— Господин сказал — я сделала.
И — всплеск серотонина. Или ещё чего дофаминового.
Память прошлого успеха — половина успеха будущего. И на войне, и в любви.
— Не суетись. И у нас всё получится.
Я улыбаюсь ей в близкое лицо. Поглаживаю по спинке, ниже, ягодички ещё холодненькие... ещё ниже...
— А-ах...
Палец проскальзывает внутрь. Хорошо — уже влажная. Чуть-чуть. Она ахает, дёргается вперёд, ко мне, нос к носу. Во, сейчас ещё и карабкаться начнёт. Со страху. Как от волка на ёлку.
— Сожми. Коленями. Приподнимись. Чуть вперёд. Толчок.
Нет, слов не понимает. Точнее: не может соотнести с собой, с собственным движением. Применить... "ручное управление"?
Нет-нет! Я знаю, про что вы подумали! Это не про экономику РФ в кризисные периоды!
Зажимаю в горсти княгинину... чего там у неё будет со временем...
По мере увеличения усилия сжатия наблюдается раскрытие ротового отверстия. Молча. Всё шире.
Этакий вариант дистанционного роторасширителя — инструмента для разведения челюстей и удержания рта открытым при осмотре и лечебных манипуляциях. Осмотр — не вредно. Но я здесь, в основном, лечением занимаюсь. И манипуляции у меня... такие же.
Теперь — умеренно-резкое движение к себе...
— Ой!
— О-ох!
А вот "ох" уже от Цыбы.
Ростишка неотрывно смотрит мне в глаза. И, наконец, выдыхает, падает, упирается головой мне в плечо. Что-то бормочет.
— Повтори.
— Господи боже, пресвятая богородица... это же... грех. Стра-ашный.
Реакция на новое событие выражается в старых, стереотипных терминах. "Тропа крокодила".
Подтверждаем. С небольшим изменением.
— Ага. Грех. Разврат. Блуд. Похоть. Неважно. Важно: ты должна не бояться. Ничего.
— Ничего-ничего?
— Ничего.
Она изумлённо смотрит на меня снизу вверх, распахнув глаза. Потом, не меняя выражения лица, не отрывая взгляда, пытается сжать мой палец у себя внутри, и толкнуть коленками Цыбины бёдра мне на встречу. А я отвечаю ей неторопливым встречным движением. Ну вот — маленький успех "маленькой такой компании". Получилось. Уже и улыбка появилась.
* * *
Забавно: в первой жизни мне таких конструкций строить не приходилось. Даже и не задумывался. А здесь... Уже много раз сказано:
— Попаданец! Учись жить!
"Жить" — во всех смыслах этого слова. Как гласит русская народная мудрость: "Век — живи, век — учись". Если до моего рождения восемь веков... сколь многому я смогу научиться!
Мои коллеги-попандопулы как-то не фиксируют ознакомление с новыми, для них лично, техниками в этом поле. Они все такие... изощрённые? "Камасутру" в полном объёме, со всеми примечаниями мелким шрифтом и комментариями специалистов... от титульного листа до типографских данных — назубок? С "младых ногтей"?
* * *
Увы, как не отвлекают меня философия с психологией... и прочие абстрагирования... но заглушить свои сенсоры... Я уже рассказывал где у мужчины больше всего нервных окончаний? — Во-от. Так что, красавицы, сегодня не ваш день. Потому что... о-ох... и ещё разик... у-ух.... и ещё... хор-рошо.
— Всё. Пока. Вы тут... обсыхайте. А я пошёл мыться.
"Кабинет" мне построили качественный. С комнатой отдыха и сан.узлом. Туда и отправился. Водичка нынче... летняя. В самый раз. Уже закрывая за собой дверь услышал раздражённый голос Цыбы:
— Всю спину истоптала. Может, наконец, слезешь?
Конечно раздражённый: ей чуть-чуть не хватило. Долго с "чуйвствами" собиралась. "Раздразнил и убежал". И это правильно: при раздражении глупость из человека сама вылезает. Вот и померяем. И проверим "на морковку".
Тут много молодых да пригожих с удалыми "морковками" бегает. Перед походом к Боголюбскому я ей запретил... "случайные связи". Скоро станет понятно — значит для неё моё слово или нет. И — найдёт ли она выход, или так и будет об стену головой биться.
Я ещё вытирался полотенцем, когда из-за приоткрытой двери раздался хлопок и "ах". Пришлось вернуться в кабинет. Ростя голая сидела на полу, вскинув над головой руки. Как недавно сидела на лавке в бане в ужасе ожидая моего внезапного гнева. Произошедшего от осознания как меня круто Софья подставила.
Над ней стояла взбешённая Цыба и выговаривала:
— Если ты, сучка сопливая, ещё раз вздумаешь меня, как шавку бездомную, за ошейник дёргать...
Она уже замахнулась, чтобы повторить пощёчину, когда заметила меня в дверях. Мгновенная заминка и чёткое разъяснение:
— Вот. Учу. Служанку даденную. Господин.
Уходя в Боголюбово, я передал Ростиславу Цыбе со словами:
— Вот тебе служанка.
Ситуация изменилась: Ростиславе предстоит самой быть госпожой всей Саксонии. Стать ею. Доминировать среди тамошних жителей. А она не хочет, не умеет. Придётся воспитывать. Вбивать эдакое "врождённое хамство высокородной аристократки".
— Власть переменилась. Теперь она — госпожа, ты — служанка. Встань на колени.
Что, Цыба, не ожидала? А ведь ситуация типовая.
Любая персона в феодальной семье в любой момент может оказаться зависимой от настроения очередной наложницы главы дома. Возраст, умения, любовь, верность, законный церковный брак — не защищают. От эндорфиновых пристрастий местного альфа-самца. И их социально-материальных последствий. Можно вспомнить супружество Екатерины Медичи. Или матери Александра Невского, которую наложницы мужа били по щекам и отбирали украшения.
— Смотри, Ростя. Как прекрасно сыграно смирение. Без воплей и истерик. Не припадание со слезами восторга, не умоляние в страхе смертном, не дрожь надежды на милость высшую. Просто изображение покорности.
— П-почему? Почему "изображение"? Она же искренне...
— Потому. Я знаю эту женщину. Она никогда не позволит "тощему цыплёнку" вроде тебя, верх взять. Во всём мире есть только две женщины — Агафья и Рада — чьи приказы она исполнит. Да и то... Теперь тебе придётся стать третьей повелительницей. Подойди к ней. Сзади. Возьми за волосы. Дёрни.
— Ай!
— Плохо. Слабо. Повторим.
Подхожу сзади к Рости, прижимаю её спиной к себе.
Зря я поторопился. С одеванием. Её обнажённая спинка... и ниже... ощущают только грубое сукно моего кафтана.
Снова, как полчаса назад, переплетаю пальцы своей руки с её пальцами. Запрокидываю ей голову. Так, чтобы она снова смотрела своими серыми... снова расширенными от изумления...
— Берём за косу. Крепче, всей ладонью. И...
— А-ай! Больно! Прекрати!
— Цыба, разве я спрашивал твоего совета? Так что ж ты рот открываешь? Руки. Убери. За спину. Теперь — сама. Резко. (Последнее — в запрокинутое ко мне близкое лицо Ростиславы).
Уже лучше.
У одной — движение. Имеющее только одну цель: причинить боль, наказать. У другой — реакция на наказание: безмолвный ах-вздох. Хорошо. "Умри молча". Не дура: знает моё отношение к воплям. Отучили бы. Не я, у меня столько времени нет — другие. А это уже... безвозвратно.
Ничего нового: на Руси отучают кричать и вопить "с младых ногтей". А как иначе? При проживании всей семьи в одной комнате.
Один — сдуру заорал, другой — от неожиданности с печки упал, третья — горшок кипятка на детей с испугу вывернула... Непорядок.
Старинная русская присказка: "Чего орёшь? Не в лесу".
— Встань рядом. На колени. Оттяни её голову. Возьми за грудь. Не умеешь? Вот так. Что смотришь? — Возьми другую. Не пальчиками — ладошкой. Плотнее. Сжать. Резче. Потяни вверх. Сильнее. Проверни. Вот так. Дёрни. И — за волосы. Не отпускай, тяни. Теперь возьми её сосок в губы. Пососи. Глубже. Укуси.
— Н-но... господин...
— Делай. Или хочешь рвать ей горло зубами? Как я своего волка учил?
— Ы-ы-ы... му-эм-эм...
Одна ноет. Очередная граница собственного допустимого. Которую она пересекает. Под страхом моего неудовольствия.
Другая — только взглатывает. Беззвучно ахает. Сужая свои границы допустимого. Допустимого своеволия "в лапах Зверя Лютого".
* * *
"На седьмом этаже на балконе у перил стоит мужчина. Держит на руках женщину:
— Гоги свою тёщу задушил, Сосо свою тёщу зарубил. А я тебя просто отпускаю".
Люди в моём окружении очень не хотят быть "отпущены". Как не рвались на "вольные хлеба" советские чиновники и "капитаны соц.производства". Как в Московском царстве только опальные бояре сидели по своим вотчинам. "В Москву! В Москву" — повторяют "Три сестры". "В Париж!" — рвётся Д`Артаньян и множество других французов раньше и позже.
Это особенно жёстко в моём, тоталитарно-административном обществе.
Ничего нового, именно так и функционировало Русское Государство в Московскую, имперскую и советскую эпохи большую часть истории.
Куда ты пойдёшь? Без паспорта? А даже и с паспортом, но без предписания? Кто тебя будет кормить? В жёны? Кому нужна жена "с улицы"? — Такую — только в батрачки. А за женой приданое дадут. Хотя бы обязательные у меня прялку-самопрялку, иголки, ножницы, горшки, ухват, серп, корову, подойник, ткани, платки... Тот минимальный набор предметов крестьянского быта, которые традиционно называются женскими.
Обдирая поселенцев: "всё своё — отдай", "ни нитки, ни волосины" я, естественно, должен выдать им новый комплект необходимого для жизни. Заменяя, там где это уже возможно, более качественными, более "продвинутыми" товарами.
* * *
Однополый женский секс на "Святой Руси" достаточно распространённое явление. "Достаточно" для того, чтобы Кирик вопрошал, а Новгородский епископ Нифонт отвечал:
"Спрашивал и об этом: если девица лезет на девицу, и семя у них будет легче наказать, если не с мужчиной. И если семя изыдет, но девство цело, и тогда повелел дать епитимью".
Наличие темы в обсуждении церковнослужителей свидетельствует о наличии темы в реале "гордых новгородцев" в середине 12 в. Выделение вариантов показывает знакомство иереев с предметом. А многократное переписывание положений "Вопрошания..." в последующие века — сохранение столетиями актуальности.
Добрачный секс женщины с женщиной оценивается православной русской церковью как менее тяжкий грех, чем секс с мужчиной. Причём, если при этом не нарушалась девственная плева, то, до разъяснений Нифонта, епитимья, видимо, вообще не накладывалась.
Одна из групп методик лечения наркомании состоит в вытеснении "тяжёлых" наркотиков "лёгкими". Не следует ли РПЦ, действую по аналогии, ввести в 5-7 классе общеобразовательной средней школы курс лесбийского секса? Дабы "лёгким" грехом вытеснить "тяжёлый": добрачные сексуальные связи девиц с мужчинами. Как могут выглядеть такие проповеди с амвонов...? Надо обратиться к прогрессивному европейскому опыту. Там уже доказали... вариативность. Того, что они называют христианством.
Замечу, что утверждения Нифонта законом не являются. Это разъяснения для попов, а не правила для мирян. Ни в светской "Русской Правде", ни в "Уставе церковном", регулирующем власть церкви над мирянами, тема не рассматривается.
Впрочем, это вообще не наш сюжет: Нифонт говорит о девицах. У меня здесь таковых нет.
Какой секс?! Тощий цыплёнок клюёт молодую курочку по приказу главного петуха на курятнике. Как у кур строится иерархия, какие у несушек страсти разгораются... Вплоть до заклёвывания насмерть, кукареканья по-петушиному и вырастания гребней.
"Когда курица петухом закричит..." — повсеместный симптом проявления чертовщины в средневековой Европе. Осложнение после некоторых птичьих инфекционных заболеваний. Да я же рассказывал...
У хомнутых сапиенсом — изощрённее. Они же хомнутые.
Ростя уже просто плачет. Орошая Цыбину грудь непрерывным потоком обильных, горячих, чистых... А Цыба молчит. Но, по некоторым признакам, ощущаемых в моей руке... Реакция из негативной переходит в позитивную.
— Ладно. Подними её. Не за руку. За ошейник или за волосы.
Цыба — умница. Едва Ростя потянулась к ошейнику ново-объявленной служанки, как та двинулась телом ей на встречу. Смотрит прямо, сосредоточенно. Только на дне глаз чуть туманно. Две подряд неудачных попытки э-э-э... согрешить дают несколько э-э-э... изменённое сознание.
Ростя хнычет, сопливится. Вытирая слёзы и сопли голыми руками. Аж до локтей. Где её рубаха? Половина подола уже мокрая, а вот вторая... пригодна.
Факеншит уелбантуренный! Возможно ли вообще сделать из этой... плаксы — герцогиню?
— Отплакалась? Тогда дай ей пощёчину.
— Ы-ы-ы-ы... З-за ч-что?
— Не за что, а почему. По твоему желанию.
"Око за око и зуб за зуб" — древний закон, устанавливающий равенство наказания причинённому ущербу. Цыба дала Рости пощёчину — справедливо ответить тем же. Но это "справедливость" равных. Герцогиня не равна служанке. Госпожа имеет право бить своих служанок по щекам просто под настроение. А, по "Русской Правде", господин имеет право убить раба без всякого наказания. Лишь бы не спьяну.
"Справедливо" не ответить тем же, "справедливо" — явить волю господскую. По своему желанию.
— М-моему?
— Да. Твоему. Ведь ты хочешь исполнить мою волю?
— Ы-ы-ы-ы...
— Сделай это чётко, сильно. Иначе придётся повторять. Мне. Твоей рукой.
— Ы-ы-ы... Я не... не умею... ы-ы-ы
— Ты никогда не била служанок по лицу? Не дёргала их за косы? Не стегала по рукам или ногам прутом?
Ответ отрицательный. На каждый вопрос.
Я уж как-то и забыл. Что на свете бывают благородные дамы без таких навыков.
Где же она жизнь прожила? — В "запечке". В доме, где от неё ничего не зависело и спроса с неё не было. Ключник углядит, что у княгини сапожок прохудился — выпорет дворового сапожника. Тот сапожок подправит. А если "нет", то так походит. Пока Магог не взбеленится и ключнику пол-бороды не вырвет.
Э-эх... Кабы не эта хрень с Софочкой и Боголюбским, я бы эту девочку у себя оставил. Просто чтобы в моём дому была такая светлая душа. А дворню я бы сам порол. Безостановочно. Чтобы ей ни в чём ущерба не было.
Хорошо, что женская рубаха длинная: на подоле есть ещё сухое место. Выкручиваю Ростины сопли из носа и ловлю мимолётную ухмылку Цыбы. Ей-то все эти... переживания — чисто смех. Как её, ещё младше, братцы обрабатывали, как потом односельчане... пользовали. А оплеухи она нынче и сама раздаёт. В своей команде. Не по злобе. Так, чисто чтобы лучше понимали.
Рядовой момент творческого процесса подготовки "сказочников". Как между делом били русские офицеры морды русским солдатам и матросам. Походя. Главное — зубы не выбивать: солдат им патрон скусывает, без передних зубов — к службе негоден.
Ростя подходит у Цыбе, размахивается и... в последний момент отдёргивает руку, прижимает к телу, будто при ожоге, плачет.
— Нет! Не надо! Я не могу! Не хочу!
Отскакивает в сторону, к лавке, прижав к лицу свою рубаху, плачет.
Теперь и не только подол мокрым будет.
Цыба провожает девушку презрительным взглядом: дура, соплячка, размазня. Даже пощёчину дать не может.
Неспособность наказующего исполнить наказание вызывает у наказываемого не только чувство облегчения, но и презрения. К нему, "неспособному".
Этот же презрительный взгляд переводится на меня. Мимика вполне говорящая: ну что? Я ж тебе говорила — соплячка негожая. А ты... Женилка взыгравшая все мозги забила? Глупеешь, Ваня. На мусор бессмысленный время тратишь.
