неизвестны или, по версии оппозиции, скрыты. Сто девяносто восемь лет до Республики — взрыв населенной планеты в будущем Первом секторе, причины не обнародованы. Сто лет до Республики — взрыв незаселенной планеты в Третьем секторе. Сорок восемь лет — взрыв пустынного планетоида в будущем Четвертом секторе. А с другой стороны, после основания Республики, я точно знаю, не было построено ни одного нового синтезатора МеЗДЛай. Почему? Только ли для того, чтобы удерживать высокие цены на рынке? Или строительство МеЗДЛай сопряжено с риском планетарного взрыва?

В нешуточном волнении я просыпаюсь и додумываю уже наяву. Итак, допустим поначалу связи между строительством МеЗДЛай и взрывом планет не усмотрели. Но потом поняли, и взрываться стали незаселенные планеты. Но синтезаторы все же строились, пока к основанию Республики не набрался необходимый минимум. Значит, хоть вероятность взрыва предотвратить нельзя — или не умеют — но она не слишком велика. Однако наш-то синтезатор планировался на Имперской метрополии! Вот, оказывается, почему нам с такой легкостью предоставили все чертежи оборудования для производства межзвездных двигателей — наверняка думали, что у таких желторотиков планету точно разнесет на куски. А не вовлеченные в гоблиноманию граждане — или, по их мнению, таковых не осталось? А, может, плевать на граждан, для них важней всего уничтожение гнезда бунтовщиков, а граждан найдется на кого списать?

Р-р-рита что-то бормочет сквозь сон, переворачивается на другой бок и накрывается одеялом с головой. А я прямо среди ночи звоню императору. Келум видимо не спит, почти сразу отвечает на вызов, но видео нет, только звук:

— Ты меня прервал, гм, на самом интересном месте, — голос у императора недовольный. — Если повод того не стóит, я буду несколько разочарован. — Келум, как правило, дипломатичен, и даже во втором часу по полуночи не выбился из своего обычного реноме.

— Понимаешь, на Имперской метрополии сейчас день, — сбивчиво излагает мое сиятельство, — я не знаю на какой стадии работы над синтезатором МеЗДЛай находится Старик...

— Я тоже не знаю, — сердито вставляет император.

— А запуск синтезатора может привести к... — и я вываливаю на Келума ворох своих соображений.

— Норм, — соглашается император с моими выводами. — Я с ним сейчас поговорю. Но ведь во всем секторе, — размышляет он вслух, — лишь несколько планет подходят по характеристикам гравитационных полей для производства МеЗДЛай. И все они заселены еще больше Метрополии.

Я молчу. Выселение жителей более-менее заселенной планеты, возможный молчаливый саботаж со стороны недовольных, обустройство людей на новом месте — все это мы сейчас никак не осилим. Но и без новых МеЗДЛай-двигателей не обойтись, если хотим когда-нибудь создать полноценный межзвездный флот. Одному синтезатору здесь работы на десятилетия, а мы не уверены, что удастся построить даже один.

— Ладно, — заканчивает разговор Келум, — позже что-нибудь придумаем. Пока не до того. — И отключается.

*

В сплошной 'зеркальной' броне группа в полсотни гоблинов стоит перед огромной композитной трубой общего стока из Ренза. Сумрачная утроба трубы прячется под землей, а на выходе композит местами покрыт мхом. Я включаю фильтр запахов на максимум — если наверху уже тянет чихать, то что же будет внутри. Утреннее солнце только-только всходит над краем соснового леса, бросает блики на принимающую стоки речку.

Не с легким сердцем отправлялись мы на этот штурм — здесь людей врасплох не застанешь и остается только убивать направо и налево. Но после Желки, после сторожевого крейсера, после Тауни большинство все же смотрит на эти вещи проще, не только графы, но и рядовые гоблины начинают делить мир только на две части: на Империю и чужаков. Чужаков, которыми могут быть все, кто угодно. Но Келум, не переоценивая нарождающееся чувство имперского боевого братства, перед началом долго проводил с участниками разъяснительную беседу на тему: только объединенными усилиями всех человеческих городов можно справиться с негуманоидами. Вот мы и идем — объединять.

Их всегоблинское императорское величество изволят зевать во весь рот, а я заканчиваю с отключением сигнализации на преграждающей путь решетке. Только мое сиятельство засобиралось вырезать решетку импульсами ригвела, как одну из рэл'гоблинш, видимо от нежелания превращаться в грязное вонючее чучело, посещает 'гениальная' мысль:

— Может, набрать заложников и пригрозить расстрелять, если не сдадутся? — говорящая смущенно переминается с ноги на ногу, но в полном бронировании это выглядит не так смешно, как угрожающе.

О наивность неофита! А мы переживали, согласны ли новички убивать, когда потребуется.

— Эти так называемые 'заложники', — оборачивается к ней и суровым голосом, будто вбивая каждое слово в землю, отвечает Келум, — теперь граждане Империи.

— Так мы ж понарошку... — просительным голосом парирует валькирия, и непонятно: то ли с самого начала так думала, то ли сейчас исправилась.

— Тебе бы понравилось такое про свою семью услышать? Не зная, что понарошку, — я подключаюсь к беседе, ориентируюсь в Законах и традициях гоблинов не хуже императора. — Мы так не воюем, значит, может, и против нас пореже такое будут вытворять. А кто будет — уничтожим в первую очередь, не считаясь с потерями.

Переплавленная решетка выпадает под ноги моему сиятельству, шипит нагретыми частями, и весь отряд постепенно втягивается в подземелье, передвигаясь где по колено, а где и по пояс в жидкости. Вскоре переходим на инфракрасные визоры и весело хлюпаем дальше, если даже кто и не весело, то уж точно поспешно. Всем хочется наверх, к солнцу, где в процессе предстоящего дела можно обсохнуть, а после и вымыть доспех мыльной пеной и чистой водой.

Выбрались в переулке у самого муниципалитета — хорошо когда есть подробный план города с коммуникациями. Оборонительный периметр преодолен, однако на большее рассчитывать не приходится — на улицах сплошное видеонаблюдение, как и в родном Демобарэ. Но 'подземный ход' они прошляпили!

Оставляя за собой мокрые, грязные следы, побежали к зданию, оружие в руках. Мы буквально влетели в просторный светлый вестибюль и столкнулись нос к носу с поднятыми по тревоге людьми, людьми пускай не в 'зеркальном' доспехе, но в самодельной композитной броне с усилителями мышц, с ригвелами и стандартными полицейскими щитами в руках. Все смешалось: фланги, тыл, удары, а также выстрелы, редкие из боязни задеть своих.

Наскочив на очередного противника, я наискось взмахиваю секирой, но до него не достаю, лишь задеваю оголовок ригвела, повредив, наверное, концентратор энергии. В ответ человек подскакивает поближе и лупит ригвелом как дубиной. Но на конце этой дубины боевой штык из фемтокомпозитного сплава. Я закрываюсь щитом и в момент соприкосновения с оружием врага слегка отдергиваю его назад, чтобы удар отчасти потерял силу и не мог повредить 'зеркальную' поверхность. Бью в ответ, надкалывая врагу щит. Теперь в мою сторону следует тычок штыком, но я вообще ухожу с линии удара, а потерявший равновесие человек получает в лицо лезвие моей секиры. Забрало его шлема не выдерживает и проламывается.

Слева подскакивает еще один республиканец, но я замечаю, что между ним и стеной нет наших и останавливаю человека ригвел-импульсом. Разворачиваюсь к следующему врагу, ото всей души луплю секирой о его щит, принимаю удар на свой, с удовольствием бью снова. Мне становится весело и я смеюсь в упоении битвы: наружный динамик разносит звук по вестибюлю, а человеку видны сквозь мое прозрачное забрало покрытое шрамами лицо, оскаленные в улыбке зубы. Противник разворачивается в попытке убежать, но я настигаю ударом топора в спину.

Сталкиваюсь с еще одним, отбрасываю его ударом щита, добавляю ригвел-секирой. Мышцы работают на пределе, но тренированное дыхание не сбивается с учащенного равномерного ритма. И вот, я только-только по-настоящему вошел во вкус драки, как встречаюсь с пустотой: враги, лишь кое-где вперемешку с нашими, лежат на полу в лужах крови.

Стараясь сохранить в сердце боевой задор, не растерять его, сожалея о своих и чужих мертвецах, я бегом устремляюсь вглубь здания. Пустынные коридоры, лестницы, переходы — и я у черного входа. Тут высокий широкоплечий чиновник представительного вида возится с запорами, которые не использовались, наверное, со времени постройки здания. По описанию Малышки узнаю мэра города, одетого в темный консервативный костюм. Бросить гоблинам вызов он осмелился, но вот умереть рядом с охраной от нашей руки посчитал нецелесообразным.

Человек отказывается поднять руки вверх и пытается проскочить мимо меня вверх по лестнице. Я не бросаюсь на перерез и не пытаюсь поставить подножку, чего он, пожалуй, ожидает. Напротив, беспрепятственно пропускаю мимо, зато потом делаю пару быстрых преследующих шагов и придаю чиновнику дополнительное ускорение мощным пинком пониже спины. От резкого соприкосновения с нижними ступеньками лестницы лицо мэра не могут уберечь даже выставленные вперед руки.

Не обращая особого внимания на дрыганье конечностями и проклятия человека, лишь легонько стукнув пару раз для острастки, я хватаю две его руки своей левой, а коленом упираюсь чиновнику под дых. Не имея усилителей, оказывать сопротивление гоблину, облаченному в полный 'доспех', — глупая затея.

— Грязная вонючая морда! — воет человек.

Ну что ж он так неполиткорректен! Хотя, на мой доспех и впрямь налипло немало вонючей грязи. Мое графское сиятельство неспешно счищает ком грязи из сочленения бронепластин и затыкает политику рот. Звуки кашля гулко отдаются от стен здания, а я счищаю с себя новый ком и леплю человеку на ноздри.

— Продолжать? — в ответ на мой вопрос мэр лишь отрицательно вертит головой и его сотрясает новый пароксизм кашля. Всю свою представительность политик уже растерял.

Прислушиваясь к приглушенным звукам выстрелов где-то в другом крыле здания или на площади, а может быть и там, и там, я даю чиновнику отдышаться, а тогда начинаю допрос:

— Где дроббер и гравитрон?

— А вы оставите меня в живых? — вопросом на вопрос отвечает человек.

— Оставим, — я отпускаю руки, позволяя ему встать. Надеюсь, пытки грязью из городского стока ему хватило: по традиции нам вообще пытать кого бы то ни было не полагается.

— А гарантии? — человек все больше приходит в себя, даже частично стирает грязь рукавом.

— Мое слово.

— Я требую обещания при свидетелях.

Отойдя от человека на два шага, я долго смеюсь. Это немного сбивает с него возродившуюся спесь, он испуганно ежится, вжимаясь в стену, но больше не пытается убежать. Отдышавшись, я великодушно бросаю:

— Хорошо.

— И вы должны сохранить за мной мои имущественные права, мою свободу, и никаких телесных наказаний, — эта тирада мэра, наверное, выдает порядок приоритетов среди его жизненных ценностей.

— Пойдем, — я легонько хлопаю его по плечу, но человек чуть не падает. — Поговорим, как ты и хотел, при свидетелях.

Мы снова преодолеваем путаницу коридоров, лестниц и переходов. Мэр явно чувствует себя неуверенно: не слишком ли много запросил. Но и отказываться не спешит — очевидно, меньшего ему недостаточно для комфортной жизни. Я же храню молчание.

В вестибюле чиновник испуганно косится на мертвые тела, а мое сиятельство подходит к императору, все так же наглухо закованному в броню. Келум размашисто жестикулирует и что-то рассказывает по радиосвязи двум понурившимся рэл'гоблинам, но обращает внимание на нас и прерывается, озвучив реплику через динамик:

— О, а что это за чучело ты привел? Его что, в детстве умываться не научили?

Я объяснил свой метод допроса с пристрастием. Мэр ожесточенно трет руками лицо, вызвав смех у всех присутствующих гоблинов.

— Погляди на этих героев, — прерывает смешки император. И продолжает по общему радиоканалу: — Угадай, куда они отправились в перерыве между человеческими контратаками? — Я смотрю, но не так на 'героев', как на императора: интересно, где и когда он успел отмыть доспех?

А его величество продолжает:

— Они пошли в пивнушку за 'мороженым'.

Мэр недоуменно смотрит на нас: из-за шлемов ему не слышно, о чем говорим.

— Не знаю, как насчет мороженого, но водку они бы там точно нашли, — уточняет Келум. — А их задачей был северный перекресток, как они его собирались контролировать, если из пивной он даже не попадает в сектор обстрела?

— Может, они хотели заодно обыскать здание, вдруг — засада? — подсказываю я обеляющий бойцов вариант.

Вообще-то как гениальность, так и тупость человеческая безграничны — а вдруг действительно посреди боя искали мороженое?

— Его величество направлял туда на разведку несколько 'жуков'-роботов с видеокамерами, и мы об этом знали, — понуро признается рэл'гоблин.

Да, магазины игрушек — золотое дно для армии. Разумеется, в условиях тотального видеонаблюдения мини-роботов быстро уничтожат или даже перехватят над ними контроль. Но при поддержке солдат они могут быть очень полезны. Республиканский военпром зря уделял так мало внимания миниатюрным моделям. Хотя мысли оружейных бонз мне понятны — собирались обезвреживать любую угрозу еще в космосе.

— И угадай, почему они не отведают плетей? — интересуется Келум и тут же объясняет: — Под пристанище алкашей было замаскировано укрытие дроббера и гравитрона! По данным 'жуков' я этого не понял, но наша парочка, в поисках алкоголя, сообразила. Я-то, не обнаружив врага, успокоился, кто ж ожидал встретить такую нелепую маскировку. Зато они, не обнаружив бутылки с водкой, не смогли так легко смириться с суровой реальностью и выяснили в чем дело. Вот почему люди беспрестанно контратакуют, хотя из-за наших 'зеркальных' доспехов и не могут вести огневой бой на равных: надеются отбить тяжелое вооружение.

— Кстати, — вопрошаю я, — а что с жителями, не задействованными в обороне города?

— Большинство бежало еще до начала, а остальные попрятались как мыши в норы, — и Келум вновь переключается на провинившихся: — Прочь с глаз моих! И никакого алкоголя на позициях — любая доза снижает скорость реакции! Медлительный гоблин — мертвый гоблин.

— Мы уже и без тебя все нашли, — поворачиваюсь я к мэру, — так что... — Пугаю его сам еще не знаю чем, а главное, зачем. Но неужели у главы сопротивления не найдется, чем нас порадовать, кроме местонахождения тяжелого оружия?

Чиновник бледнеет и скороговоркой выпаливает:

— Я могу по муниципальной связи попросить своих подчиненных сдаться. Объясню, что без гравитрона и дроббера сопротивление бесполезно. А еще я знаю как отключить автоматические излучатели периметра прямо из муниципалитета.

Человек переводит дух, а Келум кивает:

— Если сделаешь, жизнь, здоровье и свобода за тобой. — 'Здоровье' — это он так освобождение от плетей обозначил.

Подходит еще пару гоблинов и уводят мэра выполнять обещанное. Но даже если вдруг не получится — а я как раз уверен, получится — без помехи в виде гравитрона мы преспокойно выжжем врагов с орбиты.

Сразу на двух индивидуальных каналах, моем и императорском, выходит на связь Р-р-рита:

— Отбор первой партии рекрутов успешно завершен, — рапортует, а затем остается только на моем канале, и мы некоторое время обсуждаем подробности последнего боя, в котором ей не довелось принять участие.

Келум с кем-то говорит по личной связи: наверное, еще в одном городе нашлись добровольцы — но нет, лицо императора мрачнеет:

— Республиканцы по стандартной связи прислали ультиматум. Если мы не передадим власть на своих планетах представителям довоенной иерархии, исключая успевших признать Империю гоблинов, то возвращать нас в лоно Республики прилетит флот в полсотни боевых космолетов.

— И еще, — продолжает Келум пересказывать последние новости, — два каких-то мутных типа на корабле контрабандистов прилетели к Имперской метрополии из Республики. Требуют личной встречи с императором по некоему сверхсекретному делу.

Интермедия 4

К заключенным попал странный файл от неизвестного им отправителя. Уже знакомый нам узник сотоварищи в недоумении просматривали его содержимое. Глянули начало, кликнули середину, концовку — не было настроения смотреть весь, дразнить себя, ведь это был порноклип.

Так бы и остался файл нерешенной загадкой, но привлекло внимание древнее имя главной героини: Надежда. Одно из троицы практически не встречающихся ныне, но когда-то очень распространенных имен: Вера, Надежда, а третье они так и не вспомнили. В середине же трэка бросилась в глаза вышивка на подушке: 'надежда пришла'. Переглянулись, молча запустили еще раз, внимательно вглядываясь в гладко депилированные квантовым способом лобки, полные груди, постельное белье и мебель. И нашли еще две такие же надписи. У самой героини в вытатуированном орнаменте на ягодице и в лепнине отделанного под седую старину потолка. Помолчали — понимали, что в камере как минимум пишется звук.

Текст был ни как не связан с примитивным сюжетом ролика. Девушка никуда не приходила, это уж скорее к ней зашли на огонек. Да и были ли надписи в оригинале? Видимо, позднейшая компьютерная редакция. А значит, действительно кто-то подает весть, пришла надежда.

Глава 5

Император гоблинов

Рейтинг: Первый (Несанкционированное ознакомление карается физическим уничтожением субъекта. До окончания следствия предписывается полная изоляция подозреваемого. Исключения не допускаются).

Адресат: Наследственный Повелитель народа 'ли' и народов 'ро' Итн-молчаливый.

Адресант: командующий Лирн-экспедиционной армией Играг.

Что: отчет о проведенных действиях.

Действия и обоснования: В связи с выдвижением на театр боевых действий Первого флота Республики начата операция 'Похищение падальщиков'. По данным разведки флот намеревался подавить сопротивление 'Империи гоблинов', а затем соединиться с остатками Третьего и Четвертого флотов и отбросить нас с территории Пятого сектора. Ввиду недостаточного количества боевых космолетов другие способы нейтрализации Первого флота, кроме 'похищения падальщиков' недоступны. Единственным не вовлеченным в боевые действия флотом Республики останется Второй космический флот.

Уточнения: содержатся в приложениях.

* * *

Незваных гостей принимали поздним вечером в Тронном зале Империи. Просторный прямоугольник зала расчистили от сидений. Лишь на возвышении у дальней от входа стены поставили мой императорский трон — резное деревянное кресло — почти такое, как когда-то привиделось в кошмарном сне про министра Аакинга. Установленные на потолке длинные цилиндрические светильники приглушили, и таинственный полумрак охватил помещение. Тусклые блики играли на развешенных по стенам мечах и секирах, выхватывали из сумрака силуэты нескольких десятков гоблинов в 'зеркальном' доспехе. Конечно, когда перейдем к делу, выйдут все, кроме членов Совета графов. Мало ли о чем из закрытых для рядовых имперцев сведений могут заговорить гости. Да и сами пришельцы требовали секретной встречи с минимумом собеседников. Но во время приветствия соблюдем максимальную высокотехнологично вооруженную массовку, а если 'залетные пташки' окажутся излишне быстры на язык, то можно в порядке цензуры и в морду дать. Однако все же не думаю. Впечатление они производят более обстоятельное.

Когда гости вошли, мое императорское величество, как я надеюсь величественно, восседало на троне. Некий недальновидный психиатр несколько лет назад заочно диагностировал мне 'бредовые идеи величия'. Манию величия, если по-простому. И ярлык пошел гулять по досье республиканских СВБ — Сил внутренней безопасности. Но сегодня в моей власти девять обитаемых планетных систем, пять космических крейсеров и еще всякое космобарахло. Пожалуй, я впервые действительно велик, безо всяких 'маний', 'акцентуаций' и прочих психотерминов, придуманных, чтобы заполучить очередную ученую степень. Недаром в Законах гоблинов нет слова 'сумасшедший'. Если человек не следует Законам, то его, как правило, ждет смерть. А если можешь выполнять Законы, то автоматически попадаешь в психически здоровые. И хотя у меня, у нас впереди большие проблемы, но пускай недолгий миг гоблинской власти того стоит. Особенно, если подумать, к чему бы мы пришли на сегодняшний день, покорно исполняя приказы легитимных властей.

Два человека вышли на середину Тронного зала, ведомые Бешеным. Бешеный — это для Жоржи после Новой Свободы наконец-то гоблинское прозвание придумали, за то, как даже буквально заваленный человеческими телами, драться не прекратил. И тут же пришельцев залил слепящий, заставляющий жмуриться поток света от нескольких ламп, внезапно включившихся на полную мощность. У Жоржи-Бешеного автоматически потемнело до того прозрачное забрало шлема, а неведомо чьи посланцы зажмурились. Люди смотрелись совсем чужеродно в серых костюмах при галстуках на фоне закованных в броню гоблинов.

— Приветствую почтенных гостей в Империи гоблинов! — стереосистема моего 'зеркального' доспеха усилила звук и голос гулко разнесся по залу.

— И мы приветствуем хозяев, — заговорил мужичок потолще, щурясь и пытаясь разглядеть меня в сумраке, который не мог рассеять свет из центра зала. Оба представителя неизвестной нам организации были гладко выбриты, а чертами лица, близко посаженными глазами и цветом волос похожи на серых крыс. Только вот говоривший напомнил обожравшегося на дармовых харчах жирного щура, а второй, нервно зыркавший во все стороны, скорее уж походил на злую, голодную крысу из полного котов подворья.

— А у вас тут что, свет сломался? — вдруг ехидно поинтересовался толстяк. — Так мой напарник в электрике разбирается, может помочь.

В наушниках раздались злобные возгласы, в пол голоса произнесенные многими гоблинами. И впрямь, гости не страдают излишним пиететом перед монаршим двором. Но через динамики никто не озвучил отповеди, ждали императора. Да уж, заигрался я в эффектность, а такой простой и эффективный подкол упустил из виду.

— Ну, если вы боитесь темноты, — и мое величество изволило хлопнуть ладонями.

Максимально ярко зажглись лампы, и свет заполонил помещение. Тьма осталась лишь в окнах. Я окинул беглым взглядом ряды соратников — думаю, в 'зеркальных' доспехах и при ригвелах они сейчас выглядели ничуть не менее грозно, чем до того в полумраке. Как было еще попытаться внушить уважение пришельцам, кроме вида по-современному вооруженных пехотинцев, спешно собранных по всей Империи? Разве что крейсерами, но их и космостанцию люди уже видели на орбите.

— Теперь вам комфортнее? — участливо поинтересовался я, вспомнив любимый лозунг на республиканских выборах: комфорт, комфорт и еще раз комфорт.

Толстяк не стал пикироваться дальше, наверное, почувствовал: недоволен не только я. Да и человеку ведь от нас что-то было нужно. А в таком случае одно дело чуток показать зубы и совсем другое — разругаться с императором и его графами. Откуда пришельцу знать, не психи ли мы какие-то. То есть, конечно, в его глазах психи — кто еще из людей пойдет воевать сам, даже если под рукой нет роботов? Сдаваться или прятаться — вот выбор нормального цивилизованного человека. Но насколько быстро кто-нибудь из нас перейдет от диалога к резне, он не знает. Видел уже видео, где мы убиваем не только негуманоидов, но и людей. И человек теперь скорее полагается на интуицию. Ситуация-то беспрецедентная.

— Может быть, наконец, назовете хотя бы свои имена? — по левую руку от меня поинтересовался граф Старик.

Да, как их зовут вопрос конечно интересный, но меня гораздо больше интригует, какую организацию эти два дядечки представляют.

— Не думаю, что вымышленные имена чем-то помогут, — опять заговорил Толстун, — так же как и вымышленное название наших хозяев. Вместо пустых формальностей мы хотим сделать вам целиком конкретное предложение.

— Предложение, от которого мы не сможем отказаться? — полушепотом (скорее для Берсерка, чем для остальных) в нескольких шагах по правую руку от трона произнесла Киска. По-видимому, вспомнила очередной киноримейк древнего сюжета. Вот еще выискалась любительница пропахшей нафталином классики.

У Киски, как у вооруженной ренкинэ, собственного высокотехнологичного доспеха еще не было — таковым даже из гоблинов лишь меньшую часть смогли снарядить. Поэтому лицо не закрыто забралом, и толстяк ее услышал, покосился на вооруженную ригвелом женщину, но промолчал.

— Ну что ж, раз официальная часть, можно сказать, закончена, то, как и договаривались, обсудим ваше безотказное предложение на совете графов, — и я второй раз за вечер хлопнул ладонями.

Да уж, не умеем мы еще приемы устраивать. В играх как-то поторжественней получалось, что ли.

Для членов совета и приезжих принесли кресла, а затем, как только за рядовыми гоблинами закрылись двери, толстяк продолжил с ответа на Кискин комментарий, будто бы и не было достаточно долгой паузы:

— Наше предложение не совсем такого сорта, даже скорее совсем нет. Наша организация ничем вам не угрожает. Наоборот, мы хотели бы помочь Империи преодолеть главную угрозу своему существованию.

— А вот здесь немножко поподробнее, пожалуйста, — это выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но бывают же в жизни такие совпадения, что, если кому пересказать, не поверят.

— Мы можем помочь организовать переход на сторону Империи Первого космофлота Республики. Чтобы не было недопонимания, поясню, всех пятидесяти кораблей флота, без исключений, — гость торжествующе обвел взглядом меня и графов, наслаждаясь эффектом.

— Ух ты, того самого... — выдохнул по личной связи граф Горбач. И поражен был не только он. Флот, который должен был уничтожить Империю, мог войти в ее состав.

— Не скрою, ваше предложение меня заинтересовало, — выдал я как можно более невозмутимо и в задумчивости потянулся пальцами к подбородку. Но сквозь доспех бороды было не достать, и я опустил руку на подлокотник. — Но как вы предлагаете это осуществить?

*

Плотно зашторенные окна и лишь едва приглушенный свет внутри, широкий диван, сверкающий белизной простыни, и обнаженная парочка на нем... Когда мое императорское величество вдоволь насладилось Лилиным телом и в изнеможении откинулось на спину, наступило время расспросов. То есть конечно расспросить она меня попыталась и до этого, сразу же по окончании переговоров с людьми. Но я не удовлетворил ее любопытства. Ведь согласно иерархии сначала следует удовлетворять императора. К тому же совместное времяпрепровождение приятно не только мне. Но в ту ночь, в отличие от многих других, самое интересное началось после.

— Ты... безответственный... безалаберный... бездумный... — не закончила она фразу, чуть не задохнувшись от возмущения, когда услышала наше решение. Я конечно опустил секретную часть про ультиматум, но и сказанного оказалось достаточно. Соображение правда девочка утратила не до конца — все же подбирала выражения помягче, от того и паузы. Помнила, как я не люблю, когда женщины называют своих мужчин разными нехорошими словами. Хотя 'безответственный' и 'бездумный' про императора, на мой вкус, тоже в чем-то жестоко. И не так для императора, как для тех, кто ему подчиняется.

Лилиан оперлась на левый локоть, и ее правая ладонь по широкой амплитуде устремилась к моему лицу. Не знаю, насколько пощечина действует на женщин, но вот на мужчин — вряд ли. Я перехватил изящную ладошку, перекатился через бок и прижал Лилю своим телом к дивану. Волнистые огненно-рыжие волосы разметались по ложу. Она дернулась ударить левой рукой, но последнюю мое величество просто вдавил в подушки правым предплечьем. А затем, когда девушка возмущенно вскрикнула... я закрыл ей рот поцелуем. И Лиля не укусила в ответ, хотя могла. Дрались-то ведь, понятное дело, не всерьез.

Называется, всего-то навсего сказал девушке, что задумали небольшую диверсию в Республике — угнать сколько сможем крейсеров с помощью наших гостей, у которых в этом непонятно какой интерес. Не пояснил, правда, про похищение всего Первого флота — звучит пока слишком фантастично. Для очистки совести лишь заметил: всех деталей операции пока разгласить не могу, секрет на уровне Совета графов. И она разозлилась даже не так на секрет, как на известный ей риск.

— Но разве мы не рисковали раньше? — оторвался я от ее губ и заглянул в сверкающую глубину зеленых глаз.

— Ну, как ты не понимаешь! — выдохнула Лиля и дернула ручкой, — отпусти, отдавишь.

Я отпустил и даже слез с нее, но остался настороже: женщины — существа импульсивные, а я не люблю ни за что получать оплеухи. За дело получать по голове тоже не люблю, но это уже совсем другая история.

— В Демобарэ, — продолжила моя любимая, — воевать казалось наименьшим риском. Так и оказалось на самом деле. На Желку летели в 'зеркальном' доспехе, после примитивных 'жаб' мы казались неуязвимыми. А сейчас в Республике без меня тебя точно убьют! — резюмировала она.

— Не каркай! — на протяжении почти всей тирады я с удовольствием созерцал упругие груди своей девушки, борясь с искушением потрогать соски. Но концовка несколько выбила из благостного настроения. — Полет уже дело решенное. И прочитай, наконец, Законы гоблинов до конца. Надоели твои выходки. Жене следует смиряться перед мужем, она может советовать, но не может настаивать на выполнении своих советов, если муж не нарушает Законов.

На самом деле это была первая выходка такого масштаба, но нервничать Лилиан начала еще с того времени, как меня чуть не убили в Нордкампе. Фантазии у девочки постепенно уступали место реальности. И реальность эта ей не понравилась. У меня же всегда и фантазии были достаточно кровавыми.

— В каком смысле 'жене'? — поток претензий внезапно прекратился, и она вся обратилась в слух, пытаясь понять: я издеваюсь или всерьез. Все-таки между гражданской женой — читай сожительницей — и женой законной, женой 'в полном смысле' для нее разница была.

Я молча перегнулся с кровати и вытащил загодя припасенное обручальное колечко. Кружочек золота — я обменял его на часть имперской торговой лицензии, — но единственный способ окончательно убедить женщину в серьезности своих намерений.

— Любимая, теперь оно твое по праву.

Она стрельнула глазками, кокетливо улыбнулась и прошептала:

— А испросить моего согласия?

Я раскинулся на диване, поместив затылок у нее между бедер, и, глядя Лиле в глаза, таким же шепотом ответил:

— По Законам гоблинов, если незамужняя особь женского пола провела с гоблином ночь, то ее согласие стать его женой больше не требуется.

— А мужчины?

— Что мужчины?

— Нужно согласие?

— Конечно.

— Хм. Пожалуй, все же следует прочитать эти ваши Законы полностью, особенно про 'особей', — она в задумчивости перебирала мои волосы. — С сегодняшнего дня нам полагается медовый месяц. И чур его не прерывать! — И Лиля попыталась заставить меня замолчать поцелуем, совсем как мое величество незадолго до того.

Я обхватил ее голову ладонями и задержал в сантиметре от своих губ:

— Ну же, будь послушной женушкой. Завтра я улетаю, а когда вернусь, постараюсь рисковать поменьше.

И я хотел ее поцеловать, но моя Лилиан внезапно вывернулась:

— Чтобы я стала послушной, тебе следует сперва как минимум покорить полсотни боевых космолетов!

До предложения наших гостей ее заявление заставило бы меня побледнеть — ведь как раз столько космолетов собиралось громить нашу Империю. Но теперь я лишь улыбнулся:

— Как скажешь, любимая, значит, угоним полсотни.

— Подожди, я не то имела ввиду, — она не на шутку испугалась, даже зрачки расширились.

С чего бы вдруг? Неужели я похож на человека, способного вот так запросто отправиться угонять полсотни космолетов? Хотя, с другой стороны, я как раз так и собираюсь поступить. Гм.

С этими мыслями я перевернулся на бок и провалился в сон.

*

Наутро изморозь тронула слюдяные окошки хат и черные ветви деревьев. Скрипел под ногами выходивших на подворье гоблинов ледяной наст, тускло светило в по-зимнему сером небе блеклое солнце. Кто-то приударил за местными красавицами, другие приводили в порядок оружие, а мы со Стариком разбирали символы пергаментной карты.

Вечером же, после обильного ужина, распив не один жбан меда и порядком захмелев, гоблины сидели на лавках в одной из хижин. За окном медленно падал снег. Бледно-желтые звезды на фоне черного неба то появлялись, то исчезали, закрываемые серыми тучами. Полная луна огромным немигающим оком обозревала окрестности. Пролетели меж побелевших древ совы-сплюшки, где-то вдали ухнула неясыть. Голосом более похожим на плач ребенка закричала в темноте выпь — видать горячие ключи здешних болот позволяют ей зимовать в родных краях.

— На хутор, так на хутор! — рявкнул я и хлопнул широкой, мозолистой ладонью по колену.

И вот уж на околице гоблины один за другим закидывают за спины луки в сагайдаках и колчаны, садятся на варгов, поправляя притороченные к седлам секиры и пухлые походные мешки. Старик первым выезжает на тракт, а за ним, с гиканьем и свистом, трогаются остальные. Варги быстро перебирали лапами, шумно вдыхали носами воздух, принюхиваясь к зимнему лесу. Было холодно, но звери согревались в быстром беге. Часа через два, когда бороды воинов уже успели обледенеть от теплого дыхания и трескучего мороза, мы, по знаку Серого, в годы пошести бывавшего в этих краях, свернули с тракта.

И вскоре в багровых отсветах факелов, под уханье филина, раскрасневшиеся от быстрой езды и мороза гоблины нестройной гурьбой влетали в орочий выселок. Стройные, высокие поселяне с почти человеческими чертами лица и короткими клыками, лишь самую малость закрывавшими нижнюю губу, выскакивали из землянок встречать редких гостей. Варги, тормозя на поворотах, окатывали весело галдящую толпу снегом, и наконец остановились перед вросшей в землю, желтой от мха бревенчатой хибаркой. Покосившаяся дверь со скрипом отворилась и выпустила в ночь сгорбившегося под тяжестью прожитых лет изборожденного морщинами орка, опиравшегося на плечи двух молодых отроков. У орка, чьи седые космы едва не достигали пояса, не было обоих ушей.

Через пол часа мы уже сидим с ним наедине в помещении возле разгорающегося очага.

— Посоветоваться, говоришь, пришел, — задумчиво тянет старейшина. — Ну, ну... Расскажи, как не допустишь, чтобы гоблины своих товарищей подставляли, выслуживая лишний риск.

— У нас есть магические кристаллы, — говорю я, имея ввиду аутентик-видео.

— А если магия заметит не все что нужно? Она ведь не всесильна, — ехидно улыбается старикан, думает без магии-техники мы ни на что не способны.

— Не будем присуждать риск за спорные случаи. А если подставу докажем однозначно — расстреляем без учета ранее заслуженного риска.

— Пускай. Ну а если начальнички будут подсуживать?

— Зачем им? — я не тяну с ответом, много раз уже об этом думал. — Барон не заинтересован в присуждении излишнего риска своим подчиненным. Ведь в крайнем случае он может временно назначить на любую должность в пределах своего феода даже рэл'гоблина. Если же кто служит под началом родни или других близких людей, то должен как минимум бóльшую часть своего риска на кристалл записать.

— Хорош, хорош, — улыбается Старик. И не поймешь — то ли ответ хорош, то ли я уверенно держусь, и это ему нравится. — А если кто замолчит подставу, чтобы честь отряда сберечь?

— Риск слишком велик, если вскроется, то такому гоблину никогда выше рэл'барона или рэл'графа не подняться — даже наименьшим отрядом командовать больше не позволим.

— Все-то у тебя строго рассчитано, все предусмотрено, — вдруг хмурится орк и морщины на лбу приобретают поистине пугающую глубину. — Что, думаешь, совсем без сбоев сработает?

— Как же, без сбоев, — ухмыляюсь я. — Это только философы об идеальном обществе или о человеке идеальном пекутся. Да и то не все. У нас же реальная жизнь. Сбои будут, но смертей будет гораздо больше.

— Смертей говоришь? То есть можно просто отряд в засаду подставить и выжившие рисковыми парнями станут?

— Не-а! — приятно, когда проблему осмыслил в деталях заранее и на любой вопрос ответить можешь. — Кто бездумно подставляется, врагов не убивает — тот риск не получит. А кто лишь отчасти виновен — тому и риск засчитают отчасти.

— Неплохо, — почти шепчет орк. — А как насчет не-гоблинов? Есть ли для них место в Империи?

Я как-то всерьез не задумывался раньше о судьбе тех, кто не желает стать гоблином. Все больше был занят гоблинами, а не презренными смердами. Потому немного теряюсь и медлю с ответом:

— Гм... Они могут создавать материальные ценности, рождать будущих гоблинов, — мое императорское величество перечисляет достоинства не-гоблинов, — любой из них может записаться в рэл'гоблины, а женщины также могут быть женами гоблинов...

— А как насчет просто желать жить счастливо?

— Так кто же им мешает? — искренне удивляюсь я. — Лишь бы налоги платили. Граждан Империи так мы даже будем защищать.

— А не-граждан? Или для тебя нет разницы между человеком и каким-нибудь 'мохнатцем'?

— Есть... — говорю и мысленно добавляю: 'есть-то она есть, но как ее выразить на практике?'

— Вот и хорошо, что есть, — угрюмо бросает старикан. — И напоследок, пока я не забыл: в дальнюю дорогу без всего войска не ходи, неудача ждет там тебя. — И вдруг его лицо расплывается, будто уходить в туман, оркские черты плавно переходят, превращаются в резкое, угловатое лицо Фрэда Аакинга. Метаморфоза повергает меня в ступор. Министр, довольный произведенным эффектом, растягивает тонкие губы в улыбке. Я все же нащупываю рукоять секиры и резко замахиваюсь.

Но тут сон обрывается. Вместо него яркий свет и визгливое завывание моего будильника. Пора вставать и делать, что должно. А про якобы ожидающую неудачу — я же не суеверный, правда? Но как тоскую по старым снам, еще времен программирования игры 'Гоблины'. Теперь же лишь с Аакингом или вообще ничего.

*

Выросший в Пятом секторе обыватель организованную преступность мог себе представить только по фильмам, компьютерным играм и книгам. Что и говорить, если у нас в арсенале полиции были только шокеры, контроллеры и малость андроидов с теми же шокерами — и ничего, хватало. Но на самом деле там, где нет такого тотального видеонаблюдения как в пятом, обстановка сложилась несколько иная. Пятый сектор Республики обустраивался как образцовый, как пример для подражания, для перестройки жизни на других территориях. К началу войны здесь даже промышленных мощностей на единицу населения было в сотни раз больше, чем в других: собирались широко привлекать мигрантов, ожидали расширения городов.

Но остальные, старые сектора, где компьютерные сенсоры не охватывали всего и вся за границами личных помещений, все же знали организованную преступность не понаслышке. Пускай намного более скромную, чем в древности, но все же организованную. Были там и 'кузницы кадров' преступного мира — тюрьмы, которых почти не было в пятом. Да и порядки в тех тюрьмах отличались весьма и весьма. Была и коррупция. Были даже попытки закрепиться в Пятом секторе, которые пока пресекались, но, если бы не вторжение негуманоидов, через год-другой привели бы к успеху — 'добровольные пожертвования' через третьих лиц и просто взятки делали свое дело.

Преступники, конечно, были не такие рисковые как в монографиях по истории. Ведь смертную казнь отменили еще в незапамятные времена, а отсидеть любой срок для 'блатного' не проблема, если на изменение нуклеинок успел подкопить деньжат. Так что для профессионалов нарушение закона из нервного занятия превратилось в размеренное, почти спокойное времяпровождение. Но то, что тюрьма так и не превратилась в курорт, а также долгие сроки для рецидивистов все же сдерживали криминализацию общества.

Корабль, который принял меня и Проныру, явно контрабандой не брезговал. Об этом говорили не только нагловатые ухмылки членов команды, но и само ее, то есть команды, наличие. Если решаешь полукриминальные проблемы, лучше привести на место верных людей. Они пройдут через пропускник космопорта и растворятся на улицах мегаполиса. А вот автономные роботы должны подключиться к централизованной информационной сети и протоколировать каждый свой шаг. Иначе у хозяина будут крупные неприятности.

Но нас новая обстановка не смутила. Я заранее загримировался под некоего приблатненного субъекта, чтобы никому не пришло в голову попробовать за императора выкуп получить. А вот лицо моего друга еще не успело примелькаться в межзвездном эфире, потому он изменил внешность лишь самую малость. И вот на корабле Проныра и встретил одного из своих старых корешей. Посидели хорошо, опоили людей медом — для них напиток оказался в диковинку. Но, если подумать, даже в нашем секторе он на любителя. Оказалось, корабль людям, пригласившим нас на совместный угон, не принадлежал, был нанят недавно по солидной в полукриминальных кругах рекомендации. Чьей, правда, члены команды не знали, так что совместное мёдопитие принесло лишь один бонус — новый позывной одной из группировок маргиналов Большой Онеги. Как мы сможем этот позывной использовать пока неясно, разве Горбачу для разведопераций подкинуть?

Перед прибытием на нашу цель — планету Тебенку — заново накладываем ультрасовременный, различимый лишь при специальном сканировании грим, и нас записывают на прием к одному из трех распорядителей эскадры. Наши недавние гости все более растут в моем мнении. Тем более, что к распорядителю идем не кода доступа выпытывать — даже с его отрезанным пальцем и подобным мелодраматическим антуражем электроника флота нас за своих не признает. Все намного сложнее — иначе и без нас бы справились.

Нужный нам военный чиновник вот уже несколько дней как не поднимался на орбиту Тебенки, к кораблям. Топит в водке результаты бракоразводного процесса. До определенной степени я его понимаю — жена отсудила четырнадцатилетнего единственного сына и половину капитала. Карьера тоже окончена — быть одним из распорядителей флота может только 'социально успешный член общества'. У нашего 'клиента' теперь слишком низкий 'уровень личной удовлетворенности', чтобы занимать такую высокую должность. Вот почему в Империи гоблинов разводит только смерть... В ближайшее время ответственный пост в структуре управления флотом займет новичок с Земли, он уже летит, и тогда эскадра двинется к нам.

Представились адвокатами от недоброжелателей женушки чиновника. И вот уже входим в большое светлое помещение, декорированное под старинную библиотеку. Полки вдоль стен, корешки книг, у окна массивный стол, а рядом зачем-то настоящий угольно-дровяной, не электрический, камин, в котором, потрескивая, полыхает огонь. Хоть и зима у них — понты это все равно дешевые. Нас встречает помятый человек средних лет с запавшими глазами. Знаем-знаем — процесс продолжался несколько лет, а республиканские адвокаты кого хочешь доведут до ручки. Запах алкоголя буквально валит с ног, но так даже лучше, под градусом наш визави будет менее критичен к предлагаемому.

— Рад, что согласились помочь в моей ситуации, — вместо приветствия выдает мужчина, — прошу, присаживайтесь. — И первым плюхается в одно из трех стоящих у стола кресел.

Видать прислуга по числу собеседников приготовила. Не из роботов прислуга, нет, великосветский стиль, из людей. А креслице-то похоже не на своем обычном месте — значит, на кнопку тревоги хозяин незаметно нажать не сможет.

С краю стола детектор аутентик-записи — просигналит, если мы разговор попытаемся зафиксировать на кристалл. Но и за нами, значит, слежки нет. В таких солидных домах обычной видеозаписью уже давно не балуются.

— Взаимно, — отвечаю я и присаживаюсь напротив. — Наша организация решит все ваши проблемы, — с этими словами мы с графом Серым быстрыми движениями снимаем грим с лиц.

Хозяин враз трезвеет и зыркает по сторонам в поисках путей для бегства. Подумал, что все проблемы решаются с его смертью? Неужели по нашим агитационным аутентик-роликам могло сложиться такое впечатление?

— Успокойтесь, успокойтесь, — торопливо говорю я. На находящихся от испуга в шоке хорошо действует затрещина, но она здесь может быть воспринята превратно. — Речь совсем не о том, о чем вы подумали.

И действительно, мы вовсе не задумали убить его, чтобы дезорганизовать вражеские войска. Не собираемся мы и захватывать кого-либо в плен. Все объясняется гораздо проще: роботизированный флот контролируется ограниченным числом лиц, перед нами один из троих. И то, что я вижу, никак нельзя признать надежной системой контроля. Видимо, практически не повоевав в свое время старокомпьютерными космокораблями без полнокровных экипажей, древнее правительство не оставило в наследство эффективных инструкций.

И сейчас в спешке Аакинг не придумал ничего лучше, чем отдать полную власть над эскадрой трем 'социально успешным' членам олигархических кланов. Один из этих 'социально успешных' сидел сейчас перед нами и нервно мял пальцы левой руки правой. С новыми компами у них была гораздо более запутанная система уровней и взаимоналожений доступа, компьютер мог даже в узких рамках игнорировать приказы начальников, которые его электронные мозги распознавали как незаконные.

— Мы вернем вам сына, предоставим защищенное жилище, вы сможете делать карьеру в нашей армии, где получите сопоставимое с прошлым статусом положение, — я щедро предлагал пряники, главное — чтобы не оказалось мало. — За ночь вы успеете заложить свое имущество в республике, а деньги перевести на нейтральные счета, например в конфедерацию гуманоидов. К тому же часть бывших республиканских государственных крейсеров станут вашей личной собственностью.

— Об одном из ваших сораспорядителей позаботятся наши друзья, — добавляет Серый. — Другого притравите сами. А там — гоблинский крейсер появляется в окрестностях планеты, боевая тревога, и кода доступа у вас одного, остается только принять наши команды на борт. Все без обмана: мы же гоблины и нам нужны не только корабли, но и опытные флотоводцы.

— Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — устало возражает распорядитель. — Схожесть лиц ничего не доказывает. У меня нет оборудования, чтобы, не ставя подчиненных в известность, с абсолютной точностью идентифицировать вас по аутентик-записям. Моя жена прислала вас, хочет окончательно похоронить мое будущее, да?

Ну вот, а я думал и впрямь попытаться выкрасть его сына несмотря на весь риск: человек ведь может сдать нас полиции уже после похищения, прослыть спасителем ребенка, на этом фоне попытаться устроить судебный передел с женой.

Раньше я всегда опасался прикасаться к огню. Когда в игре гоблины тушили пальцами свечи, я лишь смотрел. Когда на спор прыгали через костер, я не участвовал. Лишь мороз мог прижать меня вплотную к языкам пламени — оттаять, почти сомлеть от тепла, только такое развлечение признавал. Но времена меняются. Надеюсь, такого доказательства ему будет более чем достаточно.

Я медленно подошел к камину, набираясь решимости, без обезболивающих все-таки. Интересно, сколько секунд выдержу? Сжал пальцы левой руки в кулак и сунул в огонь...

*

Во время инструктажа, проводимого в сумрачном душном помещении низеньким худосочным типом с бегающими глазками, мои мысли все время норовили убежать куда-то в сторону. Сдержит ли распорядитель свое слово? Не накроет ли нас полиция случайно, из-за недостаточной продуманности какой-нибудь детали похищения? Что до наших доброжелателей, которые и сделали всю операцию возможной — когда и как они будут забирать дивиденды? И впрямь дадут увести флот в Империю? Кто же у них за спиной такой сильный, что рассчитывает свободно забрать у нас искомое, несмотря на целую эскадру? Разве что, если это... А если мы не захотим нечто — пока не знаю что, но похоже бóльшую часть флота — отдавать? Чем это для нас аукнется? Но обезболенная кисть не болела, и я все же взял себя в руки и уловил основные задачи сегодняшнего вечера.

Малец живет в военном городке, за периметр которого пропустит прикормленная смена. Формально наша цель — контрабанда, три 'зеркальных' доспеха, они и впрямь приготовлены для нас за периметром, переправлены еще раньше. Но на выходе охрана будет смотреть, не вывозим ли больше добра, чем проплатили. Малого — тогда я еще не знал, что такая кличка останется за ним до самой смерти — ни за что не пропустит. И у нас будет всего один ствол против двух у людей, больше доставить на территорию не получилось. К тому же будем без доспехов, если охранники увидят гостей в броне, то пишущие сенсоры внутренней защитной автоматики не отключат, оружие этим не ослепят, и тогда нам уже ничто не поможет. Зачем охране вообще что-то отключать? Ну как же, если нет, то видео передачи взятки уйдет в полицейскую сеть. А вот из-за кратковременного якобы сбоя аппаратуры никто шума поднимать не станет.

Сами охранники профи, но частники, армейское снаряжение им в личное пользование не выделили, считается автоматики достаточно, а они так, на подхвате. Уже легче. За контрольной полосой внутри периметра наблюдение есть только за воздушными целями да и то выше зданий. Внутри сдаваемых семьям военных домов видео тоже нет. Значит, можно в темноте зимнего вечера под самый дом на реактивных ранцах подлететь, также и обратно, если третий ранец с собой притащить. Тогда полиция не сразу узнает, чего налетчики хотели. Лишь бы ветра не было — баланс у ранцев никакой.

— В доме только мальчик и служанка, запереть ее там не получится — двери хлипкие, хоть звук и держат, — продолжает 'инструктор'. — И тут сюрприз — усыпить тоже нельзя, на всей прислуге в городке датчики, отслеживающие состояние крови. Даже если кто рядом с детьми к водке приложится — уже тревогу бьют. Быстро коды подобрать, чтобы снять, не поднимая шум, не выйдет. Так что думайте сами. Мальчишку тоже сами должны уговорить — под гипнозом или химией его в космопорте не пропустят, а вот если добровольно полетит, мы нужные документы для выхода на орбиту подгоним. Не сканировать грим еще можно договориться при необходимости, но вот насильно провести человека — никак.

Как и в случае с отцом, наши помощнички за убеждение не брались, иначе сами бы флот угнали.

Впереди 'наипростейшая' часть диверсии — добыть мальчишку и 'обменять' его на флот. А ведь папаша-то продешевил — с такой эскадрой мог бы и собственную Империю основать. Вот что значит безынициативность!

*

Нам открыла стройная неброско одетая девушка с живыми, молодыми глазами — зуб даю, лет ей столько же, на сколько выглядит. Краем глаза вижу — Проныра глаза прищурил, еще немного и западет на длинноволосую шатенку всерьез. Но не она:

— Ничего не покупаем, — скороговоркой сказала и попыталась захлопнуть дверь.

Но я уже вставил в проем ногу, а следом и Проныра пришел в себя, вбросил в холл тело, хватая девчонку за горло. Да так, что она не смогла даже пискнуть. Лишь в страхе раскрывала рот и таращила глаза, а руками пыталась отодрать пальцы гоблина, но куда там.

Я аккуратно прикрыл дверь, заблокировал ее автоматикой. Лишь затем обратился к девушке:

— Это не изнасилование, нет, — раздельно выговорил каждый слог ей прямо в правое ухо. Успокоить нужно, в современных фильмах извращений больше, чем нормы. — Если будешь молчать, моргни, и он, — показываю на Проныру, — отпустит твое горло.

Неожиданно испуг в ее глазах сменяется любопытством. Ах да, раз она нам не нужна, значит, мы пришли 'обидеть' ее нанимателей, а прислуга зачастую не против, чтобы богатеньких хозяев немножко опустили на грешную землю. А то, что видела наши лица, девушку не пугает — не беда, мало ли какой грим на себя налепили. Она энергично моргает, и Проныра аккуратно отпускает горло. Девчушка долго растирает помятую плоть. Наконец кивает, что готова — ишь какая понятливая! Я достаю кляп, и служанка послушно открывает рот — ни на грамм вассальной преданности! Нет бы закричать, предупредить — вдруг мальчишка сообразит заблокировать автоматикой все двери, вызвать полицию, удрать через окно — да мало ли что?

Надежно фиксируем скотчем кляп во рту, обматывая голову по окружности ото рта к затылку — когда наступит время высвобождаться, волосы ей придется отрезать. Пеленаем девушку дальше — руки за спиной согнуты в локтях, предплечье одно к другому, особенно тщательно работаем с кистями. Мягко укладываем на живот — ноги сгибаем в коленях и тоже одна к другой, затем ноги к рукам, насколько хватает женской гибкости. После остатками скотча привязываем спиной к массивной чугунной решетке камина: правда, остывшего — и тут камин, причем прямо в холле, что за повальное увлечение!

Готово! Ну впрямь загляденье! Как эстетствующие скульпторы мы несколько мгновений удовлетворенно созерцаем свое творение. Но спохватываемся и направляемся вглубь дома, на ходу снимая грим. Оглядываюсь, и девушка явно узнает меня: в шоке быстро-быстро хлопает ресницами.

Что говорить — увлеклись. Весь скотч на нее можно было и не изводить.

Мы нашли Малого на втором этаже в детской комнате, играющего на компьютере. Конечно, война идет уже не один день, и негуманоидный рейдер успел побывать в окрестностях планеты, потому играл малец в устаревшую игру, без полного погружения. Даже без очков и перчаток — сразу видно, стратегия. Но — всë как нам и сказали, играл за каких-то закованных в железо типов, очень смахивающих на гоблинов. Понадобилось вырубить комп из сети, чтобы он нас заметил.

— Да ты вообще ..., старик! — не знаю за кого он нас принял, однако мальчишка совершенно не испугался. Странно выслушивать нецензурщину от столь юного создания, но я вспомнил себя в его возрасте и все стало на свои места.

— Он не граф Старик, а их всегоблинское величество император Келум, — поправляет Проныра.

— А ты Проныра, да? — узнает пацаненок. — Да вы клоуны! Чо надо? Кто вас прислал? — он выбирается из-за стола и отскакивает от нас подальше, к окну, будто мы заразу разносим.

Я молча беру стул и ломаю о монитор. Стоит ли упоминать, что монитор тоже несколько пострадал.

— Клоуны себя так не ведут, — напоминаю мальцу.

— Так чо надо скажите, — у него уже слегка дрожит голос. — Компьютер зачем сразу ломать?

— Мы и впрямь из Империи гоблинов, — Проныра располагается прямо на полу на выходе из комнаты. — Если вспомнишь видео, запущенное нами в межзвездный эфир, то поймешь — сегодняшнее появление вполне в нашем стиле.

— И мы предлагаем тебе, — я присаживаюсь на край стола, сдвинунв обломки в сторону, — переселиться в Империю гоблинов. Тебя ждет либо карьера гоблина, либо просто будешь жить при своем папаше.

— Этот индюк — гоблин? — вырывается у Малого.

— Ну да, — я внешне безразлично пожимаю плечами. Конечно, официально гоблином его отец станет не раньше утра, но малец сам еще не гоблин и даже не ребенок гоблина, потому по Законам гоблинов в крайнем случае соврать ему можно. Хоть это и будет нарушением пускай не Законов, но имперских традиций. Однако других вариантов я не вижу, традицию же иногда нарушать приходится.

— Ух ты... — мальчишка задумывается. — Докажи, что вы — не загримированная подстава!

Хоть сломанного стула и не хватило, все равно здесь доказывать будет попроще — и я неспешно отвешиваю правой открытой ладонью подзатыльник, скорее толкающий, чем бьющий. Пацанчик дергается головой и делает шаг, другой, чтобы удержать равновесие. В глазах не боль, не испуг, не обида — нет, в глазах безграничное удивление. Поднять руку на ребенка для совершеннолетнего уже много веков уголовное преступление, хоть на своего собственного, хоть бы даже синяков или ссадин не останется. И у обвиняемого услышать в приговоре про испытательный срок или штраф не выйдет.

— Круто! — восклицает Малой и тут же без объяснений лезет на край стола, чтобы, встав на цыпочки, пошарить на верхней полке рядом стоящего шкафа. Мы провожаем его действия удивленными взглядами — не слишком ли я его по голове приложил? Но мальчишка уже спускается вниз с огромным рюкзаком в который летит со стола, с полок, из ящиков и из-под кровати всякая дребедень — вроде ноутбука или одежды.

Мы выходим из дома через все тот же здоровенный холл, и Проныра с сожалением смотрит на мычащую что-то сквозь кляп служанку:

— Жаль, что на космодроме так строго, — вздыхает граф. — А то с собой бы ее прихватил...

Я лишь молча пожимаю плечами — уж чего-чего, а женщин в Империи хватает. Но привести домой мы собрались нечто более ценное, чем любое число пленных — межзвездный флот.

На улице сквозь закрытую дверь служанку уже не слышно. Понимаю, чего она хочет — догадалась, что лежать ей так как минимум до завтрашнего утра. Но я не вижу других вариантов — на автоответчик дома Малой записал отказ в доступе без ордера: все, мол, спят или на компьютерах играются, не беспокоить. А значит, даже если мы на пропускнике малость пошумим, о пропаже мальчишки никто не узнает в худшем случае еще часов пятнадцать. Девушка же так как раз от кляпа не избавится раньше срока, мало ли какой у них в поселке голосовой код доступа предусмотрен для экстренных случаев — некогда разбираться в правах доступа к электронике.

На реактивных ранцах к машине, мотор урчит, и вот уже мое императорское величество неспешно подруливает фургончик к КПП, заранее напустив на лицо маску безмятежности. Машина заезжает в смотровую и я выхожу, в жесте притворной честности открываю все дверцы.

— Добрый вечер, — второй раз за сегодня здороваюсь с охраной. В ответ лишь сухие кивки.

Проныра так и остается в кабине, держа руки у сюрприза. А я с кредитной карточкой на предъявителя, отправляюсь на встречу охранникам. Первый, даже не взглянув на меня, но и не подпустив на расстояние вытянутой руки, подходит и начинает сканировать машину — не везем ли больше контрабанды, чем договорились пробашлять. Мы уже проходили такую проверку, попадая внутрь периметра. Тогда у нас смотрели и документы — загодя был подготовлен второй комплект бумаг и грима, включая имитатор радужной оболочки глаза, изменение отпечатков пальцев и другие мелочи. Другой охранник с непроницаемым лицом забирает у меня кредитку и проверяет ее уже совсем другим, банковским сканером.

Чтобы по-свойски разобраться с контрабандой охрана должна отключить на пропускнике централизованное наблюдение, а с ним и автоматические ригвелы. Однако всю систему они отсюда отключить не могут, остается еще внешнее наблюдение периметра со своими ригвелами-автоматами. Так что опасаться нас охране нечего, в любом случае далеко не уйдем. Но во время обучения в ребят вбили хорошие привычки, для них хорошие, не для нас: время действовать, но проверяющие так и не сняли положенные им шлемы с забралом, тела полностью закрывает полицейский композит-доспех.

Лишь тот, кто проверял карточку, расстегнул сочленение пластин на горле и засунул пластиковый прямоугольник куда-то в недра внутренних карманов. И если у первого в одной руке сканер, а вторая на бедре у расстегнутой кобуры, то второй ненадолго отвлекается: все-таки они видят нас во второй раз, мы приехали по рекомендации, а потому вколоченных в учебке рефлексов оказывается недостаточно.

Я делаю один единственный шаг в сторону и, будто случайно, загораживаю спиной своего визави от напарника. Правая рука, непострадавшая во время беседы с распорядителем флота, выстреливает к единственному неприкрытому доспехом месту на теле человека. Его глаза расширяются, человек успевает рефлекторно прижать руки к горлу, но моих пальцев там уже нет, я успел отдернуть кисть, теперь сжимающую ошметок красной плоти. Все заливает кровь. Охранник падает лицом вниз.

Другой человек выхватывает пистолет и открывает огонь — никаких пауз на предохранитель, предупредительный выстрел, ничего в духе нашей полиции... Хорошая школа! Первые пару пуль идут мимо — я успеваю уйти с траектории перекатом. Тут из кабины высовывается Проныра и разряжает наш сюрприз во врага. Ригвел-импульс насквозь прошивает композит-доспех на груди у человека и оставляет по себе дымящуюся выбоину в стене. Все-таки на охраннике не 'зеркало'. Человек падает, следует еще выстрел, прежде чем пистолет выпадает из руки, и пуля крошит стену у моего локтя. Хорошо, что одним ригвелом нас все же снабдили — любое слабейшее оружие здесь не играло, положили бы нас бездоспешных. Пуля человеку в композит-доспехе со включенными автомышцами не то что защиту не пробьет — с ног обычно не сбивает.

Адреналин уже не так бушует в крови, и я вдруг с отвращением обнаруживаю, что все еще сжимаю в руке сочащийся кровью кусок гортани. Исполненным брезгливости движением отбрасываю его от себя, чем вызываю усмешку Проныры — но что я могу поделать, вот Серый бы наверно на моем месте... Но я-то не Серый.

Теперь нужно поторопиться, и мы вытаскиваем ящик, играющий роль контрабанды, а из-за него вылазит и Малой. Конечно, если бы охранник со своим сканером для начала просто заглянул внутрь фургона, а не начал с исследования бортов и колес, то маскарад закончился бы преждевременно. Старший смены не успел бы мне подставиться.

Мы облачаемся в 'зеркальный' доспех — у мальчишки горят глаза, он впервые видит вживую полный комплект такой брони, а тут еще и один сделанный специально для него, тела охранников, кровь... Похоже, Малой не скоро осознáет, что это не просто увлекательное приключение, и трупы — не бутафория из любимого фильма ужасов.

У нас нет времени подбирать ключи к электронике и фургон попросту с треском выбивает ворота. Створки некоторое время едут на капоте, а затем сваливаются на бок, оставляя на поверхности машины глубокие царапины.

Позади тихо — компьютеру нужно время чтобы согласовать уничтожение знакомого безоружного фургона. Но вот взвыла сирена, а первые же разряды излучателей накрывают кузов и прошивают его насквозь. Я торможу и вовремя — в следующий миг, судя по звуку, перебивают заднюю ось. Мы горохом высыпаемся из машины и, высоко поднимая ноги, несемся по снегу в лес. Импульсы настигают, но рассеиваются 'зеркалом' доспехов. И лишь единожды, у самой кромки леса 'зеркало' не срабатывает. У бегущего впереди Проныры на блестящей поверхности брони появляется черная проплешина, и он с коротким всхлипом падает на заснеженную землю. Я молча подхватываю гоблина на руки и несусь дальше — встроенный автомедик окажет первую помощь, а важнее всего сейчас просто убежать. На едином дыхании взлетаю по склону укрытого деревьями холма и почти съезжаю, хотя и перебирая ногами, с противоположной стороны. Выстрелы, которые только что срезали ветви у меня за спиной, стихают.

Я ногами отгребаю снег в стороны и кладу Проныру на усыпанный хвоей дерн. Снимаю детали доспеха: поддоспешник на ране выгорел напрочь. Если на спине аккуратное отверстие, то на груди, там где разряд пробивал 'зеркало' изнутри, — страшно взглянуть. Гоблин стонет в забытьи, но вдруг широко открывает глаза и смотрит на свой уже голый торс, буквально развороченный попаданием ригвел-импульса. Только и того, что из-за примененных автомедиком препаратов не хлещет кровь: сквозь прозрачный медицинский студень отчетливо видна каша из обгоревших мышц, сухожилий и кусочков костей. 'Не жилец', — говорит мне разум, но сердце еще не верит.

— Келум, если даже моей жизни окажется недостаточно, чтобы ты построил свою Империю, я вернусь с того света и настучу тебе по башке! — вдруг шипит Проныра.

— Погоди, я тебя вытащу, все будет хорошо, — растерянно бормотал я, озираясь по сторонам, в поисках сам не знаю чего.

— Нет, — хрипит мой друг, — я видел похожие раны в нашей игре. — Он судорожно хватает ртом воздух, кровь струится по нижней губе и подбородку вниз, орошая шею. — От них даже продвинутое заклятие исцеления не помогает.

— Но ведь там это были магические повреждения...

Но Проныра меня уже не слышал.

Еще один товарищ отошел в небытие и сегодня уже думаю, что будь у меня возможность вернуть самый первый день в нашей войне, я бы сыграл совсем по другим правилам. Но пути назад нет.

Запаковываю тело обратно в доспех, перекидываю через плечо и зову мальца. Пацан выходит из-за деревьев, оттуда, где я и приказал ждать. 'Дисциплина — хороший признак', — машинально отмечаю в уме, и мы устремляемся дальше.

Проломившись сквозь кустарник, вскоре оказываемся на звериной тропе, не видимой с воздуха, и еще некоторое время бежим по ней. Таких наглых преступлений на этой планетке не было видать уже давно, и расслабившаяся полиция все еще не стрекочет над нами на вертолетах. Налетчики успевают добежать до проселочной дороги, где ждет машина с 'блатными' административными номерами.

*

Когда МеЗДЛай-корабль достиг стандартной скорости и не маневрирует, можно спокойно погонять чаи: например, в центральной рубке. Но мы, правда, пьем мед, сегодня очень много меда, еще чуть-чуть и кажется, что живот треснет.

Рэл'гоблины еще не успели ничего спрятать и законсервировать про запас: всякие яркие финтифлюшки заполняют стены и декоративные шкафчики. На полах — дорогое натуральное покрытие, а потолки инкрустированы редкими минералами. На обстановке линкоров правительство не экономит, списывает на представительские расходы — ведь на этих кораблях нередко принимают послов и прочих важных особ. Линкор-флагман, со всех сторон прикрываемый крейсерами и сам прикрывающий авианосец, оставляет республиканские планеты далеко позади. Еще вчера к эскадре присоединился транспорт с несколькими сотнями гоблинов на борту — начинаем комплектовать и учить постоянные команды. И хотя Империя все еще проигрывает по мощи флота врагам, взятым даже по отдельности (не говоря о том, что про силы негуманоидов мы можем всего и не знать), но теперь вряд ли кто-нибудь из них решится терять десятки кораблей в бою с гоблинами, не завершив предварительно войну между собой.

Собравшаяся в центральной рубке компания невелика. Мое всегоблинское величество император Келум. По правую руку от меня восседает граф Нюхачей Империи Горбач. По левую руку разместился ис'барон Паленый — наконец-то я придумал титул для переманенного большого начальства, барон на испытании, ис'барон. Риска-то он еще не успел достаточно набрать. Ну а Паленым бывшего распорядителя флота Республики прозвали из-за того, что я руку палил, ему доказывая 'гоблины мы, а если на людей похожи — так это только кажется'. Не императора же в самом деле Паленым кликать. Была с нами и леди Лиса — в Империи к любой гоблинше или просто жене гоблина обращаются 'леди' (лишь жена императора именуется иначе, ее императорским величеством). Налили меда и Малому — посмотрел я его игровой космолетный архив, как он с 'шершнем' управляется, и решил на один из них пилотом допустить. А раз так — то рэл'гоблину не только служба, но и все бонусы имперской жизни полагаются.

— Мать ребенку, конечно, нужна, — говорю я Паленому, — а раз все ее капиталы вложены в предприятия Шварцбаха, то есть у нее и уязвимое место. Легче будет договариваться. Но, — я наставительно поднимаю указательный палец, — на автоматике мы туда не пойдем. С командами флот станет сразу на треть сильнее, а значит нужно время на обучение.

Ис'барон согласно кивает. Да он и не слишком жаждет встречи со своей бывшей. Просто я ребенку пообещал при случае и мать в Империю выдернуть. К тому же есть у меня одна мыслишка как флот еще незапланировано нарастить. Но не знаю, хватит ли у меня духу за подобное снова взяться... Потому оставляю обдумывание идеи на потом и обращаюсь к Горбачу:

— Как ты, кстати, кандидатуры на корабли подбирал?

— При подборе кандидатур, — Горбач весь настороженно подобрался, внезапно стал похож на дикого кота перед прыжком, наверняка с кем-то уже на эту тему спорил, — мои гоблины принимают во внимание то, сколько человек времени проводил в виртуалке, за какие персонажи играл, и анализируют индивидуальный стиль игры. Ну а также, как показал себя после прихода Империи и еще по мелочам.

Я не нахожу повода для критики, сам бы лучше не сделал, и одобрительно киваю. Но Горбачу мало, видать самому хочется что-нибудь покритиковать:

— А вот в Нюхачах уже дважды было: не успеет рэл'гоблин разобраться как следует со своими обязанностями, как его граф Серый или Берсерк отправляют на какую-нибудь операцию набирать риск. И все.

— Что все? — включается в разговор ис'барон.

— Летальный исход. Как в таких условиях подготовишь квалифицированный персонал? Из этих двух один в нашем деле был настоящим талантом.

— А еще таланты есть? — в тот момент я отношусь к смерти иначе, чем сразу после гибели товарища. Особенно полно мое безразличие проявляется, если предварительно нахлебаться меда.

— Ну да.

— Тогда не бери в голову, — мое всегоблинское императорское величество сказал, как отрезал. — Ты думаешь республиканской Безопасности легче? У них, зато, родственные связи, знакомства, политика. У нас же, кто по блату будет стремиться своей шкурой рисковать? И без всякого блата возможностей хоть отбавляй. Нужно, чтобы рядовые спецслужб и армии имели опыт совместных действий на равных условиях. Тогда не будет неприязни и непонимания между гоблинами разных ведомств, — разъясняю придуманное еще в мирной жизни.

Кстати об операциях — пока меня носило по Тебенке, мы существенно расширились. Гоблинские десанты занимают планету за планетой. Даже странно становится, как легко нам это дается.

Наш Старик нашел своих родственников в день перехода эскадры на сторону Империи. Оказался нежданно-негаданно знаменитостью и гордостью родного поселка — вот мы, мол, какие, целого графа миру дали. А вот мать Плывуна погибла незадолго до нашего прихода от рук, вернее лап, негуманоидов. Не успели... И теперь отряд графа Плывуна атакует планету за планетой без остановок.

А число допущенных к подробной информации о ходе войны 'ли' с Республикой все растет — с появлением у Империи гоблинов полноценного флота мы больше не боимся сравнения нашего государства с состоянием дел у конкурентов.

*

— Ну что ж, полсотни космолетов на моем счету. Помнишь свое обещание? — флот на учениях, а я бросил корабли и гоблинов, дела разной степени важности: прилетел уединиться с женой в обустроенное нею семейное гнездышко.

Она вмиг надула губки и буркнула, глядя куда-то в сторону:

— Я тогда пошутила. Просто неудачная шутка.

Мое императорское величество озадаченно замерло. Вообще-то я рассчитывал на ее слова.

— И не смотри на меня так, — зло бросила жена, — я тебе ничего не должна.

Норм... Женщины любят иногда бросить что-нибудь уничижительное, даже до конца не понимая, что именно они произнесли. Но проучить-то ее после таких слов все равно следует, чтобы в будущем не повторяла. Да и как может управлять Империей человек, не сумевший навести порядок в собственной семье? Хотя, пожалуй, навести порядок в семье иногда посложней бывает, чем в Империи. И я задумался. Не хотелось применять силу, сила — не довод для нормальных семейных отношений.

Гоблин опирается на традицию — для появления которой нужны десятилетия — и собственный авторитет. Но это другие принимают меня как императора, к моему подсознательному удивлению внушающего многим страх и трепет. Лилиан же еще в первую встречу сказала, что согласна 'поиграть' с нами. Да и упомянутое обещание давала не всерьез — ей и в голову не мог прийти такой внезапный успех Империи. Так что теперь, когда первый, смешавший приоритеты шок от вторжения негуманоидов прошел, причин слушаться мужа там, где ей действительно хочется настоять на своем, она не видит. Итак, небось, по ее мнению слишком часто выполняет мои приказы в бою. Но ведь можно же на своенравную любящую женщину надавить так, что вызовешь боль, но не желание сравнять счет! И я знал как.

— Ты меня любишь? — задал я стереотипно женский вопрос.

— Да, — буркнула любимая.

— Вот и хорошо, я тебя тоже люблю, — и я вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

*

Старенький пошарпаный транспорт онежских маргиналов встретил нас недалеко от планеты. Недалеко, но все же в достаточном удалении от стандартных космических сенсоров сил планетарной обороны. Имперский крейсер улетел обратно, а меня и Серого с распростертыми объятиями приняли на транспорте. Вернее, приняли с распростертыми объятиями щедрый аванс. А мы уже так, неприятный загримированный довесок. Не будь связей покойного Проныры, боюсь никто бы со мной и разговаривать не стал. Да, если бы Проныра сразу к нам присоединился, я мог и не потащить его в первую авантюру добирать риск, и он остался бы жив. И кто-то другой погиб бы на его месте... Ладно, не буду больше о грустном. Если суждено умереть, то умру и в собственной постели от инсульта и не оказанной вовремя медицинской помощи, но, надеюсь, если не суждено — останемся живы и на Большой Онеге.

Я взял с собой Серого, во-первых, потому что он единственный из графов был в то время под рукой. А во-вторых, верил, что он единственный, кто не станет меня отговаривать. А вот остальные... Плывун теперь участвует в боях лично, подвергает себя опасности из мести. Старик — по обещанию. Горбач — желая доказать свою 'зрелость'. Берсерк — чтобы подкрепить агитационные речи личным примером. И лишь Серый может рискнуть жизнью исключительно из 'любви к искусству' войны.

Ну что ж, император не обязан отчитываться перед подчиненными в каждом своем шаге. К тому же приказы на первое время у них есть. А как только случится что-нибудь требующее моего личного вмешательства, посвященные в авантюру гоблины их тут же известят. Мои графы, надеюсь, в состоянии и самостоятельно принимать решения.

Хорош, правда, император. Бросил Империю и унесся куда-то жизнью рисковать в тылу врага. Но если выгорит, то флот ждет пополнение, которое нам в ближайшее время самим не построить. Да и не решился бы я на подобное во второй раз, хотя в мыслях план оформился еще по пути домой из Республики. Слишком много 'если' в такой спецоперации. Но с нашими отношениями, моими и Лилиан, следовало что-то делать. А как лучше уколоть любящую женщину, выросшую в Республике, если не рискнуть без прямой необходимости моей головой. Иногда лишняя капелька 'сумасшедшинки' в твоей репутации не повредит, а лишь поможет легче шагать по жизни, в том числе и по семейной. Но по-настоящему положиться на это можно лишь в наше безумное время. В мирной Республике так поступать — значит никогда никакой карьеры не сделать и большинство близких людей в себе разочаровать. А может быть и всех разочаровать.

Вспомнив предыдущие поступки, можно, конечно, поспорить об объемах моей 'капельки'. Но весь тот риск был оправдан, без него не получилось бы Империи. И лишь сейчас, после захвата полусотни космолетов, я получил возможность выбирать: укрыться за броней линкора или нестись сломя голову в логово врага.

Большая Онега... Одна из трех планет Республики, где я бывал до войны — здесь оформлял права на оставшееся после дяди наследство. В космопорте проходим контроль по адвокатским документам, предоставленным 'знакомыми' еще во время вояжа к нынешнему ис'барону Паленому. С этими бумагами я ни в чем противозаконном не замечен в отличие от комплекта, использованного в военном городке. Мое императорское величество в темном костюме, с коротко подстриженными волосами и выдающимся вперед мясистым подбородком — на самом деле резина скрывающая бороду. Шрамы Серого тоже сокрыты от посторонних глаз.

Таксист быстро находит нужный адрес: престижный район, особняки не только местной элиты, но и, отчасти, деятелей всесекторного значения. Но все же по дороге успеваю немного вздремнуть — посадка на планету совпала с моим обычным временем сна. На месте, заклеив в конверт записку, передаю ее вышедшему на звонок слуге: 'коллеге-мечтателю с вестью от императора гоблинов'.

Ждем на улице и ждем долго — мало ли какая секретная деловая встреча совпала с нашим появлением. И вдруг из-за поворота с визгом тормозов выскакивает полицейская машина, белая с синими полосами, за ней вторая. С другого конца дороги тоже кто-то приближается, наконец-то включив мигалку.

— Руки за голову! — орет динамик. — Стреляем без предупреждения!

Предательство! Хотя какое предательство? Тот, к кому мы приехали, никогда не присягал Империи гоблинов.

Хлопает дверца остановившейся легковушки, и я...

Интермедия 5

В ту ночь все заключенные тюрьмы на Вельме проснулись от нарастающего грохота. 'Гроза или война', пронеслось у знакомой нам узницы в голове. Но в этот миг, сминая здание тюрьмы, с небес обрушился поток плазмы. Что это было — случайность или спланированное нападение — она так и не узнала. Женщина простилась с жизнью мгновенно, а от того почти безболезненно.

Глава 6

Мир изменяется

Фрагменты генеалогических древ гоблинов Империи

(выдержки из статей в республиканских средствах массовой информации)

Кéлум, император (мания величия) + Лилиан, императрица (коготок завяз, и птичка пропала)

Берсерк, граф Империи (переходит от панического ужаса к неконтролируемой ярости) + Киска, вооруженная ренкинэ Империи (агент Республики)

Серый, граф Империи (маньяк) + Р-р-рита, леди Империи (романтичная особа)

Старик, граф Империи (умеренный и осторож-ный, но связался с плохой компанией) + Валькирия, леди Империи (мать графа Горбача)

Гóрбач, граф Империи (нетипичный ботаник) + Лиса, леди Империи ('свободная женщина')

братья Плывуны, графы Империи (иногда тормозят) + Ронúта, леди Империи (певичка)

Проныра, не совсем граф, но очень уважаемый гоблин (может обхитрить сам себя) + Всякие шалавы

* * *

Хлопает дверца остановившегося такси, и я просыпаюсь. Серый уже снаружи, осматривается. А я хмурюсь, чуть встряхивая головой, освобождаясь от остатков сна, и следую за графом. Хорошо хоть в этот раз министр Аакинг во сне не привиделся.

Над заборами нависают ветви деревьев ценных пород — груши, яблони в белом цвету, березы — пахнет весной. Дорога и тротуар пустынны: ни пешеходов, ни машин. Лишь вдали перекресток минует чье-то авто. Я внутренне напрягаюсь, но оно следует дальше. Постепенно расстояние скрадывает звук.

Заклеив в конверт записку, передаю ее вышедшему на звонок слуге: 'коллеге-мечтателю с вестью от императора гоблинов'. Ждем на улице — кого попало здесь дальше порога не пускают, а мы ведь даже не назвались.

Слуга выходит во второй раз и ведет в приемный кабинет босса. Пока идем через холл, Серый с удивлением косится на стены: мечи, секиры, щиты, арбалеты... В длинном холле хватит вооружения на отряд средневекового феодала средней руки. А на входе в кабинет по бокам располагаются две статуи в виде полного готического доспеха. Сходство с современным 'зеркальным' доспехом налицо.

Внутри, пока мы избавляемся от наногрима, широкоплечий загорелый хозяин выжидающе наблюдает через массивный деревянный стол. Стены кабинета покрыты резными деревянными панелями и увешаны оружием не хуже холла. Хозяин — полулегендарный в наших кругах Эрик-Роберт, Эрик не по паспорту, а для игроманов. Триста лет от роду, гений сюжетописания и программирования реалистических игр, второй после меня, естественно. В его 'Империю викингов' я начал играть еще в младших классах школы. Правда, на мой вкус она чуть-чуть попсовата, рассчитана не на судебные иски, а на 'серьезный' бизнес. Но, что удивительно, он до сих пор не только деньги зарабатывает, но и сам играет, даже в 'Гоблины' два года назад заходил, так и познакомились.

Опознав, Эрик подходит к нам вплотную и долго жмет руки:

— Молодцы, что и говорить, — я краем глаза замечаю в углу характерный 'фасеточный' глаз сенсора абсолютной идентификации: хоть этому не придется доказывать, что мы — это мы. А то ведь сам такой сенсор не привезешь — подумают, что подделка.

— А что могу сделать для Империи я? — продолжает Эрик.

И мое императорское величество излагает свой план.

Однако, даже начав, почти до самого конца у Роберта еще будет возможность сдать нас полиции и стать 'национальным героем'. Но я надеюсь, что не только 'неудачники' вроде меня больше не чувствуют себя в Республике как дома. Даже успешную финансовую элиту давит на работе и в личной жизни избыток законодательных ограничений, хитросплетения, которых на поверку оказывается слишком много для самой сложной интриги.

* * *

Из интервью главы корпорации 'Реалистические компьютерные игрушки Интернэшнл'.

'Представители игрового сообщества наглядно продемонстрируют, что большинство из них не дегенераты, вроде 'гоблинов' Макса, а ответственные граждане, которые в трудное время способны применить свои дарования на благо Республики. Усиление флота пилотами-людьми изменит соотношение сил и позволит переломить ход войны. Предатели и негуманоиды поплатятся за свои преступления'.

* * *

Контрабандисты отказались подойти к линкору вплотную, и нам пришлось некоторое время тесниться в выкупленной капсуле. Еще бы, в их глазах корабль принадлежит неизвестно кому: официально числится флагманом по спискам Республики, но на него вдруг стремятся гоблины.

По меркам космокорабля на борту нас встречает целая толпа:

— Это он, он, сам император, — раздается со всех сторон, пока мое величество и граф Серый пробираемся к центральной рубке.

Ис'барон Эрик-Роберт идет впереди, расталкивая членов клуба, созданного еще на заре его коммерческой карьеры, клуба 'Викинги'.

— Магнус, Торвальд, Сигурд... — представляет он своих командиров, сплошь обычные лица менеджеров или клерков, но сегодня с непередаваемым блеском в глазах. — О, а это настоящий викинг, Ивар, ему удалось документально доказать, что в его крови течет целых два процента крови викингов древности. А на самом деле, может быть, и все три. — Ивар расправляет плечи, улыбка сияет на широком, румянощеком лице.

До Эрик-Роберта после перехода ис'барона Паленого на нашу сторону в администрации Республики уже отшили несколько добровольцев, желающих повоевать на космолетах. Но глава корпорации 'РКИИ' — уважаемый бизнесмен, налаживавший свои связи не десятилетиями — столетиями. К его увлечению историей викингов уже привыкли, воспринимают как маленькую милую причуду, к тому же коммерчески эффективную. Наш Эрик 'социально успешен', его многочисленная родня занимает солидные должности в различных деловых проектах. А значительная часть 'викингов' его клуба — молодые оболтусы из семей начальства и крупных бизнесменов.

Потому на предложение Эрика усилить флот отобранными им лично пилотами отказом не ответили — война шла тяжело, а три крейсера с командами стоят примерно четырех, управляемых только лишь устаревшими компами. Да и отдавали людям Эрик-Роберта лишь авианосец (на 'шершнях' наличие пилотов дает еще лучший эффект), линкор и полтора десятка крейсеров — даже не полноценный флот. И то пришлось ответственные лица хорошенько 'подмазать' через третьих лиц, объясняя, что его интерес здесь в сенсационном пиаре. Отдавали на первое время для учений, вот он и провел 'учения' — с помощью самых верных людей арестовал приставленных от адмиралтейства флотоводцев, а большинство рядовых 'викингов' убедил присоединяться к Империи. Кто не хотел — выбросили в открытый космос возле планеты. Правда, в спасательных капсулах.

Что до родственников, карьера которых испытает теперь в Республике существенные затруднения, то внешне молодой старик был непреклонен:

— Большинство увивалось вокруг меня лишь из-за денег. Для них я был спятившим маразматиком, зарабатывающим на животной страсти к насилию. Теперь денег не получат: что не смог продать конфискует Республика. А кто ко мне относился всерьез — те на кораблях.

Оставалось доверять знанию людей трехсотлетним бизнесменом.

А через много лет на одном из мёдопитий Эрик признался:

— Без твоего появления у меня дома — никогда бы на подобное не решился.

*

Челнок пристыковался к одному из малых шлюзов станции, выпуская гоблинов сначала в воздушную камеру, а затем и на третью палубу. Меня и рэл'гоблинов из викинг-клуба встретили свободные от смен и граф Старик. Вместо обычного приветствия, Старик вдруг преклонил колено:

— Мой император, — его голос сама торжественность, — сир, Вы слишком рискуете.

Гоблины вокруг кричат 'слава императору', они ничего странного в коленопреклоненном графе не находят, в исторических фильмах все именно так и происходит. Но от кого-кого, а от него я не ожидал. После первого угона космокораблей граф воспринимает наши титулы во многом всерьез, но не до такой же степени! Вдруг Старик заговорщицки подмигивает правым глазом — и все становится на свои места.

В центральной рубке меня поджидали Берсерк, Киска и... незнакомый парень с баронскими ʼшивками на комбинезоне защитного цвета, который топорщился, выдавая поддетый бронежилет. При виде меня новоявленный барон чопорно поклонился:

— Барон Генрих к Вашим услугам, мой император. Я и мои гоблины просим принять под свою руку нас вместе с планетой, боевой космостанцией и МеЗДЛай-транспортом. Осмелюсь доложить, что в каждом из городов размещено подразделение рэл'гоблинов. Также нижайше просим рассмотреть вопрос о сохранении присвоенных титулов: рэл'гоблинов, гоблинов и барона.

'Он только что прилетел', — шепчет мне на ухо Берсерк.

— А повоевать довелось? — Старик, похоже, как и я видел новичка впервые.

— Аутентик-записи боевых действий собраны на этом кристалле, — и барон передал кристалл Старику.

— С кем воевали? — въедливо продолжил расспросы Старик. — Насколько мы знаем, до вашей планеты негуманоидный десант так и не долетел.

— С людьми, — Судя по лицу, Генрих припоминает нечто неприятное. — В этой связи просим утвердить присвоение двух ренкинэ из числа военнопленных.

— А с остальными пленными что сделали?

— В строгом соответствии с Законами гоблинов, временно заблуждающиеся на первый раз распускались по домам. Что до представляющих опасность для Империи, то мужчины расстреливались, а женщины, те две, о которых я имел честь доложить, производились в ренкинэ.

А вот последнее как раз и могло прояснить: Генрих и его люди — садисты, решившие, что дорвались до рабовладения, или подданные, которые оказывают мне честь своим присоединением.

— Какой статус имеют ренкинэ? — впервые за разговор подало голос мое императорское величество.

— Вооруженных ренкинэ, сир. Но к сожалению мы еще не успели проверить их в деле, так как враги были разгромлены до того, как девушки попросили об этом статусе.

Уже малое число ренкинэ говорило о сдержанности барона Генриха и его гоблинов. А то, что обе ренкинэ вооружены, прямо указывало на его благородство — людям, над которыми издеваешься, оружие может доверить только круглый дурак. А вот уж настолько дураком, поверьте мне, человек сотоварищи захвативший планету и отремонтировавший боевую космостанцию никак быть не мог. Я как раз собирался объявить о принятии в подданство, но еще один вопрос нашелся у Киски:

— А Генрих — это гоблинское имя?

— Это мое паспортное имя, но оно указывает, что я родом из будущего Четвертого сектора Империи, поэтому прошу его сохранить в качестве гоблинского прозвания.

— Насчет сектора — оптимистично, — прошептал Берсерк.

Но как раз оптимистичный фатализм и есть правильная гоблинская черта — иначе как в бой ходить?

— Ну что ж, рады принять тебя, Генрих, в нашу компанию, — подытожил я. — То, что вы провернули военную акцию еще до прибытия имперских войск и без нашего приказа, увеличивает ценность вашего риска. Так что вам вряд ли придется беспокоиться о своих титулах. — И я жестом пригласил его за стол, где, по сигналу Берсерка, Киска уже разливала в бокалы мед.

*

Но, в то время как добрые подданные радовались воссоединению со своим императором — слух о моем отбытии в Республику все же пронесся несколько раньше, чем я успел вернуться, — Лилиан у нас дома, в Демобарэ проигнорировала все вызовы по личной связи. И я устремился на планету с решительным настроем, с намерением навести порядок не только в Империи, но и в семье.

На пороге комнаты Лиля встретила меня печальной улыбкой и затаенной грустью на дне зеленых глаз. Обращала на себя внимание по-гоблински пристегнутая в 'чехле' за спиной ригвел-секира. Обычно в нашей спальне-кабинете моя крошка без крайней нужды оружие на себя не цепляла. Я хотел заговорить, но она запрещающее приложила свой указательный палец к моим губам. И у нее при этом было такое спокойное, понимающее, уверенное выражение лица, что я подчинился. Она увидела это по моим глазам и опустила руку. Не люблю, когда женщины себя так ведут. Это значит, что она не просто решила как быть дальше, но решила твердо. Решила так, что ответный ход мужчины для женщины больше не важен.

— Я всегда мечтала о семье для троих, — тихим голоском начала Лиля, а у меня тут же в голове заметались мысли. Что значит 'семья для троих'? По-республикански это вполне могла быть семья из одной женщины и двух мужчин под одной крышей. Могло быть, правда, и две женщины с одним мужиком.

— Жена, муж и ребенок, — продолжила моя любимая, и я несколько успокоился. — Днем спокойная работа где-нибудь в офисе, а вечер в кругу семьи.

— А... — но Лиля не дала мне продолжить:

— Я знаю, что ты хочешь возразить, — и она действительно знала. — Но разбавлять рутину яркими впечатлениями как раз и можно по вечерам в виртуалке. Я вовсе не такая рисковая девушка как тебе могло показаться при первой встрече. Просто тогда мир вдруг перевернулся для меня с ног на голову и стал похож на компьютерную игру. Вот я и действовала так, как поступила бы в игре.

Я снова хотел вставить реплику в ее монолог, но Лиля опять приставила палец к моим губам, а левой рукой обняла за шею, и, прижавшись ко мне всем телом, зашептала на ухо:

— Но ведь в игре мы с тобой не воспринимали бы Империю всерьез, правда? И я никогда бы не узнала, что можно так запросто рисковать собой. Я бы не поверила, что игра не маска, не виртуальный образ, а как раз и есть настоящий ты, куда более реальный, чем твоя старая повседневная жизнь.

И тогда в моей императорской голове всплыли, возможно совсем не своевременные, но от того не менее интересные мысли: ведь то, что она говорит ничуть не хуже пропагандистских речей Берсерка. И, возможно, сегодня так думает не только она про своего мужа или парня. А если удалось настолько увлечь имперским бытом не только часть мужчин, но и их женщин, то... Но тут Лиля прильнула своими губами к моим, а когда с ней целуюсь, то все мысли оставляют меня. Даже мысли про Империю.

— Я больше не буду пытаться тебя изменить и постараюсь быть хорошей гоблинской женой, — шепнула любимая, в то время как я обнажал ее груди.

* * *

Любой космический флот Республики всегда представлял из себя сборную солянку из кораблей различных секторов. Но с тех пор, как люди прекратили лично управлять космокораблями, это было уже не важно. Различные диалекты и языки давно перестали превращаться в диковинную смесь на борту линкоров, крейсеров и авианосцев. Лишь в центральной рубке флагмана, линкора 'Земля', слышалась человеческая речь. Сидя в изысканном, но в то же время надежно привинченном к полу кресле, Агнесса Аакинг, дочь Фреда Аакинга в своей обычной уверенно-жесткой манере вела неспешную беседу с двумя другими официальными распорядителями флота, а вернее остатков двух флотов, сведенных в один. После предательства добровольцев Эрик-Роберта, людей, кроме распорядителей, на флот не пускали. Да и из последних выбирались самые преданные, те, чьи деньги и власть были неразрывно связаны с Республикой, а личная жизнь не могла послужить причиной предательства как у злополучного Джона, нынешнего ис'барона Империи гоблинов.

Агнесса едва заметно хмурила холеное лицо, на вид принадлежащее не более чем тридцатилетней женщине — на самом же деле ей было далеко за пятьдесят.

— Восстановленные сенсоры системы дальнего обнаружения оценивают их флот как имеющий подавляющее превосходство! Мы не можем просто сидеть и ждать! — худощавый, черноволосый Сунн Вонг повторял свою мысль на разные лады вот уже который раз, еле удерживаясь, чтобы не вскочить. — Нам следует отходить вглубь человеческого космоса, пока они не потеряют достаточное число кораблей, подавляя орбитальную оборону наших планет.

— Сенсоры ошиблись, — в который раз спокойно отрезала Агнесса. — Вы же знаете, как это бывает. Такому количеству кораблей здесь неоткуда взяться. — Она неспешно подняла с изящного колесного столика чашечку кофе и, аристократично отставив мизинец, отпила глоток.

— Просто они сделали то, на что наш почтенный Аакинг никак не решится, — впервые вступил в дискуссию третий распорядитель флота, Джейкоб Лоу. — Вбросили в дело последние резервы.

И Агнесса отметила непоказное спокойствие его тона, как будто Джейкоб знает нечто, позволяющее ему не беспокоиться об исходе столкновения с негуманоидами. А ведь даже она, 'несгибаемая' леди человеческой армии и политики впервые в жизни была в панике. В панике, что бы она ни демонстрировала внешне своим собеседникам.

— В любом случае, мы не можем бросить Вельм. Миллионы не успеют эвакуироваться, — на самом деле она как раз верила сенсорам. Но приказ отца не оставлял выбора. А тот всегда знал, что может на нее положиться.

— Вы думаете, они успеют эвакуироваться за время битвы? — поинтересовался Джейкоб, и ей почудилось, что он с трудом подавил ехидную усмешку.

Агнесса промолчала. Нет, она так не думала. Но без боя обречь на смерть миллионы людей означало конец политической карьеры для нее и ее обычно непотопляемого отца. А раньше подтянуть последние резервы не позволили донесения разведки — наверняка соседи человечества по космосу только этого и ждали. К тому же никто не верил будто 'ли' способны ради войны с людьми полностью оголить собственные границы. Теперь же было поздно. Сегодня она даже не подумала о благе народа, о том, что конкуренты бездари и недостойны управлять человечеством, а значит, следует до последней возможности цепляться за власть. Нет, в этот момент не было уверенности, что она сама хоть чем-то лучше. Но ее скрытный отец, он ведь мог иметь парочку козырей про запас, приказывая ей, по сути, дать врагу уничтожить флот. Он-то знал, какого риска эта авантюра стоит единственной дочери — не подставиться в бою и оторваться от преследователей, при условии, что на запуск МеЗДЛая для побега ее корабля нужно застопорить другие двигатели не меньше, чем на час...

Джейкоб и Сунн Вонг так и не дождались от Агнессы ответа. И, все поняв по неподвижному, устремленному в никуда взгляду женщины, Джейкоб процедил, едва разжимая челюсти:

— Не бойтесь, мисс, мы не нарушим законы.

Они оставили Агнессу наедине с ее мыслями. И она так и не услышала как в защищенной от 'жучков' кабинке, уже совсем другим, взволнованным тоном Джейкоб Лоу убеждал своего бывшего однокурсника Сунн Вонга:

— И что я тебе говорил? Заносчивая вобла и ее дегенерат папаша всех погубят! Пора спасать то, до чего мы можем реально дотянуться. Семья меня поддержит, присоединяйся!

А утром на своей электронной почте Агнесса обнаружила два сообщения. Сунн Вонг уходил в недельный отпуск, который не использовал несколько месяцев назад. В законах не было запрещающей нормы, если на посту оставалось еще двое распорядителей. 'Ничего, — подумала Агнесса, — заставлю папика вернуть старый военный кодекс', — и открыла второе послание. Джейкоб Лоу уведомлял о сердечном приступе и отбытии на стационарное лечение в клинику на Большую Онегу.

Если бы только она задала компу побудку в случае подобных сообщений! Тогда еще можно было заставить Лоу вернуться и пройти проверку в медблоке линкора под ее присмотром. Но кто же мог подумать... Теперь-то и Вонга не достанешь — небось сымитирует на своей бронеяхте поломку оборудования стандартной связи. Что они возомнили о себе! Думают, с отцом покончено? Ничего, закончится война и мы найдем способ отомстить. А пока... Пока она оставалась одна. И до подлета 'ли' — всего несколько часов.

*

Перестроившись в 'сеть' негуманоиды атаковали. Крейсеры приближались с центра, флангов, условных 'верха' и 'низа', покусывая импульсами лучевых установок. Строй огибал планету, норовя атаковать одновременно со всех сторон. Линкоры и авианосцы, подкрадывающиеся в арьергарде, пока молчали.

Космолеты людей огрызались. Они сосредоточились на прикрытии материков, но это скорее жест пропаганды, чем военная тактика. Ведь когда флот будет разбит, людей внизу все равно ждет бомбардировка из космоса. И пускай гравитрон планетарных сил обороны не позволит энергоимпульсам и ракетам точно попадать в цель, пусть супертонатор не подпустит вражеские корабли слишком близко к планете, а самые мощные заряды детонирует еще на подлете. Все равно вражеский флот слишком велик и может выжечь озоновый слой, буквально засыпать попаданиями средней мощности населенные зоны материков... Словом, много чего может. А вот для того чтобы после поражения на орбите сопротивляться такой армаде дальше противокосмических сил на самой планете катастрофически не хватает.

И вот корабли сторон сходятся на расстояние, называемое в штабах дистанцией оптимального огня. Рой ракет покидает каждый крейсер. Те из них, что не попадут в корабли 'ли', пропадут, взорвутся в открытом космосе. А вот выпущенным негуманоидами в крайнем случае всегда можно упасть на планету. Конечно, от части еще на подлете убережет супертонатор, но большинство намеренно сконструировано многофункционально — они не слишком слабы, чтобы повредить боевой космокорабль, но и не обладают достаточной мощностью, чтобы их детонировало искусственно измененными тонатором полями.

На экранах перед Агнессой один из крейсеров 'ли' взрывается ослепительными брызгами МеЗДЛая. Однако и космолеты людей получают попадание за попаданием — и вот крейсер 'Техас' начинает бесконтрольное падение на планету, разукрашенный потоками горящего воздуха, вырывающегося из пробоин. Но подлетев на супертонаторную дистанцию, разлетается на части — детонировал межзвездный двигатель. Между тем другие корабли с обеих сторон теряют куски обшивки, надстройки, целые фрагменты корпусов. И все более частыми стали вспышки погибших космолетов.

Линкор 'Земля', прикрываемый с фронта ракетной космостанцией, все бьет и бьет импульсами центральной энергоустановки по обходящим с фланга крейсерам. Умело маневрируя, приближается целый рой негуманоидных 'шершней', им на встречу вылетают человеческие аналоги. Бой превращается в беспорядочное кувыркание, за которым Агнесса уже не может уследить, лишь компьютер выдает статистику — один сбит, другой, третий выведен из строя и падает на планету. Женщина морщит лоб как от боли: за каждые два негуманоидных 'шершня' приходится отдавать три своих, вот что значит пилот против устаревшего человеческого компьютера.

Крейсеры 'Шарджа' и 'Тебенка', бывшие республиканские, захваченные 'ли' еще во время самой первой атаки, не обращая внимания на возню шершней вокруг, устремились к человеческому авианосцу. Прерывистые росчерки излучателей протянулись к космокораблю Республики, шахты выплюнули десятки ракет. Корабль, не обладавший сопоставимой огневой мощью, вяло отбивался. Счет пошел на минуты, но некому было прийти на помощь.

Другие крейсеры сторон смешались, беспорядочно кувыркаясь и паля во все стороны. Линкор и космостанцию связали боем линкоры негуманоидов. Причем один из них, 'Литл Рок', сошедший с пеннинских орбитальных стапелей, тоже недавно принадлежал людям.

Поблизости от 'Земли' ослепительными вспышками расцвели крейсеры 'Лунный Тяньцзинь' и 'Звездный Гуанчжоу'. В ответ, со стороны негуманоидов, взорвался лишь один. Правда, получив множество попаданий, тяжеловесно развернулся, пряча пробоины, и вышел из боя линкор 'ли'. Но и космостанция перестала огрызаться, темнея кратерами попаданий на месте излучателей и ракетных шахт. Постепенно на экране перед Агнессой потухли почти все значки человеческих крейсеров, и она поняла, что настало время уходить.

Перебравшись в жидкостную кабинку и переключив управление межпланетными ускорителями на себя, она по ломаной траектории, стараясь минимизировать попадания, рванула прочь от планеты. Крейсер 'Новый Техас', до того державшийся в стороне от основной схватки, прикрывал отход. Корабли 'ли', бросившиеся было на перехват, оказались вынуждены сначала заняться им. 'Еще немного, совсем немного в открытый космос, — в мыслях твердила Агнесса, — и, пока погоня разобьет 'Техас', я успею запустить межзвездное ускорение'.

Но не довелось. 'Новый Техас' внезапно перестал отстреливаться от преследователей, а в следующий миг перенес огонь на 'Землю'. Боевые контроллеры 'ли', которые до того умудрялись лишь вызывать отдельные глюки в компьютерных системах человеческих кораблей, на этот раз перехватили управление 'Техасом'. А под огнем, особенно когда подойдут другие вражеские корабли, МеЗДЛай не запустить...

Автоматика осушила кабинку, и Агнесса отправилась на камбуз. Огромное, неуклюжее тело корабля содрогалось от прямых попаданий. Автоматика вела бой, но к атакующим присоединялись все новые крейсеры, а также остаток 'шершней', разделавшихся со своими человеческими аналогами. Отдельные человеческие корабли попытались было прорваться на помощь к линкору, но их быстро оттеснили. Жить дочери самого влиятельного министра Республики оставалось всего ничего.

Налитый автоматом стакан ликера поначалу лишь обжег горло, но глоток за глотком, и она начала ощущать вкус жидкости. Агнесса в изнеможении присела на самодвижущийся стул, невидяще уставившись на серую стену камбуза. Отдышавшись, позволила механизму отвезти себя к транспортным шлюзам. Будь ее дух чуть потверже, могла бы взять под управление одну из огневых секций линкора и наделать во врагах дырок чуть побольше, чем автоматика. Но она оказалась не готова умереть. Рискнуть собой — да, но не умереть, до последнего направляя заряды, выбирая фрагменты целей, когда ясно, что МеЗДЛай сдетонирует раньше, чем разобьют последний излучатель на твоей батарее.

Линкор отстрелил спасательную капсулу за час до того как начал разваливаться на отдельные секции и за час десять до взрыва МеЗДЛай. Но в открытом космосе не было человеческих кораблей, чтобы подобрать фемтокомпозитный овал с самкой Homo sapiens внутри.

А в отдалении пылала планета. На этот раз начали не с десанта, а с орбитальной бомбардировки. Догорали города, а наземные батареи излучателей и пусковые шахты уже превратились в пепелища. Люди еще прятались в лесах, но своей очереди ждали десантные челноки. И не с варварами 'ро' — которых гоблины называют 'жабами' — на борту, а с цивилизованными 'ли', десятками тысяч воинов в 'зеркальном' доспехе. А с ними и самоходные дробберы, чтобы додавить любые замаскированные остатки обороны и без помощи с орбиты.

Пройдут годы, прежде чем люди снова поселятся на планете Вельм.

* * *

Рейтинг: Первый (Несанкционированное ознакомление карается физическим уничтожением субъекта. До окончания следствия предписывается полная изоляция подозреваемого. Исключения не допускаются).

Адресат: Общее руководство разведслужбы народа 'ли'.

Адресант: Итн-молчаливый (Повелитель народа 'ли' и прочая, прочая).

Что: официальное поздравление.

Предписываемые действия один: подать списки и обоснования на поощрение.

Предписываемые действия два: убедить гоблинов войти в Империю 'ли' на правах, аналогичных вассалитету 'ро' с подчинением боевого космофлота гоблинов стратегическим инструкциям 'ли'.

Обоснование: не приведено.

Уточнения: возможны по запросу.

* * *

Бронеплита отползла, открывая желтоватую бульбу излучателя. Ослепительный луч рванул навстречу цели, почти не рассеиваясь в пространстве-времени и не теряя фокусировки. Рванул с такой скоростью, что наблюдатели увидели лишь результат — удаляющийся в открытый космос огненный росчерк там, где энергия встретила вещество, и распадающийся на части астероид, в который, собственно, и целились.

— А Старик не многовато энергии вложил? Он там, в космосе, никого не поджарит? — поинтересовалась императрица Лиля, вместе со мной стоявшая напротив двух экранов: стандартного сенсора и обычного видео.

— Если бы, — ответствовало мое императорское величество и слегка приложило ее открытой ладонью чуть пониже спины. Девушка даже не пискнула, привыкла, что наедине с ней я легко прихожу в игривое настроение. — Даже если космос чист, сколько энергии не вложи, а гравитационные поля все равно фокус рассеивают. Смотри!

На экране сенсора луч, разбивший астероид, уже расходился розовым маревом. А обычный видео датчик тем временем передавал на другой монитор видеоизображение тяжело заезжающей на место бронеплиты. На борту линкора 'Император Келум' я наслаждался демонстрацией боеспособности новопостроенной — в основном из нанокомпозита и отловленных в космосе каменных глыб — космостанции.

— Ну? — прогрохотал в наушнике Старик, затем последовал хлопок и звук потираемых друг о друга ладоней.

— Лучевики приняты. А с ракетами как?

— Могу засыпать несколько планет.

— Посыпáть ненужно, а вот по цели стрельни.

— Без проблем, — и вот уже левый экран показывает другую бронеплиту, а на правом подсвечен еще один астероид-цель.

Но досмотреть 'кино' до конца мне не дали.

— Старик, уступи-ка мне видео-канал, — вторгается в эфир граф Берсерк, — да и сам посмотри, стрéльбы потом закончишь.

Старик недовольно пыхтит в микрофон, но картинка на левом экране меняется. Мое недовольство Берсерком — мог ведь, собака, еще какой-нибудь монитор запустить — испаряется. На экране один из наших старых знакомцев, толстун. Я с достоинством расправляю плечи и включаю обратную связь.

— Какими судьбами? — интересуюсь.

— Ваше императорское величество, — неожиданно человек начинает без знакомого вызова в голосе, — хочу представить своего хозяина...

Где-то там, далеко, откуда ведется передача, камера чуть поворачивается, являя моему взору исконного врага и причину нашего существования — 'мохнатца'. Если бы не они — старший Плывун и Проныра были бы живы. И, если бы не они, Империя гоблинов осталась бы сказкой. Правильно значит догадывались, кто может стоять за Толстуном.

— Сигнал идет в аутентике, — раздается в наушнике шепот Берсерка.

Ну что ж, раз это не подстава, воспримем слова 'хозяина' всерьез.

— Сегодня я не имею собственного имени, — важно изрекает 'мохнатец', по человеческим меркам интересный способ начать переговоры, но я храню внешнюю невозмутимость, не меньшую, чем когда его только увидел. По играм оборот этот мне хорошо знаком.

— Моими устами говорит Наследственный Повелитель народа 'ли' и народов 'ро' Итн-молчаливый, — продолжает инопланетная тварь. — Он обращается к тебе, младший брат.

Судя по движениям рта, мохнатый пользовался аудио переводчиком, так что слова 'младший брат' мне показались технической ошибкой. Но 'ли' разъяснил:

— Брат, потому что тоже отринул порочный принцип выборности верховной власти. Младший, так как никто не может быть равен несравненному Повелителю 'ли'.

А выше Повелителя стало быть может... Или этот вопрос даже не рассматривается?

— Я советую тебе...

А 'я', стало быть не ты, а Итн, который молчаливый.

— Отбрось варварский ритуал подтверждения присяги, нарушающий принцип верховенства твоей власти. Никакой закон не может быть выше наследственного правителя. Выше тебя — только я.

Да, есть в Законах гоблинов такая интересная фишка, подтверждение присяги. Раз в году один из полноправных гоблинов-подчиненных любого начальника-гоблина, кроме чисто коммерческих фирм, садится напротив патрона, и они приставляют друг другу к шеям боевые композитные ножи. Одно движение — готов труп. И вот, с этими ножами, они зачитывают подтверждение присяги. Так что если ты подчиненных совсем достал, кто-нибудь может и рискнуть. А если он в живых останется, то еще и оправдать могут, буде окажется, что свое руководство за дело зарезал. И так через всю гоблинскую иерархию. Императору же присягу каждый год подтверждает кто-либо из Совета графов. А чтобы этот Закон, как впрочем и любой другой, отменить у нас нужно согласие каждого боеспособного гоблина.

— Еще советую тебе — облегчи наследование феодов. У тебя, чтобы обрести право на баронство или графство родителей следует рисковать столько же, сколько и они в свое время. Где это видано, умышленно терять в боях массу отпрысков благородных семейств?

'Гм. — Мысленно возражаю я. — Их детям все равно будет намного легче, чем простолюдинам. Пользуясь деньгами и оружной помощью родичей, завоюют себе новые баронства и графства, расширяя границы Империи, а не будут грызться из-за старых родовых крепостей. Попробуй-ка в современном мире захвати 'с нуля' хотя бы захудалое баронство, чтобы стать полноправным бароном. А в процессе и права на наследование 'древних имений' получат. Для простолюдина же будет удачей получение хотя бы рэл'титула. При этом мы не закрываем смерду доступ к полноправному владению графством — тот, на чьей стороне сама судьба, добьется своего. К тому же у нас графским или баронским феодом могут быть не обязательно земли, но и просто должность командира крупного имперского подразделения'.

— Дабы неотрывно вошел в мою семью, предлагаю тебе в жены мою праправнучку. Конечно, наши виды не скрещиваются, но наши генетики что-нибудь придумают.

— Извращенец! — выкрикивает Лиля, но я успеваю выключить микрофоны раньше. А камера сфокусирована на мне и возмущенного лица девушки 'мохнатцу' не видно. В наушнике звучат приглушенные смешки Берсерка и Старика. Но я твердо намерен дослушать тварюку до конца.

— И, наконец, приказываю тебе явиться к планете Лиграг, где твой флот будет определен для защиты границ 'ли', в то время как наши корабли зачистят Третий и Четвертый сектора Республики.

Внезапно, не дожидаясь ответа, не задав ни одного вопроса, 'мохнатец' отключается. Потрясающая самоуверенность! Надо же, честь мне оказали, мохнатую праправнучку предложили! Какая гадость... Но с Законами гоблинов они явно детально ознакомились. Небось, и играть попробовали. Мои мысли прерывает нетерпеливое подергивание за рукав:

— Келум, — требовательно шепчет Лиля, — что дальше делать будешь?

— Как что? — удивляюсь я. — С 'мохнатцами' воевать.

До того напряженное лицо девушки мигом приобретает умиротворенно-довольное выражение. Это что же, неужели думала я на 'мохнатку' поведусь? Вот так мнение обо мне у собственной жены! Чур меня. Будем считать, я ее мимику неправильно истолковал.

А ночью мне снились куски человеческих тел и кровь, много крови. И в этот раз сон себя оправдал.

Интермедия 6

— Мы ничего не знали о Вашем восстании, до того как нам в руки попал очередной архив СВБ Республики. Все, что встречалось в открытых источниках ранее, слишком походило на газетную утку — наши оппоненты умеют создавать репутацию 'ненужной' информации, — говорил красноволосый одноглазый человек теперь уже бывшему узнику. — К сожалению, мы опоздали.

Бывший узник, он же бывший король Вилько I (или мятежник, кому как больше нравится), коренастый морщинистый старик поначалу недоумевает куда опоздали, но вдруг ужасная догадка заставляет его сердце сбиться с ритма.

— Ваша жена мертва, республиканцы не смогли защитить ее от 'ли'. Примите мои соболезнования, — вздыхает лорд Берсерк.

Будто сквозь туман Вилько слышит продолжение истории. Теперь оплот монархии Пятый сектор, но для экскороля специально выделили космокорабли и осуществили налет на одну из планет Третьего. Там и узнали, где содержатся остальные участники давнего безуспешного восстания. Однако к тому времени Вельм уже пал. Никого из людей на поверхности планеты не осталось в живых.

— Вы можете остаться у нас, королевского титула Вам предоставить не сможем, но, надеюсь, мы как монархисты сможем между собой договориться. А можете отправиться в демократические земли сколачивать себе королевство. Чем сможем, поможем.

Гоблины готовы опекать предшественника. Им приятно чувствовать себя продолжателями дела не только древних монархов Земли, но и практически современной космической человеческой монархии.

Однако пока что Вилько Первого ничто не радует. Ни собственная свобода, ни победа монархии. Не трогает даже предстоящая битва с 'ли'. В тот момент он оказался не готов заплатить за все такую цену.

Глава 7

Кровь меж звезд

— Хорошо было флотоводцам прошлого, — ругался их сиятельство граф Серый во время инспекционной поездки на очередной крейсер Империи. Серый у нас так возмущение выказывает: пока у другого с языка слов пять нецензурных соскочит да еще столько же жестами, граф лишь глаза прищурит. Но прищур его, право слово, на людей действует не хуже.

Указав курсором новые цели для расположенных в носовой части корабля излучателей, Серый продолжает:

— Они кораблей разных и по скорости, и по массе, и по вооружению выставляли не счесть. Так можно каждый раз неожиданную стратегию придумать и меньшим числом побеждать. А у нас только крейсеры, линкоры и авианоски.

Да, и впрямь, технически развитые армии практически всегда используют для межзвездных плаваний лишь два типа двигателей: крейсерский МеЗДЛай и СверхМеЗДЛай. Последний — редкая птица, штучный товар, получаемый путем мутации кристаллов из основания обычного МеЗДЛая. Механизм запуска мутации так и остался до конца не проясненным, сами же сверхдвигатели в силу малочисленности ставят лишь на космолинкоры и авианосцы.

Ограничения, накладываемые известными двигателями на массу корабля, и предопределили основные типы военных судов. МеЗДЛай просто не протолкнет через пространство-время превышающий нужную массу космокорабль. Свою роль в задумках конструкторов и стратегов играет также стандартная скорость, превышение которой чревато — здесь не может идти речь о простом постоянном ускорении, как некоторые думали в древности. Раздвижение материальной реальности подчинено своим законам.

— Ничего, мы тоже что-нибудь придумаем, — обещаю я, уютно разместившись в одном из кресел центральной рубки и вот уже битый час наблюдая за усилиями графа по озадачиванию подчиненных.

— Мы могли бы отбуксировать на оговоренное место обладающие лишь межпланетными двигателями сторожевики. Или вообще по частям собрать космостанцию, — печально вздыхает Серый. — Но тогда негуманоиды просто не примут бой и полетят захватывать наши планеты.

Он безусловно прав. Зачем сражаться с сосредоточенной в одном месте техникой класса 'планетарная оборона', удешевленной за счет отсутствия МеЗДЛай, если можно разбить ту же технику по частям, всякий раз атакуя наименее защищенную планету. Технические операции, связанные с передислокацией межпланетной техники и приведением ее в боеспособное состояние в точке назначения, занимают слишком много времени, чтобы поспеть за маневрами боевых межзвездных кораблей. Но у меня есть собственная идея, и я пускаюсь в объяснения:

— Наши корабли затарились ракетами-универсалками. А у их сиятельства Старика на складах их все еще немеряно. Универсалки хоть с рельсы запускай, хотя, конечно, на обычной рельсе направляющая полоса расплавится, но если чуть модернизировать... Так вот, понаделаем ракетных платформ, — судя по лицу Серый расценивает мое предложение скептически, но я все равно продолжаю, — искать будут традиционные подлянки, а у платформ, беззащитных на первый взгляд, а то и вовсе за счет размеров врагу неинтересных, появится шанс.

Но и 'ли', не одно тысячелетие копившие военный опыт, могут вынуть из рукава второй козырный туз.

*

Сначала пришел одинокий крейсер 'мохнатцев' и отстрелил ракеты-разведчики. Темные сигары разлетелись по предполагаемому месту сражения, буквально обнюхивая сканерами каждый булыжник. Некоторые подлетели поближе к нашему строю, но канониры не зевали — импульс, другой и расплавленные останки наблюдателей остывают в открытом космосе. И тогда крейсер передал в эфир посольские позывные, а из подбрюшья отпочковался и направился к имперским рядам челнок. Почему не раньше? Думаю, до переговоров они хотели получить еще чуть больше информации. Почти одновременно с челноком, но на значительном удалении, едва-едва в поле действия стандартных космосенсоров показалась вся армада.

Принимали посла на борту линкора 'Император гоблинов'. Не то, чтобы для большей помпы, просто 'Император' был моим флагманом. Встречать мохнатого гостя собрались все графы — те, кто был тогда еще жив, естественно. Голые, мышиной серости композитные стены и полы, простые светильники на потолках: республиканскую роскошь мы аккуратно демонтировали и отправили на планетарные склады — для торговли пригодиться. Теперь, когда многие подростки и бывшие безработные постарше начали получать гоблинское жалование, следовало использовать любую возможность подкрепить электронные деньги годными к продаже ценностями.

Были, правда, и другие варианты, более действенные. Например, императорским указом я конфисковал собственность межзвездных корпораций. Почему? Просто, после того как Совет графов истолковал термины из Законов гоблинов согласно межзвездным реалиям, быть владельцем межпланетного бизнеса мог только полноправный гоблин. Я даже пообещал собственникам вернуть имущество или компенсировать его стоимость, когда гоблинами станут, но не позже пяти лет. Только ведь даже из достаточно смелых далеко не все на пути от рэл'гоблина до гоблина уцелеют.

'Мохнатец' ступил в центральную рубку, и автоматические двери бесшумно закрылись за его спиной. На линкорах централка довольно велика, но, памятуя о смазанном впечатлении от первого торжественного приема чужаков, я решил принять представителя народа 'ли' по-домашнему. Лишь графы и император в креслах, стол посередине, привычная электроника вдоль стен. Но в этот раз прием не получился вообще.

— Командующий скорбит о вашем отказе, — вместо приветствия обратился мохнач, и его плоская, покрытая недлинной коричневой шерстью морда презрительно скривилась. — Мы принимаем вызов: гоблинский флот будет уничтожен в назначенное вами время. С подробностями можете ознакомиться здесь. — И он положил на стол перед нами толстый, пухлый конверт.

Я промолчал. Возмущаться хамством как-то не солидно для императора, более к месту убить нахала. Но завершать первые очные межгосударственные переговоры уничтожением посла — перебор. А 'мохнатец', не дожидаясь пока кто-нибудь из нас промолвит слово или потянется к конверту, направился на выход. Но двери не открылись — моя маленькая месть, подкрепленная нажатием кнопки на пульте. Пусть потопчется на месте, подумает над своим неджентльменским поведением.

'Любопытно, почему 'ли', когда помогали нам заполучить флот, не взяли заложника от гоблинов?' — мелькнула несвоевременная мысль. Наверное, в их понимании взятие достаточно авторитетного заложника из неустойчивой структуры вроде нашей неизвестно, чем бы обернулось. Например, новым переворотом вследствие нарушения баланса между группировками — если негуманоиды верили в их наличие — в руководстве Империи. А во-вторых, мы ведь могли тогда отказаться от сотрудничества с ними, 'мохнатцы' предпочли поначалу играть с нами 'в темную'. Хотя в конце концов и это не помогло.

Граф Серый потянулся к конверту, и тут как раз 'мохнатец' обернулся, видимо потребовать открытия дверей. На миг его глаза испуганно расширились, задержавшись на руке Серого, но существо тут же овладело собой и величественнейшим жестом указало на закрытый выход. Я нажал кнопку и в походке выходящего негуманоида мне почудилось облегчение. Возможно, я неверно истолковал внешний вид зрачков и движения представителя чуждой расы, все же не ксенобиолог, но...

— Серый, погоди, — обратилось мое величество к графу, как только закрылись двери.

— Да понял я, понял, — махнул рукой Серый и тут же по внутренней связи разнесся его голос, требующий сканер взрывчатых веществ.

Конечно, посол уже давно был просканирован в шлюзе, но лишний раз провериться не помешает.

— Это не может быть миной, — пробурчал себе в бороду Старик. — Он бы тогда не испугался.

— Поясни, — коротко потребовал его сиятельство Плывун.

— Он явно хотел выйти из рубки раньше, чем мы откроем конверт. — Объясняя, Старик чем-то напомнил мне выступающего народного депутата, только с бородой и в поддоспешнике. — Но по времени, если мина реагирует на вскрытие упаковки, негуманоид все равно не успел бы к своим. После взрыва его убили бы или на корабле или, если бы мы долго провозились с открытием конверта, расплавили челнок при отлете.

— Все равно... — Серый передал пакет вошедшему рэл'гоблину и тот включил сканер. Но прибор не преуспел.

— Может быть яд? — подал голос Горбач.

— Не думаю, — вмешался я, — они уже давно не в моде из-за развитой медицины. А наши медсистемы на кораблях вполне современны. Если что — после любого яда откачаем.

О какой-нибудь самодвижущейся миниатюрной наногадости — диверсионных нанороботах — никто даже не вспомнил — стандартные сенсоры космокорабля отслеживают подобное в фоновом режиме.

— Граф Берсерк, — обратился я, когда повисла пауза, — а не мог бы ты с помощью своих... э... способностей проверить загадочный подарок от наших мохнатых друзей.

— Нет проблем, — граф встал в пол оборота к конверту, выставив перед собой согнутые в локтях руки и закрыв глаза.

Все замерли. Слышалось лишь глубокое дыхание Берсерка и едва ощутимый гул работающих систем линкора. Минут через пять, когда мы уже устали ждать, Берсерк вдруг громко выдохнул через рот, расслабляющее встряхнул руки ладонями вниз и в стороны.

— Мне кажется, внутри действительно что-то есть по моей части, — Берсерк нервно дернул левой бровью. — И я бы не рискнул разворошить это на линкоре — оно очень... гм... сильное. Я ведь работаю сугубо интуитивно. Старинным текстам веры очень мало. Кто его знает, чего здесь ожидать. Но если верить древним, то пренеприятнейших возможностей просто море.

— И что же делать? — поинтересовался Горбач у нашего специалиста по эзотерике.

Берсерк только пожал плечами.

Да, приятно, когда подчиненные решают проблему без тебя. Но полезно также, чтобы они иногда заходили в тупик, а у тебя было, что им предложить. И я вызвал из медицинского отсека отца Иннокентия. Вообще-то Иннокентий обычно занимался своими делами на планетах, уделяя межзвездным перелетам лишь малую толику своего времени. Но пропустить такое событие как первый масштабный космический бой Империи отцу Иннокентию что-то не позволяло. И, как я подозревал, дело было не в праздном любопытстве.

Когда Иннокентий входил, графы уже минут десять как обсуждали проблему по принципу мозгового штурма. Кто не знает — это когда несколько вообще-то более-менее умных людей садятся в кружок и начинают соревноваться: кто внесет более дурацкое предложение. Когда же дурь проходит, пытаются отобрать среди бездны абсурдных решений одно хоть чуть приемлемое. Подозреваю, мысль спросить Иннокентия возникала и у них, но почему-то все зациклились на идее разрешить проблему 'внутригоблинскими' силами. В ближайшее время обязательно собью с них эту спесь — не важно, кто автор интересной идеи, да хоть 'мохнатец', лишь бы она не нарушала Законов гоблинов. Головокружение от успехов в нашей среде в чем-то даже оправдано, но не до такой же степени!

По личной связи я ввел отца Иннокентия в курс дела, еще пока тот был в пути. Потому на месте он уже не задавал вопросов, лишь выслушал последнее предложение — отправить потенциально опасный предмет ракетой на поверхность ближайшей звезды — и уставился на конверт. То есть, он попытался уставиться: встал поудобнее, пристально взглянул, но тут же отшатнулся, потемнев лицом.

— Да, да, выбросьте эту штуку на звезду и побыстрее, — брезгливой скороговоркой произнес Иннокентий и повернулся к Берсерку. — Тебе с ней не справиться.

— А вам? — ситуация становилась все более интригующей.

— Ребята, я сам ни с чем подобным не справляюсь. В отличие от него, — и он указал на Берсерка. — Я лишь могу попросить. Но здесь даже просить не стану, незачем. Просто выкиньте конверт на звезду, и в ближайшие годы ничего не бойтесь, чтобы ее подготовить им слишком много сил собрать пришлось. Если же 'ли' не узнают, почему ничего не вышло, то станут вас опасаться, — обнадежил он, но тут же слегка разочаровал. — Лишь самая верхушка, конечно. Из наших визави наверняка только командир флота и непосредственный исполнитель в курсе происходящего, — и Иннокентий повернулся уходить.

— Отец, постойте, — я конечно не блокировал дверей как с послом, но настойчивость проявить все же собирался. Хоть даже бежать за Иннокентием вдоль по коридору.

Однако священник уступил неожиданно легко:

— Ну что ж, я расскажу вам еще кое-что, — и он тяжело вздохнул. — Она настроена исключительно на людей. На людей, не знающих как с ней бороться. Там, внутри, то, что посвященные называют 'печатью раздора'. И она незримо ляжет на тех, кто будет рядом с конвертом в момент вскрытия. Посол успевал уйти, а потом вы бы подняли гоблинов друг против друга. Но сила 'печати' может проявить себя и иначе, хотя как именно, боюсь, не знают даже ее создатели. Потому не вздумайте хранить конверт. Уж звезду-то она точно на части не разорвет.

— А почему нам, а не Республиканцам? Значит, в Республике умеют защищаться? — вскричал Берсерк.

Неприятно графу, пожалуй. То ощущал себя таким особенным, а теперь столкнулся лицом к лицу с необъяснимостью проявлений безграничного мира.

— Да, умеют. Хотя это и тайна, известная лишь в узком кругу. Даже большинство распорядителей флотов об этом не знает, защита на флагманах установлена по принципу минирования: сработает, если будет нужное воздействие. А вот крейсеры почти не защищены — вот тебе, Берсерк, и повезло. Я тоже могу научить тебя, но всему свое время.

— Когда? — тут не сдержались уже все мы хором.

— Может быть и никогда, — невозмутимо ответствовал Иннокентий. — Если что — я дам знать.

*

Флот 'ли' подошел на расстояние прицельного выстрела примерно через сутки. Судя по тому, как во время сверхускорения некоторые корабли держались особняком, пришло даже несколько МеЗДЛай-бета. То есть с межзвездными двигателями или выработавшими ресурс, или изготовленными по сравнительно примитивным технологиям на отсталых мирах, или попросту бракованными. А непредсказуемое поведение двигателя на сверхскорости может быть фатальным. Такие корабли при включенном МеЗДЛай могут взорваться и, возможно, кто-нибудь усеял обломками пространство-время в энном числе парсеков от нас. К сожалению, Империя не обзавелась нужным числом станций слежения, чтобы знать наверняка.

Но некоторые государства — 'высокоразвитая' Республика уже давно себя к таким не относила — столетиями держат МеЗДЛай-бета на складах, чтобы расконсервировать, когда придет нужда. Собирают списанные из военного флота, даже выкупают у коммерческих компаний. На скорую руку для одного сверхускорения прилепить в орбитальном доке МеЗДЛай к межпланетному сторожевому крейсеру много времени не занимает. А также почти ничего не стоит, особенно, если альтернатива — разбирать частные транспорты и выкупать полностью работоспособные двигатели. И вот переоборудованные корабли перед нами, пойдут в первых рядах. Зато мне можно быть уверенным — 'ли' выгребли из загашников армии все и, если проиграют, сами скорее всего лишатся многих планетных систем под ударами соседей. Соседи у них, насколько удалось узнать, не менее алчные, чем у человечества.

Флот пришел, и стало ясно: по числу и вооружению кораблей мы им не уступаем. Но вот пилоты, сражавшиеся лишь в компьютерных играх и, последнее время, на военных симуляторах... И я, подавив внутреннюю дрожь, отдал приказ начинать баталию.

На предельной дистанции поражения от обоих флотов заговорили супертяжелые излучатели линкоров. Чуть погодя, достаточно сблизившись, командиры крейсеров пустили в дело и свои тяжелые излучатели. Пока стороны, словно сговорившись, обходились без сложных тактических приемов, вроде 'скользящего' сдвига перед лицом вражеского строя с последующим охватом фланга. Правда, что касается моего всегоблинского императорского величества, то оно попросту не решалось. Тем более, что маневрирующий на виду у противника зачастую вынужден проходить бóльшие дистанции, чем требуется для противодействия. А 'ли', видимо, ждали момента, когда неопытные гоблины начнут совершать ошибки. А до того 'мохнатцы' были не прочь свести бой к простому 'молотилову', где играют роль точность огня и уклонения.

Но вот корабельные шахты покинула первая партия управляемых ракет. Взревели маневровые, они же межпланетные двигатели космолетов, перегреваясь на максимальной мощности, и наши крейсеры, вместо того, чтобы вести перестрелку на оптимальной дистанции, под прикрытием ракет вломились во вражеский строй. Подтянулись поближе и линкоры. Сумятицы добавили стартовавшие с авианосцев 'шершни'. Но этот прием, когда-то успешно примененный мной в компьютерной игре, ничего не дал — опытные 'ли' уверенно отбивались, приняв возникшую чехарду как нечто само собой разумеющееся. Тем более, что несмотря на некоторую неожиданность маневра, негуманоидам для контрразворотов пришлось передвигаться по меньшей амплитуде.

С обеих сторон взрывались башни излучателей, новыми пробоинами обзаводились корпуса судов, прочь летели куски обшивки. И то и дело какой-нибудь корабль вспыхивал ослепительным факелом МеЗДЛай или чей-нибудь 'шершень' на полном ходу разваливался на части. Но никто так и не добился преимущества. 'Ли' сражались, но и мы не дрогнули.

И тогда их всегоблинское императорское величество, то есть я, отдал приказ собираться в группы. Корабли, до того рассеянные, не поймешь, где свои, где чужие, сконцентрировались вокруг условных точек пространства, чтобы никто случайно не попал под готовящийся удар. А в глубине космоса ожили межпланетные двигатели на скорую руку склепанных ракетных платформ, до того молча дрейфовавших в направлении битвы. 'Мохнатцы', увлекшись обменом ударами с нашим флотом, заметили самодельные пусковые установки, лишь когда те вышли на дистанцию оптимального огня и в первый раз пустили рой ракет. И еще чуть времени ушло, чтобы понять — нестандартные космические пусковики совершенно не защищены ни бронированием, ни зенитными турелями. Но к тому времени как корабли негуманоидов наконец отвлеклись от общей свалки и ненадолго перенаправили на новых участников боя огневую мощь, космоплатформы свою роль уже сыграли. Не такой уж объемный боезапас, если считать у одной платформы, был выпущен полностью и, из-за общего количества пусковых установок, оказался способен перевесить чашу весов: один из негуманоидных линкоров взорвался, а в борту другого от попаданий ракет образовался огромный кратер.

*

Горбач бросил беглый взгляд на рваную дыру в боку линкора. Если бы пробить немного вглубь — рванет МеЗДЛай. Но импульс-генераторы 'шершня' здесь не годились: линкор быстрее успевал превратить кораблик в труху. Ракет у Горбача тоже не оставалось. А космолет 'мохнатых' между делом разворачивался, пряча пробоину от любопытных взоров. Да и уцелевшие крейсеры эскорта вот-вот перегруппируются, прикрывая тыл и фланги. И тогда граф Горбач сделал то, что уже не раз делал в компьютерных играх: пошел на таран. Прием был прост: 'шершень' и так рассчитан на близкий огневой контакт, а если как следует разогнаться и тщательно прицелиться, сколько потребуется маневрировать, не давая сбить себя с приемлемого курса попаданиями вражеских излучателей и ракет...

Двигатели взревели, перегреваясь и выдавая максимум мощности. Гоблин пошел на сближение. Замысловатые пируэты следовали один за другим, позволяя кораблику разминуться с зенитными ракетами и энергоимпульсами. Скорее всего, 'шершень' все же был бы сбит, но граф почти до самого столкновения не отстреливал себя в спасательной капсуле прочь в открытый космос. Так что про таран на линкоре никто не подумал. Ведь, чем ближе к линкору, тем больше вероятность, что на медлительную капсулу хватит одного выстрела, а так подставляться не было принято даже у 'ли'. Вкупе с отсутствием тяжелых ракет на подвесках 'шершня', это расслабило мохнатых канониров, и часть огневой мощи корабля так и не перевели на приближающийся кораблик, продолжая долбить другие цели.

Лишь почти влетев во рваные внутренности линкора Горбач катапультировался. В игре такой риск считался приемлемым, да и из семи игровых таранов 'смертью' у него закончился только один. Но тут рванул МеЗДЛай, разошелся ослепительно яркими лучами, плазменные брызги закувыркались во все стороны. Огненная капля весом в несколько десятков тон впечатала в себя спасательную капсулу и слилась с ней в единый сгусток пламени...

*

Но с гибелью второго линкора для 'мохнатцев' еще далеко не все было потеряно: излишнее самомнение с них уже сбили и теперь 'ли' начинали воевать в полную силу. Не выходя из боя, космокорабли 'мохнатцев' перестраивались, создавая преимущество в центре. 'Скользящий сдвиг' ввиду опытного противника обычно лишь встречается с ответным 'скольжением', концентрация сил наталкивается на ответную концентрацию, но у мохнатых пилотов были за плечами сотни лет опыта. И, хотя десятилетия компьютерных игр показали себя в тот день неплохо, мы чуть-чуть не успели.

На острие атаки бывший республиканский крейсер 'Шэньян', а ныне 'Граф Старик' с графом Стариком во главе столкнулся сразу с тремя крейсерами 'ли'. Двое, зашедшие с флангов, раз за разом обрушивали удары на корму, стараясь разбить маневровые двигатели, а может и добраться до МеЗДЛай. Между ними крейсер 'ли' пытался повредить гоблинам расположенные в носовой части башни с концентраторами тяжелых излучателей.

Гоблинский крейсер Доннердорф, так и не переименованный после захвата у Республики, первым поспел на помощь к месту прорыва и сразу же удачными попаданиями заставил попятиться один из приближающихся вражеских кораблей. За ним подтянулся еще один крейсер и еще, но они не успевали остановить прорыв, если бы граф не продержался все отведенное ему время.

Старик не отступил. Его не смутили ни втрое превосходящие силы негуманоидов, ни наличие собственной Валькирии на борту. И, пожалуй, не отступил не из безрассудной храбрости, так свойственной многим гоблинам, а из гипертрофированного чувства ответственности. Он верно понял, что выигранные минуты сложатся в нашу победу.

Очередное точное попадание вызвало детонацию МеЗДЛай раньше, чем с корабля успели запустить хотя бы одну спасательную капсулу: всепожирающее пламя нашло своих жертв. Валькирия так и не узнала о смерти сына.

*

Центр устоял. А на флангах вперед выдвинулись линкоры, и противопоставить им у 'ли' оказалось нечего. Вот тогда я и понял, что мы победили.

Полного разгрома, правда, не было. Оставив в прикрытии небольшую часть крейсеров, остальные негуманоиды метнулись прочь, выиграть расстояние, а значит и время, чтобы запустить МеЗДЛай. И пока мы всаживали импульс за импульсом в обреченные корабли арьергарда, основная масса 'ли' выжимала максимум из межпланетных двигателей, держа курс как раз на ту звезду, где мы чуть ранее похоронили 'печать раздора'. И удирающих врагов было все еще много — пускай битых, но уцелевших благодаря обычной космической тактике, успешно применяемой и нами, — более боеспособные корабли в межзвездном бою маневрируют между тяжело поврежденными и врагом, позволяя битым вести огонь с удаления и как бы из-за прикрытия. Вот и Старик должен был уйти или 'закрыться' другими, но не сложилось...

Последние корабли негуманоидного арьергарда исчезли в огненных вспышках. А остальные по прямой уходили прочь, почти впритирку к звезде. Не хотели дать нам шанс в преследовании срезать угол, и теперь мы уже не успевали их догнать, прежде чем запустят межзвездное ускорение.

Звезда, казалось, равнодушно взирала на торможение кораблей, изготавливавшихся к почти часовому процессу запуска МеЗДЛай. Процессу, время для которого выиграл им арьергард ценой своих жизней. И вдруг кипящее море светила вспучивается чудовищным протуберанцем.

— Не долетит... — выдыхает кто-то из моих капитанов в общий эфир межкорабельной связи.

Но огненный поток уже почти у цели. Это нам он кажется небольшим, а для эскадры 'ли' — сплошное море огня, обрушившееся приливом. 'Мохнатцы' не успевают ни уйти в межзвездное ускорение, ни остановить МеЗДЛай, чтобы включить маневровые двигатели. И плазма лижет корабли, оплавляя остатки вооружения, повреждая межпланетные двигатели. Но, что удивительно, ни один МеЗ не взрывается.

Не взрывается, но, судя по данным сенсоров, для уклона от протуберанца запущен процесс их остановки. Теперь у нас есть время догнать и уничтожить — всех. И, после контакта с плазмой, — полностью лишенных вооружения.

Еще немного, еще чуть-чуть и флот выходит на дистанцию огня излучателей. О ракетах не думаю, в шахтах и запасниках не осталось ни одной. Между оплавленными остовами вражеских кораблей возникает интенсивный радиообмен, который мы не успеваем расшифровать, и вдруг в эфир врывается сигнал на человеческом языке с предложением капитуляции.

— Мы же не берем пленных! — по личному каналу раздается возмущенный вопль Плывуна.

Но сейчас не время для мести. Если мы не разобьем, а восстановим дрейфующие рядом корабли 'ли', то восполним сегодняшние потери в МеЗДЛай. К тому же, хоть мы и не берем пленных, а тюрьмы считаем изобретением извращенцев, но заложников можем иногда и придержать. А в обмен на целые межзвездные двигатели, так и вообще можно их через каких-нибудь нейтралов отпустить — пусть с ними на родине разбираются.

Интересно, с протуберанцем-переростком это печать раздора так подействовала или просто совпадение?

А вот нам на своей шкуре всю мощь сверхъестественного предстояло почувствовать еще не скоро.

* * *

Голодная, голая и замерзшая Агнесса Аакинг вот уже который день дрожит в боксе негуманоидного крейсера. 'Ли', обычно лишь уничтожающие людей, опознали ее и оставили в живых. Но почему-то после обыска, воспоминания о котором заставляют самую влиятельную женщину Республики в ужасе подвывать, о ней будто позабыли. Из всех удобств доступна только вода, вода в любых количествах. И прохладный воздух, слишком прохладный для голой, голодной человеческой самки, но в самый раз для 'мохнатцев'.

Внезапно дверь в бокс отъезжает в сторону, и полумрак сменяется ярким светом. Агнесса щурится и пытается разглядеть новый ужас, который ее несомненно ожидает. Сквозь ресницы сначала виден фрагмент 'зеркального' доспеха с двумя кроваво-красными полосками и одной белой, их обладатель наклоняется, и она различает испещренное шрамами лицо:

— Мэм. Все будет хорошо, мэм. Вы теперь среди гоблинов.

* * *

Мои уцелевшие приближенные отдавали честь праху погибших на флагманском линкоре. Ракеты уносят боксы с пеплом в сторону ближайшей звезды, чтобы погребальные конструкции метеорами растаяли в ее огне. Провожая их взглядом, задумываюсь о собственной судьбе и судьбе моего окружения: вот и нет самого молодого из нас, а ведь он только начал входить во вкус реальной жизни... Да, мы победили, но без производства МеЗДЛай Империя — ничто. А выселение для строительства синтезатора МеЗДЛай целой планеты — мало того, что это технически сложная и длительная процедура, так еще и неизвестно, как воспримут ее перипетии жители и, в особенности, их родственники в рядах нашей армии. Традиция поколений подчиняющихся монаршей воле еще не скоро будет сформирована. И если в состоянии войны люди готовы 'принять' многое, то после победы, в 'мирное' время нам, скорее всего, придется переламывать молчаливый саботаж. Другая возможность добыть синтезатор — захват в ходе новой войны, жертвой которой может стать любой из моих друзей и других гоблинов.

Но есть все же светлая полоса среди мрачных перспектив — Старик, которого мы внутренне уже похоронили, избегнул печальной участи Валькирии, Горбача и многих других. Хотя его спасательная капсула не катапультировалась, она единственная из всех капсул корабля не была уничтожена взрывом, а лишь выброшена далеко в космос. И вот наш старина, физически почти не пострадавший, сидит в обнимку с Лисой чуть в отдалении от остальных прямо на прогулочной палубе линкора.

— Что-то Лиса не сильно горюет о Горбаче, — бурчит Серый. — Плетей бы ей за аморальное поведение.

— Не трогайте их, — шепчу я. — Ее честь будет теперь заботой Старика. Вы же мне доказывали, что нельзя возрождать в игре древний обычай сжигания жены вместе с погибшим мужем... Да и не успела она официально стать женой Горбача, — добавляет, подумав, мое императорское величество. — Пусть Лиса утешит Старика. Вы что не видите, он переживает смерть каждого нашего друга едва ли не тяжелее нас самих.

И мне не возражают. Лишь Плывун, взмахнув рукой, комментирует:

— Ну, тогда и я уступлю домогательствам.

Некоторые удивленно вскидывают брови, но я-то в курсе — Ронита положила глаз на графа и ради него даже стала честно следовать Законам, прекратив постоянно нарываться на дисциплинарные взыскания.

Допивая мед, гоблины постепенно расходятся. Позади наш самый трудный день.

*

После битвы Фрэд Аакинг посетил мой сон в третий раз, хотя поначалу я не понял этого. Давненько уже подобный персонаж не приходил в мое забытье. Чаще же всего я вообще не помнил наутро, снилось ли что-нибудь. Но в ту ночь, после стольких смертей, психика не удержалась в привычной колее.

Бесплотным духом, хотя и ощущающим свое прозрачное тело в человеческих очертаниях, я вынырнул в сновидение из беспамятства и воспарил почти над самой вечно неспокойной, пахнущей утренней свежестью гладью моря. Клочьями пуха зависли над бескрайним простором облака. Вдали, там, где едва заметной чертой горизонта море вливается в небесную высь, темнели, медленно сближаясь, две точки, росли, обретая знакомые очертания. А желтое солнце яростно светило с высоты недосягаемых небес, жгло и безжалостно слепило слезящиеся глаза...

И вот они уже ближе, две точки, нет — два древних водоплавающих корабля увитые ненавистью плыли навстречу друг другу. Я различал искаженные страданием и злобой лица людей, снующих на вантах и корме. Из узких бойниц бронзовые, пузатые пушки извергали дым и пламя, а затем, словно испугавшись содеяннаго, вздрагивали и подавались внутрь трюмов.

На капитанском мостике, выряженный в яркий антикварный камзол и треугольную шляпу, распоряжался мой старый знакомец Фрэдди. Я подлетел поближе, в ожидании очередного долгого разговора. Аакинг явно заметил меня, невидимого остальным, но лишь досадливо отмахнулся рукой:

— Ты хочешь уподобить человечество этим двум кораблям? Тогда лети, займи место второго капитана, его тело с радостью примет твой дух.

И я покинул министра, все же не решаясь последовать его совету. Хотя соблазн в собственном сне наконец победить Фрэда был велик. Но бой продолжался и без моего участия.

Ядра, со свистом рассекали воздух, рвали паруса и снасти, трощили реи, увечили корпуса и настигали на палубах людей. А те, крохотные, жалкие фигурки, раз за разом с криком срывающиеся во мрачные глубины океана, навстречу серым плавникам акул, с упорством обреченных наводили жерла извергающих смерть орудий. И вот уж дым рвется из глубин корабельных трюмов, этот предвестник всепожирающего пламени серыми клочьями заволакивает все вокруг. Здесь не было ни побежденных, ни победителей.

И мои глаза не в силах доле смотреть на торжество смерти тоже закрываются, чтобы открыться лишь время спустя.

*

Всё та же вечно неспокойная, но уже красноватая, пахнущая дымом и гарью гладь моря. Клочьями грязи нависают над бескрайним простором редкие облака. А желтое солнце яростно светит с высоты недосягаемых небес, жжет и безжалостно слепит слезящиеся глаза...

Я взмываю ввысь, пробиваюсь сквозь подвернувшийся в воздухе сгусток влаги и сырости, к самому солнцу, прочь от гари и грязи. Нет, превращать человечество в подобие увиденного мое императорское величество не будет ни за что. Да и сил таких у гоблинов нет. Что такое Империя против совокупной мощи военной промышленности Республики?

*

Я еще не знал об этом, но в ту ночь, не приняв бой, наконец изгнал Аакинга из своих снов. И ко мне вновь вернулись старые добрые видения времен программирования игры 'Гоблины', более приставшие дикому зверю, чем человеку...

*

Медленно открываю блестящие в темноте глаза и постепенно перевожу взгляд расширяющихся черных зрачков вверх, словно всматриваясь в неведомые дали загадочно мерцающих звезд.

В нескольких шагах от меня трещит сучьями костер. Быстро догорая, он шипит и разбрасывает во все стороны красные угольки. Но меня, кажется, не трогают его тщетные усилия продлить недолгую жизнь. И вот лишь огненные блики, слабые отражения умирающего пламени, вспыхивают последний раз в моих огромных глазах.

Вдалеке, где-то за мрачно чернеющими ночью громадами деревьев, раздаются голоса. Они кощунственно нарушают спустившуюся на землю в преддверии полночи мертвую тишину. Кисточки моих ушей слабо подергиваются, реагируя на звук, вздрагивают вибриссы, но я даже не оборачиваюсь.

Полная луна вяло освещает желтым светом покрытую высокими травами и редкими деревьями равнину. Как будто в смертельном страхе, ее круглый лик то и дело прячется за обрывками облаков.

Нервно переминаясь с лапы на лапу, я чего-то жду. То выпускаю, то снова прячу острые когти. Скалю желтые в лунном свете зубы, являя миру внушающие страх клыки. Мохнатый хвост бьет по дымчато-серым пушистым бокам.

И в полночный час, когда совы мерными взмахами крыльев поднимаются в воздух, а мыши лишь тихо попискивают под землей, я слышу далекий, полный тоски и печального призыва вой могучих тварей, имя коих сокрыто от нас пластами времени. Слышу и не слышу, ибо не дано воспринять его ушам других смертных. Прорываясь сквозь толщу веков, он сладкой музыкой отзывается в моем сознании, и неведомо как узнаю говорящих, наполняю память образами далекого прошлого.

В эти минуты с опаской обходят меня завсегдатаи нашей эпохи. Их пугает устремленный в никуда отрешенный взгляд и еще что-то, чего они не могут объяснить. В радостном возбуждении дрожит мое тело, напружиниваются мышцы, словно готовясь к прыжку в неизвестность. Кажется, стоит только пожелать — и уже несешься по далеким равнинам мечты, загоняя беспомощные жертвы на краю мира, общаешься с подобными себе тварями, и наше могущество не уступает ничему сущему.

Но приходит день, и я так и не решаюсь следовать таинственному призыву. И лишь когда в полудреме нежусь в теплых лучах по-летнему яркого солнца, мурлыча наслаждаюсь жизнью, невиданные странные образы наполняют душу, заставляют мечтать о неизведанных далях.

Кто знает? Быть может всего лишь следует последовать далекому зову?

*

И когда-то это был всего лишь сон, всего лишь сон...

*

А утром я проснулся совсем в другом мире. Первыми, еще в час тридцать условной — она же 'межзвездная конвенциональная' — ночи объявили о 'самоопределении' на планете Литл Рок. Оказавшиеся под контролем заговорщиков силы планетарной обороны выжигали несогласных с орбиты. В два тридцать откололись от Республики Пеннины. Обошлось почти без крови. В три десять последовал Новый Техас. Земля и Марс распались сразу на несколько анклавов и к утру в городах вовсю бушевали уличные бои. При этом одна из партий все же декларировала верность Республике. В пять ноль ноль парад суверенитетов коснулся Шэньяна, с которым солидаризировалось сразу несколько звездных систем. В шесть ноль ноль боевая космостанция Лунного Тяньцзиня взорвалась и обломки обрушились на планету. Подробности так и остались неизвестны.

Лишь Третий сектор в основном сохранил верность Республике во главе с теперь уже чрезвычайным министром Фрэдом Аакингом. Не восстал и Второй космофлот, последний, не разбитый в боях с 'ли'. Но с помощью имеющихся межзвездных кораблей восстановить контроль над страной было невозможно — сепаратисты повсеместно привели в боевую готовность планетарные оборонительные системы: ракетные и лучевые спутники-базы, наземные ракетные установки, дробберы, гравитроны, супертонаторы, сторожевые космолеты, неспособные к межзвездным перемещениям, но от того не менее опасные в околопланетном бою. Также новоявленные государства создавались так, чтобы включить в свой состав хотя бы одну планету с развитой космопромышленностью. И теперь вчерашние заговорщики спешно строили свои собственные МеЗДЛай-флоты.

Весь этот кавардак тотчас выплескивался в межзвездный эфир. Однако призрак гражданской войны оказался не последним испытанием в ряду уготованных человечеству. Наконец начались и другие события, которых 'ли' так долго ждали.

* * *

Гладкое, влажное, скользкое на вид синее тело, лишь тут и там торчат пучки седых вибрис. Двуногое и двурукое существо с приплюснутой головой постепенно погружается в жидкость, исполненную запаха болота, как и оно само. Разум существа уже не здесь — он бродит виртуальными дорогами корабля, одного из многих, покинувших окрестности родных планет.

Когда-то предки существа не успели заселить планеты к условному надиру. Благословенные земли долгое время прозябают под пятой недоразвитых тварей. Но сегодня пришло время исправлять ошибки прошлого.

* * *

Фрагменты заседания правительства Республики. Первый год смуты.

— Может быть, стоит обсудить условия сепаратного мира? — предлагает министр иностранных дел, обворожительная двухсотлетняя дама, внешне выглядящая лет на тридцать пять-сорок, и скорбно поджимает губы, явно думая: 'а что еще остается делать в окружении таких бездарей?'

— Ни-ко-гда, — весомо проговаривает министр обороны, его тучное лицо враз багровеет.

— Гм, вторжение нэлов на подконтрольные нам территории, — выражает вслух общее мнение министр Аакинг, — не позволяет даже думать о походах против предателей. Теперь лишь бы от негуманоидов отбиться, не потеряв слишком много планет.

— Примечательно, — вмешивается министр образования, профессор Шарджского национального университета, — что на сегодняшний день среди людей только у нас и 'Империи гоблинов' есть боевые межзвездные флоты.

Дюжина присутствующих на заседании министров в удивлении оборачивается к профессору. Тот конечно мастак напоминать очевидное менторским тоном, но настолько... Тем более, что заводы и орбитальные доки Земли, Лунного Тяньцзиня, Шэньяна, Большой Онеги, других планет скоро увеличат число противоборствующих флотов.

Однако министр обороны на лету ловит мысль шарджского педагога — другие флоты войдут в полную силу еще не скоро, если вообще войдут в огне гражданской войны, а значит если и договариваться, то с 'императором' Келумом:

— Если бы нам помогли так называемые 'гоблины', совокупная мощь двух флотов позволила бы победить нэлов, — вздыхает министр обороны, чей скепсис касательно гоблинских вояк изрядно поубавился после поражения 'ли'.

— Мы не можем обратиться к 'гоблинам' за помощью. Ведь в этом случае, по сути, признаем распад страны от лица единственно легитимного правительства, — все еще цепляется за старое понятие легитимности министр Аакинг, чье худощавое лицо стало еще более худым и резким, будто кости обтянутые кожей, после пропажи Агнессы и распада Республики.

— Может быть, попросить поддержки у обычных граждан 'Империи гоблинов'? — интересуется министр здравоохранения, улыбчивая рыжая чиновница лет пятидесяти, а на самом деле далеко за триста. — Насколько нам известно, им доступна после разгрома 'ли' вся информация, приходящая по межзвездной связи, пускай отчасти и только в пересказе 'имперских' журналистов. В конце концов 'гоблины' — это ведь их дети, братья или сестры. Неужели нет возможности повлиять на сумасшедших? Переправить к ним как-нибудь 'информационный вирус' — 'мем'?

Присутствующие вздыхают. Помнят о судьбе единственной в Империи демонстрации протеста. Но как насчет переубеждения посредством ежедневных частных разговоров? Ищущие взгляды останавливаются на министре образования, ведь его научная специализация — социальная психология.

— С давних пор наше общество полагает своим достоинством индивидуализацию, — профессор всегда готов выступить с лекцией. — А значит, повлиять на людей через родственные связи не получится. Наши родственные связи не обладают достаточной прочностью, чтобы служить инструментом убеждения нужной силы. Также не забывайте: по возрастному составу население Пятого сектора существенно моложе остальных. К тому же почти все отказники, дети рожденные исключительно ради соответствующей выплаты, живут там.

— Вот по 'Законам гоблинов', — добавляет профессор после паузы, — они якобы собираются строить некое подобие модернизированного родового общества. Кто не в курсе, там даже будет отдельное 'клановое право'. Но, боюсь, в таком обществе места республиканским ценностям не останется.

— Зачем вообще было создавать эту самую индивидуализацию? — вопрошает поп-звезда, а по совместительству самый молодой министр правительства.

'Кого только не приходится терпеть рядом ради удачной предвыборной кампании', — мысленно морщится Аакинг, но виду не подает.

— Когда люди чувствуют себя самодостаточными, родственные отношения ослабевают, — поясняет профессор, теперь уже обращаясь непосредственно к грудастой девушке, восседающей в министерском кресле. — К родственникам начинают относиться почти как к друзьям, а в мирном, законопослушном обществе дружба редко бывает крепкой. Не подкрепленные продолжающимися деловыми отношениями взаимные обязательства крайне малы. Это очень удобно для управления, не нужно никаких репрессий, для достижения эффекта на недовольных можно нажать весьма незначительно — ведь если они выпадут из бизнеса, то сразу перестанут быть кому-либо всерьез интересны. А в условиях отсутствия взаимопомощи даже относительно небольшие неприятности ломают человека. Бывают, конечно, исключения, но в мире денег они погоды не делают.

'Такое впечатление, что наш ботаник недолюбливает Республику', — берет себе на заметку Фрэд, но заткнуть профессора какой-нибудь учтивой фразой не успевает — следует новый вопрос, от министра иностранных дел, которая на дух не переносит свою 'поп'-коллегу и не терпит, когда поп-звезде уделяют внимание:

— А как же партии, общественные движения, наконец?

— Куда им без финансирования? — переключается на нее профессор. — Ведь самых активных людей, готовых рисковать самими собой, 'гоблины' мобилизовали на войну с 'ли'. А там срабатывают древнейшие архетипы 'боевого братства' и 'мудрого вождя'. Против своих бывалый 'гоблин' сейчас не пойдет, нужно создавать специфические условия, проводить дезорганизационную работу, а наши спецслужбы практически ничего не могут сделать в условиях полного прекращения транспортных связей с 'Империей'.

Соответствующий министр, до того невозмутимо молчавший все заседание, теперь лишь с досадой кивает в ответ на слова профессора.

— И вообще, — очень довольный производимым эффектом продолжает педагог, — мы же приучали людей к трем вещам: голосовать, жаловаться и слушаться властей. Голосовать 'гоблины' их не приглашают, жаловаться на Законы гоблинов человеку некуда. Вот людям и осталось только слушаться. С социально-психологической точки зрения ничего удивительного.

* * *

Обсуждение последних новостей в центральной рубке линкора 'Император Келум' продолжалось уже второй час. Но от деталей и частностей к проблемам общеимперской стратегии перешли только сейчас.

— Да! Да! — Берсерк сжимает кулаки так, что хрустят пальцы. — Пусть они взрывают друг друга, и побольше, побольше! А мы потом отхватим кусок у одних, кусочек у других, и тоже побольше, побольше! — От радостной экзальтации граф начинает повторяться. Его облик оставляет двойственное впечатление: открытая улыбка, блестящий левый глаз не гармонируют с пустой глазницей и следами рассечения на месте второго глаза.

Можно согласиться, более удачный момент для расширения Империи сложно придумать.

— Но там же гибнут люди, — жалобно возражает Берсерку Киска.

— Миллионы людей, — подхватывает граф Старик.

Блаженное выражение покидает лицо Берсерка. А когда он серьезен, то своим видом заставляет неподготовленных зрителей пятиться. Как впрочем и граф Серый:

— Когда нэлы дойдут до Шарджи, погибнут уже миллиарды, — Серый в легкой задумчивости скребет ногтями небритую щеку. — Но по отдельности ни мы, ни республиканцы не можем разбить флот нэлов. А пока нэлы будут уничтожать людей, то и сами ослабнут. И тогда наша Империя продиктует свои условия.

Короткая пауза и он продолжает:

— Мы же не можем опередить людей и вступить в бой первыми — это верная смерть и для команд космолетов и для Империи в целом.

Да, если победная битва межзвездных флотов стоила нам в свое время жизней стольких гоблинов — включая Валькирию и Горбача, то проигрыш обернется тотальным уничтожением.

— И что-то я не помню никого из этих миллиардов рядом, когда убивали моего брата, — Плывун воплощенное ожесточение. — Они тогда наслаждались вечной жизнью, и носа на космокрейсеры не показывали. А ведь будь на кораблях пилоты, могли бы победить. Почему бы и нам теперь не самоустраниться?

— Я, как хранительница Законов, протестую! — восклицает Киска. — Это противоречит духу Законов гоблинов, мы с ними одной крови.

Понятие 'дух Законов' у нас не работает, да Киска и сама помнит об этом, краснеет и опускает взгляд. Да, нашей хранительнице еще учиться и учиться, но сам порыв мне нравится. По крайней мере, в отличие от Старика когда-то, палки в колеса не вставляет. Старик же поднимает кружку меда и, не чокаясь, выпивает. Видать наперед поминает граждан остатков Республики. Графы присоединяются в безмолвном тосте — тоже списали людей со счетов. Но только не я.

— Мы можем обменяться заложниками и заключить с Аакингом союз, — начало перебирать пропущенные варианты мое императорское величество. — Ведь продиктовать условия можно и не ослабляя человечество перед лицом исконных врагов.

— Один раз у них уже был заложник, — ехидно улыбается граф Берсерк.

— Теперь у них действительно нет выбора, — продолжаю я, — и они не откажутся. Тем более, что за союз запросим сущую безделицу — Шварцбах с защитными сооружениями.

То-то Малой обрадуется — может даже организуем ему воссоединение с матерью на наших условиях.

— О... — почти хором выдыхают графы. Помнят, что планетка не только обладает гигантскими лучевыми и ракетными космостанциями, но и заводом по производству МеЗДЛай.

— А кто пойдет в заложники? — интересуется Берсерк, как ветеран и главное действующее лицо предыдущей спецоперации.

— С их стороны нужен кто-нибудь из близких родственников самого Аакинга и министра обороны. Тем более, Агнесса уже у нас. А с нашей... — я в задумчивости обвожу взглядом присутствующих.

— Я пойду, — говорит Серый таким тоном, как если бы обсуждалось нечто рутинное и неинтересное — вроде заточки лезвия секиры. Хотя насчет 'неинтересности' последнего действия некоторые наши фанаты могут со мной и поспорить. — И хватит. Не у нас нэлы по планетам шастают, а у них, — добавляет его графское сиятельство чуть поживее.

— Норм, значит, решили, — и на этом собрание графов закрылось. Чтобы успеть согласовать союз с людьми и вывести флот в район новой межзвездной баталии нам предстояло еще очень много дел.

В коридоре я неожиданно столкнулся нос к носу с отцом Иннокентием:

— Келум, вы будете спасать человечество? — пафосная фраза прозвучала устало и озабоченно.

— А, Вы это про поход на нэлов? — сообразил я. — Да, сегодня выступаем. Но как Вы догадались?

— Уф... — отец Иннокентий как-то сразу весь обмяк. — Я боялся за вас.

— За нас? Но почему за нас сейчас? — своими откровениями он застал мое императорское величество совсем уж врасплох.

Отец Иннокентий взял меня за локоть и отвел в сторону, подальше от снующих по предполетным делам гоблинов:

— Республиканцы, конечно, зажрались и не выживут в прежнем виде. Когда власти поощряют население вести жизнь испуганных растений... Именно растений, ведь даже презреннейший зверь — крыса может напасть на сильнейшего врага. А наши враги думают именно не о порабощении, а о уничтожении всех до последнего человека. Но, между нами говоря, и у вас не все — и это я буду говорить дипломатично — не все идеально.

— Что, что не так? — я совсем растерялся.

— Не важно, — с досадой прервал мысль Иннокентий. — Совершенного мира людям самим все равно не построить, — и полушепотом продолжил, — но сегодня вы решили правильно, а значит, я не зря вам помогал. И теперь с чистой совестью обучу Берсерка, как когда-то обещал.

— Но откуда все? Знание республиканских тайн, эзотерических секретов? — хотелось наконец понять человека, в чем-то даже заменившего мне отца.

— Человек может полагаться на свои собственные силы. Они малы, но различие между отдельными людьми таково, что малое кажется большúм. А можно просить, но для этого следует сделать определенный выбор и ему следовать. В молодости я сделал нужный выбор и теперь по мере необходимости получаю знание и силы. Правда, в определении этой меры последнее слово принадлежит не мне, и это для многих было бы нестерпимым. Другие полагают зазорным просить. Что же касается эзотерики, то я не могу действовать аки Берсерк, но я знаю как действуют такие как он.

И отец Иннокентий ободряюще улыбнулся мне:

— Поспеши, Келум, у тебя свой путь, и сегодня я окончательно поверил, что такие как ты тоже нужны Человечеству.

*

Последние челноки пристыковались к кораблям, доставив пополнение личного состава и боезапаса. Империи гоблинов, видевшей в войне сущность человеческого существования, понадобился один вечер на подготовку к дальнему походу. Космофлот разворачивался, готовясь набрать максимальную скорость: мрачные, неторопливые громады линкоров, угловатые формы авианосцев, хищные на фоне космической бездны силуэты крейсеров.

А в бесчисленных, заполненных жидкостью каморках один за другим погружались в виртуалку гоблины — перебирая на себя от автоматики управление системами кораблей. И от мозга к мозгу, от сознания к сознанию неслась, грохотала, скрежетала музыка. Сочиненная вроде б то недавно, но после множества боев казавшаяся едва ли не древней. Ритмичные звуки захватывали, тащили, увлекали за собой. Вперед, к пока еще чужим солнцам, жгучими вспышками приветствующим рождение новой эпохи.

И людям, принявшим странные полумифические звания и титулы, музыка говорила нечто большее, чем на первый взгляд содержали рифмы. Им слышалось между строк, или же, быть может, они лишь хотели это услышать: В грохоте барабанов — отринь сомнения. Растворись в скрежете электрогитар. Забудься в рычании и вое слов. Ибо ты — гоблин. Ты — страх, отвращение и тайная мечта цивилизованного человека. Ты властен в жизни и смерти неисчислимых существ, копошащихся во вселенной. Ты — довлеющий рок сегодняшнего дня и неотвратимая судьба будущего.

Впрочем, впервые обратившись к сочинению инструментального сопровождения для своих виршей, граф Берсерк как раз на нечто подобное и рассчитывал.

* * *

Опаленные огнями

Травы бурые вдали

Испоганены ногами.

Ой, не там ли были мы?

ЭПИЛОГ

Когда-то сказочники любили заканчивать свои творения словами: 'и жили они долго и счастливо'. Читатель в наши дни может остаться в претензии: а как именно они жили? Что можно делать год за годом и при этом оставаться счастливыми? Боюсь, опыт долговременного счастья был у сказочников короток. Потому и исчерпывался пресловутой фразой.

По словам Келума, восстание гоблинов не сказка, а реальные события будущего. Но рассказ императора тоже обрывается на 'точке с запятой'. Ведь, хотя история и достигает своеобразного финала, однако, загадок вряд ли остается намного меньше, чем разгадок. Правда, ряд побочных 'сюжетных линий' получили свое, нередко смертельное, разрешение. Но меня интересует главный вопрос: что дальше, как уцелевшие будут жить по Законам гоблинов в межзвездную эпоху? Недоумения добавляет и неполное изложение Келумом самого текста Законов. Что же касается битвы, в преддверии которой заканчивается книга, то по итогам побоища мы вряд ли узнали бы что-нибудь качественно новое. Бой — это не повод для гоблинов менять свою обычную манеру поведения.

На некоторые вопросы их императорское величество соизволили ответить уже после того, как я завершил работу над основной частью книги. С помощью некоего 'излучателя' Келум может не только вложить знания в мои сны, но даже поддерживать подобие диалога. Так я узнал, что любимые фантастами впечатляющие изменения генов человека с помощью генной инженерии на самом деле, как правило, ведут к распаду сознания в подростковом возрасте. Или же сознание вообще не формируется. Правда, речь не идет о незначительных вмешательствах, таких как устранение усугубленных тысячелетиями цивилизованной жизни генетических дефектов. А колесный грузовичок Старика в первой главе вместо какого-нибудь 'антиграва' и вовсе объясняется просто: дешевые незамысловатые решения более живучи, чем претензии на технологическую экстравагантность. Если хотите знать, в будущем уцелеют 'даже' вилки и ложки.

Но Келум так и не рассказал, как можно в серой повседневности индустриального производства, длительной рутине информационного общества совмещать 'гоблинов' и сверхсветовые корабли. Отметил лишь: если в архаике XXI века его повествованию будет придана достаточно привлекательная для моих современников форма, то он вложит нужные ответы в последующие книги.

Виталий Крыръ, 2011

P.S. Если Вам понравились 'Гоблины ДК', приглашаю читать 'Охоту на колдунов' — это не обычное фэнтези, за фэнтезийным антуражем там 'прячутся' те же темы, что и в 'Гоблинах'. Вдобавок 'Охота..', надеюсь, интереснее: она появилась после 'Гоблинов', которые были моим первым опытом. Эльфов и орков в 'Охоте' нет, а магию, если на нее аллергия, можно пролистать, сюжет основан не на ней. "Охота на колдунов" здесь

Тем не менее, продолжение фантастики (самих 'Гоблинов ДК') размещено "" здесь

ВСЕЛЕННАЯ БУДУЩЕГО

(кто из главных героев погиб, а кто выжил намерено не указываю)

Аáкинг Фрэд: непременный член правительства Республики, инициатор понижения цены на 'медицинское бессмертие'. Внешность: резкие, угловатые черты худощавого лица, темные короткие волосы.

Аутентик-видео: производство, продажа и аренда кристаллов, с помощью которых производится съемка аутентик-видео, не облагается в Империи гоблинов никакими налогами. Любые косвенные выжимания денег из подобных предприятий всячески пресекаются властями и отдельными гоблинами.

Барон: см. иерархию в 'молодые гоблины'

Барьер: может пытаться уничтожить всех, кого не распознает как 'своих'. Служит периметром городов на Метрополии. Есть и на Новой Свободе.

Берсерк, граф Империи гоблинов: переходит от панического ужаса к неконтролируемой ярости, хотя слухи об этом и могут быть несколько преувеличены. Внешность: внушительных размеров, ростом даже выше императора. Можно узнать по красно-рыжим волосам, которые топорщатся на голове во все стороны. В Империи отвечает за идеологию. Любит т.н. 'металлическую' музыку и всюду ее сует. Фанат психологии, прежде всего психопатологии, также интересовался эзотерикой. Нервы успокаивает мордобоем и сочинением или декламацией стихов. Изредка по-детски обезоруживающе улыбается. Счастливый обладатель ренкинэ. Участник Взятия Горной Крепости. В реале участник Битвы на Шоссе, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа, двух операций по захвату космических крейсеров (во время первой тяжело ранен) и др.

Большая Онéга: планета. Местонахождение: Третий сектор Республики. Код СКС: Т026. Планета, на которой погиб дядя императора.

Бронетанковые силы Империи: поначалу состояли из трех танков и двух самоходных пушек (гоблины всё скопом часто называли танками). Командовал граф Серый. Позднее был заполучен самоходный дроббер.

Валькирия: 1) валькирия: так можно назвать в Империи гоблина женского рода (другим словом: гоблинша); 2) Валькирия, леди Империи: мать графа Горбача. Внешность: дородная, крупная женщина бальзаковского возраста, крупные черты пожалуй грубоватого лица, чуть выдающийся вперед подбородок, темные волосы забранные в замысловатую конструкцию на голове. Иногда матерится. Муж сбежал. Характеризуется некоторыми связями со Стариком. Участница Битвы на Шоссе, Резни в Джунглях, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа и др.

Вельм: планета. Местонахождение: Третий сектор Республики. Код СКС: Т038. Население уничтожено во время войны с 'ли', но стабильная биосфера снова привлекла переселенцев.

Вооруженная ренкинэ Империи (элемент Законов гоблинов): граф или барон может вооружить свою ренкинэ. Тогда — а эту деталь придумал сам император — женщина обязана повиноваться хозяину не по принуждению, а по собственному желанию. И повиноваться всегда, иначе следует лишение статуса без права заслужить его повторно. Но ранг 'вооруженная ренкинэ' дает женщине не только лишнюю ответственность. Конечно, обычный человек в Империи — будь то мужчина, женщина или ребенок — имеет гораздо меньше обязанностей, чем вооруженная ренкинэ. Однако есть очень много жизненных ситуаций, в которых у вооруженной ренкинэ намного больше прав, чем у обычного человека. Хотя бы даже то, что, кроме гоблинов, лишь она вправе носить оружие.

Гоблины: 1) см. иерархию в 'молодые гоблины'; 2) (элемент традиции гоблинов) любые воины Империи обоего пола, иногда (при обращении к толпе) включая и вооруженных ренкинэ; 3) (элемент традиции гоблинов) (крайне редко) любые граждане Империи гоблинов — обычно при обращении к толпе; 4) гоблины (1) или (2) или (3) мужского пола.

Горбач, граф Империи гоблинов: нетипичный ботаник. Отвечает за разведку и контрразведку (Нюхачей Империи). Любит узнавать что-нибудь новенькое, имеет наклонности детектива. Внешность: к основанию Империи — худощавый сутулый подросток лет шестнадцати; короткие волосы грязно-желтого цвета. Умеет быстро бегать, что, возможно, передалось ему от отца, который сбежал от его матери. Повязан с Лисой. Участник Взятия Горной Крепости. В реале участник Резни в Джунглях, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа, захвата космического крейсера и др.

Гравитрон: сбивает наведение и самонаведение зарядов, делая точную бомбардировку планеты из космоса невозможной. Затрудняет полеты самолетов и др. выше определенной высоты. Использует гравитационное поле, в открытом космосе бесполезен.

Дети: выращивание детей полностью вне материнской утробы себя не оправдало.

Доннердорф: планета. Местонахождение: Четвертый сектор Республики. Код СКС: Т106.

Дроббер: заряд дроббера в полете превращается в сгусток некоего подобия плазмы. При выстреле использует гравитационное поле, в открытом космосе бесполезен. Наиболее мощное планетарное оружие из числа не подверженных действию супертонатора.

'Жабы': самоназвание — народы 'ро'. Цивилизационно неразвитые негуманоиды разных видов, но все сплошь зеленого цвета. Впервые названы 'жабами' графом Берсерком, каковое название за ними впоследствии и закрепилось. Количество и собственные биологические особенности этих существ (например, возможность симбиоза с некоторыми видами техники) сделали их опасными противниками. Некоторые структурой тела отдаленно напоминают гуманоидов. Размеры варьируют от 'футбольного мяча' до (редко) 'тощей коровы'; встречаются многолапые, двущупальцевые; бородавчатые и гладкокожие; передвигающиеся, в основном, вприпрыжку, бегом, шагом. Зарегистрирован вид генерирующий кислоту, способную разъедать бронеплиты. Два других вида (в том числе — один летающий, названный 'птичками' графом Горбачем) подобны брандерам.

Жёлка: планета. Города: Стальной Мыс и др. Местонахождение: Пятый сектор Республики / Империя гоблинов. Код СКС: Т112.

Жоржи, рэл'гоблин, гоблин, рэл'барон, а затем и барон Империи гоблинов: владелец цветочного магазина. Лицо и горло покрыты боевыми шрамами.

Законы гоблинов: в целом разработаны Келумом и компанией еще в компьютерной игре 'Гоблины'.

Звёздный Гуанчжоу: планета. Местонахождение: Первый сектор Республики. Код СКС: Т005.

'Зеркальный' доспех: современное средство индивидуальной защиты, включает встроенные автомышцы.

Имена (элемент традиции гоблинов): прозвание воина Империи гоблинов должно отражать его личные качества или события из жизни. Прозвание ему могут дать не сразу или после какого-нибудь события сменить. Именная традиция не обязательна для императора и членов императорской семьи.

Император гоблинов: варианты включают: их (его) императорское величество, их (его) всегоблинское императорское величество. См. иерархию в 'молодые гоблины'

Империя гоблинов: ну, а чтобы узнать, что это такое, нужно было прочитать книгу.

Имперская метрополия: см. Метрополия Империи гоблинов

Иннокентий: см. Отец Иннокентий

Келум (в прошлой жизни Макс из Дéмобáрэ), инициатор и основной разработчик игры 'Гоблины', безработный, император Империи гоблинов. Поражен прогрессирующей манией величия. Примечателен густыми бровями, глубоко посаженными глазами, короткими жесткими бородой и усами, высоким лбом и темными волосами до плеч. Несмотря на распространенное в будущем мнение, что манией величия заболевают низушки, выше среднего роста и широк в плечах. Любитель редких странных идиом и поговорок, светских слов, говорить 'норм', а также размахивать пальцем. Сирота при живых родителях, никто из родни с ним связи не поддерживает. Живет на дядюшкино наследство. Не любит: когда бросают детей, чрезмерное количество законов и судебных лазеек, когда не держат слово. Путается с Лилей. Участник Взятия Горной Крепости. В реале участник Резни в Джунглях, Обороны Дéмобáрэ, двух диверсий в Нордкамп, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа (ранен) и др.

Киска, вооруженная ренкинэ Империи гоблинов. Блондинка. Типичный внешний вид в мирное время: ослепительно белые шелковистые волосы ниспадают на плечи, а отчасти на лоб и щеки, гармонируют с приятным светлым лицом, не слишком яркими, чуть тонковатыми губками, и уравновешиваются подтемненными бровями и пышными ресницами. Гражданский агент Республики 008ДУ 'Киска'. Своеобразно связана с Берсерком. Мать — бывший гражданский агент, передала дочери 'семейный бизнес'. Подруг Киски съели 'жабы' во время Резни в Джунглях. Участница захвата космического крейсера и др. В качестве вспомогательного персонала участница Штурма Нордкампа и Защиты Нордкампа.

Клуб суицидов (самоубийц): некоторые рехнулись от столь долгой жизни, а другим просто было скучно, и они хотели острых ощущений. Так и получился клуб.

Код СКС: см. Стандартная космическая связь

Компьютеры: 'фемто'-компьютеры: самые современные компьютеры, в которых по-особому задействованы, — здесь процитируем графа Горбача, — 'нано— и фемто-технологии, то есть манипуляции веществом в масштабе от одной миллиардной до одной квадриллионной метра; органика; так называемая 'темная' материя, первое фундаментальное исследование проявлений которой в нашей галактике предпринял еще астроном Эрнст Эпик; квантовые эффекты, открытые Максом, но не нашим, а физиком Планком, связанные с невозможностью дальнейшего деления ряда физических величин'. Видимо, что-то из этого и послужило причиной их повышенной уязвимости по сравнению с устаревшими 'нано'-компьютерами.

Космический флот: боевые космолеты, включая крейсеры, линкоры и авианосцы, последние оснащаются 'шершнями' (малыми боевыми космолетами неспособными к самостоятельному межзвездному перемещению). Пилотируемые космокорабли против кораблей управляемых устаревшими компами: нормальное соотношение потерь 1 к 1,3; у 'шершней' еще хуже. Треть себестоимости крейсера составляет цена МеЗДЛай. Превышение стандартной скорости рано или поздно заканчивается взрывом МеЗДЛай. См. МеЗДЛай

Лгать (элемент Законов гоблинов) гоблинам, их женам, детям, ренкинэ нельзя, также нельзя нарушать обещание защиты данное слабейшему, пусть даже и не члену гоблинского клана. Лгать (элемент традиции гоблинов) нельзя вообще. Поэтому случаев, когда лгали высшие иерархи Империи, зарегистрировано в истории меньше, чем пальцев у гоблина на одной руке.

'Ли': в 'зеркальном' доспехе с затемненным забралом можно не отличить от людей. Внешний вид: плоская, покрытая коричневой шерстью морда, дырочки ноздрей, пуговки глаз, беззубый рот. Популярное название для 'ли' среди гоблинов — 'мохнатцы', впервые предложено графом Берсерком.

Лиграг: планета. Местонахождение: Империя 'Ли' (негуманоиды).

Лиля (Лилиан), императрица Империи гоблинов: коготок завяз и птичка пропала. Внешность: длинные огненно-рыжие волосы, зеленые глаза, темные, подкрашенные брови, красивая фигура, высокая грудь, рельефные бедра. Повязана с Келумом. Участница Битвы на Шоссе, Резни в Джунглях, Обороны Дéмобáрэ, диверсии в Нордкамп, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа (ранена) и др.

Лиса, леди Империи гоблинов: 'свободная женщина'. Внешность: смуглое лицо и тело, карие игривые глаза. На голове малиновый ежик, а в других местах волос вообще не имеет. Член Клуба самоубийц (суицидов). Путается с Горбачем. Участница Битвы на Шоссе, Резни в Джунглях, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа и др.

Литл Рок: планета. Местонахождение: Второй сектор Республики. Код СКС: Т074.

Граф: см. иерархию в 'молодые гоблины'

Лунный Тяньцзинь: планета. Местонахождение: Первый сектор Республики. Код СКС: Т012.

Мед: любимый напиток гоблинов, продается в стандартных двухсотграммовых композитных банках.

Межпланетная демократическая партия: пришла к власти в результате борьбы за Закон об ограничении максимальной цены на Расширенное медицинское страхование. Теперь за сумму, равную премии за рождение ребенка, вы могли заказать изменения в своих нуклеиновых кислотах, делающие человека не подвластным старению (так называемое 'медицинское бессмертие'). Запустить этот процесс можно было в любом возрасте. Лечение раковых опухолей к тому времени тоже было относительно недорогим.

МеЗДЛай: МежЗвездный ДвигатеЛь. Слово может как приобретать окончания (например, 'МеЗДЛая'), так и оставаться неизменным ('МеЗДЛай'). СверхМеЗДЛай (иногда тоже называемый МеЗДЛай) — редкая птица, штучный товар, получаемый путем мутации кристаллов из основания обычного МеЗДЛая. Механизм запуска мутации так и остался до конца не проясненным, сами же сверхдвигатели в силу малочисленности ставят лишь на космолинкоры и авианосцы. Отсталые народы известного космоса могут использовать МЕ0.01 — скорость в 100 раз ниже стандартной.

Метрополия Империи гоблинов (Имперская Метрополия): первая планета, захваченная гоблинами. Поселения: Демотаун (столица Империи), Нордкамп, Сéтер и др. Местонахождение: Пятый сектор Республики / Империя гоблинов. Код СКС: Т117.

'Молодые гоблины' / рэл'гоблины (элемент Законов гоблинов): гоблины, еще не успевшие рискнуть своей жизнью достаточное число раз, чтобы стать гоблинами полноправными (одна белая ʼшивка). Приставку 'рэл'' придумал граф Серый. Дальнейшие повышения включают рэл'барона (кандидата в бароны, две белые ʼшивки), рэл'графа (кандидата в графы, три белые ʼшивки), а также барона (одна красная ʼшивка вместо одной белой) и графа (две красные ʼшивки вместо двух белых). А императором (три красные ʼшивки) становится один из графов, если ни одного потомка бывшего императора по мужской линии, успевшего дослужить до рэл'графа, нет в живых. Белые ʼшивки присуждаются за пройденный риск. Красные ʼшивки сочетаются с ответственностью за своих подданных, которую гоблин несет в структуре Империи. Еще в игре белый был цветом монархии, а красный символизировал пролитую за нее кровь. Про ранги добавлено в Законы уже в реале.

Новая свобода: планета. Города: Ренз, Тауни и др. Местонахождение: Пятый сектор Республики / Империя гоблинов. Код СКС: Т113.

Новый Техас: планета. Местонахождение: Второй сектор Республики. Код СКС: Т066.

Нюхачи Империи: разведка и контрразведка Империи гоблинов.

Образование: в Империи гоблинов не признаются иностранные дипломы. Для получения имперского диплома нужно сначала пройти Имперский школьный курс обучения (при чем в школе отсутствует заочное обучение и экстернат), школьное образование является обязательным для всех граждан. Ряд исключений в сфере образования последовал лишь в первое время после основания Империи.

Отец Иннокентий, священник. Внешность: холодные серые глаза, крупные черты широкого лица, аккуратная бородка, темно-русые волосы с сединой на висках. Физически силен. Серые долгополые одежды. Непосредственный участник Защиты Нордкампа. Загадочная личность. Распутывайте эту загадку сами.

Паша, барон Империи гоблинов. Первый барон Империи гоблинов. Впервые предстает перед нами в виде высокого худого мужика с подбитым глазом — главы Клуба суицидов. Выслужил свой титул там же, где граф Серый получил свои шрамы.

Пеннины: планета. Местонахождение: Второй сектор Республики. Код СКС: Т056.

Планетарные оборонительные системы: к ним относят как искусственные ракетные и лучевые спутники-базы (в зависимости от модификации разница между ними может быть довольно условной) с приданными сторожевыми космолетами (в бою равны космическим крейсерам, но не способны к самостоятельным межзвездным перемещениям), так и наземные средства обороны (дробберы, гравитроны, супертонаторы). См. спутник-база

Плывун старший, граф Империи гоблинов: иногда тормозит. Брат Плывуна младшего. Внешность: внушительных размеров, короткий нос пятачком, массивный угловатый, мясистый подбородок, светлые волосы. Не любит плавать (мать преподавала плавание 'детям до года'), но любит летать. При пикантных обстоятельствах знакомится с Ронитой. Участник Взятия Горной Крепости. В реале участник диверсии в Нордкамп, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа.

Плывун младший, граф Империи гоблинов: иногда тормозит. Брат Плывуна старшего. Внешность: внушительных размеров, короткий нос пятачком, массивный угловатый, мясистый подбородок, светлые волосы. Не любит плавать (мать преподавала плавание 'детям до года'), но любит летать. При пикантных обстоятельствах знакомится с Ронитой. Участник Взятия Горной Крепости. В реале участник диверсии в Нордкамп, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа (ранен) и др.

Проныра, не совсем граф, но очень уважаемый гоблин: может обхитрить сам себя. Длинные, черные как смоль волосы, смуглое лицо, раскосые глаза. Пропадает со всякими шалавами. Участник Тайного Проникновения и Взятия Горной Крепости. В реале участник Захвата Сéтера и др.

Республика: государство, включающее все человеческие планеты известного космоса. Состоит из пяти 'секторов'.

Ригвел: пехотное импульсное стрелковое оружие. Длиной с рукоять боевого топора, собственно у гоблинов и заменяет оную. Обычный элемент внешнего вида тяжеловооруженного гоблина: за плечами ригвел-секира в открытом сверху полужестком чехле со страховочными держателями сверху для лезвия. Чуть коротковат чехол на первый взгляд, сзади видно не только лезвие, но и отчасти рукоять, однако это как раз то, что нужно, чтобы легко секиру из-за спины выхватывать.

'Ро' (народы 'ро'): см. 'Жабы'

Ронита, леди Империи гоблинов: певичка. Внешность: высокая, худощавая, черные крашеные волосы, стрижка каре, непропорционально большие груди, нетяжелое поведение. При пикантных обстоятельствах знакомится с братьями Плывунами. В армию призвана насильно. Участница Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа (ранена) и др.

Р-р-рита, леди Империи гоблинов (в прошлой жизни Рита): романтичная особа. Член Клуба самоубийц (Клуба суицидов). Внешность: серые глаза, длинные темно-русые волосы. Имеет некоторые контакты с графом Серым. Участница Битвы на Шоссе, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа и др.

Рэл'барон: см. иерархию в 'молодые гоблины'

Рэл'гоблин: см. иерархию в 'молодые гоблины'

Рэл'граф: см. иерархию в 'молодые гоблины'

С согласия графов Империи (элемент традиции гоблинов): начало приговора Совета графов.

Сенсор (стандартный космический сенсор): способен 'видеть' корабли, когда те на сверхскорости преодолевают межзвездное пространство. Правда 'смотрит' сравнительно не слишком далеко (на шесть условных часов).

Серый, граф Империи гоблинов: маньяк. Давно мечтал какого-нить урода в реале топором. Отец погиб в автокатастрофе, с матерью отношений не поддерживает. Вырос отчасти в детдоме. Работа — бокс и другие спортивные единоборства. Хобби: изготовление кольчуг. Любитель военной истории. Поначалу — командир бронетанковых сил Империи. Обладатель широких плеч и многократно ломаного носа, ныне кривого, не знавшего пластической хирургии. Хриплый голос. Тугие жилистые руки. Аристократически бледен, претендует на родство с древним дворянским родом. Флегматик с, как правило, небритым лицом, ненавидит бриться. Даже дерется, сохраняя слегка отрешенное выражение лица. По ходу дела приобретает коллекцию красивых шрамов. Имеет некоторые контакты с Р-р-ритой. Участник Взятия Горной Крепости (тяжело ранен). В реале участник Битвы на Шоссе (тяжело ранен), Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа и др.

Силы внутренней безопасности: спецслужбы Республики. В ключевых городах содержат свои 'офисы', в остальных — компьютеры-аналитики.

СКС: см. Стандартная космическая связь

Слава императору!: традиционное имперское приветствие императора гоблинов.

Спутник-база (ракетные и лучевые спутники-базы, другими словами боевые станции): Стоимость базы в 6-7 раз дешевле стоимости аналогичной военной мощи космокрейсеров. При строительстве могут использовать 'тело' астероида, применять более дешевую (но в большом количестве) броню и объемное (прежде всего большой массы) вооружение. Внутри создается значительный запас ракет и энергоисточников.

Стандартная космическая связь (СКС): свойства пространства, открытие которых давно предсказывалось физиками в форме гипотез, позволило реализовать проект почти мгновенного обмена информацией в космосе.

Станция (боевая космическая станция): см. спутник-база

Старик, граф Империи гоблинов: умеренный и осторожный, но связался с плохой компанией. В свое время отвечал за соблюдение Законов гоблинов, а также возглавлял Императорское министерство промышленного развития. Еще больший барахольщик, чем остальные авторы игры 'Гоблины'. Инженер-технолог, умеет работать не только головой, но и руками. Не любит западлистов и сам втихую не подставляет, сдержал слово, даже когда оно было дадено по недоразумению (в день основания Империи). Внешность: внушительная фигура исполнена не только жира, но и в большом количестве мускулов, а широкое лицо обрамляет окладистая русая борода. Способен быстро передвигаться. Любитель чашечки чая и тишины по вечерам, из-за чего в прошлой жизни около сорока лет развелся (детей не было). Характеризуется некоторыми связями с Валькирией. Участник Взятия Горной Крепости (ранен). В реале участник Битвы на Шоссе, Резни в Джунглях, Обороны Дéмобáрэ, Штурма Нордкампа, Защиты Нордкампа (ранен) и др.

Супертонатор: во многом случайным образом активирует боеприпасы удельной мощностью выше двух республиканских стандартных тротиловых эквивалентов. Тяжелые боеприпасы мистическим образом взрываются, зачастую несмотря даже на раздельное хранение их компонентов. Правда, если расстояние между частями не слишком велико. К счастью для межзвездного флота супертонатор использует сгустки, эпицентры гравитационных полей и потому в открытом космосе бесполезен. Но если МеЗДЛай-корабль слишком близко подходит к планете, то результатом включения супертонатора будет взрыв двигателя. Точные физические принципы действия супертонатора не известны, был впервые сконструирован сугубо экспериментальным путем.

Тéбенка: планета. Местонахождение: Третий сектор Республики. Код СКС: Т044.

Твоя воля, император (элемент традиции гоблинов): официальное подчинение гоблинов императору. Соответственно варианты включают 'твоя воля, граф' и т.п.

Тренировка: электростимуляции не дают такой скорости реакции, как полноценная традиционная тренировка тела в реале. Единственная альтернатива — это накачать мышцы, играя в реалистическую компьютерную игру или другой подобный симулятор.

Тронный зал Империи: бывший муниципальный Зал собраний Демобарэ.

Хранитель Законов гоблинов / Защитник Законов гоблинов / Старик (элемент Законов гоблинов): особь в некотором роде критично настроенная к происходящему. Хранитель защищает Законы и от судьи (судит глава территории или подразделения, например, император, граф или барон) и от подсудного. Защита не является единственным занятием хранителя. Нового хранителя как правило переименовывают. Например, называют Стариком.

Шарджа: планета. Местонахождение: Четвертый сектор Республики. Код СКС: Т092.

Шварцбах: планета. Местонахождение: Четвертый сектор Республики. Код СКС: Т101.

ʼШивки (элемент Законов гоблинов): белые / красные короткие полоски в форме прямоугольников (от 'нашивки'). См. иерархию в 'молодые гоблины'

Шэньян: планета. Местонахождение: Первый сектор Республики. Код СКС: Т016.

Эзотерика: предлагаемое медициной физическое бессмертие не оставило места доморощенным целителям. А четкие правила и сценарии компьютерных игр потеснили гороскопы. Но было бы опрометчиво заключить, что к моменту основания Империи гоблинов сфера таинственного исчерпала себя.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Монархические государства планеты Земля в XXI веке — чтобы вам не казалась Вселенная будущего более фантастичной, чем она того заслуживает

1. Австралийский союз: конституционная монархия (кстати, в моей книге монархия тоже конституционная — выше монарха стоит определенная совокупность Законов, хотя последние, естественно, и не копируют законов Австралийского союза).

2. Антигуа и Барбуда: конституционная монархия.

3. Барбадос: конституционная монархия.

4. Бахрейн: конституционная монархия.

5. Белиз: конституционная монархия.

6. Бруней: конституционная монархия.

7. Ватикан: абсолютная теократическая монархия.

8. Великое герцогство Люксембург: конституционная монархия.

9. Гренада: конституционная монархия.

10. Иорданское Хашимитское Королевство: конституционная монархия.

11. Канада: конституционная монархия.

12. Катар: абсолютная монархия ('абсолютная' значит, что формально монарх ничем не ограничен в своих повелениях).

13. Княжество Лихтенштейн: конституционная монархия.

14. Княжество Монако: конституционная монархия.

15. Королевство Бельгия: конституционная монархия.

16. Королевство Бутан: конституционная монархия.

17. Королевство Дания: конституционная монархия.

18. Королевство Испания: конституционная монархия.

19. Королевство Камбоджа: конституционная монархия.

20. Королевство Лесото: конституционная монархия.

21. Королевство Марокко: конституционная монархия.

22. Королевство Непал: конституционная монархия.

23. Королевство Нидерландов: конституционная монархия.

24. Королевство Норвегия: конституционная монархия.

25. Королевство Саудовская Аравия: абсолютная монархия.

26. Королевство Свазиленд: конституционная монархия.

27. Королевство Таиланд: конституционная монархия.

28. Королевство Тонга: конституционная монархия.

29. Королевство Швеция: конституционная монархия.

30. Кувейт: конституционная монархия.

31. Малайзия: конституционная монархия.

32. Независимое государство Самоа: конституционная монархия.

33. Новая Зеландия: конституционная монархия.

34. Объединенные Арабские Эмираты: нечто посередине между абсолютной и конституционной монархией.

35. Оман: абсолютная монархия.

36. Папуа— Новая Гвинея: конституционная монархия.

37. Сент-Винсент и Гренадины: конституционная монархия.

38. Сент-Китс и Невис: конституционная монархия.

39. Сент-Люсия: конституционная монархия.

40. Содружество Багамских островов: конституционная монархия.

41. Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии: конституционная монархия.

42. Соломоновы Острова: конституционная монархия.

43. Тувалу: конституционная монархия.

44. Ямайка: конституционная монархия.

45. Япония: конституционная монархия. Глава государства: император.

Содержание

Предисловие

Пролог

Глава 1. Пробуждение

Интермедия 1

Глава 2. Бойня

Интермедия 2

Глава 3. Граф Берсерк

Интермедия 3

Глава 4. Первая секира Империи

Интермедия 4

Глава 5. Император гоблинов

Интермедия 5

Глава 6. Мир изменяется

Интермедия 6

Глава 7. Кровь меж звезд

Эпилог

Вселенная будущего

Приложение

Спиральная галактика