— Этот один из самых худших! Мерзкий червяк! В прошлом году он подсыпал мне в бокал снотворное, и я проспал день аудиенции! Низость этих людишек не имеет границ! Они специально входят в доверие к новичкам, выпытывают их секреты, а потом выставляют несчастных на посмешище! Надеюсь, вы ему ничего не рассказали?

— По счастью нет, — я с облегчением покачал головой, вспомнив, что молодой человек действительно пытался выведать цель моего посещения.

— Тогда все понятно — они просто не знают чего от вас ждать, поэтому и оставили нас с вами напоследок. Не удивлюсь, если Император не захочет продолжать аудиенцию.

— Он не посмеет!

— О, мой наивный юный друг, — покачал головой мой собеседник, — в наше время нравы упали так низко, что возможна любая подлость. Наши правители забыли о том, что должны быть прежде всего защитниками бедным, ревнителями веры и крепко стоять на страже границ и земель. Теперь они хотят лишь развлекаться...

— Но если так, зачем же тогда вы продолжаете посещать аудиенцию вот уже пятый год подряд? — спросил я у господина в потертом сюртуке.

— А какой у меня выбор? — горько произнес тот. — Смотреть, как несчастные крестьяне умирают на моих глазах, и ничего не предпринимать — это выше моих сил. Я готов вытерпеть любые унижения, лишь бы остановить это. И потом, всегда есть надежда — может быть наш Император еще не совсем погубил свою душу, и в его груди теплится какое-то подобие сердца. А может ему в конце концов надоест видеть мою физиономию, и он удовлетворит мою просьбу, хотя бы, чтобы от меня отделаться.

Слова моего собеседника поразили меня до крайности — не то, чтобы я раньше идеализировал Императора, все мы не совершенны, но не до такой же степени! Я даже впервые усомнился, что план, родившийся в хорошенькой головке принцессы может сработать, но отступать было поздно. К тому же в этот момент двери опять распахнулись, пропустив Императора со свитой и аудиенция продолжилась.

Первым выступил несчастный граф, и, судя по раздражению и скуке на лице Его Величества, шансы на осуществление проекта были равны нулю. Пришла моя очередь. Ну, будь, что будет. Я вышел вперед, и глядя прямо перед собой произнес, стараясь говорить ясно и четко: "Я, Рауль, принц Наровина, прошу разрешить мне спуститься в гробницу короля Филибера дабы завладеть его легендарным мечом".

В зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как сидящая на стене муха потирает лапки, а затем начались такие шум, гам и беготня, что я едва и успевал вертеть головой. На Императора было страшно смотреть — его грудь ходила ходуном, как кузнечные меха, лицо посерело, а глаза, казалось, выскочат сейчас из орбит. Я был слегка ошеломлен таким эффектом моих простых слов, но следовало все же довести начатое до конца. Открыв рот, чтобы объявить, что делаю я это, дабы жениться на прекрасной Инесс, я бросил взгляд на саму виновницу происшедшего, и так и застыл с застрявшими в горле словами. Ее Высочество смотрела вовсе не на меня. Ее глаза были прикованы к задыхающемуся от волнения Императору, и в этом взгляде было все что угодно, кроме дочерней заботы. Никогда не думал, что человеческое лицо способно выразить столько презрения, ненависти и злобного ликования одновременно. В данный момент принцесса просто внушала ужас своей кривой ухмылкой, обезобразившей ее, обычно столь привлекательное, лицо. Наконец, она все же оторвалась от вида агонизирующего старца, но вовсе не для того, чтобы взглянуть на меня. Ее Высочество приложила к губам кончики пальцев и послала воздушный поцелуй стоявшему справа от трона сиятельнейшему герцогу Ла-Фьярма.

Глава 19.

-Ловушка! Попался, как глупая мышь, польстившаяся на кусочек сыра! — вне себя от злости я мерил шагами небольшую комнату, куда меня привели после аудиенции, и пытался подобрать для себя как можно более уничижительный эпитет. К сожалению, для обозначения той тупости, которую проявил ваш покорный слуга, подходящего слова еще не придумали. Кретин! Кусок идиота! А ведь меня предупреждали! Почему, почему я не прислушался к друзьям? Зачем полез прямо в западню, не обращая внимания даже на свой внутренний голос?!! У меня ведь было нехорошее предчувствие! — в полном отчаянии я упал на кровать, и закрыл голову подушкой. Стало темно, но даже сквозь подушку до меня долетал гогот сидящих в соседней комнате гвардейцев. Сразу же, после того, как за минуту постаревший на 20 лет Император просипел: "Разрешаю", меня подхватили под руки, и красавец-лейтенант фон Бок объявил, что мне полагается следовать за ним. Я по-прежнему ничего не понимал, но ничего поделать не мог, поэтому позволил конвою из восьмерых дюжих гвардейцев вывести себя из зала. Хорошо, хоть не попросили сдать шпагу, как арестованному. Впрочем, шпага против такого количества противников почти бесполезна. Комната, куда меня привели, находилась в отдельном флигеле в глубине парка, и, окажись я здесь в другое время, наверное, показалась бы мне прелестной — дубовые резные панели, на стенах гобелены, изображающие пастушеские сцены, уютная кровать с балдахином, а также большое окно, открывающее вид во дворик, с небольшим золоченым фонтаном, в виде играющего на лютне ангелочка в центре. Только на окне стояла кованая решетка, а в соседней комнате расположился играть в карты отряд гвардейцев с белокурым лейтенантом во главе. Я попробовал было возмутиться, но фон Бок, с отвратительной улыбкой, заявил, что мне приказано находиться здесь вплоть до того момента, когда придет пора спускаться в гробницу короля. А чтоб я не передумал, со мной будет неотлучно находиться несколько гвардейцев, поскольку обязательства, взятые мной на себя слишком серьезны, чтобы можно было пустить это дело на самотек. При этих словах, гвардейцы, развалившиеся на диване в гостиной заржали так, что на потолке закачалась люстра, а в раме задрожали стекла. Больше я ничего спрашивать не стал, и гордо удалился в спальню. Возле ночного столика кто-то поставил две бутылки хорошего вина в ведерке со льдом. Какая забота! Почему-то это так меня взбесило, что я схватил одну из бутылок и со всей силы швырнул ее об стенку. Это вызвало за дверью такой приступ смеха, что я передумал разбивать вторую бутылку — перед этими животными я унижаться не буду. Приложив холодную бутылку к своему разгоряченному лбу, я уселся на кровать и попытался сосредоточиться.

— Так... сначала подытожим, что мне известно... а известно немного — совершенно очевидно, что меня втянули в какую-то дворцовую интригу. Кто втянул — понятно: принцесса, будь она неладна, вкупе с Его Сиятельством герцогом Ла Фьярма. Лейтенант с музыкантом тоже, видимо, замешаны в этом, но они — мелкие сошки, выполняют поручения высоких персон. Цель этой интриги — тут я задумался, — скорее всего Император. Непонятно только, какие могут быть мотивы у принцессы причинять зло собственному отцу, если она и так наследница престола. Надоело ждать, пока папенька умрет собственной смертью?! А герцог? Ему-то зачем все это? И причем здесь гробница Филибера, меч, причем здесь я в конце-то концов? Непонятно... Чего-то я не знаю, от этого и концы с концами не сходятся. Спросить у лейтенанта? Ну нет, хватит с меня его шуточек.

Мне стало так жарко, что бутылка уже не помогала. Я зачерпнул из ведерка лед, и приложил его к лицу. На какое-то время наступило облегчение.

— Думай Рауль, думай... Здесь нет Рувэна, и Мэнди больше не придет тебя спасать, как тогда из тюрьмы, так что надеяться не на кого. Сам виноват. Теперь придется воспользоваться своими мозгами, если, конечно, они у тебя есть... Спуск в гробницу опасен, это ясно — если даже такой общепризнанный храбрец, как герцог побоялся идти туда сам. Для этого я им и понадобился. Но что там, внизу? Не сам же призрак короля оберегает свое меч, бросаясь на каждого, кто посмеет переступить порог его склепа?!! Впрочем, я уже готов поверить в любые небылицы... Что же делать? Подождать, пока гвардейцы заснут и напасть на них, попробовать прорваться? В одиночку, против восьмерых опытных солдат, плюс лейтенант, который тоже не выглядит слабаком — да пока я разберусь с одним, проснутся все остальные, если вообще будут спать. И даже, если мне удастся вырваться из флигеля — дороги обратно я не знаю. Пока буду бегать по парку, они поднимут на уши весь дворец. Дурацкий план.

Я в изнеможении прикрыл лицо руками. Н-да, такая ситуация вряд ли описана в "Правилах поведения и этикета для отрока из благородной фамилии", так что зря меня заставляли зубрить наизусть весь этот трактат. И учили меня совсем другому. Я попытался вспомнить все, что я умею — ну, читать, писать, считать — это понятно. Еще неплохо верхом езжу, но за неимением лошади, здесь это вряд ли пригодится. Знаю историю, могу перечислить все гербовые цвета и девизы своих предков а также благородных семейств Империи. Играю в шатранг, могу, если сильно постараюсь, сочинить мадригал, или небольшую оду. Неплохо танцую и знаю все фигуры полонеза. Еще на флажолете могу исполнить несложную мелодию. Вот пожалуй и все. Как ни крути, а в этой ситуации, как и в жизни, ты, дружок, совершенно бесполезен — ничего не умеешь. Сыграть, что ли, для гвардейцев на флажолете, может это их усыпит? Я попробовал засмеяться, но вышел всхлип. В полном отчаянии, я кинулся на кровать, но тут же опять сел. Какая-то мысль мелькнула в моей голове, когда я перечислял свои "великие" умения. Что-то я тогда вспомнил...Ну-ка, перечислю еще раз... Я повторил все сначала раз пять, развив и дополнив, и в тот момент, когда уже готов был сдаться, я вдруг вспомнил — ну, конечно... Шатранг.

Я даже зажмурился от нахлынувших вдруг воспоминаний. В шатранг меня учил играть Бертран — отставной солдат, которого папенька нанял, чтобы тот обучил меня основам фехтования. Предполагалось, что когда я подрасту, то мне возьмут учителя повыше рангом и получше, но к тому времени я так привязался к старому вояке, что ни о каком другом учителе не хотел и слышать. Будь я наследным принцем, король, наверное, настоял бы на своем, но, поскольку я был младшим, на меня махнули рукой и предоставили самому себе. К нашей с учителем общей радости. Бертран был плотным, на редкость крепко сбитым мужчиной с соломенной шевелюрой, плоским красным лицом, которое не брал ни какой загар, и ясными голубыми глазами, не мутневшими от принятия любых доз спиртного. К своим 48 годам он уже успел поучаствовать в двух больших войнах, 15 мелких стычках, посидеть в 3 тюрьмах и обесчестить невероятное количество женщин. Если к этому добавить еще редкостное умение пить не пьянея и не краснея врать, а также крайне циничные взгляда на жизнь, то получится типичный портрет авантюриста и прожигателя жизни, которым он и являлся на самом деле. С его появлением жизнь в нашем довольно скучном краю стала бить не просто ключом, а я бы даже сказал фонтаном. Надутые им простаки, осмеянные глупцы, мужья-рогоносцы и прочая публика осаждали короля требуя справедливого возмездия, но папеньку подобные происшествия очень веселили, поэтому он не слишком торопился избавиться от источника такого рода развлечений. Хотя и регулярно вызывал к себе Бертрана, чтобы в очередной раз по-отцовски мягко пожурить и, заодно, выведать самые смачные подробности происшедшего, пока маменька отсутствует. Далеко не все обиженные удовлетворялись таким исходом событий, доходило даже до дуэлей, но Бертран выходил из них целым и невредимым, будто заговоренный. Тем большим было наше потрясение, когда он внезапно и нелепо утонул, свалившись пьяным с обрыва в мелкий ручей, который и трехлетний ребенок пересек бы, не замочив коленей. Горе мое не поддавалось описанию. Даже сейчас, два года спустя, воспоминание об этой утрате причиняло мне столь сильную душевную боль, что я старался вообще не думать о своем безвременно погибшем учителе. Но теперь у меня не было другого выбора...

...Однажды, в наши края заехал торговец тканями, старый жирный плут, имевший неосторожность жениться на молодой привлекательной девице, которую он берег, как зеницу ока. Купцу приходилось часто уезжать из дому по делам, а чтобы молодая жена не наставила ему тем временем рога, он везде таскал ее с собой. Привез он ее и в Наровин. Местные сердцееды тут же попытались добиться ее внимания, но старик был начеку, и никто из них не смог получить даже доступа в дом, так что после нескольких неудачных попыток, они отступились. Но не Бертран. Потратив месяц на осаду дома, подкупив всех служанок, шамберьерок и горничных, он в конце концов выяснил, что у старика есть две слабости: во-первых — он любит играть в шатранг, а во-вторых — он страшный сноб. На этом Бертран и сыграл. Подстроив случайную встречу в таверне, где он назвался графом, Бертран быстро познакомился с купцом, и, заговорив с ним о своей любви к шатрангу, совершенно покорил его сердце. Слово за слово, несколько жалоб на то, что в этой глухой провинции невозможно даже найти достойного противника, и хитрый плут получает заветное приглашение на ужин к торговцу тканями. После ужина в компании купца и его красавицы-жены, во время которого Бертран не столько ел, сколько строил глазки хозяйке (не без взаимности), последовало приглашение сразиться в шатранг. И тут Бертран рассказывает о якобы новом развлечении при дворе — заменять все фигуры на доске рюмками с вином, а выбывшие из игры рюмки — выпивать. Речь, естественно, шла о быстром шатранге, поскольку в обычном, где каждая фигура ходит по-своему это было бы невозможно сделать. Затея эта купцу, как ни странно, нравится — еще бы, если сам Император развлекается таким образом, то ничего недостойного в этом нет и быть не может! Фигуры на доске заменяются рюмками с вином разного цвета, и забава начинается. Поначалу все происходит тихо-мирно, партия идет своим ходом, игроки увлечены, и тут обнаруживается, что купец все время выигрывает! А выиграть в быстром шатранге можно лишь "убив" все фигуры противника, а в данном варианте — еще и выпив все содержимое его рюмок. А к такому количеству выпивки торговец, в отличие от Бертрана, был явно непривычен. Не прошло и часа такой игры, а тот уже и лыка не вязал, все время смеялся и совершенно не соображал, где он находится — и это не смотря на то, что вино было совсем не крепкое, так, виноградный сок, а не вино. Для Бертрана оно вообще было как вода. Ну, тут главное результат. Оставив купца в невменяемом состоянии выдергивать ниточки из ковра, Бертран тихонько поднялся в покои миловидной купчихи, и так насладился ее обществом, что уходить ему пришлось уже через окно, поскольку к тому времени наступило утро. Самое странное, что торговец так ничего и не заподозрил. Более того, продолжал считать Бертрана своим другом и регулярно приглашал его сыграть партию-другую, когда заезжал в наши края. А уж как была довольна купчиха, говорить и не приходится. Купец в конце концов спился, и умер, но произошло это так быстро, что он даже не успел толком разориться, так что вдове досталось вполне приличное состояние. А если еще сказать, что к тому времени у купчихи родился здоровый белобрысый малыш, то не стоит удивляться, что на похоронах Бернара она шла в первом ряду, и даже хлопнулась в обморок на середине церемонии...