Чаганов: Война- Часть 2

— Опыт был признан неудачным по итогам его применения против партизанских отрядов на севере Китая. Здесь нам противостоит серьёзный противник! Нам пора перестать считать нас танкистов 'звёздами', которые выигрывают битвы, мы должны наладить взаимодействие всех родов войск.

— Когда вы будете налаживать это взаимодействие?— вступает в спор обиженный командир 3-го танкового полка,— наши пехотинцы и артиллеристы никогда не проводили совместных учений. Кроме того, для моторизованного батальона и полка полевой артиллерии тоже нужно топливо, господин полковник. Судя по последней стычке с русским, они ещё не успели наладить крепкую оборону, если устраивают засады одиночными пушками. Мы должны спешить, чтобы успеть воспользоваться этим. Мой тяжёлый танковый полк не нуждается ни в поддержке артиллерии, ни мотопехоты и готов выступить на помощь Северной группе в течение двух часов.

— Господин генерал,— в палатку возвращается, выходивший из неё на минуту адъютант,— только что охранение задержало унтер-офицера из комендантской роты штаба Северной группы. Он сообщил, что сегодня на рассвете на штаб генерала Камацубару, расположенный на нашем берегу в двух километрах от переправы, напало большое количество русских танков. Штаб и его защитники уничтожены. В бою погибли сам генерал и офицеры его штаба. Унтер-офицер утверждает, что лично видел как русский танк смял наблюдательный пункт командующего. Со стороны переправы слышится рёв моторов и разрывы снарядов. Пробираясь сюда с вершины холма он наблюдал понтоны переправы плывущие по течению и воздушный бой, идущий над рекой. Таким образом, группа генерала Кобаяши на левом берегу Халхин Гола оказалась отрезанной.

Генерал Ясуока устало поднимается со стула, подходит к своему длинному мечу, висящему на столбе, и берёт его в руки, в палатке наступает полная тишина, изредка нарушаемая далёкими разрывами.

— Приказываю,— в полумраке палатки поблескивают круглые стёкла его очков,— полковнику Йошимара сформировать боевую группу в составе 3-го полка средних танков, батареи 1-го отдельного полка полевой артиллерии, 1-го батальона 64-го пехотного полка и 37-го отдельного сапёрного батальона. Батарея и сапёры перемещается на конной тяге, пехота-пешком. С задачей— уничтожить прорвавшиеся танки противника, восстановить переправу и деблокировать войска генерала Кобаяши. Полковники Тамада и Ямагото остаются на месте и организовывают круговую оборону. Майор Огата на вас организация разведки и восстановление связи с Хайларом и всеми частями... По знаку Ясуоки Огата достаёт из стола бутылку яблочного вина и маленькие серебряные стаканчики.

— Господа, желаю всем нам удачи,— генерал и его подчинённые поднимают рюмки и молча выпивают вино.

* * *

— Товарищ комбриг,— к командиру 11-ой танковой бригады подбегает чумазый танкист в чёрном комбинезоне,— вас вызывает командующий. Они вместе несутся к стоящему неподалёку в низине командирскому танку, комбриг взлетает на броню, из люка башни которого ему подают кожаный шлем, он щёлкает нагрудным переключателем и прижимает ухо к шлемофону.

— Третий слушает, здравия желаю, товарищ Первый.

— Что у тебя, Третий, почему не докладываешь?— в наушнике слышится грубый низкий голос Конева.

— Всё идёт по расписанию с задержкой в один час,— Яковлев натягивает шлем на стриженую голову и опускается на корточки, опираясь спиной о башню танка,— шифровка с подробным докладом в работе.

— Какая помощь нужна?— голос комдива помягчел.

— Воды осталось на дне, коней скоро поить будет нечем, овёс почти весь цел, но запас бы не помещал.

— Понял тебя, Третий, водовозы уже убыли, скоро будут у тебя. Жди гостей, эскадрон вороных и две сотни, гнедых и серых уже в пути. Всё, отбой, удачи тебе.

— Товарищ комбриг, радиограмма!— посыльный из радиовзвода подаёт сложенный лист бумаги.

— Начштаба и комбатов ко мне,— бросает Яковлев, пробежав глазами шифровку, и прикрывает глаза.

* * *

— Филатов, а ты как здесь?— комбриг внимательно по очереди вглядывается в глаза молодым командирам, окружившим его.

— Комбат ранен, оставил меня за себя, перед тем как сознание потерять, он в санчасти сейчас,— извиняющимся тоном отвечает белобрысый коренастый лейтенант, командир роты из четвёртого батальона.

— Как, когда?— хмурится Яковлев.

— Да вот только что, товарищ комбриг, пять минут назад, они с начштаба поднялись на бархан... снайпер, наверное, две пули, в руку и грудь.

— Ещё раз предупреждаю,— повышает голос Яковлев,— японцы целенаправленно охотятся за нашим комсоставом, быть предельно осторожными, по открытой местности передвигаться или по-пластунски, или короткими перебежками. Карту!

Начштаба прямо на броне разворачивает карту.

— Воздушная разведка докладывает, что в нашем направлении, вот отсюда,— комбриг тычет пальцем на треугольник, на северном берегу притока Халхин-Гола,— выдвигается танковый полк японцев. Его поддерживают неустановленное количество пехоты и артиллерии на конной тяге. Путь у них один, вот так на север по долине меж двух рядов барханов на западе и востоке, и дальше мимо ихней укреплённой высоты с названием Фуй...

— Хворточка,— сзади послышался сдавленный смех.

— ... по-нашему Палец, и к реке. Первый и второй батальоны перекрывают вот здесь выход из долины самое узкое место, третий— остаётся здесь как мой резерв на случай, если самураи с того берега решат драпать, а ты, Филатов, со своим батальоном пройдёшь вдоль берега Халхин Гола на юг, перейдёшь пески и встанешь в засаду. Так мы японцев зажмём спереди и сзади, деваться им будет некуда, по сторонам барханы.

— Берега у реки болотистые, товарищ комбриг, не пройдут танки,— задумчиво разглядывает карту начштаба.

— В болота не лезь,— Яковлев поворачивается к Филатову,— иди по песчаной кромке барханов, она когда мокрая, твёрдая как бетон. Со стороны реки у них склон длинный и пологий, со стороны японцев— крутой до тридцати градусов. Ну так у тебя в роте все акробаты, через речки прыгаете, а другие если не могут, то пусть ищут распадок. Главное дождись чтобы все японцы в долину вошли, там кроме танков ещё артиллерия и пехота будет. Да, по песку идти только на гусеницах, если разуешься, то сразу— стоп, на колёсах в песке так закопаешься— два танка не вытянут из ямы. С тобой же пойдут два химических танка. Всё время будь, Филатов, на связи. Вопросы есть?

— Топливо и боеприпасы?— отрывает взгляд от карты лейтенант.

— Всех касается,— выпрямляется комбриг,— заправщики в пути, но застряли немного на переправе. Сами утром видели, как после дождей река вспухла, вода вровень с настилом, приходится машины за руку переводить. Петров, сольёшь всё топливо из баков Филатову...

— Товарищ комбриг,— возмущённо начинает командир третьего батальона.

— Всё,— обрывает его Яковлев,— это— приказ, снарядами и патронами тоже поделишься. Ему дальше всех идти и машины вслед не пошлёшь. Свободен, Филатов, выступаешь сразу по готовности. Теперь первый и второй: в атаку с саблей наголо не бросаться, стоять на месте. Времени зарыться в землю у вас нет, поэтому ищите укрытие в складках местности. Выстрел— и смена позиции, выстрел— и смена позиции... огонь только наверняка с близкого расстояния.

* * *

— Товарищ лейтенант,— кричит механик-водитель,— двигатель перегревается, надо бы остановится.

— Всем стоп! Стоянка десять минут, механикам— водителям проверить воду в радиаторах и гусеницы, башенным— наблюдение,— щелкает переключателем рации Филатов и лезет в открытый по-походному люк.

На длинном гладком склоне бархана цепью рассыпалась его рота— девять 'бэтэшек', возле которых засуетились экипажи.

'Правильное было решение направить остальных во главе с комиссаром искать низину в песках,— похвалил себя Филатов,— если уж мои 'акробаты'... С другой стороны— никто не застрял... Сколько осталось до вершины, метров сто... Должны дойти. Пить охота... вчера перед походом зачитали приказ, запрещено пить некипячёную воду из реки... японцы реку отравили? Танкисты-то всегда выйдут из положения, если припечёт, то, в крайнем случае, можно и из радиатора воду пить, не обращая внимания на цвет и запах, а как быть пехоте'?

Лейтенант, не дойдя с метр до вершины, снимает чехол с бинокля, ложится на горячий песок и осторожно выглядывает из-за гребня. Внизу метрах в трёхстах прямо под ним проходит замыкающий танк длинной колонны.

'Неужели опоздали?— Филатов подносит бинокль к глазам, ища голову колонны,— один, два, три... 38 танков. Не так уж и много, в двух наших батальонах— 54, хотя японские покрупнее будут 'бэтэшек', а четыре танка так вообще огромные. Надо быстрее доложить комбригу'.

Заметив бегущего вниз командира, экипажи торопятся занять свои места.

— Так точно, товарищ Третий, 38 коробочек... Понял, товарищ Третий, выполняю,— лейтенант щелкает тумблером на рации, переключаясь на ротную волну, затем— нагрудным переключателем,— всем начать движение, скорость— максимальная, на гребне притормаживаем и без команды сразу вниз, уклон— 30 градусов.

'Забыл сказать, чтоб третий взвод на всякий случай стал внизу фронтом на юг,— Филатов высунулся в люк,— что-то там комбриг говорил об артиллерии с пехотой... Ладно, успеется'. Первым перевалив через гребень, танк лейтенанта клюёт носом и перед взглядом Филатова открывается вид идущей по дороге японской колонны: прямо внизу тяжело груженые конные повозки, везущие пушки и снаряды, в трёхстах метрах позади— ряды пехотинцев.

— К бою! Делай как я!— лейтенант захлопывает люк, ныряя в башню,— дави их, б... Перевалив через гребень, тяжёлая машина стремительно заскользила вниз. Для упёршегося руками в броню командира, далёкое хмурое небо мгновенно сменилось в триплексе близким жёлтым песком. Едва не зачерпнув дулом землю, танк выравнивается и перед взором Филатова в самом центре прицела появляется пушка, запряжённая четвёркой низкорослых монгольских лошадок, с высокими колёсами как на кавказской арбе.

— Жми, Величко!— мускулистая спина механика-водителя вспухает буграми. Звонкий ощутимый удар, потерявшая одно колесо пушка отлетает куда-то в бок и исчезает в облаке пыли, из которого пулей вылетает обезумевшая лошадь. Танк Филатова останавливается, он боковым зрением в триплексе слева успевает заметить, как машина командира первого взвода, легко смяв передок соседней пушки вместе с ездовыми, пролетает дальше вперёд и скрывается в зарослях камыша, подняв в небо огромный столб воды.

Комроты хватается за левое плечо Величко, танк с лязгом на месте крутится налево. 'Семёрка и четвёрка застряли',— косит глазом в триплекс Филатов, прильнув к прицелу, впереди в ста метрах ездовые головной пушки, стоя, нахлёстывают лошадей.

— Осколочный... Петров,— ревёт командир растерявшемуся башенному, он длинной очередью из лобового пулемёта снимает ездовых.

Водитель без команды бросает машину вперёд и боком опрокидывает японскую пушку.

— Разворот кругом!

Величко, как часы, выполняет приказание. В этот момент из хвоста колонны артиллеристов, заглушив людские крики, конское ржание и лязг металла, явственно хлопает чужая пушка и сразу же наша танковая. Вверх, от заглохшего у подножия бархана танка, начал подниматься дымок. Башенный люк и люк водителя одновременно откинулись, и сразу же по его броне защелкали пули.

— Величко, прикрой 'четвёрку'!

Механик— водитель отворачивает вправо, даёт полный газ и вдруг резко тормозит, по броне громко застучали пули.

— Пулемёт справам на пятнадцать!— кричит, срывая голос Петров. Командир, прильнув глазом к прицелу, изо всех сил крутит ручку поворотного механизма башни и как только в перекрестье появляется тренога станкового пулемёта с похожим на сильфон стволом, тут же жмёт на педаль спуска.

— Готов!— хрипит башенный, внизу звякает снарядная гильза.

— Картечный,— Филатов дожидается пока лязгнет затвор,— Петров, Величко, помогите ребятам,— щелчок тангентой,— всем сбор, всем сбор, к бархану!

Из густого облака пыли начинают появляться, пятящиеся задом боевые машины.

'Один, два... пять. Кого-то, кажется, не хватает. Комиссар где-то застрял'...

— Третий вызывает Первого,— хрипит ротный в микрофон, переключившись на бригадную волну,— как меня слышите?

— Третий, слышу тебя хорошо,— в шлемофоне послышался громкий ясный голос Яковлева,— докладывай.

— Веду бой с противником, уничтожена батарея 75 миллиметровых пушек, меня атакует пехота численностью до полка, к вам ушли танки, нужна поддержка, как меня поняли?

— Понял тебя, Третий, держись... поможем. Обозначь себя, как договаривались... Отбой.

— Шестой, Шестой...

'Куда пропал комиссар с двумя ротами, почему молчит? У него ведь тоже командирский танк, где установлен передатчик, у остальных— только приёмники'. -

Уступом вправо от меня, дистанция двадцать метров...

Поднявшийся ветерок относит в сторону пыль и как на фотобумаге начинает проступать картина закончившегося боя: полдюжины раздавленных пушек, пара перевёрнутых, с десяток разбитых повозок, столько же поваленных. Всё это в вперемешку с трупами артиллеристов и лошадей.

'Нашлась пропажа,...'.

Среди этого разгрома два члена экипажа 'восьмёрки' пытаются надеть соскочившую окровавленную гусеницу, пока водитель раскачивает ревущую машину, пытаясь сдвинуть её с места. Со стороны залёгшей японской пехоты защёлкали винтовочные выстрелы, танкисты, уронив гусеницу, как подкошенные падают на землю.

— Младший лейтенант Васильев убит,— докладывает, плюхаясь на своё место Величко, башенный и мехвод— ни одной царапины.

— Куда их, к нам в башню?— в люке появляется лицо Петрова.

— Пусть ползком пробираются к 'восьмёрке',— цедит слова Филатов, прилипнув к триплексу,— как-то нехорошо у Гусева водитель со стрелком упали.

— Тащ лейтенант,— возбуждённо заорал башенный сверху,— 'смертники' на склоне, рядом!

— 'Смертники' справа, уничтожить,— летит команда в эфир.

— Человек тридцать, справа двадцать, повязки на голове,— хлопает люком Величко,— палки какие-то в руках, мины...

Филатов изо всех сил крутит ручку штурвала, башня медленно поворачивается вправо. Из соседних танков застучали пулемёты, ухнула пушка.

— Не вижу,— рубит слова комбат,— чёрт...

— Банзай,— прямо в центре прицела вдруг возникает мутное картинка— круглое лицо с глазами щёлочками, узкая белая лента с красным кружком вместо лба, перекошенный в крике рот. Прежде чем лейтенант успевает нажать на педаль спуска и кровь зальёт струей оптику, камикадзе успевает подсунуть под пулемёт что-то тяжёлое, грохнувшее по башне. Однако вместо взрыва раздалось какое-то шипение и сквозь щели в башню хлынул едкий белый, почти прозрачный дым.

— Газы!— кричит Филатов.

Его правая рука привычным движением тянет вперёд сумку противогаза, левая отстегивает пуговицу, ещё несколько секунд и шлем падает на колени, а по стриженой голове скользит резиновая маска. Петров судорожно дёргает за ремешок сумки, застрявшей под сиденьем, бросает её, его руки тянутся вверх, отмыкают замок, а голова в шлеме распахивает люк.