Прошло несколько минут, и рыдания Уллы начали стихать. Немного справившись с собой, Бран подсел поближе. Прижал девушку к себе, обнял и стал укачивать, будто младенца.
— Прости меня, — Бран губами коснулся ее виска. — Я не хотел такого делать, клянусь.
— Ты ни при чем, — ответила она. — Я же сама тебя просила... это не из-за тебя.
— Я тебе сделал больно, да?
— Нет... нет. Тебе ведь рассказали, что я не... — Бран услышал тихий всхлип. — Ничего плохого ты не сделал, — она положила голову на его плечо, дрожа, будто в ознобе.
— Погоди, — сказал Бран. — Сейчас.
Потянувшись, он поднял с пола плащ и закутал в него Уллу. Ее плечи вздрагивали. Ей было очень плохо. Очень больно. Ее боль не давала Брану дышать.
— Скажи, что случилось, искорка? — попросил Бран. — Что произошло? Честное слово, я не...
Высвободив руку, Улла обняла его за шею:
— Это не ты... не ты. Прости, что я тебя так... такое тебе устроила. Ты здесь ни при чем, мой любимый. Прости меня.
— В чем же тогда дело?
Ее пальцы медленно перебирали волосы у Брана на затылке.
— Не обращай внимания, — наконец пробормотала Улла. Ее голос еще вздрагивал от слез. — Просто я вдруг испугалась. Я дура такая... Прости меня, хорошо?
— Я правда не хотел быть грубым, — сказал Бран. — Я не хотел с тобой... вот так, будто животное.
— Ох, — она изо всех сил обхватила его руками. Он ощутил все ее чувства, испуг, отчаянье и стыд. — Что я наделала. Я боялась, что ты уйдешь. Мужчины не любят, когда женщина ломается, а я... я тебя люблю. Я только хотела... я думала... Прости!
Бран поцеловал ее в висок:
— Не принуждай себя. Если ты не хочешь, я пойму, честно. Если бы я просто хотел с кем-то переспать, тогда другое дело, но с тобой это совсем не так, — Бран снова поцеловал девушку в висок. В ответ она обняла его еще крепче.
— Ты такой добрый, — услыхал Бран ее шепот, — совсем не похож на обычных людей.
— Ну, что ты, — отозвался он. Слегка отстранившись, заглянул Улле в лицо. Ее глаза, блестевшие отраженным светом, казались печальными и больными. — Я не какой-то особенный, и хочу того же, что и остальные. Вот только я вовсе не хочу, чтобы тебе из-за меня было плохо. Протому что тогда мне тоже будет плохо, понимаешь? Так что я всего лишь эгоист, все очень просто, — Бран улыбнулся.
— Вот бы все были такими эгоистами, — отозвалась Улла. — Вот бы и я сама была такой. Но я всегда все делаю неправильно. Невпопад. И я вечно не уверена, что меня и вправду любят, а не просто... ну, ты понимаешь.
— Как же тебя можно не любить, — промолвил Бран. — Не бойся, я не собираюсь тебя использовать, или обманывать, или принуждать к чему-то силой.
— Нет? — шепотом спросила Улла. Отстранившись, запрокинув голову, посмотрела ему в лицо.
— Нет, голубка, — Бран осторожно поцеловал ее губы, — я не сделаю тебе плохого. Никогда. Слышишь? Никогда, клянусь. И принуждать тоже ни к чему не стану. Пускай будет, как захочешь, только чтобы без насилия. Уж мне легче умереть, чем...
— Нет, не надо умирать! — отозвалась Улла. — Не надо, только не тебе. Я тебя люблю, очень-очень! С первой минуты, как ты здесь появился, как я тебя увидела, я сразу поняла, что пропала. И потому я так с тобой себя вела, и... Я просто пыталась с этим бороться, но не смогла. И я так рада... так рада! Мне все равно, что теперь будет. Я тебя люблю. Это же очень просто! Я тебя люблю. А если придется, то я готова за это расплачиваться.
— Но я вовсе не хочу, чтобы кто-то расплачивался, — возразил Бран. — А тем более ты. Если честно, я об этом тоже думал. Может, нам с тобой лучше остановиться, пока еще не поздно, а? Я имею в виду, пока никто не узнал, или пока ничего не случилось.
Улла сцепила пальцы у него на шее. Лицо приобрело страдальческое выражение.
— Что же может случиться? — тихо спросила она.
— Ты знаешь, что, родная. Ты ведь можешь забеременеть. И что тогда?
— Что же тогда? — она убрала руки с его плеч, выпрямилась и исподлобья глянула на Брана. — Ты бы тогда меня бросил?
— Что ты такое говоришь? Просто твой отец нас тогда убьет обоих. Ты ведь это понимаешь. Ведь ты же дочь конунга, а я чужак. Что я могу тебе дать? Ну, что? Я же ведь не ярл, даже не...
Улла подалась вперед, положила пальцы ему на губы, и Бран замолчал. Убрав руку, девушка быстро его поцеловала. Отстранилась, глядя в глаза ясными и твердыми глазами.
— Все это не имеет значения, — сказала она. — И мой отец тоже не имеет значения. Важно только, чего ты сам хочешь. Если хочешь, чтобы я отсюда ушла, то скажи. Скажи прямо сейчас, и я уйду. Сцен не будет, не бойся. Я ведь ничего от тебя не требую, никаких обещаний. Просто скажи, хочешь ты быть со мной, или нет?
Они смотрели друг на друга, долго, может, целую минуту. Потом Бран крепко обнял Уллу и прижался лицом к ее волосам.
— Я должен был сказать "нет"... — задыхаясь, молвил он. — Но Творец свидетель, не могу... Просто не могу, и все.
Ее маленькие руки обхватили его спину. Улла ничего не говорила, только льнула к нему, подставив лицо поцелуям, как могла бы подставить солнцу.
— Нам нужно быть осторожными, — сказал Бран. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. Слышишь?
Вместо ответа Улла опустилась на шкуры и увлекла Брана за собой.
— Не думай об этом, — прошептала девушка. — Просто обними меня, сильнее... вот так. Ты только будь со мной, и все. Мне больше от тебя ничего не надо. Только будь со мной, мой любимый, и дай мне тебя любить.
Костер в очаге на полу горел еще пару часов, а после начал угасать. Угли, тлея, мигали красными огнями. Через некоторое время и от них ничего не осталось.
Но двое, что были в кузнице, не замечали этого. Кроме друг друга, они не замечали ничего. И когда последняя искра умерла в остывающей золе, и мутный рассвет заглянул в сарай сквозь извилистые щели, они этого не видели. Они лежали под медвежьей шкурой. Их темные волосы переплелись. И темнота, и тонкий вой ветра, и холод ничуть не мешали им. Беззвучно дыша, они лежали рядом. Угли в костре перестали потрескивать, стало очень тихо. А они этого не слышали.
Они спали.
Глава 4
Петух заорал над самой головой.
Бран открыл глаза и сел. Уллы рядом не было. Оглядевшись, он увидел, что ее нет нигде в сарае. Петух наверху орал и хлопал крыльями, в кузнице стояла синеватая полутьма, какая бывает на рассвете.
Бран потер глаза и нехотя выбрался из-под шкуры. Вздрагивая от холода, проворно натянул одежду. Петух на крыше издал заполошный вопль.
— Кыш! — цыкнул Бран. — Пошел вон отсюда, черт!
Петух умолк, по крыше дробно застучали когти. Присев у потухшего костра, Бран вынул из котомки гребень и запустил в спутавшиеся волосы. Она ушла, а меня не разбудила. Сердится? Хотя она ведь говорила, что... Вздохнув, Бран опустил гребень. Слабак я все-таки. Нельзя, ну нельзя было себе воли давать! Теперь-то что нам делать? Ведь если конунг обо всем узнает... Брана пробил озноб, и он сдвинул брови, невидяще уставясь в полумрак. Я спутался с конунговой дочерью. Вот уж воистину мудрый поступок.
Он прикусил губы: сильно, едва не до крови. Поганое слово — спутался. И разве то, что он чувствовал, и что, судя по всему, чувствовала Улла, можно было обозвать подобным словом? Ведь каждый раз, когда Бран думал о ней, мир вокруг волшебно освещался, вспыхивал как солнце, — и это называется "спутался"? Я люблю ее. Похоже, я действительно люблю ее.
О, черт...
Он опустил голову. Но все-таки, почему она ушла, не разбудив меня? Уже жалеет о том, что случилось? Слишком все запутано, поди разберись! В одном она точно была неправа: она вовсе не как все. Судя по всему, легко нам с ней не будет. Непростой, очень непростой человек... И все равно мне нравится. Может быть, именно за это?
Он убрал гребень на место и поднялся, запахнувшись в плащ. Надо ее найти, пускай сама мне скажет. Терпеть не могу объясняться, но, похоже, сейчас придется это сделать.
( ...да и просто потому, что мне очень хочется ее увидеть...)
Когда Бран вошел в конунгов двор, там царила суета. Туда-сюда сновали слуги, а посреди широкого двора чернела толпа. Помешкав, Бран приблизился.
Стоило ему появиться, и множество глаз уставилось на него. Люди кланялись, здоровались, называя его по имени, перед ним почтительно расступались. Похоже, все уже узнали, что тут было ночью, ну и, конечно, охочие до сплетен языки им с три короба наплели. Бран не чувствовал ни гордости, ни радости, утешало лишь одно: он хотя бы перестал быть общим пугалом.
Он вышел к центру круга, остановившись за спинами рабов. Через минуту те заметили его и проворно отодвинулись с дороги.
Бран увидел снег, залитый черной кровью. Освежеванная туша лежала посреди двора. Огромный, окаменевший, багровый остов — вот и все, что осталось от чудовища. Рядом, на кровавом истоптанном снегу, валялась гигантская голова. Возле туши возились люди, Бран узнал Сигурда, Арнора и Кнуда. С ними были слуги. Еще один, высокий, статный парень с вьющимися русыми волосами, показался Брану знакомым. Вроде бы я видел его у конунга, когда Харалда убили. Похоже, он и есть Сигурдов старший сын.
Обернувшись, Сигурд заметил Брана и сказал:
— Эй, Бран! Ты чего там встал? Подходи сюды.
Бран вышел в круг и приблизился к отрубленной голове. Она походила на обросший мхом валун. Шерсть на ней заиндевела, страшные желтоватые клыки обнажились в мертвенном оскале. Вокруг ноздрей намерзла кровяная корка, а из-под тяжелых век глядели остекленевшие глаза.
— Ловко ты его давеча, — промолвил Сигурд. — Он тебя, часом, не поранил?
Бран покачал головой. Ярл сказал:
— Я такого еще не видывал. Ты и впрямь герой, парень!
— Ничего я не герой, — ответил Бран. — Если бы оно на Видара не набросилось, я бы в жизни к нему не полез. Да я чуть не сдох со страха, а ты говоришь, герой.
— Ну, так што? — возразил Сигурд. — Помирать-то одни берсерки не боятся. А ты, вишь-ка, хоть и боялся, а все ж...
Громкий возглас не дал ему договорить:
— А-а, колдун! Наконец-то!
Все обернулись. К ним, улыбаясь, шел конунг, несколько ярлов едва поспевали следом.
— Насилу тебя нашли, колдун! — выговорил Торгрим, подходя.
Бран исподлобья глянул на него:
— Я не прятался.
Конунг будто не расслышал:
— Ну, парень, скажу прямо, не ожидал. Удивил ты нас! Я и не думал, что ты такой смельчак.
Бран насупился, а конунг продолжал:
— Но все же согласись, что, если бы не моя дочка, худо бы тебе пришлось, а? Как она оборотня факелом-то? Нет, что ни говори, а тоже смелая девчонка.
— Вот с этим соглашусь, — ответил Бран. — Если б не она, медведь бы меня убил.
— Оборотень. Ты хотел сказать, оборотень, — поправил конунг.
— Нет. Я хотел сказать — медведь. Оборотней не бывает, конунг, я ведь говорил.
— Да уж ладно, ладно, колдун, — конунг усмехнулся. — Так ты, того и гляди, скажешь, будто это был не Серый.
Бран пожал плечами:
— Ну, да, именно это и скажу. Я тебе и больше того скажу, конунг. Я вообще не уверен, что Серый как-то с этим связан, это еще надо доказать. Мы всего-навсего убили медведя, хоть это, конечно, кое что да значит, но... Как ни прискорбно портить тебе праздник, только у нас еще все впереди.
Конунг поднял брови.
— Ты, я погляжу, не в больно-то веселом настроении, — заметил он. — Ну, тогда... Может, тебе не помешает знать, что у оборотня под шкурой нашли вот это, — конунг протянул Брану маленький плоский предмет. Бран взял его и повертел в руке.
— Что это? — он поднял взгляд. — Похоже на кусок клинка. Что это такое?
— Ты угадал, колдун. Это и есть кусок клинка. Это осколок меча моего старшего сына, Траина, — конунг перестал улыбаться. — Эта тварь его убила в конце лета. Ну, что? Или тебе этого мало?
Бран вернул конунгу обломок.
— Ну, хорошо, — ответил он. — Допустим. Ладно. Вы все так уверены, что это оборотень, но ведь говорят, что оборотень после смерти получает назад свой человеческий облик. А этот тогда чего же? Он же ведь не стал человеком. Как с этим-то быть?
Конунг сказал довольно добродушно:
— А кто ж его знает? Может, этот не успел.
В толпе засмеялись. Бран нахмурился. Он видел: ему их не переубедить. Им слишком уж хотелось, чтобы медведь и был тем самым таинственным убийцей. Им так хотелось, чтоб на нем наконец-то все закончилось!
Бран опустил глаза. Конунг произнес:
— Да не дуйся ты, колдун, праздник нынче. Выпей с нами.
— Благодарствую, но уж лучше я пойду, — Бран шагнул в сторону, и люди расступились. Бран двинулся сквозь толпу.
— Ну, смотри, колдун, как знаешь, — вслед ему промолвил конунг.
Едва лишь Бран вышел со двора, как его нагнал Арнор.
— Бран! Постой, Бран!
Бран обернулся, дождался, пока Арнор подбежит.
— Уходишь? — спросил Арнор.
— Вроде того.
— Я там тоже ночью был, — промолвил Арнор. — Ух, прям как в страшном сне! И как ты оборотня мечом саданул...
— Слушай, — перебил Бран. — Если ты тоже собираешься тут рассыпаться в славословиях, так лучше я пошел. Мне, ей-Богу, недосуг. Я не шут вам дался.
— Ладно, ладно, — Арнор хмыкнул. — Все понял, проехали, молчу. Я только хотел спросить, сильно ли ты занят. Надеюсь, такой вопрос тебя не оскорбит?
— Не оскорбит. Я не занят. Вроде бы. А что?
— Мы в лес идем, за хворостом, праздник вечером, так я и подумал, что ты, может быть, захочешь присоединиться.
Бран взглянул на Арнора, на его троих спутников, стоящих чуть поодаль. Один из них был тот самый высокий парень, которого Бран видел нынче во дворе, возле туши. Вроде бы он действительно на Арнора похож. Словно угадав его мысли, Арнор сказал:
— Кстати, это Эйвинд, мой старший брат. Я тебя обещал с ним познакомить.
— Привет. Уж виделись, — промолвил Эйвинд. Как у Арнора, у него были русые волосы и карие глаза, но на этом сходство кончалось. Даже на беглый взгляд Эйвинд был выше и сильнее брата, гораздо шире того в плечах. Его глаза смотрели твердо и решительно. Вряд ли этого легко вывести из себя, и, честно говоря, я бы не хотел оказаться на месте человека, который ухитрится это сделать.
— Вроде бы виделись пару раз, — согласился Бран.
— Меня, к сожалению, ночью во дворе не было, — выговорил Эйвинд. — Все проспал, такая незадача. Но должен сказать, я не знаю человека, который бы сделал то, что сделал ты. Лично я бы не рискнул. Я бы просто испугался.
— Я тоже, — ответил Бран. — Я чуть в штаны не наложил... и хватит об этом, ладно? Честно говоря, мне не слишком-то приятно это вспоминать.
Эйвинд кивнул:
— Как скажешь. Ну, так идем? Иначе до темноты не обернемся.
— Сам стоит столбом, болтает, и сам же попрекает всех, — притворно возмутился Арнор и сразу отпрыгнул в сторону, чтобы брат не смог его достать. Усмехнувшись, Эйвинд повернулся к Брану:
— Ты с нами?
Бран замешкался. Может, лучше действительно пойти. Сейчас нам с ней никак не встретиться, вокруг полно народу. Опасно. А если уйду — так и время пройдет быстрей.
