Последовал пересказ о том, как Чкалов проспорил пари. История изобиловала подробностями, не имевшими отношения к действительности, но занимательность от этого не пострадала.

— А и правда, надо бы ему что-то этакое... флотское... нет, подводное... — Федор Видяев сделал уточняющий жест рукой, который, впрочем, не сильно прояснил смысл.

— Не только лодки, — вдруг бросил загадочную фразу Магомед Гаджиев. И повторил с особым нажимом: — Не только лодки.

Дав участникам совещания вслушаться, он продолжил:

— Еще торпеды.

Несомненно, этот тезис надлежало запить и заесть, что и было проделано со всем тщанием.

А Гаджиев продолжал развивать мысль:

— Расспросил я своего акустика, пока шли на базу. Гена Милых, уралец он, из лесовиков, слух, как у кошки. Вот он и отметил: у тех торпед, которые нам выдали, звук отличается сильно от пятьдесят третьих. Не визгливый, а глухой, и слабее гораздо.

— Так что, выходит, и лодки наши тихие, и торпеды?

На этот риторический вопрос Видяева последовало неадекватное поведение Колышкина. Капитан второго ранга вдруг застыл с недопитым стаканом в руке, потом осторожно поставил его на место. Японцев за этим столом не было, иначе кто-то из присутствующих обязательно бы констатировал состояние 'сатори' .

— Я догадался!

Не только присутствовавшие — и куда более проницательные личности не дошли бы своим умом до смысла этой загадочной фразы. К счастью, командир Н-4 озаботился разъяснением:

— Я догадался, почему наши лодки носят в серии букву 'Н'.

Иван Александрович совершенно не был по натуре интриганом, но как раз в данном случае проявил себя таковым. Это новообретенное качество, разумеется, вызвало поток вопросов:

— Имеешь мысль — так поделись.

— А доказательства есть?

— Да какие там, к разэтакой матери доказательства — ты говори, Иван, мы слушаем в шесть ушей.

— Почище любого акустика!

— Так вот. Буква 'Н' означает 'неслышная'.

Несколько секунд подводники переваривали догадку. Потом пошли осторожные возражения:

— Может, скорее 'невидимая'? Мы в надводное всплываем — сам знаешь, как часто...

— Нет, и не слышно нас тоже. А это важнее.

— Или 'незаметная'.

— Точно. Не засечешь ни глазом, ни ухом.

Гаджиев решил внести позитивную ноту в обсуждение.

— Так и хорошо, что мы незаметные! Пусть и дальше не замечают... хотя нет, пусть замечают, но только в наградных листах.

Про себя Магомед Иманутдинович добавил 'иншалла'. Вслух промолвить такое было бы политически неправильно.

Грянул хохот. Тема была родной и близкой. Правда, командующий подводными силами Северного флота капитан второго ранга Павлуцкий отчетливо дал понять, что очередные звания — вещь вполне возможная, но насчет наград он-де не ручается, хотя и попытается пробить. Это было правдой. Ордена и медали имеют обыкновение сильно сверкать и привлекать ненужное внимание. В данный момент это было бы со всех точек зрения нежелательно. А личное мнение товарищей подводников в данном случае было почти что незначимым.

Наутро после этого, без сомнения, плодотворного совещания, случилось аж два неприятных события. Первое было вполне ожидаемым, именовалось 'бодун'. Что-то вроде мухи в борще: не катастрофа, но удовольствие маленькое. Второе выразилось в курьере, который доставил бумаги с грифами, принятые под расписку. Сопроводительное письмо предписывало тщательное изучение сих документов.

Фисанович прочитал первым. Слегка отредактированная версия его речи была такой:

— Едрит твою индейку! Вот же работают! И откуда так охренительно быстро взяли? Сексуальных приключений им вдосталь с различными деталями металлоконструкций!

Менее эмоциональной выглядела реакция Видяева:

— Да, разведка работать умеет. А все заметили качество печати? Ставлю ту самую бутылку, это работали люди Сергей Васильевича, — забегая вперед, отметим, что предложенное пари никто не принял. — А знаете, товарищи, придется ведь менять схемы атаки. Если действительно первая торпеда обездвиживает, а вторую и третью пускать по миделю и по носу без наведения по кильватерному следу — его ведь не будет — да не в днище, а в борт, тогда цель просто перевернется. Надо отработать с командным составом. Да и торпедистов погонять.

Глава 13

Тот самый колокол, который звонит по заинтересованным гражданам (или господам), можно и не услышать, если чуткости не хватает. Но это был не тот случай. Люди, по которым отзванивали, не были обижены ни чутьем, ни сообразительностью, ни опытом.

Звонков, собственно, было несколько.

Первым из них был тот факт, что германское производство вдруг обошлось без американских кредитов. И не потому, что валюты имелось в избытке: просто резко похудел портфель заказов комплектующих, запчастей и расходных материалов. Не потребовалось много времени и усилий, чтобы выяснить: поток перехватили русские. Частично, разумеется: для изделий, защищенных германскими патентами, объем заказов лишь уменьшился, но не обнулился.

Вторым звонком прозвучало отсутствие внятной реакции британцев на предложения о крупной поставке продукции американского авиапрома. США очень рассчитывали протолкнуть договор о продаже огромной партии своих бомбардировщиков. Речь могла идти о восьмистах машинах класса А-20 в различных модификациях, и, что гораздо важнее, большой партии самолетов В-17 — тех самых, которые еще в 1935 году получили прозвище 'Летающая крепость'. Оно стало торговой маркой, и под ней эти машины выпускались еще много лет. Слов нет, по тем временам самолет был техническим совершенством. У него имелся прекрасный бомбовой прицел 'Норден', аналогов которому не существовало ни в одной стране. То самое, что надо для удара и по городам, и по промышленным объектам.

Третий сигнал, вообще-то, звучал уже давно — аж с 1939 года. На Россию было наложено моральное эмбарго за нападение на Финляндию, и если до этого русские охотно покупали технологии и даже целые заводы, то после этого канал был перекрыт почти наглухо. Но удивительное дело: эти санкции не оказали заметного воздействия. СССР и прежде закупал технологические цепочки и даже целые предприятия у Германии, и портфель заказов рос год от года. Но также очень многое русские строили сами.

Ну, а четвертый звонок прозвенел чуть позже третьего — это когда немцы вежливо, но твердо отказались даже думать о войне с Советской Россией и, разумеется, готовиться к таковой. По сей причине не нужны были Германии мощные кредиты на военное производство. При том, что русский военный флот казался откровенно слабым — у них даже своих линкоров и авианосцев не было! — их сухопутные войска продемонстрировали очень недурное техническое оснащение и обученность в войне с Финляндией. Дабы никто в этом не усомнился, Сталин устроил военный парад с демонстрацией своей техники прямо в Хельсинки. Правда, русские танки проутюжили мостовую не рядом с американским посольством, так что пришлось разведке Соединенных Штатов довольствоваться скверными фотокопиями, полученными от англичан. На снимках красовались сверхтяжелые танки с явно противоснарядным бронированием и пушками с калибром, внушающим уважение. И еще были танки, попадавшие в категорию средних, у тех пушки были поскромнее. В довесок от британцев пришли данные о боевых автожирах с пушечным вооружением и ракетами впридачу. Правда, эти летательные аппараты были не так уж хороши в воздушном бою. Из шведского источника поступило сообщение: скорость у них меньше, чем скорость даже финских истребителей, а один автожир удалось подбить из противотанкового ружья. Правда, пилот ухитрился посадить горящую машину на своей территории. В сумме впечатление о качественном уровне советского оружия было благоприятным, чего нельзя сказать о количественных характеристиках. Иначе говоря, новейших типов вооружения у них имелось удручающе мало. Этого стоило ожидать. В части массового изготовления качественной продукции Советский Союз уступал даже Германии и Англии, не говоря уж об Америке. Гитлер обязательно воспользовался бы этим. Но у Гесса нутро оказалось послабее.

Именно на эти темы пошли разговоры на флоридском частном пляже. Господа, собравшиеся под навесом с бокалами в руках, не были промышленными воротилами. Правда, у них имелась некоторая доля в акциях предприятий, изготавливающих как вооружение, так и продукцию гражданского назначения. Они не владели банками, хотя энная доля банковского капитала была в их владении. И транспортом они впрямую не занимались, хотя и там отличались значительным влиянием. Уж точно они не носились взбешенными трясогузками по Нью-йоркской фондовой бирже, продавая и покупая акции.

У этих людей в руках было нечто большее: возможность устанавливать тенденции, чем они и пользовались. Экономический (и не только) курс страны был в их руках.

— ...вы ошибаетесь, Тед. Не только нефть. Еще и смазочные материалы. Их тоже поставляют русские. Мои немецкие источники подтверждают: все очень хорошего качества...

— ...они бы не отказались, но им столько не нужно...

— ...на самом деле это не кризис. Производство не падает, оно просто не растет. Из этого застоя надо выбираться...

— ...даже и пробовать не буду. В конгрессе и сенате позиции изоляционистов сильны, как никогда, и президент ни в коем случае не пойдет...

— ...никогда не говорите 'никогда', Стэн. Так вот, если...

И тут атмосфера встречи переменилась. Заговорил молчавший до сих пор джентльмен, возраст которого можно было бы охарактеризовать как нечто среднее между 'пожилым' и 'старым'. И сразу жужжание голосов стихло. Видимо, этот господин пользовался повышенным влиянием. Выражения в его речи звучали в максимально парламентском режиме. Вздумай тот получить в театре роль грубияна-янки, отказ ему бы гарантировался.

— С вашего позволения, подведу итоги, джентльмены. Новая депрессия не нужна никому, нам в том числе. Следовательно, уровень производства нужно, самое меньшее, поддержать на прежнем уровне. Лучше, повысить, понятно. Но уровень потребления должен идти вслед за производством. Без расширения рынка мы не обойдемся. Однако война в Европе видится маловероятной. Никто из крупных игроков не желает в нее ввязываться. Германия напугана до икоты возможностями мистера Сталина на суше, а на море она воевать просто не готова. Великобритания желает получить мирную передышку и накопить силы. Прекрасно, но восстановление флота и накопление вымпелов сверх прежнего уровня требует времени, а гарантий, что после этого британцы полезут в конфликт, никаких нет, поскольку и немцы тоже не сидят, сложа руки.

Авторитетный господин сделал паузу и обвел слушателей взором прищуренных глаз. Вообще облик оратора вызывал ассоциацию с капитаном дальнего плавания: зоркий и цепкий взгляд, загар и, главное, уверенность в голосе, как у человека, привыкшего командовать.

— Остается Япония. Организовать с их стороны повод к войне с Америкой труда не составит. Предъявить им ультиматум, принять который им не позволяет национальная гордость и пожалуйста — получите упреждающий удар. Японцы на это мастера. Русский царь имел соответствующий опыт. Но, если помните, русско-японская война была из тех, когда наибольшую пользу (и прибыль, конечно), извлекла не участвовавшая в ней напрямую сторона. У японцев есть лишь два направления для экспансии. Первое — это Юго-Восточная Азия, где находятся колониальные владения Англии, Франции и Голландии. Последние две страны можно заранее сбросить со счетов. Англия — другое дело. Но сейчас у нет достаточных сил, чтобы эффективно обороняться. Усматриваю тут риск для нас. Откусив от этих колоний, японцы могут возомнить о себе и посмотреть в сторону уже нашей сферы влияния. Марианские острова, Филиппины, Гавайи — вот территории, с очевидностью подпадающие под первый удар.

Докладчику даже не понадобилась карта Тихого океана. Слушатели знали ее наизусть.

— Второй возможностью для японцев видится советский Дальний Восток.

Говоривший сделал паузу. Кое-кто счел ее нарочитой — и правильно. Тут же возникло замечание:

— Японцы уже получили от русских при Номонгане. Они побоятся повторять опыт.

Похоже, смахивавший на капитана господин как раз этих слов и ждал.

— Именно это обстоятельство и предоставляет возможность для нас. Вооружение сухопутных сил у Японии слова доброго не стоит? Согласен. Но поставлять нечто лучшее можем мы. У них проблемы с горючим? У нас таких проблем нет. Их сухопутная авиация устарела? Наши мощности позволят продать японцам столько техники, сколько они будут в состоянии освоить. Вот над этим стоит работать.

Видимо, среди других джентльменов были знатоки географии. Только этим можно было объяснить вопрос, прозвучавший от сидящего за столиком совсем не старого господина с ласковым голосом прожженного адвоката:

— Сэнди, какой вы можете представить географическую цель Японии?

Ответ явно готовился заранее:

— Остров Сахалин — точнее, его северная половина. Там имеются месторождения нефти. Правда, сейчас японские концессии качают оттуда нефть, но русские могут в любой момент перекрыть им кран. И еще часть Сибири, являющаяся побережьем Японского моря. В этом случае остров Сахалин для нашего будущего союзника — неоценимый плацдарм, непотопляемый авианосец.

— А чем плох Китай?

— Тем, что южная его часть под сильнейшим влиянием англичан, и в данном варианте событий для Японии невыгодна война на два фронта сразу. А северная часть чуть не с начала века раздирается гражданской войной разной степени интенсивности. Пока что японцы без особых усилий удерживают территорию. Но как только среди китайцев найдется сильный лидер — Японию вышвырнут из Китая вообще и из Манчжоу-го, в частности. Особенно при получении помощи извне. И если у Сталина хватит глупости отказать такому лидеру в материальной поддержке, то ее предоставим мы. И отметьте, что в Китае своей нефти нет. И вообще с полезными ископаемыми трудности.

Заговорил некто третий. Судя по выправке и манерам речи, этот господин в свое время закончил Вест-Пойнт.

— Со стратегической точки зрения операция видится сомнительной. По Транссибирской железной дороге русские смогут доставить к театру военных действий столько резервов, что японцам с ними не справиться.

Докладчик со всей очевидность предвидел и это возражение:

— Эта дорога крайне уязвима. Диверсионные действия могут ее полностью парализовать. Взорвать тоннели или хотя бы часть их — и на год о доставке резервов можно забыть. Я уж не говорю о том, что и железнодорожные мосты можно разбомбить, если за дело возьмутся хорошие пилоты на хороших самолетах. Сами понимаете, джентльмены, что снабжение Владивостока морем при господстве японского флота над северным Тихим океаном — вариант чрезвычайно трудный. Но, разумеется, лишь при условии господства.

Тут же пришло возражение от одного из явно штатских джентльменов: