— Ну-ну, — пожал плечами маг.
31 юньйо, владения графа Иецера
Утро принесло Ялмари небольшое облегчение. Он чувствовал слабость, но голова кружилась не так сильно. Парень решительно встал, подождал, когда предметы в комнате прекратят вращаться, и пошел к двери. Тут столкнулся с давешним человеком со шрамом, показавшимся вчера небожителем. Вьющиеся волосы, стальные глаза навыкате, благородные манеры, — если бы он брил бороду, как все аристократы, вполне походил бы на графа.
— Прыткий какой, — прищурился незнакомец и пригладил аккуратную бородку. — Я его собрался отпаивать, а он уже на ногах.
Парню срочно требовалось выйти, и объяснять что-то он не нашел сил, поэтому отодвинул стоящего на пути человека и пошел дальше. Капитан недоумевал. Ялмари его понимал: человек после вчерашнего не смог бы и пошевелиться. Вскоре лесник вернулся и вновь упал на кровать. Мужчина сел рядом, после паузы поинтересовался:
— Говорить можешь?
— Да, — подтвердил Ялмари. — Голова немного кружится. Но говорить могу.
— Тогда начнем допрос, — сообщил "волк".
— Я под следствием? — уточнил лесник.
— Конечно. Собственно, так же как и тот, что хотел тебя спалить, — Щуни. Знаешь такого? — подождав кивка, продолжил. — А тебя, кстати, как зовут?
— Ялмари Онер.
— Капитан Шрам, — представился собеседник. Ялмари удивленно покосился на него. Капитан развел руками. — Ну, отец с матерью так наградили. Сызмальства Шрамом и зовусь. И фамилия такая, и... сам видишь — получил однажды... — ухмыльнулся он, коснувшись щеки. — А ты, стало быть, Онер? Тоже, знаешь ли, не сахар... Ну, поехали. Кто ты такой, Онер?
Одежда после костра никуда не годилась — Ялмари переодели. Но куртку с него сняли, прежде чем привязать к дереву. Если его не обчистили — там должен был остаться золотой знак. Вместо ответа лесник поискал глазами куртку.
— Хочешь показать золотой знак? Я его видел. Вернули вместе с курткой, — без лишних эмоций сообщил капитан. — То есть Щуни ты представился особым посланником королевы, — констатировал он. — Он мне, собственно, так и сказал. Хорошо. Следующий вопрос. Какого шереша ты, особый посланник королевы, делал в деревне Щуни?
Лесник знал: следствие не шутка. Врать надо очень осторожно. А еще лучше совсем не врать.
— Я был там по государственным делам, — сообщил он.
— Ага! — поднял брови Шрам. — Я так сразу и предполагал, что на этот вопрос ты отвечать откажешься. Что, собственно, говорит не в твою пользу. Тогда другой вопрос: твои дела были как-то связаны с девушкой-оборотнем, пойманной Щуни?
— Нет, — откликнулся Ялмари после паузы. — С ней я столкнулся случайно.
— С какой целью ты увез ее из деревни?
— Чтобы спасти, конечно.
— Получается, ты намеренно укрыл преступницу от правосудия?
— Какую преступницу? — уныло осведомился Ялмари. — Не убивала она никого.
— А Щуни, собственно, говорит, что убивала.
— А он, собственно, врет, — Ялмари не удержался от того, чтобы передразнить капитана, но тут же внутри пообещал вести себя более почтительно и смущенно опустил глаза. — Нет у него доказательств, что она убийца, — пояснил он.
Капитан на шпильку не обратил внимания. Продолжал допрашивать подозреваемого с доброжелательной усмешкой.
— А Щуни говорит, что врешь ты. И что доказательств у него было более чем достаточно, пока ты их не забрал.
— И кому вы верите?
Шрам хмыкнул.
— Конечно, мне хочется верить тебе. Ты "волк". Если, собственно, опять не врешь.
— "И красное солнце засияло над Гоштой днем. И розовая луна осветила ночь.
То было на третий день", — произнес Ялмари кодовую фразу на неделю полнолуния первого летнего месяца: среди "волков" ее знали лишь капитаны. — Так?
— Так, — Шрам кивнул. — И что ты, собственно, предлагаешь?
— Моя миссия еще не окончена. Я должен идти дальше.
— Может быть, — согласился капитан. — Но я не могу тебя отпустить. Очень уж серьезные обвинения против тебя выдвигают. И все, что я имею, — это твое слово, против слова Щуни. Собственно, необходимо тщательное расследование.
— Ясно. Но мое дело слишком серьезно, чтобы задерживаться для расследования. Предлагаю написать обо всем Поладу. Когда я вернусь, он рассмотрит мое дело и накажет так, как посчитает нужным.
— Разумно. Но, собственно, в таком случае Щуни я тоже вынужден отпустить. И контролировать его передвижения не намерен. Ничего, если он еще раз тебя поджарит?
— Очень надеюсь, что так глупо не попадусь.
— А вот та девчонка, что вовремя нас нашла, так что мы успели тебя спасти, — это, собственно, и есть невинный оборотень, да?
— Я смогу ответить, только если вы ее опишете.
— Хочешь сказать, ты не знаешь, как она выглядит?
— Откуда я знаю, кто вас нашел?
— Разве вы не в сговоре?
— Интересно, сколько еще мы будем обмениваться вопросами?
— Интересно, сколько еще ты будешь уходить от прямого ответа?
Они пристально смотрели друг на друга.
— Мы не в сговоре, — наконец отозвался Ялмари, отводя глаза. — Я преследовал ее, потому что она знает кое-что важное, что может помочь Энгарну.
— Так ты здесь, чтобы узнать, что замышляет Кашшафа?
— Да. Кстати, что слышно из замка Иецер?
— Ничего хорошего. То есть вообще ничего — а это, собственно, самые плохие известия.
— Ясно. Там мне тоже предстоит побывать.
— Ретивый какой! Осторожней, — лениво промолвил Шрам. Казалось, ему абсолютно все равно, будет Ялмари осторожен или нет. — Три человека, которые попытались сделать это, уже исчезли.
— Я не знал, что они исчезли в замке Иецер. Поладу об этом не докладывали, — Ялмари привстал от таких известий.
— Никто не знает, где они пропали, — пожал плечами капитан. — Где-то в лесу или в горах. А может, и в замке Иецер, — он пожевал губы. — В общем, так. Не скажу, что я тебе верю, — слишком уж ты темнишь. Да и, собственно, молод еще, чтобы такие серьезные задания тебе доверяли. Но я тебя все же отпущу. Как и Щуни. И, конечно, немедленно доложу обо всем Поладу. Очень надеюсь, что враг еще не настолько силен, чтобы выведывать у особых посланников еще и пароль. Иначе, собственно, дело плохо. Когда отправишься?
— Прямо сейчас.
— Лошадь нужна?
— Да, конечно.
— А как же ты до деревни на своих двоих добрался? — в комнате опять повисла тишина, после чего Шрам продолжил. — Собственно, можешь не отвечать. Уже вижу, что ты соображаешь, как поубедительней соврать.
— Могут у меня быть секреты? — устало выдавил Ялмари.
— Могут, — согласился капитан. — Очень даже могут. Секретный способ, как преодолеть более трех шавров в сутки, не садясь на лошадь. Залечить за один день ожоги на ногах и не умереть от лошадиной дозы снотворного. Секретный способ, как перестать быть человеком, — Шрам вглядывался в Ялмари — у парня на лице не дрогнул ни один мускул. — Ах, да, я еще забыл о секретном способе повлиять на туммим, чтобы он не опознал в тебе оборотня, — Ялмари все так же бесстрастно смотрел на капитана. — Железные нервы у тебя, парень. Знаешь, собственно, есть более незатейливый способ проверить, кто ты на самом деле — провести ножом по руке. Если не останется царапины, значит... Но я о своих выводах никому не говорил. Даже Щуни. Я предположил, может, именно это имел в виду Полад, когда приказал не отправлять больше гонцов к замку. Он сказал: "Я сам займусь этим". Отправить вместо человека оборотня — лучшее решение. Шансов выжить у него намного больше. Так тебе все-таки нужна лошадь? — он снова выжидающе воззрился на Ялмари.
Ялмари замер и, стараясь не потерять контроль над лицом, кивнул.
— Да. Мне нужна лошадь.
— Хорошо, — усмехнулся Шрам. — Но тебе, собственно, придется подождать, пока "волки" проводят Щуни подальше. Если этот староста узнает, что тебя отпустили, может и бунт поднять. Ни к чему нам, чтобы кто-то говорил, будто Полад в сговоре с оборотнями и хочет погубить Энгарн. Пусть Щуни думает, что ты под стражей.
— Сколько придется ждать?
— Часа два. Заодно голова немного проветрится. Сейчас у тебя кожа зеленоватого цвета.
Ялмари рухнул на подушку, не дожидаясь, пока Шрам выйдет из комнаты.
За шесть дней до этого
Ялмари заглянул в библиотеку. Заметив его, Илкер помахала рукой:
— Смотри-смотри, что я нашла! Странно, что это никогда не цитируют в церкви. Песню чувств — читал?
Ялмари неопределенно повел плечом. Это можно было принять как за положительный, так и за отрицательный ответ.
— Послушай, я прочту, — Илкер открыла книгу, чуть приподняла подбородок. На щеках показался румянец от волнения. Она читала вдохновенно и возвышенно:
Можешь ли ты измерить глубину любви?
Это кажется таким простым и таким сложным.
У одних любовь велика, как море, и никто не может достичь ее дна.
У других же — мелкий ручеек, иссыхающий в летнюю жару.
К одним она приходит, принося жизнь,
как благодатный дождь пробуждает мертвую степь.
Других она ставит на колени, превращая в раба,
готового терпеть любые унижения ради счастья поцеловать след своего господина.
Но хочешь знать тайну?
На берегу Вечности есть океан Любви, приносящей только радость и счастье,
любовь там всеохватна и бесконечна.
Если ты попадешь туда, то можешь остаться навсегда, наслаждаясь ее покоем,
и ничто в этом мире больше не будет власть над тобой.
Но если захочешь, можешь вернуться обратно,
взяв с собой хотя бы одну чашу из этого океана.
И тогда, где бы ты ни был, ты напоишь любовью каждого жаждущего...
— Ну как? — девушка буквально светилась от счастья.
Ялмари судорожно сглотнул. Голос все равно отдавал хрипотцой:
— Великолепно... Ты в это веришь?
— В "океан любви"? — Илкер не замечала его состояния. Она еще находилась под впечатлением от прочитанного. Голос приобрел деловитую сухость. — По-моему, это аллегория.
— Выходит, мы не сможем побывать на берегу Вечности и научиться любить? — он говорил серьезно как никогда. Девушка помедлила, прежде чем ответить.
— Что такое Вечность, Ялмари? Разве Вечность — это не Эль-Элион? Приближаясь к Нему, мы становимся способными любить.
— Тут говорится о любви, которая приносит лишь счастье. Я не встречал такой. Мне кажется, любовь всегда приносит боль.
— Даже когда взаимна? — голос Илкер наполнился печалью.
— Даже тогда, — подтвердил Ялмари. — Мы слишком разные — мужчины и женщины. Мы слишком часто не понимаем друг друга. Раним.
— Я не знаю, — отозвалась она. — Я еще никогда не любила, но... Но мне кажется, это возможно — любить и быть счастливым. Я верю в это.
Тишина в библиотеке казалась звенящей. Лишь через несколько мгновений Ялмари промолвил, как благословил:
— Пусть Эль-Элион не обманет твою веру.
Они еще помолчали.
— Что-то ты нагнал на меня тоску, — произнесла Илкер, закрывая книгу. — Такое настроение было хорошее, пока ты не пришел...
— Извини, я пойду, — тут же подхватился Ялмари.
— Нет уж, стой, — пресекла девушка попытку к бегству. — Теперь ты не имеешь права уйти, пока не развеселишь меня. Или ты хочешь, чтобы я весь день грустила? — она деланно поджала губы.
Лесник невольно рассмеялся. Вновь сел на стул напротив.
— Что же тебе рассказать?
— Что-нибудь красивое и поднимающее настроение. Поразмышляй пока. А я расскажу тебе о чудесах, которые происходят у нас, горничных. Помнишь, я вчера тебе рассказывала о Пайлун? Так вот, вчера же вечером я захожу в комнату, а она смеется, как сумасшедшая. Оказывается, принцесса спросила, почему она такая грустная. Пайлун ей все рассказала. И Эолин щедрой рукой отсыпала ей в два раза больше приданного, чем было, по слухам, у соперницы. Как тебе это?
— Хорошая новость, — Ялмари непринужденно улыбался, от недавней тоски не осталось и следа. — Я же говорил, что принцесса щедрая.
— И сумасбродная, — уточнила Илкер. — Или ты этого не говорил? Но это факт! Так вот, это еще не все. Как только мы проснулись, мальчик-полотер примчался к Пайлун и сказал, что конюх хочет ее видеть. Представляешь? Весть о приданном как-то долетела до конюшни. Честно говоря, я считала, что Пайлун не пойдет. Я бы ни за что не пошла после такого унижения. Но она тут же бросилась к нему.
Ялмари вздохнул.
— Вот она — любовь, делающая рабом. С таким приданным могла бы и что-то получше подыскать.
— Не торопись с выводами, выслушай до конца. Прилетает обратно — счастливая, танцует, поет! Говорит: "Я так этого гада отшила — на всю жизнь запомнит".
Лесник возвел очи к потолку.
— Не пожалеет потом?
— Почему это она должна пожалеть? — возмутилась Илкер.
— Потому что любовь злая штука. Остынет немного и будет плакать: не могу жить без этого гада.
— Я что-то не пойму. Ты вроде бы только что говорил, что она может и кого-то получше найти.
— Говорил. Но нужен ли ей кто-то лучше? Знаешь, некоторым людям нравится страдать.
— А некоторым нравится быть разочарованными. Не подумай, что я о конюхе. Я о тебе.
— Кажется, я опять расстроил тебя, — Ялмари погрустнел. — Я хочу сказать, что решения, которые принимаются в порыве, обычно бывают ошибочными. Лучше бы эта горничная хорошенько обдумала изменившееся положение и только потом что-то делала.
— А ты всегда так поступаешь? — девушка смотрела с искренним любопытством.
— Всегда.
— Бедный, — теперь она взглянула с умилением. — Как же тяжело тебе живется!
— Почему? — вскинул брови Ялмари.
— Человек должен делать глупости. Должен ошибаться. И должен уметь не корить себя за ошибки. Именно это и значит жить.
— Некоторые ошибки стоят чужих жизней, поэтому я не имею права ошибаться, — он поднялся. — Я все же вынужден тебя покинуть. Хотя мне чрезвычайно приятно беседовать с тобой. А вот тебе со мной, кажется, не очень.
— Что ты! — горячо возразила Илкер. — Очень интересно. Ты не обращай внимания, что я иногда...
— Все в порядке. Я нисколько не обиделся. И на самом деле занят... Завтра встретимся?
— Я надеюсь, — девушка смутилась, но тут же с готовностью предложила. — Прочту тебе еще что-нибудь отсюда, — она постучала пальчиком по священной книге. — Очень прочищает мозги, знаешь ли...
31 юньйо, владения графа Иецера
Ранели бежала на север до самого заката. Разум говорил, что с Алетом все кончено, а сердце не хотело в это верить. Она представляла, как Алет спал, озаренный луной. Если бы в тот момент он проснулся и спросил, выйдет ли она за него замуж, она бы ответила "да". Почему он не догадался, что не надо спрашивать, и долго ждать ответа. Надо не отпускать ее никуда от себя. Не давать думать... Яркие образы возникали в сознании и тут же исчезали, словно их уносил ветер. Иногда казалось, что где-то в вышине летит сокол. Но когда она всматривалась в небо, то убеждалась, что ошиблась. Сердце наполнялось новой волной горечи: на этот раз Алет сдержит обещание. Именно тогда, когда ей так хотелось, чтобы он его нарушил! Чтобы убить несбыточные мечты, она попыталась вспомнить что-то плохое об Алете. Но кроме уже высказанных обвинений — то, что он постоянно следил за ней, — ничего в голову не приходило. Вместо этого в памяти всплывало то, как настойчиво он за ней ухаживал...
