Зверь Лютый. Книга 20. Столократия

— Э... Вали... Почему ты не берёшь зелёный камень бессмертия для продажи другим? Многие люди и на Руси, и в других странах Запада, его любят. Они заплатят за него большие деньги.

— Уважаемый, будь внимателен к моим словам. Ты знаешь, что в прошлом году я перебил новгородцев, которые напали на мой город. Их соседи и родственники — купцы, они проглотят кровь и обиду, они придут торговать. Но для этого нужно время. Только что мои люди разбили на Стрелке Клязьменский караван. Сейчас сердца сотен людей в городах Залесья полны злобы ко мне. Как было написано на перстне царя Соломона: "И это пройдёт". Их злоба — перегорит и растает. Но нужно время. Год назад я, по просьбе светлого князя Андрея, разговаривал с эмиром Ибрагимом, устанавливал мир между Русью и Булгаром. Это не всем понравилось. Например, князю Рязанскому. Будет ли у меня хороший торг в Рязанских землях? — Я не знаю. Это пройдёт. Но нужно время. И кому я теперь могу продать ваши товары? Поэтому нынче я не буду брать для перепродажи. Или буду, но только то, что может лежать годами, имеет надёжный сбыт. И достанется мне за очень малые деньги. Не за "сата-сата".

Муса перевёл мой спич, и тут же снова полез "нефритчик":

— Жарты? Келисесиз? Скока?! Скока?!

— Нискока. Сейчас не время говорить о цене с покупателем. Сейчас о ценах говорят продавцы. Другого с таким же товаром — не нашлось. Поэтому переговоры с тобой — в конце.

Есть классические разработки моего времени с подставными участниками тендеров. Но здесь... Они, безусловно, додумаются. Потом. Пока — ситуация для них неожиданная. Да и сговориться с чужаком — требует времени для установления доверия.

Николай подскочил ко мне, и, пока "нефритчик" обиженно заматывал свои бесценные произведения из мягкого нефрита эпохи Сун в куски ткани и шерсти, тихо уточнил у меня на ухо:

— А ежели брать, то почём?

— Нипочём. Товар — не нужен. Если у нас будут лишние деньги... Заплати, чтобы смог дойти до дома. Их двое — по десять гривен. Кстати, а реальная цена какая?

— Ну... если поштучно... лет за пять... и дотуда... ну, к франкам и немцам... тысячи две... при удаче — пять... расходы на сходить...

Муса внимательно прислушивался к нашему негромкому разговору. Один из купцов, дёргая его за рукав, привлёк внимание, и караван-баши озвучил общий вопрос, мучащий почтенное торговое собрание:

— Ты сказал, что есть вещи трёх видов: необходимые, интересные, бесполезные. Люди хотят знать — что необходимо тебе.

Купчики, бурно обсуждавшие между собой провал "нефритчика", начали затихать. Но ещё важнее было стремление не пропустить ни одного моего слова — у моих людей. Не только со стороны Николая, он-то как раз знает мою позицию, хотя она его очень раздражает. Но и других: прилип глазами Беня, развернулась в мою сторону Софья...

— Я расстрою твоих спутников, караван-баши, но скажу правду: у вас нет товаров, необходимых мне.

— Э... Вот достопочтенный Мустафа говорит, что всякому вельможе необходимы драгоценные камни и жемчуг, золото и серебро. Чтобы украшать себя, свою одежду, коня, женщин, дом... Иначе люди не поймут величия и славы вельможи, не будут припадать к стопам его.

* * *

Никита Михалков как-то сказал:

— Формула русского человека: Русским может быть только тот, у кого чего-нибудь нет. Но не так нет, чтобы обязательно было, а "нет — и хрен с ним". Это абсолютно нереально понять человеку из Европы.

* * *

— О, Муса, позволь моему языку зазвучать в этих диких местах прекрасным рубаем великого мудреца и поэта Востока.

"Хорошо, если платье твое без прорех.

И о хлебе насущном подумать не грех.

А всего остального и даром не надо -

Жизнь дороже богатства и почестей всех".

— Разве это не достойнейшая мудрость, достопочтенные? Разве не надлежит всем нам следовать путём совершенства, указанным этим великим звездочётом? Взгляните.

Я вытянул вперёд руки ладонями кверху. Перевернул. Покрутил ими перед купцами.

— Я не ношу украшений. Мои люди следуют моему примеру. (Николашка немедленно отвернулся и стал тайком сдирать с пальцев все четыре понавешенных "гайки"). Я не вижу смысла в припадании к стопам моим. А моя слава звучит уже по рекам. Разве ты говоришь со мной потому, что мой халат вышит золотом?

— Э... Но... Твои женщины... Все женщины любят украшения. Подари своей любимой наложнице жемчуга, и глаза её засияют нежностью и любовью от дорогого подарка.

— Я избегаю продажных женщин. Чья нежность и любовь достигается драгоценными камнями и золотом. А свет в глазах наложницы... Прости меня, почтенный, но я ещё достаточно молод и силён, чтобы зажигать любовь... более приятным способом.

Вовремя остановился. Потому что тут естественным образом ложится прямое противопоставление: "в отличие от тебя". А так... Все всё поняли, но обидных слов — не прозвучало.

Дальше пошло то, что я, вроде бы понимал, об этом говорил, даже высмеивал. Но... в реале не прочувствовал.

Почти вся торговля — предметы роскоши.

Почти все изделия — уникальны. Ручная работа. Копии, тираж — отсутствует.

Почти все торговцы — везут множество разных товаров.

Общее ощущение: ряд сувенирных лавочек в туристических местах Ближнего Востока. Но без магнитиков на холодильник.

Много поделок из камушков: йеменский сердолик, мадагаскарский хрусталь, из Маверанахра — согдийский хрусталь и среднеазиатская бирюза, из Хорезма — сердолик, из Синда — горный хрусталь.

Мне это всё неинтересно, отправляем вслед за нефритом.

Потом пошла чеканка.

Вот купчина гордо выкладывает "бляхи с сокольничим" — тонкие кованые пластины серебра, плоская чеканка, фон шраффирован и покрыт чернью, изображения позолочены, по краю круглых блях — рубчатая проволока, сцены на бляхах заключены в концентрический ободок, изображения декорированы точками.

Красиво. Очень. Мои — сглатывают и облизываются. Изя вообще — ручками тянется как сомнабула. Могу понять: такие штучки в Булгарии начали делать недавно, до Киева пока доходят единичные экземпляры.

Хорошо видны "родовые травмы" булгарского серебра: кованый (не литой) серебряный лист с невыдержанной по всему изделию толщиной, относительно простой узор зерни (русские выкладывают более сложные), смешение в одном изделии зерни двух размеров — 3 и 1 мм. У русских — зёрна одного размера и меньше 1 мм.

Ну и куда мне эту красоту? На лбы прибивать?

— Возьмём. По цене серебра.

Продавец шипит, брызгает слюной, собирает своё.

Следующий тащит серебряные блюда. Сейчас будет как в цирке: "Ап! И тигры у ног моих сели". В смысле — гяуры.

Ап — получился.

Работа учеников хорезмских ювелиров: углублённый позолоченный желобок вдоль края изделия, очень тонкий точечный чекан с лица, прокладка золота по контуру изображения, орнамент в форме плетёнки из 4 лент, сплошное чернение фона, виноградная лоза. Близко к исходным исламским образцам.

Второе — другого стиля. В растительном орнаменте побеги в виде трилистника, вписанного в овал подтреугольной формы. Полностью золотится орнамент и сюжет центрального медальона. Контур обведён сканью, двумя нитками в ёлочку. Здесь, кроме исламского влияния, чувствуется русское.

Ещё блюдо. Ценная вещь. Не только в смысле веса, но и в части возраста: лет сто. А может — двести.

В центре — бородатый мужчина с длинными волосами, перехваченными матерчатой повязкой, концы свободно спускаются на спину. Длинный обтягивающий перепоясанный кафтан с узорчатым поясом, тоже — с длинными висящими концами. Штаны типа галифе. Гетры и тапочки. Тут же взнузданный олень. Ненец?

Здесь же: орёл с развёрнутыми крыльями — в анфас, и лапами — в профиль.

Кто-нибудь видел орлов в тундре? Орланы — бывают. В открытой тундре орланы селятся очень редко, устраивая гнезда на обрывах и холмах.

Ещё. Чаша старинная. Три собаки с высунутыми языками. Одна — со змеиным хвостом и перьями от груди до ног. Две другие — гонят навстречу друг другу двух птиц с длинными шеями, "голыми" головами и хвостом веером. Имеется антропоморфная фигура. Участия не принимает. Хотя какую-то роль играет.

На следующем блюде — композиция из пяти фигур.

В центре зверь с туловищем кошки, с длинным хвостом, с крином (лилия) на конце и головой волка. У правой лопатки — рана от укуса. Передней правой лапой зверь наступил на змею, которая, высунув раздвоенный язык, кусает зверя снизу в брюхо. Змея покрыта шерстью. На спине у зверя флегматично сидит орёл с длинным клювом. Под задними лапами зверя — бегущая раненная собака. Под передней лапой собаки — выпрыгивающая из воды рыба.

К зверю обращается бородатый человек с длинными волосами и острым длинным носом. Еврей? Человек энергично жестикулирует, подняв левую руку с открытой ладонью вверх, правую держит у груди, тоже с раскрытой ладонью. Нестроевой: пояс на длинном до колен кафтане сполз под брюхо. Рукава узкие, с манжетами. Штаны заправлены в невысокие сапожки. Запах не изображён.

Чаша из новодела. Всадник на коне. Конь взнуздан. На морде лошади показаны все ремни оголовья, поводья, закреплённые на луке седла, хвост завязан, грива заплетена. Всадник — в резком повороте налево и назад, одет в длинный халат с узким поясом. Голова бритая, левая рука с луком вытянута, чуть согнута в локте, правая, согнутая в локте, держит стрелу на натянутой тетиве. Стрела опирается на указательный палец и прижимается большим. Лук степного типа. Ногай? Так их ещё нет!

Ещё блюдо. Потом сходное на Ямале найдут.

Всадник с бритой головой, длинный чуб (оселедец), развивающийся сзади, лицо бритое, глаза чуть раскосые. Ямальские запорожцы? Я с Уренгойскими казаками, было дело, водку пил. Но они иначе выглядели — в ватниках и валенках.

Здесь — халат с поясом. К поясу подвешена сабля с изогнутой рукояткой, сапоги, одна рука на поводьях, в другой — копьё. На коне — уздечка из нащёчных, налобного и затылочного ремней. Седло со стременами.

Вот ещё: всадник в коническом шлеме с тремя конструктивными ребрами, нижней крепёжной полосой, бармицей. Сармат? На теле — рубаха, на рубахе кольчуга с рукавами до локтя. Халат перехвачен поясом, к которому крепится налучье. Уздечка коня из нащёчных, наносного, налобного и подбородочного ремней. Снизу к ремню подвешен науз — декоративный хвост. Стремена с широкой подножкой.

Браслет пластинчатый. Расширяющиеся лопасти со вставками. Позолочены выпуклые детали декора, зачернён фон гравировки — "плетёнки". Лопасти украшены зернью и сканью. Похож на новгородские.

Смешение хорезмийских и иранских мотивов с киевскими и новгородскими. При хорошо видимой собственной манере. Древние и новые изображения сходных сюжетов.

Говорят, мусульманам запрещены изображения людей и животных. Но вот же! Или волжские булгары — не мусульмане? Через сто лет монах Юлиан бросит о Булгарии: "И там — все язычники". А археологи 21 в. будут удивляться: 2/3 захоронений этой эпохи — с явными нарушениями мусульманского обряда.

Похоже, что булгаре исламизированы примерно так, как христианизированы современные им славяне. Уже и в 21 в. в России звучит:

— Никола-Чудотворец?! Само собой! Молимся. Вот и молочка тёплого к иконке поставили.

Как домовому или овиннику.

Делать изображения нельзя никому. Ни мусульманам, ни христианам, ни иудеям. Ибо сказано в книге Исхода:

"Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им...".

"Заповеди" — у всех общие. Но понимают их по-разному. Одни христиане делают иконы и поклоняются им. Другие — режут или лепят скульптуры. К которым припадают. Мусульмане в средние века делают прекрасные иллюстрации с людьми и животными к, например, "Шахнаме". И, хотя в 21 в. все уверены, что изображения человека для мусульманина — харам, но улемы, учитывая распространение видео— и фото-изображений, уточнили: только те, которым поклоняются. Остальное — информация или украшение.

Я перечислил малую долю из привезённого купцами. Чтобы было понятно моё чувство: красота!

Хочется иметь. Разглядывать, всматриваться в детали, представлять возможные сюжеты вокруг этих сценок. Находить сходства и различия. Любоваться. Хвастаться.

Может, прабабушка согрешила, и у меня в роду есть коллекционеры?

"Но я себя смирял. Становясь

На горло собственной песне".

И собственной "жабе", которая, почему-то, взялась подпевать.

Мне надо кормить людей. А эти цацки... Красивы. Но блеск человеческих глаз — ярче.

— Возьмём. Серебром по весу.

— Вай! Девона! (Дурак!). Алтын! Алтын видишь?!

Часть блюда позолочена.

— Вижу. Можешь счистить этот алтын себе в карман.

Купец пыхтит, брызгает слюнями, заматывает свои вещички.

Очередной "мастер агрессивного маркетинга" раскладывает на тесинах "разговорного треугольника" свой товар. Снова: перстни, броши, бусы, серьги, пара низеньких вазочек, набор из шести шкатулок, инкрустированных голубыми пластинками с рисунком... Лазурит. Наверное — бадахшанский.

Купец владеет русским языком. Это... утомительно. Закатывая глаза, воздевая руки к небу, странным образом меняя громкость своей "рекламной паузы", он исполняет "обязательную программу":

— Этот камень... даже малая его часть... осколок небосклона... возносит к совершенству тело, ум, сознание... весь организм наполняется соком жизни... для укрепления сна, снижения высокой температуры... при лечении воспалений, глазных и нервных заболеваний... незаменим при мигренях и радикулите... улучшает протекание беременности и препятствует выкидышам... мгновенно заживляет раны, усиливает зрение, открывает третий глаз...

Купец верит в аллаха. Но если слова проклятых язычников о третьем глазе могут повысить прибыль, то почему бы их не повторить?

— Почтенный, я вижу здесь два товара. Один — наполнен трудом мастеров, талантом, искусством и чувством прекрасного. И он мне неинтересен. Другой — синий камень. Который можно растереть в пыль, смешать с другими вещами, получить прекрасную краску. Мне... нет, не необходим. Мои мастера сами делают синюю краску чуть другого вида. Но — интересно. Мы можем обсудить цену на камень по весу. Иное же следует оставить "на потом". Назови цену камня. Возможно, некоторые из твоих спутников предложат свою.

К моему удовольствию, "тендер" заработал. Первый купец начал вопить, обиженно сворачивать свой товар. "Вот я уйду, а вы так не отсиненными и останетесь!". Или правильнее — не-лазурнутыми? Не-облазурёнными?

На его место тут же кинулись два других. Оказалось, ещё пяток купцов тащит вещи из этой ляпись-глазури. Помимо бус, кулончиков, ожерелий и прочей ювелирки, нашлось несколько едва обработанных достаточно массивных кусков насыщенного синего цвета. Похоже — из Южного Забайкалья, а не более блёклые с Памира.

Под вопли, крики и ругань, в ссоре, которой умело руководил Николай, постепенно снижалась цена. Начав с эквивалента золота, она довольно быстро упала до цены серебра, потом — до цены меди. Тут я напомнил Николаю, что товар не булгарский — привозной. Если булгары не дураки, то взяли его у южан по дешёвке. И цена снизилась ещё вчетверо. После чего Николай начал покупать. Выдавая мои бумажки.