— Зато очень хороший инструмент. Будет во много раз дешевле. Но я с помощниками только в начале пути, чтобы подешевело, — заявил Александр Волк. — И будут инструменты и механизмы на конной тяге намного сложнее и лучше. Будем делать, обязательно будем. Но потом. Извините, мне пора идти, работы много, а пока даже хорошую кузницу не построили.

— Он разве кузнец? — спросил Аристотель Виктора, к которому с вечера испытывал неприязнь.

— И кузнец. Но скорее механик и литейщик. Многому из того, что умеет, больше некому учить купленных рабов-кузнецов. Я тоже многое могу рассказать про металлы, но не то, что сейчас надо. Но не в коня корм будет, если ты не веришь в атомы.

— Не хочешь больше с великим умом беседовать? — спросил бывший токарь.

— Рабы подготовили места, пойду наши саженцы винограда сажать. И Аристотель не поймёт мои знания.

— Какие знания? — удивился философ. — Что в них такого?

— Виктор же Страж неба, у нас управлял и отлаживал машины, которые защищают города от разных очень опасных ударов с небес. Они недавно появились, и ненадёжные. Ты же видел то, что называют падающие звёзды. На месте их падения находят камни или куски железа. И очень большую яму по сравнению с таким камнем. Но может упасть целая гора. И на большой город, — объяснял Волк.

— Откуда они берутся?

— Летают в пустоте между планетами, которые мешают им своим весом летать по прямой. Бывает, что и падают на планеты. Вон сколько на Луне следов. Там откуда, то у богов спрашивать надо.

— А кометы?

— Огромные скалы из льда, пыли и песка, которые подлетают к Солнцу и обратно улетают. Когда нагреваются, вода в пар превращается, а пыль и песок летят хвостом сзади.

Аристотель хотел возразить, что в надлунном мире всё идеально, но вспомнил горы и кратеры Селены. Спросил другое:

— Откуда у вас такая уверенность, что всё основано на атомах и частицах света?

— Есть ещё и силы. Но мы на знаниях об атомах далеко ушли. Знаем свойства всех видов атомов, и как они соединяются и разъединяются, свойства их соединений, молекул, нам дало очень многое. Это и сплавы металлов, и состав благодаря которому мы разбили стены Византия, и многое другое. У Терсита спроси, как оно было.

— Хорошо, только ответь, какая форма атомов, и как сцепляются между собой? — поинтересовался философ.

— Это необычайно маленькие магниты в форме шариков. И сцепляются между собой именно потому. Бывает, что притягиваются, бывает, что ничего, а при определённых положениях и отталкиваются. В твёрдых телах и жидкости есть определённые самые маленькие и самые большие расстояния между ними, в парах же самое большое расстояние не ограничено ничем. И атомы всегда двигаются, колеблются, — объяснил Александр Волк. — Но это я тебе совсем по простому объяснил, на самом деле всё намного сложнее. Сотни законов, много разных хитрых вещей и материалов можно делать, зная это. Извини, я тут старший над рабами, мне пора.

Аристотель вынужден был удалиться, и пошёл устроил Терситу расспросы. Тут ещё Александр Македонский узнал про пушки, и попросил пострелять. Дали аж три раза. Ядром, картечью и фугасным снарядом. Из трёхдюймовки, правда. Пожадничали главного калибра.

Паренёк аж прыгал от восторга. Терсит посоветовал:

— Приглядись к оружию.

Осмотрели пушки, ничего сложного не увидели. Македонский военачальник выпросил бумажный картуз с порохом, осторожно вскрыл и показал.

— Мы не знаем, как сделать эту смесь, и как сделать заряды, которые разрываются при ударе. Остальное понятно. Спрашиваем, а они смеются. Говорят "у вас вообще нет верного понимания о материи, и у вас не существует такой науки, чтобы понять, как работает наше оружие". Посмотри очень внимательно, что это, и как горит.

Терсит насыпал в ямку немного пороха, и поджёг длинной лучиной.

— Оно без воздуха горит, очень быстро. Разгадать можешь?

— Э, подсказки, может, какие есть? — философ никогда ничем подобным не занимался, предпочитая рассуждения и логические цепочки опытам.

— Попросили сделать карту всех пещер, где много дерьма летучих мышей, и русла пересыхающих ручьёв, если есть оттуда. Больше ничего.

— А напрямую потребовать секрет не пробовали? — спросил Аристотель.

— Филипп запретил силой добывать. Я не понимаю этого старого лиса.

Разгадка же была проста. Попаданцы попросили царя решить проблему селитры, и вместе решили как можно дольше отложить начало производства пороха. Шилов долго уламывал Филиппа не торопиться, объясняя, что если не делать порох, то ни персы, ни финикийцы не украдут тайну. И что для защиты тайны надо накопить все необходимые материалы, и непосредственно перед великим походом изготовить запас пороха.

Кроме того, царь Филипп, как и любой монарх, был вынужден учитывать интересы всех придворных группировок. И тут гиперборейцы со своими желаниями были очень к месту. Интерес у них был простой. Прекратить междоусобные войны эллинов, тем самым создав дефицит рабов, и зарабатывать на продаже инструментов и машин, позволяющих в любой работе обходиться меньшим числом людей. Для них это и деньги, и влияние. А захват новых земель вместо грызни им больше сбыт товаров.

Ну а превратить в рабов? Неизвестно, насколько опасно. Хуже того, даже неизвестно, кому можно больше доверять, тому из аристократов, кто будет за ними приглядывать, или им самим.

Кронпринц же расстроился, заявил вечером Виктору Сорокину, как освободился:

— Мой отец столько побеждает, что захватит всю Ойкумену, и мне ничего не останется. А значит, мне не суждено стать ни великим полководцем, ни прославиться, ни стать великим царём. Это вы так помогли.

— И твой внук не сможет. Гея слишком велика для этого. Вы, эллины, считаете, что Персидское царство занимает половину суши Геи, а на самом деле не так. Одну двадцатую всех земель. Правда, от одной трети до половины не годятся для сельского хозяйства, ну как поглядеть, но тоже много. Это займёт столетия.

Второе. Мало захватить, надо ещё удержать земли. То есть вести такую политику, чтобы народ не бунтовал, чтобы царство процветало, надо самому хорошо править, и помощников достойных. Тут долго можно рассуждать, и лучше вместе с твоим отцом.

Третье. Народ-захватчик не должен быть слишком маленьким по сравнению с теми, кого захватывает. Если малочисленные варвары захватывают и правят большим царством, то они сами становятся частью главного народа. И так происходит освобождение без всякого восстания, но медленно, в течение нескольких поколений. А если цивилизованный маленький народ захватывает большое царство варваров, то по всякому может быть. И тут важно, чтобы своих людей было как можно больше, своих переселенцев, и чтобы были лучше образованы, и искусства свои были как можно лучше, чем у варваров.

Четвёртое, царь может прославиться вообще без всякой войны, очень хорошо правя в мирное время. Да и, по правде говоря, даже на войне бывает, что полководец без битвы и без славы победителя добивается уважения. Просто стоя с войском так, чтобы враг не прошёл, или в тяжёлой битве с малыми силами задерживает чужое войско, или вовремя подвозит припасы войску любой ценой. Всякое бывает. Главное это не слава, а добиться нужной цели. Для царя это сохранить и приумножить.

Пятое. И тебе, и отцу, нельзя забывать, что вы не вожди племён варваров, а цари, только ты будущий. И полководцам надо помнить. Да любому стратегу и царю нельзя забывать, что их дело в сражении не проявлять личную доблесть в драке, а командовать разными отрядами. Если сами не убьёте несколько вражеских воинов, это нормально. А вот если войско придёт в разлад из-за смерти стратега или его тяжёлого ранения, это будет очень плохо. Я даже больше скажу, если несколько армий воюет в разных местах, то царю лучше всего сидеть в столице или уговоренном месте, переписываться со стратегами и выбирать, кому сколько подкреплений и припасов отправлять, командовать теми, кто их из дома снабжает.

— Пятое не подобает воину, Ахилл не оценил бы, — неодобрительно ответил царевич.

— Он там в осаде был командиром отряда, так? Не с него пример брать, советую изучить Фемистокла, — посоветовал офицер ПРО.

— Ты из знатного рода?

— Какая разница? У нас на это не глядят. Один из лучших наших полководцев, которому доверили армию больше, чем во всём Персидском царстве, родом из крестьян. Я же сын виноградаря, а мать командовала рабочими, делавшими вино. А попал в обучение в Стражи неба, потому что очень хорошо получалось у меня обучение математике, физике и астрономии, историю тоже хорошо знаю. Тебя научу, чему знаю. И мне ещё надо нашим хитростям с виноградом и вином людей учить.

— Эллинов учить? — один из охранников в сторонке засмеялся. Но, увидев кулак царевича, виновато замолчал.

— Моему учителю не верится то, какими планеты увидел.

Виктор хотел показать фотографии, сделанные космическими телескопами и автоматическими станциями, но решил погодить.

Глава 16. Основание Филиппики. Рабы.

Ликург Коринфский в восемнадцать лет покинул свой родной город и стал наёмником. Отец выучил на скульптора по бронзовым статуям, но из-за денежных затруднений не смог помочь младшему сыну обзавестись своей мастерской, и Ликург стал наёмным гоплитом. Пять лет провёл на службе персидского царя, по большей части охраняя, что приказано, и неся гарнизонную службу. Только раз был ранен.

Внезапно поступил приказ. Большой отряд под командованием Аполлодора выступил на помощь Перинфу против Филиппа, но не успели всего на один день. И повернули к Византию. И чуть успели. В день высадки к стенам подоспел македонский авангард. Основное войско подтянулось позже. Опытного стратега обеспокоили слова о новом оружии, и отправил добровольцев, но что-то пошло не так. Счастье, что ворота успели закрыть, потеряв людей. Один из боевых товарищей Ликурга погиб сразу, ещё двое получили ранения кусочками железа.

Но самое страшное случилось утром. Громобойные трубы разнесли ворота на кусочки, и стены поломали, а перед самым ударом ещё и пращники забросили разрывные заряды. Ликург один уцелел из своей десятки, в суматохе прорвавшись в центр города. А македонцы пробили все баррикады, и остатки наёмников прорвались в порт.

— Может сдадимся? — кто-то предложил.

— Рабами прикроемся. Не захотят же портить имущество, — рявкнул командир.

Вот только как-то странно убили и стратега, и его помощника. Бах, и всё.

Греческих наёмников это окончательно сломило. Дальше что-то отвечали, подчинялись, но всё было как в тумане после шока.

Ликург по инерции заявил:

— А что делать? Земли не хватает, мастерских тоже нельзя больше, чем есть. С голода умирать?

— Сам то ты чей сын?

— Из Коринфа я, литейщик, статуи делаю. Мой отец обещал оставить мастерскую старшему сыну, а мне куда?

— Я кузнец, в наёмниках не только воюю, но и чиню оружие, — заявил второй из эллинов. — Да нас много таких.

Пока флот отходил прогнать подкрепление из Афин, сидевшие под охраной познакомились, кто до этого не знаком.

— Как ты думаешь, куда нас дальше? — спросил Пелопс из Аркадии.

— Нас выкупят эти гиперборейцы, — ответил Автолик, его земляк. — Денег у них много, вон сколько всяких вещей.

— Не сомневаюсь. Они странные, но с ними жить можно. И видали, какую женщину один из них купил? — спросил Ликург.

— Завидно?

— Ещё бы. Пятнадцать мин за крестьянку. И красивая, и сильная, что надо. У нас ценят немного других.

— Конечно... — вмешался перс в разговор. — У нас пониже и кругленьких. А эта рослая и длинная, но есть за что взяться.

— На другое погляди, — заметил Ликург. — Эти союзники македонцев почти все высокие и крепкие. Если так себе женщин у них принято выбирать, то неглупо.

Так проводили время. Но ближе к вечеру узнали, что битвы не случилось.

Отчего-то приспичило гиперборейцам, не дожидаясь следующего дня, выбирать себе рабов. И они явно не были перекупщиками. Ликурга выкупили, заинтересовавшись им как литейщиком, покупателя не очень-то заинтересовало то, какой воин. Покупка рабов и заготовка всего необходимого и на следующий день продолжалась.

Мужчины с парусника набрали себе разных специалистов, и молодых женщин, и рабов попроще закупили, зафрахтовав ещё корабли. К себе посадили лучших специалистов и женщин. На людей не скупились, когда было за что платить.

Работы было много по подготовке в рейс, и сами рабы были в роли подсобных рабочих, вкалывали много. Но и удивляться было чему.

Подходит группа кузнецов с Александром Гиперборейским к паруснику, и тут настало время удивляться.

В те времена основным типом якоря был свинцово-деревянный. А на пришвартованном паруснике был поднят железный якорь. Причём на цепи. Кузнецы, да и литейщики знали цепи, но это был редкий предмет по причине дороговизны металла. И в ходу были тонкие цепи для украшений. А тут массивная цепь. Но больше всего поразил здоровенный железный якорь.

— Менандр, помнишь, что мне сказал при покупке? — внезапно спросил господин.

— Что я знаю всё по кузнечному ремеслу, что знают в наших краях, — ответил пожилой здоровяк, по виду опытный кузнец.

— А второе ты не сразу сказал. Смотрите туда, все. Менандр, сделаешь такой якорь? — ещё спросил гипербореец.

— Не знаю. Может и не смогу выковать, слишком большой и тяжёлый. Много людей надо, чтобы его ворочать, большая печь, чтобы греть для ковки. Слишком много железа и работы. Очень дорогой. Да и, мне кажется, под краской бронза, сам якорь литой. Очень дорого, но так намного проще сделать, — оценил Менандр.

— Я смогу отлить, но тяжело и очень дорого, — высказался Ликург Коринфский.

— Умеешь делать большие отливки? — заинтересовался гипербореец.

— Да, умею работать с медью, оловом, свинцом, бронзой и серебром. Золото не пробовал, оно слишком дорогое. Статуи делал под надзором отца. Они во много раз сложнее якоря.

— Очень хорошо. Вот только якорь хоть и литой из нескольких частей, но железный. Я сам и печь построил, с друзьями, и уголь сделали, и руду нашёл, сами выплавили железо, сами отлили и сковали вместе части, — рассказал хозяин.

— Как?! — несказанно удивился уже бывший наёмник. Его выручили только привычка все спокойно переносить, и быстрая реакция. У остальных челюсти отвисли, и дар речи пропал. Менандр вовсе на ногах не устоял.

Пошли глядеть, действительно, литой железный.

Вещей у рабов практически не было, и их заселили быстро. Оказалось, на паруснике кроме надстройки, ещё два этажа. Разместил своих людей Александр в одной каюте, переделанной из восьмиместной в восемнадцатиместную. Нары, накрытые грубой тканью, под которой сухая трава, не больно походили на ложа богачей, но после условий на античных судах и тем более триерах, рабам понравились. Располагались в три яруса, по три места на каждом уровне, по обе стороны узкого прохода к окну. Каждый ярус был полкой от стенки до стенки, на три ячейки.