Танго с призраком. Том 1

Тогда, двадцать лет назад, ей было очень тяжело.

Даэрона она любила. Мигеля... Мигель был плохой копией своего блистательного старшего брата. Бледненькой и малоинтересной.

Но после омерзительной выходки Даэрона именно Мигель помог ей высоко держать голову. Именно он ходил и всем рассказывал, что Розалия составила счастье его жизни.

Что он безумно благодарен брату, иначе такая девушка никогда бы не обратила на него внимание.

Что Даэрон просто идиот — отказываться от такого сокровища... ладно еще имя или титул! Это — бывало! Но Розалия... Если бы Даэрон не поступил так глупо, Мигель бы просто вызвал его на дуэль, потому что Розалия покорила его с первого взгляда. Ее глаза, ее улыбка... она достойна принца, но тот уже женат.

Не повезло.

Принцу. А вот Мигелю повезло, и он от своего счастья не откажется!

В результате, девушка оказалась даже слегка в выигрыше. А еще...

Мигель пришел к ней и честно признался во всем. Нельзя сказать, что он любит. Но у его семьи есть обязательства. И он постарается их выполнить, и стать хорошим мужем. Не будет оскорблять и обижать, не позволит это делать другим — и вот аванс.

У него все получилось.

Розалия чувствовала себя... не то, чтобы счастливой. Для полного счастья ей надо было, чтобы ее любили. Искренне. И все сделанное выполняли по любви, а не по расчету.

Но так... так тоже было неплохо.

Она чувствовала себя спокойной и уверенной. Двадцать лет, как чувствовала. Свербела лишь одна мысль, что она не может подарить мужу наследника. Не получалось.

Две дочери — и дальше как отрезало. Даже забеременеть не получалось, сколько она не пыталась лечиться. Все было бесполезно.

Разводили руками целители, качали головами проклятийники. Все в порядке, а детей нет.

Мигель махнул рукой и попросту получил высочайшее разрешение. Кто-то из его зятьев попросту примет фамилию Аракон и войдет в его семью на правах сына. Вот и все...

Кровь пойдет дальше, линия продолжится, род не прервется.

Розалия создала себе маленький и уютный мир. А сейчас...

Сейчас в этот мир вторгалось нечто новое.

Неприятное, неожиданное, незнакомое. И выглядело это нечто, как тощая девица с неопрятным простонародным загаром и слишком пристальным взглядом светлых глаз.

Почти как у матери.

Розалия помнила...

— Роза, я понимаю твое состояние. Но это — моя племянница.

— Это ЕЕ дочь!

— Но и дочь моего брата тоже. А я ему обязан.

— Чем!?

— И Даэлис я тоже в каком-то смысле обязан.

— Михелито!

— Если бы Даэрон не влюбился, если бы девушка не ответила ему взаимностью — что ждало бы меня? Жизнь приживала на содержании у брата? Скорее всего, я знаю себе цену, и вряд ли смог бы многого добиться. Вместо этого я унаследовал титул, женился на самой очаровательной женщине всей Астилии, живу в свое удовольствие — хотя бы за это я благодарен брату.

— Д... Даэрон не думал о тебе.

Впервые за несколько лет Розалия произнесла его имя. Привычно царапнуло сердце.

А она надеялась, что отболело. Нет, некоторые раны не заживают, просто на них перестаешь обращать внимание. Привыкаешь...

А когда напоминают — вдвойне, втройне становится больно.

— Даэрон думал только о себе. Но мне грех жаловаться на его эгоизм.

Розалия покачала головой.

— Дитя двух эгоистов. Милый , как это может сказаться на нас? На нашей жизни, наших детях? Я не скрою, мне неприятно видеть эту девицу у себя дома. Но это не просто предубеждение. Это еще и страх. Что она выкинет? Я не знаю, но я боюсь...

Мигель вздохнул.

— Антония кажется разумной девушкой.

— А еще она наверняка темная.

— Я этому не удивлюсь, — Мигель вздохнул... м-да. Его затея оборачивалась неприятной стороной. Но и отказывать от дома сироте?

Его просто не поймут, когда узнают. И узнают — наверняка.

— Рози, солнышко, Антония принадлежит к роду Лассара.

— И? Что с того, кроме их жуткой магии?

— Их слава, родная. Их слава. Темные маги на службе Астилии — это Лассара. У Антонии, как у последнего представителя своего рода, есть возможность подать прошение королю. Думаешь, она не рассматривала эту возможность?

Женщина сдвинула брови.

— Она не кажется дурочкой. Нищенка, оборванка, но не дура, тут ты прав.

— И как мы будем выглядеть в этом случае? Отвергнув девочку? Отказав ей от дома?

Розалия скривилась.

Да, в этом случае ее дочерям не видать приличной партии. Такое пятно на репутации — это не купчиха в женах у аристократа, это-то как раз привычно. А вот предательство одного из своих...

Родовые связи весьма сильны в Астилии. Даже не родственные — родовые. И связь в пятом-шестом колене может быть важнее денег или оказанных услуг.

— Ты прав, родной. Но как же мне это не нравится!

— Роза, милая, своди ее к врачу. Приведи в порядок и объясни ситуацию. На многое эта девочка рассчитывать не может, все верно. Но я постараюсь поступить с ней честно. Превращу ее наследство в деньги, дам за ней приданое, а взамен она обязуется не доставлять нам никаких хлопот. Или — вылетит из нашего дома.

Розалия медленно кивнула.

— Да, это другое дело, любимый. Совсем другое.

— И поговори с девочками.

Розалия поджала губы.

— Пока я запретила им общаться.

— А теперь объясни ситуацию. Они уже взрослые, должны понимать.

— Что — понимать? Михелито, ты сам видишь. И Альбу, и Антонию, и Паулину... если Альба красавица, то бедняжка Паулина проиграет Антонии. И сильно.

— Ничего. Приданое ее выручит.

— Это если Антония также не подаст прошение о наследовании имени Лассара.

— Вряд ли. Темные — этом все сказано.

Розалия кивнула. Но все же она сомневалась.

— Кто знает...

— Все будет хорошо, родная.

— Ох, Михелито, — уткнулась в плечо мужа женщина. Расчет, да! Но за двадцать лет сюда и симпатия примешалась, и уважение, и понимание, и даже капелька любви. Любовь — она ведь разная бывает, и вот такая — тоже.

Не огонь, норовящий спалить все вокруг, но ровное и уютное пламя, на котором хорошо готовить утренний кофе.

— Все будет хорошо.

Розалия кивнула. Но она искренне в этом сомневалась. Сердце женщины чувствовало беду.

Какую?

Знать бы! Она бы ее... но было у Розалии подозрение, что уже поздно, непоправимо поздно.

* * *

Когда стукнула дверь хижины, Долорес не особо удивилась. Разве что пожала плечами и повернулась обратно к очагу.

Что ж...

Так решила Судьба.

Двое мужчин, вошедшие в домик, явно почтения к судьбе не испытывали.

— Где она!? — скрипнул один.

Долорес бросила взгляд через плечо.

Визитеры ей не нравились. Ни старший — лет сорока на вид, худощавый и весь какой-то дерганный. Похожий на паука-сенокосца. Ни младший, более плотный и внешне симпатичный. Но признать его хотя бы обаятельным мешал взгляд...

Снулый, вялый, ей-ей, в тухлой рыбине огня и то больше, чем в этом типе!

Долорес пожала плечами, незаметно расстегивая брошь на шали.

— Не знаю. Место, Марти!

Маленький песик — помесь терьера невесть с какой дворнягой, которого Долорес брала с собой в лес, злобно зарычал на пришельцев. Не кинулся — был неглуп и понимал, что сразу такую пакость ему не одолеть. Но дайте волю — мигом вцепится.

Или хозяйка хочет с ними сначала поговорить?

Вот уж зря... от эти типов смертью пахнет!

— Врешь, старая гадина.

Долорес ответила словами, которые не положено знать почтенной старой синьоре. А вот старой гадине — в самый раз.

Услышав несколько вольное описание своей родословной, младший из мужчин почему-то обиделся. Хотя ничего оскорбительного для животных Долорес и не сказала. Но синьор шагнул вперед, протягивая руку и норовя ухватить женщину за костлявое плечо.

Наивный...

Нападать на деревенскую ведьму, в ее-то доме!

Долорес резко взмахнула рукой.

Шаль слетела с плеча, полоснула по глазам, словно живая обернулась вокруг мужчины, спутала ноги — и тот сам, по инерции продолжая движение, упал в очаг головой. Попал лицом в огонь, но не закричал — так удачно приложился лбом, что убивай — не очнется!

Второй из мужчин оказался умнее — и навел на синьору небольшой огнестрел.

— Я из тебя сейчас решето сделаю, гадина! Только дернись!

Долорес фыркнула.

— А живым потом уйдешь? Паучок?

— Что ты мне сделаешь, если сдохнешь? Где она? Отвечай?

— Сказала же — не знаю!

— Тогда скажи, на какую ногу хромать хочешь. Я тебе сейчас колено прострелю...

Долорес вздохнула — и скрестила руки на груди.

— Убивай. Я свое отжила, не жалко...

Выстрел действительно грянул.

"Паук-сенокосец" споткнулся — и рухнул вперед. А за его спиной возник синьор Хуан.

— Долли, я тебя не задел?

Синьора Долорес покраснела, как девочка. Это она-то Долли? В ее семьдесят?

— Все в порядке. Со мной.

— А этим что надо?

— Девочку искали.

— Плохо... не успокоились, значит...

— Где ж им успокоиться? Ты как маленький...

— Рано или поздно они обо всем догадаются. Ты же понимаешь...

— Понимаю.

— И нам бы хорошо отсюда уехать.

Марти согласно гавкнул на слова Хуана. Ради такого дела он даже ногу дохлого мерзавца выпустил... ничего, сейчас еще потреплет!

Долорес нахмурилась.

Уехать?

Здесь ее дом, ее земля... и вообще — почему она должна это делать? Жизнь прожита, чего трепыхаться? Хотя... пожить бы еще! Лет двадцать так... лучше — тридцать. Она может, ведьмы живут долго...

Синьор Хуан опередил отказ.

— Если они сразу тебя найдут, да и спросят — быстрее потом поиски начнут. А вот если девочка уехала, а потом, спустя какое-то время и ты... не к ней ли?

Долорес задумалась.

— Могут и так подумать.

— И за тобой кинутся. Давай попробуем путешествовать? Неужели тебе никогда не хотелось увидеть другие страны?

Долорес фыркнула.

— На какие шиши, старый?

— Не такой уж я и старый, — степенно ответствовал синьор, поглаживая бородку клинышком. — На пропитание нам заработаю, а там и на домик, с Божьей помощью найдется...

Долорес покачала головой.

— Приросла я здесь.

— Ради девочки можно бы и оторваться ненадолго? Разве нет?

Долорес вздохнула.

— Ну...

— Опять же, два трупа... я совершенно не хочу давать разъяснения властям...

Долорес оставалось только вздохнуть. Вот ей тоже эти разъяснения давать не хотелось. И трупы в ее возрасте таскать-закапывать тоже...

Не молоденькая уже! Вот когда б ее в лесу подкараулили — дело другое! Там и закопать можно, а то и дикое зверье бы постаралось...

— Что ты предлагаешь?

Предложение Долорес не понравилось. Но зато оно было рабочим...

Спустя два дня вся округа знала, что старая ведьма сгорела в своем доме.

Засиделись старики до полуночи, винцо попивали, да много ли ей с соседом надо? Напились, уснули, уголек-то и выпади из очага... конечно, угорели.

А поскольку коронер в провинции попивал вино куда как чаще, чем на работу захаживал, акт он подписал без малейших сомнений.

Пропала травница Долорес Делия Веско? Пропал картежник Хуан Амон Мартель? И что? Значит, их скелеты на пожарище и найдены.

А что там было вовсе даже два мужских скелета... и собаки там не было...

И кого это волнует?

Сказано — Долорес Делия Веско и Хуан Амон Мартель — значит, так тому и быть. И точка!

Глава 2

Солнечный зайчик пощекотал нос Антонии.

Вчера девушка устала настолько, что уснула, не задергивая штор. Вот и пришла расплата — на рассвете. Комната была ориентирована окнами за восток, и солнце сработало не хуже будильника.

Антония открыла глаза чихнула и окончательно проснулась.

Потянулась, вспоминая вчерашние события.

Что ж.

Пока ее не выгнали. А если еще и завтраком накормят — будет вообще великолепно. Но пока... пока ей лучше не дергаться. Умыться, принять душ, привести себя в порядок...

Антония закрутилась по комнате.

Вскоре черные волосы были расчесаны и крепко стянуты светло-серой лентой. Светло-серое же утреннее платье неплохо сидело на фигурке. Правда, оно было перешито из маминого, но фигуры у Даэлис и Антонии были похожи.

Обе среднего роста, обе скорее худощавые, а в лиф хорошо бы что-то подложить. Потому как выпуклости там есть, но — маловыразительные. С другой стороны, это платье было самым простым и удобным из всех имеющихся у Антонии. До середины икры, юбка в складочку, талия перехвачена ремешком, лиф на пуговицах, аккуратный воротничок.

И цвет ее любимый, серо-стальной.

Украшения?

Откуда бы! Единственное, что было у Тони — 'траурные' вещи, и те — мамины. Ониксовая брошь Даэлис, простой серебряный медальон с двумя локонами — ее и отца, крепко сплетенными в косичку, тяжелый гребень для волос, к которому должна крепиться вуаль. Все достаточно дешевое. Пропить у отца рука не поднялась... а может, и поднялась бы, но Антония вовремя утащила их и спрятала.

Оставалось ждать.

Антония сидела, смотрела в окно и размышляла.

Ей не рады — это безусловно.

Ее выгонят? Вполне возможно.

Она справится? Антония вздохнула, наворачивая на палец кончик упрямого локона.

Сложный это вопрос. Очень сложный. Чтобы выжить в большом городе, надо иметь хоть какую-то специальность. А что она умеет делать? Всю работу по дому? Безусловно. Но прислуга... это вопрос сложный.

Как объяснил ей милейший синьор Хуан, хороший приятель Долорес, в служанки лучше идти не с ее внешностью и возрастом. Женщина ее не наймет — кому ж нужно искушение рядом с мужем или сыном? А та, которая наймет, может нанять как раз с этой целью. Вряд ли Антонии хочется ложиться с кем-то в постель. А от этого еще и дети бывают...

Антонии не хотелось.

Ни постели, ни детей. Последних пока особенно.

А какая-то специальность... что она еще умеет? Готовить? Но не так, чтобы хорошо, в кухарки ее точно не возьмут. Все, что она съела вчера в этом доме, все выше ее скромных способностей. Ей так не приготовить. Не дано.

А что она еще может?

В принципе, она неплохо знает травы. И может попробовать получить место в аптеке. Или в подручных у аптекаря. Вот это возможно. Надо будет обойти аптеки и поинтересоваться.

Увы, список женских профессий был удручающе низок.

Можно пойти работать в лавку. Платят там немного, но с голоду она не помрет, а торговать у нее должно получиться. Правда, она благородного происхождения. А для дам торговать считается унизительно... ага, а помирать с голоду не унизительно? Антония оставила для себя это на крайний случай. Авось да пригодится.

Рукоделие?

Вот с этим у Антонии все было плохо. Шитье, починка вещей, раскройка и прочее... на практике она могла заштопать дыру на одежде. Но и только. От вида спиц,, пряжи, коклюшек, иголок, ниток, у нее просто нервный тик начинался. Жуть же жуткая!

Стирка?

О, это требуется всегда. Но Антония, увы, не могла этим заниматься. Щелок мгновенно разъедал кожу на руках, спину сводили судороги... а зимой, когда она попробовала отбелить белье на снегу, она простудилась и чудом не умерла. Даже отец вышел из запоя и за ней ухаживал...