Зверь Лютый. Книга 20. Столократия

Ненависть лежит в основе прогресса. Не столь важно, на каких дрожжах поднимается это "тесто для пирога будущего процветания". Ксенофобия, голод, зависть, страх... Какая разница? Ненависть цементирует общество. Превращает его из рассыпчатого песка личностей, праха земного — в обожжённый кирпич. Которым куда удобнее бить по голове. Или — положить в фундамент "храма прогресса и благосостояния".

Можно сказать: "бог есть любовь". И с любовью в душе заняться уничтожением тех, кто иначе понимает слово "бог". Или — процесс "любви". Можно сказать: "пролетарии всех стран — соединяйтесь", и уничтожать тех, кто "не пролетарии", или "не соединяются", или "соединяются", но не так. Можно назваться "сверх-человеками". А недо-человеков — уничтожать. Презирая, ненавидя.

Расчеловечивая.

Расчеловечивание — обязательный приём. Базируется на человеческих инстинктах, на племенном восприятия мира.

Индейца в Амазонии спрашивают:

— Какие звери водятся в ваших лесах?

Тот отвечает, перечисляя в одном ряду:

— Тапир, кабиру, бора, пираха, броненосцы, обезьяны...

Мы, наше племя — люди. А бора и пираха, как и остальные — фауна.

Технологии взращивания ненависти известны с глубокой древности. Основной принцип здесь — дезинформирование.

В небольших, хорошо контролируемых сообществах, обычно используется прямое уничтожение нежелательной информации. Так сделает царица Тамара в Грузии в этом 12 в.

"Министерство правды" по Оруэллу.

Для России традиционно применяют другой подход: вытеснение. Уж больно велика и разнообразна страна.

"Великовата песочница — всю не вычистить".

В информационное поле национальной культуры впрыскивается "враньё правильной направленности". В сталинскую эпоху использовали термин "здоровая тенденциозность". Но и это сложно. Просто врать — проще.

В Повести Временных Лет, в главном источнике знаний о "Святой Руси" есть пассаж в контексте "Крещения Руси":

"Затем прислали греки к Владимиру философа, так сказавшего: "Слышали мы, что приходили болгары и учили тебя принять свою веру; вера же их оскверняет небо и землю, и прокляты они сверх всех людей [...] Ибо, подмывшись, вливают эту воду в рот, мажут ею по бороде и поминают Магомета. Так же и жены их творят ту же скверну, и еще даже бСльшую...". Услышав об этом, Владимир плюнул на землю и сказал: "Нечисто это дело".

Рассказывать такие сказки на Руси в 10-12 веках, когда дирхем был основной монетой на этой территории, когда в каждом сколько-нибудь крупном городе регулярно бывали арабские, персидские, самаркандские, ширванские купцы... Втюхивать такое князю Владимиру, который лично возглавлял поход на мусульманскую Волжскую Булгарию, своими глазами видел образ жизни мусульман... Фраза Владимира Крестителя: "Нечисто это дело" — оценка качества вранья грека, философа-пропагандиста?

У "Святой Руси" нет общих границ с мусульманскими странами. В отличие от последующих веков, Русь не воюет и не страдает от набегов магометан. Конфликты с Волжской Булгарией — раз-два в столетие и весьма малозначимы для Киева, для почти всех русских земель. Мусульманский Восток — один из главных торговых партнёров, войн нет. И тут такая грубая деза!

Думаю, что Нестора не стоит виноватить. Вероятно, это вставка более поздних времён. Какой-то инок-переписчик, наплевав на божьи "Заповеди", угробил свою бессмертную душу: "Лжесвидетельствование — смертный грех". Исключительно из лучших побуждений: дабы промыть мозги соотечественникам "идеологически правильно ориентированным" бредом. В твёрдой уверенности, что читать это будут тупые, малограмотные люди. Пипл хавает?

Другой "мальчик для битья", это, конечно, иудеи. Использовать их для мишени, для воспитания в народе объединяющей ненависти — удобнее. Они — местные, можно бить без международных осложнений.

Осколки хазарского каганата, бежавшие из Степи от орд тюркских кочевников, всегда под рукой. В самом Киеве в эту эпоху — два городских района. Ярославу Мудрому нужно нечто объединяющее. И за несколько десятилетий до "Повести Временных Лет" Иларион пишет "Слово о законе и благодати", направленное против этих, "местных неместных".

"Слово" воспитывает национальную гордость: богоизбранным народом являются не евреи, а русские.

Я только не пойму: нам что, тоже нужно будет сорок лет болтаться в пустыне, пока мы не заселим "Землю Обетованную", долину Иордана? Да и не нравится мне Иордан — жарко там.

"Информационные войны" — явление вечное. Наверное, и питекантропы не только дубинками воевали. Попав под такой "душ" нужно понимать — тебе врут. В большей или меньшей степени, более или менее грубо и нагло. Скорее — "более". Потому что продукт рассчитан на массовую аудиторию, на базовые реакции.

И вот уже в устах пропагандистов звучит кажущееся истиной утверждение:

"Человек, не знающей своей истории — будет учить чужую".

А что, человек, "знающий свою историю" — не будет "учить чужую"? Как можно "знать свою историю", не зная "чужой"?

История — сравнительная наука. Понять "себя" можно только сравнивая, понимая "чужого". Находя сходства и различия. Но красивая формула: "Кто не хочет кормить свою армию — будет кормить чужую" — из военно-государственного ареала переносится в гуманитарный.

Пропаганда. "Информационная война". Враньё.

Для справедливости отмечу: ни в "Слове", ни в "Повести" не прямых призывов "бей!". Уровень самоуважения достаточно высок, "звереть" — ещё не принято.

Коллеги-попандопулы, понимаете ли вы, что вляпнувшись вы попадаете в общество людей, не просто невежественных в некоторых вопросах, но и непрерывно накачиваемых "обманом"? В других формах, не через СМИ и соц.сети. Но от этого не менее "обманным", куда более укоренившимся в умах.

Что, в рамках вашего прогрессизма, вам придётся лгать, целенаправленно создавать "образ врага"? Форсировать пропаганду ненависти для обеспечения форсирования прогресса? Выдернуть какой-то маркер из системы "свой-чужой", раздуть его, абсолютизировать. Мы — люди, остальных — расчеловечить, "колорады", унтерменш.

Проще: вы готовы натравливать людей друг на друга?

Родство и различия между христианством и иудаизмом оборачивается личными трагедиями. Прежде всего — для искренне верующих.

В начале Реформации, в 1523, году Лютер написал свой первый труд о евреях. Он был убеждён в том, что евреи обратятся в христианство, напоминал, что Иисус и сам был евреем, что нет ничего плохо в том, чтобы быть евреем.

"Всё значительно сложнее, чем кажется, стоит дороже и тянется дольше" — кто это сказал? Программист Ричи?

Когда Лютер, спустя 20 лет, писал свою книгу "О евреях и их лжи", его надежды уже угасли.

"Он расстался с иллюзиями и понял, что не все могли присоединиться к реформистскому походу. Ни турки, которых он называл мусульманами, ни евреи, ни католики, ни протестанты, отклонившиеся от его собственного учения. Он был очень этим подавлен... Тогда-то он и потерял то, что сам когда-то в юности защищал — осознание, что у всех нас разный опыт восприятия Бога и поэтому мы должны учиться друг у друга".

Через 400 лет нацисты использовали прямые отсылки к Лютеру. Часть из них считала, что вся нацистская программа давно изложена им.

"Слово" Илариона — сработало. Не по теологическому смыслу, но по смыслу, заложенному в него автором. Являясь панегириком правителю, восхвалением клиентом своего патрона, оно, как и великое множество подобных речей, наполненных лестью в адрес властей предержащих, обеспечило Илариону карьерный рост.

Иларион, "певец беззакония", стал первым Киевским митрополитом русского происхождения. Ярослав Мудрый возвёл его в сан, не спросив разрешения у константинопольского патриарха.

Византия была в тот момент сильно занята новой напастью — Сельджукидами. Да и существенной ценности "Святая Русь" для греков тогда не представляла. Иерархические вольности спустили на тормозах. Недолго.

Замечу для точности: академик Д.С. Лихачёв оценивает "Слово..." — иначе. Он утверждает, что основная тема — тема равноправности народов.

Это первый известный текст, в котором используется слова "русский народ", "русская земля" — здесь тоже потребовалось введение новой сущности. Маркер, который отличал бы "плохих" прежних славян от "хороших" новых русских.

Напомню: слово "русь" часто производят от шведского названия гребцов. "Русь изначальная" — разноплемённый, преимущественно — варяжский сброд, "находники", составившие дружинную, около-княжескую феодальную верхушку. "Русские люди" — те, кто служит, платит дань этой "руси". Иларион, поддерживая власть Ярослава, разделяет жителей Русской равнины по критерию "хозяев". Как если бы жителей Англии называли "нормандскими людьми" после Вильгельма Завоевателя, а жителей Пиренеев — "арабскими людьми" после захвата полуострова халифатом.

Для меня, при моём тотальном атеизме, все эти измышлизмы... малоинтересны. Разница между суевериями — для меня менее занимательна, чем, например, разница между купрумом и станнумом. Но разновидности религиозного абсурдизма имеют здесь, в Средневековье, массовое распространение.

"Идея, овладевшая массами, становится реальной силой".

Объективный элемент окружающей меня действительности. Свойство туземных хомнутых сапиенсов. Как вес, цвет, запах...

Термин "адекватное" обозначает верное воспроизведение в представлениях, понятиях и суждениях объективных связей и отношений. Буду адекватным. Верить — не требуется. Нужно "верно воспроизвести в понятиях" (их) и употребить к пользе (своей).

* * *

— Ладно, Беня, закипишь. Оставим мудрствование, послушай старую историю. Одни добрый человек приходит к раввину и говорит: — Ребе, мои сын решил стать христианином. Спроси у бога: что мне делать? — Раввин сходил, спросил, докладывает: Бог говорит — у него с его сыном та же проблема.

"Старые анекдоты" здесь не являются ни — старыми, ни — анекдотами. В смысле — не смешно. Шутка не прошла, слушатели обиделись, уловили, что "не догоняют", не понимают меня, и "снизили уровень абстракции":

— Зачем?! Зачем нам такие хлопоты?! Приходим на место, составляем ряд, ты даёшь нужное, мы быстренько разделяем металлы в кучке твоих побрякушек. Сделали, расплатились, разбежались.

— Куча большая.

— Ой, что вы пугаете? Неделя делов для двух таких мастеров — за глаза.

— Куча — пудов пять. А будет — вдвое-вчетверо.

Вот тут Беню проняло.

* * *

Чтобы было понятно: в таких сплавах, помимо всякого чего заявленного, есть ещё и серебро. Вытянуть хоть пол-процента из таких объёмов...

Про "Серебряную тропу" в Западной Чехии слышать не приходилось? Чехи добывали оловянную руду. А соседи-немцы — из неё выплавляли серебро. Но за серебро не платили. Чехи обиделись. Но не все. Нашлись люди, которые контрабандой таскали эту руду за 200 вёрст, по горным тропинкам, во вьюках... По линии от Яхимова до Мейсена. И маркграф Мейсенский Оттон Второй получит посмертно прозвище "Богатый". Удачно смешивал контрабандную руду с вдруг обнаруженной у себя.

* * *

— Ты спрашивал моё имя. Изволь — Иван. По прозванию "Лютый зверь". Ещё — "Воевода Всеволжский". Мне не нужен златокузнец на одну работу. Ты, Беня, мне вообще нафиг не нужен. А вот Изя нужен надолго. Не в наймиты по ряду на неделю — государевым мастером. Работа будет долгая, разная, частью и неизвестная нынче. Тут ряд обычный — не годен. Всего не предусмотреть. Нужна служба. Раз служба — значит присяга. Присяга, понятная и другим моим людям. Люди у меня — православные. "С волками жить — по-волчьи выть" — слышал? "Выть" — акафистом.

— Никогда! Никогда я в этого вашего распятого...!

— Повтор. Ты — нафиг. Можешь выйти в реку прямо здесь. Речь — об Изе.

Кажется, сама идея о возможном разделении судеб двух этих людей — их потрясла. Беня судорожно соображал: новая для него ситуация.

В паузу влез Изя. Наконец и до него дошли мои около-божественные рассуждения о его будущем:

— А... не... как же... Я же — только в нашего... ну...

— Уймись. Если бог есть, то он один. Иначе — он не всемогущ, второй мешает. Если один, то не важно, каким именем его называешь. Не боись — он поймёт.

— Не... но я же верую...

— Это твоя проблема. Во что ты веруешь. Вера — внутреннее свойство человека. Как длина его личных кишок. Бывает — длиннее, бывает — короче.

— А... ну.. а чего ж тогда...? Не... А разница...?

— Разница — в религии. В обрядах, словах, одеждах. В законе.

— Вот! Поэтому и "нет"! Закон — наш! И мы никогда...!

Беня нашёл промах в моих рассуждениях. Или он так думает.

— Прыгай за борт. Повторяю — ты мне неинтересен. Теперь тебе, Изяслав Давидович. Тебя — из общины выгнали, от твоего бога — отлучили. Ты — вне закона. Вне — своего, прежнего закона. Шаммата. Свободен. И — беззащитен. Предлагаю. Тебе — защиту. Тебе — дело. Твоё. Интересное. Полезное. Родное. Нравится. Для дела — служба. Важная. Доходная. Почётная. Долгая. Для службы — закон. Служба — на моей земле, по моему закону. Итак: или — дело. Служба. Жизнь. Судьба. С моим законом. Защита, почёт, благополучие, интерес. Или — пшёл нафиг.

Я продолжал детализировать ситуацию, "снижать цену решения":

— Не из-за бога — его человеку не понять, не из-за веры — её не видать. Из-за "незаконопослушности". Не закону христианскому. Или мусульманскому, иудейскому, тенгрианскому, перунистическому, велесову... Закону Всеволжскому. Преступники мне не нужны.

Он ещё не преступник — нет действия, нет "преступления закона". Но и "отказники" мне не нужны. Я сам такой. Другие — лишними будут. Тут как с богом: второй — мешает.

Изя растерянно оглянулся на своего дядюшку. Тот вышел из изнурительно-мыслительного процесса. В стандартно-рефлекторном направлении:

— И шо мы с этого будем иметь?

— Вы лично, Беня, не знаю как по батюшке, будете иметь от мёртвого осла уши. В смысле: что потопаете, то и полопаете. Он (я ткнул в Изю комлём весла) будет иметь всё. Мда... В разумных пределах. В частности: большой дом, молодую жену, дорогой кафтан, богатую шапку...

При слове "жена" длинная шея Изи вытянулась ещё больше.

Этот — согласен. Ожидаемо.

* * *

А то я не знаю историю праотца Иакова! Сперва семь лет батрачил на дядю за жену. Потом обнаружил, что ему подсунули не ту, и повторил. В смысле: ещё семь лет пастушествовал. А ведь какой мужик был! Милыми играми с овечьей генетикой ободрал тестя как липку. Ангелов по лестнице пинками гонял, с самим Богом дрался! 12 колен настрогал! Правда — в четыре руки. Э... в четыре...

Короче: с помощью двух жён-сестёр и двух сестёр-служанок.

* * *

Постепенно расползавшаяся по Изиному лицу восторженная улыбка, становилась всё шире. Вот так он и обернулся к дядюшке. И обжёгся об хмурый, напряжённый взгляд.

— Эти ваши обещалки...

— Беня, вы становитесь скучны и однообразны. "Зверю Лютому" лжа Богородицей заборонена.

— Ой, да знаю я эту вашу Машеньку... Ап!

— Умылся? Следующий раз — утопнешь. Говорить плохо о Марии Иоакимовне в моём присутствии — не рекомендую. Вплоть до летального исхода. Это несколько не то, что было со сходным названием у вас давеча на Синае, но похоже: все — умерли.