Хилл чувствовал себя так, будто его пожевал и выплюнул дракон. На что он надеялся, идиот? Как он мог забыть о том, что Её Высочество практически замужем? И здесь, в этой постели она занималась любовью с другим... Тигренок вскочил с кровати, словно она была полна змей. Ему хотелось выть и биться о стену в отчаянии. Где была его голова? Расслабился, подставил беззащитное брюшко, стоило его почесать... придурок. Кретин. Тролль безмозглый. Чем он думал? Хотя ясно, чем. Эмоции её, видите ли, искренни. Ага. И принципы сродни змее — гнутся в любую сторону. И что, что она совершенно искренне наслаждается в его руках? И что, что она тает и трепещет, тянется к нему и сияет? Так же искренне она прирежет его, как только он ей надоест, или поблизости появится этот её маркиз. Хилл подумал, что неплохо бы встретить его по дороге. Пока они с принцессой не увиделись снова. Интересно, когда маркиз собирается в Суард? Можно завтра ночью поговорить со Свистком, он всё разузнает. Пожалуй, и убить маркиза не откажется, но уж это Лунный Стриж сделает сам, своими руками. И с большим удовольствием. Если Дукрист больше не появится в Суарде, то, может быть, принцесса и не захочет расставаться с Тигренком.
Шу вышла из ванной свежая и сияющая, и принялась скорее влезать в платье. Хилл, сидящий в кресле с любимой гитарой, из под упавших на лицо прядей наблюдал за ней, делая вид, что целиком поглощен подтягиванием струн. Играть не получалось, Черная Шиера не умела притворяться спокойной и довольной. Первый же звук выдаст с головой всю его боль, разочарование и ревность. Он бы смеялся над собой, если бы мог сейчас смеяться. Он ревнует! Бред. Он мечтает заполучить женщину, убив её любовника. Дикий бред. Как раз для идиотского сентиментального романа, в котором герои ведут себя, как душевнобольные. Хилл издевался над струнами, стараясь не смотреть на Шу, не обращать внимания на её взгляды искоса, на её улыбку, на её закушенную по-детски сосредоточенно губку, когда она вдевала в уши серьги, на то, что она не удосужилась надеть под платье ни нижнюю сорочку, ни кружевные панталоны, которые так и остались валяться на креслах.
Когда она позвала его, так ласково, что он задохнулся от боли в груди, Тигренок сделал вид, что не услышал. Он хотел, чтобы она снова разозлилась, снова набросилась на него, как вчера, и тогда он перестанет, наконец, надеяться. Перестанет терзаться наивными, бесплодными мечтами, ловить каждый её взгляд... Хилл сжимал себя в кулак, чтобы не показать ей, что творится в его душе, и представлял себя камнем, спокойным, бесчувственным и равнодушным камнем, абсолютно спокойным, ровным, зеркальным камнем. Видимо, это помогло, или принцесса была слишком занята собой, но она ничего не заметила. Только бросила ему, уже в дверях:
— Тигренок, спускайся вниз через десять минут, с гитарой, — и её счастливая улыбка пронзила его, словно тысячью ледяных острых осколков. Осколков его глупой надежды.
Шу ушла, а он так и застыл неподвижно. Ну да, а чего он хотел? Чтобы она пощадила его гордость? Не выставляла его домашним зверьком, рабом, игрушкой перед сворой придворных дам? 'Извольте, Тигренок, подавать лапу и рычать по команде. И развлекать Её Высочество с фрейлинами', — Хилл зарычал от ярости: 'Как прикажете, Ваше Высочество. Будет вам домашняя зверушка, будет вам тигренок. С гитарой'.
Лунному Стрижу не однажды приходилось развлекать благородные компании, но в основном в качестве гостя, на худой конец, как наемному высокооплачиваемому менестрелю. Ну и, пару раз по работе. Так что он примерно представлял, что его ждет сегодня, если Её Высочество представит его как Тигренка. А в этом он был совершенно уверен. Целый день унижений и манерных, изящных и остроумных издевательств. Особенно когда к дамам присоединятся кавалеры. Демон! Все демоны Ургаша! Да за кого она его держит!
Её Высочество уже изволили вкушать свой завтрак в компании десяти благородных девиц и одной не очень благородной эльфийки, когда Тигренок с гитарой в руке спустился в гостиную. Он несколько минут стоял наверху, не видимый для них, и слушал. Что ж, всё, как и ожидалось. Её Высочество целое представление устроила. Кот редкой породы! Из далеких северных стран! Исключительной красоты окрас! Единственный экземпляр, купленный за дикие деньги! Привезен по особому заказу, только позавчера! С каждым словом Тигренок словно покрывался коркой льда, всё толще и холоднее, и лёд почти добрался до сердца, причиняя невыносимую боль. Внешний мир за ледяной стеной уже казался далеким и размытым.
Разговоры за столом оборвались на полуслове, едва Тигренок показался. Её Высочество сидела спиной к лестнице, и увидела его последней. Сцена, достойная лучшего драматурга империи: десять холеных манерных красавиц, с открытыми ртами, выпученными глазами, из изящных пальчиков падают столовые приборы, кофе льётся на белоснежную скатерть, служанки замирают с подносами в нелепых позах, и последней оборачивается Её Высочество. На лице сначала потрясение, но через мгновение — ярость. Лиловые огни разгораются в глазах, волосы потрескивают, пахнет грозой... и ещё через мгновение — ледяное спокойствие. Как в зеркале. Сажени, лиги полярного льда. И подо льдом... восхищение. Его собственный лёд треснул от этой крошечной искорки, не позволив остаться спокойным и равнодушным, и его глупая, наивная душа снова устремилась к ней, обдираясь и ранясь об ледяные острия. Но ему хватило сил запихнуть её обратно и замуровать наглухо.
Шу чуть не свалилась со стула, обернувшись к Тигренку. То, что она увидела, повергло её сначала в недоумение, а затем в ярость. Будь они наедине, он него бы мокрого места не осталось! Хотя, будь они наедине...
Золотые, идеально уложенные волной волосы. Синие, как океан при полном штиле, глаза. Совершенное, прекрасное, абсолютно спокойное лицо. Совершенное, рельефно вылепленное, как статуя атлета, тело. Мраморная статуя, холодная и неживая. Полностью обнаженная статуя. И черная гитара в руке. Идет так, будто делает всем великое одолжение, позволяя на себя любоваться.
'Ширхаб! И как теперь выкручиваться? Устроить такой скандал! Как он посмел! Вон, как эти клуши вылупились! Что, голого мужчины не видали? Краснеют, бледнеют, сейчас в обморок попадают. Тьфу. И пожирают его глазами, будто сливочное мороженное. Красивый, да? Нечего! Не про вашу честь! Если кто этого поганца и укусит, так это я. Мой Тигренок, нечего на него пялиться!' — принцесса с очаровательной улыбкой повернулась обратно к фрейлинам. Десять пар глаз разной степени ошарашенности, и одна, зеленая, довольная и смеющаяся. Ну конечно, Баль с детства цирк обожает. Особенно дрессированных крокодилов. Принцесса звякнула ложечкой, отвлекая внимание от ширхабова наглеца и собирая все взгляды на себя.
— Я же говорила, исключительный окрас, — Шу не постеснялась успокоить перевозбудившихся девиц небольшой порцией магии. — Ну и, дикий ещё, не привык к обществу. Молодой совсем, глупый.
— Тигренок, ты долго. Иди сюда! — Шу указала ему на пол около своего стула. Он с ленивым достоинством и хищной грацией подошел к ней, обдав фрейлин напоследок ещё одним пробирающим до сладкой дрожи ледяным взглядом, и уселся на пол, одну ногу подвернув под себя, а другую непринужденно вытянув вперед. Принцесса демонстративно погладила его по голове, и снисходительно улыбнулась.
— Ну что с ним делать! — Фрейлины постепенно приходили в себя, лишенные шокирующего зрелища. На лица возвращалось осмысленное выражение, вместе с нормальным цветом. — Не наказывать же такого милашку? Правда, котик?
Из горла Хилла вырвалось сдавленное рычание. Для полноты образа ей только на ручки его взять, и пальчиком погрозить. И заявить, что он не кусается. И разрешить всем, кому не лень, его погладить. Нет уж, кусается, и ещё как.
Принцесса усмехнулась, прикрывшись чашкой с кофе. Ну, Тигренок, погоди! Вот будешь весь день нагишом ходить, следующий раз крепко подумаешь, стоит ли нарываться. Рычи, рычи, милый. Тебе идет.
— Э... простите, Ваше Высочество, а ему не холодно? — 'о, первая клуша в себя пришла. Стесняешься? Вон, вижу, уже занавеской готова прикрыть нахала'.
— Да нет, Тойфи, что ты. Ему жарко. Правда, котик? — 'ну, зарычи ещё, котик. Нет, не хочет'. — Не волнуйтесь за него, у Тигренка шкурка хорошая, — принцесса ещё разок потрепала юношу по волосам.
— А, кстати, здесь есть вишневый мусс? — расторопная служанка бегом принесла принцессе требуемое. — Касма, ты тоже его любишь. Хочешь?
— Спасибо, Ваше Высочество, с удовольствием, — 'ещё одна оживает, хорошо'.
— Шиера, вот я знаю, у вас у всех есть кошки. А кто мне скажет, что они любят? Тигренок у меня совсем недавно, я ещё не разобралась.
— Но почему вы не спросите у него, Ваше Высочество?
— У кого? У Тигренка? Вообще-то он не разговаривает.
— Почему? — 'потому, что я не хочу'.
— Он же тигр. А тигры не разговаривают, — 'как забавно, не могут понять бедняжки, что за игру их принцесса затеяла. А я и сама пока не пойму'.— Но можно попробовать, конечно. Тигренок, ты вишневый мусс любишь? — Шу опять погладила его по голове, и, прихватив волосы на затылке, повернула его лицом к себе.
'Что, ещё порычать? Не дождешься!' — Хилл лучезарно улыбнулся, кивнул и забрал у Шу её любимый десерт. И тут же принялся его есть. Как настоящий тигренок. Длинным розовым языком из мисочки, с урчанием и потягиванием. С таким же точно урчанием, как этой ночью... в соответствующий момент. Принцесса поняла тонкий намек, судя по запаху дикого меда, коснувшегося его ноздрей. Как приятно было видеть выражение её глаз!
'Ну вот. Фрейлины опять краснеют и бледнеют. Местами уже не от смущения. Нда, Тигренок. Оказывается, и ты любишь поиграть. Что, доволен? Думаешь, уел? Ага! Жди'. — Шу растерялась на секунду от такой непередаваемой наглости, и не только от наглости. Только что была статуя, и вдруг — неприкрытое желание, этот язык... она против воли ощутила тяжесть и томление. Но сдаваться? Ни за что.
— О, Мия, ты была права! Стоило спросить! Никогда бы не подумала, что тигры едят вишневый десерт.
'Что-то я много говорю, это не правильно'. Шу отвернулась от него, чтобы не видеть этого издевательства, но, к сожалению, Тигренок слишком высок, чтобы его совсем не было видно из-за стола, даже сидящего на полу. И клуши так и вытягивают шеи, чтобы получше разглядеть представление. 'Всё, надо прекращать это безобразие. Ещё немного, и мои девочки свернут себе шеи'.
— Тигрятам вредно много сладкого, — тоном маленькой капризной девочки заявила принцесса, отбирая у Хилла остаток мусса. — Фи, какой чумазый! — и накрахмаленной салфеткой стала вытирать ему лицо, заодно прикрыв его от фрейлин. — Не шипи, котик. Молочка хочешь? Котикам полезно молоко.
Фрейлины тихонько захихикали над уморительной сценкой. Её Высочество купила себе красивого невольника, и обращается с ним, как с котенком. Как весело! Никто из них и не подумал о том, каково этому юноше приходится. Подумаешь, какой-то раб!
— Дайте мне молока! Самую большую чашку! Мой Тигренок хочет молока! — обернувшись к нему, сахарным голосочком, — сейчас, котик, будет тебе... молочко. — И, во избежание ещё какого-нибудь демарша, держа Тигренка за волосы, (со стороны казалось, что принцесса чешет его за ушком) пригнула его голову себе на колени.
Хилл на минуту позабыл про свою ревность и злость, так забавно было наблюдать за Шу. Вот актриса! Изображает из себя милую, избалованную дурочку, вся такая наивная и непосредственная. И при всём при этом тихонечко так своих девочек сиреневыми нитями поглаживает, успокаивает. А сама злится, искры так и летят. Хилл не желал себе признаваться, что её рука, властно и жестко удерживающая его голову, доставляет ему удовольствие. Впрочем, как и вся эта игра. Сейчас ему было бы гораздо труднее изобразить идеально спокойное и невозмутимое снежное изваяние. Пришлось бы гитару держать несколько по-другому, чтобы не нарушить образа. Но вот хихиканье фрейлин... чтобы понять их мысли, не нужно быть магом. Эти девчонки его за человека не считают, раз на нем ошейник и называется он Тигренком. Хилл сам не особо заметил, как его раздражение перекинулось с принцессы на её придворных дам. Шу с ним играет, и довольно жестоко. Но она играет с человеком, и в этой игре ещё неизвестно чем всё закончится. А вот эти девчонки... пока он был для них менестрелем, учеником Клайвера, бегали за ним толпами, готовы были друг дружке волосенки повыдирать, лишь бы его заполучить. На прием, на званый вечер, или просто на ночь — неважно. Теперь же он для них просто вещь.
— Проголодался, Тигренок? На, выпей молочка, — принцесса ласково потрепала его по затылку и вручила чашку молока. Весьма кстати, потому что он действительно был голоден. Похоже, она об этом догадалась и решила его всё же покормить.
— Интересно, а пирожные котикам можно? — Шу с шаловливой детской улыбкой обратилась к фрейлинам. — Мия, твоя киска ест пирожные?
— Нет, Ваше Высочество, зато моя кошка кушает виноград, — Мия Тейсин обожала свою кошку, и при каждом удобном случае про неё рассказывала. — И ещё лесные орешки.
Дочь барона Тейсина разулыбалась, довольная вниманием принцессы. Шу же тем временем положила на свою тарелку горку пирожных и пирожков, добавила пару бутербродов и отдала тарелку Тигренку.
— Как интересно! А твой кот, Ленкория? Может, он ест пирожные? Как, кстати, его зовут?
Пока девушки увлеченно обсуждали своих котов, выясняя, что они едят, как себя ведут, у чьего кота шерсть длиннее и привычки забавнее, Хилл, наконец, позавтракал. Страшная мстя принцессе может и подождать немножко, в отличие от урчащего голодного желудка. Да и нежные пальчики Шу, поглаживающие его по голове, способствовали перемирию. Ничего, ещё целый день впереди, эти избалованные девчонки успеют получить свое. Глядя, как принцесса мило беседует с дамами, Хилл задумался вдруг, с чего бы такая перемена. Вчера она вела себя с ним как угодно, только не как с домашним зверьком. Шу вчера и злилась, и ластилась, и била его, и целовала — как мужчину, а не как котенка. А сегодня она убеждает своих дам, что Тигренок для неё — не более, чем неодушевленная игрушка. С чего бы это? Во взбалмошность, непоследовательность и прочую ерунду, свойственную женщинам, ему не верилось. Её Высочество даже в порыве страсти всегда знает, что делает. Так какого демона она творит сегодня?
Хилл не успел додумать эту мысль до конца, как Её Высочеству наскучило обсуждение котов и захотелось новых развлечений. Принцесса отобрала у Тигренка тарелку с последним пирожным и неподражаемо капризным тоном повелела:
— А теперь мы желаем усладить наш слух мелодиями далекого севера! — в её устах это звучало так, будто Её Высочество потребовала луну с неба и сокровища морских людей в придачу. Натуральная принцесса из ярмарочного балагана! Её изволение было именно тем, чего Тигренок и ждал. С Черной Шиерой в руках ему никакая магия не нужна, чтобы вить из женщин веревки. Фрейлины оживленно зашевелились — кот, играющий на гитаре! Какой изыск! Хилл подумал, что теперь они замучают родителей требованиями — как же так, у Её Высочества есть, и им тоже хочется! Новая мода грозила лишить свободы немало бродячих музыкантов.
