— Но все же согласись, что, если бы не моя дочка, худо бы тебе пришлось, а? Как она оборотня факелом-то? Нет, что ни говори, а тоже смелая девчонка.
— Вот с этим соглашусь, — ответил Бран. — Если б не она, медведь бы меня убил.
— Оборотень. Ты хотел сказать, оборотень, — поправил конунг.
— Нет. Я хотел сказать — медведь. Оборотней не бывает, конунг, я ведь говорил.
— Да уж ладно, ладно, колдун, — конунг усмехнулся. — Так ты, того и гляди, скажешь, будто это был не Серый.
Бран пожал плечами:
— Ну, да, именно это и скажу. Я тебе и больше того скажу, конунг. Я вообще не уверен, что Серый как-то с этим связан, это еще надо доказать. Мы всего-навсего убили медведя, хоть это, конечно, кое что да значит, но... Как ни прискорбно портить тебе праздник, только у нас еще все впереди.
Конунг поднял брови.
— Ты, я погляжу, не в больно-то веселом настроении, — заметил он. — Ну, тогда... Может, тебе не помешает знать, что у оборотня под шкурой нашли вот это, — конунг протянул Брану маленький плоский предмет. Бран взял его и повертел в руке.
— Что это? — он поднял взгляд. — Похоже на кусок клинка. Что это такое?
— Ты угадал, колдун. Это и есть кусок клинка. Это осколок меча моего старшего сына, Траина, — конунг перестал улыбаться. — Эта тварь его убила в конце лета. Ну, что? Или тебе этого мало?
Бран вернул конунгу обломок.
— Ну, хорошо, — ответил он. — Допустим. Ладно. Вы все так уверены, что это оборотень, но ведь говорят, что оборотень после смерти получает назад свой человеческий облик. А этот тогда чего же? Он же ведь не стал человеком. Как с этим-то быть?
Конунг сказал довольно добродушно:
— А кто ж его знает? Может, этот не успел.
В толпе засмеялись. Бран нахмурился. Он видел: ему их не переубедить. Им слишком уж хотелось, чтобы медведь и был тем самым таинственным убийцей. Им так хотелось, чтоб на нем наконец-то все закончилось!
Бран опустил глаза. Конунг произнес:
— Да не дуйся ты, колдун, праздник нынче. Выпей с нами.
— Благодарствую, но уж лучше я пойду, — Бран шагнул в сторону, и люди расступились. Бран двинулся сквозь толпу.
— Ну, смотри, колдун, как знаешь, — вслед ему промолвил конунг.
Едва лишь Бран вышел со двора, как его нагнал Арнор.
— Бран! Постой, Бран!
Бран обернулся, дождался, пока Арнор подбежит.
— Уходишь? — спросил Арнор.
— Вроде того.
— Я там тоже ночью был, — промолвил Арнор. — Ух, прям как в страшном сне! И как ты оборотня мечом саданул...
— Слушай, — перебил Бран. — Если ты тоже собираешься тут рассыпаться в славословиях, так лучше я пошел. Мне, ей-Богу, недосуг. Я не шут вам дался.
— Ладно, ладно, — Арнор хмыкнул. — Все понял, проехали, молчу. Я только хотел спросить, сильно ли ты занят. Надеюсь, такой вопрос тебя не оскорбит?
— Не оскорбит. Я не занят. Вроде бы. А что?
— Мы в лес идем, за хворостом, праздник вечером, так я и подумал, что ты, может быть, захочешь присоединиться.
Бран взглянул на Арнора, на его троих спутников, стоящих чуть поодаль. Один из них был тот самый высокий парень, которого Бран видел нынче во дворе, возле туши. Вроде бы он действительно на Арнора похож. Словно угадав его мысли, Арнор сказал:
— Кстати, это Эйвинд, мой старший брат. Я тебя обещал с ним познакомить.
— Привет. Уж виделись, — промолвил Эйвинд. Как у Арнора, у него были русые волосы и карие глаза, но на этом сходство кончалось. Даже на беглый взгляд Эйвинд был выше и сильнее брата, гораздо шире того в плечах. Его глаза смотрели твердо и решительно. Вряд ли этого легко вывести из себя, и, честно говоря, я бы не хотел оказаться на месте человека, который ухитрится это сделать.
— Вроде бы виделись пару раз, — согласился Бран.
— Меня, к сожалению, ночью во дворе не было, — выговорил Эйвинд. — Все проспал, такая незадача. Но должен сказать, я не знаю человека, который бы сделал то, что сделал ты. Лично я бы не рискнул. Я бы просто испугался.
— Я тоже, — ответил Бран. — Я чуть в штаны не наложил... и хватит об этом, ладно? Честно говоря, мне не слишком-то приятно это вспоминать.
Эйвинд кивнул:
— Как скажешь. Ну, так идем? Иначе до темноты не обернемся.
— Сам стоит столбом, болтает, и сам же попрекает всех, — притворно возмутился Арнор и сразу отпрыгнул в сторону, чтобы брат не смог его достать. Усмехнувшись, Эйвинд повернулся к Брану:
— Ты с нами?
Бран замешкался. Может, лучше действительно пойти. Сейчас нам с ней никак не встретиться, вокруг полно народу. Опасно. А если уйду — так и время пройдет быстрей.
— Иду, почему же нет? — ответил Бран.
Они увиделись лишь вечером.
Совсем стемнело. На пустыре, недалеко от капища, вспыхнул конус огромного костра. Уже издали, миновав земляной вал, юноши увидели его.
— Гляди-ка, начали, — сказал Арнор. — Идем скорее!
На пустыре было светло, и полно народу. Бран невольно подивился: он не подозревал, что в Венделтинге живет столько людей.
Костер вырос посреди утоптанной площадки. Языки пламени, ослепительно яркие во тьме, вонзались в небо, от огня тянуло жаром, а искры сыпались, как злые светляки. Поблизости, на крестовине, простираясь от земли до неба, была распята бурая шкура. На шесте, высоко над толпой, торчала медвежья голова. У Брана даже захватило дух: так она была огромна. Он посмотрел на пасть, обнаженную в насмешливом оскале, на глаза, уставленные в ночь: остекленевшие, мертвые глаза. Пламя отражалось в них, и казалось, будто они налиты горячей кровью.
Бран заставил себя отвести от чудища взгляд. Рядом с большим костром светились несколько поменьше, на вертелах, прямо над огнем, слуги жарили мясо. От запаха рот тот час наполнился слюной, ведь после целого дня в лесу Бран зверски проголодался.
Но сначала нужно было найти Уллу. Одна лишь мысль о ней заставила быстрей забиться сердце. Бран ощутил: он больше не может, не в силах ее не видеть.
Он зашагал между кострами, вглядываясь в лица. Уллы не было. Может, она тоже сейчас меня ищет. Бран остановился. Куда же идти? Где она может быть? Разве среди такой уймы народу...
Что-то мягко коснулось его затылка — будто дуновение. Бран обернулся... и позабыл обо всем.
На него смотрела Улла. Она стояла в стороне от большого костра, возле чана с брагой, вместе с другими женщинами. Трещали сгорающие поленья, искры сыпались в черное небо, было очень шумно, и люди сновали туда-сюда... А она смотрела на него — и улыбалась. И, кроме нее, Бран перестал видеть остальное.
Он застыл на месте. Его толкали, но он не чувствовал, только глядел, глядел, — и никакая сила в мире не заставила бы его отвести от Уллы взгляд.
Это была она и не она. Хорошо знакомая ему, но совсем иная: одета по-другому, с серьгами в маленьких ушах, с золотым ожерельем на шее. Косы, словно ржаные колосья, красиво, искусно заплетенные, каскадом темных жгутов спадали ей на плечи.
Кто-то сильно толкнул Брана в бок и гаркнул прямо в ухо. Бран вздохнул, словно выныривая из-под воды. Из темноты, освещенное оранжевыми бликами костров, на него глядело смеющееся лицо Эйвинда.
— Я говорю, не пялься на нее так, глаза лопнут! — крикнул тот, перекрывая общий шум. Бран прикусил губу, ощутив, как кровь отхлынула от лица.
— На... на кого? — спросил он.
— Известно, на кого, — Эйвинд снова пихнул его под бок. — А то не знаешь!
— Да на нее все пялятся, — услыхал Бран голос Арнора. — Не грех. Вон она красивая какая, твоя Аса!
Бран с невольным облегчением перевел дыхание. Проследив за вытянутой рукой Арнора, увидел Асу. Та шла мимо костра, сопровождаемая рабыней. Да, она была ослепительна. Нарядно одетая, шагала, высоко вскинув голову, гордая, осознающая свою красоту. Роскошные волосы сияли надо лбом, как золотой венец.
— Ты, небось, в своем Бергене таких красивых не видал? — весело спросил Брана Арнор.
— Не видал, — равнодушно согласился Бран. Снова попытался найти взглядом Уллу, но она стояла, отвернувшись, и больше не смотрела на него.
Что-то, похожее на щемящую тоску, завладело Браном. Музыка внезапно показалась слишком шумной, голоса людей слишком громкими, а праздник — неуместным и скучным. Эйвинд и Арнор ушли, а Бран остался. Стремясь не выпускать из вида Уллу и стараясь, чтобы другие не заметили, как он на нее глядит, он мучился единственным вопросом: можно к ней подойти, или нет. Что-то вдруг сделало его необычайно осторожным. Если я подойду, не будет у нее из-за этого неприятностей? Не представляю, смогу ли я с собой совладать, так, чтоб другие не заметили. Почти в отчаянии он огляделся. Нужно убираться, а то торчу здесь как дурак, скоро на меня станут пальцем показывать.
— А, вот ты где, колдун! — едва ли не над ухом раздался голос конунга. Бран подпрыгнул, как ошпаренный. Люди расступились, и музыка стихла.
Конунг стоял перед ним и улыбался. Заметно было, что Торгрим изрядно навеселе: в свете костра почудилось, что глаза конунга налиты кровью — будто у медведя. Ярлы и родичи столпились у него за спиной.
— Тебя-то мы и ищем, — сказал конунг.
— Зачем? — Бран уже пришел в себя, и теперь смотрел на конунга с хмурым подозрением.
— Вот те раз — зачем, колдун, — Торгрим ухмыльнулся. — Поблагодарить хотим, вот зачем. Коли б не ты, мы за этим оборотнем по лесам еще года два бы гонялись, пока бы он у нас всех не повывел. Верно говорю? — возвысив голос, обратился он к собравшимся вокруг.
— Верно! — заорала толпа. Больше половины присутствующих уже были изрядно пьяны. — Ура колдуну! Многие лета!!!
Бран нахмурился, стараясь скрыть замешательство, а конунг продолжал:
— И за то, что убил его, тоже спасибо. Сына моего спас, хоть мы с ним и на ножах, — конунг усмехнулся. — Так что спасибо тебе, колдун. От сердца. Низкий тебе поклон, — и конунг действительно поклонился Брану в землю, а за ним все остальные.
От смущения Брану стало жарко, кровь прихлынула к щекам, и он порадовался, что вокруг темно.
— Ну, вот, — молвил конунг, выпрямляясь. — А теперь не откажись, колдун, выпей с нами. Тебе первая чаша. Эй, хозяйки, браги нам сюда!
Толпа загомонила, засмеялась, захлопала в ладоши, зашевелилась, раздвигаясь. Из темноты, в конце людского коридора, выступила девичья фигурка.
Сердце Брана стукнуло — и оборвалось. Позабыв дышать, он стоял и смотрел, как Улла идет к нему с чашей в руках. Люди хлопали и кричали, но Бран этого не слышал и не видел. Он видел лишь ее. Одну ее. Одну-единственную.
Девушка прошла вперед, и людское кольцо сомкнулось за ее спиной, точно ловушка захлопнулась. Улла приблизилась, глядя Брану в глаза, остановилась рядом, всего лишь в шаге. Низко поклонилась. Выпрямилась, протягивая золотую чашу.
— Прошу, испей. Прими наше уважение, — сказали ее губы.
"Люблю тебя", — сказали ему ее глаза.
Бран поклонился в ответ. Принял чашу у нее из рук. Когда их ладони соприкоснулись, Бран задрожал, а Улла прерывисто вздохнула.
— Благодарствую, — услыхал он свой хриплый голос. Поднес чашу ко рту и залпом выпил все, что там было, глядя в Уллины сияющие глаза. Она едва заметно улыбнулась.
— Молодец, колдун, уважил, — смеясь, конунг хлопнул Брана по плечу. — А теперь поцелуй ее.
Бран остолбенел.
— Ну, чего глядишь, колдун? — Торгрим усмехнулся. — По обычаю. Все же жизнь она тебе спасла. Целуй, не бойся, я разрешаю, — и, видя, что Бран не трогается с места, конунг воскликнул:
— Ну же, люди, пособите ему! Просите, просите!
— Целуй, парень! Целуй! — завопила толпа. Послышался смех и рукоплескания.
Бран глотнул. Улла стояла, опустив ресницы. Словно почувствовав, что он смотрит, вскинула глаза. В голове у Брана помутилось. Шагнув к ней, он положил руки ей на плечи и губами приник к губам. Ощутил, как она вздохнула. Ощутил ее испуг: легкий, мимолетный. Почувствовал, как шибко бьется ее сердце, и вздрагивают полуоткрытые губы.
Она ответила на поцелуй, ее губы были мягкими и теплыми. Мир поплыл у Брана перед глазами, и свет костра померк. Он едва удержался, чтобы не обнять ее и не прижать к себе. Звуки исчезли. Свет исчез. Остались только его руки у нее на плечах, тепло ее тела, и ее податливые губы.
Ее ладонь легко, словно прося, коснулась локтя. Лишь это и привело Брана в чувство. Он заставил себя оторваться от девушки и отступить в сторону.
— Молодец, колдун, — промолвил конунг. Люди вокруг радостно гомонили. Конунг воздел руки и закричал:
— А теперь гулять будем! Благодарение богам, наш род избавлен от напасти! Ешьте, пейте и славьте великого Одина, отца богов! Эй, музыканты, где вы там? Перепились, что ль? А ну, давайте сюда! Играйте, сто собак вам в печенки!
Музыка, точно град, обрушилась на плечи. Конунг подтолкнул Брана к Улле:
— Гуляй, колдун, веселись, нынче твой день!
Бран и Улла замерли, очутившись почти вплотную. Вокруг бурлил праздник, а они просто стояли, и смотрели, и не сводили один с другого глаз.
— На нас все смотрят, давай танцевать, — услышал Бран тихий голос. Улла протянула руки, и в такт быстрой музыке они понеслись в танце. Раздались хлопки и свист, кто-то что-то кричал, смеялись, но они ничего не слышали. Ни на что не обращали внимания. Они видели только лица и сияющие глаза друг друга.
А потом Улла потянула Брана за руку. Выбравшись из толпы, они побежали в темноту. Бежали долго — так, по крайней мере, показалось Брану. Свернули за угол то ли сарая, то ли дома. Свет костров почти не достигал сюда, шум праздника отдалился и сделался смутен.
Остановившись, Улла обхватила его руками, уткнулась в грудь, да так и замерла. Бран услыхал ее горячий шепот:
— О боги, я днем тебя искала. Где же ты был, я едва с ума не сошла.
— Я ходил в лес, с ребятами, — ответил Бран, обнимая ее. — Ну, что ты, искорка, голубка, что ты, вот же он я.
Она вскинула голову:
— Я так скучала, а тебя все не было.
— Я тоже скучал... безумно, моя родная, — Бран принялся целовать ее запрокинутое лицо. Как давеча, на празднике, мир поплыл из-под ног, время, ночь и мороз перестали существовать.
— Сумасшедший... задушишь меня, — словно издалека, донесся тихий голос Уллы. Это вернуло его в реальность. Слегка отстранившись, возле самых своих глаз Бран увидал ее огромные глаза.
— Сумасшедший, — Улла дотронулась пальцем до его губ.
— Да, я сумасшедший. А знаешь, почему?
— Почему? — Улла улыбалась.
— Потому что я с ума по тебе схожу. Да, я схожу по тебе с ума. Потому, что я тебя люблю.
Ее губы приоткрылись, грудь быстро вздымалась.
— Пожалуйста, скажи еще раз, — попросила она. — Скажи!
— Я тебя люблю. Хочешь, повторю это сто раз? Тысячу раз? Хочешь, закричу? Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я все готов сделать, все!
— Тише, — ее пальцы легли на его губы. Медленно, очень медленно она приблизила лицо к его лицу и губами коснулась губ.
